Чудо примиряющего очага
Глава 1. Один очень хороший единорог
Теперь в главах часто будет больше одной сцены, потому и называть их по-прежнему будет несправедливо. Кроме того здесь вверху главы будет небагафича эпиграф в виде цитаты вероятно случайной, неизвестной, но гипотетически причастной пони. Возможно когда глав будет много, можно будет оценить этот недоприём.
Не правда! Не все знатные зажравшиеся и безразличный снобы! Я лично знаю одного такого!...
На восточной окраине вечного города на скале стоял обычный двухэтажный домик, ничем не примечательный, разве что своим слишком большим чердачным окном (а скорее всего, аналогом входной двери для пегасов), да ещё необычно мягким светом из его окон. Очевидно, горожанин, живший в нём, использовал редкий в современности источник света: не магические светильники, или баночки со светлячками, а старые-добрые свечи. Домик этот стоял на самом краю улицы Сумерек и если идти по улице дальше, оставляя его позади, то окажется, что и сам Кантерлот уже в общем-то закончился где-то там сзади, а впереди остаётся только небольшое пространство перед городской стеной. Но сколько бы этот дом ни был похож на все остальные, выделял его среди прочих его обитатель, однако догадывались об этом совсем не многие пони.
Однажды особенно заснеженной ночью путник медленно пробирался сквозь метель по улице Сумерек, закрываясь капюшоном своего плаща от пробирающего до мозга костей ветра. Сжав зубы от холода, пожилой единорог наконец добрался до заветного домика и условным стуком в дверь дал знать о себе его хозяйке.
– О силы Света! Князь Концерн, – воскликнула Селестия, отворив дверь – какой сюрприз, входите скорее!
Замёрзший единорог поклонился до земли, а ветер попытался с новой силой сорвать с него плащ.
– Д-добрый вечер, – отрывисто из–за холода поздоровался он, – Ваш-ше Высочес-ство, я бы хотел поп-просить Вас об ауд-диенц…
Пока единорог говорил, у принцессы расширились глаза.
– Князь! – прервала она его, – Быстро проходите в дом! – строго произнесла она.
– Вот так сейчас посушим Ваш плащ, а ещё Вам надо обязательно выпить чего-нибудь горячего, – произнесла Селестия тоном не терпящим возражений, – сейчас я что–нибудь сделаю.
– Я вам так благодарен, принцесса... Вы согласились принять меня, несмотря на свой выходной, я должен был извиниться за это вторжение, – говорил князь, сидя у камина и протянув к нему свои копыта.
– Бросьте, князь, – Селестия аккуратно положила плед на плечи старому единорогу. – Когда речь идёт о такой вьюге, тут не до формальностей. Здоровье важнее, особенно в Вашем возрасте, – “мне ли указывать кому-то на его возраст” – подумала Селестия с иронией.
– Кроме того, – присела она напротив князя, – каждый день есть дела, которые нужно делать. Так что вряд ли правильно делить их на будни и выходные, – принцесса бросила усталый взгляд в сторону кучи бумаг, ожидавших её возвращения.
– Просто сегодня – работа не во дворце, – продолжила она, – Там сегодня готовят залы к новогоднему баллу. А для таких друзей, как Вы, князь, у меня всегда есть время, даже в самые напряжённые дни, не говоря о сегодняшней ночи, – кивнула Селестия и улыбнулась ему.
Ответить она ему не дала:
– Ох, а вот и горячее! – вспомнила Селестия, взяв телекинезом турку, – не хотите немного кофе?
После того как князь кивнул, она налила ему немного кофе в свою любимую фарфоровую чашку с нарисованным солнышком и передала её в серебряную магическую ауру Концерна.
– Благодарю, – улыбнулся князь, – Вы всегда были слишком добры ко мне. Даже не знаю, чем я заслужил Вашу благосклонность, – и конечно он говорил не о кофе, а о словах, сказанных прежде.
– Не скромничайте, князь, – воскликнула принцесса. – Мы с Вами не понаслышке знаем, что непросто работать во имя идеи, не требуя ничего особенного взамен. Особенно, если нам периодически мешают… Таких пони, как Вы, мало. А я считаю, что единомышленники заслуживают хорошего отношения. Кстати, как Вам у меня? Нравится?
