Чужая мечта

Темно. Не знаю, что там снаружи, но внутри очень темно. Уже пора выходить, но я не хочу: происходит что-то, из-за чего мне трудно прозреть. Да, пока я ничего не вижу, но чувствую на себе взгляд. Обречённый и обыденный, лишённый всякой надежды. Но я с удовольствием купаюсь в нём, не открывая глаз. Стоило же только утратить это приятное ощущение, как проснулась паника. Меня покинули? Но кто и почему? Как одиноко…

Обеспокоенный, удручённый чувством необъяснимой потери, я очнулся так легко, будто секундой назад меня ничто не сковывало. Вскочил с собственной кровати, быстро огляделся и сразу увидел... её. Прекрасное существо, будто сошедшее со страниц фэнтези. С моего открытого балкона навстречу апельсиновому небу вот-вот готова была сорваться маленькая остромордая крылатая лошадка с бледно-розовой шёрсткой и молочно-голубой гривой и хвостом.

— Постой, не улетай! — кричу ей в спину и не узнаю свой голос: настолько он был полон детского отчаяния. Я боялся, что она вот-вот сольётся с рассветом. Унесётся вдаль и никогда больше не вернётся.

— Неужели у меня получилось? — тихий женский голосок, которым она выражала своё сомнение, растопил лёд моей тоски по неуловимой сказке. В душе я был бесконечно рад, что сумел остановить это чудо, однако, как потом оказалось, не более чем ребёнок, сумевший ненадолго заполучить в руки яркую игрушку…

Дивное создание повернулось ко мне и зашагало вглубь комнаты, не сводя с меня своих огромных удивлённых глаз цвета морской волны.

— Никто, кроме хозяина, не может меня видеть... — поражённо пробормотала розовая лошадка, когда подошла ко мне вплотную. Затем продолжила, отвечая на мой немой вопрос. — Каждую ночь я, невидимая ничьему глазу, брожу по этим спящим землям и ищу того, кто обратит на меня своё внимание. Я никогда не жила временем вашего мира, поэтому не могу сказать, сколько уже длится этот поиск. Но сейчас, кажется, мне наконец улыбнулась удача... Правда ведь?

— Эмм, наверное, — я несколько растерялся. Никогда раньше во сне мне не доводилось вести таких странных бесед: столь сложных и осознанных, но в то же самое время и приятных и любопытных. — Слушай, давай начнём сначала. Кто ты?

— Я... пони-пегас по имени Тенер Флос, плод воображения своего старого хозяина, обретший самосознание. Он называл меня своей тульпой, но мне кажется, что он ошибался.

— А почему ты так думаешь? — чтобы удобнее было общаться с моей необычной собеседницей, я присел перед ней на одно колено. Теперь наши глаза были приблизительно на одном уровне.

— Тульпы случаются только у психов или наркоманов, и они бродят по вашему миру в виде их индивидуальных галлюцинаций, — тоном доктора психологических наук известила меня пони. — Они неотъемлемая часть спятившего хозяина. Я другая. Я настоящая, просто живу здесь, а не там, пусть и тоже только лишь для одного человека…

Она прервалась, ощутив моё легкое прикосновение к её шелковистой гриве, но, к моему удивлению, не стала сопротивляться. Напротив, взглядом она будто приглашала быть смелее, любопытнее... Поглаживая пони по мягкой головке, я не переставал вести с ней диалог:

— Но что же случилось с твоим старым хозяином?

— Он погиб. Не из-за меня. Я... не могла ему помочь. Как же я скучаю по нему... По его приятному голосу, заботливым, сильным и ласковым рукам, тёплым губам…

Она вновь замолкла, а глаза её предательски заблестели. Хоть я и был близок к тому, чтобы вербально выразить сочувствие бедняжке, меня всё же сильно насторожили её слова.

— Твой хозяин же был человеком, да? — пони грустно кивнула в ответ, и я продолжил. — Кажется, я чего-то не понимаю, но он... Он что, любил тебя как девушку?

— Да, а я его — как парня. Как очень необычного парня. Единственного в моей жизни.

— Ты же понимаешь, что это ненормально, правда? — я убрал свои руки от её мордочки, голос наполнился неприкрытым презрением. — Ты сказочная пони, а он человек. Это даже не зоофилия, а вообще какое-то особое извращение. А учитывая, что ты просто-напросто даже не существуешь нигде, кроме его воображения, это и вовсе какое-то сумасшествие.

— Я просто имею облик, приятный моему хозяину, — прямо заявила пони даже без какого-либо намёка на оправдание. — Могло случиться, что я была бы человеческой самкой, а могла оказаться и вовсе даже самцом. Это неважно. Я была его мечтой. Я была нужна ему, а он — мне. Но его больше нет. Я должна была погибнуть с ним, но почему-то судьбе было угодно оставить меня мучиться от одиночества и чувства, что я никому больше не нужна. Но я слабею. Если меня никто не приютит, я исчезну навсегда.

