Самурай о четырех струнах
Дела курьерские
Весьма быстрое знакомство с одним курьером и такое же быстрое, кхм, развитие отношений.
...В 2050 году люди обнаружили, что они не одни во Вселенной. Братья по разуму таились не где-либо, а на их родной планете. В какой-то момент Эквестерия просто появилась – огромный континент, не отмеченный ни на одной карте, переворачивающий все человеческие представления о мире. А обитатели Эквестерии вывернули наизнанку все то, что люди знали об эволюции. Новый мир оказался на редкость хрупким. И через семь лет противоречие между реальностью и сказкой, существующим и желаемым, людьми и пони достигло своей пиковой точки. Оно породило столько энергии хаоса, что некогда заточенный в камне драконикус Дискорд смог освободиться. Гигантская фигура, составленная из частей различных животных, была видна из любой точки плоского мира. Ехидно ухмыльнувшись, он сказал: «Я живу. Опять», – и щелкнул пальцами. Высвобожденный им шторм хаоса просто перекроил существующие континенты и составил из кусочков один новый.
Многие люди и пони пропали без вести, оставшиеся влачили жалкое существование в разрушенных городах и деревнях. Постепенно в Лоскутных Землях сложился новый тип людей и пони – мастера оружия и пера, разносторонне развитые индивиды, новая элита мира. Кто-то называл их самураями, кто-то – рыцарями, кто-то – этими-психами-с-пустош. Правительство Эквестерии переместилось в Лас-Пегас, единственный уцелевший город. Судьба королевских сестер была неизвестна.
И сейчас, через тридцать лет, Потерянный Пегас бросил клич. Пегасу нужно его лицо, тот, кто возглавит объединение разрозненных земель. Но лас-пегасийцы не примут первого бродягу с пустоши, нет. Мы ищем лучшего из рыцарей меча и гитары, романтиков пера и шпаги. В эфире Pon-3, и мы все еще ждем тебя! А если вы встретите одного из таких – отправьте его ко мне!
Быть одинокой маленькой пони – не так уж и плохо. Быть одинокой маленькой потерявшейся пони – это уже плохо. Быть одинокой маленькой потерявшейся пони, которую преследует толпа голодных людей – и врагу не пожелаешь. И даже нет прока от того, что ты – единорог. Самое страшное, что можно сделать такому большому врагу – кинуть в него камень. И в этот момент подбегают его товарищи… Так что маленькому белому единорогу с электрически-синей гривой оставалось только бежать.
Видимо, крики и вопли подозрительно быстро деградировавших до дикарского состояния людей разбудили кого-то, мирно спавшего в камышах. Судя по всему, этот кто-то решил проявить мужество и спасти маленькую пони. Или ему просто надоело непрекращающееся завывание со стороны людей. Как бы то ни было, разъяренный вихрь из копыт и черной гривы молча изменил планы охотников на прямо противоположные. После чего с мрачным видом стряхнул соломинку с плеча.
Спаситель оказался земной пони серого цвета, носившей весьма потрепанные очки и брючный костюм в таком же потрепанном состоянии. На спине она несла удивительно хорошо сохранившуюся виолончель и странную конструкцию из смычка и лезвия неопредленного происхождения. Окинув взглядом благополучно спасенного жеребенка, она пробормотала про себя: «Неплохо». Затем хмыкнула и пошла прочь, по своим делам или просто куда глаза глядят.
Заметив за собой увязавшегося единорожка, она развернулась:
-Иди, маленькая стрекоза. У тебя наверняка есть дом, ждущие тебя родители. Или хоть какой-то угол, куда можно забиться.
Белый единорог с укоризной посмотрел на носительницу брюк и помотал головой.
-В любом случае, не стоит ходить за мной. На пустошах нет места для жеребенка.
Серая пони развернулась и пошла прочь. Немного подумав, белый единорог увязался за ней.
-Я вижу, ты не понял. И медвежонка-то у тебя нет. Что ж, пойдешь за мной – и я побрею тебя налысо!
Немного подумав, белый единорог нашел выход из положения – пошел параллельным курсом. Формально это не было «за», поэтому серая пони вздохнула и решила не обращать на него внимания. Кто знает, может быть, он когда-нибудь отстанет. Или ему надоест. Или объявятся его родители. Или еще что-нибудь произойдет.
Вскоре началось шоссе. Идеально ровный срез дорожного покрытия безо всяких переходов. Идти стало намного легче. Попавшийся знак извещал: «Dustbowl, Nevada – 7 miles». Но, кажется, добраться до Дастбоула путникам не было суждено – через пару километров шоссе оборвалось так же внезапно, как и началось.
