Извилистый путь

10. Двойная дипломатия

Узнав о катастрофе в государстве грифонов, сёстры-принцессы ищут союзника, который мог бы противостоять Ламии...

Две крылатые кобылы-единорога, белая и синяя, появились у башни в момент, когда Ламия отпустила на все четыре стороны сознание бесполезного ныне подневольного пророка. Судьба грифонов, каким бы причудливым образом она ни сложилась далее, рептилию больше не волновала. Государство грифонов исчезло, а остатки племени представляли силу столь ничтожную, что хранительница истинной Гармонии не видела для неё места в грядущих событиях Следующим этапом её плана были улетающие в панике аликорны и лежащее перед ней Кристальное Сердце. И первая часть уже выполнялась.

Змея не поняла предназначения постройки, но предположила, что Луна и Селестия в башне наверняка попытались обратиться к каким-нибудь чарам, найти причины происходящих событий, получить совет. Ламию не особо интересовало, чем конкретно они там заняты, но ей хотелось обратиться к венценосной паре, когда у той появится свободная минутка. Для упрощения задачи она развеяла иллюзорную защиту. И её, безусловно, заметили, потому что аликорны, которым карта обозначила угрозу возле самой Белой башни, вылетели через крышу и взметнулись ввысь, чтобы с безопасного расстояния рассмотреть обвившую основание здания гигантскую рептилию.

Ни одно из трёх существ не знало, как начать разговор. И можно ли вообще его начать.

— Значит, это и есть то, что угрожает нам? – обратилась синяя пони к белой. Ламия подала голос, чуть изменив наклон плоской головы.

— То, что угрожает вам, зовётся Ламией, – сообщила она, попробовав воздух раздвоенным языком. Внезапная разумность противника заставила принцесс подняться ещё на пару метров.

— Почему ты здесь, Ламия? – неожиданно поинтересовалась старшая из сестёр. В этом вопросе звучали два других: «Что ты задумала?» и «Что ты забыла в моих владениях?» Ламия ожидала их, хотя и не в такой формулировке.

— Я здесь, чтобы восстановить истинную Гармонию.

— Гармонию здесь представляем мы! – повысила голос принцесса Луна. Её нервный полёт подсказывал змее, что младшую из сестёр легко спровоцировать на магическую атаку.

— Не ту Гармонию, что истинна, – возразила змея, стягивая кольца вокруг Белой башни. – Вы находитесь в плену у многолетних заблуждений, считая, что всё хорошее существует само по себе в отрыве от всего плохого. Но это обман. Обман, который вы постоянно повторяете. Мир возник и существует лишь за счёт совмещения двух сторон Гармонии. И чтить надо обе.

Старшая из принцесс замедлила взмахи крыльев. Она выглядела так, будто пыталась вспомнить нечто из далёкого прошлого.

— Мне знакомы эти слова, – странным голосом произнесла Селестия. – Я уже слышала их от одного единорога, мудрость которого безмерно уважала. Но, при всём моём к нему уважении, я не смогла принять такие идеи.

— Поэтому ты его просто прогнала!

— Я не изгоняла его. Он сам покинул пределы Эквестрии. И его дальнейшая судьба мне неизвестна.

— Разве? – притворно удивилась змея. – Тогда, скажи на милость, ошибка природы, откуда в жизнеописании Старсвирла Бородатого взялись последние главы?

— Очевидно, я их туда добавила, – моментально ответила Селестия без намёка на сожаление в голосе. – Это было необходимо. Герой, символ мудрости и таланта, идеал для будущих поколений Эквестрии, нуждался в точно подогнанной под это биографии. Любой правитель, желающий для своего народа процветания, пошёл бы на такой шаг. Создал бы образ, достойный того, чтобы к нему стремиться.

Парившая рядом принцесса Луна никак не могла понять, почему сестра продолжает отчитываться перед опасной тварью и вести беседу вместо того, чтобы уничтожить змею мощным магическим ударом. Селестии некогда было объяснять своё поведение. Она просто чувствовала – сейчас, в этот момент есть шанс избавиться от дальнейших споров и разногласий, есть возможность предотвратить не только эту стычку, но и все грядущие. Если получится найти правильные аргументы. Если получится отстоять свои идеи.

— Вот только Старсвирлу не очень понравилось такое обращение с его личностью, – с упрёком заметила Ламия.

— Ты видела Старсвирла? Беседовала с ним?

— Он спас меня, – прошипел гордый голос рептилии. – Вылечил и усилил. Он мне как отец. Учитель. Лучший друг. Единственный, кто в этом мире знал и говорил правду.

— Если ты общалась с ним, то могла заметить, насколько он горяч в убеждениях, неуступчив и зациклен на своей правоте.

