Planescape: сказка о приключенцах

Сумбур, слезы и печеньки

https://www.youtube.com/watch?v=HgOXGf6Pzzo

Я собирался предупредить об этом еще хрен знает сколько месяцев назад, однако всё как-то не выходило. Что ж, лучше поздно, чем никогда: на определенный период данная сказка будет страдать серьезнейшим дефицитом поней – аж до теоретического их отсутствия – короче, будет зело беспонтовой.

Яркая, разноцветная, полностью чуждая сему блеклому темному пространству черта разрезала воздух меж двумя беглецами. И без того измученные безумным ревом, треском и грохотом уши едва не лопнули от появившегося на арене титанического противостояния нового звука: дикого скрипа, будто от открытия тысячи лет не смазываемых замковых ворот, постепенно переходящего в зубодробительный скрежет медленно раздираемых на части лат – по мере превращения трещины реальности сперва в дыру, а затем и в полноценный прорыв, рану на ткани мироздания.

Естественным образом обернувшийся Бест машинально сделал шаг назад, оступился и рухнул в траву, на которую спустя несколько томительных мгновений величаво опустилась нога появившейся из пролома фигуры: прекрасной эльфийки с эбеновой кожей и длинными белоснежными волосами, одетой в роскошную переливающуюся драгоценными камнями мантию с широким воротником и откинутым на спину капюшоном. Дивное видение обратило сверкающий взор на сидящего оруженосца – и скользнувшая по божественной красы лику легкая улыбка затмила для воина Христова весь мир, заставив позабыть не то что о бушующей в паре десятков шагов эпической баталии, но даже о собственном имени.

Затем рубиновые очи обратились к также отступившей в сторону от портала девушке:

— Парси, — радостно зазвенели маленькие серебряные колокольчики – точь-в-точь как у иной, более знакомой ученику небожительницы. – Наконец-то мы встретились.

Дочь соверена отшатнулась и встала в боевую стойку, раскрыв смертоносные лебединые крылья и призвав из небытия сияющий боевой шест…чтобы спустя считанные секунды выпустить его из обессиливших рук. Гневная, решительная гримаса сошла с лица девлола, сменившись признанием – и одновременно полным, совершенным непониманием. Изумлением, подобного которому не испытают до самого Второго Пришествия.

— Узнала, какая радость, — с бросающим в дрожь умилением произнесла новоприбывшая, простирая перед собой руки. – Иди же ко мне, о заблудшее дитя.

Удивление сменилось ужасом, а следом накатила паника. Ноги понесли наследницу Понта назад, руки засияли в призыве нового орудия, а белоснежные лезвия устремились навстречу неизвестной.

— Так-то ты встречаешь родную плоть, — резко укоротившееся снизу одеяние противницы обратилось в играючи отклонившие удар паучьи лапы.

Больше владычица ничего предпринять не успела – ее заключили в объятия. Девушка оцепенела. Незнакомка без малейшего стеснения стала ощупывать и гладить тело более не способной сопротивляться жертвы. Удовлетворившись же исследованием, слилась с ней в сладостном, пышущем страстью поцелуе, буквально источающем непонятную, однако же не могущую быть сокрытой развратностью.

Покрытые жесткими волосками конечности распрямились, поднявшись над головами пары и затем первая из них неспешно согнулась и с тошнотворным чавком вошла Фаль в спину…

— МММ-УГМММ! – лишь жалобный захлебывающийся стон донесся до слуги Понта из плотно запечатанных жадными губами уст – и наконец пробудил пребывавшего в трансе бездаря.

«Потенциальный дворянин» в мгновения ока вскочил на ноги, расправляя лезвие и уже размышляя о том, каким образом разрубить гордиев узел тел без повреждения госпожи…

— Меч в ножны, о славный рыцарь, — легла на плечо чья-то тяжелая ладонь. – При всем желании, тебе сему не помешать.

Голос…очень-очень странный…от него по хребту проползла ледяная змея, а поджилки затряслись.

Парси меж тем принимала в себя уже третий коготь.

Парень рванул вперед – удержали – попытался развернуться – и встретился лицом к лицу с обошедшим его оппонентом.

Застыл, не веря глазу.

— Да, — негромко произнес выглядящий крайне знакомо полуголый незнакомец. – При всем желании. Ни тебе, ни мне.

Лишенная мизинца ладонь начала ловко и с очевидным знанием дела расстегивать застежки Шкуры Спасителя – спустя считанные мгновения растерявшийся ученик внезапно и беспардонно лишился великого артефакта. Неизвестный почти вытряхнул из него оруженосца и одел на свой покрытый шрамами и следами ожогов торс, небрежно закрепив лишь верхнюю и нижнюю пуговицы.

По темным просторам разнесся вопль боли.

Опомнившийся воин христов дернулся назад…

Захват, рывок, укладывание на землю с упертым в спину коленом:

— Прости, но оно необходимо, — с искренним сочувствием заметил заломивший ему руку индивид. – Цена будет уплачена – хотя видит Пламя: я бы отдал всё до собственной бессмертной души, лишь бы избежать расплаты. Увы, уговор составлен был, сердцу каждого он мил...

Негромкий смех.

— Не важно, — в карман штанов запихали нечто большое и цилиндрическое. – Жизнь часто раскрывается лишь в ретроспективе. Рано или поздно поймешь – так и так рассказать всего не успею, а часть повести напротив, сгустит туман, а не разгонит.

Небрежное, чисто для галочки, связывание – и они вновь смотрят друг на друга.

— У тебя в голове сейчас настоящее торнадо из вопросов, — заявил некто с лицом Беста и граненым белым камнем в глазнице. – Это пройдет, тем или иным способом. Не отступай и не сдавайся – и придешь к тому, чего желаешь. Только бы Цель оказалась того достойна, — грустный вздох.

Изувеченная ладонь похлопала сидящего по плечу, а вторая рука бросила на землю рядом с ним объемистую сумку с торчащим из горла коричневым наплечником.

— Через несколько минут мне предстоит совершить величайшее предательство в своей жизни, — в уголке настоящего глаза блеснула слезинка. – Принести целый океан страданий той, кто стоит для меня всей вселенной. Единственным же утешением служит то, что таким образом не придется наблюдать за последствиями уже ее решения, — вымученная кривая ухмылка. – Он направил нас, убедил, использовал…победил. Проклятый и благословенный Король...

Перекрывший всё звук разрываемого пополам одеяла. За спиной скрывавшего Фаль чужака во все стороны полетели останки превращенной в клочья одежды. Говорящий вздрогнул.

— Время вышло – а умирать, как назло, до сих пор не хочется, — он отер со лба пот и со всей серьёзностью воззрился на собеседника. – Повелеваю: будь тверд и мужествен, не страшись и не ужасайся, прежде всего помня – верность…гхххх-ху…

Неназвавшийся покачнулся, и только ласково приобнявшая его когтистая лапа не дала мужчине упасть. Прелестное лицо вышедшего из портала первым монстра появилось над покрытым голубой кожей плечом и что-то ласково зашептало ему на ухо, не обращая никакого внимания на зрителя.

— Он освободится! — прохрипел несчастный, под кожей которого явственно зашевелилось нечто большое и быстрое. – Когда станет умолять о рабстве, — кашель. С губ потекла кровь. — Доминэ Йесу, Дэмиттэ нобисэ ностра, — грудную клетку разворотило. Меж поломанных ребер невольный свидетель узрел гладящую легкие вторую конечность монстра. – Салва нос аб игне инфериори…

Толстая, смахивающая на какую-то вьющуюся кукурузу лоза, восседающая на правом запястье умирающего, без предупреждения или промедленья набухла и взорвалась облачком золотистой пыльцы. Рыцарь взвыл и, разорвав хилые путы, яростно затер по ощущениям выжигаемую живьем кожу.

