Хроники семьи Джей: Сила потомков

Глава 11. Ловушка!

Окрестности гор Макинтош.

Воспоминания Эр Джея.

Мы снова шли — теперь уже внутри храма. Шли молча. Колонны приближались медленно, точно наползали. Порой начинало казаться, будто они не наползают, а наоборот отползают, повинуясь не законам физики, а внутреннему вдохновению. Но нет, это было лишь иллюзией на фоне ночной темноты — колонны как стояли, так и остались на месте.

Уже совсем стемнело, когда мы вошли сюда. Единственным источником света здесь был небольшой пучок магии, который то висел у моего плеча, то взлетал вверх к самому потолку, то медленно уплывал в бок — туда, куда проследует мой взгляд. Его вполне хватало, чтобы осветить внушительных размеров холл, правда уже через пять минут контроля над этим пучком света заболела голова — сказывалась нехватка практики.

Я подошел к проему в стене напротив входа и увидел множество одинаковых плит: черных, серых, белых, слабо светившихся в темноте и чередовавшихся, как в шахматах. Плиты эти были размером примерно метра в два. Одни плиты чуть подрагивали, другие совсем не двигались. Этот ковер из камня мерцал, переливался серым; в то же время он казался зыбким и не слишком надежным, чтобы на него можно было ставить копыто. Чем-то это напомнило мне трясину, на которую сверху уложили массивные каменные блоки. На другой стороне этой тропы виднелась приоткрытая дверь. Больше никого и ничего. Мертвая тишина.

Я молча поглядывал по сторонам рассеянным взглядом. Оглянулся назад — вход в храм, да и вообще вся дальняя его стена погрузилась в черноту. Кто-то тонко намекал нам, что пути назад нет.

Я смотрел на переливающуюся, подрагивающую тропу. Плиты вздрагивали, передвигались, перетасовывались у меня на глазах, и мне казалось, что в их мгновенных движениях есть какая-то система. В то же время, что-то подсказывало мне, что идти туда не стоит, что еще не пора.

“Так когда же?“ — спрашивал я сам у себя, но вместо ответов чувствовал только усталость. Да и вообще, что там, за дверью? С чего я, собственно, взял, что там обязательно выход? Где гарантии, что за нею мы с Атикой не огребем по полной программе? После таких мыслей я уже не представлял, что может оказаться по ту сторону.

 — Ну что, идем? — спросила Атика, немного погодя.

 — Нет, — резко отрезал я.

Я вновь встал к порогу. Вспомнив об “Орлином глазе“, зажмурился. В этот раз внутреннее зрение подчинилось легко и охотно, не как в последний раз. Однако в тропе все равно ничего не изменилось. Закрытыми глазами я видел то же, что и открытыми. Естественно, а чего я хотел? Если бы все было так просто...

 — Почему нет-то? — нетерпеливо спросила пегаска.

 — Подожди.

За спиной раздался какой-то тихий звук, но на фоне общей тишины он слышен был четко и ясно. Я в тот же миг обернулся и осветил холл. Никого и ничего. Но я отчетливо видел мелькнувшую тень! Видимую даже в такой темноте, так как он была еще темнее этой темноты. Снова шорох, еще и еще, все ближе.

 — Ты чего? — недоуменно смотрела на меня Атика. Видимо, она не слышала и не видела того, что чудится мне. Или не чудится?!

Вместе с приближением шороха наросла паника. После очередного такого звука я чуть не шарахнулся назад, на ту тропу, на которую наступать еще время не пришло. И тут внезапно в середину холла выскочило нечто черное. Силуэт пони, как я успел разобрать, обежал несколько колонн, словно пытаясь ускользнуть от моего взгляда, а после бросился в мою сторону. Сердце сжалось в тот миг, когда он прыгнул...

...и вошел в мое тело, толкнув назад и опрокинув меня на бок. Перед глазами все поплыло, но я все же разглядел сквозь туманное облако Атику, склонившуюся надо мной.

 — Что с тобой? — на ее мордочке ясно читалось удивление и беспокойство.

 — Ты видела что-нибудь? — едва очухавшись от произошедшего, спросил я.

 — О чем ты? Ты попятился с такой мордой, словно призрака увидел и упал... а что ты видел?

 — Не знаю.

Не совсем понимая, что произошло, я шагнул к порогу и взглянул на плиты.