Змея неоднозначно помотала головой, приведя в движение три украшавшие её «гривы».

— Старсвирл наверняка рассказывал тебе, что принцессы Эквестрии – несовершенные от природы создания, которых не должно существовать, – предположила Селестия, пока рвавшаяся в драку младшая сестра от нетерпения то чуть поднималась, то вновь снижалась, не сводя настороженного взгляда с неподвижно лежащей змеи. Сузившийся зрачок в треугольном глазу подсказал, что слова белого аликорна заставили её задуматься.

— Допустим…

— Я стояла рядом с ним в день, когда у него появились эти мысли, – печально продолжила принцесса-солнце. – В день, когда он привёл нас к месту, где росло Древо Гармонии. От хрупкого саженца мы получили свои дары. В тот день Старсвирл тоже обратился магией к Древу в стремлении получить дар для себя, но его чары попросту рассеялись. Великий маг решил, что Древо не снизошло до него потому, что он всего лишь единорог, а не аликорн. И начал выяснять, кто по сути своей аликорны. Возможно, он открыл про нас правду, и мы действительно далёкие от идеала существа.

— О чём ты говоришь? – напомнила о себе позабытая младшая принцесса. Селестия бросила на сестру сердитый взгляд. Сейчас у неё не хватало времени, чтобы пререкаться ещё и с родственниками.

— Истина в другом, – сказала Селестия, опускаясь на крышу башни. Она оказалась практически на одном уровне с головой гигантской змеи, и с этой позиции продолжила рассказ. – Древо Гармонии позволило нам управлять движением луны и солнца, так как мы хотели совершать благие поступки для существ этого мира, хотели стать частью его упорядоченности и причиной его процветания. Мы не стремились стать сильнее – всего лишь полезнее. Но Старсвирл мечтал получить магию Древа для себя. Чтобы стать ещё могущественнее, выйти за пределы доступного единорогу волшебства. Древо Гармонии ощутило в его помыслах этот эгоизм и поэтому отказало в даре. Мне жаль такое говорить, но великий маг Старсвирл Бородатый, самый одарённый из единорогов этого мира, никогда не был идеальным. У него имелись недостатки, и из этих недостатков возникли его заблуждения. Прошу, осознай это и пересмотри те мысли, которыми он поделился. Ты обнаружишь, что многие из них не имеют ничего общего с реальным порядком вещей.

— Я убеждена в обратном.

— Мы получили могущественную магию не из-за того, кто мы, – тихо говорила Селестия. – Я могу согласиться с тем, что мой облик – вызывающее грусть уродство. Что я изначально не должна была выжить. Но тогда я упущу основу основ. Я получила от Древа Гармонии магию за то, кем я стала, кем я выросла. Ты ведь тоже не такой родилась, верно? Ты выглядела иначе. Твой путь, принятые тобой решения сделали тебя такой. И этого, что происхождение не значимо, значима лишь твоя личность, твои решения, твои поступки, что именно они делают тебя тем, кто ты есть – этого Старсвирл не мог понять. Но я прошу, прими это, сложи с тем, что узнала от Старсвирла – и ты увидишь всю картину мира целиком. И перестанешь заблуждаться в том, что есть истинная Гармония.

Пауза длилась почти целую минуту. Змея неподвижно смотрела перед собой. Она вспоминала старого единорога, нашедшего приют среди полуразрушенных домов в пустыне. Знатока истины. Единственной истины. Могла ли ученица переосмыслить его идеи, имела ли она на это право? Образ снова предстал перед ней. Могущественный единорог в последние секунды своей жизни. Дарующий ей бессмертие. Верящий в свои идеалы больше, чем в желание жить. Не ведающий страха. Великий из величайших.

А вот аликорн на башне перед ней. Уродливое существо, слабое и стойко цепляющееся за своё существование, выживающее за счёт хитрости и притворства. Возводящее стены из мифов, чтобы скрыть правду от своего народа. Умышленно лгущее своим подданным. Но, если считать так, если следовать подтверждённому обману, получалось, что сейчас, лично Ламии, это убожество говорило… правду? Что во лжи своей оно прятало изъяны в измышлениях великого единорога, его ошибки и промахи. Что он не являлся во всём непогрешимым, что мог заблуждаться. Что некоторые его выводы следовало поставить под сомнение.

Ламия запуталась в сетях парадокса лжи и правды. И смятение собственного разума, которому полагалось следовать пути Гармонии, моментально находя ответы на всё, привело рептилию в ярость. Яд озлобленности подточил тот состав, что крепил камни твердыни логических доводов, и она рухнула, погребая под обломками крохотный шанс для целительной беседы. Тело рептилии сдавило основание Белой башни, отчего вверх по строению побежали трещины. Два жёлтых глаза сфокусировались на принцессе Эквестрии.

