Метка Судьбы

Глава 1

Msemo kuhusu kupigwa nyeusi na nyeupe katika maisha ni uongo.
Tayari pundamilia anajua kitu, amini mimi.
Поговорка про чёрные и белые полосы это враньё.
Уж зебра то знает, поверьте.

1.

Саванна медленно пробуждалась от ночного сна. Желтая трава блестела капельками утренней росы, земля под ней была холодной и немного влажной. Запоздалые ночные птицы и летучие мыши разлетались по своим дневным убежищам, предвкушая спокойный сытый сон. Стадо антилоп стояло у прохладной заводи, то и дело озираясь по сторонам в поисках львов. Которые, впрочем, были слишком ленивы, чтобы охотиться так рано. Но в этих местах осторожность никогда не бывает лишней.
Прежде чем над горизонтом показалось солнце, из простой хижины в устье реки вышла старая зебра, держа в зубах за шкирку новорожденную кобылку, которая дергала ногами и пищала изо всех сил. Когда первые лучи восходящего солнца достигли хижины, кобылка вдруг перестала дергаться. Она ошеломленно замерла, уставившись на огромный желтый диск, который медленно поднимался над горизонтом, покрытым размытой пленкой испаряющейся росы. Зебра положила новорожденную в освещенную солнцем корзину, наполненную мягким сеном, а сама вошла обратно в хижину, где ее ждали родители малыша. Покрытая потом мать лежала на лежанке из сена и тяжело дышала в полузабытьи. Рядом с ней, закрыв глаза, сидел муж, статный сильный жеребец, покрытый множеством шрамов. Как только старая зебра вернулась, родители открыли глаза и в ожидании посмотрели на неё.

— Жеребенок здоров и крепок, — проскрипела старуха, — саванна приняла её благосклонно, сегодня в Книге Солнца появится новое имя. Зекора.

2.

Я лежала в колючем густом кустарнике, которым поросло небольшое возвышение над огромным пространством саванны. Отсюда было отчетливо видно любое движение там, внизу. Вдали торчало несколько корявых деревьев, на ветвях которых сидело множество птиц. Под деревьями важно расхаживали трое слонов, наверное, решивших, что это их территория. Прямо передо мной на огромных белых валунах расположился львиный прайд. Большая часть львов дремала на солнышке в самых разных позах. Маленькие львята под надзором пары львиц катались в пыли и пытались отгрызть друг другу уши. На дальнем валуне стоял огромный мощный лев с густой гривой, и не спеша разговаривал с еще более огромной и мощной антилопой гну, обладавшей такими рогами, что на них с комфортом разместились бы четыре орлиных гнезда. Их разговор выглядел напряженным и официальным. Но это только издалека. Васимба, вожак местных львов вдруг потрепал своего собеседника за рог, а Мбала — вожак антилоп вывернулся и толкнул того лбом в бок. После этого они рассмеялись и разошлись. Не знаю, смогла бы я вот так разговаривать с тем, кто раз в несколько дней убивает кого-то из моего племени. Но у их племен были свои взаимоотношения, отточенные столетиями такой жизни. Они не строили хижин, как зебры. Их итак всё устраивало. Поколение за поколением.

Так, Солнце в зените, пора выходить из своего уютного наблюдательного пункта, и идти к Реке. В это время дня она в некоторых местах мелеет почти до дна, и через нее можно переправиться, не опасаясь зубов крокодилов. Противоположный берег был покрыт зарослями низких деревьев, в которых обитали самые противные существа, которых я когда-либо видела. Обезьяны. Эти небольшие злобные твари передвигались по веткам с удивительной скоростью, при этом они всегда истошно орали и кидались плодами, камнями, или даже собственными испражнениями. Потом они хватали любого зашедшего к ним за гриву, хвост и ноги, и вышвыривали в реку, прямо в пасти крокодилам. В их заросли никто по своей воле не ходил. Но сейчас был особенный случай — я была на испытании, для получения Метки Судьбы.

3.

Метка Судьбы это особенный знак, который получала каждая Зебра, достигнув определенного возраста. Ну, или пыталась получить. Метку на крупе молодой зебры татуировала Старейшина деревни, и это определяло то, чем будет заниматься зебра всю свою жизнь. Нянчить малышей, ловить рыбу или бить в барабаны. Но метку нужно было заработать, выполнив Испытание, которое выдавалось Старейшиной каждому жеребенку в зависимости от того, чем он хотел бы заниматься.
Это был ключевой момент в жизни молодой зебры. Только после получения Метки Судьбы она становилась полноправным членом племени. Поэтому Метку получали все. Ну, или абсолютное большинство. В прошлом году две молодых зебры пропали без вести, отправившись в саванну по своим поручениям, а один вернулся совершенно не в себе, не сумев выполнить свое задание. Метки ему не полагалось, а значит, не полагалось ни дома, ни семьи в нашей деревне, и он должен был стать отшельником. Вторых попыток не давали.

Так уж вышло, что моя бабушка была той самой Старейшиной, а мой отец — вождём нашего племени. Мне рассказывали, что он поначалу холодно ко мне относился, так как рассчитывал на рождение сына. Но со временем отеческие чувства взяли своё, и сейчас он души во мне не чает, благо от мальчишек я почти не отстаю. Бег наперегонки, кувырканье в пыли и бои с шестом хоть и были важными частями моей жизни, но меня они мало привлекали. Сколько себя помню — я всегда интересовалась тем, чем занималась Старейшина. Над её хижиной всегда вился легкий дымок, и доносились самые разные запахи. Она пропадала там почти всё время, выходя только за тем, чтобы поесть или сходить к реке. Травы для зелий приносили две специальные зебры, которые в будущем метили на её место. Иногда Старейшина выходила из хижины немного не в себе, и кричала длинные нечленораздельные фразы, или просто стояла у костра, глядя в огонь. Мама говорила, что иногда Старейшина общается с духами саванны, и те говорят ей такие вещи, от которых обычная зебра сошла бы с ума.

Зелья и порошки, которые готовит Старейшина, могут всё. По крайней мере, не было еще болезней или травм, которые она бы не вылечила своими припарками. Если зебра заболевала чем-то, Старейшина просто выходила из своей хижины с дымящейся чашкой, давала выпить больному, и на следующий день зебра была уже здорова.
Сколько себя помню, меня всегда завораживали все эти таинства. Другие зебры относились к ней с осторожностью и старались не подходить близко к её хижине. Но меня, напротив, тянуло туда, где в воздухе всегда витали странные запахи, и слышался приглушенный говор предков.

Однажды, шесть лет назад, я даже забралась к ней, когда Старейшина ходила к реке за водой, а её помощницы застряли на ночь где-то далеко в саванне. В хижине было темно, горела всего одна масляная лампа, да в очаге валялось немного красных недогоревших угольков. Все стены и потолок были увешаны сушащимися травами, корешками, и еще какими-то непонятными штуками. Посреди хижины располагался круглый очаг с огромным котлом, в котором поместилась бы взрослая зебра. В противоположном углу стоял стол с несколькими книгами, чернильницей и писчим пером. Я тогда впервые увидела книги.
Одна из них привлекла моё внимание больше всего — она была раза в полтора толще других, по краям отделана потемневшим от времени золотом, а на обложке оказалось изображено стилизованное Солнце. Не в силах побороть искушение, я потянулась к этой книге, и услышала у себя за спиной кашель Старейшины. У меня ёкнуло сердце.
— Так-так-так... кто это тут у нас? Ну-ка выйди на свет, чтобы я видела будущую лягушку. Или дождевого червяка. Или речную улитку. Не знаю, какое зелье мне первым попадется.

Я, понурив голову, вышла на свет лампы.

— Зекора, как это я сразу не догадалась. То-то ты в последнее время вертелась неподалеку. Пожалуй, перед тем как превратить тебя в улитку, я расскажу обо всем твоему отцу.
— Нет, бабушка, только не рассказывай отцу! Преврати меня в улитку, если хочешь, только не говори ему! Он меня так любит, а я его так подвела... Просто у тебя здесь так интересно, и я...
— Это не повод вламываться в священное место без спросу, маленькая Зекора!
— Я прошу прощения, это моя вина. Преврати меня в лягушку, если хочешь, только не рассказывай отцу. Он очень расстроится...
С этими словами я подошла к бабушке и легла у её ног, ожидая как сверху на меня прольется сладко пахнущая жидкость, и покину эту хижину я уже вприпрыжку, и квакая.
Но вместо этого я услышала над головой хриплый смех.
— Кха кха кха, ты правда думала что я превращу свою любимую внучку в кого-то за такой пустяк? Вставай, давай, нечего там в грязи валяться.
Я поднялась, и увидела, что бабушка смотрит на меня добрыми глазами. Она так никогда ни на кого не смотрела, уж я-то знаю.

4.

Если бы не этот случай, я бы, наверное, стала кем-нибудь из того, что пророчили мне родители. Зекора Укротительница Львов! Или нет, Великая Защитница Зекора! Но я решила пойти по пути Старейшины. Хоть этим и навлекла на себя немилость со стороны её прислужниц, которым теперь точно всю жизнь придется быть на побегушках за травками.
Накануне дня церемонии, когда я сидела на берегу Реки и тёрла в ступке сушёную кожу ящерицы, ко мне подошел отец с копьем для ловли рыбы. Постояв немного, и глядя в воду, он вдруг сел рядом со мной, и стал кидать в воду камешки. Я недоуменно покосилась на него, но продолжила своё дело. Отец глубоко вздохнул.
— Ты точно решила стать ведьмой?
— Не ведьмой, а знахаркой, пап!
— Хорошо-хорошо, зна-хар-кой. Тебе действительно нравится сидеть и тереть эти вонючие травки?
— Дело не в этом. Мы ведь с тобой уже всё обговорили, не начинай снова...
— Дочь, ты выросла прекрасной сильной зеброй. Ты бы могла стать кем угодно, даже вождём племени в будущем. Твоей силе и проворству позавидует любой жеребец в округе. А ты травки смешиваешь...
— Я не хочу больше об этом разговаривать, ради Солнца, пап, не надо.
Отец вздохнул и кинул в воду еще один камешек.

— Ты уже большая, почти с мать выросла. Хотя бы она за тебя порадуется. Не подведи меня завтра.

Я отложила ступку и обняла его.

5.

Когда настал день церемонии, я уже догадывалась, куда меня пошлёт Старейшина. На другой берег Реки, в заросли к обезьянам. Там растет особый мох, который является редким ингредиентом для некоторых снадобий. Не так уж и плохо, учитывая, что одним из вариантов была ловля крокодила и выдирание у него зубов.
Рано утром на окраине деревни собралось больше дюжины молодых зебр, готовящихся пройти испытание. Кто-то шел налегке, у кого-то с собой была только небольшая сумка с едой для короткого перехода к соседнему племени. А у кого-то ноги подкашивались от тяжести навьюченных на спину копий, торб с водой и прочих нужных в путешествии вещей. Эти шли вглубь дикой саванны, добывать себе самые почетные Метки.

У меня же на боку болталась только небольшая тыква с водой и сумка травника на груди. Идти предстояло не очень долго, поэтому я рассчитывала вернуться уже завтра или послезавтра.
Провожать соискателей вышла почти вся деревня. Три зебры били в барабаны и играли на дудочках, вселяя в нас уверенность. Хотя по нам этого и не скажешь. У большинства просто тряслись ноги, а у меня от волнения просился наружу скудный завтрак.

Толпа расступилась, пропуская Старейшину и вождя племени, наряженных в церемониальные одежды.

— Двенадцать сезонов назад, в Книге Солнца появились их имена!, — начала бабушка свою речь, — Двенадцать лет они постигали законы саванны, и теперь готовы избрать свой жизненный путь! Hivyo basi jua kuangaza juu ya barabara wakati wa mchana, na basi mwezi hautatoa yaowakati wa usiku...

Ну всё, дальше слушать было бессмысленно. Когда Старейшина начинает говорить на языке Предков, она опять слишком много времени провела в обществе своих травок. Я посмотрела на отца. Тот скорчил гримасу и показал жестами «стой на месте».
Я закатила глаза и повернулась в другую сторону. И встретилась взглядом с Имарой, моим старым приятелем, который стоял рядом. Он вытаращил глаза и отвернулся. На его спине была масса узелков и сумок, набитых припасами. А на боку висело три метательных копья.

— Нервничаешь? — спросила я у него краем рта.
— Спрашиваешь... конечно нервничаю, — ответил он глядя в землю, — Мне нужно идти в Каньон Манаа и принести хвост пустынного скорпиона. Этой жуткой твари! Одному! На скорпиона не охотятся в одиночку, но больше никто не захотел мне помочь, всем шкура дорога. Трусы.
— Каньон? В одиночку? Это же пять дней пути, — сказала я, еще не веря, что он решился на такое безумие.
— Ну, понимаешь... я не думал, что буду один...

О, Солнце...

— Только не говори, что рассчитывал на меня.
— Рассчитывал, да... — сказал жеребец и опустил голову.
— Слоновью лепешку тебе на голову! Вымахал как взрослый, а мозгов меньше чем у мартышки! Ты же знал, что я буду делать задание Старейшины!
— Я думал...
— Ты знаешь что можешь погибнуть? И ты знаешь, что я не меняю своих решений.
— Знал... Зекора, понимаешь...
— Глупый, глупый ты таракан! — закончила я и отвернулась. Я, конечно, тоже люблю иногда пощекотать нервы походом в какое-нибудь опасное местечко, но это было уже просто безрассудством.

— Подойдите ко мне, юные зебры! — услышала я звучный голос отца. Настала финальная часть церемонии.

Участники Испытания выстроились в ряд, после чего вождь подошел к каждому, оставляя у них на боку пометки нашего племени. Это была древняя процедура, и если участника Испытания встретят члены другого племени на своей территории — это не вызовет недоразумений. Отец подошел ко мне, окунул копыто в ведро с краской и сделал пометку на моем боку. После чего посмотрел мне в глаза и кивнул. Я кивнула в ответ. Ну, вот и всё, теперь я сама по себе.

— В путь, сыновья и дочери наши! И пусть Луне еще не скоро придется писать ваши имена в свою книгу, — проговорила старейшина и вернулась к витиеватым словам языка Предков.

И мы тронулись. Обернувшись, я заметила, что у мамы на глазах стоят слёзы. Никогда раньше не видела её плачущей, даже когда моя тётя утонула в Реке. Стало так горько, что к горлу тоже подступил ком. На выходе из деревни все начали расходиться в разные стороны согласно своим заданиям. Попрощавшись и пожелав им удачи, я свернула в строну с дороги в высокую траву, села на камень, и только начала в последний раз проверять своё снаряжение, как появился запыхавшийся Имара.

— Зекора! Погоди, мне надо тебе кое-что сказать... — выпалил он, подозрительно оглядываясь вокруг.
— Тебе вообще-то другую сторону, — сказала я, подняв бровь.
— Да знаю я... понимаешь, я давно хотел тебе сказать, что... В общем... Ты мне..

Он затих и покраснел как задница бабуина. Ах, вот оно что.

— Доскажешь когда вернешься с хвостом скорпиона.
— Но...
— Я не собираюсь выслушивать всякий бред от жеребенка, который еще даже не получил свою Метку. Сейчас ты пойдешь и убьешь этого треклятого скорпиона, а когда вернешься — тогда и поговорим. И не вздумай сдохнуть по дороге, — с как можно более безразличным выражением лица проговорила я, проверяя плотно ли закрыта крышка у тыквы с водой.
— Постараюсь... — сказал он и понуро побрел прочь.
— Обещаешь? — проговорила я таким голосом, от которого у жеребцов обычно случаются нервные тики.

Имара неверяще посмотрел на меня и вдруг заулыбался как идиот.

— Э...эй, ты чего? — только и успела проговорить я перед тем, как этот здоровый детина полез обниматься. И тут же получил от меня хороший удар под дых.
— Я что-то говорила насчет этого? Хочешь еще раз проверить крепость моих копыт?

Не прекращая улыбаться, Имара поудобнее нацепил на себя снаряжение и, коротко кивнув мне, исчез в высокой траве.

— Вот влипла, — подумала я, — ладно, потом над этим поразмыслю, сейчас это не главное. До заката нужно добраться до плато и устроиться на ночлег под защитой львиной территории.
Поднявшись с камня, я заметила под ним кое-какую полезную травку. День начинался просто превосходно.

Глава 2

6.

Подойдя к Реке, я поняла, что не ошиблась. Был полдень, и река обмелела почти до дна. Вода стояла чуть ниже колен. Ниже по течению на песке валялся здоровенный крокодил и смотрел на меня одним глазом.

— Хей, мелкая! Куда направилась? — послышался его хрипловатый голос.
— Не твое дело!
— Нельзя так со старшими разговаривать, — сказал ящер, чуть поворачивая ко мне зубастую голову, — Я твоего прадедушку помню еще вот таким жеребенком. Сейчас слезу в воду и отъем тебе ногу. Хочешь?
— Пфф, да ты же расплылся на солнце как слоновья лепешка!
— Твоя правда, полежу еще. Вот когда тебя обезьяны из зарослей выкинут за шкирку, тогда поговорим.
— Мечтай мечтай, болотная ящерица. Я еще потопчусь на твоем хвосте! — крикнула я, поспешно выпрыгивая из воды на противоположном берегу, и взбираясь на крутой обрыв. Долго шутить с крокодилами себе дороже. Захочешь потом напиться — появятся неплохие шансы угодить к ним в пасть вместо антилопы.
Крокодил улыбнулся и закрыл глаз.

Итак, я стояла на другом берегу. Впереди вилась единственная тропинка, ведущая вглубь зарослей. Точнее даже не тропинка, а просто проход, который зарос лианами меньше чем всё остальное. Перед тем как ступить на нее, я извлекла из сумки мешочек с бурым, скверно пахнущим порошком и, пару раз чихнув, постаралась равномерно обсыпаться им. Рецепт этого порошка я давно вычитала в одной из бабушкиных книг. Обезьяны не выносили этот запах, поэтому можно было не опасаться того, что меня внезапно схватят за шкирку и выкинут в реку. Но еще существовала опасность получить по голове чем-нибудь тяжелым, так что нужно глядеть в оба.

Но, углубившись в заросли, я поняла, что что-то не так. Здесь стояла странная тишина. Где-то далеко трубил слон, в вышине пронзительно кричал орёл, в кронах деревьев щебетали какие-то птицы. Но то, что должно было произойти еще сто шагов назад не произошло. В меня никто не кидался камнями и какашками. Маленькие злобные твари куда-то запропастились.

— Ну, мне же лучше, — подумала я, — Наверное, мой порошок так на них подействовал.

После короткого перехода через паутину из лиан, я заметила впереди заросшее нагромождение огромных валунов, на вершине которого был установлен древний деревянный тотем, означающий опасность. Вокруг никого не было. Я обошла тотем кругом и с замиранием сердца заметила то, зачем пришла — маленькие клочки серого мха, растущие на камнях.
Слишком просто. Я взяла зубами пучок мха, и собиралась положить его в сумку, когда поняла, что всё не так хорошо, как казалось на первый взгляд. Из тени деревьев на меня смотрели два желтых глаза.

О Солнце и Звезды, только не это.

Поджав правые ноги, я перекатилась в сторону. Угольно-чёрная тень, состоящая из мышц и когтей, мягко приземлилась как раз на то место, где я стояла секунду назад.
Я быстро вскочила и посмотрела на нее. Пантера оказалась еще очень молодой, и вряд ли так уж давно начала охотиться самостоятельно.

— Тебе не уйти, — послышался её спокойный мягкий голос.
— Я попробую, — ответила я и, что есть сил, бросилась бежать.

Пантера метнулась вбок, оттолкнулась от тотема и длинными прыжками понеслась за мной. У меня еще могли быть какие-то шансы на длинной дистанции, но в таких переплетениях лиан...
Внезапно кроны деревьев зашевелились, и воздух наполнили скрипучие крики. Треклятые макаки увидели, что опасность им больше не угрожает, и повылезали из своих убежищ. Уворачиваясь от очередного камня, я оглянулась и поняла что всё не так плохо: пантера схлопотала булыжник в лоб, и кубарем полетела куда-то в кусты. Итак, у меня есть десяток секунд на обдумывание своего положения. И этого достаточно.

Я, что было сил, побежала в прежнем направлении, выбросив бьющую в бок тыкву с водой, и по пути расстегивая нагрудную сумку. В ней лежало то, что было нужно — глиняная склянка с порошком. Смесь из десятка трав, предназначенная для лечения сломанных костей. Очень специфическая смесь...
Впереди показался просвет, и вскоре я выбежала на гладкую каменистую площадку, сзади ограниченную зарослями, а спереди — отвесным утёсом, под которым текла Река. Здесь всё и решится. Я открыла нагрудную сумку и извлекла глиняную склянку с порошком и от страха долго не могла зацепить зубами пробку. Наконец пробка полетела в сторону, а я замерла в ожидании моего преследователя.
Долго её ждать не пришлось. Пантера выпрыгнула из зарослей чуть в стороне, припала к земле и уставилась на меня своими круглыми желтыми глазами. Здесь ярко светило солнце, поэтому пантера уже не выглядела такой страшной чёрной тенью, как в полумраке зарослей. На лбу виднелась рана от камня, но было и множество других, более старых повреждений. А еще она выглядела очень худой, сквозь кожу проглядывали рёбра. В охоте ей явно не везло.

— Тебе не уйти, — на этот раз тяжело дыша, проговорила пантера. Я молчала, сжимая зубами открытую склянку с порошком. Пантера развернулась ко мне, неуклюже повиляла задом и прыгнула. Дальше всё происходило как в тумане, я уже заранее знала каждое свое движение.

Вдох.
Зажмуриваюсь и задерживаю дыхание. Приседаю. Делаю резкое движение головой, высыпая лёгкий летучий порошок в сторону пантеры и вверх над собой. Пригибаюсь к земле и делаю перекат навстречу пантере. В наших играх, когда на меня нёсся Имара, это всегда срабатывало.
Выдыхаю и открываю глаза.

Пантера стояла на месте, фыркала и тёрла передними лапами глаза. Сработало.

— Ч...что ты сделала? Я ничего не вижу! Я... мне трудно дышать! Что ты сделала?! — кричала она, забавно чихая и вертясь на месте.

Я молчала. По моему голосу она могла определить мое местоположение и напасть. Крайние деревья уже ломились от собравшихся на них обезьян, которые пронзительно орали и метко метали камешки в меня и пантеру. Нужно было уходить. Я развернулась и побежала направо. И вскоре уперлась в непролазные сухие кусты. В заросли я вернуться не могла, потому что бежала, не разбирая дороги, и теперь понятия не имела, где нахожусь. Оставался один путь — налево, мимо пантеры.

Та неподвижно лежала ничком, закрыв лапами глаза. Вокруг валялось множество камней, и обезьяны не отказывали себе в удовольствии кидать еще и ещё.
Я начала осторожно обходить пантеру со стороны обрыва.

— Ты... я тебя чую. Я *пчхи* я знаю где ты, подлая зебра! Думаешь, твоя магия спасет от моих когтей? — с этими словами она поднялась на ноги, содрогаясь под ударами обезьяньих камней, и повернулась в мою сторону, готовясь к прыжку. Я оглянулась, прямо за моей спиной уходила вниз отвесная скала. Если она прыгнет...

— Стой!, — сказала я, сама не понимая зачем, — Не нападай, ты погибнешь!
— Тебе не обмануть меня больше, коварная тварь! — крикнула пантера и прыгнула. В последний раз.
Мне даже не пришлось уклоняться — она полетела на несколько шагов левее. Спустя секунду я услышала шарканье когтей о камень, и успела заметить только чёрный хвост, исчезающий за обрывом.

7.

Крики обезьян разом затихли. Ну, хоть что-то в этих тварях есть хорошее. Осторожно подойдя к обрыву, я заглянула через край. Пантера лежала на узком песчаном берегу и не двигалась. Обрыв оказался не отвесным, просто очень крутой склон с торчащими из него сухими корнями деревьев.
Теперь мне следовало бы поскорее покинуть это плато, и найти место переправы через Реку. Но вместо этого я заметила протоптанную козлиную тропу, ведущую вниз, и побежала к ней. Не знаю, что на меня нашло. До этого я не видела еще ничьей смерти.
Пантера слабо шевелилась, и пыталась отползти от воды. Подойдя ближе, я заметила, что по песку за ней тянулся след из крови, и... Я не стала туда смотреть. Вместо этого обратила внимание на двух небольших крокодилов, появившихся из глубины. Эти парни явно намеревались перекусить. Я схватила зубами какую-то сухую ветку и встала между ними и пантерой.

— Оу оу оу, смотри-ка. Кажется, наш ужин пополнился десертом! — сказал один из крокодилов и начал вылезать из воды.
— Только попробуй подползти сюда, личинка ящерицы! — последовал мой ответ. Я посмотрела на свое нехитрое оружие и откинула его копытом подальше. Будет только мешать.
— Ты больная что ли? Никто не смеет стоять между крокодилом и его добычей.
— Ну, давай подползи, и узнаешь!
— А ну цыц, мелочь! — послышался знакомый голос, и из воды появилась огромная туша старого знакомого. Он мог бы проглотить меня за раз целиком. Но вместо этого посмотрел на пантеру и сказал:
— Проваливайте.
— Но дед! — удивленно воскликнули крокодилы, уставившись на своего предка.
— Я сказал, проваливайте!

Крокодилы нехотя развернулись, поплюхались обратно в реку и исчезли под водой.

— Ты или слишком храбрая, или слишком глупая, — проговорил крокодил, рассматривая меня своим глазом,- А может быть и то и другое. Эта добыча всё равно наша. Даю тебе время, только из уважения к твоему прадедушке. Скоро мои парни вернутся, и лучше бы тебе в это время быть подальше.

С этими словами крокодил нырнул вслед за своими отпрысками, оставив на воде подозрительно маленькое волнение для своих размеров. Старый опытный убийца. Я понятия не имела, кем был мой прадедушка, но мысленно поблагодарила его. Какие бы он там дела не вёл с крокодилами, это меня спасло.
Пантера уже не подавала признаков жизни. Я подошла вплотную, и тут же пожалела об этом. Когтистая лапа молнией просвистела у меня перед носом. Но опасаться было больше нечего — последние остатки сил покидали смертельно раненного хищника.

— Не подходи! Еще один шаг, и я выпущу тебе кишки! — громко прошептала она. Я посмотрела на её собственные внутренности, тянувшиеся за ней по песку. Какая ирония.
— Как тебя зовут? — спросила я, медленно обходя вокруг.
— А тебе-то какое дело? — ответила пантера, пытаясь повернуть голову за мной.
— Скажи мне!
— Я..я не знаю. Не помню... — сказала кошка, и, поморщившись, уронила голову на песок.
— Ты не помнишь своего имени?
— Да, не помню! Что ты ко мне привязалась? Дай мне подохнуть спокойно! — рявкнула кошка и резко замолчала, переводя дыхание.
— Тогда я назову тебя Уеуси Пака. Чёрная Кошка на языке моих предков.
— Дурацки звучит.
— Ну, зато теперь у тебя есть имя, которое будет написано в книгу Луны.

Я села рядом с пантерой, положила копыто ей на бок и закрыла глаза.
— Mwenyezi nonoe nyota. Roho ya wawindaji kumaliza safari ya siku yake, na kuanza njiausiku. Kuongeza kama jina lake — Weusi Paka katika kitabu, hivyo alipata kupita katika milkiyako — проговорила я, постаравшись правильно выговаривать слова.
Закончив читать старую ритуальную песнь, я взяла из нагрудной сумки кошелек с прессованными таблетками, хорошо разжевала одну и положила получившуюся кашицу пантере в рот. Та тут же попыталась выплюнуть, но я удержала её.
— Что ты делаешь? Что это за... — зашептала она и слабо задвигала ногами.
— Это снимет боль, — ответила я, — сушеный настой сонного цветка.

Пантера перестала дёргаться и задышала ровнее. Я села рядом и стала медитировать. Тихий плеск воды и равномерное уханье какой-то птицы в зарослях способствовали этому.

— Холодно... — прошептала пантера спустя какое-то время.

Я подвинулась к ней и легла рядом. На мой бок опустилась чёрная лапа, и пустила когти прямо в рёбра. Я стиснула зубы и стерпела боль.

— Наконец-то я поймала хоть кого-то... так хочется... есть, — прошептала пантера через какое-то время и сделала последний выдох.
Там, куда ты отправишься, будет много еды.

8.

Мне не хотелось оставлять тело этой незадачливой хищницы крокодилам, но я и так провела здесь слишком много времени, они могли вернуться в любую минуту.
Полдень давно прошел, и место моей переправы уже не было безопасным. Я провозилась слишком долго, и теперь придется ночевать здесь. Но «здесь» ночевать было просто негде. Слишком близко к реке — достанут крокодилы. Слишком близко к зарослям — проклятые обезьяны покоя не дадут.
Я села на торчащую из песка большую корягу прямо напротив отмели, и принялась обдумывать своё положение. Западная часть неба уже начал окрашиваться в багровые тона, стаи дневных птиц потянулись к местам своего ночлега. Где-то очень далеко послышался львиный рык. Плохо. Очень плохо.

— Проблемы?

От неожиданности я подпрыгнула на месте, кувыркнулась через корягу и упала на спину. Треклятый старый крокодил смотрел на меня из воды своим глазом, и я готова была поспорить, что под водой он улыбается во всю свою зубастую пасть. Стоило задуматься и отвлечься, он уже был тут как тут.

— Нет никаких проблем! Во имя Солнца, зачем так пугать? Я чуть дух не испустила! — выдохнула я, неловко поднимаясь на ноги.
— Ой, ну уж извини. Ты тут сидела в такой монументальной позе, что грех было не попробовать.
— Что тебе вообще нужно от меня? Проголодался? У вас, крокодилов, так принято — разговаривать с добычей по душам? — спросила я, оглядывая округу в поисках будущего пути к бегству.
— Да нужна ты мне больно. Костлявая вон какая. А у меня под корягой на дне еще целая антилопа припрятана, на неделю хватит.
— Тогда что тебе нужно?
— Можешь ночевать здесь. Мы тебя не тронем, обещаю.

С таким же успехом я могла бы поверить обещанию навозного жука.

— Другого выбора у тебя все равно нет. К тому же у меня к тебе дело.
— Какое дело?
— По твоей части. У меня есть внук. Хороший парень, подавал надежды, но больно уж любопытный. Позавчера съел какую-то незнакомую рыбу и ослеп. Слепой крокодил — мертвый крокодил, сама понимаешь. Поможешь ему своей магией — переночуешь в безопасности.

Я постаралась не думать, откуда он узнал о моих способностях, но этот старый ящер был прав, другого выбора не было. К тому же мне было ужасно интересно попробовать на практике зелья собственного приготовления.

— Хорошо. Тащи сюда своего мальца, и не забудь найти такую же рыбу.

Крокодил мигнул глазом и скрылся под водой. На берегу валялось множество сухих коряг, я развела из них костёр и начала приготовления.
«Необходимые зелья и ингредиенты для них», том второй, часть пятая, обыкновенные микстуры для вывода из организма ядов животного происхождения. Рецепт я знала наизусть, как и всю книгу.
Котелка с собой у меня не имелось, поэтому готовить пришлось в глиняной кружке, из которой я обычно пила чай.

Солнце уже почти полностью скрылось за горизонтом, размытое зыбким маревом, поднимающимся над остывающей землёй. Из зарослей над моей головой начали вылетать первые летучие мыши, а над саванной всё чаще разносились львиные рыки. Стало холодно, я придвинулась поближе к костру и обработала специальной мазью раны от когтей пантеры на моём боку. Больше заниматься было нечем, и я села медитировать. Когда ночь бархатным пологом опустилась на саванну и Луна взошла над своими владениями, а моя микстура выкипела необходимые пять раз, крокодил вернулся.

— Всё готово? — спросил он, наполовину вылезая на берег. Песок под его лапами проминался на добрые пять копыт.
— Да. Мелкого привёл? — спросила я с как можно более важным видом. на деле же мне было просто страшно.
— Здесь он, — сказал крокодил, и на берег медленно выполз еще один крокодил.

«Мелким» его можно было назвать только относительно своего дедушки. Размерами этот крокодильчик был не сильно меньше взрослого.

— Дымом пахнет... что дальше, дед? — спросил он глубоким басом. Я невольно улыбнулась.
— Лежи смирно, сейчас тебе помогут. Делай всё, что скажет эта зебра.
— Зебра? Какая зебра?
— Просто лежи и слушай. И не вздумай дергаться, иначе так и останешься слепым.

Я подошла к крокодилу и подняла ему одно веко. Глаз оказался полностью белым. Как я и думала.

— Рыбу притащили?
— Да, вот, — сказал больной крокодил, наклонил голову и из его пасти выпала половина большой рыбины, окрашенной в яркие радужные цвета.
Я взяла с неё несколько чешуек, а остатки от рыбы спихнула обратно в воду. Вонь от неё стояла невыносимая.
— Еще мне нужен твой зуб, повезло тебе, что ты крокодил. Для лекарства как раз нужен крокодилий.
— Ну, там слева вроде один шатался, — сказал крокодил и широко открыл пасть. Я невольно отшатнулась. Стоять рядом с таким частоколом было, по меньшей мере, неприятно. Одно движение его головы — и он мог сцапать меня целиком. Я нашла шатающийся зуб, и одним метким ударом выбила его камнем. Крокодил дернулся и с громким хлопком закрыл пасть в сантиметре от моего носа.
Укоризненно посмотрев на его деда, который явно получал удовольствие от зрелища, я размолола зуб вместе с рыбьими чешуйками между двух камней, и добавила в отвар. Теперь всё было готово.

— Действует не сразу, завтра к утру зрение частично вернется, — сказала я, выливая зелье крокодилу прямо в глотку. — Видеть как раньше сможешь только через неделю. И не ешь больше ничего цветного и непонятного.
— Спасибо, мэм, — пробурчал крокодил и сполз в реку.

«Мэм»? Вот уж не ожидала. У меня что, такой взрослый голос?

9.

Я лежала возле потрескивающего костра и читала книгу о северных лесных растениях и их свойствах. «Лес», судя по всему, вообще был удивительным местом. Огромные деревья, закрывающие своими кронами солнце, великое множество разных растений и грибов на такой маленькой площади, не говоря уже о всякой живности. Хотя вряд ли мне когда-нибудь доведется увидеть такие места своими глазами, но я уже наизусть знала всю местную флору, а новые знания никогда не бывают лишними. У меня с собой имелось две таких книги, как раз на случай длинных вечеров у костра, ибо почти никогда не выходило быстро засыпать. Где-то в зарослях над берегом стрекотали ночные насекомые, а в чистом небе, словно огромный глаз без зрачка, висела яркая Луна. Узор из тёмных пятен на ней напоминал голову единорога. Я много раз спрашивала у взрослых о том, что означает этот узор, но никто мне ничего внятного ответить ни разу не смог.
Старый крокодил валялся, закрыв глаза, на том же самом месте, куда выполз несколько часов назад. За всё это время он ни разу не пошевелился и не издал ни звука.
Дочитав очередную главу, я почувствовала приятный пряный запах. Мой чай только что закипел. Палочкой я аккуратно выудила кружку из горячих углей на краю костра. Взяв кружку в копыта, я еще раз втянула полную грудь потрясающего аромата, и чуть-чуть отпила. Превосходный бабушкин сбор из разных трав был как всегда великолепен. После одного глотка мысли сразу прояснились, и мир вокруг обрел приятную резкость.

— Красивая сегодня ночь, да?

Я поперхнулась и уронила кружку прямо в костер, который зашипел и начал распространять неприятный запах. Крокодил лежал, раскрыв один глаз, и улыбался краем пасти.
Второй раз! Я опять попалась. И мне было не столько обидно за потерю бдительности, сколько жаль кружку чая. Это была последняя порция бабушкиного сбора у меня в сумке. Я не брала его слишком много.

— Спасибо за помощь моему внуку.

Мне захотелось запустить в крокодила раскалённым углем. Я подавила в себе это желание, вздохнула и взяла в зубы палочку.

— Тебе спасибо... — процедила я, выковыривая пустую кружку из костра.
— И все-таки, зачем ты спустилась к этой пантере?
— Почему ты спрашиваешь?
— Потому что ни один здешний обитатель в здравом уме не полезет заботиться о том, кто его только что чуть не сожрал.
— Значит я сумасшедшая. Не знаю, мне просто вдруг показалось, что я должна это сделать. Бабушка учила, что любая жизнь достойна сострадания. Я бы сделала тоже самое для тебя. Возможно.
— Твой

прадед также говорил.

И снова мой прадед.

— Каким вообще боком вы двое пересеклись тогда? Ты же его не пытался съесть, да? — спросила я, направляясь к воде чтобы прополоскать кружку.
— Давно это было. Ну, сама понимаешь. Я тогда был не больше тех двоих, что положили глаз на твою дохлую пантеру. Валялся недалеко отсюда на берегу. Сытый, довольный, нежился на солнышке, решил чуть-чуть покемарить. И тут на меня наступил слон.

Я хрюкнула и покатилась от хохота.

— А вот ничего смешного. Я-то сам понимаю, что не заметить слона — это как минимум странно. Но я тогда его как-то проглядел. Мои собратья, конечно, решили меня не предупреждать, а просто смылись. Мне повезло, что слону до меня не было никакого дела, он просто пришел водой обливаться, а на меня наступил ради потехи. В итоге после такого морального давления у меня перестали двигаться задние ноги. Я даже плавать почти не мог, так бы и загнулся, наверное. Если бы не твой пращур.
Лежу я, значит, на берегу. Неделю нормально не ел, злющий, голодный. Уже помирать собрался. А тут ко мне подходит он и говорит «Как тебя зовут?». Я хотел его за ногу цапнуть, но сил не было совсем. А он «тогда я назову тебя Мамба». Дурацки звучит. А потом он сунул мне под нос какую-то склянку, от которой я отключился.
А когда проснулся — был уже здоров. Такой же злой и голодный, но ноги работали как надо, так что я сразу поймал себе обед. Поле этого твой прадед часто ходил мимо моей реки в заросли к обезьянам. А как меня видел — останавливался и начинал разговаривать о всякой чепухе. Я ему даже зубов несколько отдал.
— Но откуда ты знаешь что я — правнучка того кто тебя вылечил?
— Я стар, и много чего знаю, девочка, — со вздохом проговорил крокодил, и больше не сказал ни слова.

Глава 3

10.

Мне снился сон, в котором я не спеша шла по саванне со старой сумкой для сбора трав. Вокруг было множество разных животных, и все они приветствовали меня. Все, от слона до маленькой летучей мыши. Даже когда я переправилась через реку и вошла в обезьяньи заросли, обезьяны не орали, а почтительно кивали головами, когда я проходила мимо.

Проснулась я от того, что солнце светило прямо в глаза. Луна и Звезды! Я проспала половину дня! Будь я где-нибудь посреди саванны, меня бы давно сожрала какая-нибудь гиена. Но здесь я находилась в безопасности, ибо недалеко валялся и тихо сопел крокодил, размером с три антилопы гну. Бросив взгляд на отмель, я поняла, что еще не поздно. Она только-только начала покрываться водой после полудня. Быстро собравшись, я заглянула в сумку и с удовлетворением посмотрела на клочок серого мха. Цель своего испытания я выполнила, теперь нужно было быстрее возвращаться домой. Вполне может статься, что у меня получится вернуться первой из всех.
Быстро перебежав через реку, я скинула сумки и окунулась по шею в тёплую воду, чтобы смыть остатки вонючего антиобезьяньего порошка, но не испортить традиционную прическу. Потом оглянулась на лежащего крокодила и крикнула: «До свидания, Большой Мамба!». Крокодил вскочил, повернул ко мне голову и впервые уставился обоими глазами.

— Еще увидимся, девочка... Как же вы все-таки похожи... — сказал он и пополз в воду.

До захода солнца мне предстояло дойти до моей прежней стоянки на холме, и при этом не попасть в лапы ко львам. А завтра утром я уже буду дома. Ух, сколько вопросов я задам Старейшине! Она никогда не говорила, кем был ее отец. Задумавшись об этом, я чуть не наступила на огромное перо древесного орла. Эти птицы были очень редкими, их перья являлись ингредиентом для особенно сильных зелий, и служили украшением для церемониального головного убора вождя. Улыбнувшись своей удаче, я аккуратно сунула перо в сумку. Тропинка, по которой я шла, постепенно расширяясь, превратилась в широкую хорошо утоптанную дорогу. Вдохнув полные лёгкие тёплого воздуха, я пустилась по ней в лёгкий галоп. Скоро мне опять придется свернуть в высокую траву, и не хотелось упускать шанса размять мышцы.
Однако вскоре мне пришлось остановиться. На обочине дороги из земли торчало копье. Хорошее копьё с кованым наконечником, украшенное пёрышками и резьбой. Копьё нашего племени. Кто оставил его здесь? Такие вещи не раскидывают просто так. Я оглянулась в поисках владельца и прислушалась. Ничего кроме обычных звуков саванны не было слышно, как и не было видно ничего кроме желтой травы по горло, и нескольких раскидистых деревьев на горизонте. Пожав плечами, я выдернула копье из земли и сунула под ремень своей сумки. Когда принесу домой, тому, кто его потерял, здорово достанется.
Пройдя еще немного, прямо посреди дороги я наткнулась на сумку со знаком нашего племени. Сумка была разорвана, и её содержимое валялось прямо в пыли. Несколько завернутых в листья лепешек, небольшой пузырь с водой, и еще что-то. Внезапно впереди в траве послышался громкий шорох. Что бы там ни было, прятаться было поздно. По мере приближения источника шума, моё сердце начинало биться сильнее и сильнее. Что если там лев? Он мог напасть ни кого-то из нашего племени здесь, вот откуда брошенное копье и разорванная сумка! Но вместе с этой догадкой пришла и другая. Если это лев — то для меня всё кончено. Львы не охотятся поодиночке.
Но, внезапно, из травы передо мной выбежал не лев, а Имара. На секунду он остановился и уставился на меня широко раскрытыми глазами. При нем не было ничего из того, что он нёс, когда мы разошлись, вместо этого все его тело покрывали царапины и ушибы, а на шее болтался обрывок какой-то веревки.

— Имара! Ну и напугал же ты меня! Ты что тут делаешь, что случилось? На тебя напал...
— З...Зекора? — выпалил Имара не своим голосом, — Что ты тут делаешь?? Беги! Я уведу их в другую сторону!
С этими словами он, прихрамывая, перебежал дорогу и бросился в траву на другой её стороне.
— Кого «их»? Имара! Да подожди же ты! — крикнула я и побежала за ним.

Я много думала потом, об этом своем решении побежать за ним. Наверное, это было все-таки глупостью.

Долгое время я видела лишь его хвост, мелькавший в просветах впереди, но вскоре желтая трава кончилась, и мы выбежали на открытую местность, покрытую мелкими камешками и редкими низкими кустами. Имара остановился в нерешительности, мотая головой то в одну, то в другую сторону.
— Имара! Да стой же ты! Кто тебя преследует?
— О Солнце и Звезды, ты бежала за мной? — выпалил жеребец и сокрушенно мотнул головой, — Я же говорил тебе уходить в другую сторону!
Сказав это, он обернулся и, щурясь, стал всматриваться в небо.
— Глупая, глупая Зекора, — прошептал он через несколько секунд. Теперь бежать бесполезно, они тебя видели.
— Да о ком ты говоришь то?

Я думала, он собирается меня ударить. Но Имара просто повернул мою голову назад, и высоко в небе я увидела маленькое пятнышко, которое быстро приближалось. Сперва мне показалось, что это просто большая птица типа грифа, но грифы не летают так быстро, и у них не такие большие тела и короткие крылья. Это был пегас.

11.

— Думаешь, почему в мою хижину не только никто не заходит, но большинство даже опасается проходить мимо? Потому что они боятся, маленькая Зекора. Боятся магии, боятся меня, хотя я, если подумать, не давала им поводов. Это обычный страх обычных зебр перед необычными вещами. Они думают, что я могу всё, могу превратить их в лягушек, или вызвать дождь или засуху сказав лишь слово. Да что там, ты и сама лишь недавно думала также, да? Но на самом деле моя...наша магия не дает безграничных возможностей. Технически, это вообще не магия. Пойдем, покажу кое-что.

С этими словами бабушка подвела меня к столу, на котором лежали книги. Она зажгла пару свечей, взяла одну из книг и начала что-то в ней искать.

— Так... сейчас. А, вот, смотри!

Она раскрыла книгу на изображении каких-то странных существ. Они были похожи на зебр, только без полосок. У них были разноцветные тела, разноцветные глаза, а не менее разноцветные длинные гривы были уложены самыми разными способами. У нас-то гривы всегда коротко стригут и укладывают особым образом, чтобы не мешали, и глаза у всех кроме меня чёрные как смоль. А эти существа смотрелись смешно и странно.

— Это пони, моя дорогая, земные пони если точнее. Они живут очень далеко, за саванной, морем и горами, на другом континенте. Они очень похожи на нас, зебр. Только живут в больших деревнях, называемых «городами». Их жизнь гораздо менее опасна, чем наша. Даже Метки Судьбы свои они получают естественным путем, без Испытания. Если хочешь, можешь потом сама почитать.
Бабушка перевернула несколько страниц, и показала мне следующую картинку: на ней были тоже пони, только с маленькими птичьими крыльями на спинах. Смотрелось еще нелепее и смешнее.
— А это пегасы, — продолжала Старейшина, — благодаря своим крыльям они могут летать по небу. И не только летать, они могут ходить по облакам, строить на них дома, и делать все, что им вздумается. Они могут вызвать дождь, просто согнав нужные облака в кучу над нужным местом. Это великий дар и огромные возможности. Никакое зелье и никакая трава не сможет дать нам с тобой того же, что могут они с рождения.

Бабушка опять перевернула несколько страниц. На этот раз на картинке были пони без крыльев, но у каждой из них был странный витой рог посреди лба.

— Единороги. У них нет крыльев, но они в них и не нуждаются. Они могут колдовать. Представь — им достаточно просто захотеть — и произойдет что угодно. У них появятся крылья, или они смогут дышать под водой, или превратить камень в еду. То, для чего нам с тобой нужно будет собрать ингредиенты, правильно их смешать, и молиться Солнцу, чтобы всё получилось — то они могут сделать, просто подумав об этом. Видишь вон там банку с сушеными ягодами на верхней полке? Чтобы её достать мне пришлось бы подставить лестницу и забираться туда, рискуя свалиться и свернуть шею. А единорогу достаточно просто захотеть, и банка прилетит к нему сама.
— Ух тыыы... — выдохнула я.
— Да, неплохо им живется, на самом деле. Но не думай, что они все всемогущи. Тамошняя жизнь легка и беззаботна. И эта жизнь сделала их ленивыми и праздными. Большинство единорогов никогда не пользуются своим рогом ни для чего кроме письма, света или телекинеза еды прямо в рот. И при всех их преимуществах, у тебя есть то, что делает тебя выше их всех.

Я с недоверием посмотрела на Бабушку. Она подняла копыто и поставила мне на голову.

— Это твои знания и твой ум, маленькая Зекора.

12.

Пегас сделал над нами круг, потом остановился и оглушительно свистнул. Откуда-то со стороны дороги послышался еще один свист. Пока я стояла, открыв рот, и рассматривала пегаса, Имара выхватил у меня копье и метнул. Пегас с легкостью увернулся и взлетел выше. Он был синего цвета с серой гривой, на голове у него была широкополая шляпа, на боку болталась короткая дубинка, а в копытах он держал моток веревки. При этом он все время, прищурившись, смотрел на меня.
— Бежим! — сказал Имара и развернулся прочь, но после нескольких шагов вскрикнул и упал на колени. Я, наконец, опомнилась и подбежала к нему.
— Кажется, с ногой что-то... ну что за... — процедил он.
— Лежи смирно, я тебе сейчас помогу, — сказала я и стала рыться в своей сумке. Где-то у меня еще оставалось средство...
— Оставь меня! Беги пока не поздно, или они поймают нас обоих! — процедил Имара, отталкивая меня копытом.

В это время из травы выбежали еще трое земных пони. Пегас подлетел к ним начал что-то говорить, указывая на меня копытом. Один из пони сплюнул и подошел ближе к нам.

— Так так таак, — сказал он, и внезапно уставился на меня в упор, — эй, Стинки, подойди-ка сюда.
— Вы меня звали, босс? — ответил второй пони и подошел к первому.
— Посмотри на эту мелкую. Ничего не замечаешь?
— Она классно выглядит, босс.
Пони закатил глаза.
— Послал же тебя Дискорд на мою голову... Смотри внимательнее.
— Эээ... Она ростом почти с вас, а у нее еще нет кьютимарки, вы это имели ввиду?
— У них не бывает кьютимарок, придурок!
— Извините, босс...
— Мигл, что ты там встал, иди сюда. Что ты видишь?

К нам приблизился третий пони, до этого следивший за округой, и улыбнулся.

— Я вижу, что нам сегодня повезло, мистер Роуп, — сказал он, — У этой малышки бирюзовые глаза.
— Ну хоть у кого-то здесь мозги варят, — выдохнул мистер Роуп.

— Беги, Зекора! — крикнул Имара.

Внезапно меня обдало потоком воздуха, и послышался глухой удар. Оглянувшись, я увидела, что пегас молниеносно спикировал, и в полете ударил Имару дубинкой по голове. Тот упал без сознания.
— Стой смирно, девочка. Мы же не хотим, чтобы ты, как и твой дружок, что-нибудь себе повредила, — сказал мистер Роуп и кивнул головой своим подручным. Те зубами сняли с поясов веревки и двинулись ко мне.
Я сунула нос в сумку и, не спуская с них глаз, наугад достала первую попавшуюся банку с порошком. Когда один из них подошел достаточно близко, и попытался накинуть на меня веревку, я отскочила и рывком высыпала склянку с порошком прямо ему в морду. Не обращая внимания на результат, я развернулась и, что было сил, бросилась прочь. Но мне не удалось убежать далеко. Через сотню шагов я почувствовала, как у меня на шее затянулась петля. Чтобы не задохнуться, мне на полном скаку пришлось повернуть влево. Петля затянулась еще сильнее. Я остановилась и попыталась её снять, но внезапно поняла, что уже не достаю до земли передними копытами. Пегас висел прямо надо мной и затягивал свою удавку на шее, не давая мне сделать ни одного шага. Я начала задыхаться.
Вскоре подбежали и остальные. Стинки, в которого я высыпала порошок, выглядел нисколько не пострадавшим. Не повезло...
Мистер Роуп спокойным шагом подошел последним. Проходя мимо Стинки, он поморщился и сплюнул.

— Она обсыпала меня какой-то вонючей дрянью, босс! — пожаловался Стинки, обтрясая свою шляпу. Этой дрянью был порошок от обезьян. Глупая, глупая Зекора.
— Не тряси на меня эту гадость! И вообще отойди подальше. Ты воняешь как слоновье дерьмо, — сказал мистер Роуп и подошел вплотную ко мне.
— Ну на что ты рассчитывала, а?, — проговорил он, сделав измученную физиономию, — Хотя можешь не отвечать. Вы всегда пытаетесь сбежать, даже если ситуация безнадежна. А ведь если бы не дергалась — все бы прошло тихо и мирно, и может быть даже без веревки на шее.

Я прыгнула, развернулась и ударила мистера Роупа копытом прямо в челюсть. Веревка на шее мгновенно затянулась настолько, что я почти не могла дышать, и балансировала на кончиках задних копыт. Мистер Роуп выплюнул выбитый зуб и улыбнулся.

— Луп! Вяжи её, — кивнул он пегасу и пошел прочь.

На миг я почувствовала, как веревка на моей шее ослабла, но еще через секунду у меня в глазах внезапно потемнело, и я потеряла сознание.

13.

Очнулась я, лёжа на боку с мешком на голове. С веревкой во рту, стянутой так, чтобы я не могла говорить. В ушах шумело, а малейшее движение головой отдавало ужасной болью в затылке. Ноги у меня, судя по всему, были крепко связаны. Настолько, что я их почти не чувствовала. Я постаралась не думать о том, что будет, если я захочу в туалет. Вместо этого я замерла и начала прислушиваться к окружающим звукам и запахам. Было очень трудно различить какой-либо запах через оглушительную вонь мешка, надетого мне на голову. Но вскоре я поняла, что где-то рядом горит костёр. Сосредоточившись, мне удалось немного избавиться от головной боли, и я услышала звуки речи моих похитителей, изредка перемежающиеся взрывами хохота и с дребезжащим звуком какого-то странного музыкального инструмента.
Полежав еще немного, я почувствовала, что у меня по лицу что-то ползает. И это что-то пытается заползти мне в нос. Я дернулась и чихнула.
Голоса у костра сразу затихли.

— Эй, Луп, проверь как там наша малышка, — послышался голос Роупа.

Пегас подошел и сдернул мешок с моей головы. Я с облегчением вдохнула полные легкие прохладного ночного воздуха. После вонючего мешка это было просто прекрасно. В небе висела немного прикрытая тучами Луна. Я лежала на краю маленького лагеря в зарослях акации, посреди которого горел костёр. Мистер Роуп и Мигл сидели у костра и курили трубку, передавая её по очереди друг другу. Чуть дальше сидел Стинки и понуро чистил шляпу.

— Орать не будешь? — устало спросил пегас, садясь передо мной. Я помотала головой.
— Тогда я сниму веревку. Но если вздумаешь орать — пеняй на себя. Роуп не любит шум.
С этими словами пегас зубами вытащил из-за пояса хищно блеснувший клинок, наклонился и разрезал веревку где-то у меня на затылке. Я выплюнула её и размяла челюсть. Во рту пересохло настолько, что язык не двигался.
— Пить хочешь? — спросил пегас.
Я кивнула головой. Луп достал из сумки бурдюк с водой, вытащил пробку и дал мне попить. Вода оказалась протухшей, но сейчас она была для меня самой лучшей водой, которую я когда-либо пробовала. После того как я закончила пить, пегас отошел, сел спиной к дереву и взял в копыта странную блестящую металлическую коробочку. Когда он приложил её к губам, я поняла, что это и был тот музыкальный инструмент. Он звучал странно, его дребезжащие заунывные звуки, казалось, проникают прямо сквозь меня.
Я исподтишка постаралась рассмотреть пегаса поподробнее. У него были маленькие тщедушные крылья, совсем не похожие на большие крылья птиц. Интересно, как они позволяли ему летать? Да еще с такой скоростью. Или это тоже своего рода магия? Потом я обратила внимание на его Метку. Его Меткой были... три капли воды. Пегас заметил, что я на него пялюсь, и усмехнулся.
— На кьютимарку смотришь? Ха-ха, да, представь себе, когда-то я был погодным пегасом. Гонял облака над Дэпплшором, и жил припеваючи. Но много чего произошло, и теперь я гоняю не облака, а таких как ты. Все мы здесь залётные, девочка. У Мигла кьютимарка пекаря, босс когда-то работал клерком, а этот слабоумный Стинки был парикмахером. Но в нашем мире не всегда выходит работать там, куда тебе назначено кьютимаркой. Вот мы и занимаемся тем, что приносит неплохой доход. Если ты понимаешь о чем я, девочка.
С этими словами Луп кашлянул и опять принялся извлекать пронизывающие звуки из своего музыкального инструмента. Вскоре Стинки бросил чистить шляпу, встал, подошел к куче вещей, наваленной рядом с костром, и вернулся на своё место... с моей сумкой!
Я попыталась крикнуть, но из горла вырвался только еле слышный хрип. Тем временем Стинки открыл сумку и высыпал всё ее содержимое на землю. А затем по очереди стал осматривать лежавшие в ней предметы и бросать их в костер. Бумажные пакетики с травами... Склянки с жидкими зельями и мазями... Всякие травки и корешки, которые я насобирала по пути... С таким трудом добытый серый мох отправился туда же. Скоро очередь дошла до книг, которые тоже после недолгого осмотра полетели в огонь. В копытах Стинки осталось только огромное орлиное перо, которое тот недолго думая вставил в гриву, вскочил, и под дружный хохот своих дружков стал прыгать вокруг костра с криками «Я вождь Орлиная Какашка! УууУУУУу!».
Пегас же с отвращением посмотрел на это все и продолжил играть. Я прикусила губу и бессильно опустила глаза. Бабушкины бесценные книги... Моё Испытание... всё пропало. Луп покосился на меня и сказал: «Не переживай, там, куда ты отправишься, точнее, куда тебя отправят, все это тебе не понадобится».
Куда же я отправлюсь? Куда меня отправят? Во что я вообще влипла? Что стало с Имарой? На эти вопросы ответа не было. Оставалось только надеяться на то, что мои похитители ослабят бдительность, и мне удастся как-то сбежать. Или на то что меня все-таки отпустят, и я найду дорогу домой. Или...

— Так, Стинки, достаточно! — услышала я голос мистера Роупа, — от тебя итак воняет за тридцать шагов, а ты еще распрыгался тут.
— Эта девка обсыпала меня какой-то вонючей гадостью, не отчищается никак.
— Ну так иди к реке и окунись в воду, болван!
— Но босс, сейчас же ночь. Я боюсь.

Роуп тяжко вздохнул.

— Луп! Заканчивай дудеть в свою гармошку, слетай, присмотри за Стинки. Он «БОИТСЯ» мыться один.
— Окей, босс, — вздохнул пегас, расправил крылья и взлетел, подняв облачко пыли, — пошли Стинки, нам в ту сторону.