Еще приблизительно через час впереди показался путник. Человек, судя по одежде – курьер. Проходя мимо серой пони, он махнул рукой и крикнул:
-Хэлло, Тави! Как там дела обстоят в Чакта-Пассе? Все чисто?
Ответом стал утвердительный кивок. Видимо, курьеру этого хватило, и, махнув рукой еще раз, он неспешно пошел дальше.
Видно было, что белому жеребенку было отчаянно скучно. Но почему-то он упорно молчал. Тави также не спешила заводить разговор.
Был полдень, когда они вошли в город. Обыкновенный пыльный новострой в духе Дикого Запада. За последнее десятилетие таких появилось неожиданно много, вместе с молодчиками при сувенирных револьверах, широкополых шляпах и кожаных гетрах. Видимо, сказывалась мода на все ковбойское, возникшая у людей на закате старого мира.
Впрочем, это не объясняло то, почему город был так пуст. Если поначалу это можно было списать на жару, то подозрительное отсутствие жизни на центральной улице, где находился универсальный магазин, три салуна и привозной рынок не находило рационального объяснения. “Видимо, сегодня не базарный день”, — мрачно пошутила про себя Тави и села за один из столиков, стоявших на улице.
Минут через пять появился человек-официант, несший на лице маску невозмутимого достоинства. Но глаза выдавали его — в них плескался дикий, животный ужас.
-Чего изволите пить, господин курьер? — осведомился он.
-Три стакана чаю, пожалуйста.
Человек молча записал заказ и удалился. Из-за дверей салуна послышался возбужденный шепот и шиканье. Гораздо раньше, чем этого можно было ожидать, официант, едва не уронив поднос, вылетел обратно, так, словно его вытолкнули.
-Ваш чай, ммм...
-Мэм.
-Да. Ваш чай, мэм.
-Спасибо.
Тави невозмутимо отпила. Официант удалился чуть более поспешно, чем следовало бы.
Минуты через две из салуна пулей вылетел приземистый человек с обширным животом, который принято называть пивным. Бледнея, потея, роняя вещи и сшибая столы, он приблизился к пони.
-Прекрасный сегодня день, многоуважаемая курьер.
-Да, согласна. Скажите, в вашем городе принято называть всех приезжих курьерами?
Любитель пива моргнул и широко открыл рот.
-Я, конечно, понимаю, что это могло быть совпадением, но...
-Так вы... ты... вы не курьер?
-Я похожа на пыльного парня с большой сумкой?
Если честно, то да — она была похожа на пыльного парня с большой сумкой.
-Так что вы мне все это время голову морочили, дамочка? — наконец, совладал с нижней челюстью мгновенно побагровевший собеседник.
Тави подняла бровь и отпила чая.
-Прекрасный сэр, прошу заметить — не я приняла вас за некоего мистического курьера. И уж тем более — не я обвиняю вас в том, что я не оправдала ваших ожиданий.
-Ну что там, Билл? — из салуна вышел еще один субъект, мрачный худой тип, высокий как жердь.
-Ложная тревога, парни, — пропыхтел толстяк, вытирая лицо платком.
Откуда-то из-за угла выбежал мальчишка.
-Идет, идет!
Намечающаяся уже толпа моментально рассосалась, оставив Билла в гордом одиночестве. Толстяк начал немедленно трястись и потеть.
Каким-то чудом Тави и белый жеребенок оказались внутри салуна.
-Что не так с этим курьером? — мрачно спросила серая пони.
Местные, охотно и свистящим шепотом начали рассказ. Курьер номер шесть — так его звали полностью — был жутким нечеловеческим мутантом, расхаживающим по Разлому как по своем родному дому (это не сказало Тави ни о чем), убивающим всех направо и налево, ловящим вражеские ножи и топоры зубами и пробивающим полк, выстроенный в затылок, мизинцем. Говорили еще много, но Тави слушала вполуха, поглядывая на улицу.
Он появился ровно через десять минут — высокий, ростом не меньше двух метров, с лицом, скрытым под невыразительной маской противогаза, в потрепанном плаще коричневой кожи, в грубых ботинках и объемным рюкзаком за спиной. Курьер шел не торопясь, широким шагом.
За своим столиком сбрасывал пятый килограмм Билл. При виде мрачной фигуры он затрясся еще сильнее.
-Уильям Криви? — прогудел глухой голос из-под противогаза.
-Д-да... это я.
-Вам посылка. Распишитесь, — затянутая в черную перчатку рука протянула планшет. Затем курьер извлек из рюкзака сверток. — Оплачено.
