"Ишак".
Предисловие.
Величественный и белокаменный Роум. Это город на пяти холмах, в который ведут все дороги земель зебр. Его грандиозная, необычайная архитектура может заставить трепетать сердца даже самых равнодушных существ. Один из самых впечатляющих памятников империи – мост через реку Хартмаат, построенный древними инженерами. Трехъярусная конструкция высотой с 16-этажный дом соединяет два берега реки, но не по прямой линии, а с некоторым изгибом. Сделано это было с тем расчетом, чтобы сезонные паводки не разрушили сооружение. Не меньше потрясают воображение достижения древних градостроителей. Население Роума на пике могущества империи составляло около миллиона зебр. Чтобы обеспечивать жизнедеятельность такого количества горожан, нужна была вода. Имперские акведуки были настоящим технологическим чудом даже по эквестрийским стандартам — например, для того чтобы обеспечить водой Роум, была построена система каналов длиной в 90
километров. Подобного водопровода Эквестрия не увидит еще тысячи лун.
Империя не могла существовать без дорог, поэтому, образно говоря, зебры, строя дороги, строили империю. Роумские строители практически ничем не отличались от своих эквестрийских коллег, разве что у них не было магии и крыльев; поэтому все делать приходилось вкопытную.
Сильнейшие и храбрейшие легионеры Роумской империи подчинили необъятные земли. Империя Цезаря простиралась от туманных островов до жарких пустынь. От Великого Архипелага до Теночтитланской Низины; от песчаного Востока до плодородных равнин Запада. Великая империя, с великой армией и, следовательно, самым великим правителем.
Зебры всей империи: легионеры, гладиаторы, крестьяне, горожане, строители, торговцы, рабы и многие-многие другие благодарили звёзды и духов за такой дар. От раба самой худшей марки, до сенатора голубых кровей – все они подчинялись и были верны Цезарю. Солдаты на торжественных празднествах и гладиаторы во время традиционных состязаний на арене приветствовали его со словами:
– Аве, Цезарь, Император, гарцующие на смерть приветствуют тебя!
Однако существовали те немногие, кому правление Цезаря пришлось не по вкусу.
"Ишак".
В тихие покои его величия, сквозь высокие окна и открытый балкон проходил свежий утренний воздух и золотистые лучи солнца. Чёткими контурами они расположились на чистом мраморном полу. Солнечные зайчики мирно играли на рельефном расписном потолке комнаты. Сам же владелец покоев спокойно сидел на большой красной, расшитой золотом подушке. Жеребец был в трабее из пурпурной ткани, украшенной серебряными горизонтальными полосками, а в гриву правителя были вплетены несколько бусин и ярких перьев. Зебр пробегался глазами по страницам раскрытой копытописной книги, тишина и спокойствие изредка сопровождались пением птиц или перелистыванием страниц.
Вдруг в высокие двери из красного дерева постучали. Хмурый взгляд Цезаря мгновенно оторвался от книги. Его серьёзный тон прервал тишину:
– Кто?
– Трибун легиона его Императорского величества, Ккант из Табунрока, – сообщил голос за дверью.
– Войди Ккант, – сказал Цезарь и вернулся к книге.
Дверь немедленно открылась и в покои быстрым шагом вошёл жеребец в блестящей лорике сегментате и пурпурном плаще. На его плече красовались украшенные камнями ножны с мечом – гладиусом. За ним в ногу шагала зебра в подобном офицерском обмундировании. Её голову венчал, начищенный до блеска, шлем с плюмажем из гривы пони. Грива нежно розового цвета была трофеем привезённым из дальних земель, из Великого похода. Трибун вышел на середину комнаты, встал острой мордой к правителю, снял шлем с полосатым гребнем и, подняв одно копыто, воскликнул:
– Аве, Цезарь! У меня вести с западных границ.
– Говори, – позволил правитель, закрыл книгу и встал. На кожаной обложке было видно название «Повелитель параспрайтов». – Я уже давно жду новостей оттуда. Как прошла кампания против племени Квагги? Они подчинились?
– Так точно, мой господин! В ходе сражения на мысе Доброй Надежды, Квагги сдались, – ответил с горечью Трибун. – Но они были с плебеями из Намбрии. Зебрами гор.
– Капские? – Цезарь нахмурил брови. – И что же?
– Цена за победу была высокой. Но всё же, теперь даже Квагги будут вам поклоняться. – Ответил Ккант опустив уши.
Цезарь удовлетворённо кивнул головой, выслушав Трибуна. А потом молвил, махнув копытом:
– Что ж… Пустыни никого не щадят. Квагги едины с пустыней. Табунроку как раз такие зебры и нужны. Я доволен вашей работой Ккант. Это всё?
Потянулось неловкое молчание. Трибун сглотнул и, собравшись, спросил:
– Господин-повелитель… Разрешите личный вопрос?
Цезарь заинтересованно посмотрел на жеребца в доспехах. Потом на кобылу, что его сопровождала. Та помялась на месте и отвела взгляд.
