Колебания маятника

Глава 12

I

Все время после того, как голубой единорог исчез во вспышке пространственного перехода, Крэлкин не отходил от книжных полок в тихой понивильской библиотеке, силясь найти в сонме литературы хоть какую-то барьерную магию, которая была бы доступна земному пони. Но все заклинания, что он находил, могли использовать исключительно единороги, вдобавок ко всему далеко не все из книжного магического арсенала было доступно посредственным волшебникам. Порой в голове у него проскальзывал образ Твайлайт, как сильного мага, который мог применять подобную магию без вреда для себя, но он тут же сменялся ухмыляющимся синегривым жеребцом.

Крэлкину становилось не по себе от появлений обоих пони в его мыслях, и он не хотел бы встречаться ни с одним из них, ведь Твайлайт тянула вниз чувствами, а незнакомец только накалял и без того разгоряченную атмосферу. Отвлекался он от размышлений об единорогах, зарываясь в огромные фолианты, но знания, которые он получал, никак не решали проблему, а голова начинала болеть от огромного потока информации, которую он пытался усвоить и понять, можно ли использовать их против нового противника и как вообще активировать магию.

Часы ударили полдень, когда в дверь постучали и, затравленно осмотревшись, земной пони устремил взгляд на источник шума. Спайк уже открыл посетителю и начал выслушивать просьбу. Вздохнув, жеребец вернулся к своему занятию. Окинув взглядом пол библиотеки, тонущий в куче книг, которые он вытащил с нижних полок, он начал понимать, что ни одного достойного барьерного заклинания так и не нашел, и без помощи ему никак не отыскать важный материал.

«Да и кто мог бы помочь мне возвести щит? – стонал он про себя. – Ни с одним единорогом в Понивиле я не знаком, кроме Твайлайт… Нет, есть еще Рарити, но не думаю, что она бы подсобила в моей просьбе. Что же делать? Через семь-восемь часов Спайк пойдет спать, а я так и не знаю, как предотвратить ненужную встречу. Несколько способов я все же нашел, но это магия очень высокого уровня, которую никто не сможет сотворить, кроме некоторых пони. Рарити наверняка не осилит эти заклинания, да и магия такого уровня может вызвать ненужные вопросы, которые могут повлечь за собой необратимые последствия. Как же мне отодвинуть момент встречи с тем, с кем я встречаться пока что не намерен?»

– Спайк! – крикнул он.

– Иду, Твайлайт, – послышался радостный голос.

Как только дракончик подбежал, он посмотрел сияющими глазами на Крэлкина, но потом понял, что сказал глупость и сник, повесив голову. Жеребец недоуменно посмотрел на помощника библиотекарши и хоть понимал, что дракончик скучал по единорожке, но и он, к своему огорчению, тоже питал такие же чувства, и никак не мог помочь страдальцу. Сбросив с себя минорное настроение, пони осмотрелся и, убедившись, что в библиотеке никого не было, попросил:

– Мне нужны книги по барьерным и защитным заклинаниям, рунной магии и… хотелось бы посмотреть боевые заклятья, но это второстепенно.

Спайк просиял и, кивнув, кинулся со всем ног выполнять просьбу. Смотря, как чешуйчатый быстро забирается по лестнице и, рассматривая книги, выуживает их из верхних и средних рядов, до которых жеребец дотянуться не мог, и складывает найденную литературу ровными стопками рядом с Крэлкиным, чужак невольно попытался осознать, насколько сильно образ лиловой единорожки въелся в голову ее помощника. Что их связывало, и был ли он просто ассистентом, пони мог только догадываться, но что тот питает к ученице Селестии чувства более близкие, нежели дружба, было видно невооруженным взглядом.

«Нет, это не влюбленность и не любовь, но чувства родственные. Я бы даже сказал, что чувства ребенка к матери. Но настолько ли сильные узы связывают этих двоих существ разного вида, которые не должны по всей логике уживаться вместе? Откуда у Твайлайт вообще появился дракон? Говорила ли она мне? Не помню, да и если говорила, то вряд ли я вспомню сейчас об этом. Это слишком мелочно. Сейчас мне необходимо его использовать, но как-то мерзко на душе становится, смотря на эту преданную улыбающуюся мордочку. Ведь именно так он носил книги Твайлайт, именно с таким выражением и чувством на душе.

Но мне необходимо использовать его, как бы противно даже для меня это уже не казалось. Ну, почему мои планы пересекаются с теми, к кому я начинаю привыкать? Почему именно Твайлайт должна быть у меня на прицеле и почему именно ее я должен буду использовать в критической ситуации? Почему бы Рарити не занять ее место? Почему бы не занять ее место ЭплДжек или другой пони? Я бы кого угодно бросил под колеса, чтобы спасти себя, но Твайлайт…

Так, надо сбросить с себя эти чувства, – рассердился на себя Крэлкин. – Я не могу дать Селестии победить. Это наше сражение, только наше, в котором я попросту не могу проиграть. И пусть как бы больно мне не было… Тьфу, не может быть мне больно! Я оттачивал свое мастерство ведения безразличных диалогов и так долго прятал в себе любые проявления чувств, что я просто не могу бросить все на полпути! Я должен действовать жестко и прямо, не оборачиваясь на упавших и не спасая ближних! Я – бессердечная машина, которая стремиться к спокойствию и равновесию любой ценой! Я – гладиатор, борющийся за новый дом! У меня нет союзников и, тем более, друзей! Я… я хочу тут остаться с Твайлайт…»

Белый жеребец посмотрел на Спайка пустыми глазами и почувствовал холодок в сердце. То, что с ним происходило, ему нравилось все меньше и меньше. Волны непонятной эйфории отступили, открыв дорогу чувствам, которых он остерегался как огня. Тряхнув головой, он выбросил все лишние мысли и эмоции, оставив лишь голый скелет своей некогда скрупулезно выстроенной личины, и посмотрел на мир по-другому, и нейроны мозга побежали совершенно в ином направлении:

«Дракона необходимо натравить на единорога, назвавшегося Майтом Вседержителем, тогда я выиграю время и посмотрю, на что тот способен. Потом мне необходимо будет только придумать стратегию и убить пони. Ножи в этом мире есть, так что не составит труда его прирезать. Больше я не буду добрым, я буду добиваться своего так, как я привык это делать – силой! Осталось придумать, как свести этих двух идиотов.

Но что если мой план провалится? Должен быть всегда другой план. Но какой? Единственные, кто может держать новоиспеченного врага от меня подальше – Твайлайт или Селестия. Необходимо двигаться в Кэнтерлот, чтобы убить старшего аликорна, и сделать Твайлайт новым правителем Эквестрии, на которого я буду иметь непосредственное влияние. Или подвинуть Принцессу Луну на более высокую должность. Но как убить главного аликорна?»

Крэлкина внезапно подхватила волна безрассудных действий, и он вбежал на кухню в поисках оружия, чтобы доказать себе, что у него есть продуманный план. «Нож, где же этот дурацкий нож? Ага, вот он. Довольно большой, чтобы пронзить насквозь шею Селестии. Необходимо задеть сонную артерию, чтобы она умерла от потери крови. Или же проткнуть грудную клетку, или перерезать только гортань, чтобы она захлебнулась собственной кровью. Или же вспороть брюхо… В любом случае, смерть будет мучительна.

Но Селестия, скорее всего, может излечить раны любой сложности, тогда мои усилия будут тщетны. Как же ее победить? Дискорд! – Крэлкин сощурил глаза и расплылся в улыбке. – Он еще жив, но заточен! Убью эту мразь, уничтожу другую! И самое приятное, что никто не будет сопротивляться. Осталось только найти, где находится каменное изваяние, и я уже одной ногой буду в этом мире! Полагаю, он похож на статую, мне же останется его только разбить и все. Убью две проблемы сразу: проблему аликорнов вместе с разрывом материи и Духа Хаоса и Дисгармонии, который некогда терроризировал пони».

Внезапно перед глазами земного пони все поплыло, он пошатнулся, но устоял. Белый свет заполнил все вокруг, и робкие картины детства начали появляться перед взором. Это было то самое воспоминание, что он хранил в глубине своей души, боялся увидеть вновь и испытать то чувство, которое некогда подбило его желание двигаться дальше. Строя свою новую личность, он тщательно спрятал это воспоминание и запечатал в подсознании, а потом и вовсе забыл о его существовании.

Крэлкин приехал впервые в другую страну, в деревню к знакомым родителей, и тогда ему все казалось чужим и незнакомым. Отпросившись у мамы, он пошел погулять по округе, сердясь на родных и проклиная судьбу, что забросила его сюда. Книги мать и отец никакие не брали, а у знакомых просить ему не хотелось, потому он взял небольшую палку и, сбивая цветы, бутоны и листья сорняков, отправился на прогулку. Увидев издали лес в небольшой низине, он заинтересовался и поплелся туда.

Бродя меж деревьев в залитом зеленоватым светом пространстве, десятилетний мальчишка нередко пробирался сквозь кустарник, поднимал высоко ноги над колючей травой и обходил подозрительные места. Птицы, гулко ухая, будто следовали за ним, но Крэлкин не обращал на них внимания. Через некоторое время ему надоела дикая природа, и он пошел назад и к своему удивлению вышел на полянку, и будто перенесся в другой мир.

Он стоял посреди маленькой лужайки, под сень разлапистых ярко-зеленых деревьев, устланной сочной травой, в которой кое-где виднелась земляника, а в отдалении высокие колоски тянулись к солнцу, покачиваясь на легком ветерке. Лес шелестел, манил своей загадочностью, ему вторили трели неизвестных птиц, и мальчику чудились дивные цветастые пернатые, которые разговаривали о чем-то своем, далеком и непонятном. Редкие шмели пролетали рядом с цветущими сорняками и садились на хрупкие цветки, поедая нектар; Крэлкин всегда заворожено наблюдал, как тонкий стебелек прогибался под тяжелым насекомым, каждый раз гадая, сломается он или нет.

Мальчик посмотрел в темно-зеленую глубину леса, пытаясь увидеть все, что было сокрыто от глаз, и он рисовал в воображении сказочных существ, которые любят катать детей, и они его тоже бы покатали, найди он их. Около уха пролетел комарик, жужжа своими хрупкими крылышками, но мама позаботилась о защите от жучков, потому, недовольно попищав, мошка улетела.

Крэлкин улыбнулся и сел на мягкую траву около земляники, вдыхая пьянящий аромат лета. Иногда его ругали, что он приходил в грязной одежде, но сейчас он почему-то был уверен, что родители поймут его слабость. Лес дарил небывалую легкость и отчужденность от реального мира. Сорвав красную ягоду, мальчик попробовал ее, упиваясь соками, будто ничего вкуснее ему в жизни не доводилось пробовать; тогда он подумал, что никакие яства не сравнились бы с простой земляникой.

Повалившись на спину, он раскрыл рот от изумления: над ним висела, подобно шатру, крыша из насыщенных зеленью крон. Листики на ветках просвечивались ярким солнцем, приглушая свет и окрашивая его в приятную зелень. Изредка под сильными порывами ветра, который гулял за пределами леса, листики открывали путь слепящим лучам, и они тут же просачиваясь внутрь, щекоча маленького человечка.

Щурясь на солнце, Крэлкин слушал шелест листьев, перекрикивания голосистых птиц, стрекот кузнечиков и цикад, жужжание разных насекомых, ощущал кожей легкий теплый ветерок и бархатистость трав, наслаждался дурманящим запахом цветов и ягод и был безмерно счастлив. Утопая в шелковистых объятьях природы, он сорвал землянику, положил в рот и раскусил сочную ягоду.

И это было счастье, самое обычное счастье, без беготни, без суеты, размеренное спокойствие в бескрайнем океане безмятежности. И он хотел тут остаться, остаться навечно. Его душа пребывала в спокойствии, он ни о чем не сожалел, ни о чем не думал, он жил моментом, тягучим как карамель.

Крэлкин очнулся в небольшой убранной светлой кухне, с силой сжимая в зубах что-то деревянное. Скосив глаза, он увидел длинное лезвие ножа, и сердце его застыло. Раскрыв рот и выронив предмет, он отпрянул, вжавшись крупом в теплую стену, поджав хвост и прижав уши, а холодная сталь клинка зазвенела в ушах пони тяжелыми колоколами, встретившись с полом. В глазах все опять поплыло, он не соображал, что делал. Он даже не понимал, где находится. Тряхнув ватной головой, жеребец ощутил, как краски медленно возвращаются к нему, и ощущение реальности неспешно вплывает в мозг.

Сзади стоял дракончик, растерянно смотря на немую картину, а жеребец все никак не мог прийти в себя. «Что я делаю? – спрашивал он снова и снова, но не находил ответа. – Я превратился в монстра, у которого нет ничего святого. Почему так получилось? Почему я стал таким? Неужели я сам во всем этом виноват? Почему я хочу кого-то убить? Почему я решаю за других, что хорошо, а что плохо?»

Вопросы заполняли голову пони, а он никак не мог найти на них ответ. Ни на один из них. И их количество лишь отягощало чужака. То, что раньше казалось простым, стало казаться ненужным, а опасное – безрассудным. Зачем он сопротивлялся действиям верховного аликорна, он уже не понимал, и почему сопротивлялся ее желанию вернуть пришельцев назад – не помнил. Все, что крутилось в голове – это сахарная безмятежность, которую он испытал в детстве и которую не хотел отпускать. И он становился аморфным существом, которое не хотело никуда двигаться, не хотело ничего делать, не хотело понимать, что к чему: его манила умиротворенность.

«Нужно просто дать Селестии делать то, что она должна, – решил он. – Нужно просто покориться и делать то, что должен делать любой чужак, попавший в подобную ситуацию. Я должен помогать новому миру, как это сейчас делает Альтус. Я должен работать, работать на ферме, потому что никуда меня больше не возьмут. Я должен быть благодарен Селестии, что я все еще живу».

– Спайк, у вас есть книги по земледелию? – спросил деревянным голосом жеребец.

– Эм… – замялся дракончик, не зная, как реагировать на состояние постояльца. – Есть, сейчас поищу.

С этими словами чешуйчатый юркнул в библиотечный зал, покопался там несколько минут, принес толстый фолиант в зеленом переплете с изображением дерева на обложке и демонстративно показал его Крэлкину.

– У нас есть такая книга, – сказал он и прочел название: – Земледелие от А до Я.

– Пойдет, – бросил гость торопливо, несмело взяв зубами том и проследовав на второй этаж к кровати единорожки, развалился там и углубился в чтение.

Книга по ремеслу, с которым он не сталкивался, была непонятна, некоторые слова неизвестны, но суть прочитанного жеребец понимал. Изредка останавливаясь, он замирал и вспоминал картины идиллистического мира, полного спокойствия, тепла и сочной земляники. И он никак не мог отпустить этот образ, чтобы собраться, не мог перестать думать о манящей беззаботности, и, прекратив барахтаться в стремительном потоке жизни, расслабился и пошел ко дну, как это делали многие.

Внезапно сквозь хмельную пелену возник образ Принцессы Селестии, и в мозгу вначале слабо, а потом, нарастая, все четче и четче разносился эхом голос главного наставника магов, когда старец выступал перед новыми членами секретного общества, раскрывая несвычные постулаты мировоззрения будущих воинов трясущимся голосом: «Прошлое и настоящее – наши средства, только будущее – наша цель. Только беспристрастный человек сможет достичь цели, используя то, что прошло, и то, что имеет сейчас, и получить завтра, что ему необходимо, и его не должна грызть совесть о совершенных поступках. Впереди должна быть только цель. По мере перехода на новые уровни владения магией цели будут расти, но пока они не достигнуты, они должны быть под пристальным вниманием мага. Взгляд должен быть сфокусирован на цели, и она должна быть достигнута любой ценой. Любой ценой!»

Крэлкин сглотнул, вспоминая свое обучение тайному искусству, случай с собакой, который выбил его из колеи, охоту магов за его головой и многие тяжбы, которые ему не посчастливилось пережить. Вместе с пленительным спокойствием старые воспоминания устроили в мозгу небольшую битву, пытаясь вытеснить друг друга и уничтожить противника. И маг понимал, что одно чувство не может сосуществовать вместе с другим, понимал, что они разорвут его голову, если он не попрощается с каким-то из них, понимал, что выбор сейчас зависит только от него: выбор между новым и старым миром.

«Я для нее просто чужак, – подумал Крэлкин, ощущая, как битва в подсознании начинает перерастать в полномасштабную войну, – ненужный житель ее страны. Она не готова меня принять. А готов ли я принять ее? Ее решение? Могу ли я подставлять новых друзей? Нет. Могу ли я подставлять новых врагов? Да. Это моя сущность, без нее я не могу жить. Но почему я стремлюсь получить то, что и так имел? Почему я стремлюсь вперед? Друзья? Враги? Чувства? И если умиротворенность не была моей целью, тогда что в прошлом было моей целью? К чему я стремлюсь сейчас? Что и кому пытаюсь доказать своей борьбой с Селестией?»

Он размышлял, о своей жизни, окидывая ее беспристрастным взором, и не понимал, что является его двигателем. Он только понимал, что спокойствие, которое он уже испытывал, знания, которые приобрел, препятствия и состязания, которые преодолел, – не его цель на данном жизненном этапе, и он не знал, как воспринимать свое теперешнее состояние.

Разуверившись в правильности поиска своего места в будущем, бывший человек рефлектировал , куда бы он смог применить свой жизненный опыт и знания в Эквестрии и не находил той заветной ниши. Любой житель нового, непознанного мира был лучше него стократ. «Хочу ли я быть пони? Хочу ли я быть человеком? Почему внутри меня сейчас такая черная пустота? Почему я стою на распутье дорог и не могу выбрать путь? Путь в старый мир, полный движения и опасностей, или путь в новый мир, полный добра и умиротворенности? Какой мир должен стать моим домом, и какой дом нужен для меня сегодняшнего?»

Чувства взыграли с новой силой, борясь друг с другом в смертельном поединке. И Крэлкин понял, что они олицетворят два мира, таких похожих и таких разных. Форма его не волновала, волновала наполненность. «Неужели Селестия права, и я не хочу быть пони? Неужели она видела меня изнутри и понимала, что к чему? Неужели я так предсказуем в своих желаниях и стремлениях? Она видела, что часть меня рвется все еще назад, домой, в тот несправедливый, мерзкий, тошнотворный, но такой родной мир, мой старый дом, в котором я привык жить по своим правилам, по своим законам, по своему мировоззрению. И я отвык быть частью чего-то большего, чего-то хорошего и доброго. Я настолько не хотел быть шестеренкой в сложной иерархической системе государства, что полностью отрекся от самого глубокого, что сидело во мне, отрекся от самого мира, от родного дома. Но я не желал принимать правду и пытался бороться за место в мире. За место, которого уже нет, в мире, которого не существует. И теперь призраки прошлого тянут меня назад, потому, что я привык так жить, а привычки выжигаются только каленым железом.

И какой мир я выберу? И нужен ли мне вообще мир? Зачем он мне? Я бесцельно брожу по земле, даже не понимая, что мне нужно, так вправе ли я вообще выбирать что-либо? Вправе ли я хотеть остаться в Эквестрии, если я не могу жить, как часть мира? Почему я стремлюсь получить место среди животных, если буду тут несчастлив? И смогу ли я смириться со своей участью в новом доме? Что, если этот мир не примет меня таким, какой я есть и все повториться вновь?»

Он, подошел к окну и увидел, как многие взрослые пони резвились в снегу под яркими лучами холодного солнца, предаваясь беззаботности мира, как жеребята играли в снежки, боролись в шутку, лепили крепости и снеговиков, гонялись друг за дружкой и катались на санках. Единороги, одетые в красивые одежды, проходили побыстрее у игрища и одаривали молодняк улыбками, словно это были их дети, но держались как можно дальше от галдящей братии. И все были довольны своим положением, радовались простым вещам: зиме, погоде и компании. Они радовались жизни, что Крэлкину было всегда чуждо. Остановиться и отдаться сладострастному моменту он считал непозволительной роскошью. Жизнь была для него слишком скоротечна, слишком быстра, чтобы тратить ее на что-то помимо движения.

Смотря на пони, Крэлкин невольно осознавал, что хотел бы также наслаждаться беззаботностью изо дня в день, но понимал, что он должен был пройти через препятствие, которое виделось ему непреодолимой стеной. Последнюю в жизни преграду. И жеребец хотел получить желаемое, добиться своей цели, выбить ее копытами и по праву считаться пони.

В тот же момент, как он обозначил свою цель, борющиеся чувства отступили, оставив место решительным действиям. В тот единственный раз, когда он пребывал в такой же решительности, бывший маг задумал убить собаку, но сейчас он ощущал совершенно иные эмоции. Он хотел потягаться с Селестией, взяв из колоды жизни новые карты и приготовившись нападать. И он хотел достичь своего любой ценой, как его учили в школе магов. В последний раз он решил отдать честь своему старому дому, победив в самом трудном для себя испытании. Перед ним стояла четко сформированная цель, и единственным условием, которое он для себя поставил, – вывести Твайлайт из игры.

«Как только она будет вдалеке от нашего с Селестией поля боя, я начну действовать в полную силу. Сперва необходимо встретиться с тем голубым единорогом и спокойно обсудить, какие цели он преследует, и какую выгоду получу от него я. Но сейчас слишком рано для подобного разговора, вначале необходимо решить проблемы с Твайлайт. Я не могу подставить ее под удар, и я не могу проиграть Селестии. Необходимо остановить ее и ее прихвостней. Но как?

Я должен ехать в Кэнтерлот. Я должен поговорить с аликорном, я должен предупредить ее ученицу, – решил он. – Да и Селестия должна понять, а если нет – прибегну к своим методам. Необходимо с ней поговорить на счет моего пребывания в Эквестрии. До того, как Альтус вмешался в наш разговор, она была готова оставить меня на некоторых условиях, потому я не могу потерять шанс воспользоваться этой слабостью и не ударить по больному месту.

Ладно, с целью я определился, теперь мне необходимо попасть в Кэнтерлот, но это еще один вопрос. Что в город, что из города меня возили по воздуху пегасы принцессы, а есть ли какой-то способ добраться до столицы землей? Ладно, даже если я найду способ, то мне это, скорее всего, будет не по карману: ЭплДжек мне не так уж и много дала денег, чтобы рассчитывать на них и думать о грандиозных планах. Нет денег, нет магии… и как жить теперь? Срочно нужен доступ к зебриканской литературе по зельям».

– Спайк, а как можно добраться до Кэнтерлота? – спросил Крэлкин, лежа на кровати библиотекарши, но ответа не последовало.

Преисполненный новой энергией, жеребец подбежал к краю комнаты, которая выходила в зал, и, увидев, как фиолетовый дракончик убирал беспорядок, учиненным земным пони, усмехнулся. Он еще раз задал свой вопрос, чешуйчатый задумался лишь на секунду и тут же сказал:

– Поездом. Но расписания его я не знаю. Если хочешь – могу сходить на вокзал и узнать.

– Да, было бы мило с твоей стороны, – отозвался чужак бодрым голосом.

– Что-то случилось? – с беспокойством спросил помощник Твайлайт.

– Все просто замечательно. Сегодня хороший день, чтобы хорошенько подумать о будущем, – сказал жеребец.

– Понятно, – нерешительно отозвался Спайк и нехорошо посмотрел на гостя, словно тот был нездоров, и продолжил собирать книги.

Пони бросил быстрый взгляд на катящееся к горизонту солнце. «Слишком мало времени, необходима информация для составления плана действий».

– Спайк, сходи сейчас, – попросил он.

– Но как же беспорядок? – возмутился тот.

– Да дискорд с этим беспорядком, мне сейчас очень важно узнать, как скоро я смогу добраться до столицы.

– Ну, хорошо, – неуверенно сказал помощник библиотекарши и, быстро забежал на второй этаж, обмотался полосатым лилово-зеленым шарфом и выскочил на улицу.

Крэлкин прождал Спайка довольно долго и обдумывал план действий в общих чертах и его ночь вдалеке от незнакомого единорога в частности. «Если сегодня же я смогу уехать, то будет просто превосходно, если нет, то придется где-то ночевать, чтобы не попасться Майту. Оставаться в библиотеке рисково, нужно искать другое место. Но где мне провести ночь? ЭплДжек? Хоть меня там и примут с распростертыми объятьями, но враг легко найдет меня у них. Да он знает всех, кого знаю я. Даже если я каким-то чудом попаду к Рэйнбоу Дэш, то и это не спасет меня от встречи с ним. Но не может быть места, где бы он меня не смог найти.

Итак, что я о нем знаю? Он играл роль хорошего пони, когда мы с ним впервые встретились, говорил, о каких-то пустяках… о моде в частности и последней коллекции Рарити. Предлагал поправить прическу. Было ли это намерено? Да, более чем. Но он сам выглядел хорошо, грива расчесана и уложена, шерсть на теле гладкая, тщательно вычесана. Копыта… – Крэлкин посмотрел на свои копыта. – Определенно они у него выглядят лучше, однотонный цвет, практически блестели на свету. Да и следит он за модой, ведь проколись он на таком простом факте, как незнание последних коллекций известных модельеров, чести ему бы это не составило. Неужели роль, которую он играл для меня была его реальная личина? Неужто он настолько глуп, чтобы показаться мне в своем истинном обличье?

Если это так, то Майт, должно быть, из аристократической семьи, однако он не знаком с Рарити по непонятным причинам, значит, у меня есть шанс скрыться у нее. Даже если она не пустит незнакомца в свой бутик, он ничего ей не сделает, так как у него есть скрытое обожание к этой кобылке. Хотя, возможно, он просто уважает ее как мастера своего дела. В любом случае, не думаю, что он к ней сунется. Но я могу ошибаться, хотя выбора особого у меня нет. Могу, конечно, попроситься к незнакомому мне пони, но не факт, что меня пустят под крышу. А даже если и пустят, то вряд ли Майт меня не найдет».

За размышлениями Крэлкин не заметил, как пришел Спайк. Дракончик вырвал его из задумчивости и сообщил, что поезд уезжает завтра в восемь часов утра, следующий будет через неделю, стоимость билета двадцать пять монет. Крэлкин чуть слышно застонал, поблагодарил помощника Твайлайт и попросил пока не убирать те книги по магии, которые тот приготовил для него.

Вылетев стрелой из библиотеки, жеребец опрометью бросился на ферму “Сладкое яблоко”, поскальзываясь на утоптанном снегу, едва не падая и не обращая внимания на хихикающих вокруг пони. Он должен был забрать тот скудный запас монет, что у него был спрятан в комнате под матрасом, на котором он спал. Хоть на деньги он не рассчитывал, но в любом плане они играли немаловажную роль.

«Интересно, что же за поезд такой ездит через Понивиль, что я его ни разу не слышал? Какой двигатель используют пони? Или они использую магию, чтобы привести в движение локомотив? Нет, магия не может присутствовать в конструкции, ведь его делали грифоны, а они использую магию на уровне пегасов. Или инженеры Селестии все же изменили архитектонику машины? А есть ли вообще инженеры в Эквестрии?»

Подбегая к ферме, он увидел ЭплДжек, одетую в оранжевую куртку и шапку, которая куда-то спроваживала меткоискателей, явно пытающихся помочь ей в каком-то деле, но фермерша, как видел жеребец, в помощи не нуждалась. Улыбаясь, она что-то прокричала убегающим жеребятам и увидела бегущего к ней земного пони. Подбежав к кобылке, Крэлкин остановился и, тяжело дыша, выдавил запыхавшимся голосом:

– Привет, ЭплДжек.

– Привет, – радостно поприветствовала его фермерша. – А че эт’ ты тут забыл? Вроде ж работы нет. Зима, – указала она копытом на снег.

– Да-да, я знаю, что зима, – быстро сказал чужак. – Я тут деньги у тебя оставил.

– Чего? – удивилась пони.

– Эти… монеты, – пояснил Крэлкин. – Ты не убирала в моей комнате?

– Ты их в комнате оставил? – еще больше удивилась кобылка. – Там меткоискатели иногда играют, мож’ уже и нашли твой тайник.

Крэлкин закусил губу и посмотрел вслед убегающим жеребятам. «Если они нашли деньги, которые я приберег на всякий случай, то придется просить несколько монет у ЭплДжек или Рарити. Они, должно быть, одни из самых богатых пони в Понивиле, не думаю, что они не дадут в долг. Хотя все может быть».

Он поблагодарил фермершу и влетел в свою комнату, поприветствовав по пути Бабулю Смит, на что пожилая пони никак не отреагировала. Сдвинув матрас в сторону, жеребец тут же увидел коричневый тканевый мешочек и обрадованный, вскрыл скарб. Внутри поблескивали монеты. Схватив в зубы суму, которая звякнула золотой валютой Эквестрии, жеребец понесся назад в библиотеку, попрощавшись по дороге с оранжевой подругой.

Крэлкин высыпал из кошеля монеты на кровать Твайлайт и посмотрел на них оценивающим взглядом. Лик принцессы Селестии гордо смотрел с желтых кругляшей, играющих на свету. «Интересно, а кто чеканит монеты тут? Единороги, как было в старину? Или есть какие-то машины? – подумал чужак и тут же себя одернул. – Нашел время думать о таком. Сейчас надо рассчитать ходы и правильно расставить приоритеты. Сперва – купить билет в Кэнтерлот».

Подсчитав сбережения, Крэлкин увидел, что у него хватает ровно на один билет. «Назад дороги не будет. И у меня будет только одна попытка, чтобы привести свой план в действие. Любая оплошность откинет меня не на начальные рубежи, а намного дальше. Скорее всего, даже в мир людей. Значит, мне нужна гарантия встречи с главным аликорном, однако что мне даст эту гарантию?»

Он задумался, вспоминая путаные коридоры замка и стражу, которая его может выдворить с территории дворца, как только он ступит на главную площадь. «Необходимо решить и эти две проблемы, наряду с третьей. Обход стражи, дойти до тронного зала и вывести Твайлайт из игры. Выход должен быть. – Крэлкин окинул взглядом комнату и увидел на столе чистый лист бумаги, рядом с которой лежало рябое перо, и закрытую чернильницу. – Тут же живет ученица Селестии, так что она просто обязана была общаться со своим ментором посредством Спайка, и, значит, у нее просто обязаны остаться письма от Ее Высочества. Останется только подделать почерк Селестии и ее манеру письма, и сами стражники проведут меня до цели, покажи я им подделку».

Дважды пересчитав монеты, чужак, валяясь на кровати единорожки, записал число на бумагу, чтобы не забыть и задумался о содержимом письма, которое ему предстоит написать от мордочки Верховного Правителя Эквестрии. Ему было странно осознавать, что он запоминал сложные формулы вычислений, мириады заклинаний и правила к ним, тысячи строчек научной литературы, но мог забыть одно единственное число без всякой на то причины. Это была черта, которую он в себе не любил, так как это нередко ставило в неловкое положение.