Большинство их погасло, а те, что остались светиться, образовали дорогу. То, что прежде было непонятной путаницей из мерцающих пятен, стало теперь тропой. Причудливой, светящейся, то и дело возвращающейся назад и вновь кидавшейся вперед.

Иногда в плитах что-то менялось. Что-то вспыхивало ярче, что-то, наоборот, гасло. Там, где раньше пролегала тропа, вдруг появлялась черная пропасть, из-за чего путь к дальней двери начинал пролегать уже совсем в другом месте. Дорога к ней была непредсказуемой и постоянно менялась.

 — Ты что-нибудь видишь? — проверяя себя, спросил я у подошедшей рядом Атики.

 — Ну да, — удивленно ответила она.

 — Что ты видишь? Тропу?

 — Да нет... Просто плиты...

 — Такие же, как и прежде?

 — М-м-м... ну да...

Я вновь повернулся к порогу. Теперь я отчетливо чувствовал, что пора. Терять время не стоило. Кто знает, как надолго останется у меня этот странный дар, отданный тенью?

Что-то чужеродное настойчиво и мгновенно мелькнуло у меня в сознании и толкнуло в грудь.

“Ты обрел силу теней. Теперь ты можешь смотреть на реальность с двух разных сторон и получать ответы на вопросы, которые мучают твою душу. Но берегись, пегас — как бы теневой мир не окутал твой рассудок!“ — послышалось вдруг в голове. Ничего толком не понимая, я принял таинственный голос в голове как должное.

 — Идем, — просигналил я наконец Атике. — Ступать на плиты только после меня, на ту же плиту. Ошибешься, встанешь не на ту и...

 — Мы больше никогда не увидимся? — тихо закончила за меня пегаска.

 — Именно, — ответил я. Мне не хотелось говорить, что она просто-напросто перестанет существовать.

Я вступил на порог и глянул вниз, стараясь запомнить безопасно белые плиты, хотя бы немного — дальше они все путались, и запомнить все было практически невозможно. Сделав глубокий вдох, я шагнул вперед. Плита стала опускаться под копытом, я уже приготовился к худшему и зажмурился... но плита устояла. Опустившись чуть ниже других плит, она остановилась. Я кивнул Атике. Она шагнула следом.

Тем временем путь назад был уже отрезан...

Шаг... шаг... шаг... И каждый был словно последним. Плиты позади неуловимо погружались в пропасть. Шагая по ним, я ясно ощущал толчок, который повторялся дважды. Когда ступал я и когда ступала Атика. Шаги ее были легче, неуловимее, а двигалась она изящно и грациозно, приманивая, примагничивая взгляд и рассредотачивая. Но не оглядываться на нее я не мог — боялся, что оступится, поэтому в случае чего подстраховывал.

Перед каждым шагом сердце у меня замирало. Прав ли я... не ошибаюсь ли... Плита, плита, еще плита... Я так и не понял, существовала ли в этом интересном чередовании плит система или же система состояла именно в бессистемной причудливости, в которой плиты были расположены.

Иногда они соседствовали прямолинейно, иногда по-диагонали, иногда же, к счастью, нечасто — приходилось делать рискованный прыжок. Лететь мы попросту не могли — едва мы раскрывали крылья, как нечто больно жалило за их концы. К тому же, наверху пульсировали знакомые ерундовины — гравитационные ловушки из разрушенного замка отца.

Не сам даже прыжок этот был сложным и опасным, а то, что сразу за мной на плиту прыгала Атика, которая случайно могла вытолкнуть меня или вылететь сама из мраморного квадрата. Но постепенно внутри у меня разыгрался азарт... Мне вдруг понравился этот коридор, полный ловушек, о которых Атика пока еще не знала. Нравился этот огромный риск, нравилось ощущение, когда угадываешь очередную “чистую“ плиту.

 — А что все-таки будет, если наступишь не на ту плиту? — вдруг поинтересовалась Атика.

Оглянувшись на нее, я достал из сумки яблоко (понял, что хочу есть), надкусил его и бросил недоеденный огрызок на дальнюю темную плиту. Довольно метко — он упал ровно на ту, коварство которой я и хотел продемонстрировать. В следующий миг ярким светом вспыхнуло пламя, и от яблока остался лишь пепел. Атика видимо не ожидала этого и дернулась от испуга.

 — Это плита пламени. Таких здесь много, — пояснил я ей, одновременно жуя кусок яблока.

