Свобода, равенство и братство
Ради свободы!
— Еще раз проверить подразделения синей эскадрильи! Им хорошо досталось вчера, более трети потерь. У нас есть свежий резерв из Клаусдейла, пополните звенья! Граф Синкл!
— Я здесь, командир! – белый пегас в золотых доспехах, перекрашенных сажей в черный цвет подскочил к командующему. Сегодня шел дождь, и сажу опять смыло, как смыло ее на броне его гвардейцев. Сейчас золото проглядывало из-под черных разводов, сажа грязными струями лилась с золотой брони по белоснежной недавно шерстке широкогрудого пегаса с бирюзовыми глазами. Но это не сильно было заметно в свете факелов, и только полная громадная луна освещала замызганную сажей белую фигуру, отчего жеребец казался мертвецом.
— Сейчас же отправляйтесь к лагерю резервистов и отберите нужное количество хороших пегасов. Недавно четвертая резервная когорта вступала в две стычки, успешно опрокинула противника оба раза. Берите пегасов оттуда. – командир кивнул в сторону большой тучи, где расположились два резервных легиона
— Слушаюсь, темник Хром! – крупный белый пегас коротко кивнул и уже собирался лететь, но командир окликнул его. Граф посмотрел на темника и замер. Так делали все офицеры. Хоть граф Синкл был немаленького роста, но все равно смотрел снизу-вверх на громадного, черного как сажа пегаса с оторванным вполовину левым ухом. На левой щеке его было два косых шрама через всю морду, оставленных когтями мантикоры. Интересно, но ту мантикору темник убил безо всякого оружия. Эта история сделала его легендарным еще в юности, именно этот шрам привлек внимание принцессы Селестии к его скромной особе, именно это помогло стать капитаном дворцовой стражи несмотря на его черную масть. Селестия восхищалась его храбростью и непоколебимостью, он много лет был ее личным телохранителем. Даже через чур личным. Он встрепенулся, прогоняя из головы посторонние мысли, отчего черная, аж синяя грива блеснула в свете луны:
— У резервистов есть черная тушь. Возьмите ее себе и покрасьте доспехи тушью. Она не смывается. Если будут упираться – скажете, что я распорядился выдать необходимое количество. – Хром завершил фразу легким кивком.
— Благодарю вас, темник. Это значительно облегчит нам службу. Разрешите лететь? – белый пегас топнул копытом по форме и взлетел, получив разрешение командира в виде кивка. Темник Хром был строгим командиром, нескольких воинов за трусость он приказал казнить буквально вчера. Но он всегда чутко реагировал на проблемы своих подчиненных и старался удовлетворить их по мере возможности. За это его очень любили в войске. И побаивались. Темник был вдвое больше среднего пегаса, и мастерски владел любым оружием. Столь опытного ветерана не было во всем войске даже до его разделения.
Хром расправил крылья, несколько раз взмахнул ими, разминая, и взвился в темное небо. Перед совещанием он хотел осмотреть войска лично. Звезды мерно мерцали в синей выси, полная луна застыла в самом центре неба. Это неестественное положение светила напрягало черного крылатого гиганта, и он старался не смотреть на луну, а по сторонам. Редкие тучи нависли над зеленой равниной длинными грязно-серыми коврами. На тучах мерцали красные огоньки костров: солдаты уже готовили завтрак, полчаса назад прозвучал горн общего подъема. Только смотрители времени могли сказать солдатам о том, что сейчас уже утро и пора просыпаться и готовиться ко дню.
Да нет, не ко дню. К ночи. К постоянной ночи, которая уже которую неделю не сменялась днем. Солдаты варили на кострах в казанках кому что досталось: снабжение в их разношерстной армии было неодинаковым, армия была слеплена с миру по нитке, и четкие интендантские службы еще не были налажены. Но кое-как со снабжением справлялись. Катастрофически не хватало доспехов, особенно зачарованных. Солдаты носили свои старые доспехи, цветов войска принцессы Селестии. Еще три имперских арсенала удалось отбить на прошлой неделе. Солдатам приходилось самостоятельно наносить маркировку на доспехи. Многие просто обматывали поверх доспехов темные ткани, так как краски не было. Только позавчера резервисты приперли с фабрики радуг Клаусдейла необходимое количество краски, черную там научились делать совсем недавно. Да еще и эта дрянь кешик Гурон, получивший должность кастеляна резервных легионов пегасов, решил нажиться на этом и не выдает бойцам краску, а продает ее. После сегодняшнего боя Хром обязательно разберется с кастеляном. По законам военного времени. А сейчас времени мало.
Хром набрал высоту, и начал парить над широкими облаками, на которых расположились войска пегасов. Три основных, немного потрепанных легиона, разбирали оружие и облачались в броню. Солдаты выглядели свежими и бодрыми. Хороший знак. Некоторые замечали командующего и принимали боевую стойку.
Возле большого костра расположилась довольно крупная группа пегасов в разнообразной броне, и о чем-то оживленно спорила. Он спикировал немного сбоку от толпы и подошел к ней. Три воина в легком доспехе заметили его, и старший скомандовал:
— Смиррно!
— Вольно. О чем спор, бойцы? – спросил темник, смотря в самый центр толпы поверх голов остальных пегасов.
— Мы спорим о том, как мы распорядимся своей свободой после нашей победы, командир! – четко за всех ответил лейтенант в тяжелых, явно не его размера доспехах.
— И к чему склоняетесь? – с интересом, но строго уточнил Хром.
— Очень много идей, командующий. У каждого свои идеи. – лейтенант теперь повернулся к Хрому, лязгая не подогнанной броней.
— А что будешь делать ты? – разорванный кусок уха черного темника непроизвольно дернулся от налетевшего холодного ветерка, зацепив оголенные нервные окончания на рубце, на котором уже никогда не вырастет шерсть.
— Я буду служить госпоже, командир! – подобострастно выпалил молодой лейтенант, но было видно, что он говорит это на полном серьезе. Толпа одобрительно загудела.
— Молодец, лейтенант! Ты – достойный пример для подражания. Продолжайте, бойцы. – темник развернул крылья и взлетел, ощущая в выси дым костров и свежий порывистый ветер.
«Зачем ему такая свобода? Он ведь и так служит госпоже. Сначала служил одной, теперь – другой. Он называет это свободой – выбирать себе госпожу? Хороша свобода.» — с этими нелегкими мыслями огромный черный пегас завершил облет небесного войска, и спустился ниже, чтобы облететь наземную группировку. Тут организации было меньше, чем у пегасов, но боевой дух солдат был так же высок. Особенно если учесть тот факт, что основные потери пришлись все-же на пегасов. Единороги Селестии наносили эскадрильям Хрома значительный урон. Это все ее серая бестия. Ученица.
Хрон назначил за голову Темного Пламени десять мерок золота. Но хитрая серая тварь уходила уже из трех хитроумных ловушек. Она не боялась жертвовать своими войсками, и быстро ретировалась в случае опасности. В последний раз она сознательно завела на бойню двести солдат-ополченцев, и когда ее окружили, она перенеслась к основному отряду, ждавшему неподалеку, и смогла разбить засадный полк наголову. Она без колебаний пожертвовала солдатами, и Хрому было совершенно непонятно, как Селестия держит рядом с собой эту бестию. Чаек вечерами гоняют, об искусстве разговоры ведут. Селестия ведь не была такой. Совсем не была. Она была совсем другой, особенно когда они оставались наедине.
Темник закончил облет войска и остался доволен результатами наблюдений. Войска были готовы к сегодняшнему бою. Войско перестало быть лоскутным одеялом, и стало монолитом за эти короткие два месяца. Потери быстро возмещались благодаря резервам, и почти в каждом подразделении уже были опытные ветераны, составляющие его костяк. Ударные полки были практически полностью укомплектованы, боеспособность подразделений – максимальной.
В армии Селестии такой системы не было принято. Существующие подразделения не пополнялись, только формировались новые. Из-за этого хорошие, опытные полки и кентурии всегда были неполными, иногда личного состава было не более тридцати процентов. А полнокровные подразделения всегда состояли из новичков и не притертых друг к другу солдат и офицеров. Поэтому войска Селестии в последние две недели сдают плацдарм за плацдармом. Сегодня будет важный бой, и темник Хром не сомневался в победе. Все уже обеспечено, и после сегодняшнего боя останется только добить разрозненные войска солнечной принцессы. А если бы не личное участие Селестии, это бы произошло много ранее. Теперь еще недели полторы – две и сопротивление войск Селестии будет полностью сломлено, это все – только дело техники.
Темник подлетел к большой, обложенной вокруг большими кострами, поляне и сел недалеко от ее центра. Совещание вот-вот начнется, но обсуждать там особо нечего, это только формальность. Хром вместе со штабом еще позавчера разработали план сражения, все распоряжения были доведены до командиров. Сейчас ему предстоит только сказать мотивационную речь для солдат. Хром убедился, что это не особо обязательно, но так уж было положено.
На совете вдохновленно докладывали о полной готовности графы и князья, бароны и герцоги. Докладывали ему, командующему войсками ночной принцессы, простому безродному пони, пробившемуся на самый верх без какого-либо покровительства. Кроме покровительства Селестии, но это уже его заслуга, и ничья больше. Ну, и, может, что удачи. Или неудачи. Он и сам уже сомневался, если честно. Наконец, длинная цепочка докладов закончена, и пришла пора говорить речь. Единороги-адъютанты зажгли магию вокруг своих рогов, и волшебные ретрансляторы заработали у каждого куреня, доводя слова командующего до каждого солдата и офицера.
— Я хочу пожелать вам удачи, бойцы. Но если бы я делал ставку только на удачу, мы бы столько не протянули. Мы в самом центре ада. И до сих пор живы только потому, что держимся друг друга. Не важно что нас вело – слепая удача или храбрость, — но я в жизни не видел, чтобы таким оболтусам как вы, удавалось провернуть нечто подобное. Возможно, сегодняшнее сражение сможет подарить нам желанную свободу, но нам предстоит пролить немало пота и крови. После всего ада, через который мы прошли, я знаю одно: мы можем положиться друг на друга и вместе добиться цели. Или погибнуть, если такова будет цена. Потому что есть вещи, за которые стоит бороться!
