Walk on the front line

Глава 1. Лагерь Найтмер Мун

Thousands of feet march to the beat -
It's an army on the march.

Long way from home,

Paying the price in pony’s lives.

Thousands of feet march to the beat -
It's an army in despair.

Knee-deep in mud,

Stuck in the trench with no way out.

Sabaton – The Price Of A Mile.

Проснись придурок! — Прозвучало, прямо над моими ушами. Этот голос выдернул меня из небытия в холодную реальность грязной палатки и обоссаных матрасов, что и составляет ночлег солдата.

— Давай вставай, нам пора. Центурион вызвал на ковер.

«Да какого Дискорда, зачем!?» — Первая мысль, пробежавшая в моей голове.

— Да-да-да… я сейчас. Спасибо, что разбудил. — Было первым, что я сказал.

— Да пошел ты! Ответил мне красногривый единорог — маг более высокой пробы нежели я. Хорошо хоть этот ублюдок не ограбил меня пока я сплю. В этой клоаке никому доверять нельзя.

Пытаясь разлепить глаза после неспокойной ночи, я выбрался из шерстяного спальника. В палатке было прохладно и я начал в темпе разминать затекшие копыта. Почувствовав резкую боль в правой задней ноге, я понял что, похоже у меня свело ее во время сна. Я поставил её на мысок и попробовал растереть, вроде отпустило. Не обращая внимания на спящих товарищей, я принялся собираться. Мне пришлось быстро одеться: нацепить плащ, меч, да поножи, и выскочить из этого места.

В последнее время я, ну и как многие другие, не могу нормально спать. А все началось, когда Луна опустила вечную ночь на просторы Эквестрии, что ознаменовало восстание. И пони, жившим под властью двух принцесс, пришлось выбирать любимую. Я и еще примерено восемь тысяч пони, пегасов и единорогов выбрали Луну, или теперь уже Найтмер Мун и попали в её армию, плюс еще есть наемники, с которыми нам приходиться уживаться. Среди них есть граждане Седловской Аравии, минотавры, зебры, алмазные псы, грифоны, даже парочка драконов затесалась, и куча всякого другого магического и не магического сброда.

Снаружи все еще гулял ночной ветер. Я поежился и по плотнее застегнул плащ. Тяжелые свинцовые тучи медленно тянулись грядой на северо-запад. В лагере было относительно тихо, но это ненадолго; изредка слышались отдельные голоса, кто-то переругивался. Несколько единорогов варили похлебку. Еды было мало. Того, что забирали из деревень не хватало, ибо сначала их обчищали имперцы а потом уж приходили мы и забирали остатки, и заодно недовольных правлением Селестии. Другие точили оружие. Некоторые пили. Проблема с алкоголизмом в легионе Найтмер не решалась. Бывало и так, что командиры целых манипул вели бой в состояние критического не стояния. Самое удивленное, что подразделение при этом полностью не погибало, бывали даже и победы. Но в основном все шатались без дела, или занимались междоусобными разборками. Кстати, процент не боевых потерь достаточно высок, все-таки армия разношерстная, и конфликты происходят довольно часто.

Я осмотрелся вокруг, перекинулся парочкой словечек с соратниками, дабы узнать хоть какую-то информацию, но толку было мало. Те, что варили похлебку, послали меня в довольно отдаленное место, двое земных пони, что перекидывались в Вист, тоже ничего не знали. Нашего декана я так и не нашел, красногривый тоже куда-то делся, поэтому я решил двигаться в сторону наибольшего шума, вполне возможно я приду именно в нужное место.

Задумавшись, я наткнулся на Варду – грифину, с которой я частенько спал. Она была грязноватой, кажется только что вернулась с разведки, хотя это заметить мог только я, ибо знаю разницу между её чистым темно-синим цветом, и испачканным.

— Хей! Серенький, смотри, куда своей мордочкой тыкаешь. — Она привстала, слегка потрепала мою гриву и продолжила складывать вещи возле палатки.

— И тебе не болеть крылатенькая. Тут к центуриону вызвали, думал, что ему наплести, да и тебя не заметил.

— Ну, ну… Ты часа через три будешь у моей палатки?

— Конечно, только если меня куда-нибудь не отправят, а шанс этого высок. Не часто на собрание вызывают обычных легионеров, да и неспроста мне дали отоспаться. — Я почесал давно не бритую щеку.

— Заходи ко мне как сможешь, ты знаешь, как меня найти. Становится все холоднее. Я буду рада погреться с тобой… — Она провела коготком по моему подбородку и мило улыбнулась. Ну, точнее говоря, милой эта улыбка была только для меня и, может, еще пары пони, которые более-менее её знали. Сторонний же мог принять ее за хищный оскал. Люблю это её выражение лица.

— Ладно, пернатая моя, мне пора идти.

— Удачи тебе. Эй, ты забыл кое — что!

Я обернулся в легком недоумении и тут же мой рот запечатал поцелуй. Удивительно, я наверно никогда не привыкну целоваться с грифиной. Этот твердый клюв, теплый даже обжигающий, и мягкий юркий язык … Голова пошла кругом от её запаха. Я почувствовал напряжение между задних ног. Но, увы, мне надо было спешить. Может, позже... А, ладно, не думай пока об этом.

Честно сказать: быть в отношениях с представителем другой расы тяжело, но можно и изловчиться. Тут в легионе либо ты кого-то поимеешь, либо поимеют тебя, и лучше спать с грифиной чем со своим собственным деканом. В целом она хороша, и с ней я был бы не прочь осесть.

Мне не составило особого труда добраться до штабной палатки, а вот зайти в нее оказалось сложнее, чем я думал. Примерно двести офицеров стояли перед палаткой и многие из них привели с собой от одного до двух легионеров, и у меня утвердилось впечатление, что центурион все-таки будет выступать вне её.

— Что-то начинается… — Сказал я про себя.

Тут же я выискал глазами своего декана, похоже Ред Мейн был вместе с ним. Мне пришлось продираться к ним сквозь толпу пони. Многие стояли, абсолютно ничего не понимая, все пытались что-то выяснить, выявить хоть крупицу информации и от одной случайной фразы расходилась целая волна слухов и предположений. Но одно было, несомненно, ясно: скоро будет штурм.

К моменту как я протиснулся к своим, центурион вышел на трибуну. Он был одет в парадные пластинчатые доспехи, обычные для элиты Лунной стражи. Сам он был синим пегасом с ярко зелеными глазами. Его густая черная грива была подстрижена, и выходила, через специальное отверстие в шлеме, аккуратным ирокезом.

Он пытался сначала перекричать толпу, вышло это у него скверно. И по налившемуся кровью лицу, стало понятно, что это ему очень не понравилось. Он копытом поманил к себе единорога, стоящего в палатке, и указал себе на горло. Тот все понял и не заставил себя долго ждать. Сиреневатое сияние окружило шею Центуриона, ознаменовав Королевский Кантелотский голос.

— А НУ, ВСЕ ЗАТКНУЛИСЬ! — С непривычки, звуковая волна сильно ударила по ушам, и в следующий миг случилась тишина. Началась заготовленная речь.

— Дети ночи, я обращаюсь к вам! — Уверенный голос уже схватил умы пони, жадно буравивших глазами центуриона. Вы Деканы – командиры манипул! Вы поведете своих легионеров в последний бой этой уже и так затянувшейся гражданской войны. Вот уже около месяца вы видите перед собой огни горящего Кантерлота. Вы устали ждать. Я вас понимаю, мне осточертели эти мелкие заварушки и трусливое отсаживание задницы. И сегодня, я обещаю именно сегодня, мы возьмем этот грешный город! Узурпатор великого трона Эквестрии — Принцесса Селестия и её прихлебатели сегодня будут окончательно повержены! Ничто не устоит перед легионом Найтмер Мун. Мы — пони, мы все братья и сестры, и эти ужасы войны, развязанной Принцессой Солнца нам не естественны. И сегодня, нет сейчас, этому прейдет конец! Совсем скоро перед вами и вашими солдатами выступит сама Принцесса Ночи, и вы внемлите ей! Но есть и те из вас, кто её не услышат. Многие недоумевают, почему сюда привели рядовых легионеров. Я скажу так: это отборные опытные войны. И их задача будет в том, чтобы обойти вражеский город через горы с тылу и провести отвлекающую атаку! Войска противника не поймут, что происходит и привлекут свои силы для обороны с той стороны, в то время как основная ударная армия вторгнется в город! Эта победа будет сокрушительна! Аве легион! Аве Найтмер! Аве Ночь!

В едином порыве вторить ему начали все собравшиеся. Резкий удар грома, дополнил ликующие крики пони. Возможно, нас ждет гроза, а быть может это был какой-нибудь единорог, введенный в неистовство точными словами, но это не меняет того, что сегодня точно прольется много живительной влаги, пусть она и будет алой.

...

Дождь пока слега накрапывал, но это не мешало ветру разгонять капли и с силой врезать их в мое лицо. Было такое ощущение, будто в меня швыряются стальной стружкой. Плащ спасал тело, ибо ветер был холодным, а в сочетании с моросью, можно было запросто простудиться. Слякоть и грязь в этом месте так же не давала покоя. Да она, собственно, была повсюду! Пони своими копытами вытоптали эту землю так, что и травинки целой найти было невозможно. А в сочетании с вонью экскрементов, коктейль выходит просто изумительный.

-Охренеть! Нам что, не дадут даже с товарищами попрощаться? — Возмутился единорог сзади меня.

И правда, после этого Дискородового собрания, нас сразу же (то есть в чем и были) отправили на северо–запад лагеря, где до сих пор нам и приходиться торчать. Стояли мы возле амбара, кое-где заколоченного досками, а где то затянутого палаточной тканью. Цвета его в этой темноте было не разобрать. Да и знать его было не нужно. Было достаточно того, что его объявили вещевым складом.

— Действительно, а если бы я меч в палатке оставил, меня за ним не пустили бы что ли? — Спросил серый пегас с соседней очереди.

— По уставу меч всегда с собой носиться. — Буркнул я.

-Хех, даже когда срать ходишь… — Вставил кто-то.

Я ничего говорить не стал и уперся взглядом в рыжий хвост впереди стоящего Мейна.

— Ага, смешно! Вы что, не понимаете о чем я говорю? Что вообще происходит? Почему секретную информацию орут на весь лагерь? И ничего нам толком не объяснив, нас отправляют к Дискорду на куличики! Нет чтобы со всеми на штурм пойти? — Похоже, пегасик начал паниковать...

— Заткнись, Гирен! — Рявкнул его товарищ. — Делай то, что говорят, и не болтай зазря, скажи спасибо, что хоть выспаться дали.