– У вас чудесный домик, – не соврал он. – Здесь так уютно... Сандалом пахнет. За окном валит снег, бушует метель, а здесь у Вас так тепло. И свет здесь приятный, мягкий. А ещё здесь спокойно. Как будто Вы у себя под подушкой спрятали генератор умиротворения, – хихикнул он. Селестия с умилением улыбнулась и наклонила голову на бок.
– Сегодня я нашла время, чтобы сварить его по-седельно-аравийски, – пояснила она, ставя турку на место, – Уже лет шесть так не делала! Всё никак не успеваю, либо забываю... По-моему получилось, – смущённо добавила она, – попробуйте, думаю, Вам понравится.
Каждый подданный для Селестии был как её собственный ребёнок и государством она правила, как мудрая глава семейства. Некоторые её «дети» так и оставались детьми всю свою жеребяческую жизнь, а некоторые взрослели и приближались к её уровню понимания мира. Если бы кто-нибудь захотел описать мысли и чувства принцессы в момент, когда она с улыбкой смотрела на князя одним словом, он сделал бы это так: гордость. Да, она была горда, что вырастила и воспитала, пусть и не с рождения, такого пони, как он. И в её взгляде сейчас перемешивались материнская любовь и сотрудническая дружба, которая возникает, когда ты и пони–нибудь съедаете вместе пуд маффинов и вы можете сказать друг о друге, что вы «сработались». Селестия называла такое состояние синергией и испытывала её достаточно редко, несмотря на то, что постоянно общалась со своими подданными.
– Так что же привело Вас ко мне? – дружески улыбнулась принцесса и чуть-чуть наклонила голову вправо, – Вам нужно увеличить финансирование? Или у Вас проблемы эм... большего масштаба?
– Ну… – замялся старый князь, – Я пришёл к Вам не совсем по поводу проблемы. Это не проблема, это скорее просьба, – он потупил взор и стал смотреть на убаюкивающие язычки пламени в камине, потихоньку отпивая горячий напиток из своей чашки. Кажется, ему трудно было продолжать.
Селестия решила ободрить его:
– Не бойтесь, говорите, – ласково произнесла она. – Чтобы Вы меня не попросили, Вы не сможете меня обидеть. Для Вас я могу сделать очень многое. Только скажите, что.
Он молчал и уже хотел было передумать, но она не дала ему:
– Князь, сказали «А», говорите и «Б», – подмигнула она.
– Скажите, ведь принцесса Твайлайт больше не Ваша ученица? – собрался он с духом и начал подходить ближе к делу.
– Она всегда останется в моём сердце как замечательный друг, и преданный ученик, если Вы об этом. Однако что-то мне подсказывает, что мы не в ту степь уходим. Вы ведь не о Твайлайт хотели поговорить, верно?
– Вы правы и безгранично мудры, принцесса, – улыбнулся он и снял очки. – Я хотел поговорить о моём сыне, о Консенсе. Вы сможете взять его себе в ученики?
Пришёл черёд принцессе зависнуть над языками пламени, она сильно задумалась. Вопрос поставил Селестию в неожиданное положение. Она следила иногда за успехами мальчика. Средне окончил школу, был отчислен из института дружбомагии с факультета переговоров и миротворчества с последнего курса по достаточно странным причинам. Ею стала его дипломная работа. То ли по критериям не прошла, а студент упирался, то ли причины были более глубокими. В этой истории принцесса так и не смогла разобраться до конца при поверхностном ознакомлении, а на большее у неё не было времени. Это было всё, что она о нём знала.
– В каком-то смысле, – начала она медленно отвечать на вопрос князя, – Вы застали меня врасплох. Я думала о чём угодно, но не о такой просьбе. Вы, надеюсь, понимаете, князь, что Вы не можете ожидать от меня немедленного утвердительного или отрицательного ответа?
– Разумеется, – воскликнул князь. – Мы готовы ждать его, сколько Вам понадобится.
– Поймите меня правильно, князь, это очень сложный вопрос. Мне нужно с ним хотя бы познакомиться для начала. Посмотреть, что он может. В конце концов, захочет ли он несколько лет жить под моим пристальным наблюдением, беспрекословно выполняя мои поручения?