Огромное пространство под белым светом луны, от края до края наполнилось криками «Ура!». Горланили это вельможи на полянке. Эхом им вторили наземные войска на широкой равнине. Подхватывали могучий клич пегасы на больших облаках. Этот клич заполнил собою всё пространство вширь от горизонта до горизонта, и ввысь до самого неба, и, казалось, даже звезды тряслись от этого боевого крика. Хром повернулся на восток и посмотрел на синее небо. Он мечтал увидеть там розовую зарю, багровый горизонт и пылающий рассвет. Но он был верен своему слову и своему сердцу. До начала операции оставалось два часа, до этого войска будут готовиться и занимать позицию. Он взмыл над землей, подняв небольшой вихрь своими немаленькими крыльями, и отправился докладывать госпоже.
Ветер снова свистел в черной как смола, с синеватым отливом гриве, Хром несся к небольшому облаку в вышине. Он перемахнул через его край и ступил на мягкую, упругую для пегаса поверхность. Охраны не было: госпожа в ней не нуждалась. Из облака был возведен небольшой павильон, в котором разместилась госпожа. Хром уверенно шагнул через порог.
— Бойцы готовы? – спросил тут же резкий, властный голос принцессы ночи.
— Да, Луна, все готово. Сегодня решающее сражение, и победа будет наша. Мы не можем проиграть. – Хром ответил мягким, совершенно несвойственным ему голосом и повернулся к ночной принцессе. Она была больше, чем он привык, и совершенно черная. Она почти сровнялась с ним в росте, глаза поменяли цвет, а в уголках рта почти незаметно светились небольшие клыки.
Найтмер Мун поморщилась, но ничего не сказала. Она никому не позволяла так себя называть. Только темнику Хрому, и то лишь тогда, когда они были одни. Ей приходилось терпеть, ибо Хром был причиной, по которой они побеждают. После победы терпеть необходимости уже не будет.
— Ты еще что-то хотел? – осведомилась принцесса, видя то, что Хром не собирается уходить после доклада. Она внимательно посмотрела на темника своим колючим взглядом. Но он не отвел глаз. Он любил ее и такой.
— Да, я хотел поговорить с тобой, Луна. – сказал темник.
— Говори, Хром. Я тебя слушаю. – Найтмер Мун снова поморщилась. Она не любила это имя.
— Зачем мы это делаем? Зачем тебе победа?
— Мы сражаемся за нашу свободу. Или ты забыл? – черный аликорн распустила угольные крылья и улеглась на мягкой тучке, после чего снова сложила крылья.
— Кто и за чью свободу сражается, Луна? Я не знаю, как тебе удается охмурять их всех, но посмотри – они ведь не свободны! Они стали твоими рабами! А после победы ведь все так и останется. Разве они за свободу сражаются?
— Зачем свобода для слабых? Что они с ней будут делать? Свобода нужна сильным. Они смогут ей распорядится. – Найтмер Мун закрыла глаза. Ее даже забавляла такая беседа.
— Кто из сильных свободен, Луна? Вельможи? Не далее чем третьего дня двое из них только и сделали, что высказали сомнения о необходимости реквизиции с поселений беженцев, ты ведь казнила их. Они тоже твои рабы, разве они свободны?
— Да, и они мне покорны. Почти все покорны моей новой магии. Только некоторые могут сопротивляться. Вот и ты сопротивляешься моей магии. Но ты все-же здесь.
— Ты знаешь причину, по которой я здесь. Луна, я тоже не свободен. Ведь то, что мы делаем – это нужно только тебе. Но зачем тебе это нужно?
— Я хочу свободы, Хром. Я хочу стать свободной.
— Свободной от чего? От Селестии? Я не припомню, чтобы она тебя притесняла, Луна. Во всяком случае до того, как ты отказалась пускать на небо солнце.
— Селестия тут ни при чем. Я просто хочу быть свободной. Как сейчас Селестия. – Найтмер Мун снова открыла свои бирюзовые кошачьи глаза и посмотрела на темника.
— Просто свободной? Как это можно быть просто свободной, Луна? Можно быть свободным от чего-то, или свободным для чего-то. Без этих уточнений свобода утрачивает любой смысл, ведь мы всегда чем-то ограничены. Всегда.
— Хм, интересно. Продолжай.
— Луна, от чего ты хочешь быть свободной сейчас, и для чего тебе свобода? – Хром поднял голос. – Если не знать ответа на эти вопросы, то и свободы никакой не нужно. Это становиться пустышкой, фикцией. Мы ограничены телом, пространством, своей памятью. Мы не можем взять и существовать в двух местах одновременно, и уже в этом мы не свободны, всегда есть рамки, в которых мы можем выбирать, но эти рамки не безграничны. Не бывает свободы абсолютной, она бывает только у того, кого не существует – только у того нет никаких рамок. Какие рамки мешают тебе, Луна?
— Мне мешают рамки, из-за которых меня не любят. – черный аликорн недовольно тряхнула головой.
— Но я, я люблю тебя Луна! Я всегда любил тебя, как только тебя увидел!
— Не всегда. Насколько я помню, ты долго был с моей сестрой, пока не признался мне.
— Но это не значит, что я не любил тебя. – оторванное ухо темника нервно дергалось. – Я был с ней, но ведь я любил тебя! Я любил тебя, Луна.
— А раньше ты любил ее? – Найтмер Мун снова закрыла глаза. Хром помедлил с ответом.
— Да. Но это было раньше.
Внезапно тучка вздрогнула, и это означало, что на нее кто-то сел. Темник Хром недовольно фыркнул и направился к выходу, чтобы отчитать нерадивого пегаса, который посмел беспокоить госпожу.
На краю облака, расправив белоснежные крылья, стояла принцесса Селестия.
— Здравствуй, Хром. – сказала она негромко.
— Уходи, Селестия. Я не пропущу тебя. – темник нахмурился и напрягся. Селестия опустила глаза и помедлила.
— Хром, я не хочу, чтобы ты пострадал...
— Довольно разговоров! – из-за спины Селестии выскочила небольшая серая единорожка с амулетом для хождения по облакам, и выстрелила боевым заклинанием в высокого черного Хрома. Алый луч попал ему в грудь, пробив насквозь, из дымящейся дырки брызнула кровь.
— Хром! – вскрикнула принцесса, но не успела она даже пошевелиться, как темник выбросил в сторону ее ученицы — Темного Пламени, — переднее копыто, и из поножа в ее сторону метнулись два дротика, вонзившись в шею.
Хром и Темное Пламя рухнули одновременно. Буквально за несколько секунд дыхание мелкой серой единорожки прервалось, и глаза затянуло дымкой. Хром прожил несколькими секундами больше.
— Нет... – из глаз Селестии покатились слезы. Но через несколько секунд она решительно мотнула головой и ее рог засветился. Павильон из облака моментально развеялся. Теперь высоко на облаке под светом луны стояли друг против друга две сестры. Белая Селестия и черная Найтмер Мун.
— Я не думала, что у тебя хватит духу прийти сюда. – черная сестра улыбалась, оголив клыки.
— Луна... Сестра. Давай прекратим вражду. Я все тебе прощу, только прекрати это. – в глазах белой сестры блестели слезы.
— Зачем мне прекращать? Я уже почти победила. Даже без Хрома войска одержат победу. Ты проиграла, Селестия. – улыбка не сходила с морды черной принцессы.
— Сестра. Он ведь любил тебя. Больше всего. А я любила его. Поэтому я простила его. И я люблю тебя, сестра. Поэтому я и тебя прощаю. Останови это. – слезы белой принцессы струились по ее бледным щечкам и капали на снежно-белое под светом луны облако.
— Нет, Селестия. Я одержу победу, и тогда все полюбят меня. Тогда я стану свободной. – черная принцесса перестала улыбаться и серьезно посмотрела на Селестию.
— Ты хочешь любви? Но ты переступила через нее. Ты отбросила любовь Хрома. Я бы отдала корону за нее. Ты отбросила мою любовь. А ради твоей любви я готова отдать все, что у меня есть. Это значит лишь одно. Ты не хочешь любви, ты хочешь покорности. Ты не хочешь свободы для себя, ты хочешь забрать ее у других. Каждый может получить любовь, если будет любить. Любой свободен до тех пор, пока не отбирает свободу у других. – Селестия сделала над собой волевое усилие, и слезы высохли в ее глазах. – Сестра, то, что я делаю, я делаю лишь потому, что люблю тебя.
— Ты собираешься меня убить? – черная принцесса засмеялась. – У тебя не хватит духу.
Селестия ничего не сказала. Разноцветные камни на ее золотом нагруднике засветились. Найтмер Мун впервые заметила их, и ее глаза округлились. Она не успела ничего сделать – радужный луч настиг ее моментально, закружил в водовороте и исчез. Вместе с ним исчезла и черная принцесса.
Посреди белоснежного, серебристого под лунным светом облачка в немыслимой вышине стояла белая принцесса и плакала. Ее крылья безвольно опустились, корона упала с роскошной радужной гривы, провалилась сквозь облако и теперь летела куда-то вниз. Но ей это было безразлично.
Сегодня она потеряла троих самых близких ей существ. Свою любимую ученицу, которая была ей словно дочь. Своего любимого жеребца, которого у нее никогда не было до этого, и которого она вряд ли теперь встретит. И свою сестру, милую Луняшу, которая любила слопать все варенье до того, как начинался завтрак.
Внизу загудели боевые горны, возвещая войско темной принцессы о десятиминутной готовности. И Селестии предстоит сделать еще кое-что. Она подобрала крылья, и ее рог засветился желтым светом. Луна медленно поползла к горизонту на западе, а восток засветился багровым заревом. Через две минуты пылающий рассвет полоснул небо, а еще через минуту солнце победоносно прогнало тьму из каждого уголка на широком поле.
