В поисках эмпатии

Пролог. Есть места на Севере

Есть места на севере, где никогда не прекращается вьюга. И снег здесь необычный: колкий и злой. Ледяной ветер так и норовит сбить случайного путника с ног и засыпать колючим роем снежных иголок. Друзья, зашедшие в этот буран, вернутся оттуда порознь, ненавидя друг друга, если посчастливится вернуться вообще. Так как здесь Их владения — давно изгнанных из поселений пони мистических коней раздора и вьюги — Вендиго. И вот в завывании вьюги можно услышать словно вплетающийся в неё шёпот. Тот, кому не посчастливилось идти через эти места, будет пытаться увидеть издающего этот странный леденящий душу звук, будет долго оглядываться, но не увидит никого и ничего кроме безжалостных вихрей бурана. Так, утопая по колени в снегу, несчастный путник, может никогда и не узнать, что он не был один в этой метели. А ночи здесь длинные. Не всем удаётся уцелеть до рассвета.

В одну такую ночь, когда метель бушевала с особенной силой, в шёпоте Страха впервые за долгие годы послышался, как это ни смешно, страх:

— Он идёт сюда. Она уже здесь, а он идёт. Он поможет ей разжечь Костёр, и не даст нам вернуться! А ведь мы уже так близки к завершению нашего плана! Мы должны ему помешать!

— Успокойся, брат мой Страх, — прошипело ему в ответ Презрение. — ты переоцениваешь их силу. Раздор неизбежен. Холод вернётся. Посмотри — здесь на севере многих пони объединяет лишь презрение друг к другу. Менталисты не представляют никакой угрозы, их попытки тщетны.

— В прошлый раз у них, казалось, тоже не было шанса, ан нет! — съязвил Страх.

— На этот раз, — прогудела Зависть, — нас будет не остановить!

Лишь Раздор, остался безучастным к их восклицаниям. Он лишь блеснул синим льдом своих глаз и закружился в вихре с новой силой…

А ещё на севере есть место, где посреди болота, стоит избушка. Старая уютная избушка. Внутри всегда горит огонь. Тем немногим, кому посчастливилось побывать в этом месте, очень скоро становилось понятно, что этот огонь не жжёт, он лишь ласкает и греет. На самом деле это никакой не огонь. Но поверить в это трудно. Однако если веришь в говорящую вьюгу, то поверишь и в то, что тот огонь — это пони с крыльями, способными укрыть всех, кому холодно, грустно и одиноко, и рогом, управляющим самой удивительной магией мироздания, взрослая, как мир, добрая, как мама, мудрая, как сама вселенная, и сильнее её нет во всей Эквестрии. И в один из коротких северных дней, когда солнце игриво заглянуло в окно того домика, между ней и лучём небесного света завязался странный диалог.

— Ты думаешь, они справятся? — серьёзно спросил Свет.

— А как может быть по-другому? Наши маленькие пони не могут не справиться, — отвечал Огонь.

— Почему ты так в этом уверена? — удивился Свет. — Они же так часто презирают друг друга. Страх ослабляет их, а зависть сеет раздор, особенно здесь, где холодно и всё в дефиците.

— Потому что я знаю, что многие пони уже нашли нас с тобой внутри себя. И они помогут найти путь к нам и другим. А когда это случится, они поймут, что такое эмпатия… Дорогу к ней обязательно нужно будет найти...

Глава 1. Это была не шутка

– Да, так точно, молодой жеребец! Чтобы добраться до Малых Уздцов, тебе нужно отправляться по этой вот дороге. Выбежишь прямо сейчас, и, глядишь, к закату доскачешь до Тёплого Приюта, – объяснила ему на непривычно-жёстком северном диалекте немолодая пони. Вокруг неё на поводке крутилось семеро маленьких, противно повизгивающих собачонок.

– Спасибо за указание, – улыбнулся ординатор, – доброго Вам дня!

Понисбуржка сварливо фыркнула и, не удостоив жеребца даже формального прощания, убежала, ведомая своей скулящей оравой.

– А здесь не очень-то принято любезничать – задумался Хило. Он машинально перевёл взгляд на вокзальные часы. Полдесятого утра. Стоп. Что?!

– Матерь аликорнья! – подумал про себя жеребец. – Сейчас только полдесятого! Что она имела в виду, когда сказала «скакать до вечера»?!

– Мисс, Вы не могли бы мне помочь? – остановил он ещё одну провинциалку.

Пони сомнительного вида миловидно, но натянуто улыбнулась и оценивающе начала разглядывать привлёкший её внимание субъект. Щуплый, в прямоугольных очках, с длинной невьющейся гривой, маленькой бородкой и приветливой доброй улыбкой. Юный, очень молодой жеребец. Бородка могла сбить с толку, но кажется ему лет 20. Судя по акценту из центральной Эквестрии, а судя по вежливому обращению, скорее всего Кантерлотец, но не из знатных. Он и мухи не обидит. Большой Крэйзи из Рабочего Пристанища сломает такого как тростинку. Да что там большой Крэйзи! Даже бродяге Сэнту не составит труда намять ему бока. А судя по его мягкой интонации, он, скорее всего, интеллигент. Буэ! Нет. Определённо не её профиль.

— Ну, мальчик, — всего пару секунд спустя она уже была не столь расположена к дружеской беседе, — у меня мало времени, чего ты уставился? Выкладывай чего тебе и не задерживай меня, если не хочешь проблем!

— Извините, я просто хотел спросить, а не идёт ли до Малых Уздцов какой-нибудь экспресс? Или может быть туда идёт дирижабль? Я слышал, в городе есть посадочные мачты...

— Это тебе не Кантерлот, детка! Привык жить на всём готовом и совсем разучился передвигаться на своих четверых? Дирижабль доставляет важные грузы, а не развозит неудачников вроде тебя по захолустным болотным городкам. Как ты вообще добрался до Санкт-Понисбурга целым и невредимым? Никак с мамочкой приехал, да? – захихикала она и быстро убежала. Больше он её никогда не видел. Очевидно, её напугала его неуместно добрая, снисходительная улыбка, ибо она ожидала совсем другой реакции на свои наезды. Единорог не обиделся, только, рассмеявшись, навьючился своим оборудованием и пошёл по направлению к заполненной понями улице, с которой и должен был начинаться его путь. Хило получил ответ на свой вопрос, а больше его ничто не волновало. Её беспочвенная злоба развеселила юного медика. Правда, ненадолго. Оставшись наедине с собой, единорог вновь погрузился в свои невесёлые размышления. Пасмурное небо, постоянный не прекращающийся ни на минуту противный моросящий дождь, невзрачный проспект и весь этот город, разукрашенный во все оттенки серого, располагали к этому.

— Итак, что мы имеем, — думал он – Малые Уздцы. Да. Это не шутка. Это, вопреки тому, что я думал, реально существующий городок, а не порождение анекдотов кантерлотцев. Почему я здесь? За что? Почему я скачу туда, на болото, а не сижу в тёплой и уютной ординаторской какой-нибудь кантерлотской или понивилльской клиники? Да… Я всё понимаю конечно… Я не был блестящим студентом… Даже просто хорошим не был. Но это же не повод отправлять меня сюда! Одной Селестии известно, какой логикой руководствовалась Доктор Кайндхил, когда отправляла меня в эту глушь. Хотя… С другой стороны… Я же сам согласился на всё это… От такого предложения было трудно отказаться… Но я и представить себе не мог!... Неужели во всей Эквестрии не нашлось другого такого места, только не здесь?! Ах.. Ладно… А готов поспорить, это всё ещё только начало.

Ему вспомнился последний разговор с доктором Кайндхил за пару дней перед отъездом из Кантерлота. В тот день он не шёл в академию – нёсся вприпрыжку. Ведь именно тогда он должен был узнать, где он будет выполнять свою первую миссию. Он так долго ждал этого дня! Семь лет беспросветного ада зубрёжки и радости новых открытий, столько было новых друзей и массы субъективного опыта, который нельзя передать никак иначе, кроме как, заставив пережить его самому. Его мировоззрение менялось. Он стал более терпеливым к окружавшим его пони, научился не обращать внимания на оскорбления, и, сохраняя внутренний сарказм, оставаться при этом внешне спокойным и вежливым. Он научился проявлять любовь, которой должен обладать настоящий доктор – не сентиментальную, а полезную, однако было и что-то, что он потерял, обучаясь в этой академии. На смену мягкой иронии юного жеребца пришёл сарказм, а понилюбие заменила адекватность. Теперь он отождествлял эти понятия, хотя природная доброта его не раз обращала на себя внимание многих пони…

Нельзя было сказать, что Хило Инсепт было удивительно талантливым единорогом. Вряд ли можно было сказать, что он был чрезвычайно трудолюбив. Если говорить начистоту, честным он тоже был не всегда. А вот уж чего точно нельзя было сказать о нём, так это того, что он был аккуратен и удачлив. Однако то ли какая-то череда счастливых совпадений, то ли провидение, вело его от того самого Дня Согревающего Очага, когда он по чистой случайности прошёл приёмный конкурс и был принят в школу для одарённых единорогов и вплоть до сегодня, когда он должен доскакать по странному поручению до полумифического городка на болотистом Севере. Он хорошо помнил напутственную речь Селестии, тогда, в самом-самом начале его пути: «Слушайтесь меня и моих учителей. Если вы не будете прилежно учиться, Вы очень скоро уйдёте отсюда, однако если вы отдадите себя этому делу полностью, я клянусь дать вам то, что страстно хочет получить каждый из вас – счастье». Годы шли. Жеребята старались, как могли и раскрывались каждый в своём направлении – кто-то в теоретической магии, кто-то уходил в политику и управление, а кто-то выбирал медицину.

Сейчас, идя под дождём и холодным ветром, он припоминал разговор в тёплом и уютном кристальном кабинете со своим наставником. Солнце било сквозь витражи в окнах, а жизнь, казалось, вручила ему венок победителя. Не то что сейчас…

— Мистер Инсепт, я так рада, — говорила доктор Кайндхил, — и честно говоря удивлена, что Вы защитили диплом на «отлично»! Это было… неожиданно. Я наблюдала за Вами во время вашей подготовки, я видела, как Вы работаете, но о таком и подумать не могла. Зная Вас, Вашу несобранность и как для Вас трудно сделать какую-то работу хорошо от начала и до конца, я смело заявляю — Ваша защита была просто феноменальна! Несмотря на множество троек, что-то мне подсказывает, у вас будут хорошие рекомендации. Видите ли… Будущему доктору непозволительно учиться на тройки, но ваши были не по тем предметам, что были у нас основными.

Да это уж точно, — подумал тогда про себя Инсепт. — Понисофия и врачебная эмпатия – лучшее время, чтобы уехать из Кантерлота, расслабиться и побывать в гостях у Свитти Белль, а пробить историю медицины и медицинскую этику — это просто милое дело.

А Кайндхил продолжала:

— Вам бы это было непростительно, но Вы выбрали себе крайне необычное направление для изучения и отлично проявили себя в ней. Получается, Вы стали кем-то вроде уникального кадра, таким образом обеспечив свою востребованность, несмотря на существенные пробелы в гуманитарных науках. Вы начали работать в такой области, в которой мало кто разбирается и уже достигли некоторых успехов. Никто не говорит, что вы не должны будете восполнить те недочёты, что позволяли себе в академии, но я помогу Вам это сделать немного в другой форме. Кажется, Вы нашли свой особый талант. Вы рискнули и победили! Никто ещё раньше из студентов не завершал столь успешно проект по слепой телекинетической хирургии! Это крайне сложная тема. Она остаётся непонятной для многих практикующих врачей-единорогов. Но Вы и сами знаете это не хуже меня. Поди трудно было найти литературу-то, а? Никто об этом не пишет, ибо никто ничего не знает. Потому вам и пришлось переводить частично с грифонского, частично с седельного. Продирались сквозь густые заросли неведения, так сказать. Первооткрывательствовали. Да ещё и с каким упорством!

Вчерашний студент покраснел от смущения.

Он хотел сказать что-то вроде: “Вы мне льстите, доктор” или что-то в этом духе, но сказал другое. Что было на душе.

— Спасибо, доктор Кайндхил, я старался. Если честно я очень боялся, что меня подведёт моя невнимательность или я как обычно, что-нибудь не так рассчитаю. В нашем деле это, к сожалению, может привести к страшным последствиям. И, по-моему, моя рассеянность не лечится.

— Вы ошибаетесь, мистер Инсепт. Я говорю это вам как доктор, который учит других докторов уже много лет. Мы сможем подобрать лекарство и от вашей невнимательности и от вашей рассеянности. Дело в том, что Вы позволяете себе быть несобранным в спокойных, домашних условиях, когда Ваши ошибки может поправить старший над Вами доктор или Вам не дают серьёзных случаев или пошагово руководят Вами. А что если от Ваших решений будут зависеть жизни других пони? Их здоровье, счастье? Вы конечно, ленивы и, безусловно, не сосредоточены, но вот в чём я уверена – Вы не бессовестны. Если нужно будет помочь кому-нибудь, Вы соберётесь с мыслями и не позволите себе своей обычной расхлябанности, ибо ошибку в таком случае Вы себе сами не простите. Одно то, что Вы провели своё исследование практически идеально, доказывает, что Вы умеете быть сосредоточенным – нужна лишь хорошая мотивация. У меня есть к Вам предложение, связанное с некоторыми Вашими слабыми и сильными сторонами единовременно.

— Ну что же… Вы всегда были честны и прямолинейны, доктор Кайндхил. Этим вы меня всегда очень радовали, — саркастично улыбнулся он. Его наставница могла позволить себе говорить все, что она думает, ибо она преследовала цель не обидеть, а помочь. Хило прекрасно понял это ещё до того, как пять лет назад определился со своей профессией врача, а потому перестал обращать внимание на едкость её замечаний, а воспринимал лишь саму суть сказанного.

— Что же Вы мне предложите?

— Хотите получить интересный опыт работы и проверить себя в, если можно так сказать, боевых условиях? – в глазах Кайндхил блеснул озорной огонёк. – Мне недавно пришло письмо из одного из отдалённых уголков Северной области. Им нужен фельдшер. Понимаете ли, в чём дело, этот городок, не считая Кристальной Империи – самый Северный населённый пункт во всей Эквестрии. Лето там короткое, а зима суровая, а само место окружено практически бескрайними болотами. Народу там живёт очень мало, а их единственный доктор серьёзно заболел и временно был вынужден покинуть жителей. Им нужен кто-то, кто смог бы, несмотря на многие трудности местной жизни, поработать у них фельдшером – всего один сезон – это до осени. Что скажите?

Хило тогда рассмеялся. Он не мог поверить своим ушам.

— Я ещё слишком неопытен, чтобы работать в одиночку. Я ещё не достаточно доверяю себе, несмотря на то, что все операции, в которых я был ассистентом, закончились успешно. Кроме того почему вы считаете, что лишения в болотистой деревушке, полной северных пони со сварливым характером должны вызвать мой интерес?

— А потому что, — хитро ухмыльнулась Кайндхил, — им требуется не просто фельдшер. Им нужен специалист в слепой телекинетической хирургии!

Вчерашний студент засиял от радости. Этот экспериментальный раздел медицины имел чрезвычайно узкую область применения. Специалистов в такой области было пересчитать по копытам одной пони, а мест, где были бы нужны единороги с таким навыком – и того меньше.

— Я согласен! Еду! Я не упущу свой шанс.

— Вот и славно. Самая короткая дорога — это добраться туда из Санкт-Понисбурга. Отправляйтесь туда послезавтра же. Я телеграфирую в городок — пусть пришлют кого-нибудь, чтобы проводить Вас.

— Хорошо. У меня всего три вопроса. Первый: что именно мне придётся делать? О каких травмах идёт речь?

— Разберётесь на месте.

Это был не совсем тот ответ, который он хотел услышать. Какой угодно только не этот. Кайндхил сняла очки и впервые за долгие годы насмешек и отрешённого сарказма, подошла к бывшему студенту и по-дружески обняла его, нарушив его личное пространство, о котором так много всегда говорила.