Стинки выкинул перо в костер, подхватил свою шляпу и скрылся в темноте вслед за Лупом. Роуп с Миглом о чем-то тихо разговаривали, продолжая обмениваться трубкой.
Мне было холодно лежать на боку, я попыталась перевернуться, но со связанными ногами у меня это,

конечно же, не вышло. Стоило бы попросить что-нибудь тёплое, но мне не хотелось лишний раз обращать на себя внимание тех двоих. Вместо этого я зубами начала потихоньку ослаблять узлы на веревках.
Прошло совсем немного времени, и у меня даже получилось развязать один узел, как вдруг вдалеке послышались крики, а через какое-то время пегас свалился с неба прямо посреди лагеря.
— Луп! Что ты... Где Стинки? — спросил вскочивший на ноги мистер Роуп.
— Его... Его сожрал грёбаный крокодил! — выпалил Луп и стал жадно пить из бурдюка с водой.
— Какой, к Дискорду, крокодил?
— Самый огромный грёбаный крокодил, какого я когда-либо видел. Размером с фургон. Стинки вошел в воду, я и глазом не успел моргнуть, как появилась эта громадина и слопала его.
— Он все еще там?
— Ага, как же. Исчез также быстро, как и появился. Босс, надо поскорее сваливать из этих земель. Вчера Лейм, сегодня Стинки. Что-то неладное творится.
— Успокойся Луп, не паникуй, — спокойно проговорил Роуп, опуская копыто на плечо пегаса, — Ты же не в первый раз в саванне. Завтра к вечеру пересечемся с остальными и двинем в город. Получим деньги и сможем, наконец, расслабиться. Сходим в заведение Тётушки Люст, а? Как в старые времена. Ладно, Стинки конечно жаль, но в каком-то смысле он сам виноват. А теперь всем спать, завтра длинный путь. И, да, Луп, проверь-ка нашу малышку. Что-то она много дергается.
Пегас подошел ко мне, укоризненно посмотрел на развязанный узел и затянул его заново. После чего у меня на голове опять оказался злосчастный мешок. Ну что ж, хотя бы Большой Мамба получил сегодня отличный ужин.

14.

Я не знаю, сколько времени прошло. Наверное, целый день. И весь этот день я провела либо болтаясь в воздухе вниз головой, когда меня тащил пегас, либо трясясь на спине у Мигла. Идти самостоятельно мне почему-то не давали. За все это время никто из них не сказал ни одного лишнего слова, они просто двигались в неизвестном мне направлении. Мешок с меня так ни разу и не сняли. К вони я давно привыкла, но недостаток воздуха начинал доканывать. Чтобы не потерять сознание я мысленно перебирала все выученные мной книги. Абзац за абзацем, главу за главой. Я уже должна была вернуться с Испытания, и скорее всего, все сочтут меня погибшей. Возможно, даже будут искать. Вообще я старалась не думать о семье, от этого станет только хуже. Сейчас мне нужно было ждать и искать удобного случая, чтобы сбежать. А на это требовалась... В общем, если я расклеюсь и распущу сопли — делу это не поможет. Я глубоко вздохнула, и начала напевать про себя простую детскую песенку про глупого слона и умную зебру. Но не успела я пропеть и половины, как меня грубо спихнули на землю.
Вокруг мгновенно стало очень шумно, как будто десяток пони стояли и молчали, а потом одновременно начали говорить, смеяться и приветствовать друг друга.

— Старина Роуп! А мы уж думали ты, наконец, угодил в пасть ко льву! — послышался жизнерадостный голос.
— Да нет, мне еще рано. А вот Стинки с Леймом не повезло.
— Стинки погиб? Ну, этого следовало ожидать... А с Леймом то что? Вроде славный малый был.
— Змея.
— Вот как... Ну, тут пегас не поможет... А что-то улов совсем не густой. Кто у тебя там?
— Не твоё дело. Для меня достаточно.
— Злой ты, Роуп. Сколько тебя знаю — ни одного доброго слова не слышал из твоей поганой глотки. Кстати, помнишь Трепера? Ну, этот, который всё со своей ручной пантерой шастал. Так она на него напала на привале, укокошив всех кроме него и Баркли. Сколько раз ему говорили, что эта кошка его когда-нибудь прикончит — старый дурак не слушал. Теперь не хочет возвращаться пока не найдет её. Скорее всего, придется его оставить. Жалко старика...
— Эту пантеру, еще котёнком, ему подарила покойная дочь. Я бы на его месте тоже не вернулся.
— Вместе со Стинки и Леймом, получается, что в этот раз мы потеряли пятерых. И все как на подбор — молодняк. Что-то неладное творится в последнее время. Верблюды постоянно повышают пошлины, теперь платить нужно вдвое, а еще... Эй, а чего это у тебя зуба то нету, а?
— Заткнулся бы ты. Я устал как пёс. Лучше помоги Миглу.

На этом разговор закончился. Вскоре меня снова подняли и потащили куда-то. На этот раз недалеко. После того, как меня опустили на землю, я почувствовала, как веревки упали с моих ног, и одновременно мне с головы сняли мешок. Яркий солнечный свет ударил в глаза, заставив зажмуриться. Когда глаза чуть привыкли, я огляделась. Вокруг сновали пони, множество пони. Я стояла посреди оживленного лагеря, с кучей палаток и костров. Недалеко я заметила Роупа, который о чем-то спорил с двумя другими пони, то и дело кивая на меня через плечо. Но мой взгляд на них долго не задержался. Меня привлекло другое: на окраине лагеря в ряд стояло три больших крытых повозки с решетчатыми дверями и окнами. И за этими решетками в повозках было заперто множество зебр. Не меньше дюжины в каждой повозке. Они казались какими-то потусторонними тенями, запертыми внутри склепов, особенно на фоне разноцветных пони.
Я оглянулась еще раз. Мигл, который меня развязал, стоял недалеко и не смотрел в мою сторону. В мою сторону вообще никто не смотрел. Это был шанс. Стоит только забежать за ближайшую палатку... Я вскочила и побежала.
Точнее, мне казалось, что я вскочила и побежала. На деле же у меня получилось только сделать несколько неуверенных шагов, перед тем как рухнуть мордой в пыль. Наверное, была сейчас похожа на новорожденного жирафа. Слишком долго я валялась связанной.

— Тебе кто-то разрешал вставать, а? — услышала я голос прямо под ухом. Отвратительного вида пони с облезлой шкурой и шрамом, пересекающим левый глаз, переступил меня, развернулся и с размаху дал мне пинка под живот. У меня перехватило дыхание. Пони обошел меня с другой стороны и пнул в грудь. Я сжалась в комок, пытаясь защититься.
— Ты не шевелишься. Ты не смотришь. Ты не дышишь, пока тебе не прикажут, полосатая шваль! — кричал этот пони, сопровождая каждое предложение хорошим пинком.
— Отойди от нее! — услышала я голос Лупа. Спустя мгновение пегас приземлился рядом со мной.
— Да? С чего бы?
— Ты портишь нам товар, ублюдок.
— А я не порчу его, я делаю его лучше. Этим животным всегда нужно указывать на их место, иначе когда-нибудь они всадят нож тебе в горло. Вечерком еще поработаю над ней в своей палатке, и завтра она будет в самый раз.
— Если ты её еще раз хоть копытом тронешь, я вечерком так поработаю над твой физиономией, что завтра тебя родная мать не узнает. Хотя она тебя и сейчас не признала бы.
— Да? А ты уверен в своих силах, молокосос? — процедил пони со шрамом, и сунул ногу в карман. Через мгновение на его копыте оказалась огромное металлическое подобие подковы.
Вокруг начала собираться улюлюкающая толпа, из которой доносились выкрики «сделай его, Чалк!» и «давай, Луп, наподдай ему!». Чалк, пони со шрамом, и пегас Луп, который вытащил из-за пояса свой нож, стояли по разные стороны от меня, глядя друг другу в глаза. А я просто валялась посреди этого цирка, как загнанная газель, которую гиена пытается отбить у гепарда.
Чалк оскалил редкие желтые зубы и облизнулся. Луп, в свою очередь, просто стоял и смотрел на своего противника, легонько помахивая крыльями.
Сквозь толпу протиснулся Роуп с двумя своими собеседниками, и направился к нам. Крики сразу стихли, и болельщики начали поспешно расходиться. Судя по всему, представление окончено.

— Что тут происходит? — выпалил один из спутников Роупа, — Вам не достаточно пятерых трупов на вылазке, вы еще и здесь хотите начать друг друга просто так резать?
— Он портил наш товар, сэр, — меланхолично сказал Луп.
— Чалк! Что я тебе говорил насчет такого, а? Ещё раз — и мы с тобой прощаемся. Говорил?
— Девчонка пыталась сбежать, вот я её и проучил, — ответил пони со шрамом, поигрывая кастетом на копыте, — сами знаете, что было бы, если бы она сбежала. А этот молокосос первый начал.
— А может он еще твой совочек отнял? Или погремушечку?
— Этот молокосос выпустил бы тебе кишки, если бы мы не вмешались, — процедил Роуп, и добавил, — Ты собрался драться с пегасом, кретин? Ладно, всё, замяли. Луп, сунь девчонку к остальным, и иди отдыхать. Завтра у тебя тяжелый день. А ты, Чалк, с нами в последний раз. Советую тебе устроиться на каменоломню, там твои таланты очень пригодятся.

— Идти можешь? — спросил меня пегас, когда все разошлись. Я кое-как встала на ноги. Дышать было больно, скорее всего, этот Чалк сломал мне пару рёбер. Я кивнула головой.
— Иди за мной, — сказал Луп, не глядя на меня, — и не вздумай дёргаться. Даже если сбежишь — с нами кроме меня еще два пегаса, а вокруг пустая саванна. И лучше бы тебе не знать, что с тобой сделают, когда найдут. И вряд ли я смогу тебя защитить еще раз.

Мы подошли к ближайшей клетке, которая, слава Солнцу, была полупустой. От нее несло так, что слезились глаза. Заключенных явно не выпускали в туалет или помыться. Когда Луп начал открывать замок на двери, сидевшие внутри зебры отползли в противоположную часть фургона и легли ничком на пол. У меня сжалось сердце. Взрослые, сильные зебры дрожали как маленькие жеребята и прикрывали копытами головы. Добрых пегасов на всех не хватало.
— Спасибо... — прохрипела я, когда Луп начал закрывать решетчатую дверь, затолкнув меня внутрь. Это было первое слово, которое я сказала вслух за последние два дня.
— Не обольщайся, — ответил пегас швыряя связку ключей другому пони, охранявшему клетки. — Я за тобой присматриваю не потому, что я такой добренький, как тебе, наверное, показалось. Я забочусь о сохранности товара, девочка. За тебя не заплатят много, если ты будешь беззубая, порченная или покалеченная. Так что считай, что тебе просто повезло родиться такой, какая ты есть.
— Зекора. Меня зовут Зекора.
— Да хоть Селестия, меня это не волнует, — проговорил пегас и пошел прочь.
— Что стало с Имарой? — крикнула я ему вдогонку вопрос, который мучал меня всё это время.
— Кем?
— Тем парнем, за которым вы гнались сначала.
— А..этот... — Луп пожал плечами и пошел прочь, — Он сломал ногу. Босс решил что нам балласт ни к чему, и Стинки твоего приятеля прикончил.

Кажется, подул холодный ветер...

Глава 4

15.

Я закрыла глаза и сжала зубы так, что они начали болеть.
«Любое живое существо достойно сострадания». Да, бабушка? Тогда мне придется признать, что эти цветастые пони и пегасы — мертвы. Они умерли тогда, когда решили делать то, что делают.
Я заканчивала вполголоса читать ритуальную песнь для Имары, когда позади раздался шорох. А, мои соседи. Я уже и забыла о них. Правда, обернувшись, я никого не увидела. В заднюю часть фургона свет из двери и двух узких окошек не попадал, а все зебры сбились в кучу как раз там. Я даже не могла определить сколько их.
— Эээ... здравствуйте? — сказала я, и тут же услышала крик охранника:
— Эй, молчать там мне!.
Из темноты вырвалось несколько испуганных вздохов, но мне никто так и не ответил. Эти зебры, пожалуй, живы не больше, чем их надзиратели.
Я долго не могла лечь без того, чтобы грудь не разрывала ужасная боль. Если бы мои вещи не обратились в пепел, я уже давно была бы цела. Ну, по крайней мере не чувствовала бы этой адской боли при каждом движении. Приняв, наконец, более-менее удобную позу в углу повозки, я попыталась расслабиться и медитировать. Дыхание получалось только поверхностным, при каждом глубоком вдохе боль от сломанных ребер давала о себе знать с новой силой. Я никак не могла мысленно ухватить ту невидимую нить, которая уводит мой разум в мир спокойствия и всепонимания. Что ж... я была жива и могла двигаться, это уже что-то значило.
С приближением ночи лагерь постепенно затихал. Нашего охранника сменил другой, и закрыл решетчатую дверь нашего фургона тканевой занавеской. Всё внутри погрузилось в непроглядный мрак. Хотелось есть, но еще больше хотелось пить. Зебры в другом конце повозки начали понемногу шевелиться и еле слышно перешептываться. Я попыталась, было, поговорить с ними, но при любом моем слове они затихали и переставали двигаться. Да что с ними такое то? Вскоре, несмотря на страх, боль и жажду я почувствовала, как погружаюсь в сон.
Сон был странным. Такие яркие и запоминающиеся сны мне снились только однажды, когда я нечаянно уронила в очаг мешочек с какой-то бабушкиной травой, и надышалась получившимся дымом.
Мне снился лес. Огромные, в несколько обхватов, стволы деревьев, закрывающих своими кронами солнце, которое пробивалось вниз только отдельными лучиками. Сочная зеленая трава под копытами. Цветы невообразимой красоты, название которых я даже не могла припомнить. Пение неведомых птиц в ветвях, и какие-то маленькие забавные зверушки, прыгающие с ветки на ветку. И среди всего этого великолепия — очень странные животные. Огромные, размером с гору, прозрачные медведи. Какие-то невообразимые помеси гигантских скорпионов, львов, и Луна знает чего еще. Гигантская змея со странной головой, извивающаяся в быстрых водах лесной реки. Но все эти пугающие твари жили своей жизнью. Растили потомство, охотились ради пропитания, мирно спали и смотрели на звезды. И, несмотря на их пугающий внешний вид, я почувствовала, что всё это правильно. Всё это хорошо.

16.

Солнце... Такое тёплое. Оно проникало сквозь закрытые веки ярко-красными разводами. Под его лучами не чувствовалась даже боль в ребрах. Я сладко зевнула и начала переворачиваться на другой бок, чтобы не упустить ни одного лучика, как вдруг сверху обрушился поток оглушительно холодной воды. От неожиданности я вскочила, поскользнулась и снова упала, прямо на больной бок. Если бы в легких было достаточно воздуха, я бы закричала от боли. Вслед за первым, последовал и второй поток воды, и третий, и четвертый, и Луна знает сколько еще. Об меня запнулась другая зебра, метавшаяся по клетке. Еще одна наступила мне на ногу, и еще кто-то на хвост. Внезапно потоки воды прекратились, и над всем этим хаосом послышался хохот. С трудом разлепив глаза, отвыкшие от яркого солнечного света, и убрав с глаз мокрую гриву, я увидела, что крыши нашей клетки больше не было, а над нами на фоне ярко-голубого неба висели и хохотали три пегаса с большими вёдрами.
И тут я поняла, что впервые вижу своих соседей по клетке. О Солнце, они выглядели так, будто попали в бочку с камнями, катящуюся со склона горы. Одна из них лежала рядом со мной, прямо в грязи. Зебра судорожно дышала, широко раскрыв чёрные глаза. Они, наверное, подумали, что их собираются утопить.
— Всё, хватит с них, закрывай коробочку, — послышалось сверху. Два пегаса спустились к нашей клетке и закрыли двустворчатую крышу как огромный сундук. Зебры, тут же опять забились в свой угол, я подошла к решетчатой двери и выглянула наружу.

Лагерь был свернут. Палатки убраны, костры погашены. Слева послышалась возня: пятеро земных пони с трудом толкали другую повозку, полную зебр, к центру лагеря. Интересно, как они собираются везти её на дальнее расстояние? Может у них где-то есть тягловые быки?
Но вместо быков в повозку впрягся всего один пегас. Пока он затягивал на себе сбрую, пятеро пони запрыгнули на крышу повозки и тоже начали привязываться специальными кожаными ремешками. Что за нелепость? Один пегас? Неужели они такие... эта мысли застряла у меня в голове, потому что через секунду пегас взмахнул крыльями, подняв облако пыли, повозка легко оторвалась от земли вместе с ним, развернулась и улетела. От изумления я раскрыла рот. Вслед за первой повозкой последовала другая, и вскоре настала очередь нашей, она закачалась, когда на крышу стали взбираться пони.
— Погнали! — послышалось спереди, пол подо мной дрогнул, и земля стремительно провалилась куда-то вниз. У меня перехватило дыхание, и я села, инстинктивно пытаясь схватиться за что-нибудь. Но пол был гладким и мокрым, единственное, за что можно было надежно ухватиться это прутья решетки на двери, но когда я подползла к ней ближе, то почувствовала головокружение. Мы летели не очень высоко, примерно в рост трех деревьев от земли, но мы летели. Повозка тихо поскрипывала и покачивалась с боку набок, в прутьях решетки свистел ветер, а под нами быстро проплывала саванна, с разбегающимися в стороны антилопами, извилистой блестящей змеёй реки и желто-зелеными пятнами травы.
— Ух, люблю я это дело! — крикнул какой-то пони с крыши, и остальные поддержали его одобрительными возгласами. Вскоре сидевшие сверху увлеклись каким-то разговором, а я, немного привстав, посмотрела в узкое окошко в передней стенке повозки, и увидела знакомую синюю шерсть и серую гриву Лупа. Он тянул огромную повозку, легонько и размеренно помахивая крыльями. Далеко впереди виднелась другая повозка, вылетевшая раньше нас.
Внезапно я отшатнулась, когда в окошке показалась морда Мигла. Оказывается, впереди устроена специальная скамейка, на которой сидели Мигл слева, и Роуп справа.
— Ты что-то замышляешь, мелюзга? — спросил Мигл, просовывая копыто между прутьями решетки и пытаясь оттолкнуть меня.
— Да оставь ты ее, пусть пялится, — крикнул Луп повернув голову назад. — Первый полет, как-никак. Не укусит же она тебя за задницу.
— Меня это нервирует. У нее такой взгляд, будто она насквозь видит. Еще и глазища эти странные.
— Расслабься, дырку взглядом она в тебе не провертит, — хохотнул Луп, — Да, Зекора?
— Да вы уже успели подружиться, как я погляжу. Может ты решил ее себе оставить да уйти на покой, а? Тебя что, тянет на таких? Или просто на молоденьких?
— Заткнулся бы ты, и валил к ребятам наверх. Они там карты затеяли, упустишь свой куш.
Мигл спохватился, отстегнул привязные ремешки, и ловко вскарабкался на крышу.

Воздух стал сухим и горячим. На второй день мы полетели над пустыней. Песчаные дюны простирались так далеко, насколько хватало глаз, и я все острее чувствовала жажду. На ночном привале среди голых камней нам не дали ни капли воды.

— Не смотри вперед, песчинка на такой скорости в глаз попадет, можешь зрение потерять, — сказал Луп. Я заметила, что сам он давно надел огромные круглые очки.
— А куда мы летим? — поморщившись от боли, крикнула я, заставив пони наверху сначала замолчать, а потом разразиться потоком каких-то не то шуток, не то подколок, ни одну из которых я так и не разобрала.
— Да не ори ты так, я тебя прекрасно слышу, — процедил Луп, — далеко летим. Вчера миновали вашу столицу, к вечеру будем в Дромедоре.
— Какую «Нашу столицу»?
— Ну, вашу столицу.
— У нас есть столица?
— У любой страны должна быть столица.
— У нас есть страна? Какая страна?

Луп коротко хохотнул.

— Да, правда, что-то я не подумал что ты из дикой местности. Вообще-то, окажись ты на любой части суши, ты всегда будешь на территории какой-нибудь страны. И твоя саванна — не исключение.
— А как называется наша...страна?

Луп опять засмеялся.

— Ты не поверишь! Зебрика она называется. А столица — огромная вонючая деревня, полная тощих грязных зебр, живущих в таких же грязных лачугах. А посреди всего этого дерьма — огромный богатый королевский дворец, где живут такие же зебры, только жирные. И, поверь, тем, кто во дворце абсолютно плевать на таких как ты. Они продают собственный народ, за гроши. Хотя, если подумать, народу-то на них тоже плевать. Вот так и устроен мир, детка. Живешь себе, живешь, скачешь по саванне, а потом оказывается, что ты скачешь по чьей-то земле. Вам еще повезло, что не заставляют платить налоги, как верблюдов. Уж этим-то бедолагам даже ты не позавидуешь, поверь. Кстати, мы к ним и летим, в Дромедор. Как по мне — так больше походит на огромный рынок, чем на город. Хотя ты и сама увидишь скоро.
— А зачем нас туда везут?
— Ох, ну и вопросы ты задаешь. Спроси еще «почему солнышко встает».

Я, было, хотела сказать про Солнце, но поняла, что это был сарказм.

— Тебя продадут в рабство, девочка. Как и всех тех, кого мы с собой везем. — проговорил пегас, и я почему-то уловила в его голосе нотку какой-то грусти, — Тебе еще повезло с внешностью, вряд ли попадешь на каменоломни. А вот все остальные твои соседи, скорее всего, туда и угодят. А на каменоломнях редко кто проживает больше пары-тройки лет.
— А что с моей внешностью?
— Ну как что. Ты в зеркало смотрелась когда-нибудь? Готов поспорить, что за тобой все парни в деревне бегали. Еще и глаза у тебя немного... нестандартные. В общем, всё по высшему разряду. За тебя отвалят кучу монет, скорее всего даже больше чем за эти мешки с костями, что сидят с тобой в клетке.

Я вспомнила Имару, и у меня сжалось сердце. Роуп дернулся и сложил копыта на груди, поудобнее устраиваясь на сидении.

— А вот сколько за тебя отвалят, и куда ты попадешь, это уже моя забота. Так что веди себя смирно и не выкидывай фокусов, иначе я могу нечаянно продать тебя на какую-нибудь плантацию, где ты загнешься через год от малярии, — проговорил он, не поднимая шляпы, — а теперь заткнулись оба.

Малярии? От неё кто-то умирает? Она же лечится трехдневным курсом простейшего отвара из... Хотя... что мне об этом думать. Опустившись на пол, уже порядком покрытый песком, я начала переваривать всё услышанное. В общем-то, все эти открытия беспокоили куда меньше, чем увеличивающееся расстояние до дома. Родители, скорее всего, уже и не надеются увидеть меня живой. Я посмотрела на свой бок. Точно, Испытание я провалила. Хоть это и мало от меня зависело, но факт остается фактом, мне больше нет места в моей деревне. В горле засел всё увеличивающийся ком. Хотелось плакать, но что-то меня удерживало. Наверное, подсознательная боязнь потерять еще хоть каплю влаги.

В море песка внизу всё чаще стали попадаться отдельные лачуги и маленькие поселения, а навстречу несколько раз пролетели такие же фургоны как наш, только пустые. Вскоре отдельные островки поселений слились в огромное море из домов, пальм и улиц, раскинувшееся до горизонта. На узеньких улочках кипела жизнь, всё было в движении, и походило на разворошенный гигантский муравейник. Я впервые видела так много... так много всего в одном месте.
Повозка начала снижаться, и Луп с легким толчком посадил её на огромной и очень шумной площади посреди города.

— Всё, приехали, — сказал пегас и начал отвязываться от повозки. Спустя секунду Роуп распахнул дверь и скомандовал мне вылезать.

17.

Первым, что я увидела, когда спрыгнула на твердую землю, были четыре длинные ноги с узловатыми коленями. Чтобы рассмотреть их владельца, мне пришлось задрать голову почти вертикально вверх. В свою очередь, верблюд, стоящий передо мной, опустил свою мерзкую губастую физиономию, скривился и громко плюнул в стоящую неподалеку медную плевательницу.

— Это что, всё? — промямлил он гнусавым голосом, указывая на меня.
— «Это» мы берем с собой. Твои клиенты в клетке, но там один негодный мусор, — ответил Роуп, ловко стреноживая меня веревкой.
Верблюд опять покосился на меня, мастерски плюнул в плевательницу и медленно, покачивая горбом, поплелся к клетке.

Роуп накинул веревку мне на шею и потянул за собой. Луп, отвязавшийся от повозки, как-то странно смерил меня взглядом, взлетел и унесся прочь.
А мы вклинились прямо в хаотично движущуюся разномастную толпу. Со всех сторон посыпались толчки, крики на незнакомых языках, и такое обилие терпких и пряных запахов, от которого закружилась голова. Мы прошли мимо высокого помоста, на котором стоял здоровенный верблюд в смешной красной шапочке, похожей на ведро с кисточкой, и оглушительно орал что-то в толпу. За его спиной в ряд была построена дюжина зебр, все стреноженные и связанные, пустым взглядом уставившиеся в землю. Роуп сильно дернул за веревку, когда я замешкалась, пытаясь рассмотреть их Метки.
Вскоре мы свернули на узкую улочку, и тут же наш путь преградили двое верблюдов, с ног до головы замотанных в какие-то мешковатые белые одежды. Роуп недолго поговорил с ними на гнусавом верблюжьем наречии, после чего нас пропустили в тенистый дворик. Здесь мне даже понравилось: уличный гам был почти не слышен, посреди дворика тихо журчал маленький фонтан, в котором купались какие-то пёстрые птички, отовсюду свисала лоза с цветами, которую мне сразу подсознательно захотелось сорвать и спрятать в сумку. Я вздохнула, из таких цветов можно сварить очень вкусный чай...

Один из верблюдов-привратников, с удивительным для такой огромной туши проворством скрылся в тёмной арке, и спустя минуту вернулся в сопровождении другого верблюда. То, что это была какая-то большая шишка, можно было увидеть с первого взгляда: он весь был, буквально, покрыт драгоценными камнями и золотом. К тому же у него был не один горб, как у всех встреченных мной верблюдов до этого, а два. В шаге перед ним красивая низкорослая зебра, одетая в прозрачную ткань, с удивительной ловкостью несла на голове огромное блюдо с ягодами и фруктами, при виде которого мой желудок отлип от спины и начал подавать признаки жизни.
Роуп снял шляпу, поклонился верблюду, и копытом заставил поклониться и меня. Верблюд ответил коротким кивком, при котором его золото отчетливо звякнуло, и длинным языком слизнул с блюда целую гроздь винограда сразу.

— Вы вернулись раньше, чем я ожидал, — сказал верблюд, растягивая слова, с примесью гнусавого акцента.
— Достопочтенный Нгамиа, у нас возникли... трудности, — ответил ему Роуп, — саванна как будто взбунтовалась. За три дня мы потеряли пятерых охотников, и плюс ко всему наткнулись на упорное сопротивление одного из племён. А, как вам известно, по договоренности с Зеверой, оружия у нас не было. Так что мы вернулись с половинной добычей.

Верблюд скривился и оглушительно плюнул через весь двор в темноту арки, откуда послышался звон плевательницы. «Как они это делают?», — пронеслось у меня в голове.

— Пожалуй, мне стоило прислушаться к словам этого вашего ненормального... Чалка, или как его там. Ты стал слишком мягок, — прогнусавил верблюд и собрался уходить прочь. Роуп шумно сглотнул.
— Всемогущий Нгамиа, может быть, этот подарок изменит ваше мнение? — Роуп толкнул меня вперед, снимая веревку с шеи.
— У меня достаточно рабынь, Роуп, — ответил верблюд не поворачиваясь.
— Но это не обычная зебра. Я слышал, вы искали особенный товар. Думаю, она — то, что вам нужно.
На этот раз верблюд повернулся и стал меня пристально рассматривать, когда наши взгляды встретились, в его глазах мелькнула тень интереса.
— Хммм, — протянул он, и слизнул два апельсина разом. У подноса резко сместился центр тяжести, но зебра ловко удержала его на голове.
— Хммм... — повторил верблюд, и мелкими размеренными шажками пошел прочь. Я готова поклясться, что в этот момент слышала, как по лбу Роупа стекают капельки пота.
— Пятьсот монет за неё, и ты остаешься главным в своей шайке. Но второй раз я такого не потерплю, заруби на носу.
— Пятьсот? Но это... хорошо, я согласен, — проговорил Роуп и пошел прочь, в сопровождении верблюда-привратника. А я осталась стоять посреди опустевшего двора со связанными ногами.

На улице кто-то то ли громко ругался, то ли, наоборот, рассказывал смешную историю. Из-за фонтана плавными шагами вышел потрясающей красоты павлин, разогнал всех птичек громким криком и сел, распустив свой хвост. Но мне не было никакого дела до красоты павлина, мои мысли всё это время занимал фонтан, полный холодной чистой воды.

— Не пей из таких мест, ты больше не в саванне, девочка.

От неожиданности у меня похолодели ноги. Голос принадлежал зебре, которая все это время стояла в тени на другом конце двора. С ног до головы она оказалась покрыта золотыми кольцами и серьгами, не говоря уже об одеянии до пола, сплетенном из золотых бляшек. Её голову полностью закрывала прозрачная лёгкая ткань. Как она умудрялась стоять там абсолютно неподвижно, чтобы не звенеть всеми этими украшениями, осталось для меня загадкой.
Зебра, медленно подошла, или даже подплыла ко мне и сняла ткань со своей головы. Оказалось, она очень недурна собой, правда грива уложена очень уж странно и непрактично. Возрастом она была, наверное, ровесница моей матери, но выглядела гораздо, гораздо более ухоженной, без мешков под глазами, которые остаются от постоянных переживаний. Рассмотрев меня в упор, зебра поманила за собой, подошла к одной из деревянных дверей, ведущих с дворика, и постучала. В двери открылось маленькое окошко, как раз на уровне глаз, после чего отворилась и сама дверь, из которой появились еще две зебры, одетые не так вычурно как первая. Сняв с меня веревки, они потащили меня по длинным тёмным коридорам, пахнущим специями и ароматическими маслами.

Моё путешествие закончилось в большой комнате с бассейном посередине, наполненной подушками и курильницами, источающими приятные запахи. Одна из зебр поднесла мне медный кувшин с водой, который я тут же осушила. Другая, ловко балансируя, принесла на голове блюдо с фруктами и поставила передо мной. «Ешь» — сказала старшая зебра. Дважды просить меня нужды не было.

Пока я за обе щеки уплетала тающие на языке фрукты, зебры-служанки помогли старшей снять с себя тяжелую золотую попону. На зебре осталась только легкая ткань, и золотые серьги и кольца. Потянувшись, она легла на подушки и втянула ноздрями дым из дымящейся курильницы под боком.
— Итак, откуда ты, дитя? — спросила она мягким, но властным голосом.
— Из саванны. Меня зовут Зекора.
— Я в курсе, что не из выгребной ямы. Как называется твое племя?
— Макабила.

Зебра на миг опустила глаза, и в них мелькнуло что-то вроде разочарования.

— Не слышала. Что-то вид у тебя не очень. Тебя били?
— Посмотрела бы я на вас, после трех дней в грязной клетке. И, да, мне, кажется, сломали несколько рёбер, — ответила я и начала уплетать очередную гроздь винограда.

— Я провела в клетках пять лет, девочка. И будь вежливее. От этого теперь зависит твоя жизнь, учти, — сказала зебра, шепнула на ухо служанке, и та убежала куда-то.
— Извините, — сказала я, выплюнула на поднос косточку от последнего абрикоса, и начала осматриваться по сторонам в поисках добавки.
Зебра медленно и обворожительно улыбнулась, глядя на меня. Из коридора послышалась возня.

— Я бухгалтер, а не врач, сколько раз вам повторять это? Кто-нибудь даст мне, наконец, заниматься моей работой, а не показывать фокусы? Куда, сюда что ли? — послышалось оттуда, и через секунду в комнату в сопровождении зебр-служанок ввалился пожилой пони выцветшего желтого цвета, с короткой седой бородой. Точнее, пожилой единорог.

18.

— О, г-госпожа Узури... — пролепетал, поклонившись, единорог, когда увидел зебру на подушках. Та в какой-то момент успела ловким движением накинуть на голову тканевую вуаль.
— Эту девушку, кажется, немного помяли в пути. Подлатайте её, — сказала Узури, кивнув в мою сторону.
— Я и сама могу себя подлатать, дайте мне только...
— Ты не говоришь, пока к тебе не обратятся, девочка, — перебила меня зебра, — Что я говорила до этого?
— Быть вежливее...
— Чудно. Мистер Олдлиф, приступайте.

Единорог тяжко вздохнул, подошел ко мне, и его рог засветился красивым синим светом. Я впервые видела единорога, и не знала, что их рога так потрясающе светятся. Кряхтя и вздыхая, Олдлиф обошел вокруг, при этом у меня было такое странное ощущение, будто меня огибает течение воды, направленное от его рога.
— Ясненько... — буркнул он себе под нос, — всё воспалено, сломаны три ребра, отбита почка, и какие-то шрамы на боку. Как ты на ногах стоишь, не понимаю. А сейчас терпи, будет больно.
После этих слов его рог засветился сильнее, и тут меня как будто калёным железом обожгли, только изнутри. У меня подкосились ноги, я закричала и упала набок. Боль накатывала волнами, и после каждой волны хотелось разбить голову о твердый каменный пол. У меня в глазах поплыли разноцветные круги, и сознание покинуло меня.

Пришла в себя я наполовину погруженной в прохладную воду бассейна. Рядом сидели две зебры-служанки. Одна из них массировала мне спину, а другая мыла гриву с каким-то приятно пахнущим составом. Так расслабленно я не чувствовала себя, наверное, с объятий матери. Вдохнув полную грудь воздуха, я с удивлением обнаружила, что больше ничего не болит. То есть вообще. Внутри в районе сломанных ребер еще немного чувствовался жар от магии единорога, но в остальном я была как новенькая.

— ...так точно кого-нибудь убью однажды. Я же говорил вам, госпожа, я не врач, я бухгалтер, и заклинаний обезболивания не знаю...
— Ты всегда так говоришь после каждого раза, и еще никого не убил.
— А вот когда убью, уже поздно будет. Вжжик — и голову с шеи долой. А из рога дверную ручку сделают.
— Не сделают. Ты, возможно, единственный ученый единорог в стране, не говоря уже о городе. Нгамиа тебя ценит больше, чем всех остальных своих подхалимов вместе взятых.
— Вот это-то меня и не радует, госпожа. Стар я уже для такого.
— Ты еще нас всех переживешь, не прибедняйся.
— Хотелось бы верить, госпожа... я могу идти? У меня еще много дел.
— Да, конечно. Вечером отправлю пару служанок размять твои косточки.
— Ох, а вот на этом спасибо, добрая госпожа.

Я открыла глаза и повернулась к госпоже Узури. Олдлиф как раз отвешивал ей неловкий поклон, а она с улыбкой коротко кивнула в ответ. Мой взгляд задержался на боку единорога, где был изображен свиток бумаги.

— Вы ведь единорог? И вы умеете колдовать да?

Единорог покосился на Узури, которая снова улыбнулась и кивнула головой.

— Да, я единорог, как ты заметила. И, да, я умею колдовать, — сказал он и забавно приосанился. — Тебя эээ... что-то интересует?
— Покажите мне!
— Эээ... я даже не знаю... что именно тебе показать?
— Телепи... телекинез!
— Ох, и откуда ты только знаешь это слово. Стар я для этих фокусов...

Рог единорога засветился, и со столика в углу комнаты, окруженные синим сиянием, взлетели уголек и лист пергамента. Единорог поднес лист ближе к себе, и, щурясь, начал на нем что-то рисовать. Уголек плясал над листком как пчела. Спустя минуту единорог довольно крякнул и отправил пергамент в полёт ко мне. На рисунке была очень красиво изображена зебра со смешной рожицей, расслабленно лежащая на краю бассейна, а за её спиной из воды, раскрыв пасть и раскинув в стороны передние лапы, выглядывал крокодил, явно намеревающийся перекусить. Служанки по обе стороны от меня приглушенно захихикали.

— Довольна? — спросил единорог, ухмыляясь.
— Это... это потрясающе, — ответила я, пораженная до глубины души. Бабушка всегда намекала, что единороги не умеют ничего дельного. А тут всего за минуту — и такое...
— Ну вот и хорошо, — сказал Олдлиф.
— Подождите! — окликнула я его.
— Ну что еще?

Я выудила из ближайшей курильницы сгоревший уголёк и быстро нацарапала на пергаменте рецепт.
— Одна часть пустырника, корня тимьяна и чабреца, две части травы Зулу и два грамма соли. Растолочь, развести в пол-литре воды, выпарить три раза в чугунном горшке, развести в ста граммах спирта и выдержать неделю в холоде. Очень хорошее обезболивающее, одной ложки достаточно. Чтобы вы никого не убили.. в следующий раз... А если вместо пустырника и Зулу добавить цветы, которые растут там, у вас во дворе, то получится вкусный чай... Вы лечите очень больно, а эти травы легко найти, вот я и подумала...
— Ты... умеешь писать? — Единорог смотрел на меня, со странным выражением удивления и недоверия одновременно, — Спасибо, я обязательно попробую это... приготовить, — сказал он, сворачивая пергамент телекинезом в трубочку, потом коротко кивнул Узури и быстро ушел.

19 .

Узури стянула с себя вуаль и со вздохом откинулась на подушки. Служанки с тревогой переглянулись. Госпожа встала и грациозно вошла в бассейн недалеко от меня. Одна из служанок повернулась, было, к ней, но Узури жестом остановила ее.
— Так ты ученица старейшины... — выдохнула она, закрыв глаза.
— Я мало что успела выучить... Меня схватили, когда я делала Испытание Метки Судьбы.
— Понятно...

Повисло тягостное молчание, нарушаемое лишь плеском воды в бассейне.

— Знаешь, моя старшая сестра тоже была Старейшиной в нашей деревне, — вдруг промолвила Узури, а потом добавила с улыбкой, — Её все ужасно боялись. Силой никого нельзя было заставить подойти к нашей хижине. А для меня она была самым лучшим существом на свете. По вечерам она брала меня с собой в саванну, смотреть на Звёзды. И рассказывала о них сказки. И о Солнце с Луной. Много сказок... я уже и не помню ни одной. У нас была большая деревня, но со мной никто не играл, потому что от меня всегда пахло зельями. Привыкла играть одна, за деревней. Там меня и схватили... Я была еще совсем маленькая тогда.
— Но почему вы не бежали? Вы ведь давно здесь, неужели не было ни шанса? — задала я давно мучавший меня вопрос.

Узури грустно улыбнулась, а служанки заметно снизили темп своей работы надо мной, видимо задумавшись о чем-то своем.

— Бежать... Да, у всех первое время в мыслях только побег. У кого-то эта мысль даже сохраняется многие годы, и в конце концов губит их. Это тщетно, девочка моя. Мы все попали в жернова древней и хорошо отлаженной машины. Тебя привёз пегас, ведь так? Ты видела, где ты сейчас находишься? Дромедор со всех сторон окружен смертельно опасной пустыней. Пешком её могут пересечь только верблюды, а по воздуху только пегасы или эти полульвы-полуптицы, не знаю как их называют. Но ни те, ни другие, ни за какие деньги не будут тебе помогать, по здешним законам за это положена смертная казнь. Даже если ты ускользнешь от охраны и попробуешь затеряться в городе, ты не сможешь выжить. Здесь зебры пребывают только в качестве рабов, а рабам запрещено передвигаться без хозяев. И, да, совсем забыла показать тебе главное...

С этими словами Узури встала из воды и повернулась ко мне боком, поднимая копытом ткань своего одеяния. На месте, где обычно находится Метка Судьбы, у неё чернело большое клеймо в виде витиеватого символа. Меня невольно передернуло.
— Покажите ей, — приказала Узури, и служанки последовали её примеру, показывая мне такие же ужасные шрамы на своих боках, сделанные прямо поверх их Меток.
— Видишь? Как только попадешь к хозяину или хозяйке — тебя ждет то же самое.

Я решила промолчать. От слов сейчас не было никакого толку. Узури, видимо, приняла мое молчание за смирение со своей участью, и продолжила.

— Но посмотри на всё это с другой стороны. Тебе ведь несказанно повезло. Только одна из ста зебр попадает в служанки или наложницы. Остальные идут прямиком в шахты и каменоломни, и гибнут за пару-тройку лет тяжелейшей работы, а то и того меньше. Ты же будешь жить, не зная нужды. По крайней мере, пока твоя красота не увянет, но это еще очень нескоро. Не факт что в саванне ты дожила бы до такого возраста, — говорила она быстро, вкрадчивым голосом, — просто смирись и терпи. Первое время будет тяжело, но потом ты поймешь всю свою выгоду. Вот посмотри даже на меня, я вторая по значимости фигура здесь после Нгамии, даром что несвободна. И всего этого я добилась со временем, просто выжидая и показывая свои лучшие стороны. А ты, с твоими данными, сможешь добиться такого еще быстрее... Просто смирись, и...

Я перестала слушать, а просто закрыла глаза и расслабилась, подставляя спину и шею под ловкие копыта служанок. Явно я была не первой зеброй, которая проходила через эту «госпожу». Всю жизнь провести в этих стенах? Нет уж, лучше пусть меня прибьют где-нибудь на улице, но зато под открытым небом, а не в этих давящих коридорах и комнатах, пропахших поколениями страданий и неволи. Клеймо? Пусть только попробуют, и я откушу себе язык. Тогда им точно не будет от меня никакого толку.

Когда служанки закончили свои дела и насухо растёрли меня и госпожу мягкими полотенцами, Узури отвела меня в небольшую комнату без окон, тускло освещенную маленькой масляной лампой. Всё убранство комнаты состояло из огромной кровати, покрытой множеством подушек, да маленького столика с фруктами и кувшином воды.

— Отдыхай здесь.

Узури посмотрела на меня с тёплой и, как мне теперь показалось, немного фальшивой улыбкой, вышла из комнаты и закрыла за собой дверь. Послышался лязг замка.
— Не волнуйся, это просто на всякий случай, — пояснила она свои действия, — Если что-то понадобится — крикни в дверь.

Когда стук её копыт перестал отдаваться в пустом коридоре, я повернулась, подошла к столику и положила в рот большой абрикос. Воспользоваться своим положением, да?.. Ну-ну.

Влезть на кровать получилось только с третьего раза. Настолько она была огромной и мягкой. Повозившись на болоте из подушек и тюфяков несколько минут, я поняла, что не смогу здесь спать. Вместо этого я зубами стащила несколько подушек и легла прямо на полу. Покатавшись с боку на бок, и насладившись отсутствием боли от каждого движения, преследовавшей меня последние несколько дней, я свернулась калачиком и заснула.

Следующий день прошел за созерцанием одной из стен комнаты с бассейном. Мне нужно было стоять смирно, пока длинный и тощий верблюд в смешной ведрообразной шапочке, и его помощник, занимались закреплением на моём теле золотых украшений. Поначалу я испугалась, что из меня хотят сделать подобие Узури, звенящее при каждом шаге. Но они ограничились большими серьгами и несколькими браслетами на ногу и шею. Мне было более чем неловко в таком убранстве: в нашем племени украшения могли носить только замужние зебры.
Прямо передо мной висел простенький гобелен , с двумя журавлями, садящимися на камышовый пруд. Я изучила каждую ниточку этой противной тряпки. Чуть сбоку, почти на границе зрения, стену пересекала маленькая трещина. То и дело, туда бегали крупные муравьи. Трое из них пытались поднять по стене маленького жука, отчаянно дрыгавшего лапками в воздухе, но жук постоянно падал, а эти трое постоянно спускались и тащили его наверх снова и снова. И каждый раз жук умудрялся вывернуться и свалиться обратно вниз, пытаясь уползти.
Я мысленно болела за жука.

— Готово, — прогнусавил верблюд, и тысячный раз метко плюнул в плевательницу, звук которой был для меня уже не меньшей пыткой, чем неподвижность.
— Повернись, — сказала Узури, и я впервые за день сделала шаг в сторону, еле передвинув затекшие ноги. Украшения оказались удивительно легкими для своего размера, даже серьги почти не оттягивали уши. Правда те, что были на шее, немного затрудняли движения. Узури подплыла, с ног до головы закутанная в одежды, которые я видела на ней вчера.
— Хорошая работа, как всегда, — удовлетворенно отметила она, потрогав копытами мои украшения.
— Великий Нгамиа щедро платит за свой товар, госпожа. За такие деньги мы всегда делаем лучшее, — ответил верблюд текучим раболепным голосом.
— Нгамиа всегда получает лучшее, и деньги здесь не причем. Можете идти, с вами расплатятся как обычно.

Верблюды удалились, а я подошла к зеркалу в углу комнаты и оглядела себя. Выглядело... непрактично. Но снять все эти побрякушки я не смогу при всем желании. Они были заклёпаны прямо на мне, словно кандалы.

— Ну, как тебе? — услышала я голос Узури позади, и увидела её в зеркале, скидывающей лишние одежды. Интересно, никто здесь кроме Нгамии и служанок и правда никогда не видел её лица?
— Не думала, что увижу себя в таком виде еще лет десять, — ответила я, болтая в воздухе ногой с золотыми кольцами.
— Украшения в нашем случае необходимы даже обладательницам природной красоты. Здесь даже скорее вопрос не красоты, но статуса. Представительности. Клиент должен видеть, что перед ним не грязная дикая рабыня, а прекрасный ухоженный цветок, который может сорвать только он, стоит ему заплатить.

Сравнение со срываемым цветком мне почему-то очень не понравилось.

— А сейчас иди, отдыхай. Завтра начнём твоё обучение, — добавила госпожа и хлопнула копытами. Появилась служанка, которая отвела меня в мою комнату. Перед уходом она задержалась и оставила на столике маленький пузырёк.
— Украшения будут очень натирать, особенно первое время. В пузырьке мазь, она поможет, — быстро проговорила она очень тихим голосом. Им явно не часто приходится разговаривать.
— Спасибо... — ответила я. Служанка еле заметно улыбнулась и вышла, заперев за собой дверь. На всякий случай.

Глава 5

20.

На следующее утро эта же служанка быстро разбудила меня и потащила в комнату смежную с бассейном. Там уже ждала другая, и тут же начала укладывать мою гриву, а ее подруга быстро расчесывать мне шерстку большими щетками. Я хотела было сказать, что и сама могу позаботиться о своей личной гигиене, но зебра шикнула на меня и приложила копыто ко рту.

Спустя полчаса интенсивных приготовлений меня, прибранную и благоухающую каким-то приторным ароматом, втолкнули в зал с бассейном, и я оказалась прямо перед сидящим на подушках Нгамией.
Тот одним копытом обнимал за бок незнакомую мне зебру, а другим держал во рту мундштук огромного дымящегося кальяна. Я не успела еще ничего подумать, как в комнату вбежала запыхавшаяся Узури. Бросив на меня быстрый взгляд и оценив обстановку, она плавно поклонилась Нгамии, и грациозно опустилась на подушки подле него.
Между ними завязался какой-то спор. Точнее спорила только она, а Нгамиа меланхолично поднимал бровь или выпускал в воздух колечки дыма.

— ...мне дадут её подготовить, как обычно. Великий Нгамиа, она ведь еще ребенок, и ничего не знает и тем более не умеет, ваш покупатель может быть огорчен. Сейчас она подобна нераскрывшемуся цветку. Дайте мне даже не месяц, неделю — и я сделаю из нее такой товар, какой сам Халиф захочет видеть у себя в гареме. Всего неделю, господин.

Нгамиа скривился и плюнул прямо в бассейн.

— Покупатель прибыл сегодня утром. Он проделал долгий путь, и я не собираюсь заставлять его ждать, — властно сказал он, поднимаясь с подушек и грубо отталкивая бедную зебру, которую до этого обнимал. Я еще раз отметила про себя, какие же эти верблюды огромные, когда он, покачиваясь, подошел ко мне. Верблюд поднял мою голову за подбородок вверх, заставив взглянуть в свои серые глаза.
— И правда, нераскрывшийся цветок... Пожалуй, я бы даже мог оставить тебя здесь, — протянул он, наклоняя голову вправо, — но клиент слишком важен. Ты достаточно над ней поработала, Узури. Своему пленителю она сразу выбила зуб, а сейчас ничего, стоит смирно. Это хорошо.
— Господин, она...
— Довольно! Не забывай своё место, зебра. Через час отправляемся.

С этими словами Нгамиа развернулся и вышел. Зебра, бывшая с ним, семенила следом.
Когда дверь захлопнулась, я подошла к Узури и спросила о произошедшем.

— Помолчи секунду, — ответила она, поморщившись и приложив копыто ко лбу. Потом быстро встала, обошла меня вокруг, и кивнула служанкам. Те начали набрасывать на меня множество одежды, скрывая всё кроме глаз. Узури все это время стояла, отвернувшись, и глядя в воду бассейна.
— Всё пошло не так, как я планировала, — проговорила она, не поворачиваясь, — Нгамиа решил перепродать тебя. И я не знаю кому.
— Слушай меня внимательно, если это будет верблюд, то... — она топнула ногой и повернулась, — О, Луна и Солнце, я не могу рассказать тебе обо всем этом сразу! Ладно, послушай, просто делай то, что тебе говорят. Не перечь, не спрашивай, не смотри в глаза, пока к тебе не обратятся. Помни о вежливости. Это просто, это поможет тебе выжить. И ни в коем случае не пытайся бежать. Последнюю бежавшую отсюда зебру отдали городской страже, и даже мне больно вспоминать то, что с ней там сделали.

В дверь постучали. Узури быстро накинула на голову вуаль и выбежала из комнаты, растолкав двоих пытавшихся войти верблюдов-охранников. Те вопросительно посмотрели на служанок, которые в свою очередь кивнули на меня.

Верблюды что-то сказали на своём гнусавом наречии, и повели меня вон из комнаты. Я с грустью взглянула на блюдо с фруктами. В такой момент думаю о своём желудке. Я действительно изменилась за эти три дня. На секунду в моём мозгу полыхнула ужасная мысль: а вдруг меня одурманили чем-нибудь? Что если...? Спокойно... «Большая Книга Травника, том первый. Глава первая, Введение. Общеизвестно, что растительный и животный мир неразрывно связаны друг с другом. Строение и законы жизнедеятельности растительной и животной клеток одинаковы, поэтому с помощью растений, обладающих лечебными свойствами, можно успешно лечить заболевания животных. Об этом знали еще в глубокой древности и активно использовали травы для врачевания различных недугов....» Так, главное я не забыла, хорошо.

Миновав двор с фонтаном, я с удовлетворением заметила, что в одном месте не хватает целой ветки цветочной лозы. Надеюсь, этот единорог приготовит всё правильно.
Прямо у выхода со двора стояли носилки с кабинкой, таскали которые два рослых жеребца-зебры в огромных кожаных ошейниках, и со знакомыми клеймами поверх их Меток. Верблюды подтолкнули меня внутрь. Как только дверца захлопнулась, носилки плавно взмыли в воздух, поднимаемые зебрами, и быстро поплыли, подобно лодке, прямо сквозь рыночную толпу. Впереди бежали двое верблюдов, которые эту толпу бесцеремонно распихивали в стороны, истошно крича и раздавая плевки направо и налево. Внутри носилок было душновато, я попыталась высунуться из окошка, но тут же получила от кого-то по носу. «Ты сидеть нутрь и не соваться!» — послышалось оттуда.
Вскоре шум рынка перестал доноситься, я попыталась сквозь ткань различить окружающую местность, но видела лишь смутные силуэты проносящихся мимо домов и бесчисленное количество верблюдов.

Прошел, наверное, целый час пути. От качки и духоты стало немного дурно, я только начала дремать, как носилки остановились перед большим двухэтажным домом на окраине города, разительно отличавшимся от всех виденных мной ранее. Он не был слеплен из обожженного на солнце кирпича с соломой, как большинство строений в этом городе, и не был таким округлым и покрытым толстым слоем ровной белой извести, как усадьба Нгамии. Он был построен целиком из дефицитного в этих местах дерева, с чёткими прямыми очертаниями, прямой двускатной крышей и большими застекленными окнами. Перед домом был разбит сад с коротко подстриженной зеленой травой и низкими кустами, выполнявшими роль изгороди. Сад?! В пустыне?! Всё это настолько контрастировало с остальным городом, что казалось, будто этот дом просто свалился с неба.
Носильщики быстро убежали, и я осталась в сопровождении двоих верблюдов, которые подтолкнули меня на посыпанную белым гравием дорожку, ведущую к дому.

Внезапно я заметила какое-то странное существо. Оно вприпрыжку бежало мне наперерез, преследуя с сачком в зубах большую бабочку. Бабочка пролетела прямо перед моим носом, а её преследователь запнулся и рухнул носом в гравий, пробороздив в нём порядочную канаву.
И тут я, наконец, догадалась, что это существо было жеребенком пони. Ростом ниже меня на голову, с короткими ножками и огромной головой с огромными же глазами. И эти глаза, с бусинками слезинок в уголках, сейчас уставились снизу вверх прямо на меня. Жеребенок вскочил, вытер глаза и принялся меня разглядывать.

— Тебе не жарко во всей этой одежде? — произнес он писклявым срывающимся голоском.

Мои конвоиры, судя по всему, не были готовы к такому. Только я открыла рот, чтобы ответить, как из дверей дома появилась взрослая пони ярко-голубого цвета с пышной гривой и со всех ног бросилась к жеребенку. Вслед за ней вышел большой единорог в странном чёрно-белом одеянии и ожидающе замер. Верблюды при виде его спохватились и снова толкнули меня в сторону дома.

— Мам, зачем она так одета? — спросил жеребенок у подбежавшей пони, когда мы их миновали.
— Чтобы никто её не видел, — ответила она. — И вообще что я тебе говорила о приставании к незнакомцам? Ты посмотри на себя, опять нос расквасил! Марш в ванную, и сегодня останешься без десерта!
— Ну маааам! — жалобно протянул жеребенок, но громкий шлепок по крупу не оставил ему шансов на оправдание.

Пони в чёрно-белом костюме неспешно провёл нас внутрь дома. Комнаты были непривычно тесными из-за большого количества диванов, стульев, маленьких столиков, и других предметов мебели, в изобилии расставленных по всему дому. Стен было почти не видно за картинами, гобеленами и еще Луна знает чем. Причем дом был изначально построен именно для пони: верблюды, кое-как проходили в низкие двери. Мы прошли через весь дом насквозь, и вышли через заднюю дверь. Позади дома оказался небольшой двор, огороженный высоким каменным забором. Посреди двора, в тени изящной полукруглой беседки сидел Нгамиа в компании большого синего единорога в белом костюме, с коротко постриженной гривой и очками на носу. В углу двора позади беседки стояла маленькая одноосная повозка, запряженная скучающим пегасом. Так вот как этот верблюд добрался сюда гораздо раньше нас. Только не понимаю, что мешало взять меня с собой, а не пытать духотой в этих носилках.

Единорог и Нгамиа покуривали кальян и о чем-то дружески болтали на незнакомом мне наречии. Я и не думала, что этот верблюд может быть таким разговорчивым. Конвоиры поставили меня прямо перед беседкой, и встали по стойке смирно по обе стороны от двери.

— О, вот и твой товар, — Нгамиа отложил мундштук кальяна и поднялся с подушек.
— Ну, показывай. Любопытно, ради чего я проделал весь этот путь, — сказал единорог.

Верблюд подошел и, мастерским движением снизу вверх, сгрёб с меня всю одежду разом, оставив только обиженно звякнувшие украшения. Единорог поправил очки и удивленно поднял брови.
— Это...Зебра?
— Особенная зебра. Зебра Кухани.
— Мне это ни о чем не говорит.
— Редкий вид зебр с разноцветными глазами. Я за свою жизнь вижу такую второй раз, а уж зебр я повидал немало. Говорят, они умеют делать всякие колдовские вещи, но я в это не верю.
— Глаза? Ну-ка ну-ка... — единорог судорожно поправил очки и расплылся в улыбке, — они бирюзовые! Превосходно! Как раз то, что мне нужно! Знал бы ты, сколько мы перепробовали всего. Никакая магия цвет глаз не меняет. А тут такое чудо. Но погоди, а почему она такая... ну.. худая?
— Она, фактически, еще жеребенок, Холдер. Жеребята зебр отличаются от ваших. Они сначала вырастают, и только потом набирают вес. Она, скорее всего, не сильно старше твоего сына. Но это не станет проблемой для её использования.
Верблюд схватил меня за хвост, приподнял и повернул крупом к единорогу. О, Солнце и Звёзды, сколько сил мне понадобилось, чтобы не врезать ему. Спокойно, Зекора, так ты сделаешь только хуже.

— Уфф, ладно, убедил, поставь её на место, прошу тебя, — послышался усталый голос Холдера.

Верблюд усмехнулся, отпустил меня и вернулся на своё место в беседке. Взяв в раздвоенное копыто мундштук кальяна, и сделав хорошую затяжку, он выдохнул: «тогда время обсудить цену».
— Сколько ты хочешь за нее?
— Пятнадцать тысяч монет, и ящик арбалетов.

Единорог икнул и закашлялся.

