Никогда

Глава первая и последняя

Никогда не забуду тот день. Селестия, приникнув к груди хрипло дышащей матери, тихо вздыхала, не смея сказать хоть одно слово. Я чувствовала себя растерянной. Должно быть, я не предвидела такого странного каприза судьбы, из-за которого мы, две сестры, оставались лишь вдвоём против всех опасностей, забот и тревог этого мира.

– И главное – держитесь друг за друга... Не забывайте, что теперь вы будете править всей Эквестрией, а значит, на вас ляжет огромная ответственность за жизнь и благополучие каждой пони. Делайте всё вместе, слушайте друг друга. Поддерживайте гармонию этого мира... Ну же, Селестия, не переживай, посмотри на меня.

Подняв голову, Селестия попыталась выдавить что-то наподобие улыбки, которая смотрелась странно в сочетании с её грустными глазами.

– Вот и славно. Теперь прогоните прочь все свои страхи и идите. Медсестра вас проводит, – Мама протянула дрожащее копыто и легонько погладила меня по голове, и хотя я мало что понимала в том возрасте, мне отчего-то захотелось разрыдаться: что-то чужое и неправильное читалось в её жёлтых глазах. Я вцепилась зубами в край простыни и никак не хотела уходить, потому что чувствовала, что больше не увижу маму...

– Никогда не будем говорить об этом дне. Мы обе знаем, что тогда произошло, но лучше не напоминать друг другу, иначе это причинит невыносимую боль, – так Селестия отозвалась на мою попытку детально восстановить картину тех событий, когда я полностью осознала, что случилось тогда.

Мы действительно не говорили о том дне, хотя прекрасно помнили его. День за днём мы исправно исполняли волю матери, управляя небесными телами и поддерживая гармонию во всей Эквестрии. Да, Селестия постоянно заботилась обо мне, относилась ко мне с искренней любовью, чувствовала себя ответственной не только за свои, но и за мои поступки и решения... Но у неё есть свои недостатки. Даже когда я выросла и могла самостоятельно отвечать за себя, она продолжала вести себя так, будто я её дочь. Думаю, она хватила лишку в исполнении материнского завета, и мне не передать, как меня это бесило. Она слушала только себя, а меня всё считала маленьким жеребёнком. Она не раз предлагала перевесить на себя все мои обязанности. Она плакала, когда я злилась на неё и огрызалась в ответ на её советы. О звёзды, как я ненавижу, когда она плачет! Я сразу начинаю чувствовать себя виноватой, и мне хочется извиняться, утешать её и рыдать вместе с ней, хочется отказаться от всего, что я наговорила. Но мне не позволяет этого сделать гордость. Глотая комок в горле, мне приходится смотреть на то, что я натворила, и...

Никогда не слышала о таком странном смешении чувств по отношению к кому-то родному. Быть может, я единственная во всём мире пони, которая и ненавидела, и любила одновременно, и эти два чувства разрывали мою душу на части. Я люблю Селестию больше, чем она может представить. Все мои положительные чувства сфокусировались лишь на ней одной, и, стыдно признаться, но я постепенно начинала чувствовать, что она нравится мне больше, чем позволяют сестринские узы. В некоторые моменты я готова была убить её, а через несколько секунд мне хотелось повалить её на пол и впиться голодным поцелуем в её белые губы, как бы символизирующие её абсолютную невинность. Ни разу не видела, чтобы она обратила своё внимание на кого-либо, кроме меня. Должно быть, она была слишком поглощена заботами обо мне, чтобы устроить свою личную жизнь так, как ей хочется. И когда она спрашивала, что со мной происходит в последнее время, я отнекивалась и ссылалась на головную боль или хандру из-за плохой погоды. Я не понимала, что делать. Подобные чувства были и навсегда останутся под запретом, но мне безумно хотелось чего-то большего, чем её добрый взгляд или по-сестрински ласковое потирание носом, когда мы обе были в благодушном настроении... Однажды ночью, когда я, как обычно, наблюдала за движением светящихся звёзд и планет по бархатистому небу кофейного цвета, мне послышался смутный шорох где-то сзади, но я не обратила на это никакого внимания. Была ночь, и Селестия, конечно, должна была отдыхать от дневных трудов, пока я слежу за тишиной и покоем, разливающимся над всей Эквестрией. Не успела я оглянуться, как кто-то положил голову мне на плечо и тихо выдохнул мне в правое ухо, от чего все волоски на моём теле встали дыбом. Нет, нет, это не может быть она, моя старшая сестрёнка, которая никогда не позволяла себе подобных тактильных контактов? Оглянувшись, я встретилась взглядом с Селестией и хотела сказать хоть что-нибудь, но не могла. Молчание затянулось на долгие несколько секунд.