– Поверьте мне – захочет, – как-то странно ответил тот. – Если можно так выразиться, последнее время он только и мечтает о том, чтобы показать Вам своё изобретение и поработать вместе с Вами.
– Ну, одно дело – поработать, а личный ученик – для меня совершенно другое. В своё время мои ученики становились для меня буквально членами моей семьи. Я вкладываю в них слишком много сил, времени и знаний, чтобы удовлетворять минутные желания его заднего левого копыта, – Селестия вдруг осеклась. Дав волю своим эмоциям, она чуть не обидела своего старого друга.
– О нет-нет, Ваше Высочество! Это совсем не так! Стать Вашим учеником, для него стало буквально смыслом жизни! Вы дадите ему хотя бы шанс?
– Конечно. Я даю шанс всем, кто его просит, – убедительно улыбнулась она, стараясь исправить свою ошибку, – но ничего не могу обещать. Я не люблю огорчать пони и отказывать им в том, что могу выполнить, однако Вы выбрали очень непростую просьбу. Вы познакомите меня с ним? Я хочу с ним пообщаться, узнать его поближе.
– Он сегодня приедет в Кантерлот. Это произойдёт через... эм... – князь посмотрел на настенные часы, показывавшие полдвенадцатого ночи, – четыре часа.
– Хм… Так значит вы знали, что я соглашусь попробовать? – с улыбкой прищурилась она.
– Нет, он не знал. Ну, можно сказать, он очень верит в Вас и в то, что Вы бы не отказали. Или в тот образ, который он себе нарисовал… – князь задумался, но тут же поспешил закончить своё предложение по–другому. – А когда веришь, что пойдёт дождь, даже в сухую погоду берёшь с собой зонтик, так ведь, принцесса? – посмотрел он на неё своими добрыми изумрудными глазами.
– Редкое качество, ничего не скажешь, – кивнула она и задумчиво посмотрела в сторону.
– “Верит в меня? Хм… Наверное это как раз тот случай, когда нужно быть немного более осторожной, чем обычно. Знаем мы таких. Верящих. Ох, надеюсь, я не права.” – думала принцесса во время выдавшейся паузы в разговоре.
– Кроме того даже если бы Вы отказали, ночной Кантерлот зимой – изумительное место. Хоть и не самое гостеприимное, – с опаской посмотрел за окно Концерн.
– Так он, что... ночью не спит? – удивилась Селестия, вдруг осознавая, что, по словам князя, его сын должен приехать к трём часам пополуночи.
– Не то, чтобы ночью. Он вообще очень мало спит и чувствует себя при этом нормально. У него магическая недостаточность, – грустно произнёс князь после вздоха. – Я Вам об этом никогда не рассказывал, потому что просто не было смысла в этом. Никто не может излечить такую болезнь, даже Вы и Ваши лучшие целители. Вы же знаете, да? Это такое редкое генетическое заболевание, при котором нарушаются определённые метафизические процессы захвата магии, и самое ужасное абсолютно…
Селестия, внимательно слушавшая собеседника, запоздало кивнула.
– Да мне известна эта болезнь. На больных помимо прочего с трудом заживают даже маленькие царапинки, да? Вы об этом?
– Да, вы правы принцесса. В той или иной степени магия защищает всех нас. И единорогов, и пегасов, и наших земных друзей. Но у единорогов с магией свои отношения и некоторые из нас поплатились за это. Так, моего сына магия защищала очень слабо. Для нас каждый новый год его жизни был большим праздником, чем для кого бы то ни было. Когда нам с Мерси сказали, что у мальчика магическая недостаточность, у бедняжки не выдержали нервы и она бежала из семьи. Она была уверена, что он не доживёт и до сознательного возраста. Все эти годы меня поддерживал мой брат. Если бы не он… Ладно… Не будем об этом. Мы не сдавались. Мы проявляли столько аккуратности и внимания, сколько было нужно. Наш дом изменился, в нём не осталось ни одного острого угла, мы везде положили ковры. Это было тяжело, да. Но мы пережили это. Знаете, у нас как бы выбора не было. Ибо игра стоит свеч. Ох, простите, – замялся он, – я говорю это так, будто Вы впервые слышите это… Вы наверное, уже тысячу раз испытывали нечто подобное…
– Ничего страшного, продолжайте, пожалуйста. Часто нам важно изложить очевидное, чтобы дальше, отталкиваясь от приведённых фактов построить новое, весьма незаурядное рассуждение. Я Вас внимательно слушаю, – кивнула Селестия.
