Колебания маятника

Глава 3

I

– Так зачем вы нас позвали? – спросила Твайлайт у подруг, когда все уже наелись и, довольные, откинулись на спинки деревянных стульев. Одна лишь Пинки еще жевала конфеты, смотря по сторонам.

– Мы прост’ хотим знать, откуда свалились наши гости, – сказала ЭплДжек.

– Через два дня осенняя уборка урожая, – пояснила Рарити, – так что Крэлкин будет работать на ферме с рассвета до заката. Альтус, скорее всего, будет ему помогать... И у нас не будет времени на разговоры.

«Так вот что они задумали, – улыбнулся про себя маг. – Они хотят узнать, откуда мы? Или не только это? Что же вам такого сказать о моем мире, чтобы мне разрешили остаться здесь? Хотя, наверное, от вас, шестерых разномастных пони, ничего не зависит. Так что их ведет? Праздное любопытство или приказы свыше? Если я расскажу им, что у нас в мире все хорошо, то тогда меня отправят назад, не раздумывая, аргументируя это тем, что нет никакой разницы между мирами, и, соответственно, я буду счастлив и там. И никакие мои речи о бесчеловечном поступке тут не помогут. Давление на жалость в этом случае сразу же можно отметать. Если скажу, что все плохо, то тем более отправят назад, только в этом случае аргументы будут против нашей врожденной жестокости и непредсказуемости. Но Селестии, наверное, плевать на все мои бредни. Она в любом случае уже планирует отправить меня назад. Нарушение пространственного континуума и разрыва причинно-следственных цепочек. И тогда, можно ли расценивать данную беседу, как сбор стратегической информации о нас, как о чужаках? Скорее, нет. Праздное любопытство может погубить их, если они не будут осторожны».

– Мы хотим узнать, как у вас веселятся! – радостно сказала Пинки Пай, как только проглотила конфеты, и тут же напихала полный рот новой партией карамелек, озорно смотря по сторонам.

– И какая у вас мода, – вторила Рарити, помпезно откинув гриву назад.

– И какие у вас фермы, – сказала ЭплДжек и добавила, посмотрев на Флаттершай. – И какие животные.

– А мне ничего неинтересно, – заявила Рэйнбоу Дэш с ноткой жалости в голосе, – они же летать не умеют.

«Значит, каждая из вас хочет узнать что-то свое, что касается только вашей сферы деятельности и жизни? Твайлайт интересовала бы магия. Да, этот разговор построен на простом любопытстве, ни больше, ни меньше. Но почему пегаска не верит, что люди умеют летать?»

– Ошибаешься, – донеслось от Крэлкина, и тот сел за стол. – Люди еще как умеют летать. Не сами, конечно, с помощью технологий, но могут.

– Технологий? – переспросила Твайлайт.

– Технология по сути – это механизм, который помогает человеку в каких-либо задачах. Например, летать, – объяснил белый жеребец.

– Небось, на дельтаплане летаете только, да и то с трудом, – хмыкнула пегаска.

– Дельтаплан? А, ну да, прошлое, – сказал земной пони, улыбнувшись. – На нем только любители катаются. Но такое развлечение может стоить жизни.

Пегасочка перелетела стол и практически врезалась в чужака. Она пододвинулась к нему вплотную, дотронувшись своей гривой и жадно бросив одно скупое слово:

– Расскажи!

«Не так быстро, Рэйнбоу. Это не то, с чего нужно начинать подобные разговоры», – подумал Крэлкин и понял по недовольной мордочке ЭплДжек, что крылатой пони не дадут сейчас говорить.

– Дэш, – возмутилась фермерша, – пущай сначала спросит Твайлайт. Думаю, у нее есть интересный вопрос.

– Но я хочу узнать, как они летают, – возмутилась пегасочка вися над столом. – Я хочу узнать, как это делается в их мире.

– Потом, Рэйнбоу, у всех будет время задать нам вопросы, – сказал слащаво жеребец. Его заинтересовало, какой бы вопрос могла задать ученица Принцессы Селестии. «Наверняка, про устройство власти или экономические аспекты нашего мира».

Дэш отлетела от Крэлкина, расстроившись упала на свой стул, сложив копыта перед собой, и насуплено смотря на гостя ее мира.

– Но я задаю вопрос вторая, – заявила она.

– Сахарок, – обратилась оранжевая пони к Твайлайт, – задавай вопрос.

Единорожка ненадолго задумалась и спустя минуту выдала:

– Крэлкин, как ты жил до того, как попал сюда?

Сидя под светом ламп, а также под пристальным вниманием шести пони, чужаков из другого мира, бывший маг размышлял о том, какой же жизненный путь он прошел. «Не думал, что Твайлайт задаст такой подлый вопрос. Какой угодно, но не этот. Воспоминания… Не люблю в них смотреть и копаться, куда проще это забыть и никогда не вспоминать. Это единственное, что я смог сделать с ними, но этого, в итоге, оказалось недостаточно. Сейчас меня просят вспомнить то, что я натворил в своей жизни и как смог дорасти до мага? А ведь я тоже когда-то был беззаботным мальчишкой, который бегал по двору и хотел простого человеческого счастья. Наверное, мне пора бы справиться со своими детскими страхами, а не забивать их в глубину своего подсознания».

– С какого места начать? – спросил белый жеребец.

– Со школы, – неуверенно предложила Твайлайт. – Если у вас они есть.

– Есть и школы, и ВУЗы, – отрешенно произнес он.

– “ВУЗы”? – переспросила лиловая единорожка.

– Высшие учебные заведения, – пояснил тот.

– Как школы для одаренных единорогов? – неуверенно предположила ученица Селестии.

– Наверное, – отмахнулся белый жеребец.

Крэлкин вспомнил свое первое учебное заведение, от которого его тошнило всю его сознательную жизнь. От этих воспоминаний он открещивался, не вспоминая ни малейшего кусочка того ненавистного болота, из которого он вырвался.

– Ну, что я могу сказать, – начал он, – я всегда любил учиться и познавать что-то новое.

– Это хорошо, – вклинилась Твайлайт с горящими глазами.

– Наверное, – с сомнением произнес тот, – но не в нашем мире. Только судьба распорядилась именно так. В школе меня прозвали ботаном, что значит заучка, не интересующийся общественным мнением, не классный, не ловелас, не… В общем, отстой общества.

– Не круто, – харизматично вставила Рэйнбоу, обижено смотря на него.

– Именно, – согласился жеребец. – В школе жилось не так уж и приятно, как кажется. Оскорбительные клички были лишь верхушкой айсберга. Меня использовали все, кто хотел. Но это было еще ничего по сравнению с тем, что учителя никогда меня не понимали. Я обожал учиться, а о мое стремление вытирали ноги; я стремился к знаниям, но мне не давали пройти. Иногда я попадал под такие издевки учителей, что хотел бросить учебу и забыть, как страшный сон. Стать глупым спортсменом было тогда просто и заманчиво, но я всегда возвращался к книгам. Познавать мир было тяжело: никто ничем не интересовался, и спросить совета было не у кого. Я был одинок, предан своим иллюзорным мечтам. В школе не разрешали развивать свой потенциал до моих высот, а родители были слишком заняты на работе, чтобы проводить со мной время. К тому же им не были интересны те вопросы, которые я задавал, и отвечать они не могли, потому что банально не знали ответа. И уже с малых лет я понял, что всего в жизни необходимо добиваться самостоятельно, рвать глотки, отстаивая свое мнение, и знать все, что только можно.

– Знание ради знаний? – спросила недоуменно Твайлайт.

– Да, именно так, – согласился Крэлкин. – Но это я тогда так понимал мир. Сейчас все изменилось. Итак, я ненавидел ходить в школу, и изо дня в день мое желание скрыться ото всех, кого я знал и с кем пересекался по жизни, все росло и росло. Я не хотел общаться со своими сверстниками, потому что они были глупее и противны мне. Они превращались в безмозглое стадо, которым управляют. А я превращался в эгоцентрика с каждым новым днем. Хотя, должен признаться, не все были такими, какими я их описал. Некоторые занимались с полной самоотдачей другими делами, и я им завидовал, не имея никакого другого таланта, кроме желания познаний. Все же зрелища ценятся намного выше в нашем мире, чем знания.

– Зрелища? – вновь уточнила лиловая единорожка.

– Танцы, пение, бои. Все, на что можно смотреть и, не напрягая мозг, восхищаться. Я молился на каникулы, на свободные от школы дни, когда мог отсиживаться дома и читать интересующие меня книги, изучать неизведанное, познавать сокрытое. Бывали редкие случаи, когда я выходил гулять, но и в эти дни я стремился рассматривать все, что только можно. Я жил познанием. Это чувство меня не покидало очень долго. До одного случая.

Крэлкин сглотнул и перевел дыхание. Это был самый большой страх его детства, который и сделал его расчетливым и хладнокровным человеком. Именно из-за него некогда смирный и послушный мальчик получил достаточную силу воли, чтобы пойти против толпы. Иногда он вспоминал о нем, пересматривая свое поведение, обдумывая правильность своего тогдашнего поступка. И каждый раз не мог однозначно ответить, что надо было сделать.

– Тогда я и стал таким, какой есть сейчас.

– Что за случай? – спросила заинтересованная Рэйнбоу Дэш.

– Вы действительно хотите это узнать? – жалостно спросил жеребец и уткнулся взглядом в пустую грязную миску перед собой с остатками крошек от съеденных кексов и пирогов.

– Конечно, – твердо сказала Твайлайт.

«Должен ли я рассказывать об этом?», – подумал он, но рот открылся сам собой.

– Я гулял в тот день один. Надо сказать, что я тогда не боялся собак. Сейчас я тоже не боюсь, но уже по другим причинам. Я проходил рядом со стройкой, рассматривая, как рабочие клали кирпичи, плиты, да и вообще, рассматривал постройку с точки зрения архитектурных знаний. И именно тогда появились они. Я их не знал. Трое старшеклассников, показавшихся передо мной, были пьяны и не понимали, что делали. Один из них вел на поводке большую собаку. Это была бойцовская порода. – Крэлкин сглотнул, и сердце его забило чечетку. Он подобрался к глубине сознания, на которую не всегда решался опускаться. Он открывал одну из тайн своей личины. И копыта предательски затряслись. – Собака сорвалась с поводка и набросилась на меня. Возможно, ее отпустили намеренно, но это было уже не важно. – Он помедлил, прежде чем говорить дальше. Его голос стал прерывистым, дыхание сбилось. Он опять переживал тот кошмар. – Я побежал. Погоня была недолгой. Собака вцепилась мне в ноги, и я упал. Она искусала мне ноги и руки в кровь, а ее хозяева только смотрели и смеялись. И, в конце концов, когда пес наигрался со своей игрушкой, мне пригрозили, чтобы я никому не рассказывал случившемся. И я не рассказал.

Пони молчали, с ужасом и непониманием слушая рассказ чужака. Даже радостная Пинки поникла, проникаясь болью и страданиями нового друга. Крэлкин замолчал и закусил губу. Он до сих пор помнил, как собака с устрашающим рыком набросилась на него, как она рвала его ноги и руки, какой болью отзывались рваные раны на теле. В памяти всплыло то, как он просил со слезами на глазах убрать ее, но люди только смеялись над ним и его слабостью. Он помнил, как рыдал и кричал на всю округу, но никто не помог ему. Он помнил, как его забрала скорая помощь, он помнил, как месяц пролежал в больнице, как его выхаживали родители, как они выспрашивали, где он ходил. Но Крэлкин все списал на несчастный случай. И когда он вышел из больницы и оглянулся на мир, мир потускнел. Превратился в его глазах в ничтожную пародию. Тогда его сердце стало черствым. Он разозлился на всех без исключения людей, даже на себя. В тот момент он первый раз в жизни испытал искреннюю ненависть. Он был готов отомстить обидчикам.

– Потом… потом я купил кислоту и убил собаку. Убил ее прямо на глазах ее владельцев. Я выследил их, как добычу, и выплеснул жидкость в открывшуюся пасть пса, как только он подбежал ко мне, чтобы еще раз покусать. Я смотрел, как собака с кровавой пеной вокруг рта скончалась в конвульсиях. И у меня никаких тогда чувств не было: ни жалости, ни сострадания, ни гнева. Это была хладнокровная месть. Я убежал и больше никогда не видел тех людей, но они поменяли мое мировоззрение. Я понял, чего стоит жизнь и чего стоит стремление к своей цели. После этого случая все краски померкли навсегда, и жизнь мне показалась сущим адом, я даже подумывал о смерти. Единственным лучиком света в кромешной тьме моего подсознания стал Альтус, которого я встретил, бесцельно блуждая по берегу речки. Мы сдружились и дружили до окончания школы. Увы, потом я его потерял на некоторое время. После того, как мы встретились второй раз, и я сделал некоторые глупости, он мне и помог побороть свой панический страх перед собаками, за что я ему благодарен.

Крэлкин передохнул и проглотил ком, предательски подступивший к горлу. Тяжелые признания стоили ему переживания прошедших страданий, что, как ему казалось, остались позади. Но он даже и не подозревал, что они сидели глубоко в нем, стараясь подняться и с новой силой захлестнуть его разум и чувства. Вдруг он почувствовал облегчение оттого, что он выговорился, и первый раз в жизни рассказал, что его гложет. «Но это не снимает ответственности с тех троих алкашей», – жестоко подумал он.

– После некоторого ступора, в котором я находился какое-то время, я начал изучать психологическую составляющую человека, чтобы понять, что же двигало теми тремя… ненормальными. Потом, незаметно для себя, я начал изучать ее более глубоко, чтобы избегать подобных ситуаций. Многие книги оказались мусором, они врали, и я их сжигал. Почему? Даже не знаю. Наверное, потому, что я перестал признавать красоту: все, что бесполезно, должно быть отсечено от мира и предано забвению. Я тренировался в своих психологических изысканиях на всех, до кого можно было дотянуться. Альтус, одноклассники, родители и близкие, учителя, подруги матери и друзья отца. Некоторые эксперименты были успешны, некоторые – нет. Но, я не сдавался. В конце концов, я изучил многое и был готов ступать по жизни самостоятельно, без поддержки кого-либо.

– И сколько тебе тогда было? – спросила ЭплДжек.

– Четырнадцать, – безразлично отозвался рассказчик.

– И вы в таком возрасте еще в школе учитесь? – удивилась Твайлайт.

– Да, мы учимся долго, – согласился жеребец.

Он окинул взглядом пони и обнаружил, что и Альтус тоже сидел за столом. Его друг не шевелился, потупив взор, и вслушивался в каждый вздох Крэлкина.

– Но, не в этом сейчас суть, – вновь сказал белый пони. – Я стал вести себя обособленно, ни с кем не разговаривал, подозрительно косился на людей. После окончания школы я попал в высшее учебное заведение. Там я продолжил совершенствовать свое психологическое влияние на людей. Я получил то, что хотел, и ушел оттуда. Работу я тоже нашел довольно быстро, но ненадолго. Я всегда шел на конфликты и нередко оставался позади в своей гонке споров. Я даже не понимал, почему так происходит, или я просто не признавал, что есть люди более искусные в плане психологии, нежели я. Скорее второе; я был самонадеянным мальцом. Так я жил некоторое время, пока вновь не встретил Альтуса.

Крэлкин посмотрел на друга, и тот кивнул.

– Я остался без очередной работы, и он взял меня под свою опеку. Будучи профессиональным спортсменом и бойцом, он был неплохо обеспечен и не возражал какое-то время содержать меня. Я искал работу, но у меня это не особо хорошо получалось. Спустя несколько месяцев, Альтус узнал, что у него умерла бабушка, и в наследство перешла ее богатая библиотека. Он отдал ее мне, так как знал, что я люблю учиться. Мне попали в руки книги по разным дисциплинам. В том числе было несколько любопытных книг, которые освещали проблемы человеческой психологии с совершенно другой стороны, нежели в подобных современных изданиях. Помимо книг по научным трудам, в библиотеке его бабки было несколько старых томов по магии рун. Поначалу я относился скептически к оккультным вещам, считая их вздором, но потом, когда научная литература подошла к концу, я заглянул в них из любопытства и ушел туда с головой. Там было расписано, как правильно использовать знания, чтобы управлять окружающим миром: природой, погодой, землей, в общем, абсолютно всем, что я видел каждый день.

– Но для этого и не надо какие-то наусьные знания, – запротестовала Рэйнбоу.

– Не мешай, – перебила ее Твайлайт.

Пегасочка что-то буркнула и положила в рот кексик.

– В общем, – продолжил Крэлкин, – я начал пробовать и, что самое интересное, у меня получалось. Через несколько лет я освоил часть тамошних приемов и стал достаточно сильным, чтобы организовать вокруг себя удобное для жизни пространство. Я начал использовать магию, чтобы добиваться того, что мне было нужно. Многое из того, что я совершил, было подло, но необходимо. После того, как я стал ценным сотрудником для одной крупной фирмы, я зажил счастливой жизнью. У меня был друг, у меня была сила, чтобы защитить себя и Альтуса, у меня было спокойное существование. Но мне этого было мало.

Крэлкин вздохнул, осознавая глупый ход своих мыслей.

– Тогда я встретил других магов. Меня пригласили работать на них, пообещали больше силы и власти, и я согласился, как наивный ребенок, бросив свою старую жизнь к их ногам на растерзание. Я прошел вступительный тест и получил часть нудной работы, которую нужно было кому-то выполнять. Но это было второстепенно. Основным моим направлением были бои на арене, необходимые для роста магических и стратегических способностей. Другие маги учили меня планированию, хитрым обманным ходам на поле боя. Они показывали, что настоящие бои длятся всего несколько секунд. Все проходит в один или два удара. Также меня учили разным дисциплинам: математике, стереометрии, физике с точки зрения тактического искусства. Многое я знал, но что-то для меня было в новинку. Меня научили мыслить быстро, искать слабые места у противников и использовать их с выгодой. Но арена, где доли секунды и лишние движения решали весь исход битвы, была моим лучшим учителем. Сражения поглотили меня на некоторое время, достаточно длительное, чтобы я понял, что это не мое. Несмотря на быстро заработанную славу в своих кругах, я оставался несчастным. Единственное, что меня держало там, – магическая библиотека. Я пользовался ей каждую свободную минуту. Там было множество книг, от такого количества литературы даже глаза разбегались. Некоторые были запятнаны кровью, потрепанные временем, рассохшиеся. – Крэлкин описывал книги с восхищением, будто снова оказался в пыльном хранилище знаний. – И я не удержался, чтобы не проникнуть под покров тайных техник. К сожалению, я смог стащить лишь одну рукопись, но она стоила усилий. В результате, конечно, это стало моим проклятьем и основным направлением развития способностей.