— Мне не нужны твои лживые идеи, – прошипела змея. – Я и так знаю, что есть истинная Гармония!

Она стремительно ударила, намереваясь схватить челюстями крылатую пони, но та проворно взметнулась в воздух. В порыве ярости рептилия проломила крышу сооружения, разметав по округе осколки хрусталя и мрамора. Белая башня, придавленная массивным телом, начала разваливаться на куски. Для рвавшейся в бой принцессы Луны это зрелище оказалось действеннее, чем предупреждения сестры.

— Всё, хватит! – выкрикнула она, сосредотачивая магию, чтобы одним заклинанием ударить по пытающемуся выбраться из-под обломков рушащейся башни противнику.

Ламия, лишившаяся нескольких чешуек и получившая несколько неглубоких ран, сверкнула жёлтым треугольный глазом. Синяя магия на лету начала менять оттенок и поведение. Принцесса Луна с ужасом осознала, что своё колдовство больше не контролирует. И отправленный ею заряд сместился вправо, обрушившись на внутреннюю часть башни, на стол, на два стоящих и один поваленный набок трона. Заклинание вошло в резонанс с наполняющей Башню Гармонией.

Аликорнов отшвырнуло взрывом. Принцессы что было сил забили крыльями, пытаясь поймать ветер и уклониться от свистящих в воздухе обломков. Вновь обретя равновесие, они с неверием и ужасом смотрели на то, что осталось от Башни: мраморные глыбы ударили подобно снарядам катапульт, ломая окружающие деревья, срезая ветви, с громким плеском падая во вскипевшие грязной пеной воды озера. От созданной Древом Гармонии постройки осталось только основание – кольцо белых камней, едва возвышающихся над смятой и перемешанной с землёй травой. Ламии не было видно. Взрыв был силён, возможно, удар Луны всё же достиг цели, пусть и дорогой ценой...

Принцессы всё ещё потерянно висели в воздухе, не успев отойти от вызванного взрывом и потерей Башни шока, когда из мутной, окрасившейся красным воды вырвалась треугольная голова на длинной, переходящей в тело шее. Огромная пасть раскрылась, раздвоенный язык попробовал на вкус горький и пахнущий высвободившейся магией воздух.

— Ваш ход, – прошипела рептилия. Хоть она и пострадала – кровь сочилась из глубоких ран и мест, где чешую содрало вместе с кожей, – это, казалось, не слишком обеспокоило её. Селестия и Луна переглянулись и, синхронно развернувшись, устремились в сторону своего замка, крепости, на защиту которой они, правда, не особо надеялись.

Змея проводила их взглядом, потом направилась к лесной чаще, воздав себе хвалу за разрушение Белой башни и союза трёх государств. Одной державы уже не существовало, правителям второй, по мнению Ламии, теперь полагалось трястись в страхе в подвалах своего надежнейшего бастиона. А сама она намеревалась наведаться в третью, где у неё имелись и властный союзник, и планы на источник мощнейшей магии. Хотя сперва змее требовалось несколько дней, чтобы отлежаться, сгладить дисбаланс внутренней магии и привести себя в представительный вид.

Вот только принцессы Эквестрии совершенно не собирались отсиживаться за крепостными стенами. Особенно когда пошли слухи, что на юге произошло нечто неимоверно ужасное, а на пороге замка появились родственники нынешних правителей Гнездовий. Вскоре после возвращения аликорнов пегасы полетели на юг собирать новости. А после краткого, но жаркого спора победившая в нём старшая сестра принялась составлять послание, возможно, последнему оставшемуся у Эквестрии союзнику. Чародей-узурпатор Кристальной Империи внезапно оказался единственной надеждой на спасение.

Принцесса Селестия не ожидала, что ответ от Сомбры придёт быстрее, чем с юга вернётся отряд пегасов с подтверждением печальных новостей. И ещё меньше она ожидала положительного ответа. Однако король Кристальной Империи выразил своё согласие на срочную встречу, местом проведения которой назначил переправу на дороге от столицы своего государства до принадлежавшей ему бухты. Этот шаг показался странным и рождающим подозрения, но Селестия решила пренебречь собственной безопасностью – лишь бы удалось найти хоть какой-то компромисс перед угрозой Ламии.

Луне инициатива Селестии нравилась ещё меньше, предложение Сомбры она встретила ещё более настороженно. И следующие два дня потратила на попытки отговорить сестру от опрометчивого, по её мнению, шага.

— Ты понимаешь, что это может оказаться ловушкой? – спросила она, провожая Селестию по коридорам семейного замка.