 — Как ты это делаешь? — ахнула пегаска.

 — На них высечены какие-то символы. Не знаю, как их понимать, их значение мне подсказывает что-то из глубины души... Само собой, в общем, получается.

 — М-м-м... А та, другая плита, нормальная?

Я вновь глянул на множество плит.

 — Нет. Это плита оледенения. Она еще хуже пламенной, на мой взгляд. Все твое тело насквозь пронизывает льдом, а окутав тебя всю, он не выдерживает и трескается, разрывая на куски... — я помотал головой, удивляясь, откуда я это все знаю?

 — А если наступит во-о-он на ту плиту, что слегка выщерблена, тебя всю опутает ядовитыми лозами, и ты либо задохнешься, либо умрешь от действия яда...

 — Может хватит все на мне объяснять? — раздраженно перебила меня Атика. — Ну а что с той, соседней?

Я присел, вглядываясь в рисунок на плите.

 — Ну... непонятно, что именно это означает. Это... ну вроде... плиты медлительности, трусости... Ты начинаешь медлить, откладываешь все на потом, боишься принимать решения... Застываешь на месте, и через некоторое время плита проваливается вместе с тобой. И даже в вечном падении ты сомневаешься, правильно ты поступил или нет.

 — Что-то больно философское! — сказала Атика, оглядывая плиты, казавшиеся ей, судя по скучающему взгляду, совершенно однообразными. Это лишь для меня каждая из них была особенной.

 — Ага... вот еще одна плита пламени. Их тут полно, — я все шел дальше, переступая с квадрата на квадрат. — Плита болезней... оледенения... яда... иссушения...

 — Иссушения? Это как?

 — Хм... ну, наши тела на этой плите лишились бы влаги и постепенно рассыпались. Бр-р, жуткое зрелище — смотреть, как прямо на твоих глазах копыто, а потом и все тело медленно обращаются в прах. Останутся только кости... Черт, а вот это — плита слепоты! Ты меня чуть на нее не толкнула!

 — И что случилось бы?

 — Неужели непонятно? — сощурился я. — Прошлый пони, что наступил на эту плиту моментально ослеп. От адской боли и паники он потерял контроль над собой и кончил на соседней плите пламени...

 — Стоп-стоп... Прошлый пони?.. — видимо, не совсем уловив смысл моих слов, перебила меня Атика.

 — Мы здесь не первопроходцы, — холодно ответил я.

 — Откуда ты знаешь? — недоверчиво покосилась на меня она.

 — Я чувствую души умерших здесь...

По правде говоря, неосознанно чувствовать их я начал еще полчаса назад после того инцидента с тенью. И только сейчас до меня дошло, чья заслуга всех моих полученных знаний об этих ловушках. Души измученных дикой болью, страданиями и страхом сейчас находились рядом со мной. Рассказывали все подробности своих смертей, указывали на опасность, вели “чистой“ дорогой. Известие об истории ослепшего пони лишь подтверждало мою догадку. Кого же отец еще ссылал сюда, кроме нас? И зачем? Вместо привычного и безболезненного похищения души — прогулка по своеобразному минному полю. Разыгралась фантазия и захотелось развлечься? От этой мысли меня аж передернуло. Если все и правда так, то жестокости у отца не занимать.

Что же в таком случае может быть лучше, чем еще одно шоу-испытание для собственного сына и его возлюбленной? Перед тем, как ступить дальше, на очередную плиту, я нахмуренно бросил взгляд вверх, в надежде снова увидеть отца с его коронной скалистой ухмылкой, но нет — кроме плавно пульсирующих ловушек там ничего не было. Но это отнюдь не означало, что за нами никто не следит.

В какой-то момент перед очередной плитой что-то остановило меня. Души-советники вовсю трубили тревогу.

 — Ты чего встал? Ты же хотел сюда наступить? — поторопила меня Атика.

 — Стой! — вдруг крикнул я настолько громко, что и сам засомневался, я ли это крикнул, или кто-то еще. Занесенное копыто замерло над плитой и вернулось обратно. Она точно светилась безопасным белым сиянием, но... одновременно что-то в ней было не так. Какой-то подвох.

 — Да стою я, стою... Никто уже никуда не спешит! — пробурчала Атика.

Я ждал, пристально вгляделся в эту плиту и улегся на живот. От пола тянуло гнилью. Голоса в голове приказывали ждать. Пять минут, десять... Я слышал, как мнется на одном месте Атика позади меня.

