Fallout: Equestria «Soldiers Of The Dark Ages»

Глава третья «Дорога в осколках»

Воспоминания. 00:20 18-09-77 года, 4 часа после часа «Ч».

Филлидельфия горела. Сухая предосенняя пора, бесконечные сады вокруг спальных районов — а затем вспышка ядерного взрыва, опалившая всё в радиусе нескольких миль. Огонь буйствовал в пригородах, уже совсем недалеко от кольцевой автодороги: как спички сгорали яблони и каштаны, рушились ангары овощехранилищ и те старомодные дощатые дома.

В обычный день пегасы сразу вызвали бы дождевую тучу, или вмешалась бы сама богиня, как однажды, чтобы остановить нашествие мелких грызунов — но сегодня молитвы не помогали. Как и магия, что искажалась, окрашивая зелёным оттенком любой достаточно мощный взрыв. Предел прочности — свойство каждой системы — для Эквестрии он был пройден. Казалось, что в треске приближающихся пожаров слышится хруст и скрежет умирающей страны.

Шейди задыхалась, но всё равно должна была идти.

— Ты видела это, видела?! — всё не унималась кобыла, шагавшая рядом — Наши наконец-то проснулись! Твари сгорят!

Шейдиблум слышала гул взлетавшей ракеты. Она и не предполагала раньше, что шахты строили настолько близко к жилым домам. Ещё в городе был центр мегазаклинаний, но кристаллы не активировали, — это почувствовал бы каждый — что-то пошло не так. Всё с самого начала шло не так. В новостях говорили — город неуязвим. Мощнейшие радары, станции наведения, противоракеты и лазеры ближней защиты. Система обороны должна была перехватить каждую боеголовку, но центр всё равно накрыло. А одна дура, вместо того, чтобы сидеть дома, как просила мама, решила отвлечься и в очередной раз полюбоваться городом с высоты.

— Говорит штаб службы спасения. Повторяю: не принимайте антирадин, не касайтесь лечебного геля. Мы все отравлены, лекарства усиливают яд. Но мы работаем над этим. Пегасы, вас ждут в пожарных командах. Кто знает магию — помогите дорожным службам. Нужно расчистить улицы, прежде всего центральную и второе кольцо. Остальные, укройтесь в домах и ждите помощи, помощь придёт! — снова повторяла пони из громкоговорителей. В её голосе уже не было страха, она раздавала указания — и вот это пугало больше всего.

Приказы через общую сеть могли значить только одно — город потерял управление. Нет больше защищённых каналов, или тех, кто мог бы передать шифрованный сигнал. Военные должны были организовать штаб чрезвычайных ситуаций, но до сих пор его работы не было видно. Вместо взаимодействия всех служб в городе творился хаос: пегасы разлетелись, полиция зачем-то ставила кордоны на улицах; а военные просто уходили, сметая бронетехникой любые препятствия на пути. Несколько раз слышалась стрельба.

— Шейди, извини. Я не могу вести тебя дальше. Приказ к сбору, — сказал солдат. Накинутая на шею верёвка опала.

— Добрались, да? — она едва не закашлялась. — Пожалуйста, проведи меня к командиру. Я разбираюсь в системах охраны, военных в том числе. Я буду полезна.

Это была ложь: военную технику она знала только из журналов. Однако, нельзя было оставаться здесь, среди толпы испуганных гражданских. Все говорили о химической атаке: кроме ядерного взрыва в городе сработало несколько бомб. Не опасный в малой концентрации яд накапливался в крови и что-то делал с лекарствами. Препараты на структурном геле запретили, но многие уже успели принять антирадин. Эти пони сначала возбуждённо болтали, даже смеялись; а потом сходили с ума — они были очень и очень опасны.

Пострадавшие бросались на всех вокруг, могли сделать любую глупость. Одну кобылку избили до смерти — говорили, напал её же отец. Тогда солдаты увели заболевших в авангард колонны. Но военных не хватало, а толпа всё росла: уже не сотни, тысячи пони шли рядом. Они гомонили, стонали, толкались и едва не сбивали с ног. Шейди трижды падала: случись что, её могли попросту затоптать.

Путь был ужасающе тяжёлым. Всего пара миль по главным улицам, следом за расчищавшими дорогу броневиками — а казалось, что пройдено уже пол-страны. Ноги едва гнулись, от слабости начинало мутить. Врачи дали обезболивающее, перевязали лицо, но места на машинах не нашлось — в бронетранспортёры пускали только медиков и жеребят. И всё же ей помогали: тот солдат, кого она встретила первым, предложил вести. Вот только он не придумал ничего лучше, чем накинуть на шею петлю. Верёвка натирала, сильно тянуло вперёд, но Шейди не спорила — нужно было спешить.

Шум толпы чуть поутих, когда они свернули; зато впереди громко скрежетало металлом, шипел сварочный аппарат — шли какие-то работы — гусеницы броневиков по-прежнему лязгали и скрипели. Она старалась ступать как можно осторожнее: под копыта то и дело попадалось битое стекло. Больше всего Шейди боялась упасть и снова порезаться — в прошлый раз солдат говорил, что кончаются бинты.

— …Заперто, ключей нихрена нет, — ругалась пони неподалёку. — Эти суки сбежали. Они просто бросили всё.

Солдат остановился, должно быть они пришли.

— Справишься, Берри? — спросил другой голос.

— А то. Только мы же заебёмся лобзиком всё вскрывать. Как они снаружи? Счётчик просто орёт.

Конвой остановился у армейского склада рядом с портом. Шейди знала эти места. Солдаты надеялись уйти с военными кораблями, но опоздали; а на обычных баржах не было даже фильтров воздуха — радиоактивная сажа кружилась повсюду вокруг. Выдали маски и таблетки рад-протекторов, но они могли разве что отсрочить болезнь — только лекарства на основе структурного геля восстанавливали поражённые радиацией ткани.

Шейди дрожала. Зрение не возвращалось, а доктор замотал бинтами всё лицо. В нормальном госпитале глаза вылечили бы за час, но с каждой минутой шансы падали — заживляющий гель либо лечил сразу, буквально омолаживая организм; либо уже ничем не мог помочь. Она должна была действовать, если хотела уцелеть.

На складе инженерных войск стояли сотни контейнеров со снаряжением, площадь рядом занимали ряды мощных армейских грузовиков, были даже топливные цистерны. Единственное, чего не хватало — это кодов доступа к системам управления и электронным замкам.

— Третьи, оставайтесь в охранении. Всех с первыми признаками бешенства сразу же ведите на склад. У нас нет выбора, — слышался голос той усталой волшебницы. — Берри, возьмёшь первый взвод… Постой, а что эта делает здесь?

— Говорит, знает охранные системы, — ответил солдат.

— Это так?

Шейди вытянулась, стараясь унять дрожь.

— Да. Там ведь «безопасная оболочка»? Версия один-два, один-три? Я знаю как её вскрыть, есть уязвимость, я делала это уже не раз.

К ней кто-то метнулся, так что гриву дёрнуло воздухом, копыто толкнуло в грудь.

— Так приступай! За мной, памятник поставлю!.. — пони прервалась, заметив её обожжённые глаза.

— Я могу всё объяснить, там очень просто. Нужен только мой терминал, он остался в университете. «Тысячелистник», вы знаете? Самый большой в городе. Это у реки, к востоку, совсем недалеко.

Теперь она лгала, молясь про себя, чтобы никто не почувствовал подвох. С мейнфреймом университета можно было связаться даже с помощью уличных таксофонов, нужные программы запустились бы с любого терминала — но простые солдаты не могли этого знать. Ей требовалась их помощь. На медицинском факультете работали с мощнейшими препаратами: она сама видела как у подопытных лягушек отрастали ноги, а химические ожоги спадали за часы. Там нашлось бы лекарство, способное вылечить её глаза.

— Что скажешь, Берри?

— Рискнём.

Сработало — Шейди не сдержала улыбку — как же ей повезло. Её подхватило магией, под животом оказалась грубая ткань. «Хватайся за шею», — сказала военная пони, прежде чем сорваться вперёд. Она неслась так быстро, что в лицо бил ветер; крепкие мышцы чувствовались за бронёй. Берри была земнопони, такой же безрогой и беcкрылой, как и она сама.

00:50

Они направлялись обратно. Под копытами военной пони хрустело стекло, приближался лязг гусениц и скрип колёс армейских грузовиков. Толпа бормотала, но тише чем прежде — где-то в отдалении слышалась короткая повторяющаяся стрельба.

— Берри…

— Лейтенант Берришайн. А ты?

Шейди представилась.

— Инженер, значит. Почти коллеги. Не думала, что в Филлидельфийский наших берут.

И правда, там было много единорогов: на половине кафедр обучали только волшебству. Впрочем, ей к этому не привыкать — в Кантерлоте тоже учились сплошь рогатые. Она не разговаривала с ними без нужды.

— Десять минут и выступаем. Как ты, держишься? Амфетамину дать?

Стимулятор? Она и правда в этом нуждалась.