В облаках и на земле войско в черных и синих доспехах в замешательстве дрогнуло под лучами золотого светила, и начало паниковать. Еще через пару минут толпы солдат бросали оружие и доспехи в страхе бросались кто куда. Через полчаса на широкой равнине и длинных, замусоренных облаках почти не осталось пони, только россыпи доспехов и оружия. Войско Найтмер Мун разбежалось в панике без единой стычки.
Селестия лежала на высоком, розовом от утреннего солнца облаке между маленьким серым тельцем и массивным черным, накрыв их своими большими белыми крыльями, пытаясь не дать им остыть. Но прохладный утренний ветерок постепенно уносил из них остатки тепла, отчего холод их тел все больше чувствовала белоснежная принцесса Селестия.
За равенство!
Лампа уже зажглась, делая видимым пространство внутри шатра. Роскошный синий велюр откидывал красивые темно-синие блики, легко покачиваясь в такт ветру. Сейчас нужно пойти и растопить костер. До подъема еще два часа, но есть все равно хотелось. Он любил покушать, тем более, сегодня будет не только каша, но и вкусные фрукты из Эппллузы. Ее третий крылатый легион захватил еще вчера, применив уже хорошо изученный прием охвата. Похоже, эта тактика вводит в ступор тяжелобронированые войска Селестии, и только массовая телепортация спасла бригаду Темного Пламени от разгрома. Некоторым все-же не повезло убежать. Рота Урлуса сражалась до последнего, но смертоносные всплески магических стрел смолкли, когда темник Хром с тремя эскадрильями врезался в ряды единорогов Урлуса. Все они были идейными и отважными, но большинство было мальцами, вчерашними стажерами. Армия Селестии несла громадные потери в личном составе, и для пополнения шли уже даже юнцы и старики. Отважные глупые недоучки, окрыленные тем, что им дали нашивки стражников раньше срока, отказались от эвакуации. «За солнечный свет!» — так кричал последний из них, когда громадная черная тень темника Хрома обрушилась на него сзади. Кобальт видел все это, и с трудом удержался от того, чтобы не напасть на своего главнокомандующего тут же.
Кентурион Кобальт расправил крылья и еще раз потянулся. В принципе, ему полагался денщик, но Кобальт никогда не любил повышенного внимания к своей особе. Он осмотрел свои темно-синие крылья с идеально уложенными перьями на правом крыле, и аккуратно сложил их, любовно поправляя взъерошенное перья левого крыла, на котором он спал. Это заняло некоторое время, и белая грива небольшого синего пегаса колебалась вслед за движениями головы.
Когда утренний туалет был закончен, Кобальт мельком взглянул на своего посапывающего младшего братишку Хрома, рассеянно тряхнул головой и вышел из шатра. Шатер был разбит на длинном низком облаке, на котором располагался весь третий крылатый легион. На дворе было несколько свежо, и Кобальт смешно непроизвольно тряс своей ухоженной синей шкуркой. Лагерь крепко спал, лишь часовые и куренные вахты иногда вспархивали над облаком с факелами. Снова подул легкий прохладный ветер, но тело небольшого синего пегаса уже привыкло. Кентурион грустно посмотрел на луну, задрав вертикально голову. Луна ему уже надоела. Однако, его небольшая кентурия специального назначения была просто в восторге от такого светила. Вот именно, что была.
Главнокомандующий темник Хром неоднократно предлагал своему старшему брату принять должность хотя бы легата третьего легиона, а вообще хотел видеть его командующим всем крылатым войском темной принцессы. Но Кобальт не желал высокой должности. И не только потому, что благородные именитые командиры подобного уровня будут с презрением смотреть на него. Он вообще не желал воевать. Брат упросил его. Его, как командира Вондерболтов. И сейчас все вондерболты, включая стажеров и принципов, составляли отдельную крылатую кентурию специального назначения.
И Кобальт уже проклял себя за то, что поддался уговорам брата. Теперь он с отвращением смотрел на свое неимоверно красивое отображение в котле с водой, за которой он и подлетел к громадной емкости. Ах, как же он раньше любил собой любоваться. Не то, что его страшноватый обезображенный братишка. Кобальт с ранних лет отличался отменным телом, ловким, сильным, здоровым и красивым. И гордился этим. Он просто обожал покрасоваться перед публикой, выделывая самые немыслимые фигуры на смотрах. Когда глава учебного летного центра Вондерболтов состарился, Кобальт был самой логичной кандидатурой для его замены, тем более, что он уже давно был неформальным лидером и любимцем всей пегасьей оравы. Даже завистников как таковых у него не было, так как он никогда не зазнавался, и любил помогать тем, у кого не получалось. Вообще был добрым, и заметно его было только тогда, когда требовалось показать способности.
Мало кто знал, что вертлявый сорвиголова Кобальт любил книги. Он не афишировал это, но и не скрывал. Многие знакомые, слыша такое, попросту не верили. Но это было так. К книгам его приучил его сосед – единорог Стеон. Они дружили с самого детства, сколько себя помнили. Ежедневно дрались, ежедневно мирились. Стеон имел такую же синюю шерстку, как Кобальт, такую же белую гриву. Отличить их можно было только по крыльям и прическе: Стеон любил стричься коротко. Они часто обсуждали истории про отважных исследователей, и мечтали стать ими.
Их мечта сбылась. Стеон отправился учиться в Кантерлот, быстро получил ученую степень, и принялся за исследования. Друзья поразительно хорошо спелись. Стеон рылся в архивах и готовил экспедиции, Кобальт в одиночку или с группой пегасов летал куда нужно, добывал необходимые сведения и образцы, и отдавал на анализ Стеону. Очень скоро от работы такого дуэта Стеон получил известность и свою собственную кафедру. В адрес Клауссдейла регулярно приходили благодарные письма от многих университетов Эквестрии. Немногие знали о том, что сорвиголова Кобальт имел ученую степень по военной истории и был одним из самых образованных пегасов, обычно не склонных к наукам.
Да, золотые были деньки. С такими нелегкими мыслями кентурион Кобальт еще раз посмотрел на свое отражение, которое колебалось на воде котла после того, как он зачерпнул в свой котелок нужное количество. Скоро проснется братишка Хром, и захочет есть. Он привык заботиться о младшеньком с самого детства. Грусть отобразилась на красивой, отточенной синей мордочке пегаса, когда вода в котле успокоилась, и он отвел фиолетовые глаза, которые в тусклом свете луны казались черными.
Кобальт приземлился около шатра, и несколько порадовался тому, что ведущий третьей эскадрильи Милона Гром тоже уже проснулась, и разводит костер. Одним делом меньше.
— С добрым утром, ведущий. – Кобальт поставил котелок с водой и выпустил дужку изо рта.
— Приветствую, кентурион! – встала в стойку по форме Милона, перед этим бросив ветку на костер, который уже начинал потрескивать.
— Вольно. И незачем так кричать, Гром. Спят ведь все еще. – синий Кобальт подцепил котелок на уже готовую перекладину, и установил ее с помощью Милоны, вовремя перехватившей другой край палки.
— Подчиненный не может спать, если командир бодрствует! – уже тише, но с такой же бравадой отозвалась кобылка. Она потянулась и расправила нежно-зеленые крылья, стала к кентуриону боком и выгнула шейку, потрясла восхитительной зеленоватой гривой с нежными белыми прядями.
— Опять за свое, Милона? – с укоризной, но без злобы сказал Кобальт. – Допросишься у меня.
— А я что? А я ничего. – лукаво улыбнулась кобылка и блеснула желтыми глазками, вопросительно глядя на синего пегаса. Да, даже в свои года он был привлекательным и красивым, потому что постоянно следил за собой. Идеальная густая шерстка, стройная, как будто литая именитым скульптором фигура и резкие, дерзкие движения.
— Раз ничего, то побежала за крупой. – незлобно сказал Кобальт и пошел в шатер за фруктами и специями для каши. Он привык за свою долгую жизнь к вниманию кобылок, и по молодости был знатным любовным террористом, постоянно летая в гости к молодым свободным и не очень кобылкам, из-за чего случались нешуточные скандалы, о которых даже писали в прессе. Но с синего жигало было все как с гуся вода.
Но потом случилось то, что должно было случиться рано или поздно. Кобальт влюбился, забылся и женился. Стал примерным семьянином, примерным летуном, обзавелся ребятами-жеребятами. Сейчас для него единственной отдушиной и отрадой во всей этой безумной войне были письма от семьи. Вчера он получил письмо о том, что маленький Вистрик впервые стал на крыло. Эта новость дала ему волю продолжить свое дело, хоть он уже начал было сдаваться.
Младший недавно полетел, а вот старший... Старший... Рыжий, словно Солнце, Гелий погиб. Он погиб еще в начале всего этого дерьма, и даже непонятно на чью сторону он встал, и от чьих копыт затихли навеки его золотые крылья.
Кобальт остался потому, что хотел, чтобы все это поскорее закончилось. Пусть победит хоть кто-то из принцесс, и пусть жизнь снова станет такой, как прежде. А еще он остался потому, что из-за этой проклятой войны продуктов стало совсем не хватать, а его семья получала еду по карточкам как семья солдата. И если он убежит – они будут голодать. А ведь Вистрик и Лари Даст совсем маленькие. Дискордова война!!! А большинству в армии темной принцессы вообще наплевать на все, кроме этих дурацких лозунгов, которые засели у них в голове. На все, даже на себя. Он был одним из немногих, кто сохранил рассудок. Остальные, прослушав речи Найтмер Мун и ее музыку, становились фанатиками. Им словно мозги промывали.
