Мы будем сильными и заживем опять.
Глава 1
Она покинула город на последнем поезде до Мэйнхэттена. Время было позднее. Она никому не сказала, во сколько уедет, поэтому её никто не провожал. На то были особенные причины, ведомые лишь ей. Никто не видел агитационную брошюрку Миротворческого корпуса, который обещал хорошие деньги тем, кто по доброй воле согласится помогать нерадивым существам на далеком востоке. Толковые санитарки всегда в цене, а сестру Редхарт можно было понять – её старому домику не помешала бы новая крыша.
Она вернулась в жизнь Понивилля так же тихо, как и уехала когда-то, и первым же делом наняла строителей, чтобы те починили крышу. Это было три года тому назад.
Итак, она открыла глаза и стукнула копытом по дребезжащему будильнику. Половина седьмого утра. Её разум отдавал команды еще не проснувшемуся телу: открыть глаза, встать, улыбнуться солнышку… хотя бы выдавить что-то, похожее на улыбку. И разогреть чайник.
Кофе на вкус был отвратительным. Складывалось такое впечатление, будто его специально придумали для того, чтобы травить им добропорядочных пони. Вот и покупай после этого растворимый, хотя от него есть какая-то польза – гадости реальной жизни всегда помогают выбраться из сладости сонного состояния.
Наскоро почистив зубы, Редхарт посмотрела в зеркало. Оно показало ей молодую кобылку, что называется, «в самом соку» — лучшие годы жизни: минимум морщин и красивый, упругий круп, на который заглядываются жеребцы всех возрастов.
Заглядывались, по крайней мере, – земная пони давно не приводила себя в порядок, достойный настоящей леди. Еще немного, и в мешки под её глазами можно будет складывать фрукты и овощи. Копыта были изрядно сбиты и нуждались в хорошей полировке. Прическа… пони вздохнула. Скоро грива отрастет, хотя на её работе длинные и вычурные прически никто не жаловал.
«Хорошо хоть не налысо», — думала она, тряся головой. Нет, всё-таки надо привести себя в какое-нибудь подобие порядка, чтобы не позорить Черри Берри. Она так старалась, убила столько времени, чтобы организовать эту встречу…
Может быть, всё отменить?
-Редхарт! Я знаю, что ты дома!
-Нет, меня здесь нет, — ляпнула она, наскоро причесываясь. На мешки под глазами и копыта у нее не хватило времени. В дверь замолотили с утроенной силой.
-Очень смешно, подруга. Открывай давай, у нас кафе на девять часо… о богини.
Когда дверь распахнулась, Редхарт увидела перед собой розовую желтогривую пони. Она изумленно осматривала кобылку с головы до ног; её привычная болтовня смолкла, уступив место выражению абсолютного ужаса и обреченности.
-Не смотри на меня так, я только проснулась, — понуро ответила она, пропустив подругу в дом. Черри, в отличие от неё, уже приоделась, накрасилась и надела на ноги красивые желтые накопытники. Теперь она старалась уберечь их от остатков овощной пиццы, заботливо разбросанных по всей комнате. Пустая коробка сиротливо лежала на журнальном столике поверх стопки газет и вырезанных купонов со скидками.
-Но ты же не пойдешь в таком виде, Редди? – взмолилась Черри. — Кловер сказал, что его друг очень хотел с тобой познакомиться…
-Секундочку, — Редхарт внимательно на неё посмотрела, — сначала ты мне заявила, что у тебя и твоего Кловера свидание, которое рискует испортить какой-то засранец из Клаудсдейла. Я специально для такого случая решила не полировать копыта и отрастить себе круп до небес. Мне показать счета за пиццу? Нет? Ну ладно. Я думала, что тебе нужна страшная подруга, чтобы спасти твое свидание, а вместо этого…
-Но ты же не страшная!
-Черри, чье это свидание?
Черри Берри деликатно кашлянула.
-Просто блеск, — буркнула Редхарт.
-Да будет тебе, Редди, — доверительно подмигнула ей пони, — ты не можешь всё время отсиживаться дома с мороженым и пиццей.
-А я прихожу домой для чего-то еще?
-Не ёрничай и собирайся, у нас впереди большая культурная программа. Давай, поднимай свой ленивый круп и иди навстречу солнышку…
-Если будешь долго морщить лооооб,
В твоей попе заведется клоооооп…
-Пожалуйста, не надо, — буркнула Редхарт, — не надо петь, я сама выйду.
Кафе располагалось под открытым небом. Над головами двух парочек развернулся яркий голубой тент, укрывая двух жеребцов представительного вида и их пассий от палящего зноя. Сметливые официанты быстренько подали заказ и удалились, оставив эту компанию наедине с едой.
