Винил и Октавия: Университетские дни
Глава 6
Октавия чувствовала себя более чем просто нелепо в фирменном седле с эмблемой университета. Она позволила сделать из себя ходячий рекламный щит только из уважения к Винил. По какой-то причине единорог очень настояла, чтобы она надела его.
Проблема была далеко не в стиле, ведь это была довольно милая вещица, прекрасно сидевшая на крупе, дело было в огромной надписи "ЗМУ" на боку. Октавия старалась не быть такой привередой по части моды, коей была ее мать, но серьезно, кто захочет ходить с надписями на своих вещах? Вся суть ношения одежды заключалась в создании привлекательного образа, и буквы здесь были явно лишними.
Несмотря на свои реальные чувства, виолончелистка постаралась настроиться на позитив, прежде чем пройти в пустой класс вместе с Винил.
– Что конкретно я должна буду делать?
– Ну, – диджей почесала затылок. – Стоять на одном месте, я думаю. Ты как, осилишь?
– Ты неисправима.
Первой пони, которая присоединилась к парочке, была преподаватель, кобылка с бледно-зеленой шерстью и серой экстравагантной гривой. Она по-дружески улыбнулась двум подругам, создавая приятельскую атмосферу вокруг себя:
– Здравствуй, Винил. А вы, должно быть, и есть та кобылка, о которой мы так много слышали?
– Похоже, что да, – Октавия посмотрела на Винил, интересуясь что именно "так много" в себя включало.
Учитель смогла уловить направление ее мыслей:
– Это была шутка, дорогая. Винил мало о вас поведала. Несмотря на это, я уверена, что вы прекрасно нам подойдете. Прошло довольно много времени с тех пор, как мы рисовали моделей, соответствующих своему званию.
Виолончелистка улыбнулась и благодарно опустила голову:
– Вы мне льстите. Я просто рада помочь.
– Вы напоминаете мне мою племянницу. Такая вежливая кобылка. И да, я должна настоять на том, чтобы вы сняли седло. Мы изучаем тело, а не одежду.
Мысленно вздохнув от облегчения, Октавия стянула с себя седло и положила на ближайший стол. Винил открыла рот, чтобы возразить, но до того, как она успела что-либо сказать, остальная часть группы дружно ввалилась в класс. Диджей ускользнула за парту подальше от серой кобылки и принялась доставать свои художественные принадлежности.
Было довольно неловко стоять рядом с учителем перед всем классом. На короткий, абсурдный момент Октавии показалось, что она снова в школе, где должна была выступить с речью, к которой совершенно не была готова. Вытряхнув эти глупые мысли из своей головы, она слегка улыбнулась. Не готова к речи? Вот это уже было по-настоящему абсурдно.
– Итак, класс, как я и обещала на прошлой неделе, сегодня мы будем практиковаться в рисовании пропорционально-корректных пони, – кобылка указала копытом на виолончелистку. – И в этом нам поможет прекрасная мисс... прошу прошения, я не уверена, что запомнила ваше имя?
– Моя вина: я не представилась. Меня зовут Октавия.
Класс мгновенно наполнился оживленным шепотом, большинство жеребцов выпрямились, проявив необычайное внимание к главной теме занятия. Винил закатила глаза, когда Шейди последовал их примеру:
– Осторожно, а то глаза выпадут, если будешь так пялиться, – прошептала она, с удовлетворением наблюдая за ерзавшим на месте жеребце.
– Хэй, я не властен над своими глазами. Они смотрят куда хотят и сейчас они хотят немного этого крупа, врубаешься, о чем я? – прошипел он в ответ, безумно лыбясь.
“О, ты не представляешь насколько”.
– Какой же ты озабоченный.
– Какая же ты ханжа.
Винил фыркнула, но вскоре они оба давились от смеха. Это была приятная пара минут, прежде чем они осознали, что весь класс начал рисовать, и поспешно принялись за работу. Октавии было слегка неуютно стоять в одиночестве, после того как учитель села за свой стол, однако ей удавалось оставаться абсолютно неподвижной.
Настолько глубоко в работу Винил еще никогда не уходила. Одновременно три карандаша рисовали на ее листе, каждый под своим углом и давлением, высекая монохромную копию виолончелистки. Освещенная лучом света, озарявшим и возносившим ее, словно облако на небосводе, ее маленькая Октавия выглядела более реальной, чем все вокруг.
Сама же кобылка заметила, как одногруппники медленно, один за другим, поворачивались к диджею, которая лихорадочно водила по бумаге несколькими, окутанными белым сиянием, карандашами. Октавия никогда не видела Винил настолько увлеченной чем-либо. Она познала единорожку с совершенно новой стороны.
В конце концов, даже учитель подошла к столу белой пони, чтобы взглянуть на ее рисунок. И, как бы бестактно ни было прерывать художницу, это было неизбежно:
– Эм, Винил, прости, дорогая, но рисунок должен быть реалистичным.
