Эпоха полночных кошмаров

Глава XIII

Спектральный Шторм выделила, как и обещала, несколько добровольцев для Рэрити и её подруг. Вызвалось много больше пони, чем три – им хотелось или проявить себя, или вернуть долг за спасение. Однако лидер повстанцев разрешила пойти лишь определённым пони. Чувствуя странную тягу к четырём – как выяснилось, увязавшаяся с ними Пинки Пай тоже была из Понвилля, но жила в каменных шахтах недалеко от него – понивилльским кобылкам, пегаска стремилась отдать им одних из лучших пони, которыми только могла пожертвовать.

Мятная единорожка Лира с золотыми глазами – она не обладала выдающимися или вообще хоть какими-нибудь способностями к магии; её телекинеза едва хватало на то, чтобы перебирать струны инструмента, в честь которого она была названа. Музыка кобылки не усмиряла чудовищ, не вводила в транс – единорожка была всего лишь хорошим музыкантом. Но также выдумщицей с удивительным чувством физики и механики, нестандартным мышлением и замысловатой философией.

Вороной пегас Тандерлейн – тот самый, что нёс на себе Рэрити, спасая её с арены. Его кьютимаркой было хмурое рваное облако с хищными молниями, а талант – уникален: он был способен предвидеть, куда ударит молния и с какой силой. Жеребец двигался без преувеличения молниеносно быстро, поэтому мог на глаз и на интуицию определять даже скорость разрядов. Он был способен легче, чем другие пони, переносить удар молнии даже в самые уязвимые места.

А также та пони, которая была полностью бесполезна в этой группе и являлась котом в мешке, маленькой подлостью со стороны Спектрального Шторма, заботившейся о сохранении своих повстанцев. Радужногривая подвела к группе Рэрити серую пегаску с неухоженными солнечно-жёлтыми волосами и косыми жёлтыми глазами. Она неровно шла, и, чтобы сделать шаг, ей приходилось щурить один из глаз. При этом пегаска часто забывала, какой глаз у неё видит правильно.

— Это Дёрпи, — торжественно представила Шторм, — она приносит удачу.

— Привет, — весело помахала копытом серая пегаска и случайно дала радужногривой по щеке. – Прости, Спектральный Шторм.

У Дёрпи было что-то не то с речью: она говорила медленнее других, заплетаясь и путая звуки. И было сразу понятно, что особо полезных способностей у пегаски нет. «Разве что она действительно окажется талисманом», — с большим сомнением подумала Эпплджек. Рэрити, увидев такой талисман, не удержалась от скептического приподнимания брови.

— Ничего, — скаля зубы в улыбке, провибрировала светло-голубая кобылка. «С минуты на минуту этой катастрофы больше не будет в твоих рядах», — успокаивала себя Шторм. Это было бессердечно, но оправданно: Дёрпи действительно приносила слишком много неприятностей, хоть и против своей воли. При этом сама она оставалась невредимой – пожалуй, единственный плюс у кобылки, которой судьба влепила на круп рисунок семи мыльных пузырей. – Ну что же, я рада была помочь. Пойдёмте, провожу вас до выхода из леса.

Спектральный Шторм повела всю группу, идя в ногу с Рэрити. Некоторое время шли молча, если не брать в расчёт тихие голоса знакомящихся позади пони. Единорожка думала, как бы потактичнее и не вызывая лишних подозрений расспросить радужногривую кобылку об этом повстанческом движении, как вдруг увидела довольно большую группу жеребят. Это были самые беззаботные, весёлые и громкие жеребята, каких только встречала белая кобылка, и она невольно приостановилась, чтобы посмотреть, что они будут делать.

Серенькая единорожка с гривой двух оттенков жёлтого мерцающим, нетвёрдым телекинезом подняла с земли палку. Пока она это делала, остальные жеребята, разделившиеся на две команды, зубами схватили выбранное ими «оружие» – палку или прут – и бросились в атаку друг на друга. Это было настолько безобидное и милое побоище, в котором редкие жеребята всерьёз собирались причинить другому вред, что Рэрити не сдержала умилённой улыбки.

Играющих жеребят накрыла пегасья тень, которая, лизнув их всклоченные гривы и хвосты, рухнула на землю за Рэрити и обернулась Лайтнинг Даст.