Черри Берри без остановки болтала со своим особенным пони. Второй жеребец, которого подсунули Редхарт, скромно отмалчивался. К еде он даже не притронулся, но белая кобылка заметила его заинтересованный взгляд на своей скромной персоне. Правда, он отводил глаза, когда она на него смотрела, отрываясь от тарелки с фруктовым салатом.
-Редхарт, — прошипела ей на ухо подруга, — ты пришла сюда пожрать, не так ли?
-Я не наемся, погнали в пиццерию, — прошипела она в ответ. Между тем она скорчила нечто, отдаленно напоминавшее добродушную улыбку и обратилась к жеребцу с единственным здравым, на её взгляд, вопросом:
-Ты кто?
Пегас раскрыл рот и тут же закрыл его. Кстати: может быть, у него был какой-нибудь талант, и если бы какая-нибудь пони узнала его получше, то могла бы оценить его богатый внутренний мир… будь у неё такая возможность. Но нет: жеребец при ней молчал. При этом он обладал совершенно невзрачной внешностью, которая отнюдь не помогала ему расположить к себе белую пони: у него не было эффектной гривы, не было повелительного взгляда, его гордый стан не сверкал великолепием. Он был серым – серым во всех отношениях, даже в цвете его волос и в самой прическе присутствовала повседневная, скучная, никому неинтересная серость. Добродушное, апатичное, даже слегка располневшее существо. Не самые лучшие качества для жеребца. Кобылки таких на дух не выносят.
-А ведь и правда, он себя не представил! — спохватился Кловер – такое же серое существо, как и его друг. Только он был бурым земнопони, на кьютимарку которого Редхарт никогда не обращала никакого внимания и, изобразив поразительный интерес, пропустила мимо ушей всё, что тот рассказал про своего друга-пегаса: его имя, кем он работает, зачем сюда приехал, и так увлеклась отсутствием каких-либо мыслей в голове, что не заметила, как Кловер развил тему о серых прическах.
-…У нас многие пегаски коротко стригутся, в этом ничего зазорного нет.
-Ну я не знаю… — протянула Берри, — насчет пегасок. Говорят, что в Погодной фабрике грива может цепляться за всякие приборы.
-Да и в скоростном полете челка может залезть на глаза, — подхватил Кловер. — В таком случае главное для пегаса – достойно выглядеть даже с короткой стрижкой.
-Рэйнбоу Дэш очень даже ничего, — вставил словечко его друг.
-Ага, только в ней нет ничего особенного. Кроме того, что она радужная, конечно.
-А большего Дэш и не нужно, она и так заметная.
-Да, точно.
-И правда.
-Редхарт? – вдруг услышала она со стороны пегаса.
Редхарт подняла голову.
-Что?
-У вас раньше была длинная грива?
Кобылка недовольно всхрапнула.
-Угу.
-Вы коротко постриглись.
-Это не я.
-А кто же?
-Это вши, — просто ответила она.
Дружная компания рассталась спустя тридцать минут неудобного молчания, неосторожно прикрытого хлюпаньем молочных коктейлей. Черри Берри и Кловер распрощались с пегасом и Редхарт и в бодром расположении духа пошли по мостовой дорожке, уходящей на главную площадь Понивилля. Может быть, они оба надеялись, что их друзья получше узнают друг друга.
Поэтому некоторое время пегас и земная пони шли вместе, чтобы их не расстроить. Навстречу им ярко светило солнце. Разноцветные крыши понивилльских домиков блестели яркой обшивкой. Город прекрасно уживался без Редхарт, давно не замечавшей редкую красоту и оживленность этих мест. Пегас нерешительно сбавил шаг, осматриваясь по сторонам. Судя по всему, он искал что-то, что могло бы развить тему для их общения, искренне надеясь, что кобылке не наплевать.
-Не утруждай себя, — услышал он. Они прошли значительное расстояние от кафе, остановившись на детской площадке возле школы.
-П-простите?
-И давай на «ты», ладно?
-Ладно, — вырвалось у него.
-Я пришла, чтобы помочь Черри Берри от тебя избавиться.
Пегас опустил голову.
-Оу.
-Да, — кивнула Редхарт: — совет на будущее: когда жеребец и кобылка встречаются, не навязывайся им в попутчики.
-Я и не навязывался, — жеребец почесал свою коротко сбритую бородку копытом. — Кловер сказал, что после кафе мы сможем заглянуть в какой-нибудь паб… или где у вас можно взять алкоголь.
Земная кобылка понимающе улыбнулась. Своя школа.
-Пойдешь по этой дороге и свернешь налево, — показала она ему нужное направление, — там спросишь у кого-нибудь, где находится ферма «Сладкое яблочко». Если увидишь там или по пути большого красного жеребца, то это Биг Мак. У него можно раздобыть. Лучший сидр в округе.
Пегас довольно закивал.
-Только смотри, чтобы Эпплджек рядом не ошивалась. Или бабуля Смит. Мак в свое время получил на орехи, когда их младшая где-то раздобыла бутылку и набубенилась с подругами.