Кентурион притащил корзину фруктов, масло и специи. Армия не испытывала недостатка в снабжении, все это нещадно изымалось у населения. Кобальт хотел бы послать еду домой, семье, но это было запрещено. Послышались хлопки крыльев, и перед ним шлепнулась изящная ведущая третьей эскадрильи. Она положила перед костром мешочек с крупой, манерно выгибаясь, бесстыже выставляя напоказ свой круп прямо перед носом кентуриона, многозначительно махая нежно-зеленым густым хвостом. Но на сей раз Кобальт был раздосадован мыслями о голодных своих жеребятах, поэтому он пнул ее копытом в зад, отчего она стукнулась лбом о висящий над костром котелок. Котелок загудел, а кобылка отскочила вбок, опасаясь новой порции тумаков. Но кентурион не думал давать добавки, а снова поднял корзину и подвинул ближе к огню.
— Милона, я тебя предупреждал. – сказал он после этого не глядя на кобылку. Она расстроено смотрела на командира, но не упала духом, и решила попробовать попозже, когда он будет не в столь дурном настроении. Вся молодежь, да что там молодежь, почти все солдаты войска Найтмер Мун быстро забывали все неприятности, как будто по мановению волшебной палочки. Их настроение почти всегда было приподнятым, даже тогда, когда причин тому не было никаких совершенно.
— Принимайся за кашу. – повелительно указал кентурион мордой на котелок, в котором уже начинала закипать вода. Милона Гром послушно принялась хлопотать у костра, и Кобальт сел и смотрел на огонь. – Ты что, караулила когда я проснусь? Не надоело еще?
— Я же уже сказала, — подняла на кентуриона свои желтые глаза Милона. – Подчиненный не может спать, если бодрствует командир.
— Ага, конечно. А как же твоя эскадрилья? Ты же не подняла их, хоть сама не спишь? – усмехнулся Кобальт. – Если следовать твоему лозунгу, то вообще никто кроме самых высоких командиров спать не будет. Так почему же не подняла своих?
-Жалко их. Они устали, пусть отдохнут. Сегодня важный бой. И мы пойдем за вами, кентурион Кобальт. – она приняла строевую стойку.
— Вольно, Милона. А себя ты не пожалела?
— Я не могу жалеть себя ради великой цели. – все так же уверенно сказала кобылка. Даже тысяча мудрецов не разубедили бы ее сейчас. И так было почти с каждым бойцом. Как будто заведенные куклы.
— Великой цели? Да, нельзя таки жалеть. И зачем мы сражаемся, напомни мне, Гром? – Кобальт отвлекся от огня и посмотрел на молодую нежно-зеленую кобылку, которая мешала кашу в котелке. Она была безумно красива. Просто безумно. Снова она подняла свои глаза на командира, и их взгляды встретились. Желтые глаза Милоны и фиолетовые Кобальта. Кобальту захотелось плакать от мысли о том, что эта молодая кобылка как будто сама ищет себе смерти на поле боя, увлекая свою эскадрилью в самую гущу опасности.
— Мы сражаемся за свободу, равенство и братство. – утвердила она так, словно ничего больше в мире не существовало кроме этих слов. Кобальт изо всех сил боролся со слезами, что душили его. В своих мыслях он видел ее, окончание ею летной школы Вондерболтов, как он вручает ей золотой значок, как она выходит замуж, и он, как и полагается командиру Вондерболтов, говорит первый тост на свадьбе. Как у нее появляются жеребята, и он, как и полагается командиру Вондерболтов, становится их солнечным отцом на церемонии посвящения Солнцу, как они взрослеют и приходят в летную школу и он с удовольствием хлопает их по крепким спинам и дает напутственное слово... А потом подумал, что безбашенная кобылка погибает в сегодняшнем бою без страха, и Кобальт уже никогда не вручит ей почетный знак, не будет ее свадьбы, его тоста на ней, не будет ее жеребят, и некого будет посвящать Солнцу ему, уже старому командиру Вондерболтов. Только ходить на кладбище и приносить цветы к ее надгробию с кьютимаркой в виде крылатой молнии. Сражение со слезами было выиграно успешно, но с немалыми потерями. Он собрался и проговорил голосом, в котором только жена или брат могли бы уловить грустные нотки:
— А что из этого тебе более дорого, Милона?
— Я думаю, что равенство. – уверенно сказала кобылка без раздумий.
— Почему? – удивился Кобальт.
— Я думаю, что это правильно, когда все равны. Всем все поровну. Не будет ни богатых, ни бедных. Никто никому не будет завидовать. – все так же безапелляционно заявила Милона. Она достала ложку и подула на нее, пробуя кашу.
— Разве так может быть? Вот подумай, Милона, я – твой командир. После нашей победы я им останусь. Разве мы будем равны?
— Но ведь мы живем точно так же, и едим из одного котла. Я могу к вам... – она осеклась, чуть не сболтнув в горячем порыве лишнего.
— А остальные? Вот смотри, один сосед на улице работает от зари до зари, другой целыми днями спит. Они что, тоже должны иметь все поровну? – Кобальт думал об этом уже очень давно, и потому разговор не вызывал у него затруднений. А вот молодая ведущая третьей эскадрильи далее лозунга не думала. Как и большинство остальных.
— Что вы хотите этим сказать, командир? – настороженно спросила она. – Разве равенства быть не может?
— Чистого – нет. Да вот даже пойти в лес – ведь все деревья разные. Одно белое, другое – черное, одно прямое, другое – кривое. Трава – маленькая, кусты – побольше, а деревья еще больше. В чистом виде нет равенства, тем более среди пони.
— Так что, равенства не может быть? Я в это не верю. – нахмурилась Милона.
— Я же не сказал, что не может быть. Я сказал, что не может быть в чистом виде, потому что все разные.
— А почему все не могут быть одинаковые? – удивилась кобылка. – Я думала, что мы все одинаковые. Потому все равны.
— Нет, Милона. Не одинаковые. Вот представь себе, что все были бы пегасами. Или земными. Или единорогами. Тогда некому было бы растить еду, или некому было бы смотреть за погодой. Или некому было бы колдовать. Да даже среди пегасов ведь разные пони есть. А все зачем? – Кобальт склонил голову набок.
— Зачем? – недоверчиво спросила кобылка, подмешивая специи в кашу.
— Затем, чтобы у каждого что-то особенное получалось. Так у одного это получается, у другого – то. Так если какая-то проблема возникнет, то найдется тот, кто сможет ее решить. А если бы все были одинаковые, то любая нестандартная проблема – и решать ее некому. Поэтому мы разные. – Кобальт довольно вел диалог. Это было уже не первой подобной беседой, да и образование позволяло.
— Я не верю, что равенства нет. – уперлась Милона. Она взяла из корзины грушу и начала смачно ее грызть, удерживая передней ногой. Кобальт собрался с мыслями и продолжил:
— Оно есть, но только не прямое равенство. Есть такая вещь, как справедливость. Когда каждый получает по справедливости...
— Это и есть поровну. – отрезала Милона. Кобальт сдержался, чтобы не ударить себя по лбу копытом. Он уже намерился докончить обоснование социальной справедливости вместо тупого «взять все и поделить», как подол темно-синего его шатра поднялся, и оттуда вышел черный гигант – темник Хром. Вероятно, братишку разбудил запах каши. Как и Кобальт, его младший брат Хром был любителем покушать. Милона вытянулась по стойке смирно.
— Вольно, занимайтесь. – заметил ее Хром, и кобылка принялась снова помешивать кашу, имитируя в этом деле кипучую деятельность. Кобальт встретился взглядом с братом, и тот глазами попросил следовать за ним. Хром взвился вверх, подняв небольшой вихрь. Кобальт расправил крылья и наказал:
— Милона, занимайся кашей. И поди ко мне в шатер добудь еще фруктов. Скоро ребята проснуться – пусть всем хватит.
— Есть, командир. – подобострастно ответила она, полагая, что Хром ее слышит.
Кобальт быстро нагнал брата. Хром был очень силен, но сравниться в полете в Вондерболтом не мог. Они несколько минут летели вместе молча, направляясь к дальнему лесному озерцу. Братья взяли в привычку обязательно купаться по утрам, если была такая возможность. Это все после того случая. Первого раза, когда Стеону и Кобальту удалось их первое исследование. Уже тогда они распределили роли в своем дуэте. Оба брата безмолвно вспоминали те времена, каждый по своему.
Могучий гигант Хром ведь не всегда был таким. Хром родился хилым и болезненным жеребенком. С детства он был несчастен, и редкий выдавался месяц, когда он не попадал в больницу с тяжелым недугом. Даже жеребята в школе, падкие к травле слабых, никогда не обижали несчастного черного уродца-заморыша, и всегда делились с ним всем, чем могли. Все сочувствовали бедняге, обтянутому потрескавшейся кожей скелету с огромными, наполненными болью глазами. Однажды, когда Хрома обидели жеребята из соседней школы, не знавшие ничего о болезненном Хроме, то все как один пегасы школы Хрома напали на соседнюю школу и устроили самую большую драку пегасов, какую только видел Клауссдейл.
Кобальт же был на пять лет старше своего брата, был первым красавцем и никогда, никогда не болел. Он уже поступил в школу Вондерболтов к тому времени, когда Хром начал умирать. Медленно. Без жалоб.
Родители больше не хотели иметь детей, так как боялись, что родится еще один больной жеребенок, и средств для его лечения у них уже не будет. Хоть Хрома дети жалели, но по настоящему с ним никто не дружил. Только старший брат. Кобальт обязательно брал с собой младшего на любые вечеринки, праздники и мероприятия. Он таскал брата на своей спине: в свои двадцать Хром так и не научился летать, он был невелик ростом и худ ужасно. Только поэтому Хром не умер с тоски ранее. Но сейчас он умирал. Врачи разводили копытами, они действительно уже ничего не могли сделать. Хром начал линять, его шкура покрылась лишаями, проплешинами и язвами. Он знал, что умирает, и пытался подбодрить свою мать. Мама Кобальта и Хрома к тому времени почти стала седой. Она тоже знала, что Хром умирает. Все знали. И всех Хром утешал, и уговаривал, что ничего страшного.