Солдатик притих. Хотя он дело говорит, хрен знает, что пришло в пьяную голову центуриону... Я внезапно понял, что выступал то он бухим. Не сильно, конечно, но под мухой уж точно. Блин, а это оправдывает его резкие импульсивные выкрики. Я слега улыбнулся, чего вряд ли кто-то заметил, да и кто будет обращать на это внимание. А еще, маловероятно, задумываться об этом. Что твориться в башке, дело сугубо личное.

Когда я высунулся из очереди, чтобы поглядеть, сколько еще стоять, и меня ждал несказанный сюрприз. Двери амбара, ну как двери: кусок брезента прибитый к верхнему наличнику, были уже совсем рядом, до них оставалось метров пятнадцать.

И тут меня толкнули в круп. Я с искренним удивлением на морде, впечатался ею в грязь. Склизкая, противная, как выделения какого-нибудь пещерного слизняка, она забилась мне в нос и в рот, попала в глаза. А главное камешек, что там оказался, рассек мне бровь, хотя хрен поймешь после удара-то.

О да, давно я не испытывал этого чувства — падения лицом в грязь. Почти не больно, но зараза обидно. Кажется, я знаю, кто это сделал... Тут же я услыхал ржание позади себя, подобно хохоту гиены, и уж точно не одной.

— Что копыта слабоваты? Совсем дрыщь чтоль?! Или в бабу уже превратился, сидя под лапой у грифины? Тогда на кой черт тебе меч, если ты им даже взмахнуть будешь не в состоянии?! — Эти голоса подтвердили мои опасения.

Я поднялся, несколько раз провел копытом по лицу, убирая грязь и очищая глаза, поднял взгляд. Так и есть. Опять эти двое: земные пони, оба на полторы головы выше меня, и как два меня в толщину. Желтые шкуры, салатовые гривы, голубые глаза. Меня начало мутить от цветовой гаммы этих клонов даже в полумраке, света факелов было для того достаточно.

— Ах, да! Мы же и забыли, что ты будешь использовать свою пресловутую боевую магию. Ахаха!!! — Лица их исказила гримаса неподдельного веселья. Кажется, они что-то курили, ибо в их словах смысла нет, да и смешного тут ничего не было.

— Хотя мы никогда и не видели её из твоего мелкого рога.

— Ребят, отвалите! Вот только вас мне сейчас не хватало. Имен я их не помнил, да и запоминать мне не хотелось

— Ого, какой ты дерзкий! Мы только рядом проходили, никого не трогали, а он тут на нас наезжает! Надо преподать тебе урок. — Неожиданно заявили они. В стеклянных глазах их было видно, что им просто хочется по глумиться. Этот взгляд животного всегда вводил меня в ступор.

И вот проклятый адреналин захлестнул меня. Мозги полностью перестали работать, какие либо планы и мысли о действии против них куда-то внезапно улетучились. Тело начало действовать лишь на инстинктах, а так как драться я почти не умел единственным инстинктом был страх. Что является самым худшим для мага, ибо состряпать в таком состоянии заклинание просто невозможно.

Я не заметил, откуда прилетело копыто. Лишь тень, подобная пробегающей в ночи мыши, вы не можете её различить, но силуэт увидели. Безусловно, я и не успел бы поставить какой либо блок. Да и реакция у меня плохая. Но об этом я думал потом. А в тот момент сильный удар в лицо откинул меня назад. Задние ноги запутались, и я упал на спину. Сильно стукнувшись ребрами о камень.

— Да какого хрена вы творите!? Я же вам ничего не сделал! Отвалите от меня!- Начал орать я валяясь на спине и размахивая всеми четырьмя копытами в разные стороны. Выглядело это комично, что сыграло важную роль. Я отделался лишь поганым хохотом вперемешку с оскорблениями, высланными в мою сторону, да парочкой ударов по ребрам. После которых я минут пять плевался собственной кровью. Хотя это может быть из-за разбитой губы... Не знаю...

К медикам меня конечно не повели, лишь помогли встать. Грязный, взъерошенный, с опушенными в стыду глазами, разбитой губой и рассеченной бровью. Пони посмотрели на меня косыми взглядами и пошли разносить слухи. Если я в этом выходе себя не проявлю, репутация у меня упадет ниже деревенской шлюшки.

Настроение было хуже некуда, хотелось просто свалить из этой очереди. Но трибунал за неподчинение приказу, да и ещё при свидетелях, заставлял стоять дальше. Самое интересное, что этим ублюдкам за нападение на меня ничего не будет. Не убит, не покалечен, а остальное никого не волнует. Ну что скажешь, армия...

— Слыш, ты, серый! — Я повернул голову и уставился перед собой на уродливого жеребца, к моему удивлению, в чистых доспехах и с шевронами охранника склада.

— Да, ты! Что очередь тормозишь? Шевели батонами! Заходи, получай что надо и вали, куда приказали.

Я еще секунды три пытался понять, что моя очередь подошла. А когда, наконец, до меня дошло, я резко спохватился и стрелой влетел под навес.

В отличие от улицы здесь было тепло и сухо. Внутри горел мягкий свет от четырех факелов висящих в чугунных креплениях. Все они были прибиты к квадратным деревянным столбам, подпиравшим стропила крыши. По крайней мере, тут было все, что я должен был видеть, ибо остальное было завешано крепкой тканью цвета морской волны. Посреди этой импровизированной комнатушки стоял стол, который, на вид, прожил долгую жизнь и уже дышал на ладан. За ним, на ящиках сидело два пони среднего возраста, со скучающими лицами. Рядом с одним из них стояла свеча, лежала кипа бумаг, куча перьев и чернильница. А другой курил трубку и даже не обратил внимание на мое появление.

Седой коричневый единорог в очках, поднял на меня глаза и с усталостью выдавил:

— Имя, пол, раса, возраст, талант, расцветка, место рождения, манипула.

— Ладно имя и манипула, а остальное то вам зачем? — Спросил я. Ответ был похоже повторен уже тысячу раз. Никаких эмоции, просто никаких, только курящий земнопонь хмыкнул.

— Личный учет всех отправляющихся.

— Ну ладно. Мое имя Роланд Сворд, я из семьдесят четвертой манипулы – Единорог достал чистую бумагу, обмакнул перо в чернила и начал писать. – Я мужского пола. Мне двадцать один год. Хех... Единорог, с серой шерстью, коричневой гривой и хвостом. А еще с голубыми глазами. Эм... что еще... Ах да! Я родился в Контрелоте. И лучше всего я умею заклинать оружие. – Закончил я с глупой улыбкой.

Некоторое время было слышно только шарканье пера по бумаге. Потом понь скатал её в свиток, и обернул его кусочком синей ткани, достал из-за пазухи какую-то палку и печать. Палку он нагрел на свече и капнул ей на ткань, похоже это была смола. Потом он нажал на каплю печатью. И отдал свиток земному. Тот в свою очередь, не отрываясь от курения, поднял свой круп с ящика и удалился за занавес. Там он рылся примерно минут пять. Все это время я стоял молча, а единорог протер печать и убрал её обратно, за пазуху вместе со смолой, чтобы потом достать её опять. Зачем? Не понятно...

Наконец грузчик вышел с седельными сумками, и передал их мне. Они оказались достаточно тяжелыми. Интересно, что там? Я только хотел спросить это, как вдруг, очкастый сунул мне клочок бумаги, со словами:

— Вот тебе список всего, что у тебя в сумках. А теперь выметайся отсюда, и постарайся не сдохнуть сегодня. — Сказано это было, также, с абсолютным безразличием. Я поднял в удивлении бровь, хмыкнул, и, пожелав удачи, удалился подальше от этих старых пони.

Но это же неправильно. — Размышлял я, выходя из амбара. — Ясно, что они устали, но нельзя же не думать о том, сколько сегодня будет трупов? Это будет первая большая битва за всю историю пони. Сколько жизней будет прервано, а сколько поломано. Как это вообще возможно? Что случилось с пони, раз они стали такие? Эта мысль впервые посетила меня, приведя с собой страх смерти, и не отпускала меня на протяжении всей той кошмарной ночи.

…
Я сидел на скользком от дождя бревне, не далеко от склада, подальше от чужих глаз. Уткнувшись носом в только что выданные мне седельные сумки, и сверял пункты списка с тем, что имею в реальности. С помощью телекинеза я достал два лечащих зелья, и одно зелье магии. Оценив их, я пришел к выводу, что сварены они плохо. Эту гадость и так употреблять не следует, так как здоровье оно сажает сильно, а уж такую грязную вообще в рот может брать только самоубийца. Печально то, что их тут даже никому не продашь. Отложив их в сторону, я вытащил на свет ржавый нож, порванный томик заклинаний зачарования, факел, туалетную бумагу и микстуру бесстрашия. Сочетание двух последних вещей чуть не заставило меня упасть от смеха. Когда я наконец отдышался, то перевернул сумку и вытряс все на землю. Куча всякого барахла плюхнулась в грязь. Две склянки энергетика чуть не разбились, упав друг на друга. Хотя, плевать испачкается всё это или нет, потому что выданное мне является бессмысленной гадостью, которым можно не просто отравиться, а убить себя! Я не заканчивал высшую школу магии, но мама учила меня варить зелья, и применять заклинания, а выданное мне сейчас является худшим, что я когда либо видел. Я уперся копытами о бревно и откинул голову назад под капли моросящего дождя. Ветер уже утих, и дождь просто шелестел о листву рядом стоящего дерева. Закрыв глаза, я начал думать: Что же твориться? О секретном задании объявляют во всеуслышание, забывая о том, что лагерь кишит шпионами. Так что, о том, когда ходил мочиться легионер Смит, знает сама Селестия. И вещи нам выдают такие, будто хотят нас просто убить. Возможно все это дезинформация. Они хотят запутать противника, чтобы он отправил свою элиту на борьбу с нами. Это плохо. Нет, это хреново, очень хреново! Ибо здешние ребята не новички, но до ветеранов нам далеко. А там нас просто покрошат в капусту. Естественно, не до одного меня это дошло, тот крылатый это показал, но его быстро утихомирили, причем угроза, по-моему, была не блефом.

— О чем думаешь, милый? – Прошептали мне на ухо. Воздух застрял у меня в легких от испуга. Но этот сладкий голос. Я уже знал, кто подкрался ко мне. Я повернулся на бревне и прыгнул в её сторону с улыбкой на лице.

— Варда! Повалив её объятьями на землю, я начал целовать её, абсолютно ошеломленную.

Придя в себя, она нежно отстранила меня.

— С чего такая бурная реакция? — Спросила она, ожидая какого-нибудь подвоха. Но ответ был вполне серьезный.

— Кажется, сегодня меня собирались убить. И я был уверен, что тебя больше не увижу, так как мне запрещается уходить отсюда.