-Я понял, спасибо! — услышала она удаляющийся крик. Пегас быстро взмыл над её головой и скрылся за пушистыми белыми облаками, чуть не снеся по пути одно из них.
Редхарт не пошла в школу – ей уже много лет как нечего там делать. Глухо прозвенел школьный звонок и жеребята высыпали на площадку, заполняя на ней качели и прочие увеселительные сооружения. Кажется, вышла учительница, мисс Чирили, с которой они когда-то вместе учились, но белая кобылка её как будто бы и не заметила. Пребывая в пространном состоянии, она пошла дальше, изредка отвлекаясь на приветствия разным пони. Кто-то из них вез тяжелые телеги, а кто-то ходил по песчаной дорожке налегке, с друзьями или поодиночке.
Ближе к концу её пути таких беззаботных пони не осталось. Когда по правую и левую сторону от дороги, по которой шла Редхарт, раскинулись стройным рядом небольшие деревья, она увидела только одну пони, которая брела по дороге, осторожно ступая по земле передними ножками. По редким камушкам, что усеивали тропинку до большого здания с темно-красной крышей и большой зеленой дверью, скрипели колеса инвалидной коляски. В такой жаркий день она почему-то предпочла укрыть себя теплым пледом, скрыв им свою кьютимарку...
Когда две кобылки встретились, Редхарт не посмотрела ей вслед. Она не знала эту пони и не могла сказать, что её заинтересовали бы подробности несчастья, с ней произошедшего. Хотя она может спросить, когда дойдет до клиники и расспросит кого-нибудь из медсестер. С большинством из них, не считая самых молодых и новых, она была очень хорошо знакома. Это место было для нее родным домом – почему бы и нет, собственно, в далеком детстве на её крупе появилась отметина, во все времена бывшая символом больницы.
Была еще одна причина, по которой белая пони никогда не оглядывалась назад.
Грифония, расположенная на востоке, за морем, разделяющим Эквестрию и пустыни сказочной Седловской Аравии – это холодное, недружелюбное место, состоящее в основном из горных цепочек, раскинувшихся по Долине Свободных Ветров. Здесь грифоны основали свои города-гнезда, вроде тех, в которых живут пони.<…>
Зимы у грифонов долгие и холодные. Грифоны не сеют и не пашут – они хищники, да и вырастить что-либо в здешних условиях практически невозможно; по этой причине в Грифонии широко распространены чуждые для пони охота и рыболовство. Из стандартной грифоньей кладки (7-10 яиц) выживает не больше пяти, а с учетом строгой государственной системы отбора наиболее живучих особей в лучшем случае два грифона в одной кладке могут считаться здоровыми и пригодными для обучения полетам и военному делу. Что касается всех остальных, «нездоровых», то их судьба остается незавидной…
-Дежурный Стилбак, срочно зайдите в кабинет главного врача.
Жеребец в форме охранника захлопнул книгу «На границах неведомых земель» и посмотрел на слегка заштукатуренный динамик, неудачно вписавшийся в идеально белоснежный угол потолка. Охранник недовольно всхрапнул, слез с насиженного места с табличкой «Охрана» на столе и поплелся на второй этаж. В ту же секунду, как он ушел, двери клиники раскрылись, и одинокая кобылка осторожно прошмыгнула мимо поста, устремившись по коридору налево, к кабинету с табличкой «Старшая медсестра». Дверь оставалась незапертой; коллеги Редхарт по цеху всегда собирались в этом кабинете, чтобы в редкое свободное время почесать языками за чаем с шоколадными сушками. Только сейчас в нем никого не было. Обеденный перерыв закончился минут двадцать тому назад, и все медпони разбежались по своим рабочим местам.
В любом случае это был личный кабинет Редхарт, и, собственно говоря, мало что изменилось с тех пор, как она его покинула. Старшая медсестра подошла к своему шкафчику. Он был заперт, но в вентиляционной шахте лежал ключ.
…Ключевое слово — “лежал”. Редхарт разочарованно вернула решетку на свое место. Как странно. О её маленьком тайнике никто, кроме нее, не знал.
-Не это ищешь, подруга? – услышала она позади себя знакомый голосок. Мордашка Редхарт расплылась в улыбке.
Свитхарт.
Странная судьба свела двух… то есть, трех кобылок (если считать сестру Тендерхарт) с похожими именами на одной работе. Самое интересное, что если бы кто-нибудь познакомился с ними поближе и узнал бы увлечения всей троицы, то мог бы подумать, что они родственницы (многие в Понивилле знали, что это, увы, не так): они в общем-то были одинаковыми. Работа с такими пони доставляла Редхарт неимоверное удовольствие и была сопряжена с безудержным весельем, которым они разбавляли повседневную скуку назло всем снобам-врачам, старым хрычам и службе безопасности клиники.