На определенное время окружение перестало существовать – боль полностью поглотила былого школяра, превратив несчастного в неспособное думать животное. Волчья хватка дьявольской пыли ослабла лишь когда бедолага додумался буквально зарыться головой в землю – залегавшая под самой почвой влажная глина стерла боевой порошок, оставивший после себя лишь легкий зуд и неприятный, однако же определенно не смертельный жар.

От второго Беста осталась одна куртка. Во всяком случае, опознать чего-либо кроме нее не представлялось возможным. И во всем этом с рвущим душу рыданием копошилась оплывшая, будто самую малость опаленная свеча, убийца. Окровавленные когти отчаянно скребли землю, собирая ошметки и лепя из них нечто вроде адского снеговика, а потом снова раскидывали чудовищное творение.

Всхлипывания, запах, вид…

Оруженосца стошнило – и спустя считанные минуты ставший сценой для этого кошмара холм содрогнулся и поплыл под ногами, а поднявшийся ветер толкнул и без того с трудом держащегося юношу, бросив его на колени.

Мир бежал от них – прямиком на поле забытой битвы, где почти погрузившийся в стихии демон до сих пор в безмолвном отчаянии боролся за жизнь.

— Бу-тыль, — вдруг раздался внутри черепа ясный и четкий голос. – Бу-тыль.

Быстрее разума сорганизовавшиеся руки захлопали по штанам, быстро обнаружив названное – небольшую плотно запечатанную емкость с чем-то коричневым внутри.

— Бутыль, — не то простонала, не то глухо прорычала сидящая посреди улетающей ей за спину кровавой кашицы убийца. – Используй.

Былого школяра перекосило от омерзения: ЭТО пробралось к нему в разум!

— Скорее…

От макушки до пят преисполнившийся какого-то абсолютно внеземного отвращения воин христов вскочил на ноги, размахнулся и разбил затребованное о голову страшилища под аккомпанемент безумного смеха в дальней части сознания.

Грянул взрыв – без огня, не более чем воздушный удар и оглушающий грохот – и в небеса устремился яркий поток чуть светящегося золотисто-землистого горячего тумана. Пару разметало в разные стороны.

Наступила тьма – для разнообразия, в виде простого отсутствия света, ибо все его источники оставили сие отвратное место. Вероятно, он ненадолго потерял сознание. Не суть.

«Потенциальный дворянин» лежал не шевелясь и изо всех убеждал себя в том, что сцена превращения дышащего и говорящего человека в пюре прошла мимо целиком занятого пыльцой внимания. Да и вообще, всё произошедшее и особенно эти образы, пойманные краем таки успевшего прикрыться глаза и с напором слона пытающиеся объединиться в единую картину – не более, чем порождения собственного больного воображения.

Точь-в-точь, как прогремевший мгновение назад в вышине гром.

И падающий на него град. Сухой. Дискообразный. Бугристый. Пахнущий…

— Господи Иисусе! – с диким раздражением выбросил против воли ощупываемую овсяную печенюху подмастерье. – Нет, ну до чего же…

Небеса внезапно одарили своего слабого и неуверенного слугу еще парочкой кондитерских изделий – а потом «дождь» пошел уже в полную силу. Не то чтобы болезненные, но прилетающие с завидной регулярностью «капли» за жалкие секунд сорок заняли всё внутримозговое пространство. Тем самым одарив мысленный ландшафт чарующей тишиной с одной-единственной ярко-оранжевой стрелкой желания отыскать укрытие от нисходящего с каждым мгновением всё вертикальнее печева.

Волей-неволей пришлось идти на последний освещенный клочок – собственно роковое поле.

Понт стоял почти в середине гигантской сделанной из камня, облаков, дерева и вообще всего кляксы на лице земли. Ноги по колено в грязи. Обнаженное тело с четко различимыми швами иссечено множеством мелких порезов и наполнено занозами и осколками. Не сокрытое ничем лицо поднято к небесам, а по шее вниз бежит крохотный ручеек.

Юноша успел вплотную подойти к краю озаренного владыкой круга, когда хруст осадков под ботинками наконец привлек внимание соверена – ну или последний сам примирился с одолевавшими его думами.

Зубы щелкнули, на лету поймав дар неведомого пространства и могучее, несмотря на неоднократную переработку, жирное и обширное тело медленно и величаво завалилось на бок, подобно уставшему от долгой жизни столетнему дубу, самостоятельно выкорчевавшись из рыхлой почвы.

— Балда, — поприветствовал подчиненного принц, прожевав угощение. – Говорил же: бежать и не оглядываться. А если бы белоснежка еще шевелилась?

Бывший студент машинально оглянулся назад – однако в такой кромешной тьме не разглядишь и самого чудовищного врага:

— Он…

— Мертв, — отрезал людоед. – Во всяком случае, данная оболочка более для обитания демона непригодна – я в буквальном смысле РАЗДАВИЛ сего жучка, воспользовавшись ни много, ни мало, а целым миром.

Жеребец губами ухватил лежащую перед носом печенюху и захрумкал уже ею.

— Что это? – не сдержался ощущающий себя будто в полусне, однако определенно не радующийся содержанию дождя Бест. – В смысле…откуда?

— Сверху, — отозвался переставший плакать монстр. – На вопрос же «почему» четкого ответа у меня нет, а версий естественно хоть ушами ешь – от случайной флуктуации континуума до медвежьей услуги их круглейшества.

— Медвежьей? – недоуменно поднял бровь собеседник, садясь напротив и глядя на с удовольствием объедающегося сюзерена.

— Невинность…уходит, — грустное фырканье. – Последние капли оставшегося в бесконечной дали жеребенка в этот самый момент подобно сверхновой горят перед моим внутренним взором, полыхая и переливаясь ярче, чем земной пони мог бы мечтать, — по милосердно заляпанной грязью морде покатилась опоздавшая к основному исходу одинокая слезинка. – Это ненадолго. Совсем скоро…

Тяжкий вздох и едва заметное шевеление копытом – на полноценную отмашку сил не хватило.

— Зачем? – даже сам не зная о чем спросил рыцарь.

— Чтобы продолжить сию определенно кому-то нравящуюся сказку, естественно, — неопределенное хмыканье. – Ну и помучить лишний раз – чего еще шарику для счастья надо? Если же человечка интересуют причины столь…своеобразного вмешательства, то они куда очевиднее: твой любимый повелитель по идее не должен был пережить произошедшего сражения – мои вонючие коллеги не для того привлекли четвероного городского друида в свои ряды, чтобы он так просто взял и не напитал собой Тень. Причем елки-палки, не только придя, но и учинив тут драку со старшим баатезу!

Краткий период самодовольного ржания:

— Короче, если бы не крайнее истощение – не понятно, каким образом болтаю – сейчас бы плясал от радости. Что приводит нас к следующему аспекту, — драматическая пауза, а после угрожающее шипение. – Где куртка, Вася?

Былой школяр задрожал – казалось бы успевшая наспех сложиться стена между ним и ближайшим прошлым покачнулась и угрожающе затрещала.

— Повторяю, — меж тем с нажимом проговорил не шевелящийся великий бандит. – Куда дел Шкуру Спасителя?

— Ээээ…- ШЛЕП!

Нечто тяжелое и влажное ударило трясущегося оруженосца в плечо.

Предмет обсуждения.

Вымоченный в крови.

Пахнущий смертью.

Господи…

А следом на покрытую печевом площадку между ними вступила новая фигура: человекообразная, высокая и с головы до пят сокрытая балахоном. После краткого периода молчаливого созерцания, капюшон опустился на спину и немногочисленная аудитория узрела сияющее, небесной красоты юное лицо.

— Папа, — Фаль как подкошенная рухнула перед Понтом на колени и со всей возможной нежностью притянула кажущегося невесомым в тонких руках коня к груди. – Папочка…

Крохотное солнышко беззвучно выкатилось из лучезарных глаз и, пройдя по точеному носику, тихо плюхнулось на овсяную печеньку у них под ногами. Первое – за ним последовало множество других.

