Торговый дом «Зелёная миля»
Глава 8. Возмездие и воздаяние
«И каждому волку – зубы и злость...»
Было довольно поздно, но идти по знакомому пути получалось быстро. Так что, хоть и уже затемно, но мы успели добраться для ночёвки в ту же пещеру, где провели прошлую ночь.
Однако быстро уснуть мне так и не удалось. Вместо того чтобы по-быстрому перекусить, Хаммер решил приготовить полноценный ужин. В дальнем углу пещеры он развёл костёр, как будто мало было нам огня на сегодня. Приготовив похлёбку из сомнительного вида овощей и двухсотлетних полуфабрикатов, он разделил её на четыре части, отдав равную долю пегаске.
Та молча приняла угощение и съела. А после снова пялилась на огонь. Я в свою очередь сам засмотрелся на неё. В отблесках огня оранжевые глаза и грива кобылки приобрели какой-то манящий мистический оттенок. Изящные черты лица заставляли пожалеть, что она всё ещё носит уродливую броню, не давая наблюдать все остальные линии её тела.
Она сегодня повторно пережила тот бой и смерть пони, которого, похоже, очень любила. Это всё высушило её эмоции, и за весь вечер кобыла не проронила ни слова. Возможно, она бы так и молчала, но Трикстер решил её растормошить. Вместо надоедливых разговоров, единорог решил прибегнуть к другому средству. Он подошёл близко ко мне и, нетерпеливо стуча копытом, тихо произнёс:
– Таргет, виски.
Младший брат мотнул головой в сторону пегаски, и я понял его замысел. Понял, но хотел проигнорировать. Тратить свои личные запасы алкоголя на эту истеричку у меня не было ни малейшего желания. Но Трикстер не собирался отставать, и я решил, что если она немного снимет напряжение, это будет полезнее для нас всех. Я достал бутылку с алкоголем и отдал брату. Единорог подхватил её телекинезом, и тут же налил виски в свою кружку. На мой взгляд, это была гораздо большая доза, чем та, которой я был готов поделиться, но было уже поздно.
Трикстер поднёс кружку пегаске и отдал со словами:
– Выпей, это… должно помочь.
Та удивлённо посмотрела на него, но всё же приняла кружку и быстро выпила её содержимое в два глотка. Закашлявшись, кобыла всё так же удивлённо смотрела на единорога, как будто так и не поняла, что именно она сейчас выпила.
Трикстер лишь молча сел рядом с ней и некоторое время они просто сидели. Я уже начал укладываться спать, когда кобыла всё-таки немного оттаяла и начала заинтересованно разглядывать сидевшего рядом с ней единорога.
– Слушай, а почему ты не пользовался оружием? Ты сражаешься только магией?
Трикстер нервно сглотнул и натянуто улыбнулся.
– Нет, магией я только делаю иллюзии. А оружием просто вообще не пользуюсь.
– У тебя же, вроде, был дробовик.
Младший брат неуверенно почесал загривок копытом.
– Он у меня только для продажи.
Кобыла понимающе кивнула:
– А, ты типа из этих, пацифистов. У нас на облаках были такие. Заявляли, будто любая жизнь ценна, и что нельзя использовать оружие вообще.
– Ну, я бы соврал, если бы сказал, что любая жизнь ценна. Скорее, я считаю, что всегда нужно использовать шанс решить всё мирным путём. Плюс, я реально не очень хорош в этих стрелять-и-бежать-штуках. Мои братья, вот, хороши. А я просто пытаюсь компенсировать их агрессию, стараясь искать более мирные пути решения различных проблем. Мне это как бы кажется правильным.
– «Агрессию», хах! – Усмехнулся я. – Малыш пытается сказать, что пока мы с Хаммером прикрываем его тощую задницу, он может себе позволить балаболить сколько угодно.
Пегаска проигнорировала мои слова и понимающе кивнула Трикстеру. Она пододвинулась ближе к нему, буквально прижавшись к его боку, и опять замолчала.
– Слушай, можно тебя кое о чём спросить? – проговорил Трикстер спустя какое-то время. – Это просто любопытство, если ты сейчас не готова разговаривать, то не страшно.
Кобыла чуть отстранилась и посмотрела на него:
– После сегодняшнего меня уже ничего не волнует. Спрашивай что хочешь, конечно.
– А зачем вы вообще выслеживали этих гончих?
Эджи на секунду задумалась, я подумал она опять уйдёт в себя. Но вместо этого кобыла ответила:
– Даже и не знаю. Нас не ставят в известность о причинах задания. Просто отдают приказ, и мы выполняем.
– Как вообще можно без разговоров согласиться на столь опасное задание? – удивился младший брат.
– Это была специализация нашего крыла – отлов особо опасных видов. Мы давно этим занимались.
Вот тут даже я поперхнулся:
– Вы чем таким там, на облаках, занимаетесь, что у вас есть такие «специализации»? Все пегасы такие отмороженные? Тогда нам повезло, что вы не спускаетесь на поверхность.
Пегаска опять на какое-то время задумалась, но потом всё-таки ответила:
– Знаете, а ведь большинство пегасов даже не знают, что на поверхности ещё живут пони. Так же, как и почти никто не представляет, чем занимается Анклав. Все живут в счастливом неведении.
