Винил и Октавия: Университетские дни
Глава 20
Утро в доме Бон Бон не уступало королевским казармам в своей организации. Октавия полуприкрытыми глазами наблюдала, как владелица магазина суматошно готовилась к началу дня. Лиру быстро сопроводили к кухонному столу на завтрак, и, как только с ним было покончено, тут же затолкали в ванную комнату. Кобылке стало интересно, какую конкретно роль играла перевоспитанная единорог в работе магазина? Не могла ведь она обслуживать клиентов? Лира делала большие успехи с точки зрения Октавии, но для подобной нагрузки ей было рановато.
Винил все еще посапывала на соседнем диване, совершенно не обращая внимания на окружающий мир, и, скорее всего, будет продолжать еще несколько часов. Октавия горела желанием встать и перелечь на соседний диван, чтобы они могли быть ближе, но передумала из-за окружающей их компании. Несмотря на то что все они теперь были друзьями, переступать черту Октавия не хотела, а обжиматься с Винил на глазах у хозяев было верным способом сделать это.
В конце концов, порыв утих, а Бон Бон с Лирой рысцой направились вниз, обсуждая планы на день. Судя по всему, под первым этажом находился подвал, где Бон Бон смешивала и готовила все свои кондитерские изыски, и ей не терпелось начать еще одну партию.
Оставшись одна в гостиной, Октавия наконец полностью открыла глаза и села. Окружение выглядело приятно, по-домашнему уютно: было видно, что каждое маленькое украшение было выбрано с любовью, без мысли о том, модно это или нет. Бон Бон просто выбирала хорошие на ее взгляд вещи, и для Октавии это было более значимо, чем весь фэн-шуй в мире.
Долгое время она серьезно относилась к стилю и моде. Но то, что она находилась далеко от своей матери, заставило ее понять, как мало эти вещи значат для нее. Внешний вид может многое скрыть, но рано или поздно сияние сердца пробьется сквозь него. Здесь же сияние сердца ослепляло.
Она оказалась в очень хорошем настроении, когда соскользнула с дивана и потянулась, чтобы размять копыта. Это место многим походило на ее комнату в общежитии, чего она не заметила вчера вечером. Дружеские отношения с Лирой и Бон Бон дарили тепло этому месту так же, как и присутствие Винил. Она чувствовала себя здесь безопасно и непринужденно. Не нужно было ни о чем волноваться, не было причин для беспокойства. Только удовольствие от хорошего зимнего утра.
Октавия зарылась копытом в гриву и обнаружила, что она забыла взять свой телефон. Она пожала плечами и побежала на кухню. “Не важно. Не то что бы я часто им пользуюсь”. Бон Бон оставила немного блинчиков на стойке, которые осталось только подогреть, что удивило Октавию. Забота этой кобылки не знала границ. Она быстро нашла сковороду и начала готовить. Где-то на краю сознания возникла мысль, сколько она должна будет пройти, чтобы сжечь калории от такого нездорового питания, в то же время голос в голове посоветовал ей игнорировать мысль и просто насладиться этими проклятыми блинчиками.
Винил не проявляла никаких признаков пробуждения, и, как только блины были готовы, Октавия пожирала свое творение с яростью, допустимой только тогда, когда никто не видит. Как только она издала удовлетворенный вздох, ее живот булькнул в знак согласия. С завтраком внутри она вернулась к диванам, на этот раз приблизившись вплотную к Винил. После беглого взгляда вокруг в поисках посторонних глаз, что было скорее по привычке, нежели по необходимости, она оставила липкий поцелуй на полуоткрытых губах диджея. Мягко улыбаясь, она отправилась в ванную комнату, чтобы освежиться. Это было прекрасным началом прекрасного дня.