— Только не увлекайся, — сказала Берри, отсыпав пару таблеток. Их требовалось не разжёвывая проглотить. А затем добрая пони позволила напиться из своей фляги. Шейди боялась, что увлекается, но хотелось попросить ещё об одном.

— Здесь жеребёнок, больной пегас. Его оперировали. Можно увидеть его?

— Кроу что ли? — Берришайн замялась. — Ну, ему скоро конец. Видела, как майор его вскрывает. Всё почернело, там уже нечего лечить.

«Жаль», — мелькнула единственная мысль. После миллионов погибших ещё один пони умирал, и страшно было представить, сколько последуют за ним через несколько дней, когда начнётся лучевая болезнь.

— Можно увидеть его? — Шейди повторила. И тут же подумала, какую глупость говорит. «Увидеть», — будто она теперь могла. Но к Дискорду свои беды — маленький пегас заслуживал благодарности — ей следовало хотя бы попытаться ему помочь.

Несмотря на скорую смерть жеребёнка не бросили. Кроу сидел в углу медицинского броневика, сонный после наркоза, и тихо бормотал про себя. «Меняет форму. Значит парк. Луна-парк…» — звучало отрывисто, среди совсем невнятных слов. Лоб был мокрым от пота, но холодным, — пегас дрожал.

Мгновение неловкости и Шейди обняла жеребёнка, нос зарылся в гриву.

— А? — послышалось удивлённое, поток бреда затих.

— Всего лишь я. Шейди, Шейдиблум. Помнишь такую? Ты меня спас.

— Помню, — прозвучало невнятно. — А дальше муть. Уроки, сон, командир, новый командир. Потом сказали: «Искать луну», — и я нашёл… — пегас снова забормотал о богине, деревьях и камнях. Он дёрнулся, будто пытаясь подняться, но тут же осел.

Берри рассказала по дороге, как вытаскивали контейнер с отравляющим веществом. Оболочка была прочной, мину сумели отключить — но эта гадость в животе нарушила кровообращение, начался некроз. В хорошей больнице это бы вылечили: несколько операций, антибиотики, внутривенное питание — но здесь не было ничего, только радиация и пепел. Впрочем, в руинах города всё ещё ждал университет и «Гидра» в подвалах медицинского факультета. В теории она могла исцелить любые раны, а на практике убивала через раз.

— Держись. Я попытаюсь тебе помочь, — сказала Шейдиблум устало. Она потеряла семью, не спасла маму, чуть не погибла сама. Хотелось жить, но бороться только за себя не стоило. Низко это и скучно: так многие делали, но умирали в конце концов. Только вместе пони могли выжить и победить.

— Что? — Кроу снова очнулся.

— Я спасу тебя, — Шейди обещала.

Как же она ненавидела обещать. Но куда больше — оставаться в долгу. На самом деле в огромном и всё увеличивающемся долгу. Каждая минута промедления убивала других, и никакое желание спастись не оправдывало эту бессмысленную, жалкую, тупую жестокость. Ей следовало помочь военным прямо сейчас. Или же, пусть начиная с малого, пусть семьям погибших, — самой вернуть цену за каждую отнятую жизнь.

— Я эгоистичная тварь, — Шейди вжалась носом в шею жеребёнка, — но тебя я спасу.

Голова кружилась от слабости, хотелось прилечь — но пол был мокрым и липким, резко пахло рвотой; через шум аппаратов слышалось дыхание других пони, совсем рядом всхлипывала кобылка. Наверное, к ней следовало подойти и тоже что-нибудь пообещать — ведь ободрить так важно — но Шейди не знала «как». В школе учили риторике, но, право же, только зная кучу лазеек ей удавалось сдавать этот бестолковый предмет.

— Эй, Кроу, ответь что-нибудь, — она потёрлась щекой о колючую жёсткую гриву, — Я тут твою доброту долгом оправдать пытаюсь. Смешная глупая пони. Богиня бы точно посмеялась надо мной.

— Богиня?

— Ага, люблю её.

— Я тоже любил, — он ответил неожиданно чётко.

— А письма писал?..

— Слушай, есть идея, — пегас вдруг придвинулся, коснувшись уха губами, — Повторяй за мной. Лако, ва-Адха. Лами итури…

«Имя опасности, запах смолы?» — слова были знакомы, хотя и с путаницей в приставках. Кроу говорил на каком-то диалекте зебринского языка.

— …Афанди на ансари.

«Командир и соратник», — звучало теперь. Это, несомненно, была последовательность команд. А между ними, в наборе совсем бессмысленных фраз скрывался пароль.

— Так что, боишься? — Кроу произнёс резко.

«Почему нет?», — она повторила последовательность фраз.

— Теперь самое важное.

Вдруг рта коснулись холодные губы, язык прошёлся по зубам. Шейди отпрянула. Попавший под копыто хвост больно дёрнуло и тут же затылок хлопнулся о потолок. В черноте перед взглядом прямо звёздочки заплясали.

— Ты опиздошенный на всю голову, ебанутый… Идиот, кретин… — она бормотала, пытаясь приподняться. Лексика межфакультетских конференций была бесконечно многогранна, но именно в это мгновение не вспомнилась ни одна из подходящих тирад.

— Стой, стой же, хе-хе… — пегас хрипло засмеялся. — Пожалуйста не уходи. Просто, очень хотелось попробовать. Целоваться ведь нормально? Друзья делают так — я читал.

— Больше… — Шейди поморщилась, тряся головой, — Ни разу. Ненавижу, когда делают так. — она вернулась к жеребёнку, копыто легло на холодный, покрытый испариной лоб. Похоже, ему стало хуже — дрожь теперь переходила в тряску, мышцы сводило спазмами каждые несколько секунд.

Но говорил он чётко, и голос стал словно бы взрослей:

— Можно пойти с тобой? Просто прикажи. А ещё скажи, чтобы мне не было больно. А то боюсь, ещё немного и расплачусь как девчонка. Так не хотелось бы клятву детства нарушать.

— Шутишь? Куда тебе идти… — Шейди прошептала, приподняв уши. Показалось, что снаружи снова залязгали гусеницы, послышалась перекличка солдат.

— Эй, Шейдиблум, — донеслось со стороны двери.

Значит, время пришло. А между тем пегас ждал приказов. Несколько слов могли заставить его встать и идти? Не чувствовать боли?.. Зебры достигли настоящих чудес в управлении сознанием, если сумели такого достичь. Впрочем, Кроу всё равно боролся. Внезапным озарением мелькнула мысль, что он мог быть из тех пропавших пони, о которых всё чаще писали в последних колонках новостей. Может, его где-то рядом ждала семья.

— Приказываю, — Шейди сказала, уткнувшись носом в подрагивающее ухо, — Жди меня, слушайся врачей. Выздоравливай, не страдай, постарайся отдохнуть.

Она почувствовала, как сведённые судорогой мышцы расслабляются, дыхание выровнялось, исчез хрип. А затем был едва слышный шёпот: «Спасибо», — переходящий в сонный вздох. Теперь жеребёнок мирно спал, не считая того, что заживо гнил изнутри.

— Мы идём, — над ухом прозвучал голос Берришайн.

Шейди почувствовала, как плеча касается копыто в шершавой рифлёной броне — на голове защёлкнулись наушники с рацией. Она услышала другие голоса, множество голосов, передающих и подтверждающих приказы. Им двоим в помощь выделили целое отделение солдат.

01:30

Приглушённо лязгали гусеницы, машина вздрагивала и наклонялась, встречая препятствия на пути — бронетранспортёр спешил, ломая изгороди пригородных коттеджей и переезжая автомобили. Сейчас они пробивались через Истлиф, самый богатый район в городе. Холмы в террасах новостроек, частные пляжи и закрытые заборами скверы. Наступила ночь, но снаружи всё трещало в огне пожаров — сады здесь слишком близко подходили к городской черте.

Шейдиблум дрожала. Всего в паре миль к востоку, за общежитиями университета и рекой лежала холмистая низина, ещё не застроенная, а одно время даже выделенная под городскую свалку. Сложное: сырое, болотистое место, которое предстояло превратить в жилой район. Самый современный, самый продуманный в городе. Она даже выбрала название, на самом деле несколько названий: «Кленовые листья», «Сияние», «Лимонные облака» — никак не получалось выбрать, ведь название было единственным, что архитектор оставлял в проекте лично от себя.

Четверть жизни она вложила в чертежи и планы одного единственного района. Но теперь мечте не сбыться. Эта мысль ранила до слёз.

— Так, арчатая двухэтажка. Оно? — Берри спросила громко, перекрывая гул трансмиссии и кирпичный приглушённый хруст.

— Да, мы почти на месте. Дальше прямо, сразу будем у нужного крыла.

Вскоре броневик остановился, с лязгом упала откидная дверь. Рация передала несколько коротких приказов, гравий заскрипел под накопытниками солдат.

— Я понадоблюсь вам. Там сегодня всё заперто, в коридорах у нас сплошной завал.