— Шторм! – позвала она и недовольно спросила: – Куда это ты? Ты разве забыла, что мы только начали? – и пегаска хлестнула подошедшую любовницу хвостом по кьютимарке.

— Я просто провожу их до черты, а потом мы с тобой продолжим, — ответила Спектральный Шторм и куснула бирюзовую кобылку в скулу.

После этого жеста у Рэрити не осталось сомнений в происходящем.

— Вы… — нерешительно произнесла единорожка, согнув одну из передних ног в колене. – В отношениях?

— Тебя это смущает? – с деланной заботливостью осведомилась Лайтнинг Даст. – Ревнуешь?

— Н-нет, но… разве вы не выступаете против Императрицы с её… извращениями?

Лайтнинг Даст и Спектральный Шторм переглянулись. Радужногривая сломала объятья и подошла к Рэрити:

— Скажи мне. Если бы эта страна, эта Империя была идеальной… как ты её видишь?

Единорожка задумалась на несколько секунд, водя глазами по траве. Она никогда всерьёз не думала об этом.

— Ну… я бы хотела, чтобы у нас было больше солнечных дней, большие пайки и к нам пореже посылали рейды, а себе можно было бы оставлять больше выращенной еды.

— Неплохо. А как тебе такой вариант: солнца и луны одинаково, каждый берёт столько еды, сколько считает нужным, нет рейдов и каждый сам устанавливает, сколько выращенного или произведённого будет отдавать Империи?

Рэрити моргнула. «Разве… разве такое возможно? Это безумие. Такого никогда не было и не будет. Это… это крах всего, это неразумно!» — думала единорожка. Спектральный Шторм же продолжала:

— При этом не будет никаких изнасилований, убийств, избиений. Каждый будет делать то, что посчитает нужным, то, что велит ему кьютимарка, но по своей воле – лишь бы это не вредило Империи и другим пони. Каждый будет сам решать, с кем дружить, с кем строить семью, что готовить, когда ложиться спать… видишь ли, мы боремся не за новую диктатуру, в которой будет чётко установлено, кого можно любить, а кого нельзя. Это ужасно глупо. Нет, мы боремся за всеобщую разумную свободу. Она выражается, несмотря на примеры, которые я привела, не в том, что тебе можно будет делать всё, что тебе захочется, а в том, что тебе можно будет не делать всё, чего тебе не хочется: всё, что тебе очень неприятно или вредит. Ну как, не слишком сложно для бывшей рабыни?

Рэрити медленно помотала головой. Рот кобылки сжался в неровную линию; она пыталась переварить информацию. «Это было бы… чудесно!» — и это внутреннее признание словно сломало какую-то печать внутри неё. Единорожка выдохнула:

— О… это было бы чудесно…

— Именно за этим мы все здесь, — кивнула Лайтнинг Даст, насмешливо улыбаясь. – Каждый сам решает, кого ему любить, а кого – нет. И, если тебе нравится пони, характер, если ты чувствуешь родственную душу – какая разница, какого пола эта родственная душа? Отказываться от своего счастья только из-за того, что твоя любовь того же пола, что и ты?

Шторм покивала и продолжила эту мысль:

— Императрица неправильно толкует это. В основе её действий и соображений лежит разве что похоть – и никакой любви, одно насилие. Словом, я не особо хорошо объясняю, но идею-то ты поняла?

— Да… а… как долго вы поднимаете восстания?

— Не так уж долго. Года три-четыре. – пожала плечами пегаска. Рэрити вспомнила, какое колоссальное количество пони им удалось привлечь, и здорово засомневалась уже в том, что это мероприятие провалится. Хоть каких-нибудь успехов они должны были добиться. Хоть чего-нибудь, ведь правда?

— Вторжение! – вдруг крикнул Тандерлейн. Три отставшие от группы кобылки вскинулись и синхронным рывком повернули головы на голос. Лайтнинг и Шторм взмахом крыльев поднялись над землёй и рванули вперёд; Рэрити помчалась за ними галопом во весь опор.

Все остановились под ветвями деревьев, в густой тени. Белая единорожка, поняв, что её окраска всех демаскирует, отступила на несколько шагов назад, но оказалась слишком любопытной, чтобы не посмотреть, что за вторжение.