Глаза Винил открылись на звук закрывающейся двери в ванную. “Почему мои губы на вкус такие сладкие?” — неуверенно размышляла она, морщась от солнечного света, падающего через окно в передней стене магазина. Она инстинктивно оглянулась на Октавию, но, обнаружив ее отсутствие, застонала и снова уронила голову на диван. Просыпаться рядом с Октавией было единственной причиной, по которой утро вообще было терпимым — убрать это, и единственное, что останется, это боль в глазах и в мышцах.
Слабый звук падающей воды медленно добрался до ее сознания. Винил вяло повернула взгляд в сторону источника. Мысль о том, что Октавия в душе, быстро привела ее в чувство, посылая знакомое покалывание по позвоночнику. Она загорелась мыслью завалиться туда и прервать свою любимую, но с кухни донесся запах блинчиков. Живот единорожки бурлил, заглушая более дерзкие части ее тела.
Тарелка со стопкой блинчиков выглядела как подарок с небес. Диджей, не колеблясь, погрузилась в стопку, набивая в рот столько, сколько вмещалось. Она никогда не могла приготовить что-нибудь хорошее на общей кухне общежития в основном потому, что половина приборов была сломана, так что сегодняшнее утро внесло освежающее разнообразие в обыденные морозные прогулки до местного кафе. О Селестия, она уже и забыла, как хороши на вкус домашние блинчики!
Оправившись от вкусового оргазма, она вытерла рот и рысцой пробежала через всю комнату, мгновением раньше услышав, как вода в ванной остановилась. Облака пара выходили из под двери, потревоженные движениями Октавии по ту сторону. Винил постучала дважды и толкнула дверь.
– О! Эм, занято! – Октавия была в процессе обматывания гривы полотенцем, закрывающим сейчас ее глаза, и не могла увидеть нарушителя. Винил усмехнулась и шагнула ближе, бедром закрыв дверь, чтобы не выпускать тепло. – Бон Бон? – губы виолончелистки в замешательстве поджались из-за отсутствия ответа. Не теряя ни секунды, Винил наклонилась и поцеловала ее, удерживая ее несколько минут просто для веселья. Когда они оторвались друг от друга, Октавия заметно старалась не улыбаться. – Лучше бы это быть тебе, Винил.
– Приятно знать, что ты думаешь обо мне, когда тебя целуют всякие странные кобылки, – Винил ткнулась носом в свою подружку.
Октавия наконец уложила полотенце на место, открывая свои большие фиолетовые глаза, мерцающие озорством:
– Кажется, я привлекла самую странную из них, – она подошла ближе, оставила быстрый поцелуй на губах Винил и вышла из ванной, оставив диджея в ожидании продолжения. Через некоторое время Винил неловко кашлянула, чувствуя себя немного глупо, и вышла, следуя за любимой.
– Это прекрасная квартира, не так ли? – сказала Октавия, стоя у большого окна с видом на улицу.
– Да. По правде говоря, я немного завидую, – признала Винил, войдя в поле зрения серой кобылки.
– Хотя я все еще люблю нашу квартиру больше, – Октавия толкнула Винил бедром и тепло улыбнулась ей.
– Согласна, – через мгновенье Винил добавила. – я думаю, мы должны вернуться туда. У меня есть страстное желание немного пошалить.
– Как всегда утонченно, любовь моя, – терпеливо вздохнула Октавия, размотала полотенце с головы и положила его в стопку белья. – Думаю, нам пора идти. Мы же не хотим злоупотреблять гостеприимством?
Вместе они надели свои зимние вещи (Винил даже не помнила, как снимала их в полусонном состоянии) и сбежали вниз по лестнице. В магазине было тихо: рабочий день еще не начался. Из подвала доносились звуки тяжелой работы. Лира стояла среди дисплеев, используя свою магию, чтобы привести их в движение. Заметив пару пони, она приветственно кивнула:
– Уже уходите?
– Да, нам лучше уйти, прежде чем к вам начнут приходить клиенты. Кстати, это место прекрасно, – сказала Октавия, пытаясь охватить взглядом как можно больше красочных украшений.
