Странник. Путешествие второе. Между мирами
“Голубой огонёк”
Тем временем Андрей сосредоточенно пытался откусить макушку эскимо, не задев его зубами. Импортное мороженое так и стремилось расплыться в его ладонях, будто нарочно стараясь опрокинуться на дорогущий пиджак. Но Литератор был умнее. Виртуозно вывихнув себе руку, он, желая увернуться от очередной капли холодного лакомства, скрючился от боли в вышеописанной конечности и таки уронил эскимо на пол.
— К чёрту... — беззлобно выругался молодой человек и побрёл дальше, провожаемый яростным взглядом местной уборщицы.
Построились так: впереди, изображая молодую пару, шествовали Андрей с дамой, за ними — полицай, кативший перед собой шаткого вида инвалидную коляску (заранее подготовленную Еленой), в которой расположился Ненормальный, а замыкал процессию старомодный дед, постоянно возникавший по поводу и без, а потому лишенный собственной воли. Этакая семейная поездочка на природу, мысленно заключил Литератор.
Стараясь вчитаться в мысли каждого из группы, Андрей поочерёдно заглядывал спутникам в глаза. Так-с... Елена — как обычно непробиваема, словно китайская стена. Бывший полицейский?.. Как же его там... Фёдор, вроде бы... У него, оказалось, жуткое помутнение рассудка (после мощного заряда, полученного в доме противника, рассчитанного, кстати, лишь на Елено-подобных, как она сама сказала), а жизнь в нём поддерживается только благодаря постоянному и чуткому контролю девушки. Вряд ли он способен думать... Кстати, этот человек должен был как следует обыскать ту квартиру, а получил лишь увечья... Бесполезный товарищ, получается...
Далее — Ненормальный. Что можно сказать о нём? Он... Очень странный. Мало того, что ведёт себя, как сомнамбула, так ещё постоянно из-за него происходят какие-то неприятности! Вчера, например, он выпал из кресла и чуть не пробил головой пол... Жуть. В его глаза Чтец-Литератор просто побоялся заглядывать.
А вот замыкавший процессию дед о чём-то задумался. Интересно, как это, иметь не подчиняющееся собственной воле тело, но вполне работающий мозг? Наверное, как в четыре-де кинотеатре... Хотя, лучше не испытывать судьбу.
А мысли у старомодного имелись следующего характера:
"Думаете, что подчинили меня, да? Ну и пусть... Ну и ладно... А я-то не глупее вашего. Осталось лишь выждать момент, и тогда... А что, собственно, тогда? Здесь полно народу, публичная сцена привлечёт внимание... Надо затаиться... Только время и ещё раз время... Сосредоточься, Эдвард. Попробуй пошевелить рукой..."
Ну и всё в подобном духе.
Андрей склонился над ухом девушки и что-то прошептал. Та легонько кивнула и щёлкнула пальцами. Литератор вновь посмотрел на деда. Взгляд последнего остекленел, а мысли превратились в пустую бессвязную кашу.
Как бы там ни было, а компания подошла к свободной кассе:
— Пять билетов на экспресс. До Северных Топей, пожалуйста, — как нельзя более вежливо попросила Елена и сунула в окошко пачку купюр вперемешку с паспортами. Пока кассирша занималась своей работой, Андрей осмотрел основное помещение.
Несмотря на то, что снаружи только вступало в права ранее утро, народу на вокзале уже скопилось прилично. И там, и тут сновали группки цыган, пытаясь выманить из бумажников простаков лишнюю монету; продавщицы, шумно переговариваясь, открывали свои ларьки, а где-то под потолком гудел монотонный женский голос, объявляющий посадку на поезд. В общем и целом, всё как обычно, кроме отряда специальной полиции со своими локаторами, находившегося у выхода с перрона, рядом с рамочками металлоискателей.
Наконец, отдав "подозрительной семейке" сдачу, причём мелочью, а также документы, кассирша закончила все нужные операции и выдала оранжевые билеты. Ждать оставалось недолго, поэтому Елена решила сразу направиться к выходу. Остальным ничего не оставалось, как последовать за ней.
В этом месте и начиналась весьма сложная, но в целом, при должном актёрском мастерстве, выполнимая, первая часть общего плана, в который частично был посвящён Андрей Голубев. Немного ускорив шаг, девушка нахмурилась, поджала губы и зашевелила пальцами. Всё это действо продолжалось всего несколько секунд, пока процессия не приблизилась к рамкам. Тройка полицейских, против обыкновения одетая в бронежилеты, сосредоточила внимание на группе.
Последующее происходило ещё более стремительно. Елена резко и до хруста сжала пальцы в кулаки, и Ненормальный так дёрнулся в своей коляске, что чуть не вывалился из оной. Девушка театрально обернулась, привлекая к себе всеобщее внимание, закричала на ни в чём не повинного Фёдора и буквально упала на колени перед сомнамбулой. Она шустрыми движениями, растирая наигранные слёзы по щекам, запихнула свою жертву обратно в коляску и внезапно сильно надавила сидящему в ней на виски. Раздался треск, а затем от коляски будто бы ударила волна легчайшего эфира и... Свет в зале мгновенно вырубился, как и всё электрическое. Елена, одобрительно улыбнувшись, обняла Ненормального, а затем уже как будто только поняв, что произошло, стала испуганно смотреть по сторонам. Послышалось, как к станции подъезжает поезд.
