Винил и Октавия: Университетские дни
Глава 19
Винил проснулась, когда холодный ветерок пощекотал ее щеку. Она вздрогнула и попыталась залезть глубже под одеяло, но движения лишь принесли больше холодного воздуха к ее телу. С сердитым ворчанием она отбросила одеяло в сторону и села, чтобы найти источник своего дискомфорта. Это оказалось не трудно: весь свет в комнату шел из окна, которое притягивало взгляд, как пламя привлекает мотыльков.
Окно было широко открыто, позволяя теплу свободно выходить из комнаты. Перед ним стояла Октавия, ее лица не было видно, она смотрела наружу на расстилающийся за окном кампус. Ее угольного цвета грива и хвост мягко покачивались на легком ветерке, что, по-видимому, нисколько ее не беспокоило.
До дрожи захваченная любопытством, Винил выскользнула из импровизированной двуспальной кровати и бесшумной рысцой подбежала к подружке. Тут она заметила, что глаза Октавии были широко раскрыты в попытке поглотить как можно больше света.
– Детка? – прошептала Винил, положив копыто на плечо виолончелистки.
Кобылка вопросительно хихикнула, улыбка разгоралась на ее лице, как огонь в очаге:
– Посмотри на город, Винил. Разве он не прекрасен?
Впервые за утро Винил выглянула в окно. Ей понадобилось немного времени, чтобы заметить перемены, лишь через мгновение она сообразила, что же изменилось, но теперь, единожды увидев, это казалось настолько очевидным, что она чувствовала себя глупо, не заметив сразу.
– Блин, как много снега.
Все от деревьев до крыш сверкало белизной – свежим чистым снегом, безмолвно выпавшим за ночь. Даже пегасьи постройки, парящие в вышине, были покрыты снегом, который выпал с облаков, находившихся над ними. Несколько пони на улице уже толкали большие плуги, чтобы расчистить пути до начала рабочего дня.
Вне кампуса город Мэйнхеттен кряхтел и стонал, пока специально выделенные единороги и земные пони приступали к уборке толстого слоя снега, словно снимая одеяло с ленивого студента перед днем полным занятий.
Несколько игривых пегасов гонялись друг за другом по небу над кампусом, их далекий смех придавал бодрости разворачивающейся сцене и рассеивал обычно неприятный характер снегопада. Это зрелище принесло несколько промелькнувших воспоминаний из глубин памяти Винил. Она вспомнила, как играла на улице с соседскими жеребятами и с помощью магии лепила из снега забавные формы. Шок поразил ее, когда она поняла, что это было больше десяти лет назад.
Подавив тревожные воспоминания, она попыталась вернуться к насущным делам.
“И правда, что на повестке дня?”
Ну, она подумала, что для начала им нужно позав~ “О святая Селестия, у Октавии завтра день рождения, а у меня так и нет для нее подарка!”
Паника поразила ее тело, и она неподвижно застыла с широко раскрытыми глазами. Почти сразу рациональная часть ее мозга (которая последнее время все чаще проявляла себя) напомнила ей, что у нее еще есть весь день, чтобы найти подарок. Нервное напряжение отпустило ее ноги, и она с облегчением почти опустилась на пол. Да, оставался вопрос поиска подходящего подарка, но действительно ли это так трудно?
Винил взглянула на Октавию, чтобы увидеть, заметила ли она ее маленький приступ паники. Трудно было сказать, так как серой кобылки больше не было рядом. Звуки воды падающей на кафель достигли ее ушей, давая ответ на невысказанный вопрос. Похоже, Октавия оставила Винил любоваться видом, а сама ушла готовиться к новому дню.
Единорожка ухмыльнулась: удача, казалось, сегодня на ее стороне. Она подбежала к столу с письменными принадлежностями и нашла бумагу и ручку. Подумав немного, она написала записку со смутными объяснениями, что ей нужно выйти на какое-то время. Этого было достаточно, чтобы получить несколько часов для поисков.
Оставив записку на видном месте на кровати, Винил надела свои серовато-фиолетовые сапоги и шапочку и выскочила за дверь. Пробегая по коридору, она подумала, что Октавия, должно быть, вышла из ванной и сейчас читает записку. Легкая паника настигла Винил, заставив ее прыгнуть вниз сразу на целый лестничный пролет, даже не взглянув вперед. К счастью на пути в этот раз никого не оказалось. Крутой побег из-под надзора ее Соблазнительной Виолончелистки был завершен.
Она поблагодарила звезды за то, что окна их комнаты не выходят на дорогу в центр кампуса, куда она направлялась. Сапоги немного помогали, но ничего не могло полностью защитить от Мэйнхеттенской погоды. Пока она шла, холод медленно просачивался внутрь, несмотря на то что тепло ее тела все еще оставалось хотя бы в копытах.