– Спасибо. Вам лучше не беспокоить Бон Бон: ей нужно сосредоточиться на продукции. Я дам ей знать, что вы ушли.
Когда они проходили мимо Лиры, Винил остановилась и протянула ей копыто. Поколебавшись секунду, Лира стукнула по нему. Не было нужды говорить что-то еще, и они быстро вышли из магазина.
Снаружи воздух был на удивление теплым, хотя снег еще покрывал землю. Несколько отважных пони бродили по улице — несчастные души, которым пришлось выйти так рано. Пара отправилась в сторону кампуса, наслаждаясь тем, как сапоги спасали их от холодного белого порошка, покрывающего все вокруг. Восходящее солнце ослепительно отражалось от белых крыш, заставляя улицы сиять так, как Винил никогда прежде не видела.
– Почему я не взяла свои очки, – пробормотала она, щурясь от резких бликов света.
– Мне всегда было интересно, что чувствуешь, когда твои глаза таят. Думаю, скоро я это узнаю, – добавила Октавия, заслоняя глаза от света копытом.
– Мы ослепнем вместе. Мы можем связаться веревкой и вести друг дружку, – Винил хихикнула от этой мысли.
– Слепой ведет слепого? Зная мою удачу, мы куда-нибудь провалимся и никогда не выберемся.
– По крайней мере компания будет хорошая.
Ко времени, когда они добрались до кампуса, солнце прошло четверть пути по небу и город, наконец, действительно проснулся. К счастью, они приближались к университету под тем же углом, что и отраженный солнечный свет, и это давало им немного долгожданного покоя. Они заметили студентов, выходящих из кампуса и морщащихся от боли в глазах. Два жеребца стояли по обе стороны от входа, на их глаза наворачивались слезы, но они стоически отказывались их прикрыть. Проходя мимо них, Винил задалась вопросом, смогли бы они сейчас хоть на чем-то сфокусироваться. Судя по их налитым кровью, упрямым глазам, это казалось маловероятным.
Когда они вышли к центральному парку, она не смогла не восхититься ими:
– Те охранники чертовски целеустремленны, м?
– Целеустремленность – один из вариантов описания их поведения. Другой – глупость, – Октавия покачала головой. – Честно говоря, почему им просто не надеть солнечные очки?
Зеленый парк не выглядел таким уж зеленым в эти дни, так как абсолютно все на улице было покрыто снегом. Когда они уже собирались пробираться по нему к студенческой деревне, Октавии в голову пришла одна мысль.
– О-о, Винил... – сладко произнесла она.
– Да-а-а? – ответила диджей с осторожностью.
– Может зайдем в офис Псайка, прежде чем вернемся в общежитие?
Плечи Винил поникли, и она состроила лучшую жалобную мордочку, которую могла:
– Н-но... моя жажда...
– У нас еще будет на это время. Пожалуйста? Это мой день рождения, – как только последние слова покинули ее рот, она знала, что выиграла.
Винил оживилась и взяла ее под копыто, состроив лучшее Кантерлотское благородное выражение лица:
– Ну конечно! Миледи получит все, что пожелает, по такому торжественному случаю! – еле сдерживая хихиканье, две кобылки чопорной рысцой направились к офису психолога. Октавия почувствовала острый укол грусти, когда Винил отпустила ее копыто. Она знала, что ее диджей всего лишь старалась не привлекать слишком много внимания, но все это казалось так неправильно: необходимость быть настороже после стольких беззаботных месяцев вместе.
Секретарша состроила им улыбку, как только они вошли внутрь. Она, казалось, полностью забыла о жеребце, стоявшем перед ней и пытавшегося узнать, где находится архив:
– О, Октавия! Это вы. Проходите прямо наверх! – ее лицо светилось от счастья, однако глаза говорили совсем о другом.
– Спасибо? – Октавия переглянулась со своей подружкой, прежде чем пройти к лестнице. Раньше они уже вскользь обсуждали странное поведение персонала этого здания. Она мысленно отметила позже обсудить его более подробно.