— Ой, простите, это, кажется, наш... — будто бы обращаясь ко всем сразу, проговорила девушка, — пойдёмте же, а ты, Фёдор, следи за тем, куда везёшь больного дядю! Я очень за него переживаю...
Компания пожилых и молодых людей резво проскользнула сквозь неработающие рамки, оставив и полицейских, и простых зевак в лёгком недоумении.
— Может, остановить? — спросил первый коп второго.
— Такого указания не было. Тем более, приоритетная цель уже на базе. Думаю, стоит просто сообщить, — ответил ему второй и, взяв в руку телефон, набрал номер Альберта, личного помощника начальника...
Одним часом ранее, в другом конце города.
Блаженная боль иглами пронзала искалеченные тела потерпевших крушение. Именно блаженная, потому что одновременно с крайне неприятными ощущениями внутрь поступало что-то доброе, не желающее зла, будто бы дарующее спасительное успокоение. Это вездесущее нечто распространялось по каждой клетке тела, одновременно и раня, и залечивая раны. Что-то странное было в подобном процессе...
Первым очнулся Евгений. И не сказать, чтобы сам. Его разбудило чувство того, что кто-то настойчиво сверлит его взглядом.
Он открыл глаза и обнаружил, что находится в больничной палате. Его слепил бесконечный свет, окружавший будто бы со всех сторон сразу. Молодой человек попытался встать, но тут же почувствовал неприятную слабость в конечностях и рухнул обратно. Голову обволокло нечто мягкое, тёплое, как вязаный шарф, а тишину пронзил голос:
- Здравствуй, Хозяин, — обратился к Евгению невидимый собеседник, — я давно ожидаю тебя здесь. Всё это время...
Серский попытался сказать что-нибудь в ответ, но язык совершенно отказывался выполнять свою речевую функцию, заставляя глотку издавать лишь невнятное мычание.
- Нет, Хозяин, не утруждайся. Я знаю всё, что знаешь ты... Нам нечего скрывать друг от друга...
На мгновение Евгению показалось, что он различил вдалеке что-то голубоватое, с серебристым отливом.
- Хочешь встать, Хозяин? Я буду рад помочь тебе... Это приблизит момент нашей встречи...
Тело молодого человека вновь обрело силы, и Серский поднялся на ноги. Но стоило ему совершить подобную смену пространственного состояния, как он тут же очутился в совершенно ином месте. А именно — нигде. Вокруг не было ничего материального, лишь белое, густое, словно сметана, заполняющее собой всё и вся свечение. "Вновь сон?" — подумал Евгений и с удивлением обнаружил, что может свободно передвигаться в мутно-молочной массе.
- Изумительно!.. — похвалил голос, - теперь нас, Хозяин, разделяет всего лишь несколько молекулярных преград. Воссоединимся же, как завещано преданием!
В голове Серского всё перемешалось, формируя лишь одну внятную цель — достигнуть обладателя спокойного, звонкого, словно журчание весеннего ручья в прогалине, и одновременно властного, не допускающего неповиновения голоса. Всё это "раболепное" пресмыкание выглядело лишь прикрытием чего-то большего в плане мотивации... Но чего?..
Повинуясь слепому инстинкту, молодой человек двинулся на вновь показавшийся вдалеке голубой огонёк. Внезапно, перед ним выросла белая непроницаемая стена.
- Это всего лишь иллюзия... — сообщил голос. - Зло ставит между нами преграды, Хозяин. Но оно — ничто перед силой, данной нам с тобой! Ты можешь одним движением уничтожить эту ошибку программы...
Евгений занёс руку и ударил по стене. Она, как и следовало со слов голоса, от одного прикосновения расщепилась на атомы. Но не пройдя и нескольких шагов, Серский вновь наткнулся на препятствие — перед ним мельтешили два упругих, будто резиновых, красных шара. Они пытались толкнуть его, повалить в неизвестность, а человек лихорадочно сопротивлялся. Удары не помогали.
- И это не беда, Хозяин. Они могущественны, но бездумны... Они не понимают сути пространства. А мы с тобой — понимаем... Достаточно лишь представить, что их не существует, и они перестанут быть нашей проблемой.
Вычеркнуть из бытия? Это что-то новое... Но представить такое воспалённому мозгу Серского просто не хватило бы воображения. Поэтому он лишь выудил из закромов сознания картину, где воздушные шары лопаются от избытка воздуха...
И они лопнули, сдулись... Причём с тем самым своеобразным звуком. Забавно...
Евгений продолжил движение. Внезапно он почувствовал, что его тело начинает опускаться вниз. Он будто бы двигался по кругу, но не замечал этого. Действия из обдуманных превратились в механические, а мысли снова исчезли.