— Ничего не бойся! – прошептала она ему на ухо, неожиданно перейдя на «ты». – Для тебя найдутся и друзья и помощники. Я знаю тебя лучше, чем ты думаешь. Возможно даже лучше, чем ты сам. И я, как твой наставник, никогда бы не поручила тебе миссию, не будучи до конца уверенной, что ты с ней справишься. Обещаю, это будет трудное испытание. Но если ты будешь работать и следовать зову своего сердца, для тебя не будет непреодолимых преград. Я верю в тебя, мальчик мой.

Она ещё с полминуты постояла напротив него, глядя ему в глаза взглядом полной гордости мастера, воспитавшего талантливого ученика, а затем вновь подошла к письменному столу надела очки и уже обыденным тоном произнесла:

— Итак, мистер Инсепт, Вы готовы подтвердить своё решение?

— Практически, — ответил слегка ошеломлённый Хило. Доктор Кайндхил – называла на «Вы» всех, практически всех без исключения. Когда она переходила с кем-то на «ты», это значило невероятную близость, крайнюю степень доверия и уважения.

— А всё же? Какие ещё вопросы остались у Вас?

— Могу ли я вам писать? Сможете ли Вы помочь мне советом, если мне будет очень трудно?

— Что за вопрос! Конечно – пишите в любое время.

— Спасибо Вам большое. И да последнее как называется городок?

— Малые Уздцы.

Да это была не шутка.

Глава 2. Неуклюжий житель серого города

Из раздумий его вывел споткнувшийся о свои же копыта и упавший ему под ноги синий жеребец. Он растянулся на мостовой прямо в огромной луже перед молодым ординатором и чуть не сбил его, навьюченного своим хрупким оборудованием.

— Вы не ушиблись, сэр? Вам помочь чем-нибудь? – поспешил помочь ему Хило и поставил того на ноги.

— Нет, спасибо большое, — ответил земной пони, даже не глядя в глаза Инсепту. Он поспешил убраться поскорей. Кажется, он очень сильно пожалел, что вошёл в контакт с незнакомым пони.

— Хэй! Может вам дать полотенце, чтобы вытереться? Хотите, зайдём в кафе, выпьем горячего чая? – крикнул ему вдогонку Хило, — простудитесь же!...

Но было поздно — жеребец ускакал во двор, бездарно сделав вид, что это было сказано не ему.

— Эх… — подумал Инсепт, — Что за город! Вот что я ему сделал такого, что он не захотел со мной даже поговорить, а сразу убежал?! Поскорее бы выбраться из города, а то здесь живёт само уныние. Интересно, почему пегасы не разгоняют облака над городом? Можно подумать жителям Понисбурга нравится конденсировать свою апатию под этими тучами.

Хило отошёл уже метров на сто от того места, где произошло эпическое падение, когда его догнал тот самый нерадивый понисбуржец. Он посмотрел на Инсепта и сказал:

— Извините, мне ужасно неловко, что я не ответил Вам. Это было бесконечно любезно с Вашей стороны предложить мне помощь, а я чуть не сбил вас с ног и проигнорировав Вас просто убежал.

— Друг мой, это пустяки! – улыбнулся молодой исследователь, увидев проявление каких-то поняшных качеств в своём собеседнике. – Вы очевидно просто постеснялись заговорить с незнакомцем.

— Ну вот, первый адекватный пони в этой столице серого, — отметил про себя Инсепт и задался вопросом – но почему он всё-таки вернулся? Хм…

— Да, наверное, вы правы — со мной так часто бывает, — ответил земнопони. — Я вообще не очень общителен. Простите мне мою бестактность, я даже не представился. Моё имя Банджомин Скриптор.

— Очень приятно! – единорог пожал протянутое копыто новому знакомому. – Я – Хило Инсепт.

— Не может быть! Вы – Кантерлотец, да? Слепой хирург телекинетик?

— Эм… — замялся ординатор, — простите, а как Вы узнали?

— Ох, да. Я же Вас искал! Уже где-то полтора часа жду Вас на Кантерлотском вокзале. Думал Вы уже убежали на Поневский проспект, и я вас не догоню. Собирался уже весь город обыскивать.

— Так Вы проводник из… э… Малых Уздцов? – предположил Хило.

— Нет, что Вы! Луна упаси! – улыбнулся его новый знакомый. — Я всю жизнь прожил в Понисбурге. Но сегодня я отправляюсь именно туда. В этот полный уздец, извините за выражение, — сплюнул синий жеребец. — И предлагаю Вам отправиться со мной. Всё же вдвоём веселей, а ещё плюс ко всему я и дорогу знаю. Там ближе к городку начинаются страшные развилки – свернёшь не туда, да ещё и ночью – всё пиши пропало. Давайте зайдём ко мне домой, и выпьем чего-нибудь горячего на дорожку? А то, как Вы сказали про кафе, я сразу почувствовал, что действительно-таки промок из-за дождя и ещё из-за этого случая... с лужей. Такое, к сожалению, со мной иногда случается.

— Честно говоря, — искренне улыбнулся Хило и поёжился, — это просто отличное предложение. Я с радостью приму его. Кроме того мне нужно проверить своё оборудование и меня мучает бесчисленная тьма вопросов, на которые мне кроме Вас здесь никто не ответит.

— Ну что же тогда вперёд, — воодушевился Скриптор – за мной.

Он бросился вперёд, и видно эйфория от нового знакомства ослепила его.

— Аккура… — крикнул было Хило, но его новый приятель уже впечатался в фонарный столб. — ..тно. – закончил он и поспешил поднять своей магией незадачливого товарища.

— Друг мой, это переходит все границы! – смеялся единорог, намазывая место ушиба на голове своего спутника мазью, которую достал, покопавшись в своей сумке, — за последние пятнадцать минут вы занялись самоизбиением аж целых два раза. Если честно, я даже на кануне защиты диплома не мог позволить себе такого.

— Я не специально, — постарался улыбнуться Банджомин. – Я просто слишком сильно обрадовался и забылся.

— Что же я могу Вам сказать, не забывайтесь! В Вашем случае это опасно для здоровья! – продолжал хихикать юный медик.

— Ах, святая Селестия, как смешно! – с укором покачал тот головой.

— Простите. Надеюсь, Вы не злитесь на меня, — успокоился единорог. – Я не хотел Вас обидеть. Видели бы Вы, как я собираюсь в дорогу. Половину забываю – ещё половину пихаю в сумку, нечаянно что-то повреждаю. Вы не одиноки в своей несосредоточенности. Я смеялся, потому что увидел в Вас проявление своих черт и обрадовался.

— Извините, и при этом всём, Вы лечите пони? – скептично покосился на него земнопони.

— Ну…. Когда приходит время помогать пони, я беру себя в копыта. Этому можно научиться.

Как бы напоминая, что они всё ещё стоят под всё набирающим силу ливнем и по копыта в воде, в небе сверкнула молния, и где-то совсем близко прогремел гром.

— Ладно, проехали, — улыбнулся Скриптор, — тем более что это я возмущаюсь? Вы же помогли мне! Второй раз. За мной… — побежал он вновь опять по тому же направлению, что и минуту назад, но за секунду до столкновения остановился.

— Ну да третий раз — это было бы уже слишком, – подумал с иронией Хило.

— А-а-а! – улыбнулся Банджомин. – Не тут-то было! Видите, я уже, как Вы говорили, учусь! Однако нам всё же лучше поторопиться.

— Но аккуратно! – настоял ординатор.

— Но аккуратно, – подтвердил жеребец.

— Располагайтесь, — кинул Банджомин своему новому другу, пропуская того в дом.

— Матерь Луны! С нас течёт, как будто мы из залива вылезли! – воскликнул молодой учёный.

— Не бойтесь, я вытру всё, когда мы обсохнем.

Земной пони закрыл дверь и от осознания того, что ливень остался снаружи, а они уже внутри, Инсепту стало очень тепло. В доме было на удивление уютно. Наваленные повсюду книги, банджо, лежавшее без чехла на диване, неубранная кровать создавали ощущение творческого беспорядка. Хило снял с себя рюкзак в прихожей и начал доставать оттуда свои инструменты: металлический обруч с сапфиром, инкрустированным в него, набор шприцов, разные склянки и порошки. Достал он и полотенце, которое предлагал незадачливому, но гостеприимному другу.

— Слушайте… Э.. Банджомин… — крикнул он из прихожей.

— Можно просто Банджо, — улыбнувшись ответил хозяин дома. – И давайте на «ты», — после паузы добавил он, появившись из кухни с чайником в копытах. – Всё равно мы здесь застряли. До конца грозы уж точно. А потом мы вместе собираемся в кхм… — поперхнулся он, — в «путешествие».

— А я думал, ты уже никогда не предложишь опустить формальности, — подумал Хило и ответил, — С радостью! Банджо, а у тебя есть место, где можно было бы посушить аппаратуру?

— Да, где хочешь! Всё моё — твоё. В разумных пределах конечно.

Банджо зажёг настольную лампу с абажуром, комната залилась мягким тёплым жёлтым светом. Вместе с барабанящими каплями по окну эта ламповость создала то самое сочетание домашнего уюта и защищённости, по которому Хило так скучал с тех пор, как уехал из дома.

— О! У тебя есть батарея! И она работает! – воскликнул ординатор.

— Да, а что в этом удивительного? – рассмеялся тот, наливая чай себе и своему другу.

— Да нет, я знал, что в городе есть угольное центральное отопление, просто не думал об этом конкретно.

— Слушай, а ты там себе ничего не спалишь? – насторожился Банджо.

— Нет, — уверил его Хило, располагая обруч на батареи. – Сапфировые схемы очень термоустойчивы. Их вообще очень сложно повредить, кроме как просто физически разрушить. Правда, во влажном воздухе они хуже работают.

Когда он сел за стол и отпил из своей чашки сладкого горячего чая, то подумал, что жизнь начинает налаживаться. Тепло приятно разлилось по всему его телу.

— Не могу поверить, что нам придётся идти туда, — кивнул кантерлотец в сторону окна.

— Да…. Всё же хорошо вроде бы. Гроза кончится, возьмём плащи и пойдём. Ты просто не привык. У нас тут такое достаточно часто.

Где-то совсем рядом прогремел гром, дождь усилился. К нему присоединился град.

— Обожаю это чувство, — растянулся в блаженной улыбке Банджо, – Там холодно и мокро, а мы в домике.

Подумав немного, Хило ответил:

— Спасибо, что привёл меня к себе. Только у меня действительно бесчисленная тьма вопросов, а ты мой единственный знакомый в городе.

— Поверь, у меня тоже много вопросов к тебе – кивнул земной пони.

— Тогда давай по очереди? – предложил молодой исследователь, сняв очки и отпив ещё чая.

— Какие интересно у него могут быть вопросы… ко мне?... Я всего час назад сошёл с поезда, а он меня откуда-то знает. – задумался Хило.

— Давай. Ты первый. — подбодрил Банджо.

Глава 3. Много вопросов и много ответов

— Откуда ты меня знаешь и почему ты ждал меня на вокзале, если ты не проводник?

— Ну что же, — пересел Банджо в кресло-качалку и начал ритмично раскачиваться. –Расскажу немного о себе. Начну с того, что я пишу стихи. Мне 22 года и я уже как два года работаю в Понис Интерсити Ньюс.

— А, что, интересно, поэт делает в ПИНе?

— Зарабатываю на хлеб насущный. Кушать-то хочется, – усмехнулся поэт. — Так вот. Наши осведомители узнали об истории связанной с Малыми Уздцами. Там происходит что-то странное, и меня отправили выяснить, что же. Так же мне сказали, что туда Кантерлот отправил опытного хирурга, владеющего таинственной техникой лечения. Так я узнал твоё имя. Это была единственная зацепка. Я думал ты знаешь что-нибудь об этом городе.

Тут пришла очередь смеяться Хило.

— Да, правда? – ржал он. – Серьёзно? Опытный хирург? Таинственная техника лечения? Так и сказали? И что же странное происходит в Малых Уздцах? Дай угадаю, там в болоте булькают пузыри… Или нет! Вот! Лучше! Таинственное исчезновение маффинов с прилавков! Хочешь, я скажу тебе, что случилось? Под покровом ночи загадочным образом начала исчезать совесть у сотрудников вашей жёлтой газетки — вот что!

— Ну, надо же как-то привлекать внимание, — хитро улыбнулся Банджо, — скажи, а ты правда не тот, о ком мне рассказывали? Не опытный хирург с сакральными знаниями древней философии медицины?

Единорог давно так не смеялся. Дома наверное ему сделали бы замечание за некультурное и столь бурное выражение своих эмоций. Но он не мог себя сдерживать. Он ржал и бился и даже упал со стула.

— Я? Ваххахаха! Я – опытный! Ахахах! Я позавчера прощался со своим наставником, а на прошлой неделе защитил свой диплом!

— Ну хотя бы для статьи ты можешь представиться таковым? — Банджо с надеждой посмотрел на друга.

— Нет, — улыбнулся Хило. — Ни за что. Когда об этом узнают в Кантерлоте (а они обязательно узнают) поднимут на смех и я уже тогда точно не смогу стать доктором.

— А ты разве итак уже не доктор? — удивился Скриптор.

— Нет, я прохожу здесь что-то вроде ординатуры.

Банджо был сегодня удивительно смелым. Обычно он не был настроен разговаривать с незнакомцами, впускать их в свой дом и вести долгие распросы. Но сейчас было что-то необычное. Он преодолевал свою робость, потому что ему был крайне интересен его новый знакомый. И вот он настолько осмелел, что решил задать мучивший его уже давно вопрос.

— Прости, может я чего-то не понял? Для ординатуры нужна медицинская академия или что-то вроде того, — предположил хозяин дома. — А в Малых Уздцах ничего такого нет. Там даже больницы нет. Тогда зачем тебе туда?

— Вот, ты прям мои мысли читаешь, — вздохнул Хило. — Если бы я знал!

— Ладно… — Банджо подумал, что учёный не хочет раскрывать каких-то секретов. Ясное дело. Научная тайна. Но увы он был неправ.

Они помолчали некоторое время, налили себе ещё чаю. Ливень, казалось, и не думал прекращаться. Снаружи с монотонной периодичностью сверкали молнии, на гром жеребцы уже перестали обращать внимание.

Медик начал присматриваться к обстановке в комнате. Аккуратно сложенные пластинки. Погодите-ка? Чьи это? Не может быть! Понис Жеребенщиков!

— Ты слушаешь Жеребенщикова? — просиял Инсепт.

— Конечно! У меня и папа его слушал! Это, практически, мой любимый бард, — так же загорелся Банджо. — Его идеи… Такие безумные и одновременно такие адекватные… Он поёт о любви, и об отсутствии условностей… О любви такой разной… Я бы даже сказал о всеобщей любви и личной любви единовременно. Как будто об эмпатии…

— Да, да, да. Именно за это я его и люблю. Слушай! Банджо, может сыграешь, что-нибудь из него? Не знаю… Может быть из его последнего альбома “Пони белая”^*? — предлагал наперебой Хило. — Например “Селестии видней” или “Марш священных аликорнов”? А может чего-нибудь более раннее? Из альбома “Пониология”? Например, “Партизаны принцессы Луны”, “Эквестрийская нирвана” или “Две сестры”?

— Боюсь, я не смогу сыграть эти песни, — смущённо улыбнулся Банджо.

— Ну, а может тогда “Десять прекрасных лам” или “Беспечный Эплузский Поняга”?

— Эм… Хило… Я только месяц назад достал банджо и начал потихоньку учиться. Так что…

— Стоп… Серьёзно? Его зовут Банджо и он не умеет играть на банджо? — проскочила у Хило странная, но весёлая мысль.

— Ну хорошо… Ладно. Не страшно. Когда научишься сыграешь, — улыбнулся ординатор.