— Стоп! Это потому у тебя рожа такая помятая? Я видела тебя несколько часов назад, и ты был цел. Куда ты успел вляпаться? — Улыбка резко сменилась на удивление, а потом на серьезность и даже недовольство, пока она произносила эту фразу.

— Успокойся, я неправильно выразился. Мне некто не угрожал, просто произошла маленькая размолвка с парочкой придурков. Мужское дело. — нарочно отталкивающе сказал я — Это не сильно важно, в отличие от того, что ты тут делаешь? — Я старался сгладить слова и отвлечь её, что бы она как можно меньше беспокоилась об этом пустяке.

Она пожала плечами и усмехнулась. — Сначала дай мне встать, или ты хочешь продолжить? — Кокетства ей не занимать. Варда все еще лежала на спине, а я стоял над ней.

— Не то место и не то время. — Ответил я, слезая с неё, и отходя немного в сторону. Грифина поднялась, отряхнулась, благо под деревом было не так грязно. Но здесь всем плевать на частоту, живем где попало, жрем что украли, да и нужду справляем, далеко не уходя. Все привыкли, включая неё. Кажется, она, даже, не успела помыться, после нашей последней встречи. Да и зачем мыться? Выйдя из палатки, ты уже сразу будешь грязный.

— Собственно, я здесь по твою душу. — Взглянув на валяющиеся в грязи вещи, она провела когтями по мокрым перьям на голове, и неуверенно продолжила:

— Я вижу, ты уже понял, что дела здесь не чистые.

Я кивнул головой, заметив при этом, как капли воды сорвались с моей гривы, и ответил:

— Да, но если у тебя есть информация, почему бы тебе её не сообщить мне?

Варда оглянулась, чтобы узнать, нет ли кого рядом, подошла поближе и начала говорить шепотом.

— Из того что вам говорил центурион, правда только то, что вас посылают отвлечь противника...

— И с чего интересно они должны послать на нас элиту? — Спросил я, перебив её.

— С того, что у них выбора нет! Их мало, но войска у них все элитные и послать им больше некого. — Сказано это было с раздражением, но грифина быстро успокоилась и продолжила говорить, кажется еще тише чем раньше.- У них отличные колдуны и отличные солдаты. И сотня легионеров, зашедших с тыла, ничего не изменит. У вас ничего не выйдет. Я боюсь, что этот план обречен. В конечном счете, все решиться только во время главного штурма. А ваша героическая экспедиция, либо потеряется, либо будет полностью уничтожена и рассеяна.

— И что ты предлагаешь?

— Я хочу, чтобы ты дезертировал. — Я вошел в ступор. Моя челюсть чуть не упала мне на копыта. А сами копыта подкосились, и я шлепнулся на круп.

— Ты не боевой маг, ты заклинатель оружия. Помощник кузнеца это даже у тебя на кьютимарке судьбой высечено. — Она указала коготком в сторону моей метки, которую закрывал плащ. — Ты им там не нужен.

Варда, ты слышала, что происходит с дезертирами? — Спросил я все еще не оклемавшись от такого предложения.

— Я не просто слышала, я знаю. Некто не понимает почему, но они превращаются в камень, убежав достаточно далеко от лагеря. Но я не предлагаю тебе сбегать. Ты просто можешь стать наемником в моем отряде. Ты послушаешь речь Луны. Поможешь моим ребятам с оружием, да и пересидишь в тылу всю эту грызню. — Она положила лапы мне на плечи.

-А как же ты? — Спросил я, поднявшись с задницы.

-У моей группы все проще простого. Мы в обеспечении. Подносим стрелы, забираем раненых, ничего сложного. Легкие деньги. — Она улыбнулась.

Я не стал отвечать девушке. Вместо этого я ушел в себя, уставившись в одну точку, и начал думать, как это обычно со мной бывает. На этот раз это была лужа в двух метрах от меня. Туда с равным интервалом падали большие капли воды с ветки, под которой я стоял вместе с грифиной; и маленькие капельки хаотично танцевали возле расходящихся кругов. В эту лужу долго не наступали, что бывает очень редко. Грязь, уже, осела на дно, и верхний слой воды был чистый; и по нему плавали серо-зеленые листики, подрагивающие от капель дождя. Смешно, но наблюдая за этим, я решал, как мне поступить: остаться здесь ожидать своей участи, или пойти с любимой. Через некоторое время я понял, что надо сделать; и подняв взгляд, удостоил им Варду, которая, со скуки, или от нервов, выковыривала грязь из своих когтей. Она отвлеклась и уставилась на меня в ожидании ответа.

— Дорогая, прости, но я не могу ослушаться приказа и уйти с тобой. Это первый полноценный бой, в котором мне доведется участвовать, и у меня просто не получиться переступить через себя и дезертировать. Извини, но придется сделать так.

Ожидала ли она такого ответа, или нет, я не понял, потому, что она умело скрыла свои эмоции за насмешливой обидой и злобой.

— Ну раз так! Мое крыло будет заниматься эвакуацией и у вас. И, если, во имя всех богов, я увижу тебя мертвым, или сильно раненным, то в покое тебя и в коллективном бессознательном не оставлю, везде найду! — Она манерно отступила назад и ударила кулаком по земле.

— Хорошо, крылатенькая, хорошо. Хе-хе... — Я примирительно приблизился к ней.

— Стой! Пока не забыла. Она быстро сняла с себя сумку, растянула, вынула какой-то сверток и положила его через шею, вынув еще раз лапы, она явила на свет набор разноцветных эликсиров, причем отменного качества и протянула их мне. — Бери! Раз ты настолько туп, что отказываешься идти со мной, я надеюсь, ты не откажешься хоть от помощи.

Я улыбнулся, покосился на свое шмотье в грязи. Подошел, взял седельную сумку, отряхнул её от лишней влаги и забрал у Варды волшебные склянки. Не забыв при этом поцеловать её и нашептать благодарности. Мы еще раз крепко поцеловались и молча разошлись. У нас обоих тогда было странное ощущение. Мы ждали, когда кончиться этот круговорот кошмара, и уже можно будет думать наперед о новой, лучшей жизни. Но все пошло куда интересней.

Глава 2. Кошмарная ночь

Hallucination...

Heresy...

Still you run,

What’s to come?

What’s to be?

Cause we...

Hunt you down without mercy.

Hunt you down all nightmare long.

Feel us breathe upon your face.

Feel us shift, every move we trace.

Hunt you down without mercy.

Hunt you down all nightmare long.

Metallica – All Nightmare Long.

Камешек, от удара моего копыта, выбился из грунтовой дороги и ускакал куда-то влево, под ноги других легионеров, которые, не обращая внимания на него, втоптали его обратно в землю. Не зависимо от этого, отряд, количеством в двести пони, поднимался в гору, из которой был высечен Кантерлот; не знаю единорогами ли, пегасами ли, божественной силой, да и плевать мне было на это. Важно то, что подниматься нам осталось уже недолго, потом мы перестроимся и уйдем по тропе к пещере, которая выведет нас к водопаду за городом. А пока, мы топали колонной, по размокшей от дождя извилистой дороге в пять метров шириной. Справа от меня вышагивал соратник, а чуть дальше от него был крутой склон, обильно поросший травой и деревьями. По левое копыто была лишь скала, уходящая высоко вверх, от чего казалось, будто она нависает и вот-вот упадет на нас. Колонна была по четыре, и я был почти в самом её конце, вторым справа. Мне выпало место в десятой манипуле, последней...

Мой нынешний Декан по имени Эон Риббон, был высоким, тощим единорогом, средних лет, с острой маленькой бородкой и пристальным пронзающим взглядом. Кажется, он где-то служил. Скорее всего, он был, родом из Кантерлота, как и я. Это было видно по его манерам. Но я-то уехал от туда в детстве, поэтому толком город не помню. А этот пони целенаправленно идет, понимая, что будет штурмовать свой дом и убивать своих бывших друзей. Что, его заставило это делать? Ведь все было хорошо, был мир после вечности безумия Дискорда. Эквестрия поднималась и цвела под властью Селестии и Луны. Да, были проблемы с Кристальной Империей, да и с Грифоньем Королевством мы никогда не ладили. Но все же насилия тогда не было. А сейчас, шепча себе под нос проклятья, в грязных доспехах, голодные и уставшие от бесконечных переходов, пони идут на штурм самого прекрасного города во всей Эквестрии, во имя принцессы, которая уже успела измениться.

Не растягиваться, еб вашу мать! — Резкий крик командира ни капли не напугал меня. Хотя я дико нервничал, появился непонятный тремор в копытах, ужасно хотелось срать, а во рту, казалось, за несколько часов не было ни капли воды, притом, что моя фляга была на половину пуста, а в туалет я сходил перед выходом. Хех — Усмехнулся я внутренне. Самое интересное, что и туалета в лагере толком не было, каждый вырывал себе ямку на периферии лагеря в особом месте, справлял нужду и закапывал. Адская антисанитария, ибо ямки размывало водой, и говно выплывало наружу, смешиваясь с гря...

Мысль оборвалась.

Резкая вспышка чуть не ослепила меня. Я успел закрыть глаза, но свет пробивался через веки и резал их. Прикрывшись копытом, я спасся от неизвестного. Тело, невольно, слегка съежилось в ожидании боли. И тут в лицо ударило жаром. Воздух начал раскаляться. Резкое повышение температуры давило контрастом на шкуру, давая понять, что она скоро может загореться. Я почувствовал нехватку кислорода и вдохнул. Спазм боли от и так воспаленного от холода, ветра и сырости, горла, заставил меня зайтись в кашле. И сквозь него я расслышал крики. Сначала они только возникали, тут же доходили до своего апогея и резко обрывались со странным бурлящим звуком, будто слюна закипала во рту у каждого из кричащих. Это повторялось множество раз, и вливалось в единую жуткую какофонию. Кошмар многих становился реальностью, и пламя пожирало заживо пони впереди меня.