Человек видел, как он вновь и вновь куда-то идёт, что-то уничтожает, и опять идёт... Но не воспринимал этого... Он не ассоциировал, не отождествлял себя с происходящим. Он будто бы наблюдал за собой со стороны. Иногда, на считанные мгновения, в белом тумане появлялись лица, знакомые и незнакомые, доброжелательные и злобливые... И каждую сцену сопровождал мерный, монотонный голос. Он рассказывал, что Серский не первый его Хозяин, что до этого им обладал некий Учёный, а ещё раньше — Двое Весельчаков... Но их время прошло, и всё должно встать на круги своя. А Евгений этому посодействует.
В конце концов мозг Серского, в который раз пытаясь выйти из-под воздействия голоса, отключился от перенапряжения. Человек стал овощем, который может лишь наблюдать за происходящим. Ничего более...
— Максимиллиан Афанасьевич, мы пытались сделать всё воз... — его перебили.
— Всё возможное? То есть, два десятка вооружённых до зубов солдат не смогли задержать передвигающегося со скоростью двенадцать шагов в минуту перекачанного успокоительным человека? — Гартвиг вспылил не на шутку. — А на что вам тревожные кнопки? На что вам доступ к управлению Рационализатором? Использовали бы его в конце концов!
— Ах, точно... Максимиллиан Афанасьевич, у меня для вас ещё одна плохая новость, — Альберт скорчил скорбное лицо, — всё оборудование в комнате управления отказало. Лифт заблокирован, вручную не подобраться. А приборы показывают крайнюю активность сферы, несмотря на повсеместную и прочнейшую защиту. Некоторым сотрудникам даже стало плохо прямо на рабочем месте...
— Что?! — Гартвиг не верил своим ушам, — Почему именно сейчас? Нет, нет... Не может быть...
Учёный рванулся к личному компьютеру и лихорадочно впился пальцами в клавиатуру. Фаланги их двигались настолько быстро, что, казалось, печатает не один человек, а сразу несколько. В конце концов Гартвиг, тяжело выдохнув, крутанулся на стуле, и, присвистнув, выговорил:
— Что ж, когда-то это должно было случиться. Куда он там идёт?
— Кажется, к лифту, Максимиллиан Афанасьевич... — Альберт шумно сглотнул. Таким возбуждённым он начальника раньше не видел.
— Что ж, господа, забаррикадируйтесь там, скопите основные силы, так сказать, приготовьтесь к баталии. И — без сарказма — желаю удачи... Говорите, убивает взглядом? Экая Медуза Горгона...
Не дождавшись ответа, он крикнул:
— Вон!
Спустя секунду учёный остался один. Тут же, бросившись к потайному шкафу, он стал вынимать оттуда самое необходимое, а потом, плотно заперев его, направился к столу. Гартвиг начал поочерёдно выдвигать ящики, образуя некую определённую последовательность. А когда выдвигать уже было нечего, послышался скрип, треск, а затем прямо в полу открылся люк. К нему-то учёный и направился...
Как только человек в халате скрылся из виду, проём вновь закрылся. Будто ничего там и не было...
С виду немощная рука потянулась к горшку с цветком, стоящим на тумбочке рядом с кроватью. Указательный палец вытянулся и начал вычерчивать на пыльном глиняном боку какие-то знаки, похожие на заморские иероглифы. Затем ладонь вновь отстранилась от горшка, и, сложив пальцы в нужном порядке, совершила звонкий щелчок. Цветок, минутой назад выглядевший молодым и свежим, начал скукоживаться, загинаться, желтеть... И умирать.
Зато на обладательницу руки метаморфоза подействовала с точностью до наоборот. Мышцы ладони несколько раз резко сократились, будто бы сжимая грушу тонометра, а затем, передавая полученную энергию телу, содрогнулись. Анна Семёновна стремительно вскочила с тахты и огляделась. Её окружала больничная палата с койками на шесть персон. На двух из них во всё ещё бессознательном состоянии лежали Альфред и Гренкин. Кровать же, предназначавшаяся Серскому, пустовала.
Баба Нюра посмотрела в другую сторону. Тяжёлая дверь, некогда запиравшая выход, валялась на полу в весьма плачевном состоянии. Некоторые её части просто-напросто превратились в щепки. Под обломками можно было заметить два тела в защитных костюмах. Видимо, охранники.
Наконец, завершив осмотр, баба Нюра проговорила:
— Блокировки блокировками, а про автономность рун от Тёмной Энергии ты забыл, Максимка...
Она подошла к выходу и осмотрела лежащих на полу людей. Чтобы определить их самочувствие не нужно было обладать медицинским образованием или экстрасенсорными способностями. Они были мертвы.
Анна Семёновна обезоружила охранников и осмотрела трофейный арсенал: два пистолета, автомат, слезоточивая граната... Так-с...
Бабуля по-очереди подошла к каждому из спящих товарищей и произвела над ними некие манипуляции, позволяя им выйти из нездорового сна.
— А? Что? Где мы? — спросил Альфред спросонья.
— В Лаборатории. Веди себя тихо и возьми оружие. Вполне возможно нам придётся им воспользоваться...
- ... Знаешь, какой момент был самым счастливым в моей жизни, Хозяин? Моё рождение! Ты не представляешь, как это, в одно мгновение взять и обрести сознание! Своё сознание, Хозяин. Это не паразитирование, не скитание по чужому разуму, а обладание собственным, неповторимым, способным творить настоящие чудеса... Воистину братья Эр и Эм — самые великодушные существа во Вселенной... Я уверен: ты ещё успеешь познакомиться с ними, Хозяин...
