Прекрасный и тлеющий мир
Часть Двадцать Седьмая: Тьма пустыни
Всё разваливалось. Внутри меня. И вокруг. Город Объединения — самое ужасное, что только мне довелось видеть в своей жизни. А ведь это всего лишь слабый отблеск былого республиканского величия, при этом разбавленный наивной Эквестрийской культурой! Но это выглядело так отвратительно! Меня никто не понимал. И Эквестрийцы, и республиканцы спокойно жили здесь и даже радовались, наслаждались жизнью.
Меня охранял наш двухвостый друг. До начала аукциона оставалось несколько часов, а вломиться раньше означало упустить ублюдков, которые примутся делать то же самое, когда нас рядом не будет. Мне, конечно, хотелось забрать малютку сразу, но в последнее время всем как-то стало плевать, чего мне хочется. Более того, и мне стало наплевать на собственные желания.
— Так чем тебе не нравится этот город? — спросил республиканец.
Ему тут нравилось. Он говорил, что под давлением принцессы и технологиях республики жизнь превратилась в сказку. Преступность упала до минимума, появилась еда, а пони Эквестрии наслаждаются причудами республиканской культуры. Но именно эти вот причуды мне и не нравились. Пьянство, бордели, стриптиз, азартные игры, да и вообще постоянная потребность в удовлетворении собственных желаний не взирая на желания других… Я не могла этого объяснить. Мне не было неприятно всё это само по себе. Я ведь и сама была рада сыграть в карты и в последнее время меня жутко тянуло выпить кружку сидра. Да и в старые деньки все жили для себя! Борделей, конечно, не было, но разве мы не занимались тем же самым? Удовлетворение собственных желаний было важно всегда. Просто всё проходило, как-то спокойнее, что ли. Это надобность не принимала маниакального вида. Это всегда была мечта. Кто-то мечтал собрать какую-то коллекцию, кто мечтал выращивать яблоки, кто-то мечтал помогать окружающим. Я же мечтала найти свою любовь. У всех была мечта, а не потребность.
Никогда не думала, что буду думать о прошлом с таким положительным настроем.
Было что-то отталкивающее в республиканском образе жизни.
— Не знаю, — ответила я двухвостому пегасу. — Народу много.
— Тебе стоит отдохнуть. Ты какая-та напряжённая.
— Не-е-е-е. Лучше пошли в гостиницу! Может, уже всё готово.
Я тут только что обдумывала, какая же эта речушка грязная, а мне предлагают нырнуть в неё с головой. И вообще, идея прогуляться казалась всё хуже. У меня было ощущение потерянности с тех пор, как я покинула замок Кантерлота, и оно не прекращалось до сих пор. У доктора был какой-то невероятный план по спасению Флаттершай, но он никак не начинал воплощаться. Мы ходили вокруг да около. Вчерашний день был настоящим кошмаром, разрушившим вообще всё. Вспомнились деньки, когда мы удирали от республиканцев на поезде, скрывались от них на карете. Всё казалось волшебным приключением. Но потом трупы сгнили, и обманывать себя стало бесполезно. Я просто убийца. И пока большие пони играют в политику и управляют жизнями, остаётся лишь бродить, размахивая винтовкой, чтобы чужие планы действовали. Я никогда не считала себя героиней. Нет. Скорее, мне хотелось верить, что я обычная маленькая пони, которая сможет спасти мир лишь добрым сердцем.
— Она появилась, — Скарлет холодно сообщила это доктору, увидев меня.
Ну вот, началось.
Мы поднялись на самый верх. Всю поездку в лифте мы молчали. Скарлет сидела, как сторожевой пёс, а я упала в углу и безжизненно уставилась в пол. Мне ничего не нужно было делать. Если бы и Скарлет могла перейти ту грань восприятия реальности, когда психика надрывается и отказывается работать, то можно было бы просто сидеть на диванчике в ожидании, пока остальные справятся. По сути, сейчас то же самое, просто теперь мне придётся наблюдать как Скарлет жонглирует ножами.
— Я всё-таки переживаю из-за этого вашего контракта, — призналась я. — Мне совсем бы не хотелось, чтобы ты была рабом.
Не меняя положения, не отводя взгляда, всё тем же холодным тоном она произнесла:
— Все мы рабы, Лэмплок. И лучше уж быть им добровольно.
