Первый Чейнджлинг

Первый Чейнджлинг

Много лет назад я была всего лишь наследной принцессой, хилой и болезненной, и во всем слушалась свою мать. Та, пользуясь своей королевской и родительской властью, придумала для меня кучу всяческих запретов и ограничений. Казалось, что ей это доставляет особое удовольствие – еще и таким образом контролировать мою жизнь. Хотя сейчас, по прошествии стольких лет, я понимаю: это была не ее прихоть, но необходимость; нам, чейнджлингам, не приходится выбирать, мы вынуждены брать то, что дает нам капризная судьба, и к ограничениям мы должны быть привычны с самого появления на свет…

Помню, матушка частенько повторяла, что играть с едой нельзя. Но теперь времена изменились; теперь не она, а я – Королева, и не она, а я устанавливаю правила. Мне скучно; почему бы и не поболтать со своей жертвой? Хоть ты меня и не слышишь и не сможешь ответить мне, это все же лучше, чем разговаривать с самой собой. От этого и спятить недолго…

Ты час от часа слабеешь. Глаза твои, и без того одурманенные моей магией, медленно стекленея, постепенно теряют даже это глупое наивно-влюбленное выражение. Пожалуй, я прямо сейчас приму свой истинный облик; мне до жути надоело прикидываться этой кудрявой глупышкой – твоей особенной пони.

О, какое блаженство – быть самой собой! Конечно, энергия любви, которую я от тебя получила, несколько компенсирует затраченные на поддержание чужого облика силы. Но только отчасти. На деле помимо магических затрат нам приходится нести и затраты иного рода. Концентрация и необходимость быть все время начеку, не возбудить подозрений, не допустить ни единой промашки – вот что действительно выматывает. Но даже мое “преображение” уже не впечатляет тебя. Взгляд твой пуст и безразличен. Право же, тебе долго не протянуть. Не могу сказать, что меня это сильно волнует; я испытываю лишь досаду — ведь после того, как я выпью тебя до дна, мне придется вновь искать себе жертву, одурманивать ее, опутывать своими чарами, прикидываясь кем-то еще… А потом – снова. И так всю жизнь…

А знаешь, ведь все на свете имеет начало. И был на свете самый первый чейнджлинг… Почему бы мне не рассказать тебе о нем? Вернее, о ней… той, кого мы величаем Многоликой. Я совсем ничем не рискую – ты никому не сможешь передать то, что сейчас услышишь, ведь этот рассказ вместе с тобой отправится в небытие.

Судьба как-то раз привела меня в библиотеку Кантерлота – в обличии какой-то первой попавшейся пони, разумеется; помню, как я, запрокинув голову, осматривала ряды, ряды и ряды книг. Мне эти полки показались бесконечными и неисчислимыми. Куда только не кинь взгляд – повсюду только книги: хоть тяжеленные фолианты, хоть невесомые запылившиеся свитки с наполовину выцветшими строчками внутри. И в каждом из них – подумать только! — частичка накопленного вами жизненного опыта.

У нашего народа никогда не было библиотек. Нет, не при нашем образе жизни, когда нет ничего постоянного, возводить подобные святилища мудрости и писать книги, которые можно было бы в них хранить. Но не стоит думать, что у нас нет истории и легенд. Чейнджлинги появились в Эквестрии задолго до того, как возникла сама Эквестрия в том виде, в котором ты ее знаешь.

Какая-то не в меру любопытная пони поинтересовалась у меня, отчего я глазею по сторонам с таким видом, будто впервые очутилась в библиотеке или даже первый раз узнала об ее существовании. Собственно, так оно и было, и мне пришлось выкручиваться: наплела что-то с три короба о том, что сама я – деревенщина и такое огромное собрание книг действительно вижу впервые. Отчего это вдруг я заговорила о библиотеке? Ах да, я же хотела рассказать о Многоликой Прародительнице всех чейнджлингов.

Легенд за время существования моего народа накопилось более чем достаточно. Просто в отличие от вас, пони, мы передаем все необходимые предания из уст в уста.

Откуда появился мой народ? Легенда гласит, что когда-то давным-давно, когда не существовало ни одного государства, Солнце и Луну вынуждены были совместными силами опускать и поднимать маги-единороги – ибо не было еще ваших Принцесс, что подчинили светила своей воле, — а земные пони, пегасы и единороги вели отчаянную борьбу за выживание, — именно тогда жили на свете прекрасные духи – истинные порождения природы, духи трав, деревьев, воды и даже камней. Все-все в этом мире имело душу и было в некоторой степени живым – ибо было это очень давно, когда земля была еще молодой.

В небольшой рощице у светлого, звонкого ручья жила одна из таких духов, выглядела она как пони-аликорн, и имя ей было Дилекта*. Ее грива сверкала золотом, шерсть отливала лунным серебром, а глаза, два кротких бездонных озера, своей синевой спорили с ясным полуденным небом. Как изящное копье, вздымался над ее ясным лбом витой рог – словно выточенный из прозрачнейшего хрусталя. А еще у нее были крылья. Крылья бабочки, полупрозрачные, как дым, как утренний туман.