И сколь бы сил не занимало у воина христова борьба со съезжающей крышей, а даже в такой момент Бест не смог не заметить потрясения, застывшего в расширившихся до предела зрачках повелителя.

— Пузырек! – прохрипел тот, будто уже качающийся на веревке висельник. – Полцарства за пузырек! Флакон! Любая емкость сойдет!

Огромная туша затрепетала в нежных объятиях. Тщетно. Зубастой Тени не нашлось сил и копыта поднять.

— Слезы! – с отчаянием утопающего засипел несчастный. – Целый, укусить меня за ногу, водопад! Кто-нибудь! Чем угодно! Целое состояние!

Девушка всхлипнула и затряслась в более подходящем юной крестьянке хихиканье. Алебастровая ладонь нырнула в складки одеяния и достала оттуда битое бутылочное донышко из коричневого стекла.

Четкое и недвусмысленное узнавание оного предмета стало последней каплей – бывший студент с невероятным облегчением потерял сознание.

-
Шлепающая обморочного рыцаря по щекам ангелица, собственным сиянием разгоняющая вечную тьму на бывшем пшеничном поле, ныне ставшем могилой могущественного жужелицеобразного демона, побежденного свисающим с плеча хрупкой девушки боровобразным конем в маске и стыдливо прикрывающим некие вроде не имеющие интимной ценности места ошметках одеяния. А еще принц без перерыва грызет небесного происхождения овсяное печенье – в то время как на собственно наблюдающим весь представленный балаган «потенциальном дворянине» надета пропитанная чьей-то кровью кожаная куртка с подозрительными вырезами под лопатками.

Это его теперешняя жизнь. И каким только образом докатиться удалось? Вроде и ретроспектива, а маршрут всё равно мутный, с провалами и ничего не объясняющий.

— Очнулся наконец, — с легким раздражением проговорил людоед. – Глотай.

Юноша недоуменно воззрился на протянутый шарик иссиня-черного, под стать окружению, цвета.

— Маячок, — нетерпеливо пояснил вновь сокрытый маской великий бандит. – Позволит нам быстро и без проволочек вернуться именно сюда – сам понимаешь, ледяного жука надо откапывать. Кстати, сработает и в качестве суппозитория.

Чувствующий себя, мягко говоря, неважно былой студент замотал головой в попытке если не разобрать, то хотя бы разметать скопившуюся в ней кучу никак не могущих связаться меж собой фактов.

— Ээээ… — препарат четко вошел в открытый не по делу рот.

Краткая заминка на осознание всей тяжести направленного на него взгляда – и покорное заглатывание. Разумеется, таблетища встала поперек горла, пришлось бить по спине, повелитель ворчал, Фаль вела себя будто безжизненная кукла...короче, много бессмысленных мук спустя непередаваемо сложная по вкусу сфера таки опустилась ему в желудок.

— Молодец, — удовлетворенно кивнул жеребец. – Начинай копать – будем через пару часиков. Если вдруг начнутся видения, не волнуйся – предусмотренный побочный эффект.

Парочка исчезла в до тошноты знакомом всполохе.

Рыцарь остался один.

В кромешной тьме.

Даже без лопаты.

Проклятье.

Подмастерье во фрустрации зашептал себе под нос все известные ему грубо и вызывающие звучащие слова, в первую очередь, разумеется, почерпнутые у сюзерена: всякие там «уберрашунг», «энтшульдигунг», «гхэрестикайт», «дзурюк», «рэхнунгслегунг» — в общем, почувствовал себя орком – и поднялся-таки с унавоженной печевом земли.

Чтобы в следующее же мгновение рухнуть, запнувшись за ясен хрен никак не замеченную горку того же вездесущего печеного овса. И чего-то еще. В первую очередь руководствуясь слабо осознаваемым желанием отомстить, бывший студент полез разбираться, разумно не пытаясь более вставать.

Сумка. Большая. Внутри гора вещей. Первым под руку попалось нечто продолговатое и выпуклое, вроде сплющенного с боков блюдца, сверху жесткое и гладкое, а снизу – полое, мягкое и с завязками. Отложим, недалеко естественно. Далее что-то холодное и приятно ободряющее подушечки пальцев родным металлическим ощущением. Медаль? Великовата. Щит? Мелковат. Тарелка?

Ладно, потом. Дальше.

Чаво?

Парень живенько, не выпуская последней находки, поискал первую – успешно. Два почти одинаковых неведомых объекта, отличающихся друг от друга лишь направлением с трудом заметной погнутости. Обувь? С такой-то покатой, будто специально сделанной для скольжения внешней поверхностью?

Ученик задумчиво почесал слегка отросшие вихры острыми кончиками артефактов. А потом медленно опустил их себе на плечи. Естественно, «как влитые» не вошли, тем не менее, показав себя достаточно уместными для вывода о назначении.

Парень с достойной кота неспешностью и аккуратностью вернул наплечники в сумку, после чего лег рядом с ней, притянул колени к груди и постарался притвориться мертвым – тактика, не способная спасти и от хотя бы одним ухом слышащего бандита, даже в пропитии бы уловившего громоподобный стук юношеского сердца, однако же единственная доступная ныне несчастному узнику умирающей вселенной.

Он вспомнил. Всё. Целиком.

Кропотливо работавшее подсознание не утаило от своего более публичного собрата ни крошки и не оставило ему ни единой щелочки или зацепки для дальнейших пряток.

Оруженосец видел произошедшее.

Его самого – повзрослевшего, возмужавшего, успевшего покрыться сетью шрамов и натереть солдатские мозоли, но тем не менее верного также не терявшему времени даром травяному мечу – разрываемого изнутри на части. Только и могущим, что молиться, пока звериная лапа хозяйничает во внутренностях…

Желудок скрутил жестокий спазм – не ясно, то ли от таблетки, то ли от сопереживания – и оруженосец схватился за него, на деле радуясь столь приземлённой и понятной земной боли. Надеясь с ее помощью отвлечься от разворачивающегося перед мысленным взором кошмарным театром ломаемых костей, сдираемых заживо мышц и рвущихся сухожилий.

Не вышло.

Лютый, идущий изнутри мороз продрал одетого в ТУ ЖЕ куртку человека. Бывший студент вскочил на ноги и, не имея более мужества оставаться на месте, прыжками устремился во тьму.

Первый.

Под ступнями хрустят разъезжающиеся сладости.

Второй.

Где-то там сокрыт демон.

Третий.

Кровь на Шкуре настоящая.

Четвертый.

Куда же делся убийца?

Падение.

Животный ужас.

Зубы стучат громче барабанов.

А ведь вокруг тишина.

Меч вырвался на волю и рассек толщу воздуха над дрожащим подмастерьем – и ничего более.

Там никого нет.

Лишь тьма.

Любой же шум приманит их.

Тех, кого нет.

— Ха-ха, глупый…-секундная заминка. – Бест! Живой, здоровый, совсем сосунковский Бест! Бест, боящийся темноты и чуланов. Ха-ха-ха!

Шепот прозвучал на диво жалко. Аж отрезвляюще жалко – рыцарь настолько преисполнился отвращения к себе, что нашел силы сжать челюсти и проскрежетать:

— Позор! Встать! – трясущееся тело последовало приказу. – СМИРНО!

Выпрямилось.

— Парирование и контр-удар! – незримое лезвие выпрямилось. – Начинай!

Последующие наверное минут десять мрак вокруг слуги Понта получал по заслугам и ни один его самый мерзкий и подлый удар не достиг цели. По окончании же упражнения, теперь мокрый не только от ужаса скиталец облегченно выдохнул и поднял с земли печенюху. Съел.