Серский, будто бульдозер, разбивал белые, красные, чёрные и синие преграды на пути к цели. Множество стен, тонких и толстых, были обрушены, множество шаров, больших и малых — лопнули. А цель будто бы и не приближалась. В конце концов голос велел Евгению остановиться:
- Вот ты и на месте, Хозяин... Осталось совсем немного...
Перед глазами человека замаячил новый большой пурпурный шар. Он будто бы посмотрел на Серского, а потом, резко повернувшись, ринулся к синей сфере, зависшей в воздухе. Евгений бросился вслед за ним. Внезапно послышался щелчок, после которого...
Сияние пропало. Евгений обнаружил, что находится не среди мутной массы, а в некоем округлом зале. Перед одной из стеклянных стен стоял человек, сосредоточенно склонившийся над пультом управления. Вдруг, он обернулся. Его лицо показалось Серскому слегка знакомым...
— Ах, это вы, Евгений Александрович? Доброго дня, проходите. Спасибо, что зашли, давно ожидал вас в гости, — человек был одет в белый халат, на носу его красовались очки, а непричёсанные сероватые с коричневым волосы этакими полу-кудряшками взвивались над головой.
— Что происходит? Где я? — Серскому буквально не хватало слов, чтобы описать все свои противоречивые чувства по поводу происходящего.
— Вы? Вы — здесь, рядом со мной... Ладно, шутки шутками, а находитесь вы в моей именной лаборатории. Я же — Максимиллиан Гартвиг, ваш покорный слуга, вынужден был, возможно, несколько некорректно, но своевременно вас задержать. Вместе с вашими друзьями. Но вот вы повели себя воистину по-свински. Мало того, что разнесли великое множество ценного оборудования, будто какой-то дебошир, так ещё и причинили нескольким моим сотрудникам не совместимые с жизнью увечья... Нехорошо это с вашей стороны, ой как нехорошо...
— Не совместимые с жизнью? Я? — у Евгения буквально голова шла кругом.
— Не пугайтесь, людям с вашим заболеванием свойственны потеря памяти, немотивированная агрессия... Но всё это излечимо! Ведь именно для этого вы здесь и находитесь...
Вдруг стены зала содрогнулись, и за стеклом мелькнула вспышка. С потолка посыпалась штукатурка, а человек в халате вновь потянулся к пульту. Сияние снова заполняло пространство.
- Что ж, Хозяин, препятствия возникают не только на пути, но и у самой цели. Знакомься — это мой бывший хозяин — Учёный. Надо, кстати, и тебе придумать какое-нибудь имя... Может, Батарейка? По смыслу, вроде, подходит...
Почти достав до заветной кнопки, Гартвиг вдруг вздрогнул и повернулся к свечению:
— Так, значит, теперь он твой Хозяин? Его ты теперь холишь и лелеешь? Так ведь?! Да я могу уничтожить тебя одним поворотом нужного рычага!
Рука Учёного дёрнулась в сторону пульта. В ту же секунду зажужжали какие-то механизмы, пол завибрировал. В голове образовалась невнятная сумятица.
— Я... видел вас раньше... Мы знакомы?.. — с трудом выговаривая слова, Евгений попятился к выходу.
— Опять это вы запамятовали, господин Серский? — каким-то странным тоном ответил Гартвиг, — так я напомню... Вы пришли ко мне и стали, будто последний наркоман, втюхивать свои россказни о вездесущей магии, скрывая под этими словами опаснейший вирус! Не помните такого? А потом вы, собрав консилиум выдающихся умов, двинулись на пустырь, где убили их!!! Не вы, говорите? Ваша Тёмная Энергия? Вот оно что!.. Посмотрите же, что эта самая энергия сделала со мной!
Тело учёного будто бы раздвоилось, а потом... "Растроилось"... Его становилось с каждой секундой всё больше, он заполнял своими копиями весь зал.
— Думаете, меня там не было? Что ж, признаюсь, я солгал на телевидении... Но вы, вы!.. С вашей подачи я заразился этой Иррациональной дрянью!!! А теперь вы ещё стремитесь отнять у меня последнюю надежду на излечение?! Да лучше вас не станет...
Множество озлобленных гартвигов стало надвигаться на Евгения. Серский бросился к лифту, но тот не функционировал. Бежать было некуда...
И тут Нечто, всё это время находившееся за толстым стеклом, взорвалось. Множественные копии учёного, поражённые ударной волной и осколками, разлетелись на куски. Евгения вновь окружила белая масса.
- Видишь, Хозяин, что бывает от недостатка информации? Он принял свой дар, как проклятие... Он, вместо того чтобы бережно хранить, заточил меня в эти цепи... Он взревновал...
Из-за обломков стены показался светящийся голубой шар. Он источал жар, проникающий в самую сущность сознания, заставляя и тело, и дух блаженствовать... Он был всем.
- Я надеюсь, Хозяин, что ты не повторишь ошибок своего предшественника. Иди, куда идёшь, следуй за теми, за кем следуешь... Повинуйся только собственным чувствам, но не давай им полной власти... И да исполнится то, что должно...