Трикстер уже не мог удержаться: любопытство от встречи с первым в жизни пегасом прорвалось в нём наружу, и он начал расспрашивать Эджи обо всём про жизнь в облаках.
Кобыла выплеснула за сегодня все сильные эмоции, и сейчас алкоголь помог ей немного расслабиться. Поначалу она говорила тихо и неуверенно. Иногда запинаясь и долго подбирая слова. Это было совсем не похоже на то, как резко и отрывисто она общалась с нами до этого. Казалось, говорить о себе в спокойной обстановке ей было непривычно. Трикстер упорно задавал ей различные вопросы, и она всё более уверенно продолжала рассказывать о себе и о пегасах вообще. Постепенно к разговору подключились даже мы с Хаммером. В конце концов, нам всем было интересно узнать что-то о целом народе, закрывшимся от нас по другую сторону неба. И чем дольше пегаска рассказывала, тем более плавно у неё это получалось. В конце концов стало понятно, что она просто хотела выговориться.
Из того, что Эджи рассказала нам, я понял, что пегасы во многом сохранили жизненный уклад довоенной Эквестрии, с уклоном в военную диктатуру. Возглавляет их правительство тот самый Великий Анклав Пегасов. Именно они управляют всей политикой на облаках. Любой пегас, который хочет хоть чего-нибудь добиться в этой жизни, служит там.
Только бойцы Анклава могли носить такую броню и выполнять миссии на поверхности. Все эти задания были крайне засекречены, простые пегасы вообще не представляли, что происходит на Пустоши.
Эджи состояла в одном из тех разведывательных отрядов, летающих к поверхности. Это называется «крыло» – отряд из шести пегасов. Только их специализацией был не сбор информации о жизни местных пони, а отлов особо опасных видов. Это типа кровокрылов, яо-гаев и тому подобной мерзости. Та ещё работка.
Я посмотрел на пегаску совершенно по-новому. Профессионально заниматься подобным наверняка доступно только самым опытным бойцам. Я бы на такое не подписался ни за что, даже будь у меня крылья и мегапрочная броня. Если тварь надо не убить, а поймать, это по-любому делает работу в десятки раз опаснее. Неудивительно, что в отряде была текучка кадров. Например, их прошлый командир погиб на задании месяц назад.
Последней задачей их отряда было выследить и поймать живьём хотя бы одну адскую гончую.
– А зачем вообще вам утаскивать на небо всяких монстров? В чём смысл этого? – перевёл тему Трикстер.
– За последние двести лет появилось много новых видов. Наши учёные изучают их, проводят различные исследования. Так как это всё финансирует Анклав, готова поспорить, что большая часть этих исследований имеют военную направленность. Я слыхала, что сейчас появилось какое-то новое перспективное направление в исследовании адских гончих. До этого нам приходилось доставлять только мёртвых, живые понадобились впервые. В любом случае, официально нас ни во что не посвящают, только отдают приказы, ставят конкретную задачу и всё.
Пегаска грустно вздохнула:
– Только в этот раз наше крыло возглавлял молодой и неопытный лейтенант.
Они выслеживали этих гончих почти неделю. Это была небольшая группа в семь особей. Они отделились от стаи и кочевали на очень большом расстоянии от основного места обитания. Пегасы выследили гончих, и было принято решение загонять и разделять эту группу.
– В наши костюмы встроены специальные датчики сейсмоактивности. Мы могли отслеживать их передвижения под землей и не позволять вылезти там, где нам было не нужно. При этом наше крыло специально загоняло их в гористую местность, где бы они уже не смогли так свободно передвигаться под землёй. Поэтому мы и оказались в этих южных горах. Следующим этапом было уничтожить большую часть, чтобы выловить одного-двух оставшихся.
Судя по всему, это была стандартная тактика для подобных случаев, и даже их неопытный командир смог её принять. Проблемы начались, когда гончие нашли укрытие в этих горах и решили дать бой пегасам. Лейтенант не захотел учитывать мнения подчинённых. Он был утомлён многодневным выслеживанием целей, и решил отправить крыло в лобовую атаку. Закончилось всё печально.
– Как вообще получилось, что у вас оказался такой беспутный командир? – спросил я.
– Потому что в этом весь долбаный Анклав! Там гораздо важнее у кого какие погоны, и кто кому приходится родственником, чем польза дела и безопасность простых солдат! – Пегаска витиевато выругалась и продолжила рассказ.
По её словам, это был сынок какой-то высокопоставленной шишки Анклава. Такие получают звания и должности по блату, просто просиживая крупы за офисной работой. Он был на год моложе Эджи, но уже имел звание, до которого ей пришлось бы служить больше десяти лет.
И захотелось ему, перед очередным внеплановым повышением и назначением на важную должность в Совете Анклава, заиметь реальный боевой опыт. Чтобы, значит, годы спустя рассказывать высокопарно, как он гонял радиоактивных монстров и защищал народ пегасов от опасностей поверхности. Хороший задел для политической карьеры.
Вот и назначили его в отряд, где недавно освободилось одно место. Естественно, целого лейтенанта нельзя было поставить на должность меньшую, чем командир отряда. Кто и чем думал, отправляя крыло с таким «командиром» на столь опасную миссию, Эджи было неизвестно. То ли постановщики задачи не были в курсе ситуации в их отряде, то ли этот лейтенант оказался слишком самоуверен.
