Доказательства смерти

Дело №1: Рэйнбоу Дэш

Я медленно ступаю по мягкому облачному полу и оглядываю дом знаменитой пегаски.

Слева от меня вдоль стены поднимается лестница на второй этаж, возле неё касается потолка изящная колонна, а сразу после неё я вижу один за другим тройку плакатов с её любимой командой Вондерболтов, на одном из которых изображена она сама. Грудь гордо выпячена вперёд, на лице играет самодовольная и в то же время самую малость смущённая улыбка – это было её самое первое фото в составе величайших пегасов. Далее красуется шкаф с книгами, на верхней полке которого блестят золотистые буквы серии книг о Деринг Ду. Лунный свет, идущий из окон справа, освещает и шкаф, и бордовый диван передо мной, и лежащий посреди круглой комнаты небольшой фиолетовый ковёр, по какой-то причине слегка отвёрнутый.

Как раз возле этого отворота валяются голубые перья. Что мне известно о них?

В этот момент я вспоминаю, по какой причине я здесь…

Совсем недавно по всему Понивилю, Кантерлоту и Клаудсдейлу, как ураган, пронеслась весть об авиакатастрофе, произошедшей во время очередных Скачек Вондерболтов, из-за которой пострадали два пегаса. Кто был виноват в ней – точно не может сказать никто, кроме пострадавших, в виду высокой скорости. Но говорить что-либо может только один из них – второй погиб. И этим вторым была Рэйнбоу Дэш.

Выжившим оказался совсем недавно вставший в ряды Вондерболтов молодой пегас, едва ли не подросток, хоть за талант и ставший знаменитым летуном. Многие считают, что он ещё далеко не опытный пилот, и подозревают, что виноват именно он.

В добавок к этому, у радужной кобылки доктора, пытавшиеся как-то помочь уже беспомощной пони, увидели повреждённое правое крыло, из-за чего все стали предполагать, что юниор врезался в неё. Это послужило ещё одним доказательством вины пегаса.

Но этот голубой пух, редкими островками покрывший пол возле частично отвёрнутого ковра, подсказывает, что что-то здесь не так. Но что именно – я не понимаю…

Я вспоминаю, как рыдали её подруги на похоронах. Все стояли рядышком, не могли никак принять это. Для каждой из них она была лучшим другом, который всегда мог придти на помощь… Вроде, так говорила Рарити девять дней назад.

Пух и перья. Отвёрнутый ковёр. Зачем Рэйнбоу его было отворачивать?

Возможно, она это сделала случайно… например, катаясь по полу. Тогда и пух с перьями здесь можно объяснить.

Вариант, который приходит мне на ум прежде всего: она это сделала во сне. Может быть, заснув на диване, она случайно упала на пол, а ветер раздул её перья от дивана до ковра. На краю места для сна даже лежит раскрытая и перевёрнутая книжка, которую пегаска, что весьма вероятно, читала перед сном.

Но её название говорит о чём-то другом. «Анатомия: все секреты организма» Вряд ли Рэйнбоу захотелось бы листать это, и уж тем более зевая во весь рот. Есть доля вероятности, что она неожиданно заинтересовалась таким видом литературы, но… нет.

За то появляется второй, более страшный вариант: она каталась по полу из-за боли. Какая-то часть её тела болела настолько сильно, что она вертелась туда-сюда, крича и стеная. Даже представлять страшно.

Я подхожу к дивану, аккуратно ступая, чтобы не задеть пух, и переворачиваю книгу, стараясь копытом не помять страницы. На левой странице был изображён жеребец, раскрывший правое крыло, в разных местах пронумерованное, а справа перечислялись значения этих цифр.

Картинка жеребца заставила меня не выбрасывать из головы третью, более деликатную причину, но я её всё же пытаюсь игнорировать. Думать так об умершей кобылке я не хочу.

Уверенность в том, что этот пух лежит здесь уже с самой смерти Элемента Верности, появилась у меня из-за того, что уже девять дней как в Понивиле ни ветер не дует, ни дождь не идёт – последствие скорби пегасов по смерти сотоварища.

Это всё, что я могу понять, осматривая первый этаж башни Рэйнбоу Дэш, то есть практически ничего.

Я оглядываюсь на лестницу, ведущую на второй этаж дома. Что там будет – я не знаю. Но я почти с уверенностью могу думать, что на часть вопросов смогу найти ответ, если поднимусь наверх.

Облачная мягкость окружает мои копыта, щекоча своей прохладой. Лунный свет освещает совсем недавно покинутый дом. А я медленно поднимаюсь по непривычно тихим ступеням.

Моим глазам представляется второй этаж во всей своей красе.

От одного до другого противоположного окна справа и слева была протянута синяя спортивная дорожка, а сразу за ней, слева от кровати и очередной колонны, стояла доска с разными записями.

Всё это показывает мне, насколько ответственно Рэйнбоу подошла к соревнованиям. Несмотря на свою самоуверенность и свой опыт, она готовилась к своим хоть и не первым, но одним из самых важных Скачек Вондерболтов. А важны они были из-за присутствия на них множества персон изо всех уголков Эквестрии и даже из-за границы. По какой причине они собрались, я не помню, но знаю, что Рэйнбоу каждый день усердно тренировалась, чтобы показать в лучшем свете Понивиль и Клаудсдейл. Каждый день она нарезала многочисленные круги по небу, за которыми наблюдали с земли множество поклонников, а что-то в виде финиша, скорее всего, было именно на этой синей дорожке.

Справа от меня стоит тумбочка с множеством золотых кубков и медалей, стоящие в тени от лунного света и отражавшие на себе всю комнату. Между кроватью и доской стоит тумбочка, на которой – раритет сего времени – стоит маленький телевизор с видеомагнитофоном. А на полу возле него лежит какая-то коробка от кассеты.

Прежде всего меня интересует доска. Аккуратно переступая через спортивную дорожку, я подхожу к ней и начинаю просматривать записи, нанесённые мелом.

На доске были записаны имена каждого Вондерболта, кроме самой Рэйнбоу Дэш, а под ним – свой приём пилотажа. Где-то были заметны разводы от тряпки, говорившие о множестве смен тактик.

Я быстро просматриваю все имена и все трюки, но не нахожу ничего интересного. Хотя я и вспоминаю некоторые развороты во время того рокового полёта пегаски — нет, ничего полезного от сюда я почерпнуть не могу.

Теперь я открываю тумбочку под телевизором. Там лежат штук десять разнообразных кассет, коробка одной из которых изображает жеребца, страстно обнимающего молодую кобылку, игриво улыбающуюся ему. Мысленно я убираю ту самую третью причину пуха и перьев на полу первого этажа.

Мой взгляд падает на валяющуюся рядом коробку от кассеты. Я поднимаю её и разглядываю.

«Урок пилотажа №42: Как обойтись без трюка «Горизонтального ножа» с креном вправо»

Я несколько раз пересматриваю название трюка. Горизонтальный нож. С креном вправо.

В следующую секунду я уже смотрю на доску с тактикой и нахожу имя:

«Юзпит Тейл:

Горизонтальный нож, крен вправо»

Вот в чём дело. По какой-то причине Рэйнбоу пыталась избежать этого трюка. И, судя по валяющейся рядом коробке и так и не стёртой надписи трюка – пыталась в спешке. Но что случилось?

Внезапно я вспоминаю книгу на диване на первом этаже и быстро спускаюсь вниз. Снова подхожу к дивану и смотрю на иллюстрацию книги.

Жеребец с раскрытым правым крылом. Я переворачиваю предыдущую страницу и вижу заголовок:

«Массаж крыла»

Это инструкция для массажиста.

Массаж крыла. И рисунок. Правое крыло, пораненное пегаской…

Значит, Рэйнбоу не поранила крыло во время катастрофы, оно УЖЕ было поранено. И прямо перед соревнованиями, что понятно по так и не сдвинутому пуху из-за отсутствия ветра более недели, она пыталась сделать себе массаж. Сама, без помощи.