Маг схватил кружку и залпом допил оставшийся там яблочный сок.

– Вскоре у меня полностью пропал интерес к арене, и я сконцентрировался на другом направлении магии: сворачивание пространства и другие манипуляции с материей. В конечном счете, на нем я и остановился... Рукопись, которую я украл, раскрывала многое в этом направлении, и, используя другие научные знания, я достаточно быстро овладел техниками. Тогда я увлекался многими “запретными” вещами, но самой страшной силой, которая оказалась у меня под рукой, были “слепые” пространственные переходы.

– “Слепые” пространственные переходы? – переспросила Твайлайт. Она внимала каждому слову Крэлкина, произнесенному им о магии.

– Это когда я сворачиваю пространство в точку, которую не вижу, – объяснил жеребец. – У нас в мире множество запретов и предостережений, даже на счет обычных скачков. Множество подобных экспериментов заканчивались трагически.

– Трагически? – не поняла лиловая единорожка.

– Некоторые маги погибали, когда сворачивали пространство: они попадали в какой-то предмет, или предмет попадал в них. Это очень сложная техника. Необходимо следить за мельчайшими частицами, вплоть до концентрации воздуха в конечном месте прыжка. На большом расстоянии делать подобные манипуляции было трудно и практически невозможно, а техника “слепых” прыжков объясняла простейшие ошибки новичков в понимании пространства-материи, и позволяла расчищать пространство на огромных дистанциях. Выкладки, которые содержала рукопись, были бесценны в плане истории, науки и магии. В конце концов, я решил попробовать использовать эту руну. Но это требовало таких редких ресурсов, что достать я их смог лишь нарушив законы мира видимого и невидимого. Не говоря уже о моральных принципах моего подсознания. Но это по сравнению с последствиями были мелочи.

– Крэлкин, я никогда не думал, что твои перемещения такие опасные, – сказал ошарашенно Альтус.

– Опасные? – фыркнул тот. – Первый раз меня это не интересовало, как и второй. К тому же, думаешь, что я прыгал бы, не подстраховываясь? Но что делать, если опасность в моем случае стала необходимостью? Единственным способом сохранить жизнь?

– Но, ты сам это начал, – напомнил спортсмен.

– А что мне было думать, если никаких предостережений по технике не было, – парировал Крэлкин, – а никто об этой технике не знал или не говорил.

– Ты украл запретную книгу.

– Я ее украл из библиотеки, но там она пылилась непонятно где, закрытая от глаз и умов юных магов. Я ее нашел чисто случайно. Никаких запретов для меня на ее изымание не существовало. В любом случае, что сделано, то сделано, – поставил точку земной пони и продолжил рассказ: – До того, как я использовал первый раз технику, меня начали разыскивать правоохранительные органы. Альтус меня спас, перевезя в другой город, где мы и зажили, как мне казалось, заново. И там впервые я все-таки решился применить знания на практике и совершить “слепой” переход, тем более что все необходимое было уже со мной. И сразу же, когда я переместился первый раз, от магов пришло предупреждение о том, что эта техника опасна и пользоваться ею нельзя. Также мне пространно намекнули на то, что теперь я – под наблюдением. Последующие прыжки только усугубили ситуацию, и впоследствии меня выгнали из общества магов. Была объявлена охота, в которой я стал загнанным зверем. Я оказался по другую сторону закона. А потом попал сюда. Вот так все примерно и произошло.

Альтус фыркнул.

– А ты не хочешь рассказать свою историю? – поинтересовался земной пони у друга.

– Рассказать? – переспросил нежно-красный пегас. – А что мне рассказывать? Я не был связан ни с кем, кто бы мог меня обидеть. Я постоянно рос и совершенствовал свои боевые приемы. Если приходилось, то я давал отпор обидчикам. В отличие от тебя, Крэлкин, я не лез туда, где ничего не понимал. А если и попадал в какие-то передряги, то слушал советы. Мне говорили, что делать, а я просто выполнял их указания. Моя жизнь была проста. В отличие от тебя, я был успешным человеком.

– Жил по трем главным принципам человеческого общества, – брезгливо заключил белый жеребец.

– По каким трем принципам? – возмутился Альтус, не понимая, к чему тот клонит.

– Во-первых, быть понятным, следить за тем, чтобы твое мнение исходило не от тебя, а из уст признанных большинством авторитетов. Во-вторых, иметь много вещей, и чем более бесполезны эти вещи – тем лучше. В-третьих, это нравится, ведь чем большему количеству людей ты нравишься, тем важнее для них ты становишься. В итоге ты получаешь успех, богатство и славу. И, как следствие, – власть над теми, кто тобой восхищается.

– Что за бред?

– Бред…– безразлично сказал Крэлкин. – Это то, как я выживал в том мире лжи и обмана. На то она и магия, чтобы заглядывать под покров, в самые недра, в сокрытый ото всех смысл. И если ты еще думаешь, что магия – это лишь физическое проявление человеческих желаний, то ты не понимаешь ее сути.

– Суть, не суть, какое мне вообще дело до этой твоей магии? Я видел, что с тобой произошло, потому и взял к себе.

– И я тебе безмерно благодарен за это и за то, что я получил свое магическое образование благодаря твоему наследству. Но почему ты всегда отвергал мою помощь?

– Потому что она мне не нужна. И никогда не была нужна! – прикрикнул спортсмен. Крэлкин только вздохнул.

– Опять собачимся, как в старые добрые времена, – сказал жеребец с досадой. «Нет, Альтус, такой диалог мне не нужен. Пришло время тебя успокоить». – Ты хоть помнишь, почему ты со мной дружил? Почему терпел меня? Или теперь тебе все равно? Теперь я стал для тебя лишним грузом? Балластом? Что ты молчишь?

– Я жду, пока ты заткнешься, – огрызнулся тот.

– Думаешь, что проблема разрешится сама собой? Думаешь, стоит указать на нее, и кто-то сделает за тебя всю работу? Умей отвечать за свои поступки. Ты остался вдали от своих тренеров и уважаемых тобой людей, тебе некому сейчас помочь. Я знаю, почему ты хочешь вернуться. Ты можешь вуалировать это любыми словами, но я знаю.

– И что с того? Думаешь, я изменю отношение ко всему этому?

– Альтус, оглянись вокруг. Это новая жизнь.

– Это твоя новая жизнь, не моя! – гаркнул нежно-красный пегас и отвернулся.

– Моя? Ты еще думаешь, что мы вернемся? – недоумевал Крэлкин и внезапно разразился смехом.

Пони посмотрели на него недоуменными глазами. Лишь Пинки позволила себе захихикать вместе с ним, явно не понимая сути происходящего.

– Мы с тобой, Альтус, – продолжил маг, – смотрим на одно и то же озеро, но с разных сторон. Для тебя оно кажется болотом, потому что ты прячешься в камышах. Для меня – прозрачным водоемом с чистейшей водой, потому что я стою на открытом песчаном пляже. Это было примерно так же, как в нашем мире. Ты смотрел с чистого берега на легкие барашки прозрачных волн. Я же нырнул вниз и видел все подводные камни. И их было огромное множество. Да, я потерял способность видеть мир в красивых красках, как ты, но я приобрел бесценное понимание сущности, о котором многие даже не задумываются.

– Хочешь сказать, что я купался лишь там, где мне разрешали? – спросил недовольно пегас.

– И ты заходил на ту глубину, на которую тебе позволяли, – согласился друг. – Все, что ты видел вокруг себя в нашем мире, было лишь инструментом, чтобы управлять твоими желаниями и мыслями.

– И зачем это кому-то делать? – спросил с интересом бывший человек и вперил взгляд в глаза земного пони.

– Чтобы ты не думал, чтобы ты не поднял революцию и не сверг их. Хотя, думаю, это уже излишне.

Крэлкин тяжело вздохнул и повесил голову. «И то, что я рассказал – это лишь полуправда, верхушка айсберга. Но что значат эти знания тут? Как глубоко мне разрешат нырнуть в этом мире? Как далеко разрешат проплыть? И разрешат ли, в конце концов, выплыть?»

– Почему у вас такой мир? – спросила Твайлайт с некоторой долей недоумения.

– Эй, это уже второй вопрос, – возмутилась Дэш.

– Дэш, потом, – сказала робко Флаттершай.

– Почему мир такой? – задумался Крэлкин.

– Он такой, какой он есть, – не задумываясь, ответил Альтус. – Иногда, чтобы кто-то понял, что ты хочешь, надо ударить его хорошенько, а не разводить сопли.

– Наш мир такой из-за денег, – нашелся белоснежный жеребец.

– Денег? – переспросила модельерша.

– Ну, то, чем вы расплачиваетесь за еду, к примеру.

– Но у нас тоже есть деньги, – возмутилась Рарити. – И у нас все не так, как у вас.

– Просто деньги у нас стали методом существования и средством для получения необходимой тебе роскоши. Без денег в нашем мире нельзя прожить, за них покупается абсолютно все. За них покупался наш дом, за них покупалась еда, за них покупались силы и кровь человека, за них покупалась безнаказанность. И будет покупаться ровно столько, сколько они будут существовать.

– У них даже за то, что они живут в доме, платят, – сказала Твайлайт.

– А я живу в облаках, это тоже считается? – заинтересованно спросила Рэйнбоу.

– Наверняка бы считалось, – заверил Крэлкин.

– Вы и за воду, небось, платите, да? – попыталась подколоть его Дэш.

– И за воду платим, – согласился белый жеребец. – За воздух пока не платим, но и это скоро будет.

– Чушь какая-то, – задумчиво произнесла ЭплДжек. – Вот я работаю на ферме. Я должна платить за то, что я выращиваю для города овощи?

– Безусловно, – кивнул чужак.

– А как же я буду тогда жить, если все деньги от продажи будут уходить на оплату всякой ерунды? – спросила оранжевая кобылка.

– А тут уже вступает в дело экономическая теория и маркетинг.

Пони с непониманием переглянулись, Альтус откинулся на спинку стула, закатив глаза.

– Но я не буду этим забивать вам голову. Вам это ни к чему. У вас и так все хорошо.

ЭплДжек понурилась, а Рэйнбоу Дэш воспользовалась всеобщим замешательством и требовательно задала свой вопрос:

– Расскажи про ваши полеты.

«Да что она все о полетах? – возмутился про себя Крэлкин. – Она бесполезна. Надо от нее избавляться, пока не стало слишком поздно».

– Люди летают в подобиях железных птиц, используют для тяги турбины. Пилоты управляют машиной с помощью кнопок и рычагов, – начал пегас опередив друга, пытаясь подобрать слова.

Пони опять были в ступоре, особенно Рэйнбоу. Ее мордочка перекосилась от непонимания слов.

– Ну, ты и объясняешь, – сказал маг, посмеиваясь. – Альтус, я просил тебя подбирать жаргон для этого мира. “Турбины”? Ты в своем уме? Ну, ладно, тут все знают, что мы из другого мира. А оговорись ты так на улице перед незнакомыми пони – проблем не оберешься.

– Можешь лучше? – возмутился тот. – Вперед!

– Итак, такие железные птицы летают высоко в небе. Ими управляет человек, который сидит внутри них, при помощи рычагов и кнопок, – повторил Крэлкин слова друга. – Это что-то вроде воздушных повозок. Есть маленькие повозки для одного или нескольких человек. Есть большие, которые перевозят сотни пассажиров.

Рэйнбоу Дэш раскрыла рот от изумления.

– Ты сказал в точности то, что и я, но без упоминания о тяге, – возмутился пегас.

– Вот именно, – сказал земной пони, – в следующий раз и ты так говори, чтобы не было недопонимания.

Альтус недовольно фыркнул.

– Некоторые летают быстрее скорости звука, – продолжал бывший маг, – но большинство этого делать не могут.

– Что значит “быстрее скорости звука”? – задала уточняющий вопрос лиловая единорожка.

– Ну, это все очень просто. Вот смотри, – белый пони ударил копытом по столешнице, и та отозвалась глухим звуком. – Ты услышала звук. У него есть скорость распространения. Это значит, что воздушные колебания доходят до тебя не сразу, а через некоторое время. В данном случае задержка составляет такие доли секунды, что мы даже не заметили ее. Вот эти повозки пролетят расстояние отсюда, – он ткнул в стол, в место удара, то есть до тебя, быстрее, чем звук.

– Невероятно, – сказала ученица Селестии, и интерес зажегся в ее глазах с новой силой.

«Теперь ее, как и ее ментора, ведет любопытство к моей скрытой в мозгу информации».

– Не знаю, – пожал плечами Крэлкин. – Магия быстрее во всех смыслах.

– Кроме того, люди летают к звездам, – вставил Альтус.

– Как это “к звездам”? – не поняла голубая пегасочка.

– Они взлетают настолько высоко, что вся наша планета выглядит, как футбольный мячик, – объяснил он.

– “Футбольный мячик”? – переспросила Дэш.

– Шар, примерно вот такой в диаметре, – сказал Крэлкин и развел копыта перед собой.

– Это невозможно, – не верила Рэйнбоу. – Как можно лететь быстрее того, что слышишь, и взлететь выше “смертельной” отметки?

«”Смертельная отметка”? Думаю, она говорит про тропосферу. Хотя, скорее всего, пегасы и до нее долететь не в состоянии».

– Это называется техническим прогрессом, – сказал Крэлкин.

– “Техническим прогрессом”? – спросила заинтересованная Твайлайт.

«Как же разнятся достояния наших миров, – заметил белый жеребец. – То, что нам кажется нормальным – для них является непостижимым, а что для них естественно, у нас вызывает противоречивые чувства. Технический прогресс, наверняка, никогда не наступит в этом мире. Но что, если он уже наступал? И смел сам себя в какой-нибудь кровавой резне? В мировой войне? И что я должен рассказать Твайлайт насчет прогресса? Как мне с ними общаться на темы, в которых я не знаю, что сказанное окажется правильным, а что вызовет волну негодования. Если я расскажу о технологиях, не окажется ли, что я нарушу какие-то немыслимые законы этого мира? Разорву тонкую грань между дозволенностью и вседозволенностью?».

Крэлкин подумал еще несколько минут, ища альтернативу технологиям или оправдание возможному монологу. «Но в этом мире есть магия. Она здесь распространена также сильно, как у нас распространена наука. Не думаю, что мой рассказ этой шестерке создаст сильный резонанс в обществе. Селестия бы предотвратила утечку такого рода информации, будь она уверена в том, что я знаю. Она действительно еще думает, что я не могу быть опасен этому миру? И на что она надеялась, оставив меня в Понивиле? Думала, что я буду сидеть и молчать о том, что знаю? Или это и был ее план? Сколько неизвестных переменных всплывает в моих уравнениях… В любом случае, волнение в виде ненужной информации о прогрессе человечества не пробьется в мир пони. По крайней мере, пока что».

– Нет, Твайлайт, я не могу тебе об этом рассказать, пока не буду убежден, что Селестия считает это хорошей идеей.

Единорожка немного поникла, но достойно выдержала отказ.

– А какие у вас животные? – спросила застенчиво Флаттершай.

А вот это был вопрос, в котором Крэлкин не был компетентен. Мир фауны был слишком огромен, чтобы знать всех его представителей. Крэлкин читал, конечно, энциклопедии о животных, но все, что всплывало в его голове, – отрывочные факты и обобщенные сведения. «А ведь есть еще и ЭплДжек, которая захочет узнать, как у нас работают на полях и в садах. Эта информация тоже очень сильно переплетается с технологиями нашего мира. Рарити хочет узнать о моде? Да что я вообще о ней могу знать? Никогда не следил за собой, впрочем, никогда и не стремился. Пинки Пай? Она хочет узнать о праздниках, вечеринках, феериях? Неужели я должен ей рассказывать о тех гадюшниках, в которых я бывал? Или о парадах геев и лесбиянок?»

– Слушайте, я понимаю, что вы хотите узнать о нашем мире, но многого мы не знаем и не помним, – начал изворачиваться Крэлкин. – Могу сказать, что наш мир занимается наукой так же, как ваш мир занимается магией. У нас есть спортсмены, фермеры, танцоры, певцы, защитники животных и растений. У нас есть модельеры, профессиональные летчики, соревнующиеся в элегантности и скорости полета. У нас также устраивают вечеринки, фестивали, парады. У нас столько научных профессий, что всех не упомнить. У нас есть много интересного, много непонятного. У нас есть религиозные последователи, есть войны, есть разные непотребные вещи, о которых вам лучше никогда не знать, и я постараюсь, чтобы этого и не произошло. Так что давайте я расскажу вам, что у нас есть, а чего нет на примерах вашего мира. Потому что иначе я точно что-то упущу или сболтну лишнего.

Пони разочарованно вздохнули. Довольной осталась только Рэйнбоу и Твайлайт.

– А у вас магия распространена? – спросила Твайлайт.

– Что значит “распространена”? – переспросил белый жеребец.

– В смысле, многие ей пользуются?

– Твайлайт, такие люди, как я, – редкость. Я и сам не совсем верю в магию. Она просто работает… работала, – осекся тот. – В общем, это уже не важно. Я жив благодаря своим знаниям, и я ничуть не жалею, что потратил время, чтобы их получить.

– Крэлкин, а откуда ты узнал о руне, которая тебе позволила общаться с нами? – вновь спросила единорожка. – Я так понимаю, что ты изучал в большей степени магию для работы с пространством-материей.

– Я ее специально искал. После того случая с собакой некоторое время я их очень сильно боялся, поэтому решил, что понимание их языка было бы хорошим началом для осознания того, что они могут сделать. Руну я нашел довольно-таки быстро, но пользы в ней не было никакой. Как оказалось, лай у собак – это набор сигнальных звуков, которые я и так уже немного понимал. Языка у них не было, но руна отпечаталась в моей памяти. По крайней мере, я не затратил тогда время впустую.

Весь оставшийся вечер пони расспрашивали Крэлкина и Альтуса о жизни в их мире, приводя примеры. Те охотно отвечали, стараясь не пересекаться с научными достижениями, но порой это было невозможно. Разницы между мирами практически не было, единственное, чем действительно отличались миры, – способом достижения цели. Если человечество использовало технологии, чтобы решить трудные проблемы, то пони использовали магию. Что было лучше, Крэлкин не знал, но подозревал, что магия оставляла за собой более чистую флору, фауну, водные и воздушные ресурсы планеты, и вообще оставляла за собой больше места для нормальной жизни.