Зря: и без того пересохшее горло уже с нескрываемой яростью начало требовать срочно запить кушанье. Помышления о жидкости естественным образом опять напомнили о причинах влажности верхнего одеяния. Во избежание развития темы, юноша немедленно сел на землю и вопреки категоричным возражениям организма запихал в себя целую пригоршню небесных даров – громогласно затем расхохотавшись.

— Ну и дурак же ты.

Вассал принца короны радостно кивнул…и похолодел.

Конечно, на Планах ни в чем нельзя быть уверенным до конца, однако вроде бы последнюю фразу занятый отвратительно сухим кормом рот не произносил. От слова совсем.

Визг. Позорный до окостенения и тем не менее сорвавшийся с губ в момент молниеносного вскакивания и вставания в боевую стойку. Считанные мгновения выбора между попыткой сохранить собственное местоположение втайне и вызовом неведомого противника на честный бой:

— Пок-каж-жись! – нет, ну лучше бы первое – жаль сил не хватило.

Эхо. Принципиально невозможное на долбанной открытой всем отсутствующим ветрам равнине, оставленной битвой сюзерена с демоном, эхо!

Мамочки.

— Ла-ла-ла-ла-ла! – прогулочно раздалось сзади.

Резкий разворот. Капли пота брызнули в разные стороны. Захваченный краем глаза силуэт. Пусто. Никого. Ничего. Замечательно…

— ВЫХОДИ! – во всю глотку завопил «рыцарь», отчаянно рубя тьму. – Кто бы ни…ЗАРУБЛЮ!

Не удержал равновесия, споткнулся, упал уже по-настоящему, отер кровь, вскочил, рванулся вперед.

Смех. Тихий-тихий. Задорный.

Всполох алых зрачков.

Плач. На грани слышимости. Детский.

Пес. Или медведь. Или осел. Силуэт, мелькнувший и пропавший.

Очередное падение. Перекошенное от боли собственное лицо в рисунке невидимой земли.

Мягкое касание к локтю – на пустом, лишенном всего плато!

Бессмысленный размах, удар, проворот вокруг собственной оси.

Дуновение в волосах.

Крохотный ледяной укольчик под лопаткой.

Потекший по ноге горячий ручеек.

Тень солнца в небесах.

Запах тухлятины.

Отголосок призрачного шепота.

Хрустяшие под сапогами кости.

— Боже! БОЖЕ!– вскричал не разбирающий дороги бегущий. Из-под зажмурившегося века брызнули слезы. – Отец мой, заступник, спаситель! ПОМИЛУЙ МЕНЯ! Помоги! Не оставь…УМОЛЯЮ! ГОСПОДИ!

Ступня опять зацепилась. Несчастного бросило вперед, перевернуло и прокатило несколько метров. А шелестящие шаги всё ближе.

— Господи, — устрашенный свернулся калачиком, более не находя ни смысла ни возможностей встать. – На что ты меня оставил? За какие грехи? Если ты есть — услышь же! Приди, спаси. Прошу!

Молчание. Только скрежет и сверкнувшая в вышине розовая молния.

Бест изо всех оставшихся сил сжал ватные члены и затих, готовясь принять уготовленную ему долю – униженный, растоптанный, отданный тьме.

Брошенный.

Минута, два, три. То шарканье, то мимолетное прикосновение, то спустя миг пропадающая искра от сошедшихся острейших когтей…и тут пониже спины зазудело.

Совершенно нестерпимо – как и всегда.

Рука вопреки всему медленно отнялась и, колеблясь сильнее океана в миг прилива, медленно опустилась к тревожащему месту и ГРОМКО почесала вполне ощутимую и здоровенную плотную шишку.

Сигнал для всех них.

Сейчас он умрет.

Чеша копчик.

Хохот.

Не скрываясь, в слезах и соплях, чуть ли не теряя сознания от ужаса, отвращения, стыда и хрен знает чего еще, буквально выворачивающийся наизнанку и на глазах сходящий с ума бывший школяр ржал круче коня, плюя в лицо проклятой судьбе, миру, людям и богам — мечтая при этом лишь о том, чтобы это скорее закончилось.

Ну и разумеется, не отнимая ладони от не спешащего успокаиваться местечка.

— Воистину достойное всяческого внимания…эм…дело, — контур чьих-то четко различимых пальцев. – Не стоило запускать…

Предсмертный – вернее предпыточный – вопль.

Сладостное забытье.

-
— …! …! – щелканье. – Проснись и пой …!

— Пожалуйста, прекрати, — поморщился Фауст.

— Но ведь на самом деле …! – возмутилась Ви, тыча пальцем в район бестова таза. – Сам погляди!

— Имей совесть, — вознес очи горе бывший педагог. – Парню и так немало досталось…

— Для разнообразия соглашусь с мутантом, — вступил, вернее въехал в обозреваемую область мрачный жеребец. — … он … и есть. Никаких вражеских следов – да и в принципе какой идиот полезет на столь эпично обработанное поле — ну по крайней мере, ближайшие несколько часов?

— Да мало ли, — уклончиво отозвался маг и продолжил насуплено. – Уж вам-то, уважаемый, точно не пристало подобное издевательство над собственными подчиненными…

— Забыл? Я ведь псих! – злопамятно фыркнул Понт и ткнул собеседника в грудь копытом. Вернее, попытался – до сих пор слабее младенца. – Раз такой правильный, возьми и отдай ему собственные штаны. А то советовать-то и тараканы в голове могут.

Определенно не ожидавший подобного разворота имаскари отшатнулся, оглянулся на смотрящую в ответ с искренним интересом даму, вернул взор очевидно ждущему результата повелителю, густо покраснел – и таки выполнил повеление, предварительно поцеловав висящую на шее коробочку с предками.

— Хорошие ножки, — во всех смыслах оценил людоед. – И определенно к лучшему, что не только, як грится, языком работаешь – в твоем положении оно явно не удовлетворительно, — лыбящаяся рыжая лучница откровенно заржала.

Неудобная пауза. Пришла пора волшебнику уничтожать друида взглядом, а последнему – оный взор прятать.

— Короче, за работу, – не поднимая глаз, пробормотала Зубастая Тень. – Нам копать, копать и снова копать – выпотрошим тараканчика до последней пластины!

Ангел смерти пристукнул по грузовой многоногой черепахе и отвалил. Эльфийка, с лукавой и тем не менее определенно одобрительной улыбкой хлопнувшая любовника по спине, двинулась следом.

Они остались наедине.

— Нехорошо получилось, — прокомментировал неожиданно спокойный рыцарь. – Спасибо конечно за вашу щедрость, однако можете взять их обратно – меня так и так не спасти, а вам ходить в столь неподобающем виде просто не пристало.

— Действительно, — протянул, отвечая неизвестно на что, маг. Потом с добродушной усмешкой совершил мудреный поклон. – Благодарствую за проявленное благородство – и отклоняю предложение. Я при свидетелях подарил тебе оный предмет туалета и его возвращение будет выглядеть по меньшей мере нелепо.

— Соглашусь, — столь же церемонно кивнул опроставшийся и, отойдя во всё также довлеющую над равниной тьму, переменил наиболее выдающую создавшееся позорное положение одежду. – А также снова выражаю вам искреннюю признательность.

Испорченные, да еще и использованные не по назначению лохмотья парень с некоторой мстительностью запихал в скопившуюся перед крохотным подъемом кучу проклятого печенья.

— Не поделишься причиной столь…прискорбного события? – произнес глядящий в сторону весело копающих цифровых имаскари. – Если оно, конечно, уместно?

— Да вполне, — внезапно ничуть не соврал действительно не чувствующий ни капли стыда “потенциальный дворянин”. – Темноты испугался.

Фауст рассмеялся и повернул к собеседнику…не лицо. В смысле, ни губ, ни носа, ни глаз – только пустой овальный блин, из которого доносятся некие звуки.