Обыватель не заметил бы разницы между медицинским и инженерным факультетом. «Лепестки» центрального корпуса выглядели как один: их построили в стиле старого доброго рокайля, позабытого одно время, но вернувшегося вслед за союзом Эквестрии с Кристальной империей. Большую часть новой и изрядную долю старой Филлидельфии теперь украшали эти «стеклянные», аметистово-сапфировые, отделанные рельефами дома.

Верхний этаж делился на аудитории с наклоном в сторону сада и полупрозрачной крышей в солнечных мозаиках; первый на три четверти охватывала пристройка оранжереи; а в глубине скрывались лаборатории, уставленные аппаратурой. Фабрикаторы и конвейеры, механизированные склады — сотни, если не тысячи машин. С тех пор как чёрная работа стала уделом роботов, расстояние между проектами и испытанием прототипов сократилось до нескольких часов.

— Нам ниже. Лестница справа, чуть дальше, где через стену стенд, — сказала Шейди, снова устроившись на спине Берришайн. Она могла идти сама: благодаря амфетамину силы возвращались; но, лучше, не стоило — под ногами скрипело это вездесущее стекло.

Гостевой зал встретил их тишиной: факультет работал и в выходные, но студенты были далеко не глупцами — все либо прятались в убежище, либо разбежались с пегасами кто куда. Впрочем, так даже лучше. Шейди часто заглядывала к коллегам и помнила план здания, сориентироваться было несложно. В крайнем случае мог выручить университетский мейнфрейм. И его помощь, если вдуматься, требовалась прямо сейчас.

— Штука, в здании есть пони кроме нас?

— Штука?.. — не поняла Берри.

— Двое, — быстрый отзыв компьютера избавил от необходимости отвечать.

Мейнфрейм воспользовался динамиком общего терминала. «Штукой» его прозвали студенты, десятилетия назад. Ещё до рождения одной земнопони он работал здесь с первыми программными оболочками и базами данных; а когда жеребёнком была её мама, компьютер служил в Кантерлоте, правда тогда его называли иначе — волшебный талисман.

Блёклый кусок углеродного композита, неровных очертаний, размером с копыто — тем не менее он один превосходил по вычислительной мощности все полупроводниковые поделки зебр. Таких в Эквестрии были сотни, их называли мейнфреймами; и ещё сотни тысяч образцов похуже встраивали в терминалы. Если кристалл терминала оставался без присмотра, его память быстро деградировала; а мейнфреймы никогда не забывали команд, и более того, каждый из них мог вернуть в строй любой из младших камней.

Солдаты задержались, зачем-то обыскивая зал; но Шейди не спрашивала — в конце концов каждый должен был делать свою работу. Её предки были искателями. Их причисляли к геологам, но поиск волшебных камней больше напоминал охоту, чем исследование рудных жил. Кристаллы светились в радиодиапазоне, обнаруживали себя вибрацией, часто собирались в кластеры — но тут же прятались, едва заслышав шум шахтных машин. Их глушили направленными взрывами, а затем собирали, преодолевая защиту из полчищ каменных конструктов, молний и прожигающего даже стальную броню огня.

Раньше было проще. В «Началах кристаллографии» писали, что камни прошлых поколений сами тянулись к цивилизации: когда-то их находили даже копая грядку или яму под подвал. Кристаллы терпели огранку, осваивали простые заклинание — в начале века даже уличное освещение работало на волшебных камнях. Но когда дело дошло до войны симпатии закончились. Эквестрия нуждалась в сверхпроводниках, в компьютерах, в элементах оптических систем. Кристаллы прятались всё лучше и лучше, пытались сопротивляться; пони отвечали новыми локаторами и методами машинного обучения. Пока наверху сходились танковые армии, под землёй шла своя, малая, незаметная война.

— А где эти двое? — нарушила молчание любопытная Берришайн, пока солдаты спускались по лестнице. Почему-то она отправила отряд впереди себя.

— Штука, назови номера помещений, где есть пони кроме нас.

— Тридцать шесть, двенадцать.

Значит, химическая лаборатория, второй подземный этаж. Неглупые пони там засели: хранилище химико-биологических образцов было герметичным. Внутри стоял кислородный регенератор, а запаса энергии, если отключить всё прочее, хватило бы на несколько недель.

— Это в подвалах, нам как раз по пути, — Шейди ответила, крепче прижимаясь к шее военной пони.

Спускаться по лестнице на чужой спине было неудобно, жёсткие сумки били по бокам. Но хотя бы ноги отдыхали: страшно было представить, сколько порезов осталось на них после всего. Сначала осколки в кабине обзорного колеса, потом обломки на улицах — все те удары и уколы, после которых вспыхивала короткая, резкая боль. Наверняка в раны занесло уйму инфекции, но с такой толпой пострадавших врач даже не мог толком прочистить всё. Или не хотел. Больше всего Шейдиблум пугало то, что её с первого взгляда записывали в мертвецы.

— Послушай, маленькая, — Берри остановилась. — Вижу, ты смышлёная пони. Чётко и в подробностях отвечай на вопросы, предугадывай следующие. Тогда мы подружимся. Что я сейчас спрошу?

Шейди вздрогнула.

— Штука, кто те пони, кроме нас?

— Единороги. Кобыла и жеребёнок, — ответил мейнфрейм, не назвав имён. А ведь в базах данных были не только преподаватели со студентами, но и все из их семей.

— Они не здешние. Их не должно быть здесь.

— Молодец, — Берришайн сказала мягче. В рацию прозвучало: «Смотрите в оба», — с щелчком оружие встало на взвод. Лестница закончилась, медленным шагом отряд продвигался вперёд.

План здания легко вспоминался. За лестничным пролётом следовал коридор к складам и лабораториям, комната охраны и хранилище, где работали с опасными образцами. Там была шлюзовая камера, но на памяти Шейди никто не заходил внутрь — с ядами работали единороги, или роботы, когда можно было автоматизировать процесс. Всё, что ей требовалось, это дать автомату пару приказов и взять «Гидру». В идеале, не привлекая внимание солдат. Нужна была легенда.

— Света нет, — послышалось из рации.

— Штука, включи освещение в подвалах.

Мейнфрейм ответил: «Невозможно», — проводка была повреждена. У них в инженерном тоже кабели нередко пробивало: мирный университет снабжался по-минимуму, приходилось терпеть.

Сколько протянет энергосистема?.. Пока что терминалы работали, но АЭС уже должны были остановить, маховики на подстанциях быстро садились. Несколько часов, максимум сутки, и терминалы бы погасли: лишь очень немногие из них снабжались РИТЭГами, годными на годы, если не десятки лет. Стоило обычному терминалу вырубиться, и его чинили целой толпой единорогов; если, конечно, рядом не нашлось бы мобильного мейнфрейма. А Штуку достать непросто: защищённая комната, системы охраны… Хотя, был один вариант.

— Я попытаюсь повысить уровень доступа, — Шейди сказала, как требовали чётко.

— Действуй.

Глубокий вдох.

— Штука, в городе чрезвычайная ситуация?

— Подтверждаю.

— Убежище в собственности Стэйбл-Тек, а университет принадлежит городу?

— Верно.

— В университете нет персонала, кроме меня?

Мейнфрейм снова подтвердил.

— Тогда, запрашиваю особые полномочия, могу ждать не дольше трёх секунд.

Компьютер должен был отправить запрос и ждать решения сверху, но ректор — ленивая жирная сволочь — разрешила мейнфрейму принимать решения за себя. Прозвучало третье: «Подтверждаю», — и Шейди позволила себе улыбнуться. В любой другой день она веселилась бы до слёз.

— Можно возвращаться. Дайте мне несколько минут, роботы всё сделают за нас.

Берри хмыкнула, но с явным одобрением. Прозвучал приказ: «Уходим», — а следом облегчённый выдох солдат. Вооружённые до зубов, эти пони чего-то боялись. Может, профессиональное? Шейди слышала, что они все из воевавших на юге штурмовиков. В новостях хвалились успехами, но списки потерь ужасали, даже если сравнивать с первыми годами войны.

02:10

— Подготовить ядро управления к переносу, образец икс-е-ноль-тридцать-семь в контейнер. Отключить защитные системы, роботам пассивный режим, всех в гостевой зал, — Шейди раздавала приказы, устроившись на лежанке рядом с терминалом. Отряд остановился в холле факультета, ко входу подогнали поскрипывающий механизмами башни броневик.

Пусть университет никак не относился к военным объектам, но здесь тоже имелись роботы-охранники — аж целых два — чтобы отпугивать «Общество защиты лягушек», «Противников автоматизации», «Хранителей устоев» и прочую тому подобную многоликую шваль.

Эквестрия в последние годы стала неспокойным местом: часто собирались пикеты, по ночам в городе запрещалось гулять. В этом обвиняли происки зебр, винили синдром военного времени — но, так или иначе, как только разрешили продажу вооружённых роботов, их стали заказывать даже чтобы сопровождать в школу жеребят. Это не считалось проблемой, ведь роботы по сути были теми же терминалами, всеми управлял государственный мейнфрейм.

Вскоре протектроны прибыли, две приземистые колёсные машины остановились позади.

— Номер первый, к узлу связи. Взять контейнер с вычислительным ядром, затем возвращайся. Номер второй, к химической лаборатории, поддерживать связь.