Тем временем шапочка добавляла ей лишь очарования. Голова не мерзла из-за ее объемной пушистой гривы, и этот факт заставлял ее робко улыбнуться. И немного глупо, в основном потому что она должна была выбрать подарок неделю назад.
“Октавия теперь моя подружка! Я не могу позволить себе забывать о подобных вещах!”
Винил никогда себе не простит, если их отношения пострадают от чего-то настолько глупого, как ее забывчивость. Чтобы не упасть, она затормозила неподалеку от главного входа в университет. Даже мысли о том, что она может сделать Октавии больно, было достаточно, чтобы заставить ее чувствовать себя нехорошо. Где-то в глубине ее сознания, слова “любовная тоска” сейчас обрели смысл. Это была лишь глупая мысль, но ее часть задела Винил за живое. А именно, первое слово.
Яростно тряся головой, Винил постаралась отвлечься. Где-то в городе ждал прекрасный подарок. И все, что ей нужно было сделать – это первые шаги.
Поезд жутко грохотал. Элегантная кобыла вздрогнула с отвращением на лице от мысли, что ее ценный багаж постоянно подвергается такой встряске. Там было несколько очень дорогих ювелирных изделий. Конечно, ничего из ее основной коллекции (повод был важным, но не настолько), но все же этих третичных изделий ей хватило бы при необходимости. Сейчас на ней было расписное серебряное ожерелье с потрясающим голубым камнем и вкраплениями золота.
Очередной сильный толчок заставил ее сжать зубы. Третичные изделия или нет, ее багаж все равно был чрезвычайно ценным. Там также было несколько прекрасных платьев и шарфов. Подарков, конечно, не было. Ей необходимо было оценить, что было сделано ее дочерью, прежде чем она будет даже думать о награждении.
Облегченно вздохнув, когда тряска прекратилась, она обратила внимание на вид за окном. Из-за падающего снега света становилось все меньше, пейзаж становился все белее. Она удовлетворенно кивнула. Мэйнхеттен приближался.
Винил с унынием вышла из магазина. За последние несколько часов это был уже пятый. Каждый магазин был наполнен тысячами видов пустяков и безделушек, но единорог не могла найти ничего подходящего. Даже более дорогие подарки не были достаточно хороши. В конце концов, Октавия, должно быть, всегда была окружена украшениями и игрушками, инкрустированными драгоценностями. То, что она видела сейчас, было похоже на дешевые блестящие стекляшки.
Она в отчаянии потерла лоб. Как мне выбрать подарок для пони, у которой с детства все было? Не говоря уже о том, что у нее было не так много битов на данный момент. Она почти жалела о всех тех вечерах, когда они выбирались куда-нибудь поужинать. Почти.
Поблизости раздался удивленный детский вздох. Винил обернулась и увидела маленькую кобылку, указывающую копытцем на полосатые желто-розовые ленты мишуры, обернутые вокруг столба. При ближайшем рассмотрении она увидела, что ленты идут к скамейке рядом, а затем к другому столбу. Рядом с ней стояло еще несколько пони, обменивающихся любопытными теориями.
Винил рысью подбежала к другому столбу, посматривая на мишуру. Ленты вырисовывали путь по улице, проходя по фонарным столбам, растяжкам и любым другим объектам, подходящим, чтобы их поддерживать. Она проследовала по нему (вместе с растущим числом заинтересованных пони), как кошка следует за веревкой, которую тащат по полу. После нескольких минут она смущено упрекнула себя за такое детское поведение. Ее дело ведь требовало внимания!
Но... Так же, как она хотела вернуться к поиску подарка, она хотела узнать, где заканчивается мишура. Поэтому она решила пробежаться за лентой и вернуться к поискам подарка после удовлетворения своего любопытства.
Красочный путеводитель закончился на празднично украшенном фонарном столбе. Мишура и маленькие помпоны развешенные по кругу купались в слабом мятно-зеленом свете. Несколько других любопытных прохожих остановились полюбоваться на странное зрелище.
– Сегодня какой-то праздник, о котором я забыла? – спросила пожилая кобыла, балансируя тремя сумками на спине.
– Я тоже не помню о таком, – ответил жеребец в костюме.
Маленькая синего цвета кобылка завизжала от волнения:
– Посмотрите туда! – пони проследили за ее взглядом и обнаружили еще один украшенный столб на соседнем углу. Тут же все, независимо от возраста, двинулись к нему.
