Что связало их [Авторские черновики. СПОЙЛЕРЫ - читайте описание и заметки!]
27 - Что связало их
Литания в христианстве — молитва, состоящая из повторяющихся коротких молебных воззваний.
Дракон.
На уровне разума Спайк всегда понимал, что значит это слово. Драконы были опасными существами из чешуи, зубов и пламени — существами гнева, жадности, зависти и ненависти. Их жизни буквально зависели от того, насколько ярко они могут проявить эти качества. Чем более злыми были драконы, чем более ценные вещи они собирали, тем больше и сильнее становились.
На этот раз он впервые в жизни принял это.
В Лесу Эверфри он не мог остановить происходящие в нём изменения. Это была автоматическая реакция. Твайлайт Спаркл была в опасности. Твайлайт Спаркл была его сокровищем. Тело ответило без какого-либо вмешательства со стороны сознания — так же, как в тот день, когда умерла Рэрити.
На этот раз Спайк вызвал это сознательно. Он ужасался, но всё равно продолжал, не имея возможности отвергнуть поднимающееся из груди ощущение.
Его крылья были изодраны. Чешуя — разбита. Кости — сломаны. Глаз отёк настолько, что, казалось, больше никогда не откроется. Нанесённые магическими атаками Королевы Кризалис раны вновь открылись, и тело было наполнено ощущением расползающегося от них по венам тёмного льда.
Рэрити — её у него забрали жесточайшим из всех возможных способов.
Рэйнбоу Дэш, Пинки Пай, Флаттершай, Эпплджек, Шайнинг Армор, Скуталу, Эппл Блум, Свитти Бэлль — мертвы и закопаны; как и все остальные.
Понивилль — растворился в тумане времени.
Кантерлот — обратился в груду камня и льда.
Селестия — убита собственной сестрой.
Луна — поглощена собственным безумием.
Твайлайт Спаркл исчезла.
В первый раз в своей жизни дракон Спайк захотел причинить боль.
Раньше это был рефлекс. Сжигая ченжлингов в Лесу Эверфри, он бы не смог остановиться, даже если бы попытался. Потому, что именно это драконы делали, когда под угрозой было их сокровище. И — даже когда у него была такая возможность — он принял осмысленное решение не убивать Королеву Кризалис.
На этот раз Спайк принял иное решение. Он чувствовал скапливающийся в нём сырой, бурлящий гнев и не мог противостоять ему. Он не хотел противостоять ему. Дракон хотел выпустить его, отчистив свой разум любым возможным способом. Он хотел взять этот гнев, направить его в когти, зубы и пламя и просто причинять боль, пока она — запертая внутри — не выйдет наружу и не превратится в чью-то чужую.
Спайк этим не гордился. Он не хотел так себя чувствовать. Но виндиго были там и предлагали себя в качестве мишеней для его гнева.
"Спайк", — произнёс маленький, очень маленький голосок на грани его сознания. — "Мне так жаль".
Он не знал, можно ли физически убить виндиго, но помнил возникшее после первой попытки ударить их ощущение касания. Даже если их нельзя побить, их можно замедлить.
Спайк встал на дыбы, развёл когтистые лапы и закричал на несущихся к нему виндиго. Дракон был не вполне уверен, делает ли он это из гнева, страха, скорби, или какого-то совершенно иного чувства.
Компасс почувствовала, как мир вокруг крутанулся — порыв ледяного ветра сбил её с ног и, в итоге, швырнул в снег. Лёд и камень трепали итак уже больное тело — она сильно ударилась, подпрыгнула, вновь ударилась, заскользила и, наконец, остановилась. Нити заклинания вновь соскользнули к краям сознания.
На ней был толстый плащ и ещё более толстые ботинки, но единорожка уже чувствовала себя промёрзшей до костей. Каждый болезненный вздох на мгновение рождал перед лицом густое облачко тумана, которое мгновение спустя подхватывала буря. Принесённая виндиго снежная метель стиснулась вокруг так, что, сощурившись, единорожка едва могла различить собственные копыта. Ничто — кроме рёва бури и периодических воплей виндиго — не достигало её ушей.