— Боюсь тебя огорчить, но я сомневаюсь, что когда-то научусь. Кому бы я не пел, все говорят, что у меня отвратительный музыкальный слух, как будто тимбервульф на ухо наступил. И у меня совершенно нет чувства ритма. Так что, я вряд ли буду когда-нибудь кому-нибудь петь песни.

Хило подумал, что совершил ошибку, затронув эту тему и видя как его новый друг погрустнел, решил больше не спрашивать его о банджо, только решил дать Скриптору совет, которым Кайндхил всегда помогала ему самому в похожей ситуации:

— Знаешь что? Ты только продолжай пытаться и не сдавайся. Пусть кажется, что цель недостижима. Уныние только и ждёт, что ты опустишь копыта после неудачи. А вот если ты не сдашься, то когда тебе уже покажется, что ты испробовал всё и удача невозможна, именно в этот момент откроются новые возможности и произойдёт качественный переход на новый уровень.

Скриптор подумал над этой новой для него мыслью секунд десять.

— Спасибо за то, что веришь в это, — ответил он странно. — Я буду стараться.

— Хорошо, — улыбнулся Хило. — Слушай, а почему ты всё-таки догнал меня?

Кажется ординатор опять не угадал с темой для разговора. Банджо вновь нахмурился. — Я имею в виду, ты здорово поступил, что не оставил меня под дождём, просто почему ты решил вернуться?

Банджо слез с кресла качалки и поставил чайник кипятиться ещё раз прежде, чем ответить.

— Видишь ли, — начал Скриптор. Было видно, что ему трудно говорить, — я не очень люблю общаться с посторонними пони. Я и от тебя бы убежал. Просто мне почему-то показалось, что у нас с тобой много общего. Обычно я так не делаю. Но тебя я искал, и я около минуты раздумывал, а ты ли это? И тогда я решил вернуться, подумав, что если это ты, то тебе будет нужна помощь. Раз уж ты тоже отправляешься в эту дыру, было бы здорово сделать это не в одиночку.

В этот момент из окна ему в глаза посветил жаркий лучик солнечного света, показавшийся из кусочка лазурного неба.

— Вот так обычно и случается! — улыбнулся Банджо. — Сильный дождь не бывает долгим, а долгий дождь не бывает сильным. Через минут десять небо будет чистым. Ветер отгонит тучи от города и мы отправимся в путь. У тебя есть плащ?

— Нет, только зонтик, — показал ординатор свою гордость — потрясающий кантерлотский зонтик трость.

— Э не, брат! Зонтик у тебя улетит или порвётся на первой же минуте матча, — рассмеялся Банджо. — Держи. Это тебе, — сказал он, протянув Хило прорезиненный плащ.

Он вышел в прихожую, отворил дверь, а с другой стороны ему в морду пахнуло свежестью.

— Да! Этот день будет просто за-ме-ча-тельным! — нараспев проговорил он, надевая сомбреро. Она до этой минуты висела на крючке рядом с плащами и гость никак не мог бы подумать, что это не предмет декора, а повседневный атрибут одежды гостеприимного хозяина.

— У вас принято носить такие шляпы? — с беспокойством спросил Хило.

— Нет! — рассмеялся Банджо. — Это моя оригинальная идея. Дело в том, что сейчас по дороге будет лупить солнце, и нет ничего лучше шляпы с большими полями. И плевать на мнение окружающих!

— Что?! Но ведь только же что была гроза!

— Погода в Санкт-Понисбурге и его окрестностях — это ещё одна “изумительная” вещь, о которой я не успел тебе рассказать. Как и о некоторой особенности жителей нашего славного города, — многозначительно кашлянул он. — Я жил здесь всю жизнь, но много времени проводил с приезжими, а потому знаю чем отличаются повадки южан от наших. К сожалению, — вздохнул он, — не в выгодном для нас свете. Ладно, в путь! В дороге ещё будет время поболтать!

^* — вот то пояснение которое я обещал. это всё пародии на названия альбомов и песен группы Аквариум. Да простит меня Борис Борисович. Думаю, он был бы не против...

В порядке упоминания в тексте это были названия следующих песен: “Господу видней”, “Марш священных коров”, “Партизаны полной Луны”, “Русская нирвана”, “Три сестры”, “Десять прекрасных дам”, “Беспечный русский бродяга” и альбомы: "Лошадь белая" и "Ихтиология"

Глава 4. Серость как стиль жизни

Хило размышлял о последних событиях, проходя мимо последнего серого здания Понисбурга. Дальше грунтовая дорога уходила вдаль, исчезая в чудесном хвойном лесу, манящим своей живостью, выгодно отличающемся от оставшегося позади пейзажа. Солнце было уже в зените и начинало припекать. Если трава ещё некоторое время оставалась влажной, то на дороге влага высохла очень быстро. Скоро нельзя было представить себе, что всего каких-то полчаса назад здесь сверкали молнии, а воздухе висел сам дух уныния.

— Итак, жизнь начинает налаживаться — думал молодой исследователь. — Теперь я не один. Пусть мой новый друг со странностями, он всё же очень добр. А это главное. Кроме того, оказывается дождь не будет идти здесь всё время. Это тоже не может не радовать.

Ушедшие на восток тучи, унесли с собой и его пасмурное настроение. Его первое впечатление от города становилось тусклым и неправдоподобным. Высыхая на солнышке, юный медик думал лишь о том, как ему сейчас хорошо. Воистину всё познаётся в сравнении.

Банджо в сомбреро и со своим музыкальным инструментом за спиной шёл бодро и с тех пор как они покинули город, начал даже насвистывать что-то весёлое, но вскоре поэт начал выдыхаться.

Сначала он пытался вести разговор. Однако, очень скоро он понял, что, пока они идут так быстро, ему лучше не сбивать дыхание.

— Хило, погоди, я выдохся, давай притормозим! — взмолился наконец нетренированный понисбуржец.

— Не вопрос, друг, давай, — кивнул кантерлотец и сбавил темп, — тебе нужно немного больше, наверное, уделять времени своей форме.

— Конечно, ты прав, — улыбнулся Банджо.

— А то я сам не знаю, — чуть злобно подумал он.

Пройдя ещё немного, Скриптор пробубнил:

— И всегда так. Во всём. Из меня даже земной пони никуда не годный получается. Ты единорог. И всё равно держишь темп бодрее меня, — погрустнел он.

— А у этого парня больше тараканов в голове, чем может показаться на первый взгляд. — иронично подумал ординатор — Похоже время для небольшой профилактики.

— Знаешь… судьба кое-чему научила меня, — Хило положил своё копыто на плечо товарищу, — И один из первых уроков, который мне преподала школа жизни это то, что не стоит сравнивать единорогов, пегасов и земнопони друг с другом. Все мы можем всё, чего захотим добиться.

— А как же магия? — недоверчиво спросил поэт.

— Мама говорила, что каждый имеет свою особенную неповторимую магию. К примеру, пегасы поднимаются ввысь, преодолевая силы притяжения, единороги контролируют сгустки магической энергии, а земные пони, не имея крыльев и рога, используют доступную им магию смекалки и физической натренированности.

— Похоже, из меня выходит очень плохой маг, — с грустной иронией заключил Скриптор. Однако, через некоторое время он повеселел. Участие практически незнакомого спутника в его проблеме положительно повлияло на его самочувствие. За пределами города Скриптор чувствовал себя намного лучше. Эту перемену отметил и молодой исследователь. Серость Понисбурга как будто скрючивала жеребца, он ходил с опущенной головой, с вечной задумчиво-угрюмой физиономией. Здесь же поэт мог раскрыться, и не чувствовать себя в агрессивном окружении прочих пони, которые от него вечно чего-то хотят.

Увидев, что поэт уже в хорошем расположении духа, Инсепт решил вернуться к разговору, который они начали ещё у того дома, пережидая грозу.

— Банджо, — напомнил Хило, — ты хотел мне ещё что-то рассказать. Вся эта атмосфера, с которой я столкнулся в городе, как только приехал, отсутствие погодных пегасьих команд в небе, жители ещё…

Синий земнопони почесал копытом затылок и начал отвечать.

— Видишь ли, Северный Ветер очень не любит, когда его планы нарушают.

— Северный Ветер? Что?

— А.. Так.. Не обращай внимания. Местная поговорка. Дело в том, что со стороны залива дуют очень неприятные ветры и в определённые сезоны летать просто смертельно опасно. Ну так по крайней мере нам говорили в школе. Истинная же причина, скорее всего вряд ли отличается от этой версии. Я не пегас — я не летал. Однако, ходят слухи, что пегасы, пытающиеся в это время года подняться воздух, чтобы расчистить небо над Понисбургом сталкиваются с древним проклятием из легенды о Северном Ветре вживую.

— Хочешь сказать, кто-то здесь верит в Вендиго? — усмехнулся учёный.

— Кто-то верит, кто-то нет. Но ясно одно — в городе суммарно полгода невозможно расчистить небо от туч. Сейчас как раз такое время.

— Вижу, Вендиго имеют реальную власть над твоими земляками, — иронично улыбнулся Инсепт, отлично зная, что их не существует, — У вас так всех встречают или сделали для меня особое исключение?

— А ты про это… — улыбнулся Банджо. — С жителями вообще отдельная история… Ты очень сильно выделяешься в толпе. Выпрямленный, не серый, да ещё и вежливо разговариваешь с незнакомыми.

— Да я знаю, что я жёлтый.

— Я понимаю, но я не совсем про цвет твоей шерсти. Все пони здесь рано или поздно сереют. То есть они конечно разноцветные, но немногим удаётся остаться разноцветными по характеру. Вот смотри. Например тебя встретила наша глава фирмы Понисбург Дирижабль Транслайн. Я видел это, когда ты только сошёл с поезда. Она считает себя слишком офигенной, чтобы общаться с кем-то кто не достаточно нагл, в крайнем случае хотя бы на её уровне. Её противных собачонок знает весь город. Они все в хозяйку. Гадят везде где ни попадя. Только хозяйка делает это интеллигентно, считая себя светской львицей. Серость её не даёт ей отличаться от тучи хоть чем-нибудь — ласковой улыбкой или добрым отношением к подчинённым — хоть чем-нибудь! Далее ты нечаянно заговорил с куртизанкой Мэги. Это падшая пони во всех смыслах этого слова. Духом, ценностью, она предала свою мечту стать учительницей и теперь ошивается у рабочего пристанища выбирая себе подороже партию на ночь Её победил серый цвет. Она ничего из себя не представляет. Более того. Она это отлично знает и самооценка у неё просто нулевая.

— А ты у неё это спрашивал? — перебил товарища ординатор. — Она об этом тебе сама рассказала?

— Эм… — смутился Банджо. — Вообще-то нет.

— Тогда откуда ты об этом знаешь? — посмотрел Хило на того поверх очков.

— Да это же видно невооружённым взглядом! Она была моей одноклассницей и я помню её ту, в которой ещё не поблёкли краски. Была такая милая и добрая кобылка, а теперь… — он не мог уже говорить дальше. Было видно, что он не может больше оправдываться и, что ему стало стыдно за свои слова.

— Так ты говоришь вашем городе, всех-всех поглотила “серость”? — Инсепт поспешил увести разговор в другое русло — подальше от Мэги или мисис с семью собачонками.

— Почти всех. Есть конечно добрые поняши, которые не забыли облик настоящей пони — тепрпеливой, доброй и мягкой. Однако тем, кто выделяется из общей модели поведения, устраивают “сладкую жизнь”. — проговорил поэт. — Но ты знаешь что? Пони этого города объединяет презрение друг к другу. Вот так вот. Их объединяет качество, которое обычно разделяет пони. И да! Каждая, каждая пони, думает что именно она — не серая. Каждый жеребец уверен, что именно он — особенный. А серость — вокруг него.

— А ты сам что думаешь о себе?

— Я тоже был о себе такого мнения. Но потом я понял, что именно эта самоуверенность делает тебя похожим на всех остальных больше чем что-либо. Чувство собственной уникальности в свою очередь порождает презрение к тем, кто как тебе кажется стоит ниже тебя по уровню развития. Вот так и получается. И тогда я смирился с тем, что я не особенный, а мои стихи никому кроме меня пока что не интересны. Но я не унываю и верю всё ещё впереди — главное не поступать с другими так, как бы не хотел, чтобы поступали с тобой. Но что это я всё о себе да о себе? Тебе наверное уже скучно стало. — улыбнулся Скриптор.

— Нет, что ты! Мне очень интересно, — искренне ответил Хило. — Я никогда не был на Севере, а ближайшее время мне придётся провести здесь. Так что мне может пригодиться любая информация.

— Хорошо, но всё же давай о другом. Я сгораю от любопытства. чем ты занимаешься и что эта за штука с сапфиром у тебя в рюкзаке?

Инсепт ждал этого вопроса. Ему просто нетерпелось рассказать о своей специальности, которую он себе выбрал и о проекте, что недавно завершил. Он уже давно приготовил заряд для научного словоизвержения.

Глава 5. Знакомство

— Ну смотри. Этот обруч — … — начал было Хило, как вдруг произошло непредвиденное.

Двое жеребцов уже подошли к лесу, когда из куста на Хило стремительно выпрыгнуло голубое нечто в фиолетовом плаще и шляпе звездочёта. Нечто двигалось так быстро, что Инсепт понял, что это была единорожка только когда та повалила его на землю и встала над поверженным. Хило в испуге вскрикнул. Очки улетели в сторону и без них он стал видеть намного хуже, однако силуэт обидчицы он разглядеть сумел. Она произнесла:

— Ты расстроил Великую и Могущественную Трикси! Но теперь ты от меня не уйдёшь! Я сделаю то, что должна.

— Хэй! Эм… — нерешительно произнёс Банджо. Но затем он набрался смелости и крикнул, пафосную фразу, как бы это сделал (как ОН думал) герой эпической поэмы — Слезь с моего друга, старая кобыла! — и зашвырнул в неё палку.

Палка больно щёлкнула единорожку по носу и обратила её внимание на второго жеребца.

— Так Великую и Могущественную Тррикси ещё никто не оскорблял! — она развернулась к нему и подвесила Банджо в воздухе, очень крепко связав его передние и задние ноги своей магической аурой.

— Это непри... ммм! — смог только сказать Банджо, так как магическое лассо появилось вокруг его рта и прочно сжало верхнюю и нижнюю челюсти вместе.

— Сейчас Трикси навсегда отучит тебя кидать палки в великих волшебниц! — угрожающе произнесла она, приближаясь к беспомощному поэту, подвешенному в воздухе и неспособному пошевелиться.

Самоотверженный поступок Банджо дал Инсепту несколько секунд, чтобы встать и подобрать свои очки.

— Так… Теперь надо быстро сосредоточиться… — проговорил он про себя, надевая очки, без которых он не смог бы сфокусировать на Трикси.

— Уважаемая! — крикнул он. — Пугать магически беззащитного земнопони может даже первокурсник недоучка из Кантерлотской школы для единорогов! В этом и заключается всё Ваше могущество?!

— А что? Хочешь устроить магическую дуэль, чтобы опозориться? — кокетливо ухмыльнулась Трикси, развернувшись к Хило и уже воображая уловки, которыми та обведёт единорога вокруг копыта.

— Нет, — твёрдо сказал Инсепт. — Дуэли не будет!

Он сгруппировался, подскочил к волшебнице и с силой толкнул её своим копытом чуть ниже грудины. Трикси вскринула, одновременно Банджо висевший вниз головой позади единорожки свалился на землю. Свалился бы, если бы Инсепт не поймал его во время падения своей аурой и не поставил бы того на землю. Трикси на секунду чуть не потеряла сознание от боли.

— Жеребцы, я научу Вас уважать Великую и Могучую… — тут только она заметила, что не может использовать даже заклинание телекинеза.

— Что ты со мной сделал? — в испуге закричала она.