Приглушенные голоса раздавались из офиса Псайка, но пока ничего нельзя было разобрать. Это был не первый раз, когда она прерывала чью-то личную беседу с психологом. Ну, технически, это будет второй, но это не важно. На этот раз это был взрослый женский голос, говорящий с психологом. Когда они приблизились к приоткрытой двери, голоса стали яснее... от чего сердце Октавии чуть не выпрыгнуло из груди.
– Я знаю, что она приходила к тебе, Псайк. Даже не думай лгать мне, – сказала мать, скользким словно масло голосом.
Копыта Октавии отказались шевелиться. Она наклонилась вперед, прикусила хвост Винил, и потянула единорожку на себя, когда белое копыто собиралось открыть дверь. Винил выглядела очень смущенной, пока не увидела выражение на лице своей подружки.
– Ты уверена? – прошептала она. Октавия только кивнула. – Нам нужно уйти отсюда, сейчас же, – Октавия снова оцепенело кивнула.
“Не сейчас. Пожалуйста, не сейчас”.
Разочарованным голосом Псайк произнес:
– Секретарша, верно?
– Разумеется. Просто, но эффективно, – снова ответил ядовитый голос.
– Это всегда был ваш стиль. Без лишних слов, не тратя время, чтобы добыча не смогла уйти. Вы всегда насквозь видите все попытки срыва ваших планов.
Октавия начала понимать, что возможно, Винил была видна на мгновение, когда собиралась войти в дверь. Дверь была приоткрыта достаточно, чтобы заметить цвет, и Псайк обязательно узнал бы их. Было ли возможно, что за долю секунды, что Винил, возможно, была видна, Псайк понял, кто это был и кто, вероятнее всего, вместе с ней, и решил тонко предупредить их? Но кто смог бы сообразить так быстро?
“Стоп”, – Она моргнула. – “Я только что смогла”.
Не теряя ни секунды, она позволила Винил провести ее обратно по коридору, как можно осторожнее, не создавая много шума. Прежде чем они успели дойти до лестницы, дверь офиса распахнулась, и небесно-голубое копыто переступило порог.
– Вся лесть в мире не остановит меня, Псайк. Я узнаю, что вы обсуждали с ней, даже если мне придется забрать ее личное дело себе.
Прежде чем она успела сделать еще один шаг, психолог быстро ответил:
– Вы имеете ввиду ту папку, что лежит прямо здесь? – замечание заставило устрашающую кобылку остановиться, давая паре беглецов достаточно времени, чтобы добраться до лестничной клетки в относительную безопасность. Остановившись на мгновение, пытаясь собраться перед побегом через вестибюль, они услышали раздраженный вздох матери.
– Это всего лишь кусок бумаги с "ха-ха" написанным на нем. Хватит тратить мое время.
Хихиканье психолога достигло их, когда они бежали к двери. Секретарша смотрела им вслед, все еще улыбаясь.
Когда они вернулись в холод, Октавия чувствовала, будто была пропитана ледяной водой, что быстро взбодрило ее. Винил быстро повела ее через парк в сторону дома, но она немедленно остановила ее:
– Мы пока не можем вернуться в общежитие. Разве ты не слышала? Секретарша собирается рассказать маме, что мы вернулись на кампус!
Винил остановилась и закусила губу, осторожно поглядывая вокруг:
– Что же нам делать?
– Я... Мне нужно время, чтобы подумать над этим. Мы должны пойти куда-нибудь в безопасное место.
Винил решительно кивнула:
– Пойдем к Бон Бон. Она поймет.
Воспитание Октавии кричало на нее, что вернуться сейчас будет очень грубо, но она оттолкнула эти мысли прочь. Сейчас речь шла не о манерах, а о друзьях. И если она что-то узнала о друзьях, так это то, что они изо всех сил стараются помочь друг другу.