Покопавшись у единорожки дома, Крэлкин нашел лиловую сумку. Накинув ее на спину, он посмотрел в зеркало. «Ужасно, но для вещей самое то». Отбросив в сторону модные предрассудки, он отложил необходимые на билет двадцать пять монет в одну сторону, а остальные восемь – в другую кучу и приценивался, что мог сделать с остатками сбережений. Разложив деньги по разным карманам, он сошел вниз и перед самой дверью услышал жалобный голос дракончика.

– Решил ехать в Кэнтерлот? – спросил тот, увидев сумку.

– Да, необходимо поговорить с Принцессой Селестией, – прямо сказал Крэлкин.

– И ты уезжаешь, – с грустью констатировал факт чешуйчатый. – Ну, вот…

– Если я приеду, то уже с Твайлайт, – обнадежил жеребец.

– Если с Твайлайт приедешь, то езжай скорее, – оживился помощник библиотекарши.

– Выгоняешь уже? – спросил пони, смеясь.

– Не обижайся, но ты не Твайлайт.

Бывший человек посмотрел в аметистовые глаза Спайка, которые выражали надежду на скорейшую встречу со своей подругой.

– Да я и не обижаюсь, я тебя понимаю.

– Правда? – просиял дракончик. – Тогда передай ей, что я ее очень сильно жду и скучаю.

– Конечно, передам, обещаю.

Прибыв на вокзал, жеребец осмотрелся, отметив единственную колею, разрезающую город на две части. Также он отметил, что поезд мог ездить только в одном направлении, так как колея была всего одна, а поломка на линии вообще отрезала целый кусок страны от крупных транспортных перевозок. Как понял Крэлкин, пони часто не ездили ни в Кэнтерлот, ни в другие места, раз одного поезда в неделю им хватало.

Бывший маг посмотрел на расписание и убедился в достоверности полученной от Спайка информации. Поезд отходил завтра с утра и приходил в пункт назначения через час после полудня. Увидев, цену на билет, он выскреб двадцать пять монеток из седельной сумки, дважды пересчитал и просунул в окошко кассиру, после чего ответил на несколько вопросов, получил билет и рассмотрел его.

На клочке бумаги с нарисованным локомотивом было написано время и место отбытия и прибытия, дата покупки, имя покупателя и пожелания счастливого пути. Ни номера поезда, ни номера места, которое ему выделено в вагоне, ни даже номера самого вагона не было. Переспросив у кассира, Крэлкин попал под удивленный взгляд и логичный, по его мнению, вопрос:

– Первый раз едешь на поезде?

Утвердительно кивнув, земной пони получил развернутый ответ, что в поезде предостаточно мест для всех желающих, а место не указано потому, что разницы, где ехать, по сути своей нет, так как места в вагонах все одинаковые. Поблагодарив за ответ, жеребец спрятал билет в сумку и вернулся в библиотеку.

Пересчитав монеты вновь и сверившись с записью, он убедился, что их осталось восемь, и прикинул, что это не так уж и мало. Чужак до сих пор не мог привыкнуть, что монета в новом мире значит достаточно много. Он свыкся, что валюта в его мире с каждым годом падала, обесценивалась благодаря постоянным девальвациям, инфляциям, экономическим кризисам и другим махинациям на валютных рынках. Войны вообще превращали любую валюту в пыль, так что стабильность золота в Эквестрии была для него в новинку, хотя он подозревал, что тут золото привычно, как трава, но не знал, что держало ценность монеты из желтого металла в государстве.

«Что я скажу Селестии, когда приеду? Почему я хочу здесь остаться? А если она только и ждет, чтобы я пришел к ней, ведь кто-кто, а она понимает лучше других, что я не смогу просто так сидеть в Понивиле и ничего не делать. Это сыграет не в мою пользу и еще больше приблизит меня к моменту возвращения, но достаточно ли веских причин я отыщу, чтобы выбить место в новом мире? У меня нет выбора, так что я должен нападать, и завтра необходимо вывести Твайлайт из игры. Она должна уехать со мной в Понивиль и не вмешиваться в то, что вскорости может произойти. И когда она уйдет, я, к сожалению, уже не буду так уверен в действиях против Шайнинга и пони, владеющих Элементами Гармонии. Но это уже мои проблемы.

Интересно, где Альтус? Он должен был лететь в Клаудсдэйл. Нашел ли он работу, как хотела Селестия? И каким проводником его наградила принцесса? Сильный ли он? Наверняка сильный, но насколько? Сможет ли он усмирить этого спортсмена?» В глубине души Крэлкин тешил себя надеждой, что он разжалобит аликорна, и правитель разрешит ему остаться в новом мире. И пусть он будет на длинном поводке у Селестии, но прекрасно понимал, что на поводке в новом мире ему будет лучше, чем без ошейника – в его.

«Пора подделать письмо от Селестии, официальное приглашение на аудиенцию. Одного листа обращения должно хватить, но как я смогу убедить стражей, что это их принцесса меня позвала? Только ли ее почерком? Нет, должны быть какие-то регалии. Помнится, Твайлайт перепоясывала мое письмо красной ленточкой с какой-то золотой эмблемой. Видимо, этого требует этикет или же какой-то внутренний знак, что письмо пришло от ученицы? Нет, письмо было от меня, потому склонен полагать, что этого требует этикет».

– Спайк! – позвал пони дракончика и подождал, пока верный помощник единорожки придет на зов. – А у Твайлайт есть письма от принцессы?

– Есть, конечно, а что? – заинтересованно спросил тот.

– Я бы хотел посмотреть на одно из них. Можно?

– Сейчас.

Что нравилось Крэлкину в Спайке – это то, что тот был наивен, по-детски наивен. Он плохо понимал сарказм, фразы с двойным смыслом, просьбы с подвохом, да и вообще много чего не понимал. Жеребец сомневался, что ни у кого бы ни возникло подозрений на счет просмотра чужих писем, тем более писем от Принцессы Селестии, но ассистент библиотекарши даже не задумывался об этом. Он был отличным безропотным помощником.

– Вот, – сказал он, доставая свиток с королевской печатью и демонстрируя его гостю.

«Печать придется забрать», – подумал Крэлкин и хищно улыбнулся.

– Спасибо, – сказал он, принял у Спайка письмо и развернул перед собой.

Ему бросился в глаза красивый, ровный, отточенный почерк. Он был возмущен красотой букв, но поделать ничего не мог и лишь вздохнул, принимая неприятную для себя действительность. «Мало того, что она маг очень высокого уровня, так она могла практиковаться в красивом письме десятки столетий. Как мне подделать такой каллиграфический почерк?» Вздохнув еще раз, Крэлкин выпроводил дракончика на улицу, который упирался и хотел убрать учиненный пони беспорядок, и в одиночестве сел за дело, расположившись в большом зале.

Промучившись несколько часов, он лишь к вечеру смог мало-мальски вывести красивое приглашение от самой Принцессы Селестии. Не заботясь о мусорном ведре, Крэлкин сбрасывал на пол исписанные листы с неудачными попытками выведения букв. Бумага падала на пол смятой или порванной, но жеребца тогда не волновали ни увеличивающийся беспорядок, ни обстоятельство, что его кто-то мог застигнуть врасплох. Спайк пришел затемно и, увидев умножившийся бардак, покачал головой.

– Что тут произошло? – спросил он.

– Да я тут учился красиво писать, – сказал Крэлкин без тени смущений и посмотрел на поддельное письмо.

– Что писал? – поинтересовался дракончик.

– Да так, разные глупости, – ответил жеребец и свернул в трубочку лежащий перед ним листок. – Учился писать, как Принцесса Селестия. У нее красивый почерк.

– Да, у нее очень хороший почерк, – согласился помощник Твайлайт и начал собирать мусор.

– Спайк, я бы тебе помог, но сегодня я хочу переночевать не в библиотеке.

– А где? – недоуменно вопросил тот.

– Есть одно местечко, но я бы не хотел его афишировать.

– Почему?

«Он начинает задавать вопросы, на которые стоит отвечать очень осторожно. Это плохо. Но это не профессиональный интерес, а детское любопытство».

– Просто не хочу говорить никому, – улыбнулся он.

– Завтра с утра придешь?

– Скорее всего, нет, – в задумчивости ответил пони. – Я лучше посплю подольше, – улыбнулся он.

– Тогда я жду тебя с Твайлайт, – напомнил Спайк.

Крэлкин одернул красную накидку, вышел из библиотеки и посмотрел на катящееся к горизонту красное солнце. День стал значительно короче, и многие пони уже расходились по домам. «Примет ли меня Рарити?» – размышлял он, хрустя снегом под копытами и постоянно озираясь в поисках врага. Вскоре он подошел к бутику и несмело постучал.

– Кто-то пришел, – пискнул тоненький голосок из-за двери, и жеребец вздрогнул всем телом, узнав в нем Свити Бель.

Дверь отворилась не сразу, лишь спустя минуту, которую гость переминался с ноги на ногу. На пороге возникла хозяйка с как всегда неотразимо уложенной гривой, окидывая критическим взглядом пришедшего.

– Привет, Рарити, – поздоровался Крэлкин.

– Привет, – улыбнулась кобылка, узнав в пони знакомого.

– Я к тебе с нестандартной просьбой, – несмело произнес чужак и выжидающе посмотрел на единорожку. Рарити ждала, застыв в дверях. – Можно я у тебя переночую?

– Прости? – удивилась модельерша.

– Я только прошу выделить мне место, которое занимал Альтус на одну единственную ночь, – жалобно попросил Крэлкин. – Больше я тебя не побеспокою.

– А почему ты не можешь провести ночь в библиотеке?

– Это личное.

– Личное? – изумилась кобылка. – Ты поругался с Твайлайт или Спайком?

– Ни с кем я не поругался, – заверил единорожку жеребец. – Просто мне сегодня нельзя там ночевать по другим причинам.

Рарити еще некоторое время постояла в раздумьях, но очередной легкий порыв ледяного ветра заставил ее пригласить гостя и закрыть дверь.

– Спать будешь здесь, – сказала хозяйка, указав отполированным копытом на стоящий в стороне диван. – Если захочешь поесть – кухня там. – Копыто метнулось в другую сторону и указало на белую дверь. – Сейчас я тебе застелю.

Пока кобылка готовила диван для сна, а Крэлкин пристально наблюдал за неспешным движением вещей, повинующихся магии пони, Свити Бель вилась вокруг гостя юлой, норовя посмотреть на его пустой бок, однако накидка, подаренная ее сестрой, хорошо скрывала отличительный признак. В какой-то момент жеребенок не выдержала и с жаром в голосе спросила:

– Мистер, а вы получили свою кьютимарку?

– Нет, – спокойно ответил жеребец. – Да и не получу ее я.

– Но как можно без метки? – ужаснулась Свити.

– Не знаю, Принцесса Селестия сказала, что я ее не получу, а я ей склонен доверять, – сказал земной пони. – Если мне не суждено чего-то иметь, то, возможно, мне не стоит стремиться это заполучить? – задумчиво произнес он.

– Значит, мы тоже можем не получить свои метки? – расстроился жеребенок.

– Почему? Вы получите, я – нет. Не сравнивай меня с собой. Мы разные.

– Почему мы разные?

– Я стремлюсь получить то, к чему мне не стоит стремиться, а вы, если будете прислушиваться к своему сердцу, не повторите моих ошибок. Как только ты поймешь, что к чему, то сразу же получишь метку.

– Но вы же поняли и все равно не получили кьютимарку, – с нажимом сказала маленькая единорожка.

– Мне поздно уже что-то менять, а у тебя вся жизнь впереди. Получишь ты свою метку, не переживай на счет этого.

– Все готово, – сказала Рарити и повернулась к Крэлкину и своей сестре. – А теперь спать.

– Но еще рано, – запротестовала меткоискательница.

Старшая сестра в задумчивости посмотрела в окно.

– Солнце почти село, так что пора спать.

– Но я не хочу спать! – капризничала Свити Бель.

– Веди себя достойно при госте, – с упреком произнесла пони. – Где твои манеры?

– Но… я…

– Марш в кровать, – прикрикнула модельерша, и жеребенок, сдавшись, неспешно зашагала на второй этаж, волоча за собой опущенный хвост. – Спокойной ночи, – сказала кобылка Крэлкину и последовала за сестрой.

– Спокойной ночи, – несмело ответил жеребец.

Оставшись наедине, он достал два письма и, осмотревшись, отодрал ленточку с печатью от письма Принцессы Селестии и прицепил на подделку. Аккуратно уложив свитки обратно в сумку, он залез на диван под теплое одеяло, укутался и закрыл глаза. В голове всплыл образ Твайлайт, и он невольно улыбнулся, понимая, что скоро встретится с ней. Все тревоги и страхи отступили, как только он подумал о фиолетовой единорожке, такой близкой, но такой далекой.

II

Альтус проснулся, когда услышал барабанную дробь в дверь, и знакомый голос, принадлежавший подручному Селестии, стал окликать его по имени. Вздохнув, он тяжело поднялся, нехотя открыл номер и впустил синегривого пегаса, который был, как всегда, в приподнятом настроении. Бросив взгляд в окно, лишенное занавесок, он увидел яркое солнце и только сейчас обратил внимание на монотонный шум голосов и крыльев летающих пони.

– Ты еще спишь? – воскликнул гость, закрывая дверь.

Альтус тяжело плюхнулся обратно на кровать и широко зевнул, протирая заспанные глаза. Недовольно посмотрев на Айрона, который прервал его сон, он вновь развалился на постели и демонстративно укрылся одеялом, намекая, чтобы пегас уходил восвояси и оставил его в одного, однако жизнерадостный проводник намека не понял и принял действия чужака за приглашение присесть.

– Я на стадион собираюсь махнуть, ты со мной? – осведомился пегас.

– А как же твой знакомый? – осведомился нежно-красный жеребец.

– У него работа, – напомнил синегривый пони.

– Потому ты меня решил достать? – спросил Альтус.

– Ну, почему же достать? – возмутился собеседник. – Я тебе предлагаю хорошо провести время.

– Будешь гонять меня, как дикое животное? – недовольно бросил бывший человек, вспоминая разговор старых друзей.

– С чего ты решил? – недоуменно отозвался Треп. – Я предлагаю тебе полетать на стадионе, его очень хорошо отреставрировали, так что не упрямься. Мы с Тандером уже вчера там были и хорошо провели время.

– А если я не хочу? – с вызовом спросил жеребец.

– Принцесса Селестия хотела, чтобы я тебя вытаскивал куда-нибудь и заставлял много летать, – пояснил проводник. – Она говорила, что это тебе необходимо.

«Она знала, что для меня будет жизненно необходимо? Но как? Откуда? Неужели она также хорошо видит меня. Неужели она также хорошо видит и Крэлкина? Нет, Крэлкин не такой заурядный, он другой, непредсказуемый человек… пони. Но почему Селестия так заботиться обо мне? Дала работу, отправила со мной проводника, важного пони, который выполняет очень ответственную работу, подумала о том, что мне необходимо выпускать пар. Неужели я для нее нечто большее, чем инструмент воздействия на друга? Или же она хочет просто задобрить меня, чтобы использовать? Неужели все во мне видят лишь средство?»

– Мало ли кто чего говорил, – злобно бросил нежно-красный пегас, не зная, как реагировать на непонятную заботу.

– Альтус, не начинай все с начала, – посетовал болотный пони. – Пошли, повеселимся, развеешься.

– Даже если бы я и хотел, то не могу.

– Почему это?

– Я не ел перед тренировкой, – сказал недовольно Альтус, понимая, что он жалко сейчас выглядит. – У меня понизится сахар, и потом мне станет так плохо, что я прокляну все на свете.

– Так почему ты не поешь? – с интересом спросил жеребец.

– Монеты, которые я заработал в Понивиле, по глупости там же и оставил. Так что мне даже элементарно купить еду не на что, а потому ни на какой стадион я не собираюсь идти, – заключил чужак.

– Да ладно тебе, – рассмеялся проводник. – Пошли, у меня достаточно монет, чтобы еды купить и тебе, и себе.

– Я не хочу быть в долгу у кого-либо.

– Перестань. Чего я тебя как жеребенка упрашиваю? Не маленький ведь.

Альтус сел на кровати и посмотрел в глаза Айрона, которые смотрели на него с легким упреком. Он размышлял, зачем Селестия выделила ему проводника и почему именно этого пони, что хотела получить от него взамен и почему не отправила его назад, в Понивиль вместе с Крэлкиным. «Неужели она боится, что я буду помогать этому недоумку? Или она не хочет, чтобы он воздействовал на меня, как в раньше, в нашем мире? Но, в конечном счете, я все равно пересекусь с магом, знала ли об этом Селестия или все произошло само собой?»

– Ты так хочешь, чтобы я пошел с тобой? – спросил нежно-красный пони.

– А почему нет? – удивленно произнес синегривый пегас. – К тому же ты плохо стоишь на облаках, вот сможешь там попрактиковаться, если захочешь. Там есть как раз для этого упражнения специально оборудованная площадка.

– Как только у меня появятся деньги, я тебе сразу же отдам, – пообещал Альтус, поднимаясь с кровати.

– Появится что? – недоуменно переспросил Айрон.

– Монеты.

– Не переживай, – усмехнулся собеседник, и тоже поднялся. – Мне Принцесса Селестия достаточно много платит, чтобы я жил безбедно.

Наскоро позавтракав в небольшой забегаловке, ловец диких животных со своим подопечным двинулись к стадиону. Солнце уже висело высоко и две фигуры пегасов неспешно летели и разговаривали о разном. Проводник опять предался воспоминаниям и рассказывал новому слушателю, как он учился в местной школе пегасов, и что тот стадион, куда они летят, был его любимым местом для проведения досуга и именно там он научился большинству своих трюков. Альтус кивал, не понимая даже сути сказанного, и размышлял о Крэлкине и его возможном плане.

– А вот и он, – сказал Айрон и вырвал нежно-красного жеребца из раздумий.

Впереди показалась белоснежное сооружение с несколькими рядами трибун. В центре располагалась продолговатая овальная площадка, над которой бывший спортсмен увидел двух пегасов, кувыркающимися в воздухе. Над стадионом в метрах трех друг от друга неправильной лесенкой поднимались небольшие облака. Между трибунами и тренировочной площадкой была пустота, заполненная белыми кольцами, а также парными вертикальными и горизонтальными цилиндрическими препятствиями. Из стены трибуны высовывалась широкая труба, направленная на летную полосу.

– Не так уж и много тут пони, – заметил Альтус.

– Все на работе, – объяснил проводник. – Да и стадион этот не очень популярный, можно спокойно потренироваться подальше от глаз.

– Ладно, что делать будем?

– Летать, – усмехнулся синегривый жеребец.

Айрон подлетел к внутренней площадке и, не замедляясь, приземлился, проехав на копытах несколько метров и оставляя за собой неглубокие борозды. Его выходка привлекла внимание тренирующихся пегасов, и те начали рассматривать новоприбывших. Ловец животных приветственно помахал им копытом, на что пони ответили, описав круг в воздухе.

– А они учились в той же школе, что и я, – улыбнулся Айрон, описав подобный круг.

– Какая разница? – буркнул Альтус, краем глаза заметив, как пегасы вернулись к своей замысловатой тренировке. – Где мне летать?

– Пойдем, покажу, – предложил проводник и засеменил к летной дорожке.

Подойдя к краю и посмотрев вниз на едва различимый пейзаж, тонущий в снегу, Айрон просиял. Альтус подошел к краю площадки следом за проводником и, последовав примеру болотного пегаса, устремил взгляд на землю, но тут же отступил назад и судорожно сглотнул. Он забывал, что у него есть крылья и что он может парить на них, спасаясь от падения, ведь в глубине души он все еще был человеком и не мог думать о себе, как о летающем животном.

– Боишься высоты? – усмехнулся Треп.

Синегривый жеребец моментально взмыл в воздух и со скоростью молнии пролетел полосу препятствий. Его подопечный следил за ним, поражаясь скорости крылатого пони, его легкости преодоления преград и четкости движений. Запыхавшийся, но довольный, Айрон приземлился перед нежно-красным пегасом, широко улыбаясь.

– А теперь ты, – предложил тот. – Только начнем с малого, а то с непривычки крылья повредишь. Или же можем попрактиковаться стоять на облаках. Основание стадиона сделано уже из строительного материала, так что тут не попрактикуешься, а практика тебе бы не помешала.

Альтус посмотрел вместе со своим проводником на небольшие облака, которые висели над стадионом, однако ему хотелось попробовать себя в полете, превзойти своего соглядатая и понять, чего он стоит, как пегас.

– Я хочу вначале пролететь полосу препятствий, – сказал нежно-красный пони твердым голосом.

– Ну, что же, ничего не имею против, – улыбнулся ловец. – Давай на время?

– А у тебя секундомер есть? – удивился чужак.

– Секундомер в моей работе иногда необходим, – пространно сказал Айрон. – Идем на старт.

Треп встал на возвышении и посмотрел на зависшего перед стартовой чертой Альтуса. Положив на копыто секундомер, он аккуратно поднес его к небольшой кнопке и скомандовал, запустив механизм. Едва слышное тиканье и шорох крыльев нежно-красного пегаса возвестил о начале соревнования, которое Альтус вел сам с собой.

Жеребец стрелой сорвался с места и тут же с легкостью пролетел несколько препятствий в виде колец. За поворотом его вновь поджидало кольцо, которое было намного меньше предыдущих. Прижав крылья к телу, он пролетел его на большой скорости, однако почувствовал, что потерял высоту и, моментально набрав ее, пролетел между парными лежащими в воздухе цилиндрами, расставив крылья в горизонте. Задев правым крылом препятствие, его слегка накренило, и он с силой взмахнул крылом, вновь пролетел узкое кольцо и несколько широких и слегка отдохнул, проходя поворот. Препятствий было немного, они были легкие, но жеребец никак не мог войти в ритм.

Следующий отрезок полосы был намного агрессивнее: несколько узких колец, расположенных на небольших расстояниях друг от друга заставили крылья работать на пределе возможностей, а горизонтальная преграда, которую он прошел, едва не коснувшись крыльями облаков, выбила его из колеи, и последнее препятствие он просто облетел и продолжил проходить трассу. Учащенное биение сердца и прерывистое тяжелое дыхание пегасу не нравились, но сдаваться он не хотел. К тому же, Альтус понял, что трасса не такая простая, как казалась на первый взгляд, и его неспособность преодолеть препятствия выводила его из себя.

Далее шла череда из колец и вертикальных колонн, которые жеребец старался обходить, выворачивая тело в вертикальное положение и постоянно теряя высоту. После следующего поворота его ожидало множество препятствий, из вертикальных и горизонтальных массивных цилиндров, которые заставляли постоянно крутиться, но пегас не справился с очередным барьером и, ударившись мордой, потерял ориентацию в пространстве и упал на площадку. К нему тут же подлетел Айрон, показывая секундомер, стрелки которого застыли на полутора минутах. Скривившись, Альтус поднялся и направился на старт.

Следующие два залета были для него изматывающими и еще медлительнее первого. Сидя на облаке и отдыхая от нагрузок, красный пегас смотрел на подлетающего к нему болотного пони и тяжело дышал, жадно глотая холодный воздух. Уничижительный взгляд провожатого взбесил Альтуса и тот, поднявшись на копыта, в очередной раз пошел к линии старта, но крыло соглядатая взметнулось вверх и преградило ему дорогу.

– Во-первых, тебе необходимо успокоиться, – наставительно сказал Айрон.

– Без тебя разберусь, – злобно ответил жеребец.

– Не перетруждай крылья, – предупредил Треп.

– Слушай, что ты от меня хочешь?

– Я хочу, чтобы ты сел и послушал, что я тебе скажу.

– И что мне это даст?

– Какое-никакое понимание. К тому же я могу научить тебя одному трюку.

Альтус сел и демонстративно отвернулся от соглядатая. Некоторое время он сидел и смотрел на пустую трибуну, а потом опустил голову.

– Почему я такой безнадежный? – спросил он, ни к кому не обращаясь. – Я же пытался, старался, но у меня ничего не выходит.

– Всему научиться самому очень трудно. Иногда необходим толчок, помощь кого-то, кто лучше тебя в чем-то. Постоянные тренировки – это, конечно замечательно, но если делать неправильно, то можешь себе только навредить.

– Ты мне поможешь? – недоверчиво спросил Альтус и развернулся.

– Встань, – сказал проводник, и подопечный повиновался. – Теперь махни крылом вверх. – Жеребец подчинился. – Сильнее, – настаивал пегас, и бывший человек махнул сильнее. – А теперь остановись.

Чужак замер и с непониманием посмотрел на синегривого пони. Треп обошел его и осмотрел наметанным взглядом.

– А вот и твоя первая ошибка, – заключил он.

– Какая же? – с нетерпением спросил Альтус.

Вместо ответа поверенный Селестии надавил копытом на крыло Альтуса и немного его опустил.

– Вот твой полупериод взмаха, – сказал менторским тоном жеребец. – Меньше нельзя, но и больше тоже не стоит, а то будешь выдыхаться быстрее. Теперь опусти.

Нежно-красный пони вновь сделал, как просил пегас и послушно опустил крыло. Айрон слегка подтолкнул конечность вверх из нижней точки.

– Ниже этой отметки не стоит опускаться, тебе вполне хватит такой амплитуды для быстрого полета. А теперь сделай медленный взмах вверх и вниз, – сказал проводник и отошел на несколько шагов.

Альтус вздохнул и медленно, обдумывая каждое движение мускула, поднял крыло, потом также медленно опустил. Сделал еще один взмах и еще, однако Треп подошел и остановил его.

– И что ты делаешь? – спросил ловец.

– То, что ты сказал, – недоуменно ответил жеребец.

– Нет, ты делаешь взмахи, как раньше. Уменьши амплитуду, как я тебе показал.

Чужак вновь взмахнул крылом, но по недовольному вздоху Айрона было понятно, что он не справляется. Очередной взмах вверх встретил преграду в виде копыта, и в крыле новоиспеченного пегаса что-то кольнуло. Отстранившись, Альтус прижал крылья к бокам и недоверчиво посмотрел на соглядатая.

– Больно, – недовольно сказал он.

– Ничего, привыкнешь, – пообещал Айрон. – Будет стимул не поднимать крыло слишком высоко. Продолжай тренироваться.

Вздохнув, Альтус подошел к пегасу, расправил крылья и медленно и обдуманно взмахнул крылом вверх, аккуратно коснулся копыта, и повел его вниз, пристально наблюдая за своими действиями. Не доведя крыло до нижней точки, он начал поднимать его вверх, но тут же опущенное копыто Айрона прижало перьевую конечность пони вниз.

– Выполняй упражнение правильно, – сказал проводник.

– Я стараюсь, – недовольно отозвался Альтус.

И он опять начал делать медленные взмахи. Чужак вспомнил свои первые тренировки, когда он так же, как и сейчас медленно учился наносить первые удары. Тренер бил его по рукам, по плечам, по ногам, требовал от него четкой дисциплины, правильности стойки и ударов. Поначалу он ненавидел преподавателя, но Крэлкин каждый раз заставлял его приходить на тренировки. Изредка маг сам приходил с ним, сидя в уголке и осматривая зал беспристрастным взором.

Когда злоба на тренера переросла в злобу на себя, Альтус сам записался в еще один спортивный клуб и нанял дополнительного тренера, которого ему выбрал друг, и начал с удвоенной силой заниматься, достигая цели, стремясь к лучшему, но ему было трудно в обучении. Когда двух тренеров ему стало не хватать, а родители не давали больше денег на спортзалы, Крэлкин предложил ему тренироваться самостоятельно, подобрал площадку на улице, разработал дополнительный комплекс силовых упражнений, выбрал время, когда турники были свободны, и самостоятельно контролировал движения Альтуса, сверяясь с книгами.

Сейчас же тренером был пегас, подосланный Принцессой Селестией. Жеребец не знал, можно ли положиться на новый мир, но он не хотел больше возвращаться в старый дом, ведь для себя он решил, что является неотъемлемой частью пони, пегас с кьютимаркой, готовый защитить Принцессу Селестию и Эквестрию ценой собственной жизни.

– Уже лучше, – послышался одобрительный голос ловца. – А теперь ускоряйся, только не нужно взлетать.

Пони кивнул и начал медленно наращивать темп, стараясь лишь едва касаться копыта Айрона. Закрыв глаза, он ни о чем больше не думал, кроме четко поставленных взмахов и Крэлкина, которого он хотел победить на поле боя, что развернул вокруг себя маг, но не знал как. И хоть он и имел колоссальные преимущества в силе, но понимал, что так просто уничтожить друга не получится.

– Молодец, а теперь остановись, – сказал Треп, и нежно-красный пони тот час сложил крылья и предано уставился на ловца животных. – Тебе необходимо много летать, чтобы практиковаться в новой технике полета. Я не знаю, где ты выучился своему стилю, но он просто ужасен. Для жеребенка это, конечно очень хорошо, но для взрослого пегаса отвратительно. Неужели ты никогда не летал?

– У меня было очень мало времени практиковаться, – соврал Альтус. – А работал я на земле, на ферме, так что там много не полетаешь.

– Да, печально слышать, когда пегас прикован к земле обязательствами, – грустно отозвался Айрон и тут же улыбнулся. – Ну, в любом случае, с новой работой ты вдоволь налетаешься.

– Надеюсь на это.

Краем глаза чужак увидел, как большая группа разноцветных пони подлетела к стадиону и собралась на обширной площадке. К прибывшим подбежали двое пегасов, которые тренировались на поле и, поприветствовав друг друга, они начали о чем-то общаться. Альтус смутился, что он, взрослый пегас, которому на вид больше лет, чем кому-либо из прибывших незнакомцев, летает не лучше жеребенка.

– Я тебе хотел показать прием, который тебе может пригодиться в будущем, а может и не пригодиться, – сказал Айрон, вырывая Альтуса из раздумий. – Он простой, так что не думаю, что у тебя возникнут с ним трудности. Он называется бочкой.

Знакомое слово тут же вызвало череду воспоминаний в голове бывшего человека, когда он и Крэлкин прятались от магов в старом ангаре, и друг читал ему про воздушные трюки из какой-то старой книги, среди которых фигурировал трюк под названием бочка. Неприятные образы на мгновение смутили жеребца, но он тут же взял себя в копыта и кивнул, посмотрев на тренера, который уже перемахнул через него, крутанувшись в воздухе.

– Ничего сложного, попробуй, – сказал Айрон. – Только для начала высоту набери, а то можешь упасть на спину и повредить крылья.

Альтус вновь кинул, поднялся в воздух и перекрутился на месте через левый бок. Поняв, как это делать, он немного разогнался, прижал крылья к корпусу, начал крутиться, но, не успев завершить прием, он почувствовал спиной твердую поверхность стадиона. Моментально поднявшись, красный пегас тут же разогнался, подпрыгнул, помогая себе крыльями и, будучи на пике крутнулся, однако его вновь постигла неудача.