Я смотрю на пух и перья на полу и на отвёрнутый ковёр. Какие боли она испытывала, пытаясь самостоятельно вылечить себе крыло! Каждое прикосновение к ране, будь то вывих или что-нибудь подобное, наверняка вызывало у неё стоны страдания. Аж мурашки по коже бегут.

Но, судя по всему, хоть она бросила скучные уроки на кассете и приступила к массажу, хоть сочла попытки вправить крыло напрасными и решила как можно быстрее просмотреть видео, у неё всё получилось недостаточно хорошо. Из-за произошедшего…

Теперь всё выглядит иначе.

Каким-то образом поранив крыло прямо перед соревнованиями, Рэйнбоу Деш пыталась вылечить его и заменить трюки, где правое крыло играет роль большую, чем при обычном полёте. На счастье, в облачном круге на Вондерболтских скачках есть повороты только налево, но один трюк, не подходящий пегаске, всё-таки нашёлся. Используя его, она должна была обогнать молодого пегаса Юзпита Тейла, как теперь известно, невиновного. Ей пришлось срочно менять отточенную за столько дней тактику, либо пытаться вылечить крыло. Возможно, радужная пегаска не смогла привести его в порядок, а может, она не смогла подобрать нужный приём для обгона, но она не смогла обогнать противника, и произошла авиакатастрофа, из-за которой она погибла.

Этого бы не произошло, реши Рэйнбоу отказаться от участия. Но верность всему Понивилю и всему Клаудсдейлу не дала ей это сделать. Она знала, что рискует, но не отступила.

Я качаю головой. Это достойно уважения. Но это было бессмысленно.

Я знаю всё, что мне нужно было узнать. Я переступаю порог и, оглянувшись на диван пегаски, на котором так и лежит перевёрнутая книга, ухожу прочь.

Дело №2: Рарити

Дверь открылась, не издав ни звука. На полу уже появился тонкий слой пыли, но всё ещё проглядывался тот блеск, который всегда оставался при хозяйке.

Бутик «Карусель» был закрыт навсегда. После того, как Рарити, модельерша, известная на всю Эквестрию, покинула нас, работать здесь больше некому. Детей Рарити так и не успела завести, а её младшая сестра Свити Бель, уже достаточно взрослая, чтобы принимать решения самостоятельно, но получившая в свой подростковый возраст такой тяжёлый удар, который останется с ней на всю жизнь, наотрез отказалась жить здесь, переехав к родителям в Мейнхетен. Скорее всего, она сделала так из-за любви к своей сестре, а может быть, с родителями ей будет легче…

Не только Свити и её родителей охватил ужас из-за этой печальной новости. Насколько я знаю, Спайк, единственный дракон на всю округу и, возможно, на всю Эквестрию, впал в бессрочный сон в одной из многочисленный комнат дворца Принцессы Дружбы, так и не сжившись с этой утратой. Может быть, он проснётся через сто лет, может, через тысячу – мне неизвестно. Собственно, думать мне сейчас нужно не об этом.

Я смотрю вправо, в сторону двери на кухню. И на полу я вижу огромное пятно крови.

Прошла неделя, как здесь утром нашли мёртвую Рарити. Всё её тело было в синяках, а на шее блестела смертельная рана. Свити тогда ночевала вместе с подружками в своём домике на дереве, а Спайк… А Спайк, пришедший помочь в вышивке, как и планировал пару дней назад, как раз первый и увидел, что здесь стряслось…

…Многие считают, что синяки и рана на шее единорожки – причина аварии в Кантерлоте. Дело в том, что ближе к одиннадцати часам ночи начинался показ мод, где заправлял всем один неожиданно объявившийся в городе бизнесмен. Показ был грандиозен, множество нарядов и костюмов было увидено присутствовавшими, и Рарити туда, разумеется, была приглашена, но по какой-то причине никто не видел ни её, ни её наряды. Днём уже весь Кантерлот знал, что произошло.

А авария произошла ближе к полуночи, в которой пьяный водитель такси, впряжённый в двуколку, врезался в другого, выезжая из переулка на одну из улиц. Из-за ночной темноты трезвый жеребец слишком поздно заметил на всех скоростях мчащегося таксиста, и треск и грохот столкновения разнеслись по городу. Трезвый водитель отделался лёгким испугом, так как столкновение произошло не с ним, а с его повозкой, за то водитель двуколки отделался многочисленными переломами и ещё нескоро снова станет водить. Но без трагедий не обошлось – в двуголке был пассажир, как раз тот самый бизнесмен, видимо, спешивший на показ и даже незаметивший состояние водителя. И из-за столкновения он свернул шею.

Итак, многие предполагают, что Рарити ехала вместе с организатором и так же попала в аварию, но выжила и направилась домой на поезде. Уже в доме у неё раскрылась рана, которую она пыталась держать при помощи магии. И здесь она умерла.

Так утверждают многие пони. Некоторые жители Понивиля, бодрствовавшие допоздна, даже видели ближе к одиннадцати фигуру в плаще, быстро удаляющуюся к железнодорожной станции.

Но одна деталь не даёт сойтись всем фактам в одну историю – это небольшой нож с богато украшенной рукояткой, лежавший возле трупа модельерши. Единорожка не держала у себя никакого оружия, кроме столовых приборов, из чего следовало, что этот нож чужой.

С другой стороны, если это убийство, то убийца не стал бы оставлять своё оружие на таком видном месте. И пони сходятся во мнении, что Рарити взяла его с собой после столкновения.

Но я считаю, что это слишком абсурдно. Мало того, что Рарити сама по себе не ворует ничего – не зря она Элемент Щедрости – так у неё ещё и смертельная рана, едва сдерживаемая магией. Здесь что-то не так.

Здесь же лежит нож с лезвием, кровь на котором уже неделю как засохла, и богатой рукоятью, мешавший всем так просто закрыть это дело. Чей он, откуда он тут – вопросы лезут один за другим.

Ещё одна вещь заставляет меня задуматься – маленький листочек, лежащий чуть дальше ножа. Я подхожу к нему и, подняв, рассматриваю. Кровь полностью пропитала тонкую бумагу, но я всё же могу разглядеть печатные буквы:

«Поезд

Кантерлот – Кристальная Империя
03:00»

Хм… Рарити собиралась в Кристальную Империю сразу после показа мод в Кантерлоте? Скорее всего. Зачем – понятия не имею.

Я кладу билет на поезд на пол возле ножа и осматриваю первый этаж бутика полностью.

Лоск и блеск, с которой оформлен каждый дюйм «Карусели», завораживает даже после смерти модельерши. Каждый тёмно-розовый занавес, каждый светло-фиолетовый орнамент заставляет засматриваться на него хотя бы на секунду… Вот и сцена в центре бутика, окружённая с трёх сторон зеркалами, благодаря которым посетитель может осмотреть себя. Сразу за ней – примерочная. Слева от входа красуются поникены, далее – туалетные столики, а за ними – лестница наверх.

На поникенах были надеты самые прекрасные наряды из всех, что когда-либо делала Рарити – это скажет любой, кто видел её предыдущие работы. Но почему они красуются здесь вместо того, чтобы быть упакованными в чемоданы? Может быть, она хотела показать свой триумф кому-то до отъезда? Тогда кому?

Непонятно. После осмотра первого этажа появилось больше скорее вопросов, чем ответов.

Медленно обступая кровь, пугающую своими размерами, я открываю дверь на кухню.

Обычная для любого пони кухня. Я собираюсь уходить, но одна деталь меня всё-таки заинтересовала – две чашки дорогого фарфора, стоящие на столе возле окна, и небольшой чайник из того же набора. Это подтверждает мою гипотезу о том, что у Рарити был гость.