Ну, впрочем, это было не вполне так. Был ещё один звук, но Компасс Роуз изо всех сил пыталась его заглушить. Это был тихий, вкрадчивый шепоток прямо у её уха, каким-то образом остающийся слышимым поверх ветра. Он говорил ей такое, о чём она не хотела даже думать — не говоря уж о том, чтобы слышать от кого-то.
Голос говорил с ней и во время первого нападения виндиго — пока они ни попали в замок. Он проскользнул в её разум, нашёл там всё, о чём она не хотела говорить, и вытащил наружу. Ощущение было точь-в-точь как от наполняющей замок магии: голодное, едкое и неправильное.
Она пыталась отбросить его и встать на ноги. Другие нуждались в помощи. Они рассчитывали, что она сотворит заклинание.
ты б уже давно его сотворила, если б он тебя не искалечил
Пусть Компасс и находилась на земле всего несколько секунд, лёд уже начал образовываться. Она услышала треск, вырывая из него своё правое переднее копыто и вставая. Лёд был и внутри неё — точно так же, как и в прошлый раз. Виндиго дотянулись до неё. Они кормились.
Единорожка покрутила головой в поисках остальных. Не было видно ничего, кроме ослепляющего снега и теней кружащих вокруг виндиго.
Она вновь почувствовала, что выскальзывает из обычной паники в лежащие за ней странно спокойные воды, и каждая мысль зазвенела с невероятной ясностью.
Найти путь.
Элементы Гармонии. Хоть она никогда их и не видела, они были ответом. Они были отдельны, но едины. Было что-то, что их объединило — связавшая их вместе нить.
Компасс Роуз с закрытыми глазами потянулась своей притуплённой, неуклюжей магией и нашла то, что связало их. Кто-то тянул за эту нить.
Единорожка пошатнулась.
Виндиго не пошли к нему. Сначала пришёл лёд — он толстыми слоями нарастал вокруг ног Спайка в попытке приковать его к земле. Дракон дёрнулся со всей дарованной гневом силой и, даже не напрягаясь, вырвался изо льда.
Голос в голове кричал. Каждое болезненное воспоминание, каждая подавленная боль, которую он когда-либо чувствовал, оказалась зачерпнута и повторена ему литанией1 боли. Спайк не знал, делает ли это его собственный разум, виной ли всему влияние виндиго, и имеет ли это значение. Он знал лишь, что гнев по-прежнему нарастает.
Спайк ринулся вперёд, превращая крики в рёв. Снежная буря пила и заглушала звук, но он развёл когти и ударил по ближайшей тени, ожидая знакомого по первому разу ощущения касания.
Ощущения не последовало — когти прошли сквозь виндиго, будто он и не существовал. Дух унёсся целёхоньким — вопль, который он издал, прозвучал, словно насмешка.
Дракон крутанулся и набросился на следующее приблизившееся стадо. Когти вновь прошли сквозь него как сквозь воздух.
У тебя есть возможность избавить её от этого. Голос Кризалис. Образы замка и заточённой в кокон беззащитной Твайлайт проплывали перед глазами. Когти врезались в камень, разрывая его.
Последние осколки старой гвардии. Уродливое лицо Дискорда – ухмыляющееся, высмеивающее его утрату, корчащее маску помощи, нанося исподтишка всё больше и больше ран. Хвост Спайка хлестнул, не обращая внимания на вопль повреждённых костей и мышц. Лишь частично различимое в буре строение развалилось от его удара. Вы, пони, такие предсказуемые.
Он всех их потеряет. Спокойная и собранная, как и всегда, Принцесса Селестия. Со всё той же чёртовой мягкой улыбочкой, которую она считала успокаивающей – улыбочкой, которая лишь подчёркивала, что она не переживает так же, как он. Что, провожая Рэрити в последний путь, она не чувствует боли, которую чувствует он.