Я начал понимать, к чему клонит эта пони, и мне это очень не нравилось.

— И ты не прав. Я всё ещё существую и вне воображения своего хозяина. Ты меня видишь. Помоги мне. Мне страшно и одиноко, я не хочу тут умирать.

— И что же я должен сделать, чтобы помочь? — скепсиса в моём голосе была явно больше, чем того требовала вежливость.

— Я... не знаю на самом деле. Я должна стать для тебя тем же, кем была для прошлого хозяина, наверное…

— Ты должна понимать, что я не смогу позаботиться о чужой мечте, — начал терпеливо объяснять я. — Я не дам тебе того, что тебе нужно — это просто невозможно и недопустимо. И у меня есть свои желания и стремления. Ты... ты мне просто не нужна, извини.

— Ты лжёшь, — её тон не был ни злым, ни осуждающим, однако голос пони приобрёл тревожные нотки. — Если бы у тебя была мечта, я бы не смогла к тебе прийти. У тебя бы уже был кто-то, похожий на меня. Там, у себя, или здесь, в мире грёз. Но его или её нет, я знаю.

— Послушай, ты не можешь просто так лезть в мою личную жизнь! — от возмущения я позволил себе повысить голос. Слова пони меня очень задели, потому что она была во многом права. — Да и это просто глупо. Ты просто часть моего сна. И к слову, мне этот сон уже надоел.

Я поднялся на ноги, развернулся в сторону кровати и бросил через плечо:

— Прощай, малышка.

— Нет, пожалуйста, постой! — неслись мне в спину сладкие мольбы. — Прости, я не хотела тебя обидеть! Ну останься же, прошу тебя!

"Это просто сон, с которым можно поиграть, — думал тогда я, — и всегда можно просто взять и проснуться. А можно и не просыпаться". Я сильно заблуждался. Я ещё не знал, что скажу этой пони, но обернулся. И никого не увидел.

Я просто стоял посреди собственной комнаты, тупо слушал раздражающую мелодию на телефоне, каждый будний день поднимающую меня на работу, и бестолково пялился в закрытую дверь балкона, сквозь которую язвительно улыбалось мне в лицо солнце. Не было никаких изменений в ощущениях, просто этот странный сон плавно перетёк в реальность. Настолько плавно, что отсутствие каких-либо контрастов пугало. Страх перерос в осознание: пони мне не приснилась. И я её только что убил своим отказом. Именно отказом, а не просто нерешительностью или несерьёзным отношением к её проблеме. Я был слишком труслив, чтобы согласиться или хотя бы задуматься. Но и слишком сознателен и совестлив, чтобы просто забыть.

Как же долго я ждал тогда конца рабочего дня. С каким нетерпением я лёг потом в кровать, нажравшись успокоительного. Я хотел снова попасть в тот сон, чтобы что-то исправить, хотя я и не представлял, как именно. Но вместо него мне приснился только лишь обычный ночной кошмар: просто отражение моих переживаний, не более того.

Не повезло мне и на следующую ночь. И на ночь после неё. День шёл за днём, но больше ничего необычного мне не снилось. Та пони часто являлась мне во снах, но была лишь плодом моих негативных эмоций. В них она не была живой, мыслящей, я всегда быстро распознавал ментальную фальшифку и старался как можно скорее проснуться, однако это никогда не удавалось.

Спустя неделю я настолько устал от кошмаров, что стал бояться спать. Я больше не хотел видеть сны: в них совесть не выпускала меня из плена переживаний, самоуничижения и тоски. Я просыпался усталым, морально разбитым и готовым на что угодно, лишь бы прекратить эти мучения. Всё ощутимее нависал надо мной мрак суицидальных мыслей, их тень всё сильнее окутывала моё больное сознание. Казалось бы, с чего это? Мне ведь просто приснился однажды слишком яркий сон, вот и всё. Почему мне так сложно убедить себя в этом? Нет, лучше просто не спать…

Шли четвертые сутки цикла "работа-компьютер-снова работа". Да, именно так, без пункта "кровать". Я так долго не спал, что мысли, похоже, стали против моей воли жить отдельно от меня самого, моих потребностей. Я не чувствовал тела, а вокруг всё казалось таким ненастоящим... И я бы подумал, что всё-таки просто уснул, но за эту неделю с лишним я уже научился отличать сон от реальности. Я всё ещё был в сознании, просто стал мыслить по-другому…

Погас свет и экран компьютера, оставив комнату во власти рассветных лучей солнца. Это был выходной, и идти мне было некуда. Вся возможная работа уже переделана, заняться просто нечем, даже если бы я мог сейчас трудиться. Было одновременно скучно и страшно.