— Да, – кивнула та. – Поэтому ты остаёшься. Подготовь оборону на случай, если змея появится здесь. Позаботься о гостях. Райшес и Рил’яр только что потеряли своих любимых, и весь их народ непонятно где. Какими бы решительными грифинами они ни казались, им нужна поддержка.

— Даже если свершится чудо, и Сомбра окажется союзником, какие у нас с ним шансы против этой змеи? Без грифонов, без магии Белой башни? Как мы справимся с тем, кто обращает наши колдовские силы против нас?

— Обратись к Древу Гармонии. Возможно, оно подскажет ответ.

— Возможно, – вздохнула младшая из сестёр, останавливаясь на пороге. Дальше Селестия шла и летела в одиночестве, по памяти определяя путь к старой северной переправе. Ориентироваться стало трудно из-за затянувших небо серых туч. Не до всех могли дотянуться эквестрийские пегасы, не все удавалось истребить магией. Осенний воздух сковывали прохлада и безветрие, заставившие Селестию не раз поёжиться, прежде чем она увидела вдалеке линию реки. И переправу с наспех возведённым на одном краю шатром, крышу которого усыпали тускло сверкающие самоцветы.

Это было дипломатическое наследие прежних времён – походный шатёр принцессы Аморы, который она иногда устанавливала возле Белой башни. И в сердце эквестрийской принцессы даже зародилась надежда, что, возможно, сама правительница явилась на встречу и вот-вот развеет слухи и вымыслы об узурпаторе Сомбре и изменениях в Кристальной Империи. Однако в шатре не оказалось ни единорога, ни единорожки. Только трое кристальных пони, двое из которых, видимо, недостаточно высоких по рангу, при появлении эквестрийской принцессы сразу вышли.

— Я просила о встрече с королём Сомброй, – заметила Селестия, убедившись, что в шатре и вокруг него никто не прячется. Кристальный пони, прохаживающийся между предназначавшихся для высоких гостей подушек, незамедлительно ответил:

— Моё имя Харбрингер. Я первый командующий его величества короля Сомбры.

Селестия изучила немолодого воителя, отращивающего на верхней губе тёмную полоску усов, сверкающих не хуже бурой шерсти. Осмотрела узорчатый доспех с положенным по статусу гребешком на шлеме. И тёмный рисунок из мелких камушков, украшающий левую переднюю ногу командующего.

— Я просила о встрече с королём Сомброй, – повторила Селестия, намекая, что её раздражает подобное неуважение. – И он гарантировал, что явится.

— Мой король здесь. Он слышит всё, что слышу я. А мои слова – выражение его мыслей.

Точно рассчитанное по времени доказательство – белки глаз командующего Харбрингера приобрели зеленоватый оттенок, а тональность его речи заставила подумать о жеребце совершенно иного статуса.

— Вы здесь из-за змеи, не так ли? – произнёс кристальный пони. Но говорил вовсе не он. Селестия наконец-то начала понимать, каким образом устроен переговорный процесс, и это открытие оказалось для неё неожиданным – она не сразу сообразила, что ей задан вопрос и на него полагается отвечать.

— Да, это так, – произнесла правительница Эквестрии, полагая, что её слова в точности доходят до находящегося на расстоянии собеседника. – Существо, которое я встретила недавно, действительно походит обликом на змею. Оно называет себя Ламия…

— Оно мне знакомо, – прервал её «Сомбра». – Я знаю, откуда взялась Ламия, что она умеет и чего опасается. Я также полагаю, что мне известен способ её остановить.

— Правда? – чуть придвинулась вперёд Селестия.

— Если мне вообще выгодно её останавливать.

— Что вы хотите сказать?

— Только то, что вас, в отличие от Ламии, я не знаю. С вами никогда прежде не встречался. Впервые разговариваю сегодня. Почему я должен бояться этой змеи и не должен бояться вас?

Неловкий, но закономерный вопрос повис в воздухе. Пока ответ не прозвучал, командующий Харбрингер вернулся в свою шкуру, предложил согревающий напиток из чайника, висевшего над практически потухшим костром внутри шатра. Селестия от предложения отказалась.

— Точка зрения, которой придерживается эта Ламия, – произнесла принцесса, заметив, как в глазах собеседника вновь зажглось зелёное пламя, – подразумевает, что любое государство, встречающееся на её пути, должно быть уничтожено. Потому что любой порядок и организованность, вытесняющие беззаконие и жестокость, противоречит тому, как она видит существующий мир. Для Ламии не имеет значения – королевство, герцогство, империя ли простирается перед ней. Ей безразлична личность правителя на троне, численность войск и миролюбие народов. Государств, по мнению этой змеи, не должно существовать. Как сейчас не существует грифоньих Гнездовий.