Раньше Редхарт путалась с их именами, но потом всё обошлось: розовая, пухлая и всем недовольная (в особенности, уборкой и поведением пациентов) – это Тендерхарт, или Тенди. Желтая, добродушная и с тележкой для книг (которую редко использует по прямому назначению) – это Свитхарт, или Свити.
-Спасибо, что навестила нас, — Свитхарт подбросила подруге маленький серый ключ. Редхарт поймала его и воткнула в замочную скважину. Один поворот налево, и шкафчик раскрылся, обнажив перед Редхарт свое скромное содержимое: два белоснежных сменных халата, бахилы и, несомненно, главный атрибут медпони – шапочку с красным крестом
-Не понимаю, к чему этот маскарад, — сказала она, примеряя на себе старую добрую шапочку, — ты же вытащила дежурного на ковер к главному, а для твоей Скоростной Тележки…
-Моя старая тележка сломалась, — пояснила довольная Свитхарт. Кобылка критично оценивала состояние бахил на копытах Редхарт, — теперь у меня новая. Новые колеса даже на чистом полу не скрипят, представляешь?
-Круто.
-И лакировочное покрытие. Я не хочу, чтобы ты его заляпала или поцарапала своими жуткими копытами.
Редхарт солидно кивнула.
-Без проблем. Ну давай, показывай, что тут у вас новенького.
-Редхарт, ты когда-нибудь видела, что бывает с черепахами, если их положить панцирями вниз? — тележка остановилась возле кабинета с надписью «Бассейн».
-А что с ними бывает? Они смешно шевелятся и пытаются повернуться обратно.
-И не только они. Представь себе, — тележка с белой кобылкой проехала внутрь, — что ты сейчас познакомишься с черепахами родного города. Только громко не смейся, хорошо?
Бассейн при больнице появился сравнительно недавно. Честно говоря, бассейном его сложно назвать. Это было не самое глубокое вместилище для воды, и более-менее высоким пони оно доходило примерно до окорока. Его построили для того, чтобы проводить сеансы акватерапии – вода, в которой пони не тонет, оказывает исключительно положительное влияние на его здоровье.
Вот только посетительницам аквааэробики для беременных вода добавляет седых волос в гриве. Да, это может показаться многим жестокой шуткой, но Редхарт была готова согнуться напополам от приступа дикого хохота, глядя на эти вздутые животы, с которыми бедные кобылки никак не могли совладать, превращая попытку поплавать в дискордовы муки. Этим неконтролируемым безумием пыталась управлять сестра Тендерхарт. Бедная медсестра носилась туда-сюда, помогая будущим мамочкам встать на копыта. Они в свою очередь с визгом и брызгами перекатывались по всему бассейну, изредка соприкасаясь с границами бассейна и другими несчастными кобылками.
-Просто… нет… слов, — Редхарт прикусила нижнюю губу, чтобы не сорваться.
-И у меня. Представляешь, что творилось на открытии… подожди, не смейся. Тенди! Те-е-енд-и-и!
-Куда ж вас всех разнесло-то… Чего тебе, Свитхарт?!! – рявкнула Тенди под общий грохот бассейна.
-Посмотри, кого я привезла!
-Зачем ты тележку с собой притащила?! – негодование кобылы сменилось удивлением, когда она увидела в ней знакомую белоснежную фигуру. — Редхарт! Ты ли это?!
-Привет! – крикнула ей старшая медсестра, — сворачивай свой зоопарк и дуй сюда!
-Я не могу никак их собрать, — Тендерхарт обреченно посмотрела на разбросанных по бассейну кобыл. Свитхарт и Редхарт переглянулись.
-Всё, мамочки, давайте в душ и не забудьте хорошенько вытереться! – когда за последней недовольной кобылкой закрылась дверь душевой, пухлая розовая медпони утерла пот копытом.
-Фух, всё. Спасибо вам, я бы одна тут не справилась.
-Как думаешь, никого не засосало в сливную трубу? – ехидно спросила Свитхарт. Тележку для книг она «припарковала» возле входа.
-Отвали, — буркнула ей Тенди. Раздраженной она только казалась; на самом деле, её недовольство было заглушено радостью при виде Редхарт. Последняя очень редко появлялась в больнице, что было связано с длинным отпуском, в который её великодушно отпустил главный врач.
Они расположились в кабинете старшей медсестры, прихватив с собой кофейник и вазончик с сушками. Это был один из тех славных дней, когда Редхарт находилась у себя дома – не в своей загаженной пиццей и грязной посудой конюшне, а в месте, где нарушение стерильности само по себе является самым страшным преступлением — против жизни. Этот дом был ей по душе, но похоже, что она не торопилась в него возвращаться.