— За такие деньги я себе ранчо на Милд Весте построю! Даю пять тысяч и десять арбалетов, и то, это с учетом нашего давнего сотрудничества.
— Что ж, твой очень важный заказчик, должно быть, очень важно огорчится, когда узнает, что ты вернулся ни с чем. Думаю, эта зебра станет прекрасным украшением для моего гарема. Только вот незадача, когда её клеймят моим знаком, она больше не сможет покинуть этот город, и передумывать будет поздно.
— Да ты просто грабитель! — воскликнул единорог, вскочил и принялся ходить кругами, бросая на меня взгляды, полные боли и надежды одновременно.
— Хорошо! — сказал он и остановился как вкопанный, — Даю десять тысяч и пол-ящика арбалетов. Больше у меня просто нет.
— С тобой приятно иметь дело, — сказал верблюд и направился к своей повозке , — деньги могут подождать, а арбалеты должны быть у меня сегодня вечером. И они должны быть исправными, а не как в прошлый раз.
— Куда, босс? — спросил пегас, расправляя крылья.
— На каменоломню. Хочу повеселиться сегодня.

21.

Повозка Нгамии легко оторвалась от земли и улетела, оставив меня с единорогом и двумя конвойными верблюдами.

— А вы чего тут встали? Пошли вон! — рявкнул на них Холдер.

Верблюды неловко переглянулись, уже который раз за день.

— Пошли! Вон! — крикнул единорог, его рог окутало светло-синее сияние, и дверь между верблюдами резко распахнулась. Бедолаги подпрыгнули от неожиданности и полезли в дом, смешно подгибая колени, — мистер Батлер, проводите их!

Единорог в чёрно-белом костюме появился из боковой комнаты и кивнул. Входная дверь оглушительно захлопнулась, на миг окутанная синим сиянием.

— Десять! Тысяч! Монет! Десять, д искорд его побери, тысяч! Да эти вонючие твари совсем обнаглели! Где бы сейчас был этот губастый пучеглазый мешок со слюной, если бы не я? Пресмыкался бы перед своим братом! Где бы вообще были эти дикари, если бы не наши поставки? Да они бы платили дань каким-нибудь варварам ! А стоило протянуть копыто помощи, как сразу начали отрывать всю ногу!

Всю эту тираду единорог произносил, расхаживая кругами вокруг меня.

— Пол-ящика арбалетов! Да с таким арсеналом можно целый город взять! — единорог сделал еще один круг вокруг меня, — Ты ведь меня понимаешь, так?

Я кивнула.

— Хорошо! Отлично! Одной проблемой меньше. О Селестия, дай мне терпения! — воскликнул он внезапно. Затем сел на землю, воздев копыта к небу, и закрыл глаза.

В таком положении он просидел уже минут пять. Я осторожно повертела головой. Забор был метра три в высоту, не перепрыгнуть просто так. А кроме задней двери со двора выйти было нельзя никак. Досадно.
— Не вздумай доставлять мне неприятности, — проговорил Холдер, не меняя позы и не открывая глаз, — на тебе следящее заклинание, даже если сбежишь, я найду тебя за считанные часы.
Дверь медленно открылась, и показалась мордочка жеребенка. Он осторожно сошел на траву, и опять уставился на меня своими глазищами.

— Ввааааау! — протянул он спустя какое-то время. Холдер, наконец, опустил копыта и поманил сына к себе. Жеребенок в два прыжка оказался рядом с отцом, который достал из кармана большую конфету.
— Только матери не говори, а то оба получим, — сказал он и потрепал сына за загривок.
— Пап, а почему тётя так странно раскрасилась?

Я непроизвольно скрипнула зубами. «Тётя»?

— Она зебра, она такой родилась. А теперь беги в дом, скоро ужинать.
— Но я хотел подружиться с зе..зеброй!
— Ты видишь её в первый и последний раз, она уже собирается уходить.
— Она так круууто выглядит. Пап, а можно мне раскраситься также на Найтмер Найт?

Единорог дёрнулся и испуганно вытаращил глаза на своего сына.

— Нет! Не вздумай! Я не разрешаю! Батлер! Проводи Патти к ужину, и смотри, чтобы он опять куда-нибудь не убежал.

Когда чёрно-белый единорог увел повесившего нос жеребенка в дом, Холдер магией сгреб мои одежды, до сих пор валявшиеся на траве, в охапку, и бросил в мусорную корзину у беседки.
— Как твоё имя?
— Зекора.
— Сойдёт. Иди за мной, спокойно. Дискорд же меня дёрнул взять с собой семью...

В одном из боковых коридоров единорог открыл толстую обитую металлом дверь и втолкнул меня внутрь. За дверью оказалась лестница. Как только я на нее ступила, за спиной послышался лязг и дверь захлопнулась. Подождав, пока глаза привыкнут к темноте, я осторожно спустилась. Внизу находилась небольшая сырая комната с цементными стенами и полом. В стене почти под потолком было маленькое окошко, наполовину заросшее травой.
На полу валялось несколько старых матрацев, а в одну из стен были вбиты крючья, на которых висели связки каких-то ржавых цепей. Я наступила на один из матрацев, и поняла, что он мокрый. Уютно, ничего не скажешь. Где-то в уголке сознания даже появилась мысль о том, что я скучаю по той комнате с фруктами и огромной кроватью. В той комнате было спокойно, а здесь стены, казалось, давят со всех сторон.
Откуда-то сверху из коридора послышался быстрый топот копыт жеребенка, и возмущенный крик: «Патти Холдер! Немедленно вернитесь за стол!». Я с улыбкой вспомнила, как мы с Имарой и остальными убегали из деревни и пропадали в саванне целыми днями. А когда возвращались, получали крепкие подзатыльники за ссадины и потерянные вещи. Такое чувство, что это было в прошлой жизни.
Прямо по центру комнаты располагался единственный сухой участок пола, на который я и прилегла. Всего на полчаса. Слишком холодно. Я провела не одну ночь в саванне, лёжа на каком-нибудь камне, но тамошние камни впитывают в себя свет Солнца, и почти всю ночь остаются тёплыми. А этот искусственный цемент был холодным, как сердце Нгамии.
Ничего не оставалось делать, кроме как ходить кругами по комнате.

«Хотя, зачем ходить?» — подумалось мне. Отойдя в дальний угол, я размяла шею и прокатилась по комнате колесом до другого угла. Потом обратно. Хорошие ощущения, они заставляют чувствовать себя живой зеброй, а не плесенью на стенах этой камеры. Даже громоздкие украшения почти не мешали, уже и забыла о них. Правда, кольца на шее здорово натёрли. А пузырёк с мазью остался на столике в прежней комнате.
Сделав небольшую разминку, я прошла в центр комнаты и перевернулась вниз головой, встав на передние копыта. Одна из самых сложных позиций для медитации, но это место подходило для нее идеально. Да и заняться больше было, в общем-то, нечем. Кровь начала приливать к голове, но специальной дыхательной техникой я препятствовала этому. Глубокий вдох. Время упорядочить свои мысли. Они носятся в голове туда-сюда абсолютно хаотично, как комары вокруг лампы. Нужно отловить их.
Как они там меня назвали? Зебра Кухани? Что это значит? Чем я отличаюсь от других зебр, исключая цвет глаз? Не знаю и знать не хочу, за всю жизнь мне никто слова не сказал о моих глазах.
Как мне снять с себя эти побрякушки? Не нужно их снимать, сейчас они не мешают, а там как-нибудь разберусь.
Почему их «особому клиенту» понадобилась именно цветноглазая зебра? Я понятия не имею, кто этот особый клиент. Может он собирает глаза в коллекцию? Да нет, это нелепо. Нужно ждать.
Как мне сбежать? Сейчас бежать бессмысленно, верблюд с Узури были правы. Если даже я сбегу, то меня найдут пегасы. Если не найдут — я умру в пустыне. Одинокая зебра в этом городе затеряться не сможет. Нужно ждать... Судя по всему, меня еще куда-то перевезут, скорее всего, даже прочь из этого города. А там уже подумаю.
Но если меня увезут далеко на север, как я узнаю, где нахожусь? Ведь я ни разу не видела карт, на которых были области дальше пяти дней пути от деревни. Нужно будет достать или увидеть карту.
Что за «следящее заклинание»? Я ничего не знаю о магии единорогов. Это упущение, нужно узнать о них больше. Нужно будет достать книги. Книги могущественны, книги знают всё, нужно только найти нужную и выучить.
Почему я так легко восприняла смерть лучшего друга? Потому что сейчас не время распускать нюни, сейчас от ясности ума зависит жизнь.
Я смогу вернуться домой? Вернуться то смогу, но я там уже никому не нужна. Если там к тому времени вообще кто-нибудь останется. Да нет, они вряд ли решатся нападать на целую деревню.

А куда мне тогда идти?

Если предыдущие мысли были подобны назойливым комарам, то эта повисла в сознании как огромный злой шершень, который раздражающе гудит где-то у окна, а приближаться к нему просто страшно. Мне вдруг невыносимо захотелось к маме и папе. Просто домой. Я всегда думала, что легко перенесу расставание с родными, они мне даже надоели, в какой-то мере. Но только сейчас, сидя в сыром подвале, где нельзя даже лечь поспать, до меня дошло, как же мне их не хватает. О, Солнце, мне же всего пятнадцать! Судя по словам Нгамии я не сильно старше того жеребенка наверху. Но он бегает по травке и гоняет бабочек, а меня бьют, таскают за хвост и собираются...
Из правого глаза выкатилась слезинка и пробежала по лбу к гриве.

За ней последовала вторая. Нет, я не могу плакать! Нельзя плакать! Нужно контролировать дыхание, нужен ясный разум!
Левая нога сама собой подогнулась, я мешком повалилась на холодный пол, свернулась калачиком и зарыдала. Я ненавижу плакать, это гадко, это противно. Но перед глазами стоял образ мамы, которая то зовёт меня к ужину, то прячет слёзы, провожая на Испытание. Из глубин памяти вырывались всё новые и новые образы, при одной мысли о которых хотелось плакать еще сильнее. Все выстроенные до этого цепочки мыслей рухнули как домик из палочек. Я превратилась в испуганного трясущегося жеребенка. Прямо как те зебры, что были в фургоне со мной.
Сверху раздался лязг засова, и с лестницы в комнату вкатился свёрнутый трубочкой толстый матрац. За ним упала фляжка с водой и узелок с чем-то мягким.

— Хватит выть, или мне придется вставить тебе кляп в рот. Ты пугаешь моего сына, — прошипел сверху Холдер и запер дверь.

22.

Я обнаружила себя лежащей в воде так, что глаза находились только чуть-чуть выше поверхности. Был поздний вечер, солнце почти скрылось за горизонтом. Мои лапы медленно двигались вверх-вниз, а хвост делал плавные движения из стороны в сторону. Лапы? Хвост?!

— Привет, мелкая.

Я услышала этот голос прямо в голове. Голос Большого Мамбы. Да что там, я сама была этим крокодилом! Я попыталась что-то сказать, но ничего не вышло. Я не могла двигаться. Такое чувство, что конечности двигает кто-то другой. Да так оно, в общем-то, и было.

— Жаль, что ты не можешь говорить, поболтали бы. Хотя на самом деле хорошо, что тебя здесь нет. После того, как тебя унесли, здесь стало совсем худо, — продолжил Мамба.

Крокодил повернул голову, и я увидела на реке корабль. Огромная лодка с мачтой посередине. Мимо нашей деревни по реке иногда проходили небольшие парусные лодки с верблюдами-торговцами, которые выменивали у нас всякую всячину на муку и железо. Но таких огромных кораблей я в наших краях никогда не видела. С борта к берегу тянулся широкий деревянный трап, по которому на борт поднималась цепочка связанных зебр. Я не видела отсюда весь берег, но, судя по всему, их охраняло множество пони, среди которых я заметила несколько виденных мной ранее. На носу корабля стоял Чалк, и с улыбкой смотрел на зебр. Мгновение спустя к нему подбежал Роуп, и начал что-то кричать. Отсюда я не могла расслышать слова, и крокодил, видимо почувствовав моё желание, подплыл ближе.

— Слоновье дерьмо! Ты что здесь устроил, а? — кричал Роуп. Ты вообще понимаешь, что ты делаешь? Это же нарушение всех договоренностей! Это просто... это какое-то безумие, Чалк, опомнись!
— Заткнись, Роуп. Чего тебе всегда не хватало, это хватки. Ты же не умеешь мыслить масштабно. А мне понадобилась всего пара дней, чтобы сколотить команду и начать вести бизнес самому, без этого твоего верблюжьего покровителя. У меня уже полный трюм товара, и это всего за один день охоты.
— Охоты? Какой, твою мать, охоты?! Да ты же разорил целую деревню! Здесь куча жеребят и стариков, зачем они тебе?
— Мне? Незачем.

С берега кто-то громко засвистел, послышалась возня, и из-за корабля галопом выбежала молодая зебра, наверное, чуть старше меня. Выскочив на урез воды, где был удобный для бега твердый песок, она помчалась прочь. Хорошее решение, я сделала бы так же. Откуда-то с берега быстро взлетел Луп, глянул на Чалка с Роупом, и остановился в нерешительности. Зебра почти достигла излучины реки, когда с корабля послышался громкий щелчок. Зебра внезапно споткнулась на ровном месте и упала, перекатившись через голову. У меня замерло сердце. «Вставай! Вставай же!!» — закричала я мысленно. Но зебра лежала на песке, а ее хвост колыхался на набегающих волнах.
«Нет, не туда!» — крикнула я, но Мамба уже повернул голову обратно к кораблю. На носу стоял Чалк, и с ухмылкой любовался странным механизмом, закрепленным на его передней ноге. Роуп испуганно смотрел то на него, то на Лупа.

— Откуда у тебя эта штука? Арбалеты ведь запрещены!
— Завёл кое-какие связи... — ответил Чалк, зубами вытащил из-за пояса продолговатый штырь и вставил в механизм на ноге. Последовал негромкий щелчок.
— Чалк, ты просто больной. Я убираюсь отсюда. Луп! Давай в фургон, сваливаем от этих психов!
— Эээ неет, дружок. Решил наябедничать этому своему Нгамии? Не стоит, не стоит...

Роуп отточенным движением начал выхватывать закрепленный на груди нож, но у него не было ни шанса. Арбалет на ноге Чалка сухо щелкнул, и Роуп, пошатнувшись, перевалился через борт и упал в воду.
С берега послышалось еще несколько щелчков, одновременно с которыми Луп сделал в воздухе какой-то немыслимый кульбит и зигзагами полетел прочь, набирая высоту. Воздух за ним разрезало жужжание болтов.
— Думаю, мы видели достаточно, — вздохнул Мамба.

Последним, что я заметила, перед тем как крокодил погрузился в воду, были плывущая шляпа Роупа и сидящая на ней большая стрекоза.

23.

Голова была абсолютно пуста. По полу медленно ползло квадратное пятнышко света из окна, коварно подбираясь к моему хвосту. Подняв голову, я обнаружила себя на всё еще свёрнутом матраце, лежащем посредине комнаты. Неподалеку валялись завязанный узелок и металлическая фляжка. Я попыталась, было подняться, но быстро отказалась от этой затеи. Голову пронзила ужасная боль, словно прямо в висок забили гвоздь. Еще одна причина, по которой я ненавидела реветь. Положив щеку на прохладный участок матраца, я задней ногой притянула к себе узелок и развязала. Внутри оказались три свёрнутых пополам кукурузных лепёшки и маленькое красное яблоко. До этого я видела яблоки только на картинках, не знала, что они растут где-то поблизости. Нет, не думаю, что растут, климат не тот. Хотя вокруг этого дома разбит сад с зеленой травой, а вокруг пустыня. Опять единорожья магия? Нет, они бы врядли стали тратить её на такие бессмысленные вещи. Наверное, они привезли запас с собой. Возить с собой яблоки? Зачем?
За этими мыслями я съела лепёшки и принялась за яблоко. Странный кисло-сладкий вкус, зато приятно хрустит. Вот бы принести корзину таких в деревню, бабушка непременно выкопала бы у себя какой-нибудь потрясающий рецепт их приготовления.

Когда я подумала о доме, то как-то подсознательно приготовилась опять плакать. Но из глаз не выпало ни слезинки, а из горла не донеслось ни единого всхлипа.

Тем лучше. Не хотелось думать вообще ни о чем. Раньше в таких случаях я обычно шла на берег реки, брала с собой парочку каких-нибудь новых книг и учила их наизусть. А здесь оставалось только медитировать. Отодвинув матрац на лестницу, я размялась и снова встала вниз головой, на этот раз просто перебирая в памяти известные книги и рецепты. Но они скоро кончились, а я и не заметила, как прошел день. Наверху было тихо.
Второй день завершился абсолютно также. Я несколько раз поднималась по лестнице и прикладывала ухо к двери, но не слышала ничего кроме собственного дыхания. Ну не хотят же они заморить меня голодом, в самом деле?

Поздним вечером третьего дня, который я провела сидя на верхней ступеньке лестницы и прислушиваясь, в коридоре, наконец, послышалось какое-то движение. Лязгнул засов, и дверь открыл знакомый белый единорог в костюме. Выглядел он потрёпанно.
— С вами всё в порядке, мисс? — спросил он, освещая меня керосиновой лампой, поддерживаемой в воздухе телекинезом.
Я, признаться, немного опешила от такого вопроса. Не дожидаясь ответа, единорог левитировал ко мне какую-то свёрнутую ткань.

— Вам следует надеть вот это как можно быстрее, я буду ждать в конце коридора.

Ткань оказалась тёмно-коричневым плащом с капюшоном. Кое-как натянув его на себя, я выглянула из двери в коридор. Единорог терпеливо стоял спиной ко мне. Висящая в воздухе лампа покачивалась вверх-вниз, оставляя на стенах страшные тени. Других источников света нигде не было, дом пустовал.

— Следуйте за мной, мисс, — сказал единорог и повёл меня к выходу во двор. Внезапно в парадную дверь громко постучали. За плотно занавешенными окнами заплясал желтый свет факелов. Вместо того чтобы открыть, единорог повернулся и, поморщившись от напряжения, загородил дверь большим шкафом. Стук повторился, на этот раз он больше походил на попытку выломать из двери какую-нибудь доску. Где-то в соседней комнате послышался звон разбитого стекла.
— Живее, мисс, во двор! — громко шепнул единорог, подталкивая меня прямо по коридору. В боковой комнате, напротив которой я стояла, вдруг разом разбилось большое окно, и посреди комнаты оказался верблюд в бело-золотых одеждах, держащий в зубах здоровенный кривой кинжал. Верблюд, не мешкая, бросился прямо на меня. Одна из больших керамических ваз, стоящих в комнате, засветилась ярко-голубым, описала в воздухе дугу и разбилась прямо о затылок верблюда. Тот упал на пол и выронил кинжал. Дверь в комнату захлопнулась так, что меня обдало ветром. Единорог запер замок и сломал ключ в замочной скважине.

Во дворе ждал пегас, запряженный в небольшой одноосный экипаж. Пока мы забирались внутрь, пегас беспокойно вертел головой и рыл землю копытами. С другой стороны забора доносились крики и какая-то возня.
— Мистер Бриз, летим, — скомандовал единорог, одновременно с его словами задняя дверь дома вылетела, и во двор повалили верблюды с факелами и кинжалами в зубах.
Пегаса второй раз просить не пришлось. Он рванул вверх так быстро, что экипаж перевернулся вертикально, а я чуть не вылетела на землю. За полминуты мы оказались настолько высоко, что я не смогла найти место, откуда мы взлетели. Город внизу мерцал множеством огней, и я невольно залюбовалась этим зрелищем.

— Оглоблю мне в ухо, — выдохнул пегас, стабилизировав полёт, — Я уж думал всё, сцапают. Эти верблюды как с цепи сорвались!
— Держите курс на Надиру, мистер Бриз, и как можно быстрее, — сказал единорог, поднимая телекинезом складной кожаный тент над экипажем, и стекло, защищающее от ветра спереди.
— В Надиру? Ты издеваешься? Это же два дня лёта, еще и над пустыней!
— Если вы приложите все силы, то тридцать шесть часов. К сожалению, придётся потерпеть. Если мы задержимся, последствия могут быть весьма печальными. Здесь в экипаже есть немного продовольствия и воды, этого нам должно хватить. И, да, мистер Холдер не останется у вас в долгу.

Пегас вполголоса выругался и сунул нос в сумку, извлекая защитные очки.

— Мисс, эээ...? — протянул единорог, приподняв брови.
— Зекора.
— Приятно познакомится, мисс Зекора, — единорог в тесноте экипажа умудрился элегантно поклониться. Я ответила ему каким-то неуклюжим кивком, отчего мне стало немного стыдно.
— Меня зовут Эйли Батлер, — продолжил единорог, — я служу у мистера Холдера. Как вы, вероятно, заметили, у нашей семьи возникли... трудности. Политическая обстановка кардинально изменилась, в связи с этим мистер Холдер с семьёй покидает этот континент и срочно возвращается в Эквестрию.

Пегас присвистнул.

— Так или иначе, мы должны присоединиться к ним в Надире, откуда послезавтра вечером отбудем через океан на личном дирижабле семьи Холдеров. Так как вернуться за вами он не смог, это имел честь сделать ваш покорный слуга. И, милостью Селестии, я успел как раз вовремя. Вижу, вам не терпится задать несколько вопросов. Что ж, я постараюсь на них ответить.

— Что такое «дирижабль»?

Из всех возможных вопросов я умудрилась выбрать самый идиотский.

— Это...эээ... машина, которая позволяет передвигаться по воздуху без пегасов.
— Это огромная еле летающая колбасина, под которой на веревках болтается лодка с пони, — злорадно сказал пегас.
— Спасибо, мистер Бриз, — поблагодарил его единорог, наклонился ко мне и шепнул, — пегасы обычно не одобряют летающие сами по себе машины. Наверное, для них это что-то вроде оскорбления. Сами пегасы хороши на небольших расстояниях, но если нужно с комфортом перелететь, например, океан — то дирижабль пока единственное транспортное средство, позволяющее это сделать. Можно еще попробовать на корабле, но это очень долго, плюс велик риск наткнуться на пиратов или просто утонуть.

Летающая лодка? Чего я еще не видела? Может у них еще и летающие дома есть? Тут я вспомнила бабушкину книгу о пегасах, и поняла, что недалека от истины.

— Что случилось там, внизу? Почему верблюды напали на нас?
— О, произошли удивительные и трагические события. В Зебрике случилась самая настоящая революция. Королевский дворец в Зевере был взят мятежниками и разорён, правящая семья перебита. Власть сейчас находится у какого-то временного совета племён, и этот совет потребовал от Дромедора выдачи всех находящихся там пони, в противном случае они пригрозили войной. Верблюды хоть и велики размерами, но в своём большинстве это мирный народ торговцев и ремесленников. Поэтому они предпочли пойти на уступки... Как ни прискорбно для нас.
— Но из-за чего это всё? Я только неделю назад узнала, что вообще жила в государстве. Как мне говорили, племенам зебр вообще нет дела до наших правителей, а правителям до нас нет дела и подавно. Что произошло?
— Иногда достаточно одной искры, чтобы слежавшееся и всеми забытое сено загорелось и уничтожило всё вокруг... До меня дошли только обрывки слухов, будто бы хорошо вооруженная банда разорила сразу три зебринских деревни на одной из рек. И это послужило той самой искрой.
— Да знаю я, что это за банда, — подал голос пегас, — это Чалк со своими дружками. Решил действовать по-крупному, нанял целый корабль, где-то раздобыл несколько арбалетов, хотя я его и к кухонной поварешке не подпустил бы. Он и меня звал с собой, но я еще не совсем выжил из ума, чтобы вступать в самую обычную шайку головорезов. Раз в месяц слетать в саванну и заарканить пяток зебр? Это еще куда ни шло, только без обид, девочка. Но заниматься грабежом и убийствами? Знаете, я даже рад, что всё так обернулось. У этих зебр наконец-то появилось какое-то подобие гордости. Ведь, если подумать — те же земнопони, только чуть больше. И полосатее. Но попробуй какого-нибудь земнопони оторвать от его земли. Без зубов останешься, это я вам как свидетель подобного говорю.
— Ну, прошу меня извинить, я простой слуга, и не привык рассуждать о таких вещах, — сказал единорог, — Там, откуда я родом, никто даже грубого слова друг другу не скажет, не то чтобы драться. А сейчас, с вашего позволения, я бы хотел немного поспать. У меня был длинный день.
— Извините, у вас не найдется глотка воды?
— О, да, конечно, как я мог быть таким невнимательным... — спохватился единорог. Его рог засветился, и откуда-то из задней части экипажа к нам прилетел большой ящик с окованными металлом углами. Внутри оказалось огромное количество изящной посуды и столовых приборов, аккуратно сложенных по отделениям. Единорог вздохнул и выбросил ящик прочь. Пегас испуганно оглянулся, видимо из-за снизившегося веса решив, что кто-то из нас вывалился. Место первого занял второй такой же ящик, откуда Батлер извлёк две фляжки и завёрнутые в бумагу сэндвичи. Одну из фляжек он отдал мне, а другую повесил на шею пегасу.
— Спокойной ночи, мистер Бриз, мисс Зекора, — сказал единорог, коротко кивнув пегасу и мне, после чего расстелил на полу шерстяное одеяло, лёг на него и сразу уснул. Даже спящим он выглядел как-то... величественно.

Отпив из фляги, я подвинулась ближе к левому краю и посмотрела вниз. И, конечно же, ничего не увидела. Абсолютная тьма до горизонта, казалось, переходящая прямо в звёздное небо. Мы как будто повисли посреди необъятной пустоты. Пегас размеренно махал крыльями, что-то бубнил под нос, и время от времени чихал. Надеюсь, он знает куда лететь. Хотя на небе не было ни одного облачка, так что ориентирование по звёздам не должно было быть проблемой.
Стало довольно холодно, так что я поплотнее завернулась в своё одеяние и подобрала ноги. Пегас начал мурлыкать под нос какую-то песенку, и под её успокаивающие звуки я вскоре уснула.

Глава 6

24.

Я летела над каким-то незнакомым городом. Да-да, во сне мой разум опять вселился в кого-то. Почему этого не случалось раньше? Наверное, не стоило срывать зубами тот мох в зарослях. Может быть я отравилась. И сейчас валяюсь без сознания с высунутым языком. А все эти события — один большой красочный сон. Ну не может столько всего произойти вокруг меня и всего за неделю.
Пегас летел из последних сил. Крылья просто горели от усталости, а левая задняя нога была явно чем-то ранена. Но он не спешил приземляться. Замечавшие его внизу верблюды тут же поднимали крик и тыкали в небо копытами.
Внезапно пегас круто спикировал на одну из улиц. От такого маневра у меня закружилась голова. На огромной скорости он сдёрнул с одного из многочисленных торговых лотков бурдюк с водой и опять начал взлетать, по пути утоляя дикую жажду.
Городок оказался приморским. В порту у причала стояло множество мелких лодочек, вперемешку с кораблями побольше, оснащенными косыми ячеистыми парусами. Еще множество судов рассекало гавань. И тут до меня дошло, что я впервые вижу так много воды. Впервые вижу море. Но пегас не дал мне насладиться видами. Он с облегчением заметил маленькое еле заметное облачко, и, выжимая из крыльев остатки сил, полетел к нему.
Достигнув облака, он, словно не веря своему счастью, осторожно коснулся его копытом. Облако мягко спружинило. Для меня это было более чем странное ощущение. Как ходить по воде, или по густой траве, не приминая её. Но пегас облегченно выдохнул, сложил крылья и спиной повалился на облако сверху. Раскинув ноги в стороны, он начал словно жеребенок в грязи кататься по облаку туда-сюда. Усталость в крыльях начала куда-то уходить. Пегас допил остатки воды из бурдюка, поднял его на копыте и отпустил. Мои глаза ожидали увидеть, что бурдюк упадёт на облако, но он просто пролетел через белую дымку насквозь, как и подобает твёрдым предметам.
Начали доноситься крики верблюдов. Пегас подтянулся к краю облака и посмотрел вниз, чуть не потеряв шляпу. Там под ним, на городской площади перед какой-то высокой узкой башней, собралась галдящая толпа, похожая цветом на шляпку ядовитого гриба. Почти все верблюды носили белые одежды и головные уборы, скрученные из длинного куска материи. Но среди них попадались обладатели смешных ведрообразных шапочек ярко-красного цвета, которые сверху очень контрастировали с белым одеждами основной массы.
Пегас плюнул прямо в толпу и стал осматривать свою ногу. Она оказалась забинтована грязной тряпкой, пропитанной уже порядком запекшейся кровью. Сжав зубы, пегас начал было развязывать на ней узел, как вдруг его внимание привлекла маленькая точка, взлетевшая с окраины города. Поначалу его сердце радостно забилось, и он даже начал махать копытом в воздухе, привлекая внимание собрата.
Но, по мере приближения этой точки, радость в душе пегаса сменилась с беспокойства до откровенной паники, а от прилива адреналина затряслись копыта.

— О, Селестия, — выдохнул он и вскочил на ноги.

Незваный гость не летел напрямую к пегасу, а набирал высоту по широкой дуге, чтобы напасть со стороны солнца. Это было странное существо, лев с птичьей головой и орлиными крыльями. Но, несмотря на кажущуюся грузность и неуклюжесть, летело оно не медленнее пегаса.

— Твою ж мать, откуда здесь грифон? — сказал пегас вслух.

Скатившись с облака он спикировал вниз, набирая скорость. Крылья откровенно болели, но пегас не обращал на это никакого внимания. Ему было страшно. Впервые за столько лет он не мог спастись, просто взлетев повыше.
Взгляд пегаса судорожно ощупывал окрестности, но не находил ничего кроме бескрайнего моря с одной стороны, и такого же моря, но песчаного, с другой. Улетать смысла явно не было. Вместо этого пегас принял другое решение: спикировал еще ниже и с головокружительной скоростью пронёсся по городу, петляя по улочкам и сбивая сушащееся бельё с верёвок. За очередным крутым поворотом он на полной скорости влетел в открытые сломанные ставни какого-то ветхого домика. Дом оказался заброшен, и пегас, недолго думая, просто забрался под кровать.

— ... мисс Зекора, с вами всё в порядке? Мисс Зекора, проснитесь!

Я открыла глаза и увидела над собой обеспокоенное лицо Батлера.

— А? Да, я в порядке, просто плохой сон. В каком-то смысле, — ответила я и протёрла глаза.
— Вы проспали целые сутки. Мы уже хотели вас будить, а тут вы начали кричать и дергаться. Наверное, вам снился кошмар.
— Да, что-то в этом роде. Мистер Батлер, город, в который мы летим...
— Надира.
— Да, Надира. Там есть пристань с кораблями, большая площадь и длинная узкая башня?
— Вы бывали там ранее? Признаться, я удивлён...
— Нет, меня там не было. То есть была. То есть... О, Солнце, я не смогу это объяснить. Короче, там, в городе есть грифон. Похоже, он охотится на пегасов.
При слове «грифон» Бриз вздрогнул так, что экипаж просел в воздухе метров на пятьдесят, а нам с Батлером пришлось схватиться за поручни, чтобы удержаться на своих местах.
— Грифон?! Ты уверена? Откуда ты знаешь? — выпалил он, глядя на меня и вывернув шею.
— Я же сказала, я не смогу объяснить. Мне... приснилось. То есть, во сне я была там. То есть, там был другой пегас, а я видела мир как будто из его глаз. И на того пегаса напал грифон.
— Оглоблей мне по заднице... Если правда, не завидую я тому парню... Что с ним стало? От грифона можно только улететь, и то если у тебя есть порядочная фора.
— Пегас был очень уставший, и просто спрятался где-то в городе. А потом вы меня разбудили.
— Ну, я бы, наверное, поступил также. Драться с грифоном это чистое самоубийство. Им даже оружие не нужно, они когтями и клювом кого угодно на лоскуты порвут.
— Хмм... Я, признаться, думал о таком развитии событий, — сказал единорог потирая копытом подбородок, — Но не представлял, что грифоны появятся так скоро.
— Эйли, если там грифон, то это плохо. Не, это просто охренеть как стрёмно. На тихоходном дирижабле у вас не будет ни шанса.
— Всё под контролем, мистер Бриз. Наш план остается без изменений.
— Погоди, я, кажется, чего-то не понимаю, — сказал Бриз и немного замедлил полёт, — мы летим туда, прямо в лапы к грифону? Я улетел бы от него один, пятьдесят на пятьдесят. Но запряженный в эту махину я буду для него как сойка в клетке.
— Просто доверьтесь мне, — ответил единорог и сделал глоток из фляжки.
— После того, как я слышал подобное в последний раз, из меня выщипали все перья, надели на голову ведро с помоями и оставили посреди Филлидельфии... — проворчал пегас и снова ускорил наш полёт.

На следующее утро мы, наконец, увидели на горизонте размытое искрящееся пятно океана. Чуть слева из-за дюны торчала знакомая остроконечная башня. Пегас не полетел прямо в город, а приземлился за большим песчаным барханом.

— Превосходно, успели как раз вовремя. Если там и правда грифон, наше опоздание стало бы фатальным, — сказал единорог и сверился с карманными часами, — отдохните пока, мистер Бриз, нам предстоит трудное дело.
— Как бы оно не стало смертельно трудным, — ответил пегас и зубами начал укладывать перья в крыле.
— А от вас, мисс Зекора, я вынужден просить сотрудничества. Понимаю, что вы находитесь здесь далеко не по своей воле, но сложившиеся обстоятельства заставляют нас действовать сообща. Ни вы, ни я, не выживем здесь в одиночку. А с появлением грифонов не выживет и мистер Бриз.
— Я не доставлю проблем, — ответила я и оглядела окружающие пески, — вы думаете, здесь есть, куда бежать?
— Действительно, — сказал единорог и поправил костюм, — Да, и накиньте, пожалуйста, капюшон. Итак, время. Мистер Бриз, летим.

Пегас хрустнул крыльями, и наш экипаж взмыл в воздух. Город был точно таким же, каким я видела его во сне. Разве что того злосчастного облака уже не было на месте. Это странно снова быть здесь, но на этот раз в своём теле, и смотреть туда, куда хочется. Пролетая прямо в центр города и подняв уже знакомый мне переполох среди верблюдов, наш экипаж приземлился на крышу неприметного трёхэтажного здания. Из люка тут же выскочил незнакомый пони тёмного цвета, закутанный в точно такой же плащ как у меня.

— Здесь мы с вами простимся, мисс Зекора, — услышала я голос Батлера, — спускайтесь вниз и закройте за собой люк, если грифон увидит вас — всё пропало.
— Но как же вы? — спросила я единорога, спрыгивая со ступеньки экипажа.
— Я остаюсь здесь. У мистера Холдера еще много незавершенных дел в этой стране, да и мистер Бриз не отделается от грифона в одиночку. А нам нужно увести его от города до прилёта дирижабля.
— То есть вы проделали весь этот путь только ради меня?
— Вы очень важны для мистера Холдера. Живее, мисс, спускайтесь! И... удачи вам.
— Удачи, девочка, — сказал пегас и взлетел, как только пони занял моё место.

25.

Я быстро спустилась по ступенькам и закрыла за собой люк, но не до конца. В оставшуюся щель было видно наш экипаж, набирающий высоту. Внезапно откуда-то сверху на него камнем упал грифон, целясь в пегаса. Однако за несколько метров до цели грифон вдруг изменил траекторию полета и, сияя синим цветом, проскочил мимо. Сделав вираж, он атаковал экипаж справа, но в очередной раз потерпел неудачу. Единорог, судя по всему, просто отталкивал его своей магией. Неплохое решение. Но как долго он сможет так обороняться?
Тут меня дёрнули за ногу, и я скатилась с невысокой лестницы.
Надо мной стоял Холдер. Пристально взглянув на меня, он поднялся по лестнице и закрыл люк на засов.

— Что с моим домом? — спросил он. В такую минуту думать об имуществе? Он действительно странный.
— Вряд ли он останется цел, — ответила я.
— Давай, марш в комнату, и не вздумай трепать языком без разрешения.

Узкий коридор, с одной стороны которого была лестница на крышу, с другой стороны оканчивался дверью, за которой находилась небольшая комната без окон, освещенная несколькими чадящими масляными лампами.
— Десять лет! Десять лет налаживания связей, разорительных подкупов и общения со всяким сбродом! И всё псу под хвост! И всё из-за парочки неадекватных идиотов! О, Селестия, дай мне терпения...
— Вам не следовало отдавать оружие в такие копыта... — сказала я, садясь на мешок с соломой, — Из них было убито много невинных зебр...
— Не тебе меня учить, что и кому продавать! Я уже совершал миллионные сделки, когда тебя еще даже в планах не было! И вообще, чего я с тобой спорю? Заткнись, или я заткну тебя сам.
— Лейн... Где сейчас твои миллионы, а? — его жена встала из-за стола, за которым что-то писала, и подошла к Холдеру. «Разве они тебе помогли?» — спросила она, уставившись на него в упор.
— Вэл, только не надо опять начинать, а...
— А я не начинаю. Я продолжаю. И не слышу ответа на свой вопрос. Помогли бы тебе сейчас все твои деньги, а?
Холдер опустил глаза и виновато уставился в пол. Было странно видеть его таким.
— Молчишь. И правильно, что молчишь. Потому что если бы не Эйли с Бризом, мы бы застряли в той дыре до тех пор, пока нас не нашли бы верблюды. Когда ты последний раз платил что-то Эйли, а? Ты ему ни разу не платил. Он здесь, рискует своей головой, только потому, что он в первую очередь — твой друг со школьной скамьи, а потом уже всё остальное. А ты, конечно же, забыл, у тебя в голове твои сделки с всякими проходимцами. А Капитан, а? Помнишь, когда мы нашли его? Зачем ты притащил его домой и приглашал лучших врачей? Ради денег? Да видит Селестия, тогда ты еще был тем самым Лейни Холдером из Старого Города, и вокруг тебя были десятки пони, которые пошли бы за тебя в огонь и воду. Помнишь Ивнинг Стар? Лилию Нейл? Каста Роупа? Сколько мы вместе пережили? И как ты с ними обошелся?
— Они сами виноваты... — буркнул Холдер и поднялся на ноги.
— Роупа убили из арбалета в саванне несколько дней назад, — вырвалось у меня.

Холдер ошарашено сел обратно на пол, а его жена всхлипнула и достала откуда-то носовой платок.

— Да превратиться мне в жука на этом самом месте, если во всём виноват не ты и не твои деньги! Чем ты стал? Твоего друга убивают твоим же оружием, сам скатился до контрабанды всяких гадостей! А сейчас дошло до того, что мы сидим на мешках с соломой, за полмира от дома, и надеемся на чудо. Подумал бы хоть о нашем сыне. О, как же я благодарна высшим силам за то, что ему не интересны твои финансовые дела!
— Вэл...
— Что «Вэл»? Что будет дальше? Мы, милостью Селестии, вернемся в Эквестрию, а ты сразу же влипнешь в очередное грязное дельце, — прокричала она, размазывая слёзы.
— Не влипну.
— Я тебе не верю.
— Я потерял всё, Вэл. Все наши деньги были здесь, вдали от Эквестрийских налогов. Половина в казне дворца Дромедора, половина в Зевере. Этот зебринский совет развернул бурную деятельность. Сразу перекрыли всё, все мои каналы. А потом без труда взяли за горло этих трусливых верблюдов в Дромедоре. Да так, что те от испуга начали просто резать всех пони, с которыми всего сутки назад курили кальяны и хохотали. Если «Дэйлайт» не прилетит, то мы обречены. Прости меня, Вэл...

Голубая пони села рядом с мужем и уткнулась мордочкой в его короткую гриву.

— Конечно же, я тебя прощаю, кто я тебе, мачеха что ли. «Дэйлайт» прилетит. Минута в минуту. Ты же знаешь Капитана. Эйли с Бризом и Клаттером уведут грифона подальше, и мы сможем покинуть эту пустыню. Вернемся в Мейнхеттен, я снова устроюсь в ателье, а ты откроешь свою старую бакалею, а?
— Нет. К старой жизни мы уже не вернемся. Я поклялся в свое время, что этого не будет, и я намерен держать свою клятву. Продадим нашу усадьбу в Хуффингтоне, этого нам хватит на покрытие долгов. А остальное обеспечит моё последнее вложение — эта зебра.
— Что ты имеешь в виду? Ты же не собираешься?..
— Помнишь дядю Грея? Он обещал за маленькую услугу рекомендовать меня в городской совет Мейнхеттена. С его рекомендацией меня выберут туда не раздумывая. А это пожизненное государственное обеспечение и жесточайший контроль со стороны Кантерлота. Так что я при всём желании больше не смогу проворачивать свои «грязные делишки», как ты выразилась... К тому же место в совете — это место в высшем обществе Мейнхеттена. Так что тебе придется вспомнить все свои хорошие манеры, Вэл...

Пони грустно улыбнулась.

— Ты, наверное, уже не изменишься, — сказала она и укусила мужа за ухо, — но имей ввиду. Если ты будешь обращаться с этой зеброй как с вещью, то это меня очень расстроит. А ты знаешь что бывает, когда я расстроена.

— Да, сегодня они поставили новый рекорд, — услышала я голос жеребенка прямо под ухом. Как он сумел подкрасться? Что-то я совсем перестала смотреть по сторонам, это до добра не доведет.
— Обычно им хватает десяти минут ругани, а потом папа идет в кабинет, а мама садится писать дневник. А тут вроде даже помирились. Меня Патти зовут, а тебя?
Этому пареньку явно не откажешь в дружелюбии.
— Зекора, очень приятно.
— Вау, у тебя и имя клевое!
— Спасибо.

Лейн Холдер посмотрел на карманные часы и громко щёлкнул их крышкой.

— Так, пять минут. Вэл, не забудь бумаги, Патти — держись рядом. Ох, Селестия, будь, пожалуйста, тоже где-нибудь недалеко...

Жеребенок явно не выглядел напуганным, вместо этого ёрзал на месте и улыбался во все зубы.

— А ты не слишком-то беспокоишься, — сказала я ему и тоже улыбнулась.
— А о чём тут беспокоится? За нами же летит Капитан! Это самый крутой пони в мире! Ты, кстати, на втором месте.
— Это честь для меня.
— Еще какая! Он тебе тоже понравится, вот увидишь!
— Не сомневаюсь.
— Однажды, когда папа с мамой гуляли по лесу, на них напали сразу пять мантикор и тут появился Капитан и всех их победил! И в благодарность папа подарил ему наш «Дэйлайт»! Но мантикоры сильно поцарапали Капитана, так что он иногда говорит странные вещи, но ты не обращай внимания.

На боку жеребенка красовалась метка в виде компаса и подзорной трубы. Меня это почему-то не удивляло. Внезапно с крыши послышался какой-то дикий треск. Холдер подскочил, вбежал вверх по лестнице к люку и выглянул наружу.

— Он здесь! Минута в минуту! Вот Дискордов сын, как у него это выходит? Убираемся отсюда! — скомандовал он и распахнул люк. Патти взвизгнул и помчался наверх, обгоняя мать, которая тащила в зубах тяжелый с виду чемодан. Почему этого не мог сделать Холдер своей магией? А еще жеребец, пфф...

Выбравшись на крышу, я на несколько секунд замерла от удивления. Вся крыша, и соседние здания тоже, были в тени огромной висящей в воздухе штуковины. Да, пожалуй, Бриз был прав. Гигантское продолговатое веретено ярко-фиолетового цвета, с подвешенным под ним кораблём без мачт. На днище корабля располагалось несколько веерообразных «плавников», которые каким-то образом слабо шевелились. Дирижабль плавно опускался прямо посреди улицы, полностью заполняя её собой, а его палуба почти поравнялась с крышей нашего дома. С борта тянулась верёвка с привязанным к ней здоровенным счетверенным крюком. Этот крюк пропорол всю крышу соседнего дома и половину нашей, остановив дирижабль как раз там, где было необходимо.
Пока Патти восторженно визжал и скакал как газель, его отец телекинезом вытащил застрявший якорь и сбросил вниз. Палуба дирижабля уже поравнялась с крышей нашего дома. Только широкий деревянный трап начал опускаться, как в воздухе вжикнули два болта, скользнув по деревянному настилу крыши и разбив каменный бордюр на её противоположном конце. Несколько верблюдов с арбалетами заняли позиции на соседнем доме и стреляли по нам, но стрелки из них были явно сильно хуже, чем из Чалка. Второй залп также прошел мимо, но не настолько далеко, чтобы не беспокоиться.

— У них арбалеты! — крикнула я, сгребая пробегавшего мимо Патти в охапку и прячась за крышкой люка. Вэл Холдер замешкалась на секунду, и два болта одновременно попали прямо в чемодан, который она несла в зубах. Но не пробили его. Она вскрикнула и легла ничком, укрывшись чемоданом как щитом.
— Ну, как тебе твоё же оружие? — крикнула она Лейну, который как раз уводил от себя следующий залп телекинезом.
— Превосходно! То, что они попадают хотя бы в нашу сторону, это уже немалое достижение!

«Тысяча дохлых драконов! Вражеская артиллерия прямо по курсу!»

Я аж поёжилась. Крик донёсся откуда-то с борта дирижабля, который взмыл вверх шевеля плавниками, пролетел над крышей и опустился на соседнюю улицу, отгораживая нас от стрелков своим корпусом.

Дирижабль снова поравнялся с крышей, и за опустившимся трапом оказался обладатель этого громоподобного голоса. Сказать, что выглядел он необычно, это ничего не сказать. Светло-серый пегас сверкавший желтой гривой, в огромной вычурной чёрной шляпе с пером, и с чёрной же повязкой на одном глазу. В зубах он держал трубку, при этом забавно скалясь. Но пегасом он был только номинально. Одно крыло торчало в сторону, а второго не было вообще. Вместо него виднелась только тёмная кожаная заплатка, притянутая ремешками.
Лейн Холдер первым вбежал по трапу и бросился обнимать Капитана.

— Эй-эй, не

время разводить сопли мой друг, мы все еще на территории жаждущих крови аборигенов, — воскликнул пегас, пропуская Холдера мимо, — Все на борт!
— Привет Капитан, сэр!! — взвизгнул жеребенок и тоже бросился на Капитана с объятиями. Пегас подхватил Патти и поставил на палубу.
— О, мой любимый юнга! Готов к приключениям?
— Еще как готов, Капитан, сэр!!
— Мне нравится твой настрой! Выбирай якорь, отходим через минуту!
— Есть! — крикнул жеребенок, смешно приложив копыто ко лбу, и стремглав бросился куда-то на нос.
— Миссис Холдер! Как же приятно снова видеть вас на борту, — сказал Капитан поднявшейся по трапу Вэл, принимая у неё чемодан с торчащими арбалетными болтами, — вижу, я как раз вовремя.
— Ты не представляешь, насколько ты вовремя. Увози нас отсюда, и желательно побыстрее.
— Как ветер, мэм! О, а кто же эта юная леди? — удивился он, оглядывая меня широко раскрытым ярко-желтым глазом.
— Меня зовут Зекора, — ответила я, нерешительно ступая на палубу. Мне почему-то казалось, что под ногами она должна болтаться из стороны в сторону.
— Добро пожаловать на «Дэйлайт», леди Зекора, самую быструю и удачливую посудину по эту сторону Эквестрии! — сказал Капитан и поклонился, снимая шляпу, — меня зовут Капитан, я и моя команда к вашим услугам!
— Спасибо, — ответила я, оглядываясь. Никаких признаков команды вокруг точно не было. На палубе была только я, Капитан, и семья Холдеров.
— Располагайтесь! — козырнул пегас и дёрнул за какой-то рычаг. Трап начал медленно подниматься. Капитан поскакал на корму, где был установлен большой штурвал и еще куча каких-то рычагов.
— Нос по ветру! Поворот оверштаг! — скомандовал он сам себе, лихо крутанув штурвал и дёрнув несколько рычагов. Дирижабль начал подниматься и разворачиваться в сторону моря. Несколько болтов пробили оболочку прямо над моей головой, а один каким-то чудом попал в штурвал, наполовину застряв в нем. Капитан даже не шелохнулся.
— Якоря на борту, сэр! — пискнул Патти, вставая рядом со штурвалом.
— Руль по центру! Курс Норд-Норд-Вест! Так держать! — крикнул пегас и дернул еще несколько рычагов. Внизу под днищем послышался усиливающийся скрип плавников, дирижабль начал набирать скорость и высоту. Мимо пробежали Вэл с Лейном и скрылись в каюте, дверь в которую находилась за спиной Капитана.

Я посмотрела за борт. Город оказался уже довольно далеко, на пристани собралась огромная пятнистая толпа верблюдов, тыкающих в нас копытами. Капитан насвистывал какую-то мелодию и вертел штурвал туда-сюда. Я заметила на его боку метку в виде нескольких пузырьков на фоне молнии.

— Юнга! Проверь трап! — крикнул Капитан, и Патти бросился исполнять его приказ. От всех этих криков у меня начинала болеть голова. Жеребенок подбежал к трапу, но вдруг остановился как вкопанный, всматриваясь куда-то.

— Капитан, там справа кто-то летит! — послышался его голос.

Я повернула голову и увидела грифона, летевшего с нами параллельным курсом. Да, пора бы уже привыкать, что вокруг меня всё никогда не происходит слишком просто.

— А вон еще один! — крикнул Патти, и после недолгих поисков я заметила второго грифона, но уже с левого борта. В наблюдательности пареньку явно не откажешь. Грифоны летели на одинаковом расстоянии от нас, как будто рассматривая. Целых два. Наверное, придется все-таки вспоминать уроки плавания.

— Проглоти меня медуза, враг на траверзе! — закричал пегас так громко, что у меня заложило ухо, — По местам стоять, отражать абордаж! Юнга, быстро в каюту! И вас, юная леди, я бы попросил укрыться там же. Сейчас здесь будет жарко.

Грифоны рванули к нам, и через три секунды оказались на палубе. Среди них не было того, которого я видела во сне, это были две молодые грифины, судя по всему даже близняшки. В отличие от грифона, они красовались покрытыми бело-голубыми перьями головой и частью груди. Величественные и красивые существа. Жаль, что сейчас они против нас.

— Сдавайтесь, и никто не пострадает, — сказала одна из них звучным голосом, — сопротивление бесполезно.
— Да я скорее съем свою шляпу, чем сдам корабль двум курицам! — рявкнул Капитан и встал в угрожающую стойку, опустив голову.
Грифины подняли брови и переглянулись.
— Он что, серьезно? — обратилась ко мне одна из них.
— Я...эээ... наверное...
— Погодите, вы что, не осознаете своё положение?, — удивленно спросила вторая.
— Нет это вы не осознаете своё положение, стоя на палубе моего корабля! — выпалил пегас, размахивая крылом и стуча копытом по доскам.
— Ну тогда, эээ, мы вынуждены применить силу, — проговорила первая грифина и расправила крылья.
Как только она это сделала, сверху упал освещенный синим цветом кусок каната, и намертво связал её. Вторая грифина ловко увернулась от подобной участи, и прыгнула за борт.

Из каюты показался Лейн со светящимся рогом. Он на ходу закутывал свою жертву в верёвку всё сильнее и сильнее, как паук вяжет паутиной попавшуюся муху. Вскоре грифина оказалась связана настолько, что неподвижно упала на палубу. Описав в воздухе петлю, её сестра на огромной скорости пронеслась над палубой, по пути срезав несколько канатов, связывающих нас с оболочкой. От этого дирижабль ощутимо тряхнуло.
— Портить мне такелаж? — взревел Капитан, встал на фальшборт и свесился, удерживаясь одним копытом за натянутый трос. — А ну тащи свою тощую задницу сюда, чтобы я мог её надрать! — крикнул он еще громче, потрясая в воздухе свободным копытом.

Грифина сделала еще один вираж и вернулась, на лету пытаясь подхватить свою сестру. Но та, судя по всему, оказалась слишком тяжелой. Да и Лейн Холдер не зевал, пытаясь накинуть веревку. Грифина ловко уворачивалась, н о почему-то больше не улетала. Тут я заметила рядом с собой свёрнутую веревочную сеть для поднятия грузов и толкнула её Холдеру. От такого грифина увернуться уже не смогла, и упала на палубу рядом со своей сестрой.

— Ага! Попались птенчики в силок! — воскликнул Капитан и подскочил к связанным. Те почти прекратили борьбу и просто лежали валетом, нервно дергая длинными львиными хвостами.
Из каюты выскочил Патти и, несмотря на протестующие вопли матери, начал скакать вокруг грифин. Подскочив к первой, он, недолго думая, зубами выдрал у нее из макушки красивое бело-синее перо. Та издала какой-то совсем птичий крик, отчего вторая грифина задёргалась еще сильнее.

— Ч...что вы делаете? — нервно спросила она, пытаясь посмотреть на свою сестру.
— Мы? Мы еще ничего не делаем. Хотя, я давно хотел себе новую пуховую подушку... — сказал Капитан, усаживаясь в поле ее зрения, — Лейни, как думаешь, в этих курах достаточно пуха для подушки?
— Не знаю, старина, — ответил Холдер, хватая жеребенка, вознамерившегося выдрать еще одно перо, — но, думаю, нам ничто не мешает проверить.
— Эй, Зекора, — обратился ко мне Капитан, нарочито хорошо выговаривая слова, — ты же из племени Потрошителей, что скажешь, хороший материал?

Моя нижняя челюсть оказалась где-то в районе палубы. Я удивленно посмотрела на Лейна, который держал жеребенка, еле сдерживающего смех, а потом перевела взгляд на Капитана, который незаметно подмигнул мне единственным глазом, сохраняя каменное суровое выражение лица. Их только что чуть не убили, а они шутки шутят? Воистину странный народ. Патти показал жестами что-то вроде «ну же, давай».
— Ээ... Да, мне кажется из них выйдут отличные чучела. Вот эту поставим в каюте Капитана, а эту можно будет продать. Пойду, принесу свои инструменты, а вы пока постелите здесь что-нибудь, будет грязновато.
Я встала и сделала вид, будто ухожу. Судя по расширившимся от страха глазам и участившемуся дыханию, грифины явно поверили во всю эту комедию.

— Послушайте, отпустите Арнгуд, а со мной можете делать что захотите! — взмолилась та, напротив которой сидел Капитан.
— Нет, не отпускайте! То есть, отпустите не меня, а Арндис! — возразила вторая.
— Не слушайте её, она еще молодая, не понимает! — перебила её первая и попыталась хлестнуть сестру хвостом.
— Я младше тебя всего на два часа!
— Это ничего не меняет! Если ты останешься, то и я останусь. Послушайте, мы ведь просто делали свою работу!
— А мы просто спасали свои жизни, — меланхолично проговорил Лейн.
— Да мы даже не убивали никого! Только доставляли куда следует!
— Ах, вот вы как заговорили. Если вы никого не убивали, то что же вы пытались сделать десять минут назад?
— Мы хотели...эээ...
— Вот именно. Мозгов то нет еще совсем, а уже в наёмницы подались. Вы хотя бы единорогов видели до этого, охотницы недоделанные?
— Видели... один раз...
— О, это, наверное, был мой сводный брат из Филлидельфии. Он до сих пор не может даже чашку магией держать. Зекора, ты принесла инструменты? Прекрасно, приступай.

Я подошла к ближайшей грифине, та зажмурилась и громко заплакала. Патти, увидев это, сразу перестал корчить рожи, и обеспокоенно посмотрел на отца.

— Ладно, хватит этого фарса, — подвел итог Лейн.

Жеребенок подошел к той пленнице, у которой выдрал перо, и с виноватым видом положил его перед ней. Грифина заплакала еще сильнее.

— Вам повезло, что здесь мой сын, — продолжил единорог, поднимая обеих грифин и отправляя их телекинезом на носовую часть палубы, — мы ссадим вас на первый попавшийся корабль, но если я вас еще раз увижу — пеняйте на себя.

26.

От пленниц мы избавились к полудню. Парочка верблюдов в маленькой рыбацкой лодке была немало удивлена такому свалившемуся на них с неба «счастью». Дав им пять монет, Лейн Холдер запретил рыбакам развязывать грифин до прибытия в порт, а если те начнут выступать — выкинуть их за борт. Конечно же, верблюды не станут следовать таким поручениям, а попытаются развязать страшных, изрыгающих проклятия и угрозы грифонов сразу. Но это у них не выйдет еще часа полтора, потому что веревки были затянуты на славу, еще и прихвачены «особым заклинанием» Холдера. Понятия не имею, что это значит, но когда незадачливые сёстры окажутся на свободе — мы уже будем вне их досягаемости.

После того, как видимые опасности миновали, все занялись своими делами. Капитан с Патти торчали у штурвала и о чем-то оживленно беседовали, причем Капитан то и дело всплескивал передними копытами, или разводил их в стороны, показывая размер чего-то или кого-то. Жеребенок сидел перед ним, раскрыв рот. Для него Капитан действительно был самым крутым пони в мире. Лейн Холдер с женой всё утро сидели в каюте и занимались какими-то бумагами.

А я была впервые с момента похищения предоставлена сама себе. Хоть и на ограниченном пространстве палубы, но могла пройтись туда, куда захочу. Это определенно был прогресс. Что там Узури говорила? Терпеть и ждать? Наверное, в её словах была доля истины. Главное не дотерпеть до крайнего момента, когда меня захотят поженить на ком-нибудь, или сделать чучело. Возможно, я сейчас как раз лечу прямо навстречу такому моменту, потому что не имею ни малейшего представления об этой их «Эквестрии» вообще, и о том, что со мной собираются делать в частности.
Когда я вспомнила Узури, то вспомнила и мистера Олдлифа. Надеюсь, он выбрался. А если и не выбрался, то он, надеюсь, действительно так необходим Нгамии, что тот его не выдаст. Кстати о выдаче. Если мои сородичи действительно поняли, что всё это время с ними обходились как с дичью, то почему они поставили условие только о пони? А как же другие зебры-рабы? Их же в одном только Дромедоре едва ли не четверть всего населения. В моем сознании тут же всплыл образ ужасных отпечатков раскаленного железа на их крупах. Что им скажут, если они вернутся в свои деревни?