Через пятнадцать секунд жар и свет отступили, но крики не кончились. Открыв глаза, я увидел, как множество моих соратников, всего лишь в тридцати метрах от меня, метались из стороны в сторону, тщетно пытаясь сбить огонь, окутавший их гривы и шкуры. Они были слепы, и спотыкались о тела уже упавших товарищей. Пони расстилались по дороге, продолжая орать и брыкаться, глина на которой кое-где полностью высохла, растрескавшись как в пустыне, а камни успели почернеть, подобно углю. И уже чуть дальше, была лишь выжженная земля. И как шли колонной, так же они и лежали почернев и иссохнув до неузнаваемости в кошмарных позах. Моментальная смерть... Стальные детали их доспехов были раскалены докрасна, но свет пробивался изредка, ибо основная часть всего железа была заляпана сгоревшим жиром, как кухонная сковорода. Запах горелой плоти влез мне в нос, но я не обратил на него внимания. Ибо посреди всей этой смерти выросла большая, переливающаяся радугой, полусфера. Внутри нее был еле виден силуэт источника света и огня. Это был пони. Он завис над землей, будто Селестия поднимающая солнце в день солнцестояния. Но сейчас это не несло радость, а только смерть и увечья. Буквально через несколько секунд, среди бушующей магии невыразимой мощи, мне удалось разглядеть, что в куполе находилось еще пятеро. Они были выстроены в круг под копытами левитирующего, в магической концентрации, единорога. Завороженный кошмарным зрелищем, я забыл про все. Ужас прокрадывался в самые отдаленные закоулки моего мозга, отключая некоторые функции организма от контроля сознания. Передо мной были великие маги Кантерлота, лучшие ученики Селестии! Глядя на пепелище, я замер, как вкопанный. Глаза были вытаращены, а зубы начали стучать друг о друга. Колени затряслись, мочевой пузырь свело болью, и я почувствовал, как быстро намок мой плащ, а по моим ногам, прямиком на грунтовую дорогу, начала литься моча. Боль отступала, и резкая мысль врезалась мне в голову, принеся за собой чувство стыда: Я обоссался!

Но всем вокруг меня было на это плевать. Основная часть наших хваленых легионеров прибывало в том же состоянии, что и я. В ужасе и готовы уже бежать. Тут меня вернул в мир реальный, резкий удар по ушам концентрированного Кантерлотского голоса Эона Риббона. Этот старый хрыч умел хорошо орать.

 — ХУЛИ ВЫ СТОИТЕ, МУДАКИ! Я ЕЩЕ РАЗ ПОВТОРЯЮ, БЛЯТЬ, КОМАНДУ: ДЕСЯТАЯ МАНИПУЛА ПОСТРОИТЬСЯ В ФАЛАНГУ ПРЯМО ПЕРЕДО МНОЙ! ЗЕМНЫЕ ПОНИ — ПЕРВАЯ ЛИНИЯ, ЕДИНОРОГИ — ВТОРАЯ! ЕСЛИ СЕЙЧАС НИКТО С МЕСТА НЕ СДВИНЕТЬСЯ, Я САМ НАЧНУ ВАС УБИВАТЬ!

Прежде чем ринуться исполнять приказ, я взглянул на своего декана. Он был в шоке, но уже давно отошел от ступора. Сейчас он пинал ближайших к нему легионеров и орал во всю глотку. Те, в свою очередь, сразу начинали подчиняться более опытному. И откуда берутся такие пони, как он? Неужели с границ? Но дальше размышлять у меня времени не было, я уже мчался на свое место.

Строй собирался долго, где-то с пол минуты. Все это время Риббон яростно матерился на своих подчиненных. От его криков очнулись легионеры других манипул, и начинали озираться во все стороны в поисках своих деканов. Нас пока не атаковали, кажется, лоялистам было необходимо подзарядиться после телепортации и мощного заклинания.

Я оказался на правом фланге, когда манипула превратилась в боевую единицу. Декан смягчил голос и орал уже без использования магии.

— Ты! -Он ткнул копытом в ближайшего к нему единорога. — Пересчитай нас всех!

Тот достаточно быстро начал считать в уме, указывая копытом в сторону каждого, и, по окончании, выпалил:

— Нас двадцать, вместе с вами сэр. Без потерь.

— Отлично! Мечники, прикрыться щитами! Колдуны, соорудить Магический Щит! И в темпе, в темпе работаем!

Первые ряды начали шелестеть и крутиться в попытках снять с сёдел щиты. А наш второй ряд, в составе пяти единорогов, напрягся в попытках сконцентрироваться в единый магический поток.

Внезапно по нам ударила вторая атака. Она, как и первая, была обширного действия. Но на этот раз это были острые и твердые, как кинжалы, кусочки льда. Наше защитное заклинание еще не было готово, и некоторые земные пони не успели выставить щиты. Многим посекло копыта. Но доспехи не смогли защитить всех. Двое парней слева от меня упали. Одному из них, который был ближе ко мне, сосулька вошла прямо в голову, чуть выше левой брови. Он успел взять в рот щит и уже поворачивался, чтоб им прикрыться. Но ему не хватило мгновения. И вот его тело уже подрагивало в судорогах. Лед пробил его череп насквозь и застрял в нем. Щит выпал из разжавшихся зубов и лежал рядом. Грива бедняги распласталась по земле так, что было отчетливо видно, как покрасневший кончик торчал под его правым ухом, вздыбливая вокруг себя кожу. В одном месте кусочек её оторвался и являл под собой трещину в черепе, из которой сочилась жижа.

Второму повезло меньше. Пони, которому порвало шею, валялся на земле и, брыкаясь, с ужасом на лице, тщетно старался зажать ужасную рану своими копытами. Помочь ему никто не мог. Кровь лилась от туда рекой. Проходя через преграду, она превращалась в красный фонтан и окрашивала все вокруг в алый цвет. Крика не было, было лишь непонятное бульканье и хрипение. Он мучился еще минуты две, но на него уже никто не обращал внимания.

Меня начало тошнить, поток блевотины был готов уже вырваться из желудка, пройти по моему пищеводу и пролиться на спину впередистоящего солдата, но я через силу сдержался, отвернулся от этого и постарался не думать о мертвых.

Вопреки раздолбайству, обычному в легионе, первый ряд быстро сомкнулся, заполняя собой места убитых. Концентрация единорогов конечно сбилась. Но мы уже успели наладить общий поток, поэтому Магический Щит мы возвели быстро.

Я был в напряжении, я был накачен адреналином. Но он не помогал. Весь этот шок, и требование с меня применять магию в таком состоянии, довели меня до того что я еле контролировал себя. Силы уходили из меня. Я чувствовал, что скоро могу потерять сознание. Открыв глаза, а для концентрации я их закрыл, и увидев, как единороги рядом со мной, в таком же состоянии, как и я, вынимают из своих сумок магические зелья и жадно хлебают их, я повторил за ними. Еле дотянувшись копытом до сумки, я достал магический эликсир, который мне дала Варда, сорвал зубами крышку, выплюнул себе её под ноги, и залпом в три глотка осушил её, запрокинув голову. Пустую бутыль я просто выбросил. Плевать мне на неё было.

Стало легче. Прилив силы пробежался по всему телу мурашкой. Похоже, грифина действительно знала, где брать хорошую отраву. Такое же действие я повторил с энергетиком, и уже до конца очухался. Теперь можно было оглядеться и понять, что творится на поле боя.

А там творился дикий бред. Из десяти манипул в самом начале похода, теперь осталось только шесть. Две с той стороны радужной полусферы, и четыре с этой. Третья, четвертая, пятая и шестая манипулы сгорели заживо в первые секунды боя. Каждый из оставшихся отрядов повторил наши действия. Они собрались в свои группы и возвели вокруг себя Щиты, по которым нещадно били, теперь уже точечно, кантерлотские маги. С высоты птичьего полета это выглядело, по меньшей мере, странно. Я любил все представлять со стороны, это я сделал и тогда. Казалось, будто радужный спрут бьет своими щупальцами по разноцветным жемчужинам посреди выжженной дороги. Кроны деревьев, с правого края, что росли на склоне, загорелись как спичечные головки. Густой дым от них и от горящих тел пони окутывал все это побоище, погружая мир вокруг меня в огненно магический хоровод, переливающейся множеством цветов, в ночной темноте. А левитирующий пони, как я уже потом понял, это был Старсвилл Бородатый, посреди спрута, бил в небо светом своих глаз. Его грива, хвост и борода угрожающе развивались, полностью проявляя всю мощь праведного гнева Селестии. Именно тогда я заметил одну маленькую деталь. Может быть, мне показалось, но я готов ручаться. Посреди всего этого хаоса, слезы текли по его щекам. Они отражали свет его глаз и были похожи на маленькие осколки стекла, из которых был слеплены две хрупкие хрустальные веточки, нисходящие по его щекам, как татуировка. Ему было больно. Война ломает души, и заставляет творить ужасное. Так надо. Но кому? Неизвестно...

Бой длился уже десять минут. Старсвилл атаковал не только огнем, льдом, чистой магией, но так-же осколками скал и вырывал с корнями горящие деревья. Не каждый Щит это выдержит. Кажется имперские маги использовали Магическую Мембрану — одно из самых тяжелых защитных заклинаний. Оно позволяло одновременно обороняться и атаковать. Все их удары были направлены на уничтожение наших групп. Пони должны были побежать. И первыми в этом были две манипулы с той стороны. Я определил это только потому, что удары сначала были сконцентрированы именно туда.

Нас не трогали. Но вскоре это прекратилось. Группа ребят, которая была ближе всего к Мембране, напилась микстур бесстрашия, сняла Щит и ринулась в атаку. Но решение было принято слишком поздно, контратаковать нужно было раньше, когда противник был отвлечен. В считанные секунды пони, бегущие убивать с яростью на лицах, дабы отомстить за своих товарищей, были уничтожены тучей острых камней. Среди них я разглядел Ред Мейна. Высокий, красногривый единорог, всегда аккуратно подстриженный, с ровной шерсткой. Именно он разбудил меня всего пять часов назад. И теперь, когда он бежал в атаку, выхватив телекинезом свой прекрасно инкрустированный магический меч, ему в ноги, на огромной скорости, попал кусок скалы размером с голову; и нещадно, наверно с бешеным хрустом, которого разобрать, в какофонии предсмертных звуков вокруг, было не возможно, переломал их. Его отшвырнуло в сторону и протащило по дороге. В падении его несколько раз ударило о землю и перекрутило, при этом его шлем слетел с головы, а куски доспехов начали просто отваливаться. Наконец, его тело остановилось и больше никогда не двигалось. Пока я смотрел на смерть Реда. Его отряд был уничтожен почти в полном составе, только четверым удалось спастись. Они в ужасе неслись, лавируя между Магическими Щитами оставшихся манипул, чтобы спасти свои жизни.

Дорога была усеяна трупами и ранеными. За это время было убито и покалечено уже больше сотни. Потери колоссальные. Дым заполнял все вокруг, мешая дышать. Поэтому пони начали отрывать куски ткани от своих плащей и заматывать ими лица. Опираясь на это, Эон Риббон принял решение, что нужно, под прикрытием двух оставшихся отрядов, перемещаться по предельно возможной территории, собирать раненых и стараться отступать. Мало того у нашего отряда был один пегас, и его в срочном порядке отправили в лагерь за подкреплением.