-Редхарт, пожалуйста, вернись, — жалобно вздохнула сестра Тендерхарт. Кобылка не притронулась к кофе, но вазончик под её напором стремительно освобождался от сушек.
-Я не могу без тебя. Эта бешеная кобыла – она кинула косой взгляд в сторону Свитхарт, — скоро доиграется и разнесет пол-клиники.
-Кстати, это правда, — подтвердила Свитхарт. — послушай Тенди.
Редхарт откусила кусок от сушки.
-Не-а, — её вполне миловидную мордашку перекосило от наглой усмешки, — страдайте. Мне дали отпуск, и я потрачу его до последней секунды. А когда часы пробьют без десяти минут восемь, — её голос перешел на заговорщицкий шепот, — я открою самую большую коробку с пиццей… мне обещали привезти её скорой доставкой по «Эквестриан Экспресс» из Кантерлота…
Глаза двух медкобылок расширились от благоговейного ужаса.
-Королевская Кантерлотская… — прошептала Тендерхарт.
-Да-да, двухметровая, — усмехнулась Редхарт, — я и не такое могу себе позволить.
В этот момент она уже начинала осознавать, что разговор с подругами плавно уходит в никуда. Удивительно, но в глазах лихой белой кобылки пара самых непримиримых бойцов с больничной скукой все больше и больше начинала докучать своей пустой болтовней. Редхарт только оставалось удивляться и мысленно проклинать себя за то, что она никак не воспринимает этот словесный бред, льющийся ей в уши со всех сторон. Все эти скучные, суетливые куски мяса, обсуждающие никому не нужные и неинтересные вещи… что стало с её подругами? Может быть, это какая-то массовая эпидемия, поразившая обитателей Понивилля патологической глупостью и неумением держать язык за зубами?
…Или что-то стало с ней самой. Она ужасалась от одной мысли о том, что когда-то понимала эти разговоры, и более того – сама в них участвовала.
-…Или взять ту бедную кобылку… как её звали-то? Редхарт, передай сушку. Спасибо. Так вот: доктор Стэйбл говорил, что кости будут сращиваться очень долго, а позвоночник так в норму и не придет, скорей всего, никогда. Страшно, правда?
-Еще бы не страшно, — кивнула Свит.
-Я её, кстати, видела по пути отсюда, — встряла Редхарт.
Сестра Тендерхарт чуть не поперхнулась кофе.
-То есть как отсюда? – дрожащим голосом спросила она, — она что, по улице шла?
-Ну да. Ну, не шла, — поправилась Редди, — скорее ехала. На коляске.
-Её же выписали, — недоуменно сказала Свитхарт.
-И что с того? — Тенди хлопнула по лбу копытом. Редхарт и Свитхарт так и подскочили.
-Она не из Понивилля, у нее даже своего дома здесь нет!
Розовая пони схватилась за голову.
-Нам конец. Свит, мы доигрались.
-А, да будет тебе, — отмахнулась Свитхарт, — приведем её обратно и извинимся. В конце концов, она здесь долго не пробудет. Всего-то пару дней перекантоваться, а потом…
-Что потом? Стэйблу мы что скажем? Выперли её сами, а потом сами должны будем отыскать и передать военным…
-Каким еще военным? – поинтересовалась Редхарт.
-Её откомандировали из Мэйнхэттена, буквально пару дней тому назад. Перевозили, кучу операций сделали, Стэйбл обещал всех дружно вздернуть, если мы её не восстановим…
Редхарт резко помрачнела.
-Она из Миротворческого Корпуса, так? – спросила она.
Тендерхарт и Свитхарт кивнули. Их обеспокоенные взгляды Редхарт проигнорировала. Она постаралась совладать с собой и даже отпила немного кофе, просто чтобы избавить свою голову от излишнего сумбура.
-Не бойтесь. Угадайте, кто опять пришел спасти ваши ленивые задницы? — старшая медсестра оглядела своих испуганных коллег, — так вот, как вариант, она может отсидеться у меня. Скажете Стэйблу, что я приютила её и досматриваю за ней в уютных домашних условиях.
Воцарилась мертвая тридцатисекундная тишина. Первой её нарушила Свити.
-Дай я тебя обниму. Как я рада видеть тебя, Редди, сил моих нет!
Тендерхарт держалась куда серьезнее — до поры до времени, пока сама не присоединилась к обнимашкам. Среди многих пони, с которыми она имела несчастье общаться, Редхарт была одной из самых здравомыслящих. Многих её отношение к жизни пугало, но уживаться с ними это ей не мешало. Пока что. Идея с приютом для несчастной пони казалась неплохой… даже очень.
…Редхарт ушла из клиники чуть ближе к вечеру. Когда дежурный обреченно вздохнул и поплелся убирать тележку, загородившую выход из бассейна, она быстро прошла пост, втесавшись в компанию смиренно дожидающихся своей очереди пони. Она и там не стала задерживаться и вышла из клиники, ни о чем не думая и не испытывая никакого желания возвращаться обратно. Единственное, что она постаралась удержать в своей памяти – это имя кобылки, которое ей сообщила Тенди.