В дополнение к новому столбу обнаружилась другая лента, ведущая вниз по улице. Гудя от волнения о том, что они были на правильном пути, группа двинулась в этом направлении. Винил усмехнулась, бесстыдно наслаждаясь этой маленькой охотой. Это напомнило ей о старых пиратских историях с поиском сокровищ, следуя особой карте.
Группа быстро направилась за лентами мишуры, при этом пони постарше боролись между любопытством и сохранением достоинства, в то время как младшие члены группы с нескрываемым интересом бежали вперед в поисках нового следа. Винил присоединилась к ним, достигнув следующего ярко украшенного столба всего на несколько секунд позже жеребят.
На этот раз лента была закреплена на самой верхушке столба, дальше уходила через дорогу и крепилась к верхней части двухэтажного здания на углу улицы. Перед ним уже собралась большая толпа, Винил заметила несколько других лент, которые тянулись по другим улицам, указывая пони путь в сторону этого здания. Они, должно быть, по всему Мэйнхеттену!
Диджей прошла через толпу (а она это хорошо умела) и достигла первых рядов. Двойные двери занимали большую часть передней стены здания, постоянно открывающиеся бесконечным потоком пони. Стены были выкрашены в те же цвета, что ленты-растяжки и столбы, и покрыты яркими узорами и броскими украшениями. Вывеска над дверью гордо гласила: “Кондитерская Бон Бон”!
Винил удивленно раскрыла рот. Такой большой переполох только из-за кондитерской? Это было смешно. Тем не менее, она видела все своими глазами. Пони входили с любопытными выражениями на лицах и выходили с сумками, наполненными конфетами до краев, и с шоколадной улыбкой на все лицо. Что бы ни делали Бон Бон и Лира, они делали это правильно. Пожав плечами, Винил позволила толпе клиентов увлечь себя внутрь.
Интерьер первого этажа магазина оказался еще ярче, чем ожидалось, с бледно-кремовыми с зеленым стенами и экстравагантными кулинарными творениями. Не было никаких сомнений: Бон Бон была кондитерским гением. Дети визжали в экстазе, а взрослые отчаянно пытались сохранить самообладание под напором почти забытых эмоций – желанием вновь стать ребенком в кондитерской. Магические дисплеи плавали над всем этим, красочные обертки танцевали вокруг, и все кругом было окружено слабым зеленоватым свечением.
Источник было не трудно обнаружить. Лира обходила периметр, ее рог иногда вспыхивал, чтобы подправить или изменить одно из заклинаний. Винил, конечно, никогда не признает этого, но она была впечатлена тем, как много различных заклинаний было задействовано, не говоря уже о тех, на улице. Лира не выказывала каких-либо признаков напряжения, только небольшую улыбку, которая казалась даже естественней, чем ее обычная ухмылка.
Повернувшись в сторону прилавка, Винил пришлось встать на задние ноги, чтобы посмотреть над толпой. Она чувствовала себя сурикатом, но это работало. Как ни странно, Бон Бон не было видно ни за одной из касс. За ними стояли несколько подростков, казалось бы, прямо из старшей школы плюс Керрот Топ, которая, видимо, руководила ими.
Так как Бон Бон нигде не было, Винил нехотя направилась к Лире через толпу. Мятно-зеленая единорожка заметила ее подход и кивнула в молчаливом приветствии.
– Привет, – прокричала Винил, чтобы ее было слышно в этом шуме. – Ты же знаешь, где сейчас Бон Бон, не так ли? Я хотела бы ее поздравить.
Лира кивнула:
– Она сейчас наверху. Пойдем, я тебя провожу.
Без лишних слов диджей проследовала за ней к лестнице за прилавком. Они быстро поднялись, но шум нисколько не стих, проскользнули в дверь наверху, закрыв ее за собой. Даже после этого звуки первого этажа остались такими же громкими.
Верхний этаж выглядел куда менее экстравагантно, чем магазин внизу, и был больше похож на обычную квартиру. Здесь было намного просторнее, чем в старой квартире Винил: в гостиной была пара дверей, ведущих в спальни, а также полностью оборудованная кухня. Пол был покрыт простым мягким ковром, и мебель выглядела прилично. Можно было с уверенностью сказать, что Бон Бон с Лирой жили совсем иначе, чем другие студенты университета.
Бон Бон полулежала на диване и читала, ее уши прикрывали наушники. От магического прикосновения Лиры она села и сняла наушники, морщась от шума внезапно вторгшегося в ее мир.
– Привет Винил! – она сказала немного громче, чем было нужно. – Я рада видеть тебя, но я не уверена, что мы сможем нормально поговорить сейчас! – кремовая кобылка беспомощно посмотрела на Лиру, которая пожала плечами, как бы говоря “чего ты ждешь от меня?”