Именно тогда Кобальт и Стеон впервые не покорились судьбе. Кобальт уверил Стеона, что тот найдет способ, если будет хорошо искать. И Стеон поверил своему другу. И нашел способ. В древних архивах своего университета, в таких дальних углах, в которые и библиотекари заходят раз в столетие, чтобы с удивлением обнаружить еще одно помещение своей вотчины, там Стеон нашел легенду о волшебном озере в древних северных горах. Озере, найти которое может только смелый и добрый. А вылечить им можно только того, кого любишь.
У синего Кобальта были экзамены, но он бросил все и полетел к брату. Никто не знал, куда они делись. Он забрал Хрома прямо из больничной палаты, и унес в небеса. Целую неделю без пищи и отдыха Кобальт носил младшего брата от вершины к вершине, не находя озера. В на рассвете седьмого дня он без сил растянулся на небольшой лесной поляне. Хром уже два дня не говорил, только тяжело сопел. И сейчас его тихое дыхание стало совершенно неслышным.
Тогда в бессильной тоске Кобальт заплакал, впервые в жизни. Его слезы ручьями лились по синим щекам и падали на зеленую траву, а потом на землю. Когда же он открыл глаза, то в нескольких шагах увидел маленькое озерцо. Было очень странно это, потому что на поляне, куда он садился, не было озера.
Кобальт поднялся вместе с легеньким, иссохшим телом брата и направился в это озеро, которое, казалось, набежало из его слез. Это было именно то озеро.
Через месяц братья вернулись в Клауссдейл. Хром летел самостоятельно на собственных крыльях, его язвы затянулись, шкурка была покрыта густой черной шерстью, он значительно подрос и поправился. Кобальта тогда даже не выгнали из школы Вондерболтов. Так подтвердилась легенда о волшебном озере. По легенде, исцеленный наделялся силой аликорна. Хром и вправду за год вырос до размера аликорна, и стал силен ужасно. Но цену своей силы он знал. Только тот, кто был слабым, сможет знать цену силы. Хром больше никогда не болел, а еще через год поступил в академию ночной стражи. Он хотел поступить в гвардию, но мастью не вышел. Много сражался с опасными тварями Эквестрии, имел несколько стычек с грифонами. Заработал несколько шрамов, а раны на нем затягивались просто на глазах. И на одной из церемоний награждения его заметила принцесса Селестия. Впрочем, не заметить этого гиганта было сложно. Она удовлетворила его просьбу служить в гвардии. А потом началась вся эта глупая история.
А волшебное озеро после этого никто больше не нашел.
Тем временем братья подлетели к озеру и прямо с лету плюхнулись в прохладную воду. Плавали они превосходно. Как следует поплескавшись, синий и черный пегасы выбрались на берег и расставили крылья чтобы те обсохли.
— Все уже готово. Что ты решил, Хром?
— Я... Я не могу. Брат, я люблю ее.
— Это уже не Луна! Я не знаю, что это такое, но ты посмотри, что оно сделало с Эквестрией! – Кобальт говорил уверенно и властно. Это при остальных Хром, имевший высокий чин, был главным. Когда они оставались одни, старший брат уверенно руководил младшим.
— Я понимаю. Я... Я еще не решил.
— Как не решил? Сегодня ведь решающее сражение! Подумай о тех, кто сегодня не дождется отцов, братьев, сыновей. Подумай о них, кто стали игрушками этого чудовища!
— Она ведь не такая, брат...
— Ее больше нет! Нет! Ты говоришь там, наверху, не с Луной, а с ее убийцей! – Кобальт подтянулся к брату и стукнулся головой в его широкую черную грудную клетку, да так и застыл. Хром обнял синего пегаса своими крыльями. – Она, Найтмер Мун, убила Луну. А теперь убивает множество других невинных пони. Останови ее, Хром. Кроме тебя некому.
— А как же сражение? Ведь ты все предусмотрел, оно произойдет независимо от того, будет ли она жива. – голос великана Хрома дрожал.
— Не беспокойся. Сражения не произойдет, все устроено. А потом мы найдем способ снять чары. Брат, подумай о всех них. Они ведь не игрушки. Они – живые пони.
Хром молчал. В нем шла внутренняя борьба. Наконец, он сказал:
— Позволь мне еще раз с ней поговорить. Может быть, удастся ее образумить.
— Говори. Только возьми вот это. – Кобальт отстранился и направился к коряге. Под корягой был тайник, из него он извлек небольшую черную коробочку. Он притащил в зубах коробку и положил перед гигантом Хромом. Копытом Кобальт открыл коробку, в ней лежало четыре дротика. Надобности не было, но Кобальт пояснил:
— Этот яд убивает моментально даже аликорна. По два дротика в каждый передний понож. Она не будет страдать. Ты справишься, она тебе доверяет. Больше попыток не будет, следующую порцию яда можно будет добыть только через тысячу лет.
— Если она не внемлет мне, я сделаю это, брат. В конце-концов, из-за меня заварилась вся эта каша. Мне ее и расхлебывать. – темник закрыл крышку и взял коробочку с четырьмя вестниками смерти бессмертных.
— Из-за нас, Хром. Из-за нас. Летим, скоро побудка.
Два пегаса поднялись и направились к лагерю, где позавтракали. Хром одел доспехи, зарядил дротики и полетел по делам. Тем временем был подъем. Солдаты радостно разбирали доспехи и готовили завтрак. Недалеко от кентурии Кобальта, которая готовилась вылететь заранее, собралась какая-то толпа и громко галдела. Кобальт решил разобраться. Когда он подлетел ближе, то возле толпы уже откуда не возьмись появился темник Хром и с интересом разглядывал действо.
— ...вольно. О чем спор, бойцы? – спросил темник, смотря в самый центр толпы поверх голов остальных пегасов.
— Мы спорим о том, как мы распорядимся своей свободой после нашей победы, командир! – четко за всех ответил лейтенант в тяжелых, явно не его размера доспехах.
— И к чему склоняетесь? – с интересом, но строго уточнил младший братишка Кобальта.
— Очень много идей, командующий. У каждого свои идеи. – лейтенант теперь повернулся к Хрому, лязгая не подогнанной броней.
— А что будешь делать ты? – разорванный кусок уха брата непроизвольно дернулся от налетевшего холодного ветерка, зацепив оголенные нервные окончания на рубце, на котором уже никогда не вырастет шерсть.
— Я буду служить госпоже, командир! – подобострастно выпалил молодой лейтенант, но было видно, что он говорит это на полном серьезе. Толпа одобрительно загудела.
— Молодец, лейтенант! Ты – достойный пример для подражания. Продолжайте, бойцы. – темник развернул крылья и начал подниматься. Уже в воздухе взгляды братьев пересеклись. «Что я тебе говорил?» — красноречиво сообщали фиолетовые глаза старшего брата. «Я сделаю это!» — также взглядом ответил младший Хром и кивнул, подтверждая свою решимость.
Кобальт вернулся к своей кентурии, десять ее эскадрилий по очереди поднялись по его знаку и отправились на позицию, ведомые своим кентурионом. На отдельную позицию. Они не будут принимать участия в общей битве. У них отдельное задание.
Через десять минут они подлетели к высокой горе и сели на ее плоскую, словно срезанную гигантским ножом вершину. Эскадрильи отдельной кентурии специального назначения так и стояли клиньями. Редкие облачка проплывали под ними. Морозный ветерок холодил шерстку.
И тут воздух вокруг заколебался, словно над огнем, и из пустого, казалось бы, места на плоской площадке стали появляться единороги войска Селестии. Много единорогов. Целый батальон. Отдельный штурмовой батальон особой мощности полковника Стеона Отважного. И сам средних размеров синий единорог в зачарованной золотой броне впереди.
Но кентурия Кобальта осталась недвижимой. Как и он сам.
— Засада!!! – завопила нежно-зеленая пегаска Милона Гром, щелкая предохранителями дротикометов на поножах, — Третья эскадрилья, за мной, в атаку!!! – и бросилась вперед. Но эскадрилья осталась на месте. Милона с удивлением оглянулась на своих бойцов, потом на кентуриона Кобальта. Тот молча бросил в ее сторону правое копыто, и острый дротик вонзился в ее гибкую молодую шейку.
— Предатель... – прохрипела она, упала на землю и замолчала. Кобальт и Стеон направились друг к другу.
— Я думал, ты все подготовил, старина. Осечек быть не должно. – Стеон покосился на лежащую молодую пегаску и покачал головой.
— Она единственная, с кем я не успел провести воспитательную работу. Не беспокойся, это снотворное. Через пару часов оклемается. Как у тебя? – в голосе Кобальта читалось волнение.
— Темное Пламя проболталась Селестии. Они обе куда-то пропали. – так же беспокойно говорил Стеон, воровато оглядываясь.
— Это плохо. Они могут все испортить. Хоть бы Селестия туда не сунулась. У Хрома ведь яд. Я себе даже представить боюсь что будет, если Селестия погибнет. А что, если они обе погибнут? – Кобальт всполошился не на шутку.
— Остается надеяться на лучшее. Давай будем исходить из того, что все пошло ка надо, и будем действовать по плану. – Стеон успокоился и начал размышлять трезво.
— Верно, друг. Так и сделаем.
Все пони на плато вдруг обернулись в сторону долины, где стояло войско Найтмер Мун, когда оттуда донесся рев боевого клича, и воздух вокруг завибрировал.
Братство
Костер отбрасывал яркие блики на тяжелой золотой броне. Броня была сложена аккуратными кучками, кучки выстроены рядами, возле каждой брони лежала табличка с номером бойца, которому эта броня принадлежала. Сами же бойцы расселись вокруг костров, потягивались или вяло переговаривались, варили кашу в казанках или готовились ко сну. Несколько земных пони с отрешенным видом грузили на повозку ничейные доспехи, которые им только что сдал старшина Катляр. Катляр, худощавый среднего роста белый единорог с отметкой в виде шара и трех звездочек, помогал с погрузкой.