«Итак, её зовут Фогги Оушен»
Найти в Понивилле кобылку на инвалидной коляске оказалось нетрудно. Однажды во время официального визита Блюблада и королевских советников в город, принц имел неосторожность пошутить на тему того, куда деваются все слабые и увечные пони. «Даже если они и существуют в нашем мире, им нечего расхаживать по такому прекрасному городу», — попробовал отшутиться он за дешевой попыткой лести, за что заслужил немые выражения в глазах многих пони, поставивших на нем клеймо свиньи, лишенной чувства такта и сострадания.
-Да, я видел её. Бедняжка. Кажется, она поехала… то есть, пошла в парк. То есть, не то чтобы пошла, а…
Редхарт побежала дальше. Пробежка по малочисленным тропинкам с фонарями и скамейками ничего не дала, хотя парк и нельзя было назвать таким уж большим. Ей бы пришлось побродить по нему чуть дольше, если бы не другие пони на её пути, которые объяснили ей, как пройти до пруда, где её видели в последний раз. Что-то в сердце медицинской пони неприятно ёкнуло. Она ускорила шаг.
Какими бы странными не были её подозрения, всё выглядело вполне мирно. Кобылка стояла у берега и смотрела на уточек. Как мило.
-Фогги? Фогги Оушен? – окликнула её Редхарт. Кобылка послушно развернула коляску на её зов.
-Да?
Редхарт запнулась. Роль «своей в доску» пони, которая залихватски улыбнется, примет её в некую веселую компанию и утешит какой-нибудь житейской мудростью как-то резко сдувалась под гнетом обреченности и непомерной тоски, которой была насквозь пропитана бедная кобылка. Трагизма в её портрет, так хорошо запечатлевшийся в памяти медицинской пони среди сотен и сотен посредственностей, добавляла её невероятная, шокирующая до глубины души красота. Не успела же она по дороге в парк накраситься и попудрить носик?
Нет, это была натуральная красота. Она завораживала чужой разум, принося какое-то подобие мира и спокойствия в самую мятежную душу. Особенно, если посмотреть в чистые, голубые глаза Фогги Оушен – нечто медитативное скрывалось в её взгляде, как в том же пресловутом пруду с уточками.
«Зачем ты вообще…» — Редхарт прервала свою неловкую мысль. Этот вопрос вслух могла бы произнести только младший лейтенант медицинской службы. Но лейтенант никогда не бывала в Понивилле: эту маленькую подробность медпони хранила у себя дома, крайне редко выставляя её узкому кругу друзей и близких. Она не испытывала какой-то особенной гордости по этому поводу – для гордости находились иные подробности её нелегкой работы.
-Привет. Я сестра Редхарт. Из больницы. Вот, на мне даже шапочка есть.
-Здравствуйте, — робко поздоровалась с ней пони.
-Слушай, тут такое неприятное дело вышло… тебя же вроде завтра заберут родные, да? Но это завтра, а тебе остановиться негде… или есть где?
Она покачала головой.
-Вот. Вообще, по правилам тебя должны были оставить до тех пор, пока не заберут.
-Ничего страшного. Мне не нравится лежать в больнице.
Редхарт кивнула. Никому не нравится.
-Я тоже так подумала, — сказала она, — поэтому я предлагаю тебе остановиться у меня. Чтобы искупить вину за моих глупых коллег. Идёт?
Фогги Оушен кивнула и попыталась улыбнуться, хотя улыбка вышла у нее довольно натянутой и неправдоподобной для той, чьи движения сковали дурацкие колеса. Редхарт повернулась, попросив её следовать за ней, но вскоре сбавила темп, позволив бедняжке идти рядом с собой.
-Это мой дом. Извини, что всё так грязно. На второй этаж можешь даже не заглядывать, там ничего интересного нет. Ванная комната налево по коридору, надо будет намылить гриву – обращайся. Насчет туалета… — Редхарт прикинула, что на унитаз Фогги вряд ли залезет и потому полезла под свою кровать в поисках альтернативы.
Между тем гостья осматривала дом Редхарт. Снаружи он выглядел лучше, чем изнутри, но в этом можно обвинить только хозяйку. Беспорядок в доме, судя по всему, был циклическим явлением: когда количество мусора превышало все возможные пределы, она принималась за уборку. На ближайшей неделе в планы хозяйки дома это не входило.
Оушен густо покраснела. Редхарт вытащила из под своей кровати тазик.
-Ну, что есть, — озадаченно заметила белая пони, — ночной горшок я выкинула давным-давно, они вроде как из моды вышли…
-Всё в порядке, спасибо.