Рыча и спотыкаясь, он пробовал снова и снова, но либо падал на спину, либо практически скользил животом по облачному настилу. Когда же Альтус забыл при перевороте сложить крылья и зацепил одним из них площадку, тяжело упав и перекувырнувшись несколько раз, оставляя за собой большие вмятины, Айрон сказал, что на сегодня достаточно и велел отдыхать. Сам он уселся рядом и, молча, протянул ему небольшую бутылочку.

– Нажми зубами у горлышка, она откроется, – сказал он.

Альтус моментально схватил емкость с водой и влил в себя холодную жидкость. «Хорошо, что тут ветра нет и снега, а то бы заболел, – подумал он. – Неужели Айрон будет меня обучать? Или он просто ищет компанию, чтобы как-то скоротать время? В любом случае, какая разница? Как говорил Крэлкин: главное получить от человека то, что необходимо, а потом можно отпустить его на все четыре стороны. Как же был прав этот циник. Он всегда вел себя с людьми очень осторожно, не позволял себе привязываться к ним и мне не давал. И был прав».

– Извините, вы бы не могли освободить поле? – послышался неуверенный голос.

Альтус повернул голову на звук вместе с Айроном и увидел перед собой желтого пегаса в легком красном жилете. Проводник с подопечным переглянулись и вновь уставились на пришедшего пони.

– Разве это частный стадион? – возмутился ловец.

– Нет, что вы, – рассмеялся жеребец. – Просто мы тут хотим поиграть, а вы можете попасть под случайный взмах крыла, так сказать.

Чужак посмотрел наверх и увидел, как облака уже были рассортированы над полем, и в каждый был водружен синий или красный флаг.

– А во что играть будете? – спросил Треп, с интересом рассматривая небо.

– Старая игра под названием «Захват флагов», – объявил незнакомец. – Правила очень просты: есть три флага и их надо перетащить на свою территорию до того, как это сделает команда соперников.

– Звучит заманчиво, – оживился Айрон. – Может, позволите нам сыграть против вас?

– Сыграть против нас? – задумчиво переспросил тот.

– Фил, ты там скоро?! – крикнул коричневый пегас, одетый, как и его друг, в красный жилет, смотря в его сторону. Прибывшие пони уже разделились на две группы и разминались.

– Клауд, подойди сюда, тут пегас кое-чего хочет! – крикнул в ответ Фил.

Спустя несколько секунд коричневый пони уже был у троицы.

– Чего такое? – грубо бросил он.

– Тут вот нам предлагают дуэль, если так можно выразиться, – усмехнулся желтый жеребец.

– Кто? – неуверенно спросил Клауд. – Какую дуэль? Фил, ты о чем вообще?

– Я бы хотел сыграть против вас всех с моим другом в вашу игру, – улыбнулся Айрон.

Внезапно коричневый пони разразился смехом. Альтус недовольно фыркнул и размышлял, что же решит этот пегас. Потягаться с восемью соперниками было не самой лучшей затеей, как ему казалось, однако перечить Айрону он не стал, тем более полетать в небе он бы не отказался, чувствуя, как его крылья набираются сил после отдыха. Чувство полета пленило его ум и тело, и каждый раз, как он поднимался в воздух, желание высоты только усиливалось.

– А, между прочим, я хотел бы сыграть, – продолжал ловец. – Мы не сильно хорошие игроки, но думаю, что вам будет интересно.

– Прекращай шутить, – выдавил сквозь смех Клауд. – Вам не выстоять и минуты.

– Я бы не хотел так быстро заканчивать нашу игру, – сказал Треп, – но, если вы победите нас, то мы покинем стадион. И чем быстрее мы начнем играть, тем быстрее освободим поле.

– Ладно-ладно, – недовольно сказал коричневый жеребец. – Вон тот розовый пегас – судья, – указал он вверх на пони в зеленом жилете. – Если нарушите, он засвистит и скажет, что вы сделали неправильно и что вам необходимо сделать.

– Мы постараемся этого не допускать, – заверил Айрон, но лишь попал под скептический взгляд Клауда.

– Фил, расскажи им правила, а я пока предупрежу остальных, что наши планы ненадолго изменились.

Недовольно фыркнув, коричневый пегас сорвался с места и метнулся к своим друзьям.

– Айрон, ты идиот, мы никогда не победим их, – с негодованием сказал Альтус, смотря вслед улетающему пони.

– Я планирую повеселиться, так что и тебе советую, – ответил тот, улыбаясь.

– Неужели вы думаете, что сможете победить нас?! – воскликнул Фил. – Это невозможно, мы далеко не первый раз играем в эту игру, а вы…

– Значит, будет еще интереснее, – сказал Айрон. – Объясняй правила.

– Как я говорил, – со вздохом начал желтый жеребец, – надо перенести все флаги соперников на свою территорию прежде, чем это сделает другая команда. Если прикоснетесь к противнику на чужой территории или противник прикоснется к вам – вы обязаны остановиться, на своей – обязан остановиться противник. Вы становитесь замороженными, если можно так выразиться. Чтобы “разморозить” союзника необходимо до него дотронуться.

– Но тогда есть риск, что до тебя дотронется противник, ведь придется залететь на его чужую зону, – заметил Треп.

– Безусловно, – кивнул пони, – в этом соль игры. Передвигаться со своим флагом по своей территории нельзя, в противном случае, прикосновение противника будет работать в обратном порядке.

– То есть, его касание заморозит меня, если я, к примеру, буду на своей зоне относить флаг на место, верно? – уточнил болотный пегас.

– Да, правильно. Флаг должен стоять на одном из облаков, все свои флаги нельзя располагать на одном облаке, но флаги противника – можно. Это все. Кусаться, лягаться и тому подобное, естественно, нельзя. Начинаем по свистку.

– Пользоваться сумками можно? – спросил Айрон и увидел озадаченный взгляд пегаса.

– Что значит, пользоваться?

– Летать с ними.

Желтый пони критически осмотрел противника по игре и пожал плечами.

– Так как они снижают аэродинамичность и добавляют вес, то думаю, что это мало чем поможет выиграть, так что можно.

– Отлично, – просиял Айрон. – А то я не хотел с ними расставаться.

– Как угодно, вам же хуже, – сказал жеребец.

Фил отвернулся и зашагал к друзьям, но внезапно замедлился, бросил скупое: “Удачи” и побежал на свою территорию.

– Еще бы узнать, где наша зона, а где зона противника, – сдавленно заметил Альтус.

– Так ты смотри на поле, – указал копытом Айрон в сторону. – Вон там видишь линия? Вот это и есть разделитель зоны.

– А ты уверен? – скептически осведомился жеребец.

– Нет, – засмеялся Айрон.

Нежно-красный пегас фыркнул.

– Ну, и что мне прикажешь делать? От меня толку, как… – замешкался пони, вспоминая слова Крэлкина о жаргоне родного мира. – В общем, мало от меня толку.

– Охраняй один из флагов, – просто сказал Треп. – Суть в том, что надо перенести все флаги. В критических ситуациях используй силу противника против него самого.

– Знать бы еще, как это делать.

– Ничего, поймешь, не глупый же ты пегас, – улыбнулся Айрон. – Принцесса Селестия наверняка видит в тебе больше, чем простого пони, и сейчас мы проверим это.

– Может, Принцесса Селестия ошибается, – скривился Альтус.

– Не говори ерунды, она не может ошибаться, – благоговейно отозвался жеребец и загадочно посмотрел вверх, но тут же переменился в морде, возвращая себе былой азарт. – Ладно, я пойду к границе, а ты защищай один флаг, но не переусердствуй. Помни про безопасность крыльев.

Айрон подхватил полупустую бутылочку, сунул ее в сумку и направился к черте, разделяющей поле на два равных участка. Остановившись у самой границы, он посмотрел вверх и увидел, как игроки противоположной команды с насмешкой смотрят на него. Чужак подлетел к самому дальнему флагу и завис около него, натянуто махая крыльями, стараясь делать это, как учил новоиспеченный тренер, но ему было трудно привыкнуть к новой амплитуде. К тому же, ему не нравилось, что задумал Треп, но все его естество жаждало действа, а игра как раз могла предоставить ему это действо.

Подручный Селестии приветственно помахал копытом Альтусу, но тот лишь фыркнул, заметив это нелепое движение. Красный пегас чувствовал напряженность обстановки даже кончиками перьев на крыльях, он боялся проиграть, не хотел показаться слабаком перед ловцом животных и незнакомыми пони. С другой стороны ему не терпелось увидеть своего проводника в действии, проверить в реальной ситуации его мастерство и реакцию и понять, чего он стоит.

Пересчитывая противников, Альтус оценивал каждого по размаху его крыльев, по взгляду, по настроенности, но все говорило о том, что игра будет жестокой и быстрой. Он осклабился, предвкушая, как будет бить соперника, и как будет получать удары. «Как бы там ни было, но я и Айрон достаточно похожи, мы оба любим действие, движение, быстрые взмахи крыла и стремительный полет. Но больше этого мы любим преодолевать трудности».

Свисток возвестил о начале противостояния, и два противника моментально перелетели зону и захватили незащищенные флаги, еще двое полетели к Альтусу, но пока держались на расстоянии, и красный пегас пристально следил за каждым их движением, постоянно посматривая назад и боясь отлететь от флага. Двое противников защищали свои флаги, и их взгляд был прикован только к болотному пегасу с сумками, несущемуся по облачной платформе в другой конец стадиона.

За Трепом, рассекая воздух грациозными и помпезными трюками, летели остальные два противника. Альтус понял, что ловца животных они не считали опасным противником, как и он вначале, и ожидал, когда же тот сделает свой ход. «Все же странно, что его не знают среди пони. Айрон выполняет достаточно серьезную работу, которую далеко не каждый пони вообще сможет выполнять, но он не гордится ни своими достижениями в работе, ни своим особым положение у Принцессы Селестии. Довольно странный пегас, многие бы только это и выпячивали вперед. Возможно, этот мир меньше похож на наш с Крэлкиным, чем мне кажется на первый взгляд, или же этот пегас просто исключение из правил».

Соперники уже прижались к поверхности стадиона и были готовы протянуть копыта и дотронуться до хвоста убегающего болотного пегаса, как тот расправил крылья, бросил беглый взгляд назад и в ту же секунду исчез. Альтус раскрыл рот от удивления, когда увидел лишь мутный синий след, прорезавший воздух. Айрон вернулся на свою территорию и дотронулся противников, которые несли красные флаги до того, как те сумели пересечь разделяющую черту.

– Я у вас это заберу, – сказал учтиво Треп, улыбаясь и переводя дыхание, и протянул копыта, чтобы забрать добычу у соперников. Скривив морды, они с недовольством выплюнули флаги.

Ухмыльнувшись, нежно-красный жеребец был в восторге от скорости своего напарника, но в избытке чувств не забывал, что он на страже флага, не покидал свой пост и продолжал следить за своим объектом. Противники, хотевшие было атаковать его, развернулись, подставив спины, и чужак, воспользовавшись предоставленной возможностью, моментально скользнул к ним и тут же дотронулся до крыльев, после чего поспешил вернуться назад на оборону, краем глаза видя, как Айрон устанавливает красные стяги на место.

Пегасы, застывшие неподалеку, ругнулись, но не нарушали правила, лишь бросили уничтожающие взгляды на противника.

– Как ты это делаешь? – спросил Альтус, крикнув через все поле.

– Просто у меня это получается, – ответил ловец, и его член по команде услышал усталость в голосе.

– Так вот почему ты ввязался в этот поединок, да? – усмехнулся красный жеребец.

– Не совсем, – уклончиво ответил Треп. – Итак, половину команды мы обездвижили, теперь необходимо сдержать их первый натиск.

– А это разве не был первый натиск? – удивился пони.

– Они нас не считали за серьезных противников, потому играли не в полную силу, – объяснил Айрон. – Будь осторожен. И вообще, перелети к неудавшимся воришкам и охраняй их, чтобы не разморозили. Может, до кого-то еще дотронешься, а я пока постерегу твой флаг.

– Но ты же лучше меня летаешь и вообще…

Айрон поманил подопечного, когда увидел, что противники собрались вместе и что-то обсуждают, посматривая на болотного пегаса. Как только Альтус подлетел, один из соперников моментально сорвался с места и полетел на выручку своим товарищам по команде. Это произошло внезапно, нежно-красный пони замешкался и не успел сообразить, что случилось, а противник уже был рядом со своими членами команды. Заметив это, Треп моментально среагировал, и третий пегас завис недалеко от границы, а воздух прорезала еще одна размытая синяя линия.

– Если ты хочешь выиграть, – сказал, едва переводя дыхание, ловец, – то делай то, что я говорю.

– Понял, – недовольно отозвался Альтус и начал виться около противников юлой.

Треп отлетел к самому дальнему флагу, сел на облаке, сложив крылья, достал бутылочку и отхлебнул холодной воды. Он пристально осматривал трех соперников, готовящихся к контратаке. Чужак тоже не сводил взгляда с боеспособных пегасов из противоположной команды и размышлял, что же они предпримут, понимая, что как бы они не атаковали, результат будет не в их пользу.

Внезапно коричневый пони, которого звали Клаудом, устремился прямо на чужака, посматривая на второго противника. Альтус отлетел в сторону, и Клауд изменил траекторию полета, метя в пегаса. «Значит, ты хочешь жесткой игры?» – усмехнулся про себя красный жеребец и вернулся на исходную позицию, внимательно наблюдая за копытами противника. Он ждал удара, как манны небесной, и готовился дать достойный отпор.

Клауд сделал рывок лишь в самом конце, когда пересек границу, и нежно-красный пегас, получив копытами по крылу, снизился и позволил двум противникам, до которых атаковавший успел дотронуться, уйти на свою территорию и захватить с собой всех остальных. Теперь пегасов, способных атаковать стало шестеро, однако над игровым полем раздался свисток рефери, и игра прервалась. Все игроки выжидающе посмотрели на судью.

– Намеренное нарушение, – провозгласил розовый пони. – Клауд, покинь поле.

– Пожертвовали одним, чтобы выиграть себе большинство? – усмехнулся Айрон.

– Это называется стратегия, – недовольно отозвался желтый пони, вися в “замороженном” состоянии около него.

– Вообще-то это называется тактика, – добродушно отозвался Айрон. – И она хороша. Могу вас поздравить, вы отлично играете в эту игру.

– И вы все еще хотите победить? – осведомился жеребец.

– Мне победа не важна, – сказал Треп. – Если бы я хотел победить, то я бы уже победил. Мне важно, чтобы мой друг увидел, как нужно работать в команде и понял, насколько важны хорошие друзья. Думаю, у него отличные учителя.

Пони фыркнул и развернулся, смотря на свою команду, замышляющих очередной штурм. Альтус дернулся, отлетел к одному из флагов и вопросительно посмотрел на проводника, но тот широко улыбнулся и шикарным жестом обвел копытом игровое поле.

– И что это значит? – крикнул Альтус.

– Все поле твое. Играй, а я еще отдохну, – ответил проводник. – Следи за противниками и их движениями, будь начеку.

– Спасибо за такой хороший совет, – иронически сказал спортсмен и увидел, как один пегас летит к не защищенному флагу.

Чужак встрепенулся, хотел полететь наперерез, но двое противников окружили его и выжидали момента, когда он покинет свой пост, чтобы забрать штандарт команды противников, однако жеребец помедлил и подвинулся ближе к защищаемому объекту.

– Зачем весь этот спектакль? – вновь спросил желтый пони у Айрона.

– Чтобы он понял, что один пегас ничего не решает против слаженной команды, – ответил тот. – Вот смотри, у него сейчас цель – защитить флаги. Их два, они на разном расстоянии, достаточно далеко друг от друга, в зубы он свой флаг взять не может, так как станет уязвимым, скорости у него не хватит, чтобы догнать хоть кого-то из вас, вот и получается, что он должен только держаться рядом с одной целью, чтобы сохранить позиции.

– Один пегас многого стоит, – парировал противник. – Возьми хоть себя, хоть Клауда.

– Нет-нет, – рассмеялся ловец. – Я не стою многого. Это только так кажется. Мои усилия тщетны против сильной команды.

– Ты очень быстро двигаешься, – не унимался пегас.

– Ну, и что? – недовольно поморщился подручный Селестии. – Как бы я не двигался, но работать в команде намного лучше.

– Странный ты, – заметил соперник.

– Не страннее других, – улыбнулся Треп.

Альтус практически касался небольшого стяга, когда два пегаса в синих жилетах зависли справа и слева. Вспоминая свои тренировки, он приземлился на облако, где была водружена палочка с красной тряпицей, и замер, расправив крылья и готовый взлететь в любое мгновение. Глазами он следил за одним противником, ушами – за другим. Ему было прекрасно слышно шуршание перьев в безветренном пространстве, и по ним он мог примерно определить, что сейчас делает соперник, хоть понимал, что мог очень сильно ошибаться.

Так он простояли достаточно долго, пока не услышал еще одного пегаса. Окинув взглядом поле, Альтус увидел, как другие два противника тоже полетели в его сторону. Выждав момент, чужак, с силой оттолкнувшись копытами от облака, задумав отодвинуть его с траектории полета пони, но опора растаяла под копытами, и флаг устремился вниз. Не поняв, что произошло, жеребец бросился за флагом со всех крыльев, но третий соперник перехватил добычу и рванул к своей территории.

Забыв обо всем, он бросился следом, но вовремя остановился, когда увидел двух пегасов, летящих за ним по пятам. Развернувшись, он полетел на них, и те, описав большой полукруг, улетели к себе. «Полетел бы за ним, меня бы заморозили на их территории, – размышлял Альтус, направляясь к Айрону. – А что с облаком случилось? Почему оно пропало? Я же просто оттолкнулся от него».

– Вообще-то облака нельзя уничтожать во время проведения игр, – недовольно заметил противник.

– Ему можно, он не так давно летает, – сказал Треп.

– Любой пегас…

– Он работал всю жизнь на ферме, а теперь Принцесса Селестия его отправила со мной в Клаудсдэйл, чтобы он нашел работу.

– Так вы оба знакомы с принцессой? – неподдельно изумился второй пегас.

– Можно и так сказать, – улыбнулся Айрон. – Однако лучше об этом никому не говорить.

– А чего скрывать такое знакомство, – не понял противник. – Этим необходимо гордиться и даже пользоваться.

– Не люблю, когда меня судят по моим знакомым, – благосклонно сказал Айрон тоном Селестии и пони тут же замолчали, понимая, к чему клонит ловец.

– Чего с игрой делать будем? – спросил Альтус, подлетев к беседующим пегасам. – Проигрывать неохота, а применять силу нельзя, – с грустью констатировал он факт.

– Я скоро восстановлю силы, так что пока держим оборону, – оповестил болотный жеребец.

– Но я упустил два флага, – с отчаянием сказал чужак. – Мы не сможем выиграть.

– Ничего, успокойся и никуда не торопись. Иногда необходимо просто выждать момент.

– Давай я выступлю в роли приманки, – предложил нежно-красный пони, – а ты…

– Что ты такое говоришь? – с негодованием вопросил Айрон. – Какая приманка?

– Судя по их дыханию и взмахам крыльев – они бояться, – сказал союзник, глядя в глаза проводника. – Если они бояться, то будут делать ошибки и тратить лишние силы для их исправления. Необходимо только еще раз сломить их моральных дух, как ты это сделал в начале, и ударить, когда они откроются.

– Откуда ты это все знаешь? – удивился Треп. – Подобной науке не учат на ферме. Может, ты мне наврал? – поморщился он. – Принцесса Селестия мне почти ничего о тебе не сказала, но я привык верить тому, что мне говорят, даже так мало. И особенно я привык доверять Принцессе Селестии

Внезапно Альтус услышал шорох перьев, которые доносились откуда-то снизу. Жеребец мгновенно бросил беглый взгляд вниз и увидел трех пегасов. Обозначив цели глазами, он вызывающе посмотрел на Айрона, и тот едва заметно кивнул, давая понять, что он намек понял.

– Мне Принцесса Селестия тоже о тебе ничего не сказала, – парировал чужак. – Однако я тебе не врал. До того, как я попал в Кэнтерлот я жил в Понивиле и работал на ферме “Сладкое яблоко” с ЭплДжек.

– Не знаю я никакую ЭплДжек, – с некоторой грустью сказал ловец.

Внезапно Треп пропал из виду, оставив за собой синюю полосу, уходящую вниз, и нежно-красный пегас устремился на территорию противников. Три пегаса, которых он услышал, подобрались довольно близко, и теперь им пришлось застыть рядом с целью как их товарищам.

Айрон поравнялся со своим подопечным, и два пони бок о бок пересекли разделительную черту. Некое ощущение эйфории бывшего человека стало расти, достигая своего апогея. Он был рад, что побеждает, даже принимая во внимание свою бесполезность в команде. И он был счастлив, что рядом с ним летит Айрон Треп, а не Крэлкин, и что маг сейчас далеко, в Понивиле, и не сможет нарушить такую грандиозную игру.

Соперники слегка замешкались и потом оба бросились вдогонку за Альтусом. Через несколько секунд один из них сменил траекторию и устремился за болотным пони. Красный пегас попытался увернуться, резко уйдя в сторону, но противник был проворнее и, дотянувшись, дотронулся до него краем копыта. Подчиняясь правилам игры, чужак остановился и оглянулся. В ту же секунду он увидел своего напарника по команде около себя, который ловко уклонялся от нападений пегасов и легким касанием разморозил незадачливого союзника.

Сложив крылья, Альтус устремился камнем вниз и, уходя от копыт противников, расправил крылья и спикировал к площадке. Заметив, что за ним летит желтый пегас, и расстояние между ними неумолимо сокращается, он начал с удвоенной силой махать крыльями, но недавняя тренировка давала о себе знать. В своем сопернике он узнал Фила, но только сейчас понял, насколько тот превосходил его в мастерстве полета. Выбрав нужный угол, жеребец скользнул к облачному покрытию стадиона и, с силой оттолкнувшись от него копытами, стремительно ушел вверх, ускользая прямо из-под носа пони.

Увидев Айрона, Альтус разглядел две палки с синими тряпицами у него в зубах. Треп легко лавировал между небольшими облаками, в которых некогда были водружены флаги, уходил от преследования и постоянно наблюдал за членом своей команды, и как только его останавливали, болотный пегас моментально приближался к нему и возвращал способность передвигаться. Никакие обманные маневры не помогали чужаку оторвать от преследования, никакие трюки, никакие самые хитрые ходы, которые только мог придумать жеребец. Движения его были скованы, а скорости всегда не хватало.

Чаще всего противник ловил его на поворотах, когда Альтус резко менял траекторию полета в попытках уйти от преследователя. Пегас уже начал над ним посмеиваться, когда тот попадался в очередной раз, и даже давал фору, чтобы он убежал. Так продолжалось в течение нескольких десятков минут, пока нежно-красный пони не остановился после очередного касания.

– Эй, по правилам ты обязан остановиться, – возмутился Фил.

– Ты на моей территории, так что застыть должен ты, – улыбнулся Альтус, отдуваясь от изнурительного состязания.

Противник посмотрел вниз и, убедившись, что красный пони говорит правду, тихонько рыкнул. Улыбаясь во всю ширь зубов, пегас поспешил на помощь своему напарнику. Айрон вился около последнего флага, но не брал его. Изумившись, почему его соглядатай не хочет заканчивать игру, пони подлетел к цели, но тут же получил сильный удар по крупу.

– Эй, больно же, – возмутился он.

– Не ной, – наставительно сказал Треп и слегка дотронулся до его крыла.

Моментально схватив в зубы последний синий стяг, Альтус развернулся и намерился полететь на свою игровую территорию, как очередное касание противника сковало его движение. Болотный пегас его разморозил, но противник, летающий за ним по пятам, тут же заморозил чужака. Так продолжалось несколько минут, пока Айрон ни с того ни с сего не поменял траекторию и не направился в другой конец стадиона, и противник вновь сковал движения медленного пегаса.

– Я это возьму, – сказал черный пони, тяжело дыша, и Альтус, подчиняясь правилам, с недовольной мордой выплюнул на протянутое копыто флаг, и в ту же секунду до противника дотронулся Треп.

– Ты чего сделал?! – в возмущении воскликнул чужак. – Мы проиграли!

– По правилам мы выиграли, – улыбнулся Айрон. – Техническая победа.

– По каким правилам? – не понял подопечный.

– Пони, несущий флаг на своей территории может быть заморожен противником, – с кислой миной напомнил черный пегас. – Я не понимаю, как вы победили? Нас было больше в четыре раза, у вас этот пегас вообще летать не умеет, – ткнул он копытом в Альтуса, – а ты сильно выдыхаешься после своих рывков.

– Воля к победе у этого пони, – сказал благодушно Треп, указав на своего напарника, – сильнее, чем ваша. Моя заслуга в выигрыше не такая уж большая, как вы думаете, но вы сами недооценили нас с самого начала.

Послышался свисток и судья объявил команду победителей.

– Вам бы тягаться с чемпионами этой игры, – сказал Клауд, подлетев к тройке пони, зависшей у последнего флага.

– А у этой игры есть еще и чемпионы? – с удивлением спросил ловец животных. – Я думал, что это просто уличная игра, забава, не более.

– Это не просто забава, – с нажимом сказал коричневый пони. – Возможно, раньше это была забава, но сейчас это гораздо больше.

– Я же не спорю, – улыбнулся болотный жеребец. – В любом случае, большое спасибо за такую занимательную игру, я давно так не веселился.

– Может, вы хотели бы присоединиться к нам? – спросил пегас. – Мы все еще планируем сыграть между собой.

– Пожалуй, мне сегодня достаточно напрягать свои крылья, – добродушно оповестил Треп. – Если вы не против, то я бы посмотрел на вас с трибуны.

– Да какие разговоры, смотри, пожалуйста.

– Я тоже не хочу играть, – подал голос Альтус.

Прищуренные глаза коричневого жеребца скользнули по чужаку, он кивнул, попрощался и засеменил к своим друзьям, которые уже расставили по местам облака, водрузили в них разноцветные флаги и расходились по разные стороны поля. Нежно-красный пони взлетел на трибуну за Айроном, уселся рядом с ним и все время, пока солнце не сошло с небосвода и играть стало невозможно, слушал рассказы проводника из его жизни про фигуры пилотажа, которые выделали пегасы в воздухе, уходя от преследования и обманывая противников.

III

Крэлкин проснулся ранним утром, как только первые лучи пробились сквозь батистовые занавески, освещая мастерскую модельера. Осознание реальности моментально вплыло в его мозг, заставив пони сесть и осмотреться. Страх увидеть голубого единорога, назвавшегося Майтом Вседержителем, вновь его сковал и не выпускал из цепких объятий. Тряхнув головой, он вылез из-под одеяла и еще раз осмотрелся, убеждаясь, что в просторной комнате он один, но чувство, что за ним кто-то следит – не покидало его, и жеребец вспомнил о зелье невидимости, которое показательно применил перед ним новый враг.

Набросив красную накидку, он промучился несколько минут со сложной серебряной застежкой и осмотрел себя через большое зеркало, убеждаясь, что отсутствие кьютимарки не видно. Прогуливаясь по просторному помещению, заваленному разным швейным инструментом и рабочим материалом, он почувствовал приятную прохладу. Протяжно зевнув, Крэлкин потянулся, выгибая спину, и вновь оглянулся, выждав положенные десять минут, о которых говорил голубой пони. В животе заурчало, но чужак не придал этому никакого значения и с непониманием вспомнил о том, что вчера с ним произошло.

«Это какая-то разновидность эйфории, – решил он. – Не мог я поддаться тому воспоминанию настолько сильно. Возможно, на меня все еще действуют магией. Снова. Черт, как же сейчас не хватает защитных рун, я уязвим как никогда ранее. Необходимо быстро решать проблему с отсутствием магии, нужно вернуть себе хотя бы часть силы, пусть и через зелья. Но как получить источник знаний, если меня отстранили от библиотеки Кэнтерлота?

Туда мне, скорее всего, дойти даже не дадут, но вот Твайлайт или Майт… Нет, Твайлайт необходимо убирать с арены, она – лишний игрок, который может пригодиться, если придется использовать запасной план, но смогу ли я ее вытащить из-под носа Селестии?» Крэлкин чертыхнулся, встал напротив безликого манекена и посмотрел ему в несуществующие глаза.

– Твайлайт, почему ты? – спросил он шепотом. – Почему я не хочу тебя использовать? Кого угодно, но не тебя. Что со мной произошло, пока я был в этом мире? Когда я должен придумывать план, как вернуть себе магию и как помешать Селестии разорвать материю и открыть обратный переход, мои мысли возвращаются к тебе. Почему ты часть моего плана, почему я должен полагаться на тебя в осуществлении своей мечты? И что мне прикажешь делать?

Понимая тщетность своих потуг узнать правду от безжизненной куклы, жеребец вздохнул и принялся ходить кругами, размышляя о своем плане, кроя его вдоль и поперек и бережно изымая Твайлайт из каждого важного узла. Раскидывая схему в голове, он вспомнил про спортсмена и фокусницу, и хоть Трикси в городке не было, как и Альтуса, но это его еще больше напрягло, так как неизвестно когда они могут вступить в игру и неизвестно как помешать его планам. Еще два пони, которые могли сыграть как угодно, по мнению Крэлкина, невзирая ни на что, – это Шайнинг и Каденс.

«Шайнинг сейчас работает на Селестию, насколько я понимаю, но кто знает, как он себя поведет в реальном бою: сможет ли он покалечить меня настолько, что я не смогу передвигаться, или даже не посмеет использовать подобные заклинания? Каденс со своим мужем видится нечасто, так что она может быть даже не в курсе, что он затевает вместе с Великосиятельной Принцессой, оттого я могу только гадать, как поступит эта кобыла. Если Шайнинг ввязался в опасную авантюру, то я смогу убрать его посредством его жены, если же Селестия промоет мозги и Каденс, то тут уже ничего не поделаешь, придется играть как-то по-другому и, скорее всего, очень жестоко, применяя шантаж, угрозы и другие грязные приемы.

Но, что самое плохое, по-другому играть, вероятно, и не получится. Шантажи и угрозы в моем случае бесполезны, а магии может противостоять только магия, которой я лишился. И нет у меня другого плана, есть только Твайлайт, мнение которой напрямую зависит от ее ментора. Я могу лишь ослабить давление старшего аликорна на нее, но не более того. Власть Селестии слишком велика, а я даже не могу ничего противопоставить ей.