— Ничего страшного или неполезного для Вас мисс, — строго произнёс учёный, не глядя на неё. Он осматривал своего товарища, который мог пострадать от подобного рода издевательств. Не отводя от него взгляда он продолжил:

— Ниже грудины у единорогов находится магический ганглий. Как солнечное сплетение. Надо очень точно знать место, буквально пол-сантиметра — и всё уже промахнулся. Не то чтобы я тренировался, но этому меня учили. Это конечно не кнопка, но если хорошенько ударить по нему, то у единорога исчезает способность к управлению магическими потоками.

— Навсегда? — заплакала Трикси.

— Ну это не важно, — перебил её Банджо. — Навсегда или не навсегда, но поколотить я тебя успею! — и бросился к ней.

— Притормози! — остановил его Хило. — Не опускайся до её уровня! Сам ведь только что сказал — серость это презрение к другим. Не надо — не будь серым. Тебе ведь не понравилось самому быть беспомощным, да? Сейчас она чувствует примерно тоже самое.

— Да, — вздохнул Скриптор. — Пожалуй ты прав.

— Ты поколечил меня? — всхлипнула Трикси.

— Нет, — произнёс единорог и приблизился к Трикси. — Это просто шоковое состояние. Минут двадцать и Вы уже снова сможете перемещать небольшие предметы. Завтра Вы восстановитесь полностью.

— А теперь мисс… — строго проговорил он, угрожающе нависая над сидящей на траве волшебницей. Та затряслась от страха. — Вы изволите рассказать, зачем Вы напали на меня!

Трикси залилась слезами. Сильная боль в груди от удара и беспомощность весьма расстроили амбициозную шарлатанку.

— Давай говори! А то хуже будет! — осмелел поэт, понимая, что теперь Трикси ему ничего не сделает.

Хило строго посмотрел на товарища, тот умолк. Инсепт подсел к Трикси на траву и обнял её за плечи.

— Что ты делаешь?! — ещё больше испугалась та.

— Всё хорошо, не бойтесь, я медик. Я помогу Вам. Сейчас боль уйдёт. — он подцепил магией свой рюкзак, достал оттуда обруч с сапфиром и надел себе на голову. Его рог засветился синей, нетипичной для Инсепта, аурой. Он зажмурил глаза. Поэт открыв рот от удивления сел напротив них обоих.

— А.. Что ты сейчас делаешь? — нерешительно задал вопрос он.

— Не говори под копыта! Я занят! — резко ответил Хило, ещё сильнее зажмуриваясь и ещё крепче обнимая Трикси. Она почувствовала тепло и какое-то незначительное движение у себя под грудиной, откуда шла боль, которая потихоньку начала успокаиваться. Так прошло несколько минут. Все трое сидели, не шевелясь. Инсепт работал, Трикси сосредоточилась на необычных ощущениях, а Банджо наблюдал за происходящим. Как только Инсепт закончил с ней, он отодвинулся от Трикси на метр и только тогда вновь задал свой вопрос.

— Итак, — он снял обруч и надел очки, — теперь Вам лучше?

— Да, спасибо тебе! — улыбнулась сквозь слёзы кобылка, — Мне уже совсем не больно.

— Тогда расскажи пожалуйста, зачем ты на нас напала, — мягко проговорил Инсепт. — Мы не будем тебе мстить, просто хотим узнать, можем ли мы чем-то помочь.

— Хило, ты всерьёз собираешься помогать этой стрёмной барышне? — усмехнулся Банджомин.

— Да — почему бы и нет. Если она напала на нас, значит она в чём-то нуждается. Ты посмотри на неё — она же ещё совсем молодая. Может она потерялась и испугалась? Ну, а вдруг ей очень нужны были деньги? И она решила нас ограбить, вместо того, чтобы попросить о помощи, — улыбнулся Хило, отлично понимая что цель у неё была какая-то совершенно иная. Ну просто так не грабят. Это было больше похоже на цирковое представление с пафосом и спец-эффектами. Инсепт хорошо это понимал.

— Я всего лишь хотела передать послание, — робко ответила Великая и Могучая.

— Какое послание можно передать выпрыгивая из кустов, сбивая жеребцов с ног и угрожая физической расправой? — ядовито улыбнулся поэт.

— Я просто очень расстроилась, что Хило не подождал меня на вокзале, а сам пошёл к посёлку. Он мог заблудиться! — сделала она жалостливый голос.

Хило и Банджо переглянулись.

— Ты проводник из Малых Уздцов! — в один голос сказали они.

— Ну да! Я попыталась тебе сказать, и если бы твой друг не начал швырять в меня палки, я бы смогла это сделать.

— А зачем же ты меня с ног сбила? — уже улыбался Хило.

— Это моя манера знакомиться, — сверкнула глазами Трикси и улыбнулась Инспету в ответ, — а ещё может быть ты мне понравился.

Инсепта передёрнуло при мысли о том, что она напрыгнула на него с намерением “познакомиться”.

— А Вы мне не понравились, — Хило заставил себя это сказать спокойно, — пока что.

— Т-т-трииик-к-ксиии! — раздался из леса голос. По тропинке на опушку выбежал щуплый коричневый пегас в тёмно-зелёном клетчатом жилете и со своеобразной чёлкой и фиолетовым беретом на голове.

— В-в-вот т-ты где.. — произнёс он глядя на Трикси, усевшуюся на траве. — А в-вы м-мис-стер Инс-септ, я п-п-полагаю? — произнёс пегас вместо приветствия.

— Да так и есть, — слегка обалдел Инсепт. Они были уже довольно далеко от Понисбурга, чтобы так часто встречать пониво-нибудь.

— А я значит уже бесполезный довесок, да? — возмутился поэт. — Моё имя значит никому не интересно!

— Простите мою бестактность, — улыбнулся Инсепт, придя в себя от оцепенения. — Это мой друг. Никого ближе здесь у меня нет. Его имя Банджомин Скриптор.

— Я буду звать тебя “Скрипка”, — хихикнула Трикси. — Уверена я ещё смогу поиграть на столь дивном музыкальном инструменте — кокетливо подмигнула она поэту и игриво ткнула его в бок, — Не расстраивайся только, ладно? — попросила она.

— Не называй меня Скрипкой! — гневно прогудел он, чем развеселил Великую и Могучую ещё больше.

— Т-т-трик-кси, п-прек-крати! Т-ты см-мущаешь н-наших г-гость-тей! — возбуждённо проговорил новоприбывший. Ему было ну очень неловко.

— П-прошу п-прощ-щения, за п-повед-дение м-моей сп-путницы!

— Да кто ты такой, чтобы за меня извиняться? — наигранно обиделась Трикси.

— П-просто зам-молчи! Это в-важные п-пони, м-мы н-не д-должны их рас-страивать! М-меня з-зовут Ав-вдакс Коб-былф-ф-фильд. Р-рад знак-к-комтсву.

— Почему Вы заикаетесь? — спросил Банджо — Вы нас боитесь?

— Н-нет, чт-то Вы, — улыбнулся пегас, — у м-меня л-лог-го-н-невроз. Ск-колько себ-бя пом-мню, ког-гда я вол-лнуюсь, м-мне тр-рудно раз-зг-говаривать без заик-к-кания. Чем сильн-ней волн-нуюсь, тем с-сильнее заик-каюсь.

— Тогда давайте успокоимся, — предложил Хило, — и побеседуем.

— У н-нас н-нет на эт-то врем-мени. В-в Узд-дцах с-сроч-чно нуж-на Ваш-ша пом-мощь, — ответил озабоченно Авдакс.

— Сколько времени нужно, чтобы вскачь добраться до городка? — сосредоточенно спросил Инсепт.

— Где-то часов двадцать пять галопа, — ответила Трикси. — мы оттуда уже вторые сутки топаем.

— Оу… — сморщился Банджо в предвкушении долгой дороги.

— Так значит мне не совсем правильно сказали. Тогда вперёд, надо спешить! — провозгласил Хило вскидывая на спину рюкзак.

— П-подожд-дите! К-куд-да же Вы? — окликнул его пегас в фиолетовом берете. — Нам в д-другую сторону!

— Вы имеете в виду Понисбург? — удивился ординатор.

— Н-ну да! Нас жд-дёт дирижабль! Р-разве док-ктор Кайнд-дхил не сказала Вам об этом?

— Не-е-ет… — протянул ординатор.

— Тогда мы вам сейчас об этом сказали, — хихикнула Трикси.

— А мисс Мэги мне говорила, что они не используются для перевозки частных лиц, — передал он помягче слова услышанные на вокзале.

— А к-кто эт-та м-мисс Мэги?

— Да так… — переглянулся Банджо со своим приятелем. — одна знакомая.

— Так чего же мы ждём?! — воскликнул Инсепт. — Там кому-то плохо, а мы тут какого сена разглогольствуем?!

— Мист-тер Инс-септ п-прав, — надо спешить. — Б-бегите к-как смож-жите, а я пол-лечу вп-перёд и зад-держу отпр-равку д-дириж-жабля. М-мы оп-пазд-дываем ко в-времени отб-бытия. П-посп-пешите! — пегас взмахнул крыльями и умчался к серому городу. Три пони направились за ним следом.

— Сядем в дирижабле вместе, Скрипка. Ты у окна, а я у прохода, чтобы ты от меня не сбежал, — подмигнула Трикси поэту, который чуть не взорвался от подобной наглости.

Глава 6. Воздухоплаватели

— Нак-конецт-то! Г-где в-вас Вен-ндиго нос-сят! — прокричал знакомый пегас с посадочной башни, — дириж-жаб-бль не см-может жд-дать нас веч-ч-чно!

— Да не кипятись ты, — крикнула снизу Великая и Могучая. — Я — иллюзионист. Мне положено появляться не по расписанию и неожиданно. А эти, — махнула она небрежно копытом в сторону Инсепта и Банджо, дабы оправдать и их опоздание, — со мной. Мой обслуживающий персонал.

— Похоже у кого-то из нас троих есть способность шутить так, что никому не смешно, кроме самого шутника, — улыбнулся Хило. — Я точно знаю, что это не я… — задумчиво проговорил он и почесал затылок. — Может это ты, Банджо?

— Нееет, что ты! — подыграл ему Скриптор. — Даже не знаю кто бы это мог быть…

— Скрипка, я тебя выгораживаю, а ты ещё и язвишь! Ну ничего, у нас с тобой ещё будет долгий и приятный разговор.

— Трикси! — прокричал без заикания Авдакс. — Мы отходим через две минуты! Пожалуйста! — попросил он.

— Воот! Так-то лучше! — произнесла Великая и Могучая и поскакала вверх по винтовой лестнице.

— Эй, Банджо. — произнёс Инсепт, когда Трикси убежала наверх. — Спасибо, что заступился за меня! Я этого не забуду.

Хило был искренен.

Банджо смутился.

— Я сделал то, что.. эм… В общем не за что.

— Ещё как есть за что… Но об этом потом, а сейчас бежим! Мы опаздываем!

— Уважаемые кобылы и джентель-пони! — прозвучал приятный женский голос в репродукторе — рейс Санкт-Понисбург — Кристальная Империя с посадкой в Болоте Вендиго отправляется! Просьба занять свои места в купе и пока подъём на маршрутную высоту не закончится пристегнуть ремни безопасности! Гордость Селестии и Понис-Дирижабль-Транслайн желают вам отличного полёта!

— Посад-дочная баш-шня “Бол-л-лото В-в-вендиго”! Эт-то то, что н-нам нуж-жно. Там ещё килом-метров семь пешк-ком и мы приб-будем на мес-сто.

— Ты со мной, Скрипка! — улыбнулась Трикси.

— Почему? Мы разве не все вместе? — начал беспокоиться Банджо.

— В-вид-дите ли, м-мистер Скрип-птор, — объяснил Авдакс. — Г-горд-дость Сел-ле-лестии ещ-щё г-год наз-зад был-ла груз-зов-вым ав-виалайнером. Эт-ту ч-часть гондол-лы оборудов-вали для трансп-порта пас-с-сажиров. Но в сил-лу первон-на-начального уст-т-тройства дириж-жабля купе пол-лучились уз-зкие вдоль к-края гондол-лы так, что в од-дном помещ-щении могут нах-ходиться толь-лько две пони друг на пр-р-ротив друг-га и стол-лик между ними.

— Инсепт! — многозначительно посмотрел на друга Банджо.

— Что?! — засмеялся Хило. — Мне нужно обговорить с мистером Кобылфильдом некоторые вещи. И пока мы летим — это отличное время, чтобы поговорить о делах.

Банджо умоляюще посмотрел на Авдакса.

— П-прост-тит-те, что ангаж-жировал Ваш-шего тов-варищ-ща. Но у н-нас д-действ-вительно ес-сть о ч-чём по-поговорить, — со вздохом улыбнулся Авдакс.

— А.. а.. как же я?! — со страхом в голосе спросил Банджо, уже догадываясь о том, что будет дальше.

— А ты пойдёшь с Великой и Могучей, и будешь делать её путешествие не столь скучным и однообразным, — похлопала его по плечу Трикси.

— Я не..

Прозвучал первый гудок.

— Всё идите! Быстро! — сказал Инсепт. — Ваше — №23, наше №21. Вперёд!

— Хило! Спаси меня.. — растерянно проговорил Банджо.

— Если что, — прошептал ему на ухо исследователь, — она ещё не скоро восстановит свои силы, а если что-то всё-таки произойдёт — кричи, мы сразу придём! Не бойся, я тебя одного не оставлю, — и с этими ободряющими словами Инсепт последовал за Авдаксом и оставил Скриптора наедине с его судьбой на ближайшие пять часов.

Как только дирижабль отстыковался от посадочной башни, Авдакс повесил свой берет на крючок над сиденьем и начал разговор.

— Т-так зн-начит вы сл-леп-пой хи-рург телкин-н-н, — от волнения он не мог даже закончить фразу.

— Да, это я, — мягко ответил Инсепт. — Пожалуйста не торопитесь — улыбнулся он и протёр свои очки. — Когда вы торопитесь эффект усиливается. Я знаю несколько способов, как Вам можно помочь.

Это у вас врождённое?

— Н-нет, к сож-жалению, — сразу погрустнел Авдакс.

— Ну почему же к сожалению? Если у вас это из-за какого-то потрясения или постоянного стресса, вы сможете это победить. Расслабьтесь! У нас много времени. Очень много.

— Я постараюсь, — спокойно ответил Кобылфильд.

— Вот видите! Отлично получается! — улыбнулся медик. — Итак давайте приступим. Доктор Кайндхил обещала, что на месте мне расскажут в чём особенность моего задания и почему вам нужен был именно я? В моём выпуске было несколько выпускников с радужными дипломами. Почему бы вам не обратиться к кому-нибудь из них?

— Скажите, доктор…

— О, прошу, не называйте меня так. — улыбнулся Хило. — Я ещё не доктор.

— Хорошо, мистер Инсепт. Что Вы знаете о “болотных огнях”? Ещё их называют “семена Вендиго”.

— Эм… Похоже ничего. — вздохнул Инсепт. — Я же говорил, Вам, наверное, был нужен кто-то более эрудированный, чем я.

— Серь-рьёзно? То есть с-совсем нич-чего?!

— Ничего, — подтвердил Хило. — Если это как-то связано с моим заданием, просветите меня. Это какая-то болезнь? Возбудитель?

— Прак-к-ктически…

Когда дирижабль включил свои беззвучные двигатели, Банджо и Трикси ощутили лёгкий толчок.

— Ну что, Скрипка, отправляемся на поиски приключений? — улыбнулась чародейка, повесив свою шляпу звездочёта у себя над сиденьем.

Банджо не ответил. Он, съёжившись, сидел напротив неё готовый ко всему, вцепившись копытами в столик и вперив свой всеподозревающий взгляд в единорожку. На слове “приключений” он нервно сглотнул.

— Слуушай, а ты собираешься всю дорогу вот так вот просидеть в сомбреро? — хихикнула Трикси, замечая румянец стыда на лице соседа по купе.

Скриптор спохватился и поспешно снял свою шляпу, достававшую своими полями до носа попутчицы. Только сейчас он понял, как нелепо выглядел.