По-прежнему молотя виндиго, он заревел на небеса, выплёвывая зелёное пламя. Движения были дикими, неконтролируемыми, отчаянными: ему нужна была цель, и ему в этом отказывали. Боль внутри бурлила, и он не мог больше держать её внутри, о, пожалуйста, дай мне хоть какой-нибудь способ остановиться...
Я обещаю. Я обещаю. Я обещаю. Я обещаю.
Всё нарастающая в голове какофония исчезла, сменившись этими словами. Они звенели в ушах, словно приговор. И причиняли боли больше, чем можно описать.
Она обещала.
Она солгала.
Ощущение чего-то растущего внутри уже не было метафорой. Спайк чувствовал это в своей глотке: прорывающееся наружу – вверх — препятствие. Словно мощь его собственного пламени, но намного, намного болезненнее. Он чувствовал желчь, чувствовал, как глотка болит и пылает, чувствовал, как что-то густое, похожее на смолу течёт меж сломанных зубов.
Казалось, будто нанесённые Королевой Кризалис раны открылись, и кто-то вонзил в них ледяные клинки.
Ему надо было выпустить это.
В следующий раз, открыв рот и выплюнув пламя в своих врагов, он не увидел зелёного. Вместо этого из него излилось что-то другое: что-то чёрное и дымное, что-то, что выглядело как огонь, но текло, словно смола, цеплялось к тому, на что попадало, и шипело, расплавляло и разъедало. Это было невыносимо — горький вкус был невыносим, неестественное чувство было невыносимо, то, как оно жгло его изнутри, было невыносимо. Он хотел, чтобы это прекратилось, но каждый раз, пытаясь остановиться, чувствовал, как оно скапливается внутри него, и это было ещё хуже.
Так что Спайк выплескивал это огромными, тяжёлыми сгустками, очищая камень и сменяя белый снег чернотой. Виндиго вокруг вопили всё громче.
Компасс слышала впереди крики.
Это не было завывание ветра или неестественное причитание виндиго. Это был балансирующий на грани между ужасом и гневом голос пони. Слов не было. Просто крик кого-то, кто не может найти слов, способных выразить эмоции. Она начала продвигаться в ту сторону.
Это была Тэйлспин. Пегаска низко пригнулась у полузакопанной в снег фигуры. Компасс не сразу поняла, что полузакопанной фигурой оказался Пиф Хэлмет, и ей какое-то мгновение казалось, что он мёртв, но затем жеребец поднял голову, и единорожка облегчённо вздохнула. Каталка исчезла — как и факел. Пиф просто не мог встать.
Компасс пробилась к ним сквозь бурю, яростно моргая с целью разглядеть хоть что-то в ослепляющем снегу. Приблизившись, она заметала, как к ним, делая лёд под ногами толще, нырнул виндиго. Тэйлспин вновь закричала, встала на дыбы и ударила его.
Она, кажется, не особо сильно ударила, но существо завопило и откатилось.
"Тэйлспин!"
Компасс не думала, что её голос окажется достаточно громким, но пегаска всё равно повернулась. Единорожка не могла разобрать выражения лица в налетающем снегу, но секундой позже оказалась в её объятиях.
"Где Спайк?" — пытаясь перекричать бурю, орала Тэйлспин ей в ухо.
"Не знаю! Я его не видела!"
"Что с заклинанием?"
Компасс дёрнулась, но всё равно заставила себя ответить. "Ничего! Я пыталась! Чувство такое, будто рог вот-вот сломается!"
"Что будем делать?"
Тэйлспин убрала ногу от Компасс, отвернулась и подняла Пифа на ноги. Шерсть жеребца была покрыта льдом, но он умудрялся не дрожать и даже держался на ногах, невзирая на то, что одна сломана. Жеребец подошёл к ним.
"Искать Спайка", — прокричал он. "А потом — бежать".
"А Дискорд?" Компасс подняла взгляд на кружащих виндиго и прижалась поближе к друзьям.