С этого момента бой начал затягиваться. Восьмая и Девятая манипула действовала достаточно грамотно, защищая нас от атак Имперцев. Им даже удавалось контратаковать, снимая иногда Щиты, они били Фаерболами по Мембране противника. И постоянно накачивали своих магов эликсирами. Основная работа была именно на единорогах. Земные пони же старались помогать раненым по мере своих сил. А покалеченных пони было много. Сильные ожоги, поломанные копыта, глубокие порезы, разбитые лица — это только малая часть тех повреждений, которых нам приходилось заливать лечащими зельями. Мы просто находили раненого, на глазок решали, сколько ему осталось жить. Если до смерти еще далековато, то вливали в него микстуру бесстрашия, она действовала, как обезболивающие. Выковыривали из доспехов, выправляли переломы, очищали раны и ожоги, и заливали в него зелье. Тем, кого было уже не спасти, мы тоже, по началу, пытались помочь и извели на них большую часть своих лекарств. Они погибали, даже не смотря на то, что в них вливали по шесть зелий и еще четыре втирали в раны. Может это была и передозировка, но всем было плевать. Нужно было действовать как можно быстрее. Из-за этого скоро начала чувствоваться нехватка медикаментов. И мы обратились к другим отрядам. Удивительно, но пони, без какой-либо жадности отдавали нам свои эликсиры, мы им в свою очередь несли энергетики и магические снадобья.

Я пытался удержать орущего земного пони коричневого цвета с серой гривой, когда его вытаскивали из нагрудника, потому что обезболивающего у нас не было. Железо нагрелось от огня и прикипело к коже. На большей части тела была просто опалена шерсть, его спас поддоспешник. Плотная ткань с наполнителем не пропускала сильный жар. Но и она кое-где весела черными лохмотьями, выбиваясь из-под пластин. Мне сказали, чтобы я впихнул ему в зубы палку. Я не понял, зачем это делать, но вопросов не задал. Сейчас это было бесполезно. Я просто пробежался вокруг глазами и нашел менее горящий толстый сучок, на стоящем возле дороги дереве. Сорвал его с ветки телекинезом, обрубил мечом подпаленную часть, и впихнул оставшийся кусок бедолаге в рот. Он посмотрел на меня удивленными глазами, и что-то промычал. Скорее всего, не в знак благодарности. После минуты брыкания и невнятных криков, еле удерживая его, нам все же удалось снять нагрудник. Потом мы по очереди держали его копыта и срывали, с кусками кожи, защиту ног. Один раз ему удалось высвободиться, и он попытался ударить парня слева от меня, тот, в свою очередь, схватил его и прижал к земле, но по носу все-таки получил, хоть и не сильно. Потом я вытащил палку. И он сразу же начал орать матом о том, какие мы хорошие врачи. Я сразу врезал ему по морде. В удивлении он раззявил свой рот и светло фиолетовый единорог, рядом со мной, быстро влил туда лечащее зелье. Тот поперхнулся, но все-таки проглотил его.

— Грифоны летят! — Крикнул неизвестно кто.

Наверно ему было скучно, и он пялился на небо. А может и случайно увидел, кто его знает. Многие подняли головы пытаясь углядеть в дыму подлетающее подкрепление. В душе каждого вспыхнула надежда, что этот ужас вот-вот кончится. Начнется быстрое организованное отступление. Имперцы перестанут атаковать, так как их задача будет выполнена, и телепортируются обратно в Кантерлот. Но в этот момент Старсвилл ударил по нам с ужасающей силой. Никто ничего не понял. Огромный кусок скалы, размером с небольшой однокомнатный домик с чердаком, смял Щит, задавил под собой и раскидал пони, всего лишь в двадцати метрах от меня. Я отпустил раненого, встал и начал пятиться в ужасе. Ребята возле меня повторили мои действия. Через мгновение упал еще один, и от строя не осталось и следа. Я развернулся и помчался галопом. Началась давка. Меня чуть не снес рядом пробегавший земной пони в тяжелых доспехах. Я интуитивно решил бежать за ним, так как он большой и будет пробивать дорогу среди других пон...

Мысль растворилась в грохоте. Земля ушла из-под ног. Куча пыли и камешков ударили в меня. Я даже не успел сообразить, что случилось. Кажется, я лечу. Сильный удар левым боком и головой. Темнота...

…
Меня трясли.

— Очнись, милый! Очнись! Роланд, пожалуйста, очнись! — Кричал женский голос. Сквозь плотный как вата гул.

Мне открыли рот и влили туда какую-то, терпимо горькою от вкуса трав, жидкость. Я попробовал проглотить её, у меня не получилось. Я попробовал еще раз, с невероятным усилием я это сделал, и был, как ребенок, рад этому. После, я попытался открыть глаза, и успешно. Уже легче. Жидкость начала действовать. Передо мной было взволнованное лицо Варды. Из её ярко голубых глаз текли слезы и капали на мое лицо. Она махала лапой и что-то говорила. Я постарался её услышать, вылавливая её голос в звоне моей головы.

— Сколько? Сколько пальцев я показываю? Скажи сколько пальцев?

И правда, сколько? Я сфокусировал глаза на её лапе, и посчитал количество.

— Два. — Сказал я и глупо улыбнулся.

— Умница моя. Ты жив и с тобой все в порядке. — Сказала она и нежно обняла меня, пропав у меня из поля зрения.

Меня отпускало. Гул превратился в шум и уже начал делиться на отдельные звуки. Я повернул голову, ожидая, что мне помешает это сделать шлем. Но его на месте не оказалось. В место этого голова вспыхнула острой болью. Но, все равно, мне удалось разглядеть, где я нахожусь. Меня снесло с дороги и ударило о ствол дерева, прям возле нее. Дерево не горело, по крайней мере, внизу, и в этом мне повезло. На опаленной грунтовой дороге валялись камни, куски скал, горящие деревья, булыжники, и трупы. Среди них в дыму носились пони, топча упавших, а грифоны выхватывали их и орали им в лицо, указывая как и куда бежать. Многие крылатые отыскивали раненных и водружали их на носилки. Двое держали спереди двое сзади. Кажется, в нас пока ничем не кидались, и я попытался разглядеть хотя бы одного из них. Бело — голубой крупный грифон с двумя мечами за спиной. Его кожаные доспехи кое-где были покрыты кольчугой, для дополнительной защиты. Шлема на голове не было и его белые перья, переливающиеся с темно-синим цветом, торчали во все стороны. Он явно был не доволен работенкой, он хотел в бой. Наверно один из грифоньих берсерков, решил я, ибо он срывался на бегущих пони. Хватая пробегающих, он бил их по лицу с особой яростью. Одного уже забил до смерти. Его стальная перчатка с клепками позволяла это ему сделать за семь ударов. И вот очередная его жертва бессмысленно пыталась вырваться. Когти берсерка вцепились ему в горло, а тяжелый кулак все опускался и опускался на вполне красивое лицо, превращая его в кровавое месиво, а самого убийцу прикрашивая в красный.

— Флор, а ну прекратил! Если еще одного побьешь, я тебя вспорю от хуя до глотки! — Крик Варды отвлек его. Он удивленно повернулся в нашу сторону.

Моя грифина командует, давно я этого не видел. — Усмехнулся я про себя.

— Упс... увлекся. Простите командир. — Сказал он, глупо улыбнувшись. Его ярко голубые глаза блестели задором. Но на окровавленном лице, да и с умирающим телом в руке, это выглядело ужасающе. Он шутливо отдал честь, закинул себе на плечо бедолагу, как мешок картошки, и не напрягаясь взлетел.

— Нам пора уходить. — Сказала Варда, повернув мое лицо на себя. Она очень быстро сменила командный тон на мягкий и нежный. Чувствовалась практика. — Попробуй встать, милый.

— Ох, попытаюсь. — Буркнул я, еще не прейдя в себя от увиденного.

Грифина поднялась, обхватила меня лапами и помогла встать. Голова кружилась, копыта болели, ребра ныли, и сильные ушибы мне обеспечены уж точно, но с ними скоро разберется зелье. Повезло, что копыта не переломаны, иначе меня отсюда увозили бы на носилках.

— А теперь я тебя отпущу. — Сказала она. Её лапы перестали обнимать меня. Я ожидал, что земля начнет быстро приближаться, но этого не случилось. Копыта держали меня на удивление твердо, и я стоял самостоятельно. Варда протянула мне зелье магии. Не ожидая этого, я поднял одну бровь, вопросительно посмотрев на неё. Грифина улыбнулась и ткнула пальцем в мои сумки насквозь мокрые от разбитых в них склянок с варевом. Сообразив что случилось, я выхватил у неё зелье и залпом выпил. Кислый, с привкусом вишни напиток проник в меня, и голова вмиг очистилась от звона и головокружения.

— Ладно, красавчик... Хотя, сейчас конечно не особо. — Кокетливо хихикнула она. — Валим отсюда!

Последнюю фразу я уже воспринял краем уха. Меня насторожил странный шелест, и треск на грани слышимости. По всему телу холодной пеленой пробежал испуг. Особо не задумываясь, я закрыл глаза, сконцентрировался на заклинании, благо зелье магии действовало моментально. Открыв глаза, я начал с интересом наблюдать, как кусочки льда и маленькие острые сосульки выныривают из дыма и ударяясь о мой Щит, разлетаются на тысячи осколков, не способные пробить магический барьер ярко голубого цвета. Да, это была атака, не особо сильная. Как и первые, она была обширного действия. Конечно же, почти никто не успел среагировать. Кроме, разве что, отделения Варды. Грифоны поступили по-умному, они просто спрятались за камнями и деревьями. Направление атаки, так же как и я, они определили только по звуку. Ребята были натасканы на ориентацию в бою по инстинктам, элитные бойцы, прошедшие множество жестоких боев в своей стране, и уже десятилетия бившееся как наемники в чужих войнах. Бегущих пони же косило как траву. А мне? Мне, кажется, просто повезло. И этому везению я был несказанно рад. Я не просто вовремя среагировал, я смог защитить себя и свою девушку, даже после сильного ранения. Я почувствовал прилив силы и самоуверенности.

— Что-то мне помогло. — Шепнул себе под нос, и усмехнувшись, радостно крикнул Варде — Мое восприятие улучшилось, чем ты меня еще успела накачать, милая?

Ответа не последовало. Наверно она сама удивлена. Я продолжил наблюдать за брызгами льда до тех пор, пока мое заднее левое копыто не начало заливать чем-то теплым.

— Варда?! Варда, что случилось?! — Я резко обернулся, мои ноги подкосились, и я тут же грохнулся на землю. Концентрация исчезла, и Щит мгновенно пропал. Тут же осколок льда, один из последних, врезался мне в плечо, вырвав кусок кожи. Я схватился за рану, и оттуда сразу же начала хлестать кровь. Не обращая внимания на боль, я все продолжал смотреть на неё, начиная терять рассудок от ужаса.