Пищащий звук резанул уши, и двери раскрылись. Единорожка выдвинулась на аукцион с полной уверенностью, что её щедрое предложение никто отклонить не сможет. Когда речь идёт о жизни и смерти, ставки всегда высоки. Ручкт двери не поддались, и единорожка яростно вырвала их, так что нам стало видно, что происходило внутри.
Маленькая кобылка умерла. Её истерзанное тело валялось прямо посередине кабинета директоров. Мы успели к тому моменту, когда пара республиканских солдат отрывала её ноги от тела. Мы не угадали со временем и совершили ошибку, думая, что несчастную продали в сексуальное рабство. Она была игрушкой для потехи — её растерзали на глазах у богачей, которым захотелось узреть смерть наяву. Единственная вещь, что меня утешала, так это то, что она ничего не чувствовала и не видела.
У Скарлет потекла пена изо рта.
Единорожка всего за одну секунду смогла отобрать всё оружие, что было в этой комнате, включая декоративное ружьё, висевшее на стене, и отдала его мне. Пока она избивала всех подряд, я подошла к трупу маленькой кобылки. Уже трупу. И это точно. Ей в голову с двух сторон зачем-то вбили гвозди, так же поступили со слёзными озёрами. Живот обрили, и ранами оставили на нём надпись: «Собственность республики». Одно копыто — переднее — ей отрубили. Я огляделась в поисках пропавшей конечности и обнаружила её в огромной вазе, наполненной, судя по всему, мочой. Теперь мне стало ясно, почему всё её тело было мокрым. Я оттряхнула собственные копыта — пару раз дотронуться до трупа было не лучшей идеей. Задние ноги, как нам со Скарлет удалось сразу заметить, были оторваны от тела. Как бы поступили с ними, не войди мы кабинет? Я перевернула её на спину. Гриву ей оторвали или отрезали. Точнее сказать, вырвали вместе с кожей головы. Как это называется? Снять скальп? Вроде так. Круп и спина были исполосованы. Я снова огляделась по сторонам: двухвостые кричали и мельтешили, всё пытались прорваться через ножи Скарлет и, ясное дело, безуспешно. А вот и то, чем её истерзали! Около дивана лежала плётка. Кто-то приделал к ней острые наконечники.
Нужен более тщательный осмотр! Я открыла рот этой бедняжки. Ни зубов, ни языка. Потом осмотрела вазу. Всё, что я предполагала там найти, нашлось. Если внимательно изучить ноги кобылки, те, что остались, то есть, передние, то можно заметить многочисленные порезы. Мне стало очень интересно, как они были сделаны. Немного поисков, и я нашла ответ. Рядом с полом, около трупа, был странный загнутый нож. Они срывали с её тела кожу, медленно и потихоньку наслаждаясь процессом.
То же самое сейчас делала Скарлет. Нет, она, конечно, не срывала ни с кого кожу, а просто наслаждалась процессом. Поймав мой взгляд, единорожка задала тысячу вопросов. Что мы с ними сделаем? Окунём в мочу? Оторвём им ноги? Или вообще повторим всё то, что они сделали с кобылкой? А может, будем истязать их по-своему? Сбросим с крыши, как с борта корабля?
— Пускай шмякнутся! — смеялась Скарлет. — Потом кто-нибудь их соскребёт с асфальта.
Я не знала, что чувствовала в этой комнате, набитой грешниками и убийцами. Эти двухвостые приносили другим боль, просто потому, что им так хотелось. Но разве так можно? Нельзя! Ведь на этом и строятся все грехи: мы делаем кому-то плохо против их воли. Но ведь сейчас я поступала точно так же, как и они! Но я делала это лишь потому, что это они сделали кому-то плохо. Я останавливала их. А был ли смысл делать им больно сейчас? Был ли смысл их убивать? Если они больше ничего не смогут сделать?
Скарлет вдруг заскучала. Она долго, очень долго, ждала моего ответа.
— Лэмплок, ты в порядке?
— Да, — тихо ответила я.
— Ты просто будто ушла в себя.
Такое со мной бывало. Нужно было уже определяться, что делать со всеми этими двухвостыми. Нельзя же было их оставить тут! Или можно?
Ордерли ждал у фойе. Доктор встрепенулся, стоило мне появиться, и с горящими глазами спросил.
— Ну, как всё прошло? — он немного забеспокоился. — Где Скарлет? Вы убили тех ублюдков?