У правого борта находилась небольшая скамейка, на которую я и присела, когда мне надоело расхаживать по палубе. Кругом, куда ни глянь, была вода. А в небе висело лишь Солнце, без единого облачка. Я вздохнула и подняла глаза на верхнюю часть дирижабля. В ярко-фиолетовой обшивке чётко виднелись три маленькие дырочки в тех местах, куда попали арбалетные болты. Еще утром я обратила на них внимание Капитана, но тот сказал не беспокоиться. По его словам, резервуар наполнен особым магическим газом, который не выйдет просто так. Всё то у них магическое...

Из каюты, щурясь от солнечного света, вышла Вэл и направилась ко мне.
— Я не помешаю? — спросила она, указывая на скамейку.
— О, нет, конечно присаживайтесь, — ответила я и подвинулась.
Пони повернулась и легла на скамью, подставив солнцу бок, на котором красовалась метка в виде ножниц и куска ткани.
— Боюсь, нас так и не представили друг другу. Меня зовут Вэл Холдер.
— Зекора.
— Какое красивое имя. Ваши отец с матерью, наверное, долго его выбирали.
— По нашим обычаям, имя новорожденному дает Старейшина племени.
— О, простите, я совсем не разбираюсь в таких вещах.
— Ничего страшного, мало кто разбирается. В саванне множество племен зебр, и у каждого племени есть какие-нибудь свои обычаи и традиции.
Мы замолчали, глядя на дурачащихся Капитана и Патти. Капитан отдал жеребенку свою обширную шляпу, а сам, сверкая желтой гривой, прыгал вокруг штурвала, изображая какого-то зверя. Патти гонялся за ним с веревкой, пытаясь заарканить. Когда ему это удалось, он взобрался Капитану на спину, и они вместе начали даже не петь, а просто кричать странную песню:

Хорошо идти фрегату по проливу Каттегату -
Ветер никогда не заполощет паруса!
А в проливе Скагерраке — вихри, скалы, буераки
И чудовищные раки — просто дыбом волоса,
Потрясающие раки, просто дыбом волоса!

— Ох, они опять это поют, — улыбнулась пони и захлопала копытами по скамейке в такт.
— Можно вопрос?
— Конечно, всё что угодно.
— А почему все зовут его «Капитан»? Как его имя?

Вэл перестала хлопать, и грустно посмотрела на пегаса.
— Никак. Никто не знает. Мы с Лейни нашли его в придорожной канаве на окраине Хуффингтона. Судя по всему, он упал с высоты и разбился. В больнице доктора сказали, что он в коме, что у него нет шансов, слишком сильно покалечился. Крыло ему оттяпали, из-за гангрены.

А в проливе Лаперуза есть огромная медуза,
Капитаны помнят, сколько было с ней возни!
А на просторах Зебрики, на прелестной Зебрике
Есть такие зеброчки — ух, Дискорд меня возьми!

С этими словами Капитан недвусмысленно мне подмигнул, а Вэл заливисто рассмеялась. Затем подумала о чем-то своём и опять погрустнела.
— Лейни тогда наорал на врачей и притащил Капитана к нам домой на своей спине, еще и поколотил больничного охранника, который пытался ему помешать. Начал водить к нам всяких врачей, знахарей и прочих шарлатанов. А потом посреди ночи появился он.
— «Он»?

Если хочется кому-то маринованного спрута,
Значит, ждет его Тейлкутта или остров Дре!
Ну а кружку сидра свежего, пузыристого и нежного,
Лучше Понивиля безмятежного, вам не сделают нигде!

— Я так и не видела его лица, он носил длинный грязный плащ с капюшоном, и вообще весь был довольно... неопрятен. Обвешан какими-то сумками, и пахло от него как из старой банки из-под корицы. Просто пришел, поговорил с Лейном с глазу на глаз, и заперся в комнате с Капитаном. Иногда только просил теплой воды. Потом у меня появились срочные дела в Мейнхеттене, и я уехала на неделю. А когда вернулась — не поверила своим глазам.

Я прошел довольно рано через оба океана -
От пролива Боадора до земель Ибекс!
От Гонг-Пронга до Мейнтьяго скажет вам любой бродяга,
Что такого капитана больше нет нигде!

— У нас садик был маленький, я там розы выращивала, Лейни их любит. Подхожу к дому, а Капитан сидит в нём и смотрит куда-то вверх, будто ждет, что на него что-то свалится. На нем даже шрамов не осталось, кроме крыла, конечно. Не знаю, кем был тот незнакомец, но он сделал просто невозможное. А взамен попросил только немного еды.

Капитан достал откуда-то длинную подзорную трубу, и они с Патти принялись, выхватывая её друг у друга, осматривать горизонт. Пони улыбнулась, и продолжила свой рассказ:
— Оказалось, он ничего не помнил. Амнезия, или как это там называется. Даже имени не знал своего. Мы на первое время называли его просто «мистер Пегас». Потом Лейн оставил все дела на Батлера, взял «Дэйлайт» и полетел с «мистером Пегасом» в Клаудсдейл. Мы надеялись, что там этот несчастный что-нибудь вспомнит. Но безрезультатно, там его никто не знал, и сам Капитан ничего так и не вспомнил.
Он вел себя совсем как жеребенок, всех боялся и постоянно прятался, особенно от других пегасов. В итоге мы оставили его жить на «Дэйлайте». А затем, однажды, «Дэйлайт» пропал. Капитан просто улетел на нем куда-то. Лейни был больше удивлён, чем разозлён, потому что дирижабль невозможно просто взять и угнать, их можно по лепесткам одной ромашки пересчитать во всей Эквестрии. А через неделю этот дирижабль лихо бросает якорь прямо на нашей улице, и с него сходит Капитан. В шляпе, с повязкой через глаз, и морскими замашками. Таким, каким мы его сейчас видим. Чудеса, да и только.

Тем временем Капитан и Патти поменялись ролями. Патти встал за штурвал, а Капитан носился по палубе, смешно выполняя его приказы.

— Наш «Дэйлайт» уже далеко не новый, ему уже лет двести, если вспомнить. Но Капитан на Кантерлотской Регате умудряется обгонять большинство соперников на более новых и быстрых дирижаблях. Разве что «Сильвер Шторму» и «Метеору» проигрывает, но они построены недавно, по какой-то там новой схеме, я в этом не разбираюсь, если честно. Патти от этого пегаса вообще не оттащить. Когда этот маленький непоседа прибежал домой с новенькой кьютимаркой, я даже не удивилась её рисунку. Обычно дирижаблями управляют единороги, но мы всё равно попытаемся пристроить его в воздухоплавательную школу в Кантерлоте. У нас достаточно связей.

У пони заурчало в животе, и она отвернулась, смутившись.

— Ох, утомила я вас своей болтовнёй, а уже давно пора ужинать, — сказала она, слезая со скамейки. И добавила, — вы ведь не откажетесь присоединиться к нашей скромной трапезе?

Сидеть за столом? С ними? То, что меня не сажают на цепь и не бьют — это конечно хорошо, за это им спасибо. Но этот Лейн купил меня у рабовладельца, а не приглашал на увлекательную поездку к соседнему континенту. И оставил в сыром подвале на три дня, с минимальным запасом еды и воды. Эти пони, конечно, не отвечают за действия своего родственника, но я, пожалуй, еще не готова к дружеским семейным застольям с этой разноцветной компанией.

— Извините, я не голодна. К тому же, боюсь, ваш муж этого не одобрит, — ответила я как можно более учтивым тоном. И когда только я успела привыкнуть к таким витиеватым выражениям?
— О, Лейни даже слова не проронит в вашу сторону, я с ним поговорю!
— Извините, я всё-таки откажусь, — сказала я более настойчиво.
— Да, конечно, я понимаю... — Вэл грустно посмотрела на меня. — Обстоятельства нашей встречи не располагают. Я скажу Капитану вынести вам тёплое одеяло, и что-нибудь поесть. А еще, спасибо, что защитили моего сына там, на крыше.
— Я сделала бы то же самое для любого. Спокойной ночи, миссис Холдер.

Первую фразу я произнесла, как-то не задумываясь. Верила ли я в неё сама? Не знаю.

Глава 7

27.

Мне не хотелось ложиться спать рядом с дверью, хотя фальшборт там был самым высоким, и меньше всего дул ветер. Но сон под дверью, завернувшись в одеяло? Нет, не уподобляться же дворовому псу. Вместо этого я решила остаться на той самой скамейке, ближе к носу. Патти так и не вышел из каюты после ужина, и Капитан неподвижно встал за штурвал, изредка дергая рычаги и легонько постукивая копытом по приземистой, блестящей медью колонне, в которую был встроен компас. Иногда он вполголоса что-то кому-то приказывал и, громко скрипя зубами, жевал трубку.

Закат был просто потрясающ. Странно, но я с детства замечала за собой восхищение закатами и рассветами. Может быть, из-за этого у моих глаз такой цвет, или наоборот, мне нравится смотреть на Солнце, поэтому у меня такие глаза? Кто знает.
Заходящее Солнце в саванне всегда дрожит и искажается от испарений, отчего кажется, будто оно плавится и расплывается по земле где-то там, за горизонтом. Здесь же идеально круглый солнечный диск просто пускался за кроваво-красный горизонт, оставляя на воде длинную искрящуюся дорожку. Пустынная гладь моря одновременно угнетала и восторгала меня. Ведь она пустынна только на первый взгляд. Где-то там, внизу, живет огромное количество живых существ, и еще больше растений. Вот бы поговорить с кем-нибудь оттуда, или собрать редких водорослей для опытов. Ведь из них могут получиться такие зелья, каких еще никто никогда не варил.

Я поёжилась. Несмотря на толстое и колючее шерстяное одеяло, которым я укрывалась, ночной холод проникал до костей. Сейчас очень помог бы костёр и горячий чай. В отличие от экипажа, в котором мы летели над пустыней, здесь не существовало ничего, защищающего от лёгкого, но пронизывающего ветра. Я сунула нос в складку одеяла и постаралась заснуть.
Засыпаю я обычно двумя путями. Либо, как только голова находит опору, моё сознание сразу уносится куда-то в страну снов. А, проснувшись, я обнаруживаю себя в метре от постели и с высохшим языком. Либо сон играет со мной в игры, подсовывая вместо себя видения, воспоминания и ненужные мысли о всякой ерунде. И, по мере взросления, прогонять такие мысли становится все труднее. Всё это занимает голову лишней чепухой и не дает нормально отдохнуть.

Открыв глаза уже за полночь, я поняла, что сегодня время второго варианта. Обычно в таких случаях помогает чтение, пока глаза не начнут слипаться сами по себе. Или медитация, чтобы упорядочить мысли и расслабиться. Но книг в досягаемости не было, а медитировать просто не хотелось. За этим занятием я провела почти всё время в подвале Холдера.
Где-то наверху в снастях шумел ветер. Несколько оборванных грифиной канатов глухо стучали о корпус. Там же почти неслышно скрипели плавники, движимые не то магией, не то скрытыми механизмами.

Я высунула голову из-под одеяла и подумала, что уже сплю. Мир вокруг как будто потерял все краски. Даже ярко-фиолетовый резервуар с газом над головой стал серым. На небе очень ярко светила огромная Луна. Отсюда она, почему-то казалась гораздо больше, чем в саванне. На ней различалось каждое мельчайшее пятнышко, образующее рисунок в виде головы единорога. Но не это привлекло моё внимание, а то, что мы не летели, а плыли. Плыли в море, состоящем из тёмно-серых облаков. Облака сплошной ровной пеленой простирались до самого горизонта, во все стороны. Но плеска воды я не слышала, так что это явно был не стелющийся по поверхности моря туман.

Оглядев залитую ярким лунным светом палубу, я заметила Капитана. Он смотрел куда-то вперед, опираясь передними копытами на бортик прямо в носовой части. Просто стоял и смотрел куда-то вперед. Без своей огромной шляпы и заплатки на крыле. Его можно было принять за привидение, настолько потусторонняя была обстановка вокруг. Я слезла со скамейки и осторожно, почти крадучись, пошла к нему вдоль борта.

Пегас стоял, закрыв глаза, и легко помахивал крылом, иногда наклоняя голову то в одну, то в другую сторону. Я приблизилась к нему почти вплотную, а он так и не обратил внимания. Внезапно внизу что-то скрипнуло, Капитан дернулся и посмотрел на меня. На несколько секунд его лицо выражало только недоумение, как будто он меня не узнал. Вдруг он моргнул и улыбнулся.

— Моей прелестной пассажирке не спится?

Я, наверное, странно выглядела сейчас, растрепанная и закутанная в одеяло, волочащееся за мной по палубе. А вкупе с черно-белой шерстью, на призрака была скорее похожа я, а не Капитан.
— На моей родине ночью не сильно теплее, — ответила я, подходя ближе, — но там всегда можно развести костёр и выпить чаю.
— Хотите, я велю принести вам чай из каюты? Эй, стюард! — крикнул Капитан вполголоса и дернулся бежать в каюту.
— Ох, нет, я про другой чай, — сказала я, останавливая пегаса, — Вы здесь пьете какой-то сладкий сироп, я же привыкла к травяным сборам.

Капитан остановился в нерешительности и почесал затылок.

— Ну, пони обычно любят сладкое. Есть даже те, кто питается почти исключительно пирожными и тортиками, — промолвил он, будто оправдываясь, — Лишь бы зубы чистить не забывали, а то иной раз страшно взглянуть. Кстати, вы не против, если мы перейдем на «ты»?
— Конечно не против, — ответила я, махнув ногой. Вообще не понимаю, зачем было с самого начала обращаться ко мне так официально.
— Чудддесно! — воскликнул Капитан и тут же вытаращил глаз и заткнул рот копытом. Его возглас прозвучал как гром, и вполне возможно перебудил всех Холдеров.
— Ух, пардон, я не привык разговаривать с кем-то ночью. Мой проклятый голос иногда доставляет столько проблем, хоть глотку режь!

При этом пегас сделал страшную физиономию и провел копытом по шее так, что я улыбнулась.

— Нравится мой корабль? — спросил он, ехидно прищурившись.
— Да, он замечательный. Я вообще впервые на такой летающей машине, и мне казалось, что лететь будет куда менее приятно. С виду кажется, что её трясет от любого ветра.
— «Дэйлайт» самая «нетрясущаяся» посудина из тех, какие я знаю! Главное правильно отрегулировать стабилизаторы, и эта малышка будет незыблема как айсберг!
— Охотно верю, — снова улыбнулась я, и снова задержала взгляд на необычных облаках, по которым «плыл» дирижабль.
— Почему всё стало таким бесцветным?
— А, это всё Серое море, — ответил Капитан, опираясь передними копытами на фальшборт, — я сам это название придумал. Может быть, умные пони называют его как-то по-другому, но мне нравится моё собственное. Такая штука есть только над этим океаном. Здесь ветер дует по-разному на разной высоте, и облака собираются в один тонкий слой. Если загнать на этот слой дирижабль, то можно хорошо набрать ход. Только больше никому не говори. Я так уже пятую регату выигрываю.
— А Вэл сказала, что вы занимаете третье место, — протянула я, покосившись на пегаса. Капитан смешно надул губы.
— «Сильвер Шторм» и «Метеор» не считаются. Они новенькие, и летают по-другому. А Вэл всё про меня уже разболтала?
— Ну, наверное, почти всё.
— Значит сага про то, как я победил пять мантикор, не пройдёт?
— Сомневаюсь.
— Ох уж эти болтливые кобылки! — закатил глаза Капитан и всплеснул копытами.
— Но она не рассказала, где вы потеряли свой глаз. Это, наверное, тоже очень захватывающая история?
— А? Глаз то? — пегас приложил копыто к повязке так, будто уже и забыл о ней, — да, думаю в проклятой штуковине уже мало смысла.

С этими словами Капитан начал развязывать узелок на затылке, удерживающий повязку на голове. Я невольно сжала зубы, представляя грустное зрелище. Но вместо ужасного шрама под повязкой оказался вполне здоровый глаз. Но, почему-то, смотрящий немного вверх, когда его сосед смотрел прямо на меня. Капитан заметил моё удивление, и посмотрел на меня этим глазом. При этом прежде здоровый глаз полез вверх. Потом пегас стал, немного поворачивая голову туда-сюда, смотреть на меня обоими глазами по очереди, заставляя зрачок каждого из них уползать вверх попеременно. При этом он сложил губы трубочкой и издавал звук «уУУУуууУУУууУУУуу». Я не смогла выдержать такого больше трёх раз и засмеялась.
Пегас скорчил рожу, показал язык и отвернулся. Я почувствовала укол совести.

— Извините... извини, я не должна была над тобой смеяться.
— Пфф, — фыркнул Капитан, — да не бери в голову. Я ношу эту повязку только потому, что плоховато вижу обоими глазами сразу, ну и ради Патти. А не потому, что боюсь насмешек. Хотя, когда я был в Клаудсдейле, на меня постоянно накатывало ощущение, будто я все-таки знаю эти места, а когда видел тамошних пегасов — будто они смеялись надо мной в детстве. Но пусть только попробуют позубоскалить сейчас, я им все перья повыщипываю!

При этом пегас непроизвольно захлопал крылом от возбуждения, но заметив, что я обратила на это внимание, сложил крыло и опять отвернулся.

— Скучаешь по полётам? — задала я вопрос, о котором вполне могла пожалеть. И кто только за язык тянул?

Капитан несколько минут стоял, не двигаясь, и глядя вдаль. Потом повернулся ко мне и с жаром произнес:
— Скучаю ли я по полётам? Я итак лечу, прямо сейчас. И могу полететь куда угодно, дальше, чем любой пегас. Выше, чем любой пегас. Скучаю ли я по своему крылу? Не знаю. Я помню себя только с того момента, как проснулся в доме Лейна Холдера. А крыла на тот момент у меня уже не было, и я не представляю какого это, летать самому по себе.
Пегас на миг снова отвернулся, как будто раздумывая, стоит ли продолжать. Я подошла ближе и дотронулась копытом до его плеча.

— Я понимаю, извини, не стоило мне...

— Понимаешь? — выпалил пегас, отталкивая мою ногу, — Рака мне под хвост, если ты понимаешь! Да я даже не знаю, что значит моя кьютимарка! Пузырьки с молнией? Что за чушь! А ты знаешь, какого это, когда некуда вернуться? Когда ты понимаешь, что, возможно, у тебя где-то есть семья, которая тебя ждет, а ты болтаешься посреди мира на этой посудине, вместо того чтобы быть с ними? Зачем, по-твоему, я участвую во всех этих идиотских регатах? Потому что надеюсь, что однажды меня заметит кто-нибудь из тех, кто меня знал. Да видит Селестия, а вдруг у меня есть дети? А если этот жеребенок — пегас? Я даже не смогу научить его летать как следует, потому что сам уже никогда не оторвусь от земли на своих крыльях! Что ты можешь понять, девочка?

Ну, вот это уже ни в какие ворота не лезло. Я скинула одеяло, движением копыта взъерошила себе гриву и перешла в наступление.

— О да? По-твоему я здесь на увеселительной прогулке с этой богатенькой семейкой? За прошлую неделю меня чуть не сожрала пантера, меня чуть не задушили, убили моего лучшего друга! Потом твои сородичи похитили меня в рабство, чуть не изнасиловали, сломали несколько ребер, заперли в вонючем фургоне с дюжиной напуганных истощенных зебр без воды и пищи! Привезли в какой-то город, где просто продали меня отвратительному верблюду! Который, в свою очередь, продал меня этому твоему Лейну Холдеру! А потом просто забыли меня в тёмном сыром подвале на три дня! Но это еще не всё, потому что именно в этот момент в моей стране произошла революция, и все верблюды разом захотели крови этого вашего Лейни, а заодно и моей! Но это всё мелочи по сравнению с тем, что из-за всех этих приключений я не могу вернуться домой, потому что я провалила испытание Метки Судьбы, и для моего племени и моей семьи я уже просто не существую! Знаешь, какого это? Когда вернуться просто некуда в принципе? Ну, куда уж мне до пегасика, который, всего лишь, летает куда вздумается и строит из себя отважного героя перед жеребятами! Еще и плачет о неизвестной Метке, когда у меня её вообще нет, и не будет! А?!

Выкрикнув последнее слово, я в упор уставилась на Капитана, который в свою очередь, прищурившись, уставился на меня. Удивительно, но оба его глаза на этот раз смотрели прямо. Пауза затягивалась, а наши лица находились явно ближе друг от друга, чем следовало. Через полминуты правый глаз пегаса медленно пополз вверх. Я держалась еще несколько секунд, но сорвалась и хрюкнула от смеха. Капитан довольно оскалился и сунул в рот трубку.
— А у тебя есть внутренний стрежень, девочка, — сказал он, скрипя по трубке зубами и критически меня осматривая, — я бы даже приударил за тобой, будь ты чуть постарше.
— Много о себе думаешь, — ответила я, снова натягивая одеяло, — я тебя насквозь вижу.
— Ах, вы разбиваете мне сердце, мадам, — вздохнул пегас и картинно приложил копыто ко лбу. Тут дирижабль ощутимо тряхнуло, и слева послышался противный скрежет. Капитан подбежал к борту и выругался.

— Проглоти медуза этих куриц! Срезанный трос в плавник затянуло. Говорил же вахтенным прибрать всю эту болтающуюся гадость. Ух они у меня получат... Всё сам, всё сам...
С этими словами пегас дёрнул рычаг у штурвала, хлопнул крылом и сиганул вниз. На секунду я даже испугалась, но потом вспомнила о Сером море. Это же облака, и отсутствие крыла вряд ли помешает пегасу ходить по ним.

И действительно, когда я заглянула за борт, то увидела Капитана. Он скользил копытами по облакам и рычал, выдергивая застрявший обрывок каната из плавника. Покончив с веревкой, пегас ловко вскарабкался обратно и снова дернул за рычаг. Слабое поскрипывание с левого борта показало, что всё в порядке.

— Бррр, ужасно холодно там, внизу, — произнес он и вздрогнул.
— Могу поделиться одеялом, если обещаешь не курить.

Капитан вытащил изо рта трубку и удивленно посмотрел на нее.

— А, ты о трубке! Так я её не зажигаю. Пробовал как-то раз, но так и не уловил, что пони находят хорошего в глотании дыма. Но она придаёт солидности, не находишь?
— Не нахожу. Шастать с пустой трубкой это глупо, — фыркнула я.
— Эх, ничего ты не понимаешь в настоящих жеребцах, зеброчка.
— Ну и мёрзни тогда, — бросила я ему, поплотнее обернувшись одеялом.
— Не очень то и надо было, — буркнул пегас и отвернулся, скрестив копыта на груди и скрипя зубами о трубку.

«О, Солнце и Звёзды, действительно как жеребенок» — подумала я, подходя к пегасу и укрывая его половиной своего одеяла.

28.

Мне давно так хорошо не спалось. Я чувствовала себя настолько уютно, что, вопреки привычкам, и несмотря на светившее в глаза солнце, хотелось натянуть на голову одеяло и понежиться еще часок. Но, протянув копыто, я нашарила не край одеяла, а чье-то ухо.
Глаза мгновенно открылись сами собой. Прямо передо мной стоял Патти и улыбался так широко, что на него было страшно смотреть. Через секунду я с ужасом осознала, что моя голова покоится на спине Капитана. А его крыло под одеялом укрывает меня сверху. Сам Капитан сладко храпел и пустил слюну.

Улыбка Патти растянулась еще сильнее. Я аккуратно встала, укрыла Капитана одеялом и поправила свою гриву, упавшую на глаза. Потом пошла на скамейку и залезла на нее. Жеребенок последовал за мной. Дул приятный морской ветерок, за штурвалом стоял растрёпанный Лейн и угрюмо глядел вперед, то и дело зевая.
Патти встал передо мной и сверкал всеми зубами одновременно.

— Говори.
— Мисс Зекора, мисс Зекора, а вы теперь с Капитаном... — выпалил он на одном дыхании.
— Нет.
— Но вы же...
— Было холодно, и мы замерзли.

Жеребенок перестал улыбаться и взобрался на скамейку рядом со мной.

— А я то думал... Ведь Капитану так одиноко, наверное.
— Капитана где-то ждёт любящая семья, и даже может быть жеребята. Ему просто нужно их найти, — промолвила я и потрепала жеребенка за гриву.
— Они его уже забыли, наверное...
— Шутишь? А ты бы забыл такого дурня?

Патти повернулся и с грустной улыбкой посмотрел на спящего Капитана, к которому неотвратимо приближался Лейн, тянущий за собой по воздуху ведро воды. Через мгновение над морем понёсся такой поток отборной брани, что из каюты выглянула заспанная, испуганная Вэл. Увидев в чем дело, она скрылась за дверью, и через минуту появилась с большим полотенцем. Которым Капитан, после галантного поклона, начал усиленно растираться.

А затем потянулась целая неделя полёта через океан. Самая спокойная, и наверняка самая скучная неделя в моей жизни, если не считать нескольких подколок и подмигиваний от Капитана. Он всё это время почти не отходил от штурвала, обходясь почти без сна и отдыха. Только изредка, на пару часов, его заменял угрюмый Лэйн, при котором дирижабль, почему-то, постоянно трясло и качало из стороны в сторону.
Патти недолго пришлось скакать и играть с пегасом. На второй же день Вэл принялась заниматься с жеребенком какими-то точными науками, не выпуская его из каюты. Я поначалу даже проявляла интерес, отчего пони вела свои лекции с двойным энтузиазмом. Однако, этот интерес пропал также быстро, как и появился. Все эти абстрактные геометрические фигуры, наборы цифр и уравнений ничего для меня не значили. Без сомнения, они были полезны для Патти, который скрипел зубами и бился головой об стол — но учился. Ибо даже Капитан два раза в день с серьезной миной склонялся над картой, рассчитывая наш курс. С карандашом в зубах и вычурными металлическими линейками в копытах. А Патти хотел во всем походить на этого пегаса.
Мне же это было ни к чему, я могла сориентироваться на карте, и уж тем более высчитать нужную дозировку для зелья. А большее только затуманивало мозги ненужной информацией. Я итак уже беспокоилась о том, что начинаю понемногу забывать некоторые главы из старых книг.

Земля показалась на рассвете девятого дня путешествия. Капитан с Вэл и Патти плясали на носовой части палубы какие-то бешеные танцы, и даже Лэйн позволил себе улыбнуться, глядя на жену.
А я смотрела в сторону белой дымки на горизонте с возвышающимися из нее невысокими черными скалами. Это была чужая земля, чужой мир. Мир, где я никому не нужна. Мир, полный этих цветастых пышногривых пони с такими разными характерами. Слишком разными для молодой зебры.

То, что я приняла за берег, оказалось всего лишь скалистым островом, отделенным от берега узким проливом. Вся местность внизу была покрыта плотным туманом, из которого торчали лишь острые скалы. Однако, через час полёта скалы сменились верхушками деревьев. Верхушками огромных сосен и елей. О, Солнце, там внизу был лес! Там растут настоящие деревья, не чета моим родным голым баобабам, да худосочным акациям. Как же я мечтала попасть в такое место когда-то. Хотя, если припомнить, это «когда-то» было всего лишь меньше месяца назад.

Исполинские ели торчали из тумана подобно шипам, но кроме них разглядеть ничего не получалось — белая пелена покрывала землю сплошным ковром, уходящим до горизонта.
Ближе к полудню туман постепенно рассеялся. Точнее это мы миновали береговую линию и, к моему сожалению, перелетели лес. Теперь наш путь пролегал над бескрайними зелеными полями и холмами. Кое-где на полях паслись тучные стада овец или коров. То тут, то там попадались отдельные фермы с двухэтажными деревянными домами, стоящими в окружении нескольких амбаров. Рядом с одной из ферм два жеребца вспахивали поле, таща за собой здоровенный плуг. Почему для этих целей не используют быков или волов? Скорее всего, это тоже рабы.

Из верхушки очередного пологого холма вздымалось здоровенное раскидистое дерево. Я даже не могла определить его название. Никогда не думала, что эти растения бывают такими огромными.
Под деревом, ярко выделяясь на зеленой траве, стояли два маленьких разноцветных жеребенка и глазели на наш дирижабль. Я помахала

копытом, а Капитан, увидев их, крутанул штурвал и заложил какой-то сумасшедший вираж, заставив «Дэйлайт» некоторое время лететь то боком, то вообще задом наперед. Жеребята начали прыгать от восторга и что-то кричать.

Вскоре мы полетели над широкой мощеной дорогой, петлявшей между холмами. По дороге время от времени проезжали открытые экипажи, большие кареты, или же простые повозки с сеном или каким-то скарбом. Иногда встречались и пешие пони, идущие по одному или группами. Но на наш дирижабль внимания больше не обращали.

Дорога извивалась все меньше, и, в конце концов, превратилась в прямой как стрела тракт, упирающийся в серый город на горизонте. Предместья мало отличались от Дромедора. Те же отдельные дома, постепенно сливающиеся в сплошные улицы и кварталы. Но если Дромедор еще издалека очаровывал блеском позолоты на башнях дворца, огромным количеством жителей наполнявших узкие улицы, и общей атмосферой бурлящей жизни, то этот город производил прямо противоположное впечатление.

Он был серым. Серые улицы, серые дома, серое небо, серый дым из труб на крышах. Даже населявшие его пони, несмотря на своё цветовое разнообразие, казались какими-то блеклыми.

Рядом со мной о борт облокотился Лейн Холдер, угрюмо рассматривая панораму города, медленно проплывающую внизу. Я непроизвольно напряглась и отошла от него на шаг. Не стоило забывать, что я все еще его пленница, и он не просто так привёз меня сюда.
— Старый добрый Хуффингтон, — выдал Лейн, вобрал полную грудь воздуха и с шумом выдохнул.

Я промолчала.

— А ведь я здесь вырос, в Старом Городе. Тамошние дома уже тогда были не в лучшем виде, а сейчас, наверное, и вовсе разваливаются. Интересно, жив ли еще тот старик, что постоянно околачивался у моей лавки... Такие истории рассказывал, хоть книгу пиши.

Мое молчание говорило само за себя. Единорог простоял еще минуту, неловко переступая с ноги на ногу, и, наконец, не выдержал:

— О, Селестия, дай мне терпения! Зекора, ну хочешь, я перед тобой на колени встану, а? Уж извини меня за то, что купил и вывез тебя, испортив твоё замечательное будущее в виде пожизненного заключения в гареме Нгамии! Хотя ты бы там долго не продержалась, характер не тот. Ставлю свой рог на то, что ты бы в один солнечный денек просто взяла и сбежала. Но тебя бы, конечно же, поймали, они это умеют, это их работа. Не ты первая, и не ты последняя. А знаешь, что там делают с беглыми рабами? Жеребцам просто ломают все кости и оставляют в пустыне на корм грифам. То же самое ждет и кобылок, но только после горячей ночки в...

Я посмотрела в глаза Лейна так, что тот сглотнул и заткнулся.

— Ладно, ты это наверняка итак знаешь. Послушай, я не рассчитываю на прощение, или что-то в этом роде. Но моя жена права, я совсем потерял голову в погоне за легкими деньгами. И поплатился за это, в общем-то. Ты же — моё последнее вложение, и моя единственная надежда сейчас. Я ведь не имею против тебя ничего личного. Просто ты оказалась той, кого я искал целых пять лет. Просто зеброй с глазами яркого цвета. Будь я бессердечным ублюдком из тех, кто разоряет мирные деревни, я бы просто посадил тебя в большой ящик и доставил по назначению. Но я не такой!

Я подняла одну бровь. Лейн скривился и судорожно почесал затылок.

— Ну нет у меня таланта к дипломатии, нету! Короче, здесь живет мой очень влиятельный в определенных кругах дядюшка. Раньше он был главой городского совета Мейнхеттена, но внезапно отошел от дел и ударился во всякую оккультную чушь. Ждет конца света, или что-то там в этом роде. Но хоть он и заперся в своем доме, его слово все еще очень многое значит в политическом мире Эквестрии. Но дело в том, что он никого не хочет видеть, и ни с кем не общается. Только однажды он собрал почти всю нашу семью, и объявил, что завещает всё свое состояние тому, кто найдет зебру с глазами яркого цвета. Мы его, конечно же, на смех подняли, у него состояния то не осталось, кроме самого дома. Но через пару лет, когда я обмолвился об этом Нгамии, тот сказал что такие как ты существуют. И он обязательно сообщит, если найдет подобную. И тут у меня созрел план. Какой — ты уже знаешь.
«Дэйлайт» здесь только для того, чтобы высадить тебя одну, потом мы сразу двинемся дальше в Мейнхеттен. В общем, тебе нужно будет просто прийти к нему. Самой прийти. Отдай ему вот это письмо, и всё. Да, я не имею права приказывать тебе, и ты можешь просто двинуться туда, куда захочешь. Но, вынужден предупредить тебя: здесь не Дромедор, здесь к зебрам не привыкли. Тебя вряд ли будут ловить, но и прожить ты здесь не сможешь. Как и в любом городе Эквестрии. Так что просто иди к дядюшке Грею Холдеру, он о тебе позаботится, даю слово.

Закончив свою длинную речь, Лейн протянул на копыте конверт, запечатанный сургучной печатью. Я долго смотрела на этот клочок бумаги.
Конечно же, мне хватало здравомыслия чтобы понять: Холдер не был причиной всех моих злоключений. Если бы не он, я бы действительно осталась у Нгамии. Или того хуже. Но как он смеет просить меня о чем-то после того, что сделал? Сам единорог стоял ссутулясь и опустив глаза в пол. Прямо как нашкодивший жеребенок.

— Почему ты не мог рассказать мне всё это сразу, еще там, у себя дома? — спокойно произнесла я, даже немного не узнав свой голос, — Зачем нужно было сажать меня в тот подвал? Там было очень, очень паршиво. А если бы Батлер с Бризом не успели?
— Да не знаю я! — выпалил единорог и в сердцах бросил письмо на палубу, — Не знаю! Мне что-то в голову ударило, хотел почувствовать себя крутым хозяином, как Нгамиа! Да, мне не стоило сажать тебя в тот подвал, и я уже много раз об этом пожалел. Да я ведь этот подвал даже не хотел, эти верблюды любой дом строят сразу с подвалами для рабов...
— Надеюсь, больше ты не совершишь таких ошибок, — сказала я, поднимая конверт, — и будешь думать о семье и тех, кто тебя любит. Слушаться свою мудрую жену, заботиться о Патти и Капитане. Вытащишь оттуда Бриза и Батлера, и всех остальных, кого я не знаю, но кто рискует там своей головой, чтобы «завершить твои дела». Я делаю это не ради тебя, заруби на носу. Я делаю это ради тех, кто в тебя верит. Если уж у тебя было так много друзей, то что-то в тебе есть. Или было. Надеюсь, на этой своей должности ты будешь заниматься хорошими делами. Потому что если опять возьмешься за старое... Что ж, тогда твоя совесть сделает всё что нужно.

Я надела свой плащ и сунула письмо в карман.

— Ты действительно особенная, — послышался голос Лейна Холдера, — так молода, а рассуждаешь лучше многих взрослых.
— «Uzima anatoa hekima», — ответила я, закрывая голову капюшоном, — «Жизнь дает мудрость».

29.

Мы, конечно же, не могли просто приземлиться, как пегасья повозка. Для этого существовала специальная высокая башня с широкой деревянной площадкой, предназначенная специально для дирижаблей. На площадке стояли два рослых пони, готовясь принимать «Дэйлайт».
— Отдать швартовы! — заорал Капитан и зубами кинул канат, который один из пони ловко поймал и начал привязывать. Патти схватил второй канат и тоже попытался бросить, но, конечно же, не докинул. Когда все канаты были надежно закреплены, Капитан спустил трап, который надежно вошел в специально предназначенные для него выемки в площадке.

Настала пора снова ступить на чужую землю.

— Ах, Лейни, тысячу лет здесь не была, — вздохнула Вэл, оглядывая город. На голову она нацепила какую-то огромную вычурную шляпу, и сейчас придерживала её копытом от любого ветерка.
— Да, было бы интересно поглядеть на мою старую бакалею, — отозвался Лейн, опуская глаза в пол в тот момент, когда я проходила мимо.
— А почему бы не остаться здесь на денек, а? Покажем город Зекоре.
— Прости, нельзя. Нас ждут в Мейнхеттене.
— Ах, как жаль... — вздохнула пони и помахала мне копытом, — Удачи вам, мисс Зекора. Дядя Грей хороший пони, хоть и со странностями. Передавайте ему привет от нас.

Патти подбежал и обнял меня. «Когда у меня будет свой дирижабль, я назову его в твою честь!» — выговорил он, еле сдерживая слёзы. Я же, в свою очередь, просто потрепала его за гриву. Жеребенок отошел и уткнулся в бок матери.

— Держи ухо востро там, на суше — сказал Капитан, когда я приблизилась, — внизу много плохих пони, и иногда их трудно отличить от хороших.
— Постараюсь, — ответила я.
— Но, если подумать, там много плохих пони, но много и хороших. Уверен, ты найдешь себе местечко, которое будет тебе по душе.
— Найди свой старый дом.
— А ты найди себе новый. И если когда-нибудь увидишь в небе мою посудину — помаши своей изящной ножкой, мне будет приятно.

Я фыркнула и ступила на деревянную площадку, венчающую башню. Сразу за мной трап поднялся, под громогласное «Юнга! Превратиться тебе в морского понька, хватит реветь, живо выбирай концы!». Дирижабль развернулся и, скрипя плавниками, медленно улетел.
Мой взгляд провожал «Дэйлайт», пока тот не превратился в еле заметную точку на горизонте. Очередная страница моей книги перевернулась.

— С шиком путешествуете, — заметил один из пони, дежуривших на башне, — а по вам и не скажешь.
Я сняла капюшон, намереваясь ответить. Но, увидев моё лицо, пони присвистнул, надвинул мешковатую шляпу на лоб, и принялся озадаченно чесать затылок.

Да, здесь определенно будет лучше не светить физиономией.

С башни город выглядел таким же унылым, как и с борта дирижабля. Только сейчас я начала еще и мерзнуть, определенно стоило попросить у Вэл то шерстяное одеяло, оно бы очень пригодилось.

Вниз вела лестница, спиралью опоясывающая башню, так что за время спуска мне удалось получше разглядеть город. Впрочем, ничего примечательного увидеть все равно не пришлось. Одинаковые каменные дома, не выше трех-четырех этажей, одинаковые улицы, лучами расходящиеся от небольшой площади, посреди которой стояла башня. И дым из труб на крышах, он бросался в глаза, куда ни глянь. Хотя, учитывая, как здесь прохладно, такое обилие каминов и печей совсем неудивительно.

Через несколько минут мои копыта жалобно цокнули о тёмную каменную мостовую, по которой ветер гонял какой-то мусор и обрывки бумаги. Что за расточительство, на моей родине драгоценной бумагой не разбрасываются просто так.
Пони в коричневом переднике, который должен был этот мусор убирать, стоял в сторонке, опираясь на метлу, и деловито разговаривал с продавщицей капусты, которая смущенно прикрывала рот копытом и краснела. Здешние пони носили много одежды, хотя она и не выглядела такой уж теплой. Скорее они думали, что эти серые невзрачные куски ткани их украшают. Я подняла ногу и посмотрела на золотые кольца, доставшиеся от верблюдов. Да, в каждой стране свои представления о красоте. Я бы, не раздумывая, отдала все это золото за полчаса в копытах какой-нибудь зебры, которая умеет обращаться с ножницами и воском. Потому что падающая на глаза грива уже порядком бесила.

У пони-уборщика при виде моих украшений хищно блеснули глаза. Надо запомнить, что здесь лучше вообще не высовываться из-под плаща.

Неподалеку стоял жеребенок, продающий газеты и хорошо поставленным голосом кричал заголовки: «Последние новости, спешите прочесть!», «Революция в Зебрике!», «Разрыв дипломатических отношений с Халифатом Камелу!», «Множество пони в ловушке за океаном!», «Обвал цен на акции фруктовых компаний-импортёров!», «Паника на Мейнхеттенской бирже!», «Что предпримет совет министров?», «Новые слухи о таинственных культистах!».

Интересно, как они узнали обо всех этих новостях? Если дирижабль — самое быстрое средство передвижения между континентами, то мы явно не первые, кто прибыл в Эквестрию таким путем. Значит Холдер не единственный горе-торговец, сбежавший, как только запахло жареным.
— Эй, смотри куда прешь, деревенщина! — раздалось под ухом, и меня обдало ветром от громко стучащего колесами о мостовую экипажа, под который я только что чуть не попала. Нет, мне здесь не нравится. Очень не нравится. Лучше бы высадили там, в лесу.

Хотя чего это я? Я же свободна. За прошедший месяц я так привыкла к повиновению чужой воле, что сейчас стою и словно жду чьего-то позволения отойти от башни больше чем на десять шагов. Я весь этот месяц готовилась бежать, прогрызать себе зубами путь на волю. А меня просто отпустили, пусть и посреди незнакомого города.

Я нащупала в кармане письмо. На нем четким почерком было выведено «Хуффингтон, Олд Клаудс Лэйн, дом 47Б». Как только покончу с этим, то отправлюсь прочь. К тому лесу с большими деревьями, пешком не так уж и далеко, а если пробежаться, то совсем близко. О, Луна, как же давно я не бегала.
Осталось только найти нужный дом.

— Извините, вы не подскажете где это? — спросила я у проходящего мимо пони в сером костюме и цилиндрической шляпе. Тот даже не обратил внимания. Хорошо, еще одна попытка.
— Подскажите, пожалуйста, где находится это место? — вежливо поинтересовалась я у пони-продавщицы жареных каштанов, стоящей неподалеку.
— Уйди от моего прилавка, всех клиентов распугаешь! — зашипела она, отмахиваясь копытом, а затем лучезарно улыбнулась жеребенку-газетчику, который подошел покупать каштаны.

Отлично. Я и сама найду, город не такой уж и большой. Выбрав первую попавшуюся улицу, я направилась к ней, стараясь не попасть под какой-нибудь транспорт. На перекрестке меня догнал жеребенок с каштанами, посмотрел на письмо и уверенно махнул копытом в сторону противоположной улицы.
— Спасибо тебе, — поблагодарила я его и протянула копыто, чтобы привычно потрепать жеребенка за гриву. Но тот отшатнулся как ошпаренный.

Глава 8

30.

Эта улица казалась бесконечной. Одинаковые каменные дома с занавешенными окнами, одинаковые жители и чахлые деревца, растущие в тени зданий. Небо как-то внезапно заволокло тучами, и пошел противный холодный дождик.

— Дискорд бы побрал этих пегасов, опять морось затеяли, — выругался какой-то единорог, разворачивая над собой телекинезом газету, и ускоряя шаг.

Но дождь прекратился так же внезапно, как и начался. Серые тучи же с неба никуда не делись. Если пегасы могут управлять погодой, как им вздумается, почему бы им тогда не разогнать все эти облака? Чтобы Солнце посветило сюда и высушило всю эту грязь и плесень. Чтобы стало теплее, наконец. Наверное, им просто нет дела до тех, кто здесь живет. Если припомнить, я не замечала ни одного пегаса в этом городе.
Пошарив взглядом по стене ближайшего дома, я прочла «Олд Клаудс Лэйн 109».
Впереди улица немного расширялась, образуя маленькую площадь. Здесь расположилось несколько продуктовых лотков и киосков с книгами, газетами, и еще всякой мелочью. Посреди площади торчала невысокая колонна с часами, под которой собралась толпа.
Причиной такого сборища оказались два странных единорога-жеребенка с рыжими гривами, в полосатых жакетах и желтых шляпах, больше похожих на перевернутые тарелки. Жеребята, ловко пританцовывая, носились туда-сюда перед толпой. За ними стоял какой-то бочкообразный предмет, укрытый белым полотном.
Когда я подошла ближе, жеребята как раз прекратили носиться перед зрителями, встали в эффектные позы и телекинезом сдернули белое полотно. Под ним оказалась обыкновенная деревянная бочка на колесиках. Сверху к ней было приделано странное устройство, похожее на слоновий хобот, расширяющийся на конце. Рядом со мной послышался голос: «О, ты смотри, нам сегодня повезло, эти придурки опять что-то изобрели. Да не хлопай глазами, делай то, за чем мы пришли. Эти двое сейчас такой шум поднимут, что нас никто и не заметит».
Но, повернув голову на источник голоса, я уже никого не увидела.

— ...но! Как этот странный аппарат поможет нам в наших повседневных делах? — нараспев сказал первый жеребенок.
— А ответ прост как половинка яблока! Это совсем не странный аппарат, как вам могло показаться на первый взгляд. Это последнее слово в науке и технике! — продолжил второй. Речь они явно репетировали.
— Итак, мы, всемирно известные братья Флим и Флэм, представляем вам Супер Скоростной Грязеустранитель Три Тысячи!
— И пусть достопочтенную публику не вводит в заблуждение его странный...
— Я бы сказал «НОВАТОРСКИЙ»!...
— Именно, Флэм! «Новаторский» вид!
— Но, при всех его внешних достоинствах, ВНУТРЕННИХ достоинств у него куда больше!
— «А как же он работает?», спросите вы. И мы вам это прямо сейчас продемонстрируем!

С этими словами один из жеребят, не церемонясь, телекинезом стащил с головы какой-то пони огромную пёструю шляпу. Спустя секунду шляпа оказалась в луже, а жеребенок два раза прыгнул на ней сверху.
Из толпы вырвался вздох возмущения. Тем временем грязная и помятая шляпа была отлевитирована на заранее подготовленный столик, а оба жеребенка заняли позиции возле своей машины.

— Готов, Флим? Готов, Флэм! Покажем им всем! — пропели они, и их рога засветились.

Бочка на колесиках дернулась, и подъехала к столику. Длинный хобот на её верхушке вытянулся и, извиваясь подобно змее, навис над шляпой. Послышался свистящий звук, и грязь странным образом стала пропадать. В толпе послышались вздохи, и кто-то зааплодировал, стуча копытами по мостовой. По мере очищения шляпы, к аплодирующим присоединялось все больше и больше пони.
Но, внезапно, бочка подпрыгнула, и хобот мгновенно всосал всю шляпу целиком. Толпа замерла, а жеребята нервно переглянулись, и их рога засветились еще сильнее. Бочка несколько раз дернулась, хобот как-то совсем уж непропорционально удлинился, и повернулся прямо к толпе. С пони начали слетать предметы одежды, с громким шипением исчезая внутри машины.
Поднялась паника. К хоботу присосало целую пони, которая пыталась зубами удержать край своего платья.

— Бежим, Флим? Бежим, Флэм! — крикнули виновники всего этого хаоса и пустились наутёк.
— Держи их! — послышалось из толпы, и вся эта масса пони пустилась в погоню за жеребятами.

Но моё внимание привлекло другое. Двое каких-то проходимцев, воспользовавшись начавшимся хаосом, стянули с прилавков несколько булок и спокойно пошли прочь. Мне конечно не было дела до всех этих пони, и я не собиралась играть в блюстителя правосудия. Но это не в моих правилах — просто стоять и смотреть на такие вещи.

— Эй, а ну стоять! — скомандовала я, и бросилась за ними.

Воры подскочили на месте и рванули вперед. Правда, бегуны из них были так себе. Через минуту мои ноги, наконец, вспомнили как надо бегать. В ушах засвистел ветер, сердце заколотилось, и я почувствовала даже что-то вроде радости. Пони резко свернули в какой-то узкий переулок так, что я по инерции пронеслась мимо.
В переулке оказалось темно, сыро и грязно. Сделав несколько шагов, я остановилась и прислушалась. Один из притаился за мусорным баком, а второй прятался за кучей кирпичей чуть дальше. Я выросла в саванне, где за каждым пучком травы мог оказаться обладатель зубов и когтей, так что этими фокусами меня не обмануть.

— Эй, выходите, я вас вижу! — крикнула я.

Из-за мусорного бака показался первый из них. Еще почти жеребенок, но уже подросший. Даже чуть выше меня ростом. Его приятель выглядел абсолютно также, разве что гораздо упитаннее.

— Да это же не легавые, это какая-то оборванка. А ну проваливай отсюда подобру-поздорову! — выдал первый.
— ...да, уходите, пожалуйста... — промямлил второй, не покидая своего укрытия.
— Тихо, Спун, я с ней разберусь, — прервал его друг и, выпятив грудь, пошел на меня.
— Просто верните то, что украли, и я уйду, — громко заявила я. Так, чтобы услышали все в этом переулке. Я явно чувствовала, что кроме этих двоих здесь был еще кто-то.
— А типа если не вернем?
— Тогда я заберу это сама. Еще и вам накостыляю, чтобы впредь не воровали.
— А, ну попробуй! — выдал жеребец, бросил сумку с краденым посреди переулка, а сам попытался меня толкнуть.

На что он рассчитывал? Через секунду, которая ушла на простейший приём, он уже валялся в грязи, а я сидела сверху с занесенным копытом. Но моя нога остановилась, так и не ударив этого бедолагу. Потому что откуда-то из-за этого же мусорного бака выполз совсем маленький грязный жеребенок, достал из сумки большую булку, и принялся грызть её беззубым ртом.
О, Солнце и Звезды, да он же еще слишком маленький для такой еды.

Кроме первых двоих, в переулке оказалось еще трое жеребят. Один младенец, и две единорожки постарше, примерно как Патти.

— Что за...? — вырвалось у меня, — Что здесь происходит?

Миленькая кобылка с пышными кучерявыми волосами, подошла ко мне и, старательно выговаривая слова, пролепетала:
— Тётенька, не бейте, пожалуйста, Рустера. Мы вам все отдадим, только Тотти одну булочку пожевал, но мы можем за нее заплатить...

С этими словами она достала откуда-то узелок, положила на землю передо мной и раскрыла. Внутри оказалось три грязных монетки. Жеребец, на котором я все еще сидела, закатил глаза и шлепнул себя копытом по лбу.
Я встала и оглядела всю эту компанию. Жеребята выглядели голодными и грязными.

— Это не самое лучшее место для игр, — сказала я как можно более взрослым тоном, все еще не веря в то, что вижу.
— А мы типа и не играем, — ответил Рустер, отряхиваясь от грязи.
— Где ваши родители?
— А тебе, типа, какое дело? Забирай сумку, забирай монеты, и проваливай.
— Я сейчас твой хвост заберу, если не прекратишь дерзить! — крикнула я. Не ожидала от себя такого. Но здесь творилось что-то неправильное. Совсем, совсем неправильное.
— В данный момент мы находимся в состоянии движения из нашего прошлого места пребывания. Оно не устраивало нас по ряду причин, поэтому мы вынуждены были покинуть его и направиться в новое, — выговорила вторая единорожка, поправив на носу сломанные квадратные очки, и махнув заплетенным хвостом.
— Флэтплайт, не раздражай тётеньку своими непонятностями, — подала голос кучерявая единорожка, вытаскивая изо рта младенца уже порядком послюнявленную булку.
— Это не непонятности, Кёрли, это умные слова. Я не виновата, что вы со своим скудным мозгом не в состоянии их понимать.
Спун поднял с земли сумку, положил внутрь кулёк с деньгами, и протянул мне.
— ...не выдавайте нас, пожалуйста... мы больше не будем воровать... мы скоро уйдем... извините... — произнес он полушепотом, старательно пряча глаза.

Он пролепетал еще что-то, но я не расслышала. Моё внимание привлекла Флэтплайт, которая очень плохо закашлялась, и с хрипом втянула воздух, вымученно улыбнувшись младенцу.

Таааак.

— Вы в курсе, что она серьезно больна? — спросила я у Рустера, глядя на него в упор.
— Да, типа того. Это она еще в приюте... — начал он, но спохватился и вытаращил глаза. Сболтнул лишнего, ага.
— Почему она здесь, а не у доктора?
— Её, типа, показывали доктору. Он только копытами развёл, а в хорошую больницу нам нельзя, — оправдывался жеребец, — у нас, типа, свои причины.
— Я еще спрошу с тебя, что это за причины, — процедила я, размышляя над ситуацией.
— Короче, мы, типа, правда извиняемся и все такое... — начал было Рустер, но я заткнула ему рот копытом и спросила у кучерявой пони: «Где вы живете?».
— Мы? Мы здесь живем, в конце переулка.
— Там есть очаг, или место где можно развести огонь?
— Да, есть, кажется...

Я выхватила у Спуна сумку, вытряхнула её содержимое на землю, и сунула сумку в морду Рустера.

— Тогда сейчас ты пойдешь и наберешь полную сумку ромашек. Меня не волнует, где ты их возьмешь, они здесь растут, я видела. Полную сумку, ты понял меня?
— Это, типа...
— Пошел! — рявкнула я и отвесила ему пинка.

Рустер подпрыгнул и убежал из переулка. Следующей моей жертвой был Спун.

— Ты! — выдохнула я и ткнула в него копытом. Пухленький жеребец икнул и вжался спиной в мусорный бак. Я нащупала в кармане плаща небольшой кошелек, заботливо оставленный Лейном Холдером, и сунула Спуну.
— Беги на рынок, или как это у вас называется. Там, на прилавке с правой стороны продают мёд, олений корень и мяту. А чуть дальше — букеты из маленьких красных цветов. Купишь всего понемногу. Еще купи свежего молока для жеребенка. Если сбежишь с деньгами — я тебя найду. Пошел!

Жеребец всхлипнул и унесся вслед за своим другом.

— А вы, юные леди, — обратилась я к оторопевшим единорожкам, — показывайте ваши апартаменты. И лучше бы они меня устроили.

Ну вот, Зекора. Не прошло и дня, а ты опять во что-то вляпалась.

31.

Убежищем этой компании оказался забитый ломаной мебелью подвал в конце переулка. Посреди помещения стояла пузатая железная печь с трубой, уходящей куда-то в потолок. Судя по всему, эти жеребята явно не первые, кому когда-то приходилось здесь ночевать.
В печи тлело несколько горячих углей. Разломав пару стульев, я сунула щепки в топку и раздула огонь. Рядом валялся закопченный чугунный котелок, который я вручила кучерявой единорожке, с наказом вычистить изнутри до блеска. Когда та, озабоченно оглядываясь, вышла из подвала, я занялась Флэтплайт.

— Мисс зебра, вы намереваетесь приготовить из меня суп? — спросила пони совершенно обыденным тоном.
— С чего ты так решила? — осведомилась я, прикладывая ухо к её груди, — Мне просто нужно тебя посмотреть. А ну-ка вдохни глубоко.
— В книгах про Дэринг Ду зебры всегда варят суп из пони, — изрекла единорожка и глубоко вдохнула, издав ужасный хрип. Я услышала то, чего боялась. Наружная форма. Хуже не бывает...
— Любишь читать, да? — ласково спросила я, заглядывая ей в уши. Сыпь на месте. О, Солнце...
— Да, весьма-весьма люблю. Нахожу общество книг несравненно лучшим, чем общество некоторых представителей социума, — выдала она и вздернула носик.
— Я тоже люблю книги, только не все. Кстати, меня зовут Зекора.
— А меня Флэтплайт. А это мой брат Тотти, — добавила она, указывая на лежащего в комодном ящике младенца.
— Очень приятно, Флэт. А теперь скажи, пожалуйста, у тебя изо рта когда-нибудь шла кровь, когда ты кашляла?
— Нет! — встрепенулась единорожка, — С чего бы со мной было что-то подобное? Я нахожу это отвратительным!
— Скажи честно, это очень важно, — постаралась выговорить я как можно более ласково, но мой голос дрожал. Слишком многое сейчас зависело от её ответа. Раньше я никогда не сталкивалась с таким. Когда понимаешь, что в твоих копытах жизнь и здоровье. У нас в племени такими случаями занималась бабушка, а я просто смотрела и училась. Сейчас же всё по-настоящему. А что если я что-то забыла? Нет, я всё помню. Я обязана все помнить.
Единорожка зажмурилась и изо всех сил постаралась не заплакать. Я осторожно погладила ее по голове.
— За два дня до того, как мы сбежали, — всхлипывая, проговорила Флэтплайт, — у меня пошла кровь изо рта, не сильно. Я так испугалась, сказала миссис Нэнни, но миссис Нэнни не любит, когда ей жалуются, и она просто накричала на меня.
— Как давно это было?
— Пять или шесть дней, я не помню...
У меня с сердца упал такой здоровенный камень, что им можно было бы пробить землю насквозь. Еще не поздно. О, Луна и Звезды, еще не поздно...
— Я нашла большое количество разного рода справочного материала и книг о таких болезнях, — проговорила единорожка, вытирая глаза, — но они написаны исключительно сложным для моего понимания слогом. Так что я решила сначала подготовиться и повысить свой словарный запас за счет чтения более простой литературы. А следующий день озна-имено-вался для меня получением кьютимарки. Как вы уже заметили, кьютимарка у меня сугубо библиотечная, и я нахожу это превосх... превос... А потом все устроили мне праздник кьютимарки, Кёрли приготовила мой любимый бутерброд с фиалкой, а Спун даже достал где-то настоящее пирожное, а потом...
Флэтплайт прикусила губу, чтобы снова не заплакать. Затем посмотрела мне в глаза и спросила: «Мисс Зекора, я умру, да? Не говорите ничего Кёрли и остальным, они так расстроятся. Я лучше убегу от них и...».

— Никто не умрет, пока я рядом, малышка. — прервала её я, стараясь, чтобы голос звучал как можно более спокойно. Это давалось с большим, очень большим трудом. — Зебры умеют варить не только суп из пони. А я не просто зебра, я особенная зебра.