Белая единорожка нахмурилась, а карандаши остановились на полпути. Она подняла лист повыше, сравнивая рисунок с оригиналом:
– О чем вы? Точь-в-точь как она.
Октавия отчаянно хотела покинуть свой пост и выхватить листок, чтобы взглянуть самой, но подавила это желание и сконцентрировалась на позировании.
– Чувствуется легкий, эм, импрессионизм.
– Что? Как это? – беззащитно спросила Винил.
– Ну... – учитель наклонилась к единорожке, чтобы не быть услышанной остальными. – На мой взгляд, Октавия вовсе не светится изнутри. Похоже у тебя художественная версия... оговорки по Фрейду.
Виолончелистка увидела, как Винил широко распахнула глаза в ответ на шепот кобылки, а ее белые щеки самым обворожительным образом покрылись густым румянцем.
“Что, во имя Селестии, могло ее так смутить?” Может, она допустила ошибку?
Диджей захлопнула свой блокнот и начала собирать вещи под хор разочарованных стонов, так как остальной части класса не удалось проследить за ее работой. Учитель не пыталась выяснить причину ухода или остановить ее. Наоборот, она встала перед классом и отвлекла внимание от Винил, рассказывая, как правильно расположить кьютимарку.
Октавия пыталась поймать единорожку взглядом, но она, похоже, пыталась смотреть куда угодно, только не на нее. Через несколько секунд она уже выскользнула за дверь, лишь махнув синим хвостом.
Будучи в ловушке под взглядом дюжины студентов, Октавия не могла сдвинуться с места до конца занятия.
– Обратите внимание, как кьютимарка располагается по центру каждого бедра, и будьте внимательны во время рисования скрипичного ключа. Тем, кто не изучает музыку, может быть-
– О! – воскликнул жеребец, сидевший рядом с Винил. Он мигом оказался в центре внимания, и, запинаясь начал оправдываться. – Эм, я только что понял, в чем была моя ошибка, – пара смешков явилась всем социальным наказанием, что он получил, перебив учителя, и Шейди быстро вернулся к разглядыванию кьютимарки виолончелистки.
Все оказалось немного более унизительно, чем она себе представляла. Видимо, поэтому Винил пыталась заставить ее надеть седло: оно отлично закрывало ту самую область.
Так много вопросов! Она надеялась, что диджей была готова к долгому телефонному разговору этим вечером. Хотя Винил скорее всего будет уставшей, ведь у нее теория музыки сразу после рисования. Ну, завтра они точно найдут время поговорить. Пятница была днем Псайка, а значит, настанет время опробовать их новую тактику на деле.
И после всего этого Винил точно будет некуда деваться.
Псайк ходил взад вперед, а его грива и хвост энергично дергались из стороны в сторону.
– Вау! – воскликнул он.
Прошло несколько секунд, прежде чем преподаватель продолжил.
– Вау! – произнес он снова. – В смысле, вы можете в это поверить? Пошла уже пятая неделя! Я не знаю о вас многого, но мне кажется, что мы привязались друг к другу за эти несколько занятий. Особенно наша любимая парочка!
Мгновенно все повернулись к кобылкам, сидевшим, как всегда, в противоположных частях класса. Они никак не отреагировали, даже ртов не раскрыли.
Псайк поднял бровь и попробовал еще раз:
– Как в кино сходили? – снова молчание, его как будто вообще не слышали. – Хорошо, давайте просто продолжим. Новая тема, – он поднял лист с намеченным на сегодня материалом, и пони быстро принялись записывать, забыв о двух кобылках. Винил хотела подмигнуть или улыбнуться Октавии через весь класс в честь их обоюдного успеха, но возможность быть увиденной другими могла им многого стоить.
Несмотря на то что большая часть студентов была сфокусирована на письме, одна конкретная единорожка (так уж сложилось, что на ее боку красовалась лира) не сводила с диджея взгляда ни на секунду. Ее левый глаз был украшен большим синяком, придавая лицу довольно жуткий оскал. Примечательно то, что Бон Бон сегодня сидела за другим столом и морщилась каждый раз, когда ее левое переднее копытце чего-либо касалось.
Без долгих ссор, которые обычно растягивали занятия, прошло всего 20 минут, прежде чем Псайк решил всех отпустить.
– Прошу у вас прощения, пони! Видимо я слишком много всего запланировал, связанного с этими перепалками, и эти заговорщицы решили сорвать мне занятие, – он быстро обвел кобылок взглядом. – Нет? Что ж, хорошо, увидимся на следующей неделе, – удивительно, но он выглядел слегка растерянным от их новой тактики.
Когда все начали расходиться, Винил пошла своей обычной дорогой, вверх по холму. Октавия с трудом подавила желание догнать диджея и тут же устроить ей допрос. Она ждала этого весь день, сможет подождать и еще пару минут.
К несчастью, эта невыносимая зеленая единорожка шла той же дорогой, что и Винил, ни на секунду не сводя с нее глаз. С ней по пути, не было ни единого шанса, что Октавии удастся поговорить с Винил наедине. Лира явно не собиралась выпускать диджея из своего поля зрения.
