Дуэтом

Первая и единственная глава

Понивилль накрыли сумерки. Шумные пони-гуляки расходились по своим домам, оставляя городок мирно готовиться ко сну в тишине и покое.

Земнопони по имени Блюз с четырьмя нотами-восьмушками на крупе отложил на кровать саксофон, доиграв на нём лиричную и даже несколько грустную композицию. Он сделал это очень бережно, точно инструмент был уснувшим на его груди жеребёнком. Затем Блюз подошёл к деревянному резному футляру, стоявшему у стены. Аккуратно открыл замок футляра и поднял крышку. Под ней лежала лакированная, блестящая гитара. Блюз улыбнулся и осторожно взял гитару передними ногами. Перекинув через плечо ремень, он сел с ней в кресло и мягко, бережно провёл копытом по струнам. Струны весело и приветливо звякнули в ответ, радостные, что про них, наконец, вспомнили. Пони заботливо сдул несколько пылинок с грифа. Он вспомнил, как его сестра Октавия относится к своей виолончели. Как к живому пони. Чуть ли не кормит её. Конечно, это Блюз считал абсурдным, однако особое отношение к музыкальным инструментам, даже их некоторое одушевление, было семейным.

Блюз зажал струны в доминант септаккорде и мягко, словно гладя их, провёл по ним копытом. Дрожащий звук наполнил дом. Один септаккорд сменялся другим, на смену им приходили совершенно невероятные переборы. Мелодия звучала отчаянно, но не безнадёжно. Словно это была баллада пони-скитальца, лишившегося всего, что у него было, но не потерявшего надежду на будущее и веру в свои силы. Блюз играл самозабвенно, закрыв глаза. Ему не нужно было смотреть на гитару – он знал, что она от этого смущается. Он чувствовал её, каждую струну, каждый миллиметр грифа. И гитара, чувствуя такое к себе отношение, не могла действовать без отдачи. Звуки срывались с её струн легко, как бабочки, какие-то плавно, какие-то – резко и дёргано. Симбиоз этой пары был просто очевиден.

Блюз находился в подобии транса. Он наращивал темп игры, бил по струнам с большей силой, желая разогреть, разогнать мелодию к самому концу, чтобы она, достигнув своего апогея, внезапно оборвалась и горделиво рухнула вниз, как обжегший крылья Икар. Заключительным должен был стать ля-септаккорд. Блюз подводил к нему свою мелодию, он видел сейчас в этом аккорде всю суть мелодии, суть сегодняшнего вечера…Даже вся жизнь музыканта сейчас выражалась в одном этом аккорде…Удар по струнам!...И первая, самая тонкая струна, не выдерживает этого эмоционального напряжения. Звонко обрываясь, она, будто в насмешку, щёлкает Блюза по носу. Пони ещё долго сидит в ступоре, глядя на оборванную струну. Сейчас ему казалось, что это оборвалась не струна, а его какая-то мечта, его карьера. Смысл его существования, такой близкий и достижимый, ускользнул от пони в самый неподходящий момент. Судорожно выдохнув, Блюз, наконец, понял, что его лучший друг лежит сейчас на его руках, раненный, возможно даже ему больно…Пони-музыкант положил гитару на кровать и тревожно кинулся искать запасные струны. Блюз перерыл все ящики, перевернул всё вверх дном, но ни одной запасной струны он не нашёл. Даже ни одной старой.

-Блюз, ты тупица! Болван!, — ругал он себя и бил копытом по лбу, -Какой же ты музыкант, если у тебя даже запасных струн нет?!

Был уже глубокий вечер и ни один магазин, конечно, не работал. Но Блюз и думать о чём-то ином не мог, кроме как о спасении своей гитары. Как же ужасно, оказывается, быть единственным пони в городе, играющим на гитаре. Правда, были ещё Лира и Пинки, игравшие, соответственно, на лире и банджо, но струны от этих инструментов не подошли бы. Хотя бы по длине. Как ни крути, Блюзу оставалось воспользоваться планом Б – отправиться в Вечнодикий Лес на поиски стальной волокнянки – редкого кустарника, из стеблей которого при надлежащей обработке можно было сделать струну.

Блюз выглянул в окно. На улице окончательно стемнело, принцесса Луна уже заканчивала развешивать на небосводе звёзды. Блюз вздохнул, взглянул ещё раз на гитару и, решительно схватив керосиновую лампу, шагнул за порог дома со словами:

-Я скоро вернусь, Перкинс! Не бойся, я спасу тебя!