Недалеко от этой возни с броней возле костра сидел полковник Стеон и наблюдал за погрузкой. Вид его был совершенно равнодушным, но внутри его все клокотало. Еще утром все эти доспехи были чьи-то. Многие он узнавал, и память с настойчивостью садиста ставила перед внутренним взором их лица, их характеры, их кьютимарки. Вот броня Захарии. Эта броня – его семейная реликвия, передавалась от отца к сыну уже несколько поколений. Он часто любил ей козырнуть, вычурность и убранство ее были и впрямь достойными. Единороги ценили красоту нарядов, и весь взвод завидовал желтому пройдохе Захарии. Да, он был храбрецом, могучее заклятие его родового доспеха частенько уберегало его горячую голову от переделок. А вот сегодня не уберегло. Левая боковая пластина была проломлена титаническим ударом короткого копья: всю силу своего пикирования вложил пегас в этот удар. Несколько камней выпали, золотая пластина обагрена кровью. Уже давно никто не смывает кровь на сдаваемых в арсенал доспехах.
Эту броню в другое время Стеон обязательно отправил бы домой, семье Захарии, чтобы ее носил его старший сын. Но последний месяц всю «лишнюю» броню было приказано сдавать в арсеналы. Она шла для комплектации новых полков. Да и семья былого весельчака жила где-то возле Мейнхеттена, а эта территория уже несколько месяцев контролируется приверженцами лунной принцессы.
Стеон мотнул синей головой и посмотрел на огонь. Огонь не печалился, огонь весело потрескивал и играл языками пламени. Яркого пламени, не темного. Темное Пламя сидела с другой стороны костра и весело улыбалась. Она тоже не печалилась всякими глупостями, огонь в ее душе горел ярко. Маленькая серая единорожка хлопотала вокруг ужина, постоянно вдыхала запах из кипящего казанка над костром и помешивала содержимое периодически. Лучшая ученица принцессы Селестии. Задорная и веселая. Прыткая и находчивая. Она лукаво посматривала на Стеона, пока наконец не поймала его взгляд. А поймав, улыбнулась и опустила свои зеленые глазки. А потом снова подняла.
— Уже скоро, любимый. – сказала она. Стеон натянуто улыбнулся и кивнул. Его синий окрас маскировал его в ночной темноте, разглядеть его можно было только в свете огня.
К костру подошел старшина Катляр и кивнул полковнику Стеону, сообщив о том, что все доспехи уже сданы. Вообще-то нужно было доложить по форме, но Катляру не хотелось об этом говорить. А Стеону не хотелось об этом слушать. Полковник не хотел оставаться наедине со своей маленькой серой женой, поэтому захотел оставить возле костра пожилого старшину:
— Катляр, присаживайся. Скоро будет ужин. Фруктов вот есть... – Стеон приглашающе махнул копытом.
— Покорнейше благодарю. Меня ждут мои, не все дела еще завершены, полковник. Разрешите идти. – старый вояка легко наклонил голову и поднял ее. Краем глаза он заметил злой взгляд Темного Пламени в свою сторону, и поспешил ретироваться. Даже если бы он не видел этого взгляда, он предпочел бы не находиться в ее компании. Даже с перспективой остаться совсем без ужина. Но такая перспектива старшине не грозила совершенно.
— Так хоть фруктов пару возьми вот. Возьми, ребят угостишь... – Стеон грустно кивнул, прекрасно понимая нежелание старшины находиться в компании его жены. Но хотелось сделать старому пони хоть что-то приятное. А еще хотелось встать и пойти к ребятам за соседним костром, дружной кучей облепивших котел с кашей. Они только посапывали, черпая из большого котла горячую, как следует заправленную кашу, дули на свои деревянные, а у кого и серебряные ложки, отправляя затем в рот. Синему единорогу захотелось вскочить, втиснуться меж них и тоже так же без слов есть, ощущая их горячие бока. Конечно, его жена готовила гораздо вкуснее, но его пугал этот холод.
— Благодарю. – сказал старшина, перехватил магией несколько фруктов, поднятых Стеоном из корзинки, и неспешно удалился. Возле костра осталось только два единорога – синий невысокий жеребец и небольшая серая кобылка. Кобылка возбужденно вскакивала, то и дело заглядывая к кипящий казанок. Наконец, она магией сняла сосуд с огня и разделила содержимое между двух серебряных мисок. Кобылка поднесла серебряную миску с ужином для Стеона, поставила перед ним, приподнялась на задних ногах, охватила его шею и страстно поцеловала, сначала зажмурившись, а потом заглядывая полковнику в глаза. Тот ответил, но холодность его не ускользнула от внимания серой кобылки. Она отстранилась и серьезно посмотрела на мужа:
— Что с тобой, любимый?
Стеон помедлил с ответом и отвел свои синие глаза. Наконец он обнял ее, прижал себе и ответил на поцелуй.
— Ты изменилась, Искра. – наедине или в компании знакомых Стеон всегда звал жену по имени. Имя Темное Пламя дала ей Селестия после посвящения в свои ученицы. Так она делала уже давно. Второе имя становилось официальным, и подбиралось Селестией из каких-то своих эзотерических соображений.
Искра не ответила. Она отвела свои зеленые глаза и отпустила мужа. Вернувшись на свое место, она подняла магией свою миску и принялась ужинать. Манеры у нее были просто королевскими. И жесты. Все в ней выдавало придворную кобылку. Серая единорожка буквально каждым движением своим говорила «Я из непростых!».
— Ты думаешь, что в худшую сторону? – наконец спросила она, нерешительно поднимая глаза на Стеона. Жеребец молчал, поглощая ужин. Искра тоже замолчала, немного расстроившись. Конечно, Стеон мог бы сейчас начать рассказывать сказки, но жена нюхом чуяла все его настроения хоть бы он даже молчал.
— Ты думаешь, что мы поступаем неправильно? – наконец спросила кобылка мужа. Стеон уже доел из миски, и теперь жевал яблоко, удерживая его магией.
— Правильно, неправильно... Поди разбери что тут и как. Конечно, Селестия ни при чем. Все это вина Наймер Мун. Но остальные ведь... Еще вчера разговаривал с ним, болтали о всякой ерунде, о погоде, а сегодня он уже в армии ночной принцессы, сражается за идеалы ночи. И мы встречаемся на поле боя, и что же нам остается делать? Теперь мы солдаты. Когда-то были ремесленниками, земледельцами, учителями а теперь... теперь я его убиваю. А он меня. Или не меня, а... а Захарию. Хитрого веселого плута Захарию, который вчера еще одолжил у меня три монеты на сидр для ребят. Ты ведь помнишь его, Искра? – Стеон тяжело вздыхал, медленно пережевывая фрукт, с трудом проталкивая комок в горле.
— Да, конечно, милый, я его помню. Но он погиб не напрасно, а его смерть отомщена. Мы должны быть сильными... – кобылка поднялась и подошла к мужу. Она и правда любила его, сильнее всех. Странного этого единорога, затворника и чудака, одного из лучших магов в Эквестрии. Кобылка подошла сбоку и прижалась к жеребцу, уперев голову ему в подбородок. Он был грустным, и ей тоже сделалось грустно, хоть она и не понимала почему он грустит. – Стеон, мы ведь сражаемся за правое дело, и Селестия благословила нас на это. Разве могут быть сомнения в том, что мы все делаем правильно? Сегодня мы одержали победу, разбили много врагов. Почему ты грустишь?
Полковник вздохнул и потерся щекой о серую гриву жены. Захария сегодня спас Искру, заслонив собой от пикирующего пегаса, понадеявшись на свою броню. А Искра достала пегаса, пробив ему грудь заклинанием после того, как Захарию проткнули.
— Ты ведь помнишь того молодого жеребца, который достал Захарию? – Стеон обнял жену и посильнее прижал к себе. – Я знал его. И его брата я знал. Они ведь были одно время в корпусе Вондерболтов. Потом Кобальт их турнул... – Стеон усмехнулся, вспоминая былое, а Искра напряглась. – То-то крику было. Да история была. Потом еще разборки на высшем уровне были... вот. – Закончил он, внезапно поняв, что сболтнул лишнего. Упоминание Кобальта приводило серую кобылку в ярость. Но в это раз она ничего не сказала. Сейчас полковник перестал хандрить, и это было для нее главным. Стеон решил поговорить о другом, избавив себя и жену от тяжелых мыслей.
— Помнишь, как мы познакомились? – Стеон улыбнулся и поднес кобылке магией яблоко из корзины. Она захрумтела красным фруктом. – А ведь какой интересный случай. Подумать только, ведь если бы не это, мы бы никогда не были вместе.
— Это просто должно было случиться. – Улыбнулась Искра. – Я не представляю себе жизнь по другому. Даже не знаю, как бы я жила без тебя.
— Да, смешно вышло. А я ведь на полном серьезе хотел тебя выгнать. Ты мне тогда казалась полной бездарностью...
— Противный. – буркнула с улыбкой серая кобылка.
— ...А помнишь, как я говорил тебе? Как сейчас вижу: длинный темный сырой коридор, твой научный руководитель над тобой стоит и смотрит на меня вопросительно, и ты дрожишь как осиновый лист. А я так: «На моей кафедре таких бездарей я не потерплю». Твой руководитель тогда развернулся и ушел, оставив курсовую возле твоих ног. И я уже развернулся и начал уходить. А ты просто сидишь там и ревешь, тихонечко так. Ничего на просишь, просто плачешь. Знаешь, меня ведь постоянно неудачники-студенты на жалось пробить старались. По молодости я велся на это, но потом быстро научился уму-разуму, и поворачивал их со всеми их слезами. Но ты... Тогда меня что-то кольнуло. Больно так, вбок. Я долго не позволял себе повернуться, а потом все-таки посмотрел на тебя. Ты все так же тихо плакала и ничего не просила. Я впервые тогда заметил какая ты худая, все кости торчат. Я ведь и не знал тогда, что ты была из бедной семьи и из дому тебе почти не помогали. Не знал, что ты не ела уже два дня. – Стеон гладил серую кобылку и облизывал ей ушко, которым она смешно трясла. – И тогда я решил просто накормить тебя чем-то сладким, чтобы тебе не было так горько. Повел тебя по своему обыкновению в уютное кафе недалеко на фиалковой улице. Я ведь даже не задумывался над тем, что это было дорогое кафе, а тебе даже в студенческой столовой было накладно питаться. О, Селестия, я бы никогда не подумал, что такая маленькая кобылка может столько съесть. – Стеон и Искра улыбнулись и посмотрели друг на друга. – Подумать только, а я ведь чуть не упустил самое главное сокровище в своей жизни. И что ты только во мне нашла, милая моя...