– Да… Спасибо Вам за это... Консенс, очевидно, никогда так и не победит болезнь, но он не поддался недугу уныния. Он выбрал себе путь в жизни и по мере возможностей делает всё, чтобы быть ничем не хуже других. Как ни парадоксально, у этой болезни есть и свой плюс. Во время ночных авралов я ему даже завидую. Ему не нужно спать так много, как нам с Вами, потому что те защитные механизмы наших организмов, которые требуют восстановления ночью, у него практически отсутствуют.
Селестия покачала головой в знак удивления. Он никогда об этом не говорил, ничего не просил и ни при каких обстоятельствах никогда не сдавался! Хоть это и было глупо с его стороны, считать, что он мудрее принцессы в таких вопросах и скрывать свою проблему от неё, с другой стороны она вполне могла его понять. Князь руководствовался только тем, что знал – болезнь неизлечима, и не хотел отвлекать принцессу от очень важных дел, которые никто кроме неё не сделает. Целый новый неизвестный пласт его жизни представал перед ее воображением. Все эти годы... Ей сейчас очень захотелось прижать князя крылом к себе и ни за что не отпускать ещё минуты две. Да… Здесь, когда не было посторонних глаз, она не стала противиться этому желанию.
– Простите, что Вы делаете? – обеспокоенно воскликнул князь, когда принцесса вдруг прижала князя к себе и аккуратно погладила по седой гриве.
– Мой дорогой князь, – улыбнулась она, прижимая к себе верного друга, – Сколько раз я видела тех, кого поразила не только эта болезнь, но и уныние. Оно делает с нами страшные вещи. Силы кошмара забрали многих моих друзей поражая в первую очередь их надежду на исцеление, и отнюдь не только в физическом плане. Сколько замечательных единорогов я потеряла просто потому что они поставили на себе крест и отказались бороться. Сколько пони сдались, пали! А вот Вы не сдались и не дали своему сыну сдаться. Вы, наверное, и представить себе не можете, какой Вы замечательный и редкий пони и, как я Вами горжусь, – она отпустила князя, положив свои копыта ему на плечи, и улыбнулась, глядя ему прямо в глаза, – Я хочу, чтобы Вы знали – для меня честь быть знакомой с Вами.
– Перестаньте, принцесса, – смущённо улыбнулся тот, усиленно пытаясь не покраснеть. – Я делал всё, что сделал бы любой родитель на моём месте.
– Вовсе нет, – Селестия опустила глаза на мгновение, – И Вы по своему собственному опыту, знаете, что это не так – я о Вашей жене. Я никогда бы и не подумала, что Ваш разрыв с Мерси был связан с этим. Почему Вы мне никогда не говорили о вашей беде?
После паузы, князь удручённо ответил:
– Потому что тут, к сожалению, даже Вы бессильны, – отвернувшись в сторону, произнёс он.
– Пока я такого же мнения, как и Вы князь. Говорю это как друг. Но как Ваша принцесса, я должна была бы сделать Вам замечание – Вы не могли знать этого наверняка, но уже судили о моих способностях. Я сама не знаю, на что я способна. Рассказывайте мне в следующий раз всё, не боясь нарушить мой покой, договорились? – совсем не сердито улыбнулась она и у князя стало легко на душе. Он радостно кивнул в ответ.
— Конечно, принцесса. Спасибо Вам.
Ещё несколько минут прошли в молчании. Принцесса и её гость слушали треск камина и мерный тик настенных часов. Тёплая атмосфера вечерней встречи друзей, прошедших вместе через многое, сотворила умиротворённые улыбки на их лицах.
– Значит, магическая недостаточность, говорите… – задумалась Селестия. – Действительно занятно, смогу ли я здесь что-нибудь сделать… Я давно уже не пробовала заниматься такими случаями, – как бы про себя произнесла принцесса, – Кроме того, как он сможет стать моим учеником с такой болезнью? Его магического потенциала, в лучшем случае, едва хватит на то, чтобы поднять телекинезом перо, и подержать в воздухе всего несколько секунд. Со своими учениками я занимаюсь весьма опасными предметами. А одной небольшой ранки хватит, чтобы…
– Не волнуйтесь, это никак не отразится на процессе обучения! – перебил её князь
– К сожалению, это не Вам судить, – спокойно возразила Селестия, отхлёбывая кофе. – Что грустно, даже не мне. Время должно показать само. Оно всегда показывает.