Этот прекрасный аликорн был истинным порождением природы. Придя в этот мир (а духи природы возникли вместе с горами и равнинами, лесами пустынями), она обладала способностью изменять свою внешность – как и сама природа, что никогда не пребывает в статичности, но вечно в движении, вечно переменчива. Помогало ей в ее нелегком предназначении бесчисленное множество духов младших – очень на нее похожих, но не наделенных и четвертью ее Сил.

Дилекта хранила вверенный ей кусочек обильных лесов, проживая с ним год за годом – в вечном круговороте, от опадения листвы до новой зеленой травы, и не желала себе иной судьбы. До поры до времени.

Рядом с рощей обосновались странные существа, они стали возводить причудливые с точки зрения Дилекты жилища, пахать землю и выращивать урожай. Из их разговоров Дилекта поняла, что существа называют себя «пони». Хранительница леса не вмешивалась в их жизнь, ибо те не причиняли лесу вреда, но с любопытством наблюдала за их жизнью со стороны.

Однажды ее покой потревожил страшный шум; это было рычание, оглушительный треск ветвей и отчаянные мольбы о помощи. Дилекта помчалась на этот шум и очутилась на лесной поляне, где увидела страшную картину: стая древесных волков окружила совсем молодого жеребца, почти жеребенка. Звери наступали, щелкая своими страшными челюстями, их глаза горели зеленью, как болотные огни. Не мешкая, Дилекта встала между страшными зверями и несчастной жертвой – и обратила нападающих в бегство. Жеребенок смотрел на Хозяйку леса огромными глазами – он, казалось, испугался ее не меньше, чем своих мучителей. Дилекта заговорила с ним на его языке – она научилась ему, годами наблюдая за жизнью сородичей жеребенка, — успокоила и указала дорогу к его дому.

Вне всяких сомнений, для Дилекты было бы лучше никогда больше его не встретить, но судьба распорядилась иначе. Жеребенок стал часто приходить в лес, навещая свою спасительницу, и они часами гуляли вместе, мирно беседуя.

Шли годы; жеребенок превратился в статного молодого жеребца. И вскоре он сам и Дилекта поняли, что их связывает нечто большее, чем просто дружба. Радости Дилекты не было границ, когда ее друг сказал ей, что хотел бы, чтобы она была его Особенной пони. Дело в том, что Хозяйка леса никогда не чувствовала себя кому-то нужной. Несомненно, не будь ее — и лес непременно погиб бы, так что она была нужна и ему, и всем его обитателям. Но в этом случае она была незаменима не потому, что выполняла какую-то функцию, но потому, что была любима.

Словом, Дилекта окончательно потеряла голову. Она уже твердо решила отказаться от своей волшебной сущности и бессмертия и стать обычной пони, жить с мужем в этом смешном деревенском доме, готовить для него и делить с ним ложе. Но время шло, а ее любимый почему-то не торопился приглашать ее к себе в деревню, хотя был по-прежнему ласков и обходителен с нею.

— Что с тобой, любимый мой? – спросила она однажды, не в силах больше терпеть эту неопределенность. – Скажи же мне все. Может быть, ты разлюбил меня?

— Нет-нет, что ты, дорогая, — рассеянно отозвался жеребец, погруженный в свои мысли. – Ты прекрасна. Просто у меня в деревне никогда не видали существ, подобных тебе. У тебя есть и рог, и крылья – и это может не понравиться моим сородичам.

На этом они расстались. Дело было поправимо — ведь Дилекта обладала способностью изменять свою внешность так, как ей заблагорассудится. Она провела в глубоких раздумьях остаток вечера – и на следующее утро жеребца встретил не аликорн, но единорог. Без привычных сложенных на спине крыльев Дилекта ощущала себя неловко. Но все же сумела заметить, что ее друг смотрит на нее тяжелым, задумчивым взглядом.

— Что с тобой, любимый? – вопросила она. – Видишь, у меня больше нет крыльев. Скажи мне, что еще тебя мучает.

— Дело в том, что теперь ты – единорог, а я – земной пони, — ответил жеребец. – А единороги и земные пони никогда не ладили. Я не могу привести тебя себе в деревню, ибо мои сородичи никогда не примут к себе единорога…

Дилекта опечалилась, но дело было поправимо. На следующее утро она побежала на свидание уже без рога и без крыльев – и это было вдвойне неудобно и неловко. Но жеребец вновь не обрадовался ее преображению.

— Скажи мне, любимый, что снова не так? – осведомилась Дилекта, чуть не плача. Ведь она так любила своего друга и так хотела быть рядом с ним!