Перкинсом он звал свою гитару.

Пони чувствовал исключительную решительность и отвагу, проходя по улочкам Понивилля, двигаясь к Лесу. Но, чем ближе был Вечнодикий Лес, тем меньше уверенности оставалось в пони-музыканте. Так, выйдя из города, Блюз и вовсе почувствовал, как колени его дрожат от страха. Но отступать было некуда, ведь позади остался его верный друг и товарищ, бросить которого Блюз не имел права. Спешные шаги Блюза постепенно переходили в рысцу, а рысца переросла в настоящий галоп. Земнопони никак не покидало ощущение, что за ним следят. И хотя Блюз был пони не робкого десятка, даже он чувствовал, как из Леса веяло чем-то жутким и недобрым.

Вот и первые деревья. Лес начинается. Разлапистые ветви точно живые – того и гляди, схватят. Блюз не мог понять, действительно ли живые эти деревья или просто ветер их качает, подшучивая над пони.

Теперь шаги Блюза были короткими и осторожными. Он прощупывал копытом каждый дюйм почвы, прежде чем сделать шаг. Однако это было связано в первую очередь не со страхом, а с опасением пропустить волокнянку. То тут, то там раздавались подозрительные шорохи и шумы, потому Блюзу приходилось очень часто крутить головой во все стороны, чтобы узнать, откуда идёт звук. Не раз он порадовался, что прихватил с собой лампу, без неё идти по лесу – дохлый номер.

Вдруг где-то сверху раздался истошный протяжный вопль, за которым последовали глухие хлопки пернатых крыльев. От неожиданности Блюз вскрикнул, выронил изо рта лампу и понёсся прочь. Впрочем, бежать по густому лесу, где и в светлое время суток достаточно темно, не говоря уже о ночи, — не лучшая идея. Довольно скоро на пути Блюза появилось дерево, которого он, истессно, не мог видеть из-за кромешной тьмы. На полном ходу земнопони влетел головой в ствол дерева и, проговорив «Держись, Перкинс!», вырубился глубоко и надолго.

Резкий запах трав и необычных благовоний заставил-таки Блюза открыть глаза. Он лежал на кровати в доме-дереве, все полки в котором были заставлены пузырьками, сосудами, причудливыми фигурками…Повсюду висели, лежали и даже стояли пучки трав. На стенах висели так же странные и немного пугающие деревянные маски. Блюз сел на кровати и нервно огляделся.

-Пони! Визит твой меня удивил!

Поведай, что в этой глуши ты забыл?, — раздался за спиной Блюза удивлённый голос. Он вздрогнул и развернулся так быстро, что чуть не упал с кровати. Перед ним стояла зебра…Как же её…Ах, да, Блюз вспомнил!

-Тебя зовут Зекора, я знаю!, — воскликнул Блюз не то с облегчением, не то, напротив, с тревогой. Он и сам не мог до конца разобраться в своих чувствах. –Меня зовут Блюз, приятно познакомиться, — он попытался изобразить улыбку на лице. Но после удара о дерево голова его жутко болела, поэтому улыбка преобразовалась в гримасу.

-Я также рада знакомству, мой друг.

Но в глазах твоих я вижу испуг.

И всё ж, милый пони, ответа прошу –

Что в ночь ты искал в Вечнодиком Лесу?

Блюзу понравилась манера Зекоры говорить рифмой, он даже подумал, что было бы неплохо пригласить её для написания парочки песен. К тому же ему очень понравился тембр её голоса – несколько низкий, успокаивающий…

«Она идеальна для блюза», — подумал пони, и на лице его мелькнула ухмылка. Его несколько позабавила эта игра слов.

-Видишь ли, Зекора, я искал стальную волокнянку. Из неё ведь можно сделать струны для гитары. Ну, у меня одна порвалась и…вот. Я здесь, — он неловко улыбнулся, как бы оправдываясь.

-Понимаешь, — он мечтательно посмотрел в потолок, -я просто не могу допустить мысли о том, что мой друг Перкинс – это моя гитара — лежит сейчас без своей струны…, -Блюз зажмурился и затряс головой, -Нет, нет! Даже представлять это не хочу…

Зекора посмотрела на него как-то особенно, как бы говоря «I know that feel bro». Она подошла к нему и сказала, добро улыбаясь:

-Что я слышу? Ну и дела!

Любовь к инструменту тебя привела?

Блюз ещё раз смущённо улыбнулся и кивнул.