Шейди чувствовала, как возвращается уверенность. Как говорилось: «Дома и стены помогают». Она даже позволила себе спустить маску, чтобы, кривясь от гари пожаров, вдохнуть любимый аромат.

Пряно пахли астры, которые местная уборщица, Айрис — совсем ещё юная кобылка, прозванная всеми цветочной пони — обожала выращивать при входе на факультет. Гостевой зал наполняли привычные звуки: журчание и тихий-тихий перестук — это под крошечным водопадом работала реплика мельницы с водяным колесом. Ещё только прошлым вечером, и будто бы в прошлой жизни, Шейди приходила сюда почитать.

— А теперь давай начистоту, что тебе здесь нужно? — спросила Берришайн, подходя ближе. Копыто легло поверх спины. — Знаешь ли, больше всего ненавижу, когда меня водят за нос. Что-то секретное? Выбрось эту дурь из головы, мы теперь в одной лодки, твоё начальство уже должно быть на небесах.

«Секретное? Начальство?» — Шейди оторопела. Всякое бывало, но за тайного агента её не принимали ещё никогда.

— Лекарство, всего лишь лекарство. Я просто хочу спастись…

Она рассказала о «Гидре» и о встрече на обзорном колесе: о совсем ещё мелком пегасе, которому задолжала жизнь, и о других жеребятах, которым, как и ей перед школой, обещали счастливое будущее в объединившей весь мир стране. Слова текли за словами, горло пересохло и едва удавалось сдерживать кашель, но она говорила и не могла себя остановить.

Берри не прерывала.

— А я молюсь, — наконец сказала она. — Богиня, спаси нас. Богиня, защити их. Снова и снова повторяю. Так что не вешай нос, подруга, в чём-то ты сильнее меня.

Вернулся первый протектрон. Мейнфрейм по прозвищу «Штука» теперь располагался в небольшом контейнере. Оставалось только отправить второго за «Гидрой». В списке хранилища значилась всего одна доза, но пока у них были знания, оставалась надежда, что однажды пони изготовят ещё.

— Мы ведь не бросим тех двоих?

— Конечно, — Берришайн сказала с укором, — действуй.

Номер второй стоял при входе в лабораторию, Шейди подключила громкую связь.

— Эй, кто там сидит? Не бойтесь, — Берри начала, подойдя ближе к терминалу. — Мы спасатели. Город эвакуируют. Не упускайте свой шанс! — ей как-то удавалось говорить требовательно и вместе с тем незлобно. Но время шло, никто не отвечал.

Через минуту Шейди приказала шлюзовой камере открыться. Робот медленно обследовал хранилище. Внутри, среди поставленных впритык столов, стоек с образцами и висящих под потолком труб пневмосистемы было… Пусто?

— Штука, где сейчас те двое?

Мейнфрейм всё ещё поддерживал связь с системами университета.

— Вероятно, гостевой зал.

Мгновение остановилось.

— Броня, дай комроты, готовь СБР, — тихо сказала Берришайн. — Ребята, оружие на предохранитель, — она продолжила уже громче. — Кто здесь? Мы на задании. Давайте поговорим.

Несколько долгих секунд никто не отвечал. Шейди попробовала подняться, но тут же копыто легло на спину, с силой вжимая в лежанку, а затем, вдруг, погладило по холке и вдоль гривы к голове.

— Поговорим, — ответил голос кобылы, звучащий отовсюду. — Первый отдел МТН. Зачем вы мешаете нашей работе?

Теперь Шейди сама вжалась в скамью, стараясь стать самой маленькой и незаметной пони на свете. Словно страшный сон сбывался: хуже министерских оперативников в мире гадости не бывало, особенно когда что-то начинали вынюхивать агенты Министерства Тайных Наук.

Но Берришайн словно бы обрадовалась:

— А-а, броня, отставить комроты, — она говорила неспешно. — Что вам понадобилось здесь? Разве вы не должны быть с мэром, жечь бумажки, или что-то там?..

— Мэр погибла.

— Хм?

— Ещё в начале атаки. Управление не отвечает, спутники молчат. Я пыталась наладить связь по кабелю, но тут приходите вы и демонтируете мейнфрейм. Зачем? Очнитесь! Вы солдаты, а не мародёры! Мы должны спасти город!

Богиня… Да она же пыталась их воодушевить. Шейди помнила этот тип единорожек ещё по Кантерлотской школе; сплошной идеализм и бесконечная самоуверенность; там будто специально воспитывали таких.

— Слушайте, — волшебница продолжила, — в воздухе яд. Многие пострадали, мой муж в том числе. Я говорила с медицинским центром. Они могут синтезировать лекарство. Пока вы не вмешались мы готовили образцы.

— Может нормально поговорим? — Берри отступила на несколько шагов.

— Хорошо, — на мгновение обдало прохладой, не как ветром, а той мистической, что сопровождает сложное колдовство, — Я Раими Дон из городского совета. Это моя дочь. Нам нужна ваша помощь. Пожалуйста, верните мейнфрейм.

Голос изменился: это была та кобыла, которая раздавала из громкоговорителей приказы. Слышалось хныканье жеребёнка.

03:00

Они спустились вниз, где в лаборатории был наскоро организован узел связи. Волшебница рассказала о своём плане. Она пыталась объединить уцелевшие службы города. Мэрия первой попала под атаку: совет успел спуститься в убежище, но вместе с толпой в комплекс пробрался жеребёнок с химической бомбой — многие тогда погибли. Раими защитилась магией, но выйдя наружу нашла только мёртвых в здании Юстиции и смертельно больных в штабе чрезвычайных ситуаций. Филлидельфия осталась без власти, а зебринские агенты нападали на каждого, кто пытался хоть что-то восстановить.

Единорожка боялась. Узел связи и мейнфрейм университета тоже могли стать целью атаки, тем более, что ей пришлось говорить на весь город. Она не разбиралась в системах связи, ничего не смыслила в компьютерах — удивительно, как ей, вообще, что-то удалось. В Министерстве Тайных Наук всегда считали, что миром управляет магия, а всеми мелочами должны заведовать земнопони где-то там внизу. Даже военные обучались лучше: с «Метасплоитом» радист в роте быстро освоился, теперь он вскрывал контейнеры на резервном складе и заводил машины одну за другой. А Шейди пришлось задержаться, объясняя, как работать с мэйнфреймом и даже самой надиктовывая приказы, пока волшебница отвлекалась на другие дела.

— Третья пожарная команда, вас ждут в секторе Кью-семнадцать, поспешите, — она говорила, стараясь не пускать в голос дрожь.

А извне звучали другие голоса.

— Сектор Кью-восемнадцать, — пометка от Штуки, и сразу же испуганное: — Эй, нам нужен путепрокладчик на кольцевой. И ещё отряд! У нас тут и бешеные, и гражданские, целая толпа, — голос полицейского охрип и срывался. И таких были сотни, тысячи. Мейнфрейму удалось распределить их по секторам и каналам связи, но и только. Всего одной пони приходилось делать работу координационного центра: десятков профессиональных радистов и аналитиков при них. Она не справлялась.

— Инженеров не давай, вышли отряд, скажи держаться, — подсказала Раими. Шейди оставалось только передать приказ.

Службы города кое-как подключались к работе: полиция расчищала улицы, врачи развернули медпункты, и даже пожарную команду пегасов удалось собрать — они обещали дождь. Впрочем, это немногое значило: радиация медленно, но верно убивала всех. Военные это прекрасно знали, поэтому эвакуация началась с гарнизона. Ракетчики бросили комплекс мегазаклинаний, моряки были уже на пути к океану, по магистралям шли колонны грузовиков. Шейди чувствовала ярость, но всё же признавала — здесь и сейчас толпы солдат не могли помочь. Не их специализация. Однако же военная полиция осталась, и роты инженерных войск помогали расчищать дороги — город и армия вместе боролись за спасение страны.

— Главное сейчас — лекарство, — говорила Раими, — Мы все больны. Если ничего не сделать, будет только хуже…

Яд заставлял новые препараты вырабатывать нейротоксин. Сначала зебры придумали, как сделать из структурного геля деструктор — гадость, разъедавшую всё — теперь ещё хуже. Что дальше? Больше всего Шейди боялась, что полосатые воспользовались биологическим оружием. У них были вирусы, способные убить всех. Но и у Эквестрии тоже. Ядерный удар был всего лишь этапом в эскалации конфликта: одним из высших, но не худшим в современной войне.

— …Поэтому мне нужна поддержка каждой роты. Свяжитесь с командиром, лейтенант, она поймёт. Если вы возьмётесь за охрану порта, мы сможем развернуть там пункт первой помощи. Как только придёт лекарство, можно будет сразу же раздать антирадин.

— Знаешь что, — Берришайн ответила, как только волшебница закончила речь. — Добрый тебе совет. Позаботься о дочери.

— Так вы?..

— Бросаем вас. Забирай эту «Штуку», но не трать время майора. Тебе её не переубедить.

Раими Дон молчала. Не было ни ярости, ни слов презрения. Должно быть две пони смотрели одна на другую и никто не спешил отвести взгляд.