Нет, должен быть какой-то способ остаться здесь, он должен быть! Не может такого быть, чтобы не было выхода из ситуации! С другой стороны, меня кто-то постоянно пытается изменить посредством вспышек эйфории. Вчера я очень сильно поддался тому детскому пагубному чувству, что хранил у себя в голове, и вообще решил перестроить свой замысел, но вскоре я приду в норму и опять примусь за воплощение своего старого плана. Нужно только собраться и немного подождать».

Сверху послышался слабый топот копыт, который скорости затих, и Крэлкин понял, что хозяйка поднялась и теперь приводит себя в порядок. Размышляя, как можно использовать Рарити вместо Твайлайт, он задумчиво посмотрел в окно на заснеженный пейзаж. Где-то вдалеке он увидел промелькнувшего пегаса, оставившего на небе быстроисчезающий шлейф из радуги. Облаков на небе не было, и солнце уже едва показалось над домами, медленно выплывая из-за построек, так же медленно, как вплывало осознание бесполезности модельера в голову Крэлкина.

– Доброе утро, – внезапно окликнул его бархатный голос кобылки.

Жеребец повернул голову и увидел единорожку в белоснежном махровом халате с высоким воротом, полностью закрывающем все тело пони, и таких же тапочках на копытах. Грива, как и хвост, была уже расчесана и красиво уложена. «Наверное, из-за этих тапок я не слышал, как она подошла. Нужно помнить, что пони могут носить нечто подобное и на улице, приглушая топот копыт».

– Доброе утро, – поприветствовал он модельершу. – Спасибо еще раз за предоставленное место.

– Не стоит, – махнула копытом кобылка в аристократической манере. – Тебе было удобно?

– Более чем, – улыбнулся пони. – У ЭплДжек матрасы жесткие…

– Я знаю, – бесцеремонно перебила его пони, будто не хотела говорить об этом. Крэлкину же показалось, что она просто не хотела вспоминать ночь, которую они провели в одной комнате на ферме “Сладкое яблоко”. – Что будешь на завтрак?

Внезапно к хозяйке подошла пушистая кошка с фиолетовым бантом на макушке и такого же цвета ошейником, инкрустированным камнями. Животное недовольно посмотрело на жеребца и вразвалку пошло обратно, высокомерно подняв нос.

– Тебе хотя бы причесаться нужно, – сказала Рарити, заметив реакцию своего питомца.

– Не стоит… – начал Крэлкин, но был вновь бесцеремонно перебит:

– Нет, стоит.

К жеребцу мигом подлетела широкая расческа в синем облачке магии и впилась в гриву. Слегка скривившись, земной пони выдержал все пытки, пока в бутик не постучались, и кобылка, влекомая обязанностью обслуживать клиентов, поспешила открыть. Вернулась она, как показалось чужаку, достаточно быстро, впившись негодующим взглядом в развернутый свиток.

– Мне нужен батист, а не бархат, – причитала она. – Неужели я так плохо пишу? Крэлкин, вот что тут написано?

К морде гостя подлетело письмо, и он бегло просмотрел обращение Рарити на текстильную фабрику.

– Тут написано, что ты хочешь заказать… неразборчиво написано, не могу прочесть три средних буквы.

– А по общему смыслу не понятно, что нужен батист? Зачем мне бархат? – страдальчески воскликнула единорожка.

– Но можно сказать, что это бархат, – оправдался жеребец.

– Ты их защищаешь? – возмутилась кобылка.

«Мне вообще все равно. Это сейчас выглядит так мелочно, что даже на разбирательства не охота тратить время».

– Я никого не защищаю, – недовольно ответил Крэлкин. – Просто считаю, что написано не разборчиво. Да и какая разница между бархатом и батистом? Ты все равно шьешь великолепные платья.

Модельер открыла рот, но не смогла проронить ни слова, и гость поспешил обратить взгляд в окно на голубое чистое небо.

– Бархат и батист – это не одно и то же, невежественный пони, – послышалось в ответ.

– Я же не спорю, что не знаю ничего в шитье, – сказал безразлично чужак, вновь продумывая свой план, – так что привык доверять профессионалам, таким, как ты. Я знаю, что вы превосходно выполните свою работу.

Модельерша слегка улыбнулась и пригласила гостя на кухню, где наскоро приготовила завтрак и закончила хлопотать над его гривой и хвостом. Свити Бель подошла несколько позже, когда пони уже кушали. Сонной, она залезла на большой для нее стул и вопросительно посмотрела на жеребца и кобылку.

– А вы оба белые и с длинными гривами, – сказала она.

– На что это ты намекаешь? – с недоумением спросила Рарити.

– Из вас бы вышла хорошая пара, – заявил жеребенок.

Крэлкин прыснул, а единорожка насупилась.

– И ты туда же? Пинки тоже подобное говорила, – возмутилась она. – И он мне не нравится.

– Но… – попыталась вставить Свити Бель.

– И я ему тоже не нравлюсь, да? – с нажимом сказала старшая сестра и ударила Крэлкина под столом копытом, отчего тот слегка подпрыгнул.

– Да-да, – безразлично отозвался жеребец. – Я вообще лучше пойду, – сказал он, глядя на небольшие красные часы. – У меня поезд скоро, а мне надо еще в библиотеку заскочить.

– А зачем ты едешь в Кэнтерлот? – с интересом спросила Рарити, ставя тарелку с едой перед жеребенком.

– С принцессой необходимо поговорить, – ответил земной пони. – Да и с Альтусом хотел бы повидаться, если это будет возможно.

– А он еще в Кэнтерлоте? – спросила Свити.

– Должен был полететь в Клаудсдэйл, – задумчиво произнес жеребец. – Но отпустила ли его Селестия неизвестно.

– Принцесса Селестия, – поправила его Рарити.

– Что? – непонимающе отозвался Крэлкин, все больше и больше увязая в своих мыслях.

– По правилам этикета необходимо говорить: Принцесса Селестия, – назидательно сказала кобылка. – Или Ее Высочество

– Как скажешь, – отозвался чужак и тряхнул головой, возвращая себе былое ощущение реальности. – Я бы хотел спросить о шраме, который я видел у Альтуса на плече. Вы не знаете, откуда он у него?

– Я фнаю! – воскликнула Свити Бель с набитым ртом. – Ево ушалила маникова.

– Что? – переспросил земной пони.

– Не разговаривай с полным ртом, это некрасиво, – проговорила старшая единорожка и обратилась к гостю: –. Его ужалила мантикора.

Крэлкин многозначительно посмотрел в глаза кобылки, силясь вспомнить, кто такая мантикора и что из себя представляет. Слово было знакомое, относящееся к мифологии, в которой он не был силен.

– У мантикоры хвост, как у скорпиона? – уточнил он, вспоминая некоторые нюансы.

– Именно так, – кивнула Рарити.

«Значит, этот болван нашел себе приключения и здесь, причем его видела Свити Бель и Рарити. Да, видимо, и не сильно-то он скрывал свою потасовку. По всей видимости, Селестия и Луна знают об этом инциденте. И что я получил, узнав о его шраме, кроме того, что он уже подрался тут с кем-то? Только то, что он проиграл противнику. Но я не знаю реальной силы мантикоры. Вероятно, он просто ввязался в заведомо проигрышную битву, но почему? Я же учил его держаться подальше от таких врагов».

– Спасибо за крышу над головой и вкусный завтрак, – сказал Крэлкин, поднявшись. – Я постараюсь отдать этот долг.

– Какой долг? – с недоумением спросила Рарити.

Открыв было рот, чужак уже хотел объяснить единорожке, что в его мире принято долги отдавать, даже самые мелкие, он увидел жующего жеребенка и понял, что не стоит говорить ничего подобного при нем. Вместо этого он улыбнулся, отвесил поклон и направился к выходу.

– А, правда, что вы с Альтусом из другого мира? – спросил тонкий детский голосок.

Земной пони вздрогнул всем телом и замер в дверях, не понимая, откуда сестра Рарити знает о его секрете. «Откуда? Альтус? Возможно… Но что с того? Нельзя показывать ей, что я заподозрил что-то. Хоть Свити Бель еще жеребенок, но и она может кое о чем догадываться. С другой стороны, никто не верит в детские бредни, что очень хорошо для моей щекотливой ситуации».

– Свити Бель, где твои манеры? – возмутилась модельерша.

– Ничего, все нормально, – улыбнулся Крэлкин и развернулся, глядя жеребенку в глаза как можно спокойнее. – Я не знаю, кто тебе это сказал, но он просто наврал. Иных миров не может существовать в принципе. Если хочешь, то я попрошу Спайка принести по этой теме книжку, чтобы ты сама во всем убедилась.

– Не надо книжку, – страдальчески воскликнула малышка. – Ну, почему у взрослых все так сложно? Почему нужно читать книги? А если я не люблю читать?

– Значит, ты будешь верить лжи, – с легким пренебрежением сказал жеребец. – В любом случае, я не знаю никакого другого мира, так что можешь поспрашивать о мире у того пони, который тебе о нем рассказал.

– Я не думаю, что Альтус бы врал нам, – сказал жеребенок.

«Теперь, понятно, откуда она знает об ином мире. Альтус, ты идиот! Но… почему она сказала “нам” вместо “мне”? Возможно, что об этом знают и ее подруги. Необходимо поставить под сомнение доводы этого красного пегаса, пока не стало слишком поздно, и вся Эквестрия не зашумела о пришельцах. Неизвестно как на нас это откликнется».

– У него бывает такое, – с сожалением сказал земной пони. – Просто в детстве он перенес сильную душевную травму. Тогда он чуть не умер, и это его очень подкосило. Сейчас же после испытания большого страха, он сам не ведает, что творит. Может, историю подобную рассказать. Впрочем, я не удивлен этому.

Рарити улыбнулась и кивнула.

– Значит, Альтус просто все выдумал? – переспросила Свити разочарованным голоском.

– Да, – подтвердил Крэлкин. – А теперь я пойду, а то еще опоздаю на поезд.

– Приятной поездки, – услышал он пожелания модельерши.

Выйдя на мороз, белый жеребец побрел в сторону вокзала, скрипя снегом и обдумывая действия друга. Вокруг сновали редкие взрослые жители Понивиля, выполняя свои зимние обязанности, жеребят практически не было, да и те, кто были, шли со взрослыми пони и негромко болтали о своих проблемах и рассказывали, что им сегодня приснилось ночью да что ели на завтрак.

Слепящий шар солнца уже висел над домами, играя на дорогах и крышах бликами, ветер гонял холодный воздух, заставляя пони вздрагивать, а отдаленное едва слышное карканье ворон, которое чужак услышал впервые, как наступила зима, привносили свою необычность. Город пробуждался ото сна, одаривая своих жителей новым днем.

«Значит, Альтус раскололся раньше, чем я предполагал. Это очень плохо и еще один мяч в мои ворота, который мне забил напарник. Так у меня не останется и шанса остаться в этом мире. Селестия позаботиться о моей персоне и прогонит прочь, когда узнает все факты и правильно сложит мозаику. Необходимо найти противовес, который сбалансирует ситуацию, но где его искать? Сколько возникает вопросов, ответы на которые я никогда не найду. И все они завязаны на Селестии, так или иначе. Критически необходимо сходить к ней и еще раз поговорить с глазу на глаз. Надеюсь, что Альтус уже в Клаудсдэйле, и я его не встречу. Теперь он представляет только опасность».

Вскоре Крэлкин добрался до вокзала и уселся в комнате ожидания, считая минуты до появления поезда. Выждав положенное время, он услышал, как, глухо скрипя, к станции подъезжало что-то массивное и громоздкое. Выйдя на улицу, он увидел старинный паровоз, тянущий небольшой состав разноцветных вагонов, из трубы которого вырывались белоснежные клубы дыма, медленно исчезающие на морозе. Шума двигателя не было слышно, лишь слабое, едва уловимое бурление воды.

«Паровой двигатель? Неудивительно, что я не слышал шума работающего локомотива, но подобная конструкция должна очень сильно стучать колесами на стыках рельс, но этого звука я тоже не слышал, когда подъезжал состав. Используют какие-то особые стыковочные технологии железнодорожного полотна? Возможно, но не думаю, что до этого дошли пони, скорее всего, грифоны».

Критически осмотрев агрегат, жеребец выбрал понравившийся вагон, показал билет проверяющему пони и зашел вовнутрь в достаточно просторную железную коробку с рядами повернутых друг к другу кресел, отгороженных между спинками невысокими перегородками.

Пройдя по вагону, жеребец понял, что здесь он один, выбрал себе место и улегся поперек сидений, смотря на небесную лазурь через запотевающее окно. Он вспомнил, как еще в детстве ездил с родителями на поездах и ему всегда нравились эти неспешные, по меркам современного мира, путешествия. Он любил приходить на вокзалы и смотреть на людей, приезжающих и уезжающих, на радостные лица, слушать детские крики. Но больше всего он любил смотреть, как железные змейки прибывают к вокзалу и отправляются, стуча колесами, громыхая дизельными двигателями и источая запах металла и масла.

Поезда пони были лишены аромата, который источали поезда в его мире, и не создавали того волнующего чувства путешествия. Не было толчеи, монотонных разговоров, звонкого хохота большой компании друзей, расположившейся за стенкой, не было сварливых проводниц и плачущих детей. Вагон, в котором сейчас сидел Крэлкин, создавал ощущение дома, но никак не средства передвижения.

Вскоре состав тронулся, жеребца несильно тряхнуло и, медленно набирая скорость, он, чуть слышно скользя по железному настилу, понес пассажиров к Кэнтерлоту. Вначале Крэлкин смотрел в окно некоторое время на плывущие заснеженные дома Понивиля, на редких пони, которые собрались поглазеть на железную диковинку, но когда городской пейзаж сменился унылым зрелищем голых деревьев и белоснежных равнин, он развалился на креслах, устроился поудобнее, поправил сумки и накидку и закрыл глаза, представляя предстоящий разговор с принцессой.

Через полчаса монотонной поездки его стало клонить в сон. Тихий железный шум рельс убаюкивал пони, и он, поддавшись, задремал, не особо заботясь о том, что его могут найти в таком состоянии и обокрасть. Этот мир он воспринимал как зверя, которым руководит Селестия, скованная обязательствами делать все вокруг только лучше и добрее.

– А ты не очень заботишься о своей безопасности, – послышался знакомый голос, который вплелся в дремоту Крэлкина, и жеребец, не задумываясь, ответил:

– А чего бояться того, что держится на добре и гармонии?

Услышав смешок, он нехотя открыл глаза и скосил взгляд на вопрошающего пони. Увидев Майта, он даже ухом не повел и вновь закрыл глаза, однако все его естество затряслось от неразрешимости ситуации. «Значит, ты решил поговорить сегодня днем? Я ожидал, что мы встретимся позже. По крайней мере, теперь я знаю, где мне прятаться от тебя: бутик Рарити. Но как он сел на поезд? Что-то я не припомню никаких населенных пунктов на пути к Кэнтерлоту, да и остановок не было. Неужели я его не заметил на вокзале Понивиля? Или он переместился в вагон пространственным заклинанием? Насколько же я сейчас уязвим…»

– Принцесса Селестия пригласила тебя на аудиенцию? – заинтересованно спросил Майт.

«Значит, и он поверил этой утке? Возможно, у меня больше шансов встретить аликорна, чем я думаю».

– Невежливо все-таки, рыться в чужих сумках, – заметил Крэлкин, не открывая глаза.

– Иногда это мера предосторожности необходима, – спокойно сказал жеребец.

– В мире тотальной гармонии? – поставил в упрек пони.

– Гармонию кто-то должен поддерживать.

– Хочешь сказать, что Селестия не справляется со своими обязанностями?

– Селестия много чего не знает, – многозначительно ответил единорог.

Крэлкин открыл один глаз и посмотрел на собеседника. «Зачем он пришел? Устраивать бесполезный треп? У меня нет сейчас на это времени. Пусть как бы мне не было интересно вытянуть информацию, но я все ближе и ближе к столице, а там меня ждет Верховный Правитель, готовый, наверное, даже убить незамысловатых гостей иных миров».

– И что же знает мой покорный слуга, чего не знает королевская особа? – устало спросил чужак. – Думаю, что область осведомления у тебя намного меньше, чем у Селестии.

– Возможно, внутригосударственные конфликты мне не так хорошо известны, – парировал синегривый пони, – как внешние, но я все же стараюсь быть осведомлен и здесь.

– Значит, ты работаешь на границе или регулируешь отношения между государствами, – заключил Крэлкин и мгновенно бросил взгляд в окно. – Могу предположить, что сейчас работы мало.

Не увидев ничего подозрительного на небе, земной пони вновь закрыл глаза и слушал, пытаясь определить, где находятся напарники гостя.

– Работа не пыльная, – ответил ностальгически синегривый жеребец, – мне не на что жаловаться, но вот подобные дни порой просто сводят с ума.

– Нечего делать? – осведомился пони, чувствуя, как сознание опять начинает проваливаться в дремоту.

Поезд заехал в маленький тоннель, и спустя некоторое время холодное солнце осветило обстановку в вагоне. «Значит, другие единороги не на крыше, их бы сбило. Не думаю, что они бы скакнули в вагон пространственным заклинанием, а потом обратно на холод, как минимум большое расточительство энергии из албидо стилла на ветер, да и не комфортно это. Неужели этот пони пришел в одиночку? Нет, скорее всего, его соглядатаи находятся в соседнем вагоне».

– Да, грифоны и драконы ведут себя спокойно, не пересекают установленные границы, – сказал Майт с некоторой настороженностью.

– Затишье перед бурей? – поинтересовался Крэлкин. – Или не все так спокойно, как кажется?

Наступило молчание. Ровное дыхание и монотонный стук колес затягивали Крэлкина в объятья Морфея и, не имея сил сопротивляться, жеребец отдался сладкому чувству забвения.

– А ты о чем хочешь поговорить с Селестией? – внезапно донеслось до земного пони, однако он пока что не хотел отвечать и тянул время. Он даже не двигался, лишь ровно и глубоко дышал. – Ты уснул что ли?

– Да, – нехотя ответил Крэлкин.

– Это…

– Хватит тут разводить демагогию, – сказал бывший человек сонным голосом, перебив собеседника. – Ты не ответил даже на мой первый вопрос, что уж говорить о чем-то еще?

– А ты нетерпеливый, – заметил единорог.

– Я люблю последовательность, а в диалоге с тобой она очень сильно нарушается.

Чужак открыл глаза и посмотрел на собеседника, который в задумчивости смотрел на мелькающий в окне зимний пейзаж. Земной пони скосил взгляд и уставился на чистый дощатый пол. Свесив заднюю ногу, он начал ей мотать, отвлекаясь от мрачных мыслей, которые могут стать реальностью, если он неправильно проведет разговор. Сейчас он понимал, что остался один на один со своим врагом, и ждать помощи было неоткуда.

– Чего ты ко мне пристал? – внезапно спросил белый пони. – Зачем я тебе нужен?

– Кьютимарка…

– Ложь! – неожиданно рявкнул жеребец, и единорог невольно вздрогнул и недоуменно посмотрел на собеседника. – Ты мог взять то, что хочешь силой. Но даже пока я спал, ты не удосужился воспользоваться моментом и прихватить мои волосы, только вместо этого зачем-то порылся в моих вещах.

– Откуда ты знаешь, что я не взял то, что необходимо?

– Я не жеребенок, – устало фыркнул Крэлкин.

– А ведешь себя как жеребенок.

– Почему такие пони, как ты думают, что они такие особые и исключительные? – с нажимом спросил чужак, вспоминая все оскорбления магов, некогда адресованные ему. – Ты думаешь, что знаешь многое? А что, если я знаю больше, просто не думаю, что стоит об этом говорить?

– Ты можешь знать многое, – согласился Майт. – Но есть ли прок от твоих знаний?

– Время покажет, есть ли прок, но я не жеребенок, – предупредил Крэлкин.

– В любом случае, у тебя нет кьютимарки, и это может создать проблему для всей Эквестрии, – сказал безразлично единорог.

– И что мне прикажешь делать? Селестия сказала, что у меня никогда не будет этой дурацкой кьютимарки. Будешь преследовать меня до конца своих дней?

Земной пони перевел уставший взгляд на врага. Он пытался прочитать его мысли, его эмоции, его цели, но не мог. Собеседник был для него в данный момент такой же закрытой и непознанной книгой, как Великосиятельная Принцесса, и даже цели его были туманны.

– Почему она решила, что у тебя не будет кьютимарки? – спросил с подозрением голубой жеребец.

– У нее и спроси, я почем знаю? – огрызнулся чужак. – Я тебе лишь сказал то, что слышал.

– Я тебе не верю, – с упреком сказал пони.

– Это твое право: не верить. И ты опять не ответил на очередной вопрос.

– Что ты хочешь знать?

– Правду, – просто сказал Крэлкин.

Устав от лежания, белоснежный жеребец соскочил на пол и под пристальным, недоверчивым взглядом сидящего напротив пони уселся на кресло, подобрав под себя ноги, поправил накидку и сумки и посмотрел в глаза единорогу.

– Ты не можешь сказать правду потому, что за тобой следят? – понял бывший человек.

Собеседник не ответил, лишь сидел каменным изваянием и смотрел на земного пони. «Он молчит и даже не двигается, – размышлял чужак. – Неужели над ним довлеет такой сильный контроль со стороны Аеквивалереума? Интересно, каждый ли пони в их рядах попадает под такую слежку? И насколько сильный этот контроль? Контролируется ли слух и зрение пони? Даже маги в моем мире чтили личное пространство… в какой-то мере».

Просидев без движения несколько минут, Крэлкин начал свыкаться с мыслью, что Аеквивалереум – монстр, щупальца которого дотянутся туда, где о Селестии могут ходить лишь легенды. И он начинал понимать, что захоти эти единороги захватить власть в Эквестрии, они бы давно сделали это, но почему они медлили с подобными вещами, оставалось для него загадкой. Он даже не рассматривал их благородство и дань традициям и предкам, но полагал, что должен быть другой, более мощный сдерживающий фактор, которым они не могут пренебрегать в силу незнания или слабости.

– Даже каждое движение под наблюдением, – усмехнулся Крэлкин. – Как же тебя сковали цепи собственных обязанностей… Мне даже страшно подумать о таком тотальном контроле со стороны.

– А что плохо в тотальном контроле? – с вызовом спросил жеребец, но в глазах читался испуг.

– Если тебе нравится чихать по команде – это твое дело, – недовольно отозвался земной пони. – Мне необходима свобода.

– Но свобода…

– Погоди. Мы опять отвлекаемся от темы разговора и уходим куда-то в дебри философии. Что ты конкретно от меня хочешь?

– Нам необходимы данные, – сухо возвестил единорог, – о том, чем занимается Селестия, все ее действия, передвижения и все в этом духе.

– И вы решили, что я помогу вам? Вы наивнее, чем кажетесь.

Наступило молчание. Крэлкин решил проверить свои догадки и теперь ожидал, насколько больно может ударить в ответ организация, в которой состоит его собеседник. Синегривый жеребец вновь посмотрел в окно на скользящий пейзаж. Поезд начал подниматься в гору, и теперь взор падал вниз на бескрайнюю, раскрывающуюся, словно бутон розы, снежную пустыню, подернутую темными стволами деревьев. Состав вновь заехал в тоннель и мгновение темноты, окутавшее пони, показалось Крэлкину невыносимо длительным.

– Майт, это просто смешно, – сказал чужак, так и не дождавшись ответа. – У вас есть Шайнинг, который был личным охранником Селестии. Что вам мешает получать через него информацию?

– Селестия вела себя с ним официально и не позволяла вольностей, – объяснил единорог. – Несмотря на то, что он сейчас один из правителей Кристальной Империи, сейчас происходит то же самое. С тобой же она почему-то считается.

– Неужели Аеквивалереум сдал позиции?

Голубой жеребец вздохнул.

– Я знаю, что ты из Аеквивалереума, – наседал земной пони. – Я не буду помогать вам в убийстве Селестии. Вы порушите все, что она создавала, и внесете хаос в эту страну. Может, она мне и не нравится, но у вас недостаточно сил, чтобы заменить ее, ибо давно бы сделали это. Или у вас есть какие-то другие планы? К примеру, мощный гипноз? Или заточение аликорна, чтобы она делала все, что вам необходимо?

– Ты глупец! – воскликнул Майт. – Никто не собирается никого убивать или подчинять. Наши предки достаточно пролили крови, чтобы предотвратить всякие убийства, а то, что ты тут говоришь – ахинея! Зачем нам убивать Селестию или ее сестру, Луну? Они поддерживают Гармонию в мире!

– Стоп, так ты не из Аеквивалереума?

– Нет, не из Аеквивалереума.

– Но… – Такое признание загнало Крэлкин в угол. – Тогда к какой организации ты принадлежишь?

– Почему ты вообще решил, что мы – организация? – недоумевал единорог.

– Я говорил, что уже давно не жеребенок, – с нажимом произнес земной пони.

– Хорошо, ты не жеребенок, – хладнокровно согласился единорог. – Но что с того? Ты не имеешь представления даже о самых обычных вещах, что говорить о чем-то другом?

«Наш разговор опять переходит в бессмысленный конфликт и глупую перебранку».

– И что я не понимаю? То, что вы хотите контролировать Селестию?

– Ты остолоп, – заключил Майт.

Крэлкин недовольно фыркнул и отвернулся к окну. Продолжать этот спор он был больше не намерен, но оставлять мысли недосказанными он не хотел.

– Я не буду выполнять ваши требования, – заявил тот.

– Почему нет? Мы дадим тебе хороший дом, достаточно монет для безбедной жизни, предоставим роскошных…

– Ну, почему вы решили, что меня интересуют материальные блага? – с раздражением перебил собеседника чужак.

– Нет? – задумался единорог. – Ну, может, тебе будут интересна информация?

Крэлкин задумался: «Возможно, у них есть достаточно много ценных сведений, но сейчас они – пыль. Конкретно от них мне необходима огневая мощь, чтобы они отвлекли стражу, пока я претворяю свой план в действие, но не думаю, что эти единороги пойдут на подобное. Все-таки выступить в открытую против Селестии у них не хватит духа, если до сих пор она у власти. Но что же мне от них нужно? Все же необходимо думать о своем плане и как его претворить в жизнь. Мне нужна карта и книга по зельям».

– Возможно, тебя примут к нам в альянс, – с осторожностью произнес синегривый жеребец.

– В альянс? – переспросил Крэлкин, недовольно поморщившись.

– Ты будешь первым земным пони, которого мы возьмем, – возвестил Майт торжественным голосом.

– И первым пони без кьютимарки в ваших рядах, – напомнил собеседник.

– Мы тебе поможем справиться с твоей болезнью, и ты получишь метку судьбы.

– Во-первых, почему ты так сильно противишься принять мнение тв… нашей принцессы?

– “Нашей”? – с ухмылкой переспросил пони.

– Не важно, – отмахнулся бывший маг. – Во-вторых, кто тебе сказал, что я хочу получить кьютимарку? И, в-третьих, кто тебе сказал, что я вообще болен?

– Ты единственный пони без особой отметины во всей Эквестрии, – сказал единорог. – Думаешь, это нормально?

– Как видишь, я живу и живу неплохо, – парировал Крэлкин. – Знаком лично с Принцессой Селестией…

– Ты с ней знаком только потому, что она позволяет этому знакомству продолжаться.

– Пусть так, но это не меняет ничего.

– Любой пони, когда-либо общающийся с…

Чужак взглянул в окно и, подняв копыто, прервал речь собеседника перед тем, как состав заехал в очередной тоннель. Поезд поднялся уже достаточно высоко по железнодорожному серпантину, открывая завораживающий пейзаж пассажирам. Вдалеке земной пони различил Вечносвободный лес и смутные очертания Понивиля. «Времени остается все меньше и меньше, – думал он. – Пока мы тут болтаем, поезд везет меня в копыта моему палачу. Пора переходить непосредственно к теме разговора».

– Если вы хотите, чтобы я на вас работал, то для начала мне необходимы две вещи, – серьезно сказал Крэлкин, обратив решительный взгляд на Майта. – Книгу по боевым зельям Зебрикании и план здания дворца Селестии в Кэнтерлоте.

– Что?! – воскликнул синегривый пони и затравленно оглянулся. – Ты в своем уме просить о подобном?!

«Он боится, что кто-то придет? Значит, он точно не один. Нужно выманить второго пони, чтобы понимать, на каком свете я нахожусь. Но удастся ли мне это сделать – очень большой вопрос».

– Если вам нужен кто-то у Селестии под боком, то вы предоставите мне эти материалы, – с нажимом проговорил Крэлкин.

– Я не вправе решать подобные вопросы самостоятельно.

Единорог показно сложил копыта на груди и назидательно посмотрел на собеседника.

– Тогда не будет вам никакой слежки и данных об аликорне, – заявил белый жеребец.

Синегривый пони открыл рот от такой дерзости. «Никак не ожидал подобного? Неужели никто никогда не отказывался от богатства, славы или знаний? Насколько долго мне еще позволят диктовать свои права? Теперь, знай я о единорогах, которые хотят следить за каждым шагом принцессы, позволят ли мне свободно передвигаться и передвигаться вообще, ведь я могу сразу же рассказать о них Селестии, и их дражайшая организация попадет под ее прямой удар».

– То, что ты просишь – очень ценная информация и требует полного доверия к пони, которому она будет предоставлена, – объяснил Майт. – Неужели нет никакого другого способа переубедить тебя?

– Нет, – просто ответил жеребец.

– Зачем тебе вообще это нужно? – недоумевал единорог. – Я даже не могу понять, для чего тебе план замка Селестии, не говоря уже о зебриканской литературе. Ты все равно не выстоишь против стражи, что бы ты не затевал.

Крэлкин тяжело вздохнул.

– Селестия хочет меня где-то заточить, – сказал он зловещим голосом. – Я не могу ей этого позволить, и хоть сейчас у нее нет способа, но она усиленно его ищет. Если же она преуспеет, то с вашим миром может случиться непоправимое.

– Что же она ищет? – с интересом отозвался единорог.

– Какой-то мощный ритуал разрыва материи, – возвестил белый пони гробовым голосом.

– Разрыв материи?! – вскрикнул собеседник и затравленно улыбнулся. – Неужели она пойдет на такой шаг? Погоди… кто ты вообще такой? Почему Селестия хочет тебя заточить?

– Я обычный пони. И я не знаю, почему она хочет меня заточить? – сказал Крэлкин. – У нее и спросите.

Чужак заметил, как морда синегривого жеребца исказилась в гневе, он понимал, что долго вести диалог с ним не получится. «Сейчас он может меня испепелить каким-нибудь мощным заклинанием, а я даже ничего не почувствую. Глупая смерть, но для Селестии такой исход лучший из всех вариантов».

– Ты увиливаешь от прямого ответа! – гаркнул Майт.

– В любом случае, ты его не получишь, – прошипел чужак и вжался спиной в сиденье, – а поиски в данном направлении тебе ничего не дадут. Я достаточно хорошо умею скрывать следы своего пребывания где бы то ни было, не сомневайся.