— Я ведь не возводил одиночный щит?! Ведь правда?! Я не мог! Нет! Нет! Нет! Этого не может быть! — Орал я в никуда.

Мысли бешено крутились в моей голове и лишь одну из них я видел четко: УБИЙЦА! Я начал пятиться, в ужасе осознавая свою ошибку.

Тело грифины было разрезано на две части моим заклинанием. Сколько раз говорили: «Если рядом с вами кто-то есть, используйте групповой, а не одиночный тип заклинания Щита, иначе вы причините вред тем, кого хотите защитить». И вот она умерла, моментально, и на остатках её лица еще читалась та последняя улыбка. Половина головы и кусок её груди вместе с одной лапой, лежали прямо возле меня, выплескивая кровь, и именно от неё я отступал назад. Остальная её часть посеченная осколками в бесформенный кусок мяса была отброшена метров на десять.

— Этот сраный понь убил нашего командира! — Донеслось до моих ушей. А в ответ лишь:

— Нет, это не я! Этого ни за что не может быть!

— НО ВЕДЬ ТЫ ЕЁ УБИЛ! — Ответил голос у меня в сознании, и я, схватившись за свою голову, начал орать, чтобы заглушить его. Это не сработало, я развернулся, и, вырывая комья земли, помчался сломя голову вниз по склону.

…
Паника, паника, паника...

Самое ужасающее из всех состояний. Подчиняясь ему, копыта несли меня галопом через густую чащу в неведомом мне направлении. Да плевать мне было на направление главное подальше от этого ужаса, что был подобен лишь кошмарному сну. Подсознание отказывалось верить в происходящее, а потому отправило мое тело прямиком на смерть. Ветви, сломанные деревья, овраги; били по лицу, царапали меня, срывали шерсть клочьями и ломали ноги. Чудом мне удалось оставить целыми глаза. Колени были ободраны от бесконечных падений, мышцы сводило от напряжения, а в легких был лишь раскаленный воздух. Словом, тело болело, и где именно болит было уже не разобрать. В голове, как заевшая пленка, крутилась лишь одна мысль: Бежать, бежать, бежать от этого! А мир вокруг меня смазался, подобно протертой влажной тряпкой акварельной картине. Именно поэтому я не сразу заметил этот звук, а точнее, когда заметил, было уже поздно.

Высокий нарастающий писк, я принял его за звон в своих ушах. Вскоре я остановился не в силах его больше терпеть, и в следующий миг пришла боль. Начали неметь задние копыта. Я не мог ими шевелить, лишь чувствовал нестерпимую агонию паникующих нервов. Резкий поворот головы мог оборвать мою жизнь, сломав мне шею, но этого, к сожалению, не случилось. И узрел я, как мои собственные копыта превращаются в камень. Я становился статуей.

Смерть уже дышала на меня, отрезая по кусочку от моего несчастного потрепанного тела. Крик вырвался из глотки, оповещая все вокруг о грядущем конце жизни. Я повалился на бок, начиная бить, теребить и отковыривать камень, до сих пор думая, что это лишь корка, каменные штаны, сантиметр за сантиметром пожирающие мое тело, как бы смешно это не звучало. Естественно, смысла в этом не было ни капли, как и в любом другом способе избавиться от мрачной пони с косой, когда она уже готова поцеловать тебя. Миллиарды сигналов бегущих по моим нервам заполонили мозг, вводя его в ступор. Шок... вот он. Тело уже было не мое. Я не мог пошевелить ни чем, и мне оставалось лишь наблюдать, как за кронами деревьев рождается солнце.

— Здравствуй рассвет! Здравствуй тьма...

Глава 3. Горящий

A pony dies like a butterfly.

Life burns from the touch of the reaper.

All things must pass.

One love is a crooked lie.

The world lies in the hands of evil,

And we pray it would last.

The Rasmus feat. Apocalyptica – Life Burns.

Здравствуй рассвет!

Солнце выходило из-за горизонта, ознаменовывая новый день, один из миллиарда на этой планете. Но для этих мест это означало лишь новую пытку. Выжженная земля простиралась до самого горизонта, и казалось, что конца ей нет. Только сухая трава была на растрескавшейся земле, и изредка отдельно торчали засохшие деревья, стволы которых, казалось, вылиты из бетона. А грифон спал на небольшой подстилке посреди всей этой пустоши. Рядом с ним лежали сумки с вещами, и слегка дымил костерок. Именно он заинтересовал двух пони, силуэты которых медленно приближались к нему с северо-запада, где проходила граница с Эквестрией.

Они были в форме пограничных отрядов и при оружии. По полуавтоматической винтовке было закреплено на их седлах, ведь грифоны часто незаконно переискали границу здесь, и многие из них были не особо мирными, поэтому два земных пони шли аккуратно и в полной тишине. Приблизившись к грифону, они поняли, что тот не вооружен, да и еще, к тому же, совсем молод, поэтому расслабились и начали шепотом разговаривать.

 — Ну что за напасть с утра... — Пробубнил усатый пони, лет двадцати пяти на вид, страдая от похмелья.

— Похоже, он сюда ночью пришел, но смена клялась, что света не видела. — Заметил солдат младше усатого, проходя возле тлеющих угольков.

— Бред какой-то. Угли есть, значит, костер он разводил. А постовые, скорее всего, свалили тогда в самоволку, либо сидели и играли в карты.

— Поэтому грифоны и наглеют. Раз пацаны ничего не делают, то и границы, считай, нет. Вон глядите, сержант, такая мелочь, а уже хочет бежать из своей страны. Даже не прячется, развалился на коврике, развел костер и дрыхнет. А нам с ним разбираться. — С раздражением заявил молодой земной пони. Хоть он и сам не раз покидал место службы незаконно.

— Отставить разговоры, Малаки. — Перебил его старший по званию. Тот резко замолчал и, запихнув сигарету «Lucky Hoove» себе в рот, спросил:

— Ну, так что нам с ним делать, сержант?

— А, Дискорд его знает. Давай будить, чтоль? — Он пожал плечами и начал пинать копытом лежащего. Тот не реагировал, поэтому он, глубоко вздохнув, снял винтовку с предохранителя, навел её куда-то в небо и выстрелил. Тут же, резкий, оглушающий звук пронеся в рассветной тишине. И откатываясь назад затвор, с лязгом выплюнул стреляную гильзу крупного калибра, которая упала на землю, будто на камень, издав звон маленького колокольчика.

Для молодого грифона это было одно из самых неприятных пробуждений, да и вообще единственное пробуждение из тех которые он помнил за свою жизнь. От громкого звука посреди сладкого сна дыхание замерло и его выкинуло из царства Луны в реальный мир. Крикнув, он резко дернулся, будто его вытащили из своей особой вселенной, рывком поднялся, непонимающе и с испугом, взглянув на двух пони тут же начал махать передними лапами, неразборчиво орать и пятиться назад.

— Отлично, вот и проснулся. — Тихо произнес сержант, передвинув спичку в другой уголок рта. Он навел ружье на иммигранта и крикнул, стараясь заглушить его:

— Лапы вверх! Твое имя?!

Грифон умолк и подчинился, но некоторое время молчал, непонимающе уставившись на двух пони в странной одежде под цвет местности, и на железные трубы направленные в его сторону, одна из которых дымилась. «Это что и в правду оружие?» — Подумал он. «А что значит слово оружие?» — Резко промелькнуло в его голове. — «И откуда я его знаю?»

— Имя! — Несколько раз повторил старший пони.

— Мое имя? — Наконец спросил грифон, очнувшись от странных мыслей в голове.

— Да, блядь! Чьё же еще?! Отвечай! — Начал нервничать сержант, от тупости иммигранта.

— Я не знаю своего имени. — Ответил тот, после недолгой паузы.

Два солдата переглянулись.

— Что за хрень? — Хором выпалили они.

— То есть как это? Отвечай! Кто ты? Откуда ты? Куда направляешься? И почему ты так близко к границе? И не юли! — Заявил молодой пони, не вынимая сигарету изо рта.

— Отстаньте от меня! Я же сказал вам, что не знаю своего имени! Чистый лист! Какая граница? Где я нахожусь? Сами ответьте! — Уже начиная паниковать, крикнул грифон. Ибо он не помнил, как сюда добрался, кто он такой. И не понимал, что вообще вокруг происходит.

Солдаты некоторое время стояли молча. Тишину порвал рядовой.

— Да он над нами издевается!

— Подожди секунду, я уже слышал о таком. От передоза наркотой такое бывает.

— Неудачная ночка, да? — Обратился сержант к грифону. — Ты собери свои пожитки и проваливай отсюда. Тебе повезло, что ты еще ближе не подошел к границе с Эквестрией, а то мы могли тебя и арестовать.

«Арестовать?» — Хотел было спросить он, но глядя на напряженное лицо усатого земного пони бордового цвета, передумал.

— Ладно, хорошо. — Сказал вместо этого Безымянный, и, опасливо поглядывая на солдат, подошел к своим вещам. Хотя насколько они был его, он не знал. Видел он эти седельные сумки первый раз. Скатал подстилку, и попытался сложить её внутрь, что у него не получилось, ибо багаж был полон. Он решил оглядеть его и через некоторое время нашел два крепления сбоку, именно туда он не без труда пристегнул свой коврик. Приподнялся, огляделся вокруг, и увидел только небольшой блестящий металлический цилиндр, попавший в трещину пересохшей земли. Грифон подошел, подцепил его когтем и начал с интересом рассматривать странный небольшой железный стаканчик с сужением вверху.

Пограничники курили, молча наблюдая за непонятным поведением их подопечного. Рядовой Малаки дотянул первую сигарету, выбросил бычок, вытащил новую и тут же прикурил её от зажигалки. А сержант Серн взял спичку изо рта, достал кусочек сигары и коробок, поджег спичку и начал раскуривать сигару.

Солнце, тем временем, вышло из-за горизонта, и лучи его уже скользили по песку, острым камням, скалам, и сухой траве. Пока еще было холодно, но в скором времени температура здесь поднимется до плюс пятидесяти, по шкале одного умного пони со странным именем — Цельсий. Сухой воздух, горячие ветры, пыль, перепады температур и жажда. Жажда всех живущих здесь организмов — вот что характеризует землю южнее этого блокпоста. Лишь изредка, как мираж, будут появляться небольшие городки, в которых вода является ценным ресурсом, но она есть. А дальше идут горы, огромные хребты, и вершины их покрыты снегом, который никогда не тает. В этой стране живут жестокая и хитрая раса — Грифоны. И в отличие от Эквестрии тут очень опасно.

Безымянный повернулся к солдатам, держа на вытянутой лапе гильзу, и сказал:

— Ваши железные палки метают это?

— Чего? — Не понял рядовой. А сержант, тем временем, с усмешкой ударил себя копытом по лбу.