– Я, конечно, не оракул у каких-нибудь Д’жади… Но, задавай.
– Знаете, что вам желает ваш друг?
– Мой друг? – усмехнулся Цезарь. Ему редко приходилось слышать о ближних. И он не особо любил это. Когда кто-либо начинает плохо отзываться о друзьях, это как минимум противно или неприятно.
– Да. Он… – начал было Ккант.
– Подожди, — остановил его Цезарь, не желая лишний раз вызывать зебру с топором. — Пропусти сначала свою новость через три копыта.
– Три копыта?
— Прежде чем что-нибудь говорить, нужно это трижды проверить. Сначала через копыто правды. Ты уверен, что это правда?
— Нет, я просто я. Это... И сам не сразу поверил, – ответил Трибун.
— Значит, ты не знаешь, это правда или нет. Поднимай одно копыто.
Ккант передал кобылице шлем и поднял правое переднее копыто.
– Тогда проверим второе копыто — копыто доброты. Ты хочешь сказать о моем друге что-то хорошее?
— Нет, напротив.
— Значит, — продолжил Цезарь, — ты собираешься сказать о нем что-то плохое, но даже не уверен в том, что это правда. Поднимай второе копыто.
Трибун снял ножны с гладиусом, и встал на два задних копыта.
– Попробуем третье — копыто пользы. Так ли уж необходимо мне услышать то, что ты хочешь рассказать?
— Необходимость есть но… – Трибун запнулся, размышляя и шатаясь. – Нет. Нет необходимости.
— Итак, — заключил Цезарь, — в том, что ты хочешь сказать, нет ни правды, ни доброты, ни пользы. Подымай третье.
Трибун помялся на двух задних копытах и еле-еле поднял левую ногу. Однако вес доспехов потянул жеребца к полу. Неверное движение, и, с грохотом сегментаты, Ккант повалился на мраморный пол.
– Если даже ты не вправе держать эту информацию. Зачем тогда говорить? – с улыбкой спросил Цезарь глядя на Трибуна сверху вниз. Тот быстро встал, поправил доспех, и подобрал ножны. Зебра-офицер подала шлем своему военачальнику.
– Вы правы, владыка, – поклонился зебр. – Я могу идти?
– Да, ступай, – сказал Цезарь и отвернулся к окну.
Военнослужащий уже было развернулся, но опять остановился. Его охватывало волнение и нерешительность. Это не самые лучшие качества высшего офицера, но новость, что ему предстояло сообщить, может и лишить его головы. Попробуйте найти того, кто бы не испугался сообщить дурные вести самому Цезарю. Да ему достаточно вильнуть хвостом, и твою шкуру тут же разорвут на части чёрные пантеры и леопарды.
– Владыка. Может, я и не могу сказать это. Но мне передал записку один постовой. Сказал, что это от доброжелателя. И что нужно передать лично вам. Он сказал, что здесь содержится информация, касающаяся вашего друга, – Ккант, достал из небольшой сумки свиток и положил на столик. – Прочтите, если сочтёте нужным.
После этих слов, Трибун развернулся и прорысил к выходу вместе с сопровождающей его зеброй. Цезарь долгое время не решался обернуться. После всего услышанного ему стало не по себе. Бумагу не проверишь тремя копытами. И палачом не напугаешь. Узнать о друге, что-то плохое, да ещё от «доброжелателя». Ведь единственный друг, которому он доверял и считал того самым преданным и верным – был его лекарем. И даже если Цезарь болел, он принимал лекарства только из его копыт. И вот теперь, когда ему передали записку, написанную неизвестным, в которой были неприятные и недобрые слова, грозящие разрушить эту дружбу. Он не мог поверить. Могло ли это быть правдой?
Зебр в расшитой серебром пурпурной трабее медленно развернулся и увидел свиток. Осторожно приблизившись к нему, он стал сверлить бумагу взглядом, не решаясь прочесть. Страх неизвестности был слишком высок даже для Цезаря. И вот, взяв себя в копыта, Император дрожащим копытом развернул пергамент.
«Опасайся больше всего своего друга. Он хочет отравить тебя!»
Ноги правителя подкосились. Неужели дружбе конец? Неужели ему суждено остаться без друзей? Знакомых и приятелей вокруг множество, а друг то один. Настоящий друг. Цезарь не мог просто поверить в написанное. Было ли это правдой? Могло ли это быть ложью?
Цезарь впал в отчаяние. Он разрывался на части от неизвестности. Некогда несокрушимые, словно гранитная скала, разум и воля, стали рассыпаться подобно Колоссу на глиняных копытах. В голове Цезаря витала мысль о его лекаре. Он перестал пить и есть. Доверять кому либо – для него стало риском. Собрания сената и вождей стали всё чаще проходить без него. Паранойя сыграла с ним злую шутку.
Через несколько дней Цезарь сильно заболел и ослаб. Его душил жар и мучил голод. Он лежал в своей постели и никого не подпускал к себе. Но одним вечером Император решился.