Это всё. Больше никакой информации.

Но есть ещё второй этаж. Возможно, он приоткроет занавес тайны.

Я выхожу из кухни. Подходя к ступеням, я вижу, что дальше, за примерочной, вдоль стены идёт ряд вешалок с разными нарядами. Вот как раз здесь покупатель мог выбрать себе подходящую ему одежду.

Я наступаю на ступень медленно и осторожно. Еле заметный скрип в гробовой тишине заставляет дрожь пробегать от ушей до копыт.

Наверху темно, хоть глаза выколи. Я достаю из своего плаща маленький фонарик, совсем недавно изобретённый каким-то жителем Мейнхетенна, включаю и вставляю устройство за ухо.

Я нахожусь в небольшом коридоре, из которого выходят три двери. Не теряя времени, я открываю правую.

Ванная. Здесь мне делать нечего.

Я выхожу и открываю на этот раз левую дверь.

Туалетная комната. Зеркало. Ненужная трата времени.

Я захожу в центральную дверь, с другой стороны которой вставлен ключ, и оглядываюсь.

Это личная комната Рарити. Такая же красота, как и внизу. Слева – её изящная двуспальная кровать, впереди – поникены с несколькими ещё неготовыми нарядами, а справа – шкаф с тканями, нитками и другими принадлежностями для шитья.

И что бросается в глаза прежде всего – кровать. Простынь смята, подушки в разных местах – всё это явно не в стиле Рарити. В чём дело? Даже если модельерша решила бы поспать днём, и дрёма её была неспокойно – она всё равно не оставила бы после себя такого беспорядка.

На синем ковре, полностью застилающий пол, я вижу три следа шириной с копыто, ведущих аж до самой двери, при чём два из них почти всегда соединяются в одну линию. Странно.

Я принюхиваюсь. Резкий аромат спирта. И слегка чувствуются… цветы?

Я пытаюсь понять, откуда идёт запах, начиная ходить по комнате, и, наконец останавливаюсь перед стеной перед кроватью слева от шкафа. Запах идёт от неё.

Я приглядываюсь и нахожу еле заметное пятно от какой-то жидкости. Будто какую-то ёмкость с ней бросили в стену.

Я перевожу взгляд со стены в сторону кровати. Мой взгляд утыкается не в точности на неё, а на тумбочку справа от неё. Если кто-то кидал ёмкость оттуда, то, возможно, он, или она, хватал всё, что попадалось под копыта, вон с той тумбочки.

Спирт… тумбочка… Духи? Может быть, это духи, которыми Рарити пользуется, готовясь к выходу? Может быть, поэтому они и стоят как раз возле кровати.

Значит, должно быть и стекло. Я смотрю вниз и действительно нахожу разбитые флаконы.

Но, кроме стекла, здесь лежит небольшая книжечка с золотой закладкой, аккуратно в неё вложенной. Я поднимаю её и читаю надпись на обложке.

«Визиты»

В следующую секунду я уже быстро листаю книжечку, пытаясь найти последние записи. Пара капель стекло со стены на бумагу и смыло несколько записей, но, к счастью, всё можно, хоть и с трудом в некоторых местах, прочитать.

Каждый визит, а именно гость и время, был записан на отдельной странице, а под ним – наряды, которые, по мнению Рарити, должны были понравиться покупателю. Многие имена были мне знакомы – знаменитости, именно для них была заведена эта книжка.

Я нахожу дату смерти Рарити, которую предположительно считают за день показа мод в Кантерлоте, в полдвенадцатого ночи. Всего лишь один визит…

«22:00
Ричьхув Коман, бизнесмен»

В моих глазах темнеет от скопытшибающего открытия. Ричьхув – тот самый бизнесмен, который спонсировал показ мод!

В моей голове факты медленно соединяются в одну историю. Я медленно оглядываюсь на скомканную постель, раскиданные подушки, снова смотрю на разбитые флаконы, на ключ в двери… Синяки на теле Рарити…

Следующие события чётко представляются передо мной лишь благодаря интуиции.

Бизнесмен приходит на запланированный визит к Рарити и оценивает специально для него одетые на поникены лучшие наряды модельерши. После этого Рарити предлагает ему, как гостю, чашечку чая. Затем, возможно, сказал, что хочет видеть место, где единорожка придумывает костюмы, и та предлагает ему подняться наверх. И здесь мне события представляются с пугающей чёткостью.

Рарити, как дама, проходит в комнату первая – Ричьхув наверняка уступает ей путь. Модельерша начинает рассказывать о своей работе, в то время как Бизнесмен тихо прокручивает ключ, закрывая дверь. После чего происходит какой-то диалог, в ходе которого единорожка понимает, чего от неё хочет жеребец.

Она тут же пятится к тумбочке, в то время как Ричьхув обходит кровать и идёт к кобылке. Рарити пытается попасть в него своими духами, схватив их телекинезом с тумбочки, но промахивается. Возможно, она запрыгнула на кровать и, спрыгнув с другой стороны, попыталась открыть её, но не смогла – ключ наверняка был у бизнесмена…

Дальнейшие события я пытаюсь не представлять, быстро моргая, но крики единорожки продолжают звенеть у меня в ушах.

Изнасилование. Вот что здесь произошло.

Мотая головой туда-сюда, я, наконец, смотрю на следы на ковру и вижу продолжение истории.

После того, что разрушило Рарити, что унизило её и что должно было остаться с ней навсегда, Ричьхув, с ухмылкой лежавший или сидевший рядом с нешевелящейся Рарити, по щекам которой текли слёзы стыда и душевной боли, хватает её за копыто и тащит к выходу. Следы свидетельствуют о том, что она даже после произошедшего всё ещё сопротивляется – два часто совмещающихся следа наверняка оставлены передним и задним правыми копытами, а след слева – левое заднее. За левое переднее её тащил этот урод.

Я словно следую за этими двумя, спускаясь по лестнице на первый этаж, и выхожу в центр комнаты. Передо мной выход. Слева от меня кровавое пятно.

Что было дальше?

Я снова смотрю на билетик. Поднимаю его, разглядываю куда внимательнее, чем в первый раз.

Казалось бы, совершенно незаметный маленький уголок другого билетика, когда-то скреплённого с этим. Что в этом странного?

А странно то, что любой пони на кассе отрывает билет от соседнего аккуратно. Значит, эти два билеты были куплены сразу. А порвал их кто-то другой…

И внезапно я догадываюсь.

Рарити всё-таки вырывается из хватки Ричьхува и падает здесь, где сейчас кровавое пятно. Бизнесмен предлагает ей уехать с ним и даёт ей билетик. Но Рарити отказывается…

Я опускаю билет и смотрю на нож с богатой рукоятью. Как он привязан к этой истории?

Я задумываюсь.

Ричьхув – не убийца. Он не мог совершить такой поступок с той, кому предложил уехать с ним далеко от сюда. И даже если мог – он бы забрал нож с собой. Как же тогда нож оказался здесь?

Мне приходят на ум две версии, одна из которых – он случайно выронил этот нож. Может быть, не услышал стука, а может, стук произошёл одновременно с его передвижением копыта.

Но есть другой вариант. Возможно, Ричьхув понял, как он далеко зашёл, и положил нож недалеко от Рарити, чтобы она кинула его ему в спину…

Но пони, не спавшие в это время, видели фигуру в чёрном плаще. Рарити не сделала это. Последний поступок элемента Щедрости. Она оставила его в живых.

Рарити НЕ ВЫХОДИЛА из дома вечером. Всё это время она была здесь.

И вот она остаётся одна. Рядом лежит нож с богатой рукоятью.

Произошедшее разрушило жизнь модельерши. Как-нибудь, но пони всё равно узнают об этом. Синяки, на крупе в том числе, выдадут её с головой. Это был конец для неё.