В любом случае, он оказался полностью некомпетентен и как командир, и как разведчик. При этом молодой пегас был слишком непреклонен, чтобы принимать советы от младших по званию, а любым несогласным угрожал серьезными проблемами по возвращению за облака, благодаря собственным обширным связям его папаши.
– Ну, судя по тому, как ты его расстреляла в упор, прямо у нас на глазах, ты не очень-то парилась из-за последствий, – прокомментировал я.
Глаза пегаски ярко вспыхнули в отблеске догорающего костра, она вся напряглась. Я уже было подумал, что кобыла вскочит и набросится на меня. Помня, о том, как она прижала меня с утра, я лежал, крепко обнимая пистолет-пулемёт, готовый в любой момент схватить его зубами, и разрядить в упор ей в лицо, если она попробует это повторить.
К счастью, кобыла не стала делать резких движений, а вместо этого излила свою ярость совами:
– Из-за этого кривокрылого мудака погибло наше крыло! Это он завёл всех в засаду! Он просто обрёк нас на смерть из-за того, что считал себя умнее других! Я служила с этими пегасами бок о бок несколько лет! Мы с Сильвер Вингом любили друг друга!
Последние слова она прокричала. Я испугался, что у неё снова начнётся истерика. Но вместо этого она наоборот сбавила тон и стала говорить тише, но жёстче и с бесконечной злобой:
– Когда он завёл нас в ловушку, я презирала его. Когда он бросил Сильвер Винга, я ненавидела его. Но когда этот урод даже не соизволил признать свою вину и сделал вид, что всё нормально, тогда я поняла, что он не имеет права на жизнь. Я решила, что этот самонадеянный ублюдок должен быть наказан за гибель нашего крыла, и казнила его без малейшего сожаления.
– И что бы ты планировала делать дальше? – Вкрадчиво спрашивал Трикстер то, что вертелось и у меня на языке.
– Не знаю, мне некуда было дальше лететь. Наверное, я бы отправилась мстить и попыталась сама уничтожить всех оставшихся гончих. Скорее всего, там бы и погибла. И, возможно… я бы уже вновь воссоединилась с Сильвер Вингом… где-то там… – Голос пегаски снова дрогнул.
Сглотнув, она обвела нас пристальным взглядом:
– Вы хотите знать, что бы я сделала с вами, если бы меня не остановили импульсной гранатой? Ничего. Мне нечего было с вами делить, а последний приказ лейтенанта я бы не стала выполнять просто из-за принципа, независимо от инструкций о контактах с наземниками.
– А эти инструкции, значит, всё-таки гласят уничтожать всех свидетелей? – Настойчиво спросил я. – Вот почему так мало пони видели пегасов. Вниз слетают только бронированные отморозки, уничтожающие любого, кто их видел. Так ведь?
Эджи вздохнула и неуверенно кивнула.
– Такова политика Анклава. Все операции на поверхности имеют статус секретных, и любые незапланированные контакты полностью недопустимы.
– То есть, во время других операций, тебе всё-таки приходилось уничтожать лишних свидетелей? – Не унимался я. – Или скажешь, пока вы гонялись по всей Пустоши за разными зверюшками, вам ни разу не приходилось натыкаться на случайных пони?
Пегаска отвела взгляд и ничего не ответила. А я лишний раз порадовался, что на её шее висит взрывной ошейник. Мы ещё посидели в тишине, и я задал последний вопрос, который меня интересовал сегодня:
– Теперь, когда ты успокоилась и не рвёшься в бой, что ты сделаешь, если отпустим? Вернёшься в ваш Анклав? Ведь тебе ничто не мешает сказать, что твой командир погиб с остальными.
Эджи долго молчала, прежде чем ответить:
– Нет, за смерть сына видного политика, пусть даже случайную, меня не простят. Будет серьёзное расследование. Даже если меня не признают виновной, по-любому будут понижения. А после всего пережитого у меня нет желания терпеть гонения от Анклава. Меня уже тошнит от этих самодовольных ублюдков, которые используют солдат как пушечное мясо и дурят мозги простым пегасам.
Пегаска ещё немного подумала и продолжила:
– Пусть лучше меня тоже считают погибшей. Это будет безопаснее для моих близких.
Её ответ меня не устроил. Я не уловил в её словах достаточной мотивации, чтобы променять комфортную жизнь за облаками на унылое существование на Пустоши. А если она всё-таки захочет вернуться, расправиться с нежелательными свидетелями будет для неё первой целью.
Свои мысли я оставил пока что при себе, а пегаска, поняв, что больше ни о чём её спрашивать пока не будут, сменила тему:
– Спасибо вам. За то, что вы сделали там сегодня. Это много для меня значит.
Она не уточнила, что именно имеет в виду: то, что мы убили оставшихся гончих, то, что похоронили её товарищей, или то, что позволили ей заново пережить случившееся и не помешали её истерике.
Фразу: «Ну, лично для меня, это не значит ничего», – мне помешал сказать довольно болезненный тычок в бок от Трикстера. Я от души ткнул его в ответ, но решил, так и быть, промолчать. Пошатнувшийся от моего удара единорог начал почесывать больной бок и быстро затараторил:
– Ну, я рад, если это поможет хоть немного облегчить боль утраты. Мне правда хотелось бы помочь тебе пережить это.