Билл зажмурился, когда черная рука потянулась к нему. Курьер взял планшет и пристегнул его обратно на предплечье, затем закинул на плечи рюкзак и все так же неспешно развернулся и пошел прочь.
Тави большим глотком допила чай. Местные уже забыли про нее, окружив Билла и возбужденно галдя.
-Тебе не кажется, что все это как-то подозрительно? — спросила она у своего попутчика. Жеребенок помотал головой и вытянул из-под стола пару кошельков.
-Вдобавок, мне кажется, что настала наша пора покинуть это место, не так ли?
Тави, не спеша, выбралась из салуна. Толпа, окружавшая Билла Криви, возбужденно галдела. Изредка из нее доносилось: “А ты чо? А он чо?”
Придорожный знак указывал, что Лост-Пегас — в том направлении, и до него ...20 миль. Первая цифра была стерта. Тави покачала головой, затем посмотрела на жеребенка. Он придирчиво осматривал содержимое кошельков, затем переложил деньги в один, остальные выбросил и застенчиво улыбнулся Тави.
-Не самая полезная привычка. Постарайся, чтобы тебя не поймали со мной.
Минут через пять выяснилось, что не им одним понравилась эта дорога. Впереди появилась уже знакомая фигура в развевающемся плаще.
Говоря честно, Тави было глубоко все равно. Мрачная высокая фигура в плаще? Зловещие слухи? Тревожная репутация? Придумайте что-нибудь посвежее.
Курьер не обратил на поравнявшихся с ним пони ровно никакого внимания. Минут через пять он повернул голову и внимательно посмотрел на Тави. Она точно так же посмотрела на него.
Где-то через полчаса курьер издал невнятный звук и спросил замогильным голосом:
-И ты не боишься идти рядом с таким человеком? Убийцей. Висельником. Грабителем. Мародером. Наемником.
-Нет.
Курьер резко повернул голову.
-Да ладно?
-Да.
-Что ты знаешь о мне?
-То, что о тебе ходит большое количество слухов.
-И ты веришь им?
-Слишком много для того, чтобы быть правдой. Кто-то поработал — и не очень добросовестно.
Человек коротко и жизнеутвердающе выругался.
-Да! Да! Именно поработал! И именно недобросовестно! — короткая пауза. — Если честно, я не думал, что это зайдет так далеко.
-Далеко?
-Да! Именно. За последние семь лет я ни разу не мог нормально поговорить почти ни с кем. Ты не обидишься, если я тебе тут на уши сяду? Хотя, о чем я. — он вздохнул. — Поразительно. Папа говорил, что до катастрофы психологов было как собак нерезаных. И где они сейчас, когда так нужны?
Тави немного помолчала, а затем спросила:
-Что за история с Разломом?
-А, — курьер махнул рукой, — глупая, на самом-то деле вещь. Случилось еще тогда, когда я был молодым и зеленым курьером лет десять тому назад. Ты же знаешь, что есть Разлом?
-Нет.
-Вот и славно. Паршивое на самом деле место. Там был ядерный полигон. Само по себе мерзкое место. А после катастрофы оно смешалось... в общем, не пойми с чем, с каким-то местом, обладавшим мощной собственной магией. Я все так сказал? Я ж не специалист. Теперь там здоровенная такая трещина в земле. Разлом, ха.
-И?
-Да ничего. Ветер там страшный. Кожу сдирает заживо. И вот я, молодой зеленый дурачок, туда сунулся. Срезать хотел. Ну и, срезал. Спасибо доку Холидейзу, вытащил с того света. Недалеко от Разлома есть небольшая деревушка. Так меня нашли на окраине, в этих тряпках, без сантиметра кожи на теле и уже поджимающего лапки. Но мир не без добрых людей, — курьер глянул на Тави. — И пони, конечно. Док потом говорил — он меня бросить хотел. Кожи нет, легкие — в кашу. С таким интересным делом живут больно и недолго. Но ничего. Обошлось. Выжил. Только эту маску ношу.
-Зачем?
-После всех путешествий в радиоактивном и жутко пыльном Разломе у меня накрылась медным тазом слизистая, — он засмеялся. — Есть приходится не дыша.
-Ладно, а слухи-то зачем распускал?
Курьер коротко ржанул.
-Ну, ты знаешь... В общем, после того происшествия с Разломом, моя популярность резко подскочила. Ну и, расценки. Я быстро смекнул, что к чему. Ну, проинвестировал кого надо... И уже семь лет я могу нормально поговорить только с доком и еще одним мои хорошим знакомым, — он пожал плечами. — Да, не в деньгах счастье. Как там у вас говорилось... Дружба есть магия? Не помню, но смысл примерно такой.