Редхарт кивнула. Несложно было заметить удивленное выражение мордочки Фогги, когда она бросала редкие осторожные взгляды на то, что висело на изголовье её кровати. Вне сомнения, эта странная вещь была страшным подарком издалека, способным нанести хлесткий удар по искалеченной войной душе. Хотя она выглядела довольно невинно и с виду напоминала походный котелок.
Немногое в этом доме рассказывало о прошлом и настоящем Редди. Фотографии счастливых воспоминаний детства она хранила в красивом фотоальбоме, который старалась никому не показывать. Где-то у нее в рамочке завалялась её фотография с выпускного — где-то, она и забыла, куда её положила. То же касалось и некоторых вещей, которые вроде как должны приносить частичку доброй памяти с собой, но медпони их будто бы и не замечала. На родительские письма она отвечала односложно, словно желая окончательно порвать с двумя самыми близкими ей пони. Знали ли они о том, куда каждый год уезжает их единственная дочь? Нет, кажется, нет, Редхарт была осторожна, рассказывая им про командировки в Лас-Пегасус. Пару раз передавала им сувениры (покупала она их в антикварной лавке, всего в двух кварталах от дома), а еще самостоятельно оплачивала им хорошие места в пансионате для престарелых.
О настоящем Редхарт красноречиво говорил её "котелок" — военная каска Миротворческого корпуса. Она разительно отличалась от помпезных золотых шлемов королевской гвардии Кантерлота и на старомодные грифоньи шлемы с золотыми пиками похожа не была. Легкая, относительно удобная "по голове" (по бокам находились аккуратные разрезы для ушек, которые, впрочем, их не натирали) и с нанесенным красным крестом — дополнительный аргумент для любой противоборствующей стороны, хотя Редхарт, как и положено настоящей медпони, не принадлежала ни к одной из них.
-Это твоя?
-А? — Редхарт тоже посмотрела на каску, — ну да, моя. Я из Миротворческого корпуса.
-Вот как.
Выражение мордочки Фогги Оушен стало безучастным. Она покорно разрешила Редхарт положить себя на освободившуюся койку.
-Ты не проголодалась? — участливо спросила она, приглядываясь в сторону окна. Наверное, стрельба закончится к вечеру.
-Нет, спасибо. Одна из медсестер... она тоже вроде как Харт...
-Это не моя родственница, если что.
-Она попросила, чтобы к вечеру мне кто-нибудь сделал перевязку.
-Чего перевязку? — не поняла Редхарт. Пони осторожно отодвинула от себя плед, обнажив метку, бока и два аккуратно перевязанных отростка. Обычно на этом месте бывают крылья. Бинт выглядел заметно потемневшим, но не настолько, чтобы бить в набат и подозревать распространение инфекции. Но его не мешало бы сменить.
Медпони прикусила губу.
-Я принесу бинты.
-Сестра?
-А? О, сена ради, зови меня Редхарт, — белая кобылка тревожно прислушивалась к звукам стремительно надвигающегося вечера.
-Да, конечно... Я хотела спросить.
-Валяй, — канонада почти затихла. Город спал.
-Вы были в Грифонии, да?
-Ага.
Глупый вопрос.
-А я не могла вас где-то видеть?
-Скорее всего. Я много где была.
Редхарт отодвинулась от окна и пошла на кухню.
-Чаю будешь?
-Да, спасибо. Но я слышала, что земных пони никто не призывал, только пегасов и единорогов.
-Это так, да, — послышалось из-за кухни. — Мое счастье, что я потеплее оделась перед отъездом на той огромной летающей штуке... типа корабля. Дирижупель, или как его там. Зато когда я приехала на медобследование, началась та еще буча.
-И вас не отправили обратно?
-А зачем? Им нужны медики. Хотя поначалу дальше штаба меня никуда не выпускали. Там всё было: и штаб, и госпиталь, и столовая... жуткое местечко.
Редхарт вернулась к Фогги с тележкой, на которой был и чай, и даже плетеная корзинка с печеньем, но окно, а точнее – то, что за ним происходило, захватило её разум чувством тревоги. Несмотря на то, что оно выходило на соседние дома других пони, там можно было еще разглядеть яркие всполохи света. И дым.
-Что такое? – кобылка осторожно повернулась к ней.
-А кто его поймет, — сквозь зубы произнесла она, — мне кажется, или там кто-то кричит?
-Я ничего не слышала, — встревоженно сказала Фогги Оушен, — может, там какая-нибудь вечеринка?
-С дымом? Надеюсь, что не барбекю. Это даже для грифонов странно.
Между тем окно удивляло Редхарт большим количеством черного, тяжелого дыма, укрывшего небо, совсем недавно освещенное лунным светом. Это странно. Очень странно. Почему молчит пожарный колокол? Хотя... пони-пожарные любят вздремнуть на посту. Мол, всё хорошо. Мы спим, и вы тоже засыпайте…
-Вашу ж мать, — она так и подскочила на месте. Её зоркий глаз смог различить во всей этой темной белиберде полыхающий огонь.