Новоиспеченный пони начал серьезно рассматривать данный мир, как одну из вероятных альтернативных реальностей его дома. Он вспоминал о мультимире, как о единственной возможности объяснить, что произошло с ним и его другом. Разницей же была иная форма жизни, стоящая на вершине разумной “пищевой” цепи.

Самая нелепая теория в физике, про которую он слышал, была теорией множественности миров. Он всегда смеялся над теми, кто ее пропагандировал. Был закон сохранения материи, но, казалось, что люди о нем напрочь забывали, как только касались этого труда. На его вопрос: “Откуда берется энергия для построения новых вселенных каждую секунду?”, оппоненты грубили ему, говорили, что он ничего не понимает, и указывали на дверь. Но все же, в глубине души, Крэлкин держал эти знания на вооружении. Теория была проста, красива, но недоказуема. Как и существование мира, в котором он очутился. Ни ему, ни Альтусу не поверят, если они каким-то чудом вернутся. Никто не послушает бредни двух друзей о мире, где лошади составляют вершину иерархии мира. Но Крэлкин сразу отсек такое развитие событий. «Я не вернусь», – твердо решил он и перехватил инициативу в разговоре между Альтусом и другими пони.

II

Альтус проснулся очень рано, еще до того, как солнце начало освещать ночную тьму. Небо лишь слабо серело, и первый лучик должен был показаться еще не скоро. Он выбежал за город под сильными порывами ветра и увидел надвигающиеся серые тучи с запада, предвещавшие скорое наступление дождя. «А времени, как всегда, не хватает», – сказал он себе и оглянулся. Пони в округе не было. Он пристально осмотрел небосвод и вздохнул, когда не обнаружил ни одного пегаса.

Он расправил крылья и начал ими махать, пытаясь оторваться от земли. Альтус действовал обоими крыльями синхронно, слаженно, но вес его тела казался непомерно тяжелым. Он пытался снова и снова, не теряя надежду и стараясь добиться хоть малейших результатов. Он менял частоту взмахов, амплитуду, траекторию движения крыльев, но все было впустую. Нежно-красный пегас не понимал, что он делает не так.

«Завтра начнется сбор урожая, – простонал он мысленно, – а это может затянуться надолго. И зачем я вообще это делаю? – Не осознавая, он расправил крылья и попал под струю воздуха. Перья на крыльях вздыбились, и Альтуса пробрало до костей. – Ну, что же я не так делаю?» Он вновь принялся махать, но все оставалось на том же месте. Никаких сдвигов не происходило.

Отчаявшись, он плюнул себе под копыта и начал топтать землю, ругая траву, ветер, обещание, данное Крэлкину. И себя. Теперь он сам хотел летать, не потому, что он этого действительно желал, он вновь хотел переступить через боль, через себя, через свои чувства. Он хотел доказать себе, что он не тряпка, что он может сделать все, что только пожелает. «Итак, если у меня что-то не получалось, то что я делал? – спросил себя жеребец. – Я спрашивал совета у тренера. Но тут тренера нет. Да, и если есть, я не пойду к нему. Если об этом узнает Крэлкин, то будет плохо».

Альтусу всегда не нравилось, когда его друг отчитывал его за то, что он делал необдуманные действия. Такие разговоры били его в психологически неприкрытые места, а бывший спортсмен этого крайне не любил. Он взял себя в руки и принялся махать с новой силой, приминая созданным им ветром траву под собой. Но тело тяжелым камнем оставалось на земле.

Он остановил взмахи, когда полностью выдохся. С негодованием смотря на висящие по бокам крылья, он никак не понимал, что не так. «Я все делаю, как другие пегасы! Я не делаю ничего такого, чтобы они не делали. Но они летают, а я нет!» Альтус вновь принялся топтать ни в чем неповинные сорняки.

– Я же могу взлететь, – процедил он ядовито сквозь зубы. – Где Крэлкин?

Он, было, направился к ферме, но, сделав несколько шагов, остановился. «Нет, я справлюсь без этого ботана. Я докажу ему, что могу летать!».

– Привет, земной пегасик, – послышался сверху веселый голос кобылки.

– Рэйнбоу Дэш! – крикнул жеребец, посмотрев злобно наверх. – Спускайся сюда!

– Что? – пренебрежительно спросила голубая пегасочка, но все же опустилась на землю перед нежно-красным собратом. – Ты это чего грубишь с самого утра? Проблем хочешь?

«Хочу проблем? Да кем она себя возомнила?»

– А ты хочешь померяться силой? – спросил презрительно Альтус, подобрал крылья и надменно посмотрел в глаза кобылке.

Дэш подошла впритык, и они столкнулись лбами. Пегасочка надавила. Пегас ответил тем же.

– Да? – улыбнулась та и ехидно осведомилась. – Считаешь себя крутым? А доказать сможешь?

– А что мне доказывать? – поинтересовался жеребец. – Это и так видно.

Альтус был на взводе из-за неудачных потуг взлетать. Он еле сдерживал себя, чтобы не сорваться и не наброситься на голубую пони, размахивая копытами направо и налево.

– Тогда давай наперегонки до самого высокого облака, – сказала пегаска, не отводя взгляда от его прищуренных глаз оппонента.

– Не буду я с тобой летать, – надменно заявил нежно-красный пони.

– Боишься? – практически смеялась Рэйнбоу и надавила головой еще сильнее, с легкостью подавляя ответное сопротивление жеребца.

– Не боюсь. Не умею. Научи!

«Вот пусть со мной помучается», – думал Альтус.

– Ха, с чего это вдруг мне браться учить пегаса-неудачника? – усмехнулась Дэш.

Чужак озадаченно посмотрел на нее. «Когда Крэлкин что-то просит у кого-то, то практически всегда получает. Что я сделал не так?».

– У кого я могу научиться летать?

– А такому малышу Крэлкин разрешает самостоятельно гулять по городу и разговаривать с незнакомыми пегасами?

– Ну…– потянул нежно-красный пони.

– Я так не думаю.

Рэйнбоу рассмеялась и повалилась на пожухлую траву. Альтус смотрел на нее, растирая шею копытом. Подавить натиск ее головы жеребец так и не смог, и шея от напряжения болела. «Какая же она сильная. Мне надо найти место, где можно научиться полетам. И нарастить силу. Если Крэлкин прав, и мы тут останемся, то мне необходимо приготовиться ко всему, что тут может произойти. Особенно приготовиться к другим встречам с этой пегаской».

– Ничего смешного не вижу! Не умеешь учить, так и скажи! – прикрикнул Альтус, переходя, как ему казалось, на личности.

– А я и не говорю, что я умею учить, – сказала голубая пони сквозь смех. – Я никого не учила. И учить не собираюсь.

– Поскорее бы Твайлайт нашла способ выбраться из этой дыры! – в отчаянии взвыл пегас. – Будь проклято это место!

– Эй, придержи-ка язык за зубами, – грозно сказала Дэш и поднялась на крыльях, нависая над пегасом черной тучей. Ее былое веселье мигом испарилось. Хмурые глаза сверлили чужака, и казалось, что из копыт сейчас ударят молнии. – Никогда не смей так говорить об Эквестрии!

– А то что? – с вызовом спросил тот.

– А то тебе будет очень плохо!

Пегасочка молниеносно подлетела к нему, легонько стукнула по голове копытом и взлетела вертикально вверх, обдав Альтуса холодной волной воздуха из-под крыльев и оставив за собой радужный шлейф.

– Да чтоб вас всех в этой вашей Эквестрии! – крикнул тот с досады вдогонку, но Рэйнбоу была уже далеко, чтобы услышать пустые угрозы. – Ну и что мне теперь делать?

Бледный желтый диск уже полностью показался над горизонтом и начал подниматься, описывая дугу на синеющем небосводе. Тучи удалялись, словно их кто-то куда-то гнал. Ветер стих и изменил направление. Перед Альтусом ковром стелилась поникшая и примятая от его негодований трава. И лишь легкий шум деревьев доносился откуда-то издалека. Природа готовилась ко сну.

Немного успокоившись, пегас снова попробовал взлететь, но крылья быстро устали от недавнего напряжения и никак не могли справиться даже с самыми простыми задачами. Решив отдохнуть, Альтус намерился прогуляться по Понивилю, тем более Рарити его сегодня отпустила, чтобы он отдохнул перед завтрашним днем. Зайдя в город, он тут же попал под взгляды некоторых пони, работавших на окраине поселка. Его пустой бок все еще привлекал внимание, но после вечеринки, которую устроила Пинки, к нему относились с большим уважением и больше не приставали с глупыми вопросами, кроме некоторых жеребят.

Он даже не заметил, как вышел из черты населенного пункта и попал в небольшой красочный лесочек, окутанный осенним пламенем, расположенный неподалеку от Понивиля. Вдалеке виднелись очертания дома, стоящего обособленно меж дикой природы, но Альтус не обратил на него должного внимания. Бесцельно блуждая по роще, он зашел достаточно далеко и остановился посреди небольшой поляны. Осмотревшись, он снова попытался взлететь. Лесная глушь скрывала потуги пегаса-неудачника, так что он был предоставлен сам себе.

После получасовых попыток Альтус бросил это дело и прилег, переводя дыхание. Есть он не хотел, двигаться тоже. Единственное, что он действительно хотел, – провалиться сквозь землю. Он не понял, как заснул, но проснулся от легких толчков в бок. Кто-то его о чем-то спрашивал, но он не мог разобрать ни одного слова.

– Вам плохо, сэр? – пищал голосок, врываясь в сонное сознание пегаса.

Альтус тряхнул головой и посмотрел на нарушителя спокойствия мутным взглядом. «Это же… Флаттершай? Что она вообще тут делает?»

– Сэр, вам плохо? – вновь спросила она тоненьким, едва различимым голоском.

– С чего ты взяла, что мне плохо? – недовольно осведомился чужак.

– Извините, – прошептала та и попятилась назад, отворачиваясь от прямого взгляда пегаса.

– Ты что, обиделась?

Но она ничего не ответила, лишь развернулась и пошла назад.

– Ну, погоди, – крикнул жеребец ей вслед, но она только ускорила свой неспешный шаг, сжавшись в комочек. – Да что такое с этим миром?

Альтус поднялся и поспешил за кобылкой. Как только он ее догнал и встал перед ней, желтая пегасочка остановилась и боязливо посмотрела на него.

– Прости, что я тебя обидел, – сказал он. – А, что ты тут делаешь?

Она не ответила.

– Эм… Флаттершай, правильно?

Желтая пони на этот раз слегка кивнула, и пегас улыбнулся.

– Я тут просто учился летать, – начал жаловаться тот. – Но у меня ничего не получается. Наверное, я просто неудачник.

Внезапно кто-то начал отбивать дробь по его заднему копыту. Он обернулся и увидел белого кролика с недовольной мордочкой, который топал по его задней ноге своей лапкой.

– Энжел, что я тебе говорила об обращении с гостями? – шепнула пегасочка, и Альтус воззрился на нее. Дробь не прекратилась.

«Возможно, она мне поможет справиться с моей проблемой».

– Шай, я могу попросить у тебя помощи?– умоляюще сказал нежно-красный пони.

Но в ответ опять послышалась тишина.

– Ладно, – сказал жеребец со вздохом, – не буду больше тебе мешать.

Он отошел и опять встал посреди поляны. Он расправил крылья и принялся за свою незамысловатую тренировку. Быстрые взмахи нагоняли ветер, но никаких продвижений не было. Флаттершай робко смотрела на неудачные попытки пегаса. После очередной попытки Альтус плюнул и улегся на траву, потерпев очередное поражение от банального земного притяжения. Он лежал и смотрел в огненную глубину леса, отвернувшись мордой от желтой пегасочки. Шай стояла там, где и была.

– Ты неправильно делаешь, – робко сказала она.

– А как правильно? – бесцветно поинтересовался пегас. – Не думаю, что я вообще могу летать.

– О, не говори так, ты сможешь летать, – заверила его кобылка более уверенным тоном. – Ты просто допускаешь ошибку, которую допускают новички.

– Какую? – оживился Альтус и посмотрел на собеседницу.

III

Ночью Крэлкин спал на новом месте, ворочаясь и пиная одеяло. Кровать была жесткая, матрас – бугристым, одеяло не грело, а подушка практически не ощущалась. Единственное окно в его комнате было лишено занавесок, и яркий лунный свет проникал в его комнату и заливал все своим мягким сиянием. В небольшом помещении было светло, как днем, что еще больше раздражало бывшего мага. Единственная цикада, стрекочущая под окном, да завывание ветра, гоняющего опавшую листву по земле и тормошащего кроны яблочного сада, расположенного неподалеку, завершали ночную дисгармонию. До рассвета он только несколько раз сомкнул глаза, но просыпался от каждого шороха.

Ночью он размышлял о том, что пробовал делать вчера, пока Альтус отсутствовал. Он выбрался из города, за яблочный сад, где он впервые встретил ЭплДжек, и уставился на остатки от костра. Его никто не убирал, ветер сам все сделал за пони. Отойдя немного подальше, он очистил копытами землю от увядающей травы и, взяв в рот веточку, нарисовал кривую руну. Он постоянно смотрел по сторонам, чтобы никого поблизости не было, потому что не хотел, чтобы его застали за использованием непонятной магии.

«Если все пройдет успешно, то никто не должен увидеть меня, иначе не будет эффекта неожиданности, и появятся ненужные проблемы. Если магия все же сработает, но неправильно, то никто, кроме меня, не пострадает. Ну и если магия не сработает, то не надо, чтобы кто-то даже знал, что я пытался делать нечто подобное. Неизвестно, где у Селестии есть уши».

Оглядевшись еще раз, он провел копытом над руной, но не увидел обычного кровавого свечения. Он провел копытом еще раз и еще раз, но все было тщетно. Руна не отзывалась. Он стер ее и нарисовал еще раз. Рисовать ртом у него получалось отвратительно. Проведя копытом над очередной руной, та опять не отозвалась. Он начал вырисовывать идеальные линии медленными кропотливыми движениями. Простая руна пространственного перемещения, которую он не мог забыть, теперь лежала перед ним пустым рисунком. Проведя несколько раз копытом над идеально нарисованным магическим рисунком, он не увидел ничего, лишь пустой рисунок на черной земле.

«Что я делаю не так? В чем проблема? Возможно, я забыл основы и мне их необходимо вспомнить. Итак, магия, основа который лежит на постулате материального влияния на мир, требует управления энергией материи непосредственно магом. Есть три основных узла, через которые происходит контроль внешних потоков. Вот тут, в районе груди, второй – чуть ниже, в районе солнечного сплетения, и еще один – в районе пупка. Эти узлы могут прощупать только самые сильные моего мира, остальным остается лишь пользоваться знаниями мудрецов. Если я сейчас не смогу набрать энергию в этих местах и не ощущу привычного покалывания в копытах, то пиши: пропало. Тогда могут быть несколько объяснений: либо в теле пони стоит какой-то естественный блок, либо тело пони просто не приспособлено к влиянию на мир материи».

Крэлкин стер руну, чтобы никто не увидел, улегся поудобнее и закрыл глаза. Он сосредоточил свое подсознание на ощущении потоков материальной магии. Жеребец сложил копыта вместе и вслушался в свои чувства. «Должно быть покалывание. Должно быть покалывание, – повторял он себе. – Если не будет покалывания, то я не смогу вновь стать рунным магом. Развить способности можно лишь временем, – напомнил он себе. – Когда душа достигнет апогея, тогда через тело потечет такая мощная сила, которая сможет воздействовать на окружающий мир, но не раньше», – вспоминал он наставления из книги. Но его душа уже давно не испытывала апогея. И уж тем более, она никогда не испытает радостного стремления достичь этого апогея.

«Наверное, овладеть магией, мне было суждено лишь раз в жизни, – заключил он после часовой концентрации на силовых потоках. – Или же тело пони не способно управлять магией, стоящей на материальном постулате. А к энергетическим штучкам у меня никогда не было предрасположенности. Необходимо искать замену. Особенно, если придется защищать свое место в этом мире». Он поднялся и пошел к Твайлайт, пропуская чудесный день мимо себя. Ввалившись в библиотеку и позвав Спайка, он тут же принялся за изучение языка. Попросив книгу с основами магии для маленьких единорогов, Крэлкин развалился недалеко от библиотекарши и принялся читать.

Магия единорогов была не похожа ни на одну магию, которую он знал. Рогатые существа использовали свои внутренние силы, тогда как бывший маг тратил их для управления потоками извне. Другие маги мира людей, к примеру, целители, работали на энергетическом плане, управляя энергией в теле других людей. А те, кто достигал просветления и привносил в мир магии новые знания, работали на энергетическом плане внутри себя. Были и другие проявления магии, но ни одно из них не походило на магию мира Эквестрии.

Так он читал до позднего вечера, не отвлекаясь ни на что. Он начал понимать, что магия единорогов – это что-то среднее между энергетической составляющей, план которой находится внутри единорогов, и материальной составляющей, план которой находится в реальном, физическом мире. «Каким-то образом, управляя энергией, они научились переносить свои манипуляции в реальный мир. – И чем дальше он углублял свой взор внутрь детской книги, тем менее понятной казались ему постулаты здешней магии. И с каждым разом он повторял себе, что это не его мир и что законы, которые действовали для него и для его тела, тут не работают. – Но я ведь пользовался магией, когда был человеком. Материальная составляющая мира не поменялась. Метаморфозы произошли в моем теле, что и не дает мне возможности что-либо совершить», – думал он, ища камень преткновения в своей проблеме.

Остановившись на этом, Крэлкин вывалился из библиотеки в ночь, пожелав Твайлайт приятных снов, и поплелся к ферме ЭплДжек по пустынным улицам, смотря себе под копыта и ища альтернативу своим былым способностям. Он терялся в догадках, что бы это вообще могло быть, какая магия была бы подвластна ему в новом мире. Тьма окутывала бредущего пони, и лишь легкий свет фонарей выхватывал его очертания. «Если не найду доступную мне силу, то придется прибегнуть к технологиям. Но что я могу сделать без рук? Да и какая примитивная технология будет достаточно эффективна против магии единорогов и крыльев пегасов?»