Зекора кивнула своим мыслям и подошла к полке с травами и, повыбирав немного, взяла зубами пучок очень плотных и толстых стеблей. Она положил пучок рядом с Блюзом и изрекла:

-Вот волокнянка, что просил ты, гляди!

Но, не торопись, Блюз, не уходи.

Зебра хитро улыбнулась и «стрельнула» голубыми глазами. С первых секунд, как Блюз увидел Зекору, его завораживал разрез её глаз. Ничего подобного он не видел ни у одной пони.

-Чтобы заветный пучок получить,

Придётся полчасика мне уделить.

«Начинается», — подумал Блюз. Не больно-то он любил ввязываться в какие-то сделки. Особенно после того случая, когда ему пришлось за одну услугу расплатиться с ЭпплДжек губной гармошкой. Блюз очень переживал потерю Хоккинса (так звали его гармонику). Однако после того, как ЭйДжей продемонстрировала своё кантри на Хоккинсе, музыкант расслабился – он понял, что отдал гармонику в хорошие копыта.

-Ну, хорошо, — неуверенно сказал Блюз, -что же от меня требуется?

Наверное, его лицо выдавало все его эмоции – волнение, тревогу и опасение перед неизвестностью. Зекора сразу поняла, что он чувствует, и попыталась его успокоить.

-Тревогу свою гони за порог.

Ты музыку любишь? Я тоже, дружок!

Я очень хочу, чтобы ты оценил

Звук инструмента, что мне очень мил.

Камень упал с души музыканта. Да что там камень – целый Том! Просто послушать музыку? Чудненько! Интересно, это что-то струнное? Или нет, наверняка духовое! Однозначно, духовое.

Тем временем Зекора подошла к одному из углов и вытащила оттуда высокий – высотой с пони – деревянный цилиндр, обтянутый сверху чем-то плотным.

-Это что, барабан?, — разочарованно протянул Блюз, недолюбливавший барабаны за их «немелодичное звучание». Блюз признавал лишь те инструменты, которые давали мелодию.

Зекора посмотрела на Блюза, как на неразумного ребёнка, который отказывался принимать какое-то лекарство.

-Так сразу, Блюз, с плеча не руби.

Сначала послушай – потом осуди.

Впрочем, у Блюза и выхода иного не было. Зебра была непреклонна, а значит, волокнянку он не получил бы просто так. Ну, это Блюз так думал. Мы-то с вами знаем, что Зекора добрая и отдала бы ему растение просто так. Ей просто хотелось, чтобы кто-то оценил её игру. К ней ведь редко заходят гости…

Так или иначе, Блюз устроился на кровати поудобнее. Лёг на живот и положил голову на передние ноги. Ему предстояло пережить самые нудные полчаса в жизни. Пони закрыл глаза. Так время шло быстрее.

Зекора легко ударила копытом по мембране барабана. Раздался тихий, низкий, но в то же время звонкий звук. Зекора ударила ещё несколько раз. Звуки теперь были увереннее и настойчивее, но они и не были навязчивыми.

Блюз еле заметно нахмурился.

«Что за чушь? Разве это музыка? Да тут даже ритма определённого нет! Всё так…хаотично…но и умиротворяющее, надо признать».

Удары зебры по барабану стали интенсивнее, но по-прежнему не были сильны. Блюзу начало казаться, что он даже начал замечать некое подобие ритма. Звуки лились плавно и мягко, будто повествуя какую-то мудрую сказку.

Перед закрытыми глазами Блюза начали вырисовываться пейзажи. Он увидел вокруг себя поле. Огромное поле, с сочной зелёной травой, густой и мягкой, как грива его матери. На небе пылал закат – яркий алый диск солнца уже коснулся горизонта. В небе летали стрижи – достаточно высоко – они выхватывали зазевавшихся насекомых и кружили друг с другом в этом лёгком и ловком вальсе. Блюз не спеша пошёл вперёд, к закату. Вскоре ему показалось, будто он слышит какой-то шум, подобный тому, какой слышишь в раковине моллюска. Блюз, обуреваемый желанием удовлетворить своё любопытство, побежал вперёд. Навстречу ему рвался тёплый и свежий ветер, доносивший солоноватый запах моря. Вдруг поле кончилось; оно будто оборвалось, в одночасье превратившись в высокий обрыв. Бескрайнее сине-зелёное море простиралось до самого горизонта, и до самого горизонта оно было спокойно. Поверхность моря была как зеркальная гладь. Ветер здесь был прохладный, но более свежий, а морской запах был теперь повсюду. Небо от светло-голубого менялось на оранжевое, приближаясь к солнцу. Блюз прислушался – он слышал мерный тихий и звонкий стук где-то…Но, кажется, это просто его сердце билось от того, что он видел. Он видел то самое место – самое памятное и значимое в его жизни. Именно здесь – на побережье Толл Тейла – он сочинил свою первую мелодию. Он наиграл её на своей флейте. Жеребёнок просто сидел здесь, смотрел на закат и играл первое, что приходило в голову. Мелодия выходила грустная, но не обречённая. В тот же день он получил свою кьюти-марку. Между прочим, первым в классе.