За неимением других вариантов, Октавия решила попробовать ночной разговор по телефону. Ее бесили обстоятельства, постоянно мешавшие узнать правду, но она оставалась спокойной и сменила маршрут, направившись к себе домой.
Да поможет ей Селестия, если Винил не возьмет трубку...
{[Исходящий вызов: Винил]}
Была только полночь, но Октавия не могла больше ждать. Она никогда не понимала, насколько скучно быть одной. Было так тихо! Уже не в первый раз она хотела услышать Винил, фыркающую от смеха или громко болтающую и хихикающую через слово, как она делала, будучи в приподнятом настроении. Иногда она оживленно поднимала вверх копыта, если ее посещала гениальная идея или если Октавия признавалась, что не знакома с творчеством очередного исполнителя.
– Ты ведь шутишь, правда? – говорила она, широко распахнув глаза за темными линзами, на что указывали ее поднятые брови.
– Ни капельки. Говорю же, я не слушаю этот твой... дабстеп, – ответила бы Октавия, вызывая еще больше непонимания со стороны Винил.
– Но это ведь наикрутейший жанр музыки на све-
– Алло? Ау? Эй, Октавия, ты там или как?
Развеяв пелену мыслей, окружавших ее, серая пони постаралась включиться в разговор.
– О, привет Винил. Прости, я отвлеклась.
– Все в норме. Как дела?
На мгновение ее голова опустела. Что же такое важное она хотела спросить? С другого конца провода раздавался приглушенный хруст, означавший, что у Винил в самом разгаре был полуночный перекус. Она всегда ела как свинья, и между тем умудрялась оставаться в прекрасной форме. Может, стоит узнать, как ей это удается?
– Почему ты не толстеешь?
Пауза.
– Эм, что?
Октавия покраснела и мысленно пнула себя:
– Прошу прощения, забудь это. Я никак не могу собраться с мыслями!
Через секунду, в течение которой Винил искала чего бы еще пожевать, хрумканье продолжилось:
– Да без обид, наверное.
– Так вот, о чем я действительно хотела поговорить, так это о занятии по рисованию.
Хруст слегка замедлился:
– Да-а? – с опаской прозвучал голос диджея.
– Меня интересует, почему ты сбежала с половины занятия.
– Я просто... закончила.
– Закончила?
– Закончила. Дорисовала, и препод меня отпустила.
– Оу, – и это все? Она всего лишь раньше всех закончила? Но это не объясняет, почему она избегала виолончелистку. Хотя, а действительно ли она избегала? “Или это моя вина, и я требую к себе слишком много внимания?”
– Агась, – земная пони слегка вздрогнула, прежде чем поняла, что Винил, скорее всего, не умеет читать мысли и всего лишь продолжала беседу.
– Раз уж с этим мы разобрались, какие у тебя планы на завтра?
– Ох, у меня целая куча всего запланирована на эти выходные. Не думаю, что мы сможем затусить раньше понедельника.
Октавия ничего не могла поделать с чувством легкой обиды, но сделала все возможное, чтобы подавить его:
– Все в порядке. Надеюсь, ты не забыла что у нас обеих по две лекции в понедельник. Мы никак не сможем... поговорить и заняться тем, чем мы обычно занимаемся, – выкрутилась она.
– Хэй, это не совсем в тему, но ты в курсе, что лекции не обязательны? Они записываются, чтобы студенты могли прослушать их позже.
– Я... я знаю об этом, да, но, учитывая, что я живу на кампусе, у меня нет веской причины их пропускать.
Винил слегка усмехнулась:
– Рада слышать. Итак, к концу второй лекции, это будет около полудня, так?
Виолончелистка не была уверена в уместности сказанного:
– Да, правильно.
– А твоя первая начинается в восемь-тридцать?
– Да...
– А что ты делаешь в перерыве между ними?
– Не уверена, что тебе это что-нибудь даст, но обычно я беру в столовой перекусить и иду в библиотеку, – теперь она была абсолютно растеряна.
– А-гаа... хорошо, это идеально нам подойдет! Обещаю Октавия, мы найдем время затусить в понедельник, – Винил победно хихикнула, но старалась держать себя в копытах.
– Ты ведешь себя очень странно сейчас. Неужели... неужели ты пила? – с опаской спросила виолончелистка.
– Что? Нет! Но ты подала мне хорошую идею... Прости, детка, мне пора. Позже! – послышался щелчок, и Октавия снова осталась наедине с самой собой.
Без сомнений, Винил направилась в бар, чтобы как следует напиться без видимой на то причины. Эту особенность они никогда не разделят. Пока что Октавии удается прятаться за своим возрастом, но это изменится через несколько недель. А потом... ну, она разберется с этим, как только наступит время. Это будет нелегко-
“Стоп, Винил только что назвала меня деткой?”
Октавия чуть не завизжала как маленькая кобылка.
Мое первое прозвище!