Она повернула к нему лицо со ставшими внезапно влажными глазами и тихо проговорила:
– То, что ты сказал там, на похоронах, это была хорошая речь.
– Я просто старался, чтобы это было достойно.
Кобыла прижалась к единорогу своей головой, а тот в свою очередь аккуратно обнял её за бронированную спину. Меня только позабавила подобная картина: мокроглазая кобыла в тяжелой броне и тщедушный единорог, пытающийся неуклюже её обнимать.
Не желая слушать дальнейшую слезливую трепотню, я прервал их:
– Что-то слишком много учтивости получает кобыла, которая до сих пор технически является нашей рабыней.
– Эджи вовсе не наша рабыня! – Чуть не закричал Трикстер.
Я лишь ухмыльнулся на подобное заявление:
– Кстати, раз уж она должна нам подчиняться, почему бы именно ей завтра не понести на себе всё то, что мы сняли с других пегасов? Готов поспорить, в своей техно-магической броне она даже не почувствует эту ношу.
– Не смей так говорить, – продолжил отстаивать права пегаски младший брат.
На самом деле, я не собирался её эксплуатировать, но порассуждать об этом мне ничто не мешало. Благо, Трикстер корчил такие забавные физиономии.
Сама кобылка хмуро на меня посмотрела, встала и молча пошла спать в дальний угол пещеры. Лично я был рад последовать её примеру и, игнорируя раздражённое сопение Трикстера, тоже улёгся и довольно уснул.
Моё дежурство должно было быть последним, и я безмятежно спал, уверенный, что младший брат разбудит меня, когда надо. Однако проснувшись, я убедился, что уже позднее утро, и моя смена почти закончилась. Мне это крайне не понравилось, так как даже Трикстер не позволял себе засыпать на посту уже очень давно.
Резко вскочив, я начал рассматривать спящие тела. Хаммер храпел рядом со мной, а пегаска в броне тихо спала в стороне. Только Трикстера нигде не было видно. У входа в пещеру валялось несколько вещей, явно вывалившихся из его сумки, а чуть дальше зияла большая нора в земле.
– Тревога, блядь! – крикнул я, резко пнув Хаммера, и подскочил к яме.
Дыра в земле была точь-в-точь такой же, как те, что оставались от адских гончих. Только эта была в два раза больше других.
Я нервно скакал вокруг ямы, стараясь найти хоть какие-то следы Трикстера. Когда едва проснувшиеся Хаммер и Эджи подошли ко мне, я набросился на пегаску:
– Ты говорила, что больше этих тварей здесь нет! А теперь одна из них схватила Трикстера! Сука, мой брат, скорее всего погиб, и это всё из-за тебя!
Кобыла ошарашенно рассматривала окружающую обстановку, стараясь восстановить детали произошедшего.
– Я не вижу крови, вполне возможно он ещё жив, – запинаясь, произнесла она.
Пока Эджи дёргалась туда-сюда, я быстро экипировал своё оружие и уже был готов расстрелять долбаную пегаску.
– Значит так, ты сейчас полезешь в эту нору и будешь искать, куда та тварь утащила моего брата!
– Эй, – окликнул нас Хаммер, отошедший чуть дальше.
Мы вдвоем быстро подскочили к нему и увидели, что на одном камне в десяти шагах от пещеры виднеется лоскут куртки Трикстера и ещё пара припасов из его сумки.
– Трикстер часто не снимает сумки перед сном? – спросила пегаска.
– Ему тупо лень лишний раз собираться с утра, мелкий засранец не нагружает себя так, чтобы сумки слишком натирали за день, – сдавленно проговорил я, стараясь сдержать дрожь в голосе.
Эджи ещё раз пролетела от камня до пещеры и всё осмотрела. После чего вернулась к нам и выдала своё заключение:
– Похоже, гончая преследовала нас и напала из-под земли, подобравшись вплотную к пещере. Возможно, она оглушила и захватила Трикстера. Одна из его сумок порвалась, и его вещи рассыпались там, в пещере, и снова зацепились о камень здесь.
– Значит, она ушла по земле? – уточнил Хаммер.
– Судя по всему, если она решила утащить с собой тело вашего брата, ей было бы неудобно перемещаться под землёй.
– Откуда эта тварь вообще взялась? Ты заверяла, что мы всех убили! – Я вновь набросился на пегаску.
Кобыла лишь ошарашенно уселась на землю и развела копытами.
– Я… не знаю. Мы несколько дней выслеживали эту стаю. Их всегда было точное количество. Они ушли слишком далеко, к ним не мог присоединиться никто лишний. Разве что…
Она замолчала, и я нервно затряс её за бронированные плечи.
– Что «разве»? Говори уже!
– Пару раз наш техник замечал сигнал, как будто ещё одна особь двигалась на отдалении от основной группы. Но она не была враждебной, мы решили, что это просто какое-нибудь случайное животное, вроде скорпиона. Наши датчики не могут точно оценить размеры и тип цели.
Она затрясла головой:
– Но визуально нам удавалось наблюдать только семь особей за раз. К ним за всё время никто не присоединялся!
– И всё-таки она откуда-то взялась… – Я обессиленно опустился рядом с пегаской.