Несмотря ни на какие коврижки умиротворенный юноша неспешно вернулся в освещенную десятком расставленных на приличном удалении от них фонариков область и поморгал. Морок рассеялся.

— С тобой всё в порядке? – появилась капелька напряжения.

— Нет, — честно признался оруженосец. – Страдаю галлюцинациями. Например, сейчас четкое ощущение чего-то трущегося и приближающегося со спины.

Лысый почитатель предков недоумевающе поднял бровь и почесал в затылке. Тут его озарило:

— Погоди-ка, конь говорил про маяк…часом не суппозиторный ли?

Кивок. И уточнение о конкретном варианте применения.

— До последнего же думал, что шутит…агрх…теперь понятно, — ставшие заметно менее интересными с прекращением приема наркотиков глаза со всей серьезностью уставились на Беста. – Этот козел скормил тебе ни много, ни мало а…- обильная и совершенно безмолвная жестикуляция, завершившаяся ударом по воздуху. – Проклятье! Каким макаром мне объяснить подобное ПАЛАДИНУ?!

Покоробило – хотя вроде пора бы привыкнуть.

— Короче, представь кучу листиков с тысячи разных деревьев – клены там всякие, пальмы, — он поднял с земли раздолбанные печенюхи и столкнул их друг с другом, раскрошив в труху. – Спрессованную до состояния полнейшей неотделимости, но при том в ней до сих можно заметить выступающие части, необычный цвет, направление прожилок — в общем, определить каждого из прародителей. С точки зрения знающего наблюдателя, оно выглядит невообразимым, заметным с любой горы ежом из одних игл…- опять бессмысленное размахивание руками. Завершившееся печальной отмашкой. – Включается и работает за счет чьей-то жизненной силы — некромантская вроде изначально игрушка-то – а заодно знатнейшим образом смещает восприятие, в теории то ли позволяя подглядеть в иные планы, то ли банально сводя с ума, а то и со временем чей-то там вытворяя – не помню точно, — задумчивое постукивание по переносице. – Нет, кажись вкусовые ощущения до собственно приема пищи таки не входит…или…

Неразборчивый рык.

— Не важно! Вот такую-то пакость Зубастая Тень заставила проглотить своего верного до одури слугу, оставив оного затем впотьмах и без малейшего пригляда. …!

Былой студент поморщился:

— Ну не настолько же всё ужасно – к тому же у него наверняка имелась веская причина.

— Трофей вскрыть – ничего больше, — с негодованием отрезал волшебник. – Зуб даю: теневик наверняка и без того смог бы обнаружить следы своей деятельности, а мир -просто запомнить! – пауза. — Ну, скорее всего, — еще более длительное молчание. – По меньшей мере, свою психованную бы оставил – присмотреть.

— Кстати, где она? – вклинился оруженосец, резко взбудоражившийся открывшимися перспективами внятного примирения с реальностью.

— Там осталась, — нехотя отозвался пространственник. – Дурно якобы – такой-то твари! Да даже если ей и правда плохо, а наш работодатель действительно не сумел бы вернуться – это не оправдывает использование служащих в качестве ходячих источников энергии.

Подмастерье взвесил заявление собеседника и смиренно попросил напомнить определенные разделы подписанного ими обоими договора – конкретно о “нецелевой эксплуатации” и праве представителей организации в случае необходимости и нужного результата оперативного голосования съесть коллегу.

— Парламентаризм! – поднял в назидательном жесте палец к небу ученик монахов, с наслаждением продолжив перечислять малопонятные, однако так приятно звучащие слова. – Свобода волеизъявления, участие масс в политике, плюрализм, всеобщее избирательное право, эффективная выборность должностей…

— Исключительно по вопросу взаимного употребления, — скрипнул зубами придавленный горой гражданской сознательности Фауст. – Причем, если не изменяет память, количество голосов с носа увеличивается по мере восхождения по иерархической лестнице.

— Естественно, — предельно искренне выступил на защиту существующего прогрессивного порядка рыцарь. – В конце концов, предпринявшие усилие и поднявшиеся выше очевидно более достойны, нежели поленившиеся и оставшиеся. Идеальное правление – это правление идеальных.

— В смысле вот этого канни…-заминка, — людоеда!? – он дождался кивка и проникновенным тоном начал. – Ты понимаешь, …, что, … …, говоришь!? Да мы все для него МЯСО! – маг дал петуха и засмущался, после небольшой паузы продолжив куда спокойнее. – Возможно, не более чем глобальное непонимание. Позволь уточнить: стоящий передо мной по идее мыслящий и человекообразный объект не имеет никаких…эм…неприятных эмоций по поводу хождения под злобной, демонического характера и беспринципности говорящей лошадью. Более того, оная личность добровольно и с песней передает помянутому…руководителю…полный, до съедения и галлюцинаций, контроль над собственной судьбой – даже после откровенного, циничного, неприкрытого использования без малейшей заботы о твоем благополучии?

— Признаю: сам бы выразился сильно иначе, — по некоторому размышлению отозвался Бест. – Тем не менее, в целом, вы совершенно правы. Моя душа принадлежит Богу, жизнь – соверену, сердце – даме и только честь – мне самому. Я рожден для служения и счастлив выполнять данное предназначение.

Спокойный и мирный этот ответ оказал неожиданное воздействие на имаскари – тот разъярился, будто увидевший красную тряпку бык и выдал длинную речь на собственном наречии. Потом осознал совершенную ее непонятность для реципиента, подышал немного, уподобившись кузнечным мехам, и воздел руки к небу:

— Паладин, …!

— Маг, …! – тут же, не подумав, выдал юноша, немедленно покраснев и мысленно воззвав Небеса о прощении краткой молитвой. Так или иначе, нужный эффект достигнут: слушатель стоит и смотрит на него с открытым ртом. – Во-первых, мне надоело, что все используют оное высочайшее звание в качестве заменителя слова «идиот» — мы, елки-палки, верные и самоотверженные защитники правды, выпрямители кривды, помощники сирым, охранители чести девиц, покровители вдов, опора замужним, благороднейшие из рыцарей и лучшие из людей. А потому, видит Пламень, достойны уважения!

— Ага, вот прям…

— Я не закончил, — поединок взглядов, окончившийся быстрой сдачей плюнувшего на землю волшебника. – Пусть конкретно стоящий перед вами индивид и не соответствует высоким стандартам снизошедшего на него по милосердию имени, однако же не позволит более порочить славнейший земной путь – коли у вас имеются какие-либо претензии или просто желание принизить обращающегося к вам ныне человека, то впредь прошу использовать слова, никоим образом не затрагивающие честь великого ордена. Например, «Бестолочь».

— Договорились, — с наглой улыбкой пожал плечами очевидно не впечатленный лысый, продолжив затем издевательски. – Хотя позволю заметить: вы очень скромничаете, отказываясь от известного «звания».

— Во-вторых, все ходящие под солнцем так или иначе кому-то да служат, причем страшнейшие из нас именно те, кто заявляет обратное, бо они работают ни на что иное, как на энтропию и стремящиеся к ней силы, — сколько скепсиса-то во взгляде. Пренебречь, продолжаем. – К счастью, речь не о них…

— И то хлеб, — опять перебил его волшебник.

— В любом случае, неизбежное неизбежно, — собственно, чего происходит, когда собьют с неожиданно легко дававшейся мысли. – Следовательно, если единственная наша свобода – это выбор господ, то почему бы не избрать достойнейших, благороднейших и действительно возбуждающих следовать за собой – совершенствуясь и уподобляясь? Скажите: многому ли вы способны научить самого себя?

Вопрос пришелся точно в цель: явно собиравшийся возбухнуть бывший преподаватель запнулся и задумался. На заднем плане меж тем прошагал большой и толстый розовый слон.