С этими мыслями он лег, и с этими же мыслями его разбудил жеребенок. С первыми лучами солнца к нему в комнату влетела малышка ЭплБлум и весело запрыгала на кровати, пытаясь разбудить гостя. Пару раз, приземляясь, она неуклюже попала по нему копытом, но, извинившись, продолжила свое занятие, громко повторяя: “Доброе утро!” Сестра ЭплДжек нашла в Крэлкине и Альтусе родственные души, как и ее подружки. У них тоже не было метки и этого им было достаточно. Невольно проснувшись, чужак потянулся, попытался почесать свою гриву, но только неловко ударил себя копытом по шее. Все-таки тело пони для него было непривычно.

Скатившись на пол, он попробовал выпроводить желтого жеребенка с бантом на голове из своей комнаты, но его старания ничем не увенчались. Малышка легко убегала от сонных движений гостя и весело визжала. В итоге Крэлкин бросил это занятие, а ЭплБлум вновь забралась на кровать и стала прыгать, как на батуте. Все-таки чем-то его привлекало это свободное существо, скачущее по его временной постели, сминая подушку и одеяло. Улыбнувшись, он попытался сложить одеяло и подушку, но кобылка тут же запротестовала. Оставив попытки что-либо сделать, маг вышел на улицу и отправился мыть копыта.

Сегодня должна была начаться осенняя уборка урожая, но ЭплДжек сказала ему, что сегодня будут проходить подготовительные работы. Крэлкин лишь кивнул и только сейчас осознал, что никто не будет донимать его глупыми разговорами насчет родного мира, все должны быть заняты на ферме. Он просто хотел пожить, ни о чем не задумываясь. Хотя бы какое-то время. Но все обстоятельства были против этого. «Селестия плетет против меня интриги, никому нельзя доверять, постоянно надо следить за тем, что говоришь, а, порой, и за тем, что думаешь. У себя в мире я уже привык, но тут пока что мне все чуждо и непонятно».

Умывшись и позавтракав против воли, Крэлкин подготовился к работе на ферме.

– Седня те и твоему напарнику над’ поставить все вона те кадки под деревьями, – указала ЭплДжек на сотни кадок, валяющихся кучей у сарая. – Я ему сказала чего делать и не думаю, что у вас будут проблемы.

Она усмехнулась и удалилась. Земной пони сел у крыльца, как собака и начал ждать, размышляя над тем, кто согласился с ним работать. Альтуса с утра в доме фермерши не было, так что его он сбрасывал со счетов, размышляя, какое задание ему уже поручили ЭплДжек или Биг Макинтош. Солнце слабо грело жеребца, а легкий пронизывающий ветер пробирал до костей. Прошло десять минут, но напарник так и не появлялся. Крэлкин подумал, что он что-то напутал и пошел искать хозяйку.

Зайдя на пригорок, перед чужаком раскинулась огромная территория фермы “Сладкое Яблоко”, которая оказалась намного больше, чем он думал. Гигантский яблочный сад был раскинулся на масштабной территории и занимал чуть ли не три четверти земли. Но немалую площадь занимали и поля, на правильных квадратах которых красивыми и ровными рядам росли овощи. Казалось, что эта ферма могла снабжать весь город продовольствием круглый год. На полях работало множество пони, пришедших на помощь фермерше. Многих Крэлкин даже не видел раньше. И в этой разноцветной гурьбе была ЭплДжек, которую он собирался найти.

Сделав шаг вперед, он увидел, как сверху свалилось что-то красное. Маг даже упал от неожиданности на круп. Опомнившись от такого сюрприза, он рассмотрел перед собой нежно-красного пегаса с короткой пепельной гривой, который с огоньком в глазах смотрел на друга.

– Альтус? – удивился Крэлкин.

– А то, – подтвердил тот задорно. – Я уж думал, что ты никогда не пойдешь искать ЭплДжек. Она меня попросила показать тебе ферму, чтобы ты понимал, где мы будем работать, напарник.

«Значит, пока что в нашем с Альтусом союзе не видят опасности или просто снижают мою бдительность. Не выйдет, Селестия. Я начеку».

– Но, когда ты успел? – спросил удивленный земной пони.

– Ты сейчас про что? – заговорщицки улыбнулся пегас.

– Ну, когда ты с ЭплДжек разговаривал? – уточнил белый жеребец.

– Оказывается, что она встает где-то за час до рассвета, – сказал Альтус.

– А ты-то как встал?

– А кто вообще сказал, что я ложился спать? – разочарованно спросил спортсмен. – Крэлкин, я-то думал, что тебя больше удивит то, что я летаю, а не то, когда я говорил с ЭплДжек.

Чужак вспомнил приземление друга и сощурил глаза.

– Ты не спал всю ночь, да? – бросил он догадку, и пегас кивнул. – И то, как ты летаешь, увидела ЭплДжек, да?

– Нет, это я ее увидел. Я даже удивился. Оказывается, у нее есть целый самодельный спортзал. Я договорился с ней заниматься. Присоединишься?

Альтус подмигнул.

– Эээ… – потянул земной пони. – Мне надо учиться читать и писать для того, чтобы написать письмо Принцессе Селестии. Для этого мне нужна Твайлайт. Она тут самая умная. По крайней мере, из тех, что мне встретились. Помимо этого я хочу узнать кое-что важное.

Бывший маг улыбнулся.

– Ладно, напарник, – хитро сказал Крэлкин, переводя разговор на другую тему, – как ты так быстро научился летать?

– Я воспользовался помощью пегасов, – просто объяснил тот.

– Пегасов, да? – недоверчиво спросил собеседник, насторожившись. «Неужели он действительно ходил к каким-то пегасам?» – Каких это пегасов?

– Мы с тобой знаем только двух, которые знают, откуда мы. Рэйнбоу Дэш была слишком самовлюбленной, чтобы помочь мне. А Флаттершай очень даже милая и сразу подсобила мне, указала на простейшие ошибки, которые делают жеребята, когда только учатся нелегкому делу полета. Когда она вошла во вкус, она мне показала, как нужно правильно делать взмахи, какие правильные приемы полета, какие виды полетов безопасные, какие быстрые, какие выносливые. Мне очень понравилось с ней работать. Знаешь, Крэлкин, она очень хорошо разбирается в биологии.

У земного пони сложилась впечатление, что Альтус нашел себе нового тренера, жесткую опору, которую он оставил в своем мире. «Похоже, он начал принимать этот мир таким, какой он есть, и извлекать свою выгоду, как и я. Неужели он согласился с моим утверждением, что возврата отсюда не будет? Или же он просто ищет тех трех китов, которые стоят в основе его личностного поведения? Тренер, – как путеводная звезда, сквозь пучины мрака незнания. Совершенствование, – как самоцель его существования. И сопричастность к миру, как таковому. Два кита были выбиты из-под ног неудачным пространственным переходом. Он потерял путеводную звезду и мир. Сейчас он пытается восполнить эти пробелы всем, чем может. В конечном счете, Альтус, тебе придется привыкнуть к этому миру. И чем раньше, тем лучше».

– Ладно, пошли, ловелас, – улыбнулся белоснежный жеребец. – Надеюсь, я сегодня на славу испачкаюсь.

С приподнятым настроением они двинулись в сад. Как оказалось, их частью была лишь малая его толика. Под каждое дерево на достаточно большой территории необходимо было поставить по три кадки для сбора урожая. Альтус теперь только летал, стараясь не приземляться вообще. Крэлкин пытался бегать с кадками в зубах, когда его подначивал пегас. Сам же пегас переносил по две кадки за раз: одну – в зубах, вторую – в копытах, изредка роняя одну из них на землю. Они управились со своей работой очень быстро, подтрунивая друг над другом. Магу было весело и забавно осознавать, что он больше не человек, а земной пони, мыслящее существо иного биологического вида, что его друг – пегас и теперь мог летать. Когда кадки закончились, он даже немного смутился. День разгулялся, и белому жеребцу не хотелось заканчивать его, шатаясь по городу или отсиживаясь на ферме. Он даже не хотел идти к Твайлайт в библиотеку, он хотел весело провести время со своим другом. «Как же долго я вот так не веселился», – подумал он.

– Пошли, поможем кому-то, – предложил он, и Альтус с радостью согласился.

Неподалеку работали три жеребенка, двое из которых были сестрами ЭплДжек и Рарити; их подруга, бабуля Смит и еще один земной пони коричневого цвета. Бабуля была рада помощи и поспешила удалиться, чтобы не мешать молодежи. Взрослый же пони исправно делал свою работу, носил кадки, но помощи ему было ждать неоткуда. Жеребята в основном дурачились, нежели прилежно выполняли наставления.

– О, мистер, а вы уже летаете? – спросила рыжая пегасочка немного расстроено, смотря на парящего над землей пегаса.

– Не летаю, а только учусь, – сказал тот и взял в зубы и копыта по одной кадке.

– А где вы научились? – вновь подала голос рыжий жеребенок.

– Поговори с Флаттершай, – пробубнил Альтус.

Крэлкин схватил в зубы кадку и помчался, обгоняя друга.

– Опять эти дети, – сказал раздраженно пегас, когда они были с земным пони достаточно далеко. – Они хоть что-то делали? Много кадок еще валяется у забора.

– Да, по-моему, тут работал только тот земной пони, но не переживай, мы ему поможем и все сделаем как можно лучше. Давай отправим жеребят домой, и втроем поработаем? – предложил маг.

– А ведь это идея, – радостно воскликнул друг. – Но, говоришь с ними ты.

– Впрочем, как всегда.

На полпути к кадкам с неба стремительно спикировала Рэйнбоу Дэш и преградила дорогу.

– Вы посмотрите, кто уже летает, – язвительно бросила она Альтусу, в упор не замечая его товарища. – Я хочу посмотреть, на что ты способен. Я вызываю тебя на гонки. Кто быстрее долетит до того облака, тот победит. Давай, или боишься?

Спортсмен профессионально выдержал паузу, сделал вид, что подумал, и ответил на полном серьезе:

– Нет, извини, но я пас.

– Тогда ты проиграл, – пригрозила ему голубая пегаска.

– Ну, тогда я проиграл, – согласился жеребец. – Хотя почему я проиграл? Я же еще не летал, – потянул он, заговорщицки сузив глаза и улыбаясь.

«Альтус пытается играть на чувствах других? Интересно посмотреть, что из этого получится», – подумал Крэлкин, пристально смотря за реакцией Рэйнбоу.

– Тогда полетели, а то я тебя буду считать слабаком, – не унималась Дэш.

– Можешь считать, но ты-то не будешь знать наверняка.

– Но…

Кобылка какое-то время висела, открыв рот от изумления и не зная, что ответить. Потом поискала вокруг поддержки и, не найдя, улетела, оставив за собой шлейф из быстроисчезающей радуги. «И все-таки Альтус хоть что-то может. Но ему еще учиться и учиться. По крайней мере, он пытается брать пример с меня, хотя с чего бы это?» Друзья рассмеялись и вернулись к месту, где ожидали брошенные кадки. Троих малышек не было, как и земного пони. «Либо убежали с фермы, либо побежали выполнять работу дальше», – подытожил маг.

К счастью для Альтуса жеребята появлялись только дважды, и то мельком, а после того, когда все пони разошлись с поля, выполнив свои обязанности, сестра ЭплДжек и ее подружки тоже исчезли. Друзья с земным пони немного не успели до того, как вернулась ЭплДжек, и были застигнуты врасплох.

– А ну-ка, стоять, – окликнула их фермерша, подходя со стороны поля и озираясь по сторонам. Пони застыли на месте с кадками в зубах и копытах. – А где меткоискатели?

– “Меткоискатели”? – переспросил белый перепачканный земной пони, выпустив кадку из зубов на землю и осмотревшись. – Если ты про твою сестру и ее подружек, то они куда-то убежали, наверное. Мы им пришли помочь, но они, видимо, решили, что мы пришли заменить их. Вот только Бустер остался помогать.

– Ну, я им устрою. Будут знать, как от работы бегать, – недовольно произнесла фермерша.

– Да ладно тебе, мы все сделаем, – пообещал Крэлкин, подобрал кадку и рванул вперед, обгоняя пегаса. Альтус бросился вдогонку смеющемуся другу.

Они работали еще полчаса, веселясь и радуясь каждому мгновению. Как только вся работа была выполнена, Земной пони начал рассматривать плоды копыт своих. Будучи удовлетворенным тем, что они сделали, жеребцы направились к ферме отчитаться о проделанной работе. Коричневый жеребец поспешил уйти, сославшись на дела и поблагодарив за помощь друзей.

Чужаков накормили вкусными пирогами и клубничным желе, которое принесла Пинки Пай. После работы Альтус и Крэлкин решили пойти искупаться в озере. Белый пони не хотел прекращать сегодняшнее веселье, пренебрегая всеми мыслимыми и немыслимыми правилами и запретами. Одна из струн души достигла своего предела и готова была разорваться от необдуманных действий хозяина, от беспечности и поспешности решений, от нежелания останавливаться и трезво оценивать ситуацию. Мага захлестнула какая-то внешняя волна удовлетворенности и умиротворения. Он понимал, что воздействие мира на него подходит к своему апогею, но он не хотел сейчас думать об этом. Все, что он сейчас хотел, – быть счастливым.

Друзья, смеясь, бросились наперегонки к водоему. Они с разбега бросились в воду, поднимая огромную тучу брызг. Холодная вода возмутилась, разошлась рябью, но пустила гостей. Купание было ничуть не хуже, чем у них в мире. Пегас и земной пони игрались в воде, как малые дети, привлекая недоуменные взгляды других взрослых пони. Твайлайт, которая появилась немногим позже, аккуратно расположила книги у дерева и тоже зашла в воду, плескаясь на мелководье. Крэлкин подплыл к ней и начал брызгаться на друзей, и единорожка с пегасом ответили ему тем же. Брызгаться копытами было крайне неудобно, но это не мешало их веселью. Общими усилиями пони победили белого жеребца, но тот не хотел сдаваться до последнего, выбирая наиболее подходящую позицию для своих шуточных атак. У себя в мире он сделал это наукой, и вполне мог гордиться, побеждая непонимающих в этом деле простаков.

Посреди их игры, в воду плюхнулась Пинки Пай, подняв большую волну, и тут же подключилась к играющим пони. Она брызгалась наравне с Крэлкиным и веселилась за всех. Игра становилась еще интереснее. Розовая кобылка вертелась в воде, постоянно ныряя, брызгая на всех без разбора, и тараторила о том, как ей весело.

Накупавшись, все пони вышли на берег. Там их ждала Рэйнбоу Дэш, лежащая на облаке, которое висело над землей в нескольких метрах. Обхватив его передними копытами, синяя пегасочка недовольно смотрела на нежно-красного собрата. Внезапно у Крэлкина прояснилось в уме, и он тряхнул головой, расслабляя напрягшуюся в душе струну. Взгляд голубой пегасочки развеял иллюзию идиллии этого мира и вновь вернул настороженность.

«Неужели воздействие мира на меня настолько сильное, что я даже забыл о мерах предосторожности. Недопустимо было вести себя так! Это крайне неразумно, – сетовал на себя маг. – Необходимо собраться. Иначе Селестия победит, и я, возможно, отправлюсь назад. А если меня не смогут отправить, то стану собачонкой при Ее Высочестве, как информационный придаток. А когда я раскрою все секреты, что знаю, меня выкинут, как ненужную игрушку. Необходимо остановиться, внести утраченный баланс в душу, чтобы размыть блаженные картинки, что встали перед глазами. Необходимо отвлечься. И чем быстрее я это сделаю, тем лучше.

А если это все-таки не мир, а прямое воздействие психологическими заклинаниями на мой разум? Но кто это делает и кому это надо? Селестия? Или ее цепные псы? И разумно ли устраивать уничтожение моей личности? Не повлияет ли это на мою информацию? Или это промывка мозгов? Селестия узнала, что отправить нас назад не представляется возможным, знания наши тут бесполезны, так что нужно обезопасить от нас общество пони. И лучше всего это сделать незаметно и быстро, чтобы я не предпринял никаких активных действий.

Да и что я вообще сейчас могу? Магии я лишился, багаж знаний, который у меня есть, – бесполезен, кроме умения вести общение и влиять на других, физической силой я никогда не выделялся, да и летать я не умею. В общем, я бесполезный земной пони, который ест за чужой счет да спит. Да, как же трудно жить без магии, хоть волком вой. А Альтус… Он тут приживется. Наверняка, ему уже начали промывать мозги, иначе бы он не пошел к пегасам за помощью. А теперь его задобрили полетами, и он не будет возражать против любых сторонних действий. Нет, я не позволю его так просто использовать. Раз Вы, Селестия, хотите поиграть в игру, то поиграем. Теперь я буду наготове всегда!»

– А пойдем купаться еще? – спросила Пинки Пай, радостно улыбаясь и стряхивая с себя воду.

– Извини, но я пас, – буркнул Крэлкин, рассматривая четырех пони, как потенциальных противников. «И даже Твайлайт нельзя доверять. Не факт, что это не она использовала магию на мне».

– Наверное, и без меня, холодно очень, – объяснила единорожка, не выдержав на себе взгляда, Пинки.

– Оки-доки, – отозвалась розовая кобылка.

Крэлкин развалился на солнышке невдалеке ото всех и принялся рассматривать синий шатер неба над головой, размышляя на пространные темы. Он наблюдал за спокойно плывущими облаками, изредка застывающими на месте, чувствовал, как легкий ветерок носил приятные чистые запахи дикой природы, слышал шум листвы и плескающихся пони.

«Есть ли там, наверху, космос, и если есть, то какой он?» – спрашивал себя жеребец, но держался наготове. Душа его горела пламенем, предвещающим опасность. Отовсюду исходила угроза, но он не мог понять, откуда будет нанесен следующий удар. Он закрыл глаза и углубился в себя.

Альтус начал новую перепалку с Рэйнбоу, которую пыталась разрешить Твайлайт, но все ее старания проходили мимо ушей кричащих друг на друга пегасов. Эта дисгармония кричащих глоток была тем, что необходимо Крэлкину, чтобы осознать, что не все так радужно в мире пони. «Возможно, Рэйнбоу не такая уж и бесполезная, раз смогла вывести меня из транса».

– Все, мое терпение лопнуло, – послышался голос Дэш. – Через неделю на этом месте мы сразимся с тобой в честном состязании и увидим, кто быстрее.

– А я и не говорю, что я быстрее, – парировал Альтус, – я лишь сказал, что я…

– Медленный, – победоносно воскликнула пегасочка.