— Спасибо, — сухо проговорил он.

— Не за что, — улыбнулась Трикси.

— Надо раскрутить его на разговор, — подумала про себя чародейка. — А то он совсем зажался. Нехорошо. Неужели я его так напугала? Надо ему немножко помочь. Да и лицезреть эту кислую физиономию все пять часов ну совсем не хочется.

— Слуушай, а твой друг неплох. Кажется, он врач, да ещё и умеет лечить магией? Это достаточно редкая способность. Я знаю, что так умеют делать принцессы, но больше пока никого не встречала…

— Значит так, — перебил её сосед. — Либо ты сейчас замолчишь, либо…

— Либо что? — заинтересованно осведомилась Трикси.

— Ладно, ты отлично знаешь, что я простой земнопони не могу тебе ничего сделать. Не то что ты. Просто, прошу тебя — не надо со мной разговаривать.

— Нет, я буду с тобой разговаривать, — участливо улыбнулась Великая и Могучая. — Я буду, потому что нужно внести ясность в сложившиеся между нами отношения. И потому, что я не намерена всю дорогу лететь в молчании. Так или иначе нам придётся разговаривать.

Она ехидно сверкнула глазами и наклонилась к нему через столик.

— Ладно, — сквозь зубы проговорил Банджо и вжался в своё сидение.

— О Луна, чего она хочет от меня теперь?! — в страхе думал жеребец.

— Ладно, — сглотнул Скриптор, — дав-вай разговаривать.

— Надо сказать Авдаксу, что его заикание заразно, — улыбнулась та.

Банджо начинал кипятиться, а Трикси, казалось получала от этого удовольствие.

— Ну что ж, давай начнём. Зачем ты подвесила меня в воздухе? Что ты хотела со мной сделать после, если бы Инсепт не пришёл мне на помощь? — начал беседу поэт.

— Ну, во-первых, ты швырнул в меня палку. Было весьма больно и обидно. А ещё ты испортил мой номер. Теперь я произвела на нашего гостя не самое лучшее впечатление. А, во-вторых, — прищурилась волшебница. — я всего лишь хотела тебя поцеловать.

— Поцеловать? — в ужасе повторил поэт. Такой наглости он уже стерпеть не мог.

— Ну да, поцеловать. В щёку разумеется. Просто ты такой милый, когда сердишься, что удержаться было трудно. — улыбнулась единорожка. — Кроме того именно это могло бы привести тебя в чувства, ты бы перестал на меня нападать. Причинять пони добро за совершённое зло — не универсальный, но в подходящих условиях очень эффективный и эффектный приём — и чем ярче, неожиданней и теплее, тем лучше. Сначала я считала это бредом, но попробовав раз, я поняла, что это действительно работает. Во-первых — шок, неожиданность делают своё дело, во-вторых — добрый жест, поступок или слово обезоруживают и с большой вероятностью прекращают конфликт, в-третьих — ты сам не теряешь самообладания, в-четвёртых — твоя совесть остаётся не запятнанной руганью и ты сам чувствуешь себя лучше. Это распространённая практика у нас в Тёплом Приюте.

В купе повисла тишина.

— Что? — виновато улыбнулась Трикси. — Я что-то не так сказала, может я обидела тебя чем-нибудь, друг мой?

Банджо ещё раз сглотнул. К такому повороту его жизнь не готовила.

— И что, — переводя дыхание, спросил он, — хочешь сказать потом бы ты поставила меня на землю?

— Именно так! Зачем мне было держать тебя над землёй вечно? Я думаю больше ты бы не стал кидаться в меня палками, ведь так?

Банджо притих.

— Или стал бы? — она театрально надвинулась на него, угрожающе прищурившись.

— Спокойно! Спокойно! Больше никаких палок, клянусь! — воскликнул в испуге Банджо.

— Хорошо, — довольно произнесла Трикси.

— Нет, — с сожалением подумала она. — Так я слона не продам. На него очевидно нельзя давить. Да посмотрите на него, он сейчас заплачет! Вжался в своё кресло, будто я собираюсь его укусить. Ладно, попробуем по-другому. Как говорится, план “бе”.

— Мал-лен-нькие свет-тлячки, на бол-лоте ноч-чью они мог-гут остаться един-нственным ист-точником света.

— Это мило, — улыбнулся Инсепт.

— На эт-том их полож-жительные кач-чества зак-канчиваются. Ког-гда г-г-город ос-сновали и дум-мать н-не дум-мали о так-кой угроз-зе. Ког-гда проб-бир-раешься по болоту, может пок-казаться, что это дор-рога домой, к друзьям, кажется что это из-за деревьев выг-глядывают ос-свещённые зд-дания — и ты ид-дёшь на свет. Ещё он-ни мог-гут проец-ц-цировать Ваши т-тайные ст-трахи или желания. Если Вас ок-кружит-т рой эт-тих маленьких мерзавцев, то кто-нибудь из них смож-жет забраться внутрь Вас. Ес-сли семя Вен-ндиго заберётся к Вам в голову, он-но начн-нёт пар-раз-зитировать не на физическом уровне, а на духовном что ли. У моей знак-комой лучше получ-чает-тся объяснять. Она бывший королевский мент-талист-т и получше моего разб-бирается в таких вещах. Через нек-кот-торое время пони, в которую всел-лилось это, станет исполнять-ть волю Коней Севе-верного Вет-тра — начнёт униж-жать, ненавид-деть и разрушать-ть доб-брые от-тношения между пони. Отделит-тся от друзей и от семь-мьи. Будет убивать тепло в своём сердце.

Тут он взял себя в копыта и произнёс тихо медленно с расстановкой, но без заикания:

— Если хорошая пони стремится создать как можно больший круг друзей, в котором она сможет подарить сердечное тепло каждому, стремится быть ближе к другим, то поражённый стремится к противоположному — быть дальше от своих близких и поссорить как можно большее количество друзей.

— Какая чушь! — подумал Инсепт, — “Паразитировать на духовном уровне”!

— Как интересно! — увлечённо произнёс он, — продолжайте!

— И пок-ка оно внут-три пони, ей очень т-трудно сопрот-тивляться такому воз-здействию. Если поражённой пони никто не помогает, то у неё вообще нет шанса справиться. Поэт-тому важ-жно быть ряд-дом с друг-гом, когд-да он в т-такой беде и терп-петь всё что он тебе ни скажет — он сам не конт-тролирует себ-бя и не пон-нимает, что говорит.

— Это просто замечательно! Какие традиции! Какой фольклор! Это что-то из легенд северных оленей, верно?

Авдакс недоверчиво посмотрел в его сторону.

— О ч-чём Вы?

— Я не знал, что на Севере так распространены традиционные верования. Однако, при всём уважении, почему Вы заговорили о них, когда я спросил Вас о своей миссии?

— Пот-тому что эт-то непос-сред-дственно от-тносится к т-теме нашего разг-говора. Послед-дний слеп-пой хирург телекинетик, которого мы встречали, умел извлекать болотные огни прямо из головы поражённого, без оп-пераций и без анест-тезии. Вы так умеет-те?

— Я ни разу не пробовал.

— А тогда чем же вы занимаетесь?

— Моё открытие — концентрационный кристалл, который я смог обработать, настроить под себя и научиться использовать. Этот редкий камень, чёрный сапфир, позволяет использовать рог и его телекинез не только в моторном смысле, но и в сенсорном.

Авдакс с интересом слушал и старался вникнуть в сказанное однако у него не совсем получилось это сделать:

— П-простите, я не уверен, что хорошо понял Вас.

— Давайте опишу простой пример, — принялся объяснять Инсепт. — Если вы сейчас стукнете копытом по столу — это будет моторное действие. А если вы ощупаете стол и узнаете какой он формы — это действие сенсорное. Так и с телекинезом. Если Вы управляете сгустками магической энергии, то Вы же и можете получать от них информацию об объекте с которым Вы работаете. Но если с помощью осязания вы можете получить информацию лишь о внешней структуре изучаемого объекта, то с помощью сенсорной технологии вы сможете узнать и его внутреннюю структуру. Вы как будто владеете телом пациента и напрямую в ваше поле сознания поступает информация о том, как он устроен и где находятся неисправности. Так например можно получить информацию о точном местонахождении раковой опухоли, ощупать её без вскрытия и вырезать её телепортацией, затем сразу же срастить разрыв в тканях и кровеносных сосудах с помощью всё той же сенсорной технологии и телекинеза. Так же можно телепортировать молекулы лекарства напрямую в сонную артерию — без уколов и повреждений. На словах просто. А технология сложна до невероятия.

— Я когда-то слышал нечто похожее…

— В этом и заключается вся моя задача? Извлекать маленьких жучков?

— Всё не так просто… Эмпати Кайндхил, моя подруга, введёт Вас в курс дела, как только мы долетим до места.

— Это родственница моей наставницы? — удивился Инсепт.

— Это её сестра.

— Итак переходим к плану “бе”. — подумала Великая и Могучая.

— А ты, я слышала поэт? Я люблю современных поэтов. Ты можешь, что-нибудь почитать из своего?

— Вообще-то… — протянул угрюмо Банджомин.

— Ладно, а ты любишь играть на банджо, да? — перебила его иллюзионистка. Она уже поняла, что и о стихах лучше было не спрашивать.

— Вообще-то люблю. Но не сильно умею, — отозвался её спутник.

— А хочешь я тебя научу? — улыбнулась Трикси.

— Есть! Попался! — возликовала про себя волшебница, глядя как грусть рассеивается на лице синего поэта.

— А ты, что... хочешь сказать, умеешь? — его зажатость потихоньку начала вытесняться любопытством.

— Я не то, чтобы профессионал в этом деле… то есть я хотела сказать ты можешь не сомневаться в Великой и Могучей Тррикси! Она научит.

— Ох как здорово! — улыбнулся Банджо, доставая из-под сидения инструмент. Он улыбнулся в первый раз с тех пор как сел в это купе. — Хочешь я покажу тебе кое-что, что я уже научился играть, только не суди слишком строго, да и со слухом у меня беда…

Она приложила копыто к его рту.

— Не надо. Просто сыграй, — улыбнулась она. — Я не буду критиковать, обещаю, просто дам кое-какие советы.

— Надеюсь, что дам… — подумала с опаской она.

Этого было достаточно. То чего боялся жеребец, скорее всего не случится. Ну она так обещает.

— Не может быть! У меня появился слушатель! — с радостью подумал поэт.

— Фуух. — выдохнула Трикси. — Наконец-то. Но теперь будет сложнее. Изображать магию — дело не хитрое. Изображать умение игры на банджо — дело совсем другое. Ну ничего. Трикси попадала и не в такие передряги.

У Инсепта в голове крутилась одна фраза его спутника, привлекшая особое его внимание. “бывший королевский менталист… бывший королевский менталист… бывший королевский менталист…”
— Кто его подруга? — задумался Хило. — Думай дырявая голова, думай! Я уверен, что что-то слышал про королевских менталистов. Почему их больше не стало? Что случилось с этой должностью? Дискорд побери! Ниежа не помню! А ведь было. Было там что-то нехорошее. Надо запастись терпением и всё самому разузнать. Спрашивать напрямую — глупо и опасно. Ну по крайней мере у меня такое предчувствие… Точно! Папа! Он что-то про них знает! Он работал с ними, когда мне было всего десять лет.

— Вы не возражаете если я.. — обратился он было к Авдаксу, но оказалось, что тот задремал, и вопрос потерял свою актуальность.

— Отлично как раз есть время. Как сойду с дирижабля отправлю письмо.

Он вынул лист из прорези в стене, в которой специально для таких случаев предусмотрительная компания Дирижабль-Траснлай оставила приличный запас, положил перед собой на столик и тихо попросил у проводницы перо и чернильницу.

Глава 7. Незапланированная фигура высшего пилотажа

Дорогой отец!

Как ты и говорил мои приключения только начинаются. Я много думал о том, что произошло со мной за последние несколько дней. Это было всё так сумбурно, что трудно выстроить всё в единое целое. Казалось бы ещё три дня назад я сидел в нашей гостинной, на подушке, перед камином, разговаривал с тобой. А теперь… Я не жалуюсь просто здесь всё очень необычно. Начнём с того, что здесь сидят на стульях, а не на подушках, пегасы не расчищают небеса, а местные жители верят в реальную силу Вендиго, легендарных коней вьюги раздора. Что поделаешь — это северяне. Но самое главное, что здесь всё серо. Как в Кристальной империи пони кристальные, а здесь серые. Ну не совсем серые конечно, но с серым оттенком, характером и судьбой. И это символизирует общую обстановку в городе. Не то что в Кантерлоте или в солнечном Понивилле.

Успокой маму. Она должно быть волнуется. Передай ей, что я очень скучаю по ней. Мне так же очень не хватает миссис Пай. Никто не умел поднять настроение лучше, чем она. Так же передай пожалуйста Свити Белль, что я в порядке. Она должно быть беспокоится за меня. С тех пор как я спас её, она стала моим хорошим другом. Честно говоря, временами мне кажется, что у неё на меня есть планы, идущие немного дальше простой дружбы. Но об этом не сейчас.

Отец, у меня к тебе две просьбы. Сейчас это для меня важно. Будет здорово, если у тебя найдётся на это время.

Первая просьба такая. Не мог бы ты озадачить дядю Лайбрэра из Кантерлотского архива — узнай пожалуйста всё что сможешь о некой Трикси Луламуне. У меня есть подозрение, что где-то я слышал это имя. И что под этим именем жил не самый чистый персонаж. И ещё. Если не найдёшь ничего в архиве, попытайся спросить о ней принцессу Твайлайт. Я знаю, она занята, и ты занят, но кажется именно она упоминала это имя. Дело в том, что сейчас я встретился с единорожкой по имени Трикси. И та была единорожкой. Эта — иллюзионистка, и та была, по-моему, тоже фокусником. В общем разузнай всё, что сможешь о ней, сейчас это очень для меня важно.

И вторая. Я помню, что когда ты ещё был придворным, ты часто рассказывал о неких королевских менталистах. Я ещё маленький был, не помню ничего. А сейчас, кажется мне придётся иметь дело по крайней мере с одним из них. Я смутно припоминаю, что эта должность была упразднена из-за какого-то скандала. Но никаких подробностей я не помню. Расскажи мне пожалуйста всё, что могло бы мне пригодиться.

Это может подождать. Я не тороплю тебя. Я буду ждать ответа столько, сколько понадобится, ибо знаю, как сильно ты занят. Но если у тебя выдастся свободное время, то я буду тебе очень благодарен, если часть его ты выделишь на поиск нужной мне информации.

Твой вечно любящий сын,

Хило Инсепт.

И стоило ему только поставить точку после своей фамилии, дирижабль страшно накренился с такой силой, что он влетел через столик прямо в спящего Авдакса. Если бы Хило не проявил ловкость и быстроту реакции, то его рюкзак с хрупким оборудованием последовал бы его примеру, только в стену, а не в Авдакса...

— Не совсем, Банджо. Давай попробуем так… — Трикси стала насвистывать мелодию, которую пытался воспроизвести её спутник.

Конечно же на банджо играть она не умела. Более того. Она даже не представляла чему будет его “учить”. Однако ей было достаточно показать свою уверенность в себе и компетентность в этой области. Это всё что ей было нужно, чтобы её новый знакомый почувствовал себя спокойно.

Что её спасло, так это хороший музыкальный слух — не очень редкая вещь среди пони, которой, как она убедилась, к сожалению не обладает Банджомин Скриптор. Но этому можно научиться. Как она в своё время научилась ловким трюкам и манипуляциям.

— Попробуй отстукивать ритм копытом. Давай споём вместе и вместе же будем отстукивать ритм, а ты играй, только не торопись. Медленно-медленно… Сначала попробуем так. И раз — два… раз — два...