Контакт установился. Курьер вдохновенно размахивал руками и вел повествование. Тави вежливо кивала и иногда задавала наводящие вопросы. Жеребенок трусил сзади и смотрел по сторонам. День вяло шел к вечеру.
-Что это я все о себе да о себе, — хмыкнул под своей маской курьер. — Мы же даже не представились друг другу! Я не сильно понимаю в хороших манерах, но, чую, я отмочил что-то трефное. Итак, меня зовут Леви Даян, а ты...
-Октавия.
-Октавия, Октавия, ммм... — Леви задумчиво поскреб затылок капюшона. — Имя, виолончель, костюм... Неужели мне повезло и я путешествую с первой виолончелью кантерлотского оркестра? Это так... мило. Кстати, про мило, — он поскреб экран планшета, потом стукнул его ладонью и поднес к глазам. — Если этот протухший двадцать лет назад кусок кремния и окаменевшей пыли не врет, то минутах в двадцати хода отсюда есть замечательное пустое здание, где можно комфортно переночевать. Как вам такая перспектива? Эй, парень, парень!
-Он не говорит, — ответила за него Октавия.
-Да? А я думал — у него характер такой. В любом случае, прекрасная леди, надеюсь, вас не смутит скромность сего дворца. Ведь так?
Прекрасную леди это не смущало. Более того, прекрасная леди была благодарна за то, что ей предоставилась возможность ночевать не в поле. На это Леви подкрутил несуществующие усы и сказал какую-то банальщину.
Обещанный курьером дом был типичный таунхаус, построенный в стиле ретрофутуризма, господствовавшего в 30-х годах, на удивление хорошо сохранившийся. Оторванный от основного массива, он смотрелся весьма нелепо, всем своим видом говоря “как же я дошел до такой жизни, господа хорошие?”. Войдя внутрь, Леви немедленно начал простукивать стены в кухне, отодвинул какую-то панель и, довольно хмыкнув, достал из тайника мешок древесного угля.
-Так-так, а я смотрю, Пинкертон здесь уже побывал. Горячий чай к ужину! Замечательно.
Что-то черкнув на извлеченном из того же тайника листочке, он потащил мешок во двор и начал разводить костер, фальшиво напевая какой-то мотивчик.
Уже позже, когда он вернулся из дома, куда отнес подозрительно пахнущий пакет и кружку кипятка, а затем отсутствовал минут пять, и сел на землю, сложив ноги по-турецки, Октавия, подняв бровь, задала вопрос:
-Сандвичи с ветчиной?
-Да! Именно! С ветчиной. Имею полное право.
-Дело твое. К слову, откуда такая уверенность, что я — Октавия?
Леви пустился в подробные объяснения. Леви видел фотографии. Леви слушал записи, смотрел тоже. Леви был абсолютно уверен. Леви вааще уторчал по ее музыке. Поэтому Леви спрашивает: не может ли он, ничтожный и ирландный, быть полезен Великой И Всемогущей Октавии, Все Слова С Большой Буквы?
Носительница виолончели задумчиво посмотрела на распинающегося курьера.
-Я иду в Пегас.
-Намек понятен! — бодро прогудела маска и начала копаться в планшете. — Чтоб ты жил
так, как работаешь! — курьер стукнул его головой. — Посмотрим, посмотрим... Так, Лост-Пегас... Можно идти долго и нудно по той дороге, которой ходят все... кстати, она вообще есть?.. а можно срезать. Я так делал. Правда, давно. Так как?
Даже сквозь непрозрачные, отливающие зеленым линзы маски было видно, как умоляюще смотрят его глаза на серую пони.
-Хм... — от наступившего после этого задумчивого звука молчания Леви громко и нервно икнул. — Я не против. Приятная компания, долгая дорога — что может быть лучше?
От полученного одобрения высказанной им идеи курьер икнул еще громче и радостнее.
-Чудестно, как говорила моя замечательная мама! Только по пути придется зайти в Кварте-Гранде, — курьер помахал планшетом. — Сдам последний заказ и получу расчет. Почкой своей клянусь — это недолго.
-Придется поверить на слово.
-Спасибо за доверие! Я гарантирую – это будет быстро!
Он разлил горяченный чай.
…Где-то на заднем плане играла умеренно романтическая музыка. С утеса открывался замечательный вид на редкой красоты закат. Октавия лежала на краю и задумчиво смотрела на солнце. Курьер сидел рядом, свесив ноги с краю и обнимая пони.