Она находит единственный выход, известный ей.

Она совершает самоубийство…

А что с Ричьхувом? Может быть, он спешил, может быть, он не увидел в темноте, но он поехал в такси, ведомом пьяным жеребцом. И умер в аварии. Правосудие свершилось. Смерть Рарити, даже осуществлённая ею самой, отомщена.

Модельерша могла бы жить с этим, могла. Подруги помогли бы ей перенести это. Да и тот же самый Спайк наверняка как-нибудь её бы развеселил.

Она могла. Но она не решилась.

Окинув взгляды последние работы знаменитой модельерши, я выхожу на улицу, тихо закрывая за собой дверь.

Дело №3: Флаттершай

Я толкаю верхнюю часть двери и заглядываю в коттедж.

Множество клеток и маленьких лесенок, десяток дырочек в стенах у пола, волоски шерсти, проглядывающиеся на любом квадратном дюйме – всё это говорило о том, что хозяйкой этого дома была добрая и скромная пегаска Флаттершай.

Как это ни странно, но мы не смогли даже организовать похороны – Флаттершай пропала. В один прекрасный день её кролик Энджел привёл нескольких пони к её дому и показал пропажу ветеринарши. В этот же день организовались поиски по всей Эквестрии, но они не дали результатов. Пегаска пропала бесследно.

Прошло девять дней поисков. С каждым днём пони действовали всё неохотнее, считая, что всё это бессмысленно. Может быть, она вообще улетела за границу? Этой мысли противостоял факт, что пегаску стали искать в других городах раньше, чем она смогла бы попытаться, например, перелететь море. Но поиски всё равно уже идут неохотно, и уже сегодня появилось предложение просто записать, что Флаттершай умерла. Скорее всего, утонула.

Я тоже уже считаю, что искать пегаску нет смысла. Слишком много времени прошло. Но есть возможность узнать, почему она пропала. Для этого я здесь.

Птицы и звери покинули это место почти сразу (а может, даже сразу) после исчезновения Флаттершай, и за девять дней тут успел образоваться слой пыли, по которому я сейчас топчусь. Перья птиц в некоторых местах прилипают к моим копытам, пока я не стряхиваю их обратно на пол.

Энджел же просто ускакал в сторону леса, едва пони пришли к коттеджу пегаски. За ним попытались так же следовать, но, едва только забежав в какой-то кустик, он больше не попадался на глаза. Больше его никто и не видел.

Что вокруг меня? Слева – проход на кухню, а после него – лестница наверх вдоль стены, справа, кроме клеток и корзинок, стоит камин, а после него, у правого дальнего угла – проход на задний двор.

Прямо передо мной – зелёный диванчик со столиком, а справа от него – кресло. Насколько я знаю, при гостях, которые изредка приходят к Флаттершай, например, её подруги, они садятся на диван, а она – на небольшое, но вполне удобное кресло. Возможно, есть и исключения, но я о них не знаю. Да и не очень мне интересно это.

Смотря на всю эту комнату, я могу понять только одно – некоторое время здесь никого не было. Это всё.

Тогда я задаю себе простой вопрос, который своей простотой может навести меня на факты: а кто здесь жил?

Животные, птицы, сама Флаттершай… Но это не всё.

Насколько я знаю, здесь жил… Ну как «жил». Скорее, часто гостил Дискорд. Они были друзьями. Но и его здесь нет. Ушёл после пропажи? Забрал её с собой? Или что? Пока неясно.

Где-то здесь должно быть фото Флаттершай с Дискордом. Где обычно стоят фото? Столики, шкафы.

На столе ничего, кроме пыли и парочки перьев, не было, а вот на верхней полки книжного шкафа, встроенного под лестнице, как раз блестело стёклышко, где лукаво улыбающийся дискорд одной своей птичьей лапкой держал чашечку чая, а другой, тигриной, обнимал зардевшуюся Флаттершай. Лицо её было непривычно молодое, гладкое…

Фото уже семь лет. Семь лет назад её не беспокоило ничто. Но после ухода Рэйнбоу Дэш её стали видеть на улице намного реже. Смерть подруги стала для неё ударом. Даже Скуталу и то радуется жизни, хоть и намного реже из-за смерти своей кумирши, но на Флаттершай без слёз смотреть было нельзя.

Возле фото я вижу какой-то листочек. Я беру его и быстро просматриваю.

«Дорогая Флаттершай,

Вот и началось то, чего я так боялся. Ушла твоя подруга Рэйнбоу Дэш, а это значит, что скоро начнут уходить и остальные. Я не хочу видеть, как вы страдаете. Время, которое я проводил с вами, пока вы смеялись, шутили и обнимались, прошло с уходом твоей подруги Рэйнбоу. Но каждая секунда, проведённая со всеми вами, мне дороже всего на свете. Я не хочу вас терять, но мне придётся. Прости меня за то, что я собираюсь сделать. Я ухожу в своё царство хаоса. Я могу забрать тебя с собой, и тебе просто нужно меня позвать. Я знаю, что ты ни в коем случае не захочешь покидать своих подруг, сколько бы их сейчас не осталось. Но ты должна понимать, что рано или поздно, ты встретишься с ними снова. Просто позови меня, когда будешь готова. Если же ты не сможешь или не захочешь уйти со мной, то ты просто увеличишь время своих страданий, наблюдая за подругами. Но это будет твоим выбором.

С искренней любовью и вечной дружбой,

Дискорд

P.S. Найди себе друга. Не такого друга, как я, а кого-то, кто будет значить для тебя куда больше, чем друг. Тебе будет легче с ним. Прощай»

Некоторые слова размыты, и мне с трудом удаётся их прочитать. Я почти с уверенностью думаю, что это были слёзы. А судя по размытым словам, число которых не превышает десяти, можно предположить, что плакала не Флаттершай, чьих слёз было бы куда больше. Нет, она наверняка рыдала навзрыд, но, возможно не над бумагой. А редкие слёзы пускал, скорее всего, Дискорд.

Это всё, что я вижу важного здесь. На кухню я не нахожу смысла идти, как и на задний двор. Я подхожу к лестнице.

Скрип каждой ступени. Он всегда меня пугает, особенно если здесь никого, кроме меня. Я ступаю как можно тише.

Я оказываюсь на втором этаже. Справа после спуска вниз стоит, что удивительно, ещё один камин, слева книжный шкаф, передо мной – аккуратно застеленная кровать, чуть правее которой – раскрытое на распашку окно.

Что-то слегка вспыхивает у меня в голове. Я медленно подхожу к окну и выглядываю вниз.

Ничего. Внизу виден вход и ведущая к нему тропинка, но никаких следов. Логично, думаю я, это же пегаска.

Неужели это всё?

Я оглядываю комнату. Ничего. Всё на своих местах, всё чистенько, кроме, опять же, пыли, но ничего интересного. Застеленная кровать просто говорит мне о том, что Флаттершай не ложилась спать перед побегом.

Но не может Флаттершай просто так взять и сбежать, никого не предупредив. Может, её кто-то украл? Дискорд? Маловероятно. Он оставил выбор за Флаттершай.

Но не могла же Флаттершай так просто бросить оставшихся подруг и сбежать к Дискорду!

Или могла?

Рарити умерла несколько недель назад. Ещё удар для пегаски. Но она могла выдержать.

Внезапно вспышка осмысления озаряет кое-что передо мной, и она была не такой малюсенькой, как та, что появилась при виде окна. Я достаю из плаща фиолетовую книжечку с золотистой закладкой и открываю.

Я нахожу то, что так ярко засветилось у меня в памяти – имя пегаски.

«15:00
Флаттершай

Вкусы Успокоить, умер парень»

Я задумываюсь над этими словами, в торопях нанесёнными на листок. Перед моими глазами складывается история.

Дискорд ушёл сразу после смерти первого элемента Гармонии.