Гениальная мысль пришла Винил в голову:
– Подождите, у меня есть идея.
Она повернулась к двери, ведущей вниз, и закрыла глаза в концентрации.
“Что теперь скажет Листи?”
Она направила магию в свой рог, давая ей бесформенно дрейфовать вокруг, затем открыла глаза и сосредоточилась на двери. Магия приняла форму, скользя по воздуху, заполняя не только щели по бокам двери, но и микротрещины древесины и обволакивая стены. Она осмотрела комнату, стены и пол, покрытые заклинанием, заполнявшем все структуры, отрезая помещение от нежелательных колебаний воздуха.
Помещение было намного больше, чем ее с Октавией жилище, поэтому она запыхалась в конце. Тот факт, что она снова слышала свое дыхание, показал, что она преуспела.
– Лучше? – Она улыбнулась двум ошеломленным пони.
– Гораздо, – прошептала Бон Бон хрипло.
Лира нахмурилась:
– А ты хорошо обращаешься с магией. Я не думала о поиске заклинания, помогающего от шума.
Винил пожала плечами, решив не дерзить сегодня:
– Да, неплохо, но его было бы трудно наложить, сохраняя все те другие причудливые заклинания внизу и на улице. Они, эм, очень впечатляющие, кстати.
– ...Спасибо, – Лира поколебалась, губы ее приняли форму легкой улыбки, и она продолжила. – Как думаешь, ты можешь научить меня этому заклинанию? Это может быть очень полезно для поддержания здравомыслия Бон Бон.
Бон Бон закатила глаза:
– Займемся этим позже, Лира. Винил явно пришла сюда не для того, чтобы спасать нас от шума, – бизнес-пони отложила книгу и подошла к остальным. – Итак, что привело тебя к нам? Я знаю, я приглашала вас с Октавией заходить в любое время, но, судя по твоему озабоченному виду, это не случайный визит.
– Не случайный, – Винил поколебалась из-за необходимости объясняться перед Лирой. Привыкнуть к этому займет некоторое время. – Окей... Завтра день рождения Октавии, а у меня нет подарка. Я пришла в город в поисках, но не нашла ничего подходящего. Тогда меня отвлекли ваши растяжки, и я нашла ваш магазин. Сначала я просто хотела поздравить вас с успехом, но теперь, когда я здесь... У вас двоих есть идеи, что мне стоит ей подарить?
Бон Бон выглядела задумчиво, а Лира тихо посмеивалась:
– Ты ждала последнего дня, чтобы начать поиск подарка?
Диджей застенчиво почесала затылок:
– Я была... занята.
– Да, держу пари, вы были заняты.
Винил открыла рот, чтобы ответить, но была отрезана словами Бон Бон:
– О, не начинайте, вы двое. Вы вели себя так хорошо. Думаю, ничего из моего магазина не подойдет твоей подружке, не так ли?
– Ну... да, не подойдет. Не обижайся.
– Я понимаю. Ты задумывалась, что иногда самые лучшие подарки, это не те, которые ты можешь купить?
– Ты говоришь, как детские психологи.
Лира фыркнула, начиная смеяться, но успокоилась под беспристрастным взглядом Бон Бон:
– Ну, они в чем-то правы. Лира знает, о чем я говорю — почему бы вам не пройтись и не обсудить это? – теперь кремовая кобылка выглядела довольной.
Ее соседка по комнате выглядела так, будто собиралась протестовать, прежде чем дернула головой в сторону двери:
– Давай, можно и пройтись.
Винил не думала, что это хорошо закончится, пока спускалась вниз за другим единорогом. Но любой прогресс – это хорошо... Не так ли?
Когда они оказались вне заклинания, шум вернулся как ураган, заставляя их постоянно вздрагивать, когда они проталкивались в толпе к выходу. Только когда они отошли на квартал, звуки магазина утихли достаточно для того, чтобы они могли говорить, не повышая голос.
– Я клянусь, что было не так громко, когда я только пришла, – воскликнула Винил, потирая уши, пока они шли.
– Наверное, это контраст. Мы вышли из мертвой тишины в полную какофонию, – ответила Лира, не нарушая шаг.
“Кто сейчас говорит “какофония”?”
– Э-э, ага, думаю, в этом есть смысл.
Какое-то время они просто шли по холодным улицам и переулкам, которые Винил никогда прежде не видела. Это не было неловким молчанием, всего лишь странным. Она предполагала, что скоро они вернутся в магазин и Лира соврет насчет “хорошая беседа” или типа того.