В скором времени в покои Цезаря вошли два легионера с копьями и одна земная пони малинового цвета. На кобылке была скромная белая тога. В её аккуратно расчёсанной и уложенной гриве зелёного цвета был небольшой лавровый венок. Она подошла к правителю и поклонилась в пол:
– Аве, Повелитель. Чем могу служить вам?
– Аве, Мультифрукт, – с волнением прохрипел Цезарь. Его теневые полосы побледнели, а под глазами появились чёрные круги. Растрёпанная грива нуждалась в уходе, а запотевшая шкура в хорошей терме. – Пригласи сюда Пэйона… Он мне нужен. Мне очень нездоровится.
– Как пожелаете, ваше величество, – Мультифрукт встала и вышла из комнаты.
– Вы, двое, – обратился Император к солдатам и те как по команде «смирно» выровнялись. – Схоронитесь где-нибудь и по моей команде… – слова комьями застревали в глотке Цезаря. Ну, не мог он просто сказать солдатам заколоть своего собственного друга, которому он так доверял! – Ну, вы понимаете? – с горечью буркнул он.
Легионеры переглянулись и, посмотрев на Цезаря грустными глазами, кивнули. Через минуту зебра с пилумом спряталась за плотную красную штору, за которой и солнца за окном видно не было. А вторая кобыла с копьём скрылась у дверей за ширмой.
Вскоре после этого к Цезарю пришла Мультифрукт. Она привела лекаря. Его длинные уши и серая шкура хорошо выделялись на фоне яркой обстановки комнаты. Пэйон осторожно балансировал на спине поднос с зелёным флаконом. Когда он подошёл к постели и увидел правителя, то спокойно и заботливо произнёс:
– Аве, Цезарь! Как ваше самочувствие? – его голос был немного хриплым, а акцент совершенно не подходил под язык Империалиса. – Вы выглядите совсем дурно.
– Аве, Пэйон, – со слабостью сказал Цезарь. – Как живёшь, друг?
– Да, вот. Вас лечить пришёл, – бодро ответил лекарь. – Вот и отварчик вам принёс. Как вы любите. С нотками мяты, чтобы не горчило.
– Отлично, Пэйон. Отлично, – Цезарь с тяжестью сел и взглянул в добрые голубые глаза своего врача.
У Цезаря был задуман план: дать новому дегустатору – кобылке Мультфрукт – попробовать снадобье лекаря-предателя и в случае смерти кобылки от приготовленного Цезарю «лекарства» спустить на Пэйона солдат. План был прост. Хоть и жесток. Но не для Цезаря. Другого Цезаря. У нашего повелителя в голове, что-то щёлкнуло. «Как же я могу подвергать опасности других, проверяя друга, которому доверяю?
Копыто доброты: хочу ли я смерти другого, ради собственной жизни? Нет.
Копыто правды: правда ли то, что мой верный друг может быть предателем? Не знаю.
Копыто пользы: нужен ли мне этот спектакль, чтобы убедиться в правоте друга своего? Нет!
Два копыта против одного…»
– Мультифрукт… – начал Цезарь, закрыв глаза. – Ступай.
– Вы в этом уверены? – забеспокоилась малиновая земнопони. – Может мне…
– Уверен.
Кобылка-дегустатор посмотрела сначала на больного правителя, потом на лекаря. Грустно выдохнула и, развернувшись, удалилась.
– А это кто? – спросил лекарь, проводив взглядом хвост пони.
– Это мой новый дегустатор, – ответил Цезарь. – Мультифрукт родом из далёкой Эквестрии… Нравится?
– Лично я недолюбливаю пони, – прошептал Пэйон. – Но если вам нравится, то… Дело ваше.
Жеребцы по-дружески улыбнулись друг другу. Как старые добрые друзья, а не Император и королевский лекарь.
– Ну, давай мне свой отвар, – потребовал Цезарь и тут же получил желаемое. Внутри прозрачного пузырька была жидкость тёмно-зелёного цвета. В груди всё ещё трепетало чувство подвоха в дружбе. Мысли о неминуемой смерти продолжали витать в голове правителя, словно призраки. И вот, одним взмахом копыта, они были разогнаны.
«Будь что будет».
– Кстати, знаешь что мне передал Трибун Ккант?
Глаза Пэйона наполнились любопытством, и в его копытах тут же оказалась записка. Цезарь дал верному другу прочитать записку, и пока тот читал, выпил содержимое пузырька. Лекарь замер от ужаса:
– Но, повелитель, как ты мог выпить это после того, что прочитал в записке! Ведь это лекарство принес я!
– Для меня лучше умереть, чем усомниться в своем друге, – смело ответил ослу Цезарь. – Уж поверь. Не стоит недооценивать настоящих друзей. Мне бы просто не было смысла жить без такого верного и отличного друга. Вот и я тебе верен.
Правитель распростёр копыта и обнял сидящего в слезах осла-лекаря. Объятья проходили до тех пор, пока Цезарь кивками в сторону дверей не выгнал двух солдат, которые были наготове убить лучшего друга своего Императора.