— Шейди, пожалуйста, останься.

Как будто она могла поступить иначе. За солдатами закрылась дверь, теперь в хранилище химикатов их осталось только трое: волшебница раздавала приказы, Шейдиблум работала с терминалом, а в углу сипло дышала маленькая единорожка. Что до «Гидры» и больного жеребёнка — Берри взяла обещание на себя. Приказы приказами, но с этим ей верилось, ведь нормальные пони несмотря ни на что помогали другим.

Жаль, что не все оказались такими. Шейди связалась с университетским убежищем, но там засела ректор со своими прихвостнями — в ответ на просьбу о помощи звучали только угрозы. В Управлении полиции орали о самоуправстве и требовали соблюдать порядок на улицах. Военные тоже безумствовали — кто-то приказывал стрелять по больным. Специализация, привычки, неспособность меняться — наверняка те пони не были глупцами в обычной жизни, но хаос всегда усиливал худшие черты.

Передача из очередного сектора, запись в базе данных, короткий приказ — и снова цикл повторялся. Шейди постепенно входила в ритм. На мысленной схеме города двигались разноцветные отметки: отряды пожарных, бригады дорожных рабочих, медицинские пункты. В полях за городской чертой спасатели поставили первый палаточный лагерь: он мог вместить тысячу пони, всего лишь тысячу, когда помощи ждали миллионы.

— Сколько раз повторять, вас ждут в секторе Кью-восемнадцать, на кольцевой, — Раими сказала уже с раздражением. Она пыталась договориться с отрядом военной полиции, но какой-то капитан отвечал: «Не можем пройти», — будто у них не было броневиков. Три точки рыскали по улицам в соседнем районе, мешая дорожным работам, хотя всего в километре за рекой ждали помощи — там тысячную толпу вёл всего лишь один патруль.

— Может пегасов к ним отправить? — Шейди спросила в свободное мгновение.

— Слушай, а что должны значить те красные строки? Линия-один, Линия-два?

— Сдохшие ретрансляторы.

Каналы связи обрывались один за другим. Полчаса назад что-то случилось с оптоволоконным кабелем; оставались ещё телефонные линии, но пожары подбирались всё ближе — коммутаторы не выдерживали огня. Кроме университетского узла в районе было всего три телефонные станции, а работала только одна из них. Пользоваться радиосвязью Шейди не решалась — могли запеленговать…

Если ещё не запеленговали.

— Штука, метки ретрансляторов на карту. Метки полицейских машин. Что видишь, Рами? Ты думаешь то же, что и я?

— Хм, — выдох единорожки сказал больше всяких слов.

— Похоже, нас отрезают, — Шейди произнесла, вставая. — Нужно уходить.

— Куда?

— К резервному складу в порту, там тоже есть АТС. Солдаты помогут.

Герметичная комната спасала от яда, но рисковать не стоило. Раими могла перенести их в любую точку города: в колдовской школе «Мгновенному переходу» обучали с детских лет. Вот только в единорожьих учебниках ещё во введение писали: «Забудьте о транслокации под землёй», — и это были не просто слова: кристаллы ставили помехи, все сколь-либо сложные заклинания начинали сбоить.

Раими не тратила время на сборы. Мгновение ожидания и обдало холодом, копыта оторвались от пола. Волшебница летела по коридорам и тащила их следом в облаке магии: настолько быстро, что накатывала тошнота. Это было так по-кантерлотски. Каждый раз ощущая на себе левитацию Шейди надеялась, что однажды пони отловят все подземные кристаллы и магии не станет. Потому что цивилизация на то и цивилизация, чтобы каждый в ней занимал своё место, чтобы не было могущества одних над бессилием других…

Взрыв — снаружи. Треск и грохот. Падение чего-то крупного.

«Антенна!» — мгновенно поняла Шейдиблум.

Тут же дёрнуло назад, прижало к полу. Чувство холода исчезло.

— Пригнись. Тихо. Замри, — зашипела Раими. Они уже были на первом этаже.

По крайней мере она понимала — никакой магии: приборы могли их до метра запеленговать. Военные фильмы показывали, как очередь из скорострельной пушки прошивает стены насквозь. А ведь на современных бронетранспортёрах были ещё и ракеты, и автоматические гранатомёты; стояли системы, называемые СБР: радары, тепловизоры, акустические сенсоры.

— Их много. Что делать?

Что у них имелось?.. Два робота с бесполезными тазерами; ослепшая пони и малолетняя кобылка; наконец волшебница, которая не умела воевать. А броневики подбирались всё ближе, Шейди уже слышала лязг гусениц за окном. Враги в точности повторяли путь отряда Берришайн.

— Они обыщут зал, оставят кого-то на страже и пойдут вниз. Мы должны спрятаться. Здесь за лестницей служебная комната, на входе всегда ящики, целый завал, двери не видно. Будем ждать помощи там.

Волшебница не спорила: похоже она принимала её за солдата, как совсем недавно обозналась Берришайн. Вроде взрослая пони, а такая наивная. Любой военный на их месте первым делом запросил бы помощи, но теперь в ответ на вызов Штука только бормотала: «Связи нет». Хорошо хоть штурмовики недалеко: можно было передать сигнал на ультракоротких волнах. Только снизу рация не доставала — нужно было поднять передатчик на крышу, или хотя бы на верхний этаж.

04:30

В каморке под лестницей ужасно воняло. От пролитого на пол растворителя разило химией, с улицы через разбитое окно несло гарью пожаров, а к тому же мелкая единорожка, прижавшаяся к боку, отчаянно дрожала. Она вся взмокла от пота — и вот дышать этим было тяжелее всего.

Враги действовали быстро и слаженно: то они в одной комнате, то — Штука сообщала — уже в другой. Где они проходили отключались камеры наблюдения, но стоявшие повсюду терминалы работали, микрофоны слушали шаги. Девять троек обследовали здание, это был целый взвод. Но кто они? Штука говорила: «Спецназ военной полиции». Значит «Стальные рейнджеры» — бойцы в тяжёлой, созданной специально для городских операций броне.

Солдаты осматривали подземные этажи; первым делом они проникли в хранилище химикатов; затем вскрыли комнату, где раньше работал мейнфрейм; теперь же направлялись к убежищу Университета. Там засела ректор, о ком Шейди точно бы не заплакала; но вместе с ней прятались десятки, если не сотни других пони: задержавшиеся в субботу студенты, исследователи и преподаватели — товарищи и почти что друзья.

— Мы должны что-то придумать, — проговорила Раими.

Что они могли сделать?.. Враги подогнали броневик прямо ко входу: попробуй единорожка что-то наколдовать — их изрешетили бы в тот же миг. Как уже случилось с одним роботом. Солдаты то ли заметили его в окнах, то ли использовали радар. Протектрона расстреляли мгновенно, сразу из двух броневиков; а третий наблюдал за другой стороной здания, пока солдаты заканчивали обыск.

Большая часть взвода спустилась ко входу в убежище. Штука заблокировала двери, но солдат это не задерживало: они просто взрывали замки один за другим. Наконец, прозвучал особенно сильный взрыв, первая дверь шлюза упала. Несколько секунд тишины и снова рвануло. «Разгерметизация. Надеть маски», — голос Штуки вперемешку с сиреной зазвучал через общую связь.

— Ложись! Не двигаться! Не колдовать! — терминал передал выкрик солдата. — Военная полиция! У кого мейнфрейм?!

«Что?» — Шейди опешила. Почему враги не стреляли? У полицейских не было ни единой причины взрывать башню связи…

Разве что они действительно пришли за Штукой. Сначала обвинения в самоуправстве, теперь нападение. С министерским допуском мейнфрейм стал ключом ко всем системам города, а начальник полиции был из того типа пони, кто мог пойти самым лёгким путём. И, похоже, это подтверждалось — солдаты обыскивали убежище, но не трогали пока что никого.

— Может сдадимся? — Шейди предложила шёпотом.

И тут же шеи коснулось дрожащее копыто.

— Чушь. Нас убьют, — Раими говорила устало. — Шли второго робота, взорви что-нибудь на складе. Дай мне минуту и я вытащу нас.

Что же, вспоминая встречу с военными Шейди сама не хотела проверять. План был, и несколько получше, чем просто взрыв ацетилена. На складе с незапамятных времён стояла аэродинамическая труба: по назначению её почти не использовали, зато лаборатории оплела система пневматической почты. Правила запрещали соединять вытяжку с вентиляцией — но делалось это с помощью одного сегмента, робота с автогеном и пары десятков минут. А солдаты задерживались в убежище, давая драгоценное время.

Механические погрузчики работали, поднося к нужной точке склада контейнеры с алюминиевой пудрой и мельчайшей кремниевой пылью; программа вытяжной системы изменилась, чтобы разогнать вентилятор до предела, когда поступит нужный сигнал. Второй протектрон тоже был занят делом: сварочный агрегат шипел внизу, новая труба тянулась по полу подземных коридоров.