– Ты можешь выследить, куда пошла эта тварь? – спросил её Хаммер.
– Я не знаю, на сухой почве следы почти не заметны…
Мы с Хаммером быстро вернулись в пещеру, забрали свои вещи и побежали вслед за пегаской, которая пыталась определить, куда отправилась гончая. К сожалению, многого нам найти не удалось.
В паре сотен метров обнаружилась ещё одна яма. Судя по всему, именно там начиналась нора, через которую гончая подобралась к пещере. Обратно она прошла мимо неё, но на каменистой почве её следы быстро обрывались.
Мы с Хаммером обессиленно повалились на землю, отчаявшись найти ещё хоть какие-нибудь приметы, указывающие, где искать младшего брата. А пегаска раз за разом кружила над нами, стараясь хоть что-то обнаружить сверху.
Вдруг из сумки Хаммера раздалось какое-то шипение и потрескивание.
«…Матриарх, старшая в стае… должна следить за молодыми псами… наставлять их… все как мои дети…»
– Это ещё что за хрень? – удивился я.
Хаммер начал быстро копаться в своей сумке и вытащил один из пегасьих шлемов. Тот самый, что он забрал у Эджи при первой встрече. Я помахал пегаске, призывая спуститься к нам. Когда она приземлилась, из шлема сквозь потрескивания вновь раздался тот же глухой и рычащий голос:
«…молодые… не хотели жить по правилам стаи… искали новой жизни… новых мест… нам некого бояться в этих землях, говорили они, все боятся нас…»
– Что это значит? – спросил я у пегаски.
Та ошарашенно смотрела на шлем.
– Это радиосвязь. Видимо, я оставила канал включенным. Он использовался для переговоров в нашем крыле. Но ведь все мертвы…
– Мы не нашли один шлем. У того пегаса, который был убит внутри метеостанции, – проговорил Хаммер.
Потом он снизил голос и уточнил:
– А нас сейчас не слышно через него?
Эджи помотала головой:
– Нет, я всегда отключаю микрофон.
И тут раздался второй голос:
«…они просто ушли в поисках приключений? Любопытная молодёжь… у вас такие тоже бывают?»
Несмотря на то, что он звучал слишком заторможенно, можно было не сомневаться, чей это был голос.
– Это же Трикстер! – закричал я, выхватив шлем у Хаммера.
– Значит, шлем остался где-то там, – быстро рассуждала Эджи, – радиомодуль работает отдельно от брони, видимо, другой шлем тоже остался включён. А ваш брат сейчас рядом с ним.
– И, похоже, он старается заговорить зубы той твари, пока она не решила его сожрать, – добавил я.
Пегаска несколько секунд нервно переводила взгляд то на меня, то на Хаммера. А потом она резко взмыла вверх и полетела куда-то вдаль.
– Куда это она? – обескураженно спросил я.
– На метеостанцию. Она же сказала, шлем где-то там, – рассуждал Хаммер.
«Ну, само собой, по большому счёту тут в округе больше нет других приметных мест, и мы бы всё равно рано или поздно отправились туда в поисках Трикстера», – подумал я.
А потом брат резко топнул копытом.
– Твою ж мать! Если она отлетит слишком далеко, то её башка взорвётся нахрен!
– Ты можешь временно отключить её ошейник?
– Не на расстоянии…
Не говоря больше ни слова, мы с братом рванули бегом в сторону всё удаляющейся в небе фигуры.
Шлем я по-быстрому приторочил к своей сумке и, пока мы бежали, мог слышать всё, что звучало из него.
«…Старая уже, стае нет пользы от меня… только наставлять молодых… среди тех, кто ушёл… родной сын… хотела проследить… защитить… слишком гордый, чтобы принять помощь…»
«...мать-матриарх должна следить за своим выводком. Я учила свою стаю миру. Живи на своём месте, не трогая других. Но место скудно. Псам мало быть под землёй. Сын ушёл с теми, кто хотел новых земель…»
Пересеченная местность и каменистая почва не облегчали наш забег. Резко рванув вперёд, мы старались не сбавлять темп, но с каждым холмом на пути сохранять скорость удавалось всё сложнее. Где-то там наш брат лежал на волосок от того, чтобы стать растерзанным опаснейшей тварью. И к нему на помощь летела пегаска, которая даже забыла взять у меня свои пушки. Невооружённая она вряд ли помогла бы Трикстеру, зато запросто могла взорваться прямо рядом с ним.
Всё это время из динамика раздавался низкий рычащий голос. Было непонятно, это помехи связи или адская гончая действительно говорила так медленно и обрывисто.
«…Держалась вдали, пыталась не отставать…»
«…Крылатые пони напали на молодых псов, загнали в горы… псы засели в убежище… решили сами напасть на крылатых… молодые… рискнули…»
«…отстала… не успела помочь молодым псам… не смогла помешать крылатым пони…»
Мы в четвёртый раз за двое суток оказались на поляне, где одиноко стоял обезглавленный труп бронированного пегаса. Это всё напоминало какой-то сюрреалистичный бег по кругу. Как бы мы ни уходили от этого места, в итоге всё равно оказывались здесь же.
Также я обратил внимание, что тела пса, которого тогда же при нас убила Эджи, рядом не было. Видимо эта отставшая от них матриарх успела похоронить его.
