Слуга Духа
Глава Третья
Большая кровать в покоях Луны приютила меня и принцесс, а три колыбельки рядом с ней — наших деток. Постель Селестии после учинённого на ней действа нуждалась в серьёзной чистке, потому нам и пришлось перебраться на ночь сюда.
Твайли выглядела так, будто сегодня у неё наступил самый счастливый день в жизни. Конечно же, это было так, ведь оказалось, что её любимый жив и вернулся; и дочки родились здоровыми и красивыми. Сейчас всё было просто прекрасно. И лишь ближе к вечеру я вспомнил, что забыл об ещё одном члене нашего табуна. Тревоги и ураган эмоций оттеснили воспоминания о ней. Но постепенно мои мысли обратились к Рэйнбоу Дэш. Раздумья заставили меня беспокоиться о ней. Ещё бы, ведь она была ещё той сорвиголовой. Эти переживания не давали мне спокойно наслаждаться счастьем.
— Чтоб её вендиго драли, какого лысого она намылилась в Кристальную Империю? — не выдержал я и озвучил мысли.
— Переживаешь? — спросила Селли.
— Ещё бы! Я за вас всех переживаю, особенно за твой круп.
— Дио! Хватит, я помню, — обижено надулась солнцепопая.
— Твайлайт, где ты собираешься жить теперь, когда наш добрый папочка с нами? — спросила Луна.
— Я ещё не думала об этом. Всё вышло так неожиданно. Но в любом случае в замке дружбы достаточно места и… — начала немного смутившаяся экс-единорожка.
— Твайлайт, твои старые покои свободны, можешь поселиться там, а к друзьям приезжать в гости или наоборот, пока жеребята не подрастут, — предложила Селестия.
— Да, пожалуй, это лучший выход, чтобы Дио не пришлось разрываться между нами, — заключила Твайлайт.
— Любимый, а свадьба у нас будет? — невинно спросила Луна, и три пары глаз зажглись подозрительным блеском.
— Эээ… какая ещё свадьба? Вы имеете в виду скучнейшую помпезную церемонию, с клятвенными обещаниями в любви и верности при большом количестве свидетелей? — наивным и одновременно недовольным тоном уточнил я.
Кобылки энергично закивали.
— Свадьба самое важное событие в жизни любой кобылки, — заявила Селестия.
— По мне свадьба больше похожа на получение общественного признания и одобрения. А да, я ещё не высказывался при вас по этому поводу. Мне насрать на общественное одобрение и мораль. Я не признаю общественный контроль и считаю, что каждый должен жить как он хочет, а не как нужно обществу. Живи и дай жить другим! — горячо высказался я.
Похоже, моя тирада произвела очень сильное впечатление на моих кобылок. Молча они переваривали услышанное. Пока, наконец, Твайли не решилась нарушить тишину.
— Если тебе так не нравятся свадьбы я не стану настаивать на нашей с тобой церемонии, мне достаточно чтобы ты был рядом и любил меня хоть чуть-чуть, — мягким любящим голосом произнесла она.
— В моём мире свадьба это начало проекта по созданию ячейки общества — семьи. Раньше свадьба по любви была крайне редким явлением, семьи создавались по расчёту. Что собственно было правильно и выгодно для общества, семья, построенная на крепком основании материализма и практичности, выигрывает по сравнению с семьями, построенными на ветряных и проходящих чувствах. Это подтверждается статистикой разводов и несчастливых семей, где муж мечтает, о счастье и гармонии, а натыкается на стену упрёков и скандалов, зажравшейся жёнушки или наоборот жена старается как может и не требует от супруга многого, а тот ходит налево и вообще игнорирует свою бывшую любовь. Я понимаю, что теперь я не там и здесь всё иначе, но не могу ничего с собой поделать. Простите меня. Сама идея свадьбы вызывает у меня отторжение.
Поняши молча, прижались ко мне и обвили своими копытами и крыльями со всех сторон.