– Санлайт Анбитэбл, 113 лет назад… Зачем тебе это было нужно… Ты был таким талантливым алхимиком и ещё таким молодым... – с горечью подумала принцесса, на секунду сжав зубы. – Но может быть в этот раз я смогу что-то изменить?
Она налила кофе себе и своему подданному ещё раз.
– Хорошо, я встречусь с ним. Я с удовольствием посмотрю на его изобретение и пообщаюсь с ним, – кивнула она. – Меня всегда очень радуют новые знакомства, особенно если это интересный умный и интеллигентный пони, а ничего другого от Вашего сына я ожидать не могу…
– Спасибо! Я даже не знаю, как и благодарить–то Вас!...
– Не за что пока, князь, не за что, – прервала она его как–то странно. Она в изумлении посмотрела на него – сейчас она поняла, что даже не заметила, как тот вымотался. – Вы выглядите слишком уставшим – озабочено улыбнулась она.
– Принцесса, Вы преувеличиваете, всего лишь трудный день, – постарался уйти от ответственности князь. Но не тут-то было.
– Дорогой Концерн, если я говорю "слишком", это значит "слишком". По моим меркам "слишком", понимаете? – строго посмотрела она на него. – Давайте признавайтесь. Сколько?
– Извините, чего сколько? – в недоумении спросил князь.
– Вы знаете, чего, – хитро улыбнулась Селестия, – Часов разумеется.
– Эм, простите? – продолжал делать вид князь, что не понимает.
– Хорошо, – ласково улыбнулась она, – Вы можете остаться у меня и поспать ещё часа три, а потом отправимся во дворец встречать Вашего сына.
– Нет, что Вы! Я не могу остаться с Вами, я лучше…
– Не надо… – мягко прервала она его вновь. – Вам до гостиницы добираться через весь город по вьюге. Вы ведь в “Лиловом кристалле” ночуете, верно?
– Не угадали, – возразил князь, надеясь что-то изменить, – гостиница “Звёздная заря”.
– Погодите-ка… Ах да, всё вспомнила. Тем более Вам нужно остаться. С извозчиками сейчас проблемы, не поймаете никого. Если пойдёте до центра, обязательно подхватите простуду. Не хочу быть за это в ответе. И да, – поймала она его настороженный взгляд в окно, – Никто не смеет за мной шпионить, так что у Вас нет ни единой причины бояться переночевать у меня.
– Но мы же напились кофе… Я чувствую себя уже намного бодрее...
– Поверьте, это не на долго. Кроме того, Вы же знаете, в этом доме всё устроено очень удобно и почти на всём лежит светлая магия какого-нибудь вида. Я давно здесь живу, потому обустроила всё так, чтобы вещи, с которыми я имею дело, давали мне правильный настрой или ободряли меня. Вот, видите, – указала она на перо, — берёте его и сразу появляется спокойное рабочее настроение. А моя кровать помогает успокоиться, привести нервы в порядок и Вы очень быстро заснёте.
– Но...
– А я спать не буду, можете не переживать за это, – добила его принцесса с улыбкой самой неотвратимости. – Я продолжу работать. До дня согревающего очага нужно успеть ещё кое-что закончить. Вы можете устроиться там, – указала она на кровать.
– Вы уверены? – прищурился старый князь.
– Конечно! – серьёзно произнесла она. – Не пойму одного – чего Вы боитесь?