Шар засветился ещё ярче, а потом заполнил собою всё вокруг. По телу Евгения будто пробежал заряд тока... Он упал.
Свечение исчезло. Свет погас. Лифт заработал. Всюду валялись обломки экзокамеры. Гартвига нигде не было видно...
Серский встал и медленно, будто по колено в воде передвигая ногами, вызвал лифт. Тот приехал незамедлительно.
Не замечая бешеной скорости кабины, человек в плаще пытался восстановить нормальный ход мыслей. Когда же створки лифта открылись, Евгений, в раздумьях, даже не сразу заметил чернокожего человека, направившего ему в лоб крупнокалиберный револьвер:
— Тварь, убившая Максимиллиана Афанасьевича, человека, который мог спасти целый город, не должна жить, — прорычал чернокожий и уже было хотел воплотить свой убийственный замысел в жизнь, как вдруг с криком схватился за руку. Онемевшая от резкой боли конечность не удержала пушку. Из-за поворота выглянул испуганный Альфред с пистолетом в руках:
— Надо же?.. Попал...
Чернокожий потерял сознание. Евгений сверился с бейджиком на его халате: тот гласил — "Альберт Бун-Жок, главный помощник и ассистент директора".
Вслед за Альфредом из-за угла выскочила баба Нюра.
— Что ж, здесь нам, думаю, делать больше нечего... Пойдёмте... — проговорила она, — и кстати, Евгений, я нашла твой шест на складе. Забери его, а то мешается...
Вновь объединившаяся команда скрылась в одном из боковых коридоров. В эту секунду в кармане халата Альберта завибрировал телефон. Звонили с вокзала. Но вызов остался без ответа...
— А всё-таки неплохая штука, этот слезоточивый газ, — пробормотал Гренкин, наблюдая, как Альфред с бабой Нюрой выносят с открытого места тела отключившихся охранников.
— При должном сочетании с рунической магией — да, — преспокойнейшим голосом ответила Анна Семёновна и подошла к жигулям, — Евгений, открой дверь гаража, а то ты стоишь не при делах — пользы никакой...
Ватный Серский подошёл к пульту, и, пытаясь отыскать нужную кнопку, вновь задумался о случившемся. Что же всё-таки произошло? Как можно было понять из коротких комментариев бабы Нюры, голубая сфера была тем самым упоминаемым в телешоу Рационализатором, способным останавливать частицы Тёмной Энергии во времени и пространстве. Вполне возможно, вчера учёный использовал именно его, что бы остановить несущуюся на полном ходу машину (воистину, непробиваемое чудо отечественного автопрома — после жуткой аварии, хоть и помятое, оно всё ещё было способно на передвижение! Может, тут замешана какая-то неизвестная магия?). Ведь, в каждом из участников экспедиции в том или ином количестве содержалась Энергия. Анна Семёновна сказала, что её руки свела судорогах, руль вывернулся, и... Ну, далее понятно...
Но что же произошло сегодня? Рационализатор — живое существо? Гартвиг хотел использовать его как панацею от "заразы", охватившей город... "Но не за этим же ли направляемся мы?" — подумал Серский. Хотя, вопрос открытый... Неизвестно, что случилось бы со многими "тёмными", получи они во много раз усиленный заряд Рационализатора. А что с ними случится после активации "места силы"? Не всосёт ли их вместе с Энергией? Но, что уж гадать... Рационализатора больше нет, а полицейские репрессии остались. Бросать этого нельзя — от одной сегодняшней агрессии чуть не отправилась на тот света вся "дружная компания".
Наконец, после испытания действия очередной кнопки, вагонка, преграждающая путь на свободу, поплыла вверх.
— Готово, — вяло прокомментировал происходящее Евгений и залез в побитую машину.
Тронулись. За окнами промелькнуло обширное в длину жёлтое здание, ранее являвшееся психиатрической больницей, а ныне — Лабораторией. Погони быть не должно было... По-крайней мере в ближайшее мере — все, кто только мог погнаться, то-бишь охрана гаражей и нижнего уровня, находились в глубокой отключке.
Ехали молча. То ли манипуляции Анны Семёновны не до конца сняли эффект снотворного, то ли сами события повлияли на людей весьма угнетающим образом... В любом случае, как ни странно, первой нарушила тишину обычно молчаливая баба Нюра:
— А я знала его...
— Кого? — спросил недоумевающий Серский.
— Гартвига...
— И каким же образом?
— У нас с ним был... Небольшой роман... — последнее бабуля произнесла с еле заметным отвращением.
— У вас с ним? Но... — ворвался в беседу спортсмен, и тут же был перебит Анной Семёновной.
— Думаешь, в моём возрасте поздновато встречаться с представителями противоположного пола? — баба Нюра вопросительно подняла одну из бровей, — и правильно делаешь... Сколько, по-твоему, мне лет?
— Ну... — Гренкин замялся в нерешительности, — посмею предположить, около шестидесяти?..
— И окажешься не прав. Мне тридцать два... — ошарашила пассажиров Анна Семёновна.