В любом случае, я клятвенно пообещал себе, что если сейчас нам удастся выбраться из этой передряги целыми, мы свалим как можно скорее в любую другую сторону. Но главное, чтобы больше не возвращаться ни на эту поляну с пегасом, ни к той пещере, где мы ночевали, ни в долбанную долину с метеостанцией.
«…когда нагнала всех, было уже поздно… псы были мертвы… пони были мертвы… видела издалека, как одна крылатая убила и пса, и другого крылатого… пони сумасшедшие, убивают всех без разбора… псы не будут убивать псов…»
«…сын был жив… пришла к нему… хотела помочь… он гордый, не захотел помощи, хотя молодых псов осталось меньше половины… сказал, ни один крылатый к ним больше не сунется… что убьют там всех, кто появится…»
Я почувствовал, что уже совсем выдохся. Бежать становилось всё сложнее, а силуэта пегаски уже было не видно. До прохода в долину оставалось меньше километра, когда Хаммер без сил повалился на землю.
– Давай, не тормози, Трикстеру нужна наша помощь, – крикнул я.
– Дай отдышаться… беги без меня... догоню, – прохрипел брат. – Я сейчас в радиусе приёма ошейника. Пегаска либо взорвалась, либо дальше долины уже не улетит.
Я кивнул и снова рванул вперёд. Трескотня из шлема продолжала доносить до меня откровения адской гончей. Голоса Трикстера не было слышно, но раз эта псина общалась с ним, то он должен был быть ещё жив.
«…ушла недалеко… страдала… бесполезная, старая, никому не помогла…»
«…потом был грохот в убежище псов… снова вернулась… снова опоздала… сын был мёртв… последняя крылатая и другие пони убили всех оставшихся псов…»
После этой фразы из шлема раздалось громогласное и неимоверно тоскливое завывание.
«…ничего не осталось… нет смысла возвращаться без молодых псов… надо мстить пони… пони думают, что хитрые, заманили псов во взрывную ловушку… я старая и медленная, но тоже хитрая… »
«Пони думают, лишь они могут делать взрывы. Они взорвутся так же, как взорвали псов...»
Я уже бежал по проходу в долину, когда услышал последнюю фразу. Резко затормозив, я чуть не кувыркнулся вперёд и нырнул носом в землю.
«Проклятье!» – пронеслось у меня в голове, и я вновь прислушался к шлему, стараясь отдышаться.
«Но меня же ты не убила? Значит, хочешь решить это дело миром! Послушай, это всё недоразумение! Мы никого не хотели убивать! Мы пришли только, чтобы похоронить пегасов…»
Голос Трикстера вновь прервала рычащая псина:
«Молодой пони – неопасный пони… слышала, что он не убивает… Рано или поздно за ним придут сюда. Наземные пони взорвутся, а молодой будет приманкой для крылатой…»
Я напряжённо уставился на дорогу, ведущую в долину, а потом начал медленно пятиться назад. «Если проход снова заминирован, мне там точно делать нечего». Крутя головой во все стороны, я судорожно пытался придумать, куда мне идти. «Хорошо бы забраться опять на скалы и попробовать выцелить ту тварь через оптику… Но как это сделать без крыльев?»
А потом я побежал назад. Хаммер уже спешил мне навстречу, и я обрисовал ему ситуацию со «взрывной ловушкой». Это дело было ему по плечу, и, коротко кивнув, брат отправился разминировать проход. Я продолжал двигаться назад, ища более-менее пологий склон, по которому можно было бы забраться на скалы.
Найдя подходящий, на мой взгляд, подъём, я начал карабкаться вверх. Скалолазания не было среди моих талантов, но годы путешествий по Пустоши заставляли меня не раз сталкиваться с совершенно разными видами рельефа. Сейчас же, мой брат был в плену у сбрендившей мстительной адской твари, и у меня не было времени, чтобы неспешно прогуливаться.
Я карабкался так быстро, как только мог. Склон хоть и не был слишком отвесным, но он точно был не пригоден для ходьбы во весь рост. Это больше было похоже на движение ползком, только не вперёд, а вверх. Я полз, отталкиваясь задними ногами и подтягиваясь передними, сдирая копыта и утыкаясь лицом в грязь.
В это время из притороченного к сумке шлема снова раздался голос Трикстера:
«…Пойми, месть это не выход! Пегасы лишь выполняли приказ, и, в результате, Эджи потеряла всех своих товарищей! Потом она хотела отомстить, а теперь ты собираешься мстить ей. Дальше кто-то будет мстить тебе, и это не закончится никогда!»
Вряд ли даже мой наивный младший брат думал, что подобными речами, ему удастся остановить отчаявшуюся мать-гончую. Но он, как мог, тянул время и заговаривал ей зубы.
Его очередная фраза была прервана звуками борьбы, рычанием и чьими-то криками.
Мне казалось, я потратил целую вечность, но когда мне удалось взобраться на самый верх, я увидел, что внизу Хаммер ещё только начинает медленно и осторожно искать мины.
Я бросился вперёд, снял старую винтовку и припал к прицелу, лёжа на том же самом месте, где ещё вчера выжидал снайпера адских гончих.