Единорог, тяжело дыша, смотрел на собеседника и о чем-то размышлял. «Уж не пытался ли он найти следы моего прибытия в Эквестрию? Пока что я могу только надеяться, чтобы он не понял, кто я такой на самом деле. Мне предостаточно Селестии, которая изо всех сил старается отгородить меня от своего мира. Еще один враг будет излишним на и без того тесном поле боя. Необходимо заставить Майта работать на меня, но как это сделать? Во что он верит, какие идеалы преследует, что ведет его по жизни, чем дорожит? Скорее всего, на эти вопросы я никогда не получу ответа».

– Возможно, Селестия меня боится, вот и решила так избавиться от конкурента, – продолжал наседать Крэлкин.

– Ты?! Конкурент?! – с презрением воскликнул синегривый пони. – Почему ты так уверен в этом? Селестия не так слаба, как тебе кажется.

«Все же, он не похож на старшего аликорна. Ему не чужды эмоции, которые принцесса таит под безразличным ликом. Никому не чужды эмоции, просто кто-то их умеет искусно скрывать, а кому-то не под силу сдержать даже самые примитивные из них».

– Кто говорит, что сила Великосиятельной Принцессы Селестии мала? – с нажимом вопросил белый жеребец. – Ее мощь велика, и если аликорн исчезнет вместе со своей мощью, то мир будет уничтожен. Ничто и никто не выживет. Полагаю, что ни у кого не хватит силы, чтобы передвигать небесные светила, хотя я могу и ошибаться, однако шанс этой ошибки настолько мал, что бесконечно стремиться к нулю. Все грандиозные планы, так или иначе, завязаны на светлом правителе Эквестрии, вот только что преследуете вы, мне не совсем понятно.

– Твои замыслы тоже туманны, – недовольно возразил единорог.

– Я просто хочу остаться в Эквестрии, – честно сказал Крэлкин.

– И для этого тебе необходима боевая магия зебр? – с подозрением спросил Майт.

– Я земной пони, а противостоять магии может только магия.

– И что ты намерен делать с полученными материалами?

– А вот это уже мое дело.

– Тогда наш ответ будет отрицательным, – предупредил жеребец.

– Это ваше право, – претенциозно и холодно отозвался Крэлкин. – Но помните, что к уничтожению мира я не имею ни малейшего отношения.

– Мир пока еще цел.

– Пока еще цел, – согласился Крэлкин. – Но ручаешься ли ты за его сохранность через год? Или через десятилетие. Я же не спрашиваю, что вы будете делать с информацией о Селестии, которой я вас буду снабжать в будущем, если все удастся, потому я требую конфиденциальности действий и с моей стороны.

– Ты хочешь сорвать ритуал разрыва материи? – осведомился Майт успокаивающимся голосом.

– Пусть будет так.

– “Пусть будет так”?! – вновь взорвался единорог, и рог его зловеще засветился. – Что, дискорд тебя раздери, ты задумал?!

Крэлкин с испугом посмотрел на готовящегося колдовать пони, и сердце его упало. Он не хотел доводить синегривого единорога до подобных действий, но сейчас жеребец понимал, насколько близко стоит у порога смерти. В схожих ситуациях в своем мире, он был готов применить руны, но сейчас он был беззащитен перед мощью магии. Единственное, что ему оставалось – это молиться, но и просить помощи у всемогущего существа он не был готов, ибо просто не верил в ортодоксальные воззрения религии.

– Успокойся, – недовольно поморщился Крэлкин, стараясь, чтобы его голос не выдавал страха, и дрожа всем телом. – Думаешь, что я настолько глуп, чтобы позволить Селестии вообще разорвать материю? Если она ее разорвет один раз, разорвет и другой, все дело состоит в…

– … источнике знания, – перебил его собеседник.

– Правильно, в книге, которая содержит подробное описание ритуала, – согласился жеребец, приходя в себя и пристально наблюдая за рогом, аура вокруг которого постепенно начала исчезать. – Необходимо ее найти и уничтожить.

– Ты хоть знаешь, что это за книга? – недоверчиво осведомился единорог.

– Знаю, – сухо ответил Крэлкин, словно чувствуя себя на допросе.

– И ты не скажешь ничего о ней? – спросил Майт и магическое свечение полностью исчезло. Его морда приняла недовольный вид. – Может, мы сможем ее найти и завершить начатое тобой дело?

– Едва ли, – с грустью отозвался бывший маг, пытаясь играть на чувствах единорога и понимая, что другого ему не дано. С другой стороны он хотел проникнуться под покров личины своего собеседника и докопаться до самых потаенных уголков его сознания, чтобы попытаться контролировать. – Селестия вечно крутиться в библиотеке, а если уходит спать, то ее непременно заменяют Луна или Твайлайт. Ваш план с самого начала обречен на неудачу.

– Как и твой, – холодно отозвался единорог. – Земной пони не сможет противостоять магии единорогов и аликорнов. Ты вообще хоть понимаешь, какие имена сейчас назвал? Это самые сильные пони в Эквестрии. Селестия, Луна, Твайлайт…

– Я бы рядом с ними еще и Шайнинга поставил, – подметил Крэлкин.

– Это не имеет к делу никакого отношения, – безразлично отозвался Майт.

– Почему вы не хотите дать мне то, что мне нужно?

– Потому, что мы не знаем, как ты распорядишься полученным знанием. Возможно, ты воплотишь в жизнь свой план и сможешь уничтожить книгу, а, может быть, используешь зелья в своих корыстных целях, чтобы подкосить устои принцессы и принести Дисгармонию в земли Эквестрии.

– Обычного обещания, что я не причиню вреда ни Селестии, ни Эквестрии, не хватит, как я понимаю.

– Селестия слишком сильная для тебя, чтобы ты смог ей навредить, – с недовольством пояснил синегривый жеребец.

– Значит, тебя так сильно заботят другие пони? – осведомился бывший человек.

– Нас заботят все, кто имеет хоть какое-то отношение к Эквестрии.

– Хорошо, – сдался чужак, понимая, что вскоре поезд доедет до Кэнтерлота и ему придется вести не менее приятный диалог с Верховным Правителем, – каковы твои предложения по разрешению нашего конфликта интересов?

– За книги придется заплатить, – сказал Майт.

– И чем же я могу заинтересовать вас?

– Мы потребуем твою кровь.

– Исключено! – моментально отрезал Крэлкин. – Моя кровь останется в моих жилах. Ни один пони не получит ее, даже капли.

– Как ты заметил ранее, – спокойным голосом сказал собеседник, будто его не волновали эмоциональные всплески земного пони, – я могу получить то, что хочу силой. Как думаешь, почему я еще не взял твою кровь?

– А я откуда знаю?

«И, правда, почему он не взял у меня это все, когда я спал или когда приходил ко мне? Мощь этого единорога велика, так что же его останавливает от варварских действий? Неужели Селестия создала настолько сильное монолитное общество, каноны которого просачиваются всюду? Даже в скрытую организацию, ведущую игры против нее же. Или этот спектакль разыгран специально для меня? Кто же на самом деле руководит Эквестрией и кто какую власть держит в своих копытах?»

– Потому что она мне не нужна. Как и твои драгоценные волосы, – фыркнул Майт.

– Значит, ты просто разыгрывал представление?

– Это тебя не должно волновать.

– Все же, кому-то мои волосы понадобились, – высказал свою догадку Крэлкин.

– Я же сказал, что тебя это волновать не должно, – предупредил единорог.

«А что, если я ему дам кровь, чем это будет грозить для меня? Если красная жижа окажется у какого-то единорога, это развяжет ему копыта, и он сможет сотворить любую магию, которая будет воздействовать на меня, где бы я ни находился. Интересно, есть ли у пони такая магия? Наверняка есть, куда магической расе без подобных воздействий? У нас в мире кровь была краеугольным камнем, и всегда необходимо было убирать все, что можно было найти, ведь неизвестно, кто и какое заклинание сотворит на ее основе. Другое дело, что мало кто мог использовать ее правильно, да и многие нюансы, которые сопутствовали подобной магии ни один раз спасали мою шкуру. Так просто нельзя предоставлять средство управления моим телом и разумом этому пони. По крайней мере, я должен быть уверен, что меня не убьют».

– Кровь я вам не дам, – решительно заявил Крэлкин, – но у меня есть встречное предложение.

– Я слушаю, – деревянным голосом отозвался Майт.

– Так как вы используете дистанционные заклинания, основанные на моей крови, то я хочу быть уверен, чтобы вы меня не убили, поэтому предлагаю следующее: вы предоставите мне заклинания, которые по вашему усмотрению сдержат мой пыл, а я выберу одно из них. При мне вы заколдуете меня и проверите работоспособность. Так пойдет?

Единорог поднял брови, но в мгновение ока посерьезнел и обратил метающий молнии взгляд в самую душу собеседника.

– Два заклинания, – отрезал он.

– Я понимаю твое стремление, но…

– Два заклинания и ни одним меньше.

– Посмотрим, – сказал Крэлкин.

– В противном случае никакой сделки не будет.

– Майт не я тебя нашел, а ты меня, так что прекращай разводить канитель. Это лицедейство излишне. Ты во мне нуждаешься больше, чем я в тебе.

Единорог ничего не ответил, лишь перевел безжизненные глаза на горизонт. Поезд бесшумно скользил вверх по серпантину и неспешно вез попутчиков в столицу. Крэлкин заерзал на сиденье, ему не нравилось то, что сейчас происходило, и он не хотел соглашаться на условия неизвестного единорога, но достать информацию иным способом не представлялось возможным.

– План дворца Селестии в Кэнтерлоте, книга по зебриканским боевым зельям и зебрикано-эквестрийский словарь против двух заклинаний, – бесцветно сказал единорог.

Земной пони задумался, есть ли у Твайлайт в библиотеке подобный словарь и, решив, что даже если и нет, то он отправится к Зекоре, с легкой раздражительностью в голосе произнес:

– Мне нужны только книга по зельям и план замка.

– Ты знаешь зебриканский язык? – насторожился собеседник.

– Какое тебе дело до того, что я знаю, а чего не знаю? – возмутился Крэлкин.

– Ты пришел из Зебрикании?

– Это. Тебя. Не. Касается! – процедил сквозь зубы жеребец. – С вами я буду пересекаться лишь для передачи информации. Вы меня не интересуете, как и я не должен интересовать вас. Кто вы и откуда, сколько вас, какие цели преследуете и где скрываетесь – это ваше личное дело настолько же, насколько мои планы – мое дело.

Единорог недовольно фыркнул.

– Мы договорились? – с нажимом осведомился белый пони. – Вы мне предоставляете средства, чтобы остаться в Эквестрии, а я вас снабжаю информацией о Селестии и об ее королевских делах. Жизнь Принцессы Луны для вас – табу, и снабжать вас данными о ней не намерен.

– Принцесса Луна нас не интересует. Хорошо, мы согласны, – сказал Майт спустя несколько секунд. – Позже я предоставлю заклинания, тебе предстоит выбрать одно. Сделать выбор необходимо сразу, в тот же момент проведем ритуал и расстанемся на некоторое время. Материалы я предоставлю после ритуала.

Собеседники посмотрели друг другу в глаза, и Крэлкин, скрепя сердце, кивнул. Пытаясь понять, что за сообщество позволяет решать на месте подобные важные вопросы рядовым служителям, бывший маг внезапно осознал, что Майт далеко не последний пони в организации, но почему послали именно синегривого единорога к нему, он не мог понять.

– Почему тебя послали ко мне? – спросил в лоб белый жеребец.

– Как ты говоришь: это не должно тебя волновать, – парировал жеребец сдержанным тоном.

– Брось, это не такая уж и секретная информация, – настаивал Крэлкин. – Ты занимаешь достаточно высокое место в своем альянсе пони и не должен заниматься подобными индивидами вроде меня. Так почему именно ты?

– Почему ты решил, что я занимаю высокое место?

– Потому что ты решил самостоятельно, что со мной делать. Такое позволяют себе только…

– Любой член нашего альянса имеет подобные права, – отмахнулся единорог.

– Любой? – с интересом спросил чужак.

Внезапно рог Майта окутало несвойственное ему зеленоватое сияние, которое сразу же исчезло, и пони моментально поднялся. Рог собеседника на мгновение подернулся синей аурой, словно он отправлял кому-то ответный сигнал. «Они могут общаться подобным образом? – насторожился земной пони. – Как далеко эта магия может доставать, и каким способом происходит обмен: образами или голосовыми сообщениями? Можно ли применять эту магию одновременно с боевыми заклинаниями? Зная подобные нюансы я бы мог контролировать канал общения Майта с его соглядатаями, но мне это мало чем поможет в будущем. Да и неизвестно мне, сколько единорогов вообще способны использовать подобные заклинания».

– Прошу меня простить, но мне необходимо идти, – сказал синегривый пони и тотчас же исчез в слабой желтой вспышке.

«Его притянули? – спросил у себя Крэлкин. – Почему-то я не удивлен. Скорее всего, сейчас его будут отчитывать за то, что он мне тут наговорил. И все же, откуда он? Аеквивалереум? Возможно, но он сам сказал, что это не так, да и цели у них другие, однако, можно ли положиться на его слово? И откуда у него план дворца Селестии? Допустим, литературу по боевым зельям он может достать из какого-то секретного архива Кэнтерлота, но насколько она будет отвечать действительности? Надеюсь, что у Твайлайт все же есть зебриканский словарь».

IV

Лиловая единорожка читала, разложив на большом столе кэнтерлотской библиотеки очередную толстенную книгу по организации структуры пространства-времени и возможных последствий ее разрыва для всех обителей мира, но мысли убегали далеко от фолианта. Она никак не могла выкинуть из головы, что Принцесса Селестия хотела отправить Крэлкина и Альтуса назад, боясь пространственных искривлений, ведь за все то время, что пришельцы провели в Эквестрии, Твайлайт не увидела никаких аномалий и неверного движения материи. Никакой смертельной опасности, да и намеков на это она тоже не замечала, и искренне не понимала стремления своего ментора, который так яро противился оставить здесь чужаков.

Для нее это было неправильно с другой, эстетической точки зрения. Она считала, что здесь люди никогда не смогут обрести дом, они не привыкли к здешней жизни, тут все для них чуждо, и они кажутся маленькими жеребятами. Потому она, как и ее учитель, хотела поскорей отправить их назад, найдя правильную структуру материи, и вернуть все на круги своя, попутно разрушив связь между мирами. «А много ли таких чужаков вообще приходило в Эквестрию? – задумалась единорожка. – Что если их несметное множество, а мы заметили только этих двоих? Тогда Крэлкин и Альтус совсем не опасны, а, наоборот, в некотором смысле даже полезны, особенно Крэлкин со своими знаниями об ином мире и ином виде магии».

Вспомнив о земном пони, который некогда был человеком, Твайлайт пристально посмотрела на уравнения, взяла чистый лист бумаги и обмакнула перо в чернила. Задержавшись лишь на секунду, чтобы отогнать от себя образ белого жеребца, она медленно нарисовала схему пространства из книги и посмотрела на нее. Рядом легли ровные ряды формул и вычислений. Число Камилло никак не хотело выдавать приемлемый для перемещения большой массы результат, а пренебрегая этим параметром, требовалось колоссальное количество энергии, затрачиваемой на небольшой разрыв материи, а точка выхода могла перенести чужаков неизвестно куда.

В мире существовало такое огромное количество теорий, что у единорожки разбегались глаза. Она каждый раз тщательно проверяла каждую из них, но все они оказывались ложными, не подходил один или другой параметр и получаемый результат был несопоставим с реальностью: либо были необходимы огромные запасы энергии, которых в Эквестрии не существовало, или же описывали такие способы работы с материей и проведения магических ритуалов, которые выходили за рамки понимания и всякой логики.

Отчаявшись, она закрыла фолиант и отложила в сторону. Подойдя к заставленным полкам, Твайлайт поискала глазами новую книгу и, не найдя ничего достойного, покинула библиотеку. В темных коридорах был зажжен свет. «Уже поздно», – заметила она и направилась в свою комнату. Спать она не хотела, хотела просто отдохнуть, поискать ответ в своем уме, как это делала Трикси, и попытаться сопоставить несколько теорий воедино, как это делал Крэлкин.

«Буду последовательна. Большого выброса энергии при переходе чужаков в наш мир не было. Принцесса Селестия ничего не заметила и откликнулась лишь на мое письмо, когда ЭплДжек мне показала неизвестных существ. Иную магию она тоже не заметила, иначе бы сказала, что они такое и чем опасны. Следа своего скачка они не оставили, принцесса бы поняла, откуда они пришли, и три пони: я, Принцесса Селестия и Принцесса Луна, не бегали бы в поисках неизвестных параспрайтов. Единственное, что мне известно доподлинно – это то, что они пришли из похожего мира. Значит, они могли прийти либо из одного из множественных миров, либо скакнуть из параллельного. Во времени невозможно перемещаться. Время – очень странная субстанция. Никому неизвестно, когда оно началось и когда закончится, а понять его настолько, чтобы перемещаться вдоль его оси, и речи быть не может».

Добираясь до своей комнаты, ученица Селестии прошла мимо покоев Принцессы Луны и отметила, что аликорна у себя не было. «Выполняет свою работу, дарит пони отдых после тяжелого трудового дня», – подумала она и протяжно зевнула. Вскарабкавшись по лестнице, единорожка прикрыла дверь в свою комнату, повалившись на кровать, обняла одеяло и посмотрела на круглое ночное светило через запотевшее окно. Сейчас ей не хватало поддержки, совета, простой улыбки, внимания. Она была одинока, как и всегда, погрязшей в книгах, сонмах литературы и непонятных многим пони знаниях. И эти знания давили на нее со всех сторон, обязывая постоянно анализировать свои действия.

Ее подруги не понимали вечного стремления Твайлайт к познанию нового, как бы новые сведения не были важны для преодоления трудностей. Только Селестия была надежной опорой, дарила лучик света и взаимопонимания. Даже родители не всегда понимали ее, принцесса же приняла единорожку такой, какая она есть, увидела в ней потенциал и взяла под свою личную опеку. Один из немногих, кто появился в ее жизни и который настолько же уважительно относился к знаниям, как и она, был Крэлкин, но он должен был уйти и оставить ее один на один с ее мыслями.

Будучи в полной уверенности, что дороги миров должны разойтись, она искала способ это сделать в гордом одиночестве, подальше от свой учительницы, однако не забывала прерываться на поиски книги, которая необходима была Селестии, но делала это не с таким энтузиазмом, как раньше. Твайлайт хотела сама решить проблему чужаков и найти способ, как отправить их назад. Это было рискованно, пугающе, но объединять силы она ни с кем не хотела.

Однако единорожка чувствовала себя в клетке своих стремлений. Книги всегда заменяли ей друзей, знания – родителей, а прикосновение к твердым обложкам – прикосновение того единственного пони, с которым она хотела разделить свою жизнь. И пусть родители не подгоняли ее в своем стремлении понянчить внуков, но видя на протяжении всего детства перед собой увлеченных противоположным полом пони, которых порой влюбляла друг в друга Каденс, подсознательно хотела найти свою половинку.

В глубине души Твайлайт не прочь была обрести единорога, который бы также хорошо разбирался в магии, как и она, и ему были бы не чужды ее идеи, в которые она свято верила, и цели, которые преследовала, но вспоминала об этом лишь тогда, когда оказывалась в шаге от неизбежного провала. Тогда она жалела, что постоянно училась, несла бремя ответственности и старалась выпутываться из ситуаций одна. Но, одержав победу, она хотела поделиться с кем-нибудь, как дошла до того или иного открытия, в какой книжке вычитала основополагающий закон и получить похвалу, искреннюю похвалу от пони, который бы понимал ее изречения. Подругам же были интересны иные темы разговора, и они не были той опорой и поддержкой в мире науки и магии, которой некогда стала для нее Селестия. А оказавшись в Понивиле и отдалившись от учителя, она чувствовала нарастающую пустоту.

Скользнув взглядом по интерьеру, пони перевернулась в кровати, уставившись на голую каменную стену и не выпуская одеяло из копыт. Она искала в ровных каменных рядах образ того, кто бы ей мог помочь, перебирая в голове всех знакомых пони, но никто не подходил, никто, кроме нее не знал столько теорий и не стремился так к изучению проблем магии и всех нюансов заклинаний. Она была одинока в своем стремлении. «Но я не должна опускать копыта, – решительно подумала единорожка. – Я должна сделать это ради Крэлкина. Ради него».

Внезапно безразличная морда жеребца появилась перед ее глазами. Он смотрел на нее с сожалением, а потом прищурил один глаз и, улыбаясь, высунул язык. Уста Твайлайт невольно расплылись в ответной улыбке. Она задавалась вопросом, кем стал для нее белый земной пони, кем он должен стать: просто другом или былым видением ее очередного нового испытания?

«Я не могу к нему привязываться, ведь он придет и уйдет, как стая параспрайтов. Только вот роль Пинки Пай в избавлении от паразитов сыграет Принцесса Селестия… или я. Но хочу ли я прощаться с ним? Он умный, так же стремиться к знаниям, как и я, а если чего-то не знает, то обязательно находит способ получить информацию. Но иногда он ведет себя просто несносно, но, думаю, что это уже не исправить».

Земной пони был ей симпатичен в своей погоне за информацией, он был в меру наглым, но не напыщенным, искал сложные и витиеватые пути решения задачи, когда все можно было сделать гораздо проще. Но он был не из этого мира. Он был чужаком, которого выбросило из собственного дома, и который непременно должен был вернуться назад, и единорожка это понимала, поэтому ей становилось грустно от осознания, что им предстоит расстаться. Альтус был для нее другом, как Рэйнбоу Дэш, не больше, но и не меньше.

Понятие дружбы по отношению к Крэлкину для Твайлайт смешивалось с каким-то чувством, доселе неизведанным единорожкой. Еще будучи в Понивиле, она каждый день ждала, когда придет этот пони к ней в библиотеку, бесцеремонно развалится где-нибудь, и, попросив Спайка принести интересующую литературу, погрузится в книги рядом с ней. Она часто отвлекалась, чтобы просто посмотреть на читающего гостя, и каждый раз улыбалась про себя и благодарила судьбу, что у нее есть такой начитанный друг. Твайлайт видела, что стремление к знаниям в Эквестрии было слабо, несмотря на сонмы написанных книг, и Крэлкин немного разбавлял омрачающую картину мира.

Чужак стал ей дорог еще во время их первой встречи. Тогда она первый раз увидела магию, которую творили не единороги и, вспоминая игру в догонялки, хотела бы повторить ее с кем-то, но понимала, что Рарити сразу бы отказала, жеребят, которые знают такие сильные заклинания, не было, а взрослые единороги, которые доросли до подобных пространственных перемещений, никогда бы не согласились тратить время и силы на подобные забавы, ведь это не соответствовало утонченной натуре колдующих пони. Потеряв детство в литературе и заковыристых словах, подсознательно она хотела наверстать упущенное, однако не знала с кем, потому пыталась выучить как можно больше новых заклинаний, чтобы смочь защитить друзей и не потерять хотя бы их.

«Но Крэлкин же и не хочет уходить из Эквестрии, противится нашему стремлению вернуть его домой, упирается всеми копытами. Что, если я поступаю эгоистично? Почему я думаю только о том, чтобы вернуть его, ведь он не опасен и никогда не будет опасен, а возможные пространственные аномалии – просто чепуха. Я не понимаю, почему принцесса хочет отправить его назад, но я также и не знаю, почему это хочу сделать я».

Единорожка поджала губы, и сердце ее забило чечетку. Она понимала, что хотела отправить чужаков назад только для того, чтобы показать Принцессе Селестии насколько она выросла, стала самостоятельной, что ей можно поручить любое дело без зазрения совести, но не хотела принимать подобную правду. Все время, что Крэлкин и Альтус пребывали в Эквестрии в облике пони, они были безвреднее параспрайта и учились быть примерными членами общества, принимая новый дом и новый уклад жизни.

«А я хочу лишить их нового дома и пойти на поводу у своих желаний. Разве это правильно? Разве так поступают настоящие друзья? Вправе ли я помочь Крэлкину в его стремлении остаться здесь и насколько будет правильно то, что я пойду против Селестии? Она все-таки принцесса, а Крэлкин – чужак и даже не пони. Но почему чужаки не имеют такого же права на жизнь в нашем мире, как коровы или ослы? Чем они хуже?»

Кобылка понимала, что бывший маг был в ловушке своих собственных просчетов: он неправильно скакнул, практически ценой собственной жизни, трансформировал себя и Альтуса в пони, потерял возможность использовать магию, единственное, что он хорошо умел делать. Он изучил историю Эквестрии и при неизвестных обстоятельствах разговаривал с Принцессой Селестией и все же, как и тогда преследует одну единственную цель – остаться в новом мире, мире гармонии и добра.

Твайлайт представила, если бы она лишилась рога и магических способностей. «Это ужасно! Как мне жить, если я не смогу ничего сделать с помощью магии?» Она помнила, как при сражении с Дискордом тот забрал на время ее магию, и это время она никогда не забудет. Еще тогда она поняла, что магия – неотъемлемая часть, что наполняет ее изнутри, ее естество. Вспомнив о щемящем страхе потери магических сил, она посочувствовала Крэлкину, но знала, что никак не может помочь ему. «Как можно быть таким спокойным, если ты теряешь часть себя? – думала про себя ученица Селестии, а на глаза невольно наворачивались слезы, вспоминая о новом друге. – Я просто обязана отправить тебя домой, чтобы ты смог восполнить утрату»

Однако Твайлайт не хотела расставаться с ним. Чужак внес некое разнообразие в ее жизнь, подарил радостные мгновения новых открытий и просто стал для нее другом. Но образ Крэлкина терялся в ее голове. Он должен был уйти, так она решила сама, но каждый раз медлила, открывая новую книгу и боясь найти там правильную формулу разрыва пространства. Но еще больше она боялась, что Крэлкин покинет Эквестрию и оставит лишь тонкий слой воспоминаний в ее мыслях.

Мучаясь душевными терзаниями, лиловая единорожка легла на спину и еще сильнее сжала одеяло между копытами. Она думала о Крэлкине, о белом жеребце, который всю свою жизнь терпел лишения. «И даже здесь ты несчастен, хоть и находишься в самом лучшем для себя месте. Неужели ты готов порвать с собой прежним и принять себя нового лишь ради идеи утопии? А что если все твои надежды будут тщетными и Принцесса Селестия или я все-таки, отправим тебя домой? Как ты себя будешь чувствовать? Не разорвется сердце от боли утраты? Но я не хочу, чтобы ты стал просто прочитанный и забытой главой моей жизни».

V

Крэлкин стоял в час дня у золотых дверей тронного зала в замке в окружении двух белоснежных стражников-пегасов, которые любезно провели его до Принцессы Селестии, как только прочли его поддельное письмо. Оригинальное послание к Твайлайт он заблаговременно выбросил в ближайшую урну, чтобы аликорн не смог его уличить в подделке государственных писем, хотя понимал, что правда рано или поздно станет очевидна.

Добраться до дворца от железнодорожного вокзала было достаточно трудно. Город он не знал, и как пройти до главного здания Кэнтерлота не представлял. Спросить дорогу у помпезных пони ему не удалось: их отпугивал несколько растрепанный вид вопрошающего после поездки, да его говор не был выдержан в аристократической манере. Зато он узнал дорогу у почтальона.

Когда же жеребец подошел ко дворцу, то подождал некоторое время, наблюдая за стражниками, облаченные в золотые доспехи, и пытаясь определить, кто из них отвечает за прием посетителей и насколько кардинальные меры они предпримут, узнай о фальсификации письма принцессы, однако понимал, что денег на обратный билет в Понивиль у него не было, да и остановиться негде.

Крэлкин окинул здание пристальным взором, пытаясь понять, где находится сейчас Твайлайт. Он должен был либо закончить войну с Селестией подписанием мирного договора, либо вытащить ее ученицу из-под обстрела и оградить единорожку от ведения дальнейших боевых действий.

Показывая письмо стражнику, у земного пони замерло сердце, и он только вглядывался в беспристрастную морду пегаса, глаза которого бегали по написанным строчкам. Коротко кивнув, он ударил задним копытом в дубовую дверь, за которой Крэлкина встретили еще два пегаса, так же, как и их напарник, ознакомились с содержимым письма и повели его по теплому коридору.

Чужак нервничал, как на первой магической дуэли, и переваливался с копыта на копыто, изредка спотыкаясь и ловя на себе удивленные взгляды стражи. Впервые он сам шел в копыта своему врагу, который был заведомо сильнее его по всем меркам, и выиграть не представлялось возможным. Он пытался придумать, как можно начать разговор с принцессой, но никак не мог найти подходящие слова. «Что она скажет, когда узнает, что я подделал документ? Преданные пешки ей расскажут, почему они пропустили меня внутрь. Тогда, возможно, гнев ее станет настолько сильным, что Селестия убьет меня. Нужно узнать, что случилось с Альтусом, возможно, он уже у нее на поводке и, как преданный пес, теперь с радостью выполняет приказы нового хозяина».

Крэлкин ругал себя всякий раз, когда приходил куда-то неподготовленный. Вот и сейчас он стоял у черты, а двери, мановением рогов стражников, дежурящих у врат тронного зала, медленно открывались перед ним. Как он обратиться, что скажет, какие слова смогут задобрить принцессу, не вызывая ее преждевременного гнева и необдуманных поступков. До его бока дотронулись и копытом пригласили зайти в просторное светлое помещение. Пройдя вперед и представ перед белым аликорном, изумленно смотрящего на него, он сглотнул. Четыре белоснежных стражника-пегаса, облаченных в золотые доспехи, как вся охрана в замке, напряглись, заметив реакцию потентата.

– Добрый день, Принцесса Селестия, – сказал гость учтиво и преклонил голову в низком поклоне. Земной пони вздрогнул, услышав гулкий звук закрывающейся двери.

Кобылка вздохнула, но ничего не ответила, лишь уткнулась в книгу и читала ее некоторое время, не обращая внимания на пришедшего. Жеребец ждал, не разгибаясь, мучительно долго ждал, пока лик пресветлой не обратился на него поверх темной обложки.

– Я знала, что ты придешь, – сказала Селестия, наконец.

– Знали, Ваше Высочество?

Крэлкин разогнулся и едва заметно выгнул спину, разминая мышцы.

– Я вот только не понимаю, зачем тебе это? – сказал аликорн. – Думаешь, что-то изменит мое решение по отношению к тебе?

Земной пони задумался, прикидывая, как можно выразиться в присутствии стражей.

– Да, – неуверенно сказал он.

– Да? – без интереса переспросила Селестия и уткнулась назад в книгу. – Тем не менее, твоя уверенность точно ничего не изменит.