— Я оставила их там. Скарлет сторожит.
— Ты куда? — я прошла мимо доктора не останавливаюсь.
— Пойду выпью и, может, в карты поиграю — мне нужно немного подумать.
Доктор ещё долго смотрел мне вслед, после чего побежал проверять Скарлет.
Я пила сидр, так как ничего республиканского пробовать так и не решилась. Первая кружка никак не подействовала, мне лишь стало тоскливо от того, что я сижу одна в баре. Я не посмела идти в «Пьяную Луну», было страшно и стыдно там показываться. Так что пришлось искать другой бар. «Троттингем» показался достаточно приличным заведением, к тому же, тут были в основном Эквестрийские пони намного старше меня. Тут сидели семьями, но маленьких жеребят и кобылок было не так много, но все они были рядом с родителями. Мне показалось, что одна кобылка была глухой.
Это был даже не бар, а кафе, но сидр продавали и моя голова достаточно удобно лежала на барной стойке, так что было решено остановиться здесь. Вторая кружка сделала меня ещё печальнее, вспомнились мои собственные родители и изуродованный дом в Понивилле. Надо будет прийти туда и навести порядок. Убрать кровавые надписи хотя бы, а ещё лучше залатать крышу. Наверное, там всё дождём залило., а доски прогнили.
Тот небольшой запас денег, который мне дала Твайлайт у меня кончался. Хватит ещё на пару кружек, либо на пару партий в карты. Но после второй кружки мне очень захотелось выпить ещё одну. Наконец, после третьей, мир помутнел. Всё немного закружилось. Совсем немного. Дрожащие копыта шатались — я это узнала, потому что решила пройтись по кафе. Меня заинтересовал местный барельеф: он показывал стражников, уводящих пони в темницу. Я села за барную стойку и спросила единорога, наливавшего мне сидр, за что его уводят.
— Эта же из истории. — улыбнулся он. — Пони украл хрустальный шар волшебницы, его поймали и он будет сидеть три дня и три ночи в наказание. После чего он выйдет из темницы и станет добрым малым. Детская сказка. Там конечно ещё какие-то подробности были, но я запамятовал, — он провёл копытом по своим усам в попытках вспомнить, но, видимо, у него не получилось, и он замолчал.
Тогда я попросила четвёртую кружку сидра. Я её выпила и спросила:
— А какое наказание за убийство?
Бармен округлил глаза, а сидящие за столиком позади меня зашептались.
— Не знаю. У нас в Эквестрии, если ты помнишь, убийств, — это слово было произнесено шёпотом, — не было. Хотя постой! — с энтузиазмом воскликнул он. — Вспомнил! Они ведь недавно закон ввели, в честь «подарка»: любой республиканец, совершивший убийство Эквестрийского пони, будет казнён. Даже если это сам глава администрации! — усмехнулся бармен, и я усмехнулась вместе с ним.
Меня посетила очень замечательная идея! Вот пятую кружку выпью и сразу направлюсь в «Пьяную Луну».
Копыто толкнуло дверь, но она не открылась. Тогда я забарабанила по ней, и послышались шаги. У порога кто-то на несколько секунд задержался, но после приоткрыл дверь.
— Ах это ты! — Ордерли запустил меня.
Вальяжной походкой он двинулся к тому месту, где лежала малышка. Её труп до сих пор никто не убрал.
— Так что ты собираешься?.. — доктор хотел задать вопрос, но его оборвал мой выстрел.
Один из солдат республики был ранен и громко вскрикнул, а остальные дико засуетились. Другой солдат яростно попытался пробиться сквозь лезвия, но Скарлет ловко резанула ему по копыту. Небрежно отпихнув грохнувшееся тело, единорожка громко рассмеялась. Мне это совсем не нравилось, и нужно было побыстрее прервать всё это. Я подошла ближе. Громкий звук ударил по ушам, а алый всплеск устремился в стену. Кто-то причитал и просил о пощаде. Двухвостый в костюме забился в угол. Решила убить его раньше остальных. Подходить ещё ближе мне страшно. Вдруг кто бросится? Копыта шатались. Нервничала я, была пьяна, устала, и сама же напугана. Бах! Едва получилось удержать ногу! Маленькая винтовка была удобной, но сейчас куда лучше было бы стрелять из обычной. Все, кто сидели рядом с двухвостым в костюме, оказались забрызганы кровавым месивом.