— Я вас всех очень люблю и буду заботиться о каждой из вас больше чем о себе. И именно поэтому я вынужден вас покинуть, — неожиданно заявил я.
— Пожалуйста, не уходи! — протестующе воскликнула Селестия.
— Не надо! — жмурясь, умоляла Твайлайт.
— Мы же только воссоединились! — расстроено, чуть не плача сказала Луна.
— Я ненадолго, глупышки, только верну Дэши и вернусь.
— Твои отлучки почти всегда имеют свойство затягиваться, — тихим голосом с нотками недовольства отозвалась Селестия.
Поняши и не думали меня отпускать, продолжая проводить приёмы чувственных ласк на моём теле. Я сам был бы не против продолжительного купания в нежных понячьих телах, но я хозяин своего слова. И зуд беспокойства, хоть и беспочвенного — усиливался.
— Я должен найти её. Она — часть нас, — твёрдо сказал я и начал вставать.
Стоны недовольства и протестующие звуки всех трёх принцесс были мне ответом. Пытаясь удержать, они очень неохотно выпускали меня из крепких любовных объятий. Выбравшись из уютного понячьего гнёздышка, я не стал собирать никаких вещей. Просто трансформировался в песочного пегаса и попросил:
— Луня, Любимая, мне нужно немного денег в дорогу, подсобишь?
Описав глазами круг и вздохнув, она выудила из ящика одного из комодов бархатный мешочек со шнурком и повесила его мне на шею.
— Спасибо, Киска. Не грустите, как изловлю радужную хвастунью, приволоку её сюда и мы вместе попробуем радугу на вкус, — с весёлым оптимизмом сказал я, распахнул окно и выпрыгнул наружу.
Отличительной особенностью пегасьих крыльев от тех, которыми я пользовался раньше, являлась их компактность, вследствие этого махать ими нужно было чаще. Я набрал хорошую скорость и направился на север страны к далёким снежным горам. Кристальная Империя отгорожена от Эквестрии Кристальными Горами, основные способы попасть туда: железная дорога через относительно безопасный перевал или по воздуху. Перед горами шёл фронт облаков, скрывающий от меня вершины. Подлетая к нему, я влетел в поток сильного ветра поднимающегося от предгорий. Выше было очень холодно, но, по крайней мере, не сносило потоком встречного ветра.
Над горным хребтом ветер снова усилился. Но ветер и холод ничто перед волей. Я прорвался в ледяной край, начало весны Эквестрии ни как не отражалась на этих снежных равнинах, что предстали передо мной во всей красе. Осталось пересечь небольшой отрезок равнины и между отрогов Кристальных Гор меня ждет место, куда, по словам Твайлайт направилась честолюбивая пегасочка.
Магическое мерцание над облаками впереди притягивало взгляд, как новогодний фейерверк. Снежные шапки гор расступились — крупный город-империя с планировкой как у Изенгарда сверкал и переливался магической аурой, защищавшей империю от холода и снега.
Документов при пересечении границы империи у меня никто не спросил. По сути, эта империя была сателлитом Эквестрии, хотя и имела широкую автономию. Из-за размеров города поиски могли затянуться, поэтому я принялся осуществлять самую логичную стратегию поиска — ходить по гостиницам, постоялым дворам и закусочным спрашивая всех встречных-поперечных "А не видели ли вы радужногривую пегаску недавно?". Это заняло много времени и к концу дня в двадцать седьмом заведении — небольшом баре, мне улыбнулась удача.
— Радужногривая пегаска говоришь? Да встречал такую: у неё ещё шерсть голубая и она не кристальная пони!
— Когда?
— Не ранее как вчера, пожаловала такая пропустить стаканчик креплёного сидра.
— Она ничего не говорила про то куда хочет направиться и где её можно найти?
— Хм… дайте припомнить…, да она что-то упоминала про путешествие к Ледяному Зубу.