Чужак недоуменно посмотрел на старшего правителя. Не такой реакции он ожидал от Великосиятельной Принцессы.

– И я все равно буду настаивать на своем, – жестко сказал он. Пегасы тут же вскинули крылья и звякнули доспехами, готовые атаковать зарвавшегося гостя в любую секунду. Белый пони поежился и отступил на полшага. Драться он не хотел, понимая, что, в любом случае, проиграет.

– Как тебе будет угодно, – безучастно махнула копытом Селестия. – Я тебя больше не задерживаю. Возвращайся в Понивиль.

«Что? И все? Диалог закончен? До встречи, чужак, и не приходи, пока тебя не позовут для перехода в свой мир? Нет, вы не на того нарвались, Принцесса Селестия».

– Я не собираюсь уходить из Эквестрии только потому, что Вам этого захотелось, – выпалил он с ненавистью. – Я предупреждаю, что разрушу Гармонию, которую Вы создавали веками. И уж поверье, кто-кто, а я смогу это сделать, только дайте повод.

Стражники моментально сорвались с места, словно стрелы из арбалета, и стремительно бросились к нему. Крэлкин прищурился и подался всем телом назад, ожидая сокрушающего удара, но копыта пегасов ударились с глухим стуком о невидимый щит, и жеребец, открыв глаза, облегченно вздохнул. Нападающие стояли перед ним в нескольких шагах и смотрели недоуменными глазами на аликорна.

– Он не опасен, – благосклонно молвила кобылка.

– Но Принцесса Селестия, он… – грубым голосом отозвался один из стражников.

– Все в порядке, – мягко перебила она охранника. – Пожалуйста, оставьте меня наедине с этим пони, мне нужно поговорить с ним с глазу на глаз.

– Да, Ваше Высочество, – склонился в поклоне жеребец и, цокая подковами, вышел с другими охранниками из тронного зала.

Оставшись наедине с потентатом, Крэлкин почему-то почувствовал себя увереннее. Боязнь перед улыбающейся мордочкой своего врага улетучивалась, оставляя в душе только упокоение и ощущение Гармонии. Чужак зажмурился и тряхнул головой, сбрасывая с себя подобные эмоции, полагая, что чувство умиротворения лишь следствие очередного магического воздействия.

– Как ты прошел через стражу? – спросила Принцесса Селестия, откладывая книгу в сторону.

– Это Вас не касается, – грубо ответил земной пони. – В охране есть огромная брешь, которую Вы…

– Я в любом случае узнаю это рано или поздно, – невозмутимо перебила гостя кобылка, – стоит мне позвать пегасов, которые тебя сопроводили к тронному залу.

Жеребец недовольно поморщился, представляя, что могут наговорить ей подчиненные.

– Я подделал приглашение, – выдохнул Крэлкин и в ожидании уставился на Селестию, прикидывая, как она поступит.

– Позволь взглянуть? – попросила августейшая особа.

Бывший маг вздохнул и медленно, нехотя, вытащил поддельное письмо, понимая, что сейчас торговаться и идти на попятную смысла не было. Свернутый лист моментально подхватила принцесса и притянула к себе. Развернув бумагу, она бегло просмотрела текст, и свиток тут же исчез.

– Похвально, что ты смог практически в точности скопировать мой почерк и стиль посланий для Твайлайт, однако так делать нельзя. По мнению Дроттинна, подделка документов должна караться смертью, но мы сейчас в современной Эквестрии, потому я бы попросила тебя не совершать подобных необдуманных поступков.

– Да, Ваше Высочество, – недовольно ответил жеребец.

– Так зачем ты пришел? – спросила уставшим голосом потентат.

– Я хочу попросить Вас предоставить мне место в мире Эквестрии.

– Это невозможно.

– Но почему нет?! – воскликнул белоснежный пони. – Вы можете передвигать Солнце, но у Вас не хватает сил, чтобы заделать пространственную аномалию, о которой твердите всем подряд?

– Сил для этого у меня хватит.

– Но ведь не в аномалиях дело, их попросту нет. Вы это придумали, чтобы скрыть настоящие намерения от Твайлайт.

– Возможно, ты что-то и знаешь о природе материи своего мира, однако наш мир не похож на твой. Хотя я не исключаю, что никаких пространственных колебаний нет.

– Тогда почему Вы так бессердечны ко мне? Неужели жизнь другого индивида для Вас ничего не значит?

– Значит, Крэлкин, и даже больше, чем ты себе это представляешь. Я первая, кто будет защищать Эквестрию от вторжения тиранов и узурпаторов, я первая, кто накроет ее огромным куполом, чтобы предотвратить ненужные смерти. Но ты не понимаешь простых вещей: армии противника состоят из таких же разумных индивидов, как и ты. Они просто вынуждены вступать в смертельные поединки только потому, что им приказали это свыше. Какое я имею право лишать их не только жизни, но счастья и любви близких? Почему я просто так должна убивать и калечить грифонов или драконов?

– Потому что они агрессоры.

– Агрессоры те, которые сидят наверху. Простой народ хочет только хорошей жизни для себя, своих родных и друзей. Пони воспитаны в мыслях о заботе над своими ближними, они думают о других, не в пример тебе. Ты хочешь остаться здесь, но почему ты не думаешь о проблемах, которые может повлечь твое пребывание в нашем мире? Твои действия говорят лишь о том, что ты несостоявшаяся личность, которая заботится только о себе и своих интересах. И какими бы грязными способами не достигалась цель, ты будешь всегда оправдываться перед собой, стремиться вперед и преодолевать все трудности на пути, даже не оглядываясь на трупы тех, кому не посчастливилось встретить тебя.

– Это не правда, – сказал Крэлкин дрогнувшим голосом и отступил на шаг, боясь проницательности аликорна.

– Это правда, – вздохнула Селестия. – Это ты истинный, твоя суть, твое естество. Ты не сможешь увильнуть из воздушного потока, который несет тебя только вперед, ты слишком слаб для этого. Ты прожил почти два месяца в нашем мире и что изменилось с того времени? Ничего. Ты как был злобным и жестоким человеком, так им и остался, даже прикоснувшись к самым чистым и светлым пони во всей Эквестрии: носителям Элементов Гармонии. Я могу тебя отправить к драконам, чтобы они тебя сожрали, но вправе ли я так поступить с твоей жизнью? Нет, не вправе. Да и никому это право не дано. А так как ты не способен жить в Эквестрии, а отправить на верную смерть я тебя не могу, то остается единственный способ, который устроит нас с тобой: возвращение.

– Это не выход, а уход от проблемы, – мрачным голосом осведомил жеребец. – Даже если я не смогу поменяться в угоду нового устоя общества, то я в любом случае могу быть Вам полезен с моим циничным взглядом на мир. За моей головой охотились маги, так что советую считаться с моими знаниями и жизненным опытом.

– Ты пытаешься выторговать себе место в Эквестрии? – недоуменно произнесла августейшая. – Ничего не выйдет. Ты можешь только разрушать, созидание тебе чуждо.

– Иногда необходимо смотреть на все трезвым взором, чтобы понять…

– Довольно, Крэлкин, – прервала его принцесса. – Ты вернешься домой, как бы тебе ни хотелось тут остаться.

– Я найду способ, как вернуться в Эквестрию, – предупредил жеребец.

– Я закрою наш мир от любых странствующих существ.

– Если мы уйдем, то Вы закроете за собой проход?! – воскликнул земной пони. – Но это безумие! Это может повлечь за собой необратимые последствия.

– Никаких последствий не будет, и проход будет закрыт, – отозвалась Селестия.

Крэлкин с ненавистью посмотрел на принцессу, но кобылка проигнорировала его взгляд, и посмотрела в окно.

– Что ты сейчас от меня хочешь? – спросила она.

– Что хочу?! – прикрикнул чужак. – Хочу, чтобы Вы мне дали жить, как нормальный пони!

– Ты не пони, – предупредила гостя венценосная. – Почему ты не хочешь принять очевидное? Ты никогда не сможешь жить в этом мире.

– Но я хочу, я понимаю принципы, я стараюсь им следовать каждый день…

– Но сердце у тебя не как у пони. Душа, мысли…

– Они похожи на Ваши, – прервал ее Крэлкин.

– Как ты смеешь! – возмутилась Селестия и бросила негодующий взгляд на нарушителя спокойствия.

Земной пони вздрогнул всем телом, готовясь принять удар. Внезапно принцесса улыбнулась, и послышалось певучее хихиканье.

– Что смешного? – возмутился бывший маг.

– Ты еще такой маленький, как моя сестра, – сказал аликорн. – Я ни с кем не пререкалась более тысячи лет, все, кто ко мне приходили, были учтивы, своего мнения не имели, и лишь прислушивались к моим советам. А ты…

– Я борюсь за своим местом под солнцем.

– Плохо борешься, – заявила Селестия сквозь ускользающую улыбку. – Но, тем не менее, это не отменяет того, что ты вернешься туда, откуда пришел.

Крэлкин ругнулся и зарычал себе под нос.

– Да как же вы не понимаете!

– Что я не понимаю? – поинтересовалась пони.

– То, что необходимо прислушиваться к своему сердцу! – рыкнул жеребец. – Хотя бы иногда!

– Оно говорит, что ты плохой пони, – парировал Верховный Правитель. – И никогда не станешь хорошим.

– Как и вы! – рявкнул Крэлкин. – Вы бросили тысячи верных Вам подданных на произвол судьбы в войне с империей грифонов, когда были так необходимы им. Вы тянули с уничтожением Дискорда и подвергали убиению сотни умалишенных жеребцов и кобыл посредством Вашей собственной сестры! Вы ничуть не лучше меня, Великосиятельная Принцесса Селестия. Вам не противно осознавать это сейчас, с высоты новой личности и теперешней широты взглядов?

– Противно, но тогда это был единственный возможный для меня выход, – сказала августейшая, тяжело вздохнув, будто осознание того, что она творила в далеком будущем медленно расползалось в голове ядовитым облаком воспоминаний. – Я не могла поступить иначе, это противоречило всем понятиям о Мире и Гармонии, которые я прочла в трудах Старсвирла Бородатого и Кловер Смышленой.

– Значит, оттягивание неизбежного было лучше для Вас? А как же другие? Вы спросили, как они отнеслись бы к Вашим капризам? Это было время, когда ошибки искупались кровью, а Вы жили в своем розовом мире Гармонии. Что вам, аликорнам, бессмертным созданиям? Неужели вы способны почувствовать животный страх перед смертью?

– Тогда я надеялась, что найду другой способ совладать с ненавистью и хаосом Дискорда, – словно оправдываясь, говорила принцесса. – Я думала, что я смогу добиться переговорами с императором грифонов решение конфликта подписанием мирного договора, но я даже не ведала, что творилось в Эквестрии.

– Но добиваться чего-либо в жестоком мире посредством переговоров – пустые бредни. Неужели, к примеру, с каждым убитым Луной пони вы не задумывались о том, что необходимо решать проблему?

– Задумывалась и понимала, что необходимо что-то делать, но я не могла позволить кому-то умереть из-за моей слабости.

– Они защищали свой дом! – прикрикнул чужак. – Вы могли лишь указать им путь спасения, но выбор должны были делать сами пони и, как оказалось, шестеро из них были готовы пожертвовать собой во имя всеобщего блага. Не только Ваше Высочество живет в Эквестрии, но и простые пони. Вы думали, что защищаете лишь свой дом, но забыли, что в этом доме живет кто-то помимо Вас.

– Я хотела справиться сама…

– И это же Вы привили Твайлайт! – воскликнул Крэлкин, обвиняя Селестию в грехах.

– Почему ты такое говоришь?

– Если бы не Ваше влияние, то она бы не додумалась обучаться слиянию магии с Трикси посреди города у себя в библиотеке, – пояснил жеребец. – Она, как и Вы, подвергала всех смертельной опасности, свято веря, что все делает правильно.

– Она делала то, что должна, – отрезала Принцесса.

– Она должна проводить время с друзьями, а не сидеть в пыльных библиотеках дни напролет.

– Это ее выбор, – мягко произнесла Селестия, – никто ее силой не заставляет читать литературу. Я лично распорядилась отправить ее в Понивиль, чтобы она нашла там друзей.

– Только ли за этим? Тем не менее, как такая опасная книга вообще попала в провинциальный городок?

– Достаточно большое количество учебных пособий по магии было привезено туда незадолго до приезда Твайлайт на новое место жительства, – призналась августейшая особа.

– Вот видите, Вы сами провоцируете ее на постоянное обучение, – продолжал обвинять правителя земной пони.

– Для нее это лучше.

– Кто об этом сказал? Вы? Даже если Твайлайт может управлять Элементом Гармонии – это ничего не значит. Она не оружие, а живая пони.

– Иногда необходимо принимать очень тяжелые решения, когда нет другого выхода, – пояснил аликорн.

– Во-первых, не Вам об этом говорить. А во-вторых, выход есть всегда из любой ситуации, Принцесса Селестия. Необходимо лишь отойти и посмотреть на картину издалека.

– Ты хочешь сказать, что тебя сюда привело не только желание поговорить со мной, но и другие планы? – спросила кобылка и пристально осмотрела гостя изучающим взглядом, и Крэлкин невольно съежился. «Пытаешься понять, что я задумал? – пронеслось у него в голове. – Сейчас это невозможно». – У тебя есть разные способы достижения своей цели?

– Конечно, – заверил чужак. – Но я бы предпочел не доводить дело до крайностей. Это будет очень и очень неприятно для всех кто попадется на моем пути.

– Твоей целью являюсь я? – спросила венценосная неуверенным голосом.

– Да, – бросил земной пони с настороженностью, – но это может задеть и Луну, и Твайлайт Спаркл, и других пони, которые участвуют в нашем небольшом сражении. Да и не только их. Но я бы не хотел причинять никому вреда.

Кобылка поднялась и пошла в сторону Крэлкина. Коленки у него предательски подкосились, но он не отвел испуганного взгляда.

– Боишься? – удивилась Селестия и прошла мимо гостя к золотой двери.

Гулкий стук оповестил, что жеребец остался один посреди залитого солнцем просторного тронного зала повелителя Эквестрии. «Получилось или не получилось», – судорожно размышлял пони, косясь недобрым взглядом на дверь и ожидая, что аликорн появится и испепелит его, однако он простоял так несколько минут, а принцесса все не возвращалась.

Окинув взглядом помещение, Крэлкина заинтересовало, что же читала августейшая особа перед его приходом. Засеменив к трону, он уставился на небольшую иссиня-черную обложку и прочел название: “Путешествие в страну грифонов”. Открыв книгу, он увидел год издательства: 713. «Сколько же воды утекло с этой даты? Прошло около трехсот лет с момента написания этого… рассказа, но Селестия до сих пор полагается на этот источник знаний? Неужели она действительно не знает о реальном техническом и политическом состоянии близлежащих стран?»

Фыркнув, пони уселся на слегка теплый каменный пол напротив золотой двери и уставился на нее в ожидании венценосной особы. В воображении Крэлкин видел, как Селестия приказывает стражникам схватить чужака и выбросить, куда они посчитают нужным, а пегасы с оскаленными мордами с радостью выполняют ответственное поручение. Его передернуло от осознания того, что это могло быть реальностью в его теперешнем положении. Даже если верховный правитель не убивал самолично, то был какой-то другой способ избавления от неугодных пони. И почему-то виделись ему в страже августейшей именно палачи, приносящие забвение некоторым гражданам могучей страны Эквестрии.

VI

Твайлайт Спаркл вновь сидела в огромной пустой библиотеке и аккуратно расчерчивала новые графики, найденные в старинных фолиантах по магии. Ровные линии ложились на координатную плоскость, а уравнения рядом на отдельном листике росли черными стройными рядами формул. Пристально рассмотрев результаты вычислений, она мысленно перечеркнула их и, скомкав листок магией, выбросила его в переполненную корзину, стоящую за спиной, и тот с шелестом повалился на пол.

Ее сердце затеяло игру с мозгом: чем ближе она подбиралась к разгадке, тем все чаще ей виделся Крэлкин и Альтус. Чужаки вспыхивали в ее голове подобно фейерверку и отвлекали от важных размышлений. Она не хотела их отпускать, хотела получше узнать, особенно бывшего мага. Белый жеребец интересовал ее не только информацией о другом мире, но и тягой к новым знаниям.

Внезапно дверь в библиотеку распахнулась, и Твайлайт увидела белого аликорна с разноцветной развивающейся гривой, мерно идущего по направлению к ней, цокая копытами по каменному полу. По пути Селестия рассматривала книги, стоящие на полках, скользя по ним разочарованным взглядом. Она молчала, пока практически не столкнулась с изумленной пони.

– Приветствую Вас, Ваше Высочество, – учтиво произнесла Твайлайт Спаркл и слегка склонила голову, хотя в душе не была готова к такой встрече. Пересечься со своим ментором она должна была после того, как Крэлкин и Альтус вернуться назад.

– Добрый день, Твайлайт, – также учтиво произнесла Селестия, и единорожка услышала в голосе учителя настороженность.

– Что-то случилось? – осведомилась ученица.

– Да, – сказал аликорн и сделал паузу, окинув книги томным взглядом. – Крэлкин приехал в Кэнтерлот.

– Что?! – воскликнула лиловая пони. – Но как?! Где он?!

– Он сейчас в тронном зале, – сказала венценосная.

– Но разве Вы не отправили его в Понивиль?

– Отправила, однако, он решил приехать.

– Но как он прошел мимо стражи? – недоумевала Твайлайт.

Селестия на мгновение задумалась и, нехотя, ответила:

– Я оставлю этот проступок на его совести.

Мордочка единорожки на мгновение просияла. «Не этой ли новости я ждала все это время? – спросила она у себя. – Я смогу провести время с ним и поговорить о теориях магии и устройстве пространства-времени. Возможно, он сможет что-то подсказать или решить некоторые проблемы».

– Но почему он пришел? – настороженно спросила библиотекарша, боясь услышать, что за подобное его моментально отправят домой. Она хотела понять мотивы поведения Крэлкина: он в Кэнтерлоте, но это безрассудство.

– Поговорить со мной, – просто ответила августейшая и встретила горящий взгляд своей ученицы.

– О чем? – с жаром спросила пони.

Лиловая кобылка знала, что билет до столицы стоит достаточно много монет, чтобы совершить такое путешествие ради праздного любопытства, и понимала, что чужак не стал бы делать ничего подобного, если бы не преследовал какую-то важную цель. Кто угодно, но не Крэлкин. «Они с принцессой что-то скрывают ото всех? Неужели принцесса не хочет отправлять его назад? Но как Крэлкин убедил ее?»

– Это неважно, – бросила Селестия. – Но он сделал нехорошие вещи по пути в Кэнтерлот.

– Какие?

– Это связано с проникновением во дворец.

«Что же он такого сделал?» – размышляла единорожка.

– Так что Вы решили на счет чужаков? – холодно полюбопытствовала Твайлайт.

– А что должно было измениться? – с удивлением спросила августейшая.

– Возможно, Вы решили их оставить в Эквестрии, – с надеждой в голосе осведомилась ученица.

– Крэлкин и Альтус не пони, – напомнил аликорн. – К тому же они агрессивны. Даже если бы я хотела их оставить, то я не могла, хотя бы по причине пространственных аномалий.

– Но Принцесса Селестия, – обеспокоенно сказала пони, – я читала, что пространственные аномалии возникают сразу после разрыва пространства. То есть они могли нарушить пространство-время лишь непосредственно после перехода, а раз отклонения не наблюдались с самого начала, то они не могут возникнуть через время после разрыва, значит, чужаки не опасны.

– Твайлайт, но что ты знаешь об остаточных пространственных колебаниях, которые могут оставаться после разрыва материи? Неизвестно где и как они отразятся в нашем мире, и мы не знаем, что сейчас происходит с миром чужаков. Возможно, источник волны находится в их мире, а наш мир будет следующим на очереди, куда она заглянет. Необходимо проявлять осведомленность во всех теориях, чтобы предотвратить возможное разрушение мира.

– Даже если так, Принцесса Селестия, и волна действительно существует и разрушает мир чужаков, то почему Вы считаете, что разорвать пространство еще раз не вызовет еще большего резонанса в пространственном континууме.

– Если правильно совершить ритуал и отправить в обратный путь ту же массу, то возмущения взаимопоглотятся и пространство выровняется, – сказала спокойным голосом принцесса, словно была готова пожертвовать всем миром ради своего предположения.

– Но это очень тонкая операция, можно ошибиться и вызвать необратимую реакцию.

– Именно поэтому мне необходима та книга, которую я ищу. Это, пожалуй, единственный способ, который способен вернуть чужаков домой и выровнять пространственную волну.

– Он хотел с Вами поговорить на счет того, чтобы оставить его и Альтуса здесь? – внезапно спросила единорожка.

– Да, но это невозможно, их необходимо вернуть. И чем скорее это произойдет, тем лучше будет для обоих миров.

– Но что если они вернутся в Эквестрию? – насторожено спросила Твайлайт. – Все повториться с самого начала.

– Для блокирования разрыва пространственного континуума у меня уже есть заклинание.

«Она нашла его раньше меня?»

– Но тогда чего вы хотите от меня? – вопросила единорожка. – Я ищу книгу, которая вам необходима…

– Мне нужно, чтобы ты поехала с нашим гостем в Понивиль и следила за всеми его действиями.

– Как?! – воскликнула в неожиданности пони и села от такой новости с открытым ртом.

«А как же литература из секретных архивов? Как я смогу понять, как их вернуть назад?»

– Твайлайт, мне необходимо, чтобы Крэлкин оставался в Понивиле, это крайне важно. Любое проявление агрессивного поведения – сообщать мне, но ничего не предпринимать самостоятельно. Говорить что-либо о слежке ему или Альтусу, если тот тоже появиться в Понивиле, запрещаю, – продолжала принцесса, не придавая значения вопросу своей ученицы. – Помимо этого, я жду от тебя отчетов о его действиях хотя бы раз в три дня. Мне необходим полный контроль, чтобы не допустить беды.

– Беды? – изумилась единорожка. – Принцесса Селестия, почему Вы сейчас так сильно заинтересованы в контроле Крэлкина?

– Потому что он что-то задумал.

В библиотеку вошел отряд стражей, состоящий из пегасов и единорогов. Они разошлись по разным рядам библиотеки под изумленным взглядом Твайлайт.

– Что происходит? – спросила лиловая пони, вновь открыв рот от изумления.

– Это всего лишь необходимые меры предосторожности, – сказала Селестия.

– В библиотеке?! – воскликнула кобылка.

– Я не доверяю Крэлкину, – сообщила Принцесса. – Он может нанести удар, откуда угодно и куда угодно. Мы должны сохранить важные достояния нашей цивилизации.

– Но это все лишено смысла! Крэлкин даже не единорог и не пегас. Как земной пони сможет справиться хотя бы с одним из этих стражников?

– Однако Крэлкин как-то справился с одним единорогом, – констатировала Селестия. Брови лиловой пони скакнули вверх. – Твайлайт, пошли, не будем мешать стражникам.

Ученица покорно засеменила за своим ментором, опустив голову и хвост, все еще поражаясь, как чужак смог справиться с единорогом, не имея никаких магических сил. Но то, что ее отправляли следить за Крэлкиным, да еще и обратно в Понивиль огорчало до глубины души. Она бы ни за что на свете не променяла размеренную жизнь со своими подругами в тихом, уютном городке ради столичной помпезности, но сейчас ей необходимо было остаться в Кэнтерлоте, чтобы найти безопасный способ перемещения чужаков обратно в их мир или найти доказательства того, что никакой опасности в их появлении нет. Но она знала, что на любую теорию, которая может показаться более-менее правдивой, найдется другая теория, которая опровергнет все остальные. И как разобраться, где правда, а где ложь, ей было неведомо.

Погруженные в свои мысли, две пони прошли до золотых дверей, ведущих в тронный зал, и остановились перед массивной преградой. Рядом с дверью стояло четверо пегасов и два единорога из стражи принцессы, ожидающие распоряжений. Твайлайт посмотрела на учителя и увидела понимающий взгляд старшей кобылки, будто она проходила через нечто подобное в своей жизни и теперь хотела поделиться со своей ученицей опытом прожитых лет, но единорожка не понимала, чему она сейчас может научиться.

Как только дверь распахнулась, фиолетовая пони увидела сидящего посреди комнаты Крэлкина, пристально следящего ледяным взглядом за вошедшими. Ее передернуло, и она невольно отвела взгляд от чужака, но успела увидеть на нем лиловую сумку с изображением ее кьютимарки, которую жеребец взял без разрешения, однако ей сейчас было все равно. Как только она опять решилась посмотреть на земного пони, сумку объяло желтое свечение, и вещь медленно проплыла по воздуху к Селестии. Крэлкин дернулся, но попытаться остановить собственность не решился. Он лишь проводил ее мутным взглядом, ухмыльнулся и с интересом наблюдал за действиями аликорна.

Принцесса вытащила все вещи из сумки, среди которых оказались пробитый билет на поезд до Кэнтерлота, стоимостью в двадцать пять монет, и восемь золотых кругляшей в отдельном кармашке, и пристально рассмотрела каждый изъятый предмет. Потентат положила все на место и вернула сумку гостю, бережно опустив ее на спину. Твайлайт была ошарашена поведением своей учительницы, но не решилась ничего возразить.

– Нашли что-то, Ваше Высочество? – осведомился белый жеребец, как только почувствовал, что похищенная вещь вернулась на место. – Искали, не украл ли я чего?

– Я не доверяю тебе, Крэлкин, – в лоб сказала кобылка.

– И правильно делаете.

Внезапно жеребец рассмеялся.

– Это хорошо, когда ты радуешься сегодняшнему дню, как последнему, – сказала благосклонно Селестия, и земной пони моментально посерьезнел.

– Крэлкин, зачем ты сюда пришел? – спросила Твайлайт обеспокоенным голосом. – Неужели ты не понимаешь, как ты сейчас себя глупо ведешь? Ты же всем мешаешь искать решение твоей проблемы.

– Вы все… – Крэлкин вновь залился смехом, но внезапно его захлестнула злоба, неконтролируемый гнев поглотил его разум, как до этого в его голову вливалась радужным потоком эйфория. – Да вы все лишь о себе и думаете! Вы хоть спросили меня и Альтуса, чего мы сами хотим?! Или вы приняли за аксиому, что чужаки в Эквестрии не нужны, и все должно оставаться на своих местах?! А где Луна?! Что она думает по этому поводу?! У нее другое мнение?! Или также выпихивает нас всеми копытами?! Вы эгоисты! – рявкнул он. – Ведете себя так, будто нас здесь вообще нет! Или мы настолько нежелательные гости, что вы плюете на наши портреты каждое утро?! Или же вам всем плевать на нашу дальнейшую судьбу?! Если да, то не задерживаю! Идите, развлекайтесь, но помните, что я буду воевать за мое место под солнцем! Пусть не магией, но всеми копытами, выгрызать клочок земли, на котором бы я смог спокойно прожить остаток жизни. И я не буду заботиться о том, кто встанет на моем пути, ведь они помешали достижению моего счастья.

Крэлкин отвернулся всем телом и посмотрел в окно на слепящее солнце, с шумом вдыхая теплый воздух. Твайлайт чувствовала, что жеребец в гневе, что ему противно даже смотреть на пони, не говоря о том, чтобы разговаривать. «Что с ним? Неужели он считает нас своими врагами? Почему он так говорит? На что он готов пойти ради достижения своей цели? Неужели даже на убийство?». Сердце Твайлайт сжалось в комочек, ей не хотелось верить, что Крэлкин монстр, бездушно ступающий по нужным ему пони.

Она прекрасно понимала его чувства, представляла, как ему сейчас, верила, что он не хотел возвращаться назад, ведь здесь он нашел друзей, по крайней мере, ей так казалось. Единорожка знала, что чужак был одиночкой в душе и очень плохо шел на контакт с кем-либо. Альтус, единственный его друг, побил бывшего мага на ее глазах, и это очень глубоко отпечаталось в сердце пони. Ей было жаль Крэлкина, такого умного, но такого глупого человека. Твайлайт понимала, что он не познал радости дружбы потому, что он не нашел настоящих друзей в своем мире, как она в свое время не нашла друзей в Кэнтерлоте, где прожила все свое детство, и только когда она перебралась в Понивиль по велению Принцессы Селестии, она встретила пятерых пони, с которыми навсегда связала свое сердце узами дружбы.

«Возможно, Крэлкин сейчас нашел место, где бы хотел остаться, как когда-то я нашла Понивиль. Я помню, как после уничтожения Найтмэр Мун должна была возвращаться в Кэнтерлот, и как мое сердце разрывалось на части от неразрешимости ситуации, но тогда Принцесса Селестия позволила мне остаться, сейчас же она категорически против присутствия чужаков в нашем мире. Почему она не хочет дать Крэлкину шанс? Почему она не хочет дать время мне, чтобы я подробнее разобралась с феноменом разрыва пространства и колебаний материи, о которых сама же и твердит? Неужели отправление чужаков в их мир уже стало делом принципа для моего учителя?»

Посмотрев на насупленного земного пони, единорожка бросила обеспокоенный взгляд на аликорна, но увидела лишь каменный фасад безразличия, отпечатавшийся на мордочке старшего потентата Эквестрии. Закусив губу, она размышляла, что же решит Селестия по поводу той тирады, которой только что разверзся жеребец, и боялась, что чужака просто-напросто изгонят из страны и запретят как-либо контактировать с пони.

– Извините меня, я не хотел этого говорить… – промямлил гость после продолжительного молчания.

– Не извиняйся, – властно произнесла принцесса. – Теперь мы с Твайлайт знаем, что на самом деле тебя гложет. Но ты все равно должен вернуться туда, откуда пришел.

– Пойми, Крэлкин, – вторила единорожка. – Так будет лучше для всех. Наверное…

– Извините, но так будет лучше лишь для вас, – буркнул жеребец.

Опустив голову, чужак поднялся и двинулся в сторону дверей. Кобылки расступились, пропуская тихо идущего Крэлкина. Он тяжело передвигал ногами, будто вся тяжесть мира навалилась на него, и даже цокота копыт практически не было слышно. Слезы проторили две мокрые линии на шерстке на щеках. Твайлайт вспомнила, как он плакал на прощальной вечеринке, не желая покидать их мир, но тогда она не придала этому особого значения, сейчас же его слезы ранили ее душу. Она хотела подойти к нему, обнять, утешить, сказать, что он ее друг, но боялась показать свою заботу о нем перед принцессой.

– И что со мной теперь будет? – спросил тот едва слышным голосом, остановившись перед выходом из тронного зала.

– Отправишься в Понивиль с Твайлайт, – сказала Селестия, и единорожка вздрогнула всем телом. – Завтра повезут важный груз поездом, я распоряжусь, чтобы вас забрали и доставили обратно. Твайлайт, пожалуйста, проводи Крэлкина в свою комнату.