Участок, выделенный для них, становился уже и уже. Они знали, что конец скоро настанет. В окно стучалась косой пони-жнец, она торопила меня и заодно напоминала, что совсем скоро придёт мой черёд. Но во мне было слишком много алкоголя, чтобы придать этому значение. Моя жизнь сокращалась с каждым днём. Болезнь это или порча, но я всё ещё жила. Пони-жнец мрачно ухмыльнулась подобным мыслям. Как она уже говорила, мой черёд всё равно придёт.
БАХ!
Пони, пришедший сюда посмотреть наиздевательства над маленькой кобылкой, а, возможно, и сам в них поучаствовать, возился в крови, пачкал в ней свои копыта и истошно орал. Его передняя нога встала между головой и пулей, желая разлучить их. Они орали! Продолжали орать! А он таа вообще верещал! Скарлет смеялась и гоготала над кучей взрослых жеребцов, совсем недавно истязавших невинное создание. Прицелилась лучше. Стрельнула. Кровь хлестала повсюду. Ножи, пули. Так или иначе, двухвостые затапливали кабинет багрянцем, который подобно волнам выбрасывался на берег к моим ногам, и я касалась копытами холодной густой жидкости. Что интересно, большинство оставшихся двухвостых истошно орали и не желали прикасаться к трупам сородичей, хотя ещё недавно им в забаву было расчленять несчастную кобылку.
Стрелять в одиночку стало трудно. Перезарядка меня застопорила — всё не получалось вытащить обойму, а в это время республиканцы не прекращали попыток пережить сегодняшний день. Вспомнились те двухвостые, из самого первого дня начавшегося кошмара. Они приставили к стене всех и расстреляли бедолаг за пару секунд. Нужно было позвать сюда пегаса, хотя, как помниться, ему в расстрелах безоружных не очень нравится участвовать, но, думаю, в этот раз он бы с лёгкостью сделал исключение.
Ордерли не вытерпел и, укоризненно вздохнув, перезарядил оружие.
Их осталось двое. Возможно, один из них уже оглох. У второго морда была в крови, и он прижимал свою голову к полу, по которому растеклась та самая пресловутая кровь, которая медленно, но верно заполоняла не только этот кабинет, но ещё и всю мою жизнь. Так вот, этот, с окровавленной мордой, уверял, что у него есть куча битов, средств и связей и нашу жизнь он сможет сделать одним сплошным удовольствием, стоит мне только отвести пушку в сторону. Мы не будем ни в чём нуждаться. Все наши прихоти будут выполняться, чуть стоит нам пискнуть. И он настоятельно просил забыть об этой маленькой кобылке, которая никому не нужна.
Бах!
Последний двухвостый осмотрелся вокруг. Всё его тело было исполосовано парящими в телекинезе лезвиями. Его угрюмый тяжёлый взгляд упал на меня и попытался задавить. Он вымазался в крови с копыт до гривы. Она въелась в его шкуру и медленно прогрызала её. Стоило избавить его от мучений.
Они были мертвы. Куча тел гурьбой наваленные в задней части кабинета уныло остались лежать в крови. Умерло множество пони, но ничего не изменилось. Тело маленькой кобылки до сих пор было расчленено, да и более того… Она была мертва. Нетж серьёзно. Она не ожила. Они её убили, и этого было не изменить.
— Эй! — я позвала малышку тихим голосом и осторожно прикоснулась к ней.
Доктор попытался отодвинуть меня от её окровавленного трупа. Он всё твердил, что ей не помочь, и в этом была горькая правда. Наше мщение принесло лишь больше смертей. Грех так и не был исправлен.
— Да ладно уж тебе, Лэмплок, — устало произнесла Скарлет, складывая ножи. — Мы сделали всё, что могли.