"Я его не вижу", — ответила Тэйлспин.
Компасс моргнула. "Мы не можем его тут бросить!"
"Он, наверное, уже сбежал!" — раздался голос Пифа. "Теперь наша очередь!"
Компасс открыла, было, рот, чтобы поспорить, но её опередила Тэйлспин. Резкое движение ударившей очередного виндиго пегаски чуть не отправило Пифа обратно на землю, но он каким-то образом умудрился устоять на трёх ногах.
"Времени нет!" — закричала Тэйлспин. "За мной!"
Компасс потянулась в поисках нити. Найдя, она изо всех сил схватилась за неё и вновь погрузилась в бурю.
Спайк уже не был уверен, что именно пытается сделать. Он так отчаянно желал ударить кружащих виндиго, но когти не причиняли им никакого вреда. А сменившая пламя чёрная грязь лишь на секунду цеплялась за монстров, а затем исчезала внутри. Он не мог понять — вредит она им, или помогает.
Но дракон продолжал бороться. Пусть даже температура по-прежнему падала, дракон боролся. Пусть даже вес собирающегося на чешуе льда становился слишком тяжёлым, дракон боролся. Лёд сокрушающим весом прижал его к земле, и Спайк почувствовал, как вокруг тела начинает формироваться сплошной панцирь, сломать который ему уже не под силу. Дракон продолжал молотить, пытаясь вложить в это каждую каплю силы.
Силы было не много. Он чувствовал себя опустошённым — будто каждая пылинка энергии обратилась в снег. Белизна снежной бури сменялась чернотой, и Спайк знал, что вот-вот готов вырубиться. Его мысли больше не были связными. Их разбивал на части кричащий на задворках разума голос.
...она солгала она солгала она солгала она солгала...
Даже изрыгание чёрного огня было в тот момент слишком трудоёмким занятием. Дракон открыл рот, попытался выплеснуть огонь, но результатом стала лишь прошипевшая меж зубов и ошпарившая камень тонкая струйка желчи. Желчь сменила знакомое, уютное тепло естественного пламени кислотой – Спайк мог её чувствовать, но больше не мог выплеснуть.
Здоровый глаз начал закрываться. Последним, что он увидел, оказалось непрекращающееся движение виндиго.
А затем копыта на груди слабо затрясли дракона, пытаясь разбудить.
"Спайк!" Это был голос Компасс Роуз. Веко задёргалось, но он не смог заставить его подняться.
На спину обрушилось несколько ударов. Он ощутил их лишь смутно и ещё более смутно осознал, что кто-то пытается вытащить его изо льда. Дракон чувствовал себя слишком опустошённым, чтобы волноваться об этом.
Он даже холода больше не чувствовал.
"Спайк, ну пожалуйста!" — будто сквозь рыдания говорила Компасс. "Ты нам нужен!"
Лицо Принцессы Селестии предстало перед мысленным взором, окружённое лицами пони из погребальной процессии Рэрити. Теперь ты должен быть сильным, Спайк.
От него всем всегда что-то было нужно.
Помощник номер один.
Дракон вспомнил всех требовавших от него чего-то пони, и в нём вновь на мгновение вспыхнул гнев. Все они хотели, чтобы он что-то отдал, и он всегда делал. Грудь, на которой можно поплакаться, рука помощи, пара секунд времени. Годы его жизни. Его сердце. Его доверие. А затем мир просто ограбил его в обмен на это.
Но даже гнев растворился перед лицом холода.
"Без толку!" Голос Тэйлспин. "Лёд слишком толстый! Мне его не вытащить!"
Спайк внезапно почувствовал лёд на шее и челюсти. Он не помнил, чтобы ложился на землю. Тело растянулось по улице и покорно ждало, пока лёд его укроет.
Навалился ещё один комплект копыт, и Спайк понял, что все трое — Пиф, очевидно, тоже был там — собрались вокруг головы и пытаются его растолкать.