Прежде чем она успела озвучить свои мысли, они подошли ко входу в парк. Слой снега еще не был слишком толстым, и большая часть земли была не застлана, в основном дорожки. Деревья были укутаны белизной, и несколько тихих пар выбрали этот вечер для прогулки по красивому заснеженному пейзажу. Именно сейчас Винил заметила, что время ускользает от нее снова.
– Вот блин, все магазины закрываются! – казалось оранжевое закатное солнце дразнит ее за потерянное время.
– Расслабься. Ты помнишь, что сказала Бон Бон? Некоторые вещи нельзя купить, – казалось, Лире вполне комфортно, даже без какой-либо теплой одежды. Когда нашлось место свободное от пони, она вдруг остановилась под большим белым дубом и повернулась лицом к диджею. – Так что ты видишь, когда смотришь на нее?
– М-м? – Винил подняла бровь.
– Октавия. Что ты видишь в ней?
– Да брось, ты действительно хочешь, чтобы я сентиментальничала с тобой?
Лира расправила плечи:
– Просто скажи, что ты чувствуешь. Я потерплю.
– Хорошо... Так... – порыв ветра пронесся мимо, неся запахи леса. – Я не... не вижу ничего в ней. Я не схожу с ума из-за какой-то одной ее черты или причуды. Это то же самое, как с отдельными нотами в песне: по одиночке они не имеют смысла. Но вместе они могут составить совершенную мелодию. Так что смысл не в том, чтобы видеть в ней что-то, а в том, чтобы просто видеть ее, – Винил покраснела.
После нескольких моментов тишины Лира склонила голову:
– Думаю, ее красноречие уже притерлось к тебе.
Винил гордо усмехнулась, щеки ее были красные от смущения:
– Ну, там многое терлось.
Наконец Лира нагло ухмыльнулась:
– Готова спорить, – но ее работа еще не была окончена, так что она взяла себя в копыта. – Теперь я уверена. Я знаю, что ты можешь дать Октавии. Я волновалась, что ты уже ей это дала, но теперь знаю, что нет.
– О чем ты?
– Ты любишь ее, не так ли?
– Я... – сознание Винил запнулось на мгновении, прежде чем стремительно вернуться к жизни. – Я люблю, – она знала, что на ее лице глупое выражение, как у “оленя ослепленного фарами”, когда удара уже не избежать. Слова, которые она пыталась найти весь день, наконец проявили себя.
– Ты говорила ей? – с улыбкой намекнула Лира.
– Пока нет, – Винил улыбалась так сильно, что ее щеки болели. Она отчаянно хотела убежать на кампус, но оставалось еще одно дело. – Знаешь Лира, думаю, ты нормальная.
– Ты тоже не так плоха, Винил.
Вот и все. Не было никакой необходимости в чем-то большем. Винил еще раз кивнула, а затем побежала.
Ветер бросающий ее гриву, неисчезающая улыбка на губах и идеальное признание в любви, формирующееся в мозгу.
“Этого не купить в кондитерской”.
Элегантная кобыла держала голову высоко поднятой, несмотря на холодный ветер. На железнодорожной станции было не особо тепло, но все же это лучше, чем находится на улице в такой день. Ее багаж уже был загружен и направлялся в отель, оставив ее ожидать одну из общеизвестно ненадежных Мэйнхеттенских повозок. Она заказала одну почти час назад, и до сих пор не было никаких признаков ее прибытия. Ей надо бы серьезно поговорить с начальником Транспортного Комитета.
После вечности ожидания повозка наконец подъехала к тротуару. Это была жалкая двухместная модель с запряженным в нее коричневым жеребцом. Казалось, что он собирался уважительно ей кивнуть. Но вспышка понимания блеснула в его глазах, и он отвернулся к дороге, ни говоря не слова.
Ее верхняя губа дернулась с отвращением. Такое хамство от простого пони было недопустимо. Очевидно, Мэйнхеттен не славится манерами. После момента раздраженных раздумий она поднялась на борт:
– Западный Мэйнхеттенский Университет. И побыстрее.
Он фыркнул и начал тянуть. Темп был болезненно медленным даже для экскурсий. Казалось, водитель не спешил, несмотря на противоположные указания. Солнце зашло, а она была в какой-то глупой крошечной повозке, которую тянул вокруг центра города какой-то шут. Он не произнес ни слова, но она знала, о чем он думает. Он наверное ненавидел ее за ухоженность или еще за что-то, что они не приемлют в этом городе. Святая Селестия, она даже чувствовала запах пота от этого жеребца!