– А что значит “медленный”? – спросил спортсмен.

– Это значит, что ты медленнее меня.

– Я и не говорю, что я быстрее, – снова донесся голос Альтуса, затихая в сознании Крэлкина.

Сон навалился на белого жеребца, и он, не стесняясь, широко зевнул и отдался в нежные объятья дремоты. Твайлайт его разбудила на закате. Чувствуя себя отдохнувшим, Крэлкин все же не спешил вставать, лежа какое-то время в лучах уходящего ярко-красного светила. Начались две недели сбора урожая, и он, как благодарный пони, будет выполнять всю необходимую работу. Но до того у него было немного времени, и он решил провести его в поисках решения своей проблемы: альтернативная магия.

– Твайлайт, я сегодня к тебе на ночь, не против? – спросил Крэлкин, открыв один глаз и посмотрев на читающую единорожку.

– О, конечно, я не против, – сказала она, не отрываясь от книги. – Будешь продолжать обучение?

– Да, пожалуй, – согласился он. «Чем быстрее научусь понимать письмо, тем быстрее найду интересующую меня информацию».

Проведя весь вечер вдвоем с единорожкой, земной пони намного лучше научился читать, символы письма стали менее пугающими, но все равно некоторые их комбинации оставались непонятными. К серьезной литературе он себе не разрешал подходить, хотя бы из-за того, что мог что-либо неправильно понять. Непонимание в его случае стоило бы жизни. Легкие пособия для детей он уже мог осилить, но не всегда понимал, что имели в виду авторы. В целом, он был доволен результатом своих продвижений.

Выспавшись днем, Крэлкин сидел очень долго. Библиотекарша уснула рядом с ним, уложив голову на копытца на столе. Перед ней лежала толстенная книга, которую она уже несколько дней носила с собой и читала каждую свободную минуту. Заглянув в нее и прочитав несколько непонятных слов, Крэлкин посмотрел на название книги, аккуратно закрыв ее. “Теории о множественности мира”. У него похолодело на сердце. «Значит, они даже не скрывают от меня, что ищут информацию? Очень, очень не разумно с вашей стороны».

Убедившись, что Твайлайт спит, он поднялся на второй этаж, чтобы узнать, как дела со сном у Спайка. Дракончик тоже спал. «Наконец-то я предоставлен сам себе в библиотеке. Тут должны быть какие-то интересные книги. – Он подхватил один из двух подсвечников зубами и направился к полкам. – Что же может подойти? Какая разновидность магии?». Он рыскал жадными глазами по нижним полкам, читая названия и мысленно отметая книги в сторону. Гротескная тень его, подобно хищнику, плясала на стене под неравномерным пламенем свечи.

«“Драконы”, “Древесный уголь и его добыча”, “Другие реальности”, “Думы великих магов”, – читал Крэлкин и вздрагивал от своих тщетных потуг найти интересующую его информацию. Он перешел на другую полку, читая названия. – “Истории для детей”, “История заклинаний”, “История Понивиля”. Все не то, – сетовал бывший маг. – И мой магический опыт тут никак не поможет.

Надо разобраться, что же мне надо искать, чтобы сузить круг поиска. По названию книги, которую читает Твайлайт, можно сказать, что они будут разрывать материю. Суть материи в наших мирах одинакова, так как умения управлять магией в теле человека нашли отклик, то есть, мои знания не бесполезны. Как сбить открытие разрыва на первоначальной стадии? Первый способ – вызвать резонанс материи в месте разрыва. Второй способ – раскрыть в том же месте свой разрыв; в теории они должны поглотить друг друга. Третий способ – поглотить или перенаправить хотя бы часть энергии выделяемой на такой ритуал. Все бесполезно, – опустил он голову. – Даже зная, как остановить это, у меня нет никакой идеи, как осуществить задуманное».

IV

Следующие две недели Альтус и Крэлкин вместе работали на ферме. Как узнал бывший маг, все пони, которые также работали у ЭплДжек, просто помогали фермерше с убором урожая. Они не требовали взамен ничего, но исправно выполняли все приказы семьи Эплов. Это было дико и странно. Каждый в мире людей пытался что-то продать: продавал свое время, продавал свои знания, продавал свою силу, продавал то, что у него было. Мир пони, напротив, был наполнен взаимной поддержкой и заботой о ближних.

Крэлкин вспомнил самые знаменательные достижения человека, ставшие обыденностью: радио, телевидение, интернет. Все они были сбором лжи и грязи, засоряющей неокрепший мозг юного поколения. Все они лишь скрывали истинные шаги правительства, ставя веселую и задорную музыку, показывая фильмы и мультфильмы, заливая новый контент на сайты. Все они были лишь еще одним, более новым средством для управления массами. Еще одним не менее успешным методом управления была церковь и вера в божества, которые непременно придут, спасут и накажут обидчиков. И многие люди в это свято верят. На самом же деле их вера лишь скрывает истинный страх перед смертью. «Все боятся смерти, – подумалось Крэлкину. – И даже я».

Работать приходилось на ферме с восхода солнца и до глубокого заката, пока последние лучи не скроются за горами, виднеющимися вдалеке. Труд был физически тяжелым и последние два дня для земного пони показались самыми тяжелыми в его жизни. Альтус помогал ему, как мог, выполняя часть его работ сам, за что белый жеребец был ему безмерно благодарен. Облегчение пришло лишь после того, как он проснулся в середине дня под звук завывающего ветра.

– Привет, соня, – сказала Твайлайт Спаркл, зайдя в его комнату на ферме “Сладкое Яблоко”. – Ты будешь участвовать в ежегодном осеннем забеге?

Продрав глаза, Крэлкин увидел, что на единорожке был надет белый жилет с номером “42”, выведенным черными цифрами.

– И что за приз? – спросил тот сонным голосом.

– Медаль дадут, – сказала гордо кобылка. – Я один раз заняла пятое место.

– Ага, молодец, – буркнул белый пони и закутался в одеяло.

– Пошли, будет весело, – пообещала Твайлайт.

– Не хочу, – сказал чужак приглушенным голосом из-под одеяла.

– Если ты не пойдешь, то я не смогу тебе кое-что показать. Что-то очень интересное.

Пришелец высунул голову и посмотрел на ехидную мордочку единорожки. Он вздохнул.

– Твайлайт Спаркл, – сказал жеребец официальным тоном, – если ты думаешь, что я куплюсь на такие дешевые речи, то ты очень сильно ошибаешься.

– Ну, там действительно что-то необычное, – сказала ошарашенная пони.

– Необычно – это Альтус, летающий быстрее Рэйнбоу Дэш.

– Ты недалек от истины. У Альтуса появилась кьютимарка, – вновь ехидно улыбнулась лиловая кобылка.

«Кьютимарка появилась? Это очень подозрительно. Как будто его тут кто-то вновь задабривает и пытается сделать лояльным к этому миру».

– Кто с ним находился последнее время? – мигом осведомился Крэлкин.

– Только ты. Целые две недели.

– Кьютимарку можно подделать?

– Если бы кьютимарку можно было подделать, то у меткоискателей она бы уже была, – заверила его Твайлайт.

«Нельзя подделать кьютимарку? Что тогда появилось у Альтуса? Надо бы подождать, прежде чем говорить о чем-то».

– Ну, посмотрим, что у него там появилось, но как-нибудь потом.

– А я думала, что ты пойдешь с нами повеселишься, – сказала ученица Селестии.

«Пойду? Добровольно бегать? Нет уж. Я лучше отправляюсь в пустую библиотеку и поищу необходимую мне магию. Но и Альтуса надо проверить на счет его “кьютимарки”. Возможно, это какая-то разновидность болезни. Не может быть, чтобы он ее получил. Неужели мир принял его быстрее, чем меня?»

– А где он? – спросил жеребец.

– Кто?

– Альтус, кто же еще?

– Он уже ушел на старт.

– Ушел? – изумился Крэлкин.

«Почему это он вообще поплелся туда? Что он себе думает? У него появилась кьютимарка, а он даже меня в известность не поставил? Ему стал дороже этот мир? А если этот дурак заболел, и несколько дней отделяют его от гибели? И вот что мне сейчас прикажешь делать? Идти и спасать тебя? А смысл? Хотя надо бы с этим разобраться как можно быстрее, чтобы не навлечь беду и на себя. Если это болезнь, то я сам попаду не в лучшее положение, нежели он. И тогда мне будет все равно, в каком мире умереть. Смерть везде одна.

Но, возможно, я перегибаю палку, и все с Альтусом нормально. Тогда и мне волноваться не о чем. Все будет нормально. – Крэлкин прислушался к своему сердцу. Оно звало его помочь другу. Долго не решаясь, что делать, он взвешивал все “за” и “против”. Сегодня был неплохой день, чтобы отправиться домой к Твайлайт и рыться в завалах библиотечных полок, но сердце его стучало, волнуясь за друга. – Придется идти на эту пробежку. Но не бегать, а лишь посмотреть, что с Альтусом, – подытожил он. – А оттуда – в библиотеку. Все же не думаю, что с ним что-то случилось, но проверить надо».

Откинув одеяло, земной пони выпрыгнул из кровати и двинулся на выход.

– Подожди, тебе надо надеть жилет участника, – послышалось от единорожки, и перед ней появилась белая накидка с черными цифрами. Какие это были цифры, Крэлкин не разглядел, да и не хотел.

– Твайлайт, я иду туда не бегать, – взмолился тот.

– Со мной пробежишься, – предложила она.

– Я не люблю бегать и не буду.

– Тогда пройдемся, – улыбнулась кобылка.

– Выглядит уже не как соревнование, – заметил жеребец.

Но единорожка пропустила выпад мимо ушей и помогла надеть облегающую одежку, сливающийся с новым телом чужака. Казалось, что номер “43” был нарисован прямо на нем. «”43”? Значит, она меня зарегистрировала сразу же после себя? Она и не ждала отказа, просто не знала, как меня заставить».

– Ладно, идем, – буркнул он.

Старт расположили у начала небольшого перелеска, и дорога уходила куда-то очень и очень далеко, петляя между деревьями. Огненный лес, нарядившийся в свои самые красивые одежды, покорно стоял, замерев в ожидании действа. Легкий ветер играл с кронами, а те в свою очередь возмущались такому обращению. Разговоры сотен пони, пришедших на состязание, разносились по округе веселым гомоном, вторя шуму листвы. А поодаль стоял розовый воздушный шар, вокруг которого вились Спайк и Пинки Пай, о чем-то жарко споря.

– Я приду на финиш первой, ведь я лучшая, – услышал Крэлкин знакомый голос, но не смог разглядеть его хозяйку в толпе. Рэйнбоу Дэш он не видел две недели, но и не горел желанием с ней встречаться. С тех пор, как начался сезон уборки урожая, она не появлялась на ферме.

– Эт’ я приду первой, сахарок, – услышал он уверенный голос ЭплДжек.

– Дамы, вы почему спорите из-за такой мелочи? Вы не сможете обогнать такого статного жеребца, как я, – послышался грубый надменный голос.

– Это мы еще проверим, – хмыкнула голубая кобылка с радужной гривой.

Крэлкин, наконец, отыскал взглядом троицу и увидел двух земных пони и пегаску. Твайлайт подошла к ним, белый жеребец подошел следом.

– Вы обе не спортсменки, – заявил собеседник. – Я уже не один год попадаю на первые места, вам до меня далеко.

– В прошлый раз мы…

– Привет, – перебила их спор единорожка, – смотрите, кого я привела.

– О, Крэлкин, – сказала фермерша, – Эт’ значит, я победила. Я же говорила, что Твайлайт сможет его вытащить.

– Еще один неудачный бегун?

Белый жеребец смерил презрительным взглядом говорившего. Неизвестный синий земной пони не производил впечатления хорошего друга. «Не собираюсь я с тобой тут разговаривать. Ты мне неинтересен».

– И кто ты такой? – спросил бывший маг.

– Зазнайка, – сказала Дэш и рассмеялась вместе с фермершей.

– Мы еще посмотрим, кто тут зазнайка, – прошипел неизвестный, – я не собираюсь выслушивать подобное от неудачниц, которые только языком трепать могут.

– Мы не неудачницы! – бросились оправдываться подруги.

– Ты зачем к ним лезешь? Они подруги, и без тебя разберутся, кто придет первой, а кто второй. Это не твой разговор. Намек ясен? – бросил Крэлкин синему жеребцу.

– Я вызываю тебя на состязание! – громко крикнул синий пони.

– Можешь вызывать, – зловещим шепотом отозвался белый жеребец, – только мне твои состязания неинтересны. Сам участвуй, я тут совершенно по другим делам.

Синий жеребец фыркнул и удалился гордой походкой. Подруги недоуменно переглянулись.

– Ладно, где Альтус? – устало спросил чужак.

– Тоже хочешь его поздравить? – поинтересовалась ЭплДжек.

– Чего его поздравлять? Метка есть, а нормально летать не умеет, – вставила Дэш.

– Можете выяснять отношения без меня? – попросил бывший маг.

– Все пони, внимание, сейчас будет старт, – донесся сверху голос Спайка.

Подняв голову, Крэлкин увидел розовый воздушный шар, в корзинке которого сидели с радостной мордочкой Пинки Пай, наблюдающая за всем, что происходит, и помощник Твайлайт, рассматривающий все происходящее с видом знатока. Пони выстроились в длинную колонну и приготовились. Крэлкин судорожно искал очертания Альтуса в толпе, но не находил в этой какофонии красок.

– ВПЕРЕД! – донесся сверху голос Пинки Пай.

И бегуны рванули с места. Топот сотен участников превратился в канонаду. Как по волшебству, огненные листья волной срывало с деревьев, и они устилали землю плотным покрывалом, укутывая ее на зиму. Земля дрожала от бега жеребцов и кобылок. Впереди сразу показались лидеры: Рэйнбоу Дэш и ЭплДжек. Синего жеребца видно не было. Крэлкин пытался высмотреть Альтуса, но разноцветные пони никак не давали разглядеть хоть что-то. Контраст красок бил в глаза, скрывая друга.

– Побежали? – спросила единорожка, провожая взглядом хвост колонны.

– Нет, я пойду в библиотеку, – отказался чужак и развернулся.

«Идеальное время, чтобы продолжить поиски. Твайлайт на своих глупых гонках, Спайк – тоже».

– Принцесса Селестия лично прилетит проверить, как мы справились с подготовкой к зиме, – заметила кобылка.

– Нет, я пока не готов с ней встречаться, – с нотками страха сказал тот.

«Еще и Селестия прилетит? Тогда я точно отказываюсь. Неужели я боюсь ее?»

– Крэлкин, ты обещал со мной пробежаться, – сказала Твайлайт укоризненным тоном.

«Обещал? Это когда? Я пропустил целых две недели поиска магии, хотя обучаться чтению я понемногу продолжал, но не в этом суть. Я был прикован к ферме цепями обязательств, и теперь, когда у меня появился шанс продолжить, я откажусь от этого в угоду пробежки с представительницей иного мира? Ну, уж нет, не бывать такому. Я лучше скроюсь от чужих глаз и буду неприметно дергать вас всех за ниточки. А что делать с Принцессой Селестией? Она будет там, если судить по словам Твайлайт. Думаю, у меня будет один вопрос, на который она будет долго отвечать, выискивать лазейки, и, в конечном счете, вообще должна забыть о цели своего визита».

Внезапно Крэлкин ощутил тотальные изменения в сознании. Как будто, его мозг опять начали контролировать. Ощущение всепоглощающей радости вплыло в его голову и расплылось там бурным ручьем, вытесняя обеспокоенность за друга, страх перед встречей с Селестией, нежелание напрягать свои мышцы. Вместо этого он почувствовал какую-то неведомую тягу угодить Твайлайт, поговорить с ней о чем-то незначительном, просто ощутить ее присутствие рядом.

«Что опять происходит? Неужели снова психологическое воздействие? Надо сопротивляться! Невозможно! Откуда? Как этому сопротивляться? Я стал таким беззащитным, таким слабым. Что мне сейчас сделать, чтобы вернуть все на свои места? Что предпринять, чтобы оторваться от бездонных глаз Твайлайт, которые затягивают мое подсознание? И не она ли воздействует на меня? Нет, ее рог не светится. Но, возможно, это техника Селестии. Возможно, принцесса раскрыла ей некоторые свои секреты. Надо вызвать дисгармонию в голове, – думал он, но все вокруг него внушало лишь благоговейный трепет души. Он пытался сопротивляться, закрывал глаза, старался вспомнить то, что он ненавидел, но в мозгу всплывали лишь умиротворяющие образы. – Нет, я не могу сопротивляться этому, я хочу пробежаться, сейчас хочу этого больше всего на свете. Я хочу быть рядом с этой единорожкой».

– Ладно, пробегусь я с тобой, – сказал он недовольно.

Кобылка просияла. Они бежали медленно, поодаль ото всех. Сброшенная листва отдавала мягкостью и запахом уходящей осени. Общаясь на разные отстраненные темы, Крэлкин видел, как менялся пейзаж. Зима уже была на пороге, и в ближайшее время ударят холода. Голые деревья, которые они пробегали, казались высохшими стволами, тянущими свои крючья-ветки к неразумным путникам. Финиш показался довольно быстро, белый жеребец даже не успел сильно устать. Ноги болели, но не более того.

Увидев гордо стоящую Принцессу Селестию, которая разговаривала со своими подданными, чужак замедлил шаг и нехотя перешел через финишную прямую, косясь на Ее Высочество. Ясность ума вернулась к нему, и он осознал, что вновь пошел на поводу у невидимого кукловода. «Неужели Селестия сама заманила меня сюда?» Он боялся, что она сейчас обратит свой гнев против него, но правительница лишь улыбалась, чловно не замечала его, и что-то рассказывала понивильцам.

Твайлайт подбежала к своей учительнице, и они обнялись, как сестры, но это ничуть не убавило величия в лике Селестии. Крэлкин даже рот открыл от удивления, что королевская особа совершила такое действие. Подобное фривольное отношение к подданному, пусть и близкому, на глазах у такой большой толпы должно было подорвать ее авторитет, но она лишь улыбалась и смеялась с другими пони. Этот мир казался для него еще большей загадкой, нежели представлялся ранее.

Закончив общаться с народом, Селестия вместе со своей ученицей направилась к белому земному пони. Они приближались с неминуемостью рока. «Не хочу, чтобы этот разговор вообще начинался. Не сейчас. Я пока не готов».