— Думаю, нет, не многому, — через пару минут затаенного дыхания и самоувещеваний решил былой школяр развить успех. – Таким образом, нет никакого смысла…

— Не согласен! — резко бросил собеседник. – С утверждением об отсутствии иного варианта развития событий. Да, вероятно любое свершенное мной действие оборачивается соответствующим чьим-то планам – оно никоим образом не доказывает моей преданности их делу и тем паче им самим. Следующее деяние может пойти оным созданиям во вред – значит ли это, что никак не изменивший своим убеждениям маг вдруг стал трудиться и на врагов предыдущих “нанимателей”? – и быстро, дабы не дать рыцарю шанса, ответил сам. – Нет: я не служил ни первым, ни вторым, ни третьим, ни бесконечному количеству прочих неведомых мне личностей, вместо того просто и незатейливо идя по выбранной исключительно самостоятельно дороге, имея ноль конфликтов лояльности и не неся ни грамма ответственности за не касающиеся меня перевешивания в чужих разборках.

— А такие бывают? – вздернул бровь тихо внутри радующийся принятому диалогом руслу ученик. – Разве существуют непричастные в вечном противостоянии Божьего порядка и наводимых Дьяволом бед? Возможен ли нейтралитет в битве меж Добром и Злом?

— ДА! – с внезапно проснувшимся остервенением рявкнул имаскари. – Миллион долбанных раз: ДА! Возможен, существует – в виде всех тех разумных, нормальных людей, кои банально отказываются вмешиваться в эту напрочь оторванную от реальности кашу – и ничем не обязаны ни тем, ни другим.

— Родились? Выросли? Воспользовались всей сотворенной вокруг для вас красотой, насладились теплом солнца, освежающим ветром, любовью матери и тысячами прочих благословений?! – тоже завелся паладин. – И вот после всего этого утверждаете, будто ничего не должны Творцу вселенной? А куда, позвольте поинтересоваться, денетесь, когда враги всего светлого изгонят последнюю искру благодати, столь беспечно и беззаботно растрачиваемой вами на удовлетворение собственных бренных похотей и…

— СТОП, СТОП, СТОП! – замахал оставляющими за собой яркий золотистый след руками первым опомнившийся волшебник. – При чем тут КОНЬ?!

Отмашка в сторону владыки, в данный миг зубами вытягивающего сплющенный коготь твари из земли, понукая при этом ездовое создание легкими похлопываниями хвостом. Реальность порой страннее любых галлюцинаций.

— Какое отношение людоед, бандит, плотяной голем и просто руководитель, скормивший тебе высасывающий все соки из тела и разума зародыш, имеет к обсуждаемой теме? – в упор спросил лысый. – Ну если ты конечно не считаешь себя выступающим на стороне помянутых плохих парней?

Былой школяр естественным образом замялся – чей-то его действительно больно далеко потянуло. Молчание затягивалось.

— Ладно, не суть, — примиряюще выставил ладонь перед собой Фауст. – Так и так поговорили славно. Кстати, повторяю тезис насчет твоей излишней скромности и отказе себе в паладинстве – только теперь без сарказма. Постараюсь больше не пользовать столь ценное тебе звание в неуместном качестве, — смешок. – Слушай, меня вот чего смущает: а маячок-то часом не...не вышел ли из организма? Сам понимаешь – штучка, мягко говоря, ценная. Думаю, некто более поэтично настроенный вовсе именовал бы ее чем-то вроде “семени новой вселенной”.

— Нет, всё в порядке: видения продолжаются, — прежним умиротворенным тоном отозвался оруженосец. – К примеру, половина моих реплик отдавалась иллюзорным смехом и прямо сейчас вокруг нас периодически мигает круг из грибов.

Собеседник задумчиво покивал и видимо собирался продолжить занимательнейшую беседу, как вдруг оказался отозван высшей силой – насколько сумел понять Бест, народ накопал уже достаточно для первой транспортировки, а жрущего со страшной силой печенье семицветика пожалели отрывать от любезного сердцу занятия.

Собственно юношу, вопреки ожиданиям, к земельным работам припахивать не стали – вероятно, брезгуют. В целом, подобное положение бывшего студента вполне устраивало: оно конечно хочется лишний раз потрудиться ради Высшего Блага, да только конкретно сейчас во всем теле ощущается уж слишком подозрительная слабость. Ну и подумать бы надо – в первую очередь над не объясняемым никакими таблетками аномальным спокойствием. Или же напротив…

— Сын мой! – воззвали неведомые обитатели чуждых миров у него в голове, перекрыв размышленья. – Поздравляю: ты достойно выдержал ниспосланное тебе испытание философскими дебатами. Немногие и средь более высоких происхождением людей способны похвастаться подобным достижением в столь юном возрасте — даже при условии всемерной поддержки их учителей.

Чересчур длинно. Внятно. И знакомо.

— Иисус-Мария! – аж отпрыгнул почти нащупавший ответ былой школяр от явившейся перед ним из небытия самую капельку прозрачной фигуры, естественно затем поскользнувшись и сев.

Долгое-долгое молчание. «Потенциальный дворянин» лихорадочно пытался вспомнить, когда в последний раз потреблял нужные препараты – и почему-то втайне надеялся на иллюзорность представшего перед ним дивного видения. То есть, большую степень иллюзорности.

— Видит Вседержитель: нет предела страданиям, рушащимся на сию седую голову в попытках привести неразумных на путь правды! – наконец не сдержавшись, всплеснул руками призрак. – Так-то ныне встречает ученик наставника!

Бест немного опомнился и быстро сменил положение на коленопреклонённое. Спустя еще пару секунд пришел к выводу о чрезмерности данной позы и, мигом встав, склонился пред истоком собственных приключений в глубоком поклоне, забормотав нечто сбивчивое и извинениеподобное – на полноценную внятную речь мозговых сил не хватало.

— Твоя мольба принята и прощение даровано, — смилостивился могучий дух, легонько хлопнув собеседника по спине. – Хотя, да встанет архангел Михаил меж нами свидетелем, я едва не раскаялся в своем решении отложить уже казалось бы принятое в качестве стратегии деликатное подталкивание, заменив оное этим явлением лица к лицу.

Чело ветерана омрачилось и посуровело:

— Истинно, истинно слово мое – редкий путешественник по дорогам истории претерпевал большее унижение, нежели сей усталый старик…- тяжкий вздох – и просветление. – Тем не менее, лишь трус останавливается перед препятствием и только глупец отказывается от верного предприятия – а потому, о юная душа, ни к чему сосредотачиваться на ничтожных кочках бытия…

Тут случилось нечто странное. В смысле, чересчур: никогда прежде не ведший себя подобным образом рыцарь весь как-то подозрительно напрягся и наклонился поближе к оруженосцу, будто боясь оказаться подслушанным:

— К слову о…возвышенностях, — также никак не могущая ожидаться от учителя пауза. – Опухоль в районе крестца — необходимо о ней позаботится. Пока не проявилось осложнений.

Бест мучительно покраснел и вперил глаз в пол.

Потом вспомнил, что собственно происходит и вернул взгляд Наставнику, едва ли не лопаясь от вопросов – и не обнаружил никого.

Его зовут к месту раскопок, радостно размахивая изрядно помятым и закопченным, но вполне целым Шлемом Единорога…

-
Дыра, родная дыра.

Причем это ни капли не преувеличение – «потенциальный дворянин» действительно безмерно рад лицезреть сии мрачные, трудами Фаль чистые до блеска залы древней усыпальницы. Они действительно стали для него домом, незатейливым образом заняв в душе столь долго пустовавшую нишу окружавших ученика всё детство монастырских стен. Последние, правда, розовыми никак не были, а также не плевались мыльными пузырьками.