— Ну, вот это ваше «оружие». Вроде оно так называется? Метает такие металлические предметы? — Грифон указывал когтем на винтовки солдат, а потом на гильзу. На лице его читалось истинное любопытство, не похоже было, чтоб он шутил. Но на Малаки это произвело впечатление, он согнулся в приступе смеха и медленно опустился на землю, чтобы не упасть.

— Нет, пацан, это гильза. — Ответил усатый пони.

— Гильза? — Не понял, грифон.

— Во имя Селестии! — Воскликнул Серн. Казалось он становиться еще бордовее, от нетерпения. Но после перевел дух, затянулся во все легкие, медленно выдохнул дым и начал говорить сдержанно:

— Ладно, начнем по порядку. Это винтовка. — Он указал копытом на железную трубу, прикрепленную к его седлу. — То, что ты держишь в руках, это гильза — часть патрона. Вот как он выглядит. — Он достал из железной коробочки почти точно такой же цилиндр, что был у безымянного в руке, но с небольшим конусом с той стороны, где было сужение. — Вот эта острая часть — пуля. Она, как раз, и метается нашим, как ты сказал «оружием», с помощью пороха — горючего вещества, которого у нас в избытке, спасибо вашей стране.

— Эй, Малаки! — Тот уже отошел от истерики и просто слушал сержанта с улыбкой на лице. — Тебе не кажется смешным, что мы закупаем порох у грифонов и в них же чаще всего стреляем?

— Бородатая тема, сержант. Мы её уже столько раз перетирали с ребятами в кабаке, что и не счесть. Всем пофигу. Для них главное, что наша еда к ним идет, а в кого будут стрелять их порохом, уже плевать. Хорошо хоть, с Зебрами пока проблем нет.

— Да ты прав. — Печально ответил Серн. — Так, грифон, ты уже меня задолбал. Вали отсюда, пока мы тебя не арестовали!

— А куда валить-то? — Ответил безымянный.

— Да, блядь! Видишь, там солнце встает?! — Усатый пони уже окончательно потерял терпение.

— Да.

— Там восток!

— В полдень оно должно светить тебе в морду, тогда ты двигаешься на юг. Тебе туда и надо. Если тебе повезет, то встретишь кого-нибудь, у него и спросишь где ближайший город. Тебе всё ясно? А теперь, лети от сюда!

— А там где солнце садиться, это запад? — Спросил молодой грифон.

— Да ты гений просто! Пошел к дискордовой матери отсюда! — Крикнул на него сержант.

— Ладно. До свидания. — Задумчиво сказал безымянный, выкинул гильзу, надел сумки, развернулся и пошел туда, где, по словам пограничников, должен быть юг.

 — Ага, чеши давай, безмозглый. — Ответили ему.

Два пони смотрели в след уходящему грифону. Солнце поднималось всё выше, и денек обещал быть очень жарким. Через некоторое время младший спросил:

— Сержант, а почему он пешком идет, а не летит?

— Малаки, ты меня спрашиваешь? Я вообще не понял, что сейчас было. Я даже не знаю, как об этом рапорт писать. — Он докурил сигару и выбросил её. — Пошли на пост, а то мне не охота жариться на этом солнышке.

...

 — О, богини, как же жарко! А ведь солнце ещё не дошло до зенита. Я иду уже уйму времени, и все, что меня волнует это то, что происходит в моей голове. И вокруг меня. Ведь, я не помню ни черта до этого утра. Куда я шел? Какой сейчас день? Когда я разводил костер? Что я делал до этого? Может, по словам тех пони, я и правда чем-то обдолбался, и у меня, как это там, амнизика, амнизида... Нет, скорее амнезия! Надо будет узнать, что это значит. Может это слово объясняет, почему я не помню, где я нахожусь? Какое хотя бы мое имя? И почему так жарко, очень жарко? Как же я хочу пить... Вода, да точно, вода! Надо посмотреть в этих сумках, может она там есть. Я не знаю, откуда они взялись, но почему бы не воспользоваться тем, что в них было, раз я взял их с собой. — С усмешкой подумал грифон. Потом он снял ношу, расстегнул верхний клапан и начал там рыскать. Фляжку, сделанную из какого-то нержавеющего металла, кажется алюминия, еще одно неизвестное слово в моей голове, он нашел быстро, развинтил крышку и жадно припал к воде, она была еще чуть прохладной с ночи. Пить было приятно, влага разливалась по уже успевшему засохнуть рту и проваливалась в живот. Три, четыре, пять глотков... Он не заметил, как выпил уже треть фляги, а ведь она была одна, и она была надолго. Напившись, молодой грифон, закрыл и убрал флягу в сумку, взяв себе на заметку, что воды мало и стоило бы поискать еще, вот только где? Вокруг была только пустыня и скалы. Избавившись от жажды, голова его слегка прояснилась, и он пошел дальше в раздумьях:

 — Кажется, я начинаю, кое-что понимать. Некоторые слова я знаю и отчасти понимаю их смысл. Например, богини — это принцессы в какой-то стране, кажется, в Эквестрии её упоминали те двое пони в форме и с этими... винтовками! Да! Надо было спросить у них, что это за страна. Но они так зло отреагировали на мои вопросы, что, казалось, готовы были меня убить. Печально это. Ну, да ладно. Я вспомнил, что солнце, это та блестящая штука передо мной. Как же она, Дискорд подери, печет! А, Дискорд... Те злые пони тоже упоминали это слово. В негативном ключе, как и я сейчас. Наверно это ругательство... похоже на то... Ах... Я знаю слова, но если вкапываться в их смысл они разветвляются на множество других слов, как бесконечное дерево. Я понимаю, о чем мне говорят, понимаю, о чем я мыслю, но полной уверенности у меня нет. Я не знаю, откуда я все это знаю.

Идущий по потрескавшейся земле молодой безымянный грифон, был сильно увлечен своими мыслями. Это, хотя бы, позволяло ему отвлечься от ужасного пекла. Солнце уже набрало свою мощь и жарило все вокруг. Этот мир был привычен к нему, а вот грифон нет. В скором времени, от зноя и кучи запутанных мыслей у него заболела голова. Идти было уже бессмысленно, ибо песок прогрелся, а мышцы болели от дальнего перехода. Сколько он прошёл, и сколько было до ближайшего города, деревни, оазиса, или когда ему встретится хоть одно живое существо — все было окутано мраком, в отличие от реальности, которая жгла ему глаза, лапы и шкуру, загоняя в тень, под небольшую впадину в скале по левую лапу от него. Пареньку повезло, что он её заметил. Он тут же направился к ней, вошел, и плюхнулся за большой камень почти без сил. Есть хотелось ужасно, пить тоже. Оставалось пол фляги, поэтому, открыв её, он сделал два скупых глотка. Это не помогло, жажда осталась. Но хоть что-то. Потом он порылся в вещах в поисках чего-нибудь съестного. Перетряхнув всю сумку, грифон нашел только мешочек с сушеными фруктами. Высыпал чуть-чуть на лапу и закинул в клюв. Вкус был отвратный, но живот урчал, и его надо было чем-нибудь заткнуть. Поэтому, через силу и с неподдельной гримасой отвращения, он проживал эту гадость и проглотил.

Желудок успокоился, а самого безымянного, через некоторое время, начало клонить в сон. Он уже несколько часов пытался понять, что, вообще, происходит, мышцы жгло, голова была чугунная и не могла нормально соображать, а глаза самопроизвольно закрывались. Он окинул взглядом пустыню из своего укрытия. Скалы; камни, отломившиеся от скал; много камней и песок из тех же раздробленных камней, сухая трава и колючки. Окружал все это искаженный из-за большой температуры воздух. Кое-где мерещилось, что камни сырые, но грифон уже давно перестал обращать на это внимания после того, как попытался пару раз лизнуть такой камешек, а потом минут пять плевался, ругался как мог, выскребая песок с языка. — Обман зрения, блин. — С тоской подумал он. — Как тут хоть кто-то может жить? — Потом закрыл глаза, упал и моментально уснул.

Проснулся он от того, что вокруг стало прохладно и он не чувствовал свою правую переднюю лапу. Открыв глаза, грифон первым делом в ужасе вынул её левой и начал трясти. Она была холодной. Казалось, будто это чья-то злая шутка. Что когда он спал, его часть тела заменили, или, что он на самом деле потерял лапу навсегда, и больше никогда не сможет ей пользоваться. Но через некоторое время, Безымянный почувствовал уколы боли. — Она болит, значит, она все еще моя! — Подумал он. Потом он начал сгибать когти и с радостью понял, что чувствительность восстанавливается. Но оказалось это не самая главная проблема. Бок, спина, и задние лапы отдавали тупой болью от неудобного сна, так как он даже не соизволил постелить подстилку, которая хоть как-то, но смягчала твердую землю. — Камни. Везде проклятые камни. — С раздражением подумал грифон. Мало того вокруг было темно, и он чувствовал, что начинает замерзать.

Окончательно оклемавшись от сна, он провел лапами по лицу и с трудом встал. Выглянув из своей импровизированной ночлежки, Безымянный с интересом обнаружил, что на дворе была ночь. Дул холодный ветер, с жадностью забирая тепло из земли. Небо было чистое, поэтому луна и множество звезд освещали пустыню, окрашивая ее в темно-синий и голубой цвет.

-Ну и куда мне теперь идти? — Буркнул он себе под клюв, вглядываясь в изменившийся вокруг него мир и разводя передние лапы в стороны.

— Ай, да какая разница! — В мыслях ответил он сам себе, пожав плечами. — Я и так толком не знал куда шёл. Вон та скала вроде была слева от меня. Значит, скорее всего, мне идти вон к тому холму. Да, точно, к тому! Там еще, вроде, дерево сухое стоит. А от него буду... Да плевать, там уже сориентируюсь. Надо, идти пока я не замерз. Удивительно как тут быстро падает температура.

Блуждание ночью в пустыне, да и еще, если твой единственный ориентир это солнце — занятие наиглупейшее. Но Безымянному надо было согреться, а единственный верный способ для этого, это куда-нибудь идти. И он шел, сначала пытаясь рассчитать по звездам и вершинам скал свой путь. Но уже часа через три он наплевал на это дело, так как все доступные ориентиры скрылись из виду, а в звездах он просто-напросто запутался. На душу легло отчаяние, и оно все сильнее и сильнее грызло его. В скором времени он забрел в ущелье. Луна затерялась в его скалах, и тень от них ложилась на все. Не видно было даже камней под лапами, и осознал грифон это только тогда, когда несколько раз больно ударился о них.

— Ау, блин! Какого... — Выругался Безымянный. Он остановился, схватившись за правую кисть, и запихнул её в клюв, пытаясь остановить кровь. Пока металлический вкус разливался по его языку, грифон осматривал место, куда его занесло.