Через несколько минут дверь отворилась, и в подвал гуськом спустилась остальная троица. Рустер выглядел порядочно помятым, но сумка оказалась туго набитой свежими ромашками. Поручив единорожкам отделить от них лепестки, я схватила Рустера за хвост и выволокла наружу. Он не слишком сопротивлялся.

На главной улице уже горели желтым светом фонари, в тёмно-синем небе сквозь дым слабо проглядывали первые звезды. Где-то недалеко выла собака, а на крыше яростно дрались кошки. Рядом с переулком остановилась повозка, и усталый пони выбросил в мусорный бак большой мешок, даже не обратив на нас внимания. Идеальное место для жеребят. Просто идеальное. Я повернулась к Рустеру, который дернулся и приготовился защищаться. Но я не собиралась его бить, хотя копыта и чесались.
— А теперь ты мне все расскажешь. От начала до конца. И не вздумай себя выгораживать, иначе получишь.
— Чего рассказывать то...
— Какого слоновьего поноса эти жеребята оказались на улице! — топнула я копытом.

Рустер скривился и посмотрел на небо. Он явно не любил отчитываться перед кем-то за свои действия. Если бы ему было известно, что я его ровесница — задохнулся бы от обиды за потерянную гордость.

— Там, на окраине города, есть, типа, приют. Мы с Кёрли туда попали месяц назад. У нас, типа ферма была. Большая. Морковку растили. А потом однажды морковку пожрал этот, как его... долгоносик. Что мы только не пытались, и единорогов звали, и пегас нам все поля отравой посыпал. Без толку, всё сдохло. А папаша наш, взял с горя и, того... удавился, типа. Ну, на следующее утро после похорон прикатывает миссис Нэнни со своими амбалами и забирает нас. Но ей-то Кёрли нужна была, видела бы ты, как она на нее смотрела. Типа как на мешок с монетами. А я так, в нагрузку.
Там, в приюте, вообще Дискорд знает что творится. Все по струнке ходят, из еды только дрянная овсянка. А еще... — жеребец тряхнул головой, — слушай, тебе правда интересно? Мне, типа, неприятно такое рассказывать.
— Давай-давай — сказала я, не сводя с него глаз. Хотя, уже примерно представляла, к чему он ведет. Всего лишь месяца общения с этими существами мне хватило, чтобы ничему не удивляться.
— Короче, по выходным миссис Нэнни проводит, типа, «банный день». Берет почти всех кобылок, и даже некоторых жеребцов, и увозит. Короче, по клиентам. Ну, типа, ты должна понять, что за клиенты, и зачем это всё.
— Я поняла.
— Круто... Нам типа повезло, что Флэт так заболела. Потому что в тот день была её очередь, а из-за болезни её оставили. А она придумала, как нам сси... Ух, постоянно она вычурные слова говорит... Ссимулировать, во. Короче мы типа притворились, что тоже все заболели, и даже Кёрли оставили. Если бы они взяли Кёрли, я бы... Не знаю. Короче Флэт стырила у охранника ключи, типа по воздуху. Такая маленькая, а уже всякие, типа, магические штуки творит, молодец она... Ну мы и смылись... Флэтплайт еще своего братца прихватила, а с ним и Спуна.

— Вы пробовали кому-нибудь рассказать? — задала я очередной вопрос, ответ на который был итак очевиден.
— Хах... Да у миссис Нэнни везде, типа, связи. Думаешь, чего Спун такой? Он, типа, драпал год назад. Пошел сразу к городовым, а у тамошнего начальника уже сидит миссис Нэнни, и чаи гоняет. Притащили Спуна назад и надавали ему по башке. Вот он и стал типа немного... того.
— Ты ведь старший тут, так? — спросила я, после недолгой паузы.
— Ну, типа да.
— Скажи-ка мне, на что ты рассчитывал? Куда ты собирался деться с двумя жеребятами и одним младенцем? Ты понимаешь, какая это ответственность? Ты собирался жить с ними в этой дыре и добывать себе пропитание воровством? А если бы вас со Спуном поймали? Что бы стало с девочками?

Всё это я произнесла удивительно спокойным голосом. В моей душе сейчас была только пустота. Этот город... Да что там, эта их Эквестрия... Это просто огромный котёл с нечистотами, в который мне пришлось погрузиться с головой. А ведь еще взывают к этой своей Селестии. Да ей, должно быть, стыдно даже слышать их голоса.

Рустер поплотнее прикрыл дверь, заодно проверив, не подслушивает ли кто из жеребят, и вернулся ко мне.
— У нас с Кёрли недалеко от города есть ферма тётушки. Она очень добрая, а ферма у нее очень большая. Она типа даже хотела забрать нас, когда папаня того... Но ей не разрешили, потому что у неё у самой жеребят целых девять. Но места у нее там завались, даже если бы мы туда пришли все впятером. Мы со Спуном помогали бы типа по хозяйству, я это умею, а Спун он не смотри что толстый. Он может камни дробить копытами, я сам видел... Но из города выбраться труднее, чем мне показалось. Тут кругом полно легавых, а они сразу вернут нас, типа, куда следует.
— Иди внутрь, — указала я копытом на дверь. Пони хотел что-то спросить, но передумал и скрылся за дверью.

32.

Зачем

эти существа строят такие высокие дома? Зачем они мостят улицы, освещают их фонарями, шьют себе вычурную одежду? Зачем они летают по воздуху на этих удивительных и дорогих машинах? Зачем всё это нужно, когда у них же под носом происходят такие вещи? Они путешествуют на другие континенты, а сами не видят то, что творится на их родине. Или не хотят видеть. Мерзкие, эгоистичные создания. А ведь наверняка считают остальных дикарями, раз остальные не носят вычурную одежду и не разговаривают красивыми словами. Только вот в Дромедоре я не видела ни одного нищего. Про наши племена и говорить нечего. В городах зебр я не была, но, судя по новостям, там тоже скоро будет порядок. А здесь?.. Здесь революция не поможет.
Этому месту нужно одно. Чтобы кто-нибудь всемогущий просто пришел и показал этим опустившимся тварям, что же они делают. Всем сразу. Чтобы хорошие — увидели, а плохие — осознали. Но боги не спускаются на землю. Солнце дает нам души, а Луна их забирает. А как мы будем распоряжаться своими жизнями — это наша забота, и наш выбор. Если я сейчас убью всех этих жеребят и съем их тела — Солнце не станет светить по-другому. Оно просто примет мой поступок, а Луна осудит его после моей смерти. Вряд ли эта их богиня Селестия поступает как-то иначе.

Когда я спустилась обратно в подвал, его обитатели разом притихли. Перед печью на двух расстеленных тряпочках находились аккуратно отсортированные ромашки и лепестки от них. Там же стояла сумка с покупками Спуна. Единорожки лежали на половинке разломанного дивана и бросали на ромашковые лепестки хищные взгляды.
В сумке кроме мёда, молока и нужных трав оказались кое-какие овощи и несколько яблок. Этот Спун не такой дурак, каким кажется.
Мой взгляд упал на барахтающегося в комодном ящике жеребенка. А я понятия не имела, как обращаться с младенцами, поэтому подогреть молоко и покормить малыша поручила единорожкам.
А сама приступила к тому, что планировала.
Котёл оказался вычищен до блеска, буквально. Я достала из сумки продукты и принялась готовить. Поначалу копыта плохо слушались, в последний раз я держала нож еще дома. Но вскоре опыт дал о себе знать, и простенький суп из ромашковых лепестков и овощей весело забурлил на печке. По подвалу витал аппетитный запах, заставляя единорожек елозить на месте, а глаз Спуна нервно дергаться.
Когда суп был готов, я разлила его по мискам и раздала всем присутствующим, в довесок приложив по яблоку.
— Отдай девочкам, — скривился Рустер, когда я приблизилась к нему с его порцией.
— Я тебе сейчас его на голову вылью, если не прекратишь строить из себя взрослого и не начнешь есть. Там на всех хватит.
Хотя, взглянув на Спуна, который проглотил свою порцию в один присест, я засомневалась в своем утверждении.

Когда с едой было покончено, я вымыла котёл и приступила к приготовлению самого важного лекарства в моей жизни. Если я ошибусь — эта маленькая кобылка умрет. Всё просто.
Но в таком я не ошибаюсь. «Третья книга Солнца», глава пятнадцатая.
Сначала я приготовила лекарство и оставила его остывать на пороге. Затем снова вымыла котел, и начала готовить из ромашек отвар для ингаляции. Жеребята заворожено следили за моими манипуляциями над котлом. Судя по выражению лица Флэтплайт, она еще не до конца поверила, что я не собираюсь готовить из неё суп.
Когда отвар был готов, я поставила его на пол перед сломанным диваном, на котором лежала единорожка.
— У вас есть какое-нибудь покрывало, или что-нибудь в этом роде? — спросила я жеребят.
Те в ответ отрицательно покачали головами. И снова в дело пойдет плащ... хорошо, что я не успела слишком сильно его запачкать.
Я сняла плащ, поправила гриву, золото на шее и наконец-то свободно взмахнула хвостом. И поймала на себе ошарашенные взгляды всех, кроме Флэтплайт. Та сидела и ехидно улыбалась, наблюдая за реакцией присутствующих на мой внешний вид.
— Ни фига себе... — выдал Рустер и раскрыл рот, пожирая меня глазами, — ты кто ж такая?
— Позволю себе заметить, что она зебра, — явно гордясь своими знаниями, изрекла Флэтплайт. И добавила, толкнув в бок Кёрли , — гляди, как уставился. Втрескался, поди, п о уши.

Рустер покраснел и отвернулся. Ох уж эти жеребцы...

Флэтплайт хотела сказать что-то еще, но закашлялась и уткнулась носом в диван. Я протянула ей плащ, и показала, как правильно укрыть им голову и дышать лечебным паром. Когда та достаточно надышалась, я дала ей уже остывшее лекарство, предварительно добавив в него немного мёда.
— Ну, как себя чувствуешь? — спросила я её через полчаса, когда всё должно было уже подействовать.
— Я? Я нахожу своё состояние... странным, — ответила единорожка и приложила копыто к груди, — Так легко дышать... А еще, кажется, мои глаза начали хуже воспринимать окружающий мир. Всё как будто расплывается.
— Сними очки.
— Но без них я буду видеть еще более плохо!
— Сними.

Флэтплайт нехотя стянула свои поломанные очки, и уставилась на печку так, как будто видела её в первый раз. Затем обвела взглядом всех присутствующих, и с каждой секундой на ее лице все шире расплывалась улыбка. Втянув полные легкие воздуха, она подскочила и бросилась обниматься с Кёрли.
— Зекора, ты... я... я нахожу это лекарство весьма-весьма пригодным! Так хорошо я себя не чувствовала уже очень длительное время! И видно всё вокруг очень-очень отчетливо! Это магия, да? Ты умеешь колдовать?
— Нет, я колдовать не умею. Но я умею готовить снадобья, которые работают лучше любого колдовства.
— Я смею тебя просить, чтобы ты приготовила много такого лекарства!
— Много не нужно, завтра с утра еще раз выпьешь, и всё пройдет навсегда. Я же говорила, я особенная зебра.
— Тогда я нахожу... я...
Кобылка заплакала и бросилась ко мне.

Я вообще-то не любительница объятий. Имара, в свое время, под предлогом обнимашек постоянно пытался меня облапать. Но сейчас, когда я прижимала к себе плачущую навзрыд маленькую единорожку, в моем сердце зашевелилось что-то новое. Что-то, что должно было появиться после того, как я стала бы Старейшиной нашего племени. Когда в моих копытах оказалась бы забота о множестве жизней.

И вместе с этим, в моем сознании всплыла другая мысль. Что было бы, если бы я не оказалась здесь? Эта маленькая кобылка умерла бы в страшных муках. Разве не этому меня учила бабушка? Мои знания должны помогать всем, кто в них нуждается. А чем больная пони отличается от больной зебры? Ничем. Боль и страдания одни и те же. Но здесь, где доктора разводят копытами над жеребятами, вылечить которых я могу одним не самым сложным зельем. Может быть...

...Здесь я нужнее?

33.

Единорожки свернулись клубком рядом со мной и тихо посапывали. Чуть поодаль из кучи сломанной мебели раздавался приглушенный храп Спуна и редкое раздраженное ворчание Рустера.
Я лежала, скрестив передние ноги, и наматывала на копыто длинный вьющийся локон Кёрли. Прошла уже неделя с тех пор, как я встретила этих жеребят. Вывести их из города оказалось действительно трудной затеей. Что бы мы ни делали, какое время бы не выбирали — всегда натыкались на «городовых». Я удивлена, как жеребятам вообще повезло добраться сюда, пройдя половину города.
Флэтплайт полностью поправилась, хотя я и не сомневалась в таком исходе. Но мне хотелось быть на сто процентов уверенной в правильности моего лечения. В успешности моего первого экзамена.
Также я осмотрела и других жеребят, Рустеру при этом пришлось пригрозить расправой, потому что он наотрез отказывался подпускать меня к себе. Милостью Солнца все были здоровы. Или у меня было недостаточно опыта, чтобы определить какой-то скрытый недуг. Все-таки, я не имела и половины тех знаний, какими должна была владеть настоящая Старейшина.
Но эти жеребята — это не мое племя, а я не их вождь, и тем более не мать. Им нужен нормальный дом и уход, а не тёмный подвал в закоулке. Нужно было что-то делать. Деньги, оставленные Лейном Холдером почти подошли к концу, а ждать помощи было просто неоткуда. Даже Рустер со Спуном теперь перемещались исключительно ночью, потому что на доске объявлений неподалеку появились их фотографии. С призывом о помощи за щедрое вознаграждение.

Единственным призрачным шансом было содействие Грея Холдера. Однако, проторчав два часа под его дверью, я добилась только излишнего внимания со стороны прохожих, и в особенности дряхлой старухи на крыльце соседнего дома. Та что-то ворчала, а в конце концов подозвала двоих пони-городовых в синих форменных костюмах, и принялась им что-то нашептывать, тыча в мою сторону трясущимся копытом. Я решила не пытать больше судьбу, просто сунула письмо Лейна под дверь, а сама поспешно вернулась к жеребятам.

В печи глухо треснула догорающая деревяшка. Тотти чихнул и перевернулся на другой бок, сунув в рот копытце.

Мне очень хотелось спать, но со сном я боролась. Потому что сегодня моё сознание опять пыталось унестись к кому-то в голову. Точнее не к кому-то, а к тому самому пегасу, который спрятался под кроватью там, в Надире. Сейчас же он сидел на палубе в носовой части дирижабля и тяжело дышал, потирая раненную когда-то ногу. Стояла хорошо знакомая мне чёрно-белая ночь, но Серого моря не было видно, дирижабль летел гораздо выше. Наверное, действительно кроме Капитана никто свойств этих облаков не разгадал.
Дирижабль был огромен, двукратно превосходя размерами «Дэйлайт». Но в отличие от пустынной палубы дирижабля Холдера, на борту этого находилось просто огромное количество пони. Вся палуба, кроме узкого прохода посередине, была заполнена лежащими и сидящими кобылами и жеребцами. Жеребят тоже было достаточно.
Из каюты вышел Батлер и, пошатываясь, направился к пегасу. Его было просто не узнать. Щеки ввалились, под глазами виднелись мешки, а от прежнего великолепного костюма осталась только грязная рубашка. Единорог подковылял и устало опустился рядом, прислонившись спиной к фальшборту.
— Еще один умер, — выдохнул он и откинул голову назад, уставившись на оболочку дирижабля. Пегас посмотрел туда же, и я увидела на обшивке длинные рваные дыры. Из них тонкими призрачными щупальцами вырывался газ, однако, не рассеиваясь в воздухе. Действительно магический.

— Сколько у нас еще воды? — спросил пегас. Его голос показался мне смутно знакомым.
— Нисколько. Последние полбочонка стоят здесь, — ответил Батлер, кивая головой куда-то влево.
— И, как назло, ни одного дождевого облачка вокруг... Раздай остатки жеребятам.
— Не могу. Если еще и вы упадете от обезвоживания, тогда точно погибнут все.
— Раздай жеребятам, или я выкину бочонок за борт. Мы с парнями справимся, Эйли. Бывало и хуже, — устало проговорил пегас и ткнул единорога копытом в плечо.
— Сомневаюсь, что когда-то бывало хуже... Что говорит команда?
— То же, что и вчера. Всё безнадежно сломано.
— Эта страна упорно не желает отпускать нас, — пробормотал Батлер и закрыл глаза.
— Мы сделали там столько всего. Я удивлен что мы вообще еще живы.

Рядом на палубу мешком рухнул еще один пегас, в котором я с трудом узнала Бриза. Настолько он выглядел растрепанным и тощим. Даже некогда идеально уложенные перья в крыльях сейчас торчали в разные стороны. Полежав десяток секунд без движения, он принялся зубами отвязывать от себя веревку.
— Кажется поймали... какой-то ветерок... может быть попутный, — тяжело дыша выговорил он и откинулся на спину.
— Значит время поднажать, — ответил мой пегас, поднялся на ноги и повернул голову в сторону носовой части. Там оказались еще двое пегасов, буквально впряженных в огромный дирижабль. Они отчаянно махали крыльями, но веревки выглядели натянутыми не так уж и сильно.
Справа послышался тихий плач. Двое пони на ослабевших ногах с трудом подняли и выбросили за борт тело маленького жеребенка, завернутое в серое покрывало. С неба за всем этим наблюдала безучастная Луна, освещая мир холодным белым светом.

В печи треснула деревяшка. Кёрли что-то пробормотала и получше закуталась в мой плащ. Я тряхнула головой, отгоняя от себя сон, и почувствовала, что просто задыхаюсь.

Поднявшись на ноги и стараясь не тревожить девочек, я осторожно вышла из подвала. Капал привычный уже мелкий дождик. Надоедливая собака в кой-то веки молчала, как и воинственные кошки с крыши. Осторожно выглянув из переулка на пустынную главную улицу, я заметила двоих патрульных в чёрных дождевиках с капюшонами поверх синей формы. Они всегда здесь. А на следующем перекрестке еще двое. И так по всему городу.

Из двери подвала тихо как мышь выскользнул Спун и остановился на полпути.
— Мисс Зекора, я... — обратился он ко мне, как всегда полушепотом.
— Лучше просто Зекора, — отозвалась я, стараясь говорить как можно более ласково. Спун просто не мог разговаривать на высоких тонах, иначе замолкал и отводил взгляд.
— ..извините... — прошептал жеребец и уставился на свои копыта.

Я со вздохом подошла и дернула его за ухо.

— Давай говори чего хотел, не съем же я тебя.
— Вы, с Рустером ведь еще не придумали, ну, как нам уйти?
— Нет, никаких вариантов. Да ты не бойся, придумаем что-нибудь, — попыталась я его подбодрить, хотя сама уже слабо верила в то, что говорю.
Спун отошел на шаг и еще сильнее опустил голову.

— Мисс Зекора, то есть... Извините... Зекора. Там в вашем кошельке оставались кое-какие, ну, монетки. И так получилось... В общем, у меня есть знакомый в полиции. Он невысокого чина там, но его начальник, он... ну... Я подумал, что...
Жеберец отошел еще на один шаг, чуть ли не подметая подбородком землю, и густо покраснел. Интересно...
— ...В общем, мой знакомый может за монетки сказать своему начальнику, а начальник сделает так, чтобы нас, ну, пропустили. Но начальнику тоже нужно что-то взамен... То есть... Кто-то.
— Продолжай.
— Мисс Зекора, я плохой, плохой пони... Я рассказал своему знакомому какая вы...ну... Красивая... А знакомый удивился, и сказал что его начальник... ну... наверняка согласится. Если вы его... ну... попросите.
Последние слова Спун проговорил еле слышным шепотом, и лег на землю, как будто ожидая что я начну его бить.
— Вставай, — приказала я жеребцу. Спун вздрогнул и поднялся, дрожа каждым дюймом своего тела.

Я подошла и чмокнула его в щеку.

— Ты просто молодчина, парень, — проговорила я с улыбкой, — иди спать, утром возьмешь деньги и скажешь своему приятелю что я согласна.

Спун вытаращил глаза, уставившись в одну точку.
— Н-но... но вам же нужно будет... ну...
— Это уже мои заботы, иди спать, — ласково сказала я и махнула копытом.
Жеребец, пошатываясь, развернулся и на заплетающихся ногах скрылся в подвале.

В небе забрезжил рассвет, окрасив тучи в светлые тона. Фонари начали гаснуть один за другим, оставляя улицу в густой синей тени. Гремя окованными колесами, по мостовой пронесся какой-то ранний экипаж. Снова завыла проклятая собака. Скоро проснутся жеребята, их нужно будет накормить...

Я стояла посреди тёмного переулка, машинально перебирая копытом кольца на шее. Сегодня мне нужно будет кое-что приготовить.

Глава 9

34.

«Встреча» была назначена поздним вечером следующего дня, не слишком далеко от нашего убежища. Я решила выйти пораньше, дабы не спеша пройтись и собраться с мыслями. Мимо чинно прогуливались супружеские пары и спешили домой припозднившиеся работники. Из ресторана, сияющего огромной стеклянной витриной, доносилась веселая музыка. Хоть на зебру скрытую плащом никто из прохожих и не обращал внимания, но меня не покидало ощущение, будто за мной следят. Это чувство преследовало меня уже несколько дней, но ничего подозрительного я не замечала. Город действовал слишком угнетающе, я уже начинала бояться за свою психику.

В кармане болталась маленькая склянка с густым зельем. Сбор такого количества нужных ингредиентов более чем сложная задача, но в этом городе, как оказалось, нетрудно купить всё что угодно. От жеребенка на ночь, до редких фиолетовых спор. Главное знать у кого спросить.
Труднее всего оказалось со спорами, в качестве платы пришлось отдать одно из золотых колец с ноги. Легче всего — с моей собственной кровью. Легкое движение ножом, и двадцать пять красных капель с шипением растворились в дурно пахнущем вареве.

Я никогда раньше не готовила не лечебных зелий. Бабушка очень плохо относилась к такому. Однако половину сундука в ее хижине занимали аккуратно завернутые в пергамент книги. Книги, большинству из которых никогда не стоило бы быть прочтенными, и уж тем более написанными. Книги о смертельных ядах. О зельях, которые давали выпившему немыслимую силу и выносливость, но забирали его разум. О таких смесях, одной пригоршни которых хватило бы для обращения целой горы в мельчайший щебень. Бабушка ненавидела эти книги, но все равно трепетно хранила их, каждый год обновляя пергамент и переворачивая. Потому что предки, писавшие эти тома, писали их не просто так.

Мне, конечно же, не был известен ни один из тех рецептов. Но, сопоставив некоторые знания из вполне безобидных областей, мне удалось приготовить кое-что свое. То, что мне поможет.
А если не сработает... Что ж, тогда останется другой путь. Я усмехнулась сама себе, подумав о том, что в случае неудачи этот «другой путь» будет платой за мою ошибку.

По нужному адресу оказалась небольшая двухэтажная гостиница с недружелюбной надписью «мест нет». У входа я заметила Рустера.

— Ты что тут делаешь? Тебя же могут узнать, — проговорила я.
Жеребец молчал, глядя себе под ноги. Однако, судя по выражению лица, ему было есть что сказать.
— Возвращайся в подвал и собирайся. Скоро мы выберемся отсюда, — сказала я, проходя к двери.
Рустер выставил ногу прямо перед моим носом, не давая пройти.
— Я не пущу тебя туда, — процедил он, все еще не глядя на меня.
— Мне не нужно твое разрешение.
— Зекора, ты не можешь этого сделать. Это, типа, неправильно.
— Правильно или неправильно, сейчас не имеет значения. Или ты соскучился по овсянке?
— Мы найдем другой способ.
— Если бы могли — нашли бы. Там в сыром подвале трое жеребят, которым нужна помощь сейчас, а не тогда, когда представится шанс. Если бы я вас не встретила — Флэтплайт была бы уже мертва, а с вами могло бы случиться все что угодно. Здесь конечно не отрубают передние ноги за воровство, как в Камелу. Но, я уверена, что воров здесь явно по головке не гладят. Если бы не я, вы двое давно бы попались на краже какой-нибудь булочки. — я силой отодвинула его ногу и ступила на невысокое крыльцо перед дверью, — А теперь дай мне сделать то, что необходимо, глупый жеребенок. Не испытывай мое терпение, у меня его осталось очень немного.
— Если этот гад к тебе хоть копытом притронется, я... Я убью его, клянусь.

Внезапно дверь гостиницы отворилась, и на улицу выглянул тощий пони в мятой синей форме городового.
— Вы кто такие? — бросил он, нервно оглядывая улицу за нашими спинами, — а ну пошли вон, тута вам не ночлежка.
— Я от Спуна, — сообщила я, проходя в дверь.
— А эт кто? — спросил пони, бросая на Рустера подозрительный взгляд.
— Он со мной.
— Не велено пущать никого больше.
— Жди здесь, я скоро. Только физиономией своей не свети, — сказала я Рустеру и махнула копытом. Тот скривился и проводил меня взглядом, полным не то боли, не то отвращения. Ну, его можно понять.

В холле гостиницы было тепло и тихо. Горело несколько канделябров со свечами, наполняя комнату причудливыми тенями. Мои копыта ступили на мягкий ковер с длинным ворсом, полностью заглушавший шаги. Слева находилась полутемная лестница ведущая на второй этаж. Краем глаза я заметила еще кого-то, и непроизвольно дернулась. Оказалось, что это мое собственное отражение в огромном овальном зеркале.

— Как там Спун? Молодцом? — полушепотом спросил пони-городовой, вытягивая шею и прислушиваясь, не ходит ли кто наверху.
— Нормально, — ответила я, снимая капюшон. Пони задержал на мне взгляд, удивленно моргнул и поспешно отвернулся.
— Куда идти? — спросила я, переступая по ковру с ноги на ногу. Почему-то он напоминал мягкую траву. На секунду перед моими глазами промелькнули воспоминания о саванне после сезона дождей, когда зеленая вкусная травка только-только покрывает разбухшую землю.
— Наверху, первая дверь. — сказал пони. И, когда я уже почти дошла до верха, добавил, — Обожди... Ты, это... Если он тебе выпить предложит чего, ты не отказывайся. Оно легче будет.

Я ничего не ответила и взошла на второй этаж. Если он предложит что-то выпить, это всего-лишь сильно упростит мою задачу.

Узкий коридор тускло освещался несколькими одиночными свечами. Я помедлила секунду, глубоко вздохнула и постучала в дверь. Щелкнул замок, и мне открыл долговязый, но крепко сложенный жеребец с маленькими круглыми очками на носу.

— Простите, чем могу..? — осведомился он, удивленно подняв брови.

Я ничего не ответила и прошла в комнату. Все стены увешаны ковриками и бездарными картинами, окно полностью скрыто тяжелыми занавесками. А четверть комнаты занимала огромная кровать. С виду точно такая же, как в той тёмной комнате в усадьбе Нгамии. На такой кровати невозможно выспаться, но для других дел она, наверное, подходит в самый раз.

— Ааа, вы та самая молодая особа, о которой так много рассказывал мой помощник. — заговорил долговязый, запирая дверь, — Не могли бы вы снять свои... своё одеяние? Здесь оно ни к чему.
— С вашего позволения, я бы хотела сначала привести себя в порядок, — тихим голосом ответила я, заметив полускрытую за занавеской дверь в ванную.
— О, право слово, не нужно всех этих манер! — воскликнул пони, подскакивая ко мне и осторожно прикасаясь копытом к моей гриве, — ты ведь издалека, да? Из «диких» земель! Давай, скажи что-нибудь на своем языке.
— Nataka tai kula ya macho yenu, — проговорила я. Что означало «я хочу, чтобы грифы выклевали твои глаза».
— О! Ооо! Превосходно! Как звучит! А у тебя есть кьютимарка? На что она похожа? Покажи мне! Покажи покажи покажи!

Из учтивого, воспитанного джентльпони он за пятнадцать секунд превратился в психа, скачущего вокруг и рассматривающего меня, то и дело порываясь приподнять край плаща.

— И все-таки я хотела бы немного освежиться. Долгая дорога, вы же понимаете... — мягко проговорила я, по мере возможности избегая прикосновений этого пони.
— А! Дальняя дорога! Понимаю, конечно я понимаю! — выпалил он, замирая на месте, — мой номер в твоем распоряжении, экзотическая богиня! Но не медли, прошу тебя!

Меня чуть не стошнило. Быстро скрывшись в ванной и заперев засов, я приложила ухо к двери и прислушалась. Судя по всему, этот «начальник» прыгал сейчас на кровати и напевал что-то вроде «Дальние страны, крутые барханы, дальние страны, в песках караваны...»
Отлично. Пусть поскачет чуток, подустанет.

Уборная оказалась почти такой же, как на дирижабле. Разве что вместо тесной ванны здесь торчало подобие маленького бассейна, в котором запросто хватило бы места для четверых.
После небольшого конфуза на борту «Дэйлайта», и помощи миссис Холдер, я с горем пополам научилась пользоваться всеми этими хитрыми приспособлениями для добычи воды. Хотя никакая из этих позолоченных раковин никогда и не заменит для меня чистой реки, я все равно решила воспользоваться моментом и хорошенько вымыться. Жеребята из подвала купались в маленьком заброшенном фонтане в соседнем дворе. Для меня же там хватало места только на то, чтобы окунуть голову.

Покончив с водными процедурами, я вылезла из ванны и посмотрелась в зеркало. О, Солнце... Зекора, в кого ты превратилась. Черты лица заострились от постоянного недоедания, шерсть нужно было вычесать, а про гриву и говорить нечего. Мокрая она доставала уже почти до нижнего кольца на шее. Просто ужасно, еще и серьги эти вульгарные. Хотя, в данный момент это всё будет не лишним.

Взъерошив мокрую гриву, я наклонила голову чуть набок и состроила томную физиономию, прикрыв глаза. Бррр! Ну уж нет, ничего подобного от меня никто не увидит еще очень долго. Уж тем более не этот псих за дверью. Я еще раз прислушалась и ничего не услышала. Он что, уснул там что ли? Не могла же я просидеть здесь так долго.
Я толкнула копытом дверь, при этом услышав слабый вскрик и какой-то шум. Оказалось, что этот пони сидел под дверью и подслушивал, а сейчас получил прямо по лбу.

— О! Оооо! — снова запричитал этот озабоченный псих, когда я вышла из ванной, — моя богиня! Сияние твоей красоты затмит и солнце! Ах, кажется, я сейчас ослепну! Ослепну!

С этими словами пони картинно шлепнулся на бок и закрыл копытами глаза. Затем резко вскочил и зубами сдернул с кровати покрывало.

— Прежде чем мы... начнем. Не могу я попросить вас об одолжении? — проговорила я. Пони снова застыл, вытаращив глаза и все еще сжимая в зубах покрывало.
— Понимаете, — продолжила я, старательно пряча глаза, — Ой, нет, я не могу просить о таком, это слишком смущает...

Пони выплюнул покрывало и одним прыжком оказался передо мной.

— Всё что угодно, моя богиня, ваш преданный раб сделает все что угодно!
— Дело в том, что... — я робко прикрыла копытом рот, — что я никогда раньше не делала ничего подобного, и... Понимаете, мне хотелось бы немного... расслабиться.
— Каким образом, моё сияющее сокровище? Может быть массаж? О, твой преданный раб просто мастер массажа!
— Нет, я бы предпочла просто чего-нибудь выпить.

Пони моргнул, а затем расплылся в улыбке и хлопнул себя по лбу копытом.

— Ах, я безмозглый болтун! Как я мог быть таким невнимательным! Ну, конечно же, у меня есть кое-что как раз для такого случая!

С этими словами он извлек из шкафа объемистый саквояж. В саквояже оказалось огромное количество разных бутылок, из которых он, после недолгих раздумий, выбрал одну и поставил на столик.

— Вот! — выдал он, — превосходный «Шардонез»! Из лучшего винного бутика Кантерлота, стоит целое состояние, в самый раз для вашего тончайшего вкуса!

Я взяла глиняную бутылку и, стараясь выглядеть немного напуганной и сильно смущенной, посмотрела на висящую этикетку. Содержание спирта тридцать пять процентов. Действительно, в самый раз для нужной реакции.
Пока пони рылся в своем саквояже, извлекая бокалы, я сбегала в ванную, принесла пузырек со своим зельем и поставила рядом с бутылкой. Строить из себя Чёрную Вдову слишком рискованно. Если зелье не сработает, я просто выпью всю бутылку этого спиртного и отнесусь ко всему последующему как к неизбежному злу. Этот «начальник» должен во чтобы то мне ни стало помочь вывести жеребят из города, но если он случайно увидит, как я что-то подливаю в напиток — всё рухнет.

Тем временем пони извлек бокалы, повернулся и заметил моё зелье. На его придурковато-счастливом лице отразилось сначала непонимание, а затем что-то похожее на подозрения. Нет, нельзя позволять ему думать слишком много.
— Сокровище мое, что это там такое?
— О, это всего лишь немного специального средства с моей родины.

Пони выставил бокалы на столик, озадаченно повертел склянку в копытах, откупорил и понюхал. У этого зелья не было запаха и вкуса, от них я постаралась избавиться.

— «Специального средства»? А как оно работает? То есть, зачем оно?
— Пусть это станет для вас сюрпризом.

Жеребец нервно хохотнул и боязливо поставил склянку обратно на столик. Его лицо почти вернулось к тому выражению, с которым он встретил меня. Нужно брать ситуацию под контроль.

— Богиня, если бы я не был так очарован твоей сияющей чистотой и непорочностью, я бы подумал, что ты пытаешься меня отравить, — добавил пони и странно посмотрел на меня.

Я изобразила удивление и испуг.

— Отравить? Зачем? Вы правда думаете, что я способна на такое? В конце концов, вы же умны, и понимаете, что если я вас отравлю — вы не сможете исполнить свою часть нашей маленькой сделки. К тому же... это средство не только для вас, но и для меня.

На лице жеребца все еще читалось сомнение. Я быстро откупорила бутылку, разлила пахучую жидкость по бокалам, и добавила в каждый из них по половине пузырька с зельем.

— Я все еще не думаю, что это нам так необходимо, — сказал пони, скептически глядя в свой бокал.

Я подошла к нему вплотную и медленно провела копытом по его шее до подбородка.

— Тогда вы не узнаете, почему зебры считаются лучшими наложницами по обе стороны океана, — прошептала я и демонстративно осушила свой бокал. И это стоит целое состояние? На вкус как зелье от простуды.

Судя по всему, это стало для бедняги последней каплей. С прежней идиотской улыбкой, он залпом выпил свою порцию и прыгнул на кровать. Но я, конечно же, не последовала за ним. Тридцать секунд.
Жеребец поманил меня копытом и с лукавым выражением лица похлопал копытом по шелковой простыне рядом с собой. Двадцать секунд.
Увидев мою каменную физиономию и пристальный взгляд, пони как будто забеспокоился.

— Свет глаз моих, иди же ко мне, — проговорил он, — время начинать веселье!

Я оставалась на месте. Десять секунд. Давай же, давай. Я правильно рассчитала дозировку. Я правильно подобрала температуру.
Сейчас.
Пони серьезно посмотрел на меня и рывком встал с постели.

— Что это значит? — жестко спросил он, глядя на меня в упор.

Сердце пропустило удар. Нет, не может быть. Не сработало. Я закрыла глаза и глубоко вдохнула, готовясь состроить жалобное лицо и отдаться в копыта этого ненормального. В горле запершило, а где-то в груди появился растущий ком. Спокойно, Зекора, не вздумай зареветь. Ты знала, на что шла. Это все не просто так. Ты спасёшь пятерых, это нормальная цена.

Нет.. Я не знала, я не хочу! Я не хочу вот, вот так...

Послышался глухой удар. Я открыла глаза, и увидела перед собой жеребца, лежащего на боку с широко распахнутыми глазами. Из уголка его открытого рта стекала тонкая струйка слюны.
По моей щеке скатилась запоздалая слезинка и упала рядом с мелко дергающейся передней ногой лежащего пони.
Я взяла со стола бокал, не спеша пошла в ванную и выпила воды. Затем вернулась к лежащему «начальнику», проверила его пульс и посмотрела на зрачки. Всё в норме. Ничего страшного, Зекора. Ты ведь не соломенная кукла, ты всего лишь запаниковала, бывает. Нужно будет просто поразмыслить над этим в спокойной обстановке.
Минуту я простояла под дверью, убеждаясь в отсутствии опасности и переводя дух. А теперь... Время для того, зачем я пришла.

— Вставай. — громко и четко проговорила я.
Жеребец содрогнулся и встал на ноги, тупо глядя перед собой.
— Ты слышишь меня хорошо? — спросила я, помахав ногой перед его глазами. Он не пошевелился.
— Да, госпожа.
— Не называй меня так.
— Да, богиня.
— Слушай внимательно. Сейчас ты выйдешь на улицу, и будешь бегать так долго, как позволят твои мышцы. Потом ты вернешься и ляжешь спать. Завтра проснешься с мыслью, что это была самая лучшая ночь в твоей жизни. Ты меня понимаешь?
— Да, богиня.
— Завтра же ты должен будешь исполнить свою часть договора. Сделать так, чтобы жеребята безопасно покинули город.
— Да, богиня.
— Хорошо. Ступай.

Пони моргнул и не спеша вышел в коридор, аккуратно закрыв за собой дверь. Я натянула плащ, сунула в карман склянку из-под зелья и также не торопясь спустилась вниз. Друг Спуна мирно храпел, сидя за стойкой.

Прохожих на улице заметно поубавилось. Под желтым светом уличного фонаря усталый пони-уборщик сметал в кучку оставшийся мусор. Из темноты маленького закоулка с противоположной стороны улицы появился Рустер, и бегом направился ко мне.

Я же, вдохнув свежего вечернего воздуха, почувствовала себя странно. Перед глазами всё поплыло, а при попытке сделать шаг вперед ноги пошли куда-то влево.
— Вы что там делали такое? — проговорил подошедший Рустер, — Этот малый пустился драпать типа как будто его осы в зад пожалили.
— Ни..ничего осо...бенного, мы про..просто поболтали, и он согла...сился на всё, — с трудом выговорил мой неожиданно непослушный язык. Чтобы не упасть, я прислонилась боком к фонарному столбу и добавила , — А теперь, малыш, мне ка...кажется пона...добится твоя помощь.

35.

— Как ты себя ощущаешь? — тихо спросила Флэтплайт, когда я еще даже не открыла глаза.

Как «ощущаю»? Голова чугунная, в мыслях каша, а во рту как будто кошки ночевали. Я с трудом разлепила веки и увидела перед собой полную кружку.

— Выпей, это хорошее средство от утреннего состояния, — сказала единорожка и подвинула кружку ближе ко мне телекинезом, — моя мама всегда находила его способным помочь с утренними состояниями. У неё такие состояния были весьма часто, и она знала толк в подобных вещах, я думаю.

Я кое-как подхватила кружку копытом и выпила. Оказалось — простой рассол после чего-то маринованного. Однако, действительно немного помогло. По крайней мере, сейчас я поняла, где нахожусь и через пару минут ко мне вернулась способность мыслить. Этого средства я не припоминала ни в одной книге. Нужно запомнить и усовершенствовать, может еще пригодиться.

— К..как я здесь оказалась? — спросила я Флэтплайт. Та поморщилась и помахала ногой перед носом. Я быстро дыхнула на свое копыто и понюхала. Какой ужас...
— Тебя Рустер доставил, то есть притащил, вчера в позднее ночное время.
— Ничего не помню... — простонала я, потирая виски.
— А так обычно и случается, после... ну, такого. Зекора, ты же не будешь больше так делать? Моя мама постоянно так делала, а в конечном итоге с нею случилось несчастье от помутнения разума. Я определенно не найду хорошим, если ты ей уподобишься.
— Нет, конечно, глупая, — ответила я и попробовала потянуться, — Я сама виновата, наверное какая-то из частей зелья вступила в реакцию с... Ой, моя голова...

Флэтплайт со снисходительной улыбкой притянула котелок, наполненный чистой холодной водой. В который я, недолго думая, сунула голову. О, Солнце! То, что нужно.

— А где остальные? — спросила я, оглядывая опустевший подвал.
— Спун в раннее утреннее время направился к своему товарищу, а остальные находятся наверху.

Потрепав счастливо улыбнувшуюся единорожку за ухо, я встала, размялась, и привычным движением накинув плащ, пошла наружу.

— Доброе утро, Зекора! — воскликнула Кёрли, бросившись меня обнимать. Я немного потискала её в ответ, щурясь от непривычно яркого солнечного света. Хотя небо как обычно оказалось затянуто тучами, но даже небольшой блик в луже сейчас действовал как яркий солнечный луч.
— Утра, типа... — буркнул Рустер, выглядывая куда-то на главную улицу.
— Ты приветлив как никогда, — заметила я, подходя ближе. Рустер отвернулся в противоположную

сторону, а Кёрли сзади тихо засмеялась.
— Эй, ты чего отворачиваешься? — спросила я, обходя жеребца с другой стороны.
— Ничего я не отворачиваюсь...

Кёрли покатилась от хохота, и даже Тотти в своём узелке начал что-то верещать.

— Мне кто-нибудь объяснит, в чем дело? У меня и так голова болит, а вы еще смеетесь, — взмолилась я.
— Да нет здесь, типа, никакого дела... — проговорил Рустер и повернулся ко мне. Под левым глазом у него светился здоровенный синяк. Я прикусила язык, чтобы тоже не засмеяться, но это не особо помогло.
— Вам, типа, смешно... — пробормотал жеребец, снова выглядывая на улицу.
— Извини, пожалуйста, — сквозь смех сказала я, — А кто тебя так приложил то?

Позади раздался новый взрыв смеха, на этот раз к веселью подключилась Флэтплайт.

— А ты, типа, не помнишь? — обиженно проговорил жеребец, осторожно прикасаясь к синяку, — ты же меня и долбанула, когда я тебя домой тащил. Еще и обзывала какими-то непонятными словами на своем языке. Еще, типа, хорошо, что городовые внимания не обратили, иначе хана.
— Я не специально, — сказала я, вытирая слезы в уголках глаз. Давно я так не смеялась.
— Да ладно, типа... Я-то понимаю, — буркнул Рустер, и добавил, — ты еще потом ревела всю ночь, и звала маму с папой. И какого-то Имару.

Все мое настроение разом куда-то улетучилось. Хотя и так понятно куда.

— Имара — это твой братик? — тихо осведомилась Кёрли.
— Нет... Друг детства. Бывший, — кажется, настал мой черед отворачиваться.

Через секунду я почувствовала, что обе единорожки меня обнимают.

— Не расстраивайся, Зекора, — проговорила кудрявая кобылка, щекоча мне нос своей гривой, — у нас родители тоже далеко-далеко. Мы, конечно, скучаем по ним, но мы ведь друг другу уже стали как братики и сестрички! А ты у нас совсем как мама, правда-правда.
— Обычно я нахожу слова Кёрли глупыми, но сейчас, вынуждена признать, что она говорит удивительно умные вещи, — добавила Флэтплайт, — ты для меня даже лучше мамы.
Рустер тоже хотел что-то сказать, но он как-то странно посмотрел и отвернулся.

— Едут, — сказал он через минуту.

Напротив нашего переулка с грохотом затормозил большой открытый экипаж, раскрашенный в сине-белые полосы. В экипаж были впряжены Спун и его друг-городовой, в своей мятой форме.

— Всё в... в порядке... — еле слышно проговорил Спун. Единорожки с визгом полезли на сидения.
— Селестия милостивая, вы чего, все тут жили что-ли? — удивился пони-городовой, — ну и видок у вас, жеребятушки.
— Нас пропустят из города? — сразу перешел к делу Рустер, запрыгивая на место кучера.
— Без проблем, никто по пути и не пикнет. — ответил пони, — Я вас отвезу куда попросите, только не шибко далеко, тяжеловатую телегу выдали.
— Эй, Зекора, чего ты ждешь? Запрыгивай! — весело крикнула Кёрли и махнула копытом.

Меня в очередной раз настиг приступ паранойи. Я резко оглянулась по сторонам, но, конечно же, среди многочисленных прохожих никого подозрительного не увидела.
Где-то в глубине души внезапно шевельнулось что-то вроде сочувствия к Лейну Холдеру. Он, наверное, надеется что я встретилась с его дядюшкой, и сейчас заветное рекомендательное письмо уже лежит на столе какой-нибудь влиятельной шишки из этого их Мейнхеттена. Ну, по крайней мере я попыталась с дядюшкой связаться, а то, что никто не ответил — это уже не мои проблемы.
Взгляд упал на ступеньку экипажа. Наверное, это стало самым простым решением за последнее время. Я так хотела, наконец, выбраться из этого угнетающего города, что почти без раздумий запрыгнула в экипаж и уселась между единорожками.

— Вы физиономии то свои все равно попрячьте как-нибудь, мало ли что, вдруг кто не из наших попадется, — предупредил пони-городовой и мы тронулись. Рустер и Спун натянули полицейские дождевики. Конечно же, в ясный день в них они буду смотреться менее вызывающе. Но, судя по тому, как встречные дилижансы и кареты уступали нам дорогу, а прохожие боязливо разбегались, сам наш экипаж был достаточной защитой от ненужных подозрений.

Флэтплайт поморщилась, осветила меня светом своего рога, и складной тент над экипажем медленно поднялся. Единорожка повернулась и вздернула носик, явно ожидая похвалы.
— Ишь какая, — проговорила Кёрли и щелкнула подругу копытом по рогу, — смотри у нас. Вот отправим в какую-нибудь шмагическую школу, будешь науками всякими заниматься, скучными.
— Я нахожу для себя ака-де-мическое образование совершенно не необходимым, — ответила Флэтплайт, расчесывая хвост старым поломанным гребешком, — нахожу этих напы-щен-ных единорогов очень неприятными. Мне гораздо больше нравится с вами и Зекорой.
— Если у тебя есть таланты, их стоит развивать, — рассеянно сказала я, выглядывая из экипажа назад. Нет, что-то здесь не так.

Вскоре впереди показалась большая арка, обозначающая границу города. За ней по обочинам еще стояло несколько маленьких домов с милыми садиками и белыми изгородями, но многоэтажных уже не было. Мостовая здесь обрывалась, уступая место плотно утоптанной дороге, теряющейся в холмах на горизонте. В отличие от того тракта, над которым я прилетела в город, эта дорога была пустынна.

— Смотри, Флэт, травка! Ой, а там суслик пробежал! И птички поют! — выкрикивала Кёрли, метаясь от одного борта экипажа к другому. Даже Рустер, сняв капюшон, выдавил из себя какое-то подобие улыбки.
— Ну чего, в какую вам сторону, а? — спросил пони-городовой, у Спуна, а тот в свою очередь повернулся к Рустеру.
— Прямо нам, — ответил жеребец, повертев головой, — Там типа указатель будет.
— Далековаато... — тяжко вздохнул городовой, — хотя тут дорожка то ровненькая, по ней оно легче, чем по..
— Возвращаемся к арке, — прервала его я. Моё предчувствие, наконец, взяло верх.

Все пони одновременно уставились на меня так, что я на секунду опешила.

— Ты что, типа забыла что-то? — спросил Рустер.
— Нет, едем назад. Быстрее! — скомандовала я и выскочила из экипажа.
— Она у вас всегда такая? — спросил городовой у Спуна, а тот лишь пожал плечами.
— Просто езжайте за мной! О, Звёзды, да пошевеливайтесь же! — крикнула я, и жеребцы нехотя поплелись в обратную сторону.

Прямо за аркой на выезде из города находился перекресток. Справа и слева от него отходили дороги, опоясывающие город, и здесь же стоял последний серый многоэтажный дом с большими, открытыми в тёмный двор воротами. Мы загнали экипаж во двор, и я скомандовала всем вылезать.
— Зекора, какая муха тебя укусила? — спросил Рустер, спрыгивая с кучерской скамьи на землю.
— Никакие мухи меня не кусали, о чем ты вообще? Да и не водится здесь у вас ядовитых мух, — ответила я, осторожно выглядывая на улицу. Кроме старого пони, с собакой на поводке, никого пока не наблюдалось.
Рустер ожесточенно потер загривок копытом.
— Ну тогда типа объясни, чего мы тут прячемся? Ведь уже выехали из города!
— За нами кто-то следит, вот чего.

С этими словами я подошла к пони-городовому. Тот непонимающе захлопал глазами и попытался попятиться.

— Эй-эй, ты чего эт, — пискнул он, когда я приблизилась вплотную, — чего на меня-то глядишь, я не причём!
— Я знаю, что ты не причем. Слежка началась гораздо раньше, — последовал мой ответ. Пони закатил глаза и вытер лоб копытом.
— Ну чего пугать то так, право слово. Тебе в полицию надо идти работать, совершенно точно. У меня душа в копыта ушла от твоего взгляда, ты любого расколешь.
— Не собираюсь я никого раскалывать, я не люблю драться, — бросила я, и по страдальческой физиономии Рустера увидела, что опять чего-то не поняла.
— Так, хватит, — сказала я, достала из кармана кошелек с последними десятью монетами и отдала и протянула их пони-городовому, — ты утащишь экипаж в одиночку?
— Чегооо? — протянул пони, но в его глазах уже блеснула знакомая искорка. Спрятав деньги, он отвел глаза и спросил: — далеко тащить то?
— После перекрестка в любую сторону, только не вперед. Езжай подальше, заедь куда-нибудь в такой же двор и поторчи там. Ты понял меня?
— Да понял я, понял, не надо на меня так смотреть... — ответил пони, стукнулся со Спуном копытами и вывез экипаж на улицу.

Я провожала его взглядом до поворота. Затем, обернувшись к жеребятам, почувствовала, как меня буравят четыре пары глаз. Но не успела я сказать и слова, как с улицы послышался стук колёс и цокот копыт. Мимо нашего двора промчался небольшой экипаж и резко затормозил на перекрестке. С него спрыгнул единорог, низко наклонил голову со светящимся рогом к земле, и через секунду уверенно махнул копытом туда, куда уехал городовой. Затем вскочил обратно в свою повозку, и преследователи понеслись вслед за беднягой.
— Надеюсь, мне не придется ничего объяснять? — проговорила я в ответ на вопросительный взгляд Рустера. Тот раздраженно топнул копытом.
— Ну что опять такое творится то?! — выдал жеребец, задрав голову кверху. Откуда-то с верхнего этажа послышался звук захлопнувшихся ставней.
— Кто-то очень не хочет отпускать вас просто так, — ответила я, закрывая ворота под жалобный визг ржавых петель, — посидим здесь пока не стемнеет, потом пойдем пешком.
— Пешком? За городскую ч-черту? В н-ночное время? — дрожащим голосом проговорила Флэтплайт и с ужасом посмотрела на Кёрли. Та только улыбнулась и сказала: «Вот опять книжки твои. Всю жизнь просидела с ними, а на улицу и носа не показывала, вот и боишься. Между прочим, за городом ночью очень-очень красиво, если тумана нет. И опасаться там нечего. Да и Зекора с мальчишками нас защитят, так ведь?».

Спун как-то странно икнул, а Рустер подошел к сестре и поставил копыто ей на голову.

— Конечно защитим, — сказал он тихо, и погладил Кёрли.
— Если бы мы были на моей родине, ночью нас поджидала бы масса опасностей. Львы, гиены, крокодилы.... и пантеры. — проговорила я, запнувшись о воспоминание, — Но сомневаюсь что здесь у вас живёт хоть кто-то настолько же опасный. Разве что в лесу, но мы ведь не идем в лес?
— Нет, ферм в лесу типа не бывает, — ответил Рустер, и добавил: — а насчет опасных тварей... У нас здесь есть кое-что типа куда опаснее, чем эти твои львы да гиены. Вон, только что проехали мимо. Эти не только по ночам охотятся.

Глава 10

36.

Небо, как всегда, отгораживал плотный слой облаков, сквозь которые свет Луны проникал всего-лишь размытым пятном. Наверное, лети над всем этим сейчас какой-нибудь пегас, он бы видел прекрасное зрелище. Ровное покрывало из облаков, ярко освещенных лунным светом. Но не таких чёрно-белых, как Серое море. Наверное, он мог бы сделать себе из облаков постель, и поваляться, наблюдая за ничем не прикрытыми звёздами и Луной. Интересно, как выглядят пегасьи дома там, наверху. Они построены из обычного материала, или тоже из облаков? А если из облаков, то почему их не сдувает ветер?
Кажется, мне становится ясно, почему в Хуффингтоне почти нет пегасов. Мне бы тоже стало противно спускаться в эту серую грязную клоаку. А, судя по царящим там нравам, просто разогнать облака никто вежливо попросить не удосужился. Да и не в облаках дело, а в вездесущем дыме из труб. Вряд ли пегасы могут что-то делать с обыкновенным дымом, а летать в нём, наверное, тоже удовольствия мало.

Флэтплайт охнула и устало села в траву. При всей её эрудиции и не по годам развитых магических способностях, пешие прогулки были не самой сильной её стороной. За половину ночи мы прошли всего десяток миль, примерно две трети пути до фермы. Для прожившей всю жизнь под крышей Флэтплайт это было огромное расстояние. Впрочем как и для Кёрли, короткие ножки пони-жеребят не располагают к быстрой ходьбе, и тем более бегу. Я, в свою очередь, могла бы за ночь сбегать до фермы и обратно раза четыре. Но я не знала здешних мест, а в такой непроглядной темноте точно потеряла бы жеребят.
Спун опустил в траву узелок с Тотти, который нес в зубах, и сел рядом с Флэтплайт. Ему тоже приходилось нелегко, с его то комплекцией.

В темноте блеснули глаза Рустера.

— Эй, Зекора, ты где? — неуверенно спросил он, озираясь из стороны в сторону. Забавно, но в отличие от ярких пони, меня в темноте совсем не видно. Я подкралась поближе и не сильно дунула ему в ухо. Рустер подскочил, запнулся и свалился в траву.
— Это, типа, что еще за шуточки, а? Не смешно ниразу! — причитал жеребец, пытаясь встать, — Всё, с меня типа хватит! Я с этого места не сдвинусь, пока не будет хоть что-нибудь видно.
— Всецело поддерживаю это высказывание, — отозвалась Флэтплайт, шурша травой, — мои ноги совершенно не изъ-яв-ляют желания двигаться...
— Ладно, давайте остановимся здесь до утра, — согласилась я, — Только, валяясь в траве, вы скоро замерзнете, нужно развести костер. Рустер, далеко до дороги? Нас не увидят?
— Недалеко, но тут типа холмы кругом, не увидят если что, — ответил жеребец тому месту, где меня уже не было. Ох, это правда забавно, кажется я начинаю понимать суть развлечений Большого Мамбы.
— А если пегас? — спросила я, подкравшись к жеребцу с другой стороны. Рустер опять подпрыгнул и замахал в воздухе копытом, стараясь меня нащупать.
— Если пегас, то можно сразу сложить ноги и типа не дёргаться, но пегасы не любят летать типа по ночам. — проговорил он, тараща глаза и пытаясь меня высмотреть, — Зекора, ради Селестии, прекращай уже! У меня нервов, типа, уже нет почти. Хоть колокольчик тебе на шею, типа, вешай.
— Хорошо, не буду больше. — сказала я ему прямо в ухо, и снова с неожиданной стороны, — Только вот где дров достать на костёр я не знаю, здесь же поля кругом. Да и огонь зажечь нечем.
— С огнем я имею возможность помочь, — гордо промолвила Флэтплайт, и из её рога вырвался красивый сноп искр. Тотти взвизгнул и захлопал копытами.
— Там... это... — подал голос Спун, — я там по пути изгородь видел, можно её разобрать.. немножко...
— Да вы прямо идеальная команда, ребята. — сказала я, — Рустер, оставайся тут, а мы сходим принесем дров. Только вот в такой темноте мы точно потеряемся...

Я на мгновение ослепла, когда откуда-то снизу полился яркий белый свет. Он исходил от рога Кёрли, которая встала с травы и подошла.
— Тогда я вам могу посветить немножко, — сказала она озорным тоном. Флэтплайт фыркнула и отвернулась. Судя по всему, есть вещи, которые она делать все-таки не умеет.

Вскоре мы со Спуном уже притащили в импровизированный лагерь достаточно дров для костра. Благо «дрова» нести было легко, они представляли собой длинные прямые шесты, из которых состояла изгородь, когда-то обозначавшая границу поля.
Свалив их на землю, я привычным движением пошарила копытом по боку. И только через несколько секунд додумалась, что моей сумки с огнивом нет уже больше месяца. Но привычка не исчезает так быстро, судя по всему.

Я взяла одну палку и попыталась сломать.

— Извини... можно я.. попробую? — сказал Спун через минуту моей безуспешной войны с этой проклятой деревяшкой. После того, как он одним движением переломил сразу три таких шеста, я поняла, что и у земных пони есть что-то, что делает их особенными.

Костёр получился очень хорошим. Здешние деревья оказались лучшим топливом, чем те, к которым я привыкла. Пони расселись вокруг огня, протягивая к нему озябшие ноги. Желтые язычки пламени оставляли красивые блики в их огромных глазах. Особенно в глазах Флэтплайт, потому что это оказался вообще первый настоящий костёр в её жизни.

— Как думаете, сейчас уже за полночь? — сонно спросила она, когда костёр уже начал потихоньку прогорать.

Я подняла взгляд на размытое пятно Луны, совершившей уже довольно длинный путь по небосклону.

— Да, через пару часов уже рассвет, — последовал мой ответ.