Раздался выстрел. Но стреляла не я. Винтовка на копыте уныло смотрела в пол. Тем не менее, голова Скарлет была прострелена, огромное кровавое пятно и расколотый череп, из которого вытекали внутренности. Она застыла с таким выражением мордочки, которое вопрошало меня о чём-то. В последнюю секунду она успела удивиться и умерла, так и спрашивая: «Что же произошло?» Копыта её пошатнулись, и её тело, созданное убивать, упало на пол, истекая кровью. Раненый республиканец сжимал в руках декоративное ружьё со стены, глядя на нас с отвращением. Я громко закричала. Причин для крика было множество, но какая именно стала той искрой, породившей взрыв, мне неизвестно. Республиканец прицелился в нашу сторону, и доктор принялся приводить меня в чувства. «Стреляй в него!» У меня была винтовка, а мой противник смертельно ранен и, возможно, умрёт раньше, чем выстрелит, но я не могла даже пошевелиться, когда крик в моём горле иссяк. Мой взгляд зацепился за простреленную голову Скарлет. Единорожка лежала перед нами беспомощная, хотя минуту назад могла бы победить всю республиканскую армию в одиночку. Республиканец нажал на спусковой крючок… Ружьё громко щёлкнуло, будто притворяясь, что патронов было больше, чем один. Доктор стремительно поднял моё копыто, прицелился и ещё раз крикнул на меня: «Стреляй!» Республиканец, покрытый кровью, чужой и своей, пополз к оставшимся винтовкам, но Ордерли быстро их откинул в другую часть комнаты. Это расстояние двухвостый преодолеть не сможет, он это знал и мучительно взвыл. Он ровно и спокойно задышал и посмотрел в мою сторону.
— Стреляй, Лэмплок, — угрозы больше не было, и доктор говорил спокойно.
— Я не могу… — разрыдалась я.
Это идиотизм, именно так. Как и большинство моих действий. Но что остаётся поделать? Скарлет умерла, и маленькая кобылка умерла. Все республиканцы умерли! И даже этот республиканец умрёт. Причём от моего же неудачного выстрела! Но больше стрелять я не могла. Просто не могла. Доктор отпустил моё копыто. Мы стояли и смотрели на бойнюю в которой корчился от боли недобитый республиканец, до тех пор, пока он точно не умер.
Мы сильно изумили двухвостого и Боу, когда вошли. Не говоря не слова, я кинулась к унитазу и прилипла к нему. Меня тошнило. Слёзы с блевотой падали в туалет, и это продолжалось чуть ли не вечность. С каждым рвотным позывом мою голову раздирала нестерпимая боль, принося больше страданий. В какое-то мгновение блевать стало нечем, но тошнота не прекратилась. Казалось, меня рвёт собственными внутренностями. Пять кружек сидра отравили меня. Слюни сплелись на мордочке, а желудок всё продолжал болезненно сжиматься, и с каждой мыслей о произошедшем он сжимался ещё больнее. В голове моей крутилась последняя фраза Скарлет. «Мы сделали всё что могли». В очередной раз этого оказалось недостаточно, чтобы спасти хотя бы одну пони. Тошнота не прекращалась. Рвало от самой себя, от этого города и вообще от всего ужасного, что случается в мире. Только стоило представить, что делали с той малюткой, и желудок сворачивался, черепная коробка сдавливала мозг, а слёзы продолжали капать из глаз. Но потом всё просто прекратилось, я упала на холодный пол и свернулась калачиком. В дверь барабанила Боу, одновременно крича на Ордерли. Это был пиздец.
Вдалеке от города Объединения разгорелся костёр. Тело Скарлет сгорало у нас на глазах, её шкурка быстро тлела и превращалась в пепел, а кожа медленно обугливалась. Ночью в пустыне было холодно, но хотя бы теперь Скарлет смогла нас согреть. Надо сказать, что это было в её стиле: она была спокойна в пекле, и в то же время моментально вспыхивала от чужого леденящего безразличия.
— Что нам делать теперь? — спросил двухвостый. — Ты всех уверял, что она необходима.
— Так и есть, — Ордерли был зол, что с ним бывало редко.
— Где ты её нашёл? — спросила я. — Кем она была до встречи с нами?
— Дочь циркача. Он её и научил обращаться с ножами. Ублюдок был со Скарлет жесток, но, надо признать, это помогло ей достигнуть успеха. Для того чтобы вытащить Флаттершай, мне нужна пони, виртуозно обладающая телекинезом и ловкостью Скарлет.