Шейди произносила команды, стараясь не сбиваться; Штука отвечала тусклым монотонным голосом; а рядом слышалось дыхание рогатой парочки: сначала резкое и прерывистое, с каждой минутой оно всё больше приходило в норму. Едва ли единорожки что-то понимали в потоке функций и цифр, но с вопросами не лезли. И это было правильно: простым пони следовало доверять специалистам, по крайней мере в жизненно важных делах.

Пневмотрубы внизу, вентиляция наверху. Немного инженерной магии земнопони и две системы объединились: теперь в здании можно было устроить настоящий ураган. Вернее пылевую бурю, непроницаемую как для радара, так и для тепловизора, не говоря уж о простых глазах. К сожалению магия всё равно дала бы след — резонанс и триангуляция не оставляли волшебникам шанса в современной войне. Оставалось надеяться только на робота и радиосигнал.

— Десять метров, стена. Поворот влево на девяносто, лестница вверх… — Шейди зачитывала протектрону последние приказы.

— Эм… — подала голос маленькая единорожка, — можно мне попробовать?

И Раими, неожиданно, поддержала её.

— Слушайте, тупицы, — Шейди не выдержала, — глаза вам не помогут. Робот пойдёт по маршруту. Ему просто нужно отправить этот чёртов сигнал.

Последовали возражения, мелкая назвала какие-то там «Танки» и «Битву роботов» — симуляцию, очень популярную у не знавших чем заняться жеребят. Шейди отвернулась. Кого она ненавидела больше всего, так это дилетантов, с чего-то решивших, что игры помогают в серьёзных делах.

— Они возвращаются, — бесстрастно предупредил мейнфрейм.

— Что же, Штука, начинай. Номер второй, следуй по маршруту, — Шейди обернулась к остальным. — Проверьте маски, закройте глаза и прижмите уши. Не двигайтесь, будет шуметь.

Сначала пришёл свист и грохот, запертая дверь заскрипела от давления ветра. Всего лишь фанерная преграда на простейшей защёлке, она не продержалась и нескольких секунд. Затряслись ящики, во всём здании зазвенели и без того разбитые стёкла, стали рваться жестяные коробы воздуховодов. Мощный промышленный вентилятор вращался, приближаясь к пределу прочности — на него шла прямая передача от главного маховика. Гермозаслоны подземных уровней направляли поток воздуха на западное крыло здания и всего пару коридоров в нём.

— Лестница, стена, поворот, стена, лестница… — голос робота подтверждал точки маршрута. До второго этажа оставался всего лишь один пролёт.

Вдруг терминал передал серию лязгающих хлопков, затем пискнул, предупреждая о повреждениях.

— Второй, гони! — Шейди едва не закричала.

Загрохотало, затрещали панельные стены, тупые частые удары заставили зубы стучать.

— Гони!.. — Шейди выдохнула, чувствуя привкус крови во рту, но робот уже не отвечал.

И тут грянул гром, здание вздрогнуло.

«Ракета?»

— Нет… Нет! — выкрикнула Раими, вскакивая. Обдало холодом заклинания, таким сильным, что онемение прошлось по ногам.

Шейди сжалась, обхватив что-то тёплое. Сейчас она должна была умереть, но шли мгновения, а пустота почему-то не приходила. Очередь выстрелов броневика послышалась с другой стороны, затем снова ударил гром. И ветер переменился, теперь он задувал внутрь, пересиливая давление песчаной бури — через узкое окно забрасывало потоки воды.

— Отпусти… — прохрипела мелкая единорожка, на что только крепче сжались копыта. Кобылка задёргалась. — Отпусти! — теперь это был крик.

Ноги были заняты, так что Шейди обхватила кончик её рога зубами и дёрнула на себя. Это всегда срабатывало, когда рогатые начинали истерить. Кобылка заскулила, но холодить от неё тут же перестало, тряска перешла в мелкую дрожь.

— Пожалуйста, отпусти, ну отпусти же… — она теперь хныкала, — Мама погибнет.

Снаружи снова громыхнуло, стрельба оборвалась. Это штурмовики атаковали? Волшебница показывала класс? Почему она ушла?! Мысли метались, Шейди дрожала; а за окном бушевала буря ужасающей силы — такой просто не могло быть в этих местах.

— Штука, где Рами? Что она делает?!

— Вероятно, гостевой зал, — мейнфрейм ответил мгновенно. — Портит имущество, проводку, — прозвучало ещё через пару секунд.

Что она там творила? И на что рассчитывала со своей невидимостью, если даже обычные терминалы могли засечь её по остаточным следам?

— Наружные камеры на терминал. Смотри, мелкая. Что там?

Единорожка испуганно молчала. На лестнице и в коридорах выше звучал топот: враги занимали позиции на втором этаже. Через терминал слышались приглушённые приказы и серии негромких лязгающих хлопков — стрельба из оружия с глушителем — а между тем ветер шумел всё громче и громче, каморку заливало; резкими ударами грохотал гром.

— Это вернувшийся… — пролепетала кобылка.

— Что за?..

Она снова замолкла и только дрожала как осиновый лист. Всего лишь ребёнок — как же глупо было что-то требовать от неё.

— Прости, — Шейди сказала жеребёнку на ухо. Хотелось добавить «всё будет хорошо» — но бинты так мерзко липли к промокшей шерсти, раны, несмотря на кучу обезболивающих, снова начинали саднить. В лучшее не верилось, но хоть кто-то должен был уцелеть: поэтому она держала единорожку со всей силы, готовясь снова ухватить за рог, если та вздумает колдовать.

Снаружи зашипело, солдаты наверху принялись стрелять. И снова череда громовых раскатов, теперь совсем рядом; а затем крик. «Шетани! Шетани!..» — орал кто-то не своим голосом вперемешку со стонами. Это значило «проклятье» на прибрежном — главном языке зебр.

— Слушай, мелкая. Что бы ни случилось сиди здесь. Нас спасут.

Конечно, единорожки не отличались умом и сообразительностью, но после первого же заклинания Раими должна была схватить рацию и поднять её как можно выше, чтобы терминал отправил по всем частотам заранее записанный сигнал. Кто-то обязательно придёт на помощь. Или солдаты, или хотя бы пегасы из пожарных команд — у них тоже было какое-то оружие. Оставалось только ждать.

05:15

Со стороны сада шипело и грохотало; зебринские шпионы отвечали стрельбой, но всё более отрывистой; крики раненых быстро затихали. И даже в этом хаосе чувствовалась система. Раз-два-три, волна чародейского холода; шипение, стрельба, крики; и снова раз-два-три. Кто-то попросту истреблял врагов, отсиживаясь вне досягаемости их оружия. Вот только каким способом? По звуку не получалось понять.

— Мелкая, ну скажи ты, что там? — спросила Шейди, когда единорожка немного успокоилась.

— Молнии, — она ответила, чуть помявшись. — Не наши, а шаровые, как в бункере. Это вернувшийся, говорю же, мы умрём.

«Умрём?» — Шейди хмыкнула. Рогатая мелочь спешила. Молнии, проводка — теперь всё стало ясно — пусть и ничего не стоящая в драке, Раими оказалась неглупой. Она строила электромагнитную клетку в холле факультета: примитивную и действенную защиту от всевозможных молний, хотя бы на те мгновения, что ей потребуются на «Переход». Ведь главное сейчас — выгадать время. А пропахшее потом создание рядом всё трясло и трясло.

— Не бойся, верь в маму, — прозвучало на удивление для самой Шейди мягко. — Расскажи лучше, кто этот «Вернувшийся»? Я ничего не знаю о таком.

Гремел гром, сверху огрызались выстрелами, гулко взорвалась граната — но Шейди чувствовало доходящее до умиротворения спокойствие рядом с единорожкой, которой досталось не меньше, чем ей самой.

— Дух, чудовище. Вендиго.

Знакомое слово: «Пожиратели» — духи метели, запертые богиней тысячелетие назад. Значит, она погибла?.. Исключено. Кто-то дал чудовищу вырваться из его иллюзорной тюрьмы. Волшебники игрались с этим в начале войны, как и полосатые со своими драконами; но с появлением тактических ракет время игр прошло — ядерные снаряды срабатывали с гарантией, а обходились несравнимо дешевле.

И вот сейчас стоило бы испугаться: ракетчики наверняка видели искажение на приборах — крылатая болванка могла отправиться к цели в любой миг. Вверх и вниз по баллистической траектории, игнорируя жалкие попытки себя остановить, или даже маневрируя, чтобы взорваться как можно ближе к цели. Хотя ядерная бомба, даже в тактическом исполнении, поражала всё на километры вокруг.

— Он убил всех, — единорожка прерывисто забормотала. — Просто пришёл и убил. А потом взорвался и все тоже начали убивать.

Раз-два-три, и снова шипение, — в этот раз без выстрелов наверху. Солдаты закончились, а звук всё нарастал.

— Штука, связь с гостевым залом, — Шейди поднялась, отпуская единорожку.

— Связи нет, — последовало немедленно.

Как не было и Раими поблизости. Текли секунды за секундами: похоже, волшебница увлеклась.