По возвращении в Сигил галлюцинации буквально озверели, ни на минуту не оставляя бывшего студента в покое. Причем став куда сложнее: вбегающие в стены темноволосые девушки, занимающиеся чем-то непотребным гномики в стеклянном теле сидящего спиной гуманойда, парящая голова с очень активной мимикой, выводящая собой заковыристые рисунки золотая цепь…короче, до хрена интереснейших зрелищ, на отлично отвлекших ученика от тяжких размышлений. Он аж решил, ментального здоровья ради, считать возвращение Наставника очередным видением – благо отсутствие преследующей «потенциального дворянина» призрачной фигуры позволяло.

В конце концов, кто знает, какие реакции пробудило в организме ни много, ни мало, а семечко новой вселенной? Тем паче учитывая полное неведение касательно последнего приема таблеток.

Слава Богу, живот отпустило.

— Бест, да в рот те ноги! – вдруг заорали ему едва ли не в ухо. – Окаменел что ли?!

Спрошенный вздрогнул, чуть не выронив драгоценные останки.

— Очнулся, наконец, — сварливо проговорил взъерошенный филин с него ростом. – Сколько на одном месте стоять-то будешь? У меня, знаешь ли, и помимо всей этой складской фигни найдется, чем заняться.

— Например? – слегка заторможено поинтересовался парень, зачарованно глядя на сыпящиеся из-под алого хохолка блестки.

— Похороны в разгаре! – клешни выхватили у ученика из рук мешки. – Они там всех небось уже изнасиловали!

Рыцарь постучал себе по виску в бессмысленной попытке хоть вытрясти навязанную зерном дурь – не вышло:

— Чаво?

— Еще парочка наших цифровых собратьев покинула нас, — разворачиваясь вокруг собственной оси, отозвался камень. – Их персами играть больше некому. Вся компания устраивает им торжественную отходную.

— Чаво!? – схватившийся за голову парень двинулся следом за перекатывающимся моллюском.

— Героини, очаровательные эльфийки/дендритки/метиски и тому подобные, прощальный ад кутежа, наиубедительнейшим и эффектнейшим способом завершающий трагическую судьбу сногсшибательно красивых и почти всесильных победительниц драконов, — будто объясняя нечто очевидное ребенку, проскрежетал дымящийся Ожд. – Ну, финита!

— А насиловать-то зачем? – честно не понимал происходящего воин христов.

— Так в этом же весь смысл! – аж возмутилось радужное пятно. — Думаешь, на кой ляд люди вообще в настолки играют? Не всякому в реальности дано стать лишаемой чести и предаваемой поруганию принцессой – а хочется же!

С печальным цыканьем набор кубиков положил останки высшего демона на пол и поспешно начал сличать имеющийся инвентарь с листком.

— В общем, скучно живем — порой имеется желание развеяться, – подытожил одновременно являющий кучей всякой хрени – в зависимости от угла зрения смотрящего — меченосец, пришпиливая список к последнему тюку. – Будь другом, сообщи Главной об окончании транспортировки – а то мой спрут совсем без женской ласки останется.

Он еще сказал чего-то про кости и тяжкую неудобоносимую необходимость блюсти себя от некрофилии – исключительно отыгрыша ради, естественно «он же какая там не толерантная сволочь». К счастью, паладин этого уже почти не расслышал – собеседник чересчур быстро покинул поле зрения, оставив слугу Понта посреди занимающего всю центральную залу нагромождения всеразличных контейнеров. Ну а заодно щупалец, тушканчиков и железных тронов.

Ладно, двинулись – только бы разобраться, которые из этих коридоров настоящие, а какие лишь кажутся. К счастью, по крайней мере слуховые галлюцинации за редким исключением сошли на нет, а к постоянным уколам, поглаживаниям и дикому калейдоскопу ароматов в целом удалось привыкнуть. Язык же искусан давно и надолго, наверняка лелея злодейские планы в ближайшем же будущем распухнуть.

Спустя пару довольно неприятных встреч со стенами, падения сквозь незамеченный дверной проем и сталкивания с кем-то связанным, парень успешно достиг кабинета начальницы стражи – чтобы найти его пустым. То есть, без хозяйки. Брожение продолжилось и в конце концов, не без помощи доброй лысой души, привело воина христова прямо в кабинет начальства, поневоле сделав подмастерье свидетелем, мягко говоря, неожиданной сцены.

Очень-очень неожиданной.

Откровенно говоря, менее вероятной, нежели значимая часть мучающих рыцаря видений.

Итак, открытая нараспашку дверь с четко различимым следом от пинка, разлетевшаяся по всему помещению кипа бумаг, перевернутая и медленно сучащая в воздухе множество лапок ездовая черепаха, сваленное кресло и прижатый спиной к шкафам полуголый подозрительно распушившийся повелитель, обширные телеса коего без всякой пощады стиснуты в искреннейшем объятии и чьи ноги в свою очередь мирно обхватывают чуть подрагивающие плечи.

Причем жертва пространственных манипуляций видит великолепную сцену абсолютно точно, без малейших искажений, пропавших стоило ему войти под своды командирской комнаты. Вплоть до крошечной лужицы у ног тифлины и застывших в глазах Зубастой Тени слез.

Только настоящий подонок стал бы беспокоить их в такой момент.

Юноша внимательнейшим образом обозрел пол в поисках чего-либо хрустящего или скользкого, проверил собственную одежку на предмет готовых вот-вот упасть и нарушить священную тишину бирюлек, вознес безмолвную молитву о благословении сего мига счастья и медлительнейшим образом попятился прочь из кабинета…

Гигантские зубы сошлись на расстоянии волоса от его носа. Инстинкт рванул бедолагу назад и пластанул со всего размаха о стену. Вроде не настолько уж и громко – ну мало ли в мире шмяканья – однако обитателям зачарованного оплота порядка хватило: Нилессия вздрогнула и рухнула на пол, будучи погребена под превосходящей ее размерами слабо шевелящейся тушей.

Шум, гам, проклятья, десяток раз повторенное «спасибо», торопливое одергивание превратившегося в мятую простыню мундира и на прощание страстный электризующий поцелуй случайно попавшемуся на пути недотепе.

Представители сильного пола долго смотрели в сторону поглотившего даму перекрестка.

— Положа копыто на сердце, — первым нарушил молчание людоед. – Я б тебе сейчас позавидовал до безумия, кабы самого десятком минут до того не облобызали едва ли не до смерти.

— Ээээ-гхэ…- протянул внезапно ставший наполовину мужчиной юноша, пытаясь пригладить вставшие торчком волосы.

— В целом, не могу не признать: обуревавшие твоего любимого владыку, с позволения сказать, незрелые мечты и нынче выглядящие безумными желания оказались не то чтобы такими уж беспочвенными, — мечтательный свист, перешедший в исполненное досады фырканье. – Ну почему тогда не догадался заказать ей вместо этого двуногого убожества нормальную оболочку? Конечно, пони бы не получилось – где бы запчасти достали – но хотя бы сколько-то приемлемая, удобоваримая форма и размеры…ААААх!

Широкая, насколько позволяет расслабленное состояние, отмашка.

— Впрочем, кого обманываю? Фантазии остаются фантазиями и к попранным святыням нет возврата – ныне мой максимум ограничивается не более чем попыткой стать для нее по крайней мере приемлемым господином, — тяжкий, источающий печаль о несбыточном и упущенном, вздох.

Помещение вновь погрузилось в молчание – каждый думал о своем, при этом дружно проводя конечностями по сполна ощутившей всю молниеность и пылкость покинувшей их натуры шерсти. Госпожа Элиссон и сама явно с трудом справлялась с подобным обилием энергии – по походке видно.

— Зато теперь могу сказать без тени сомнения: оно того стоило, — наконец весело заявил просветлевший ликом великий бандит. – Пардон, ОНА того стоила. За такое сокровище не жалко и по второму разу понести все наши убытки – а уж осознание того, что совершил в жизни как минимум одно действительно достойное дело вовсе бесценно. Так чего тебе надо, скотина?