До этого не вмешивающийся в диалог Альфред вдруг будто бы взорвался:
— Нет уж, во что я только не верил, но не в подобное... Пока мне не представят веских доказательств, я не приму сию историю за правду!
— А тебя никто и не просит. Если не интересно — не верь, так как неопровержимых фактов у меня нет... Но, как ни странно, в этой истории есть место и вашему с Евгением общему знакомому — Эммиту Грейвсу...
— Вы ещё и его хотите сюда приплести? Ну-ну, я послушаю... Даже интересно, как вы сведёте все эти истории в одну... — Альфред состроил такое скептическое выражение, на которое только был способен.
— Подождите, приедем в деревню, расскажу. Она совсем уже недалеко, а именно там и произошли сии события...
Вдалеке показалась синяя табличка, как позже выяснилось, гласившая: "Деревянные дворики — 500 м". Сразу за ней следовал поворот направо, по мере проезда превращающий дорогу из асфальтированной в грунтовую, по которой, казалось, автомобиль передвигался даже лучше прежнего. В конце концов все, кто находился в машине, заприметили кучку домиков, постепенно и неумолимо приближающуюся с течением времени. Не прошло и пяти минут, как жигули затормозили напротив одного из них.
— Сюда, — сухо обронила бабуля и вышла из автомобиля.
Деревня выглядела... Уныло. Из всех представленных взору построек, дом Анны Семёновны смотрелся наиболее прилежным, хотя и он, в свою очередь, имел ряд недочётов в плане "ухоженности". На просёлке не было видно ни одного человека, все будто бы вымерли, не успев родиться... Хотя, может с первого взгляда судить и не стоит.
Баба Нюра достала из сумочки связку ключей и, подобрав нужный, впустила компанию внутрь. Там же, несмотря на обилие пыли и паутины, не в пример тому, что осталось снаружи, оказалось весьма уютно. И не из-за каких-нибудь там каминов или свечей, а просто... В воздухе будто бы чувствовался некий дух, свежий, родной, именно уютный, наполнявший здешнюю атмосферу теплом и благополучием, даже без материального присутствия подобных явлений.
Сопроводив компанию на кухню, бабуля вновь вышла на улицу и загнала машину за забор, на территорию дома. Вернувшись в дом, она наконец сняла свой извечный платок, и, ненадолго разведя огонь в печи, поставила греться чайник.
— Что же, значит, рассказать вам занятую историю? Я-то про вас много знаю, а вы про меня, почитай, ни крупицы... — неожиданно спросила Анна Семёновна, обводя окружающих сильным, прожигающим души взглядом.
Против не был никто.
— Ну, раз так... Всегда приятно обладать вниманием к собственной персоне, хотя я никогда и не была им обделена, — начала повествование бабуля. — Это место для меня — родное, и большую часть жизни я провела именно здесь. Не так уж и давно, я бы и не назвала то, что находится вокруг, деревней, потому что на меньшее, чем посёлок оно не претендовало. И от города не далеко, и природа какая-никакая... Жила я здесь до девятнадцати лет, и, по началу, не одна. Да, по началу... Что уж там говорить, мало кто остался в живых после того случая... Но, обо всём по порядку. В свои “далёкие” восемнадцать я таки решилась поступить в институт, на факультет биологии. Сей предмет я знала отменно, да и в сельской школе у меня по нему всегда стояло "отлично". И отправилась я в город... Чего, наверное, не стоило делать, хотя... В прочем, это не важно... Я с грохотом провалила вступительный экзамен, так как оказалось, что уровень моих знаний, оцениваемый здесь, как замечательный, там не рассматривался вовсе. Мне, конечно, предложили вступить в одно из множества городских училищ, но, как и следовало ожидать, не за бесплатно. Я лишь отвергла их предложения (из-за весьма меркантильных проблем), и в расстроенных чувствах уехала обратно. Дома я, как мне потом сообщили, вела себя очень замкнуто, мало разговаривала и, как бы сейчас сказали, пребывала в "депрессии"... Пока не начались весьма занятные события...
Баба Нюра встала и вынула из специального отделения печки горячий чайник. Расставив чашки и добавив заварки, она разлила по ним практически кипящую воду, и, с довольным видом осмотрев заинтересованных слушателей, продолжила рассказ:
— Как-то раз, пока мои родители благополучно проводили время на работе, а я маялась терзаниями по поводу совершенного отсутствия понятия о дальнейших действиях, в дверь постучали. Я, против обыкновения, резво спустилась со второго этажа и отворила оную. На пороге оказались двое мужчин, один чуть старше другого. Что самое забавное, они в корне отличались друг от друга. Тот, что по-младше, излучал собой самые различные эмоции, не скрывал чувств, и будто бьющий из под земли источник буквально ошпаривал тем, о чём думает. Старший же наоборот, был безэмоционален, словно камень. Если он и совершал какое-либо движения, то только с чётким и точнейшим расчётом, с полной уверенностью в результате. Его лицо теряло обыкновенную монолитность лишь тогда, когда он разговаривал со своим спутником... Я, увидев их впервые, очень удивилась и даже на некоторое время забыла о собственных проблемах. Хотя, на самом деле удивило меня даже не это... Не каждый день увидишь людей, разгуливающих в странных, словно твой, Евгений, балахонах. Я, от неожиданности, впустила их внутрь и спросила: что им, собственно, от меня надо? Ответил младший: "Я вижу, тебя что-то беспокоит. Что именно?" В тот момент моему удивлению не было предела. Я ответила первое попавшееся — не знаю, мол, что мне делать. Последовавший далее диалог между гостями я помню наизусть до сих пор:
"- Она не знает, — сказал старший.
