Под твоими крыльями

Глава 7

...

Скуталу проснулась, дрожа от холода в комнате. Лампочка до сих пор горела, несмотря на гораздо более яркий утренний свет. Скуталу никак не могла понять, почему ей было так холодно: она до сих пор лежала под крылом мамы. Хотя, по-видимому, Копперболт также замёрзла. Видя, что дочка уже заснула, она не стала тянуться за одеялом и укрываться, будя её. Это был ещё один пример самопожертвования: доброе материнское сердце не захотело прерывать сон Скуталу, предпочитая мёрзнуть самому.

Пегаска обернулась и посмотрела на маму. Та спала, поджав ноги по себя и улыбаясь во весь рот. Видимо, ей снились какие-то замечательные и прекрасные сны. Аккуратно и медленно, чтобы не разбудить маму, Скуталу немного приподняла крыло и выползла из-под него. Встав напротив Копперболт и зажав одеяло между зубов, она нежно укрыла её с головы до ног.

После этого Скуталу встала и опять посмотрела на маму, дыша сквозь прикрытый рот. Ей хотелось подольше посмотреть на то, каким мирным и счастливым было лицо пегаса во сне. Но тут кое-что её смутило: длинные полосы, берущие начало от уголков глаз, идущие через всё лицо и заканчивающиеся небольшим пятном на подушке. Должно быть, она плакала. Но почему и как она это сделала, не разбудив Скуталу, для неё оставалось загадкой.

—Мам? — позвала Скуталу сладким негромким голосом, всё ещё улыбаясь, хотя она и была обеспокоена дорожками от слёз. — Доброе утро, мам. Тебе приснилось что-то плохое?

Копперболт никак не среагировала на слова дочки, продолжая лежать на кровати с застывшей улыбкой. Скуталу легонько толкнула её копытом, чтобы разбудить, но она даже не пошевелилась.

—Уже утро, мам. Голубое ясное небо и всё такое. Ты действительно хочешь проспать эту картину?

Никакой реакции. Скуталу начала немного волноваться. Конечно же, Копперболт могла очень крепко спать, но она всегда просыпалась, если её позвать, тем более, если её звала дочка.

—Мам? Мам, не притворяйся. Мне уже становится страшно.

Скуталу перестала обращать внимание на улыбку Копперболт, её больше заботили тёмные дорожки от слёз. Что-то было не так. Тело было не просто холодным — ледяным, а мех как будто бы выцвел, утратил своё прежнее сияние. Скуталу начала паниковать, толкая маму уже гораздо сильнее и обоими копытами, вместо одного:

—Мам, проснись! Пожалуйста, ты меня пугаешь! Это не смешно!

Страннее всего было то, что несмотря уже довольные сильные толчки со стороны Скуталу, лицо Копперболт не меняло своего выражение, застыло в улыбке. Пегаска начала уже кричать, а её глаза наполняться слезами.

—Мама! Мамочка! Пожалуйста, проснись!...

Потрясся её ещё несколько секунд, Скуталу остановилась. У неё оставалась последняя надежда. Задыхаясь и капая потом на простыню, она собрала всё своё мужество, отогнула одеяло и прислонилась ухом к ледяному меху на груди Копперболт. К своему ужасу, пегаска не услышала стука сердца. Она осталась в таком положении ещё на минуту, отчаянно вслушиваясь, пытаясь услышать тот самый звук, который успокоил бы её. Но его не было. И это подтвердило самые худшие догадки Скуталу.

—Нет… — прошептала она. — Нет, мамочка… только не это… ТОЛЬКО НЕ ЭТО!

Она обхватила руками холодную голову матери, закричала и заплакала, выпуская все те слёзы, что сдерживала уже столько лет.

—Ты сказала, что никогда не уйдёшь, помнишь?! Сказала, что никогда не бросишь!! Ты солгала?!! Почему ты лежишь?!! Почему лежишь?!! ПОЧЕМУ?!!! МАМОЧКА!!! МАМА!! ПОЖАЛУЙСТА, ПРОСНИСЬ!!! МАМА, ПРОСНИСЬ!!!

Эти несколько часов были адом для Скуталу. Она кричала, она плакала, она умоляла Селестию помочь, хотя и понимала, что это не поможет. Вот так, сидя рядом с мамой и рыдая, Скуталу и провела самый худший день в её жизни.