Столь резкий переход отрезвил оруженосца не хуже бадьи ледяной колодезной воды:

— Кстати, даже не думай после этакой засады претендовать на Шлем – лучше до конца под замком держать буду, — откровенная неприязнь в разноцветных глазах мигнула и погасла. – Ладно, погорячился — отток положительных эмоций, все дела – ее великолепие в любом случае долго бы не выдержала…единорога всё равно не получишь!

Бест замотал головой и от греха подальше вполз в комнату, немедленно ощутив облегчение. Поуспокоившийся разум прокрутил последние несколько фраз, вычленил среди них вопрос и ответил на него, разумеется, присовокупив наиболее животрепещущий собственный.

— Ей в данный момент, скорее всего, плевать, выполнили стражники приказ или нет – на крайний случай подойдешь завтра. А то ведь при встрече может еще раз поцеловать и вот тогда уж точно завидовать начну, — очевидная шутка, тем не менее с нехорошим ощущением скрытой серьезности. – Зернышко же выйдет естественным путем. До того момента все твердые отходы в утку – возьмешь в лазарете. Переверни транспортер.

Несколько разочарованный столь банальным и вряд ли скорым окончанием назойливых галлюцинаций ученик без особой расторопности исполнил начальственный приказ.

— Раз о том зашла речь – не расскажешь, что за пакость с Парсифаль учинил? – продолжил беседу ангел смерти, спокойно позволяя подчиненному пыхтя и обливаясь потом взгромоздить себя в созданное не иначе как самой природой «седло». Друдизм на деле обеспечивает немало плюшек. – А то пошастали в темноте с полчасика и мое драгоценное страшилище остаток дня сама не своя ходит. Комнату уж который час не покидает.

Воин христов лишь развел руками: несколько поблекшие на фоне последовавших чудес события меж стартом эпичного сражения и его неожиданным завершением впечатления сознание успело окрестить «темпорально продвинутыми пертурбациями воображения» — спасибо Фаусту за дополнительную консультацию во время совместной работы тягловыми животными.

— Короче, женщины, — удовлетворённо кивнул явно зверски усталый и мечтающий об отдыхе победитель драконов и демонов. – Они остаются женщинами даже будучи по сути газообразными слизнями и слепленными из кусков чужих тел ожившими идолищами. Иди спать – сегодня, по крайней мере, показался не полностью бесполезным. Разрешаю немного тем погордиться.

Рыцарь выпрямился, отсалютовал и, глубоко вдохнув, покинул спасительные стены. Внешний мир встретил пленника грез ставшим почти привычным видом четырехугольных треугольников и старательно втирающего ему какую-то дичь большого хомяка с золотистой шерсткой.

Путь вниз прошел в целом спокойно, за исключением дружного, почти хорового исполнения «рви ее, рви!» могшего иметь и реальный и иллюзорный источники. Собственно же госпиталь порадовал лицезрением пробкой заткнувшего проход нездорового цвета шара в неизвестным образом держащихся труселях с розовой лошадью. Препятствие вполне осязаемо, конкретно же на ощупь тепло, влажно и липко – вот только те розовые пупырышки тоже утверждали нечто подобное, на поверку оказавшись очередным видением.

Попытка, не мудрствуя лукаво протаранить предположительно возведенную исключительно пошедшим в разнос сознанием затычку с треском провалилась. В прямом смысле: помянутый предмет туалета затрещал настолько угрожающе, что «потенциальный дворянин» почел за лучшее не рисковать. Вытягивание периодически издающего нечто вроде «вау» тела также ни к чему не привело.

В итоге положение спас неизвестный рептилойд – предположительно, Ви – проскользнувший в щель между потолком и жертвой обжорства с последующим вручением страждущему искомого судна, действительно имеющего форму утки. А также сделанного из золота и украшенного брильянтами. Вероятно, банально не знали, в какую бы такую полезную для хозяйства вещь вложить лишние средства.

Спустя очередное эпическое приключение, включавшее в себя пересечение по тончайшему мостику чудовищной бездны, встречу с избитым, однако довольным круче слопавшего крынку сметаны кота Дитом, а также краткую философскую беседу о сущности Спасения с диваном, узник Планов достиг-таки последнего прибежища любого мятущегося искателя истины – собственной постели.

Пропитанная спекшейся кровью кожанка заодно с подаренными штанами повисла на вешалке, покрытые толстым слоем овсяного крошева сапоги встали у дверей, меч получил чисто ритуальное очищение, лицо с руками – столь же малоосмысленное омовение и Бест, совершив краткую молитву, наконец лег в широко разверстое и слегка попахивающее жерло кровати.

Сумасшедший, безумнейший день, а то и разом два. Будто целая вечность или минимум месяца четыре отделяет сей миг от свершившегося часов сорок назад знакомства с надувным плотом. За это время он неожиданно обнаружил себя несколько обезображенным, познал природу любви, увидел загрызание дамой сердца несчастного двадцать третьего, встретился с гигантской панцирной каракатицей-городом, поучаствовал в ее штурме, получил предсказание о собственной гибели, погонял на соверене по десятку миров, узрел дождь из печенья, сверх всякой меры опозорился, поговорил по душам с Фаустом, имел диалог с втравившим некогда прилежного студента в приключения духом, лицезрел трогательнейшую сцену смягчения сердца благодарной до глубины души бывшего фактола…

Кошмар.

Надеюсь, вселенная не ожидает от него понимания – при таком обилии впечатлений чудом будет уже одно только сохранение рассудка.

Это ведь оруженосец еще не помянул о мозговыворачивающих видениях, вроде маячащего перед глазом низенького старичка с растопыренной во все стороны прической, рисующего чего-то мелом на университетской доске и через слово призывающего рыцаря повторить за собой.

— Кью равняется единице плюс…- пара секунд на изучение непонятного символа. Капитуляция. – Короче, всё приходит к массе, умноженной на нечто в квадрате. Супер.

Галлюцинация мигнула и исчезла, сменившись чем-то вовсе неудобоваримым – двое бандитского вида полураздетых людей в крохотной каморке с трубами, один из которых называет другого «братишкой», а второй чем-то сильно недоволен. В общем, невразумительная ерунда. Видно разум окончательно пришел в раздрай и даже на сколько-то интересный бред более не способен.

Внезапно наполовину погрузившееся в мир снов сознание вычленило из хаотического нагромождения оркестровой музыки и звуков трущейся рыбьей чешуи негромкий скрип – двери в «номера» вспомогательного персонала естественно смазывались по остаточному принципу.

В хрен знает каким образом слабо освещенную комнатушку вошла смутно различимая высокая фигура. Капюшон откинулся — и на расслабленного парня с прелестного сочетающего в себе лучшие черты самых разных народов лица воззрились источающие слабое сияние аметистовые глаза. Спустя пару минут сопровождавшегося внутренней борьбой молчаливого созерцания алые губы разошлись и умирающие с каждым слогом золотые колокольчики напели:

— Мне надо тебе кое-что сказать…- пауза, определенно скрывавшая кульминацию творящегося внутри дивного видения великого сражения. И продолжение. — Давай потрахаемся?

Волей-неволей перешедший от лицезрения столь сокрушающей красоты из лежачего положения в сидячее Бест впал в ступор – дабы спустя считанные секунды мироздание резко вернулось в предназначенные ему пазы, а жертва понтовской хозяйственности заржал круче владыки, одновременно принося внутреннему «я» глубочайшие извинения наряду с признанием заслуг.

Галлюцинация застыла – видимо обидевшееся подсознание настолько далеко не метило – ну и хрен с ней. Былой школяр пощупал стоящую наготове драгоценную утку и завалился обратно в постель, отвернувшись к стене и с улыбкой принявшись считать златорунных овечек.

В качестве последнего подарка вселенная резко сократила обычное время отхода в мир грез – пусть и соделав сие довольно болезненно.