Помнится, с утра ещё всё начинало разваливаться. И вот развалилось. В обломках сущего мы топтались около искалеченных тел невиновных. Раз за разом разгребать завалы стало невыносимо. Буря. Буря прошлась по шатким домикам, которые мы только что отстроили. Один апокалипсис за другим. Однако мы вставали и упрямо вступали в схватку. И сегодня ко мне пришло страшнейшее осознание: дело не в том, возможно ли победить или нет. Даже выиграв схватку со злом, нам никогда не устранить его злодеяния. Что мне ответить Скарлет? Что мне сказать отцу той маленькой кобылки? Что мне сказать ей самой? Наказывая грешников, мы не исправляем их грехи. Раскаяние может очистить душу грешника, но как скинуть грязь с тех, чьи души они погубили. Даже устранив всё зло этого мира, мы не избавимся от последствий случившихся злодеяний. Закопав обломки мы не решим проблему их существования. Всё это не имеет смысла. Ни наша жизнь, ни этот мир.
Мне кричали вслед, но я не оборачивалась, ушла от всего этого в бесплодную холодную пустошь. Как и обычно. Думаю, впервые в жизни меня не волновали опасности вроде Найтмервульфов и прочей дряни, что может захотеть моей крови. Было гадко от осознания собственной беспомощности после произошедших ужасов. В последнее время мне казалось, что моё упорство заведёт меня достаточно далеко, чтобы увидеть хоть чью-нибудь победу. Твайлайт, Ордерли или кого-нибудь ещё. Принцесса хотела создать новый мир, доктор мечтал спасти этот. Теперь мне ясно, что различий в этом не было. Оба они строили наше будущее на обломках старой Эквестрии, которую никогда не вернуть. Любая из этих побед изменит наш мир до неузнаваемости. Любая из этих побед прекратит множество страданий. Но ни одна из них не остановит страдания навсегда.
Принцесса мечтает о возрождении старой Эквестрии. Это сказочный мир, в котором, наверное, почти каждый пони был счастлив. Но она не сможет спасти заболевших. Она будет смотреть как каждый из нас уснёт без чувств. Ордерли, наоборот, думал о тех, кого Твайлайт хочет принести в жертву. Но только вот он не видит, как мир разлагается. Доктор даже не представляет, сколько страданий может возникнуть из-за смерти Гармонии. В любом случаи, теперь лишь принцесса может осуществить свою задумку.
Для меня всё это было бессмысленно.
Буря равномерно кружилась, она, казалось, немного успокоилась. Победа была за ней.
Боу окрикнула меня. Беременная пегаска неуклюже перебиралась через барханы. Она уверенна подошла ко мне и вот, коснувшись моей дрожащей фигуры копытом, испачканным в песке Сэнди, произнесла:
— Не нужно пропадать. Ты и так однажды ушла от нас. Пошли на борт «Персепшена-2». И помни, в мире нет ничего, с чем бы мы не справились.
Она нежно потянула меня за собой, но я заупрямилась.
— В том-то и дело, что есть. Нам не исправить произошедшего.
— Но разве ты допустишь, чтобы такое произошло ещё раз?
— Боу, ссё кончено. Дело не в том, что сдаваться нельзя, что нужно идти вперёд, пока зло не будет побеждено. Дело в том, что произошедшего не исправить.
— Мы можем спасти других, — прошептала пегаска, и на её мордочке ярко вырисовывалось недоумение. Или, может, ей просто надоели мои психозы и постоянное нытьё? — Ты столько пережила… И останавливаешься теперь?
— Раньше казалось достаточным просто встать после падения. Потому что раньше единственное, что меня волновало, это моя Тэо. Теперь мне стало очевидно, что быть счастливой в этом тлеющем мире у меня не получится. Мне нужно спасти его, но… Нет чудесного способа, Боу! Никак не спасти тех, кто пострадал.
— Но ты нужна нам!
— Я не герой. Просто кобыла.
В ночной пустыне умиротворённо заснуло само бытие. Ни ветра, ни шорохов. Даже буря вдалеке выглядела застывшей.
— Не знаю, что ты сейчас чувствуешь, Лэмплок. Мы с тобой по разному воспринимаем этот мир. Ты усложняешь многие вещи, сама порой того не замечая. Похоже, из нас двоих это ты — сама наивность.
Я всё искала две звезды на небе, но созвездий было слишком много, словно это сквозь слёзы всех страдальцев проскочил луч света. Повернувшись в сторону Боу, я поймала её взгляд.
— Меня поражала твоя способность идти вперёд несмотря ни на что. Ты не герой, нет. Ты боишься всего на свете, ты трусливая и никчёмная. Без обид. Но при этом ты не отступала и не сдалась ни разу. Что же тебе помогало идти?
— Обещание, данное родителям, — найти свет.
— И?