— Я слышал об этом. А вот чего я не слышу, так это ответа на свой вопрос.

Селестия тихо вздохнула. Собеседник подвернулся уверенный и целеустремлённый. Он клещами вытягивал то, что принцессе хотелось произносить меньше всего. Но всё же не торопил, позволял давать ответы после пауз, обдумывать каждое слово.

— Моя философия заключается в том, что из любых правил есть исключения. Скажем, в вопросах престолонаследия, когда у власти оказывается личность не вполне ожидаемая. Для меня лично и для Эквестрии подобное не соответствует пределам желаемого.

— И что с того?

— В определённых обстоятельствах я, представляя своё государство, готова отступить от существующих правил и внести изменения в свою картину мира. Чего эта змея никогда не сделает. Она уничтожит Кристальную Империю. Я её вам оставлю.

— Ещё раз уточним. – Собеседник прилёг и скрестил передние ноги. – У меня есть две альтернативы, и обе по-своему заманчивы. Я могу договориться со змеёй, которую знаю не первый год. И она совершенно точно избавит меня от угрозы со стороны вашей Эквестрии. Или я могу выступить против неё, рискнув всем. Но вы останетесь, и Эквестрия ваша будет подпирать мои владения с юга вооружёнными заставами. Вы не видите в этом некой… негармоничности?

— Да, вижу, – практически фыркнула Селестия. – Но убрать Эквестрию от границ Кристальной Империи никак не могу. Наши государства и народы слишком тесно связаны, чтобы представить одно без другого.

— Тогда нам не о чем разговаривать, – опустил голову на скрещённые ноги пони.

— Подождите! – Селестия закрыла глаза, свыкаясь со словами, которые ей предстояло произнести.

Ни один советчик из прошлого или настоящего не поддержал бы её сейчас. Даже Луна наверняка оборвала бы на полуслове, призвав одуматься. Все предложили бы поискать другие варианты, не поступаться многовековыми традициями и политическими принципами. Не идти на поводу у случая, не ввергать Кристальную Империю в неведомое. Но здесь и сейчас, в этом шатре для переговоров, на этой подстилке и этих подушках, в сознании аликорна других вариантов, других идей не было.

— Я гарантирую невмешательство Эквестрии в дела Кристальной Империи.

— Прошу громче и чётче, – потребовал собеседник. Последнюю минуту перед началом новой главы в истории двух государств высокие договаривающиеся стороны провели в молчании.

— От своего имени и имени своей сестры, – официально-сухим тоном произнесла повелительница дневного светила, – я, принцесса Селестия, правительница Эквестрии, даю клятвенное обещание, что ни волей своей, ни единым посланником, военным или безоружным, не окажу влияния на внутреннюю политику Кристальной Империи, её устои, порядки и традиции, не вмешаюсь в происходящие в пределах Империи события, не совершу действий против Империи и во вред ей, её жителям, её правителю.

Последние отзвуки стихли, а пони продолжал наблюдать за принцессой взором, подсвеченным зелёными магическими искрами.

— Да будет так, – ответил «Сомбра» и покинул шатёр.

Селестия застыла в нерешительности. Ей казалось, что она совершила непоправимую ошибку, потому что союзник, получив своё, даже не потрудился объяснить, что намеревается делать и как планирует остановить невосприимчивую к магии машину разрушения.

— Его величество король Сомбра просит вас вернуться на это самое место через неделю, – сказал командующий Харбрингер своим привычным голосом. – Дабы засвидетельствовать, что беспокоившая вас Ламия угрозы больше не представляет.

— Ваш король справится с ней за неделю?

— Его величество уверен, что справится. В противном случае через неделю вы на этом же самом месте заберёте свои гарантии. Или, если мой король преуспеет в обещанном, вы заберёте к себе семью принцессы Аморы, всю Миаморийскую династию.

— Простите?

— Ситуация такова, – замялся Харбрингер, – что после безвременной кончины принцессы, после коронации Сомбры, благородное семейство с чего-то решило, что в Империи всем им угрожает опасность. Всё это пустые страхи, но их намерение покинуть страну серьёзно. Они хотели бы поселиться в пределах Эквестрии. Мне передать членам Миаморийской династии ваше дозволение?

— Да, – кивнула Селестия. Получить правящую фамилию себе под крыло – противоречивый шаг. Полный искушения вырастить законного наследника или наследницу, готовых потягаться за престол с королём Сомброй. И прямой вызов только что произнесённым гарантиям.