— Твоя шерсть и грива. Они прекрасны, но… ты словно звезда, что упала в этот лес с ночного неба. Ты будешь слишком выделяться среди других пони…

Поразмыслив еще немного, на следующее утро Дилекта встретила своего любимого уже земной пони невыразительного рыжевато-коричневого цвета. Но по виду жеребца она поняла, что что-то вновь не так…

— Прости, Дилекта, я должен был сказать тебе раньше, — заговорил он, старательно отводя взгляд в сторону. – Я не люблю тебя.

— Но… как же так? – задохнулась Дилекта. Это было так неожиданно и больно, словно жеребец вонзил ей в грудь острый нож. – Ведь я же выполнила все, что ты пожелал. Я отказалась от своей внешности и своей сущности, лишь бы только быть рядом с тобой…

— У меня уже есть моя Особенная пони. Прости, что так долго морочил тебе голову. Свадьба на следующей неделе. Ты можешь прийти, если хочешь, но… лучше, наверное, все же не стоит.

Дилекта залилась слезами и галопом пустилась в чащу леса. Она никак не могла поверить в то, что произошло. В сердце словно засел острый розовый шип, и ей даже дышать было больно.

Погода, реагируя на настроение Дилекты, моментально испортилась, когда она выскочила на ту самую продуваемую всеми ветрами поляну, где впервые повстречала своего возлюбленного. Хозяйка Леса без сил упала на мягкую траву, заливаясь слезами.

— Почему он не полюбил меня по-настоящему? Ведь я сделала все, о чем он просил…. Почему?.. Почему? – повторяла она, как в бреду.

Должна заметить, Дилекта была совсем иной, чем кобылки-пони. Те в своих неудачах зачастую склонны винить окружающих, но Дилекта была дитя природы, чистой и наивной, и она решила, что в своей беде повинна лишь она сама.

— О Боги, слышите ли вы меня? – выкрикнула она в хмурое небо, приподнявшись из последних сил. – Видимо, я недостаточно хороша для моего возлюбленного. Будь я проклята за то, что не смогла стать для него любимой!

В этот миг небо над ее головой на миг расколола молния, и раздался оглушительный раскат грома. И голос Творца, что создал этот мир, стократ более раскатистый и страшный, чем гром, ответил ей:

— Слушай же меня, о Дилекта, природный дух! Повинна ты не в том, что тот глупый пони не смог полюбить тебя, но в том, что ради этой любви ты готова была поступиться своим предназначением и осмелилась наложить на себя необратимое проклятье. Так знай же – отныне им станет любовь, та самая, которой ты так жаждала, не будет для тебя иной пищи, кроме любви, вечно будешь ты скитаться в ее поисках и никогда не сможешь наесться досыта!

Снова грянул гром и сверкнула молния, пронзившая грудь Дилекты. Та вскрикнула и упала на землю без чувств.

Когда она очнулась, то с удивлением отметила, что чувствует себя намного лучше. Мысль о предательстве любимого больше не причиняла Хозяйке леса боли. Более того – она, казалось, больше не способна была испытывать какие-либо чувства. От этого в груди было пусто… и удивительно спокойно.

Одно лишь неустанно тревожило Дилекту. Голод. Оглядевшись, она увидела неподалеку кустарник, усыпанный спелыми сочными ягодами. Она сорвала одну из них, покатала на языке, раздавила… Терпкий, пряный сок отчего-то показался Дилекте отвратительным на вкус, и она выплюнула остатки ягоды. Кроме того, она каким-то образом прикусила себе язык, чего раньше никогда не случалось.

И внезапно она вспомнила…

Страшное подозрение охватило ее. Она стремглав помчалась к ближайшему озеру и в спокойных водах его увидела свое отражение…

Из глубин озера на Дилекту глядело угольно-черное создание с искривленным рогом, дырявыми копытами и клыками, острыми и длинными настолько, что они далеко выдавались изо рта, даже если губы ее были плотно сомкнуты. Вместо невесомых крыльев бабочки у нее были теперь жесткие, как у жука, золотая грива стала безжизненно-сизой, как лишайник, а прежде голубые глаза светились ядовитой зеленью.

Страшный крик Дилекты, увидевшей свою новую внешность, потревожил молчаливо замерший лес, и напуганная им лесная живность еще долго металась по зарослям, объятая ужасом. Но отменить действие проклятья было не под силу бывшей Хозяйке леса.

Более того – подняв голову, сквозь слезы Дилекта увидала окруживших ее существ, очень похожих на нее саму, только поменьше. Проклятье подействовало не только на нее саму, но и на ее помощников – младших духов.

С тех пор та, что некогда звалась Дилектой, спустилась жить в подземные пещеры. Способности изменять свою внешность она не утратила, и с тех самых пор ее многочисленные потомки, унаследовавшие это свойство, время от времени живут среди пони, питаясь их чувствами.

Не знаю, правдива ли эта легенда или лжет. Слишком давно это было. Знаю лишь одно.

«Насильно мил не будешь» — гласит старинное присловье; что же, мы, чейнджлинги, самим своим существованием его опровергаем.

* Имя Дилекта образовано от лат. dīlēctus — дорогой, любезный, любимый.