– Никогда не видела, какой красивой ты бываешь, когда тебя обволакивает сумрак и звёзды отражаются в твоих глазах, – прошептала Селестия, а затем закрыла глаза и легко поцеловала меня, оставив влажный след от языка на нижней губе.

– Ч-что ты... – начала было я, но Селестия остановила меня, прижав копыто к моим губам.

– Ш–ш, – тихонько сказала она самым мягким и успокаивающим тоном, какой я когда-либо слышала. – Послушай меня, Луна. Я прекрасно знаю обо всём, что творится у тебя в голове, благодаря выученному недавно заклинанию Телепатии. Я не могу больше видеть, как ты страдаешь. Поэтому я буду с тобой, но всего на одну ночь, а затем мы всё забудем и больше не заговорим об этом. Хорошо?

Ответ застрял у меня на языке, сердце готово было выпрыгнуть из грудной клетки, и я не нашла ничего лучше, чем просто медленно кивнуть. Потеревшись носом о мою шею, Селестия сделала пару неуверенных шагов, придвинулась вплотную ко мне и чуть приоткрыла губы. Это выглядело так призывно, что удержаться теперь было невозможно. Преодолев разделяющее нас расстояние в полшага, я принялась целовать её так страстно, как только могла, прикусывая нижнюю губу, от чего Селестия судорожно втягивала носом воздух и затем медленно выдыхала, хлопая своими большими крыльями.

Оторвавшись от неё, я подтолкнула сестру в сумрак комнаты и уложила на кровать. Она не сопротивлялась и лишь часто дышала, пока я целовала её тело, вычерчивала носом на её шерсти затейливые узоры, облизывая манящие меня участки шкурки, делая с ней всё, чего хотела так давно и так неистово. Напоследок лизнув шею и маленькое белоснежное ухо Селестии, я, дрожа от возбуждения, опустилась на кровать рядом с ней и прикоснулась между её стройными ногами, от чего Селестия резко вздохнула и дёрнула задним левым копытом. Повернувшись так, чтобы располагаться с ней на кровати валетом, я осторожно лизнула её, а потом ещё, и ещё, пока она повторяла за мной нехитрые движения языка. Не в силах больше сдерживаться, я протяжно застонала, обдавая лобок Селестии горячим дыханием. Ещё несколько движений – и она вновь дёрнулась и издала сдавленное «м–м», прижимаясь ближе ко мне...

– Быстрее, – попросила я, ускоряя проникающие движения языка в ответ. Ещё немного – и долгожданная разрядка заставила меня вскрикнуть и забиться в судорогах оргазма, пока Селестия извивалась и громко стонала в ответ. И мне хотелось заглянуть в её глаза и сказать ей: «Моя любимая, невыносимо желанная сестра, я здесь, перед тобой, полностью честная и открытая для тебя, и я хочу, чтобы мы провели остаток жизни так, как эту волшебную, долгожданную ночь, в которую я просто не могу поверить». Но слова вновь подвели меня, пока Селестия оправлялась, продолжая слегка постанывать, на моей кровати. Я всё ещё чувствовала, как кровь шумит у меня в ушах, и в моей голове назревал план.

Вдруг Селестия резко вскочила и выпалила:

– Который час?

Глянув на часы, я увидела, что времени было четыре утра и Солнцу надлежало немедленно подниматься на тёмное небо над Эквестрией. Но Селестия ещё не знала, что я не хочу, чтобы эта ночь заканчивалась.

– Призови звёзды и Луну, чтобы они пропали, – потребовала Селестия, нахмурив брови.

– Ни за что, – ответила я, принимая в ответ угрожающую позу, – я не позволю Солнцу взойти.

– Прекрати, – ответила Селестия, выставляя вперёд рог, – что ты делаешь?

Ответом ей было свечение вокруг моего рога и летящая по воздуху верёвка, которая в мгновение ока спутала ей ноги, и Селестия повалилась обратно на кровать.

– Луна, прекрати сейчас же и отпусти меня! – слёзно умоляла Селестия, брыкаясь и запутывая верёвки ещё больше.

– Вот уж нет, – и я громко захохотала, чувствуя, как наружу наконец вырывается так долго терзавшая меня, яростная и уничтожающая, подобная любви ненависть и меняет мой облик, превращая меня в нечто иное, страшное и беспощадное.

Никогда. Эта ночь не закончится никогда.