Огонь во всех, огонь везде

Лишь надо его разглядеть

Тот огонь соединит нас всех

Не чтоб жечь, но чтоб греть

— зазвучали слова доброй песни. Это был куплет старого шлягера, написанного лет тридцать назад одним понисбуржским поэтом и положенного на музыку Жеребенщиковым. Был колыбельной, часто исполнялся под банджо. Мелодия была известна на всю Эквестрию ещё за долго до того, как были написаны слова. Вот так Понис Жеребенщиков получил великолепную песню в копилку своих шедевров, не написав при этом ни текст ни музыку.^*

— Давай попробуем ещё раз, — терпеливо произнесла Трикси.

— Давай, — радостно произнёс Банджо. Ему приносило большое счастье, что его кто-то слушает и помогает ему, а не критикует. И ему не показалось странным, что его соседка по купе ни разу не указала ему его ошибки в технике перебора. Он не думал об этом. Так же не мог он подумать и о том, что всего несколько лет назад сидящая перед ним улыбающаяся единорожка жестоко посмеялась бы над ним сейчас, и скорее всего, этим бы всё не кончилось.

— Воот! Уже совсем другое дело. Видишь у тебя отлично получается если ты не торопишься и сосредоточен на ритме. Хочешь споём ещё разок?

— Я хотел бы тебе кое-что сказать, — произнёс смущённо поэт.

— Что же? — улыбнулась Великая и Могучая.

— Я хотел извиниться… э.. за то… э… что назвал тебя старой кобылой тогда.. я так вовсе не считаю.. ты красивая… и.. ещё одно… ты была ко мне добра и я хочу сказать за это тебе...

Внезапный крен дирижабля отбросил Банджо прямо на Трикси, так что он оказался в её объятиях. Инструмент пролетел мимо и врезался в стену с неприятным звоном лопнувшей струны.

— Спасибо, — выдохнул Скриптор и поспешно отодвинулся от неё. — С тобой всё в порядке? Я не сломал тебе ничего?

— Нет, вроде я в порядке. Надо пойти посмотреть, как там дела у наших друзей. А за ту историю — не переживай. Я уже всё забыла, — улыбнулась хитрая иллюзионистка.

И, протискиваясь, мимо поэта и столика, она прошептала ему на ухо.

— Не переживай, это было мило. Ты мог так сделать даже без помощи турбулентности, я бы нисколечко не обиделась, — по-доброму хихикнула она и вышла в коридор.

Скриптор слегка покраснел и нервно сглотнул. Он не знал, что и думать.

А в коридоре уже толкались взволнованные пони. Борт-проводница пыталась всех успокоить.

— Авдакс, куда Вы? — обеспокоенно спросил Инсепт.

Авдакс не слушая нипони, пробивался к рубке управления. Ворвавшись внутрь он быстро захлопнул за собой дверь.

— Эм.. А кто вы такой? — отвлёкся от штурвала второй пилот, который, казалось, был моложе первого.

— А это с-с-сейчас не т-так важ-жно. Важ-жно то, ч-что ол-лухи врод-де в-вас, мог-гут пог-губить весь лайнер, мен-ня и м-моих друз-зей в пред-дачу.

Бородатый первый пилот обернулся на вошедшего и воскликнул:

— Это же Капитан Прайз! Добро пожаловать! Я думал, Вы…

— З-за-зах-лопнитесь! — оскалился Авдакс. Казалось, первый пилот попал в точку, — Ес-сли Вам так над-до — я п-простой фокус-сник. Мы с м-моей подруг-гой, такой же фок-кусницей как и я, возвращ-щаемся дом-мой и пров-вожаем гостей. Но хоть я и прос-той фок-кусник я отлич-чно знаю, что над сер-рыми курильщик-ками лет-тать нельзя! И эт-та турб-булент-тность не послед-днее, что вып-падет на наш-шу долю, есл-ли Вы сейчас-с не раз-звернёте лайн-нер!

— Успокойтесь сэр, это суеверие местных, — усмехнулся второй пилот, — Вулканы заснули тысячи лет назад.

— Если эт-то суев-верие, то поч-чему мы сейчас лет-тим прямым курсом на сос-сновый лес?

Пилоты в ужасе обернулись к лобовому иллюминатору, откуда действительно-таки с угрожающей скоростью на них надвигался лес, грозя вот-вот врезаться в дирижабль.

Первый пилот кинулся к штурвалу и резко потянул на себя.

— Что за?! — вскрикнул он. — Двигатели работают, управление в норме, но я не могу ниежа сделать!

В последний момент, когда пилоты уже буквально слышали треск ломающихся деревьев о дно гондолы, дирижабль выровнялся.

Авдакс отпустил ручку предохранительного клапана. Было очевидно — то, что он её секунду назад зажал и было причиной того, что они только что не разбились.

— Мы дост-таточно отлет-тели от сер-рых куриль-льщиков, чтоб-бы нас отпустил-ло — меланхолично произнёс он. — В-вам пов-везло, что сейчас не ночь. И что я совершен-но случ-чайно вчер-ра читал журнал “магия и техника”, ном-мер об устр-ройстве дирижаб-блей. Я тол-лько чт-то осозн-нал что на пут-ти Горд-дости Сел-лестии есть ещё несколько таких мест, если Вы соб-бираетесь прид-держиваться прежн-ней политики лететь напрямую, пренебрегая очевидной угрозой серых курильщиков. Пожалуйст-та обойд-дите их. Прол-ложите друг-гой к-курс.

Немного отдышавшись первый пилот решил получше разглядеть своего спасителя, но тот поспешил скрыться, выскользнув из кабины так же быстро, как и появился.

— Авдакс, где ты проподал? — возмущённо произнесла единорожка в плаще, когда Кобылфильд вернулся к друзьям. Они всё ещё ждали его в коридоре.

— Тут такое было! — возбуждённо воскликнул поэт. — Вы не поверите! Очевидно это был запланированный номер высшего пилотажа, мы сначала вниз кааак вжух! — показал он копытами, — а потом вверх кааак жах!

— Н-не мож-жет быть! — удивился Авдакс.

И только Хило ничего ему не сказал. Как раз-таки он успел заметить, где пропадал Авдакс и, кажется, даже услышал отрывки его разговора с пилотами. Он решил во чтобы-то не стало разобраться, что произошло тогда в кабине.

* - отсылка к истории "Города золотого"

Глава 8. Давайте разделимся

Эта глава получается несколько сумбурной и беспорядочной, но пока как-то так. Следующую за этой главу можно будет смело назвать началом новой сюжетной арки. Я надеюсь, впрочем, что смелость моя будет не пустой самонадеянностью...

Посадочная башня “Болото Вендиго” представляла собой унылое, если не сказать страшное зрелище. В винтовой лестнице многие ступеньки отсутствовали — часто приходилось прыгать через две, а то и три. Банджо пару раз чуть не полетел кубарем вниз, если бы Хило и Трикси его не ловили. Стены башни во многих местах обвалились, открывая зияющие дыры, сквозь которые друзей обдавало тёплым вечерним воздухом, а румяный свет закатного солнца ясно давал понять, что ночь не за горами. Стоит ли говорить, что никто с ними больше не сошёл, и дирижабль отправился сразу же как только они покинули борт. Никто так же не встречал их и не садился в дирижабль.

Наконец кончилась винтовая лестница.

— Знаете, такое чувство, что эту башню как поставили в начале истории воздухоплавания, так она здесь и стоит нетронутая никем и ничем, кроме времени, ветра и дождя, — выдохнул Банджо.

— К сож-ж-жалению у В-вас прав-вильн-ной чувст-тво… — с грустной иронией ответил Авдакс.

— Ну что куда нам? — осведомилась Трикси.

— Так ты что тоже тут в первый раз? — удивлённо спросил поэт.

— Д-да, — ответил за неё Авдакс. — Тр-рикс-си здесь т-тоже в первый раз. В первый раз она переб-бралась в Уздц-цы пешком, а не на дирижаб-бле, так что эту дорог-гу она не знает-т. А н-нам на закат-тное Солнце. На зап-пад.

— Простите, и это всё? То есть никакой тропинки или ориентира? — прищурился исследователь.

— Ну ещ-щё ест-ть комп-пас, — беззаботно ответил Кобылфильд, чуть-чуть пожонглировал упомянутым аппаратом и чуть не утопил его в жиже.

Стоило отойти всего метров на сто от посадочной башни, для постройки которой около века назад была расчищена поляна, очевидно, иногда кем-то расчищаемая и поныне, как непроницаемые для алого света заката кроны деревьев сомкнулись на путниками. Такое чувство, что для этого места было всё равно — день сейчас или ночь — всё одно — непроглядная тьма.

— Ниежа не видно! — воскликнул Банджо.

— След-дуйт-те за мн-ной, мист-тер Скриптор, копыт-то в копыто! Тут оч-чень глубоко. Хватайтесь за деревья. Кажд-дый шаг! Эт-то ваш-ше спас-сение и под-страховка.

— Смотри не упади Скрипка! Мне будет трудно тебя вытащить. — усмехнулась Великая и Могучая, как сама провалилась в трясину всей передней ногой.

— Аай!

— Держись! — воскликнул Инсепт. Он быстро подпрыгнул к фокуснице и подтащил её к себе за плащ достаточно, чтобы она успела обхватить дерево другой передней ногой.

— Спасибо! — улыбнулась она, хотя это и невозможно было увидеть. — Ты мне сразу понравился. Очевидно, я не ошиблась.

— Давай помолчим и сосредоточимся. Если ты ошибёшься сейчас, я могу не успеть тебя подхватить снова, — предложил ординатор.

Через некоторое время сосредоточенного труда и игры в перепрыгивания с кочки на кочку, друзья догадались отломать себе по палке, чтобы использовать как шест.

Относительную тишину, заполненную злорадным стрекотом кузнечиков и мерным чавканьем копыт в вязкой жиже, прервал Авдакс.

— Дискорд-дов Веч-чносвоб-бодный л-лес! — оскалился он.

— Простите, почему Вы так назвали это болото? Вечносвободый лес остался далеко позади у Понивилля.

— Мистер Инсепт, — ответила Трикси, — Вечносвободный лес огромен. Он простирается от Севера до Юга и пронизывает всю Эквестрию. Просто в Понивилле он ближе всего подходит к цивилизации. Если не считать Малых Уздцов, разумеется.

— Копыто-в-копыто, копыто-в-копыто, — повторял про себя Банджо. Он очень не хотел оступиться, а потому молчал.

— Мистер Кобылфильд, помнится Вы говорили о семи километрах? Я не хочу показаться занудой, нытиком или паникёром, но мы идём уже как полтора часа, а я уже изрядно хочу спать, — сонно пробормотал Банджо.

— Держит-тесь, мист-тер Скрип-птор, зд-десь нельз-зя засып-пать! Это дейст-твие оказыв-вает не т-только ноч-чное время сут-ток, но и сам-мо болот-то, заснёт-те здесь — не проснёт-тесь — он потряс копытом Банджо и по-дружески похлопал по плечу, — скоро мы дойдём и можно будет отдохнуть. В гостиной или одной из комнат Тёплого Приюта для вас уже расстелена мягкая постель, а пока нельзя сдаваться!

— Авдакс он прав! Спать уже изрядно хочется, — зевнула Трикси, — хоть я и бодрствую больше ночью, чем днём, уже как полгода, на меня это тоже действует!

— Можно мы на секунду остановимся? — попросил Хило.

Чавкание прекратилось и троица замерла в ожидании, закрепившись на деревьях.

— Банджо, выпей четверть этого, — протянул ему Инсепт флакончик с жидкостью.

— Что это? — зевнув спросил он.

— Это природный стимулятор — экстракт мелодиума. Продержишься ещё около часа или двух. На утро поболит голова немного, давление подскочит, но зато переживём эту ночь. Остальные пусть тоже выпьют по четверти флакона. Кстати ни у кого нет гипертонии?

— У мен-ня ес-сть тольк-ко комп-пас, — недоуменно произнёс Авдакс.

— Я о болезни, но раз у Вас есть только компас, то никаких опасностей нет, — сыронизировал он.

— Какая же дрянь, уух! — подскочил Скриптор.

— То-то же, — улыбнулся Инсепт.

И в этот момент копыто Трикси соскользнуло с дерева, за которое она уцепилась, а шест отлетел в сторону, и она навзничь рухнула в воду.

— На помощь! буль.. — успела она сказать.

У Банджо от страха расширились глаза, но он не растерялся, так как лекарство уже ударило в голову. Он кинул в воду банджо, быстро отцепив один край ремня и взяв его в зубы, а другой оставил на инструменте. Трикси инстинктивно схвотилась всеми четырьмя копытами за него, окончательно довершив, то что не смогла сделать турбулентость в дирижабле. Банджо дёрнул за ремень изо всех сил, и подтащил Трикси к менее топкому месту, на котором стоял сам.

Сидя на более менее твёрдой поляне, трое друзей грелись у костра, разведённого Инсептом. Это было очень трудно сделать. Почти не было сухих веток и без магии, у него бы не было ни единого шанса. Промозглая, сырая ночь начинала выводить из себя ординатора... Никакой дороги и полная беспомощность его перед болезнью пони, который тщетно ждёт его где-то там за болотом...

— Проклятый фокусник! Если бы он не заблудился, мы бы уже были там, — подумал Хило.

— Селестия, Луна, дайте мне силы пережить всё это! — прошептал он про себя.

Трикси заботливо погладила Скриптора по спине.

— Жалеешь свой инструмент? — участливо спросила она.

— Да нет, — грустно ответил Банджомин. Было видно, что врёт.

— Пусть банджо утонула, зато я нет. Спасибо тебе, Скрипка, — она впервые позволила себе аккуратно обнять его.

Банджо попытался отстраниться, но кажется стимулятор переставал действовать, и это было трудно сделать. Он вновь хотел спать, и его разум вновь начинал вязнуть в болотной жиже. Но было нельзя засыпать. Можно было не проснуться.

— Это всё что мне досталось от папы, — грустно улыбнулся он, — но ты права. То, что ты осталась в живых это намного важнее.

— Я наш-шёл п-путь, — раздался крик Кобылфильда откуда-то из темноты.

Когда трое друзей подбежали туда, а их глаза привыкли к темноте, они поняли, что путь был не один.

— Я т-точно п-помню, что од-дин из этих ч-четрёх путей приведёт к Малым Узд-цам. Но ког-гда я уход-дил позав-вчера из лаз-зарета, мне ск-казали, что Эгомани продержится максимум до сегодняшней ночи. Поэтому нам оч-чень нуж-но спеш-шить.

— И какие же предложения, мистер Проводник? — устало произнёс Инсепт, начиная чувствовать уже некоторое отвращение к лидерству фокусника с логоневрозом. Сонливость повысила критичность восприятия и теперь каждое заикание Авдакса страшно раздражало медика, больно отдаваясь в его голове жуткой шершавостью.

— Дав-вайте разд-делимся.

— А смысл? Побыстрее погибнуть? — перешёл в наступление кантерлотец.

— Пож-жал-луйста успок-койтесь, прош-шу Вас, — успокаивающе мягко проговорил Авдакс так, что Инсепт тут же перестал злиться на него.

— Мы разд-делим-мся, пройд-дём мет-тров пятьсот-семьсот и верн-нёмся на мест-то встреч-чи. То есть, сюд-да. Ес-сли Вы, мистер Инсепт дойдёте до городка — не возвращайтесь, а сразу бегите к Тёплому Приюту на водяную мельницу. Там Вас очень ждут. Мы поймём, что Вы пришли на место по тому, что Вы не вернулись к месту сбора и пойдём по Вашему пути.

— Отличный план. Но в нём есть прокол. Что если один из нас утонет в болоте? — ядовито задал медик довольно непраздный вопрос.

— А В-вы не тонит-те! — строго сказал фокусник. — У В-вас сейч-час нет на это ник-какого мор-рального прав-ва. Если Вы утонит-те, я Вас убью, — лаконично закончил он свою тираду, решив разрядить атмосферу шуткой. Трикси и Банджо устало усмехнулись.

— Да прибуд-дет с Вами благослов-вение богинь! Да прибудет оно со всеми нам-ми!