Самоубийственная затея я вам скажу, — отвечал мне усатый кристальный бармен бежево-синего оттенка.
— Где находится этот Ледяной Зуб?
— О вспомнил. Она ещё хвасталась, что будет первой не кристальной пони побывавшей там. Находится эта гора дальше на севере: через равнину, будет ещё один горный хребет, у нас его называют Безымянные Горы. А как раньше называли, никто уж не помнит. Обычно мы туда не суемся, там очень холодно, поверьте. А за горами есть отрог, соединяющийся с этим чудом. Говорят, то место наполнено древней магией и скрывает кучу секретов. Но смельчаков отправиться туда не много, а возвращается и того меньше.
— С ней ещё кто-нибудь был?
— Нет, она была одна.
— Спасибо, если ваша информация мне пригодится, я обязательно отблагодарю вас.
— Не стоит, право. Вы ведь не с проста меня о ней спрашивали. Я так понял, что кобылке не хватает крепкого мужского стержня, вот и носит её по всяким опасным приключениям.
— Будет ей "стержень", если найду её, — попрощавшись с барменом, я покинул заведение.
Я сорвался и полетел на север. За границей действия ауры города свирепствовал снежный буран. Лишь бы было не слишком поздно, хотя если она подверглась шоковой заморозке, возможно, я смогу оживить и вылечить её, единственно, что найти тогда не смогу. Пони хорошо переносили относительно небольшой холод, а пегасы вообще были морозостойкими ребятами, минус пятнадцать по Цельсию держали на ура. Но вот минус тридцать со штормовым ветром. Это для моей пегасьей шкурки был уже перебор. Пришлось оперативно изменить шкуру, сделав из себя летающего пони-тюленя.
Горы приближались, сквозь секущие хлопья снега и вырвиглазный ветер виднелись эти каменные громадины, протянувшиеся с востока на северо-запад. Я подлетал к горам, но чем ближе я был к ним, тем жёстче меня сносило ветром. В практически полной темноте и снежной завесе обычное зрение неспособно было что-либо различать. Но мы, то с вами знаем, что обычным пользуются обычные.
Биологический тепловизор, настроенный на сканирование обширных пространств, уже работал на полную. Чувствительнейшее обоняние способное учуять пердение мыши в норе в шестидесяти метрах от меня или в трёхстах метрах при благоприятном ветре. И нововведение: щупальце тьмы — магический щуп, одна из фишек тёмного мага, что я успел копировать. Можно направить в любую точку пространства в некотором не очень большом (около полутораста метров) радиусе от исполнителя приёма и доподлинно узнать форму и из чего состоит изучаемый объект или небольшая область. Так же становятся известными его свойства, если объект живой можно забраться к нему в голову, приблизительно узнать, о чём он думает в данный момент и пообщаться с ним на расстоянии. О да, фокусы магии тьмы давались мне относительно легко. Не зря же я использовал формулу взрыва мёртвой плоти всего через несколько минут после того, как узнал о её существовании.
Ближе к горам ветер ещё усилился, нормально держаться в воздухе больше не получалось. Меня постоянно сваливало в штопор или на крыло, даже усиленная работа крыльев не выручала. Борясь с ветром, я смещался вдоль горной цепи, осматривая окрестности. Кругом как говорится ледяная синева, без намёков на какие либо более тёплые цвета.
Я начал осознавать, что долго в таком ритме не выдержу. Слишком много сил уходило на борьбу с ветром. На секунду мне показалалось, что я видел крохотную зелёную точку, но лишь на секунду. Крохотный пиксель исчез и сколько бы я не вглядывался в очертания гранитных стен и уступов, так ничего и не удалось разглядеть. Но что-то же я видел. Я решил ухватиться за ниточку и полетел в сторону, где мне как мне казалась, мелькнула точка.