— Слушай сюда, — Шейди положила копыто на шею рогатой, — Сидеть здесь отменяется. Чуть что беги направо к гостевому залу. Мама там. Поняла?

Кобылка промолчала, скорее всего кивнув. Коридор недлинный, так что у неё были неплохие шансы в отличии от одной глупой земнопони, которую опять не вовремя занесло совсем не туда. Впрочем, она не собиралась сдаваться.

— Штука, общая тревога. Максимум громкости.

И снова мейнфрейм ответил: «Нет связи». То ли броневики разнесли коридор с линией, то ли волшебница уже выдрала каждый кабель. Шейди стремительно перебирала варианты. Взрыв ацетилена? Склад не отвечает. Система пожаротушения? Отключилась. Управление дверями? Солдаты успели сломать. А ещё проклятый ветер: он так шумел, что Раими не услышала бы даже крик.

«Крик?» — мысль повторилась. Университет — её дом, крепость в этом проклятом мире — превратился в пустую оболочку. Он больше ничем не мог помочь.

— Ты чего?.. — спросила маленькая единорожка.

Шейди отключила Штуку от линии связи.

— Держи, — цепочка футляра защёлкнулась на шее кобылки. — И беги как я закричу, со всей дури беги, — Шейдиблум сказала, напоследок толкнув жеребёнка в грудь.

Сейчас молнии кружили на втором этаже, но шли мгновения, шипение смещалось всё ближе — запахом озона уже несло через окно. Нужно было сделать нечто, к чему враг не готов. Бежать без зрения через заваленный скользким стеклом коридор было не лучшей затеей, так что Шейди поставила копыта на отчаянно шатавшийся стол. Оконце в комнате было ужасно узким, ногу порезало осколком стекла — но цепочка акаций скрывала всю тропинку отсюда до гостевого зала: садовница обожала подшучивать, появляясь там как из ниоткуда.

Но Шейди не собиралась красться.

— Эй! — она закричала, переваливаясь через подоконник. — Спасите!

Попробовать стоило — вдруг там друзья?.. Но рисковать сверх меры Шейди тоже не собиралась: едва оказавшись снаружи она бросилась вдоль зелёной стены. Топот, звон и ойканье со стороны коридора подтвердили, что это был правильный путь. Шипение сверху нарастало, холодом магии окатило позади, но она уже метнулась за угол, до зала оставалась всего ничего.

Тут что-то подвернулось под ногу. Копыто хрустнуло и Шейди свалилась, проехавшись боком по усыпанной обломками земле. Она попыталась подняться, но тут же снова оступилась. Нога болела приглушённо, не хуже других ран; а в голове почему-то мутнело, шагать стало запредельно тяжело.

Шаг, затем второй — шипение сверху и позади — третий шаг и волна магии, грозовые раскаты. Шейди ощутила, как её подхватывает левитацией. Ветер засвистел в ушах, бросило вперёд. Раими с дочерью что-то кричали, но всё перекрывал затуманивающий мысли шум.

— Отпусти её! — крик донёсся сверху. И Шейди даже за рёвом бури узнала этот голос. — Быстро, тварь! — Кроу кричал оглушающе, так что вибрация отдавалась болью в висках.

Хватка магии разжалась.

— Что?!.. — спросила единорожка.

Ударила молния, затрещало; что-то со свистом взвилось вокруг.

— Стой, она!.. — Шейди закашлялась, пытаясь подняться.

В это мгновение хрустнул потолок, на спину градом посыпались осколки. Жеребёнок закричал и ему ответили удары грома. С шипением пронеслись молнии, но тут же их что-то остановило, зазвенел металл. А через мгновение звук металла изменился, теперь это был свист рассекаемого воздуха, словно в зале промелькнули тысячи стальных нитей. Крик пегаса захлебнулся.

— …Не враг, — Шейди закончила фразу. Тело оцепенело, дрожь пробрала до копыт.

— Беги! Ко мне! — голос Раими. И снова волна левитации, подбросившая на ноги, сильный толчок под круп.

Шейди, пошатываясь, побрела вперёд.

— Он?..

— Его не убить!

Позади скрипело и шипело, со звоном рвался металл. Волшебница все силы бросала, стягивая сеть искрящих проводов вокруг пегаса. Шейди слышала ни с чем не сравнимый звук взрывающихся терминалов. И холод заклинаний вокруг заставлял душу холодеть. Её снова толкнуло, потянуло вперёд — но в этот раз волна магии была слабой и прерывистой, и словно бы отдавала теплом.

— Быстрее же! — копыта обхватили шею, — Контур! — закричала маленькая единорожка.

Сначала исчезли звуки, затем боль; но сознание не уходило, тело словно бы скручивало и растягивало — заклинание перехода несло их вперёд. Вверх, до стратосферных облаков, в тепло и океан ярчайшего белого света; и броском вниз, за секунду на несколько миль.

05:45

В одно мгновение чувства вернулись; в ушах засвистело, обожгло болью; а затем она упала, в живот ударила холодная сталь.

— Опаньки, — выговорил кто-то.

Шейди со всех сил сжала ноги вокруг металлической трубы. Она повисла вниз головой, а дальше была пустота. Её вырвало, чем-то медно-кислым; копыта быстро начали неметь.

— Ну мирняк… — голос другого жеребца. — Да что за хрень?! — теперь это был стон.

Она снова почувствовала волшебный холод; глухо ударило о металл, застонала маленькая единорожка. Труба качнулась в сторону, наклонилась. Шейди пыталась удержаться, но соскальзывала, пока круп не ударился о ребристую сталь.

— Вы откуда такие?.. — спросила незнакомая пони до жути картавым голосом.

И вновь холодящий душу отзвук заклинания.

— Мама… — захныкала маленькая единорожка, — Очнись…

Хватило лишь вытянуть копыто, чтобы ощутить её дрожащее тело. А между тем труба снова двинулась, Шейди схватили за шкирку и словно годовалого жеребёнка стащили на что-то тканевое, наброшенное на всё тот же ребристый металл. Внизу лязгали гусеницы, рядом что-то хрустело и скрежетало, слышался гомон толпы.

«Где мы?» — Шейди хотела спросить, но из лёгких вышел только слабый хрип.

— Контакт, воздух по азимуту сорок пять, — звучало приглушённо. — Дают старт, готовьтесь.

— Рассыпаться! — вдруг оглушающе громко заорал солдат. — Все с танка! В оборону по домам!

Шейди почувствовала, как её подхватили. В живот болезненно впилась сумка с чем-то твёрдым, затрясло. Солдат бежал, останавливаясь на мгновение, чтобы крикнуть что-то в рацию и снова нёсся вперёд.

— Берри… — она прошептала.

— Кто?!

— Лейтенант Берришайн. Где она? — с трудом удалось выговорить фразу. Мысли спутывались, звенело в ушах.

— А, эти, — солдат остановился, припав к земле. — Штурмовики свалили «Тысячелистник» чистить. А ты чьих будешь?

Теперь она уже ничего не понимала. А буря всё усиливалась, раскаты грома следовали сразу за волнами магии; похоже, что у Раими не хватило сил перенести их к портовым складам.

— Сектор?.. Где мы? — Шейди пробормотала.

— Сектор? Да хрен знает. В Истлифе на кольцевой.

Значит миля, от силы две. Волшебница не справилась.

— Сейчас ядеркой ебанут, — высказался другой пони. Между тем вокруг стучали копыта, падали стойки и хрустело стекло. Солдаты засели в большом, застеклённом здании. Наверное, придорожный магазин. В шуме слышался плач маленькой единорожки и её болезненные стоны; Раими не отвечала. А Шейди чувствовала себя всё хуже и хуже: ноги онемели, прокушенный язык кровил; тошнило до рвоты и скручивающей боли в животе.

— Пустили должно быть. Закройте глаза, лежите. Сейчас рванёт, — голос солдата не выражал эмоций; он обращался только к своим, когда в отдалении испуганно гомонила толпа и гудели машины. И его слушались: военные синхронно упали. Вскрикнула прижатая к полу единорожка, а сама Шейди даже очень захотев не смогла бы встать.

Текли секунды, но взрыва всё не было, слышался только лязг гусениц танка снаружи и прерывистое дыхание пони вокруг. Наконец забормотала рация; кобылка ответила картаво, произнося цепочку чисел, а затем обратилась ко всем:

— Ребята, штурмовики обезумели, — в голосе звучал ужас. — Они отменяют старт. С этой задницей теперь нам разбираться.

— Где контакт, Тими? — солдат говорил отрешённо.

— Всё так же, в миле на сорок пять.

— Ладно, скажи танкистам загнать машины во дворы. Пусть первый взвод занимает улицу к северу, третьи берут гражданских и с ними обратно. А вы нахрена набились? — сказал он, неожиданно зло. — Два-один, дом налево. Два-три, дом направо. Остальные убогие, второй этаж. И не толпитесь, вашу ж мать!

Картавая радистка передавала приказы, снаружи лязгали гусеницы; а солдаты вновь бежали на позиции, выкрикивая что-то непереводимое на своём военном жаргоне. Что они могли сделать с самонаводящимися молниями и неведомо во что превратившимся пегасом, который снова атаковал бы издалека? Сцена в университете повторялась, и Шейди не могла этого допустить.