-И все-таки… — начала Октавия.
-И в который раз я говорю: тебе не понравится. Действительно. Я уродлив.
-Почему ты так думаешь?
-У меня было зеркало.
Серая пони мрачно посмотрела на явно артачащегося человека.
-Ладно-ладно, солнце очей моих.
На плечи полетел капюшон, с тихим всхлипом расстегнулись пряжки. Курьер медленно снял маску, которая так долго заменяла ему лицо. Октавия пристально посмотрела на бледный, покрытый страшными рубцами и шрамами череп без единого волоса на нем, на тонкий безгубый рот, на красные глаза, на дыру, заменявшую нос.
-Не так все страшно. Ты все еще можешь кому-то нравиться. Например, мне.
Леви улыбнулся.
-Когда-нибудь я напишу про это блюз.
-Со мной совместно.
-Забавно, реликт доисторических эпох и самонадеянный молодчик покоряют Пегас.
-Ну, не настолько я стара, — Октавия подняла бровь.
Курьер осторожно приблизил свое лицо к мордашке пони.
-И я не настолько молод.
Сиреневые глаза звали. Леви наклонился еще ближе и, сначала несмело, а потом уверенно и страстно, поцеловал Октавию. Как-то незаметно пара отодвинулась от края. Курьер обнял пони второй рукой.
Октавия вскочила в холодном поту. Сквозь дыру в крыше светила луна. Была ночь, теплая и светлая как молоко. В углу нервно трясся жеребенок. Курьер издал какой-то невнятный звук.
-И как же я столько времени без защиты? Нереалистично, батенька, вы думаете.
-Что это было?
-А, ты про этот эротический кошмар? Мимо пролетал шиппер. Та еще дрянь, если честно. Не встречалась? Везло. Меня они цепляли уже четыре раза. Самым худшим был тот случай, когда… В общем, с того раза… Короче, проехали.
Он перевернулся на другой бок.
-Хотя, если честно, мне понравилось. Не целоваться. Но было там как-то хорошо, уютно. Нетипично. В принципе, я был бы не против… Эй, парень, ты чего? – это уже шло белому жеребенку. – Плохой сон?
Кивок.
-Очень плохой сон?
Еще один кивок.
-Очень-очень плохой сон?
Жеребенок молча изобразил подручными средствами то, что он видел. Курьер молчал минуты две, потом из его маски донесся клацающий звук. То об маску ударилась отпавшая нижняя курьерская челюсть.
-Воистину, страшно влияние шипперов на неокрепшие умы. Черт, теперь я тоже не усну. Это ж как после этого жить? Прямо чтобы так, по живому… — он нервно вскочил. – Чер-те-что. И пристрелить сволочь нечем.
-Успокойся и ложись спать, — устало сказала ему Октавия.
-Да, точно. Сейчас, — он с разбегу рухнул на свой лежак. Через пять минут с него раздалось безуспешно приглушаемым басом:
-Та-вии!
-Чего тебе?
-Только не злись на меня. Это не я, это шиппер.
-Принято.
Жеребенок выбрался из своего угла и привалился к теплому боку курьера.
Утром подозрительно бодрый Леви, который только разве что не приплясывал на месте, помахивая планшетом, объявил, что полностью готов и проложил маршрут, который за весьма умеренный срок выведет дорогую спутницу…
-Прямо к сияющим башням и казино Лост-Пегаса!
-Но в Пегасе никогда не было казино.
-Да? – курьер уронил планшет. – Хм… А, и конские яблоки с ними. Что такое казино, кстати?
-Игорный дом.
-А. Все понял.
Правда, к концу дня от этого бодрого настроя ничего не осталось. Леви мрачно смотрел на возвышающийся на горизонте кривыми, обломанными зубами город, клял последними словами планшет и тихо впадал в состояние истерики.
-Но как так вообще можно?
-Иногда такое бывает.
-Нет, не бывает! Ладно бы, если мы завернули на сто километров в сторону или я вас завел в Кривое Нагорье! Это – бывает! Но возникший из ниоткуда город! Огромный город! Огромный пустой город! Которого! Здесь! Никогда! Не! Было! Это невозможно.
-Может быть…
-Все может быть. Но возникший из ниоткуда город, от которого у меня мурашки по коже, который появился в самом неудобном месте – это в высшей степени… в наивысшей степени подозрительно.
Октавия пожала плечами и согласилась. Жеребенок молча жался к курьеровой ноге.
-И знаешь, почему это неудобное место? Потому что налево – то самое Кривое Нагорье. А направо… направо я не ходил. Там странные места.
-Странные?