Я рвался к скалам, преодолевая мощное сопротивление воздуха. Постоянно сбиваясь с курса дикими потоками небесного гнева. Перед самой скальной стеной ветер стал просто невероятно сильным. Я не справился, меня швырнуло прямо на скалы. Мне повезло и меня не протащило по скале, растирая в кровавый порошок. Я влетел в небольшую расщелину, шмякнулся о скалу и как мог, закрепился в ней. Ветер бесновался за пределами моего маленького убежища, и вы лазить обратно во власть стихии совсем не хотелось.
Я вызвал щупальце тьмы и стал шарить по округе, пытаясь найти хотя бы следы любимой пегаски. Но всё было тщетно: вокруг никого не было и никаких следов пребывания живых существ. Но что-то же где-то тут было? Я выпрыгнул из расщелины. И оседлав дикий поток воздуха, пролетел вдоль скалы около полукилометра "ощупывая" все плоские горизонтальные поверхности. Ветер опять тряхнул меня и протащил по узкому ледяному карнизу. За ним дальше был перевал, хотя, скорее всего это была просто впадина, заметённая огромным количеством снега. Я плюхнулся в снег. Насилу выкопался из рыхлых зыбучих снегов. И мой щуп наткнулся на это. Оно было совсем недалеко — в соседней впадине за отвесной скалой.
Я снова оседлал бурю, меня бросило потоком прямо на упомянутую ранее скалу. Но я не растерялся, используя крылья для равновесия и для увеличения площади тела, я побежал по скале как какой-нибудь Принц Персии, вдавливаемый в неё ураганным потоком воздуха.
Скала резко кончилась, и впадина в тело горы за ней, приняла меня с распростёртыми гранитными объятьями. Ветер снова впечатал меня в скалу, но на этот раз я был на месте. Небольшой сугробик, что привлёк меня, не прекращал расти ни на секунду. Я раскопал его и нашёл настоящее сокровище — пегаску с редкой радужной гривой.
Она покрылась коркой льда и уже практически не дышала, оба крыла были повреждены, а по спине от гривы до крупа тянулись глубокие ссадины. Но ничего такого, с чем я не справился бы. А не справился бы я только с одним — со смертью.
Небольшое углубление в скале показалось мне гораздо уютней глыбы, под которой устроилась окоченевшая пегаска. Дохнув драконьим огнём, я разогрел камни углубления, весь снег тут же испарился плотными горячими клубами пара. Я вернул себе облик модифицированного человека и перенёс пегаску с парой сумок в получившуюся баньку. Одеялко в которое она куталась, спасаясь от мороза, намертво примёрзло к её шёрстке. Но моментально отвалилось мокрой тряпкой, попав в углубление. Я лёг на спину и положил пегаску на себя, накрыв влажным одеялом. Затем втопил. Нет не то, о чём вы подумали, а настоящий жар. Моё тело стало очень горячим — под шестьдесят градусов.
Обычный человек умирает при температуре тела в сорок два градуса, но изменяя строение и материалы плоти, этот параметр легко сдвигается и на большую величину. Мои руки покрылись особой субстанцией: живительные клетки сопровождаемые веществом-проводником позволяющим походить защитные покровы организмов. И всё это для пегасочки. Нежно втирая в её шкурку спасительный эликсир, я грел её как сковородка яишенку.
Обмороженная пони постепенно приходила в норму. Пришлось сбавить температуру тела до сорока градусов. От тепла и постоянного движения воздуха одеялко совсем высохло, а выемка обеспечивала хоть и не очень надежную, но всё же, защиту от ветра. Ночь была в самом разгаре. Пони отогрелась, и её анабиоз перешёл в нормальный сон. А я задремал только под утро, всю ночь, следя за состоянием Дэши.
Меня разбудили движения просыпающейся пони. Ощупывая меня, она открыла глазки. И снова закрыла, обнимая и ластясь ко мне.
— Не думала, что после смерти будет так хорошо! И вот мы снова вместе, всего-то надо было замёрзнуть.
— Дэши я живой.
— Конечно живой. Хех! Как и я.