Это, видимо, было каким-то кодовым словом. Потому что одинокого молодого бэт-пегаса нельзя было назвать армией. Он приближался к лесу медленно, неуверенно кружась, постоянно останавливаясь в воздухе. Лайтнинг Даст издала раздражённый рык, со скоростью молнии по дуге рванулась к незваному гостю и ударом сцепленных в замок копыт сбила окаменевшего от страха жеребца. Пегаска тут же спикировала на него, как сапсан, и впечатала в землю.

Удар оказался настолько силён, что… Рэрити не хотела бы когда-нибудь оказаться на месте этого перепончатокрылого пони. Что там говорить, сам контраст медлительности и скорости был жуток. Туловище жеребца распоролось по всей длине, словно он был не более, чем тряпичной игрушкой. А Лайтнинг Даст была похожа на хищную, смертоносную птицу: крылья расправлены и немного согнуты в суставах, а благодаря выбранной пегаской позе можно было увидеть сбоку все четыре ноги, почти идеально прямые, напряжённые, готовые бросить свою владелицу в прыжок. Заворожённая этим зрелищем Рэрити даже и не вспомнила про хрипящего умирающего жеребца, пока прищуренные оранжевые глаза Лайтнинг изучающе не скользнули по нему.

— Новобранец. – пророкотала она тихо, но слышно. – Несильный, недалёкий. Не жалко послать, чтобы не вернулся.

К концу этой фразы молодой бэт-пони был уже мёртв. Рэрити отвела взгляд и посмотрела на вызвавшихся сопровождать её до столицы пони. К этой сцене с рутинным равнодушием отнеслись только Тандерлейн, Лира и Спектральный Шторм. Последняя подошла к трупу, осмотрела его и похлопала Лайтнинг Даст по плечу копытом, прося слезть. Пегаска легко отпрыгнула, и лидер повстанцев вытащила из-за доспехов свиток.

— С нами решили пообщаться? – усмехнулась Шторм, ломая печать. Она под напряжённо-заинтересованными взглядами спутников развернула свиток и, только прочитав первую строку, строго посмотрела на Рэрити. Пегаска медленно протянула ей послание с ледяным: — Это тебе.

Единорожка тяжело сглотнула и почувствовала, как её лицо горячеет и покрывается испариной от нехорошего предчувствия. Однако она всё же взяла свиток телекинезом и начала читать – вслух, дрожащим голосом, чтобы не вызвать подозрений. Кобылка была уверена, что ничего играющего против неё там быть не может.

— Рэрити,

ты, наверное, гадаешь, что это за странный маленький кусочек кожи приколот к уголку этого письма…

Та прервалась, магией вытянула из уголка письма иголку и поймала кусочек кожи, больше похожий на чешуйку. Он, полупрозрачный, почти утонул в её телекинетическом поле, пропуская через себя и его голубой свет, и солнце. Рэрити несколько секунд вертела его, непонимающе рассматривая со всех сторон, а после медленно перевела взгляд обратно в строки письма, и её глаза дёргано расширились в шоке.

— Это – девственная плева твоей сестры. Она была изъята при помощи магии, и твоей сестрёнке было почти не больно, хотя та и испугалась, когда увидела капли крови. Можешь быть уверена, что ни один посторонний предмет не побывал в её влагалище, но также учти, что это готов исправить десяток жеребцов, находящих твою сестру очень привлекательной. Если ты не хочешь получить вместо своей сестры протраханную до дыр тушку, немедленно возвращайся в мою резиденцию. У тебя есть два дня.

Фэнси Пэнтс.

Рэрити, дрожа, свернула свиток и стала лихорадочно искать уроненный кусочек плевы. Зачем? Она не понимала, она была слишком взвинченной, чтобы что-то понимать. А вот Спектральный Шторм была намерена подумать над некоторыми вещами.

— У меня много вопросов, — зловещим тоном сказала пегаска. – Как ты связана с Фэнси Пэнтсом, почему ты нужна ему, как ты умудрилась забыть свою сестру, почему ты оказалась на арене и многие другие. Но ни один из них по важности и рядом не стоит вот с этим: откуда Фэнси Пэнтс знает, где тебя искать?