Сначала умерла Рэйнбоу Дэш.

Затем ушёл Дискорд.

После этого умер парень (скорее, гражданский муж, если смотреть на возраст пегаски) Флаттершай.

Я перевожу взгляд на следующую страницу:

«22:00
Ричьхув Коман, бизнесмен»

А потом умерла Рарити…

Вот. Множество ударов, один за другим. Флаттершай пришлось вынести страданий куда больше, чем казалось.

Но мне так и не стало известно, как пропала ветеринарша. Я снова, уже в который раз осматриваю второй этаж тихони.

На шкафу я вижу пару фото. Первое, на нижней полке, изображало хозяйку дома, на чьё лицо уже легло несколько морщин, и какого-то жеребца. Я присматриваюсь к нему и узнаю Реджела Прача – единорога, умершего полгода назад по причине несчастного случая с магией.

Возле фото лежит записка. Я беру её и прочитываю торопливо написанные мелкие буковки.

«Милая Флаттершай,

Я на пороге великого открытия в области магии. Многие думали, что я способен лишь на создание средства от мух, но теперь я готов продемонстрировать миру прорыв в науке. Огромное спасибо тебе, любовь моя, за помощь, которую ты мне оказала, подбадривая меня после каждой моей неудачи. Эксперимент, который я собираюсь провести, опасен, и я буду его проводить на окрайне леса – подальше от твоего дома. Не переживай, я скоро вернусь с победой.

С любовью,

Ред»

Ещё одно прощальное письмо. Как и предыдущее, положено рядом с фото написавшего. Видимо, сделала это сама Флаттершай.

Снова вспоминаю поиски этого единорога. Вспоминаю его тело в центре опаленных кустов и деревьев. И вспоминаю лицо Флаттершай после такой новости…

Перевожу взгляд на ещё одно фото на самой верхней полке.

Там изображены все. Все элементы гармонии. Все они. Счастливые, жизнерадостные – такие, какими уже никогда не станут.

И возле этого фото тоже письмо. У каждого фото письмо. Такое чувство, что Флаттершай специально разложила их возле фото…

Слёзы. Здесь они настолько часты, что некоторые слова размыты полностью, и смысл приходится угадывать. Но я всё-таки могу прочитать это:

«Дорогие Твайлайт, Пинки Пай и Эпплджек,

Мы с вами дружим уже много лет. Вы – мои лучшие друзья. Спасибо вам за то, что вы были со мной. Спасибо вам за то, что подбадривали меня. Но я больше так не могу. Я столько всего потеряла. Я не могу.

Простите меня. Я не хочу этого делать, но больше такого я не вынесу.

Я ухожу. Простите меня»

Дальше размытые слова не встречались. Видимо, писавшая собралась и продолжила писать, не рыдая:

«Да, всё это очень, очень плохо. Нам всем сейчас плохо, я не одна такая. Я знаю это. Я не могу больше держаться, и мне очень стыдно. Мне так не хочется вас терять…»

Прочитав последнюю строчку, я тут же, моментально понимаю, что здесь мне находиться уже бессмысленно. Скорее всего, она ушла с Дискордом, а может быть – и правда сбежала. И утонула. Параспит его знает.

Мне здесь находиться просто не хочется. Я сглатываю комок в горле и убираюсь от сюда так быстро, как только могу. Я не хочу здесь больше находиться.

Последняя строчка гласила:

«…но я знаю, что мы очень скоро снова встретимся.

С вечной дружбой,

Флаттершай»

Дело №4: Пинки Пай

*Небольшое примечание о пистолете. Поскольку пони не может просто так взять обычный пистолет и выстрелить им, то здесь имеется в виду устройство, надевающееся на копыто с помощью браслета. От него вперёд отходит само, собственно, дуло, а магазин встроен в браслет. Слегка убого, конечно, но возможно.

Толкнув сначала правую, а затем левую верхнюю часть входной двери, я оглядываю кафе «Сладкий уголок»

Разумеется, оно не заброшено. Оно работает, как обычно. Но теперь уже нету этих шариков, нету конфетти, а самое важное – здесь нет Пинки Пай.

Сложнее всего переносить смерти подруг было именно ей. Каждая смерть ударяла розовую пони как клюшка для гольфа по шарику, но каким-то чудом она находила в себе силы подняться на копыта и продолжить заряжать Понивиль позитивом. Каждое упоминание о покинувших её друзьях заставляло её застыть, сглаживало её гриву, которая и так уже не была такой пышной, как давным-давно, и выдавало её страдающую сторону, а тот, кто заговорил на такую тему, начинал жалеть об этом, видя преображение Пинки. Но через десять секунд она снова становится более-менее похожей на себя, делая вид, что вообще не слышала слов о тех, о ком так тоскует.

Последний год все замечали даже, что она через чур весела, и одна часть жителей Понивиля предполагала, что она уже сбрендила из-за происходящего, но эту часть подавляла другая, большая, любящая Пинки Пай и заступающаяся за неё. И всё же с каждым днём она редела, медленно превращаясь в меньшую.

Никто ничего не успел решить точно, как в одно ничего не предвещающее утро произошло то, чего многие боялись, но что было неизбежно.

Пинки Пай, друга практически всего Понивиля, каждого жителя по отдельности, нашли мёртвой в подвале её дома. Вряд ли это можно было назвать подвалом – огромное количество воздушных шаров, конфетти и тортов говорили, что это скорее какой-то склад с заготовленным на много лет вперёд материалом для множества вечеринок.

Пинки лежала в центре помещения в луже крови с гривой, ставшей гладкой навсегда. Если бы здесь была только она и этот пистолет*, то всё можно было посчитать за самоубийство, как пять лет назад с Рарити. Но здесь был не только труп Пинки.

Рядом с ней Мистер и Миссис Кейки, услышавшие выстрел и пошедшие на звук, увидели сидящего и рыдающего жеребца по имени Дренка Молка. Именно его и подозревают в убийстве.

Но добиться нормальных показаний следователь – сейчас хотя бы один был в любом населённом пункте Эквестрии – от Дренка так и не смог. Единственное, что он постоянно повторял, хватаясь за голову – это слова «Она могла бы жить, если бы не я, я виноват, я виноват…»

Дренк Молк полтора года назад женился на Берри Пунш. Признание в любви кобылке для жеребца подготовила как раз Пинки Пай, после чего состоялась грандиозная вечеринка, а через неделю – свадьба. До этого момента они жили счастливо, и уже через полгода, насколько я знаю, у них должен появиться ребёнок…

Мотивы Дренка до сих пор неясны, и никто не берётся утверждать, что он виновен, но уже многие не хотят с ним видеться, кроме его жены, с жаром утверждающей, что её муж здесь не при чём. Сам следователь теряется в догадках. Я здесь для того, чтобы всё узнать.

Итак, я оглядываю первый этаж кафе «Сладкий уголок», но практически сразу понимаю, что ничего не узнаю здесь. Это общественное место, и про Пинки Пай здесь понятно только то, что она здесь минимум неделю, – а мне это уже известно, – не была. Ни конфетти, ни шаров. Один-единственный шар парит в центре комнаты, и всё.

Покачав головой, я поднимаюсь по лестнице, идущей сразу за прилавком с кондитерскими изделиями. Я опять же стараюсь ступать как можно тише, чтобы никого не разбудить…

Да, здесь всё ещё живут Мистер и Миссис Кейки и их дети. «Сладкий уголок» работает так же, как и работал, но уже нет той радости при входе в это заведение, какая была при Пинки Пай. Нет и не будет.

Я оказываюсь в коридоре, оканчивающимся окном, через которое на меня смотрит лунный диск. Справа идут двери Кейков, а слева – комната элемента Гармонии. Я тихо открываю дверь.

Увиденное в комнате заставляет мои глаза расшириться, а рот приоткрыться от удивления.