Флэтплайт поднялась, подошла к Тотти, мирно сидящему на траве, и тихо прошептала: «С Днём Рождения, братик». Тотти заулыбался и начал выдавливать из себя какие-то звуки.

Кёрли вытаращила глаза и шлепнула себя по лбу копытом.

— Как я могла забыть! — воскликнула она, — У Тотти же День Рождения!
— Соболезную, — тихо сказала я, грустно глядя на жеребенка.
— Ты о чем? — недоуменно спросила Флэтплайт.
— Извини, я вела себя так весело в его день рождения, я просто не знала, — сказала я.
— Зекора, ты чего несешь? — подал голос Рустер, — Никто же не умирает, у него типа День Рождения.
— Так я о дне рождения и говорю.

Все присутствующие уставились на меня с таким взглядом, смысл которого в последнее время стал мне слишком хорошо известен. Флэтплайт что-то шепнула на ухо Кёрли.

— Зекора, извини, если этот вопрос покажется тебе обидным, но... Ты знаешь, что такое День Рождения? — спросила кучерявая единорожка с таким видом, будто разговаривает со слабоумной.
— Конечно знаю, — ответила я, нервно улыбнувшись.
— А почему ты тогда так странно говоришь? Что «со-бо-лезнуешь»?
— Но... ведь он же умирает...
— Кто умирает? Тотти? Как?! От чего?! — выпалила Флэтплайт, в ужасе вытаращив на меня глаза.
— Ну как от чего, мы ведь все умираем, а дни рождения отсчитывают наше время в этом мире с момента появления на свет. И сегодня Тотти сделал еще один шаг к тому моменту, когда его имя запишет в свою книгу Луна. Мы ведь должны его поддержать...

Флэтплайт постояла еще несколько секунд, глядя на меня со страдальческой физиономией, и бессильно села рядом со своей подругой.

— Зекора... — промолвила она, — ты иногда говоришь очень очень странные вещи, но то что ты проговорила в данное время является, наверное, самой самой странной вещью, которую слышали мои уши. За исключением слов плохих пони, к которым я попадала в «банные дни». Но они то являлись плохими и делали мне больно, а ты меня вылечила и проявляла заботу.
— Да ладно тебе, Флэт, она же не специально, — заступилась за меня Кёрли, — Зекора, у нас принято поздравлять пони на его День Рождения, и дарить ему подарки.
— Но почему? Каждый день рождения — это еще один шаг к смерти, и лишнее напоминание о ней.
— Да, в твоих словах есть смысл... — ответила кудрявая единорожка, глядя в огонь, — но если подумать, каждый день рождения не только показывает, что ты приближаешься к смерти. Он ведь еще показывает, что ты прожила еще один замечательный год. Нашла новых друзей, узнала много всего, и вообще повидала всяких штук. Разве это не повод для веселья и поздравлений?
— Ну и речи ты толкаешь, Кёрли, — выдохнул Рустер, — тебе надо было родиться раньше меня, я бы, типа, тогда не чувствовал себя таким тупым.
— Тогда бы меня некому было защищать.
— Скажешь тоже... — буркнул жеребец и наверняка покраснел. В пляшущем свете костра этого нельзя было точно различить.
— В любом случае, Зекора, теперь ты должна поздравить Тотти, — продолжила единорожка, серьезно взглянув на меня.
— Поздравить?
— Да, с Днем Рождения.
— С Днём Рождения, — сказала я жеребенку, состроив как можно более милую физиономию. О, Солнце, я поздравляю кого-то с еще одним годом, приблизившим его к смерти. Бред какой-то. Хотя жеребята, кажется, считают это правильным. Надеюсь, хотя бы взрослые пони таким не занимаются.
— А теперь ты должна сделать ему подарок, — не унималась Кёрли.
— Какой подарок? У меня ничего нет.
— Не обязательно что-то давать. Можешь спеть песенку или станцевать. Тотти любит танцы.
— Вам вряд ли понравятся песенки на моём родном языке, да и танцевать я точно не умею, извините. — проговорила я, и мой взгляд упал на один из шестов, которые мы принесли для костра. Я взяла шест и взвесила на копыте. Эта палка казалась достаточно толстой, прямой и сбалансированной.
— Хотя, я могу показать кое-что.

С этими словами я выгнула спину, и уже почти позабытым движением крутанула шест вокруг шеи. Вообще, я почти бросила заниматься всеми этими кульбитами еще много лет назад, когда решила стать Старейшиной, а не воином. Но легкий свист рассекаемого воздуха показал, что мои копыта все еще помнили нужные движения. Сделав еще несколько трюков я поставила шест вертикально, прыгнула, и встала на него, балансируя вниз головой. Надо же, получилось. Хотя я и сама была уверена в успехе далеко не на сто процентов. Это довольно хитрая позиция для продвинутой медитации, но обычно на такое просто нет времени, да и желания. Макушка ведь не железная.
Жеребята затопали копытами, а Тотти счастливо засмеялся. Ну что ж, думаю, этого достаточно. Кое-как спустившись и чуть не угодив в костёр, я уселась обратно на свое место, потирая натёртое шестом место на макушке.
— А круто ты этой палкой, «вжик-вжик», типа как в цирке, — промолвил Рустер с некоторой завистью.
— Ой, нет, — отмахнулась я, — это просто мелочи по сравнению с тем, что умеют делать некоторые зебры из моего племени, особенно мой отец.

Где-то совсем рядом затрещал ночной сверчок, отчего единорожки вздрогнули и переглянулись. Вообще, если честно, здесь было жутковато. Трава от ветра шумела совсем не так, как в саванне, да и совершенно не просматривались окрестности, делая лагерь лёгким объектом для внезапного нападения с вершин ближайших холмов. Я потёрла глаза, избавляясь от всей это ерунды в мыслях. Некому тут на нас нападать, расслабься уже, Зекора.

— А твой папа тоже отправился в другой мир? — полушепотом спросила Кёрли через некоторое время, укрывая уже успевшую уснуть Флэтплайт полицейским плащом.
— Ох, это вряд ли, — отшутилась я, — Луна его в своей книге еще не скоро увидит, я думаю.

Странно, но после всех этих переживаний, при мыслях о доме в моём сердце возникает только пустота и какое-то холодное безразличие. Даже не знаю, как к этому относиться.

— Ты отправишься домой, когда мы все придём к тётушке Кэррот? — продолжила единорожка.
— Нет, домой я уже точно не отправлюсь. Много чего произошло... В итоге я без Метки, и без дома.
— То-то я думаю, что ты такая здоровая, а кьютимарки нету, — как-бы межу прочим проговорил Рустер. Я с большим усилием удержалась от того, чтобы запустить в него чем-нибудь.
— А ты, значит, пялишься на мой круп?

Кёрли хихикнула, жеребец что-то проворчал и перевернулся на другой бок.

— Но, думаю, здесь у вас тоже неплохо, — продолжила я, — Там с другой стороны города лес был, я всегда мечтала попасть в такое место. Так что рвану туда со всех копыт, как только удостоверюсь, что с вами всё будет в порядке.
Единорожка грустно опустила голову.

— Нам будет очень-очень плохо без тебя... — тихо проговорила она, придвигаясь ближе.
— Не выдумывай, Кёрли, — сказала я, запустив копыто в её пышные кудри, — мы знакомы всего неделю. Как попадешь в новую семью, столько забот навалится, что и не вспомнишь меня. Да и я, со своей стороны, постараюсь вас навестить как-нибудь.
— Обещаешь?
— Обещать не могу, но точно приложу все усилия.

Кёрли уткнулась носом мне в бок и быстро уснула. Я оглянула наш лагерь, и поняла что все уже спят, утомленные переходом. Жаль, что им не удастся поспать достаточно. Скоро рассвет, а днём на открытой местности находиться было рискованно.

37.

От костра остались только горячие угли, раздуваемые лёгким предутренним ветерком. Я клюнула носом, на несколько секунд погрузившись в очередное видение. О, Солнце, как же мне хочется просто поспать... Хотя, можно провести небольшой эксперимент.

Я расслабилась, скользнув в чей-то разум. На секунду взору предстал тёмный коридор, по которому медленно шел мой хозяин. Впереди маячило пятно дневного света. Пока видение не поглотило меня с головой, я дернулась и оказалась у костра. Перед глазами поплыли тёмные круги.
Закрыв глаза еще раз, я снова увидела коридор. Но, на этот раз, выход был гораздо ближе, значит всё это происходит прямо сейчас, в реальном времени. Интересно.
Перед глазами из пятна света возникло полосатое лицо зебры-жеребца. Меня аж передернуло, настолько я отвыкла от вида себе подобных. Жеребец поклонился в ответ на короткий кивок моего хозяина.

— Госпожа, их собралось гораздо больше, чем мы рассчитывали. — проговорил он с опаской. Меня передернуло во второй раз, настолько его голос был похож на голос Имары...
— Так будет даже лучше, — проговорила госпожа Узури, выходя из-под арки в знакомый мне маленький тенистый дворик, сейчас до отказа заполненный зебрами. Колодец оказался накрыт деревянным щитом, на который Узури легко запрыгнула. Десятки глаз со странным выражением уставились прямо на неё. Я бы на её месте прикусила язык и сжалась в комочек, но Узури спокойно оглядела толпу и вздохнула.
— Приветствую вас, братья и сёстры, — начала она, — Вы наверняка удивлены, увидев меня вместо какого-нибудь верблюда. Что-ж, ваше удивление понятно. Слушайте меня очень внимательно. Я здесь, чтобы сообщить хорошую новость. Наш хозяин, Визирь Нгамиа, как и многие равные ему, вчера весь день находился на совете во дворце Халифа. Совет принял решение отпустить всех, чтобы предотвратить войну между халифатом и Зебрикой. Да, вы не ослышались, вы... мы теперь свободны. Те, кто хочет, могут остаться в качестве наёмных слуг. Вам будут платить жалование и хорошо с вами обращаться.

Последнюю фразу Узури произнесла с наигранной радостью, и даже улыбнулась.

Но десятки чёрных и серых глаз смотрели на неё далеко не с радостным выражением, и из толпы не послышалось облегченных криков.
— Вы свободны, зебры, — проговорила Узури, неуверенно оглядывая полосатую толпу, из которой все еще не донеслось ни звука.
— Госпожа, — проговорил жеребец, которого я видела первым, — что нам теперь делать?
— Возвращайтесь на родину, в свои племена.
— Но я не знаю, где моё племя, — послышался из толпы слабый голос.

«И я не знаю... И я. И я.»

— Госпожа, — продолжил жеребец, — я знаю, где находится моя деревня. Но я не могу туда вернуться с этой отметкой позора на боку. То же самое вам скажет большинство наших братьев и сестёр...
— Послушайте, что вы от меня хотите? — воскликнула Узури, — Я не могу убрать эти клейма, я не могу развести вас по домам, я не знаю, что нам всем делать дальше! Я такая же, как и вы, и на моем боку красуется не менее уродливый позорный шрам, чем у вас!
— Госпожа...
— Хватит называть меня госпожой! — крикнула зебра прямо в лицо обращавшемуся к ней жеребцу.
— Узури, расслабься, — послышался знакомый голос откуда-то сбоку. Зебра повернула голову, и я увидела мистера Олдлифа, выходящего из тени коридора. По толпе прошелся приглушенный шепот.
— Олдлиф, тебе не стоит быть здесь. Если тебя увидит кто-нибудь из верблюдов...
— Ой, да брось. Что они сделают немощному старику? Отправят домой? Зарежут? — единорог выразительно взглянул на ближайшую зебру, — Да я лечил половину королевского дворца, и сына Халифа в том числе. Не посмеют они ко мне притронуться.
— Ты же знаешь этих долговязых, Олдлиф, они ради своей шкуры собственных детей продадут, — ответила Узури.
— Ну, я здесь не для того, чтобы перемывать косточки этим бедолагам, им сейчас итак нелегко. Представляю, как они будут обходиться без вашей помощи, хех. Я здесь для того, чтобы рассказать тебе кое-что интересное.
— Мне? — удивилась зебра, — А это не может подождать?
— Ну, это относится к тебе и твоим сородичам в равной мере, дорогая моя.
— Олдлиф, ты бы поменьше пил этого чая, он делает тебя невероятно фамильярным.
— Но ты ведь сама сказала ,что больше не госпожа, хе-хе. В любом случае.. — единорог закряхтел, забираясь на колодец рядом с Узури, — В любом случае, я тут подышал клопами в библиотеке... И нашел кое-какие интересные карты.
— Карты..?
— Карты! Большие, маленькие, старые, новые, истлевшие, отсыревшие... Так, о чем это я? А, предложение! В общем, сравнительно недалеко отсюда есть одно местечко. Прямо на границе пустыни и саванны. Там никого нет на сотни миль вокруг, имеется несколько источников воды. Ииии...
— Иии?
— Ох, Узури, давай, подумай сама, это полезно, — улыбнулся Олдлиф, дернув телекинезом госпожу за ухо. Та удивленно отшатнулась, явно не зная, как на такое реагировать.

Зебра посмотрела на свои копыта, затем медленно обвела взглядом толпу собратьев. Что-то было не так. Их глаза. В них больше не читалось того странного выражения страха вперемешку с непониманием. В них читалось что-то новое. Надежда.
Единорог усмехнулся и вразвалочку направился обратно в тень арки. А разношерстная толпа зебр начала постепенно преклонять колени перед Узури, растерянно смотревшей на своих новых подопечных.

38.

— Зекора... Проснись, пожалуйста... — проговорил Спун прямо под ухом.

Я кое-как удержалась от того, чтобы не застучать зубами. С неба моросил мелкий противный дождик, а при дыхании изо рта даже шел пар. Как они живут здесь вообще, с такими холодами? Всю округу застилала белая пелена тумана. Настолько плотная, что близлежащие холмы почти не различались.

— Пока тут типа туман, надо добраться до фермы, — бросил Рустер, ожесточенно раскидывая прогоревшие остатки костра, — а то если пегасов наймут парочку... Тогда, типа, пиши пропало.
— Думаешь, они не догадаются, что вы направитесь прямо на ферму своей тёти? — спросила я, закутываясь в плащ. Совершенно не помогло.
— Даже если догадаются, наша тётя Кэррот очень-очень добрая, она нас никогда не выдаст. — Послышался голос Кёрли откуда-то из тумана. — Мы ей всё-всё расскажем про миссис Нэнни, и она что-нибудь придумает, чтобы помочь остальным жеребятам.
— Я могу написать подробнейшее изложение всех злодеяний миссис Нэнни, они все надёжно хранятся в моей памяти. — выдала Флэтплайт, левитируя перед собой Тотти, завёрнутого в непромокаемый полицейский плащ, — А теперь давайте поторопимся

и отправимся в нашем прежнем направлении, иначе я рискую подхватить во всём этом грязном мракобесии какую-нибудь бациллу.

Я вспомнила, как засмеялась от этого слова когда-то, получив от бабушки болезненный щелчок по носу.

Идти пришлось цепочкой, не теряя из виду впереди идущего. Первым шел Рустер, как более-менее знакомый с местностью, а последней шла я, с замиранием сердца замечая по пути все новые и новые травки, о которых раньше читала только в книгах. Как жаль, что сейчас не полдень. Посмотреть бы на распустившиеся цветы...
Из тумана вынырнул потёртый указатель с нарисованной детским копытом морковкой, и корявой надписью «Ферма Джуси Кэррот».

— Тётя Кэррот! Мы пришли! — завопила Кёрли и бросилась в белую дымку. Рустер что-то пискнул и попытался её остановить, но не успел. Кобылка скрылась в тумане, откуда некоторое время доносились её крики «Тётя Кэррот! Это я, Кёрли!». Но внезапно они оборвались.
— За мной, не отставайте, — рявкнул Рустер и побежал за сестрой. Я направилась вслед, по мере сил подгоняя Флэтплайт, сосредоточенно шептавшую под нос жалобы. Тотти в облаке фиолетового света плыл за ней.

Через сотню шагов мы миновали распахнутые ворота, одна половинка которых валялась на земле. Чуть дальше Кёрли сидела прямо в грязи, и широко раскрытыми глазами смотрела вперёд. На чёрные, обугленные остатки сгоревшего двухэтажного дома, торчащие словно рёбра огромного животного. Мёртвого и почти сгнившего.
Рустер на мгновение замер, но быстро вернул себе самообладание и обнял сестру, нашептывая ей что-то успокаивающее.

Я подошла ближе к развалинам. Дом выгорел до основания, но прямо перед ним на земле валялось множество вещей. Их наверняка вытаскивали, пытаясь спасти, но потом решили не брать с собой. Входная дверь болталась на одной петле, и к ней оказалась гвоздем прибита какая-то бумага. Но написанные слова от дождя расплылись большим чернильным пятном.

Кёрли плакала навзрыд, уткнувшись в грудь брата. Флэтплайт сидела рядом, поглаживая её по голове.
— О..они ведь не.. они ведь.. — всхлипывала кудрявая единорожка.
— С ними наверняка всё хорошо... — тихо проговорил Спун, возвращаясь от развалин вслед за мной, — дом горел медленно, все успели выбежать. Они даже вытащили много вещей совсем не нужных, и бросили здесь. А потом собрались и уехали куда-то, там следы... есть. Примерно в то же время, когда мы сбежали из приюта.

Рустер вскочил и в сердцах пнул подвернувшуюся под копыто жестяную чашку. Та с жалобным звоном покатилась в туман.

— Это наверняка она! Миссис Нэнни! Наверняка приехала сюда сразу же как мы сбежали, а потом сожгла тётушкин дом! Там же с тётей еще, типа, девять жеребят маленьких жили! Если кто-нибудь из них пострадал... Ух, я тогда...
— Уймись уже, каратель юный, — прервала его я, — ты так скоро всю округу во враги запишешь. Там на двери была записка, но её испортил дождь. Здесь близко еще кто-нибудь живет?
— Да, типа... Братья Турнепс, дальше по дороге.
— Им можно доверять?
— Можно, типа... Они нас с пеленок знают.
— Далеко?
— Мили две...
— Тогда я сбегаю к ним и узнаю что здесь произошло. Слева от дома есть навес для плугов, укройтесь от дождя под ним. И разведите костёр, посушитесь. Спун, проследи пожалуйста.

Я оставила плащ, вышла на дорогу, туман на которой уже понемногу рассеивался, и хрустнула суставами на ногах. Если бы не обстоятельства, я бы подпрыгивала от радости, наверное. Такая хорошая дорога, такие места кругом. С минуты на минуту начнут распускаться цветы... Ладно, не время вертеть головой.
Всю дорогу до соседней фермы я пролетела как на крыльях. В ушах забухало от напряжения, ноги немного болели, но самочувствие было превосходным. В немалой степени из-за того, что проклятый холод немного отступил.

— Хто там? — ответил низкий голос, когда я постучала в дверь типичного фермерского домика, в котором должны были обитать братья Турнепс.
— Я хотела задать пару вопросов о соседней ферме, — ответила я, переводя дух.

Из двери высунулся жеребец землистого цвета, в смешной ночной шапочке с помпончиком.

— А тебе какое дело, а? — спросил он, широко зевнув, — Вот я щас собак спушшу...
— Со мной её племянники. И им очень интересно, почему от дома их любимой тётушки остались сырые головешки.
— Шо? Хто? Ааааа, братца её пропащего детишки...

Пони вышел во двор, почесал бок и ужасно медлительно начал закуривать трубку. Я терпеливо переминалась с ноги на ногу.

— Недельку назад это было, как шас помню, — начал он, выпуская огромные клубы дыма, — ехали с кумом редис продавать в город, а тут — ба! Дым коромыслом на всё небо. Подъезжаем к ферме Кэррот, а она горит, хорошо так горит. Сперва спохватились, там же жеребяточек тьма тьмущая у неё, а потом глядь — они во дворе стоят все, в саже перемазанные. Единорог то, сынок её родной, тушить пытался, да куда там, со всех сторон горело. Ну и сгорело всё, шо тут поделать, до города далеко, пожарников у нас не водится. Потом полицаи понаехали, начали разнюхивать. Хотя много не нанюхали, как приехали так и уехали. Сказали, што лампа у неё, видите ли, упала на сено сухое. А откуда ж там сену сухому на улице с утра взяться то, спрашивается? Да и горел то домишко со всех сторон, тут дюжина ламп упасть сподобиться должна была.
— Где они сейчас? — спросила я, старательно уклоняясь от гадкого дыма, который с наслаждением выдыхал этот пони.
— Так уехала в город она, с жеребятками. Чего ей тут делать то, на головешках...
— А адреса вы не знаете?
— Откуда ж мне знать то, у неё полный город кумов, она ж доброе сердце совсем, храни её Селестия.
— Спасибо вам, — бросила я, уже собираясь убегать.
— Э, э, ты обожди, — остановил меня пони, щуря один глаз и старательно вдыхая едкий дым, — Ташши жеребяточек сюда, мы вас покормим, да в город отвезем. Чего вам зазря копыта то бить, а мы всё равно сегодня собирались на рынок съездить.

Я еще раз поблагодарила довольно щурившегося жеребца, и пустилась в обратный путь. Последние клочки тумана таяли в низинах по краям дороги, а в вышине затянула пронзительную песню какая-то маленькая птичка. Пернатые из саванны могут только громко и душераздирающе кричать, а песня этой маленькой птички, это было что-то потрясающее. До этого подобную по красоте музыку я слышала только от серой пони с флейтой, играющей на улице за гроши.
Я поймала себя на мысли, что хочу пойти шагом, а то и вовсе остановиться, лишь бы подольше послушать эти удивительные звуки. Но птичка внезапно пронзительно чирикнула и юркнула за холм. А с обочины мне наперерез выбежала растрёпанная Флэтплайт.

— Зекора! Там... там миссис Нэнни! — крикнула она и упала без сил.

39.

С единорожкой на загривке я сделала большой крюк по полям. Мы незаметно взобрались на пологий холм и залегли в высокой траве. Отсюда прекрасно просматривался двор сгоревшей фермы.

За воротами на обочине дороги стоял небольшой фургон. По двору взад-вперед прохаживалась пухлая пони тошнотно-зеленого цвета с нелепым чепчиком на голове. Прямо перед ней на земле неподвижно лежал Спун. Чуть дальше здоровенный жеребец увлеченно бил Рустера, который дергался и что-то кричал. Флэтплайт еле слышно вздохнула, когда из-за угла выбежала Кёрли, преследуемая еще одним взрослым жеребцом. Этот пони держал в зубах моток верёвки.

Верёвка...

Совместными усилиями верзилы поймали Кёрли, и один из них за загривок подтащил единорожку к миссис Нэнни.
— Ты плохая девочка, Кёрли Кэррот, очень плохая... — донеслись до меня слова этой пони, — твой побег огорчил хороших клиентов, которые заплатили много монет... Да отпусти ты её, болван, никуда она не денется. Еще синяк поставишь!
— Извините, босс... — промямлил жеребец и отошел от единорожки на шаг.
— Кстати, ничего не замечаешь?

«- Она классно выглядит, босс.» — пронеслось в моей голове.

— С прошлого раза ничего не изменилось вроде, хотя домик мы неплохо подпалили, хо-хо-хо!
— Послал же тебя Дискорд на мою голову... Смотри внимательнее.

«- Эээ... Она ростом почти с вас, а у нее еще нет кьютимарки, вы это имели ввиду?»

— Эээ... да вроде ничего больше...
— Здесь нет той четырехглазой и её братца. Живо найдите её, она у них главная.
— Беги, Кёрли! — крикнул Рустер, пихнув стоящего рядом пони головой в бок. Тот усмехнулся и дал жеребенку по голове с такой силой, что Рустер рухнул как подкошенный.

«Беги, Зекора!»

Меня буквально затрясло.

— Тотти. В безопасности? — спросила я Флэтплайт сквозь зубы. Та взглянула на меня и обомлела.
— Д-да... — прошептала она, протягивая дрожащее копыто в мою сторону, — Зекора, ч-что с тобой?
— Лежи здесь.
— З-Зекора, ты меня пугаешь.. — прошептала единорожка, роняя в траву слёзы.
— Всё будет хорошо, Флэтплайт.

Я встала в полный рост и хрустнула шеей. Пони внизу заметили меня. Под недоуменными взглядами этой троицы я не спеша спустилась с холма, подошла к изгороди и зубами вырвала из неё не слишком длинный и не слишком короткий шест. В самый раз.

— Эй, ты кто такая? — крикнула миссис Нэнни, нервно озираясь на дорогу.

Я молча прошла под сломанными воротами, до боли в зубах сжимая деревяшку.

— Что делать, босс? — неуверенно промолвил первый пони, вставая между мной и миссис Нэнни.
— Это какая-то грязная бродяжка, хватай её тоже. Она слишком много видела.

Пони сделал шаг в мою сторону, разворачивая веревку. Я остановилась, положив шест на плечо, и посмотрела вверх. Тучи пропали, только маленькая птичка носилась на фоне ослепительно-голубого неба. Несколько семян одуванчика летели к своему новому дому. И самое главное — ни одного пегаса.
Пони сделал еще шаг.

— Да обратятся в пепел ваши глаза, — прошептала я, — да обратятся в песок кости ваши, да обратится в воду ваша плоть. И возопят ваши души, не найдя своих имён в книге Луны.
— Чё? Босс, она тут чего-то бормо...

Ему не довелось закончить фразы. Шест в моих копытах описал широкую дугу и попал этому пони прямо в нижнюю челюсть, свернув её далеко набок. Прыжок в сторону. Несколько оборотов шеста в копытах для придания скорости. Разворот.
Следующий удар пришелся по его груди. Рёбра с глухим хрустом прогнулись, пони захрипел и упал.
Разум должен быть чистым.
Второй верзила подбежал и неуклюже попытался меня ударить. Здоровый, упитанный, буквально гора мышц. Привык бить жеребят.
Разум должен быть чистым. Он — моё оружие, не эта палка.
Еще один разворот. Плавно, не дёргаться. Видеть, а не просто смотреть. Не терять скорости, использовать инерцию.
Я ускользнула от очередного удара. Шест молниеносно рассек воздух и опустился жеребцу прямо на затылок. Тот кувыркнулся через голову и остался на земле, мелко дергая задними ногами. Он больше никогда не сможет ходить.
А теперь десерт. Следить за дыханием.

— Эй, по-погоди! — вскрикнула пони в чепчике, когда я оказалась рядом. Шест снова глухо свистнул, сломав её передние ноги. И сломался сам.

Пони пронзительно закричала, повалившись в грязь. Я спокойно встала сверху и положила обломок шеста ей на шею, придавив с концов копытами.

— Не надо! — захрипела пони.
— Ты сотворила много зла, миссис Нэнни, — промолвила я, нажимая копытами на палку. Пони зажмурилась и захрипела еще сильнее, — Ты умрёшь за это, миссис Нэнни.
Еще немного. Глаза кобылы закатились, а язык вывалился изо рта. Еще... немного ...

Ух ты, а ведь это оказалось так легко. Так просто. И почему я раньше о таком не думала? Всего-навсего взять и убить этих плохих пони. Они привыкли к вольготной жизни, они не умеют драться, полагаются только на грубую силу, они медлительны. Если бы только я была воином, да чуть постарше...
Разве что единороги доставляют проблем, но наверняка я смогу приготовить что-нибудь, нейтрализующее их способности. То, что заставит их не думать о своей магии, а думать лишь о том, чтобы спастись. Мне нужны гранаты. Склянки с реагентом, взрывающиеся при повреждении, и распыляющие зелье вокруг. Старейшина делала такие, когда однажды около деревни за одну ночь выросла обширная колония плотоядных муравьев. Мы с Имарой и другими жеребятами увлеченно бросали в них хрупкие склянки, под присмотром взрослых, конечно. И любовались на красивые синие вспышки. Наверняка я смогу повторить рецепт, всего-то пара реагентов, но в качестве зелья буду использовать далеко не уксус и корицу. Думаю, соляная кислота подойдет...
А пегасы? С пегасами сложнее, но нужно просто подумать о том, что делает их такими сильными. Нужно как-то навязать им ближний...

— Ты уверена?

А? Что?
Я как будто вынырнула из бочки с чем-то серым и вязким, а с глаз спала тёмная пелена.

— Ты. Уверена? — повторил прямо над ухом знакомый голос. Я медленно повернула голову и оказалась нос к носу с Лупом. Тот висел почти у самой земли, сложив копыта на груди, и укоризненно на меня смотрел. На его задней ноге отчетливо различался шрам от арбалетного болта.
— Давай, решай уже, — проговорил пегас, плавно огибая меня вокруг, — хочешь ли ты этого на самом деле, или нет. Когда ты её убьешь — пути назад не будет, учти.

В моем мозгу одновременно образовалось столько слов, что они застряли в горле, пытаясь произнестись все вместе. Тут до меня дошло, что я все еще стою над миссис Нэнни. По телу прошла волна отвращения, и я отбросила этот жалкий кусок палки, которым пыталась её убить. Пони дёрнулась и закашляла.

— Умница, — проговорил пегас, опускаясь на землю. Подойдя к одному из жеребцов, пускающему из носа кровавые пузыри, Луп потрогал его копытом и сокрушенно покачал головой.
— Ты... — наконец вырвалось из моего горла.

Пегас обернулся с удивленно поднятыми бровями.

— Я?
— Ты! — выдохнула я, прикидывая как до него быстрее добраться.
— Ну да, я... вроде, — пегас недоуменно почесал ухо.
— Ты с ними заодно! Вы все заодно! — крикнула я, и почувствовала как меня снова захлестывает волна чего-то серого и вязкого. Я бросилась к пегасу и попыталась его ударить, но он легко увернулся и взлетел повыше.
— Не не не, Зекора, ты не... — начал было он, но тут его окутало фиолетовое сияние.

Луп вскрикнул и шлёпнулся спиной на землю, впустую болтая ногами в воздухе.

— Ах, как же нечестно сбегать в небо, господин плохой пегас, — проговорила Флэтплайт, выходя из-за угла с ярко светящимся рогом, — я не очень люблю нечестность, так что позволила себе ни-ве-лировать ваши крыльевые преимущества. Зекора, мои глаза раньше его не видели, но я уверена, что миссис Нэнни наняла и его тоже.

Пегас нервно хохотнул, глядя на единорожку.

— Девочки, погодите, — проверещал он, когда я кивком поблагодарила Флэтплайт и подняла с земли второй обломок шеста, острый с одного конца, — Да погодите вы, дайте мне объяснить!
— Ты, насколько я помню, не очень то давал нам с Имарой сказать что-нибудь, — меланхолично ответила я, прижимая обездвиженного пегаса к земле одним копытом, — Но я все-таки дам тебе возможность высказаться. Выбирай — сначала левый глаз, или правый?
— Зекора... я имею неудовольствие просить тебя делать это чуть быстрее, мне очень трудно, — промолвила единорожка, пошатываясь от напряжения.
— Хорошо, — сказала я и снова обратилась к пегасу, — Что поделать, не судьба. Флэтплайт, Кёрли, отвернитесь.
— Сэр! Они меня тут уже убивают, вообще-то! — крикнул Луп во всё горло. И я почувствовала, что не могу двигаться. Вообще никак, даже язык отнялся. Фиолетовое свечение вокруг пегаса пропало, он тут же забарахтался и взлетел.
— Мистер, немедленно поставьте меня на место моего прежнего пребывания! Я нахожу ваше обращение совершенно неприемлемым! — пискнула Флэтплайт где-то сбоку, и спустя мгновение вплыла в поле моего зрения, заключенная в синий магический пузырь. Я почувствовала знакомое ощущение, как будто стою в реке, и меня огибают потоки воды. Магия! У них еще и единорог есть. Спокойно, что-нибудь придумаю...

«Поток» усилился, мои копыта оторвались от земли и я против своей воли медленно развернулась в сторону ворот фермы. Там стоял большой серый единорог с сединой в гриве, буквально сверля меня проницательным взглядом.

Глава 11

40.

«Kimya kimya. Tuna havitakudhuru yenu», — проговорил единорог. «Спокойно. Мы не причиним вам зла». Язык предков. Откуда он его знает?

Во двор фермы с грохотом въехал бело-синий экипаж, наполненный пони-полицейскими. Следом за ним с неба опустилось еще два, один из которых был выкрашен в ослепительно-белый цвет с каким-то розовым символом на борту.
Округа мгновенно стала похожей на разворошенный муравейник. Из белого экипажа выскочила худенькая единорожка, в сопровождении еще нескольких пони.

— Эти трое тяжело ранены, — сказал ей серый единорог, указывая на корчащуюся миссис Нэнни и её верзил, — немедленно в больницу их. И еще, проследи, чтобы врачи не использовали обезболивающих заклинаний. Это моё личное распоряжение.
— Да, мистер Холдер, — кивнула единорожка и окутала ближайшего верзилу светом своего рога.

Единорог продолжил раздавать указания множеству разных пони, снующих вокруг. Белая повозка взлетела, как только в неё погрузили миссис Нэнни с подручными. Её место во дворе сразу же заняла другая, откуда сошла пожилая пони ярко-оранжевого цвета.
Кёрли, до этого растерянно стоявшая посреди всего этого хаоса, всхлипнула и побежала навстречу своей тёте Кэррот. Туда же подковылял Рустер, кидая на меня обеспокоенные взгляды.

— С ними всё будет хорошо, Зекора, — проговорил Грей Холдер, подходя ближе, и внезапно низко поклонился.

Окружающие пони удивленно замерли, но постепенно вернулись к своим делам. Одновременно с этим удерживающее меня поле исчезло, и я встала на свои копыта.

— Я прошу прощения, — продолжил Холдер, — ко всему этому привела только моя неосмотрительность. Ну и твоя хитрость, в том числе. До сих пор не понимаю, как тебе удалось заметить слежку и незамеченной выбраться из города, еще и с толпой жеребят. Хоть у моих пони и огромный опыт в таких делах, — он проследил направление моего взгляда. — О, за судьбу жеребят не беспокойся, мы передадим их мисс Кэррот. Всех, кроме Флэтплайт. Эта кобылка проявляет хорошие магические способности, ей самое место в магической школе в Кантерлоте. К сожалению, ваши пути здесь расходятся. Если хочешь, можешь с ними попрощаться.
— Почему вы думаете... С чего ты решил, что я захочу идти с тобой?
— Ты сама знаешь, что должна, — улыбнулся единорог.
— За последний месяц я получила достаточно впечатлений о вашем гнусном мирке. С меня хватит.
— Мне действительно жаль, что знакомство с Эквестрией прошло для тебя таким образом. Не вся Эквестрия и не все пони в ней такие... гнусные.
— А меня это не волнует. Меня притащили сюда против моей воли и отпустили на все четыре стороны. И теперь то я пойду только туда, куда захочу. Или свяжешь меня веревкой, как твои сородичи?
— Ты обязательно отправишься туда, куда захочешь. И я всеми силами тебе помогу, а сил у меня немало, поверь. Но в данный момент, ты нужна мне здесь. Знала бы ты, как долго я тебя искал...

Я повернулась к единорогу и уставилась на него в упор.

— Искал? Зебру с цветными глазами? Ну вот я, стою прямо перед тобой. Смотри в глаза, они бирюзовые! Чудо, правда? Видишь? Доволен? Или может быть хочешь мои глаза в коллекцию? Или всю жизнь мечтал провести ночь с экзотической зеброй из-за океана? Я не удивлюсь такому, будь уверен. Что тебе и твоей гадкой семейке еще нужно от меня?

Холдер с болью посмотрел на меня и произнёс: «Я приношу тебе самые искренние извинения за любые действия Лейна... »

— Оставь свои витиеватые выражения. Они ничего не значат.
— Мне жаль, Зекора.
— Ничего тебе не жаль, дядюшка Холдер. Если бы ты действительно раскаивался, не нанимал бы на работу этого... Этого... О, Солнце, да я даже слова не могу подобрать.
— Ты о Лупе?
— Именно. Ты в курсе, что это он меня схватил? Если бы не он, я бы могла убежать... Рассказать отцу и племени... Спасти Имару. Я бы перегрызла этому пегасу глотку, будь он без крыльев.
— Конечно я в курсе, Зекора, — выдал единорог, шаря глазами по небу в поисках Лупа, — Ведь это я приказал тебя поймать.

У меня перехватило дыхание.

— Чтооо? — буквально выдавила я из своих легких.
— Луп! Лети сюда!

Пегас, пролетавший мимо, круто спикировал и оказался рядом со мной. Я машинально пошарила глазами по округе в поисках чего-нибудь тяжелого.
— Я не думаю что это хорошая идея, сэр... — проговорил Луп, поглядывая на меня. Внезапно крылья пегаса охватило синее сияние.
— Сэр, что вы делаете?! — пискнул пегас, смешно прыгая на месте и пытаясь взлететь.
— Я пойду поговорю с Флэтплайт. А вам, думаю, есть что обсудить, — проговорил единорог, взглянув на нервно сглотнувшего Лупа, — не бойся, она тебя не тронет, вот увидишь.

Затем единорог не спеша направился к жеребятам, буквально облепившим оранжевую пони. Мисс Кэррот тепло улыбнулась Холдеру, и они начали о чем-то беседовать.
Пегас проводил единорога взглядом, и сел на старый ржавый плуг, вросший в землю на краю двора.
— Давно не виделись.. — проговорил он с глупой улыбкой, — Ты, кажется, немного подросла даже.

Я глубоко вздохнула, чтобы унять что-то очень злое, бурлившее во мне словно кипящее зелье. Но Холдер был прав, мне не хотелось бить кого-то еще. Теперь, когда с жеребятами всё будет в порядке, мне вообще ничего не хотелось. Разве что, немного поспать.

— А ты выглядишь побитым, — как ни в чем ни бывало произнесла я. — И мне это нравится. Лучше бы тебя Чалк пристрелил, или тот грифон порвал на кусочки.
— Я смотрю, ты в курсе всех событий, хотя я об этом никому не рассказывал. Мистер Холдер оказался прав насчет тебя. Это радует, тогда моя жизнь прожита не зря.
— Действительно не зря, ведь ты причинил столько страданий зебрам, что на несколько жизней хватит, я уверена.
— А еще я помог стольким зебрам, что хватит на целое тысячелетие. Я ведь там был не потому, что мне нравится ловить рабов и пропивать заработанное. Вот Роупу это нравилось, ему никогда не сиделось на месте. Он постоянно пытался как можно быстрее просадить весь заработок только для того, чтобы был стимул вернуться в саванну. Жалко его, хороший парень был, справедливый... А я всего-лишь искал такую как ты, и не я один. Мистеру Холдеру на том континенте служило множество пегасов и земных пони... Большинство из них там и остались. Навсегда.
Вообще, я не жду твоего прощения, девочка. Ты даже можешь выбить из меня весь дух сейчас, я даже не обижусь. Да, я не смог спасти твоего друга, хоть и пытался. Стинки был тем еще дурачком, разговаривать с ним бесполезно. У меня была даже мысль его убить, но я не мог так рисковать, ведь ты наконец-то нашлась. И мне нужно было устроить всё так, чтобы ты оказалась у Лейна Холдера. А потом случилась эта заварушка, и всё перевернулось с ног наголову. По плану я должен был сопровождать тебя прямо до дома в Хуффингтоне, а на деле откуда-то вылезли грифоны, Чалк пристрелил Роупа, и всё полетело наперекосяк. Я очень удивился когда узнал, что ты все-таки выбралась. Молодец.

Пегас натянуто улыбнулся и потёр шрам на ноге.
С неба послышалось знакомое мелодичное пение маленькой птички. Когда я отыскала её глазами, птичка слетела вниз и приземлилась на изгородь недалеко от меня. Я протянула копыто, она вспорхнула и села на него, глядя на меня и пегаса то одним, то другим глазом. Луп замер, птица перелетела на его ухо и громко чирикнула.

— Что случилось с вашим дирижаблем? — я перевела взгляд на Холдера, который что-то увлеченно рассказывал Флэтплайт. Выражение её лица с открыто неприязненного постепенно переходило к заинтересованному, а рот задавал всё больше ответных вопросов.
— Ты и это видела? Удивительно... — сказал пегас. Птичка на его ухе начала чистить пёрышки. — Это вообще дирижабль археологов, они там что-то копали в пустыне. Он грузовой, а не пассажирский, но это оказалось даже лучше. Больше пони влезло. А те, кто не влез, сейчас скорее всего уже мертвы. Вылетали в такой спешке, что даже провизии и воды набрать не успели. А недалеко от побережья наткнулись на трёх грифонов. Они нас знатно потрепали. Одного связал и утопил Эйли, второго какой-то другой единорог, а третий оказался матёрый д искордов сын. Ну, ты видела сколько у нас пегасов осталось. А было двенадцать...
— Почему ты не мог сразу все рассказать? Просто сказать, что я где-то нужна. А не бить по голове дубинкой.
— А ты бы согласилась пойти со мной?
— Нет, конечно.
— Нут вот видишь... Да и ребята бы не поняли. Они ведь до конца считали, что я просто уставший от жизни бедолага. Знала бы ты, каких трудов мне стоило уговорить Роупа не выставлять тебя на аукцион.
— Зачем я нужна Холдеру? Зачем это всё?
— Сказать честно? Не знаю. Я знаю только одно, мистер Холдер всю жизнь трудится на благо Эквестрии. И он совершенно точно не сделает тебе ничего плохого. Если хочешь кого-то ненавидеть — лучше ненавидь меня, мне хуже не станет.
— Ненависть ничего не даст и никого не вернет.

Луп с облегчением посмотрел на меня.

— Я рад, что ты не убила эту гадюку.
— Вы ведь их всё равно вылечите?
— Конечно их вылечат. Будут как новенькие. В самый раз для того, чтобы просидеть в камере лет двадцать и хорошенько подумать.

Грей Холдер вернулся к нам с такой довольной физиономией, какую вообще могло выдать его старческое суровое лицо.

— Потрясающая девочка! — промолвил он, — Очень одаренная, но ей не хватает систематизации знаний. А вы, как я вижу, уже побеседовали? И Зекора тебя даже не покалечила?

Холдер с отеческой улыбкой попытался заглянуть мне в глаза, но я отвернулась.

— Тем лучше. Всё это может негативно повлиять на тебя, а я не знаю что тогда случится. Ух, нам столько всего нужно сделать. Луп, впрягайся в экипаж, скоро летим.
— Хорошо, сэр. — устало проговорил пегас, поднимаясь на ноги. Птичка вспорхнула с его уха и унеслась ввысь, снова затянув свою прекрасную песню.

Я оглянулась в поисках плаща, к которому уже привыкла настолько, что чувствовала себя без него как-то... незащищённо. И заметила его в зубах Рустера, направляющегося ко мне. Остальные жеребята уже успели залезть в экипаж вместе с тётей Кэррот, и сейчас махали мне копытами.
— Мы, типа, уезжаем... — промолвил Рустер, опуская плащ на землю. Медицинские пони его уже вылечили, однако синяк под глазом никуда не исчез.
— И меня это радует. Наконец-то я от вас избавилась, — я широко улыбнулась, чтобы он понял, что это такая шутка.
— Да, это хорошо. Теперь то меня точно никто спросонья бить не будет, — ответил Рустер и тоже попытался улыбнуться. Его улыбка получилась больше похожей на оскал гиены, но он явно постарался.
— Тётя Кэррот, типа, сказала, что этот единорог — хороший пони. И что ему можно доверять. Ты ведь типа уезжаешь с ним?
— Еще не знаю, — вздохнула я, накидывая на себя плащ. — У меня какие-то не очень хорошие предчувствия.
— Тётя Кэррот в пони не ошибается. Ну всё, типа. Нужно идти. — проговорил жеребец, виновато оглянувшись на своих друзей.
— До встречи.

Рустер остался на месте, переступая с ноги на ногу и внимательно рассматривая свои копыта. Ох... Ну хорошо, он заслужил.
Я подошла и крепко обняла его. Обнимать пришлось очень крепко, потому что Рустер сразу же начал вырываться. Но через десяток секунд обмяк, а еще через несколько мгновений начал тихо всхлипывать.
— Ты молодец, Рустер, — тепло проговорила я, похлопав его по спине. — Хоть ты и ведешь себя как угрюмый носорог, ты хорошо заботился об этих пони. Ты хорошо защищал сестру, и даже пытался защищать меня, я очень ценю это. Ты молодец. Давай, беги, тебя ждут.

Жеребец вытер глаза и медленно побрёл к своим друзьям. Ну, что ж, похоже здесь моя работа закончена. Сейчас нужно будет зайти на ферму к Турнепсам и попросить какую-нибудь фляжку с водой. А потом пойти на запад, если я не ошибаюсь, лес который я пролетала — в том направлении. А потом...
Я почувствовала что-то, похожее на неуверенность. Что я буду делать в лесу? Ну денёк попялюсь на травки, ну два. Мне нужно будет где-то жить. Но я не умею строить хижин... Мне нужно будет что-то читать или с кем-нибудь общаться, иначе я просто сойду с ума. Но у меня нет книг, а в том лесу, по словам Кёрли, никто не живёт. Я всеми силами старалась помочь жеребятам, не заглядывая дальше в будущее. Да у меня даже не осталось ни одной из этих пресловутых монет, которые здесь ценятся больше жизни.

Рядом приземлилась повозка с Лупом в упряжи, и серым единорогом на сиденье.

— Давай, залезай, нужно торопиться! — с энтузиазмом воскликнул единорог. В нём явно многовато энергии для такого возраста.
— Зачем мне снова лететь в этот протухший город? — бросила я, отворачиваясь.
— Как зачем? Во-первых у меня есть библиотека. Во-вторых, тебе нужно отдохнуть и привести себя в порядок, а мой дом и слуги — в твоем распоряжении. А в-третьих... Тебе же интересно, что значит «Зебра Кухани»?

Вот же старый хитрый бабуин... Мне бы хватило и одного из этих аргументов.

41.

И снова я в этом мерзком городе. Лететь над ним оказалось еще противнее, чем ехать по улицам. Луп посадил повозку прямо у крыльца дома Холдера, вызвав немалый интерес со стороны прохожих. По пути в дом я кивнула той самой старушке, которая жаловалась на меня полицейским в прошлый раз. Старушка прекратила вязать, открыла рот и выронила клубок ниток. Клубок скатился с крыльца на тротуар и продолжил свой путь вниз по улице, вызвав немалый интерес со стороны какой-то кошки.

Изнутри дом оказался куда больше, чем можно было предположить по его внешнему виду. Если дом Лейна Холдера в Дромедоре выглядел тесным и чересчур заставленным совершенно не нужными вещами, то жилище его дяди производило прямо противоположное впечатление. Один только холл сразу вгонял в ступор своими размерами. Сводчатые потолки терялись во тьме где-то совсем высоко, прямо находилась широченная лестница укрытая бордовой ковровой дорожкой. Над её первым пролётом на стене красовался гигантский портрет какого-то важного пони в странных вычурных одеяниях, в окружении нескольких более мелких картин. На стенах висели канделябры для свечей, но они оказались пусты. Огромное помещение освещалось только из маленьких окон над дверью, и несколькими одиночными свечами, расставленными на столиках вдоль стен. Уличного шума здесь совершенно не было слышно, лишь гулко раздавались щелчки напольных часов.
— Добро пожаловать! — воскликнул Грей Холдер, телекинезом захлопывая за собой дверь. Его голос эхом разнёсся по помещению. — Не робей, проходи вперёд, теперь это и твой дом тоже. Эй, Фидерхаубе! Где тебя носит, у нас гости!

Из боковой двери выглянула совсем молоденькая единорожка с белоснежной шерсткой, которая странно контрастировала с её чёрными чепчиком и передником.
— Герр Холдер! Вы вернулись! — воскликнула она, подскочила к Грею и сделала элегантный книксен. Если бы я попыталась повторить что-нибудь подобное, я бы точно упала.
— Да, я вернулся, и у меня впереди важнейшие дела, моя дорогая. — проговорил Холдер, кивнув ей в ответ. — А ты, как я погляжу, блестяще справляешься со своими обязанностями, я не вижу ни пылинки. В этом месяце получишь тройное жалование.
— Данке! Ох, ентшульдиген зи... Ой! Простите, я так давно ни с кем кроме молочника не разговаривала, что совсем потеряла голову. Конечно же ваш дом чист, бельё везде свежее, книги я тоже перекладывала, как вы велели. Только в той комнате не убиралась, вы забыли её отпереть, а ключа у меня нет...
— Не беспокойся о той комнате, лучше сообрази нам что-нибудь пообедать и займись моей гостьей, е ё зовут Зекора. Имей ввиду, это самая важная гостья в твоей жизни. Зекора, это Фидерхаубе, она следит за домом. Она, как и всё вокруг, в твоем распоряжении. Я пока пойду в кабинет, спущусь к обеду.

Служанка отвесила мне не менее элегантный книксен, чем своему хозяину. На который я ответила своим традиционным неуклюжим кивком.
— Можете звать меня просто Фид, мисс Зекора, — дружелюбно сказала она. — Добро пожаловать в дом герр.. мистера Грея Холдера. Позвольте, я возьму ваш плащ, он выглядит... пыльным.
— О, конечно... — ответила я, и плащ тут же взлетел, окутанный магией. Единорожка аккуратно свернула его в воздухе, телекинезом вытянула откуда-то корзинку и опустила в неё плащ.
— Следуйте за мной.

Фид провела меня на второй этаж, по пути показывая, что где находится. После первых десяти комнат я перестала её слушать, стараясь не упасть с ног от внезапно на валившейся дикой усталости.

— Вот, — проговорила единорожка, отворяя очередную дверь, за которой оказалась ванная, — прошу сюда, мисс. Вы, вероятно, устали после долгой дороги.

Я и глазом не успела моргнуть, как она буквально впихнула меня в душ, сняла свой передник и включила воду. «Нет-нет, стоп» — пронеслось голове, когда служанка вылила на меня сверху целый флакон какой-то пахучей жидкости и начала втирать её в шерсть.
— У вас очень хорошая шерстка и роскошная грива, мисс, — приговаривала единорожка, продолжая колдовать надо мной своими ловкими копытами, — вам нужно лучше о ней заботиться.

Хоть я и была в подобной ситуации в доме Нгамии, но те зебры действовали не так... деликатно. О, Солнце, всё. Хватит. Я начинаю чувствовать себя слишком странно.
Я встала и, извиняясь, решительно вытолкала пони за дверь.

— Разрешите я хотя бы потру вам спинку, мисс... — жалобно проговорила та, когда я заперлась изнутри.
— Не нужно, эээ, Фид, — бросила я, почти ползком возвращаясь обратно под душ, — я привыкла сама. Лучше займитесь ужином... Или обедом... Или протрите какое-нибудь окно, или...
Ох, мне нужно расслабиться...

42.

— Мисс Зекора, ну нельзя же так... — приговаривала Фидерхаубе, расчесывая мою гриву. — Я так испугалась, пришлось звать герра Холдера, чтобы он открыл дверь...

Я находилась в небольшой тёмной спальне перед овальным напольным зеркалом. Судя по всему, я просто уснула в душе, и меня как-то перетащили сюда. Отключаться в неподходящих местах стало входить в привычку.

— Извиняюсь, просто за последнее время мимо пролетело столько событий, что... — я заметила, как служанка ловко управляется с тремя разными видами расчёсок одновременно, — О, Фид, а вы умеете, эээ, обращаться с ножницами?

Фидерхаубе широко улыбнулась моему отражению в зеркале.

— Конечно, фройл... мисс! Хотите чтобы я сделала вам какую-нибудь причёску? О, я умею! Хотите сделаю завивку? Будет смотреться просто волшебно!
— Нет, мне нужно кое-что более специфическое. Позвольте я вам объясню.

Когда я начала описывать служанке то, что хочу видеть на своей голове, она села на ковёр и выронила приготовленные ножницы и еще какие-то инструменты из своего магического поля.
— Но.. но мисс, делать такое с вашей прекрасной гривой... Это же просто преступление!
— С виду может быть и не очень, зато не мешает. И не забудьте хорошо зафиксировать.

Пони горько вздохнула и принялась за работу, сопровождая каждую отстриженную прядь виноватым взглядом. А я видела, как моё отражение в зеркале постепенно обретает тот вид, к которому я привыкла с детства. Вместо путающихся и лезущих в глаза волос — лаконичная удобная прическа в виде гребня. Пусть я и останусь жить в Эквестрии, но походить на

пони я точно не намерена. Обойдутся.

— Вы не очень-то удивились моей внешности, — промолвила я, пытаясь выморгать попавший в глаз волосок.
— Майне хаймат... Извините... Я родилась довольно далеко отсюда, мисс. По-соседству жила целая семья зебр, и я привыкла. — ответила единорожка, ловко орудуя ножницами.
— Целая семья?
— Да, они были очень милы. Гостили у нас часто, их папа изучал не то историю, не то язык. Очень хорошо воспитанные, настоящие джентль... Джентльзебры? Извините, я опять говорю не подумав.
— А потом?
— А потом моя семья влезла в долги. И мне пришлось бросить учёбу и пойти работать к герру Холдеру, храни его Селестия. Здесь тяжело, но я рада, что могу помочь, и мистер Холдер так добр. Правда, иногда я беспокоюсь за тех зебр... Сейчас в газетах пишут такие ужасы, будто там за океаном зебры мучают хороших пони. Но я уверена, это неправда, эти газетчики постоянно врут.
— Это отчасти правда, Фидерхаубе, я только что оттуда.
— Тогда, я уверена, те пони сами заслужили такое.
— Никто не заслужил того, что мне довелось видеть.

— Пойдёмте обедать, мисс... — тихо проговорила Фид после долгой паузы. — Вы выглядите голодной.
— Да, спасибо вам, я действительно нормально не ела уже неделю, — я поднялась и пошла к двери, с улыбкой покачивая головой из стороны в сторону. Новая-старая причёска пружинит и не распадается. Чудесно.
— Мисс, постойте, а вы разве не оденетесь к обеду?
— Зачем?
— Ну... Так принято...
— Это у вас так принято. Здесь достаточно тепло, и одежда мне ни к чему, будет только мешать.

Служанка прикусила губу и бросила разочарованный взгляд на разворошенный гардероб, из которого на кровать оказалось выложено несколько платьев, завернутых в тонкую бумагу. У неё явно были планы.
— Хорошо, мисс Зекора, следуйте за мной.

Служанка привела меня в огромный тёмный обеденный зал, больше похожий на пещеру. Казалось, что сейчас откуда-то сверху начнут вылетать летучие мыши. Посреди находился длинный широкий стол, за которым могла бы разместиться сотня пони. Но сейчас в дальнем конце зала спиной к камину сидел только Грей Холдер, с головой погрузившись в чтение газеты.

— О, Зекора, прекрасно выглядишь. Присаживайся, — проговорил он, мельком взглянув на меня, и махнул копытом на ближайшее место, — сейчас Фид подаст обед. Если тебе нужна помощь со всеми этими хитрыми столовыми приборами, то обращайся к ней же. Я сам в этом почти ничего не смыслю.
— Благодарю, но Вэл Холдер меня научила.
— Вэл? Ох, она очень хорошая пони, я всегда говорил, что этот проходимец Лейн её не достоин.
— Давайте не будем об их семье. Вам и без этого есть что мне рассказать.
— Сразу к делу, да? — сказал единорог и отложил газету, — Ну хорошо. Итак... Ох, милостивая Селестия, я так давно ждал этого момента, а теперь даже не знаю с чего начать.
— Тогда я помогу. Почему вы следили за мной?
— Мне нужно было... удостовериться. Извини, это слишком сложно объяснить.
— Где сейчас жеребята?

Единорог удивленно поднял брови и затем улыбнулся, тепло взглянув на меня.

— Не беспокойся, с ними всё хорошо. Скоро за Флэтплайт прилетит экипаж из Кантерлота, а остальные вернутся в приют, который я передал под управление Джуси Кэррот, она хорошо ладит с жеребятами. А прежних хозяев ждет суд. Ты, конечно, хорошо над ними поработала, но закон есть закон. Без него цивилизованному обществу не выжить.
— Цивилизованному? Вы ведь были в курсе того, что происходит в том приюте. Почему вы ничего не сделали раньше?
— Да, я был в курсе. Этот приют — один из десятков таких же. И почти везде творится что-то плохое. Мне очень тяжело это говорить, но мы не можем сейчас распылять силы на такие вещи. Но будь уверена, с твоим появлением всё изменится.
— Причем здесь моё появление?

Холдер вздохнул, встал из-за стола и пошел к камину.

— Вот мы и подошли к самому главному, моя дорогая. — проговорил он, вороша кочергой горящие поленья. — Я сделал многое сам, собрал очень многих только за счет обещаний. А обещания — шаткий мостик, не все соглашаются ступить на него. Его нужно укреплять делом и фактами. И в этом мне поможет твой редчайший дар.
— Дар?
— Позволь тебе сперва кое-что рассказать. Ты не знакома с историей Эквестрии, я кратко поясню. Как ты знаешь, нами правит Принцесса Селестия...
— Вами правит богиня? — я укоризненно посмотрела на единорога. Только не говорите мне, что это просто религиозный фанатик... Единорог рассмеялся.
— Богиня? Ну, в каком-то смысле да. Она наверняка бессмертна, она обладает такими магическими силами, какие никакому единорогу и не снились. В конце концов, она управляет движением солнца и луны. Но так было не всегда. У неё есть сестра, подобная ей — Принцесса Луна. Раньше она управляла движением луны и звёздами. Но между ними произошла некая... конфронтация. Луна обратилась в Найтмер Мун и попыталась захватить власть. И установить над Эквестрией, а может быть и над всем миром, царство вечной ночи. Сама понимаешь, к чему бы это привело. Но, используя некие Элементы Гармонии, Селестии хватило сил победить свою сестру и изгнать её на луну на тысячу лет. Это произошло девятьсот девяносто лет назад.
— Звучит как сказка, — безразлично бросила я, пытаясь избавиться от мысли об изображении единорога на Луне.
— После изгнания своей сестры, Селестии пришлось единолично контролировать и солнце, и луну, и звезды. Это не говоря уже о правлении огромным государством, которое к тому же постоянно росло. И Селестия перестала справляться. Потеря сестры надломила её. В конце концов, она тоже живое существо... Принцесса полностью передала все государственные дела новообразованному совету министров, сосредоточившись на контроле небесных светил и магической стороны жизни Эквестрии.
К слову, раньше пони были куда добрее. Сейчас это звучит как бред, но девятьсот лет назад в нашем мире вообще не существовало такого понятия как убийство. Наша страна жила в мире и гармонии. Но... власть развращает. Селестия слабела и отходила от дел, а пони оказались предоставлены сами себе. И ты видишь, к чему это привело. Центральная часть Эквестрии, благодаря близости к принцессе, сейчас очень похожа на то, как выглядела вся страна в те времена. — единорог налил себе воды из графина, выпил, и на минуту закрыл глаза.