Отстранённый взгляд упал на запертую дверь балкона. Не дав заторможенному сознанию толком разбудить для меня неприятные воспоминания, я отвёл глаза. Но это не помогло: меня занимали куда более страшные мысли.

Ватные руки распахнули стеклянную дверь. С улицы повеяло холодом так, что я стал мелко дрожать, хотя и был тепло одет и даже обут: с некоторого времени я настолько перестал за собой следить, что забывал переодеваться в домашнее, возвращаясь с работы. Тем не менее я подошёл к перилам балкона и, перегнувшись через них, посмотрел вниз. Десятый этаж, должно было быть достаточно... Нет, это не то, о чём я должен был думать. Встряхнув головой, я поднял взор на родной город, и в душе что-то встрепенулось. Он был тихим, спящим, почти что мёртвым, как…

— Как в том самом сне, — вслух произнёс я и с надеждой оглянулся.

— Я не уходила... — терпеливо сидевшая подле моей кровати пони говорила так тихо, что казалось, её слабый голос звучит только в моей голове, не распространяясь в воздухе. Розовая шёрстка её выцвела, став бледно-серой, большие, некогда пылавшие жизнью и страстью глаза поблекли. Крылья были раскрыты, но безвольно свисали вдоль тела в молчаливом и покорном ожидании конца. Пони угасала на глазах, растворяясь в лучах вечного рассвета этого странного мира.

Она с видимым трудом поднялась, но, попытавшись сделать шаг в мою сторону, споткнулась и упала. Абсолютно беззвучно, будто она ничего не весила. Я подскочил к ней, взял за копытца и усадил её на полу: стоять она, похоже, уже не могла.

"Боже, что же я с тобой сотворил..." — думал я, глядя на настолько сильно ослабшую пони. Моё эмоциональное восприятие событий ощутимо нарушилось, от ярких, сильных и разнополярных чувств душу рвало на части. Сиюминутная радость от долгожданной встречи сменилась страхом за её жизнь. Я одновременно ненавидел себя и всем сердцем жалел это дивное существо. Восхищаясь красотой этой хрупкой пони, даже сейчас не потерявшей своей чарующей магии, я также испытывал и полную растерянность. В голове всё это настолько перемешалось, что разум парализовало. Чувства сами нашли выход: я крепко обнял маленькую пони, уткнулся лицом в её ныне уже серебристую гриву и зарыдал в голос, просто как распоследний слабак. Сквозь слёзы отчаяния я дрожащим голосом зашептал ей на ушко:

— Скажи... Пожалуйста, скажи, что нужно сделать, чтобы это остановить? Я согласен, слышишь? — я срывался на нервный крик. — Стань моей мечтой, молю! Не уходи! Как мне..? Что я должен..? Ну же, скажи!

Я взял пони за подбородок и заглянул в её пепельные безжизненные глаза. Я ждал ответа, но она молчала, лишь грустно улыбаясь. Силы покинули её настолько, что она уже не могла говорить. Её смирение и отказ от борьбы в такой момент были для меня самым ужасным, но справедливым приговором. Я не заслуживал общества такого прекрасного создания, и я сам же имел глупость отвергнуть её.

Глаза пони закрылись.

— Спи спокойно, малышка. Я никогда не забуду тебя и свою ошибку, — сдался и я. Взял эту до жути лёгкую пушинку на руки и аккуратно переложил её в свою кровать. Несколько минут я лишь молчаливо наблюдал за тем, как унылые серые краски сходят с неподвижного тела красавицы-пони. Этот чёрствый мир просто отстирывал ненужное ему пятно жизни со своего мёртвого лика. От его маниакального стремления к губительной энтропии малышка стала практически прозрачной. И во всём этом виноват я...

— Не вини себя, — вновь мысленно заговорила со мной пони, не открывая рта. — Ты и не должен был... Да ты и не смог бы. Прости меня. Спасибо, что пришёл. С тобой мне не так страшно.

Последние силы пегаса ушли на этот короткий односторонний телекинетический сеанс. Я не успел ничего ответить: тело пони стало так стремительно растворяться в воздухе, что её силуэт стало можно различить лишь с большим трудом.

Так не должно быть. С этим невозможно мириться. Она же так нуждалась во мне... Но ведь и она мне тоже нужна! Она для меня не чужая, мне страшно и больно за неё. Почему судьба не даёт мне её спасти? Зачем она вообще мне позволила прийти сюда? Чтобы замучить меня окончательно? Чтобы дать чужой мечте умереть у меня на руках? Но она моя! Я ей не позволю. Ни за что!