Она была благодарна за одно: что она попросила вести ее прямо в университет, а не в отель. Университет был гораздо ближе от железнодорожной станции, даже несмотря на то что водитель выбрал “живописный” маршрут. План состоял в том, чтобы забрать дочь и направиться в отель, чтобы “наградить” ее за такую “хорошую” работу. На самом деле любой настоящей награды придется подождать, пока она посетит свои контакты в университете и не определится, заслуживает ли вообще Октавия награды. Но все это будет завтра. Сегодня она просто слегка порасспрашивает дочь – ничего серьезного, на случай, если она все делала хорошо.
Так будет, если проклятая повозка доберется до места раньше завтрашнего утра. Она вытащила телефон из своей гривы, детский, но удобный способ хранения. Вздохнув, она решила убедиться, что Октавия не сможет потратить время со своим “другом”. Парочке контактов в общежитии нужно немного поработать...
Октавия чувствовала себя потерянной. Она провела весь день в их комнате в общежитии, отдыхая, читая и учась. Винил еще не вернулась. Она посмотрела новости на компьютере Винил, на случай, если случилось что-то ужасное~
“Стоп, заткнись, хватит!”
Только в отсутствии Винил она поняла, насколько стала зависима в повседневной жизни от свой подружки. Это был первый день за неделю, что они не провели вместе. Она просто не знала, чем себя занять.
Солнце село пару часов назад. Октавия подумала о том, чтобы пойти в кровать, но знала, что не сможет заснуть. Все же лучше, чем просто стоять и ждать, когда откроется дверь.
“Она сердилась на себя. Она почувствовала жалость. Один день. Я не могу провести без нее один день. Что это говорит о моей силе воли?”
Ее задние ноги болтались в воздухе; она приняла сидячее положение. Было ли определение для полной эмоциональной зависимости от другого пони? Может я паразитирую?
Грохот раздался из окна. Она навострила уши и взглянула на стекло, покрытое морозными узорами: интересно, то ли это, о чем она подумала? Второй удар принес нерешительную улыбку на ее лицо, когда она встала, чтобы узнать, что происходит. С небольшим усилием она открыла окно, наблюдая, как небольшие куски льда падают вниз на снег. Слабый, но невероятно холодный ветер струился сквозь нее, моментально вытягивая из Октавии все тепло.
Так было, пока она не увидела внизу единорога в серо-фиолетовой шапочке. Ее сердце забилось быстрее при одном взгляде на Винил, тепло вернулось в ее конечности за несколько секунд:
– Что ты там делаешь? – хихикая произнесла она; гнетущие ее недавно мысли забылись, и все снова стало нормально или по крайней мере как обычно, когда рядом была Винил.
– Тсс! – диджей быстро прервала ее. – Надевай ботинки, шарф и прочее! Быстрее! – Винил, казалось, очень нервничала, постоянно посматривая во все стороны, будто была в розыске.
Октавия нахмурилась в замешательстве, но выполнила инструкции, надев на копыта свои теплые сапоги, намотав на шею шарф, и снова подбежала к окну:
– Что происходит? – спросила она так тихо, как могла, чтобы Винил услышала ее.
– Там несколько пони у входа в общежитие, которые никого не впускают и не выпускают. Они должно быть из службы безопасности или типа того. Но я тебя вытащу! – Ухмыльнулась единорожка.
Октавия поинтересовалась, не думают ли они об одном и том же:
– Хм, зачем?
– У меня есть для тебя подарок. Уже почти полночь, так что нам нужно спешить!
“Полночь? Что должно произойти в пол…”
Она немного расслабилась. Мой день рождения. О, моя милая Винил.
– Что мне нужно делать? – спросила она, совершенно убежденная следовать сумасшедшему плану диджея.
– Ну, э-э, я вроде как хочу попросить тебя выпрыгнуть в окно.
Хорошо, может не совсем убежденная:
– Ты это серьезно? – она с трудом сохранила тихий голос.
– Я поймаю тебя! Это просто, я не могу вывести тебя через парадную дверь, и это самый быстрый способ.
“О Селестия, она серьезно!”
– Это... Я не знаю, Винил, это немного слишком. Я понимаю, у тебя есть какой-то план... Но я... Я не знаю...
– Ты мне доверяешь?
Она посмотрела вниз из окна в маленькие из-за расстояния красные глаза, смотрящие прямо на нее. Октавия закусила губу и нервно сглотнула.
“В дурацких руководствах по знакомству и отношениям не было ничего про прыжки из окон!”
Ее ноги напряглись.
– Абсолютно.
Она прыгнула прямо в окно, закрыв глаза, и ожидала, как гравитация ударит ее о землю и переломает все кости... М? Почему этого не происходит?
Она на миллиметр приоткрыла один глаз и увидела рубиновые глаза Винил прямо перед собой, прищуренные от удовольствия. Она поняла, что уже стоит на земле под окном, целая и невредимая.