Я оглянулась и заметила Фидерхаубе, выглядывающую из-за двери. Она решила не мешать, и я мысленно поблагодарила её за это. Хоть желудок бы и не согласился, но сейчас мой мозг обдумывал столько важных вещей, что долгожданный обед мог подождать.

— Прошло очень много времени, и всё произошедшее обратилось в сказку для подавляющего большинства пони, — продолжил Грей Холдер, усевшись обратно за стол. — Но не для всех. Около ста лет назад некоторые высокопоставленные пони узнали о грядущем освобождении Найтмер Мун. И начали принимать меры к тому, чтобы извлечь из всего этого выгоду. В центральной части Эквестрии сосредоточены огромные богатства. Там живут старые драконы, охраняющие свои несметные сокровища, там находятся богатейшие месторождения драгоценных камней и Дискорд знает чего еще.
Найтмер Мун вернётся через десять лет и с очень большой вероятностью победит свою ослабевшую сестру. Мы не знаем, сможет ли принцесса снова использовать Элементы Гармонии. Мы даже не знаем, как они работают, это слишком древний магический артефакт. Победа Найтмер Мун откроет её последователям доступ к новым богатствам и безграничной власти. Но они не знают и не хотят знать главного: если Селестия проиграет — на наш мир опустится царство вечной ночи. Это будет катастрофа для всех.
Последователи Найтмер Мун сильны и многочисленны. Они занимают важные государственные посты и руководят влиятельными корпорациями. Но, конечно же, любое действие находит противодействие. К последователям Найтмер Мун примкнуло большое количество пони, но они не составляют и четверти ото всех. Вторая четверть — это мы. Светлая сторона, если можно так выразиться. Те, кто понимает, что даже могущественной Селестии необходима помощь тех, о ком она заботилась больше тысячи лет. Пусть реальная власть медленно утекла из её копыт в копыта простых пони, и часть её попала к не самым лучшим из них. Но мы можем им противостоять. Мы можем помочь нашей принцессе выйти на бой с Найтмер Мун максимально подготовленной и избавленной от лишних проблем с этими... плохими пони. Несмотря на их противодействие. Сейчас мы уступаем по силе, но всё изменится, моя дорогая. Всё уже начало меняться.

— Мистер Холдер, мне подавать обед?.. — наконец пискнула Фид.
— О, да, конечно, мы жутко проголодались. — единорог тряхнул головой и потёр виски.

Неожиданно дверь распахнулась и в зал влетел Луп. Сделав под потолком сальто, он плавно приземлился рядом с Холдером.
— Всё готово, сэр. Письма разосланы. — бросил он, потрясая крыльями.
— Отлично, сейчас дам тебе следующую партию. Только сначала нам нужно поесть. Отобедаешь с нами?
— Не откажусь, сэр. — ответил пегас, снимая пыльную шляпу и усаживаясь за столом напротив меня.
— Итак, на чем я остановился? — продолжил единорог, — А, да... В общем, как ты могла уже догадаться, есть и самая многочисленная, третья сторона. Те, кто либо не верит в сказки, либо всего-навсего не определился. И нам приходится буквально воевать за решение каждого пони. Наши оппоненты оперируют могущественными понятиями. Они обещают власть, они обещают деньги, подкрепляя свои посулы заманчивыми выкладками. А мы... Мы можем лишь взывать к тому, что скрыто глубоко в сердце любого пони. К доброте, честности, верности своей стране и просто ближним.
Это кажется жеребячеством. Но, слава Селестии, даже среди прожженных политиканов и циничных банкиров находятся те, кому не чужды эти понятия. И таких пони немало. А еще больше тех, кто готов к нам примкнуть, но нуждается в стимуле, в подтверждении нашим словам. Ведь когда они открыто выступят вместе с нами, пути назад не будет.

Из кухни вышла Фидерхаубе, за ней в голубом свечении по воздуху плыл целый рой мелких предметов и закрытых крышками блюд. Она грациозно подошла к столу и только сейчас заметила Лупа.
— Привет, Фид. Как жизнь? — промурлыкал Луп, ослепительно улыбнувшись.

Служанка вытаращила глаза, и вся её ноша устремилась к полу.

— Эй-эй, герой, — прикрикнул Холдер, телекинезом подхватывая падающие вещи и ловко расставляя их по местам на столе, — хватит разить мою любимую работницу своими губительными стрелами. Я без неё пропаду.
— Гу-гутен таг...ой... здравствуйте, мистер Луп, — пролепетала краснеющая Фид, внимательно разглядывая свои копыта, — Из.. извините мистер Холдер, такого больше не повторится.
— Ладно, не бери в голову, я не сержусь. Садись с нами, у меня плохой аппетит, когда рядом почти никого нет.
Пони мелкими шажками подошла к столу и, после секундного раздумья, села со мной. Я выразительно посмотрела на Холдера. Тот улыбнулся, подхватил вскрикнувшую единорожку телекинезом и пересадил рядом с Лупом. Цвет лица Фид стал похожим на спелый помидор.

— Хорошо, продолжим, — сказал единорог, отправляя в рот кусок редиса, — Тут наша история подходит к тебе, моя дорогая. Нашим будущим союзникам нужно что-то, что покажет им истинные последствия их выбора. Покажет им, что выбор сделать необходимо, что никто не сможет остаться в стороне.
— И причем же здесь я? — проклятая миниатюрная вилка для салата никак не желала держаться в копыте. Луп же явно не заморачивался со столовым приборами, а просто уплетал всё подряд одной большой ложкой. Рядом с ним Фид мусолила морковку и исподтишка поглядывала на пегаса.
— Знаешь ли ты, что означает «зебра Кухани»?
— Нет, понятия не имею.
— Вот и я тоже не знаю, моя дорогая, — хохотнул единорог, — это очень древнее слово. Все мои предшественники искали хоть какие-то намёки на то, что же произойдет через десять лет. Некоторые даже обращались лично к Селестии. Но принцесса просто улыбалась и говорила чтобы её маленькие пони не беспокоились о таких вещах. Я тоже встречался с ней лично и слышал подобный ответ. Но я видел и её глаза. Самые прекрасные глаза в этом мире, но они не выражали ничего кроме боли. Она думает о встрече с сестрой каждую секунду. Она боится. Даже не за себя, а за всех нас. Она боится, что не сможет нас защитить.
Поэтому я решил пойти по другому пути. На протяжении веков придумано огромное количество разных заклинаний, есть даже те, что позволяют путешествовать во времени. Только есть одна проблема — их никто не может исполнить достаточно хорошо, чтобы отправиться в прошлое или будущее дальше чем на неделю. Но суть не в этом. Суть в том, что древние учёные работали не только с магией. Они сотрудничали и с зебрами.
Зебры начали варить свои зелья едва ли не раньше, чем первый единорог сколдовал безобидную искорку света. Но это древние времена, и о них почти не осталось литературы в свободном доступе. Из того, что имеется, я выделил самое главное: через поколения, у потомков древних Старейшин стали рождаться зебры, обладающие способностью долго жить и видеть будущее. Ты уже понимаешь, к чему я клоню?

Я медленно кивнула, отодвигая пустую тарелку. Всё вставало на свои места. Но ведь я не видела будущего, я видела только то, что происходило прямо сейчас, но в другом месте.

— И именно такую зебру я искал. И ты — такая зебра. Но есть одна загвоздка... Ты уже поела? Пойдем, мне нужно тебе кое-что показать. — единорог решительно встал. — Луп, помоги Фид убрать со стола, и жди меня в кабинете.
— Будет сделано, сэр, — выдал Луп и улыбнулся единорожке. Фидерхаубе икнула и как-то совсем съёжилась, не выпуская изо рта несчастную морковку.
— Зекора, ты идешь? — Холдер в нетерпении чуть ли не пританцовывал в дверях.
— Не раньше, чем доем десерт. — меланхолично ответила я, разглядывая странную штуку на тарелке. Флэтплайт постоянно нахваливала эти «пирожные», и я не хотела упускать шанса узнать почему.

Глава 12

43.

Мы с Холдером вышли из обеденного зала, миновали несколько тёмных коридоров, и остановились у большой двустворчатой двери с круглым отверстием.
— Пардон, мисс, — проговорил единорог, коротко кашлянул и вставил в отверстие свой рог. Что-то оглушительно щелкнуло и створки разъехались в стороны.

Внутри было темно, и единорог сколдовал заклинание света. За дверью оказалась не слишком большая круглая комната, по периметру заставленная стульями. Перед ними располагалось четыре больших медных курильницы, сейчас пустых. А прямо по центру находилось круглое возвышение, накрытое сверху мягким матрацем.

Только не говорите, что...
Я посмотрела на Холдера, а потом на это... На Это. Единорог вопросительно поднял брови, проследил направление моего взгляда и зашелся в хохоте.

— Ух... ух... — пыхтел он, вытирая слёзы и хватаясь за сердце, — Зекора, ну... Да, на самом деле ничего смешного, но... Так, ладно, извини. Как ты догадалась, ты будешь находиться именно там, но это только для твоего удобства, я тебя уверяю. Если хочешь, я могу вообще убрать это всё, но тогда в процессе ты набьешь себе синяков.
— В процессе чего? — спросила я, стараясь унять жар на кончиках ушей. Я не виновата, что эти пони сами заставляют везде подозревать одно и тоже, так что не время краснеть.
— В процессе... Ммм... — единорог потёр подбородок копытом. — А ведь я даже не придумал название для того, что мы будем делать. Пусть будет «Церемония». В процессе Церемонии.
— И в чём же заключается эта Церемония?

Грей Холдер прошел куда-то влево, открыл сундучок у стены, и извлек мешочек с чем-то сыпучим. Вернувшись, он открыл мешок, сунул туда копыто и достал содержимое, предварительно погасив волшебный свет своего рога. Внутри мешочка оказался порошок, светящийся зеленым потусторонним светом. Холдер дунул на копыто, и пыль просто осела по комнате, постепенно прекращая светиться.

— Это вполне безобидная смесь из нескольких ингредиентов, — послышался его голос из темноты, — Я могу тебе потом показать рецепт, там ничего особенного. Как видишь, в моих копытах это обыкновенный светящийся порошок. Но... Вот, попробуй ты.

Я кое-как разглядела в темноте мешочек, очень слабо светящийся магией, сунула внутрь копыто и извлекла немного этой пыли. Затем поднесла копыто ко рту, сложила губы трубочкой и дунула.
Произошло что-то невообразимое. Пыль вдруг превратилась в зеленый рой потрясающей красоты бабочек, которые разлетелись по всей комнате, и постепенно погасли. Всё произошло настолько неожиданно и быстро, что я просто потеряла дар речи.

— Попробуй еще раз, — послышался взволнованный голос Холдера из темноты. Я снова сунула копыто в мешочек, вытянула зеленой пыли и отправила её в полёт своим дыханием. Зеленое облако некоторое время клубилось в комнате, и вдруг превратилось в красивую пони, которая с улыбкой посмотрела на нас. Затем взошла на ложе посреди комнаты, исполнила изящное танцевальное па и распалась на множество зеленых светящихся пылинок.

— О, Селестия... Прямо как живая... А я уже и забыл, какая она... — прошептал единорог где-то рядом.
— Это вы делаете? — спросила я темноту.
— Это делаем мы вместе, моя дорогая. — тихо проговорил Холдер и снова сколдовал светящееся заклинание на кончике своего рога. Я оглядела комнату, но осевшей пыли не заметила. Судя по всему, она распадается без остатка.
— Но как?
— Я вкладываю сюда частичку своей магии. Ты вкладываешь свои врожденные способности. Моя магия, если можно так выразиться, формирует образы. А ты — их используешь, или проявляешь... Я не знаю как это назвать. Моё место может занять любой единорог, хоть как-то разбирающийся в магии. А ты — незаменима. Твою роль может исполнять только зебра Кухани.
— Всё еще не понимаю. Вы что, хотите тут театр устроить? — я старалась выглядеть спокойной и даже безразличной. Но меня тянуло к этому мешочку. Это было... потрясающе.
— Зекора... Всё это — лишь маленькая безобидная демонстрация. Так сказать, принципов нашего взаимодействия. Самое главное будет потом. Скоро мы, с твоей помощью, заглянем в будущее.

44.

Вот уже полдня я прохаживалась вдоль этих бесконечных стеллажей с книгами. За прошедшую неделю я излазила их сверху донизу. Но, насколько огромной была библиотека Холдера, настолько огромным было моё разочарование. Здесь находились только книги об единорожьей магии, мировой истории и какой-то философии. Это если не считать художественной литературы. И совершенно ничего о том, что было бы мне интересно, и чего бы я еще не читала.
Хозяин дома безвылазно сидел в своём кабинете, показывая оттуда нос только для того, чтобы принять душ или поспать. Два раза в день его навещал Луп, чтобы забрать целую сумку писем. И даже Фидерхаубе целые дни напролёт занималась какими-то делами, совершенно не показываясь на глаза.
Я в последний раз оглянулась на огромное помещение, заставленное книжными стеллажами, и погасила лампу. Здесь, без сомнения, было сосредоточено огромное количество полезных знаний. Но не для меня. Из всего этого многообразия я сегодня вытащила только две книги из уже давно прочитанных. Только чтобы освежить воспоминания, и просто занять время.
Выйдя, наконец, из этой полузаброшенной части дома, я в одном из коридоров столкнулась нос к носу с Лупом.

— Ох, слава Селестии, я уж думал что умру здесь, — выдохнул пегас, опуская на пол какой-то сверток. — Сколько служу мистеру Холдеру, а этот дом все так же кажется сущим лабиринтом.
— Лабиринтом, в котором нет ни единой пылинки. Удивительно, как Фид с этим всем справляется, — я обошла Лупа и направилась в свою комнату. Пегас закинул ношу на спину и увязался следом.
— Ну, она ведь единорог, еще и с талантом к манипуляциям множеством вещей. Она может магией напольные часы из холла разобрать и собрать за десять секунд. А уборка это вообще сущий пустяк для нее, наверное. Вот, помню, напился как-то раз... Ух, да погоди ты, куда несешься...

Я вспомнила ужасный вкус спиртного и последствия его употребления. Не понимаю, как можно это пить добровольно.

— Так вот, — продолжил пегас, — притащили меня сюда. Грязного, вонючего, только что из канавы. Но Фид со мной в ванной такую помывку сделала, что я бы с радостью каждый день в навоз нырял, лишь бы повторить. Знаешь, у неё такие ловкие и нежные копытца, ммм...

Луп остановился посреди коридора и мечтательно закатил глаза.

— Знаю, — бросила я, не сбавляя шага. — Попроси её копыта, раз так понравилось. Всё равно оба у Холдера работаете.
— Эх, да я об этом и думаю, только ей не говори. Но, сама понимаешь, дела-дела. Я столько времени провел в поисках «зебры, не такой как остальные», а когда нашел — дел появилось еще больше. Хотя, сегодня я отправил последнюю пачку писем. Со дня на день, думаю, всё решится. Ух, попрошу у Грея отпуск, слетаю в Дэпплшор. Мама пишет, крышу поправить надо...

Я открыла дверь своей комнаты, и пегас тут же попытался туда заглянуть. Я хотела щелкнуть его по носу, но Луп схватил меня за протянутую ногу. Мир вокруг мгновенно перевернулся, и я оказалась на полу.
— Ч-что это... ты чего это? — выдохнула я, валяясь кверху ногами и от неожиданности даже не пытаясь защищаться.

Пегас стоял с низко опущенной головой, широко расставив ноги и расправив крылья. И с совершенно пустым взглядом. Затем в его глазах мелькнуло осмысленное выражение, Луп дёрнулся и кинулся помогать мне подняться, рассыпаясь в извинениях.
— Тебе самому крышу бы поправить не помешало, — прокряхтела я, потирая почти вывихнутый сустав.

Ух ты, у меня получилось нормально пошутить. Если бы существовал список нужных дел, в нем сейчас должна была бы появиться жирная галочка.

— Извини еще раз, я правда не хотел. Оно само как-то... Слишком я привык к обществу всяких нехороших субъектов. — оправдывался Луп.
— Как будто ты сам не такой субъект. Всё, до свидания, мне нужно перечитать пару книг и помедитировать. А ты иди куда шел, нечего тебе здесь делать.
— Кстати насчет чтения, — пегас подхватил с пола свой сверток и протянул мне. — Вот, это мистер Холдер попросил передать. Сказал, что тебе будет интересно.

Я взяла сверток, небрежно бросила куда-то в сторону кровати и захлопнула дверь прямо перед носом у Лупа. До сна оставалось еще несколько часов. Я разворошила угли в камине и поправила коврик перед ним.
Это очень странное чувство. Когда есть своя собственная комната, где можно запереться и делать что угодно. Даже дома у меня не было такой роскоши, все хижины в нашей деревне были круглыми, с очагом в центре, и «комнаты» не отгораживались ничем кроме небольших занавесок или ширм. Правда, здесь очень не хватало окна. То, что имелось, выходило в тёмный двор, куда никогда не заглядывало Солнце. Хотя в этом городе Солнце не заглядывает вообще никуда.
Мой взгляд упал на сверток, оставленный Лупом. Я развернула бумагу и чуть не выронила содержимое на пол. Потемневшее золото на уголках, стилизованное изображение Солнца на обложке... Та самая книга, которую я в детстве видела в хижине Старейшины. Ну, вряд ли та самая, но явно копия. Написанная на языке Предков.
Ах, как же давно моё сознание не будоражило это ощущение. Вид новой книги. Которую хочется прочесть залпом, а потом еще раз. А потом еще раз, но уже заучивая каждое слово. Ноги сами привели меня на ковер у камина, копыта открыли книгу, глаза нашли первую строчку, а мозг с наслаждением принялся впитывать новую информацию.

Но, пролистав четверть этого фолианта, я отодвинула его в сторону. Да, это язык Предков, и это было нечто вроде справочника по растениям и их свойствам, включающего некоторые рецепты. Как раз то, что мне интересно, на первый взгляд не отличается от десятка других выученных книг. Но эта отличалась своим содержанием. Точнее тем, какие растения в ней были описаны. Таких растений просто не существовало. И не могло существовать. Летающие грибы? Ползающая плесень? Рецепт зелья, полностью регенерирующего любую кость из ничего? Или вот, изображение красивого синего цветка с подписью «Ядовитая шутка». Да вся эта книга больше походит на шутку.

Нет, бабушка не стала бы держать подобное у себя, будь оно бесполезным. Значит, всё это и правда существует. Я почувствовала в душе какую-то обреченность и взглянула на горячие угли. Если всё описанное здесь — правда... Тогда две трети моих текущих знаний просто бесполезны. Потому что они — лишь жалкие тени на фоне зелий огромной силы, описанных в этой большой и тяжелой книге. Нужно спросить Холдера.

— Откуда у тебя эта книга? — выпалила я, просто вломившись в кабинет единорога. Тот сидел за своим столом и писал очередное письмо. Холдер спокойно закончил, снял очки, закрыл чернильницу и промакнул бумагу пресс-папье.
— Она тебя заинтриговала? — он улыбнулся и ехидно уставился на меня. — Я так и думал.
— Мне нужно знать, правда ли то, что написано в этой книге.
— Извини, но я лично не могу тебе ничего сказать об её правдивости, я сам не знаю. Ведь я не умею варить зелья, и совсем не разбираюсь во всех этих травах.
— Ясно. Это всё просто какой-то розыгрыш. Таких растений не бывает, и таких зелий тоже быть не может.
— Я бы не делал таких скоропалительных выводов, моя дорогая, — проговорил единорог, телекинезом снимая с верхней полки шкафа какой-то свиток. Когда Холдер положил его на стол и развернул, я поняла, что передо мной — карта Эквестрии. «Нужно будет достать или увидеть карту»...
Взгляд быстро отыскал на бумаге жирную точку с каллиграфически выведенной надписью «Хуффингтон». Затем я нашла знакомую полоску леса, берег океана и... Дальше карта обрывалась.
— Вот, взгляни сюда, — проговорил единорог, левитируя к себе указку , — это лес Эверфри. Как видишь, на территории Эквестрии вообще достаточно всяких зарослей, но этот лес — далеко не обычный. Дело в том, что раньше в нем находился королевский замок, где и произошло изгнание Найтмер Мун. До этого Эверфри был обычным лесом, типа соседнего Уайттейла. Но тогдашние события как-то изменили его. К сожалению, мне не удалось найти об этом ничего больше. За тысячу лет всё оказалось либо забыто, либо надёжно похоронено в недрах королевской библиотеки, куда простым пони доступа нет.
Сейчас Эверфри — жутко опасное место, населенное ужасными монстрами и странными растениями, за тысячу лет измененными мощнейшей остаточной магией, исходящей из руин замка. Слава Селестии, к настоящему моменту магия уже развеялась и магическая часть леса разрослась не слишком сильно, хотя и подобралась достаточно близко к Понивилю. По своей воле в Эверфри никто не ходит, и тем более не живет там. Над ним даже пегасы стараются не летать. И тем больше было мое удивление, когда мне в копыта попала эта книга.
— У моей бабушки была точно такая же. Откуда она у вас? И почему она написана на языке Предков?
— Эту книгу мне отдал один мой... друг, специально для тебя. Довольно примечательный персонаж, на самом деле. Именно он, в свое время, направил меня по этому пути. Не традиционной единорожьей магии, а колдовства зебр.
— Он был в грязном плаще? С кучей сумок? И пахло от него как из банки из-под корицы...

Последнюю фразу мы, не сговариваясь, произнесли синхронно. Единорог опустил вниз уголок рта и нахмурился.

— Ты встречала его? Где он сейчас?
— Это я у тебя хотела спросить.
— Я не знаю где он. Исчез так же внезапно, как и появился. Я даже имени его не знаю. А где его встречала ты?
— Нет, я его не встречала, я о нём слышала. В любом случае, у меня появилось к тебе дело.
— О, всё что угодно, моя дорогая.
— Я всеми силами помогаю тебе со всеми этими прорицаниями. В конце концов, мне это тоже интересно. А когда всё будет закончено — я хочу попасть в лес Эверфри.
— Ты хочешь там жить? Одна? А тебе не будет, как бы выразиться... одиноко? Ты ведь еще так молода. Хочешь отправить себя в добровольное изгнание?
— Это мои проблемы, Холдер. Есть еще какие-то препятствия, кроме твоей заботы о моей личной жизни?

Единорог вздохнул и опустился обратно за свой стол.

— Зекора, я догадывался, что ты захочешь туда. Но, вынужден тебя огорчить. Ты не сможешь там выжить.
— С чего бы? Я жила в саванне, полной хищников и прочих опасностей.
— Понимаешь, лес Эверфри не похож ни на какое другое место в Эквестрии, и, может быть, даже в мире. Он... странный. Во всех смыслах этого слова. Я не понимаю, как вообще была написана эта книга, как автор смог пробыть в лесу так долго, чтобы успеть изучить тамошние растения. В Эверфри живут такие твари, само существование которых ставит в тупик любую науку. Эти создания, они...
— Они живут там. Как и любые другие животные в любом другом месте. Я видела их во сне, не так давно. И мне не показалось, что эти «твари» чем-то хуже тех, к которым я привыкла. Вы всё судите только с позиции возможной опасности или возможной выгоды. Вы забыли, что такое гармония.

Единорог внимательно посмотрел на меня и вдруг улыбнулся, положив голову на копыто.

— Ты так на него похожа, — сказал он, глядя мне в глаза.
— Это я тоже уже слышала. Ну что, договорились?
— Конечно, моя дорогая. Сегодня Луп отправит последние письма, и через неделю мы проведем Церемонию. А потом я сделаю всё ,что ты пожелаешь.

45.

Неделя, предшествующая Церемонии, оказалась слабо насыщенной событиями. Странно было осознавать, что всё просто идёт по плану. Ничего не случается, никто не появляется из ниоткуда, и всё идёт своим чередом. Книгу я выучила за четыре дня, а оставшиеся два просто слонялась по дому и изнывала от скуки. Однажды ранним утром я даже сбегала к подвалу, в котором когда-то была с жеребятами. Оказалось, что там уже кто-то живёт.
К Холдеру всё чаще заходили гости, и кое-кто даже останавливался здесь жить. А вместе с ними их слуги и еще какие-то непонятные личности. Фидерхаубе целыми днями носилась туда-сюда без передышки. На ужине перед днём Церемонии за огромным столом сидело уже две дюжины оживленно беседующих и о чем-то спорящих пони, не считая такого же количества слуг, снующих по комнате с кувшинами и блюдами. Заглянув в обеденный зал, я поняла что не смогу здесь есть. Вместо этого я просто пошла на кухню, под недоуменные взгляды невесть откуда взявшихся поваров, сделала несколько бутербродов, и удалилась в свою комнату. К спокойствию и треску камина.

В день Церемонии я проснулась с больной головой и тянущим ощущением в желудке. Давно позабытое чувство беспокойства перед важным событием. Я немного злилась на Холдера за то, что он так и не удосужился рассказать о самом процессе. Хотя, в какой-то мере я сама боялась спросить. В комнате стало совсем темно. Весь день я просто лежала на кровати и ни о чем не думала, даже не зажигала камина или свечей.
В дверь постучала Фидерхаубе с лампой. Она натянуто улыбнулась и быстро опустила голову, стараясь не показывать кое-как припудренные мешки под глазами.

— Мистер Холдер приглашает вас на Церемонию, мисс... — тихо проговорила она.
— Я сама найду дорогу, Фид. Иди спать.
— Ох найн, мисс, у меня еще столько дел...
— Не заставляй меня приказывать, — жестко проговорила я, а затем тихо добавила, — Отдохни пожалуйста. На тебя страшно смотреть.

Единорожка зажгла одну из свечей со стены, а лампу отдала мне.

— Тогда, с вашего позволения, я пойду к себе, мисс. И еще... Там собралось много пони. Я знаю, что вам не нравится быть в таких местах, но не бойтесь. Они все — очень хорошие пони. Пусть некоторые еще не знают об этом. Удачи вам, мисс.

С этими словами служанка медленно пошла в другую сторону, а я направилась в круглую комнату, похожую на театр. Интересно, что со мной будет? Холдер сказал, что я могу набить себе синяков «в процессе». Знать бы, что там за процесс...
Даже если бы я забыла путь к «театру» через все эти лабиринты, я бы всё равно не смогла ошибиться или свернуть не туда. Начиная с обеденного зала, весь путь до заветной комнаты оказался занят множеством пони. Толпа в коридоре сохраняла молчание и расступалась, пропуская меня вперед. И также тихо смыкалась за моим хвостом. Та комната явно не могла вместить всех желающих поглазеть на увлекательное представление.

— А вот и она, — проговорил Холдер, когда я вошла в круглую комнату. Его собеседник, тёмно-синий здоровенный единорог, критически взглянул на меня, кивнул Холдеру и направился на своё место.

В самой комнате оказалось не так много пони, как мне представлялось. Судя по всему, сюда допустили только самых важных шишек, а остальные толпились за дверью. Богато разодетые единороги, земные пони и пегасы сидели на своих местах, обмахивались веерами и глазели на меня, либо спорили со своими соседями. Медные курильницы сейчас оказались наполнены горячими угольками, отчего в комнате стояла откровенная жара. По обе стороны от центра были установлены две кафедры, рядом с которыми сидели молодые единороги с кьютимарками писцов. Я заметила, какие толстенные пачки чистой бумаги и новых перьев стоят рядом с ними, и вопросительно посмотрела на Холдера.

— Не знаю, что будет происходить во время Церемонии, моя дорогая, — тихо сказал единорог, чуть наклонившись к моему уху. — Я не знаю, что ты будешь чувствовать. Я нашел только описания того, как всё начать. Единственное, о чем я могу тебя предупредить — Церемония очень утомительна. И у нас только

одна попытка. Следующая возможна только через пять лет, а это слишком долгий срок, так что нужно сделать всё с первого раза.
— Я готова. Что от меня требуется?
— От тебя? Абсолютно ничего. Выпей вот это, — Холдер подал мне бокал с каким-то зельем, — ложись в центр комнаты и расслабься.
— Вы точно не будете со мной ничего делать? — сомневалась я, пригубив жидкость из бокала. Абсолютно безвкусно, как вода.
— Никто к тебе и копытом не притронется, — улыбнулся единорог и сделал пригласительный жест.

Я вышла в центр комнаты и ступила на мягкую ткань ложа. И буквально кожей ощутила, как меня рассматривает три десятка глаз. В коридоре послышалась какая-то возня, двери раскрылись, и в комнату быстрыми шагами вошла высокая и статная белая пони. Окинув присутствующих взглядом, который даже на секунду не задержался на моей скромной персоне, она подошла к Холдеру.

— Надеюсь, сэр Холдер, что эти ваши представления окажутся именно такими, какими вы их описывали, — произнесла она певучим голосом, протягивая единорогу копыто для поцелуя. — Из-за вашей оккультной ерунды мне приходится пропускать первый экзамен моей дражайшей Флёр. Начинайте побыстрее, я еще могу успеть. Кто-нибудь, дайте веер! Ну что за манеры...
— Мадам ДеЛис, вы не пожалеете о потраченном времени.
— Ох сомневаюсь, Грей, ох сомневаюсь. Вы, без сомнения, очень хороший пони, но я прислушиваюсь к вашим сказкам только потому, что муж вам искренне верит. Если бы не его болезнь, копыта моего здесь бы не было, при всём уважении.

Когда все расселись по местам, Холдер еще раз вопросительно посмотрел на меня. Я кивнула, нервно сглотнув. Единорог по очереди подошел к каждому из пони-писцов и удостоверился, что те тоже готовы. Несколько слуг высыпали какой-то порошок прямо в жаровни, отчего комната наполнилась странным, но приятным запахом. Затем свет погас, остались лишь слабые направленные лучики света из рогов тех двоих, кому предстояло всё это записывать. Не могли же они делать это в темноте...

— Уважаемые джентль... — Холдер сделал паузу. — Дорогие друзья... Кто-то из вас присоединился к нам только вчера. Для кого-то участие в нашем предприятии это дело всей жизни. Десятки лет мы готовились к этому моменту. Прямо сейчас наши сподвижники по всей Эквестрии собираются и начинают действовать. Огромный механизм нашей организации уже запущен. Для того, чтобы раз и навсегда изменить нашу страну. Десятки лет мы были объединены только нитями обещаний. Для кого-то этого хватало, для кого-то нет. Наши силы велики, но их будет недостаточно без вас, друзья. Я знаю, что вы очень занятые пони. Что вы не привыкли верить в сказки и многие из вас сейчас скептически смотрят на всё происходящее. Но ведь вы пришли, а это уже о многом говорит. О том, что в ваших сердцах еще есть искорка света. И скоро эта искорка засияет. Тьма отступит, друзья. Солнце... — послышался глухой удар, и спустя мгновение голос Холдера сквозь зубы: «Нет! Я в порядке, не беспокойтесь обо мне! Смотрите туда, смотрите!».

— Мистер Холдер, вам нужна по..помо... вам...

Чей-то голос рядом с Холдером оборвался на полуслове. Приятный запах из курильниц усилился. Я повернула голову и увидела... пантеру. В комнате была абсолютная темнота, но я каким-то образом видела сидящую и глазеющую на меня чёрную кошку. Что за...

— Здравствуй, злая ведьма, — мягко проговорила Уеуси и улыбнулась, показав острые клыки, — совесть не мучает?

Мой язык присох к нёбу. Пантера грациозно потянулась, перебирая когтями на передних лапах, и встала на ноги.

— Ты что, испугалась? — удивленно спросила она, дернув ухом. — Да не бойся, я же дохлая давно, не помнишь? О, у меня идея! — пантера взмахнула хвостом. — Давай поиграем? Догоняй!

«Ч... ч его? Догонять?» — пронеслось у меня в голове, и воздух наполнили скрипучие обезьяньи крики. По лицу хлестнула какая-то ветка, но я не обратила внимания. Я хочу есть, а прямо впереди бежит настоящая добыча. Мои когти надёжно впиваются в рыхлую землю, а мышцы работают как надо, несмотря на то, что я впервые на охоте. Еще немного, и я настигну её. Мне больше не нужны жалкие подачки от этого старого пони и его дружков, я на свободе, я сама могу...
По голове ударило с такой силой, что я запнулась и по инерции кубарем покатилась с тропинки. Ух эти обезьяны с их камнями, ух я им покажу. Но, что происходит? Почему я ничего не вижу? Почему я не могу остановиться? Я куда-то падаю! Да как это... Ааай!
Перед глазами промелькнуло зеленое облако, а живот разрезала дикая боль. Настолько сильная, что перехватило дыхание, а конечности отказались повиноваться. В следующую секунду я шлёпнулась на песок. Прямо под ухом послышался плеск воды. О нет... В воде ведь наверняка крокодилы. Нужно отползти подальше, нужно зализать раны... Я не могу умереть здесь, я ведь только освободилась.

— Как тебя зовут?

Что? Меня? Я попыталась повернуть голову на источник голоса, но почему-то видела только размытую пелену. Хотелось потереть глаза, но лапы не слушались.

— Как тебя зовут? — повторил голос.
— А тебе-то какое дело? — грубо ответила я.
— Скажи мне!
— Я...я не знаю. Не помню... — голова опустилась на песок. Сил уже совсем нет.
— Ты не помнишь своего имени?
— Да, не помню! Что ты ко мне привязалась? Дай мне подохнуть споко...

«Зекора», — произнес Имара где-то совсем рядом.
«Зекора», — произнёс Капитан и скрипнул зубами о трубку.
«Зекора», — произнесли Холдеры, Луп и Узури.
«Зекора», — произнесла Флэтплайт и наверняка улыбнулась.

— Ты не помнишь своего имени? Тогда я назову тебя...
— Зекора. Меня зовут Зекора.
— Ты уверена?
— Уверена как слон, — произнесла я, и солнечный свет приобрёл зеленоватый оттенок.
— Вот, это снимет боль... — мягко проговорил кто-то, и всё вокруг потемнело.

46.

Я поняла, что уже не сплю, и осторожно пощупала живот. Вроде бы, всё на месте... Сквозь веки пробивалось зеленоватое свечение и я медленно открыла глаза.
В небе сияло что-то напоминающее зелёную Луну. Это была не Луна, это был просто источник тусклого зеленого света. Я лежала на незнакомом берегу реки, но в ней текла не вода, а какие-то серебристые щупальца. Выглядело жутковато, я поднялась на ноги, чтобы отойти подальше. И тут заметила рядом с собой сидящую зебру, со странным капюшоном на голове и сумкой через плечо. Зебра сидела, закрыв глаза, и чуть покачивалась.

— Эй, — окликнула я её, — здравствуйте!

Зебра и ухом не повела. Я подошла к ней вплотную и попыталась тронуть за плечо, но моё копыто просто прошло сквозь её тело, словно через дым. Я пожала плечами и пошла дальше по берегу.
По пути мне встречались такие же зебры, несколько оленей, и даже один верблюд. Все они, по-разному одетые, просто сидели и чуть покачивались. Взойдя на пригорок, я заметила, что на другом берегу было то же самое. И так по всему течению реки, до светящегося зеленым и серебряным горизонта.
— Ты долго еще будешь слоняться без дела? — проговорила Уеуси за моей спиной.
— Как будто я знаю, что тут надо делать, — как ни в чем ни бывало ответила я, поворачиваясь к пантере. Та сидела рядом с большим зеброй-жеребцом, покрытым декоративными шрамами, и быстро махала лапой сквозь его шею. Видимо, ради развлечения, пытаясь разогнать составляющую его тело дымку и отделить голову. Но дымка слишком быстро приобретала свою первоначальную форму, и пантера бросила это занятие.
— Иди за мной, — сказала она и не спеша пошла вперёд, низко опустив голову.
— Опять?
— Ну стой здесь тогда, коли хочешь. — ответила пантера, обернувшись. При взгляде в её глаза у меня защемило сердце.
— Извини, что с тобой так получилось... Я правда не хотела.

Пантера не ответила. Через десяток минут ходьбы она вдруг остановилась и улеглась у ног очередной сидящей зебры. Я открыла, было, рот, чтобы спросить почему мы остановились, но не вымолвила ни слова. Потому что зебра вдруг протянула копыто и почесала пантеру за ухом. Затем повернулась ко мне, и мои ноги чуть не подкосились. Бабушка...

— Бабушка! — крикнула я и бросилась к ней. Но, конечно же, просто прошла насквозь и чуть не свалилась в реку.
— Зекора... — тихо проговорила зебра и улыбнулась, показав желтые зубы. Я подошла, почти пожирая её взглядом.
— Бабушка, откуда ты здесь? То есть... Это ведь никакой не мир после смерти, ты ведь не умерла?
— Охохо, а ты? — Бабушка ткнула копытом в сторону моего лба. — А ты, думаешь что ты умерла? Ты ведь тоже находишься здесь.
— Я.. я не знаю. Произошли такие вещи, произошло много вещей! Мне нужно тебе столько рассказать и о стольком спросить! Но погоди... это ведь действительно не владения Луны?
— Нет конечно, глупая. Ты сейчас жива-здорова. Валяешься на мягком ложе, делаешь всякие неприличные телодвижения и рассказываешь этим бедным пони их будущее. Можем посмотреть на тебя, но ты не придешь в восторг. Да и времени мало, извини. Одно могу сказать — эти пони запомнят увиденное до конца жизни. Серый единорог хитр как гиена, он добавил в напитки кое-какие зелья, да и зеленый порошок не даст их глазам долго скучать. Но всё, что они увидят, будет правдой, его намерения чисты.

Мне захотелось заплакать от счастья, но слёз почему-то не было. От окружающего мира начало передаваться какое-то спокойствие. Мысли упорядочились, а тело расслабилось, как при хорошей медитации. Мимо пролетела большая, сияющая зеленым, бабочка. Уеуси заметила её и пустилась следом, пытаясь поймать.
Мне захотелось перестать прикидываться взрослой, снова почувствовать себя маленьким жеребенком и начать жаловаться бабушке. На всё что произошло, на все мои злоключения. Просто сесть и хорошенько поныть. Ведь я находилась рядом с бабушкой, с которой провела едва ли не больше времени, чем с отцом.

— Бабушка, я провалила Испытание... — проговорила я, глядя на неё исподлобья. — Достала тот мох, но не смогла принести его...
— Да кому нужен этот мох, тебе самой не смешно? — фыркнула Старейшина.
— Понимаю... Я теперь никому не нужна, и правильно решила, что мне нет места среди вас...
— Глупая кобылка. Тебе действительно нет места среди нас. Но совсем по другой причине. Ты думаешь, твоё Испытание заключалось в добыче этой жалкой серой плесени?
— Д..да...
— Н...нет! — передразнила меня бабушка, — Твое Испытание это нечто большее, юная зебра. Разве ты сама этого еще не поняла? Испытание — это не жеребячья задачка «сходи туда-то, принеси кусочек слоновьей какашки». Испытание — это испытание. Разве всё, через что ты прошла, не закалило твою волю, твой разум? Разве ты не осознала многих вещей, о которых бы даже не думала, сидя перед хижиной в нашей деревушке? Разве ты не помогла стольким живым остаться живыми, а мёртвым спокойно уснуть?

Пока я сидела, открыв рот, и смотрела в одну точку, Старейшина подошла к реке. Из потока тут же выделилось несколько серебряных щупалец, которые потянулись к её копытам. Оттолкнув лишние, она схватила одно зубами и потащила ко мне.

— Вот, вдохни это, — проговорила она, протягивая кончик медленно извивающейся серебристой массы, — да не делай ты такое лицо, это не больно, а даже приятно.

Бабушка, в свое время, заставляла меня делать всякие вещи. Но вдыхать эту штуку... Хотя, я всё равно находилась не в своём теле, так что бояться нечего. Наверное.

Я поднесла щупальце к носу и глубоко вдохнула. В глаза тут же ударил яркий свет, а я оказалась рядом с хижиной Старейшины в нашей деревне. Судя по всему, сейчас было раннее утро, солнце только-только начало показываться над горизонтом. Одно из моих любимейших зрелищ...
Из хижины вышла Старейшина с новорожденным жеребенком в зубах, и положила его в корзинку с мягким сеном. Новорожденные обычно кричат и извиваются, но эта просто лежала и, широко раскрытыми глазами, смотрела на восход. Надеюсь, она не испортит себе зрение.

— Узнаешь? — послышался под ухом шепот Старейшины.

Это... я? Я усилием мысли перенеслась ближе и заглянула в корзинку. Ой... Я такая... миленькая. Тем временем бабушка скрылась в хижине, а из тени показался кто-то еще. С ног до головы закутанный в грязнейший плащ, увешанный сумками и склянками... Так вот, как он выглядит. Незнакомец подошел к корзинке, спокойно посмотрел на маленькую меня, и так же невозмутимо ушел. Спустя мгновение из хижины Старейшины показался мой отец. Как только я поняла, что это он, то крепко зажмурилась и всей душой пожелала прекратить это видение. Мне не нужны были заново вскрытые раны на сердце.

— Для меня, как и для твоих родителей, это оказалось очень тяжело... Отпускать тебя. — раздался под ухом голос Старейшины и я снова открыла глаза на берегу серебристой реки. — После того, как мой отец рассказал о том, что ты — зебра Кухани, всё уже было решено за нас...
— Этот тип в плаще — твой отец, то есть мой прадедушка? Тот самый?
— Да, Зекора. Он сам — Кухани. Такие как вы почти никогда не остаются на месте своего рождения, разбредаются по всему свету. Судьба сама находит для вас пристанище именно в тех местах, где вы больше всего нужны. Мне очень жаль, что я не могла сказать тебе этого всего сразу, моя дорогая внучка. Когда я рассказала твоим родителям, твой отец долго не мог смириться. Говорил «как я могу привязаться к жеребенку, которого у меня всё равно заберут?». А тебе потом соврал, что хотел сына. Ну, ты понимаешь... А твоя мать позволила себе заплакать, только видя тебя в последний раз.

— Я очень удивилась, увидев её плачущей тогда...
— Она гордится тобой, как и все мы.
— Рада слышать... — я с улыбкой посмотрела на свои копыта. Мне и правда было радостно это слышать. — Но ведь ты не такая, но находишься здесь, со мной. Что это вообще за место?
— О, это трудный вопрос, но я...

Сидящие недалеко от нас зебры и олени одновременно открыли глаза и посмотрели по сторонам. Потом поднялись на ноги и стали распадаться в облачка серебристой пыли. Их примеру последовали все остальные. Берега реки начали стремительно пустеть.

— О, у нас новенькая? Здесь не часто появляются новые лица! — воскликнул незнакомый голос откуда-то с небес.

Старейшина понюхала воздух и скривилась.

— Ну вот, так и знала что он всё испортит. Ведь и не поговорили почти... — раздраженно промолвила она, — Ладно, пора прощаться.
— Да я вас умоляю, почему вы думаете что я всё порчу? Ведь мы даже не общались толком! — возразил голос с неба. Его источник, как будто, стал ближе.

— Прощаться? Но у меня еще столько вопросов! — я, не думая, протянула копыто к бабушке, но это было бесполезно. Сердце тут же сжала не то злость, не то обида на это место...
— Ты достаточно взрослая, чтобы самой найти на них ответы, моя дорогая.
— Бабушка, но... Что мне делать дальше?

— Научись танцевать джигу! Это весело! — прогремел голос сверху.

Мимо галопом пробежали две ветвистые коряги, видимо, почувствовав себя антилопами. К нам подскочила Уеуси с бабочкой в зубах. Старейшина почесала её за ухом, пантера подмигнула мне и исчезла.
Голос с неба принялся что-то напевать.

— Да кто же это? — спросила я, озираясь по сторонам.
— Есть тут один местный. Но лучше с ним не встречаться, себе доро... — произнесла Старейшина, и внезапно с негромким хлопком превратилась в маленькую лягушку. На берегу реки возникло несколько разноцветных зонтов и большой предупреждающий знак «За буйки не заплывать!».
— Прощай, моя дорогая внучка. Может быть, еще увидимся, если доживу. — смешным голосом проквакала лягушка и распалась в пыль.
— Прощай, бабушка...
— Ах, какая сцена, какая сцена! — выразительно произнес голос и его обладатель звучно высморкался в платок. — Но ты-то не оставишь старика одного, правда?
— Извините, — ответила я, замечая как мои копыта начинают распадаться серебряной пылью, — бабушка сказала не разговаривать с вами, а я привыкла её слушаться.
— Пфф... Вот так всегда. Скучные вы.

Глава 13

47.

В полной темноте раздавался чей-то тихий плач. Я лежала на боку, и совершенно не могла двигаться. Всё тело болело так, будто я обежала саванну вокруг, а потом еще сутки подряд занималась гимнастикой. Покрывало на ложе оказалось всклоченным и мокрым от моего пота. Еще и задние ноги от чего-то странно сводило.
Я пошарила глазами вокруг, но взгляду не за что было зацепиться в такой темноте. Они что там, уснули все...

— «Ххиииххх», — вырвалось из моего горла, когда я попыталась подать голос. Во рту было такое ощущение, будто я наелась песка.
— Кто...нибудь...дайте...попить... — старательно выговорила я, кое-как двигая сухим языком.

Зрители постепенно начали шевелиться, и вскоре комната наполнилась заклинаниями света. Я не могла пошевелить головой, и видела только то, что происходило перед глазами. Пони-писец платком вытирал пот со лба и аккуратно укладывал пачку исписанной бумаги. Пачку толщиной в целое копыто. Я так много успела наговорить? Хотя, это отчасти объясняет моё состояние.
Чуть дальше, у курильницы, без сознания лежал какой-то единорог, видимо, свалившись со своего места. Его соседи сидели в самых разных позах: кто-то закрывал копытами глаза, кто-то ошарашенно смотрел в одну точку.
В первом ряду я увидела мадам д е Лис. Веер валялся рядом на полу, испорченный разлитым напитком из её же разбитой чашки. А сверху на него капали слёзы. Белая пони пристально смотрела на меня и беззвучно плакала. Затем медленно перевела глаза куда-то в сторону и поднялась со своего места. Чуть пошатываясь, она ушла за поле моего зрения и произнесла:
— Мистер Холдер... Грей...Это...это правда? Это всё будет? Вы ведь... нас не обманываете?
— Нет, мадам ДеЛис. Мне незачем вас обманывать, — устало произнёс Холдер. — Всё, что вы видели, чистая правда. Об этом я и говорил. Именно такой станет Эквестрия. Именно такой она станет, если Селестия победит... — единорог закашлялся, — с нашей помощью. Вы видели всё своими глазами, это не обман и не иллюзия. И вы должны... вы должны...
— Мистер Холдер, — проговорила мадам ДеЛис таким голосом, которого я от неё совсем не ожидала, — я сегодня же улетаю обратно в Мейнхеттен. Флёр справится с экзаменом и без меня, она поймёт, ради её же будущего... Я расскажу всё мужу. Я расскажу друзьям. У меня влиятельные друзья, Грей. Через неделю многие из них будут в твоем распоряжении.
— Я! — послышался громкий возглас, — я тоже! Мистер Холдер, все мои деньги, моя компания, они теперь ваши!

В комнате поднялся шум. Большинство зрителей сорвались со своих мест и столпились вокруг единорога.

— Друзья! — буквально прокричал Холдер. — Друзья... Сейчас не нужно ничего обещать лично мне. Просто возвращайтесь к своим делам и готовьтесь. Скоро к вам прибудут мои пони с указаниями для необходимых действий. Если что-то в этих указаниях покажется вам подозрительным или непонятным... Обращайтесь лично ко мне, я расскажу всё честно и открыто. Теперь, когда у нас есть это пророчество... Над Эквестрией взойдет солнце...
— Солнце взойдет! — вторили ему две дюжины голосов.

Всё это прозвучало жутковато. Не будь я в курсе их истинных намерений, приняла бы это сборище за религиозную секту, или что-нибудь в этом роде. Пони-писец собрал с пола сломанные перья и ушел, левитируя за собой пачку исписанной бумаги. Шум в комнате постепенно стих. А про меня, судя по всему, просто забыли. Ну и пусть, всё равно нет желания ни с кем разговаривать, хотя от чашки с водой я бы не отказалась. Я кое-как перевернулась на спину и раскинула ноги в стороны. Если бы это ложе было алтарем, меня сейчас запросто можно было бы принести в жертву какому-нибудь Богу Усталости.
На лице сама-собой расплылась глупая улыбка, когда я подумала о Бабушке и её превращении в лягушку. Хотя, всё равно оставалось несколько вопросов. Во-первых, мне нужно встретиться с этим таинственным прадедушкой и сказать ему пару ласковых за такие тайны. Как будто нельзя было просто встретиться со мной и всё объяснить. А во-вторых...
То, что Испытание еще продолжается, вселяет надежду. Теперь у меня есть стимул двигаться дальше, и я могу отринуть грустные мысли о семье. Но, слон меня раздави, кто нарисует мне Метку, когда я закончу? Даже если я найду кого-нибудь, кто умеет делать традиционные татуировки, мне придется объяснять ему что рисовать. А это не правильно.

С мыслями о возможном рисунке моей Метки я не заметила как уснула. Однако, инстинктивно стараясь дышать носом, чтобы не терять еще больше влаги. И совершенно не удивилась, проснувшись в своей комнате. Наверное, в бессознательном состоянии я контактирую с пони даже больше, чем в ясном уме.
У камина сидела Фид и штопала мой плащ, ловко орудуя иголкой с помощью магии. Лупу очень повезет, если у них всё образуется. А если не образуется, то он сам будет виноват.
Я отпила воды из кувшина, предусмотрительно оставленного у кровати, и поднялась на ноги. Единорожка обернулась и с беспокойством посмотрела на меня.

— Мисс, вам не стоит сейчас вставать, после такого, — произнесла она.
— Брось, я чувствую себя вполне сносно, — ответила я, разминая конечности. — Если бы я валялась в постели после каждой физической нагрузки, я бы предпочла остаться в своей деревне и делать что-нибудь отличное от... — я поводила челюстью влево-вправо и помассировала щеки копытами, — Ну, в общем, ты поняла. Извини, но мой язык, в отличие от остальных мышц, не привык напрягаться столько часов подряд.
— Я понимаю, мисс. Очень сожалею, что проспала ваше важное выступление.
— Тебя бы туда всё равно не пустили. А из коридора ты бы вряд ли что-нибудь увидела. Есть перекусить?
— Да, конечно, завтрак ждет внизу, — ответила Фид, обрывая нитку.
— Погоди, сейчас утро?
— Да, еще совсем рано, даже молочник еще не приходил.
— Отлично. Тогда я прямо сегодня отправляюсь в путь, — я взяла у неё плащ, ставший буквально новеньким, и пошла к двери. — Только скажу нашему серому знакомому пару слов.
— Мисс... Вы сейчас вряд ли сможете поговорить с мистером Холдером. Он слёг после вчерашнего вечера.
— Как это, «слёг»?
— Наверное, просто перенервничал. Он очень сильный пони, для своего возраста, вряд ли что-то серьезное. Доктор уже приходил, сказал что мистеру Холдеру просто нужно полежать пару дней.
— Я должна его осмотреть. Покажи дорогу.
— Но доктор сказал...
— Знаю я ваших докторов, — жестко промолвила я. Наверное, даже слишком жестко. Единорожка прикусила губу и, пискнув что-то, вышла из комнаты. Я последовала за ней.

Комната Холдера оказалась совсем рядом с его кабинетом. Внутри она отличалась удивительно бедной обстановкой. Всю мебель составляла низкая кровать и письменный стол, загроможденный кипой книг и свитков. Пол вокруг стола оказался щедро покрыт чернильными пятнами разной степени свежести.
Сам единорог лежал в постели и спокойно дышал. Я, под полным ужаса взглядом служанки, сдернула с него одеяло и принялась за осмотр. С виду всё действительно не вызывало никаких опасений. Тем лучше. Будить Холдера я не стала, да и вряд ли это бы получилось. Единорог спал как убитый. Наверное, это была его первая спокойная ночь за последнее время.
Мы с Фид вышли из комнаты, и я тихонько затворила за собой дверь. Что-ж, раз поговорить с единорогом не удастся, я могу отправиться в путь прямо сейчас, даже без его помощи. Карту я видела и вполне сносно запомнила. Правда, где-то глубоко внутри появилось какое-то странное ощущение. Как будто забыла потушить костёр в хижине. Но я не обратила на него внимания. Мне нужно продолжать путь, мне нужно закончить Испытание.

По коридору эхом пронесся отдаленный стук. Фидерхаубе навострила уши и спустя секунду, буквально подпрыгнула на месте.
— Молочник! Ох думме думме... — вскрикнула она, коротко мне кивнула и понеслась вниз по лестнице к входной двери.

Желудок снова скрутило это чувство. Очень неприятное чувство. Что-то подобное я ощущала тогда с жеребятами, заметив слежку.

— Фид! Стой! — крикнула я, бросившись вслед за служанкой. Но я только добежала до огромного портрета важного пони в холле, когда единорожка уже открывала входную дверь.

Ведь мне всего-лишь нужно было прислушаться к своим ощущениям, всего-лишь на несколько минут стать самой собой, а не расслабленной «избранной»... Нет, хватит, я не из тех, кто занимается самокопанием. Самокопание разрушительно для разума и, в принципе, бесполезно. Ошибки не исправятся, если я обвиню себя в их совершении. Лучше думать о настоящем.
А «настоящее» выглядело более чем мрачно.

Фид не успела открыть дверь даже наполовину, как, несколько раз кувыркнувшись, буквально влетела обратно. Единорожка замерла прямо по центру помещения, прижимая копыта к мордочке. Алые струйки расчертили её белоснежную шерстку и исчезли в тёмно-красном ковре. Как будто этот ковёр специально предназначен для таких случаев.

Пока я стояла и глазела на Фид, в холл быстро вбежали четверо пони, а за ними под потолок взлетели два пегаса. Все как один — с этими проклятыми железками на ногах.
Через секунду я узнала в одном из них Чалка, а еще через секунду мимо уха вжикнул болт, впившись важному пони с портрета прямо в глаз.

48.

Вид истекающей кровью Фид так подействовал, что я не сразу осознала, что вполне могу оказаться на ее месте. Следующий выстрел, сделанный пегасом, попал в плащ, проделав в нем аккуратную дырочку.

— Стоп! Хватит палить, остолопы! — рявкнул Чалк, когда пони сели на ковер и начали прицеливаться, чуть ли не высовывая языки от азарта. Последовавшие сверху негромкие щелчки обозначили то, что пегасы перезарядили свои арбалеты и тоже целились в меня.

Я быстро оглянулась по сторонам. Бежать было некуда, я сама умудрилась оказаться на самой идеальной позиции для мишени в этой комнате.

— Дернешься и получишь колышек в бок, — проговорил Чалк, с прищуром меня рассматривая, — Вот это случай. Полосатая падаль — и в самом центре Хуффингтона. А я уж думал, больше не увижу таких. Кроме вас и Холдера в доме никого?
— Чалк... Я надеялась, мои собратья тебя выпотрошили и оставили на съедение грифам в саванне, — проговорила я, глядя в его холодные глаза. В памяти почему-то всплыл образ той бедной зебры, которую он застрелил. Точнее её хвоста, который колыхался на набегающих желтых волнах нашей Реки.
Пони замер, и на его лице промелькнуло что-то похожее на замешательство. Затем он коротко свистнул и ткнул копытом в сторону дверей на второй этаж. Пегасы рванули в коридор, из которого я только что вышла.
— Сложно забыть имя того, кто убил столько зебр, да еще и сломал мне рёбра, — проговорила я, предупреждая его вопрос.
— Я ломал кости стольким полосатым отродьям, что давно потерял счет. Еще раз спрашиваю, кто еще есть в доме?

Положение было безнадежным, и мне отчаянно хотелось хотя бы придумать какую-нибудь колкость в ответ. Но на ум ничего не приходило, по этому я просто замолчала, глядя ему в глаза.
Жеребец оскалился, показывая желто-черные зубы. Затем развернулся, подошел к Фидерхаубе и от души пнул её. Кобылка свернулась клубочком и начала плакать, а у меня от злости и бессилия просто подступил к горлу ком.