Белые тона охватывают эту комнату сверху донизу. На полу, куда ни посмотри, стоят корзины с цветами, справа от меня стоит поникен с прекрасным свадебным платьем, а на столике слева стоит торт.

Вид торта заставляет меня вздрогнуть от омерзения: торт стоит здесь неизвестно сколько времени и уже полностью покрыт плесенью. Лишь две фигурки наверху выглядят более-менее опрятно – молодожёны.

Цветы в корзинах тоже давно увяли, и их лепестки валяются на полу, некоторые из которых уже прилипли к моим копытам.

Единственное, что выглядит настолько хорошо, что сердце быстрее стучит – это платье справа. Узоры, ткань, вышивка – такое чувство, что Рарити когда-то дала это платье кондитерша, чтобы та его использовала на своё усмотрение.

Пинки готовилась к чьей-то свадьбе. Готовилась давно. И готовилась долго. Но к чьей?

Из давних свадеб я помню несколько, но в голову лезет только свадьба Дренка Молка и Берри Пунш из-за присутствия мужа возле трупа. Однако эта свадьба состоялась на славу – и платье у невесты было замечательное, хоть и не настолько было хорошо, как это справа, и цветов было много, и торт, специально приготовленный Кейками и Пинки Пай, был чудесен. Значит, это была какая-то другая свадьба. И, судя по торту, несостоявшаяся.

Но почему Пинки оставила всё здесь? Может быть, эта свадьба что-то значила для неё? Что?

Я приглядываюсь к торту. Если розовая кондитерша берётся устраивать какое-то мероприятие, то устроит его без единой задоринки, и всё будет блестяще. Полагаясь на это, я разглядываю фигурки молодожёнов.

Я понимаю, в чём дело. И мне становится не по себе.

Фигурка невесты того же цвета, что и Пинки Пай.

Это несостоявшаяся свадьба – свадьба Пинки!

Внезапно мне начинают представляться в голове те растянутые до отказа улыбки, те прыжки и те якобы радостные крики, часто переливавшиеся в визг. Сейчас всё это заставляет меня съёжиться от страха и жути. Пинки не может себя вести так. Тогда все думали, что это нормально, но сейчас я, видя вот этот тортик, меняю свою точку зрения. У меня появляется лёгкое чувство, что розовая пони сошла с ума.

Кто стоит рядом с ней? Я приглядываюсь…

Новое открытие словно бьёт меня по вискам. Дренк Молк. Он в виде жениха на испорченном торте.

Я… У меня просто нет слов. Пинки готовилась к свадьбе с Дренком, но вместо этого организовала вечеринку по поводу свадьбы его и Берри Пунш, после чего стала сходить с ума.

Получается, она, растягивая улыбки на своём лице и радостно визжа все эти полтора года, пыталась скрыть за всем этим… печаль?

Я смотрю на тумбочку возле кровати Пинки Пай. Рядом с какой-то стопкой книг на ней стоит фото. На нём счастливая Пинки Пай года эдак четыре назад, в обнимку со слегка смущённым, но тоже весёлым жеребцом, в котором я снова узнаю Дренка.

В моей голове медленно начинают всплывать факты, что они были друзьями. Всегда вместе гуляли, всегда вместе сидели в «Сахарном уголке». Об этом половина Понивиля знала.

А полтора года назад…

Я снова осматриваю увядшие цветы и заплесневелый торт. Возможно, именно полтора года назад она готовилась к признанию, знала, что это наступит когда-то. Может быть, Дренк спрашивал о советах по поводу общения с неизвестной кобылкой, а кондитерша наивно полагала, что эта неизвестная – она сама. Может быть, так и было…

Тогда каким же сокрушительным оказался для неё удар в виде признания Дренка Берри Пунш в любви! Как ей было больно делать вид, что она рада за них обоих! И как ей было мучительно терпеть эти полтора года до…

До чего? Убийства или самоубийства? Ответ на главный вопрос мне так и не известен. Мне нужно либо найти мотив убийства, либо доказать невиновность Дренка, даже несмотря на его роковую невнимательность по отношению к Пинки.

Я подхожу к стопке книг на тумбочке и, стряхивая несколько лепестков цветов с копыта, протираю обложку от пыли.

«Секреты тела: слабость и сила»

Анатомия. Опять анатомия. Когда-то давным-давно книга такого рода уже помогла мне разгадать загадку. Может быть, книга поможет мне и сейчас?

Я кладу её на пол и смотрю на заголовок следующей, более тонкой.

«Изучение болевых точек»

Тоже анатомия, но более странная. Болевые точки? Зачем они Пинки?

За ней последовала следующая:

«Секреты рога единорога»

Ненароком у меня проносится мысль, что Дренк как раз единорог…

Я практически кидаю книгу вниз и смотрю на последнюю, совсем тонкую, от которой по моему телу начинает течь пот:

«Кастрация. Инструкция для начинающих»

Я отбрасываю книгу, или, скорее, даже тетрадку, в сторону.

Но на столе остаётся листочек с планом. Совладав с собой, я начинаю просматривать пункты один за другим:

«Шаг 1: Погладить по животу.

Шаг 2: Нажать на болевую точку №42
Шаг 3: Облизнуть за шею

Шаг 4: Нажать на болевую точку №57
Шаг 5: Провести по лицу копытом

Шаг 6: Слизнуть пот с лица

Шаг 7: Сделать перерыв

Шаг 8: Ударить под дых

Шаг 9…»

Дальше я прекращаю читать. Каждый второй шаг становился всё жёстче, и дочитывать до конца мне совсем не хочется. Понятно было одно – Пинки собралась изуродовать Дренка. В некоторых пунктах можно даже заметить слова «выстрелить в»

Но Дренк, когда его нашли, был в целости и сохранности, на нёс не было ни синяков, ни крови. Получается, скорее всего, два варианта:
1: Пинки Пай одумалась и во время остановилась. Тогда, скорее всего, она убила саму себя.
2: Дренк Молк смог выпутать копыто из каких бы то не было ремней и, схватив револьвер, остановить розовую пони. Тогда убийца – жеребец, но убийство произошло в качестве самозащиты.

Второй случай крепче вяжется со словами Дренка «Я виноват, я виноват», но если Пинки при самоубийстве призналась во всём Дренку – такие реплики тоже возможны.

Ремни. Кресло. Я вспоминаю то, что рассказывали мне Мистер и Миссис Кейки. Кресло с ремнями стояло в десяти шагах от трупа. Ему никто не предал значения – кресло как кресло. Хотя и с ремнями. Я усмехаюсь. Не просто же так там были ремни.

Но, с другой стороны, ни у кого из этих двух не было ни синяков, ни следов побоев. Никто не предполагал, что один, или одна, ремнями пристегнул(а) к креслу другого, или другую.

Итак, Пинки пристегнула Дренка к креслу, обезвредив при этом его рог. При второй теории понятно, что освободившимся копытом жеребец мог отстегнуть остальные ремни, но при первой он всё ещё остаётся пристёгнутым, в то время как его нашли возле трупа.

Возможно, тогда прямо перед убийством сама Пинки Пай освободила его от ремней. Вернее, от ремня, потому что Дренк ДОЛЖЕН БЫЛ попытаться её остановить.

А что насчёт шока при убийстве Пинки? Убив кобылку, Дренк вряд ли поспешил бы выпутаться, в то время как владельцы кафе поспешили на звук выстрела незамедлительно.

Значит, больше обстоятельств указывают на самоубийство. Но точно я не могу сказать, хотя мне уже стало понятно, что Дренк всё-таки, как это ни странно при убийстве, невиновен – самозащита. Тогда я вытаскиваю из плаща небольшой листок – отсчёт следователя. Листая несколько скреплённых листов с иногда заметными засохшими капельками кофе, я нахожу разбор смертельной раны умершей.