– Ну же, детка. Ты действительно думала, что я попрошу тебя сделать что-то подобное, если будет малейший шанс неудачи?
Октавия обвила копытами шею своей возлюбленной и поцеловала ее в щеку:
– Как ты могла быть уверенной?
– Я несла все вещи, что были в моей старой квартире, через половину Мэйнхеттена в день, когда переезжала к тебе, помнишь? По сравнению в этим ты пушинка, – Винил счастливо ответила на объятия.
Октавия вдруг почувствовала себя очень глупо:
– Ну... Я забыла об этом, – призналась она. – По правде, ты удивила меня.
– Я иногда сама себе удивляюсь. Во всяком случае, это не единственный сюрприз в эту ночь. Или по крайней мере я надеюсь, что это будет сюрпризом. Хотя, думаю, будет понятно, если это им не окажется, – Винил прервалась и почесала подбородок. – Сейчас я даже не знаю, на что надеяться.
– Я надеюсь, что этот сюрприз закончится для нас обеих перед большим огнем или под миллионом одеял, – виолончелистка вздрогнула.
– Детка, ради тебя и то, и другое.
– Это пожароопасно.
– Но разве не приятно? – Винил взяла ее под копыто и повела через кампус.
К тому времени, когда они вышли на улицы Мэйнхеттена, они еле плелись, опираясь друг на друга и делясь теплом своих тел. Винил, казалось, точно знала, куда они направляются, даже если и не делилась этим знанием.
– Это испортит сюрприз. Ну, на самом деле это не часть сюрприза, просто для настроя, – пояснила Винил.
– Если это не испортит сюрприз, то почему ты не можешь сказать?
– Потому что это часть целого. Как отдельные ноты в песне, – единорожка необъяснимо хихикала несколько минут после этого.
Они прошли мимо нескольких странных наряженные столбов, но Винил отказалась объяснять это:
– Их оставим на другой вечер. Хотя это довольно интересная история, поверь мне.
Когда Октавия начала задаваться вопросом, правильное ли решение она приняла, покинув свою постель, Винил подтолкнула ее и вывела из задумчивости.
– Эй, сладкая. Мы на месте.
Она подняла глаза и увидела гигантский белый дуб. Заснеженная трава окружала его, и деревьями был усеян ландшафт. Она потерла глаза:
– Как мы сюда попали?
– Мы шли, помнишь? Обычное студенческое занятие. Этот парк где-то на другой стороне города. Довольно круто, да?
Октавия огляделась и неохотно решила, что это довольно далеко:
– Да, это очень мило, но мы не могли просто поймать повозку досюда утром?
– Мне потребовалось некоторое время, чтобы выяснить, что тебе подарить. Именно здесь я наконец поняла, поэтому я решила, что это будет лучшим местом, чтобы отдать это тебе.
– Что поняла? – спросила она спокойно, подойдя ближе к диджею. Происходило что-то серьезное, она была в этом уверена.
– Я... – Винил опустила глаза, будто не хотела встречаться взглядами. – Все это было запланировано у меня в голове. Грандиозная речь. Я бы получила премию за нее.
Октавия улыбнулась:
– Ты не должна произносить речь, просто дай мне подарок, Винил.
Единорог покачала головой:
– Речь о подарке. И он должен был быть после речи, – она тихо хихикнула. – Но, когда мы шли сюда, я поняла, что подарок скажет все за меня, – Винил еще приблизилась к своей подружке. – Это не дорого.
– Меня не волнует, – прошептала Октавия.
Винил медленно двигалась к ней:
– Это не необычно.
– Не имеет значения, – она была совершенно загипнотизирована сейчас.
– Это просто слова.
– Твои слова.
Винил посмотрела ей в глаза, глубоко вдохнула:
– Октавия... Я люблю тебя.
Виолончелистка почувствовала, что ее сердце собирается взорваться. По какой-то причине глаза слезились, а рот открывался и закрывался. Винил наклонилась и уткнулась в нее носом.
– Ты не должна говорить об этом сейчас, если не хочешь- – прошептала единорог.
Октавия восстановила контроль над своим ртом:
– Ятожелюблютебятеперьпоцелуйменятыглупаяпони, – выпалила она, преодолев последние миллиметры до своей подружки.
– Что значит ее здесь нет? – элегантная кобыла выглядела крайне недовольной.
Жеребец перед ней сглотнул от испуга:
– М-мы проверили комнату – там пусто.
Он был просто лакеем среднего звена, которого она наняла для удобства. Многие пони думали, что для управления компанией или в данном случае университетом достаточно контролировать высшее звено. Это было ограниченное мышление. Было очень полезно иметь на подхвате несколько рабочих среднего класса для выполнения грязной работы. Такого рода пони привыкли видеть успех пони высшего ранга, но никогда не достигали его. Их было легко соблазнить поработать сверхурочно.