— Ну а ты, чистюля, будешь более сговорчивой?
— Битте, битте! Прошу, не надо, мистер... — всхлипывала единорожка, пытаясь подобрать под себя ноги.
— Кто еще есть в доме и где Холдер? — спросил Чалк, занося над ней копыто.
— Мистер, не надо больше, я простая служанка... — всхлипывала Фид, размазывая кровь и слёзы по белоснежной мордочке.
— Не, с зебрами все-таки интереснее, — Чалк плюнул на пол, отвесил единорожке еще один пинок и повернулся обратно ко мне, — они хоть не ноют. Первое время не ноют. Зато когда начинают — выглядит это куда более жалко. Сейчас и проверим, как долго ты продержишься, яркоглазая.
— Патрон, время. — подал голос один из пони.
— Плевать на время! — рявкнул Чалк. — У меня тут, может быть, последний шанс позабавиться с зеброй.
— Я тебя не для веселья нанимал, — раздался голос откуда-то с верха лестницы, — придерживайся плана.
Кто это там? Я была уверена, что все гости разъехались.
— Босс, зачем вы здесь? — проговорил один из пони. — Вас же могут увидеть.
— Если увидят — невелика проблема. Всё и так зашло слишком далеко, я не могу сидеть и смотреть как вы тут развлекаетесь, ставя под удар мое дело.
Сверху раздался негромкий хлопок. Через мгновение посреди комнаты в красной вспышке появился единорог веселенького салатового цвета, никак не сочетавшегося с его глазами и выражением лица.
— Его нигде нет, сэр! — крикнул один из пегасов, вылетая из боковой двери, и взмыл обратно под потолок.

Единорог медленно оглянулся по сторонам.

— Холдер. Я знаю что ты где-то здесь, выходи. Иначе будет хуже, — спокойно проговорил он.

Некоторое время тишину нарушали только тихие всхлипывания Фид. Пони двигали ушами, а единорог просто стоял, закрыв глаза.
А у меня в сознании отпечаталась эта красная вспышка, в которой единорог переместился в пространстве. Они и это умеют. Безумие какое-то... Откуда у этих существ такое могущество? Почему именно они? Из-за рога? Так у Мбалы рога ровно в сотню раз больше, но он колдовать точно не может.
Я посмотрела в окно, через которое пробивался слабенький свет восходящего Солнца, и подумала об их богине. Все-таки Холдер прав. Нельзя предоставлять самим себе таких как они. Удивляюсь, как с такими способностями они до сих пор просто не поработили всё, что видят...
— Холдер! Я начинаю терять терпение! — выкрикнул единорог, топнув копытом.
— Терпения тебе всегда недоставало, Лайтгрин...
Холдер медленно спустился с лестницы, миновал меня и остановился нос к носу с салатовым единорогом.
— А ты сильно постарел, — улыбаясь, произнес Лайтгрин, — переживаешь много?
— Такие как ты не оставляют другого выбора. Что, тоже хочешь поцеловать копыто принцессе Вечной Ночи?
— Где книга, Холдер?
— Какая книга? — единорог произнес это таким тоном, будто прячет за спиной украденную конфету.
— Ты знаешь какая, — прошипел его оппонент.
— Ах эта... — Холдер картинно почесал затылок, — Извини, тебе и твоим дружкам придется уйти ни с чем, я не могу её отдать.
— Я не спрашиваю, хочешь ли ты её отдавать или нет. Я спрашиваю где она.
— В доме, среди тысяч других книг. Удачи с поисками. Только тебе придется поторопиться. Через несколько минут здесь будет Луп с моими соратниками. Хотя, тебе это все равно не поможет, ведь теперь я знаю, что ты один из них. Да и один из твоих пегасов, шаставших наверху, многое расскажет. Лупу стоило больших усилий не сворачивать ему шею.
Салатовый единорог вздохнул и повернулся к Холдеру спиной. Неужели и правда уйдет?
— У тебя есть последний шанс отдать мне книгу по-хорошему, — произнес Лайтгрин, садясь рядом с Фид и странно рассматривая её.
— «По-хорошему» эта ситуация не может разрешиться с того момента, как твои головорезы вломились в мой дом и сделали такое с моей служанкой, — ответил Холдер. Ответил с явной нервозностью в голосе. Не нравится мне, куда это всё идет...
— Парни... — чуть слышно проговорил Лайтгрин, и по комнате эхом пронесся звук пяти одновременно выстреливших арбалетов.
Но ни один выстрел не достиг цели. Холдер в мгновение ока оказался в синем пузыре, от которого болты просто отскочили. Пони быстро перезарядили свое оружие и выстрелили еще раз, с тем же результатом.
— Я смотрю, не зря ты в нашей школе считался лучшим по части защитных заклинаний, — меланхолично произнес Лайтгрин. — Непробиваемый Грей. Как же, помню помню. Но, все-таки, у тебя всегда была одна слабость. Ты эгоист.

С этими словами единорог обернулся, и магией заставил три арбалета выстрелить, немного напугав державших их пони. По одному болту для меня, Фид и Холдера.
Мир вокруг мгновенно стал синего оттенка, когда я оказалась в защитном поле. Но болт не отскочил от него, а повис в воздухе на расстоянии копыта от границы поля, сияя красным светом. То же самое произошло рядом с Холдером и Фид, которая испуганно заёрзала на месте, пытаясь отползти. Но поле, защищая от опасностей, одновременно и не давало сдвинуться с места.

— Помнишь экзамены? — проговорил Лайтгрин, подходя ближе к нам с Холдером. — Помнишь «Троих против Трёх»? Ты выиграл тогда. Выиграл, просто сняв щит со своих союзников, и сосредоточившись на собственной защите. Потому что ты всегда думаешь только о себе, Холдер. Хотя, ты же сейчас метишь в спасители Эквестрии. Посмотрим, может ты и правда изменился.

Красное сияние вокруг болтов усилилось, и их металлические наконечники коснулись наших защитных полей. Некоторое время ничего не происходило, но вдруг Холдер вскрикнул и опустился на передние колени. Фидерхаубе тоже что-то проверещала на своем языке, а я тупо уставилась на блестящий остро отточенный кусочек металла. Болт медленно продавливал защитное поле на уровне моей груди. А я ничего не могла сделать.

— Не... делай... этого. — процедил серый единорог, — они...не...причем.
— Конечно они не причем, тем сильнее твоя вина. Ладно, вижу ты ничему не научился. Так уж и быть, выбирай. — тихо проговорил его оппонент, а затем резко крикнул, — Выбирай, Холдер! Служанка или зебра? Прямо как тогда! Ивнинг Стар или Мист Лайтгрин? Если продолжишь молчать — погибнут сразу обе. Всё просто.

Болт, застрявший в моем магическом щите, продолжил движение. Теперь он торчал внутри уже наполовину. Я попыталась отклонить его в сторону, но резко одернула копыто, в которое из кончика болта ударил болезненный разряд. Холдер мелко дрожал, пытаясь удержать магические поля, однако, его собственное поле не прогнулось ни на дюйм. Интересно... Я взглянула на Фид. Болт был направлен ей прямо в лицо, сама служанка закрыла глаза копытами и замерла.
Эх, а я хотела все-таки попялиться на лесные травки... Интересно, будет лучше сначала вдохнуть или наоборот — выдохнуть? Напрячься или расслабиться?

— Папаша, — сказала я Холдеру, собравшись с мыслями. — Хватит уже пыжиться, рог отвалится.

Лайтгрин удивленно поднял бровь, а Холдер повернулся и прошептал: «прости».

В следующую секунду магический щит вокруг меня лопнул как мыльный пузырь. В грудь ударило с такой силой, что я просто села на ковер, не спуская глаз с чуть удивленной физиономии салатового единорога. Затем потеряла равновесие и упала набок, гулко стукнувшись головой об пол. Во рту тут же появилась кровь. Инстинктивно, я попыталась её проглотить, но быстро сообразила что толку мало. Вместо этого я просто открыла рот, и позволила тонкой струйке из его уголка капать на ковер. Опять этот бордовый ковер. Как же все-таки удобно.
А затем до меня дошло, что я почти не могу дышать.

49.
Интересно, эта штука, торчащая у меня из груди — тоже часть Испытания? Если да, то лучше бы это было последней частью. Хотя, если бы лопнул щит Фидерхаубе, она бы погибла мгновенно. Значит я поступила правильно. Тогда нет времени обращать внимание на боль, сейчас я сосредоточусь и...

Боли нет, Зекора. Боль — это когда сунешь копыто в огонь, и организм сообщает о том, что так делать больше не надо.... Да кого я обманываю своей рассудительностью! Это больно. Это настолько больно, что хочется закричать во всё горло и задрыгать ногами.
Грудь начал заполнять какой-то жар и захотелось кашлять. В сознании сразу всплыла книга по анатомии, глава шестнадцатая. Сейчас пробитое правое легкое наполняется кровью. Если я не умру от кровопотери, то просто захлебнусь. Это Испытание, Зекора. Есть какой-то выход, нужно бороться. Дыхательная техника? Нет, я даже дышать не могу, куда там до неё. Что еще можно

придумать?
О, Солнце, как больно.

Глаза заволокло слезами. Мама....

Нет, Зекора, не паникуй! Главное не паникуй! Можно придумать выход, можно продержаться, судьба ведь не затем тащила меня с другого конца света, чтобы просто так убить в этом промозглом месте, без шансов на спасение.
Я попыталась посмотреть на рану, но круг зрения начал постепенно сужаться. Как будто я смотрела, сильно сузив веки. Но ведь мои глаза были широко раскрыты. Вдруг по телу прошла крупная дрожь. И еще раз.
Это что, агония? Нет нет нет! Еще рано, я ведь еще ничего не...

Холодно...

Интересно, как выглядят владения Луны? Для охотников и прочих хищников там, наверное, бегает много добычи. Может быть я даже встречу там Имару, гоняющегося за каким-нибудь пустынным скорпионом. Для музыкантов там всегда есть вдохновение и аудитория. А для таких как я? Куча разных травок? Ну так ведь не интересно, да и лечить там наверняка некого. Пожалуй, там я переквалифицируюсь в повара. Буду целые дни поить всех разными вкусными настойками, у меня они хорошо получаются. К тому же будет много времени на изобретение рецептов. А в свободное время просто валяться на солнце.
Есть ли Солнце во владениях Луны? Было бы печально, если бы там оказалась вечная ночь или сумерки. А еще будет печально, если вечная ночь опустится на Эквестрию. Тогда всё внизу рано или поздно погибнет. И во владениях Луны станет тесновато... Хотя, не факт, что пони попадают туда. Ведь никто не прочтёт для Луны песнь об их именах.

Ну что там? Я уже начинаю скучать. Не придется же мне вечность находиться в темноте и просто думать? А что если владения Луны — это просто сказка? О да, Зекора, нашла время сомневаться.

Боль постепенно начала возвращаться. Я почувствовала что все еще лежу на полу. Но как? Я должна была умереть еще несколько минут назад.
Сквозь веки проглядывало розоватое свечение. Может быть, я опять в каком-нибудь потустороннем мире? Только на этот раз не в зеленом, а розовом. Но, приоткрыв глаза, я поняла, что всё куда прозаичнее.

Лайтгрин стоял прямо надо мной с такой физиономией, будто его заставляют есть личинок навозного жука. Его рог испускал яркий свет, который мягко обволакивал меня и заставлял шерстку почти что шевелиться от того, какая магия была в нем заключена. В шаге перед моим носом валялся окровавленный болт, который только что вытащили. Мне почему-то захотелось припрятать его куда-нибудь, чтобы потом тайком доставать и разглядывать.
Холдера и Фид не было видно.

— Босс, тут пол-города собралось! Что будем делать? — послышался голос пегаса, который маячил перед маленькими окнами над дверью. Возле самой двери туда-сюда ходил Чалк, бросая на единорога нервные взгляды. Попались, голубчики. Хотя мне изначально был непонятно, на что они вообще рассчитывали.
— Босс! Они сейчас будут ломать дверь! — пискнул пегас снова, пикируя вниз.
— Дайте мне полминуты, мне нужно закончить с зеброй, — прошипел Лайтгрин, сверля меня глазами.
— На кой навоз тебе эта полосатая тварь сдалась? — крикнул Чалк,- Нам сейчас задницы поджарят!

Дверь начала содрогаться под ударами снаружи.

— Так, все ко мне, — спокойно сказал единорог. Поток магии из его рога иссяк, однако вокруг меня все еще держалось розоватое свечение. Я уже свободно могла двигать головой и ногами, но не рискнула бы сейчас подниматься на ноги. Ведь дыра в груди никуда не делась, этот единорог её не залечил. Он меня вообще не лечил, он просто как-то вернул меня к жизни.
Четверо пони и пегас встали в шеренгу перед Лайтгрином как раз в тот момент, когда дверь вылетела, и в комнату вбежало несколько полицейских. Чалк молниеносно развернулся и выстрелил, к счастью, попав одному из них лишь в ногу.
В следующую секунду в глазах отпечаталась красная вспышка, и мы оказались в другом месте. Такое ощущение, будто я быстро прошла сквозь мощный водопад c солнечного света в тень пещеры, скрывавшейся за потоком воды.
Мне бы хотелось еще прислушаться к своим ощущениям, но сразу после перемещения я рухнула прямо в жидкую грязь. Земля оказалась удивительно мягкой и даже тёплой, никогда не чувствовала себя в грязи настолько хорошо. Где-то совсем рядом шумела быстрая река, а с другой стороны небо закрывали кроны раскидистых деревьев, названия которых я не могла припомнить. Странное место.

— Проверьте окрестности. — проговорил единорог, тяжело дыша и низко опустив голову.
— Где мы, Дискорд побери, оказались? — спросил один из пони, потрясая головой так, как будто вытряхивал воду из ушей.
— Это лес Эверфри. Я рассчитывал переместиться ближе к цели, но не рассчитал силы. Слишком большое расстояние.

Все пони замерли, уставившись на единорога.

— Эверфри? Какого навоза мы тут забыли? — Чалк зарядил арбалет и начал водить им по сторонам, будто ожидая нападения.
— Это следующий пункт моего плана.
— Эээ, нет, — пони со шрамом подошел к Лайтгрину вплотную, — Ты заплатил нам за захват книги, но никак не за шныряние по этим проклятым местам.
— Книга была всего-лишь ключом. Холдер всю жизнь изучал то, что мне нужно, и все его достижения записаны тут. К сожалению, бедняга слишком наивен, и не предусмотрел такого простого...
— Короче, — отрезал Чалк.
— Короче... — вздохнул единорог, — короче, я заплачу вам еще столько же, если вы поможете мне и дальше.

Чалк вдруг поднял арбалет и направил его прямо в лоб Лайтгрину.

— Расскажешь всё, — проговорил он, — До последней детали. Если я почую, что ты опять пытаешься строить из себя умника — получишь колышек в глаз. Понял меня?
— Вокруг чисто, босс! — крикнул пегас, и тут же испуганно добавил: Ты чего делаешь, Чалк?!
— Идите сюда, парни. Наш рогатый дружок хочет кое-что рассказать.

Когда все приблизились к единорогу, тот достал из сумки потрепанную книгу с множеством разноцветных закладок и открыл где-то посередине.

— Вот, — проговорил он, показывая её содержимое. — Это наша цель.

Я из своей грязной лужи конечно же ничего не видела. Пони удивленно переглянулись, а Чалк сощурился и склонил голову набок, рассматривая страницу книги.

— И... че это за побрякушки?
— Это Элементы Гармонии, — с достоинством проговорил единорог.

50.

Небо вдруг заволокло тучами и пошел ливень, который странно выглядел сквозь окружавшее меня розоватое свечение. Лайтгрин поспешно спрятал книгу, а пони заёрзали на месте. Хотя совсем рядом был лес с раскидистыми деревьями, идти под их защиту они почему-то не решались. Я перевернулась на спину и убрала с раны плащ, подставив её под дождь и смывая грязь. Еще не хватало занести туда инфекцию.

— Рейнклауд! Какого Дискорда ты ушами хлопаешь? Живо позаботься об этой мороси! — рявкнул Чалк, поспешно накрывая свой арбалет тряпичным чехлом.
— Чалк, в Эверфри дожди идут сами по себе, тут всё происходит само по себе, и высоко летать тут опасно, — ответил пегас.
— Я тебе щас покажу, что куда опаснее меня нервировать!
— Ладно, ладно... — обиженно проговорил пегас и полетел наверх. Разогнавшись, он проделал в тёмной туче круглое отверстие, сквозь которое пробился ослепительный луч солнечного света. Вернувшись в дыру, пегас начал летать кругами, расширяя её. Но сколько он ни старался, дыра быстро затягивалась.
— Здесь ветер сам двигает тучи, — проговорил насквозь мокрый пегас, зависая перед Чалком, — Тут я ничего не поделаю.
— Напомни-ка, зачем мы вообще тебя взяли с собой? Думаю, будет хорошей мыслью шлепнуть тебя прямо тут, чтобы не маячил без дела.
— Погоди, Чалк, — сказал Лайтгрин, делая испуганному пегасу успокаивающее движение копытом, — Мы не можем его потерять, он нам нужен. Холдер писал, что на пути будет оборванный канатный мост, который сможет починить только пегас.
— На кой навоз нужен мост, если ты можешь перекинуть нас?
— «Перекинуть» я вас там уже не смогу. Сразу за мостом будет старый королевский замок, где с магией происходят всякие вещи. Боюсь после прыжка оказаться где-нибудь под землей или в десятке миль в небе.
— Замок? Какого Дискорда тут делает замок?
— Долгая и скучная история. Когда-то здесь жила принцесса, но замок уже тысячу лет как разрушен. Элементы Гармонии находятся в нём.
— Эти побрякушки? — Чалк сплюнул. — Они не выглядят слишком ценными. Всего-то чуток золота и драгоценных камней. Че они делают?
— Просто древние артефакты, и они делают такие вещи, которые вряд-ли понадобятся обычным пони. Но, для некоторых они представляют огромную ценность. Настолько огромную, что они готовы отдать за Элементы всё свое состояние.

Чалк немного изменился в лице, а мне захотелось шлепнуть себя копытом по лбу. Этот единорог назвал Холдера наивным, но и сам осторожностью явно не отличался.
— До замка нужно пройти совсем немного, здесь даже дорога есть, — продолжил Лайтгрин.
— И чего тогда эти Элементы никто не стянул? — задал Чалк последний вопрос уже совсем другим голосом.
— Во-первых, о них все попросту забыли. А во-вторых, не всякий пони сможет сюда добраться. Сам знаешь, какая дурная слава идет об Эверфри. Тут можно угодить во множество...

Ливень кончился так же быстро, как начался, и на фоне наступившей тишины с реки вдруг послышался всплеск. Все дружно повернули туда головы и замерли с расширившимися от страха глазами. Потому что из воды показалось гигантское существо со змеиноподобным телом и головой, похожей на драконью. И это существо направлялось прямо к нам, кольцами извиваясь в реке.

— Кишки Селестии! Оно нас сейчас сожрет! — крикнул один из пони и бросился бежать. Его примеру последовал второй.
— Стойте! Стойте, глупцы! — Лайтгрин попытался остановить третьего пони, но безуспешно. Тот попятился, развернулся и тоже ускакал в лес, вслед за первыми двумя.

Чалк же поступил по своему обыкновению: просто расчехлил арбалет и выстрелил в это существо. Болт отскочил от чешуи со стеклянным звоном. Существо остановилось, потерло место попадания лапой, будто стирая грязное пятно, и удивленно уставилось на нас.

— Быстро, за мной! — скомандовал единорог и поскакал в лес. Чалк дернулся было бежать, но остановился рядом с моей уютной лужей.
— А с зеброй че? Мне прикончить её? — крикнул он вдогонку Лайтгрину. Единорог резко затормозил, проскользив в грязи.
— Нет! Не вздумай трогать её! — крикнул он, возвращаясь и подхватывая меня телекинезом, — Без нее ничего не получится!
— Че она может? — процедил Чалк, с отвращением глядя на меня.
— Она многое может, — единорог поднял меня телекинезом с земли и левитировал за собой, углубляясь в лес. — Я и так поступил слишком импульсивно, выстрелив в неё. Сам чуть всё не уничтожил.

Лес. Вот уж не думала, что окажусь в нём подобным образом. Болтаясь на магической привязи за единорогом, который полчаса назад почти убил меня. Мои ноги просто висели в воздухе, а в ухо попала грязь из лужи. Я в последний раз оглянулась на реку, посреди которой из воды торчало длинное тело того существа. Оно все еще просто смотрело на нас с удивленным и сожалеющим выражением лица. И чего пони его испугались? Интересно, как его зовут...
В лесу оказалось несколько темнее, чем я думала. Отчасти из-за дождя, отчасти из-за нависающих крон деревьев, густо переплетенных лианами и вьющимися травами. Да, я была в этом лесу во сне. И видела то существо и еще множество других. И, как и во сне, этот лес завораживал. Деревья были древними и могучими, со стволами покрытыми мхом и грибами. Трава усеяна цветами и перемежается какими-то совсем необычными растениями, про которые в книге моего прадедушки было всего несколько строчек. Да мне с первого взгляда ясно, что в этой книге нет и трети всего разнообразия здешней флоры. Не говоря уже о фауне.

Внезапно единорог остановился и бесцеремонно уронил меня на дорогу.
— Глупцы... Почему они меня не послушали... — тихо проговорил Лайтгрин, глядя куда-то вперед. Я проследила направление его взгляда и увидела посреди дороги три больших выщербленных камня. Но глаза быстро различили, что это не выщербленные камни, а статуи пони, застывших посреди дороги в позах, полных ужаса. Странно, но даже арбалеты на их ногах превратились в камень.
— Парни? Это чё это... Как это? — Чалк опять начал вертеться вокруг, направляя свое оружие то в одну то в другую сторону. Я еле сдержала злорадный смешок. Конечно это очень нечестивые мысли, но мне было почти приятно видеть этого урода в таком смятении.
— Работа какой-то из местных тварей, — сказал единорог, прикасаясь копытом к носу одной из статуй, — не послушали меня, и вот результат.
— И с нами будет то же самое... — проскулил пегас, испуганно озираясь, — Нет, вы как хотите, а я на такое не подписывался, у меня же семья, мне всего-то чуток денег нужно было.... Полечу над рекой, выберусь из леса...
— Только попробуй смыться, — прошипел Чалк, — я не промахнусь.
— Хватит! — прервал их единорог. — Эти твари нам не страшны, пока с нами зебра.

Чего? Снова я? Хотя, зачем-то же этот единорог меня вернул, стоило бы догадаться, что не по доброте душевной.

— Опять эта зебра! — выкрикнул Чалк. — Че может она, чего не сможет мой арбалет?
— Успокойся, лес шума не любит. Согласно записям Холдера, это какой-то редкий полумагический вид зебр. Одним своим присутствием они заставляют диких зверей Эверфри успокаиваться и не проявлять агрессии. Он потратил много лет, чтобы найти её для каких-то своих экспериментов.

Пони со шрамом что-то пробурчал под нос и бросил на меня испепеляющий взгляд. Да, сейчас от меня каким-то образом зависит безопасность его шкуры. Если со мной что-то случится — ему будет плохо. Это вселяет крупинку веры в то, что он просто не пристрелит меня со злости, или не сделает еще чего похуже. В таком состоянии я вряд ли смогу дать отпор. Кстати, было бы не плохо оценить своё состояние...
Но то, как я себя чувствовала, вгоняло в ступор. В моей груди зияла окровавленная дыра от выстрела, на которую даже посмотреть было страшно. Но она почти не болела. Я потеряла столько крови, что должна была бы просто упасть без сознания. Но, немного помесив грязь копытами, я легко поднялась на ноги. Ощущения были такими, будто я одновременно отлежала всё тело, и под кожей сейчас бегают миллионы микроскопических насекомых.
Единорог заметил, что я встала, и подошел ко мне. Я его приближением окружавшее меня розоватое свечение немного усилилось.

— Как себя чувствуешь? — деловито спросил он.
— А как я могу себя чувствовать с такой дырой в легком, которую ты же и сделал? — я, не удостоив единорога взглядом, попыталась хоть немного избавиться от грязи на голове.
— Если бы Холдер не был таким упёртым, всё обошлось бы мирно. Я не держу никакого зла лично на тебя, но я готов пожертвовать чем и кем угодно ради своей цели. Надеюсь, ты достаточно благоразумна чтобы понять, что просто оказалась не в том месте не в то время.
— Я оказалась именно там, куда привела меня судьба. Что ты сделал с Фидерхаубе и Холдером?
— С Холдером я ничего не смог бы сделать при всем желании, он мастер защищать себя. А единорожка... Я почти убил и её тоже, но Холдер все-таки сдался. Мне стоило бы раньше догадаться, что этот старик привяжется к ней. И вообще, с чего ты так о них беспокоишься? Подставила себя ради этой служанки.
— Потому что я знаю, что моему имени еще рано быть написанным в книгу Луны.
— Откуда ты можешь это знать? Думаешь, еще слишком молода чтобы умирать? Готов поспорить, Чалк часто видел подобные мысли в глазах своих жертв. И эти мысли были для них последними.
— Думаю, мне нужно кое-что закончить.
— Вот как? В любом случае, мне нужно тебя предостеречь. Как видишь, я не исцелял тебя. На самом деле я вообще не знаю как это делается, так что не надейся на мою жалость. Я просто наложил на тебя несколько заклинаний собственного изобретения. Нечто вроде стазисного отпечатка. Стазис вообще распространенное медицинское заклинание, но я его улучшил.
— Ста.. чего?
— Благодари провидение, или судьбу если угодно, за то, что я успел прочесть в книге Холдера заметку о тебе. Ты сейчас жива только благодаря моей магии, твоё состояние как-бы заморожено на том моменте, когда жизнь вот-вот начнет покидать твое тело. В каком-то смысле, твое тело сейчас всего-лишь полумертвая кукла из плоти и костей, которая содержит в себе отпечаток твоей сущности. Я могу сейчас отрезать тебе ухо, и ты ничего не почувствуешь, пока отпечаток снова не соединится с телом. Но если это случится вдали от единорога-медика... Тогда я тебе не завидую. В общем, имей ввиду: если со мной что-то произойдет, или я просто захочу — ты умрешь.
— Если умру я — вы превратитесь в милые статуи, — я кивнула в сторону трёх окаменевших бедолаг посреди дороги. — На таких хорошо мох растет. Или отправитесь кому-нибудь на ужин.
— Как видишь, сотрудничество в наших обоюдных интересах, — фыркнул единорог. — Причем от тебя зависит твоя жизнь. Пошли, у нас впереди неблизкий путь, — Лайтгрин сделал несколько шагов, затем остановился и произнес, не глядя на меня. — Если... всё пройдет гладко... Даю слово, что доставлю тебя к врачу и уж тем более не позволю Чалку к тебе притронуться. А у него есть на тебя планы, будь уверена. Всё, хватит разговоров, пошли. И двигай ногами сама, я не собираюсь больше тратить силы на левитацию.

Глава 14

51.

Мы уже довольно долго брели по лесной дороге, с обоих сторон ограниченной сплошными стенами из деревьев, лиан и высоких трав похожих на папоротник. Если то, что было указано в книге Холдера — правда, и местные чудища действительно не обращают внимания на зебр Кухани, тогда я понимаю, как мой прадедушка смог написать ту книгу о местных растениях. Холдер не знал, что этот таинственный тип такой же как я, иначе у него не возникло бы вопросов.

Несмотря на смертельную рану и полную неизвестность впереди, я шагала и глазела вокруг как маленький жеребенок. Иногда мне чудилось, что из тени деревьев за нами наблюдают всякие ужасные монстры со светящимися глазами. Да и сами деревья зачастую можно было принять за зубастых чудищ. Пегас, шедший пешком впереди всех, то и дело вскрикивал и шарахался в стороны от малейшего шороха, вызывая презрительные взгляды и вздохи Чалка.

Я чуть отстала и сильно укусила себя за ногу, светящуюся бледным розовым светом. Ничего. Единорог не обманул, мое тело действительно ничего не чувствовало.

Пони со шрамом замедлил шаг и поравнялся со мной, бесцеремонно разглядывая от носа до кончика хвоста и улыбаясь уголком рта.

— А ведь я тебя вспомнил, — проговорил он, — ты из Макабилы. Как раз мой последний выход с группой Роупа.

Я шла с прежней скоростью, глядя прямо вперед. От его голоса веяло холодом, по спине побежали бы мурашки, если бы я её чувствовала как обычно.

— Как раз там на мой корабль и напали, — продолжил пони, сокращая расстояние. — Еле смылся, всех парней потерял. Сидел потом в дирижабле и весь полёт думал, как же отомстить. А тут такой подарок... — он причмокнул губами. — Знаешь, что? Сначала я сделаю так, чтобы ты не кричала. Потом...

— Зебра! — громким шепотом позвал меня Лайтгрин, — быстро сюда!

Я мельком взглянула на ухмылявшегося Чалка и подбежала к единорогу. Тот стоял рядом с пегасом и они оба напряженно вглядывались куда-то вперёд, где дорога делала поворот и скрывалась за большим кустом.

— Сэр, я вам точно говорю, я слышал рычание! — заныл пегас, и его крылья мелко затряслись.

— Не бойся, пока с нами зебра, местные обитатели нас не тронут, — единорог посмотрел на меня и мотнул головой в сторону поворота, — Зебра, иди вперед и проверь что там.

— А если Холдер был не прав насчет меня?

— Тогда у нас будет время чтобы отступить, пока оно будет занято тобой. Кстати, при плохом исходе ты ничего не почувствуешь, я позабочусь, — произнес единорог таким тоном, будто и в самом деле хотел меня этим подбодрить.

Я одарила Лайтгрина презрительным взглядом и двинулась вперед. Дойдя до куста, я и правда услышала какое-то подобие рычания, а вскоре из-за веток увидела и источник этих звуков. Если бы не старое сонное видение и не изученная ранее книга с Солнцем на обложке, при виде этого существа я бы бросилась бежать без оглядки, наплевав на всё вокруг.

Здоровенная мантикора сидела прямо посреди дороги и увлеченно грызла уже и без того обглоданный ствол молодого дерева. Васимба, по праву считавшийся самым большим и сильным львом в саванне, был просто малышом по сравнению с этой красношерстной горой мышц.

Я не успела решить, стоит ли выходить из-за куста, потому что мантикора заметила меня первой. Отбросив древесный ствол в кусты, словно это была тростинка, полулев-полускорпион замахал хвостом из стороны в сторону и уставился на меня. Ничего не оставалось, кроме как выйти с глупой улыбкой на лице. Надеюсь, я выгляжу достаточно дружелюбно.

— Ты такая же как он, — вдруг сказала мантикора низким басом. Я чуть не бросилась бежать от неожиданности. Хотя, было бы странно ожидать безмозглости от такого большого существа.

— Простите, как кто? — спросила я, продолжая глупо улыбаться.

— Как он. Только разговариваешь по-другому.

— Понятно... — выдохнула я, переминаясь с ноги на ногу. — Надеюсь, он не доставлял вам хлопот? Если что, я постараюсь не повторять его ошибок.

Мантикора села и посмотрела на меня как на идиотку.

— Он не доставлял хлопот, он помогал. Ты тоже будешь помогать?

— Постараюсь. А вам требуется какая-то помощь?

О, Солнце, я предлагаю помощь чудовищу втрое выше меня. Хотя, эта косматая зверина всё равно выглядела поменьше Большого Мамбы.

— У меня котёнок заболел, кашляет. Посмотришь его?

Надеюсь, этот котёнок размерами хотя бы с меня.

— Конечно посмотрю, уверена там ничего серьезного. Но позже. У меня в этом лесу дело, от которого зависит моя собственная жизнь, извините.

— Я понимаю, мы подождем, — пробасила мантикора и грустно посмотрела куда-то в лес. — Он ушел уже давно, без него плохо, никто не помогает. Те с которыми ты пришла, они плохо пахнут. Может мне съесть их?

— Нет, не нужно. Если они умрут — умру и я. Не спрашивайте почему, я сама мало поняла. Была бы признательна, если бы вы спрятались где-нибудь, пока мы пройдем.

— Я найду тебя потом. Котёнок кашляет.

— Да, конечно я помогу... Потом. До свидания.

Мантикора еще раз взглянула на меня и двумя большими прыжками скрылась в зарослях.

Я дождалась, пока перестанет качаться последняя ветка, потревоженная чудовищем, и шумно выдохнула. Вот это уже становится интересным. Значит, мой предок и тут побывал. Такое чуство, что он просто приходил заранее во все места, куда я должна была в итоге попасть и... что-то там делал. Если учесть, что он, как и я, обладал даром предвидения, еще и развивал его с возрастом...

Все эти тайны уже начинали порядком надоедать. Я закатила глаза и подумала, что лучше бы он устроил так, чтобы на Чалка в детстве свалился кирпич. Вот это была бы помощь.

— С кем ты разговаривала? — спросил Лайтгрин, когда я вернулась.

— Да так, с одним местным обитателем. Опасности нет, можно идти.

— Что-то ты больно весёлая, — проговорил Чалк, — ты что-то замышляешь... я чувствую.

— Лизни вон ту зеленую плесень, еще и не такое почувствуешь, — ответила я, заставив пегаса улыбнуться. Этот малый, хоть и проделал в моем плаще аккуратную дырочку своим выстрелом, был симпатичен мне больше всего. Он находился здесь явно не из-за каких-то глобальных мотивов, или банальной алчности, и ему одному из присутствующих от меня ничего не нужно.

Земной пони, пегас, единорог и зебра. Отличная компания.

Единорог осторожно выглянул туда, где я разговаривала с мантикорой, и двинулся дальше.

Я решила провести маленький эксперимент и осталась на месте. Но через полминуты розовый свет вокруг тела начал постепенно гаснуть, а мне стало холодно. После того, как я почувствовала что-то вроде сильного головокружения, эксперимент был завершен. Я не могу сбежать, снова. А ведь я так и не прочла ни одной книги об единорожьей магии, хоть у Холдера их и была полная библиотека. Глупая, ленивая Зекора.

— Решила счастья попытать, да? — осведомился Лайтгрин, когда я его догнала.

— Просто хотела проверить.

— Из тебя бы вышел хороший ученый, не будь ты зеб....

Единорог осёкся на полуслове, уставившись вперед. Я посмотрела туда же, и увидела два каменных столба, за которыми начинался сплошной белый туман.

Оказалось, что эти столбы были построены прямо на краю отвесного обрыва, и представляли собой опоры для канатного моста, который был срезан много столетий назад. Но веревка, хоть и выглядела древней, нисколько не потеряла своей прочности. Единорог с благоговением коснулся копытом одного из столбов и замер.

Я во все глаза вглядывалась в плотный белый туман, но не смогла различить другой стороны пропасти. И просила Солнце о том, чтобы мост оказался полностью разрушенным.

— Так... близко... — прошептал Лайтгрин и ткнул копытом в грудь пегаса, стоявшего с круглыми от страха глазами, — Ты! Делай то, зачем ты здесь. Лети и почини мост.

— Босс, н-нам п-пправда надо это д-делать? — ответил пегас, не прекращая мелко трястись. — Какое-то это с-совсем гиблое место, н-не хочу я здесь летать...

— Лети и чини этот проклятый мост, трусливый болван! Иначе я свяжу тебя и оставлю здесь!

Пегас дернулся, скривил губы, но остался на месте. Вот этот момент.

— Думаешь, я вот так позволю тебе украсть Элементы Гармонии? — промолвила я, тут же поймав на себе бешеный взгляд единорога, — Ты хоть соображаешь, что если сделаешь это — здесь настанет вечная ночь, и все погибнут от голода и холода?

— Не суди о Найтмер Мун по детским сказкам, зебра! — топнул ногой Лайтгрин, забрызгав себя грязью, — Она всегда хотела лишь показать своим подданным красоту звезд и луны, а не убивать их!

— Но тебе то какая выгода? Любишь на звезды глядеть? Так дождись ночи.

— Нет, я люблю солнце! Но я не хочу, чтобы Селестия превратила нашу страну обратно в то, чем она являлась раньше. Я не хочу, чтобы она отбросила нас на тысячу лет назад. Ты когда-нибудь была в Понивиле? Тамошние пони живут счастливо и беззаботно, и им совершенно наплевать на то, что происходит за границей. Они думают только о сборе урожая и об очередных праздниках. А представь, что такой станет вся страна? Полная страна счастливых пони, живущих своей розовой счастливой жизнью. Для кого-то это безусловно покажется раем, но это будет всего-лишь иллюзией. Прошла тысяча лет, а в этом мире живут не только пони. Нам невероятно повезло, что у грифонов традиционное общество, и нет захватнических настроений.

— С чего ты решил, что ваша страна кому-то нужна? — спросила я совершенно будничным тоном, разглядывая золотые кольца на копыте. Но в мозгу в это время вовсю крутилась маленькая мельница, перемалывая разные мысли одну за другой. Нужно придумать, как его остановить.

— Знаешь, кто изобрел вот это? — единорог ткнул копытом в арбалет на ноге пегаса, — Его изобрел верблюд! Специально, чтобы убивать пони! Только по воле случая нам удалось захватить его раньше, чем чертежи начали распространяться. И я не уверен, что где-нибудь прямо сейчас не создается еще более страшное оружие. Если Эквестрия станет страной тортиков и вечеринок, как мы защитим её в случае чего?

Скажешь, нас защитит Селестия? Да она уже пятьсот лет не была нигде, кроме Кантерлота, Клаудсдейла и Понивиля! Она понятия не имеет, что мир вокруг развивается, и мы должны развиваться вместе с ним, а не консервироваться в собственном соку. Сама она, безусловно, очень могущественна, но ей никак не удастся предотвратить враждебные действия целого государства в случае чего, а боевые заклинания знают считанные единицы единорогов. Селестия даже не смогла помочь всем тем пони, оставшимся в Камелу и Зебрике. Большинство из них там умерло с именем принцессы на устах, а она сидела в своем дворце и устраивала очередной бал! — Лайтгрин сжал губы и посмотрел на землю. — Если я принесу Элементы Гармонии Найтмер Мун... Уверен, она оценит мои старания, и прислушается к нашим доводам.

— То есть, ты всего-лишь печешься о благополучии своей страны? — я поставила копыто на камень, заставив кольца негромко звякнуть. — Ну что ж, тогда я тоже позабочусь о судьбе родины. Я простая юная зебра из простого племени в саванне, и не привыкла разговаривать о политике. Но даже я, совсем недолго пробыв в Эквестрии, уже понимаю, что вам нельзя давать волю. Ведь у вас есть магия, оружие и возможность летать. Еще пара десятков лет — и вы не увидите ничего плохого в том, чтобы перейти от обороны к нападению. И я догадываюсь, какая страна станет первой. Ведь «злые зебры замучили много хороших пони».

Лайтгрин открыл рот чтобы что-то возразить, но его его мозг явно был другого мнения. Единорог дернул ногой, стряхивая с нее грязь, и произнес:

— Да чего я с тобой спорю... Ты сейчас не в том положении, чтобы как-то мне помешать. — Лайтгрин повернулся к пегасу, и его рог засветился, окрасив бледное от страха лицо бедолаги в зловещие красные тона.

Пегас задрожал еще сильнее, но захлопал крыльями и направился к краю обрыва.

— Рейнклауд! — крикнула я. — Зачем тебе деньги?

— Я... я хотел дом построить... — промямлил пегас, заглядывая в пропасть. — Жена тройню ждет, а у меня ни кола ни двора...

— Замолчи... — проговорил единорог. Я не обратила внимания.

— Аж тройня? Ну ты герой. А теперь подумай, хочешь ли ты для своих жеребят будущего, где по улицам будут разгуливать такие пони как Чалк? Хочешь?

— Заткнись, — процедил Лайтгрин, впиваясь в меня взглядом.

Пегас ничего не ответил, но я заметила кое-что, от чего у меня отлегло от сердца. Его крылья перестали трястись. Он просто стоял на краю обрыва и смотрел вниз.

— Рейнклауд! Хватит стоять столбом, почини мост! Я заплачу двойную цену! — завопил единорог.

— Извините, босс... Но... нет.

— Чтооо?

— Нет, я не буду помогать вам. Пусть мои жеребята будут ютиться в маленькой комнатушке, прыгая друг у друга по головам, но они встанут на крыло под солнцем Селестии, а не под холодной луной.

Готова была поклясться, что слышу скрежет зубов Лайтгрина. И это был, на данный момент, один из самых приятных звуков для моего уха.

— Прекрасно, — вдруг сказал единорог, — просто превосходно. Можешь гордиться собой, ты хоть раз поступил как настоящий жеребец. И ты, зебра, очень хороший ход, устроить бунт прямо перед целью. Жаль только, что вы не на того напали. Тебя, — Лайтгрин смерил меня взглядом, — я не буду убивать. Дам тебе возможность лично увидеть гибель своего народа. А я это устрою, будь уверена. И твои жеребятушки, — единорог повернулся обратно к пегасу, — вряд ли доживут до момента своего первого полёта. Пока мы болтали я заметил одну вещь: здешняя древняя магия давно развеялась, я свободно смогу переместиться прямо в тронный зал и забрать Элементы. Мне не нужна помощь ходячего полосатого трупа и трусливого предателя.

— Ты забыл кое-что, — тихо проговорила я. — Кроме ходячего трупа и предателя, здесь есть болтливый единорог и... — я бросила взгляд за его спину, — ...хладнокровный убийца.

Чалк выстрелил Лайтгрину прямо в затылок.

52.

— Фууух, как будто тяжелый мешок со спины сбросил, — с легкостью в голосе проговорил Чалк, похлопывая себя по облезлому плечу.

Тело незадачливого единорога еще не шлепнулось на землю, как я уже почувствовала нарастающую боль в груди: это пошел обратный отсчет до моей смерти. Рог Лайтгрина, лежащего в грязи, все еще слабо светился, и магия только начала медленно таять.

— Т...ты убил его? — пегас одним перелетом оказался рядом с телом единорога, и в ужасе отшатнулся. — Зачем? Ты ведь... Он ведь тебе точно не заплатит теперь.

— А он нам и не нужен, братец, — проговорил Чалк, заряжая арбалет, — у нас теперь другие планы.

— Какие такие планы?

— Этот умник проболтался, что те побрякушки в руинах стоят целое состояние. То, что он обещал нам заплатить — это сущая мелочь, по сравнению с возможной выгодой.

— Я ведь уже сказал, я не стану помогать тем, кто хочет сделать Эквестрию жестокой страной...

Чалк хрипло засмеялся, а я упала на передние колени. Нет, еще не время... Плевать на Испытание, у меня есть дело поважнее.

— «Жестокой страной»? Да мне вообще до фени, кто выложит за эти магические штучки кругленькую сумму, хорошие или плохие. Мы ведь можем продать их не только дружкам нашего умника, но и тем, с кем они цапаются. Эти побрякушки нужны всем одинаково, и богачей среди них тоже одинаково много. Чуешь, к чему я клоню? Получим на двоих столько монет, что ты себе половину Клаудсдейла купишь. Ну что, ты в деле? Без тебя я не справлюсь, братец.

— Не слушай... его, — прохрипела я и поймала себя на гадкой мысли, что невольно поменялась ролями с Лайтгрином.

— Извини, зебра, — проговорил Рейнклауд, — но моим жеребятам правда нужен новый дом.

С этими словами он расправил крылья и исчез в тумане на несколько секунд. Затем вернулся с куском каната в зубах. Чалк подхватил канат, натянул и привязал к одному из столбиков.

— Он убьет тебя! — крикнула я, набрав полную грудь воздуха, и сразу закашлялась. Из раны показались капельки крови.

— Всё нормально, брат! Тащи второй конец! Заберем побрякушки, толкнем богачам и заживем! — сказал Чалк.

— Нет! — выдохнула я.

Пони раздраженно скривился и выстрелил в меня.

Болт попал на дюйм выше старой раны, и я почувствовала знакомый сильный толчок, заставивший меня попятиться и сесть. Чалк усмехнулся и продолжил всматриваться в туман, что-то крича пегасу. То ли он кричал совсем тихо, то ли мне уши заложило. Хотя, слух сейчас не самое нужное чувство.

Я вдохнула чистого лесного воздуха, правда, пахнущего плесенью и сыростью. Из-за постоянного тумана Солнце сюда наверняка не заглядывает.

— И это всё? — проговорила я, поднимаясь на ноги. Пони раскрыл рот и начал заряжать арбалет, не спуская с меня глаз.

Время как будто замедлилось. Пока я сосредоточила все усилия на том, чтобы не закричать от нарастающей боли, копыта сами понесли меня к облезлому пони, судорожно пытавшемуся вставить в свое оружие новый заряд. Но оно сейчас против меня бесполезно. Я ведь ходячий труп.

Арбалет Чалка щелкнул, приняв в себя новый заряд, и пони направил его на меня, прицеливаясь в голову.

За секунду до того, как он нажал на спуск, его взгляд метнулся куда-то в сторону неба за моей спиной. Чалк дёрнулся, выпущенный им болт скользнул по золотому кольцу на моей шее и с противным жужжанием унёсся куда-то в кусты.

Разогнавшись, я сделала длинный прыжок и оттолкнулась от земли передними ногами, переворачиваясь в воздухе. Затем, используя свой вес, задними копытами со всей силы ударила Чалка в бок. Я не сильна в копытных боях и этот кульбит никогда не получался на тренировках, но сейчас он вышел превосходно. Папа бы мной гордился.

Пони несколько мгновений балансировал на краю обрыва, а затем с диким воем унёсся вниз, в непроглядный белый туман. Надеюсь, там живёт какая-нибудь ужасная тварь, которая от него и косточек не оставит.

53.

На миг наступила звенящая тишина, а затем нахлынула целая волна лесных звуков, которые я раньше, в присутствии всех этих пони, и не замечала.

Постояв на краю несколько минут, я выдернула из груди болт и бросила в пропасть вслед за Чалком. Затем развернулась и бездумно пошла прочь. Копыта погружались в тёплую грязь, и я искренне наслаждалась этим чувством. Я наслаждалась каждым дуновением ветерка, шелестом листвы и криком птицы где-то в чаще. Грязь кончилась и мои копыта ступили на мягкую траву, в которой росли какие-то красивые цветы. Остановившись на миг, я сорвала несколько цветов и сунула в рот. Обидно, что кроме отдающего металлом вкуса крови ничего больше не ощущается.

Вскоре я дошла до ближайшего дерева. Толстое, не слишком высокое и не слишком раскидистое. Самое обычное лесное дерево, разве что кора странного ярко-коричневого оттенка, как будто вылеплена из глины. Я провела по ней копытом, оставляя след из грязи вперемешку с кровью. Это место будет моей могилой.

Я повертелась на месте словно гиена, устраивающаяся на ночлег, и легла на траву. Небо покрывали свинцовые тучи и где-то глубоко в моем мозгу витала мысль, что было бы неплохо напоследок еще раз взглянуть на Солнце.

Слева, недалеко от меня, раздался треск ветвей и из леса вышла мантикора. Она понюхала воздух, шевеля усами.

— Котёнку чуть лучше. — сказала она, — теперь мы можем подождать столько, сколько нужно.

— Извините, но вряд ли смогу его посмотреть. Через пару мгновений за мной придет смерть.

Мантикора хотела что-то сказать, но вдруг хлопнула крыльями и поспешно исчезла

в чаще.

-...всё вокруг! Каждый куст осмотрите!

— Так точно, сэр!

— А вы проверьте дно ущелья и дорогу!

— Сэр, схватили пегаса, пытался улететь. При нём было оружие.

— Это один из них! Быстро сюда его!

— ...я ничего не делал, отпустите меня, у меня семья!

— Где Зекора?

— Я не знаю кто это...

— Зебра!

— А, она вон туда пошла. Отпустите меня, пожалуйста, я ничего не делал...

— Я нашел её, сэр!

— Зекора! Зекора!

Прямо передо мной откуда-то с неба свалился взмыленный Луп. На его лице мелькнула радость, мгновенно сменившаяся тревогой и отчаянием. Я улыбнулась ему, в следующее мгновение окружавшее меня слабое розовое свечение померкло окончательно, и я медленно повалилась на бок.

— Ну как же так, а... как же так, — твердил Луп, судорожно шаря по мне взглядом.

Следом за Лупом недалеко от меня приземлились два здоровенных белых пегаса со светлыми гривами, удивительно похожие друг на друга. Они носили странные шлемы с гребнями и декоративные подобия доспехов.

— Лейтенант, на дне ущелья найдено тело земного пони. Также с оружием.

— Это, наверное, Чалк, — сказал Луп с облегчением, затем повернулся ко мне и произнес. — Это ведь ты его, да?

Я снова улыбнулась.

— Капрал, летите в Понивиль, найдите врача и за шкирку тащите сюда, — приказал Луп.

Единороги виновато переглянулись.

— Сэр... Она не проживет так долго, — сказал один из них. Его голос послышался как из глубокой пещеры.

— Да она бывала в таких переделках, в которых любой из вас загнулся бы в два счета! Доктора мне сюда, живо!

— Так точно, сэр!

Пегасы козырнули Лупу и взлетели, обдав меня ветерком от своих крыльев.

— Ну как же так, — снова проговорил Луп, приподнимая полу моего пропитавшегося кровью плаща.

— Хватит уже стенать, не поможет мне это как прежде дышать.

— Прости, Зекора, я снова не успел вовремя.

— Раны смертельны, спасения нет. Через пару мгновений померкнет мой свет. Если правда ты хочешь зебре помочь, повтори песнь Луны для меня, но точь-в-точь.

— Зекора, ты бредишь. Не трать силы, сейчас прилетят доктора...

— Повторяй за мной, глупый пегас! Пока свет моей жизни совсем не погас! Juu ya mwezi, wewe uangaze kwa wakati wa mwanzo...

Вместо того, чтобы повторить, пегас вдруг круглыми от удивления глазами уставился в небо. Я судорожно сглотнула, чувствуя как задыхаюсь.

— Луп... прошу тебя, не стой. Повторяй песнь Луны за мной... Juu ya mwezi... wewe uangaze kwa wakati wa mwanzo ...

Пегас вдруг встрепенулся и опустился на передние колени в поклоне. Поле моего зрения начало сужаться, а по телу прошла крупная дрожь.

— Juu ya mwezi.... wewe uangaze... Луп... Пожалуйста...

Невесть откуда взявшийся лучик Солнца коснулся моего обескровленного лица, подарив напоследок чуточку тепла.

53.

Легкий ветерок играл в ветвях древнего раскидистого дерева необычной толщины, скрытого в полутёмной чаще древнего магического леса. Фактически, эта масса древесины так разрослась, что давно перестала быть деревом, превратившись в этакую пещеру, поросшую ветвями и листьями. Точнее не в пещеру, а в чей-то дом.

Словно плоды на длинных тонких плодоножках, на ветвях дерева раскачивалось разноцветные вычурные склянки. Некоторые из них были наполнены чем-то и надежно закупорены пробками, некоторые были пусты, и ветерок, играя с ними, извлекал из открытых горлышек еле слышные мелодичные звуки.

Внутренности хижины не отличались особым убранством. Её хозяева полностью посвятили себя своему делу, не растрачивая полезное пространство на предметы интерьера вроде картин или диванов. Хотя, даже простенькая табуретка смотрелась бы неуместно среди массы сушащихся трав, мешочков с порошками и бутылочек, расставленных во всех местах, куда мог бы добраться взгляд. Хотя там, куда взгляд добраться не мог, склянки с зельями тоже были.

Единственным декоративным элементом во всем интерьере были несколько причудливых традиционных масок. Они выглядели очень древними и, вполне возможно, проделали длинный путь, прежде чем оказаться здесь.

На небольшой кровати в самом углу хижины лежала молодая зебра, укрытая мягким одеялом. В окружающем антураже лучше бы смотрелся какой-нибудь сеновал, но обитатель этой хижины, видимо, решил все-таки не отказывать себе в элементарных удобствах. Ветерок дунул чуть сильнее, две висящие снаружи склянки легко коснулись друг друга, и по окрестностям пронесся тонкий стеклянный звон.

Зебра рывком вдохнула пряно пахнущий воздух и открыла бирюзовые глаза.

Некоторое время она просто смотрела на испещренный корнями потолок над кроватью. Затем её взгляд стал более осмысленным, и скользнул дальше по стене.

«Привет», — прошептала она, заметив одну из масок. «Добро пожаловать», — добавила она, переведя взгляд на вторую.

— О, ты уже проснулась? — раздался добрый, но властный голос. Зебра дернулась и приподняла голову, выглядывая в большую комнату. Там, у еле тлеющего очага, лежала принцесса, подложив под себя подушку. Перед ней в лучах теплого желтого света в воздухе парила раскрытая книга. Улыбнувшись зебре, принцесса магией закрыла книгу и аккуратно поставила обратно на полку.

— Принцесса Селестия? — прошептала зебра.

— Да, очень приятно познакомиться, Зекора, — ответила принцесса, присаживаясь рядом с кроватью.

— Значит, это не владения Луны. Не суждено мне покинуть вашей страны, — с разочарованием в голове проговорила Зекора и откинулась обратно на подушку.

— А ты жалеешь, что не попала туда?

— Пережила я столько всего, мне казалось, что кроме владений Луны для меня места другого и не осталось. В её книге моё имя стало бы достойным завершением моим похождениям.

— Никогда не поздно уйти в другой мир, моя маленькая зебра. Разве у тебя не осталось интересных дел на этом свете? Эверфри ведь ждал тебя.

— Слон меня раздави, я всё еще в Эверфри... — выдохнула зебра, а принцесса обворожительно улыбнулась, — С моей родины здесь столько вещей, что на мог показалось, я снова на ней.

— Думаю, ты сама можешь догадаться, кто здесь раньше жил. А ведь когда-то он задавал те же самые вопросы что и ты.

— Увидеть его уже не удастся? Мне есть что сказать, готова поклясться.

— К сожалению, он ушел несколько лет назад, — грустно проговорила принцесса, — было очень трудно держать Эверфри под контролем, пока здесь никого не было. Но он оставил для меня одно важное поручение.

Принцесса встала, наклонилась к Зекоре и её рог засветился. Зебра недоумевающе посмотрела на Селестию, но вдруг почувствовала что-то и рывком откинула с себя одеяло.

— Это действительно большая честь, Зекора, — сказала принцесса с теплом в голосе. — Пони сами получают свои кьютимарки, и это одно из самых важных событий в их жизни. Даже я когда-то получала свою. Твой предшественник оставил для меня кое-какие инструкции и я очень постаралась. Ну как, тебе нравится?

— То есть... Всё закончилось? Все эти страдания. Я правда прошла Испытание?

Принцесса с улыбкой кивнула.

— А теперь я вынуждена попрощаться. Тебе нужен отдых, а меня ждут в Кантерлоте по государственным делам. Пони, которым ты сказала о будущем, развернули бурную деятельность. Нужно проследить, чтобы они не натворили чего-нибудь, о чем сами не знают. Здесь недалеко находится городок Понивиль, там ты найдешь все необходимое. Тамошние пони будут тебя бояться и избегать, но не принимай это близко к сердцу, они на самом деле очень добрые. А еще... не ходи к тому мосту.

Принцесса посмотрела в потолок, будто раздумывая, всё ли сказала.

— Кстати, твой предшественник готовил очень вкусный чай из здешних трав. Этот чай мне очень помогал, от него так проясняются мысли. Ты умеешь готовить что-нибудь подобное?

Зекора отвлеклась от разглядывания своей Метки, подумала несколько мгновений и кивнула.

— Ох, как хорошо. Я буду отправлять к тебе посыльную за чаем, и платить за него. Сможешь сходить куда-нибудь в Понивиле или купить себе что-нибудь, если захочешь.

Улыбнувшись, она коротко поклонилась зебре и пошла к выходу.

— Принцесса, вы ведь сможете защитить свою страну? Ведь эти пони полагаются на вас одну.

— Я правлю этой страной очень долго, — ответила Селестия, не поворачиваясь, — и мне всегда удавалось справиться с любыми внутренними проблемами. Даже с моей... — принцесса запнулась, — даже с Найтмер Мун. Но если появится что-то настолько нас ненавидящее, что захочет уничтожить... Будь то какое-то очень могущественное существо или целая страна. И если оно окажется слишком необъятным даже для меня или моих подданных. Тогда мне помогут. Отдыхай, пожалуйста.

— Простите мою дерзость, и не хочу навлечь я гнева, но... Ведь если в мире есть принцессы, то где-то есть король и королева?

Селестия на миг остановилась.

— У тебя очень цепкий ум, моя маленькая зебра. Прощай, — сказала она.

— Прощайте, принцесса.

Селестия вышла из хижины, при этом зацепившись рогом за низкую дверную арку и вздохнув. Когда дверь за ней закрылась, объятая желтым магическим светом, зебра откинулась на подушку и снова взглянула на одну из масок. Затем закрыла глаза и произнесла с улыбкой: «Добро пожаловать».

Эпилог.

Солнце медленно поднималось над небольшим поселением зебр, расположенным на самой границе пустыни и саванны. Поселение было основано совсем недавно: хижины еще не успели врасти в землю и обзавестись пристройками, а на дорогах еще пыталась расти трава.

Откинув тканевый полог одной из самых больших хижин на окраине, из нее вышел пожилой единорог. Казалось, он настолько стар, что прямо сейчас развалится в труху. Но его походка и взгляд говорили о все еще вполне живом уме и намерениях прожить еще десяток лет.

Единорог левитировал перед собой новорожденного жеребенка-зебру, который истошно пищал и изо всех сил болтал ногами в воздухе. Когда жеребенок оказался в заранее приготовленной корзинке, наполненной мягким сеном, солнце как раз коснулось её своими лучами, заставив новорожденного замереть и раскрыть рот. Его глаза были ярко-фиолетового цвета.

Единорог снова скрылся в хижине, а из густой тени за ней, звякнув золотыми кольцами на ноге, показалась фигура, закутанная в коричневый плащ.