— Так давай дадим ей знания! Это же благое дело, в конце концов! — воскликнул ему в ответ младший.
— Она будет первой. Может умереть, — всё так же кратко парировал старший.
— Но посмотри в каком она отчаянии?.. Не сегодня-завтра она покончит с собой!!! И что же?.. Отправится на "Метаморфозу"? Уж лучше от наших рук, чем...
— Ладно. Уговорил..."
И они передали мне странный пурпурный порошок, который предписывалось заварить, а позже выпить. И ушли... Больше я их никогда не видела.
Не знаю, что тогда мною понукало, но я послушалась совета и... Загремела в городскую больницу с тяжелейшим отравлением. Мне не ведомо, сколько я там пролежала, но как только я почувствовала себя лучше, узнала, что странная парочка заходила в каждый из домов посёлка. При чём никто мне об этом не говорил. Я знала это и так... Они дали что-то от себя в каждый дом. Кому-то деньги, кому-то — семейное счастье и так далее... А мне они, как позже выяснилось, передали... Знание... Лишь посмотрев на человека, я могла узнать о нём всё, но только в том временном промежутке, в котором параллельно с ним буду жить я. Например, мне, как говорил Алексей, шестьдесят лет, и я хочу узнать кое-что о шестилетнем мальчике. Я увижу, что будет с ним ближайшие пятнадцать-двадцать лет, но после... Нет, дальнейшая его судьба для меня загадка, ведь скорее всего, к тому времени я уже умру. Конечно, здесь есть ещё и такой фактор, как случайная генерация, вмешательство потусторонних сил, внезапный Армагеддон... Их я не могу предвидеть, так как чаще всего — они случайны, и не зависят от одного конкретного человека. Поэтому я всегда даю гарантию в 99%, когда меня о чём-то спрашивают... Так правдивее...
Кстати, знаешь, что я вижу в тебе, Евгений Серский? Ты дойдёшь до Грейвсовского "места силы". Но дальше — туман... Понимаешь, что это значит?
Хотя, не будем о грустном... Вдруг, все останутся живы и просто на просто случится очередной апокалипсис? Как бы там ни было, вернёмся к истории... Когда я снова оказалась в деревне, меня тут же окружил народ с просьбами о предсказаниях. Мой рассказ о новоприобретённых способностях им очень понравился. Я даже открыла нечто вроде "экстрасенсорного салона". И всё бы было хорошо, ко мне даже начали приезжать люди из города, пока в дом снова не пришли гости. А точнее, гость...
И тут в повествовании наконец-таки появляется товарищ Грейвс. Представьте себе, к вам в дом стучится страшный бородатый мужик лет пятидесяти, будто бы сбежавший из среднековья, с мечом на поясе, и такое ощущение, что совершенно безумный. Если бы я тогда не открыла ему дверь, он бы, наверное, вышиб её. Чуть увидев меня, он сразу начала рассказывать, что чует здесь, в деревне, присутствие какого-то чёрного камня, который, оказывается очень вреден обычным людям, и многое ещё. Удивило меня другое — я совсем не видела его дальнейшей судьбы. Прошлое — да, но будущее... Я подумала, что должно случится что-то плохое, и, под предлогом помощи ему, решила проследить за этим странным господином. В итоге, он обегал всю деревню, ничего толком не нашёл и в конце концов решил провести какой-то "ритуал очищения". Вся деревня пришла посмотреть, как Грейвс рисует на просёлочной дороге громадную загогулину. Кто-то даже хотел позвать попа, чтобы "помочь одержимому", но на этом всё и закончилось — народу хотелось узнать, чем завершится действо. А закончилось всё плохо...
Эммит стал размахивать своей саблей, кричать непонятные слова, а потом... Будто бы из ниоткуда наплыло фиолетового туману. Люди стали задыхаться, метаться, падать... Кто-то успел убежать, кто-то нет... Марево держалось всего секунд пятнадцать, а вся улица была завалена трупами...
Когда же Грейвс закончил орать свои заклинания, он был в ужасе. Он пытался оправдаться, говорил, что лишь хотел собрать некую Энергию воедино, не знал, что её так много, и... Я была в совершенном исступлении, и единственное, что пришло мне на ум, это... В общем, я дала ему звонкую пощёчину... И тут же успокоилась. Я увидела его будущее... Его роль в истории... Его цели...
Он что-то ещё говорил, кричал, а потом... Тоже затих. Кажется, даже попробовал извиниться... И ушёл... Больше я с ним не встречалась... Только слышала о нём...
После этого мало кто остался жить в посёлке... Да и на меня стали глядеть косо, так как кто дольше всех ошивался рядом с Эммитом? Но знаете, что самое интересное? На всех, кто остался жив после этого случая, туман повлиял очень странно. Кто-то всю оставшуюся жизнь мучался насморком, а кто-то получил внезапно развившуюся злокачественную опухоль. Я же?.. А я за десять лет проживаю тридцать... Моё тело изнашивается в три раза быстрее. Поэтому я и выгляжу на шестьдесят в свои тридцать два...