Широкие входные двери метеостанции были распахнуты и открывали картину происходящего в холле на первом этаже. Бронированная пегаска раз за разом набрасывалась с воздуха на огромную адскую гончую. Только сейчас я осознал, что те псы, с которыми мы сталкивались ранее, были лишь неопытной молодёжью. Старая самка была действительно в два раза больше любого из них. Краем глаза я зацепил Трикстера, который лежал справа, рядом со сваленными в здании двумя телами мёртвых гончих. Он изо всех сил пытался распутать связанные передние ноги.
Адская гончая-матриарх была уже старой и медленной, но когти её были просто огромными, и она агрессивно отмахивалась ими от неистовой пегаски. Эджи было тесно парить под потолком, но раз за разом её бронированное тело врезалось в адскую гончую, умудряясь подлетать к ней под самыми невозможными углами, и при этом уворачиваться от когтей. Я заметил, что пегаска не просто пинала монстра. Из-под её передних копыт виднелись блестящие клинки, которыми она каждый раз впивалась в шкуру гончей. Однако несмотря на всю ловкость летуньи, её удары причиняли мало вреда её противнику.
Ограничивающий обзор дверной проём и мельтешащая пегаска мешали мне прицелиться в голову бросающейся из стороны в сторону твари. Я сделал два выстрела в корпус, но они почти не замедлили гончую.
Эджи поняла, что я её прикрываю, и попыталась выманить своего противника наружу. Когда у неё это получилось, пегаска тут же получила больше пространства для манёвров, но и гончая стала активнее размахивать своими лапами.
«Да, замри уже, хоть на секунду», – ворчал я, изо всех стараясь сдержать дрожь в теле от напряжения и пытаясь прицелиться. В какой-то момент мне всё-таки удалось это сделать, и я выстрелил в голову твари. Гончую откинуло назад, а на неё сверху тут же рухнула бронированная пегаска и принялась кромсать тело павшей своими клинками.
Но мой выстрел не смог пробить череп огромной псины. Через несколько секунд она вскочила и с силой отбросила от себя пегаску. Та пролетела обратно внутрь здания и впечаталась в дальнюю стену. Адская гончая бросилась за ней, снова пропадая из моего обзора. Я попытался выстрелить ей в ногу, чтобы хоть немного замедлить, но пуля прошла мимо. После чего, я вскочил и судорожно пытался передвинуться на скале так, чтобы занять более удобную позицию.
Трикстеру всё-таки удалось освободиться от верёвок и он тут же встал, что-то крича и пытаясь привлечь внимание гончей. Но та лишь на секунду повернула к нему голову, и продолжила движение к оглушенной пегаске. Адская псина уже была готова своим следующим движением разорвать и кобылу, и её броню, но в последнюю секунду Эджи всё-таки очухалась и успела перекатиться в сторону. Когти полоснули по её боку, вырвав из него клок металла и плоти.
Отскочив чуть дальше, пегаска попыталась взлететь, но скорчившись от боли вновь рухнула на пол. Гончая снова подошла к ней, и следующий удар когтей должен был стать для Эджи смертельным. Но к тому времени, Трикстер уже успел броситься к своей порванной сумке, валявшейся неподалёку, и вытащить из неё телекинезом дробовик. Он приставил его дуло прямо к виску адской гончей, и когда та сделала замах для удара, раздался выстрел.
Я услышал грохот старого дробовика по радиосвязи, и через секунду бездыханная туша адской гончей повалилась прямо к ногам уже приготовившейся умереть пегаски. Через прицел я успел заметить, как Трикстер от испуга выронил дробовик и ошарашенно смотрел на простреленную им голову гончей.
Задумавшись, я понял, что подобная его реакция была не удивительна. Я с трудом смог вспомнить, когда в последний раз младший брат стрелял в кого-то настоящими патронами, и не помнил ни разу, чтобы он самостоятельно кого-то убивал.
Услышав стон пегаски, Трикстер всё-таки выпал из ступора и бросился к своей сумке, ища лечебное зелье. Достав одно, он подскочил к кобыле и влил его ей в рот.
В это время я снова занялся скалолазанием. Поняв, что в этот раз меня никто спускать не будет, я решил попробовать слезть сам с почти отвесного склона. Вытянувшись вертикально во всю длину своего тела, я осторожно сползал по камням. Всё прошло гораздо менее травматично, чем можно было ожидать. В конце концов, у единорогов и пегасов свои приёмчики, а у земнопони свои.
Когда я спустился, из прохода в долину раздался взрыв. Минуту спустя я заметил Хаммера, подбегавшего к метеостанции, и, не спеша, потрусил за ним. Похоже, брат воспользовался самым безопасным методом обезвреживания мин на открытом пространстве – он просто детонировал их.
Когда мы подошли к зданию, трясущийся Трикстер уже пытался помочь пегаске подняться. Было очень сложно понять, от чего именно в тот момент так сильно дрожали его ноги. То ли из-за того, что он только что кого-то убил, то ли из-за того, что на него наваливалась кобыла в тяжелой броне, а то ли из-за того, что у неё всё это время усиленно мигал кристалл на ошейнике, плавно переходя от оранжевого ко всё более красному оттенку. По крайне мере, именно на этот кристалл единорог всё это время пялился, выпучив глаза.
Хаммер подбежал к ним и сразу что-то пошаманил с ошейником, после чего тот начал светиться привычным белым цветом. Но только он собрался отойти, Трикстер одёрнул его и чётко произнёс:
– Сними его совсем.