Стеон поцеловал любимую кобылку, и она ответила так нежно, как только могла.
— Я хочу жеребенка. Синенького. – прошептала она. Потом поднялась, призывно посмотрела своими зелеными глазами и потащила за собой в палатку.
Искра уже спала после любовных утех, а полковник все думал. Думал о том, как это все произошло. Глупо как-то. И ведь никто не мог ничего такого предсказать. Глупо все.
Вспоминал, как Искра восхищалась им, своим новым наставником. Как вспыхнул, словно пламя, их бурный роман. Как в нем пробудились чувства, которых он никогда ранее не испытывал, и тогда они двое были самыми счастливыми пони на свете. На свадьбе Кобальт отплясывал лучше всех. А потом его назначили командиром Вондерболтов. А потом Хром стал капитаном дворцовой стражи. А вскоре и телохранителем Селестии. И все их братство стало круче некуда.
Да, они организовали то свое тайное братство еще подростками. «Братство искателей истины» — вот так вот гордо они себя называли. Сначала их в братстве было всего двое – он да сорвиголова Кобальт. Но потом Кобальт упросил принять в тайное братство искателей истины и своего болезненного младшенького. С тем никто не водился, и Кобальт таскал его с собой везде где только мог. Он был жутко популярен, и его несчастному черному братику тоже иногда доставалось немного драгоценного внимания.
Странно, но то их ребячество не было забыто со временем. Все трое поклялись во всем помогать друг другу и искать истину. И помощь их в своем братстве действительно давала отличные плоды. Кобальт помогал Стеону с исследованиями, и тот быстро продвигался в научном мире Эквестрии. Стеон щедро предоставлял грамоты от научного сообщества падким на всякие отличия и побрякушки пегасам, и карьера Кобальта стремительно ринулась в гору. Он учил манерам и этикету Кобальта и Хрома, военной тактике и стратегии, и те быстро стали вхожи в высшее общество. Хром несколько раз оказывал силовую поддержку в экспедициях Кобальта. В общем, благодаря такой взаимовыручке братство получило значительное могущество. Хром был капитаном гвардии, Кобальт – капитаном Вондерболтов, а Стеон – ректором Кантерлотского университета магии, одним из самых авторитетных специалистов Эквестрии. Вот только истины они не нашли.
Все шло прекрасно. Даже слишком прекрасно. Полковник Стеон повернулся и обнял жену, опять лизнув ее ушко. Искра не проснулась, только улыбнулась во сне. Синий жеребец снова погрузился в воспоминания.
Он рекомендовал жену как лучшую на всем курсе к орден Солнца – личные маги принцессы Селестии. Да, он хорошо обучил свою любимую кобылку. Селестия благосклонно приняла Искру и нарекла ее Темным Пламенем. Серая непоседа так гордилась этим своим именем. Одно время она даже не откликалась на свое настоящее имя, но Стеон сказал, что называть ее Искрой ему больше по душе, и кобылка сдалась любимому.
А потом Селестия назначила Хрома своим телохранителем. Тогда казалось, что нет предела мечтаниям. Селестия сблизилась с Искрой, они стали почти неразлучными. Год назад Искра стала капитаном ордена Солнца, и тогда началась вся эта дискордщина.
Искра начала меняться. Да, она все так же любила мужа, все так же была весела, но стала какой-то... отрешенной. Когда разговор заходил о Селестии (а разговор о ней она заводила при каждом удобном случае), в зеленых глазах жены Стеон замечал странные, безумные, фанатичные огоньки. Так же смотрели и другие кобылки из этого ордена. Но все равно Стеон гордился своей воспитанницей и любимой, он считал, что это просто по молодости, и пройдет со временем. К сожалению, времени уже не было.
Примерно через месяц после назначения Искры капитаном ордена Солнца Кобальт принес интригующую новость. Оказалось, что между Селестией и Хромом начался бурный роман. Они любили друг друга, желания Хрома при необходимости могли быть выполнены немедленно. В частности, Селестия уже прогнала двух министров, которые не устраивали Стеона и Кобальта. Хром ей даже ничего не говорил, ей это сказали сами синие жеребцы на одном из неформальных приемов. Но Селестия знала о их тайном братстве, и их мнение для нее было довольно веско. Да что там говорить, к мнению Стеона она и раньше прислушивалась, но не в политических делах. Теперь же могущество тайного братства было грандиозным, сама Селестия благоволила им.
Все казалось идеальным. Те министры и вправду были полными бездарями, только что из знатного рода. Братство было сильно, но больше ничего такого оно не хотело. Все они были богатыми, влиятельными и знаменитыми. Цели казались достигнутыми. Целый пакет новаторских реформ, разработанных Стеоном и Кобальтом, с энтузиазмом рассматривала Селестия. И именно тогда, когда всем оставалось только жить в свое удовольствие долго и счастливо, а при дворе уже на полном серьезе обсуждалась дата королевской свадьбы, именно тогда судьба решила подкинуть всем испытание.
Хром и Луна встретились в каком-то заброшенном крыле замка. Оба просто заблудились: Хром из-за незнания коридоров, а Луна перебрала горячительных напитков на каком-то дипломатическом приеме. Они и ранее виделись, и в ночной страже, и в замке, и на официальных мероприятиях. Но они никогда не разговаривали. Несколько часов они бродили, тщетно пытаясь найти выход. Тогда они просто болтали. Луна почти ни с кем из простонародья не общалась, да и то только в рамках официальных разговоров, а Хром был веселым, и бояться ему было нечего, все-таки скоро Луна будет родней. Так они шли коридорами, шутили, смеялись.
А потом еще раз встретились в этом заброшенном крыле в неформальной обстановке, с чайком и чем-то покрепче. Сначала оба хотели просто наладить родственные связи, отбросив все формальности и реверансы, и обоим сильно понравилось это общение. Потом снова приходили сюда, снова шутили, смеялись, смеялись и досмеялись. Они стали любовниками, и все пошло под откос.
Кобальт и Стеон много раз пытались образумить Хрома, но тот, словно заведенный, твердил, что без Луны он не может жить ну никак. Но продолжал поддерживать отношения с Селестией. И так это все тянулось и тянулось пару месяцев, пока Луна не поставила ультиматум Хрому. За неделю до свадьбы. Стеон и Кобальт, услышав от Хрома такое, чуть не поседели, и заперли черного великана в чулане до самой свадьбы.
Луна, не дождавшись ответа, решила, что Хром выбрал Селестию, пошла к сестре и высказала той все, что она о ней думает тогда, когда солнечная принцесса примеряла свадебное платье. Для Селестии это был удар ниже пояса, и весь оставшийся вечер она только то и делала, что плакала. Она отказалась говорить с Луной и впала в глубокую депрессию. При дворе разразился скандал такой силы, что затмил собою все, что было до и после этого. Почти весь двор дружно объявил Луне бойкот.
Луна тогда совсем разозлилась, полетела к старому замку в Вечнодиком лесу, где была запретная библиотека сестер, и заперлась там. Через пару дней бедная Селестия пришла в себя, поговорила с Хромом и взяла себя в копыта. Селестия согласилась с выбором Хрома и отпустила его. Она сказала, что будет ценить его дружбу и будет рада, если сможет видеть его рядом хотя бы как своего зятя. Они вместе отправились к старому замку чтобы поговорить с Луной и уладить эту глупую ситуацию.
Но из замка к ним вышла уже не Луна, а странное черное существо с кошачьими глазами, ростом выше Селестии, и клыкастым оскалом хищника. Тогда вся эта бесовщина и началась.
Там, в запретной библиотеке Найтмер Мун нашла какие-то древние порабощающие заклинания, основанные на музыке и звуках.[i] Используя эту музыку, Найтмер Мун в кратчайшие сроки набрала себе армию фанатиков, которую возглавил Хром, и полгода назад объявила войну Селестии. Город за городом отбивал у королевских войск умелый полководец Хром. Эквестрия погрузилась в пучину гражданской войны, брат поднимал оружие на брата, сын – на отца. Мало кто в этот год засеял поле, и в стране начался голод. Кое-как еще держались пони за счет старых запасов, своей дружбы и сплоченности. Но поборы и реквизиции с обеих сторон сделали их несчастными, последние два месяца голодали даже жеребята. А потери с обеих уже превысили сотню тысяч пони, а это каждый десятый житель Эквестрии.
Изменилась не только Луна. Изменилась и Селестия. Все меньше доброты оставалось в ней с каждым месяцем войны. Она не раз жертвовала своими войсками, и умышленно ставила их в невыгодную позицию, если темнику Хрому угрожала опасность.
Изменилась также маленькая Искра. Иногда Стеон сам пугался ее злобе по отношению к сторонникам Найтмер Мун, да и к остальным пони. Фанатичный блеск ее глаз с каждым боем только увеличивался. Сегодня впервые за долгие месяцы они разговаривали просто там, по доброму. Только напоминание о том, как родилась их любовь, на время вернуло ту, былую Искру к жизни.