В деревне остались жить немногие — всего десять или пятнадцать человек. Они не общаются друг с другом, стоят особняком. Характер после того случая у всех, кто там присутствовал, изменился кардинально... Я тоже раньше была, как можно понять из моего рассказа, весьма трепетным человеком, а теперь... В общем, прошу прощения за то, что иногда слишком жёстко разговариваю с вами. Командую... Как никак, сегодня ситуацию спасла не я, а Евгений...
Кажется, я упоминала в своём рассказе Максима Гартвига? Да, именно Максима, не знаю, что он там сотворил со своим именем... Он приехал в посёлок на лето, уже после того, как я получила Знания. Он был смазливый и у нас тогда, каюсь, завертелся небольшой роман. Но такой, весьма недолговечный... Чуть повеяло ветерком из столицы, как он сразу от меня и сбежал... Даже не позвав с собой. Хотя, в этом я ему даже благодарна...
— Да, сегодня прямо-таки день откровений... Что-то я разговорилась, — пробормотала Анна Семёновна, наливая себе третью чашку чая.
И Серский, и Альфред, и Гренкин — все трое были глубоко впечатлены рассказом. Он заставил их взглянуть на бабулю, которая вовсе и не бабуля, под совершенно другим углом. Теперь она не выглядела как свалившаяся из ниоткуда тётка и внезапно начавшая всеми понукать... Она выглядела для них... Мученицей, в какой-то степени. Она знала свой путь, она знала, когда он окончится, но не знала как... В кои-то веки, Знание оказалось не таким уж и золотом, и крепче от него точно не спалось...
— Что ж, как я и сказала — прямых доказательств своих слов я вам не представляла, да и не собираюсь. Если ж совсем невтерпёж — увидитесь с Грейвсом, спросите у него, — Анна Семёновна забрала у всех чашки и пошла к рукомойнику, — я вижу, вас вроде бы понемногу отпускает действие Сферы, Энергия снова приходит в движение... Это хорошо, так как самое "интересное" только начинается... Давайте собираться, электричка проходит через небольшую станцию в посёлке. Благо, я купила билеты заранее и с запасом времени... Как знала ведь...
Все стали толкаться, одевать куртки, шарфы... В области, хоть и весною, а всё же холоднее, нежели в городе...
Экспресс вновь набирал ход. Он имел характерный голубоватый цвет, словно вагон из всем известной истории про инопланетянина и рептилию-мутанта. Расселись рядышком, двое напротив двоих.
Каждый думал о своём. И будь среди них кто-нибудь из тех, кто обычно читает мысли, он, наверное, сразу понял, что у этого Каждого на уме. Но среди нашей компании таких не наблюдалось. Конечно, Серский, в теории, мог бы заниматься подобными вещами, но... К чёрту, последний раз, когда он пытался использовать свои способности на Земле, а то бишь, на том самом треклятом пустыре, закончился для него двухнедельными ежечасными судорогами и эпилептическими припадками. Его бросало то в жар, то в холод, бррр... Евгений, с руки, а точнее, копыта Альфреда, связывал сие с тем, что в Эквестрии Тёмная Энергия перемешана с магией и доступ к ней был упрощён, но в душе молодой человек испытывал ощущение, что ему будто бы... Отключили питание... Отрекли от веры... Прокляли и изгнали в ад... Наверное, что-то подобное когда-то испытывал Каросто... Это почти физическая боль. Попробуйте представить у себя крылья, а потом то, как у вас их отрывают... И никаких больше полётов, ничего из того, к чему вы успели пристраститься, привыкнуть. Вы всё ещё живы, но не живёте, а существуете. Евгений уже почти что не принимал решения — он плыл по течению... Сначала он метался, хотел что-то узнать... Но теперь... Едем на север? Хорошо. Выкачиваем смертельную для людей “магию” из города? Замечательно. Спасаем мир? Ещё лучше...
Поезд въехал в лес. Но сначала Серский этого не заметил. Он буквально спал с открытыми глазами. Разбудило бывшего Тёмного Паладина лишь то, что спортсмен, сидевший рядом, тряс его за плечо и что-то кричал прямо в ухо.
— А? Что? — спросонья спросил Евгений.
За окном простиралось пурпурное марево. Люди в вагоне носились из стороны в сторону, закрывали окна, но бестолку. Потихоньку гуща просочилась и внутрь вагона. Люди начали кашлять, отчаянно пытаться выбраться... Поезд тормозил...
Баба Нюра смотрела на эту картину с явным равнодушием, Гренкин испытывал накатывающие приступы лёгкого ужаса, Альфред... Альфред просто выпучил глаза — ранее он не видел такого вблизи.
Поезд с шумом и пыхтением остановился.
На секунду Серскому почудилось, что он вновь услышал тихий, словно сама тишина, но отчётливо звучащий голос:
- Забавно, Хозяин, не находишь? Голубой огонёк в голубом вагоне… Ха-ха!