«My mother was of the sky,

My father was of the earth,

But I am of the universe

And you know what it's worth…»

Эти строки он написал к мелодии несколько позже. Сейчас, стоя у обрыва, Блюз с удовольствием, даже с трепетом спел эти слова. Пульс в голове его звучал ещё мягче, сердце успокоилось и его звонкие тихие удары начали сплетаться в мелодию. Блюз и подумать не мог, что его сердце тоже может быть музыкальным инструментом.

Дунул новый порыв бриза. Странно, подумал Блюз, ведь бриз дует с моря…Этот же порыв был сзади. Он не был очень сильным, тем не менее, он подхватил Блюза, оторвал от земли и понёс вперёд. Пони попытался сопротивляться, что-то крикнуть…Но вдруг он ощутил такое спокойствие, что любые опасности и тревоги показались ему просто сказкой. Блюз расслабился, раскинул все четыре ноги и предался неспешному полёту через всё море…Куда-то вперёд. Блюз посмотрел вниз и увидел морскую гладь. Лишь местами море подёрнулось небольшой рябью от ветерка. Блюз дурашливо улыбался и щурился от заходящего солнца. Удивительная лёгкость…Непередаваемые ощущения…Как же повезло пегасам…

Но вдруг всё вокруг стихло. Пространство вокруг словно замерло, краски начали тускнеть а свет – меркнуть. Блюз открыл глаза. Он всё ещё лежал на кровати в доме Зекоры, которая стояла перед ним с этим своим барабаном и добродушно-гордо улыбалась.

-Я вижу, Блюз, гость ты мой дорогой,

Остался доволен моею игрой?

Ты так умиротворённо лежал и сопел…

И даже какую-то песенку спел.

Блюз встал с кровати и прошёлся. Он чувствовал себя…Необычно. Как будто он только что очень хорошо выспался, и теперь был полон сил, новых идей и желанием претворять эти идеи в жизнь. Но он не спал. Нет, это просто барабан внушил ему эти картины…

-Зекора, — сказал пони, наконец, -это что, тоже была какая-то магия?

Поставив барабан на место, зебра подошла к нему и, опять-таки улыбнувшись, ответила:

-Сознанье твоё лежит под замком,

С его содержаньем ты сам не знаком.

Я верный ключ к нему просто нашла –

Лишь музыкой радость тебе принесла.

Блюз задумался на минутку о чём-то, потом потрогал голову в месте ушиба – боль совсем прошла. А он и не заметил, как…

-Да…Это была просто музыка…Но это было волшебно, — Блюз с наслаждением потянулся и тут вспомнил, что дома его ждёт Перкинс…

-Зекора, а теперь…Что там насчёт волокнянки?, — осторожно спросил он. Зебра немного изменилась в лице – улыбка её дрогнула и несколько увяла, уголки глаз опустились.

-Конечно, Блюз, вот стебли твои,

Честно заслуженные – бери.

Блюз ухватил копытом правой передней стебли волокнянки и почувствовал какую-то неловкость. Слишком потребительски это всё выглядело…А ведь Зекора сделала для него сейчас нечто гораздо большее.

-Зекора, — заговорил он, стоя уже у порога, -знаешь, струна будет готова уже завтра…Так что, если ты не против, я зайду к тебе – наиграю кое-что из своего. Как знать, — добавил он с мягкой улыбкой, -может я тоже пробужу что-то в твоём сознании.

Лицо Зекоры словно посветлело – вновь засияла радостная улыбка и вспыхнули искорки в глазах.

-Едва ли могла мечтать я об этом!

В голове Блюза родилась фраза, соскочившая с языка прежде, чем он успел в неё вдуматься, и Блюз закончил мысль Зекоры рифмой:

-А, может, мы даже сыграем дуэтом?

Посмеявшись этим «мыслям в унисон», зебра и пони распрощались и Блюз, не спеша, прогулочным шагом направился к дому. На этот раз дорога ему показалось не такой уж тёмной и жуткой.