– Да, Принцесса Селестия, – сказала лиловая пони упавшим голосом и, поклонившись, засеменила за чужаком, ожидающим, пока его выпустят из ловушки, в которую он сам угодил, проверяя ее прочность.

Как только массивная дверь ухнула за спиной, кобылка вышла вперед и повела за собой гостя. Жеребец вел себя тихо, предаваясь своим внутренним переживаниям. Единорожка хотела его подбодрить, но не решалась нарушать его покой. Да и понимала она, как важно порой остаться наедине со своими проблемами и посмотреть на них под другим углом, но ей не хотелось отпускать чужака из своего мира, и она хотела, чтобы он знал об этом.

– Крэлкин, я понимаю, что ты не хочешь уходить, – сказала Твайлайт, поравнялась с земным пони и дотронулась до его бока копытом, но тот холодно посмотрел на нее и процедил сквозь зубы:

– Даже не прикасайся ко мне.

В страхе кобылка отпрянула от бывшего человека и посмотрела на него непонимающим взглядом. Слезы все еще текли по морде жеребца.

– Но я же просто хочу помочь, – прошептала единорожка.

– Помочь? – со злобой прошипел Крэлкин, пройдя немного вперед и вытерев слезы. – Мне не нужна помощь, Твайлайт. А заботиться обо мне не нужно, мне незачем эти телячьи нежности. Если мне что-то необходимо, то я это получаю, как бы больно при достижении цели не было.

– Но почему ты отказываешься от помощи, я бы могла…

– Все, что мне необходимо – в этой голове. – Белый пони повернулся к собеседнице и ткнул копытом в висок. Шерстка на щеках свалялась от слез и вытираний оных, и теперь он имел вид еще более устрашающий. – Сколько себя помню, я не просил ничьей помощи, лишь использовал Альтуса, да и то полностью полагаться на этого спортсмена я не мог. Все, что мне было необходимо, я получал сам, выбивал это вот этими руками!

Он уселся, поднял передние копыта вверх и уставился на них пустыми глазами.

– Не важно, – бросил он.

– Тебе же не хватает твоего обычного тела, так почему ты не хочешь вернуть его? – осторожно поинтересовалась Твайлайт, будто боясь спровоцировать очередную гневную тираду.

– Если бы я хотел его вернуть, думаешь, я бы сопротивлялся? – недовольно поинтересовался чужак. – Посмотри на меня и на Альтуса. Ты видишь, каких монстров взрастил в нас наш прекрасный мир? Так что ты должна понимать, что я не горю желанием туда возвращаться. Постоянные погони меня утомили, и если я здесь выиграю битву, то она будет последней.

– Но что если Принцесса Селестия права? Что если колебания материи…

– До сих пор ничего не произошло! За два месяца не было ни одной аномалии! – прикрикнул жеребец. – Неужели ты думаешь, что это правда? Твоя разлюбимая Принцесса Селестия смыслит в естественных науках так же, как коровы в седлах.

– Но я все равно склонна полагать, что…

– Да, пожалуйста, полагай, сколько хочешь, вот только ты просто теряешь время. Моим основным направлением в магии были манипуляции с материей, так что я сведущ в устройстве и работе пространства-времени.

– Но…

– Твайлайт! – рявкнул Крэлкин. – Можешь хоть боготворить своего учителя, мне плевать! Только слепая уверенность никому еще ничего хорошего не принесла.

– Так вот я бы и хотела проверить все по книгам, – уверенно сказала единорожка, раздраженным голосом. – Если я найду доказательства, что никаких колебаний материй нет, то ты сможешь остаться здесь.

– А пока ты будешь сидеть в пыльных библиотеках, Селестия будет воротить жизнями пони, как ей вздумается.

– Причем тут это?! – с негодованием воскликнула Твайлайт.

– Не хочу даже разговаривать об этом, – махнул копытом жеребец, задрал нос и горделивой походкой направился в сторону башни, где была расположена комната ученицы Селестии.

– Нам нужно тут свернуть, – послышался укоризненный голос.

Крэлкин вздохнул, опустил голову, едва не касаясь носом красной дорожки, и, развернувшись, поплелся за единорожкой, волоча за собой хвост. Твайлайт злилась на него, но, тем не менее, понимала. В глазах кобылки жеребец выглядел твердолобым, упрямым жеребенком, который думал, что только он один знает рецепт правды о строении материи. Хоть она и помнила, что была таким же верным адептом науки, как и Крэлкин, когда исследовала феномен предсказаний Пинки Пай, полагая, что всему есть логическое объяснение, однако, потерпев неудачу, ей пришлось признать, что наука стоит у своих истоков, и доктрины еще не могут дать достойных объяснений сути многих явлений. Тогда она впервые поверила, что вещи могут просто происходить, вне зависимости от научного гения.

«Но как я объясню ему, что сейчас нужно просто поверить Принцессе Селестии? Почему он так уверен, что прав в своих суждениях? То, что он мог преобразовывать материю, еще не значит, что он знает все ее нюансы. Помимо этого, он не уважает старших, а это еще хуже его слепой уверенности, в которой он обвиняет моего учителя, который взял надо мной шефство еще в детстве, и умнее Принцессы Селестии пони я еще не встречала. И, вдобавок ко всему, из-за него я лишаюсь практически единственной возможности понять, что может повлечь за собой разрыв материи, и доказать нерушимость пространства-времени».

– Из-за тебя я не смогу доказать Принцессе Селестии, что ничего страшного не случиться, если вы останетесь здесь, – с обвинением в голосе сказала Твайлайт.

– И что изменится? – спросил Крэлкин, ступая на ступеньки, ведущие в комнату единорожки. – Думаешь, она изменит свое решение?

– Я уверена в этом, – гордо заявила лиловая пони.

– И меня еще называют жеребенком, – вздохнул жеребец.

«Он меня считает жеребенком?! – подумала кобылка, и ее обуяло негодование. – Я учусь у самой Принцессы Селестии, я достаточно умная и хорошо владею магией, я спасала жителей Эквестрии от опасностей, я могу пожертвовать своей жизнью за своих друзей. И он считает меня жеребенком?!»

– Я не жеребенок! – в негодовании воскликнула Твайлайт и услышала в ответ тяжелый вздох.

Как только единорожка впустила чужака в свою комнату, она незамедлительно покинула ее, чтобы наведаться в библиотеку и собрать хоть какие-то книги, прежде чем ее завтра попросят уехать из Кэнтерлота. Она сердилась на земного пони, что он нарушил ее планы и спровоцировал Селестию отправить свою ученицу в Понивиль, где она будет скована в действиях, и даже письма от принцессы могут носить чисто информативный характер, но никак не объяснять, что происходит на самом деле.

VII

Проснувшись, Альтус сидел на кровати, облокотившись на белоснежную мягкую стену, смотрел в окно на снующих по небу пони и слушал шелест крыльев и задорные крики пегасов. Айрон не пришел с утра, и чужак решил провести целый день в одиночестве, даже не покидая номера, предаваться сну и просто ничего не делать.

«Как же я долго не отдыхал. Как только я связал свою судьбу с Крэлкиным, отдых мне только снился… когда удавалось найти время на сон», – подумал он и вновь развалился в постели. Облака ему начинали нравиться своей теплотой и мягкостью, ему они казались похожими на пушистое одеяло.

Через несколько часов сна пегас вновь сел на кровати и опять принялся безучастно смотреть в окно на пестреющее от разномастных пони небо, но это ему вскоре наскучило, и Альтус снова лег и уставился в потолок, не зная, чем себя занять. Уснуть он уже не мог и лишь прокручивал в голове вчерашнюю пегасью забаву. Она ему понравилась, и жеребец думал, что сегодня тоже поиграет, однако проводник не пришел, и ему все меньше и меньше нравилось бездействие. Слишком сильно в свое время он проникся духом игры Крэлкина, и теперь слезть с крючка было мучительно сложно.

Поднявшись, он сделал комплекс упражнений, что он в далеком прошлом выучил вместе со знакомым магом, который подвергся кардинальным изменениям под новое тело. Чужак не один раз посматривал на крылья, но просто не представлял, как можно увеличить их силу, кроме как в полете, облетая хитрые препятствия. «Крэлкин бы помог мне их усилить, – вспомнил пегас о друге, – но сейчас он далеко, да и не хочу я с ним даже общаться. Но, вероятно, мне придется это сделать, ведь он – моя стопроцентная вероятность остаться в этом мире… остаться и дружить с Флаттершай и ЭплДжек».

Ближе к полудню пришел Айрон, когда нежно-красный пегас валялся с закрытыми глазами поперек кровати, закинув задние ноги на стену, раскинув крылья в стороны и слушая стук сердца, отдающий в уши гулким набатом. Жизнерадостный как никогда, синегривый жеребец поприветствовал своего подопечного. Красный пони открыл один глаз и осмотрел гостя. Увидев все того же проводника с коричневыми потертыми сумками, он потерял к нему какой-либо интерес и вновь погрузился в себя.

– Пошли, поедим, – сказал Треп. – Ты проголодался, наверное.

Чужак чувствовал легкий голод, но не хотел подниматься. Ноги уже затекли, но он не обращал на это внимание, слушая внутренние чувства.

– Не хочу, – просто сказал Альтус.

– Ну, если не хочешь есть, то пошли в управление погодой, заберешь свою форму, чтобы завтра не терять время на это.

Заинтересованный жеребец на мгновение посмотрел на улыбающегося Айрона, и тут же вспорхнул с кровати, перекувырнувшись в воздухе. Неудачно приземлившись на ватные ноги, он выпрямился и повернулся к ловцу животных, который оценивающим взглядом осматривал его, и недовольно фыркнул.

– Ты сделал недостаточно сильный взмах, – заключил Айрон. – Да и координация в пространстве у тебя хромает.

– Это и так понятно, – недовольно отозвался чужак, – лучше скажи то, что я не знаю.

– Мне кажется, что ты вообще не пегас.

Сердце Альтуса упало вниз, и он поменялся в морде. «Откуда он знает? – судорожно размышлял жеребец. – Неужели Принцесса Селестия ему рассказала о нас? Но почему тогда ему кажется? Может, я в чем-то прокололся? Хотя, какая разница, чужак я или нет? – успокаивал себя Альтус. – Это вообще не его дело».

– И кто же я тогда?

– Земной пони.

– Чего?! – воскликнул спортсмен, и улыбка тронула его уста. – Ты вообще в своем уме?

– Если у тебя есть знакомый сильный единорог, то ты можешь быть земным пони, – спокойно пояснил проводник.

– Нет у меня ни сильного единорога, ни слабого. Разве что знаком с Рарити да Твайлайт, но они в Понивиле и Кэнтерлоте.

– Где-то я о них слышал, – задумался проводник, – но вот где не припомню.

– Не забивай голову, пойдем в управление погодой, – сказал Альтус и двинулся вперед.

– Но вначале я все же хотел бы поесть, – улыбнулся ловец.

Выйдя из небольшого кафе с полным животом, нежно-красный пегас расправил крылья и с удовольствием взмыл в небо. Лавируя между другими пони, он взлетел достаточно высоко и окинул взглядом огромный город. Вдали над большим зданием сновали тысячи пегасов, и Альтус мгновенно вспомнил о снежной фабрике, что он видел позавчера. Холодный воздух окутывал его и пощипывал, но чужак только радовался этому ощущению. Однако больше всего ему было приятно вновь взмыть в просторное небо и почувствовать радость полета.

– Я вижу, что тебе нравится летать, – сказал Айрон, поравнявшись с нежно-красным жеребцом. – Почему же ты так плохо летаешь?

– Я же говорил, что раньше я работал на ферме и очень мало летал, – напомнил Альтус. – Работы было невпроворот, да и не тем занята голова была. Вот Принцесса Селестия меня отправила в Клаудсдэйл, и теперь я просто наслаждаюсь. Кто знает, сколько это будет продолжаться и что будет завтра?

– Пегас всегда остается пегасом, неважно, откуда он, – с легкой улыбкой произнес Треп.

Подопечный молча кивнул.

– Полетели к Тандеру, он тебе форму выдаст, а потом я покажу тебе, где находится фабрика облаков, а то вдруг я задержусь завтра, – сказал болотные пони.

– А где ты сегодня был? – безучастно спросил чужак, догоняя пегаса.

– На стадионе разминался, – сказал тот радостно.

– А меня почему не взял?

– Мне показалось, что тебе не особо понравилась вчерашняя тренировка, да и крыльям необходим отдых, а ты отдыхать не умеешь.

– Я сам знаю, когда мне нужен отдых, а когда он только вредит, – недовольно сказал Альтус.

Внезапно Треп остановился и летящий следом жеребец почти врезался в него. Резко развернувшись, синегривый пони строго посмотрел своему подопечному в глаза, и чужака передернуло.

– Крылья – это жизнь пегаса, – сказал ловец стальным голосом, в котором не чувствовалось ни капли той жизнерадостности, которой секундой ранее он был полон. – Если ты потеряешь способность летать – ты сойдешь с ума. Само осознание остаться без возможности летать для пегаса немыслимо. Это глубинное чувство, которое ты можешь даже не осознавать, но не можешь игнорировать. Летать для пегаса – жизненно необходимо. Да и что изменится, если ты сегодня пропустишь одну тренировку?

– Я только оттяну момент достижения своего пика возможностей, – каменным голосом ответил подопечный, невольно осознавая свою глупость.

– Тебя так сильно интересует сила? Но почему?

– Потому, что я хочу защищать своих друзей, – без колебаний сказал жеребец.

– От чего?

– От других пони.

Треп прищурил глаза и критически осмотрел Альтуса.

– Откуда ты пришел на самом деле? – с подозрением в голосе осведомился он.

– Почему ты решил, что я не из Эквестрии? – удивился нежно-красный пони.

– В Эквестрии пони не нападают друг на друга.

– А вот на меня на рынке в Понивиле напало четверо пегасов, – прошипел бывший человек. – Это ты им скажи, а не мне.

– Очень странно, – сказал в задумчивости Треп. – Тем не менее, это не то, к чему следует стремиться.

– Дикие…

– Я слышал, что ты хочешь справляться с дикими животными, но в этом тоже нет большой необходимости, так как я…

– Слышали, знаем, – раздраженно отозвался жеребец. – Полетели уже к твоему дружку.

Альтус вырвался вперед, но Айрон его с легкостью нагнал и, поравнявшись, улыбнулся пегасу.

– Ладно, пойдем и сегодня на стадион, – сказал болотный пони, – если ты еще хочешь. Я могу тебе показать упражнения для крыльев, раз тебе так хочется стать сильнее, но это пагубный путь, – недовольно скривился жеребец.

– Буду благодарен за помощь, – кисло отозвался чужак.

В душе Альтус ликовал, ведь его будет тренировать ловец на животных, однако понимал, что вечно это продолжаться не может, потому размышлял, как ему разучить с новоиспеченным тренером побольше разнообразных упражнений для крыльев. Летя, он чувствовал напряжение в каждом мускуле, пробовал контролировать силу взмаха, как его учил Айрон, но у него ничего не получалось. «Необходимы монотонные длительные тренировки, чтобы стать таким же хорошим летуном, как Айрон Треп. Но теперь мне придется работать, а ведь раньше я мог зарабатывать на жизнь боями».

Тандер встретил гостей радушно, особенно он тепло отнесся к старому другу, Альтус же получил бумажку-направление на костюм погодного контроля, и его отправили в соседнее здание. Зайдя в приемную, нежно-красный пони выждал там полчаса кряду вместе с другими молодыми пегасами, которые впервые устраивались на работу и вели себя очень шумно. В какой-то момент они пытались расспросить Альтуса о том, откуда он и где будет работать, но чужак отвечал неохотно, и вскоре они отстали, занявшись перемыванием костей своим сверстникам.

Когда очередь дошла до красного жеребца, он быстро зашел в открывшуюся дверь и его взгляду предстал обычный швейный кабинет с множеством разнообразной портняжной утвари. Однако, несмотря на то, что он многое время провел у Рарити, модельера высокого уровня, ему показалось неуютно среди всего того убранства, которое он видел в исполнении местных мастеров. Кабинет ему казался неживым. Его встретили две пегаски красного и желтого цветов, которые наскоро сняли с него мерки и тут же при нем принялись строчить на автоматических швейных машинках синий облегающий жилет с белой полосой на воротнике и изображением щита с эмблемой в виде желтой восьмиконечной звезды на боку одежки.

Надев жилет, Альтус поблагодарил кобылок и вышел из мастерской. Проходя рядом со стойкой приемной, ему всучили в зубы бумажку, и пегас поспешил покинуть теплое помещение. Выйдя на улицу, он направиться в здание погодного отдела к Айрону и как только зашел в деревянное строение, попал под заинтересованный взгляд своего начальника. Красный пони старался держаться как можно свободнее и, пройдя до стола черного пегаса, положил переданную бумажку перед Тандером.

– Не идет тебе этот цвет, – заключил, наконец, тот и вызывал недоуменный взгляд Альтуса.

– А какая разница? – спросил чужак и осмотрел на себя.

– Да я так, чисто с эстетической точки зрения, – сказал жеребец. – Ты же вроде как из Кэнтерлота прилетел…

– Он в Понивиле живет, – напомнил Айрон.

– Точно, – виновато улыбнулся начальник. – Все уже из головы вылетает. Старею.

– Всем бы так стареть, – заговорщицки ухмыльнулся Треп. – Ладно, мы на стадион, присоединяйся, если захочешь.

– Не, извини, но сегодня не могу. Я обещал сводить жену на фабрику снежинок. Вот и пропуск туда достал, – похвастался старый друг.

– Что она в этих снежинках нашла? – недоуменно спросил Айрон.

– Да я сам не понимаю. Это не дело жеребцов, но иногда нужно делать для любимых то, что не совсем хочется, – с некой грустью сказал Тандер. – А когда ты уже остепенишься, женишься, любимая тебе жеребят нарожает, нянчить их будешь, учить своему ремеслу?

– Не знаю, – сказал честно Айрон. – А оно мне и не надо сейчас. Может быть, когда-нибудь.

– Ты давай, не засиживайся в бобылях .

– Посмотрим, – подмигнул Треп и вышел на улицу, махнув другу копытом на прощание.

Как только Альтус со своим соглядатаем оказались посреди облачного города, взгляд ловца моментально прирос к жилету, и он стал осматривать одежду. Особое внимание он уделил дыркам для крыльев и передних ног, а также потрогал материал и проверил его натяжение.

– Что ты делаешь? – спросил Альтус, когда пегас хотел попробовать вещь на зуб.

Айрон ненадолго остановился, посмотрел на недоуменный взгляд своего подопечного и улыбнулся.

– Проверяю, насколько твой жилет удобен для полетов, – пояснил он.

– И нужно его кусать зубами? – спросил чужак, вскинув бровь.

– Ну, это я перегнул, – признался ловец. – Но одежда должна быть очень удобной и не стеснять движения пегаса, нигде не натирать, чтобы он не вытворял в воздухе. Да и неприятно, если крыло запутается в ткани, потому и хотел проверить прочность…

– Я могу и без него полететь, если так сильно хочешь, – сказал Альтус.

– Нельзя, это рабочая одежда, которая отличает тебя от других работников. Конечно, ее не обязательно всегда носить, но выполнять работу должен обязательно в ней.

– Она примечательно только цветом?

– Не знаю, – признался собеседник. – Наверное, чем-то еще, но чем конкретно, не знаю.

– А почему у тебя нет ничего подобного? – спросил Альтус, смотря на тело пегаса, поверх которого были наброшены лишь сумки.

– Просто я так и не смог найти подходящий жилет или накидку, – сказал болотный пони. – Принцесса Селестия высылала мне одежду, особенно в холодные поры года, но я так и не решился что-либо носить. В моей работе это слишком опасно.

– А сумки?

– С ними пришлось мириться, мне без них никуда. К тому же, они зачарованы лучшими учеными-единорогами, чтобы могли выдерживать огромные нагрузки, – с детской гордостью оповестил пегас. – Они разработали даже специальное заклинание под мой стиль полетов.

– Везет тебе, – с сожаление сказал чужак, оглядываясь на свою жизнь и понимая, что ему никогда ничего подобного не предоставляли.

– Если будешь стараться, то и у тебя будет нечто подобное, – заверил его проводник. – А вообще не заморачивайся на счет этого.

– Хорошо-хорошо, полетели, покажешь, где находится фабрика облаков, – недовольно сказал Альтус, завидуя своему соглядатаю.

Взмыв в небо, он почти не почувствовал холода в груди и осмотрелся. Жилет был с подкладкой и очень хорошо сохранял тепло. Айрон неторопливо полетел куда-то в сторону, и его подопечный поспешил за ним. Пролетая над городом, он рассматривал ровные улочки и вспоминал хаотично разбросанные домики Понивиля и его жителей, размерено живущих свои жизни. Клаудсдэйл казался огромным индустриальным городом с четкой иерархией и строгим контролем со стороны Принцессы Селестии или приближенных к ней пони.

Здание фабрики облаков висело над большой площадью в нескольких десятках метрах. Разноцветные жеребята, перемотанные шарфами, в куртках и шапках, играли под ней в догонялки, летали наперегонки вокруг исполинского строения, выполненного в виде облака, подначивая друг друга задорными и сиплыми от морозного воздуха криками. Слева в резной летающей повозке сидели маленькие кобылки, которых куда-то вез оранжевый пегасенок, изо всех сил махая крыльями с напряженной мордочкой.

– Вот там главный вход, – сказал Айрон, отвлекая Альтуса от созерцания резвящегося молодняка. Красный жеребец перевел взгляд на большую дыру в облаке, куда залетали пегасы. – Но нас, наверное, туда не пустят, нужен пропуск.

– А мне его дадут? – осведомился пони.

– Завтра получишь у Тандера наряд, и тебя туда пустят.

– Понятно.

Сверху из трубы медленно выросла огромная темная туча и зависла над крышей. Все вокруг замерли, наблюдая за необычным представлением, некоторые жеребята даже открыли рот, зачарованно смотря на увеличивающийся черный гриб. Небольшая группа пегасов вылетела из фабрики и, окружив облако, медленно потащила его из города.

– Сейчас они его повезут на место, наверное, – неуверенно сказал Треп, – хотя этого и для одного пегаса мало, – сказал в задумчивости он.

– Мало? – изумился чужак, провожая взглядом объемную тучу.

– Проблема не в доставке, проблема собрать все необходимые облака вместе для транспортировки. На месте уже проще.

– Моя забота – принести облака Рэйнбоу Дэш? – осведомился Альтус. – Остальное меня не волнует?

– Как мне сказал Тандер, ты еще должен помогать ей, если она попросит.

– Да-да, вспомнил, – вздохнул бывший человек. – Полетели тренироваться.

Стадион раскинулся перед нежно-красным пони, и его взгляд приковала небольшая группа крылатых жеребцов. Было видно, что они чего-то ждали, но он не мог понять чего. Некоторые пегасы, сделав круг по стадиону, возвращались к своим друзьям, другие – прыгали по небольшим облакам, висящими над полем, без помощи крыльев, третьи – стремительно летали прямо над полем, едва касаясь копытами поверхности. Айрон, казалось, не придал виду спортсменам и приземлился неподалеку от них, Альтус приземлился следом и недовольно посмотрел на пегасов.

– Ты чего так смотришь на них? Знакомые? – поинтересовался Треп.

– Нет, просто не очень люблю, когда кто-то видит мои неудачи, – признался чужак, вспоминая, как с другими смеялся над полными людьми, приходившими в спортзал сбросить лишний вес.

– Не обращай на них внимания, – бодро отозвался ловец.

– Ага, – неуверенно сказал подопечный.

– Итак, приступим? – осведомился подручный Селестии, осматриваясь. – А, может, снимешь для начала свой костюм? Запачкаешь…

– Чем? Облаками? – изумился жеребец.

– Пóтом, – усмехнулся Айрон.

Усевшись на круп, Альтус неумело поддел застежку и расстегнул жилет, после чего скинул и передал его новоиспеченному тренеру, который спешно спрятал одежду в сумку, не особо заботясь о сохранности ее вида.

– Хорошо, теперь ляг.

– Лечь? – переспросил пони.

– Ну, да, вот так, – сказал Айрон и лег на живот, раскинув крылья в стороны.

– Ладно.

Альтус повторил движения Трепа и почувствовал животом твердое поле.

– А теперь упрись крыльями и поднимись, – скомандовал болотный пони.

– Отжаться на крыльях? – уточнил жеребец.

– Да, можно назвать и так, – согласился ловец, с легкостью оттолкнулся от облака крыльями и поднялся на копыта.

Альтус, вдохновленный примером, закинул копыта передних ног за голову, уперся дополнительными конечностями в поле и напряг мускулы, однако подняться не смог. Он старался изо всех сил, прилагая все усилия, чтобы выпрямить крылья, но все, что у него получалось – это оторвать живот на несколько сантиметров от облака, и вновь упасть обратно. Сжав зубы от боли, он старался снова и снова, но каждый раз не мог выдержать нагрузки и возвращался в исходное положение.

Айрон долго не вмешивался, но пристально наблюдал за своим подопечным. Чужак видел, как он следил за крыльями и был готов вмешаться в любую секунду, чтобы предотвратить повреждения, однако пока держался в стороне, и в глубине души бывший человек ликовал, ведь у него был шанс выложиться по полной программе. Но как бы он не хотел, одного желания для поднятия своего веса над землей на крыльях было не достаточно, нужна была сила.

С ЭплДжек он тренировал ноги, и общую выносливость, но на счет крыльев и их тренировок вопрос даже не поднимался. Флаттершай ему помогла научиться летать, но ей были чужды физические нагрузки, потому она ничего не знала о том, как развивать силу и стремительность взмахов крыла, да и, как уже понял Альтус, имела лишь поверхностное знание о полетах. Рэйнбоу Дэш необходим был только соперник, но никак не ученик, так что как обращаться с новыми конечностями чужак не ведал, но хотел научиться летать как можно быстрее.

Внезапно нежно-красный жеребец почувствовал на своей спине копыто и прекратил попытки, понимая, что это был Треп. Он раскинул крылья в стороны и тяжело дышал, жадно глотая холодный воздух и смотря в сторону пегасов, которые бросали взгляды в его сторону и хихикали. Фыркнув, он отвернулся и посмотрел на большую трубу, выглядывающую из трибун.

– Айрон, почему ты так хорошо летаешь? – спросил Альтус, тяжело поднявшись, сев на круп и посмотрев на новоиспеченного тренера уставшими глазами.

– Я много тренировался даже когда был жеребенком. Не хочу хвастать, но я первый полетел из своих сверстников. Точнее я обогнал их с того момента, когда увидел, как мои родители летали, и понял, что тоже хочу летать.

Чужак недовольно поежился, понимая, насколько сейчас ничтожно выглядит.

– Но ты не переживай, у тебя тоже так получится, – радостно сказал синегривый пони.

– А если не получится? – с вызовом спросил ученик.

– Но ты же летаешь, – усмехнулся Айрон, – так что тебе необходимо только несколько постараться, чтобы научиться летать хорошо.

– А почему я вообще могу летать, если даже не могу одного раза подняться на крыльях? – спросил в негодовании Альтус.

– Любой пегас умеет летать, это их природа. Если ты пегас, то, как бы слабы не были твои крылья, ты сможешь летать и будешь стремиться делать это каждый день.

Нежно-красный пони поднялся на ноги и посмотрел на них.

– По крайней мере, у меня есть достаточно сильные копыта, – утешил себя жеребец.

– Слышал я, что работа на ферме…

– Какое следующее упражнение? – бесцеремонно перебил Трепа подопечный, преданно смотря в глаза.

– Дай своим крыльям отдых.

– Да, дай своим куриным крылышкам отдых, – послышался сверху голос, сопровождаемый смешком нескольких пони.

Альтус метнул ненавистный взгляд вверх и оградил им ядовито-красного пегаса, пролетающего над ним в окружении своих друзей и вальяжно махая крыльями.

– Спустись и повтори это, смотря мне в глаза, – процедил сквозь зубы чужак.

– Мне не о чем говорить с таким неудачником, как ты, – засмеялся тот и отвернулся. Толпа загоготала, а обиженный пони зарылся копытами в поле и сплюнул.

– Если ты не спустишься, то я тебе крылья переломаю, – пригрозил он.

– Перестань, – предупредил его Айрон.

– Я не с тобой разговариваю, а с этим трусом, – сказал нежно-красный пегас, заметив, как фигура обидчика вздрогнула, и тот повернул к нему свою морду.

– Летите отсюда, – сказал благодушно Треп. – Я сам с ним разберусь.

– Мы и сами можешь разобраться с ним, – послышался сверху грубый голос, и его хозяин спикировал вниз вместе с друзьями.

– Если вы доведете дело до драки, – предупредил синегривый пони, – то я буду вынужден вмешаться, так что…

– Слушай не нуди, я не собираюсь бить этого слабака, – бросил обидчик в сторону подручного Селестии, – только поговорю с ним по душам.

– Да я за вас не боюсь, я боюсь за него, – сказал Айрон.

Альтус, зарычал, понимая, что его даже не считают противником, и окидывал презрительным взглядом толпу, вглядываясь в каждое движение будущей жертвы. Слова Крэлкина, которые он прочел в одной из книг по тактическому ведению рукопашного боя, внезапно всплыли в его мозгу, и он, слушая их, расплылся в злобной улыбке: «Каждый удар должен иметь цель. Обычно удары наносятся в уязвимые болевые точки на теле человека. Следует учитывать, что главные жизненные центры расположены вдоль центральной части тела. Вторые, по степени важности для жизнедеятельности человека, центры находятся на линии висков. Третий центр располагается на прямых, находящихся между главной и второй по важности линиями. В зависимости от цели перед атакой и физического состояния врага выбираются соответствующие уязвимые для ударов точки на теле противника.

Интересно, насколько это справедливо для тела пони? – спросил себя жеребец. – В любом случае, я это скоро проверю, и если не я выиграю сражение, то точно пойму, где расположены болевые точки».

Альтус продолжал пристально наблюдать за каждым движением копыт приземлившихся противников, за напряжением мускул и просчитывал вероятные окончания сражения. «Лучший бой – тот, который не состоялся, – вспомнил он, но внезапно ощутил несправедливость фразы и отбросил ее в дальние закутки своего сознания. – Я должен защищать свое имя и свою честь, а не давать подобным отбросам говорить слова направо и налево».

– Будете все нападать или по одному? – спросил нежно-красный пони.

– Нам об тебя копыта марать? – спросил обидчик и его поддержал дружный хохот.

– Что же, замечательно, – оскалился чужак и прыгнул в сторону главаря шайки.

Пегасы стремительно взлетели, уходя от лобовой атаки, а перед Альтусом возник Треп с недовольной мордой, и послышался его не менее недовольный голос:

– Принцесса Селестия просила следить за тобой, но я даже не думал, что ты такой агрессивный.