— Думаешь легко тебя было искать по всей Кристальной Империи, а затем лететь ночью в разгар бури, которая всё ещё продолжается, если ты прислушаешься, и самое трудное найти среди всех сугробов тот, в котором дрыхнет наивная пегаска.
— Дио… но…, но… ты же умер. Мы тебя хоронили!
— Плохо хоронили, я восстал, — ответил я и пересказал историю моего возрождения.
— И ты, сразу полетел искать меня? Я ужасная пони! Не подумала о друзьях и ввязалась в это дурацкое приключение, я не заслуживаю тебя, — на глаза пони навернулись слезы, которые она поспешила смахнуть.
— У тебя сейчас этот период, гормоны играют, воспоминания покоя не дают, и ты решила отвлечься. Я ведь прав?
— Да.
— Мы так мало просто были вместе и разговаривали, не считая постельных разговоров. Например: не кажется ли тебе, что ты влюбилась в незнакомца? Расскажи, каким ты меня видишь. Только правду!
— Ну... Ты классный! Всегда держишь своё слово, по рассказам принцесс ты самый настоящий герой и умеешь превращаться в разные крутые формы. Твай я старалась не спрашивать о тебе. Она как вспомнит, начинает слёзы лить. Но ты мне чем-то напоминаешь моего папку.
— Он тоже драл тебя в попку? — шутливо сказал я.
— Ха-ха, очень смешно.— сказала Деши c сарказмом и скривила мордашку.
— Тогда чем?
— Не знаю, мне это трудно описать, — произнесла она крайне серьёзным тоном.
— Тогда думаю, мне стоит рассказать о себе. Я жил обычной жизнью, но это недостойное существование было прервано некой силой или стихией, маг называл эту силу Вечной Тьмой. Я некоторое время был заперт в чёрном ничто. Затем меня отпустили прямо в этот мир, предварительно покопавшись во мне и подкрутив чего-то. И здесь я стал тем, кого ты видишь перед собой. Можешь задавать вопросы, если они у тебя есть.
— Очень похоже на папку, у него не выходит рассказывать истории, то-то ты мне таким знакомым казался. А как ты выглядел там, у себя на родине?
— Также как и сейчас, только чуток менее подкаченный был, и, разумеется, без регенерации и трансформаций, в остальном всё также.
— А ты не скучаешь по своей прежней жизни, не хочешь вернуться к семье и друзьям?
— Нет, не хочу. Людскими сердцами правит ксенофобия. Истинного теперешнего меня не примет никто, ну или очень, очень мало кто. А жить под личиной для бесконечно долго живущего существа хоть и удобно, но грустно и одиноко.
— Ты рассказал о себе, но я ничего тебе о себе не рассказывала, значит, ты тоже обо мне ничего не знаешь.
— Э, нет, вообще-то я почти всё о тебе знаю, я умею читать память. Например, на выступлении вондерболтов два года назад, никто не заметил, как ты мастурбировала на трибуне полной пони, представляя себе разные пикантные ситуации со своими кумирами.
— Ничего себе. То есть ты можешь залазить в головы к пони? — удивлённо просила она.
— Да, только я не могу видеть всё, так как видела это ты, только представлять, как будто бы прочитал текст.
— Круто!
— А то. Хочешь, поделюсь с тобой некоторыми своими воспоминаниями?
— Ты и это можешь? Да, давай.
Я положил руку на лоб пони. Подключился к её зрительной коре и стал вспоминать: детство, приятные моменты прошлой жизни, разные забавные случаи и просто исторические события моей жизни, транслируя воспоминания прямо ей в мозг, так что она видела и ощущала тоже, что и я.
Я прервал трансляцию, пока хватит. Показано было далеко не всё, но я постарался показывать не только хорошие моменты, чтобы впечатление сложилось более реалистичное, а не идеалистичное которое, могло бы в будущем разрушить наши отношения.
— Ну как? — спросил я, убирая руку со лба пони.