На мой взгляд, сейчас проявление подобного упорства было совершенно неуместно, но Трикстер был непреклонен и с вызовом уставился на нас. Под его давлением, Хаммер несколько секунд задумчиво смотрел на пегаску, а потом вновь подошёл к ней и всё-таки снял с неё рабское устройство.
Глядя на всё это, я лишь махнул копытом, мне уже было плевать на ошейник. Убедившись, что все целы, я подошёл и с любопытством рассмотрел тела мертвых гончих, сваленных в углу. Аккуратно отпихнув одно из них в сторону, я наклонился и подобрал ещё один шлем от брони Анклава, тот самый, который мы пропустили в прошлый раз. Тот самый, рядом с которым потом так удачно валялся Трикстер.
Хаммер взял у меня эту находку и начал с любопытством рассматривать. А я повернулся к младшему брату и, не удержавшись, крепко его приобнял и взъершил копытом гриву.
– Рад, что ты жив, мелкий засранец! Когда с утра тебя не оказалось в пещере, я ведь реально переживал, что больше не услышу твоей надоедливой болтовни!
Тут же отстранившись от него, я немного смутился столь резких проявлений чувств со своей стороны. Постаравшись принять нейтральный вид, я показал копытом на шлем:
– Отличная трансляция, братец, твой эфир был просто супер!
Единорог неуверенно улыбнулся мне, не до конца понимая, о чём речь, а потом повернулся и с тревогой посмотрел на пегаску. Та была ещё в шоке от всего произошедшего, но зелье уже подействовало, и на ногах она стояла более-менее уверенно.
Я обратился к Хаммеру:
– Там правда мины были?
Тот коротко кивнул.
Вновь привлекая внимание Трикстера, я похлопал по тому шлему, который был приторочен к моей сумке:
– Благодаря твоей радиотрансляции, мы с Хаммером до сих пор не взорвались.
Почёсывая содранные от спуска со скалы ноги, я подошёл к телу огромной гончей и с любопытством её рассмотрел.
– Хороший выстрел, – усмехнулся я, даже не думая, что выдаю непривычно много одобрений младшему брату.
В тот момент, я просто был рад, что с ним всё в порядке.
Трикстер же после моих слов неуверенно переводил взгляд с убитой гончей на стоящую рядом с ним пегаску, как будто оценивая, правильный ли выбор он сделал. Единорог вздохнул и ещё плотнее прижался к кобылке, хотя было не похоже, что ей ещё требуется его поддержка. В конце концов, он пробормотал:
– Она оправданно хотела мести. Мы ведь убили её сына…
Мда… Только Трикстеру могло прийти в голову пожалеть эту адскую тварь.
Эджи задумчиво и даже немного удивлённо посмотрела на него, но ничего не сказала. Мне было интересно, рассуждала ли она так хоть раз, когда отправлялась по приказу своего Анклава на очередную миссию для отстрела кого-то. Но я предпочёл промолчать, как, впрочем, и все остальные. По сути, всем и так было всё понятно, и обсуждать тут было нечего.
Чьи-то интересы всегда пересекаются. Анклаву были нужны гончие для опытов, пегасам было нужно убить гончих. Гончим было нужно убить пегасов. Нам была нужна их броня, Эджи хотела отомстить. Потом отомстить захотела и эта гончая-матриарх. Обычная цепочка случайностей, из которых складываются судьбы. Каждый старался получить то, что ему надо, а в итоге большинство получили лишь свою смерть.
Вообще, такая риторика меня мало интересовала, и, прервав общее задумчивое молчание, я сказал о том, что меня волновало больше всего:
– Давайте уже валить. Меня тошнит от этого места, и я хочу уйти как можно дальше отсюда…
«...И желательно по такому пути, чтобы больше ни разу не проходить ни через ту поляну с безголовым пегасом, ни мимо пещеры, где мы ночевали».
Дорогая Пустошь! Сегодня я узнал особенно много нового. Например, если ты слышишь вдали странные выстрелы, а в небе замечаешь подозрительные тени, то тебе лучше свалить от этого места как можно дальше. Иначе есть шанс оказаться зажатым между отмороженными бронированными пегасами и бешенными когтистыми монстрами.
И даже если тебе кажется, что никакой опасности тебе не угрожает, ни в коем случае не стоит связываться ни с пегасами, ни c адскими гончими. Как бы всё схвачено не казалось, всегда случится какая-то подлянка.
Но самое главное, важно всегда сохранять трезвость мышления и не идти на поводу у сомнительных планов и навязчивых желаний своих братьев. Тогда ты сразу поймёшь, что не стоит доверять разведданным пегасов, которые умудрились угробить весь свой отряд. А также, что не стоит объявлять войну адским псам, ведь мстить за них может прийти ещё одна такая же тварь, способная в любой момент напасть на тебя из-под земли.
Но даже если ты сможешь выкрутиться из всех ситуаций, разделаться со всеми нападающими и спасти всех братьев, всё равно останется одна проблема. Проблема в виде бронированной пегаски-истерички, которая так и прилипла к вашему отряду, даже несмотря на то, что с неё сняли рабский ошейник. Ну вот и что, скажите, с ней теперь делать?