Чувство в ее животе подсказывало, что она должна получить любую помощь, которую только сможет.
Псайк смотрел через окно в своем офисе, его лоб морщился в беспокойстве. Винил и Октавия показались в самый неподходящий момент. Если бы у него было несколько лишних минут, ему, возможно, удалось бы отвлечь чертову кобылу от охоты за своим ребенком, но в итоге она стала еще более решительной, чем в начале. В конце концов он “проговорился”, что у секретарши был доступ к архиву с делами, и это дало ему несколько минут передышки.
– Псайк? – позвал жеребец, стоя в дверях кабинета.
– А, Луш, это ты. Заходи, – Псайк повернулся от окна к гостю.
– Я забрал дело для тебя. Октавия, правильно? – Луш положил папку на рабочий стол.
– Да, она. Отличная работа! Скажи, как отреагировала секретарша, когда ты говорил с ней?
– Она сильно отвлеклась. Два студента подошли вслед за мной, и она забыла обо мне.
– О, нам повезло. Ты подарил мне несколько ценных минут, Луш. Спасибо.
Жеребец покраснел и почесал затылок:
– Э-это ерунда, Псайк. Обращайся в любое время, – с неловким смешком Луш выскользнул из кабинета.
“Интересно, его жена знает, что он гей?” – Псайк начал размышлять, но быстро одернул себя. – “Сосредоточься!”
– Пожалуйста, пусть это будет сегодня, пожалуйста, – пробормотал он, открывая папку. В самом верху дата рождения Октавии сияла словно маяк. Псайк усмехнулся, чувство облегчения согревало его грудь, как горячий шоколад расправляется с холодом.
Как по команде чудище с темно-синей гривой и молниями в глазах вошло в кабинет:
– Больше никаких шуток, Псайк. Она сказала мне, что только у тебя есть ключ к архиву и что кто-то еще только что был там. Я вижу, ты поручил одному из своих глупых друзей забрать дело прямо у меня из под носа. Отдай его мне, – не было и намека на просьбу в этом голосе.
– Ну, – Псайк небрежно почесал подбородок, зная, что это разозлит ее. – Я думаю, что не могу этого сделать.
– Простите? – кобыла буквально кипела: она привыкла получать, что хотела!
– Потому что, начиная с минувшей полночи, Октавия стала юридически взрослой. И вы не можете получить доступ к ее личному делу, – сказал он обычным тоном. Не было необходимости для провокационных интонаций: его слова и так произвели нужное впечатление.
– Как ее мать, я-
– Можете попросить у Октавии разрешение для просмотра ее дела. Но это может быть затруднительно с учетом того, что ее здесь нет.
Кобыла поджала губы. Это было не то, чего она ожидала:
– Если ребенок подозревается в какой-то психологической проблеме, родители имеют право получить дело от психолога. Октавия явно не в своем уме.
Псайк фыркнул:
– По моему мнению она в порядке. Я ведь ее психолог, знаете ли.
– Ты явно оцениваешь ее предвзято и не в состоянии составить рациональное мнение, – она пыталась нападать со всех сторон, не желая отступать.
– Вы путаете конфиденциальность с предвзятостью. Я бы очень хотел вам помочь, но мои копыта связаны. Сожалею, мадам. Таков закон.
Наконец, кобыла замолчала. Она просто посмотрела на него взглядом полным ненависти, заставляющим больше, чем просто нервничать:
– Ты пожалеешь об этом, Псайк. Я надеюсь, что тебе не нравится здесь работать, – с этими словами она развернулась и вышла в коридор, исчезая из поля зрения.
Опасность наконец-то миновала, Псайк упал в кресло, напряжение постепенно отпускало, и он с облегчением выдохнул. Усмешка вдруг разделила его губы, хоть жеребец и знал, что пожалеет о каждом сказанном слове, он не мог сдержать тихий смех, откинувшись на спинку кресла.
– О да, это было лучше, чем секс!