«Рана от пули…»

Так-с… калибр, ширина раны… Вот.

«Рана в области виска»

Вот оно.

При таком раскладе, если Дренк выдернул копыто из ремней и схватил пистолет, то Пинки в этот момент должна была смотреть точно в сторону (что маловероятно, поскольку она была полностью была занята жеребцом), а жеребец должен был выстрелить точно. При самоубийстве такая рана отлично подходит.

Значит, всё же, произошло САМОУБИЙСТВО. Отстегнув, скорее всего, одно копыто (а возможно даже, что Дренк всё же его выпутал, но не смог достать оружие), она взяла пистолет и выстрелила в висок, при этом признавшись жеребцу в чувствах. И из-за этого он постоянно повторяет «Я виноват, я виноват…»

А из-за чего всё это? Пинки не смогла признаться в любви и оставила всё внутри себя, чтобы Дренк и Берри жили счастливо, но с каждым днём ей становилось сложнее сдерживаться. Пытаясь держать чувства в тайне, она, в конце концов, сошла с ума. Полтора года…

Ну зачем, Пинки Пай? Ведь ты могла признаться сразу. Всё было бы намного проще…

Я рассматриваю кекс на начале перил лестницы на чердак. Насколько я помню, при нажатии на него открывается тайная комната Пинки, тот самый склад. Но мне туда не хочется спускаться. Я просто уйду. Я уже знаю то, что мне нужно.

Я спускаюсь на первый этаж, прохожу мимо последнего воздушного шарика, который надула розовая пони, и, выйдя из дома, тихо закрываю за собой двери.

Дело №5: Эпплджек

Входная дверь открывается без скрипа – её совсем недавно смазывали.

Когда-то давно здесь жила семейка Эпплов – Биг Макинтош, Эпплджек, Эпплблум и Бабуля Смит. Когда умерла бабуля, я помню плохо – лет тридцать, а то и тридцать пять назад. Прошло уже столько лет, что Эпплблум стала бабушкой. Её давние подруги Миссис Бэль и Скуталу едва ли не днями сидят и вспоминают своё детство, а пару раз в неделю она навещает свой старый дом. Бик Маг, старший брат, не такой крепкий и сильный, как когда-то давно, всё ещё собирает яблоки по ферме «Сладкое яблочко». Часто к нему и к его старшей сестре вместе со своими двоюродными сёстрами от обоих сестёр Бик Мага – семейство Эпплов выросло настолько, что при перечислении всего этого язык ломается – приходит его молодая внучка, чтобы помочь. Но большую часть времени он проводит со своей старшей сестрой.

Проводил. Чуть больше недели прошло со смерти Эпплджек.

Многое пришлось перенести ковбойше, в том числе и смерти подруг. Но она выдержала. Её дочь и два сына помогали ей жить после смерти её мужа, а её внучки и внучата заставляли её рыдать от счастья.

Позади меня боковой вход в амбар. Слева от меня небольшой диванчик, а справа – кресло-качалка. Бабуля Смит давно умерла, и, видимо, этим креслом пользовалась Эпплджек. А может быть, оно тут осталось просто для напоминания о бабуле.

Не теряя времени, я выхожу из этой комнаты в коридор и иду к самому его концу, проходя мимо кухни и двери в главную часть амбара.

Впереди я вижу лестницу наверх. В амбаре всего вроде как три этажа, и комната Эпплджек, насколько я помню, на втором. Я начинаю подниматься наверх.

Я стараюсь не шуметь, чтобы не мешать старику Биг Маку спать. Но старое дерево иногда даёт о себе знать.

Я выхожу в коридор второго этажа.

В коридоре темно, лишь со стороны лестницы с первого этажа едва-едва пробивается лунный свет. Я достаю из кармана своего чёрного плаща фонарик с резинкой, надеваю на голову и щёлкаю на кнопочку.

По обоим стенам развешены фотографии Эпплов. Лишь малая часть изображает кого-то из семьи Эпплов, живших здесь так давно, большинство фото показывают множество родственников, появившихся после смерти Бабули Смит.

Я подхожу к двери брата ковбойши и прикладываю своё ушко к замочной скважине. Из комнаты доносится равномерное дыхание. Слышу редкий кашель. Насколько он старше Эпплджек? На три года? Или на пять? Не помню. Но раз умерла Эпплджек, то в скором времени умрёт и он…

Я отрываюсь от прослушивания и продолжаю путь к комнате земнопони.

Идя вперёд, я всё смотрю на счастливые лица Эпплов. Все такие разные, но дружные. Каждый из них готов прийти на помощь другому, даже несмотря на свои какие-либо хлопоты. Всегда.

Пришли ли они на помощь к Эпплджек? Или же она умерла лишь при своём старшем брате?

Я подхожу к двери ковбойши. Прислушиваюсь к скважине.

Гробовая тишина. Естественно, её же там нет. Я тихо толкаю дверь.

Комната Эпплджек чистая и опрятная. Кровать её аккуратно застелена, на туалетном столике с зеркалом перед ней – забавно, Эпплджек до своей свадьбы была категорически против косметики, насколько я знаю – ни единой пылинки.

И совсем пусто. Только кровать и только туалетный столик. Но один предмет на последнем весьма интересует меня. Это фотоальбом.

Я беру его и начинаю листать.

Передо мной проносится вся жизнь Эпплджек в виде фото. Пелёнки, соска, люлька, за ними – тетрадки, друзья, потом – Элемент Честности, лучшие друзья, за ними – постепенно уходящие подруги, среди чего я нахожу свадьбу, потом опять пелёнки, соска, люлька. Пропускаю несколько страниц – и новая свадьба, но уже не её, а её сына... Затем дочери и ещё одного сына… И опять пелёнки, соска, люлька. Много групповых фото, фото семьи. А затем я нахожу те фото, которые мне нужны.

Эпплджек лежит в своей кровати, грива уже практически вся блестит своей сединой, а морщины полностью охватили лицо. Но рядом – опять её семья, её дети, её родственники. Все. И брат, и сестра тоже здесь.

И самое последнее фото – фото ПОЛНОЙ семьи Эпплов вокруг кровати лучезарной старушки-ковбойши. Вид у неё был усталый, но улыбка была наполнена счастьем.

Справа от фото – приклеенная к обложке альбома записка. Здесь я вижу красивый женский почерк и начинаю читать.

«Дорогая Эпплджек,

Этот подарок сделали тебе все мы, Эпплы. Мы любим тебя. Выздоравливай»

Подписи не было, и я понимаю, почему. Может, письмо и писал кто-то один, но адресовано оно было ото многих персон.

Я снова просматриваю страницы. Каждая из них символизировала какой-то период в жизни ковбойши. Каждое фото было подобрано с особой тщательностю.

А о чём мне говорит этот фотоальбом?

Эпплджек выдержала и продолжила жить. И в её смерти нет тайн. Она просто умерла, с улыбкой на лице.

Из элементов Гармонии такая была только она одна. Не было никаких интриг и прочей дребедени. Эпплджек просто умерла.

Я закрываю альбом и отодвигаю от себя. Подходя к выходу, я оглядываюсь на кажущуюся пустой комнату. Лишь застеленная кровать и пустой туалетный столик.

Вздохнув, я выхожу из комнаты. Это всё.

Дело №6: Твайлайт Спаркл

Эхо моих шагов тихо раздаётся в другом конце коридора. Пол блестит настолько, что я вижу своё отражение, едва только опускаю голову.

Коридор просторный, с разными ответвлениями, но совершенно пустой. Может быть, где-то и замечаются попытки как-то обустроить замок, но они настолько редки, что невольно задумываешься, нужен ли был принцессе замок?

Вскоре я оказываюсь в Главном зале дворца Принцессы Дружбы. Из нескольких высоких, но тонких окон пробивается свет ночного светила, и мой фонарик на голове оказывается очень кстати.