— Воистину! — отозвался Хило.

— Воистину! — синхронно произнесли Трикси и Банджо. Они с улыбкой переглянулись.

— Простите меня за всё это, — вдруг сказал Хило.

— За что? Ты один из самых терпимых, добрых и адекватных пони из всех кого я когда либо встречал, — отозвался Банджо. — Просто все мы немного хотим спать, и ты тоже. Мы обязательно увидимся ещё! Ты мой первый единомышленник за многие годы, а потому не надо никаких прощаний. Я не намерен потерять такого друга как ты, только познакомившись с тобой. Всё будет хорошо.

— Обязательно, — хихикнул Инсепт, так и не поняв в полусонном состоянии, какие редкие для себя слова сейчас произнёс его неуклюжий друг.

— Джеронимо! — прыгнула Трикси в темноту первой чавкающей тропинки.

— Эм… Ну ладно. С благословением сестёр! — вступил на начало своего пути Инсепт.

— В доб-брый путь! — крикнул Авдакс и скрылся на третьей тропинке.

— Пусть всем нам повезёт, — тихо отозвался, оставшийся в одиночестве поэт и с этими словами вошёл в неизвестность.

Глава 9. Путь поэта

— Это всё скоро кончится, — подумал про себя в очередной раз, зевая от усталости, Скриптор.

Чавк, дёрг, остановка. Чавк, дёрг, остановка. Медленно Банджо начинал доводить себя до исступления. Он наступал в вязкую жижу и вновь подтягивал себя к очередной коряге, и передыхал. Раз за разом, повторялась монотонная процедура, вводя его в транс. Он уже не помнил куда он идёт и зачем. И не понимал что происходит. Было мокро, холодно и почему-то нельзя было спать. От причинно-следственных связей в помутившемся сознании поэта не осталось и следа, однако страх не давал ему остановиться и заснуть. Только не переставать ползти, только продолжать двигаться. А куда? Когда были пройдены заветные семьсот метров? Об этом он уже и не думал. Просто идти вперёд, бесцельно, пока можешь, просто потому что таково было последнее устремление всей его сущности.

— Надо дойти, надо дойти

— Куда?...

На этот вопрос он себе уже ответить не мог. Да и не надо.

— Может пора возращаться?

— Куда?...

— Я не сдамся… Я не сдамся…

— Хуже быть уже не может.

Стоило ему подумать эту последнюю мысль, как вдруг сверху громыхнуло и по кроне деревьев хлестнул ливень. Скоро он пробьётся вниз и тогда...

— Выходит, это от недостатка воображения, — усмехнулся он и красными от усталости глазами постарался оценить обстановку. Он не спал уже полтора дня, ибо не спал на кануне всю ночь в предверьи путешествия.

Естественная лесная защита была прорвана небесным водопадом. Он стоял с минуту под хлестающими водяными потоками, льющимися с неба. Он устал. Устал так, что он не может больше двинуться. Надо поспать. Банджо осторожно присел, прислонившись к дереву.

— Я всего пять минут посплю.

Рядом с ним опустилась на землю светящаяся Мэги, его давняя подруга, одноклассница и та самая пони, с которой в его жизни были связаны самые нежные и добрые воспоминания и единовременно, которая причинила ему столько страданий. Тот самый желанный образ, о котором он сам запрещал себе думать, так как с определённого времени эти мысли не приносили ему ничего кроме боли утраты — утраты той Мэги, что он знал. Она очень любила детей. Всегда вокруг неё толпой крутились маленькие жеребята из началки, она могла до ночи убаюкивать их своими сказками, петь им песни. Однако такой Мэги больше нет. Но нет — есть… Вот она перед ним.

— Нам надо поспать, — лучисто улыбалась она. — Давай я тебя обниму и мы завалимся спать прямо под этим деревом.

— Нельзя спать… — звучало где-то в уголке его сознания. Звучало всё тише и потихоньку сдавалось, отпуская его, упорно не желая дать ему погибнуть.

— Конечно можно, — убаюкивала его кобылка с самой нежной на свете шёрсткой, прямо как в его мечтах. И прямо как в его мечтах, она обняла его так крепко, что чуть не задушила и ласково прошептала ему на ухо:

— Теперь я тебя никогда не отпущу. Мы будем вместе всегда, моё солнышко.

В бреду, он не понимал, почему её шерсть не мокнет, почему она светится и откуда она появилась среди этого болота.

— Спи...

Вот закрылись глаза, вот блаженная улыбка застыла на лице его. Вот кажется и наступил бесславный конец для поэта...

Вдруг что-то мягкое, но сильное ворвалось в его разум. Это был голос незнакомой ему пони, которая стояла над ним.

— Кышь! Кышь! — крикнула она, но кажется, что даже крик у неё получился какой-то мягкий.

Он на секунду разлепил веки. Лёжа в холодной жиже, он увидел, как огромным роем маленьких светящихся точек разлетается его Мэги.

— А ты неплохо набрался, дружок. Вот я тебя тёпленького и приму. Пойдём, солнышко моё, просыпайся. Погоди-ка, я тебя не знаю? О, во имя добра! Ты не из городка! Прости, радость моя, я не хотела тебя обидеть.

— Хршо, прщаю! — произнёс заплетающимся языком жеребец, и вновь упал мордой в жидкую грязь, откуда только что попытался встать и захрапел.

— Пожалуйста, дорогой, проснись! — аккуратно термушила она его за плечо, — Тут осталось совсем не далеко дойти, я помогу, пойдём!

— Я никуда не пойду, — устало отозвался тот, вновь закрывая глаза. — Мне хорошо.

— Тебя заливает дождь, ты же простудишься! И нельзя засыпать на болоте. — произнесла пегаска ласково, грустно и как бы умоляюще, как будто здоровье первого встречного ей было до крайности важно. Она продолжала его трясти, чем страшно его нервировала.

— Настоящего понисбуржца не может напугать какой-то там дождь... — ответил распластавшийся под деревом жеребец. От начала к концу этой фразы его голос становился всё тише и тише. Закончилась эта фраза храпением.

Пегаска вздохнула:

— Эхе-хе…. Что же мне с тобой делать?

И не долго думая, она подлезла под него головой, немного приподняла его и положила себе на спину, так что его передние ноги свисали с её левого бока, а задние — с правого.

— Ладно, — улыбнувшись, произнесла она, — Поехали.

Когда Банджо открыл глаза, он заметил что перед ними ползёт луг, усеянный июньскими цветами. Была ароматная летняя ночь. Над ним раскинулось ясное, усеянное звёздами, в том числе и падающими, тёмно-сиреневое ночное небо.

— Что со мной происходит, где я?

— Конкретно сейчас ты едешь на мне, — ответил ласковый и немного ироничный, но вызывающий доверие женский голос, — я рада что ты проснулся.

Банджо поспешил слезть с пегаски, которая протащила его от самого болота до… Кстати до куда? Тут было хорошо. Но его сейчас занимала совсем другая мысль. Ноги его подкосились от усталости, как только он встал на них, однако позволить себе остаться в том самом положении в котором он обнаружил себя, проснувшись, он не мог. Румянец залил его щёки.

— Эм… Простите меня… Что я… — проговорил он в смущении и встретился взглядом с добрыми понимающими глазами. Пегаска цвета кофе с молоком с зелёно-бирюзовой пышной гривой, участливо улыбнулась.

— Не надо стыдиться своей слабости, — она мягко погладила его по гриве копытом. Банджо отстранился от неё. Пегаска захихикала.

— Неужели ты меня боишься? — неожиданно серьёзно спросила она.

— Я не переношу фамильярности с незнакомыми кобылками, — гордо сказал не вполне соображающий, что сейчас говорит поэт.

— Фамильярностей не было, — слегка расстроено произнесла она. — Я просто хотела поправить твою гриву. В прочем, давай познакомимся, меня зовут — Смуф Уорм, а тебя?

— Я — Банджомин Скриптор.

— Ух ты! Ты должно быть поэт? Сочиняешь песни? — улыбнулась она.

— Это должно быть понятно из моей метки, имени или фамилии? — удивился он.

— Полагаю из всего сразу, — не задумываясь ни на секунду, мягко ответила та.

Тут перед глазами Банджо всё начало вновь темнеть, и он собирался свалиться, но Смуф подхватила его.

— Это вовсе не обязательно! — попытался воспротивиться Банджо.

— Серьёзно? — улыбнулась она. — А у тебя на лицо все признаки истощения. Но прежде, чем спать, тебе нужно поесть.

Тут из болотистого леса, который ещё не успел остаться слишком далеко позади, послышался хорошо знакомый Смуф Ворм вой.

— О… Тимбервульфы… Мне кажется, это по твою душу.

В этот момент, Банджо предпринял ещё одну попытку упасть в обморок, на этот раз удачную. Его новая знакомая, вновь подхватила его, и, описанным выше манером, переложила себе на спину.

— Кажется ещё и жар... — подумала пегаска, почувствовав, что положила себе на спину как будто шерстяной теплогенератор. — Ладно. Поехали…

— Как странно… — подумал Банджо, не вполне понимая, что с ним происходит. — Я наверное уже умер. Возьмём за рабочую гипотезу, что я в раю. Почему бы и нет? Так чего бы пожелать тогда… Хочу винограда. Да почему-то очень хочется винограда. Ещё, я хочу, чтобы меня обняла Мэги. Но этот номер мы уже проходили в лесу на болоте. Может тогда Смуф Ворм? Она мне кажется очень милой. Странно, почему она так добра ко мне? Да наверное хотелось бы. Но я же скорее сгорю от стыда, чем позволю какой-нибудь пони прикоснуться к себе. Я же не развратник какой-то.

Тут он резко открыл глаза, вой тимбервульфов был где-то совсем близко.

Он лежал на двухместной кровати, укрытый тёплым зимним одеялом. Он был в каком-то доме. Что уже неплохо.

— Ну как ты? — участливо спросила Смуф Ворм.

Банджо передёнуло. Вопрос был столь неожиданным, что он даже подскочил и сел на кровати. Неожиданность его состояла так же в том, что пегаска сидела рядом с кроватью на уровне лежащего на ней, так чтобы смочь наблюдать за его состоянием. Однако, когда он проснулся, он думал, что рядом никого нет.

— Лежи, лежи… — ласково проговорила она, мягко укладывая его обратно в кровать, опираясь копытами на его грудь. — Тебе нужно восстановить силы. У тебя сильный жар. Кстати, я принесла тебе винограда.

— Так… — начал быстро соображать Банджо. — Я скорее всего лежу в ЕЁ кровати. Нет... так дело не пойдёт. Надо уходить отсюда. И как можно скорее.

Он попытался приподняться, но сделать это ему не удалось. Первая причина, помешавшая ему — это сильная головная боль, красными цветочками, расплывшаяся перед его глазами. Второй же причиной стало копыто его новой благодетельницы, которое мягко, но уверенно легло на его грудь.

— Нет нужды стесняться, ты у друзей, — успокаивающе улыбнулась она.

— Позвольте, мне нужно идти, — бессильно отвалившись на подушку, произнёс поэт, — там мои друзья, им нужна моя помощь, я должен их найти!

— Не бойся за них, — ответил тот же ласкающий голос, — развилка — испытание. Все дороги ведут к костру дружбы. Каждый дойдёт до конца.

— Что, что простите?! — не понял Скриптор.

— Я объясню тебе с утра, а сейчас ты должны подкрепиться и поспать. От лазарета без доктора пользы не будет, да и кроме того, я не выпущу тебя сейчас из дому, когда там бродят тимбервульфы.

Да-да, это был тот самый сорт, о котором успел подумать Банджо, когда решил, что он в раю. И как она узнала, что ему хотелось именно “изабеллу”? И откуда она достала этот сорт, здесь на далёком севере? Тарелка опустела довольно быстро, кажется даже больной голове стало немного легче. Смуф Ворм осторожно отставила его тарелку и аккуратно подняла тему, которой Скриптор больше всего боялся:

— Знаешь, здесь на втором этаже, мне больше негде спать, внизу мне страшно, да и тебя я туда не выставлю, пробить дверь для волка не составит труда, так что... здесь нам придётся делить эту кровать вместе.

Не успела тревожащая мысль, слететь с уст покрасневшего (не только от жара) жеребца, как её озвучила пегаска.

— Я отлично понимаю твоё волнение и тоже беспокоюсь. Всё-таки я сегодня впервые тебя увидела, и ещё ничего о тебе не знаю. Думаю, мы можем обратиться к традициям северян. Они гласят, что если молодой жеребец останавливается на ночь у молодой незнакомой пони, то её родители или родственники должны его на ночь связать. А на утро освободить разумеется. Так можно гарантировать спокойствие, — улыбнулась она.

Скриптор подавился своей слюной. Это его подозревают в нечистых намерениях?! Это он боится за свою неприкосновенность!

— Но у меня нет родителей, а сестра сейчас в лазарете, так что вместо родственников, буду я, — похлопала она его по одеялу. Увидев, как тот трясётся, и почти что готов встать в оборонительную позицию, она поспешила его успокоить:

— Не бойся, я не сделаю тебе больно и не причиню вреда. Ты даже не почувствуешь никакого дискомфорта. Посмотри, ты лежишь в полярном спальнике. Я просто застегну его тебе под горло и перекину сверху пару ремешков. Так мы сможем спокойно дожить до утра, и не заподозрить друг друга ни в чём предосудительном и останемся в хороших отношениях.

— Стоп, ты собираешься меня связать? А если я не соглашусь, и кроме того, я тоже могу… эм.. слегка переживать за нашу близость.

— Я не прикоснусь к тебе без острой необходимости, если тебе не станет хуже, — серьёзно заверила она. — Слово хозяйки дома. А что касается твоего согласия, то… — она не договорила. Озорным огонёк блеснул в её глазах, она ловко подхватила зубами язычок молнии и с весёлым характерным “вжик” быстро лишила своего собеседника необходимости утруждать себя выбором согласия.

Она весело плюхнулась на кровать и крепко обняла его сзади.

— Эй! Это было нечестно! Вы воспользовались моей слабостью, в эм… своих.. эм… корыстных целях! — тщетно пытался он вырваться из тёплого плена.

— Солнышко моё, успокойся, — ласково проговорила она. — У меня нет корыстных целей. И тем более, если бы я хотела тебе навредить, сделала бы это намного раньше. Я нашла тебя, притащила к себе домой, отмыла, пока ты не очнулся, положила в свою кровать и накормила не для того, чтобы теперь тебя обидеть. Я хочу, чтобы ты чувствовал себя спокойно, как дома. Поэтому и ограничила тебя. Ты бы не смог нормально уснуть, если бы лежал рядом со мной под одним одеялом, или я не права? Ну всё, радость моя, спокойно, всё хорошо, всё хорошо — гладила она его поверх одеяла, пока тот не прекратил вырываться.

— Посуди сам. Куда ты сейчас пойдёшь? — продолжила она. — Жар, голова болит, с ног валишься, друзьям не поможешь, а на улице волки. Тебе нужно отдохнуть. Теперь можно спать. Ты устал, — ласковой мелодией играли её слова в ушах стеснительного поэта. Они убаюкивали, усыпляли, как и мягкие поглаживания сквозь одеяло по спине и боку. Теперь болото кончилось. Здесь тепло, уютно, он не один, о нём заботятся... Спать... Можно… Спать… Можно…

Последней в его голове сонно проползла мысль о том, что вместе с виноградом, он как раз и пожелал оказаться в объятиях его новой доброй знакомой. Появилось сладкое чувство, что она может угадывать его желания и не смущаясь, словно его особенная пони, пытается эти желания для него исполнить. Вполне возможно что не только для него… Какая интересная способность...

Глава 10. Пони с безоблачной полянки

Судя по всему "В поисках эмпатии" переходит в тот разряд фиков, которые пишутся со скоростью глава в n недель, где n — очень большое число. Ну пусть так. Сюжет есть и он будет продолжать своё развитие. Как всегда — комментируйте, ставьте копыта вверх/вниз. Если кому интересно, вот атмосферная музыка к главе.