– Мне плевать, что ты думал, – процедил сквозь зубы бывший человек. – Я такой, какой я есть.

– Тогда тебе не место в Эквестрии, – мрачно заключил Айрон.

– Не тебе решать, где мое место.

– Мне! – с нажимом сказал ловец. – Потому что это право мне вверила Принцесса Селестия. Если ты не сумеешь вести себя нормально – отправишься в изгнание…

– Уж лучше в изгнание, – ядовито отозвался Альтус. – Как думаешь, скольким пегасам они жизнь поломали? Они летают, глумятся, подкалывают, но многие не такие, как я. Они ничего не скажут, но будут изо дня в день думать, что они действительно плохи в полетах. Ну и что, что я плохо летаю? Над этим стоит смеяться? А, Треп? Ты тоже будешь смеяться?

– Не буду, – обижено произнес жеребец.

– Но ты уже смеешься. Ты позволяешь этим… показывать силу крыльев перед пегасом, который всю жизнь проработал на ферме. Тебе это кажется справедливым?

– Летите отсюда, – сказал Айрон, направив неприятный взгляд на зачинщика ссоры, который застыл в воздухе и с непониманием наблюдал за разговором.

– И ты туда же? – удивился тот.

– Этот пегас прав, вы не должны были говорить ничего подобного, – отозвался Треп безжизненным голосом.

– Но…

Внезапно доверенный пони принцессы исчез и через мгновение оказался в нескольких сантиметрах от ядовито-красного пегаса, оставив за собой синюю размытую полосу. Альтус усмехнулся, наблюдая, как обидчик шарахнулся в сторону от болотного жеребца, другие же члены шайки напряглись и готовы были удирать в страхе, если начнется воздушная битва.

– Летите отсюда, – деревянным голосом повторил ловец на животных.

Главарь фыркнул, окликнул своих прихвостней, и их группа продолжила прерванный путь. Проводив их недовольным взглядом, Альтус с негодованием посмотрел на Айрона, который приземлился неподалеку от него и посмотрел ему в глаза.

– Ты почему им дал уйти? – возмутился чужак. – Они же не поняли, что тут…

– Знаешь, – мрачно отозвался жеребец, – я пока что держу себя в копытах, но проявление агрессии пони к пони – это верх невежества.

– Они, между прочим, первые начали.

– И, тем не менее, они на тебя не нападали.

– Не нападали физически, – парировал красный пегас. – Ты хоть понимаешь, насколько важно верить в свои силы?

– Знаю! – жестко ответил ловец. – Но иногда необходимо пройти через такие насмешки, чтобы понять, чего ты стоишь.

– Может, для тебя это нормально, но далеко не для всех, – настаивал Альтус. – Прекращай думать только о себе, помимо тебя есть множество других пегасов, которые не такие уверенные в себе, как ты.

– В любом случае…

– Просто помолчи. Ты слишком много ловил своих животных, чтобы понимать, что к чему. Не хочу больше тренироваться, отведи меня в гостиницу.

После этого инцидента чужак больше не проронил ни слова. Треп пытался вновь заговорить с ним, но тот одаривал собеседника ледяным взглядом и отворачивался. Летели, как показалось нежно-красному жеребцу, очень долго, и он порядком устал, однако хотел как можно быстрее избавиться от общества Айрона. «И почему все сильные такие глупцы? – спрашивал он себя каждый раз, как встречал выдающегося бойца. – Вот и Треп – еще одно доказательство этой аксиоме».

VIII

Крэлкин лежал на полу и безучастно смотрел на ворсистый ковер. Он размышлял о Твайлайт и своем поведении по отношению к единорожке и приходил к печальным выводам. Ему было неприятно осознавать, что он на нее повысил голос и даже понимание того, что теперь ученица Селестии возьмется с удвоенной силой за поиск информации, сейчас не имело такого значения, как осмысление, что он обидел дорогую ему пони.

«Вот теперь это конец, – думал жеребец. – Теперь я думаю о друзьях и их чувствах, когда должен беспокоиться о своем зыбком положении. Лучше бы я никогда сюда не попадал, а просто аннигилировал где-нибудь при переходе и предался забвению в великом Ничто. Что произошло со мной в этом мире? Уж теперь, если я попаду обратно, то я от силы продержусь несколько дней. Этот мир сделал меня слишком мягким, разнежил в своей гармонии, и я забыл, что значит опасность, а между тем Гресмит и другие маги рыщут в поисках моей головы и наращивают магический потенциал изо дня в день».

Тишина, тьма и холод в комнате давили на жеребца, и лишь слабый свет, врывающийся узкой полоской из-под двери, дарил Крэлкину некую теплоту и ощущение причастности себя к миру. Окно играло желтыми бликами уличных фонарей, будто жизненную картину юдоли затронул незамысловатый художник, однако отдаленные голоса казались чужаку неживыми, точно доносились откуда-то из подсознания, выныривая из омута воспоминаний. Ему было тошно, и он абсолютно ничего не хотел делать. Даже сражение с Селестией сейчас казалось размытым и далеким, словно весь этот конфликт был надуманным и раздутый им до колоссальных размеров.

Дверь тихонько скрипнула, свет лизнул земного пони, лежащего под окном, и в комнату спешно зашла Твайлайт. Жеребец поднял привыкшие к полумраку глаза и моментально определил, что кобылка на него злилась. Печальный взгляд чужака скользнул по нескольким десяткам книг, которые висели в лиловом облачке перед единорожкой, и вновь уставился на ковер. Он не хотел занимать единственную стоящую в комнате кровать, потому лежал на полу и даже не пытался куда-либо сдвинуться.

Услышав, шум падающих учебников, Крэлкин поднял голову и увидел укладывающуюся в кровать Твайлайт. Часть книг валялась на столе, остальные постигла иная участь: раскрытыми они лежали на ковре. Требуя хоть какого-то действия, чтобы развеяться и отвлечься от мрачных мыслей, он подошел к трудам неизвестных пони и начал тихонько поднимать с пола зубами книгу за книгой и складывать на стол в две аккуратные стопки, сортируя литературу по размеру.

– Ты зачем это делаешь? – недовольно спросила единорожка, когда на столе вырос остов бумажных пирамид.

Крэлкин на секунду задержался, размышляя, какой ответ не показался бы надуманным, но ничего не придумал, вздохнул и положил очередную книгу на стол. На душе было мерзко, и сортировка хоть как-то его отвлекала. Он бы сейчас ушел куда-нибудь, но понимал, что сделает Твайлайт только хуже, ведь он теперь должен находиться под ее надзором и отходить от нее не намеревался, полагая, что так спровоцирует Селестию на более решительные действия не только в отношении себя, но и в отношении ее ученицы.

– Извини меня, Твайлайт Спаркл, – грустно сказал он. – Я…

Внезапно горький ком подкатил к горлу, и жеребец замолчал, не в силах сопротивляться неведомым чувствам.

– Почему ты так сильно противишься твоему возвращению? – послышался тихий шепот кобылки.

– Я не хочу потерять то, что я тут приобрел, – честно признался бывший человек. – Я не хочу потерять друзей.

Внезапно в голове Крэлкина возник образ Принцессы Каденс, которая твердила о том, что необходимо рассказать Твайлайт о своих чувствах к ней. «Но это неправильно. Это, возможно, было бы правильно, если бы я оставался здесь, но мое положение настолько зыбкое, что я даже не смею ничего предпринимать, не говоря уже о том, чтобы говорить подобное. Но как же не хочется терять ее».

Подумав о разлуке с лиловой единорожкой, у него на сердце заскребли кошки. Даже Альтус, который все время был попутчиком в его жизни и рассматривался в большинстве случаев как верное и сильное оружие, не вызывал подобных чувств и резонанса в душе при расставании с ним. Твайлайт была другой, не такой, как маги, как большинство людей, что встречались каждый день на улицах. Она не была безликой толпой, но и не выделялась, не старалась казаться умнее, чем есть, она просто училась в своем уголке и выходила в свет лишь когда у нее был необходимый план действий.

– Я тебя понимаю, – сказала ученица принцессы.

– Но сейчас все стало слишком сложно, чтобы просто так можно было решить возникшие трудности.

– Я… я тебе могу помочь, – неуверенно произнесла кобылка.

– Я не хочу тебя подставлять.

– Но это мой выбор.

– Твайлайт, не говори глупостей, – поморщился земной пони. – Если ты поможешь мне хоть как-то, то… Нет, я даже не хочу, чтобы ты участвовала в этом всем.

– В чем участвовала? – заинтересовалась единорожка и подскочила с кровати.

Крэлкин и Твайлайт встретились глазами и замерли. Жеребец слышал, как его сердце гулко ухало где-то глубоко внизу, отдавая в горло, в котором ком рос с каждым вздохом, и говорить становилось все труднее. Чужаку было плевать на друзей, он не хотел и боялся потерять одну единственную пони, однако почему он так сильно привязался именно к ней, не понимал, и каждый день старался докопаться до первопричины возникших чувств и эмоций.

– Твайлайт, пойми, я не хочу, чтобы у тебя были хоть какие-то проблемы, если у меня ничего не получится, а у меня есть все шансы провалиться. Настолько сильного противника, как Принцесса Селестия, я еще не встречал, и я не имею права подставлять тебя, я не хочу, чтобы ты потеряла ее, как учителя.

– Крэлкин…

– Пусть как бы мне не противно было осознавать это, но Селестия очень сильный и способный маг. Ты просто обязана у нее учиться, чтобы развивать свой потенциал.

– А какой смысл развивать потенциал, если рядом не будет друзей? – с вызовом спросила кобылка.

– Чтобы защищать пони, – чуть слышно ответил белый жеребец.

– Но…

– Кто-то всегда должен это делать.

– Принцесса Селестия? – поняла единорожка.

– Да… – чужак немного помолчал и продолжил: – Она должна любить вас как своих детей, чтобы идти на подобные жертвы, – говорил Крэлкин сдавленным голосом. – Но она по-другому не может, это ее суть, как моя суть быть жестоким и хладнокровным.

– Говоря подобное, ты обрекаешь себя на изгнание, – сказала Твайлайт не своим голосом, будто это не она говорила, а ее ментор общался через нее.

– Я понимаю это… но я прошу лишь место в Эквестрии. Пусть в страже под пристальным надзором, пусть на границе вдалеке от общества, но я бы хотел остаться здесь. По крайней мере, тут никто намеренно меня не будет убивать или охотиться за моей головой. Мои знания в этом мире лишь пыль.

– Не говори так…

– Твайлайт, это правда.

Они немного помолчали, глядя друг на друга. Голоса на улице постепенно стихали, смазывались и казались чужаку еще более далекими, чем раньше. Свет, льющийся из окна, подернулся красной вспышкой и откуда-то издалека послышался треск от взрыва и благоговейные вздохи толпы. А в комнате в одной из башен кэнтерлотского дворца все замерло для двух таких несхожих и таких похожих пони.

– Ты будешь продолжать сражаться с принцессой? – чуть слышно осведомилась кобылка.

– У меня уже нет другого выбора, – вздохнул Крэлкин.

– Выбор есть всегда, его стоит только отыскать.

Жеребец горько улыбнулся.

– У меня его нет, уже несколько лет у меня нет выбора. Но я привык, а вот тебе необходимо отступить.

– Что? – возмутилась единорожка.

– Послушай, это все стало очень серьезно, игры давно окончились. К тому же, я должен сам победить Селестию, чего бы мне этого не стоило.

– Я тебе помогу.

– Нет, Твайлайт! Это исключено! – жестко сказал жеребец. – Я могу погибнуть.

– Но…

– Это будет не простая магическая дуэль, чтобы продемонстрировать зевакам свои способности, – вздохнул земной пони, – но бой насмерть между мной и аликорном. Это будет сражение, в котором я привык участвовать в роли мага, сейчас условия немного поменялись.

– Но ты не выстоишь, – обеспокоенно бросила кобылка.

– Возможно.

– Крэлкин, почему ты не думаешь обо мне?

– Я думаю о тебе, – прошептал чужак, – потому и пытаюсь удержать подальше от поединка.

– Нет, ты не думаешь обо мне, – возмутилась ученица Селестии. – Ты стал мне другом. Ты один из немногих пони, с которым я хочу познакомиться ближе…

– В каком смысле ближе? – с подозрением спросил жеребец.

– Узнать, что ты думаешь, чем живешь, твои мечты…

– Ты в этом смысле, – облегченно выдохнул Крэлкин. – Но это ничего не меняет. Я уже играю с Селестией в определенные игры. Я не могу по-другому. Да и по-другому уже не получится.

– Не переживай, я тебе помогу.

Внезапно сердце у белого пони сжалось, и он посмотрел на единорожку жалобными глазами. Она улыбалась, но сейчас эта улыбка расплывалась ядовитым облаком в сознании бывшего человека, понимая, что может больше не увидеть ее вновь. «Твайлайт, ты не должна участвовать во всем этом, мой план уже подвергается тотальной корректировке с учетом того, что ты в нем не будешь фигурировать. Так что не стоит лезть обратно, пожалуйста, не нужно».

– Нет, Твайлайт, нет… – чуть слышно сказал Крэлкин. – Ты не должна…

– Но я хочу помочь своему другу.

Жеребец отвернул голову и уставился на ковер. Ему было тяжело спорить с единорожкой, по крайней мере, сейчас он чувствовал, что эмоции захлестывали его разум и не давали нормально соображать. «Если так пойдет дальше, то я не смогу ничего возразить ей и приму все ее условия, лишь бы не потерять с ней связь. Но я должен это сделать, ради ее же блага, не хочу, чтобы она пострадала».

– Я не твой друг, Твайлайт, – жестким голосом сказал земной пони, решительно посмотрев на собеседницу. – И не должен им быть.

– Но…

– Чем больше ты ко мне привязываешься, тем быстрее теряешь уважение у Селестии. Подумай о своем будущем! Что с тобой будет, если мы не сможем ничего сделать?! – прикрикнул жеребец.

– Не говори так, – прошептала пони и на глазах блеснули слезы.

– Твайлайт, посмотри правде в глаза, – настаивал бывший маг, – ты не сможешь ничего поделать, если разочаруешь Селестию и уже не сможешь у нее учиться.

– Я понимаю, но…

– Что тебе дороже: чужак, который пришел неизвестно откуда и который, скорее всего, вернется назад, или твой учитель, с которым ты сможешь достичь вершин могущества?

Слезы полились из глаз Твайлайт, и она закусила губу. Крэлкин видел, что единорожка не может решить, что ей нужно, но понимал, что она должна выбрать хоть какую-то дорогу. «Любое промедление и разведение соплей сейчас мне ни к чему. Ничего, поплачет сегодня, а завтра образумится и встанет на тот путь, который уготован ей судьбой. Но что есть судьба? Неужели моя судьба быть убитым или жить до конца дней среди бездушных людей? А Твайлайт уготовано только наращивать свою магическую силу и спасать пони? А как же личное счастье? Неужели ни ей, ни мне не уготовано судьбой познать его? Да… либо магический потенциал, либо друзья; либо жизнь с людьми, либо жизнь в теле животного. Глупая судьба».

Внезапно Твайлайт несмело подошла к Крэлкину, робко посмотрела в глаза и обняла его за шею. Жеребец застыл, не зная, как поступить в подобной ситуации. «Она не Селестия, – повторял про себя, словно в трансе. – Она не такая, как Селестия. Ей не чужды эмоции, как бы ни хотела принцесса поменять ее или воздействовать на сознание своей ученицы. Но почему именно я? Почему она не хочет, чтобы я уходил из ее жизни?»

– Твайлайт, это неправильно, пусти, – сказал Крэлкин, но кобылка только сильнее сжала его в объятьях. – Тебе нельзя привязываться ко мне, это недопустимо.

– Но я не хочу тебя отпускать, – сквозь слезы прошептала Твайлайт. – Я уже однажды потеряла друзей и не хочу потерять хоть кого-то снова.

– Но если даже это случиться, ты потеряешь только меня.

– Но ты дорог мне. – Единорожка отпустила его и посмотрела печальными глазами в окно и слабые уличные огоньки блеснули в ее влажных глазах. – Я не встречала никого столь же умного, как ты, кроме Принцессы Селестии. Но она вечно занята заботой о пони, а мне не с кем даже поговорить о науке. Иногда я чувствую себя очень одинокой. Даже Спайк, хоть и помогает мне в обучении, но совершенно не понимает, что к чему. Ты… ты другой. Ты похож на меня.

– Нет, Твайлайт, все, что ты говоришь – это неправильно, – промямлил жеребец.

– А как правильно?

– Правильно, чтобы ты обо мне забыла.

– И ты не будешь скучать, если мы расстанемся?

– Конечно же буду, но это абсолютно другое, ты не должна думать обо мне.

– Почему это должно быть другим? Разве я тоже не могу скучать?

– У меня не было никогда друзей и мне будет намного проще…

– Но Альтус…

– Альтус был номинальным другом, – холодно перебил пони. – Он был оружием, и я заботился о нем, как об оружии. Ни больше, ни меньше. Да и мы просто друг к другу привыкли, но мы никогда не были друзьями в той мере, в которой ты это себе представляешь.

– Тогда ты и меня не считаешь своим другом? – с горечью спросила единорожка.

– В этом и проблема, что как раз тебя я считаю своим другом, – с досадой в голосе отозвался чужак.

– Но почему это проблема?

Твайлайт с вызовом посмотрела на Крэлкина, и тот осунулся.

– Как ты думаешь, почему у меня никогда не было друзей? – спросил жеребец.

– Собака, которая тебя покусала?

– Это было до того как… но ты права – это событие очень сильно повлияло на меня. Однако после того инцидента я стал социально стабилен и был готов дружить, но я не смог. Какой-то барьер стоял между мной и обществом, я боялся сближаться с кем-то. К тому же, новый мир магии впоследствии пресек на корню все мои стремления и желания познать, что такое друг. У нас в мире слишком мало магов, чтобы кто-то был тебе верным и хорошим товарищем, каждый считал друг друга конкурентом и видел лишь противника. Никому не было дела до дружбы, всех интересовала сила. С простыми людьми я не мог разговаривать о магии, но мне так хотелось поделиться с кем-то своими достижениями, но возвращаться в старый мир мне было нельзя, ведь я мог просто проболтаться и навлечь на людей большую опасность. Единственной зацепкой, которая держала меня у старой социальной нестабильной структуры – Альтус. Он был достаточно глуповат, чтобы делать все, что я говорил, и он был послушен. Но мы так и не стали друзьями потому, что ему была чужда магия и наука, мне же были чужды физические поединки. И получилось, Твайлайт, в точности, как у тебя с Рэйнбоу Дэш: ты тренируешься умственно, она – физически.

– Но она все равно моя подруга, – парировала кобылка.

– У вас магия привычна настолько же, насколько у нас технологии, – устало пояснил Крэлкин со вздохом. – Меня просто никто не понимал и не принял бы. Друзья мне не светили также и по моей глупости: после того, как я открыл слепые пространственные переходы, я стал мишенью, и даже находиться рядом со мной стало опасно. Альтус был под моим наблюдением практически круглосуточно, потому что я боялся остаться один на один с магами, не имея никакой поддержки, ни физической, ни моральной. Альтус помог мне не свихнуться, и я благодарил его за такую опору, выхватывая буквально из-под смертоносного заклинания, хотя, наверное, он даже не понимал этого. Мои родители и родные оказались в безопасности просто по причине того, что не знали, где я и как живу. Их спас случай, но к ним приходили и даже угрожали. Понимаешь, Твайлайт? Я не мог ни с кем дружить потому, что я мог обречь друзей на мучительную смерть.

– Но это ужасно.

– Это моя жизнь, – вздохнул земной пони. – И сейчас я стою перед новой опасностью, Принцессой Селестией, и не знаю, как поступить. И если уж говорить о союзниках, то ты никак не подходишь для этого.

– Но почему?

– Потому что я боюсь навредить тебе.

Жеребец глазами поискал необходимую по размеру книгу на полу, обошел единорожку, поднял находку и положил наверх одной из стопок. «Что я наговорил? Неужели я приближаюсь к тому моменту, когда эмоции поглотят мой разум, и я расскажу Твайлайт о своих чувствах? Нет, это будет неправильно, я не должен делать ничего подобного, но как мне предотвратить это?»

– Я тоже боюсь тебя потерять, потому я и хочу помочь, – промолвила ученица Селестии и посмотрела несмелым взглядом на чужака, было видно, что она боялась.

– Ты слушала меня? Меня могут убить, и всем, кто мне хоть как-то помогал – постигнет, может, не смертельный исход, но неприятная участь – несомненно.

– Почему ты думаешь, что Принцесса Селестия тебя убьет?

– Потому, что по-другому будет нельзя. Я либо останусь здесь, либо умру, – объяснил бывший маг. – Я не намерен уходить в свой мир.

Твайлайт замолчала и повернулась к Крэлкину, и жеребец повернулся к ней в свою очередь, заметив, что единорожка уже не плакала.

– Неужели стоит так ставить вопрос? – грустно осведомилась кобылка. – Может, когда тебя отправят назад, ты сможешь сюда вернуться и…

– Нет, Твайлайт. Селестия закроет проход и, возможно, уже ни один чужак не попадет в Эквестрию. И тщетно что-либо будет делать. Единственный вариант в моем положении – смертельный поединок, но я знаю, что не смогу победить.

– Тогда почему…

– Потому что по-другому уже нельзя! – рявкнул Крэлкин и увидел испуганный взгляд собеседницы. – Извини. Просто ты не можешь понять, что происходит. Если я проиграю, то уже буду ненавидеть себя.

– Если ты проиграешь, то ты умрешь.

– Верно.

Печальная улыбка скользнула по мордочке жеребца.

– Но почему ты не хочешь жить в своем мире? – не унималась ученица Селестии.

– Если… – Крэлкин прочистил горло. – Когда маги меня поймают, то достанут все знания, которые сидят в моей голове. И об этом мире, и об Эквестрии, и о тебе. И если они-таки сумеют пробиться к вам, то это будет катастрофа, начнется война. Нельзя меня оставлять в живых, если Селестия победит. Я не хочу навредить тебе, ты должна жить и радоваться жизни. Я же должен исчезнуть, словно меня тут не было.

Твайлайт молчала, а чужак снова принялся сортировать книги, однако сердце у него замерло. Он не хотел обидеть единорожку, но также не хотел, чтобы она помогала ему. «Как же сложно переубедить дорого тебе пони отойти и не мешать. Особенно трудно, когда и ко мне испытывают подобные чувства. Но разве я сам хочу этого, хочу расставаться с Твайлайт, хочу, чтобы она была под крылом Селестии с арсеналом боевых заклинаний от Великосиятельной Принцессы? Но так для нее будет лучше. Так для нее должно быть лучше».

– Крэлкин, ты намеренно скакнул сюда или же это было совпадение? – шептала кобылка, словно боясь собственных слов.

– Просто совпадение. Приближенная допустимость в инвариантности событий.

– Тогда ты и должен был попасть сюда, но…

– Зачем?

Кобылка посмотрела на него мутным взором.

– Крэлкин, я боюсь.

– Чего?

– Я боюсь тебя.

Голос Твайлайт растворялся во тьме, окутавшей двух пони. Он не слышал ее, он слушал свое сердце, гулко стучащее и подсказывающее ему делать те вещи, которые делать было категорически запрещено. Однако щекотливость ситуации и плавающий в сладких чувствах, как в киселе мозг, не позволяли ему сделать тот шаг, который мог навсегда изменить его судьбу и судьбу ученицы Селестии.

– Почему ты меня боишься? – послышался неуверенный вопрос жеребца, словно он сам боялся его задавать.

Твайлайт отпрянула, смотря на гостя непонимающим взглядом. Крэлкин лишь вздохнул и посмотрел в бездонные лиловые глаза кобылки, утопая в них. Он не понимал, что творил, не представлял, что такое возможно, но остановиться уже был не в состоянии. Эмоции практически полностью завладели его разумом и телом и лишь смутные, едва уловимые, словно свет в тумане, мысли мелькали в голове, сменяя друг друга, но все они касались единорожки. «Мне действительно нравится Твайлайт?»

Кобылка и жеребец стояли посреди комнаты и смотрели друг другу в глаза, боясь пошевелиться. Крэлкин был несведущ в подобных делах, Твайлайт тоже. Единственное, что они могли сделать – это признаться самим себе в том, что они испытывают друг к другу. Но бывший человек боялся, и, как ему казалось, боялась и единорожка. Это были те запретные чувства, которые маг зарекся никогда не испытывать, старался как можно дальше убрать их, отрешался от подобных эмоций, пытался не быть близок с противоположным полом, но сейчас его окружали лишь кобылки, и он не мог справиться с животными инстинктами.

– Я… – голос Твайлайт звучал гулко. – Я боюсь, что ты мне можешь понравиться, – выдохнула она.

– Я тоже этого боюсь. Ты мой друг и…

Глаза единорожки дрогнули, заставив жеребца замолчать. Он смотрел на нее, умоляя, чтобы она ударила его, вставила ему мозги на место и направила мысли в правильное русло, но пони медлила, будто находилась в каком-то трансе. «Почему я это сейчас говорю? Неужели это следствие заклинания эйфории, которую я испытывал ранее? Но я не могу ничего с собой поделать, хоть это неправильно. Твайлайт, сделай что-нибудь, ударь меня, выстави за дверь, выкинь из окна, нажалуйся Принцессе Селестии, но не стой и не смотри на меня такими глазами!»

– Ты где будешь спать? – спросила кобылка, и Крэлкин вздрогнул всем телом. По выражению глаз он понял, что она не понимает, что говорит.

– На полу, – ответил тот, не раздумывая.

«Зачем она мне задала такой странный вопрос? – подумал земной пони. – Она же не хочет, чтобы я спал с ней в одной кровати? Я не могу… не должен допустить этого, ведь тогда стены, которые я возводил, рухнут в одно мгновение. Это все начинает пахнуть очень странно… пыльной библиотекой и старыми книгами… Тьфу, что со мной такое?»

Они безмолвно смотрели друг на друга несколько минут, и никто не решался вымолвить хоть слово. Каждый был погружен в свои тайные мысли, в те глубины, которые были доступны только им и никому другому. Но, тем не менее, они думали об одном и том же. Они думали о связующей нити, которая может сковать их навеки. Крэлкин противился этому чувству, но понимал, что долго не протянет и если не волна эйфории сломает его, то личная привязанность к Твайлайт как к личности – несомненно. Лиловая кобылка тоже медлила, стремясь перебороть свои желания, но это у нее тоже получалось неважно.

– Я… – промолвил бывший маг дрожащим голосом, не отрывая взгляда от глаз единорожки. – Я буду спать на полу, – еще раз повторил он, не помня, что говорил ранее.

«Я же хочу спать с ней, прикоснуться к ее нежной шерстке, как… Да что со мной такое?! – негодовал чужак в своих мыслях. – Если я сейчас не соберусь, то не смогу больше с ней даже видеться. Селестия победит такого слабого пони, как я, и спасения тогда ждать будет неоткуда. Да и где моя голова? Я должен вывести Твайлайт из игры, чтобы она не путалась под ногами и была в безопасности, а не вводить обратно! Но разве что-то поменяется, если я проведу одну ночь с этой единорожкой?»

– Но не отказался бы от теплой постели, – незаметно для себя сказал Крэлкин и, осознав сказанное, прищурился в ожидании удара.

Однако он увидел, как глаза Твайлайт расширились, и она залилась краской. Кобылка бросила судорожный взгляд на узкую для двух пони кровать и потом вновь посмотрела на жеребца. «Я в любом случае буду прикасаться к ней, если она разрешит спать вместе. Разве это правильно? Но почему она медлит, чего тянет, почему покраснела? И что это за смущенный взгляд? Неужели она вздумала принять подобное предложение?!»

Реакция Твайлайт испугала чужака. Он чувствовал бурю эмоций в своей душе, но пытался ее унять холодными рассуждениями, теоретическим расчетом, но это ему плохо удавалось. Мысли постоянно улетали куда-то вдаль, рисуя картины несуществующего будущего, или просто исчезали, оставляя его в сказочной действительности. И осознание того, что ему предстоит расстаться с этой пони, рвало сердце на части, стирало в порошок его желание жить и развеивало по ветру.

«Если Селестия узнает, о том, что здесь может произойти, что она со мной сделает? Умертвит? Или это в лучшем случае? Почему я вообще делаю то, что мне подсказывают эмоции? И почему я не слушаю свой разум? Неужели я забыл, зачем нахожусь здесь, зачем приехал в Кэнтерлот? Почему мне сейчас так трудно размышлять? И почему это происходит перед тем, как я должен осуществишь диверсию? Селестия, приди и убей меня сейчас, чтобы я не сделал непоправимой ошибки».

– Я… Я не против, – сказала Твайлайт и судорожно сглотнула, будто была неуверенна в своих действиях и не могла поверить в то, что происходит.

Кобылка оторвалась от взгляда Крэлкина и неуклюже залезла на кровать. Несколько минут она укладывалась, ворочаясь и выравнивая магией одеяло. Чужак наблюдал за каждым движением единорожки и не мог поверить, что он сейчас залезет в постель и завтра проснется вместе с лиловой пони. Необъяснимое влечение тянуло его к ученице Селестии, и разум ничего не мог поделать.

Как только Твайлайт улеглась, она прижалась к стенке и поманила к себе гостя. Жеребец боялся сделать что-то не так, нарушить тонкий момент, пересечь недозволенную черту и обнять ее. Он подошел к кровати, уселся на край и вперил взгляд в пол. «Что бы сделал Альтус, будь он на моем месте?» Недолго думая, бывший маг повалился на белую простыню спиной к единорожке и замер, дотронувшись до нее. Кобылка помогла ему с одеялом, и теперь они вдвоем лежали спиной друг к другу и боялись шевелиться.

Крэлкина морозило, а тело пони, вздымающееся от прерывистого дыхания, отдавало сильное тепло. Запах библиотеки лишь усилился, заставляя чужака чувствовать себя, словно в мечтах. Он позволил себе поворочаться и сильнее прижался к теплому телу. Сердце стучало у него в груди, готовясь выпрыгнуть из нее при первой же возможности, отдавало в уши и приглушало тяжелое дыхание единорожки. Твайлайт тоже засуетилась, умащиваясь поудобнее. «Что мы делаем? – пронеслось в голове земного пони. – Что я делаю?! Это все неправильно, нужно прекращать все это. Эмоции не должны властвовать над разумом».

Крэлкин скинул одеяло и намерился спрыгнуть с кровати и улечься на свое законное место, под окно, но копыто Твайлайт набросило одеяло назад, и пони прижалась к нему.

– Не уходи, – шепнула она.

Чужак замер, слушая два перестука сердца и тяжелое дыхание, и не мог поверить в то, что это происходило с ним.