Братство потеряло Хрома, но не распалось, хоть названные братья оказались по разные стороны фронта. Кобальт и Стеон решили положить конец этой войне, и Кобальт снова, как в старые добрые времена, отправился на поиски ответов в запретную библиотеку. Он принес нужные манускрипты, и Стеону удалось создать яд, которым можно убить аликорна. Кобальт изготовил нужные дротики, и сегодня должен будет убедить Хрома применить их. Если это не сработает, Стеон пойдет к Селестии лично, и будет требовать, чтобы она сразилась с Найтмер Мун. А если сработает, то самая страшная кара, которую только сможет придумать Селестия, обрушиться на братство искателей истины за убийство принцессы ночи. Но они сознательно шли на это. Ради всего, что было им дорого, что сейчас сгорает в огне гражданской войны.
Стеона разбудил старшина Катляр за полтора часа до общей побудки. Стеон осторожно освободился из объятий своей небольшой серенькой жены и принялся одевать доспехи. Искра все-же проснулась.
— Так рано? Побудем вместе еще немножко. – улыбнулась она и потянулась на постели из синей материи.
— Я же говорил тебе, что сегодня мой батальон идет на специальную операцию. Ты тут долго не сиди, отправляйся пока к принцессе. Полк тут стоит на открытой местности, без нашего батальона он уязвим. Хорошо? – Стеон серьезно посмотрел на жену.
— Хорошо, любимый. Только обещай, что ты вернешься ко мне. Обещай. – она поднялась и подошла к полковнику вплотную. – Обещай.
— Я обещаю, Искра. – Стеон поцеловал жену, одел золотой шлем и покинул шатер. Под надоевшим уже светом луны батальон особой мощности уже почти собрался, в строй подтягивались редкие единороги, гремя золотыми доспехами. Полковник посмотрел на свой шатер, ощутив а спине взгляд. На него смотрела серая кобылка, держа перед собой магией добытые Кобальтом манускрипты. «Дискорд!» — мысленно поругал себя Стеон за неосторожность. Он бросил манускрипты прямо на столе, любознательная Искра их немедля приметила. Она хотела спросить еще вчера вечером, но до этого дело не дошло. Серая кобылка вопросительно посмотрела на полковника, а тот махнул копытом, дескать, потом, не сейчас. Но любопытство Искры взяло верх, она лукаво улыбнулась, положила документы себе в сумку, ее рог засветился, и она пропала в магической вспышке телепорта. Наверняка она покажет их Селестии. «Дискорд!!!» — снова обругал себя полковник. По времени уже не было. Батальон собрался, по команде Стеона солдаты укрыли себя невидимостью, и двинулись к цели.
Кобальт и Стеон стояли на высоком плато и слушали величественный боевой клич войска Найтмер Мун. Если все пойдет по плану и Найтмер Мун будет убита, через ущелье мимо плато будут идти передовые отряды войск, включая пегасов. Пролететь сверху гор они не смогут: пегасы Кобальта заблаговременно нагнали над горами грозовых туч, а единороги Стеона уже наколдовали там жуткий холод. Пройти они смогут только через узкое ущелье, отлично простреливаемое с плато. Войска Стеона и Кобальта будут сдерживать легионы Найтмер Мун, сорвав наступательную операцию, а потом ретируются на подготовленную запасную позицию. Рисков было мало, после дезорганизации авангарда, всем остальным придется перегруппировываться и снова повторять маневр, на это уйдет остаток дня. К следующему утру весть о гибели Найтмер Мун разнесется войсками, и есть шанс, что заклятие с солдат спадет. Во всяком случае, следующую наступательную операцию такого качества они точно не смастерят в ближайшие дни, ибо начнется грызня за власть внутри командования.
Позицию на плато должна была захватить и удерживать кентурия Вондерболтов Кобальта, что она и сделала. Только захватила она ее не в пользу Найтмер Мун.
Но сдерживать оказалось некого: через пятнадцать минут после грозного крика, потрясшего небеса, взошло пылающее солнце, и разметало своими лучами грозное черное войско ночной принцессы, словно волна прилива сметает песчаные домики на берегу моря. Лишь редкие солдаты бывшей армии Найтмер Мун бродили по полю или длинным облакам, дико озирались и кликали кого-нибудь. Когда они находили друг друга, то тщетно пытались узнать что тут произошло и почему они здесь находятся. Так эти небольшие кучки по три-четыре пони и стояли, совершенно не понимая, что делать дальше.
— Тут неподалеку я чувствую амулет Искры. – заметил Стеон. – наверняка она рядом с Селестией. Что будем делать? – синий единорог повернулся к Кобальту.
— Ну что делать, идем к Селестии с повинной, все равно все вскроется. От судьбы не убежать. Скоро наше братство таки отыщет истину. – улыбнулся Кобальт, Стеон кивнул и тоже улыбнулся.
— Пусть наши бойцы ищут разбредшихся бедолаг из армии Найтмер Мун. – предложил Стеон.
— Все верно. Бойцы! – обратился Кобальт к своей кентурии. – Ищите беглецов, собирайте их в группы и направляйте опять на поле, там будет происходить сортировка. Все оружие они пусть складывают на отдельные кучи. С оружием в лагере находиться могут только Вондерболты и королевские войска. Выполнять.
Кентурия встрепенулась. Милона Гром все так же лежала без сознания на плато, ее десятком теперь командовал заместитель. Вот все десятки покинули плато, разлетевшись веером искать и собирать беглецов.
— Батальон! Смирно! Слушай мою команду! – зычным голосом обратился полковник Стеон к своим единорогам. – На месте лагеря противника организовать лагерь карантина бывших бойцов неприятеля. Обеспечить порядок в лагере. Троих посыльных отправить за подмогой в резервные полки. Беспорядки пресекать, но действовать без жестокости. Старшина Катляр старший.
— Есть! – ответил старшина и продолжил, — Батальон, за мной в портал! – и единороги стали один за одним пропадать в вспышках телепорта. Наконец, на плато остались только Стеон, Кобальт и Милона.
— Идем, друг. – сказал единорог Стеон.
— Где амулет? – уточнил пегас Кобальт.
— Вон видишь вдали лысую гору с редким лесом? – указал копытом Стеон, жмуря глаза от непривычного уже солнечного света. – Где-то там, точнее не скажу, будем искать.
Синие жеребцы почти одинакового окраса шли между редкой дубравы все выше на гору. Наконец, они вышли из леса и замерли. Недалеко от них спиной к ним сидела принцесса Селестия. Жеребцы переглянулись в нерешительности.
— Подходите, не бойтесь. – громко, но мягко сказала Селестия. Стеон отметил, что Селестия давно не говорила таким голосом. Когда представители братства подошли, то замерли в немом ужасе. Каждый из них увидел мертвым своих родных. Взгляд Стеона замер на маленькой Искре, изогнувшейся в последнем жесте мучения. Кобальт смотрел на своего младшего брата, лежавшего на боку с закрытыми глазами. Синие жеребцы молча подошли к павшим.
— Я так давно предлагал завести жеребят. А она все хотела сначала сделать карьеру. – тихо говорил Стеон, утирая слезы. – А вчера сама... сама предложила завести жеребенка. Синего...
Кобальт осмотрел поножи брата. Два дротика выстелено, два осталось. На шее маленькой серой кобылки синий пегас заметил характерные следы от дротиков. Значит, в Найтмер Мун дротики не попали.
— Принцесса... – осторожно начал Кобальт. Селестия подняла на него свои влажные пурпурные глаза. – А что... Что с принцессой Луной?
Селестия помедлила с ответом, снова опустив глаза.
— Она жива. Но я изгнала ее. На тысячу лет. Она больше не представляет опасности, если ты об этом. – ее голос был мягким и добрым. В нем чувствовался надрыв, но пропала та жесткость, которая так пугала Стеона последние месяцы.
Еще пару минут все молчали, каждый о своем, вспоминая. Не плакал только Кобальт. Ему было жалко всех. И своего младшенького больше других. Но случилось то, что случилось. Кто виноват? Братство? Какое событие оказалось роковым? Кто теперь скажет это... Да и нужно ли? Целая вереница событий, взаимообусловленных, каждое из которых не несло опасности, будучи сложенными в цепочку, привели к трагедии.
— Вы сердитесь на меня? – тихо спросила Селестия. – Простите, если что не так. Не бросайте меня. Не бросайте меня одну. Вы единственные, кто у меня остался из близких. Мы ведь вроде не чужие. – Она всхлипнула и опустила плечи. – Не бросайте меня одну. Прошу. – добавила она почти шепотом.
Жеребцы подошли в белой принцессе с разных сторон.
— Мы не бросим вас, принцесса. – заверил Кобальт.
— У меня тоже никого не осталось. – всхлипывал Стеон. – Никого, кроме вас, принцесса.
Селестия облегченно вздохнула и обняла синих жеребцов своими огромными белыми крыльями. Так они простояли пару минут. Наконец принцесса сложила крылья.
— Что же нам теперь делать? – сокрушенно вздохнула она.
— Жить. – твердо сказал Кобальт. – Жить самим и обеспечить жизнь другим.
Селестия посмотрела на синего пегаса и кивнула.
— Нам нужно возродить страну. – продолжил Стеон, совладав с собой. – Нужно накормить голодающее население, и вернуть в общество бывших воинов Найтмер Мун.
Селестия кивнула и Стеону.
— Так много мертвых... – со стоном сказала Селестия. — Так много тех, кого мы больше не увидим...
— Мы будем помнить о мертвых, принцесса. Но действовать будем ради живых. – так же твердо говорил Кобальт, и эта уверенность постепенно укрепляла сердце и дух светлой Селестии.
— Ваше братство... – неуверенно произнесла Селестия. – Вы нашли то, что искали?
— Нет. Не нашли. Нашли только горе себе и другим. – сокрушенно сказал Стеон.
— Это потому, что путь к истине труден. – покивала головой Селестия. – Я даю вам чрезвычайные полномочия. Сформируйте новое правительство и помогите мне восстановить страну.
— Сделаем. – кивнул Кобальт. Селестия снова раскрыла свои белоснежные крылья и обняла своих близких существ.
— Не оставляйте меня... – прошептала она.
[i] Отсылка к «Фоновой пони»