– Добрый день, Крэлкин, – благодушно сказала Принцесса.

– День добрый, Ваше Высочество, – отозвался тот.

– Как тебе пробежка в последний день осени? – учтиво осведомилась королевская особа.

– Все более чем хорошо, – ответил жеребец.

«Вы хотите поговорить со мной “о погоде”?», – подумал чужак, собираясь с мыслями.

– Я вижу, что ты начинаешь здесь осваиваться, – улыбнулась собеседница.

– Да, правда, это не просто, – согласился он.

– Я вижу, что ты со своим другом пока хорошо себя ведете, – сказала она, и жеребец напрягся. – Но мне нужно будет с вами серьезно поговорить.

– Когда? – бросил тот скупую фразу, ожидая развязки.

– Когда придет время, – ответила белая кобылка.

– И кто определит, когда наступит время? – спросил жеребец в надежде узнать об управленцах страны. – Хотя сейчас меня интересует лишь один вопрос, – сказал Крэлкин.

– Можешь его задать, я тебе отвечу, если смогу.

– Кто на самом деле правит Эквестрией?

– Почему тебе это так интересно? – вопросом на вопрос ответила принцесса.

«А вот это увиливание от ответа, – подумал белый пони. – Но все-таки она права, что не хочет говорить. Я бы тоже не говорил о подобных вещах. По крайней мере, не при народе».

– Потому что я хочу понимать, что тут и как, – отозвался земной пони. – Какая государственная иерархия в вашей стране? Какое устройство власти?

– У меня сейчас мало времени для подобного разговора, да и неудобно будет общаться на такие темы прямо здесь, – осведомила его августейшая.

– Не хотите говорить правду своим подданным? – ехидно спросил жеребец.

– Крэлкин, ныне разговор не состоится по другим причинам. Сейчас ответственное время для всей Эквестрии, и я обязана проверить все ли готово к приходу зимы.

– Я Вас понял. Значит, я буду ждать от Вас приглашения?

– Конечно, – сказала Селестия, – и не забывай, что ты должен написать мне письмо.

– Я помню, Ваше Высочество.

«Не такого ответа я от тебя ожидал, Селестия. Неужели это такой секрет, что нельзя сказать об этом при ученице? Но, раз разговор откладывается на неопределенно время, я могу направить это самое время в свое собственное русло, к более важным вещам. К магии».

– Благодарю Вас, Ваше Высочество, – сказал Крэлкин и склонил голову.

V

Спустя неделю упорного обучения и поиска информации в городской библиотеке, Крэлкина пригласила Пинки Пай на вечеринку по случаю пришествия зимы в Понивиль. Жеребец думал отказаться, но все-таки, решил пойти и отдохнуть от каждодневных занятий. Письменность он уже понимал. Практически все сочетания звуков и их написание были у него в голове. Изредка он что-то забывал, но зачастую это было некритично.

В самый первый день зимы Крэлкин осмотрел кьютимарку Альтуса, но ничего не смог сказать. Он крутился вокруг крупа друга, как юла, но так и не понимал, как такое произошло. Конечно, бывшему магу было лестно осознание того, что он в идеале подделал здешнюю форму жизни, что даже сама природа не распознала такого грубого вмешательства, ведь кьютимарка была показателем истинности пони, но его грызли сомнения на счет того, что это правильно. В глубине души он не хотел получать свою метку, ведь, как он понял из дополнительных объяснений библиотекарши, она связывает пони с его любимым делом на всю оставшуюся жизнь. Он признавался мастером в каком-либо деле, и шанса уклониться от обязанностей уже не было. «Но, быть может, получение кьютимарки не так уж и плохо? Наверняка это может стать неплохим подспорьем в том, чтобы решить ситуацию с моей жизнью в этом мире полюбовно».

Альтус же целую неделю совершенствовал свои летные навыки. Он летал четко по расписанию, несмотря на погоду за окном. Дважды он вылетал в сильный снегопад и один раз в сильный ветер. Каждое утро он ходил на тренировки к ЭплДжек и проведывал Флаттершай, спрашивая, нужна ли ей какая-то помощь. Он был до сих пор благодарен ей, что она научила его летать, и не мог просто так оставить ее, не отдав долг. Поэтому он ходил с ней кормить животных, купать их и просто защищать. В большинстве случаев пегас просто тащил тележку с едой и оставался в стороне, наблюдая за уверенными движениями пегасочки. Жил он у Рарити, помогая ей всем, чем только можно. Хотя он и понимал, что единственное, что он мог ей дать, – это дополнительная пара копыт и тишина. Потому он пару раз следил, чтобы Свити Бэл не пришла в бутик раньше времени и не помешала сестре и ее творческому полету мыслей.

Первый день зимы Крэлкин частенько посматривал в окно библиотеки, смотря на сильный снегопад, устилающий землю пушистым одеялом. Темные серые тучи полностью затянули небо, не давая даже малейшего шанса солнечным лучам пробиться сквозь блокаду облаков. Снег сыпал большими белоснежными хлопьями и быстро скрыл все следы вчерашней осенней пробежке пони. Первый день зимы был действительно первым днем зимы, без компромиссов и задержек. Температура моментально упала ниже нуля, ветер дул с севера, лохматые снежинки укрыли землю, а солнце ходило все ниже и ниже.

После вечеринки, которая проходила на ферме у ЭплДжек, и включала веселые игры на снегу, пони медленно разбрелись по своим домам под покровом ночи. Фермерша настояла, чтобы ее подруги остались у нее. Белый жеребец хотел улизнуть в библиотеку, прикрываясь уходящими гостями, но был пойман за хвост магией. Он устало вздохнул, попытался вырваться, отречься от подобных ночевок, но Твайлайт и ЭплДжек были неумолимы. Альтус безучастно стоял рядом и смотрел, как его друг отпирается всеми копытами от возможности провести ночь в обществе новоиспеченных подруг.

– Ну, не хочу я, Твайлайт, – говорил чужак, – просто не хочу. И так много веселья для одного дня. Я пойду лучше…

– Поучишься? – спросила единорожка. – Крэлкин, ты все время проводишь за учебниками.

– Уж кто бы говорил, – парировал тот.

– Я хотя бы отдыхаю, – запротестовала лиловая пони.

– А я еще не устал. Твайлайт, я не буду здесь оставаться.

– Сахарок, – вставила оранжевая кобылка, – ты так никогда друзей не найдешь.

«А кто сказал, что я ищу друзей? Единственный мой друг – Альтус. Остальные – лишь средство достижения целей. Но что сейчас лучше всего ответить, чтобы уйти отсюда и продолжить поиски? – Внезапно он вспомнил последнюю встречу с Селестией: – ”Вы себя пока хорошо ведете”. Но так ли надолго сохранится это зыбкое доверие к нам? Чтобы не разрушить то, что я незаметно для себя построил, и не давать повода принцессе совершать поспешных действий, мне необходимо остаться. В любом случае, я все равно ничего подходящего в плане замены моих магических способностей пока не нашел, да и сегодня мне вряд ли улыбнулась бы удача».

– Ладно, – сдался он. – Где я буду спать?

– С Рарити, – сказала Твайлайт и улыбнулась.

«Это с какой радости я должен спать с Рарити? И что вообще за “спать с Рарити”?»

– Это как понимать? – спросил жеребец с перекошенным лицом. – Я не буду спать с Рарити.

– В одной комнате спать будете, – объяснила ЭплДжек. – Заодно и подружитесь.

Белая единорожка услышала разговор и вмешалась:

– Я лучше с Флаттершай разделю комнату.

– Да-да, слушайте ее, – говорил Крэлкин. Он не понимал, зачем ему кобылка, помешенная на моде, тем более связей у нее не было никаких.

– Вы подружитесь, – сказала Твайлайт. – Вам надо просто побыть наедине.

Рарити и Крэлкин переглянулись и одновременно фыркнули.

– А с кем будет Альтус? – поинтересовался земной пони.

– С Рэйнбоу Дэш. Они не могут подружиться между собой, вот и будет время, чтобы сгладить все обиды.

VI

Крэлкина и Рарити поселили на втором этаже в комнате жеребца. На полу лежала зеленая перина в горошек, любезно предоставленная ЭплДжек, два одеяла, но всего одна подушка. Белый пони сразу же сказал единорожке, чтобы она забиралась на кровать. Он не хотел скандалов и упреков, что он не позволил кобылке спать на кровати, и что у него совсем нет совести. Он просто принялся раскладывать перину, но внезапно послышался голос гостьи:

– Дорогуша, ты бы не мог уступить мне перину, а то у ЭплДжек такой матрас неудобный, – пожаловалась Рарити.

– Да без проблем, – отозвался жеребец и оставил пуховик в покое. – Но у меня две просьбы: дай мне хоть что-то постелить на пол, а то пол холодный, заболею. И… хотел бы попросить тебя сшить мне накидку, чтобы круп закрывала в районе кьютимарки, а то я теперь единственный пони в городе без метки. Не хочу выделяться.

– На пол постели матрас, – предложила кобылка и спрыгнула с кровати. – И какую накидку ты хочешь?

– Я положусь на твой прекрасный вкус, – елейно сказал Крэлкин.

Единорожка широко улыбнулась, польщенная комплиментом. В течение десяти минут они, молча, готовили себе место для ночлега. И как только все было сделано, чужак моментально юркнул под холодное одеяло и замер на неровном матрасе. Снег за окном начал неуверенно падать, словно боясь, что его кто-то заметит.

– Почему ты такой? – спросила внезапно Рарити.

– Какой? – не понял земной пони и с непониманием посмотрел на модельершу. Рарити лежала на кровати, укрыв одеялом круп и рассматривая морду Крэлкина.

– Такой лояльный ко всем. Прямо как... Твайлайт.

«Лояльный? Да я и шага не сделаю, если мне это не сулит выгоды».

– Это плохо? – ответил вопросом на вопрос жеребец.

– Конечно, – сказала та, не задумываясь. – Просто вы не умеете отстаивать свое мнение. Вы, как подушечки для иголок, которые можно безбоязненно колоть.

– “Безбоязненно колоть”? – усмехнулся пришелец. – Последний, кто так думал, оказался в больнице.

– Ты его побил? – изумилась собеседница.

– Конечно, нет. Рарити, я магом был… был, – с грустью сказал чужак.

– Тебе было больно расставаться с магией? – с жалостью спросила кобылка.

– Это, как если бы у тебя забрали твою кьютимарку, – провел он аналогию, и пони вздрогнула. – Но я не жалею о том, что сделал. Ни единой минуты, ни единой секунды. Ты даже не представляешь, как я счастлив, что оказался здесь.

– Так ты пришел в наш мир специально?

– Ну, Рар, откуда я знал, что ваш мир вообще существует?

– “Рар”? – возмутилась единорожка. – Что за вульгарность?

– Прости, Рарити, – поправился жеребец, – мне проще тебя так называть.

– Ты прошел такой трудный жизненный путь, но до сих пор остался жеребенком. Дорогуша, так нельзя.

– Нельзя? – изумился Крэлкин. – Жеребенок? Рарити, у вас тут просто рай, по сравнению с нашим миром. По крайней мере, для меня. Альтусу здесь не нравится, но это уже не мои проблемы.

– Он же твой друг! – вновь возмутилась единорожка.

– Понятие “друг” в нашем мире имеет лишь номинальное значение. У вас оно означает одно, у нас – совершенно другое. Обязательными признаками дружбы являются доверие и терпение. Альтуса я терплю так же, как он меня, к тому же я могу доверить ему свою жизнь, так что все условия дружбы сохраняются.

– Ты ведь это несерьезно? – ужаснулась модельерша и прикрыла рот копытом в театральном жесте.

– Несерьезно? В нашем мире тоже была дружба, как и у вас. Искренность, бескорыстие, взаимоподдержка, но ценность дружбы с каждой эпохой терялась. С тех пор, как появилось это понятие, дружба видоизменилась настолько, что допускает предательство, не нуждается во встречах, переписке, горячих разговорах и даже допускает наличие одного дружащего. Для меня, как для ботана и изгоя общества, дружбы не существовало в принципе. Я поначалу тоже верил в чистоту того, что скрывается за этим понятием, – фыркнул Крэлкин, – но потом жизнь расставила все на свои места. Вот такие как ты, красивые и успешные, имеют все, а такие как я, – заучки и ботаники, – ничего.

– Не правда, Твайлайт также любит учиться, как и ты, и она намного популярнее меня, – упрямо заявила единорожка. – Она даже знакома с самой Принцессой Селестией.

– Мы говорим о разных мирах, Рарити. В нашем мире все просто.

– “Просто”? – поморщилась собеседница.

– Просто, – подтвердил земной пони. – Ты же слышала мою историю. Есть преступление и наказание. Но есть и деньги, которые главенствуют над этим всем.

– А любовь? – спросила кобылка и затаила дыхание.

– Думаешь, я хоть раз встречался с кем-то? – бросил он.

– Ну, конечно, дорогуша, ты же такой статный жеребец. – Рарити махнула копытом, будто отмахиваясь от чепухи, но потом посмотрела в серьезный взгляд белого жеребца. Крэлкин понимал, что она на самом деле думает по-другому и говорит такие слова, чтобы ему не было так тягостно.

– Я никогда в своей жизни не прогуливался с… кобылкой, не держал за… копыто, не обнимал, не целовал…

– И ты не хотел? – изумленно спросила она.

– Поначалу хотел, очень сильно хотел, а потом интерес постепенно пропал, заменяясь жаждой знаний. А вот Альтус был популярным, – мечтательно потянул чужак, смотря на редкие кружащиеся снежинки через запотевшее стекло.

– Что же ваш мир понимает под словом “любовь”? – спросила Рарити. – Какие у вас отношения?

Бывший человек посмотрел на единорожку немного озадаченно. Что он мог сказать о мире отношений, когда он сам не пробовал это на вкус. Все равно, что рассуждать о книге, которую никогда не читал. Он попытался отмахнуться, но Рарити была настойчива.

– Ты же видел, как это происходит. Расскажи, как сможешь.

Умоляющий взгляд кобылки сломали барьер, наскоро сколоченный сонным сознанием Крэлкина, и, сдавшись, он спросил, закутываясь в одеяло и вновь устремив взгляд в окно:

– Неужели это для тебя так важно? Не разочаруешься ли ты, услышав то, как я вижу эти отношения?

– Ну, я даже не знаю, – замялась модельерша.

– Ну, вот видишь, – улыбнулся чужак, не отвлекаясь от чарующего танца снежинок. – Ты и сама не знаешь, чего ты хочешь. А как я могу рассказать то, что тебе хочется услышать?

Рарити помедлила перед тем, как продолжить. Потянулась пауза, нарушаемая приглушенными беседами между другими пони, оставшимися на ферме. Пинки весело рассказывала что-то ЭплДжек, Рэйнбоу Дэш смеялась, а Твайлайт и Флаттершай слышно не было, как подумал Крэлкин, они легли спать раньше всех.

– Расскажи о вашей любви, – наконец, попросила единорожка.

– И с чего начать? – осведомился жеребец.

– Начни со знакомств, – предположила она.

– У нас есть несколько видов знакомств. Смотря, для чего знакомятся, – объяснил земной пони, увидев озадаченный взгляд кобылки.

– А для чего можно знакомиться, кроме как не для того, чтобы провести всю жизнь вместе? Это и называется любовь.

– Да, любовь, – согласился Крэлкин, подавляя смешок. – Но неужели ты думаешь, что у нас существует единственное понятие любви? – Рарити с непониманием воззрилась на него. Он вздохнул. – Множество мнений и суждений порой очень удобно, так как каждый может выбрать что-то свое по вкусу. Кто-то открыл что-то новое на любовном фронте и сразу бежит рассказывать это друзьям, даже не думая, хорошо это или плохо. Он просто хочет об этом сказать, а пойдет ли кто за ним или нет – его не волнует. Он возмутил сознание близким.

– Крэлкин, ты о чем говоришь? – не поняла единорожка.

– К примеру: вы размножаетесь, вам приятно это занятие, так?

– Не знаю. – Казалось, что кобылка нисколько не стеснялась. Твайлайт бы залилась краской при малейшем упоминании об этом деле. – Если бы я знала, то у меня были бы жеребята и любимый жеребец.

– Наверное, – согласился Крэлкин, – Ну, а вот у нас это очень приятно. Поэтому люди просто этим занимаются для удовольствия с кем попало. И называют это любовью. То есть, любит многих, но считается только с самим собой, по сути.

– Как? А как же жеребята, семья? – спросила изумленная и разочарованная Рарити. На ее мордочке явно читалось отвращение. – Нет, дорогой, это все неправильно.

– А я и не говорил, что это правильно. Ты попросила рассказать о нашей любви, – демонстративно обиделся земной пони.

– Да, извини, продолжай, пожалуйста.

– В общем, когда самцу, так будем называть взрослого жеребца, нравится самка, то есть кобылка, он к ней пристает. Если их интересует только физическое удовлетворение, а в большинстве случаев это так, то они могут встретиться от нескольких раз до нескольких сотен раз. В зависимости от терпения. Иногда из таких отношений возникают семьи, но это настолько редкие случаи, что я не хочу на них останавливаться. Дальше, сменив, таким образом, несколько партнеров, они ищут себе постоянную пару. Это проходит у них гладко, так как они находят себе подобных, и создают семью, рожают жеребят и так далее.

– Ты говоришь прямо как Твайлайт. И это еще более жутко, чем на самом деле представляется.

– Все гораздо хуже, чем ты думаешь, – заключил Крэлкин. – Будучи вместе со своей половинкой, многим уж очень сильно надоедает спариваться с ней. И они ищут кого-то еще.

– Фу, ну и гадость, – не выдержала Рарити. – Как вы вообще так живете? И где же любовь?

– Любовь? Ах, да, любовь. Краткий миг счастья при спаривании и называется любовью. Вспышка физического влечения к противоположному полу называется любовью. Но она не вечна.

– Значит, ваш мир не знает, что такое любовь, – с досадой заключила единорожка.

– А что в твоем понимании есть любовь? – поинтересовался Крэлкин.

– Это когда ты видишь жеребца своей мечты и хочешь разделить с ним радость и страдание, мучение и боль, рождение жеребят и трепетную любовь к ним. Это когда ты замечаешь только его и никого больше, когда ты видишь во всем только его образ, когда всегда чувствуешь его запах, когда слышишь лишь его голос. Это когда ты не находишь себе места, когда он не рядом и хочешь сопровождать его всегда и всюду. И не давать его обижать всяким хамам и…

Единорожка искала еще подходящие слова, но не находила. Чужак подождал немного и закончил вместо нее:

– Это когда встречать закат солнца с ним – верх всех мечтаний.