Пустой зал, лишь в центре – круглый стол с шестью креслами с высокими спинками, одно из которых – кресло самой принцессы – было самое величественное. Рядом с ним – ещё одно маленькое креслице. Насколько я помню, оно для помощника тогдашней библиотекарши Спайка. Что с ним сталось? Хм… Вроде бы, заснул в одном из залов здесь…

Я подхожу к столу. Кладу на стол несколько вещей.

Вот на столе блестит на свету фонарика золотая медаль.

За ней я кладу фиолетовую книжечку с золотой закладкой.

После этого следует фото Элементов Гармонии.

Далее следует воздушный шарик, уже не тянущийся вверх.

И, наконец, на стол мною кладётся альбом с фотографиями.

Нужен ли шестой предмет?

Я достаю диадему принцессы, которая использовалась ею до нападения Тирека, и собираюсь положить её на стол.

Но диадема соскальзывает с копыта. Я хочу её поднять, но качаю головой, и диадему поднимаю не я, а мой розоватый телекинез.

Твайлайт нет. Вернее, нет ТОЙ Твайлайт. После смерти Рэйнбоу Дэш Она разделилась на «Твайлайт до» и «Твайлайт после». Повадки последней были всё явнее с каждой смертью подруги.

Я уже не называю себя Твайлайт, потому что она умерла окончательно после смерти Эпплджек. Я кто угодно, но не Твайлайт.

Я тоскую по друзьям. Я не могу видеть ничего, связанного с ними. Мне приходится успокаиваться, собираться с мыслями, и я в последний раз прихожу к каждой подруге в гости. Спасибо Принцессе Селестии за то, что она распорядилась оставить везде всё как есть специально для меня.

Для разгадки причин смертей я так же хорошо подходила – я знаю своих друзей лучше, чем кто-либо. Но я не могу вот так сразу осматривать комнаты подруг. Это было слишком сложно для меня.

Ушли все они, и я осталась одна. Даже Спайк решил уйти. Они же понимают, как мне трудно без них.

Как мне трудно без них…

Многие боялись, что я сойду с ума, даже Принцессы Селестия и Луна. Но я выдержала. Я изменилась, и я уже никогда не стану такой, какой была пятьдесят лет назад. Но я выдержала.

Они предполагают, что я буду заводить новых друзей и учить всех дружбе следующий столетия… Сколько лет Принцессе Селестии? Три тысячи? А сколько нужно будет мне, чтобы воссоединиться с друзьями? Пять тысяч лет? Или семь тысяч лет?

Принцессы говорят, что время для них длится по другому, не так, как для обычных пони…

Но я не такая, как они. Они это знают и опасаются за меня. Боятся, на что я могу пойти.

Я уже ничего не боюсь. Я потеряла в буквальном смысле всё, что у меня было, и так ничем не обзавелась. И в то же время у меня многое осталось.

Из этого многого я могу выделить знания магии, за полвека возросшие до впечатляющих даже принцесс размеров.

Я могу многое. И я знаю это.

Я смотрю на лежащие на столе предметы.

Что мне нужно сделать?

Концовка №1: Дело закрыто

Я дышу медленно и спокойно. Я знаю, что я МОГЛА БЫ сделать. Но я не хочу.

Смысл предпринимать что-либо, если…

…если уже всё кончено?

Смысл вспоминать что-либо, если…

…если скоро забудется всё?

Смысл делать что-либо, если…

…если рано или поздно мы снова встретимся?

А ведь в моих силах было бы организовать вечное присутствие друзей рядом со мной. Не материальное, возвращать умерших с того света никому не доступно. Но сделать так, чтобы они оставались рядом, я могу.

Но я не хочу. Они уже ушли. Время Магии Дружбы прошло.

Конечно, они мои друзья, и мне их так не хватает, но…

Я не хочу их трогать. Они умерли. Такими, как раньше, они здесь уже не будут.

А что будет со мной?

Я задумываюсь.

Может быть, Принцессы были правы? Может быть, я смогу завести новых друзей? Да, это будет трудно, но может быть?

Может, я смогу найти замену своим друзьям?

Я смотрю на фото из дома Флаттершай и вижу всех нас. Каждую. Молодую и счастливую.

И они надеются, что я буду искать им замену

Такой мысли я не могу просто так вынести. Две слезы скатываются по моим щекам, пока я смотрю на фото своих подруг и себя в центре.

Но я должна это сделать. Найти друзей. Снова. Чтобы Магия Дружбы продолжала жить.

А что будет с новыми друзьями? Я снова их потеряю? Как потеряла старых?

А за ними опять новые друзья… И так тысячи лет?

Я закрываю глаза. Я уже не плачу. Но слова, которые остаются у меня в голове навсегда, горою ложатся на меня и моё сердце.

Да. Так и будет. Долгие годы.

Я выхожу на свежий воздух. Вдыхаю его полную грудь и иду.

Шаг за шагом я преодолеваю, всё отдаляясь от своего замка. На столе в главном зале всё так и лежат те шесть предметов. Пустые коридоры, а в одной из комнат Спайк спит долгим сном, который не хочется разрывать из-за любви к нему.

Я останавливаюсь и оглядываюсь на замок.

Внутри пустота.

Всё, что у меня осталось, останется здесь.

Всё, что у меня было, потеряно навсегда.

Я отворачиваюсь от замка и ухожу вон.

Далеко-далеко землю окрасил в рыжие тона новый рассвет.

Концовка №2: Дело отправлено на дополнительное расследование

Моё дыхание начинает учащаться. Я знаю, что я МОГУ сделать.

В моих силах вернуть подруг на этот свет. Я готовилась к этому долгие годы.

Но хорошо ли это? Хорошо ли возвращать умерших сюда, если их место ТАМ?

Но у меня только одна мысль в голове: мы снова стретимся, и всё будет хорошо. Главное – сделать это.

Я рассматриваю предметы перед собой. Рассматриваю недолго.

Через несколько секунд предметы уже лежат перед креслом каждого элемента. Я сосредотачиваюсь.

Магия окутывает меня. Я чувствую её силу во всём своём теле. Силу, которую я наращивала пятьдесят лет. И вот, когда я осталась совсем одна – настало время воспользоваться магией.

Свет охватил главный зал замка, а шесть предметов стали медленно подниматься в воздух.

Я закрываю глаза – такой род магии требует полного внимания и контроля.

Передо мной проносятся все мои воспоминания, вся моя любовь к друзьям. Каждая минута, проведённая с ними, пробежала у меня в мозгу за несколько секунд…

Снова улыбки, снова счастье наполняет меня, я чувствую, как всё внутри меня меняется, меняется снова.

Всё становится хорошо, прекрасно, я снова это чувствую, пока…

— Зачем?

Это слово, словно огромный молот, бьёт меня по голове. Я раскрываю глаза.

Магия исчезла. Вокруг стола, кроме меня, сидят пять пони. Ни живые, ни мёртвый. Ни приведения, ни трупы. Сидят и смотрят на меня пустым взглядом.

Но постепенно взгляд этот стал обретать ясность, и с каждой секундой в нём стала появляться… грусть? Радость?

Ярость.

Страх завладевает мной. Я чувствую, как мои копыта начинают дрожать. Я начинаю потихоньку пятиться к выходу.

Я смотрю с одной подруги на другую. Все, все злы. В надежде я смотрю на Флаттершай.

Её глаза темны. Лишь зрачки светятся голубоватыми колечками. Она просто уставилась на меня.

Я резко разворачиваюсь и выбегаю из зала. Я мчусь без оглядки к выходу.

Я чувствую свежий воздух. Я продолжаю скакать прочь от замка.

Но отбежав немного, я не выдерживаю, останавливаюсь и оглядываюсь…

Оглушающий крик режет мой слух.

«Что я наделала…»

Далеко-далеко восход закрывают тёмные тучи…