-Что случилось?
-Пожар. Похоже на пожар. Фогги, — Редхарт взвалила на себя сумку с красным крестом, — я скоро вернусь, только предупрежу пожарных.
Дверь Редхарт за собой захлопнула быстро, едва Фогги успела спросить, зачем та взяла с собой каску. Она же об этом не думала. Она знала, что там, где горит огонь, находится ферма её давней подруги, Кэррот Топ...
-Привет, грифон.
-Привет, пони.
Это было их стандартное приветствие. Между ними было что-то общее: они оба как-то представились друг другу по имени, но со временем их забыли, как будто имена и вовсе запретили, потому что в них не было надобности. Командование предпочитало считать личный состав, а также потери среди своих и чужих большими цифрами. Про имена они вспоминали только тогда, когда приходил удачный момент для Подвига — это такой маленький шаг к победе в обмен на маленькую и никчемную, по сравнению с большими цифрами, жизнь.
Редхарт грустно смотрела на него, стараясь сосредоточиться на бумагах. Удивительно, как быстро война делает молодых грифонов взрослыми, чтобы потом еще больше их состарить. А потом выбросить, иссушенных и дряхлых.
-Ты же ранен.
Она искренне ненавидела бумажную волокиту. К её появлению в госпитале, этого дерьма накопилось немало. Кто-то явно намеревался измотать медработников кучей приказов и директив, всё больше и больше расширяющих «критерии годности». Судя по всему, «негодных к службе на передовой» будут возвращать домой только по кускам.
-Был. Сейчас уже ничего, полегче стало.
-Крыло зажило?
-Да, нормалек, спасибо. Слышала новый приказ?
-Да, слышала. Это нормально вообще?
-Ну как сказать.
Погода на западной границе Грифонии была… сносной. Только летом можно было увидеть яркое солнышко (которое, впрочем, ни капельки не грело) и какое-то подобие растительности – в основном в виде травы. Деревья тут были редкие, сухие, без листьев, и, поднимая свои голые, мертвые сучья к небу, ничего, кроме чувства потаенной жалости, у Редхарт не вызывали. Эта безрадостная картинка снаружи госпиталя дополнялась еще более безрадостной картинкой внутри госпиталя.
Ну, по крайней мере, бинты на раненых выглядели чистыми, а гангрена и вши оставались внутри больницы, так что относительно чистый образ раненых героев неизбежно романтизировался во всякого рода пропаганде, распространяемой в виде плакатов среди Сыновей и Дочерей Свободной Грифонии. Но эти раненые герои обязательно должны были находиться на улице для фотосессии, вручения награды или каких-нибудь памятных подарков от высших чинов, при условии, что они сюда изволят явиться.
-Это ненадолго, пони, — сказал ей друг. Он где-то раздобыл табак, который, к неудовольствию Редхарт, с удовольствием пожевывал в свободное время.
-Серокрылые отбили южные высоты. Вернем их обратно, и все будет хорошо. Будет новый набор, а всех раненых отправят по палатам, долечиваться.
-Ты так уверенно об этом говоришь.
-Как знать, пони, как знать. Ты на передовую пойдешь?
-Я не умею летать.
-И что? Тем, кому реально нужна ваша помощь, пони, летать довольно тяжело. Они там обычно лежат, внизу…
-Грифон.
-Что?
-Если я окажусь там, на передовой, ты же знаешь…
-О чем знаю?
-Не дури. Если я окажусь на передовой, — повторила ему тогда еще простая санитарка Редхарт, — то я буду обязана помогать всем раненым. И вашим, Синим, и тем, другим… Серым, так?
Он понимающе кивнул.
-Это ничего, — одобрительно крякнул он, — помогай, кому хочешь, пони, постарайся только остановиться вовремя, ладно?
-То есть, остановиться?
-Ну…. война так просто не заканчивается. Когда ты вернешься, тебе еще придется повоевать со своей головой.
-Я не понимаю.
-Да и я тоже. Для меня война еще не закончилась, как видишь, вот я и возвращаюсь, — грифон не успел договорить. Его подозвал к себе офицер. Похоже, его уже ждали на построении. Что самое интересное, но даже будучи перебинтованным, он уже был готов идти в бой: у него было при себе всё необходимое, если не считать оружия. Но без винтовок никак, без них грифоны очень плохо получаются на групповых фотографиях.
-Короче, если надумаешь всех спасать, давай к нам, пони, — крикнул он, поспешая за командиром, — Через час мы выдвигаемся. А если успеем на высоту, глядишь, и спасешь кого-нибудь. Больше шансов, все дела. А я пойду. Пока, пони!
-Пока, грифон.