Рарити была поражена.

– Это все лишь слова в нашем мире, – сказал жеребец. – Все лишь для того, чтобы иметь возможность получить удовлетворение от спаривания, и тот краткий миг любви, о котором я тебе говорил.

– Значит, у вас нет любви, – грустно повторила кобылка.

– Не в вашем понимании. У нас все более скоротечно, чем можно себе представить. Большинство не думает о завтрашнем дне, их волнуют более низкие проблемы. Даже среди магов есть не совсем нормальные и адекватные личности.

– Значит, нам повезло, что к нам попали именно вы?

– Не знаю, Рарити. Возможно, да.

Крэлкин сделал паузу. «Сейчас можно спросить что-то личное и узнать, чем же она мне действительно может пригодиться».

– А тебе кто-то нравится? – внезапно спросил он.

– Даже не знаю, что тебе ответить, – озабочено произнесла модельерша и опустила голову. – Нравился один, как я думала, благородный единорог, но…

– Неприятные обстоятельства встречи или характер?

– Скорее второе.

Земного пони что-то потянуло к ней, к единорожке, лежащей рядом с ним на кровати. Разум затуманился, сменяя картинку жесткой реальности на радужные акварельные разводы. Он откинул одеяло, встал и присел на кровать. Он смотрел в ее лазуритовые глаза. Рарити ничего не говорила, только смотрела на него, не зная, как реагировать на подобные действия.

– Не переживай, все будет у тебя хорошо, – сказал он и поднес копыто к ее голове.

Рарити уклонилась от его решительных движений и соскочила с кровати. Рог ее засветился синим светом. А Крэлкин так и остался сидеть, не понимая настороженного взгляда кобылки.

– Ты это что делаешь? – напряженно спросила белая пони.

– Да ничего, просто хотел тебя погладить, – объяснил жеребец.

– И почему ты решил, что я хочу этого? Или ты думаешь, что я хотела бы с тобой…

– Нет-нет, – попытался заверить ее чужак. – Я ничего такого и не думал.

– Тебе лучше держать свои копыта при себе, – бросила она предупреждающе.

– Копыта? При себе? – не понял тот. – Но я ведь…

– Я все сказала, а теперь, будь так добр, не приближайся ко мне сегодняшней ночью.

– Хорошо, – с сожалением сказал Крэлкин.

Внезапно у него в голове возникло осознание того, что он хотел сделать. «Что я творю? Как такое вообще могло прийти мне в голову? – Сердце его барабаном застучало в груди, по его спине и копытам пробежали мурашки, на лбу выступила испарина, и он вздрогнул. – Этого просто не может быть! Что это такое? Опять какой-то транс? Подчинение моего разума? – размышлял он и продолжал сидеть на кровати, как истукан. – Надо найти способ противостоять магии единорогов, пока меня не подчинили еще раз. Этого не должно больше повториться. Неужели я допустил ошибку при трансформации? Критическую ошибку!»

Жеребец, сохраняя глупую улыбку на морде и вооружившись хладнокровием, убрал копыто и спрыгнул с кровати. Копошась и укладываясь в удобную позу, он размышлял, кто же его мог подчинить. «И какая дистанция необходима, чтобы использовать такую технику?» Рарити улеглась на кровати и пристально смотрела за каждым движением соседа. Крэлкин укладывался долго. Он старался не привлекать ее внимание, но ничего не мог с собой поделать. Беспокойство в его душе давило на него. Он начинал бояться. Бояться того, что не знал, какая сила воздействует на его разум и волю. Боязнь переросла в тревогу, тревога – в тупой ужас. Теперь он не хотел даже шевелиться, делать какие-то движения, какие-то ходы против Селестии. Теперь он просто не доверял самому себе.

VII

– Я буду спать на кровати, – заявила синяя пегасочка, сразу же прыгнув на кровать c порога, и развалилась на ней, прижав к себе единственную в комнате подушку. Альтус посмотрел на нее с небольшим отвращением, но ничего не сказал. «Скоро я отсюда уйду, – думал он. – Твайлайт вместе с Принцессой Селестией найдут способ вернуть нас домой». Нежно-красный пегас спокойно подошел к сложенной красной перине, находящейся в углу, и неспешно разложил ее на полу.

– Ты у кого тренировалась летать? – спросил жеребец, не смотря на собеседницу.

– Моя жизнь – мой учитель, – гордо заявила она. – А ты к Флаттершай пошел. Зачем? Неужели махать крылышками для тебя было так трудно?

Пожав плечами, пони развалился на перине, отвернувшись от любопытного взгляда пегасочки и уставившись в окно. За окном неспешно сыпали снежинки, разрезая ночную мглу.

– Хорошая погода, – не скрывая удовлетворения, осведомил Альтус собеседницу.

– Бывало и лучше, – заявила она.

Чужак вздохнул.

– Почему ты такая грубая?

Нежно-красный пегас продолжал смотреть в окно.

– Я не грубая, я веду себя, как чемпион.

– Чемпион? Что ты вообще знаешь об этом? Ты занималась профессиональным спортом? Хоть раз в своей жизни?

– Я не тренируюсь с неудачниками, – заявила Рэйнбоу.

– И ни разу не слушала советов со стороны?

– Я сама знаю, что для меня лучше.

– И что же для тебя лучше? – фыркнул пегас.

– Стремление быть лучшей.

«Узнаваемо, – подумал Альтус. – Я тоже был когда-то таким мальцом, как она, но потом Крэлкин показал, что есть другие люди. Профессионалы своего дела. И необходимо пользоваться их жизненным опытом. Одни лучше знали, как ставить правильно ноги, чтобы не прошла подсечка, другие лучше знали, как ставить блоки, третьи помогли мне нарастить силу. И я не жалею, что тогда послушался Крэлкина. Я улучшил свои показатели в разы. А эта Рэйнбоу Дэш все время скулит о том, что она лучшая, хотя палец о палец не ударила, чтобы действительно улучшить свои результаты».

– Что ты сделала в своей жизни такого, что не могли сделать другие?

– Я сделала легендарный ”Сверхзвуковой радужный удар” еще будучи жеребенком, – тщеславие, исходившее от кобылки, было ощутимо даже в воздухе, и Альтус невольно поежился.

– Боюсь спросить, что бы это могло значить.

– Это самый сложный, и самый быстрый, и самый красивый прием, который когда-либо могли делать пегасы, – выдала она на одном дыхании.

– Звучит серьезно.

«А что если я ошибаюсь на ее счет? Возможно, она одна из гениев, о которых твердят книги по единоборствам и увеличению силы. Возможно, Дэш не безнадежна. Ей действительно есть чем гордиться. Но она могла бы вести себя скромнее».

– Покажешь завтра, если погода будет хорошая?

– Ты чего? Я его только несколько раз в жизни его делала. Думаешь, это так просто?

– Нет, но тебе тогда нечем гордиться. Если бы ты могла делать это по своему желанию, то я бы мог с тобой о чем-то разговаривать, – подначивал ее пегас, провоцируя на исполнение сложнейшего приема.

Рэйнбоу лежала на кровати, надув щеки. Внезапно Альтус почувствовал, как что-то мягкое прилетело в голову и сильно ударило, вытряхивая медленно плывущие мысли у него из мозга. Это была подушка, кинутая пегасочкой. Дэш стояла на кровати в решительной позе на задних копытцах, подмахивала крыльями и нервно размахивала хвостом из стороны в сторону.

– Я принимаю твой вызов, – заявила она важно. – Завтра, если погода будет хорошей, я покажу тебе “Сверхзвуковой радужный удар“!

– Это будет замечательно, – улыбнулся Альтус.

Он уселся на перине, неуклюже взял подушку, сжав ее между копытами, и кинул назад. Подушка слабо врезалась в ноги пегасочки. Та звонко рассмеялась и подобрала “оружие”, балансируя им на правом копыте, и, закрыв один глаз и высунув язык, прицеливалась. Спортсмен не привык к копытам, которые заменяли теперь руки, поэтому он не мог даже сравниться по меткости и силе с рожденным пони. Подушка полетела назад и снова стремительно ударила Альтуса. На сей раз в бок. Пытаясь увернуться, нежно-красный пегас взлетел и ударился о потолок. Лампа, наполненная светлячками, вздрогнула и начала покачиваться. Рэйнбоу рассмеялась от всей души, уклоняясь от очередной подушки.

Снаряд летал по комнате от одного пегаса к другому. Маленькое помещение практически не давало место для уклонений. Игра ужесточалась, и крылатые пони уже не совсем понимали, что творили. Дэш кидала подушку со всей силы, иногда сбивая Альтуса в воздухе, попадая в крыло. Тот с грохотом падал, но поднимался и контратаковал. Приноровившись, чужак уже четче кидал подушку, броски стали сильнее, а игра – веселее. Рэйнбоу вела жажда к победе, Альтус просто хотел совершить последний бросок. Внезапно жеребец схватил подушку и улегся с ней на перину.

– Эй, это моя подушка! – возмутилась пегасочка и выхватила ее из-под головы пришельца.

– А где “пожалуйста”? – спросил недовольный голос.

– Не дождешься.

Кобылка показала язык Альтусу, отвернулась и свернулась калачиком вокруг трофея. Нежно-красный пегас со злорадной улыбкой смотрел на пони и предвкушал завтрашний день, когда эта заносчивая и невыносимая Дэш умчится от стыда к себе домой, оставив за собой быстроисчезающую радугу. Хотя в глубине души он надеялся привить ей дисциплину и показать, что она способна на большее.

VIII

Всю следующую неделю на небе висели свинцовые тучи, и шел снег. Крэлкин получил красно-белую накидку от Рарити и был просто в восторге. «Не совсем такая, как я планировал, но несуществующие метки закрывает, и на том спасибо». ЭплДжек отметила, замечательную работу Рарити и сделала пространный комплимент жеребцу по поводу того, как сидит на нем накидка. Погода была нелетная. Но Альтус все же вылетал на прогулку из бутика “Карусель”, пока не был застигнут меткоискателями. Они рассказали о вылазках пегаса фермерше, и та его отчитала. Она взяла с него слово, что он больше не будет предпринимать попыток к полетам в такую погоду.

– Но ведь Рэйнбоу улетает каждый день, – протестовал он поначалу.

– Она работает, – устало объясняла фермерша.

– Я тоже работаю, – буркнул пегас.

– Ты можешь трудиться и без крыльев. Те еще опасно летать в ненастье, – парировала оранжевая пони.

– А где она работает, что занята даже зимой? – спросил как-то заинтересованный Крэлкин, попивая чай из трав, хотя понимал, что и зимой есть много дел. Чай из трав был просто изумительный, и земной белый пони каждый день пил его с большим удовольствием. Он никогда бы не подумал, что травяной чай станет его любимым питьем, вспоминая, какой отвратительный вкус был у этого напитка в его мире.

– Она осуществляет контроль погоды в этом районе, – сказала Твайлайт, появляясь в двери. – Пегасы ответственны за погоду во всей Эквестрии.

– А что она конкретно делает?

– Она двигает тучи с дождем или снегом в то место, где по плану он должен быть. Также в ее работу входит проливать дождь или сыпать снег и убирать с неба использованные облака.

– Вы настолько сильно влияете на погоду? – изумился Крэлкин.

– О, нет, – улыбнулась единорожка. – Мы не влияем на погоду, мы ее создаем.

Чужак открыл рот от изумления. Люди могли только мечтать о таком тотальном контроле. Если бы такое можно было бы сделать, то никакого голода и катаклизмов, которые забрали жизни сотен тысяч человек, просто не существовало бы. Но, скорее всего, такая технология сначала была бы засекречена, потом использована военными, и уже потом, лет через пятьдесят, была бы применена для мирных целей. И только при условии, что появится альтернативное оружие против этой технологии. Крэлкина передернуло от этих мыслей, и он прогнал их. Если он правильно сыграет с Селестией, то он больше не будет искать подвоха во всем и вся.

«А кто определяет, какую погоду нужно устраивать и где? И сколько пегасов необходимо, чтобы следить за погодой по всей Эквестрии? Неужели территория настолько маленькая? Или же пегасов намного больше, чем я думаю? И все ли пегасы работают в контроле погоды? И чем ограничено их влияние? “Создают погоду”. Значит ли это, что они забрали под контроль все небо? Абсолютно все?»

– А как можно двигать тучи? – спросил Альтус.

– Пегасы – единственные пони, которые могут ходить по тучам, когда им вздумается, – объяснила единорожка. – Потому они и отвечают за погоду.

– Значит, эта пегаска может устраивать подобные представления каждый день? – послышался недовольный голос, и белый жеребец отвлекся. Посмотрев на нежно-красного пони, он увидел, что тот показывает копытом в окно.

– Не-а. Если она такое устроит, то ее по гриве не погладят, – объяснила ЭплДжек.

Пегас немного успокоился, но было видно, как его съедают сомнения изнутри, но что конкретно терзает друга, Крэлкин сказать не мог.

IX

Спустя томительную неделю ожидания и утренних тренировок с фермершей и работы в бутике Рарити, Альтус с удовольствием взмыл в облачное небо с утра пораньше, и тут же встретился нос к носу с радужногривой пони. Морозный ветер легонько пощипывал его через шкуру, но сейчас ему было все равно. Перед ним висела в воздухе Рэйнбоу Дэш – пегаска, которая старалась избегать встречи с ним вот уже целую неделю.

– Привет, – злорадно поприветствовал ее жеребец.

– Не мешай, – отмахнулась голубая пони с раздражением.

– Тебе не помочь?

– С чего это ты такой любезный, а?

Рэйнбоу Дэш была не в настроении и грубила с самого утра.

– Ты помнишь наш уговор? Про удар… радужный… и какой-то там еще, – сказал неуверенно Альтус.

– Я сегодня устала, – заявила Дэш.

– Значит, ты просто боишься, да?

– С чего это ты взял, что я боюсь? – возмутилась пегасочка, отлетая от чужака.

– Ты обещала, – напомнил пегас.

– Я всю неделю работала, а ты отлеживался в доме у Рарити, – недовольно сказала кобылка и пролетела сквозь облако, разбив его на множество маленьких частей, которые через несколько мгновений исчезли. Пегас не сразу поверил глазам, что такое возможно, пока Рэйнбоу не проделала это еще раз.

– Эй, я тоже, между прочим, работал, – возмутился нежно-красный крылатый пони.

– Ткань таскал в копытах? – презрительно бросила пегаска.

– Какая разница? – парировал Альтус.

– Полетай с мое, поймешь, – отмахнулась Дэш.

– Хорошо, ты завтра работаешь?

– Не знаю, – сказал неуверенно пони. – Мне надо спросить, – глазами она искала облако, чтобы улететь подальше от собеседника.

Заметив, она сорвалась с места и улетела выполнять порученную ей работу, оставляя за собой шлейф в виде радуги. Альтус опешил от такой скорости полета. Он понимал, что такой быстроты и стремительности вряд ли когда добьется, и единственное, что мог – лишь завидовать. И это недосягаемость манила его, как Пинки Пай манило сладкое. Полетав немного и замерзнув, он вернулся в дом Рарити.

X

Крэлкин и Твайлайт сидели перед большой толстой книгой, которую единорожка читала все время. “Теории о множественности мира”. Эта книга Крэлкину перестала нравиться еще тогда, когда он первый раз увидел ее перед спящей единорожкой. А теперь она пришла, позвала в библиотеку и хочет показать что-то из этого тома. Бывший маг был не готов к тому, чтобы предотвратить разрыв материи. А теперь времени практически не оставалось. Он знал ответ, но у него не было инструментов, чтобы реализовать затею. А Твайлайт была близка к осуществлению своего плана. «Как отреагирует на находку своей ученицы Принцесса Селестия? Одобрит ли? Или ей все равно, какая участь может ждать чужаков?»

– Смотри, вы, скорее всего, прошли через такой же проход, – восхищенно произнесла библиотекарша, показывая на пожелтевшую страницу книги. – Такое может произойти, если высвободить огромное количество энергии. Я даже не могу представить, где мне столько взять. Помимо этого, мне нужно вас превратить обратно в ваши формы. Это легче, вот тут написано.

Твайлайт указывала на абзацы, а Крэлкин смиренно читал. Голова все больше наполнялась знаниями, а сердце все больше падало вниз. «Значит, я скоро могу уйти, если не придумаю, как предотвратить разрыв. – С каждой новой строчкой потеря ожидаемого покоя становилась все четче, как и ощущение опасности, исходившее от затаившихся в городских трущобах магов. Единорожка нашла способ их вернуть назад, но маленькая надежда в сердце Крэлкина все же была – Вы никогда не найдете столько энергии, чтобы разорвать материю. Но что если они найдут? Вдруг Селестия имеет огромные запасы энергии в каком-нибудь артефакте? Тогда они могут попробовать это сделать, но я не буду просто так сидеть!»

Смотря пустыми глазами в книгу, он терял связь с реальностью. Исход того, что они с Альтусом вновь вернуться домой, устроятся в жизни среди людей, станут более жестокими и помрут без права на существование, никому не нужные и всеми забытые, не нравился белому жеребцу.

«Я еще не сказал своего последнего слова. И я уйду лишь тогда, когда сам захочу! И я не позволю каким-то разумным лошадям заставить меня уйти отсюда! Я что-то упускаю из виду, что-то очень простое и в то же время очень важное и мощное. Магия должна быть где-то у меня под копытами, но я ничего не могу разглядеть! Черт, я слишком близок к провалу, я не хочу все усугублять силовым влиянием, но если у меня не будет выбора, то я не побрезгую и этим методом».

XI

На следующий день Рэйнбоу уже готова была сделать Сверхзвуковой радужный удар. Погода для полетов была отличной, светило солнце, облаков на небе было мало, ветра почти не ощущалось. Пегасочка стояла на небольшой туче, а внизу на полянке стояли все ее подруги, предвкушая грандиозное зрелище. Пинки Пай даже принесла с собой попкорн и большой фотоаппарат, закрепленный на шее.