— Любовь Тэо — это мой свет… Мне хотелось бы побыть здесь немного.
— Хорошо, — она пошла назад, но после крикнула не оглядываясь. — Ордерли всё равно затащит тебя на «Персепшен-2»!
Кто бы сомневался?
Небо всё было в слезах, переливающихся бликами света. Вокруг меня сгущалась тьма. Отблески города Объединения были далёкими и блеклыми, и звёзды стали единственным источником яркого света. Найти безопасное место. Найти свет. Я действительно всё усложняла. У меня была цель. И я должна ей следовать. Ради Тэо пришлось пойти на многое, хотя мы всегда могли с ней лечь в обнимку и умереть, но я не разу не поступила так. Страдала, прошла буквально сквозь реки крови, убивала. И вот меня поглощала тьма в сердце пустыни. Страдания других сломали меня, но теперь осталось мало что терять. Звёзд было много, и найти моих родителей среди них сложно… Но это и не нужно. Я знаю, они там. И они освещают мой путь, нужно лишь продолжать идти. «Мы проиграли сейчас, но в конце мы победим». Примерно так сказала Твайлайт во время вспышки вируса.
Ради Тэо пришлось идти на многое. Незаметно она спасла меня из тьмы. Я не знала, что делать, но оставаться здесь — точно неправильно. Мне остаётся просто идти по пути света. Сложнее всего поверить. Поверить в то, что всё будет хорошо. Порой вокруг сгущается тьма и забирает всё. И ты начинаешь бояться. Становится страшно за свою любовь. За себя. За этот чудесный, на самом деле, мир. Поэтому я и отправилась на поиски света. И сейчас нужно сделать всё возможное, чтобы спасти её.
Я расцепила ремешки и сбросила винтовку. Может, это было сумасшествием, но тогда у меня есть хорошее оправдание. Ракетница заняла своё почётное место на копыте — именно она там должна быть… Не как оружие, а как источник света. Она будет тем, чем хочет быть. Яркая вспышка света озарила темноту и мои копыта, зарываясь в песок, направились в сторону «Персепшена-2».
Пустыня оживилась: поднялся ветер и песчинки начали нещадно резать мою шкурку.
— Мы думали, что-то случилось! — крикнул Ордерли.
Боу уже завела двигатели и слегка улыбнулась, заметив меня через ветровое стекло.
— Я решила добровольно прийти.
— Разве могло быть иначе? — неловко улыбнулся доктор.
Ври дальше, хитрец.
— Где твоя винтовка? — ну он хотя бы всё такой же внимательный, как и раньше.
— Она мне больше не нужна, — тихо сказала я. — Больше не буду убивать.
Доктор изумлённо встал посреди отсека для пассажиров.
— Но… Это пригодилось бы нам!
Похоже, только внимательность у него и осталась.
— Раньше ты отговаривал и меня, и Сэсси Сэдлз. Тебе было жаль заставлять меня убивать.
Ордерли предпочёл промолчать в ответ на это, да и мне самой стало неловко за подобный упрёк. Было решено пройти в кабину пилота и усесться рядом с Боу, которая аж засияла от счастья. Может, это был первый шаг на пути? Они оба и правда забыли о том, какими были раньше. Я и сама забыла ненадолго, и это было ужасно. Грусть часто одолевала меня и заставляла сжиматься калачиком, но в этот раз я пошла в темноту, которой боялась. Наверное, им сейчас тожеже тяжело. И если доктор не признается, то Сэнди уже устала быть той, кем не является.
— Так куда мы направляемся?! — крикнула Боу.
— Ну во-первых нам нужно добыть древний артефакт. В конце концов, что за приключение без древнего артефакта? — усмехнулся доктор. — Он находится около Мэйнхеттена. И ещё, как бы то цинично не звучало, нам нужно найти замену для Скарлет. Таким ловким телекинезом, который нам нужен, обладают лишь две пони в Эквестрии. Одна из них мертва, другая — принцесса.
— Отлично, — вздохнула я. — Придётся впутывать Твайлайт.
— Нет, — мрачно ответил доктор. — И не Луну. И даже не Селестию.
— Тогда… — зависла я в недоумении. — Кто эта принцесса?
Боу рассмеялась:
— Ты же не знаешь!
Я повернулась в сторону доктора, который тоже сдавленно смеялся.
— Принцесса Лэйни, — сказал он мне.