На обратном пути к замку Двух Сестёр Селестия размышляла, насколько велики границы самоуверенности Сомбры, исходя из условий, что он всего за неделю намеревался расправиться с противником, к которому аликорны не знали, как подступиться. А после этого отправлял главных претендентов на титул в дом своего второго по могущественности противника, скованного лишь устными обещаниями. Она не поняла, в расчёте на что король делал второй шаг, но по поводу первого, обращённого против змеи, искренне пожелала единорогу удачи.

Селестия не могла знать, что удача Сомбре в тот момент не требовалась. И что тот не явился на личную встречу с ней потому, что, пока одни приспешники разбивали шатёр у переправы, другие ставили на площади возле дворца большой стол на толстой ножке, сделанный из цельного куска кристалла. За этим столом молодой король планировал встречать одну нескромных размеров гостью, которая, по слухам, уже переползла границу Империи. Пока командующий Харбрингер привечал аликорна, его король любовался на чешую, раздвоенный язык, переходящие в гриву брови огромной змеи, несколько растерявшейся от столь официального приёма. Сомбра не удержался от демонстративного спуска с балкона, в процессе которого он превратился в клуб чёрного дыма с хорошо различимыми зелёными полосками глаз.

— О-о, – оценила представление Ламия. – Ты всё-таки освоил это заклинание.

— Было непросто, но да, – улыбнулся король, отделённый от гостьи столешницей. Она не могла послужить защитой, поэтому просто символизировала факт того, что под открытым небом происходит судьбоносная для всех окрестных земель встреча.

— А с голосом что? – поинтересовалась Ламия, не теряя из виду артефакт, быстро крутившийся над постаментом, воздвигнутым между четырёх опорных колонн дворца.

Сомбра недовольно поморщился. Он предпочёл бы скрыть маленькие недостатки, которыми обладал как правитель. Но змея, вопреки законам природы, имела очень хороший слух.

— Подарок, который я вынес когда-то из шахт, – ответил единорог, магией перенося себе на стол подслащённое пчелиным мёдом молоко в чаше и тарелку со злаковым печеньем. – Пытался лечить, но всё без толку. Местные врачеватели говорят, что голос я так постепенно потеряю. Надеюсь, в будущем хоть пару слов смогу прохрипеть.

— Моя магия быстро подлечила бы тебя, – ответила змея, попутно отказываясь от каких-либо напитков. И снова обращая взгляд на Кристальное Сердце.

— Не уверен. Тут что-то не в глотке. Видимо, в мозгу. Надеюсь, что от жизни в роскошных апартаментах пройдёт.

— Слышала, тебе удалось удачно устроиться здесь. Король Сомбра! – гордо произнесла Ламия, склоняя треугольную голову в знак формального почёта. – Через многих переступить пришлось?

— Представь себе, нет…

Единорог отвлёкся по двум несвязанным причинам. Во-первых, убедился, что на площади нет ни одного из подданных – всех заблаговременно предупредили, чтобы не лезли на улицы и не возбуждали у гостьи желание пробовать себя на вкус. Во-вторых, через сознание своего помощника он поприветствовал эквестрийскую правительницу и присоединился к ещё одним крайне важным переговорам. Теперь он, силой ума и магии, вёл параллельно две политические беседы.

— Все остальные претенденты оказались слишком малодушными и сами отошли в сторону, – сипел Сомбра, вспоминая последние несколько лет своей жизни. – Мне потребовалось добиться расположения всего одной дамы, чтобы её голосом заглушить всех прочих.

— И какие же чары ты применил против бедной принцессы Аморы?

Сомбра удержался от того, чтобы резко попросить так предыдущую властительницу Кристальной Империи не называть. Да, судьба принцессы Аморы завершилась на печальной странице, но в ней были моменты любви, счастья, безоговорочной преданности государственным делам и надежде на лучшее будущее. Сомбра напомнил себе об этом и спокойно ответил:

— Никаких, кроме самых простейших. Биологических.

— Ага, – хихикнула Ламия. – Бедняжка Амора влюбилась в героического единорога. А он отнял у неё голос разума, родных и близких, а также целую Империю.

Огромным усилием воли, из-за которого на время пропала связь с разумом командующего Харбрингера, Сомбра удержал себя за столом. Он мог бы подскочить и заявить, глядя в глаза самой опасной на континенте твари, насколько она не права и куда ей следует отправиться со своим мнением. Но сдержал себя, с грустью осознав, что отныне мнение змеи – это мнение всех, мало-мальски знающих о Кристальной Империи. Он это мнение в свою пользу не изменит, никому не докажет иную, правдивую версию событий. И, ради светлой памяти кристальной принцессы, доказывать не будет.