-Я туда глубоко не забирался. Но там лежит что-то, от чего начинаются прескверные галлюцинации.
Очень реалистичные. А если мы пойдем в обход…
Он скис.
-Неделю в обход будем идти.
-А почему мы просто не можем пройти через город?
-Мне он не нравится. Хотя, мы можем обойти его по окраине. Надеюсь, ни во что не вляпаемся.
Чем ближе группа приближалась к городу, тем мрачнее становилась атмосфера. Небо заволокли неизвестно откуда взявшиеся облака. Откуда-то подул холодный ветер.
-Я понял, что это, — нарушил молчание Леви
-Да?
-Русский “ящик”. Закрытый город. Научный. Говорят, их начали восстанавливать в тридцатых. Понятия не имею, чем они там занимались, но явно чем-то крутым. Это объясняет, почему он появился здесь. Иии... больше ничего.
-В том числе и подозрительные изменения климата?
-Да, атмосферка как в дешевом ужастике.
Жеребенок дернул курьера за полу и ткнул рогом вперед.
-Только не говори мне, родной, что там что-то пробежало.
Утвердительный кивок белой головой.
-Ой, как нехорошо. Ну что, врассыпную?
Октавия тихо засмеялась.
Первый дом был уже близко, двухэтажный коттедж все того же ретрофутуристического стиля, по виду — давно нежилой, обветшавший, с осыпавшейся штукатуркой, выбитыми окнами и вздыбившимися листами кровли.
-А ты уверен, что это рабочий “ящик”?
-Да уже нет. И в том, что это он самый — тоже. Как-то уныло выглядит.
Дальше шла улица с такими же серыми и неприветливыми домами, разгороженная давно проржавевшими железными решетками, крытая потрескавшимся асфальтом, с рассыпавшимися в прах цветами на коричнево-черных клумбах. Леви сделал странное движение шеей и ловко вытянул здоровенный нож.
-Не очень мне это место нравится. Ладно, как говорил мой папа — назвался правоверным — полезай на обрезание.
Далеко впереди дорогу перебежала высоченная, невероятно худая тень. На этот раз ее увидели все — и промолчали. Потому что прошла пора слов, настало время действий.
Курьер случайно зацепил плечом одну из символических стальных узорчатых решеток, и та моментально рассыпалась в коричнево-красную пыль, даже не потрудившись проявить иллюзию твердости. Тотчас же из дыхательной маски послышалось что-то невнятное.
-У меня такое чувство, что эта дыра была забыта людьми даже не после катастрофы, а задолго до. И гнила все время в бочке с соляной кислотой.
...Странная вещь — вроде бы шли прямо, а как-то занесло с окраин в центр города, который направо. И ни тихо шипящий из своего противогаза страшные ругательства на идише, английском и немецком Леви, ни невозмутимая Октавия, ни оставивший далеко позади сейсмограф по чуткости, нервозности и качеству показаний белый жеребенок уже устали удивляться. Ладно. Непонятный город. Хорошо. Странные тени, носящиеся впереди и по сторонам поминутно. Терпимо, переживали. Дорога, заведшая не туда. Бывало, живы будем — не умрем. Бывает.
Центр города оказался гораздо более странным и нелогичным местом, чем жилые районы. На смену коттеджам и таким же уныло-заброшенно-хлипким пятиэтажкам пришли небоскребы, мрачно подпиравшие низкие небеса своими многими сотнями этажей. Нередко они оказывались затянуты чем-то вроде паутины, протягивавшей свои липкие белесые нити между зданиями. Непрекращающийся поток брани из маски курьера обрубило давно, жеребенок отчаянно пытался разделить его плащ на двоих, и лишь спокойно-невозмутимая Октавия шла все тем же ровным, размеренным шагом, словно никак не действовала на нее эта гнетущая обстановка.
И резко все это закончилось. Внезапно обретшие плоть тени, появившиеся, как обычно, со всех сторон, сомкнули кольцо. Больше всего они напоминали высоких — под четыре метра ростом — невероятно худых, обтянутых жесткой коричневой кожей людей с непропорционально длинными руками и ногами и ровным овалом на месте лица. Впрочем, что-то у них оставалось — один из них открыл словно появившийся из ниоткуда — сначала ровное место, а потом узкая трещина — рот, полный длинных, тонких зубов, оттянув челюсть до самой тощей груди.
-Октавия, у вас таких красавчиков не водилось? — спросил перехватывающий поудобнее нож курьер.
-Точно нет. Наверное, это с вашей стороны.
-Может быть... Мне так кажется, что нас сейчас будут есть.