– Куда она ушла? – спросила она. Послышался звук уезжающей повозки. Она сказала проклятому водителю ждать ее!
– Я-я не знаю, может быть на ужин? – предположил он, все еще обливаясь холодным потом.
– В такую ночь? После полуночи?
– Ну... э-э...
– Иди и вызови мне еще одну повозку. Скажи остальным, чтобы патрулировали от входа в общежитие до входа в кампус. Дайте мне знать, когда она вернется и с кем. Я не потерплю никаких сюрпризов.
– Это было сюрпризом, Винил, честно! – хихикнула Октавия, когда они прогуливались по улице.
– На самом деле? Ты уверена? Потому что я подумала, что ты ожидала услышать от меня это или что-то подобное.
– Я была удивлена. Поверь мне. Это лучшее начало дня рождения из всех, что у меня были. От этого ты чувствуешь себя лучше?
Винил вышагивала рядом с ней с такой же улыбкой, когда они покинули парк:
– Ага!
– О, Селестия, мы должны теперь пройти весь путь обратно, не так ли? – виолончелистка чувствовала, что ее мышцы болят даже при мысли о таком путешествии.
Ее подружка фыркнула:
– Знаешь что, давай просто завалимся к Бон Бон.
– Ты уверена, что они не будет возражать?
– Эй, мы же теперь такие близкие друзья, разве нет? Они не будут против.
Не в первой Октавия пожалела, что не разделяет оптимизма своей возлюбленной:
– Если ты так считаешь.
Винил снова повела их, показывая свое необъяснимо точное чувство направления, они дошли до огромного темного магазина за двадцать минут. Количество нарядных столбов увеличивалось по мере приближения к цели, и Октавии захотелось увидеть магазин при свете, чтобы все рассмотреть. Но даже ночью он выглядел довольно впечатляюще.
Диджей громко постучала в дверь, бормоча что-то о “глупой магии”. Она сделала шаг назад, подобрала камень с тротуара и начала поднимать его к дымоходу на крыше. Октавия смотрела с восхищением, как Винил, концентрируясь, изобразила на своем лице множество глупых выражений. В конце концов, окно на втором этаже открылось, и очень уставшая Бон Бон высунула голову.
– Кто бы там внизу ни закинул камень ко мне в комнату, убирайтесь, или я вызову полицию!
– Привет Бон Бон! – Винил весело ее поприветствовала.
Глаза кремовой кобылки расширились, когда она проснулась немного больше:
– Винил? Что ты здесь делаешь так поздно? Да, и привет, Октавия, – виолончелистка одарила ее извиняющейся улыбкой.
– Мы загулялись допоздна и нам вро-о-о-оде как не помешает местечко куда завалиться на ночь, ведь до универа так далеко, – Винил состроила самую обаятельную улыбку, которую смогла.
Бон Бон закатила глаза и исчезла из поля зрения, закрыв за собой окно.
Октавия раздраженно вздохнула. Недостаток сна плохо на ней сказывался:
– Молодец, Винил.
– Эй, я думала, она впустит нас. Подожди, дай мне найти другой камень, – прежде, чем она успела приступить к поискам, главные двери магазина призывно открылись.
Бон Бон зевнула и махнула им:
– Двигайте, двигайте, тепло уходит.
Когда они проходили мимо нее, Октавия коротко обняла ее:
– Спасибо за это. Надеюсь, мы доставили не слишком много неудобств.
Владелица магазина снова заперла двери:
– Не беспокойтесь об этом, я высплюсь, когда умру... – она остановилась и пробормотала. – ...От недостатка сна.
На первом этаже темнота прятала в тенях много интересного, Октавии было любопытно, но она решила, что сейчас не время. Бон Бон повела их наверх, в тускло освещенную гостиную.
Зевнув еще раз, кобылка указала на два дивана:
– Можете спать поодиночке или вдвоем. Кухня там, ванная комната была где-то еще, я возвращаюсь в постель.
Октавия не могла судить ее за скорый уход. Она довольно сильно чувствовала зов дивана, по-видимому, также было и с Винил, которая уже рухнула на один из них. Она предпочла бы провести такую важную ночь в одной постели, но ясности сознания все равно не хватало, чтобы судить о важности.
Она расположилась на удобном, приятно пахнущем диване, ее дыхание замедлилось.
Из темноты голос Винил пробормотал:
– Люблю тебя, спокойной ночи.
Октавия закрыла глаза и улыбнулась:
– Я тоже тебя люблю.