— Говори, что хочешь, но правлю здесь теперь я, – заметил Сомбра. Одновременно он вернулся к другому разговору, с радостью обнаружив, что не пропустил ничего интересного.

— Ну и правь на здоровье, кто тебе мешает, – произнесла Ламия. Её мимика не оставляла никаких сомнений в том, что объект её интересов – Кристальное Сердце, а вовсе не коронованный единорог. А понимавший это Сомбра, со своей стороны, причин отдавать артефакт не видел.

— А что ты натворила в Грифоньих Гнездовьях? – поинтересовался король, требовавший ответа от двух собеседников в двух местах в один момент времени.

— Слышал уже, да?

— Слышал, что оттуда больше ничего не слышно.

— Гнездовий больше нет. Я посчитала, что они мне мешают. Поистребляла немного грифонов. Не всех, конечно, я же не полная сумасбродка.

— Я бы это по-другому назвал, – буркнул Сомбра, с непринуждённым видом чередовавший молоко и печенье. – Твоими стараниями у нас здесь на днях тучи набежали и снег выпал. Снег! Осенью! Я здесь шесть лет живу, зимой снега не видел. А позавчера половину улиц засыпало.

Змея сделала странный жест, в котором, относись она к иному биологическому виду, можно было бы распознать раздражённое закатывание глаз.

— Мне что, извиниться?

— Перед грифонами поздновато, – тряхнул гривой и короной в ней Сомбра, – передо мной рановато. Ведь ты моей Империи ещё ничего плохого не сделала. Снег не в счёт – всё-таки жеребятам радость. Да и стаял он уже.

— Твоему государству я ничего не сделаю, – заверила рептилия. – Что бы там ни говорили, я не против конкретных видов и конкретных держав. Мне от твоей Империи нужна одна-единственная вещь.

Змея считала себя искусной лгуньей, но Сомбра ни на секунду не поверил в искренность её заверений. Ламия когда-то охотно поведала засыпавшему у костра единорогу свою философию, свой взгляд на мир, свои приоритеты. И Сомбра помнил эти речи целиком и полностью. Невозможно забыть что-то столь неприкрыто опасное. Идеи, не признающие никаких «но» и «если». Правила, предполагающие жестокое подавление любых существ, осмелившихся поднять голову и повернуть её в иную, не предначертанную сторону. Никаких полутонов, никаких уступок.

— Я догадываюсь, какая именно, – вздохнул Сомбра, кивнув в сторону постамента и артефакта над ним. После чего осушил чашу с молоком и отодвинул её в сторону. Начиналась самая деликатная часть разговора. Точнее, разговоров, поправил себя король, в тот момент стремившийся получить от правительницы Эквестрии определённое обещание.

— Я её заберу.

— Боюсь, это не вполне приемлемо, – покачал головой монарх. Змея приподняла голову:

— Извини, но я не сказала: «Я её заберу, если ты не против».

Вот те слова, что рассчитывал услышать единорог. Сомбра даже разочаровался бы, не произнеси их бывшая союзница. Она пришла на правах хозяйки. Хозяйки всего мира. Пришла, чтобы забрать то, что непременно заберёт, то, что, невзирая на историю, и так принадлежит ей. Она явилась диктовать условия и снизошла до разговора с местным правителем лишь потому, что ей этого захотелось. Не знай Ламия Сомбру лично, скорее всего, артефакт уже перешёл бы в полное её распоряжение. Без дискуссий, без условий. Единорогу оставался совсем невеликий выбор – последовательно идти на уступки, делая вид, будто он от этого что-то выигрывает.

— Что я прекрасно расслышал. Нет ли какой-то возможности, что тебя заинтересуют иные артефакты моей страны? Потому что этот конкретный есть её единственная опора и символ её процветания. Отношение кристальных пони к артефакту, я бы сказал, обескураживающее. Вплоть до того, что большинство не волнует, король у них правит или принцесса – пока Кристальное Сердце на месте, государство в порядке. И я окажусь очень непопулярным властителем, если позволю оставить Империю без главной реликвии.

— У тебя в запасниках есть кристаллы, способные безостановочно выдавать мощнейшую магию, не распадаясь в пыль?

— Хм-м… – сделал вид, что печально задумался, Сомбра. – Не думаю.

— Тогда не мешай мне. Я прошу, – ледяным тоном сказала Ламия. Однако через мгновение чуть смягчилась. – Я ведь использую этот артефакт против Эквестрии, против принцесс, которые к тебе не особо радушны. Ты можешь выступить моим союзником. Твоя Империя захватит какую-то часть эквестрийских земель. Я возражать не стану, а такой военно-политический шаг, возможно, вернёт твою популярность.