Показавший пасть резко сорвался с места, широко расставив руки с многосуставчатыми пальцами, оканчивающимися длинными тяжелыми когтями и, получив мощный удар тяжелым курьерским ботинкам в колено и гардой ножа прямо по зубам, также резко ретировался. Словно получив сигнал, все остальные выпустили когти и прыгнули вперед. И остановились — в прыжке. Заозиравшись трусливо, подобрали свои тощие телеса. И исчезли.
-Печенью чую — лучше не оборачиваться, — пробормотал курьер. И обернулся.
Прямо перед Октавией стоял еще один. Выше всех остальных. Болезненно-бледный. В черном глухом костюме на голое тело. С чемоданчиком в тощей руке. Изучающий. Выцеливающий. Разворачивающийся, уходящий и призывно машущий черной с белым лапкой.
-Кажется, нас еще и приглашают! — подняла бровь Октавия.
-Да уж, нечего сказать — теплый прием, — донеслось бурчание из противогаза.
Обладатель пиджака неожиданно ловко и быстро вывел заблудившихся из лабиринта зданий, изучил всех напоследок своим пустым лицом и растворился в воздухе, не потрудившись даже свернуть за угол.
-Неплохой парень, да? – рассеянно пробормотал кто-то рядом. – В принципе, если не считать ужасных манер и странного представления о моде – он весьма хорош, нихт вар?
Голос принадлежал высокому металлическому молодчику, подпиравшему столб и смолившему сигару. Почему-то было очень трудно различить и зафиксировать в памяти отдельные его черты, кроме глаз, прикрытых огромными зелеными линзами.
-А ты еще откуда взялся? – изумилась Октавия.
-А я не взялся. Я тебе кажусь. Посмотрим-посмотрим… — он откуда-то извлек на свет белый огромный, потрепанный блокнот и, насвистывая какой-то мотивчик, начал лениво перелистывать страницы. – Я должен появиться в сцене… сцене… Великие боги, да кто это вообще пишет? Хотя бы машинистку нанял, чтобы его каракули разбирал. Ага. Леви Эшколь, я полагаю? – он ткнул пальцем в курьера. – Впрочем, неважно. Ты умрешь раньше, перед этим у вас будет секс – правда, с чем не написано, но явно не с роутером. Впрочем, они такие твари… Вечно пролезают, падают и имитируют активную деятельность, — зеленоглазый с отвращением выплюнул сигару и закурил новую. – Никакой веры фрейму Возврата. Эти спанжежоры перед родной матерью активную деятельность изображать будут. Так что, вполне возможно, что у вас может быть секс с роутером. В таком случае могу посоветовать только одно – найдите еще один роутер, кувалду и раскокайте его на глазах у настраиваемого. Показательный процесс, так сказать. Потом положите кувалду на настраиваемый и наслаждайтесь отличной работой. Хмм… да. Так, про роутеры сказал… Ах, да! После твоей смерти у тебя вынут весь скелет и отправят в музей. На память. Правда, зачем – я не знаю. Потому что, если бы я писал сценарий, то этим скелетом бы вы сбивали вертолет. Межгалактический. Но – чужая душа потемки. И поваськи. А вообще… где-то я уже видел. Бадди, я полагаю? – он ткнул сигарой в сторону Октавии. – В прошлый раз ты был выше ростом и играл рок-н-ролл. Я не люблю рок-н-ролл – слишком легкий. Я люблю брутальную музыку – индастриал дет метал, мелодик дэт метал, блэк там, грайндкорчик… Мда. Грузить хорошо шестнадцатитонной гирей. Это придает пациэнту особую мягкость и легкость переноски. Сверху можно добавить три тонны бреда, семьдесят батонов пшеничного хлеба, золотые часы, губную гармошку и то, что вы носили в карманах, но стеснялись признаться. Шаттл «Колумбия» отбывает через три, два, один, никогда.
Жеребенок недоуменно моргал. Леви покачивался из стороны в сторону и, судя по звукам, регулярно терял челюсть. Октавия находилась в состоянии транса. Курильщик адски ухмыльнулся, запустил окурком в кусты, прикурил новую и ушел в столб. Откуда-то издалека донесся его голос:
-Ешьте больше репы – это полезно для цвета лица!
…Уже поздним вечером, сидя у собственноручно разведенного из подручных средств костра, Леви, неистово скребя противогаз, спросил:
-Так куда нас занесло?
Октавия молча ткнула в планшет.