— Знаешь, ты добровольно раскрылся передо мной и многое показал. Ты заслуживаешь большего. А я чувствую, что не в силах дать тебе чего-то большего, чем мои чувства. Я никогда не брошу тебя, — расчувствовавшаяся пони, нежно поцеловала меня.
Я прервал нашу оральную близость. И начал ласкать крылья и чувствительные места на спинке Рэйнбоу, постепенно спускаясь к кьютимаркам.
— Мне ещё холодно, там внутри, можешь согреть меня? — попросила Дэши, указывая копытом куда-то вниз между нами.
— Да, но перед этим я хотел бы узнать: ты хочешь деток?
— Я не знаю. С одной стороны я завидую Твай, а с другой мне придется на некоторое время забыть о полётах и трюках.
— Значит, ты пока не готова.
Возникла небольшая музыкальная пауза, главным музыкантом которой был непрекращающийся буран.
— Я хочу залететь от тебя! — жмурясь, выразительно прошептала она.
— Ты уверена?
— Да, сделай мне жеребёнка.
— Тогда начинай ты.
Дэши немного привстала и, нащупав своей подтянутой дырочкой мой упругий сварочный агрегат, начала медленно насаживаться на него. Он вошёл в неё, как горячий нож в кусок сливочного масла. Сев до упора, пони-девочка облегченно выдохнула. Моё тело согревало её своим жаром теперь и изнутри.
— Мне кажется или он каждый раз становится всё больше и больше?
— Тебе кажется, Воробушек. Можно я буду тебя так называть?
— Звучит не круто. Лучше просто Дэши.
— Всё, тогда буду звать тебя — Мороженка.
— Дио!
— Что, мой сладенький мороженный полуфабрикатик?
— А я тогда буду звать тебя… Лысый Гигант.
Я засмеялся. Люто захохотал, в то время как, насаженная на мой паяльничек пегасочка, тоже хихикая, пыталась меня угомонить, проводя своими бёдрами и промежностью приёмы сжатия и массажа горячего стержня.
— У кого чего болит, тот о том и говорит, — хитро ухмыльнувшись, сказал я Дэши.
Она приподнялась, вытягивая из себя биологический кипятильник, и снова с тихим стоном бросила своё прозябающее без любви тельце на твёрдый и горячий проводник оргазмов. Я знал, что Рэйнбоу могла двигаться очень быстро, но она не спешила, растягивая удовольствие. Не переставая двигаться, она неотрывно пожирала своими вишнёвыми, мои, небольшие по сравнению с её, глаза. Я не смел, прервать этот чарующий и, несомненно, один из лучших моментов в наших жизнях. Мои руки в это же время проводили ласкательные операции по всей поверхности её тела от хлюпающей промежности и вымечка, мимо мягкого, но подтянутого животика и дальше до самой шеи. Поняша приехала на станцию "конечная", как всегда довольно быстро. Её неконтролируемые позывы и сокращения в области влагалища едва не заставили меня присоединиться к ней, но ещё рановато. Пока она отдыхала, я массировал её бёдра, усиливая ощущения тепла и кайфа прибалдевшей пони.
— Помнишь, я обещал тебе не поднимать планку? — спросил я.
— Ага.
— Я солгал.
Резко прижав Дэши к себе, я перевернулся, подминая её под себя и поправляя сползающий пледик. Она, предчувствуя что-то опасное, немного сжалась подо мной, стискивая мой животворящий половой орган стенками тренированной дырочки. И не зря. Могучие бёдра, как гильотина обрушились между её подтянутых, стройных, разведённых в стороны до предела ног. С мокрым звуком раскалённый стержень пронзил тело пегасочки, всё глубже и глубже погружаясь в её безуспешно сопротивляющуюся плоть. Со стоном Дэши задрала голову и ещё сильнее напряглась, пытаясь остановить безжалостно толкающий матку таран.