— Ну и где я? Фух, по крайней мере, сзади меня есть выход.- С облегчением подумал он, обернувшись. — Если я здесь ничего не найду, по крайней мере смогу выбраться отсюда.

Расстояние между отвесными склонами было достаточно большое, именно поэтому в раздумьях и, пялясь невидящим взглядом на свои лапы, он и не заметил, как вошел сюда. Потом Безымянный услышал журчание воды. Она была необходима больше воздуха, фляга кончалась, и грифон не знал, переживет ли день на остатки.

От радости, или по глупости, а скорее и то и то вместе взятое, он ломанулся на звук. Водя ушибленной лапой перед собой, и касаясь одной из стенок ущелья, он наконец-то нащупал влагу, и уже хоте было припасть к ней клювом, как вдруг что-то тяжёлое сбило его с ног и протащило по песку с острыми камнями. Грифон увидел перед собой большую зубастую морду, которая шипела на него разбрасывая слюни. От неожиданности его сердце было готово выскочить из груди, а сам он начал орать. Он не понимал, что делает, просто схватил одной лапой животное за шею, а другой царапнул со всей силы по глазам, пока оно пыталось его укусить. По когтям потекла теплая жидкость, она же брызнула грифону на лицо. Существо взвизгнуло и отвлеклось, тогда Безымянный отпихнул его от себя задними лапами во тьму, поднялся и побежал что есть сил к выходу.

— Да, чтоб тебя Селестия сожгла! — Заорал грифон, когда снова упал, ударившись о камень. А шипение все приближалось. Грифон теребил побитыми лапами по песку и камням, пытаясь встать, но они разъезжались под ним. Тут же его пронзила боль, идущая от правого бедра. Он повалился на спину и принялся бить и царапать тварь, мертвой хваткой, вцепившеюся в него. Но особого эффекта это не возымело, поэтому он схватил первый попавшейся камень и начал бить им существо по черепу, вгоняя его зубы глубже себе в бедро. Но Безымянный не обращал на это внимание он просто бил, и бил, и бил, пока череп животного не треснул с хрустом, челюсти не перестали сжимать заднюю лапу, а тело не обмякло, сотрясаясь в конвульсиях.

Выбросив камень, грифон быстро разжал челюсть, вытащил своё окровавленное бедро, успокоился и попытался встать. С радостью осознав, что лапу ему не сломали и мышцы еще работают, он медленно захромал к вожделенному выходу, до которого осталось метров двенадцать. Снаружи на свету, а стало заметно светлее особенно на востоке, он решил осмотреть свою рану, перед этим, благоразумно отойдя подальше и спрятавшись за выступом скалы. Содранная шерсть и кожа, несколько рваных дырок, и медленно текущая кровь — во что он обнаружил. А еще куча ссадин, и парочка не глубоких царапин. На первый взгляд выглядит не так страшно, но очень больно, поэтому он открыл сумки и начал рыться в поисках того чем бы перевязать раны. С великим огорчением он нашел помятую флягу. Крышка и горлышко, которой, деформировалось, и из неё вытекла вся вода. Там обнаружилось пару тряпок, и бутылка чего-то, что бьет резким запахом в нос. — Может это поможет, а может и убьет. Да, пофиг! Воды нет, и теперь мне точно конец.- Сказал он сам себе, открыл её и влил эту жидкость в себя. Поморщился, пару раз его потянуло блевать, но он сдержался. Потом, полил раны остатками, жгло ужасно; перевязался тряпками, еле встал и захромал подальше от этого ущелья.

Теперь ориентир, наконец, начал появляться. Уже было видно, где будет солнце, а, следовательно, нужно было держаться правее. Чтоб солнце, когда оно достигнет зенита, было впереди.

— Гы-гы, солнышко! — Как полный идиот усмехнулся он. — Опять будешь меня жарить? Как вчера!? Вон смотри меня и без тебя поцарапали! Я же тебя второй раз в жизни вижу, за что ты так со мной!? Что я тебе сделал, ты, паскуда? Хах, какое смешное слово... — Теперь уже выпить ту гадость не казалось такой хорошей идеей, боль, конечно, притупилась, но раны не заживали. Голова была ватная, мысли путались, мир перед глазами плыл, невозможно было сфокусировать глаза на одной точке, а больные лапы еще и заплетались.

Скоро начало тянуть пить, и чем дольше он шел, тем сильнее. Его отпускала та жидкость с резким запахом, но жажда схватила его за горло и держала крепко-накрепко. Но как будто этого было мало, боль в правом бедре начинала усиливаться с каждым шагом, неимоверно болела голова, тошнило, и ужасно хотелось в туалет. С последним он понимал, что быстро разберется. Но была одна проблема: нужно было добыть воду, а вокруг не было ни одного места, хоть отдаленно напоминающего то, куда он забрел ночью. Поэтому жидкость терять было нельзя.

— Там была вода, и плевать мне теперь, на тех, кто там живет. Я хочу пить!

В конце концов, не найдя альтернатив, он все-таки решился. Достав пустую флягу, он пописал туда. Долго смотрел, принюхивался к отвратному запаху, выдохнул и опрокинул флягу себе в клюв. Грифон сделал пару глотков, и тут же моча полилась назад, забирая с собой остатки того, что оставалось в желудке. Безымянный согнулся в приступе рвоты, выронив флягу. И блевал до тех пор, пока внутри не осталось ничего.

Оклемавшись и оглядевшись, он понял, что не просто не попил, а и остался вообще без воды и еды в организме. И без шансов найти её. Мало того скоро полдень и будет только хуже. Вот именно в этот момент отчаяние достигло своего апогея. Он озлобился, начал орать, обвинять солнце, пустыню, ночную тварь, пограничников, всех кого он видел в своей беде. И отчасти это было правдой. Фляга улетела в неизвестном направлении, седельная сумка была порвана когтями в ярости, а вещи, что были внутри, неё разбросаны в радиусе двадцати метров. Покончив с вещами, он еще долго посылал проклятья, бегал и угрожал всему кулаками. А потом просто сел на уже горячий песок и заплакал.

Успокоившись, он нашел остатки ткани, перевязал раны заново. Встал и поплелся с пустым взглядом, и частенько искажающей лицо, гримасой боли, через пустыню на юг.

...

— Да этот день просто, блядь, проклятый! — Ругался желтый пегас, обливаясь потом. — Подняли с утра рано, из борделя выгнали, мол: работа есть, работа... А я, между прочим, месяц копил, чтоб нормально погулять. Угораздило же меня влезть в эту передрягу! Все же просто: доставь одно, забери другое и принеси это заказчику. Ага, просто, разбежались! Эта козлина меня подставила! Это же надо меня к «Воронам» послать! Еле удрал, еще и продырявить успели, сволочи! — Старательно сдерживая злость, сказал он, аккуратно поправляя свое раненное крыло, под песчаного цвета плащом. — Ну, ничего... ничего... Я ему вломлю так, чтоб он свой клюв тридцать лет в горах искал! Не отвертеться теперь! Это именно из-за него я уже пол дня подыхаю под этой жарой. Эх... Если бы работало крыло... Ну, нахрена, скажите мне, стрелять по крыльям?! На кой черт?! Эх, блин, проклятый день...

Пони шел по большому каньону, который грифоны назвали «Костяное Перо», прячась от жгучих солнечных лучей в тени его сводов. Голову его прикрывала коническая шляпа из твердого и легкого сплава, выкрашенная выцветшей зеленой краской. Шляпу, как пояс, окаймляла красная линия, которая упиралась, в передней части, в странный круг, из которого в разные стороны были нарисованы стрелочки, разной длинны. Через его шею, на ремне, весел помповый дробовик, на вид старый поцарапанный и потертый. Лак на прикладе и цевье уже потрескался от времени и жестоких условий, так же были видны следы от неплохих ударов. Должно быть, хозяин иногда использовал его как дубинку. Дробовик был приспособлен для стрельбы с копыт. Это было не очень удобно, потому, что стрелять из него можно было, либо в полете, либо, встав на задние копыта, но владельца это вполне устраивало.

На данный момент пегас уже оторвался от своих преследователей, но он продолжал следить за окружающей его обстановкой, внимательно вглядываясь в окружающий его пейзаж через искаженный жарой воздух. Остановившись, чтобы разглядеть в бинокль выход из каньона, он учуял странный запах. Воняло смесью крови, рвоты и мочи. Застыв на месте, пони быстро спрятал бинокль под плащ. Медленно стараясь не издавать звука, он взял дробовик в копыта и присел. Минут десять он вслушивался, но слышал только завывания ветра, врезающегося в скалы, падающие со стен камни, да отвратный клокочущий свист птиц-падальщиков, кружащих над каньоном.

— Есть три варианта. — Размышлял он.- Первый: меня уже заметили, и мне скоро крышка. Второй: источнику этой вони до меня нету никакого дела, как и, в общем-то, до всего на свете, ибо он уже мертв. И третий: я сейчас страдаю параноидальной херней. Но в любом случае, мне здесь не нравиться, и следует аккуратно и незаметно свалить отсюда подальше.

Прокрадываясь через сухую траву возле высокого валуна, который достаточно хорошо скрывал его от возможной опасности, он наткнулся на тело грифона. Зажав нос, пегас отстранился.

— Ну, значит, виновника этого прекрасного запаха я нашел. Как же от него несет. Хоть, противогаз надевай.- Проворчал пони.

Подождав некоторое время в укрытии. И помолившись, на всякий случай, богиням, чтобы это не было засадой, он все-таки решил осмотреть тело. Перед ним был молодой грифон, лет пятнадцати — шестнадцати на вид. — Еще пацан.- Подумал он. Стандартная смесь орла и льва. Его шкура была светло-коричневого цвета, перья на лице и шее — белые, а ветер трепал короткие синие волосы. — Хех... Как и моя грива. — Заметил пегас. Окаймление глаз было темно-фиолетового цвета. Нога бедняги была перемотана куском ткани, пропитанной насквозь кровью. Тело его было все в ссадинах и царапинах, кое-где куски засохшей рвотной массы и мочи перемешанные с песком, прилипли к шерсти и перьям. Крылья вроде были целы. Но по его виду было ясно, что грифон шел пешком, наверное, был слишком слаб, чтобы летать. Причем, бродил по пустыне он довольно долго, и никаких вещей при нем не было, наверное, он давным-давно все это потерял. Парень испытал на себе обезвоживание, голод да последствия солнечного и теплового ударов.

— Интересно, как он здесь оказался? — Сказал вслух желтый пегас.

Тело шевельнулось, голова грифона слегка приподнялась, а из клюва вырвался слабый хрип.

— Ого! Гораздо интереснее, почему он до сих пор жив?!