Тэйлспин орала на него. «Проклятье, Спайк, мы тебя здесь не бросим! Поднимайся!»
Дракон подумывал о том, чтобы попытаться ответить, а затем решил, что оно того не стоит.
Одеяло из льда почти достигло головы. Он чувствовал давление у себя на шее. Последовала очередная серия смутных ударов.
Один из них пытался его выкопать. Дракон задумался – почему?
Товарищи.
Слово почему-то казалось важным. Даже несмотря на стоящий в голове крик, оно отдалось там эхом. И вместе с ним появилась смутная искра света: сверкающе-синего — словно небеса.
Глаз затрепетал, открываясь.
Тэйлспин стояла прямо перед мордой и орала. Дракон больше не слышал слов за завываниями бури. Ветер был слишком силён.
Но Спайк видел под её плащом золотое ожерелье и вправленный в него искрящийся рубин в форме сердца.
Он поднял взгляд к лицу пегаски и увидел, что, крича на него, она плачет. На её мордочке — там, где текли слёзы – пролегли бороздки льда.
Дракон медленно собрал под собой ноги, призвал всю свою силу и рванулся вверх.
Когда Спайк начал двигаться, Тэйлспин отскочила на несколько шагов. Даже не принимая во внимание лёд, дракон выглядел ужасающе: что-то чёрное и смолянистое сочилось из прорех в чешуе — и изо рта. Вокруг задних ног льда было столько, что их вообще не было видно, а в остальных местах он лишь нарастал. Даже при драконьих размерах и силе, лёд казался неподъёмной ношей.
Но Спайк каким-то образом умудрился выпрямиться. Его тело тряслось от усилий. Тэйлспин видела, как чешуйки смещаются — под ними начали двигаться трясущиеся от титанической нагрузки мышцы. Каждая трещина в ледяном панцире сопровождалась залпом, оглушая, даже несмотря на бурю.
Камень крошился под когтями дракона. Виндиго вокруг кричали, и Тэйлспин видела, что лёд всё нарастает и нарастает, пытаясь удержать Спайка. Но дракон продолжал подниматься.
Она не могла сказать, как долго это продолжалось, но в результате Спайк оказался на ногах. С напомнившим взрыв звуком он вырвал изо льда задние ноги и зашатался по направлению к ней.
Компасс Роуз поскользнулась, заскользила по камню и остановилась рядом. Секундой позже Пиф Хэлмет прихромал и встал с другой стороны от неё.
Дракон поднял коготь и с огромной осторожностью вытянул его вперёд, приложив кончик к рубиновому ожерелью.
Ослепительно вспыхнул красный свет. В глазах Тэйлспин прояснилось, и она увидела, как Спайк поднял голову, открыл рот и выдохнул в кружащих виндиго копьё алого огня. Жара хватило для того, чтобы моментально обратить сковавший его лёд в пар, но боли она не почувствовала. Это напоминало нежное, тёплое дыхание на шёрстке.
Дракон по очереди обращал на каждого виндиго своё пламя, и монстры визжали вновь и вновь. Она видела, как они исчезают в рубиново-красном потоке, забирая с собой бурю.
Когда всё, наконец, закончилось — когда Спайк, наконец, стиснул зубы и позволил пламени умереть — они стояли посреди руин Кантерлота, а виндиго не осталось и следа. Лёд исчез, оставив лишь каменные руины. Над головой по-прежнему парили грозовые облака, но это были просто облака. Не было и намёка на ещё несколько секунд назад ослеплявший их снег.
Спайк повернулся и некоторое время смотрел на них. Тэйлспин видела, что он покачивается, а чёрная смола до сих пор сочится из открывшихся ран.
Дракон начал уменьшаться, и раздалась серия скрипящих, хлопающих звуков. Он оказался на уровне глаз Пифа, прекратил уменьшаться, с трудом сглотнул и произнёс: "Простите".
Затем Спайк свалился — он потерял сознание ещё до того, как упал.