Нежно-красный пегас завис перед Дэш, подмахивая крыльями и опасаясь становиться на зыбкую поверхность воздушных платформ. Голубая пони решила доказать, что она не слабая и что может сделать все, что угодно. С этим настроением она взмыла в воздух, поднимаясь как можно выше, чтобы набрать скорость в свободном падении. Добравшись до необходимой высоты, она зависла, оглядываясь. Весь Понивиль и ближайшие окрестности были у нее под копытами. Она всегда любовалась такими пейзажами, когда представлялась возможность, но сейчас это все было пустое. Она должна была показать, кто тут чемпион.

Быстрый взмах крыльев, и она устремилась к земле, подгоняемая притяжением. «Только бы получилось, – мелькало у нее в голове. – Только бы получилось». Страх показаться перед Альтусом неудачницей, подгонял ее и сильнее устремлял вниз. И вот уже первая тонкая видимая полоска разрезаемого перед копытами воздуха появилась, что сигнализировало: назад дороги нет. Ускоряясь, Рэйнбоу Дэш летела вниз, а полоска становилась все толще и сильнее отталкивала пони назад. Из глаз полились слезы. Скорость была огромной, но недостаточно большой для преодоления заветного барьера.

Снизу послышались крики и бурные восклицания. Но это все было второстепенно, она должна была сделать последний рывок крыльями и пересилить боль. Закрыв глаза, пегасочка изо всех сил старалась не потерять контроль над полетом и ускориться. И вот он, визг ветра в ушах, взволнованный ее небрежным вмешательством. «Только бы получилось», – повторяла она про себя, словно заклинание.

Внезапно сильная волна перед копытами отпружинила и откинула неудавшуюся чемпионку в противоположную сторону. Рэйнбоу, кувыркаясь в воздухе, пыталась понять, где верх, а где низ, схватиться за воздух крыльями и не упасть. В самый последний момент она все-таки сумела выровняться и совершить жесткую посадку. Это был провал. «Альтус, должно быть, смеется надо мной. Не надо было давать это дурацкое обещание!». Сорвавшись с места, она поднялась вверх, ухватилась за поток ветра и улетела настолько быстро, насколько она смогла, скрываясь от позора.

Альтус спустился вниз, провожая пегасочку профессиональным взглядом, полным решительности. Крэлкин подошел к нему, размышляя над физическими аспектами разрыва материи, и коротко спросил:

– Ну, как?

Пегас кивнул, посмотрел вверх и неспешно сказал, обдумывая каждое слово. Ему было трудно судить о полетах пегасов, но с точки зрения спортсмена, он мог сказать несколько слов.

– Ну, что я могу сказать? Эта пони слишком много о себе думает. Насколько я могу судить из названия приема, который она проводила, должна была появиться какая-то радуга. Кроме того, я не уверен, что красиво заканчивать показательные выступления, кувыркаясь в воздухе и удирая после неудачи. Это непрофессионально. С другой стороны, у нее явно есть потенциал, который она не сможет реализовать, если будет следовать своим тренировкам. Меня она не послушает, это однозначно, но было бы неплохо ей сказать сменить отношение к своим упражнениям, если она хочет добиться чего-то. – Альтус сделал паузу. – Но я не могу не отметить ее поразительную скорость. Такой скорости я никогда не смогу достигнуть. Ее отточенные движения в воздухе завораживают, взмахи крыльев профессиональны, насколько я могу судить из того, что мне поведала Флаттершай. Она выбрала для себя идеальный стиль полетов. Она добилась таких результатов, которые просто одиночка не сможет достичь. У нее определенно талант к скоростным полетам.

Крэлкин пропустил мимо ушей половину монолога друга и кивнул. Спортсмен оценил пегасочку с хорошей стороны, как бы сильно он ее не переваривал. Он считал, что она достойна, чтобы гордиться своей скоростью. Остальные пони не поняли ничего, но были недовольны монологом пегаса. Земной пони устало объяснил, что Альтус профессионально занимался спортом, он оценивал многих, смотря на движения, и его выводы практически всегда были справедливы. Он не принимал ничью сторону, он просто судил о состоянии спортсмена. И то, как он описал Рэйнбоу, было выше всяческой похвалы. Только один раз он удостоился так описать спортсмена.

– Но извиниться перед Дэш ты должен, – поставила точку Твайлайт.

– За что это? – не понял пегас.

– За то, что заставил ее участвовать в своем состязании.

– Никто ее не тянул за язык, пусть отвечает за свои слова сама, – возмутился пегас.

– Не будь грубияном, – сказала Рарити.

– Не буду я перед ней извиняться и точка, – заявил чужак.

– Хватит! – рявкнул Крэлкин, и все пони замолчали. – Альтус, ты поговоришь с Рэйнбоу Дэш, а ты, Твайлайт, остынь, это все-таки дело двух пегасов, а не наше с вами.

– Но она моя подруга, – сказала лиловая единорожка.

– А Альтус – мой друг, – парировал земной пони. – Но я его не выгораживаю, потому что не видел, при каких обстоятельствах Рэйнбоу дала ему обещание. И не надо его огульно судить, что он отказывается выполнять ваши требования. Пусть разбираются без нас.

Бывший маг был на взводе. Струны в душе вновь напряглись, все сразу. Ужас безысходности напоминал о себе протяжным завыванием в его душе. Он был близок провалу. Но теперь ценой этого провала была его новая жизнь. Белый жеребец старался сохранять спокойствие, но в душе бушевал ураган, который кидал его от одной крайности к другой. «Сжечь эту чертову книгу, убить Твайлайт, убежать куда-нибудь, – крутилось у него в голове. Но он не хотел опускаться до таких способов. – Должен быть другой выход, всегда есть другой выход. Его просто не может не быть».

XII

Твайлайт углубилась в книги по теории с удвоенной силой. Она была уверена, что вскоре найдет средство, чтобы отправить двух пришельцев туда, откуда они появились. Она написала письмо Принцессе Селестии, что нашла способ, но ответа пока не было. Понимая, что их место не тут, она с новыми силами изучала природу переходов между двумя мирами, опираясь на потрепанный временем фолиант. Она выписывала все важные моменты, выискивала малейшие шероховатости, записывала формулы, вычисляла уравнения, проверяла результаты, но значительных успехов пока не было. Теорию она понимала, но с математикой были проблемы.

Крэлкин постоянно сидел в библиотеке, читая серьезные книги по магии единорогов, и интересовался о продвижениях Твайлайт. С каждым новым днем он становился более замкнутым, раздраженным и подозрительно тихим. Он ни с кем не хотел общаться, включая Альтуса, ко всем относился с настороженностью и опаской. Но он помнил, что должен был дать хотя бы один шанс Твайлайт или Принцессе Селестии, чтобы отправить их назад. Но все-таки он надеялся, что этот шанс они упустят и пытался найти хоть что-то, с чем можно было бы продолжить противостояние.

«Я должен проникнуть под покров тайны магии единорогов, чего бы мне это не стоило. Все должно выглядеть так, будто они приложили все возможные усилия, но магия не сработала по каким-то своим, никому не ведомым причинам. Но какой нюанс я упускаю из виду? И придется ли мне ступить на путь решительных физических действий? Нет, я должен найти способ, я должен понять, как работает этот мир, чтобы блокировать возможные последующие разрывы в нем. И неплохо было бы понять, что воздействует на меня, какие силы пытаются управлять моим разумом.

Но должен ли я давать им этот шанс? Буду ли я им опасен? Чем я буду заниматься в своем мире? Страдать от безысходности и проклинать себя за то, что не смог пойти против толпы и сохранить свое место здесь? Или я просто хочу посмотреть, как выглядит разрыв, удовлетворить свое праздное любопытство? Любопытство, которое может стоить мне очень многого. И ведь такая любознательность ставила меня еще в детстве в подобные ситуации. И порой я выбирал неверные решения. Но, сделаю ли я это снова?

Я до сих помню те слова, сказанные Альтусу, что я разрешу пони попытаться отправить нас домой, но что они теперь значат? Наша жизнь круто изменилась. Понадобилась всего пара недель, чтобы изменилось мое сознание. Новый, манящий своей простотой мир, сейчас более реален, чем мой старый дом. Свобода, которой у меня никогда не было, показывает свои ростки в этом мире. И что есть свобода? Стоит ли она того, чтобы за нее бороться, лгать, убивать? Думаю, что стоит. Ведь нет чувства сильнее, чем жажда свободы. Пора брать в свои копыта обстоятельства и забыть, что такое моральные ценности. По крайней мере, на время».

Спустя пять тяжелых дней Твайлайт закончила все возможные вычисления, подогнала математику к приемлемому виду, поняла ее суть и решила сделать “маленький” переход между двумя мирами. Переместить пустяковую вещь: кусочек мела.

– Этот предмет не должен привлечь внимание обитателей других миров, – объяснила она Крэлкину.

Сверившись с книгой, она еще раз произвела расчеты по необходимой силе и поняла, что даже для перемещения такой маленькой вещи у нее не хватило бы сил. Она покосилась на гостя. Перед ним лежало пять книг, которые он попросил у помощника единорожки. Он попеременно смотрел во все, сверяя какие-то замысловатые законы, выявляя в них различия.

– Крэлкин, ты мне не поможешь? – спросила Твайлайт, зная, что он читает книги именно по магии единорогов.

– Извини, Твай, но я сейчас занят, – буркнул он отрешенно, вчитываясь в какую-то фразу.

– Объясни мне, зачем тебе столько книг о магии единорогов? – попросила кобылка.

– Затем, чтобы понимать, что писать Принцессе Селестии, – практически не раздумывая, ответил тот. Жеребец давно придумал эту отговорку, но лишь сейчас ему понадобилось ею воспользоваться.

Твайлайт вздохнула, понимая тщетность своих потуг повлиять на решение посетителя.

– Спайк, – крикнула она, и дракончик появился перед ней, – мне нужна книга…

Кобылка задумалась, перебирая названия литературы у себя в голове.

– Какая книга? – поторопил ее помощник.

– “Теория взаимодействия магий”.

– Одну секунду.

Спайк бодро залез на лестницу, прислоненную к книжной полке, и начал поиски.

– Все-таки нашла способ? – спросил дракон, не прекращая своего занятия.

Крэлкин моментально навострил уши и прекратил чтение, но его взгляд все еще был прикован к белой странице. «А вот эта информация интересна».

– Скорее всего, – грустно отозвалась та.

«Грустная интонация? Она привязалась к нам? Но ею все равно руководит ментор. От этого никуда не денешься и с ним не поспоришь, особенно, когда ты на коротком поводке у одного из правителей целой страны».

– А почему так грустно? – спросил Спайк. – Я думал, что все должно быть так, как положено. И все существа должны оставаться там, где они родились.

– Да, ты прав, и я это понимаю, – с сожалением вздохнула она.

«Она не хочет нас отпускать? Но почему?» – думал чужак.

– Привязалась? – осведомился чешуйчатый, отрываясь от книг и смотря на лиловую пони.

Она посмотрела на помощника грустным взглядом, потом перевела его на жеребца, и дракончик принялся искать книгу дальше.

– А что ты хочешь от этой книжки?

– Я хочу посмотреть, как я могу увеличить свою силу. Для переноса между мирами кусочка мела необходимо пять и восемь миллиардов грат. Или около семи пони моей магической силы.

– “Грат”? – переспросил Спайк.

– Спайк, это единица измерения магической энергии, – сказала Твайлайт наставительно.

«Да, это не мало, – подумал Крэлкин, рассматривая формулы по вычислению необходимого количества грат для использования заклинаний. – Все-таки магия единорогов больше похожа на манипуляции внутренними энергиями, нежели внешними».

– Я бы хотела, – продолжала кобылка, – посмотреть, как магия нескольких единорогов может взаимодействовать между собой. Думаю, что я смогла бы усилить свой поток за счет других единорогов. Правда, не думаю, что кто-то согласится мне в этом помочь.

«Еще один плюс к тому, что я останусь здесь. Это превосходно».

– А Принцесса Селестия? – изумился Спайк.

– Она еще не ответила на мое письмо. Да и не думаю, что она согласится на такое.

«Твайлайт отбрасывает Селестию из своей игры?»– размышлял жеребец.

– Почему?

– Я думаю, что это опасно. – Библиотекарша прижала ушки, будто боясь, что ее услышит кто-то лишний. – И не хочу подвергать Принцессу опасности.

– Почему тогда сама берешься за это? – недоумевал дракончик, так же, как и чужак.

– Потому что кто-то должен это сделать, кто-то должен отправить Крэлкина и Альтуса домой.

«Она называет нас по именам? Неужели она действительно привязалась к нам настолько сильно?»

– Ну, хорошо, а как насчет Трикси? Она достаточно сильная. Я думаю…

– Великая и Могучая Трикси? – переспросила кобылка. Ее мордочка искривилась. – Ты же знаешь, что она меня не переносит и никогда не поможет мне. И к тому же где я ее найду?

«Кто такая эта Трикси? Еще один игрок на арене? Скоро тут протолкнуться негде будет. И все играют против меня. Неоткуда ждать помощи, даже время отвернулось. Необходимо поговорить с Твайлайт и убедить ее не делать поспешных выводов и действий. Все-таки она будет рисковать не только своей, но и нашими с Альтусом жизнями, а наша смерть недопустима, ни в коем случае. Твоя жизнь тоже очень ценна, Твайлайт Спаркл. Чем-то ты мне нравишься, но чем? Неужели на меня до сих пор действует та магия, которая изменяет отношение к этому миру? И что будет, если меня сломают? Некоторые струны моей души были предательски близко к разрыву. Отрекусь от одного правила – отрекусь ото всех».

– Ну, я только предложил, – попытался оправдаться дракончик.

– Ох, Спайк, если бы ты знал, как трудно найти нужного единорога.

Тот пожал плечами, не зная, что ответить.

– Нашел, – победно произнес помощник, спустя несколько минут.

XIII

Лиловая пони притянула книгу к себе и раскрыла на первой странице, углубляясь в древнее знание. Как оказалось, такую магию никто не использовал уже несколько столетий. Она была опасна как для пони-приемника, так и для пони-носителя. Энергия становилась неуправляемой, если хотя бы один пони переключит силы на что-то другое. Единорожка прочитала сотни предупреждений, призывающие по возможности отказаться от применения такой связи, но были и рекомендации, несмотря на все опасения Твайлайт.

Сложные манипуляции, которые были призваны сохранить жизни пони, если что-то пойдет не так, хранили в себе такую же массу предупреждений об опасности для жизни, которые убеждали по возможности отказаться от такого способа защиты. Настройка связи была очень кропотливой, не терпела грубых действий и требовала полной и безоговорочной сплоченности и самоотдачи обоих пони. Результат от такой связи превысил все ожидания Твайлайт, но, как показали расчеты, далеко не каждый единорог смог бы с ней справиться, о чем она и подозревала перед тем, как открыть книгу.

Кобылка задумалась, какой бы единорог смог бы подойти на роль носителя запаса энергии? Перебирая всех знакомых пони, она внезапно подумала о Принцессе Селестии и Принцессе Луне. Но тут же откинула их кандидатуры из-за множества предупреждений и возможного смертельного исхода. Она сидела в задумчивости очень долго, до того момента, как лимонный диск, подмигивая миру сквозь разорванные тучи, устремился на покой.

Остановив свой выбор на Рарити, Твайлайт поднялась, накинула зимнюю накидку под цвет ее шкурки, взяла с собой книги и направилась в бутик, размышляя над тем, как она скажет подруге, что хочет сделать. Как думала ученица Селестии, Рарити не согласится участвовать в такой магии, ведь что может произойти при проведении ритуала, никто не знал. Одна из самых сложных и сильных магий в Эквестрии была также и самая опасная. Но Твайлайт достаточно хорошо овладела теорией и была уверена, что все должно было получиться. Крэлкин проводил единорожку до бутика и остался снаружи. Она не поняла стремлений жеребца, но была не против его компании. Рарити была еще занята, и единорожке пришлось подождать свою подругу. Как только Альтус отправился летать, стремительно выбежав за дверь, лиловая пони тут же подскочила к модельерше, торжественно объявляя, что может вернуть пришельцев назад в их мир.

– Уже нашла способ? – вяло спросила белая кобылка, устало разваливаясь на диване.

– Да, наверное, мне нужна твоя помощь, – потупив взгляд, затараторила Твайлайт.– Я нашла в книге способ, как их отправить домой, но мне одной будет недостаточно энергии для переноса, поэтому я и пришла к тебе. Мы можем объединить нашу магию и усилить ее в разы. Я хочу попробовать перенести мел в другой мир.

– И что требуется от меня, дорогуша? Ты же знаешь, что сейчас каждый пони приходит ко мне и просит сшить зимний наряд. Я сейчас очень сильно занята. И Гранд Галопин Гала – не за горами.

– Но это очень важно, – умоляюще сказала единорожка.

– А что будет в случае неудачи? – с подозрением спросила Рарити.

Вместо ответа Твайлайт открыла книгу на странице с предупреждениями, и ее подруга бегло скользнула глазами по ним.

– “При перемещении пони-носителем части энергии пони-приемнику самостоятельно, возможен взрыв или образования вспышки огня непосредственно около пони-носителя. При изменении дистанции передачи энергии, пони-приемник может получить травмы, если расстояние уменьшается, а если расстояние увеличивается, то пони-носитель может лишиться жизни”. Это что такое? Я не хочу принимать участие в этом, – запротестовала модельерша.

– Но кто тогда? – в отчаянии произнесла Твайлайт. – Кому я еще могу доверить нашу тайну?

Рарити пожала плечами, но не ответила. Ученица Селестии чувствовала себя подавленно. Она хотела попробовать хотя бы один раз, потом она найдет еще кого-то. Но ей необходимо было практиковаться.

– Тебе нужен сильный единорог? – спросил знакомый голос.

Кобылки подняли головы, и их взору предстала влетевшая через окно Рэйнбоу. Она была в плохом расположении духа, ее перья и шерстка были взъерошены, грива и хвост растрепаны, на теле были видны ссадины.

– Что с тобой случилось? – спросила Твайлайт.

– Не важно. Кто тебе нужен? Я найду любого единорога, – решительно сказала пегасочка.

– Мне нужна… – кобылка помедлила произнести ее имя, обдумывая предложение Спайка, – …Трикси.

– Хорошо, – мрачно бросила голубая пони и стремительно вылетела, оставив за собой радужный след.

Крэлкин увидел, как Дэш стрелой взмыла вверх и растворилась в вечерней тьме.

«Рэйнбоу? Твою мать! Тебя еще не хватало!» – ругнулся про себя жеребец, но теперь повлиять на ситуацию ничем не мог. Ему оставалось только ждать.