Деток стругать — не в небе летать. Это серьёзный бизнес, и подход к нему нужен особо эффективный. Отныне мы станция по производству жеребят. Рэйнбоу Дэш, поняв бессмысленность сопротивления, немного обмякла и тут же пожалела об этом. С мокрым звуком плоти, горячий урановый стержень погрузился в её реактор до конца, растягивая все, что только можно. Я нагнулся ещё дальше вперёд и склеил наши губы, заливая особые вещества вместе со слюной, я лизал её хвастливый ротик, лаская шустрый язычок. И принялся бешено долбить слабо сопротивляющееся тельце, со шлепками яиц о её попку.
Бедная Дэши просто орала в мой рот, хлюпая своей изнемогающей щёлкой в такт шлепкам. Закатывая глаза, она кончила, увеличивая сопротивление в реакторе любви. Держаться не было больше сил, и в реактор хлынули горячие потоки, тугой струёй проникая в матку и заставляя тельце владелицы реактора податься навстречу этой неукротимой реакции, глубже загоняя в себя массивный спермонаддув. Реактор перегрелся, я вытащил раскалённый топливный элемент из её реакционной камеры. И почувствовал как плоть, смыкаясь и принимая прежнюю форму, вытолкнула из себя тугую струю избыточного биоматериала на мой производственный орган. Я отодвинул таз на достаточное расстояние, и теперь сквознячок ледяного ветра обдувал раскалённые чресла пони-реактора.
Наши губы всё ещё были склеены особым биологическим клеем моего собственного производства. Дэши забеспокоилась и, встав на мостик, стала искать промежностью источник тепла. Но я решил провести охлаждение до конца: упираясь в скалу правой рукой и лбом, левой рукой я загрёб немного снега, снова наметённого вокруг нас и, сжав его в небольшой штырёк, запихнул в истекающее техническими жидкостями отверстие. Рэйнбоу взвизгнула, бешено дёргая бёдрами. Это был знак, и я снова ворвался в её тугую, сжавшуюся от холода центрифугу любви. Выгнутое дугой тельце дрожало, как стукнутый камертон. Плоть снова ударила о плоть, мокро отзываясь на каждый удар. Реактор заработал с новой силой, отчего Дэши громко, не скрывая, стонала мне в рот, пока ударное погружение мускулистого ствола-наполнителя несло демократию и животное наслаждение в её размякшее лоно. Я полностью вышел из Рэйнбоу и снова погрузил раскалённый стержень ядрёного топлива в экстрактор пегасочки — она пискнула и шлёпнулась с мостика на попку.
Я растворил клей и дал пони перевести дух, но реактор не остановил, продолжая вырабатывать тепло, удовольствие и детей. Понька снова и снова испытывала управляемую мной цепную реакцию полураспада наслаждения, не стесняясь стонать в голос, заглушаемый шумом бурана. Эйфория достигла критической массы, и я вновь наполнил её биоматериалом, чуть не падая на неё от классных ощущений ядрёных взрывов наслаждения в мозгу. Мой высокотехнологичный член вновь полностью покинул её камеру хранения удовольствий. И снова ворвался, не давая ценному детородному топливу покинуть реактор.
Потные, но крайне довольные мы лежали в изначальной позе — я снизу, Дэши на мне, а пледик, изрядно испачканный нашими выделениями на самом верху.
— Первой была Луна — у неё один, второй Твай — у неё два, третья ты — значит будет тройня, а Селестии я не завидую, — улыбаясь, рассуждал я в слух.
— Мой спаситель, ты ведь не станешь специально это подстраивать? Я могу такого не выдержать — откину копыта.
— Не бойся, не стану. А если и будет тройня, я тебя поддержу, и спустя десяток минут после родов, ты опять будешь, как не рожавшая кобылка, — нежно, сказал я.
— По-моему, я ещё не говорила этого. Я люблю тебя, просто чтобы ты знал, — деловым тоном заявила она.
— Я знаю, Мороженка, — нежно ответил я.