Ушли далеко и прочно глупые предубеждения, навязанные трусливым обществом моральных клонов. Спали оковы логики, страха перед неизведанным, порицаемым. Всё бесполезное и ненужное здесь и сейчас ушло в небытие, очистив душу от кажущегося теперь смехотворным и нелепым непорочного мышления. Я отдался целиком своим искренним чувствам, незамутнённым огрехами моей приклеившейся намертво к лицу маски. Ответ был так близок и очевиден, что от отчаяния хотелось тоскливо выть. Но на это не было времени. Ещё не поздно.

Я медленно сел на кровать рядом с пони. Уверенно, но бережно приподнял её, нежно прижал к себе, легким движением руки убрал прядки её безупречной гривы с мордочки. Она уже была практически невидимой, но я не ошибался ни с одним движением, был точен, как слепая, но любящая мать. Я идеально чувствовал малышку, хотя и жалел, что не мог в этот момент взглянуть в её глаза. Даже если бы они были открыты, сейчас было не время для бесед взглядами. Существовал только один язык, на котором я мог выразить свои чувства.

Я до сих пор не знаю способа достаточно полно описать тот поцелуй словами: я просто не помню практически ничего после того, как соприкоснулись наши губы, из-за необыкновенно мощной эйфории, охватившей всё моё тело. Помню только, как солёная горечь моих собственных слёз, минутой ранее изрезавших своими мокрыми следами мордашку пони, смешалась с нежным, совершенным вкусом абсолютной чистоты и наивности. И как тонула в этом блаженстве моя боль, когда я наконец сумел ощутить страстный, столь желанный мной ответ. Ответ моей мечты!

Значительное время спустя божественные, ни с чем не сравнимые чувства угасли, оставив меня в сиротливом недоумении. Я ощутил себя стоящим возле собственной кровати и пялившимся на свои босые ноги. Так хотелось поднять взгляд, но я боялся, что никого не увижу…

— И совершенно напрасно!

Изящное копытце, ласково почесав мою недельную щетину, несильно, но настойчиво устремило мой взгляд вперёд, на его лучащегося жизнью и счастьем обладателя. Я устало улыбнулся парящей на своих чудесных крыльях на уровне моей головы пони, вздохнув с таким видимым облегчением, что она звонко рассмеялась, а затем крепко-крепко обняла меня.

— А ведь сначала я не верила... — пони заговорила, не отпуская меня из объятий, и я кожей почувствовал, как от моего плеча вниз по спине текут её тёплые слёзы счастья. — Я думала, ты очень скоро забудешь меня, но перестраховалась. Я тратила свои силы, сокращая свою бессмысленную жизнь здесь, на то, чтобы установить и поддерживать с тобой особую одностороннюю связь. Я сделала это, чтобы чувствовать тебя и твои эмоции. Просто хотела убедиться, что ты в порядке, но тебе становилось с каждым днём только хуже. И однажды я ощутила, что ты дошёл до края. Я попыталась разбудить тебя здесь, чтобы успокоить тебя. Убедить тебя, что ты мне ничем не обязан, а смерть — это исход любой жизни рано или поздно, и я к ней готова. Однако я не рассчитала и на этот вызов потратила слишком много жизненной энергии. Сначала я боялась, что ты не откликнешься и погубишь себя, так и не простив себе того своего на самом деле справедливого решения. А потом, когда ты пришёл и я поняла, в каком состоянии нахожусь перед тобой... я стала бояться ещё больше. Я совершенно не собиралась умирать у тебя на глазах, но получилось так, что я поставила тебя в ещё более сложное положение. Но ты помог мне не только из жалости, иначе бы это не сработало. Ты и правда... полюбил меня за что-то. Видимо, судьба не просто так позволила мне суметь встретиться с тобой. Но... мне так стыдно за себя, за свой эгоизм... Я так обрадовалась, что кто-то меня видит, что забыла, что своими словами и действиями могу испортить или даже уничтожить чью-то жизнь. Твою жизнь! Сможешь ли ты меня когда-нибудь простить?

Последнюю фразу пони произнесла, немного отстранившись от меня и вытаращив на меня свои здоровенные, полные невинности и щенячьей преданности блестящие глазищи. Я чувствовал, что она уже знает мой ответ, но всё же не мог не выдержать театральную паузу, перед тем как поцеловать её в крохотный мокрый носик и сказать:

— Если я тебя люблю, могу ли я тебя не простить, радость ты моя?

И "радость", проворно подлетев поближе к моему лицу, быстро чмокнула меня в нос в ответ.

Спустя несколько минут я вновь стоял полностью одетым на своём балконе и глядел на начинающий лениво оживать город. Я смотрел свысока на вялую суету общества, которое отныне будет презирать меня — пропащего безумца в их глазах. Но мне было плевать. Если для того чтобы стать счастливым, надо сойти с ума, то пусть. Зато у отдохнувшего меня была впереди ещё целая половина выходного, который мне не терпелось увенчать новым особым сном, где меня снова будет ждать моя мечта.