 — Ты же говоришь, что это плита нормальная?

 — Ну да.

 — Сомневаешься, что ли?

 — Нет, не сомневаюсь, — не поднимая головы, ответил я.

 — Ну? Чего ты тогда ждешь?

 — Не мешай!!!

Пегаска уставилась на меня с недоумением. Такой интонации она от меня, похоже, не слышала. Я тоже. “Отлично! Недели не прошло, а мной уже командуют!“ — недовольно бормотала она себе под нос.

Я продолжал лежать на холодном полу и ждать, сам не понимая чего. Может, вся загадка в запахах? Я тщательно принюхался. Ничего особенного, также пахнет сыростью, как и везде. Другой “чистой“ плиты нигде не было, но от этой буквально фонило тревогой.

“Что же делать?“ — спросил я у себя.

“Ждать...“ — тут же хором отозвались голоса в голове.

Внезапно на чистой плите появились расплывчатые узоры, которые постепенно срослись в единое целое и образовали еще одну эмблему. При этом цвет плиты не сменился на темный. Ждать больше не имело смысла. Я сделал неуверенный шаг вперед. Плита под копытом дрогнула, начала проваливаться. От мимолетного ужаса я представил, как уже лечу в бездонную пропасть вместе с проклятым мраморным блоком… Но тут плита остановилась под моим копытом и устояла. Я облегченно вздохнул. Атика шагнула за мной.

 — Плита терпения. Убивает торопливых, — дошло наконец до меня.

И снова мы шли по сияющей дороге, стараясь не смотреть, сколько еще осталось. И тут я понял, что мерцающая тропа обрывается за шаг до приоткрытой двери. Впереди была всего одна плита – один шаг, один белый квадрат. У того, у кого не существовало никаких правил, одна плита могла запросто оказаться глубже всей вселенной. И стать последней, словно и не было до нее всего остального пути.

Я всмотрелся в плиту. Невооруженным глазом, Орлиным. Все без толку. Плита оставалась непроницаемой и вроде была вне всяких подозрений. Но, вдоволь насмотревшись за эти два часа, я уже не мог полностью верить этому куску мрамора. Очевидно было одно – к двери могла вести эта широкая плита. Души умерших здесь молчали, словно что-то скрывая. Коварно и лукаво.

 — Ты ничего не видишь? — обеспокоенно спросила Атика.

 — Ничего, абсолютно…

 — Еще одна ловушка?

 — Да откуда мне-то знать? — фыркнул я в ответ.

 — Но если нет, тогда зачем ему скрывать от тебя? — уже и она, видимо, догадалась, чьих это копыт дело.

 — У него на то могут быть свои причины.

 — Мы можем стоять тут до бесконечности, пока тропа не погаснет, а мы останемся здесь – в шаге от успеха, на пороге удачи.

 — Или неудачи!

 — Но ведь обойти или перепрыгнуть плиту нельзя!

 — Я знаю… — перебил я.

Атика капризно покосилась на меня.

 — Ты все знаешь или просто со мной споришь? — вкрадчиво спросила она.

 — Я просто с тобой спорю, — ответил я ей и понял, что это почти правда.

Я глубоко вздохнул, словно в последний раз, и сделал шаг. Я не был уверен, что поступал мудро. Но другого выбора просто не было, кроме как, опять же, “стоять тут до бесконечности”. Хотя о том, что мудрость – понятие весьма и весьма относительное, редко думаешь в тот момент, который полон безысходности.

Вопреки моим ожиданиям ничего не произошло. Плита даже поленилась сдвинуться с места, чем огорчила меня, заставив усомниться, что я зря терзал себя и Атику сомнениями. С другой стороны, мы наконец выбрались отсюда. Голоса в голове умолкли, едва я вышел за дверь.

Я остановился. Возникло ощущение, что мы вообще никуда не уходили. Выйдя в дверь, мы оказались у подножия той же горы, которая и была целью нашей сегодняшней вылазки. Как будто эти несколько часов были вырезаны или же были проведены в другом измерении, где вовсе нету счета времени. Но это меня уже не волновало, главное, что мы вернулись.

 — Браво, браво, сын мой, — послышалось вдруг из ниоткуда. — Я, конечно, не сомневался, что ты вернешься, но чтобы так быстро…

 — Отец! — прошептал я Атике. Хотя, она и сама, наверное, догадалась…