-А, это… Посмотрим, посмотрим… Ты мужчина или так и не будешь работать?.. Ага… Судя по той скале в форме гриба, нас занесло… Короче, далеко занесло. В хорошую сторону. Если сейчас возьмем на северо-восток, то выйдем к Сан-Паломино. Где-то послезавтра вечером. Там… Ну, там уже жизнь есть. Но я говорю про… дела минувшего дня, короче. К каким это шлимазлам мы пришли на обед?
-Не знаю. Больше всего похоже на тоннельных псевдогомо, подвергшихся воздействию маго-радиационного поля Брува-Даркера или жесткого излучения Эпплджоука.
-Вот оно что, — задумчиво поскреб подбородок Курьер. – Никогда бы о таком не подумал. А это не могли быть нооантропы?
Октавия фыркнула.
-Я бы не стала делать таких поспешных выводов. Нооантропы не каннибалы.
-Защита территории?
-Кочевые. Привыкли делить свою землю с другими выводами.
Из темноты послышалось сдавленное хихиканье, потом выплыл огромный клуб дыма, сложившийся в слова «Простите, не удержался».
-Да, о чем это я… Ладно, надеюсь, в будущем таких… горячих встреч не будет. Могу предложить отличную мягкую землю в качестве постели. Выбирать все равно не из чего. Спокойных ночей.
Ночью Октавия проснулась от страшного, дикого хрипа. Курьер стоял на коленях и раскачивался из стороны в сторону, пытаясь нащупать одной рукой что-то у себя на затылке. Подлетевшая серая пони моментально сорвала с него противогаз и хлопнула по спине. Леви закашлялся. На землю полетала кровь и кусочки чего-то розово-серого.
-Кхе-кхеее… Твою… Кхееее… Что это?
-Не говори. Что-то, вызывающее стремительное отмирание легких. В твоем рюкзаке аптечка есть?
Хрипящий курьер показал большой палец.
-Только… обезболивающее… Кхеее… И таблетки от кашля.
-Хоть что-то. Пока – дыши. Глубоко.
Леви сделал пару больших вдохов, закашлялся и выплюнул кусок побольше. Подставившая плечо Октавия дождалась, пока закончится приступ кашля и засунула человеку в рот три таблетки обезболивающего, которые были проглочены не жуя. Немного подумав, она дала еще пять.
-Ближайший населенный пункт?
-Сан-Паломино.
-Больница, врач, шарлатан с тремя классами образования, хоть что-то?
-Никого… Есть… один мой знакомый. У него вертолет. Должен быть… на ходу.
-Вертолет? Без разницы.
Октавия подняла виолончель и смычок, со словами «поцарапаешь – убью» вручила их жеребенку и остановилась перед курьером.
-Залезай.
-Куда?
-На меня.
-Ну это как-то… некультурно.
-Рассуждать о том, что культурно, будешь на больничной койке. Вперед.
-А вытянешь?
-Могу бросить здесь. Хочешь?
Леви, кряхтя, полез на спину.
-Дорогу помнишь?
-Типа того.
-Куда сейчас?
Курьер молча ткнул рукой вперед.
Октавия демонстрировала чудеса целеустремленности и выносливости, с завидной скоростью уменьшая расстояние до места своего назначения. Иногда человек на спине начинал душераздирающе кашлять, и тогда она останавливалась. Иногда невольный пассажир начинал что-то бормотать или смеяться над чем-то. А один раз он выпрямился и объявил:
-Меня убивает ирония этой ситуации.
После чего выплюнул еще один кусочек легкого.
Двухдневный переход был совершен за остаток ночи и один день. Часов в десять вечера курьер плюнул кровью на открывшуюся панораму небольшого городка и ткнул куда-то в сторону пальцем.
-Почти пришли. Хе, почти. Теперь осталось немного. Найти Арнольда.
-Так откуда у этого... Арнольда вертолет?
-Понятия не имею. Нашел где-то. Хорошая вещь. На этаноле летает.
-А почему ты так уверен, что он тебе поможет?
-Во-первых, мы друзья. Кхе! А во-вторых, он мне должен.
Арнольд оказался мрачным типом выше-среднего роста, уже заспанным и явно не желавшим видеть каких-либо гостей, посетителей, Свидетелей Иеговы, братьев-кондратьев — никого. Впрочем, он довольно резко изменился в лице, когда Леви картинно рухнул ему на порог. Тотчас же был выкачен из небольшого ангара крохотный двухместный вертолет, заправлен по самые уши, Октавия получила подробные инструкции — что и как закрыть в доме с прозрачным намеком на то, что будет, если они не будут исполнены. И, наконец, стальной колибри, унося с собой Леви, показавшего из окна большой палец, сорвался в неизвестном направлении.