Когда князь после некоторого морально-этико-социального спора с самим собой всё же решил принять предложение принцессы и через некоторое время уже крепко спал, Селестия, тихо смеясь, подумала про себя:
– Всё же у многих в голове слишком сильно засели табу и условности. Все выросшие, но ещё не взрослые пони повёрнуты на этом – не приведи Селестия контактировать с кем–то больше, чем это необходимо – стыд, неподобающее поведение! – это показывает, чего сами они больше всего на самом деле хотят глубоко внутри. Они все боятся разврата и позора, но вместе с ними отталкивают от себя реальную близость и заботу, в которой они так нуждаются! Эх… Мои маленькие глупые пони, – она ласково посмотрела на спящего князя, такого верного и доброго, такого сильного и самоотверженного, такого несдающегося и терпеливого, но всё ещё не дошедшего до вершины своего пути. Ему ещё нужно совершенствоваться, как и всем живым существам под Солнцем и Луной Эквестрии. И она ему обязательно будет продолжать в этом помогать, пока может. Осталось не долго. Прошли те времена, когда Селестия боялась таких мыслей. Пока пони живы, она может им помочь, может быть их другом и учителем, может делать жизнь счастливой. Уже много лет о мёртвых Селестия старалась не печалиться. Многие назвали бы это цинизмом, расскажи она кому. Однако, не родился ещё такой пони в Эквестрии, который мог бы судить принцессу Света, ровно как и её сестру. Не будем и мы. Наверное, нельзя вот так вот просто взять и научиться мышлению, сформировашемуся у потенциально бессмертного аликорна, прожившего слишком долгую жизнь. Можно только пытаться понять, как думает и какими элементами окружающего и внутреннего миров оперирует принцесса Селестия, стараясь изменить жизни разных пони к лучшему. Попробуем же сделать это. Условно говоря, договор со своей ноющей совестью о тех, кто ушёл, она заключила так: она старается делать, что может в мире живых, и не думает о мире мёртвых, потому что там она бессильна. Умерший пони становится историей, идеей, книгой. История не чувствует боли, идея не жаждет счастья. История за история, идея за идеей, а личности – личости ещё живы. Личности всё ещё нуждаются в принцессе. Личности меняются. Личности растут. Личности всё ещё поддаются её воздействию. А историю – не изменишь. Тогда зачем тратить силы на умерших, когда эти силы всё ещё могут пригодиться её живым друзьям? К постановке этого вопроса принцесса пришла не сразу. В далёком прошлом царственные сёстры отдалялись от своих подданных опасаясь появления привязанностей – дабы не попасть под неугодное влияние или не стать заложником злой игры, и конечно, чтобы не испытывать боль потери. Но однажды Луны не стало, и Селестии пришлось выбирать – либо безумие в одиночестве, либо боль бесчисленных утрат. Стар Свирл любил говорить, что всегда есть третий путь. Первый вариант показался ей помимо своей неприглядности, ещё и эгоистичным. Потенциально бессмертный аликорн должен не просто заботиться о своих смертных братьях и сёстрах, он должен любить их и помогать им всем, что у него есть, своей близостью, участием, своей уверенностью, ибо их срок короток, а для аликорна жизнь вечна. Со временем боль никуда не ушла. Да-да! Вот вы – те пони, что обвинили бы принцессу в цинизме. Вы не правы. Смерть живого существа для Селестии, всё такая же как и в прошлые времена, однако, она приняла для себя решение, что не даст этой боли управлять собой. Она решила, что счастливая жизнь её подданных важнее, чем скорбь об ушедших. С друзьями всегда получалось, конечно, особенно сложно.
Седая и длинная грива князя опустилась на подушку, отсвет настольной свечи тёплым бликом освещал его морщинистый лоб и усталые веки. Слабые копыта обнимали краешек одеяла, словно князь грезил во сне. Кто-то, кто не знал этого единорога, мог бы, набравшись презрения и наглости, высказать предположение, что этот “старикашка” жалок. Кто-то, но не сотни, пони, которых он вытащил из грязи, не жители славного города Поньтанта, который он в том числе и своими копытами выстроил заново после наводнения и, устроив свою банковскую контору, подарил многим шанс начать жить в новом доме. Относясь к согражданам с пониманием и ожидая возвращения кредита подчас себе в убыток слишком долго, он всегда его дожидался и снискал среди своих сограждан славу “одного очень хорошего единорога”. И вот... Один очень хороший единорог стал стариком.
– Не сегодня, – успокоила себя Селестия с улыбкой, отогнав промелькнувшую мысль полную иррационального страха, – Ещё не время.
Она абстрагировалась от князя – оставалось ещё три часа времени до момента, когда ей будет пора отправляться, а до тех пор просто жалко потратить время впустую! Ведь она столько ещё может успеть сделать. И ведь она тоже очень мало спит. Совсем как Консенс.