Сомбра молча сидел, уставившись в матовую поверхность стола. Он только что услышал очень важные для себя слова. Но произнесли их не здесь, не в Империи, а в шатре за много часов пути отсюда. И король произнёс вслух фразу, в тот же момент повторённую устами его командующего:

— Да будет так.

Серый единорог поднял взгляд на огромную змею, ставившую ему условия. Он представлял, что произойдёт в следующие пару минут. Он выполнит обещание, данное той, которую любил. Он сделает всё, чтобы уберечь страну от угрозы.

— Оно твоё, – сообщил король, скрывая скорбь. – Бери и пользуйся.

— Разумное решение, – просвистел голос змеи, уже двигавшейся по направлению к постаменту.

— Я прямо за тобой. Только кое-что здесь уберу, – сообщил Сомбра, на что Ламия даже не отреагировала. Она уже была заворожена блеском граней и мощной магией её новой сверкающей игрушки.

Сомбра магией отправил прочь чашу и тарелку. После чего, сделав прозрачной и неосязаемой, «убрал» поверхность стола, открывая погружённый чарами в кусок кристалла взведённый арбалет. Оружие было настолько большим, что управиться с ним могла лишь мощная магия, которой располагал правитель Империи. Сомбра поднял арбалет и нацелил в спину уже забывшей о нём твари, некогда бывшей его союзницей, ещё раз понадеявшись, что все усвоенные в прошлом уроки, все наблюдения пошли на пользу.

«Мы все стремимся к чему-то и готовы пойти на риск ради этих стремлений. А там уж как повезёт…», – прозвучали в голове единорога его собственные слова.

Когда-то давно он произнёс эти слова, и пони по имени Соулскар их услышала. Прошли годы. Он больше не перебивающийся с травы на мох торговец, а пони Соулскар больше нет. Есть гигантская змея Ламия, которая не слышит этих слов. Не слышит никого и ничего, кроме собственных идей, кроме голоса собственного величия. Бесполезно просить, взывать к разуму, уговаривать, торговаться – рептилия видела перед собой добычу и готова была вцепиться в неё. Помешать её стремительному броску можно лишь одним способом, имеющим страшную цену.

Стрела, достаточно тяжёлая, чтобы пробить чешую, но недостаточно мощная, чтобы убить, сорвалась с ложа, уязвив беззаботно подставленное тело. Арбалет моментально был заряжен повторно – следующий болт вонзился уже в переднюю часть туловища, поскольку змея ощутила боль и успела развернуться.

— Ты… – злобно прошипела она, не чувствуя для себя серьёзной опасности. – Ничего умнее не придумал…

Однако план был не в том, чтобы убить рептилию наповал – Сомбра знал, что это бессмысленно и приведёт к её скорому перерождению. Но он также знал, что чешуя змеи пробивается мощным оружием, и что она контролирует любое заклинание, которое может ощутить. Поэтому король сделал ставку на магию, о которой ведали лишь немногие. Сомнамбулические чары, чары вечного сна, наложенные в состоянии, когда грёзы сплетаются с явью. Древняя магия, которая не улавливалась физически. Которой была зачарована каждая из выпущенных стрел.

И Ламия вдруг ощутила – не сами чары, но то, что они делали с ней. Исполинская тварь начала медленно заваливаться набок, теряя контроль над собственным телом. У неё не получалось ни сдвинуться с места, ни даже прошипеть проклятие в адрес предателя-единорога. Змея едва разминулась в падении с постаментом и Кристальным Сердцем, на которое устремила свой последний затухающий взгляд. Сжигаемое досадой сознание покинуло рептилию, отправившись за грань безмятежности. А Сомбра для собственного успокоения отправил в чешуйчатое тело ещё одну стрелу.

— Это моя Кристальная Империя, – продолжил разговор с уже не слышащим его собеседником король Сомбра. – Моё Кристальное Сердце.

Он дал обещание защищать то, что получил в наследство от принцессы Аморы. Совсем недавно эти слова позволили ей, обессиленной и измученной недугом, спокойно уйти. Оставив на посту чародея, так и не вкусившего счастья семейной жизни. Теперь всё бремя власти, весь страх перед угрозами с четырёх сторон света, права на любые приказы и распоряжения легли на плечи одинокого правителя. Долг, ответственность, неуверенность в себе – эти чувства, как опьяняющий бальзам, меняли разум молодого короля. Он дал обещание и полагал, что знает путь к его выполнению. Знает правильный способ уберечь Империю от бед и угроз. В том числе и от змеи, которая могла быть повержена, но не могла быть уничтожена. Послужить преградой, противником для Ламии могла только другая тварь, с превосходящими возможностями. С большей яростью.

Для неё нужны были кристаллы. Много, очень много кристаллов.