Авдакс аккуратно перепрыгивал от одного дерева к другому. Сверху начинало громыхать и это послужило финальным аргументом, что лучше не взлетать над лесом. Кроме того так он бы не смог показать дорогу своим друзьям в случае, если найдёт выход к посёлку. Вдруг что-то изменилось, в его сердце затеплилась надежда – где-то за деревьями он увидел всполохи какого-то пламени. За ветками трудно было различить, что это – костёр или жилище, но Авдакс в любом случае решил выяснить что это.

Продравшись сквозь болотный кустарник, Кобылфильд вышел на маленькую полянку. Здесь небо было на удивление чисто от грозы и усеяно звёздами. Под кусочком ясного ночного неба вокруг костра собрались жеребята и несколько взрослых пони. Что-то было не в порядке, это Авдакс понял сразу. Жеребята в страхе жались друг к дружке, у многих были какие-то травмы, у многих были забинтованы лапы. Авдаксу удалось поближе рассмотреть нескольких из них. У той единорожки, что была ближе всего к нему – был сколот рог, а на молодой голубоватой мордашке читались ранние слёзы утраты. Вдруг он понял, что знает, как её зовут. Флайер Йанг. Этой единорожке было на роду написано управлять магией левитации, но только не теперь. Теперь оставшись без родителей и без магии, она должна была найти себе новое место в жизни, но прежде ей нужно было справиться со своими слезами. А вот этот земной пони, ещё маленький, но весьма смышлёный, жеребёнок в свои десять лет без труда запоминал многостраничные тексты, прочитав их всего лишь один раз. В одночасье став сиротой во время пришествия Тирека, когда в его дом влетел обломок другого, он понял, что его талант не значит ничего. Сколько бы информации ты ни запомнил, ты не сможешь изменить то, что уже произошло. Его звали Даинг Хоуп. Жеребёнок грустно смотрел на костёр, в его задумчивых, но сухих глазах играло пламя. Пони, что выглядела постарше, прижимала к себе плачущую пегаску, которую ранило в крыло, пела ей тихую и заунывную колыбельную, в надежде подарить ей спасительный сон. Авдакс знал, что большую пони зовут Мерси. За измученным, но всё ещё мягко улыбавшимся лицом скрывалась самая сильная личность, о которой заикающийся пегас когда-либо слышал. После той ночи, когда она лишилась своих жеребят, она вынула из петли своего мужа и взяла к себе нескольких сирот. Заботясь о них, как о своих детях, она старалась избавиться от того чувства, что преследовало её с той ночи – чувства вины, что это случилось. Авдаксу никогда не придется, наверное, узнать, удалось ли ей. Зато он знал, что пегаска, тихо плачущая в объятиях Мерси, получила своё сломанное крыло в награду от Тирека. В тот момент, когда он забрал её пегасью составляющую, она находилась высоко в небе. И Авдакс знал, что звали её Уинг Уиш. И что в небо она больше никогда так и не поднялась.

Около костра было много пони. И каждого он знал, помнил наизусть имена и истории каждого из них, которые он с таким трепетом узнавал.

А ещё Авдакс знал, что все эти пони мертвы. И ещё он знал, что их лица никогда не перестанут преследовать его в ночных кошмарах. Они его вечные спутники и куда бы он ни пошёл, они всегда идут с ним. Он, наверное, отдал бы всё, только бы…

Перед ним вновь словно на яву появилась та страшная рубка в тот злосчастный день...

– Сокол на связи, как слышно, приём? – проговорил капитан из рубки управления боевого дирижабля.

– Материк на связи, приём. Принцессы дали добро на начало операции. Тирек и Дискорд точно в поезде, который проедет по указанным координатам через пару минут. Мерзавцы решили попировать, заняться маскарадом на пути в Кантерлот, и захватили себе целый состав в ближайшем депо. Могли бы просто переместиться, но им нужно с торжеством и помпой! Их пристрастие к спецэффектом дало нам шанс. В вашем бомбоотсеке не простая бомба. Взрываясь она выпускает магический заряд, забирающая магию хаоса и разрушения у всех существ в радиусе поражения. Когда поезд взорвётся, Тирек не сможет использовать свою магию для защиты. Существа их вида вряд ли умрут от взрывной волны, однако это их остановит. Запомните – ваша задача – любой ценой разбомбить этот состав! Если Вы не сможете остановить его и они доберутся до Кантерлота, даже принцессы не смогут его остановить. Поэтому удачи сэр! Не промахнитесь! Эквестрия надеется на Вас!

Минуту спустя капитан вновь вышел на связь:

– Сокол на связи. Через 30 секунд буду над целью. Запрашиваю разрешение на уничтожение цели, приём, – следуя процедуре сброса бомб, произнёс в микрофон капитан Прайз.

Однако в ответ на его запрос в магическом говорителе оставались только помехи:

– ....

– Десять секунд до цели! Запрашиваю подтверждение цели! – его голос дрожал впервые за всё время его службы у принцессы.

–….

– 7 секунд! Меня сносит ветер, второй заход будет невозможен, повторяю. второй заход невозможен! Подтвердите цель!

– ….

– 5 секунд! Подтвердите цель!

– …

Когда настал момент выбора, перед ним встал образ принцессы Селестии
“Любой ценой, капитан, любой ценой! Не подведите нас!” — говорила она перед полётом.

– 1 секунда до цели! Открываю бомболюк.

Прайз нажал на красную кнопку, и, когда через несколько секунд падения, внизу взорвался паровоз, он откинулся в кресле пилота со вздохом облегчения. Он выполнил задание. Теперь можно спокойно возвращаться домой.

– Сокол на связи. Миссия выполнена. Приём.

В говорителе снова появились помехи, а за ними последовал взволнованный, даже испуганный голос оператора:

– Цель не подтверждаю, цель не подтверждаю, – дрожал его голос. – Отменить бобометание! Тирек и Дискорд в Кантерлоте, под Вами поезд с беженцами из мест, где Тирек уже побывал! Повторяю, цель не подтверждена!

И сердце у капитана в груди болезненно сжалось.

– Капитан, приём? Вы поняли? Подтвердите получение отмены!

– Не м-м-мог-гу п-п-подт-т-тверд-д-дить... – медленно ответил Прайз.

...Пятясь назад, Авдакс наступил на хрустнувшую под его копытом ветку. Мерси со злым укором посмотрела на пегаса.

– Зачем ты нас убил, Прайз? – спокойно спросил Даинг, не отводя глаз от огня.

– Я… я… н-н-не… – в пробормотал Авдакс. В его глазах застыл ужас. Он хотел плакать, но не мог. Ему было страшно.

– Вы думаете, что если у меня нет мамы и папы, мне не нужно жить, мне не хочется радоваться и улыбаться, — плача проговорила Йанг, развернувшись к рослому пегасу. – Считаете, что таким как я – без магии – уже и жить нельзя позволить? Что, мне нельзя было дать ещё один шанс? Чем я хуже Вас?

– Я… эт-то в-сь-сь-сь-сё был-ла не м-моя в-вина, я н-нь-не хотел… Это б-б-была ошибк-ка и д-д-д-даже не м-моя, – Авдакс начал заикаться сильнее обычного, – Я ист-т-торию к-к-кажд-д-дого из в-в-вас з-з-знаю! С-с-ст-т-тал бы я п-пытаться уз-з-знать, к-к-кто вы, если б-б-б мне б-б-было в-в-всё рав-вно? М-м-мног-г-го л-лет я не м-м-могу сп-п-пать из-за того, чт-то сдел-л-лал эт-то. П-п-п-прост-т-тите м-м-меня…. Простите!… – крикнул Авдакс, перейдя на рыдания. Слёзы наконец пробились наружу. Он сел на траву и закрыл глаза копытами. Плачущий взрослый пегас. Он был в ужасном состоянии. Казалось, врата тартара открылись перед ним и табличка «милости просим» уже светится над проходом.

– Ещё расскажи, про то, что ты ушёл из Кантерлотских ВВС, – проговорил старый единорог с глубокими морщинами на его тёмно-сизой морде, – Давай. Растрогай нас этим. Ведь нам от твоего ухода, стало намного легче! Думаешь, что да? Ан н-н-н-нет! – хрипя передразнил его единорог и приблизился к Авдаксу в плотную.

– О, да! – воскликнула пегаска, вырвавшаяся из объятий Мерси. – Тяжко жить, нося шкуру второсортного фокусника, скрывая своё настоящее имя? Давай расскажи мне о твоих невзгодах! Мне будет так интересно! – зло крикнула она.

Единорог и маленькая пегаска вплотную подошли к рыдающему взрослому пегасу и пристально наблюдали за ним.

– Я н-н-не х-хот-тел… Я.. П-п-простите м-м-меня! – Авдакс то и дело повторял сквозь плач. – М-мне действ-в-вительно оч-чень ж-жаль…

– Да? Вот так просто? – воскликнул третий взрослый пони. Фиолетовый низкорослый пегас, больше похожий на скалу, говорящую густым басом, – «П-прости, изве-вените, я больш-ше-ше не бу-бу-бу-ду», – передразнил он, – Так что ли?

Авдакс с трудом понимая, где низ, а где верх, вскочил на ноги и бросился в лес. Он не смотрел под ноги, не следил за направление, не обращал внимания на дождь. Он только бежал и кричал.

– Думаешь, что сможешь сбежать от нас, капитан? – смеялся над его ухом густой бас фиолетового пегаса.

Когда этот смех слился с громом, донёсшимся откуда-то сверху, Авдакс кинулся в сторону противоположную своему предыдущему направлению. И в этот момент, он осознал, что по грудь находится в болотной жиже, и что трясина уже затягивает его. Очередной приступ панического ужаса заставил его начать двигаться очень быстро и молотить копытами по воде.

На кочке стояла пегаска с раненым крылом и смотрела, как Авдакс барахтается. Она даже и не думала пытаться ему помочь.

– А знаете, капитан Прайз, что такое муки совести? – с детской простотой в голосе спросила она ухватившегося за корягу пегаса.

– К-к-к-к…

– Не пытайтесь сказать, «конечно», дяденька, – сзади к пегаске подошёл Дайинг и в его глазах Авдакс увидел отблеск жажды крови. – Конечно, Вы не знаете. Но да будет Вам известно, что совесть может не только загрызть, но и в самом прямом смысле утопить.

– Убийца! Убийца! – кричали слившиеся в унисон голоса пони с поляны. Авдакса постепенно отпускал корягу и погружался в трясину.

– Зачем ты нас убил? Почему ты всё ещё жив? Чем ты лучше нас? Надеешься на наше прощение?! – носились вокруг их кричащие лица.

Когда вода достигла его носа, он предпринял последнюю, отчаянную попытку выбраться из воды. Он заставил себя прекратить слушать голоса и сосредоточился на том, чтобы дотянуться до ветки. Фокусник не мог точно сказать, как долго он провёл в воде. Стоило Авдаксу выкарабкаться из трясины, в которой он упорно не желал тонуть, барахтаясь в ней достаточно долгое время, чтобы потерять ему счёт, как раненая пегаска всё с тем же обвинением в глазах надвинулась на него. Опешив, он отпрянул назад и упал обратно. В этот самый момент где-то сверху сверкнула молния, однако он не обратил на это внимание. Панический ужас обхватил его со всех сторон вместе с ледяной водой, в которую он снова упал. Авдакс судорожно бил в воде копытами, пытаясь из последних сил нащупать что-то твёрдое, что у него вновь получилось, к огромному его облегчению. Опершись на корягу, он подтянулся и повис на ней.

– Вот и всё, – прокряхтел старик-единорог где-то рядом, – Сейчас твои последние силы оставят тебя. На новый рывок их у тебя точно не останется. Зачем бороться? Тебе здесь никто не поможет. Давай. Отпускай. Чем быстрее это произойдёт, тем быстрее мы встретимся в равных условиях, если можно так выразиться.

– Проведёте с нами ближайшую вечность, дяденька, – улыбнулась пегаска. Добра в этой улыбке не было.

В голове Авдакса всё смешалось. Он ослаб от долгого отсутствия сна, начинало сказываться переохлаждение, и он не мог больше сопротивляться своим ожившим ночным кошмарам.

– Я н-н-не х-х-хочу… – всхлипнул пегас. Его копыто соскользнуло, и наступил момент, когда он поверил, что это конец.

Пони с безоблачной полянки обступили упавшего в воду в последний раз Авдакса. Но когда они собрались произнести «убийца», тёмно-синий пегас пробежал сквозь них.

– Поймал! – воскликнул знакомый голос, – Держу! Давай, Прайзи, давай, – Авдакса держала пара копыт и с силой вытаскивала его из болотной жижи.

– Стар, – устало улыбнулся фокусник.

Когда Авдакс поднялся на ноги, он обнял своего брата и расплакался.

– Ладно-ладно, – мягко успокаивал его Стар Хантер, похлопывая по плечу. – Всё позади, братец, всё кончилось.

– Т-т-ты п-пришёл… – немного успокоился Авдакс. –Ты спас меня… Кошмар ч-чуть не унич-ч-чтожил м-меня.

– Да я знаю. У тебя сегодня выдался тяжёлый денёк, я видел по твоей карте, потому и прибежал, как смог и насколько позволяли деревяшки, – произнёс Стар и с улыбкой посмотрел на деревянные голени своих задних ног.

– И снова было видение, – обеспокоенно продолжил Хантер, – Я узнал то место из видения – то есть уже это место, где мы с тобой стоим сейчас. Так и нашёл тебя. Я видел, будто на тебя напал целый рой семян Вендиго. И очень испугался. Кажется, на сей раз я не опоздал, Прайзи.

Стар обнял своего брата и прошептал:

– Как же я рад, что успел!

– Н-н-нет, – не мог поверить Авдакс услышанному. – М-м-маленьк-к-кие м-м-мерз-з-завцы! – воскликнул он, оборачиваясь назад, где несколько секунд назад стояли умершие пони с жаждой вендетты в глазах, которые сейчас, не получив желаемого, разлетались роем маленьких светлячков.

– Спокойно, Прайзи, спокойно, это была всего лишь иллюзия. Главное помни. Ты ни в чём не виноват. Никто не имеет права говорить, что мой брат – убийца, – серьёзно проговорил Стар, и посмотрел на Авдакса своими тёмно-фиолетовыми глубокими как ночь глазами.

Авдакс то ли устало, то ли побеждённо опустил голову.

– Кстати где доктор? Он разве не с тобой? – решил перевести тему Стар.

Авдакс подня взгляд, испуганно посмотрел на брата и нервно сглотнул.

– Ясно, – понимающе отозвался Стар. – У него свой путь, верно?

Авдакс кивнул.

– Эт-т-то ты по своим з-з-звёзд-дам оп-пределил? – впервые за много часов пошутил он, попытавшись выдавить из себя улыбку. После происходившего только что, сделать это было трудно.

– Да, но это не так важно, – как будто не заметив подколки, сосредоточенно ответил пегас с меткой в виде созвездия. – Эгомани стало совсем плохо. Он всё ещё жив, но нашему другу нужно поторопиться. Ещё немного и… Но мы уже ничем не поможем помочь телекинетику. Доктор должен сам дойти до городка, мы ему, по крайней мере, точно уже не поможем. Но это не значит, что никто не поможет, – кивнул он с огоньком в глазах.

– Кто-то п-п-пойдёт ем-му на в-встреч-чу? Т-тоже зв-в-вёзд-д-ды ск-к-казли? – сумел улыбнуться Авдакс.

– Пойдём домой, Прайз, пойдём домой, – улыбнулся в ответ Стар, – теперь не ты за него ответе, а тебе нужно отдохнуть.

Упавшие крылья

RPWP 5: Находка Зефирки.

Вещи, что Тави говорит

Инвалид

Возвращение

Рассуждения на расвете

Я, мой брат и его счастье

Спор двух сестер

Моя маленькая Твайли: искорка, изменившая мою жизнь

Иззи идет на север