— Вы командир? — она спросила, как могла чётко.

— Капитан Хэйз, вторая рота сто тридцатого, — он сказал, подходя ближе. Копыто коснулось головы, несильно надавило на шею. И тут же прозвучало ругательство: — Медик, что ты там телишься?! Осмотри её!

— Я из «Тысячелистника», инженер, — Шейди перевела дыхание, прежде чем представиться. — Я с штурмовиками была. Послушайте, вы должны… — она закашлялась. Снова в горло лезла кислая, отдающая кровью муть. — …Вы должны спрятаться, вам не победить. При мне погиб взвод, он кидался молниями. Я должна поговорить с ним…

Хэйз перевернул её на живот, помогая сплюнуть сгусток.

— Вы не должны воевать с ним.

— Да чем воевать? — капитан спросил тихо. — Сотней курсантов и двумя коробками без боекомплекта?.. С кем ты там должна поговорить?

— С пегасом. Кроу. Он ищет меня.

Её снова коснулись копыта, в этот раз липкие и дрожащие. Пони рядом шмыгал носом, не сдерживая слёз.

— Эх, медик-медик, дурья ты башка, займись жеребёнком. Тимидити, рота на тебе. Скажи всем держаться подальше от окон и взвести гранатомёты, пусть два-три готовят станки. И хватит уже ракетчиков вызывать, нас же накроют.

Хэйз передал ещё несколько приказов, а затем опустился рядом. Как оказалось, он единорог. Лёгкое, едва ощутимое облако левитации помогало ей: сначала подняться, на негнущихся ногах; затем перелезть к нему на спину. Касание живота о сумку снова отдалось тянущей болью, в рот потекла кровь. Шейди чувствовала холод, теперь постоянно, и это было страшно: гораздо страшнее, чем дожидаться смерти на вершине обзорного колеса.

06:20

Капитан вышел наружу, под холодный проливной дождь. Шейди щурилась, заставив себя приоткрыть опухшие веки, но как и прежде ничего не получалось разглядеть. Стояла ночь, вернее предрассветные сумерки — когда они бежали из университета до восхода Солнца оставался всего час. Ужасно хотелось дождаться.

Тело трясло, живот то и дело дёргало спазмами, но хотя бы вдыхать воздух было приятно — он очистился. Ушла гарь, к земле прибило пепел, и даже запах озона только щекотал нос. Вокруг было тихо, только в отдалении звуки толпы и машин сливались в сплошной гул; а может они были близко — Хэйз говорил, но звучало всё глухо, как через ватный матрас.

— Что за пегас-то? Очередная игрушка МТН?

Надо же — он что-то знал. А казалось, что это только по университетским сетям ходят слухи об экспериментах над пони. Всех хотели сделать сильнее, продлить жизнь. Это по заказу Министерства Тайных Наук работали с «Гидрой» — только мало что получалось. Препарат не должен был подействовать так быстро, и уж точно он не мог превратить жеребёнка неведомо во что.

— Шейдиблум, очнись. Крикни что-нибудь, тебе нельзя засыпать.

— Эй!.. — она попробовала, но крик получился вымученным и едва слышным, дыхание сбилось на несколько долгих секунд.

— Эй! — капитан выкрикнул оглушающе. — Как его там?.. Кроу! Тебя ждут! Нужно поговорить!

Она услышала короткое удаляющееся шипение и хлопок — запуск сигнальной ракеты. Но шли минуты, в ответ только капли частой дробью стучали об асфальт.

Нос чесался — промокшая грива то и дело касалась его. Хотелось смахнуть, но сил не осталось даже на эту малость: Шейди могла только слушать, стараясь преодолеть ватную глухоту. И несмотря на шум ливня мир переполняли звуки: прерывисто дышал капитан, лязгали гусеницы танков; а в отдалении со скрежетом и скрипом пытались ехать гражданские автомобили, изодравшие все покрышки о битое стекло. Пони бежали из города по автомагистрали; они перекликались, открыв окна машин, сигналили гудками; как же много их было вокруг.

— У тебя была семья? — Хэйз спросил внезапно.

А действительно, была ли? Шейди вглядывалась в себя и чувствовала только пустоту на том месте — целый океан пустоты.

— Я не успел завести семью. Стеснялся. Наверное, повезло.

Он не стал продолжать. Рация бормотала картавым голосом Тимидити, но Хэйз ничего не отвечал. Он говорил о семье так, будто её нужно обязательно искать; по голосу он казался хоть и не старым, но и уже немолодым — чем-то он напоминал отца.

— Я сирота, — Шейди ответила, когда уже сил не оставалось слушать дождь и шум толпы вдали.

Капитан вздохнул:

— Добро пожаловать, у нас тут все ничейные. Разве что у Тими тётушка есть, но ей до своих нет дела, она давно на войне.

Конечно, военные академии. Чуть ли не насильно туда тащили всех сирот после школы: армии всегда требовались солдаты и офицеры, кого несложно списать. Шейди подняла голову, позволяя горькому дождю стекать на язык. Ей повезло встретить маму, удалось пробиться через конкурс в лучшую школу и единственный процветающий мирный университет. Да уж, до сих пор она была очень везучей пони, но за везение рано или поздно приходилось платить.

Снова в горле поднялся медно-кислый комок, Шейди закашлялась, а затем не смогла сдержать всхлип. Мерзко, позорно — она расплакалась в самый неподходящий момент. Спасибо Хэйзу, он молчал, не пытаясь утешить, только край шлема касался щеки.

— Азимут сорок, меньше мили, один-три готовы, — из рации снова забормотала Тимидити.

Потянуло холодом заклинания, в нос ударил озон.

«Нет…»

— Все в подвалы! Бегом! — Хэйз бросился в сторону, но тут же остановился, прижавшись к земле. Всё его тело напряглось.

Ветер донёс крик, а затем удар грома и грохот взрыва вдали.

Шейди собрала все силы, чтобы закричать:

— Стой! Не надо!.. — она закашлялась, отхаркивая кровь, — Кроу, это я! — она повторяла имя снова и снова, но буря не слушала. Вдали, куда ушла колонна гражданских машин, звучали взрывы — десятки гулких ударов, повторявшихся снова и снова, несколько долгих минут. А затем в нос ударило озоном, шипение потянулось к стоявшим вдоль дороги домам. Если в «Тысячелистнике» молнии искали отдельных бойцов, то теперь они попросту разрывали здания. Серия взрывов накрыла улицу, через мгновение с неба посыпались обломки. Рация замолкла, никто не стрелял.

— Теперь отпусти её.

Хэйз стоял оцепенев. Прошло мгновение и второе — Шейди почувствовала, как её поднимает в потоке холодного воздуха, чтобы через секунду опустить на землю. Ударил гром, нос затопило запахом озона; а следующим, что она ощутила, была палёная шерсть.

— Зачем? — Шейди спросила шёпотом, чувствуя себя одновременно и здесь, и где-то очень далеко.

Жеребёнок ничего не ответил, только уткнулся ей в щёку мягким влажным носом. Мордочка Кроу была холодной как лёд, дыхание сиплым и прерывистым — он тоже умирал. Правы были легенды, называвшие вендиго духами метели. Был ли Кроу настоящим, или всего лишь оболочкой — она теперь ничего кроме холода не чувствовала к нему.

— Рви связь, — новый голос прозвучал отовсюду. — Быстро! — теперь это был резкий, отдающий болью в висках приказ.

Кроу с хрипом выдохнул, молнии заплясали вокруг.

— Тебя убьют. Рви связь сейчас же, я спасу вас.

Шейди узнала этот голос. Говорила едва не убившая её волшебница — командир штурмовиков.

— Да сдохни же, тварь, — пегас прохрипел. — Сдохни! Сдохни!..

Шерсть дёргало от статики, гром оглушал. Едва ли вокруг могло уцелеть хоть что-то живое, но волшебница продолжала говорить:

— Я не богиня. Она мертва. Ты выполнил свою задачу, теперь очнись, мы на твоей стороне.

Слова звучали негромко, но прямо в ушах, перекрывая грохот бури. Заклинание заставляло внутреннее ухо вибрировать. Что бы ни защищало пегаса, оно не могло этому помешать. А затем в небе заревело: звук проходящей над городом пары истребителей Шейди узнала бы из тысячи других.

— Последний шанс, Кроу. Иначе её убьют! Сейчас!

Леденящее чувство ослабло, ветер начал стихать.

— Хорошо, теперь отпусти её. Вам обоим нужна медицинская помощь.

И снова пегас послушался. Шейди ощутила укол в шею и осторожное касание магии о живот, быстро переходящее в глубину. Окатило резкой болью, но уже через мгновение осталась только чувство сдавленности внутри.

07:00

Шелестели бинты, окутывая ноги и грудь; живот обдавало то жаром, то холодом от заклинаний. Волшебница оперировала её прямо на месте, окутав облаком левитации, одновременно и согревавшим и прикрывшим от дождя. Только от шума извне заклинание не защищало — сиплое дыхание Кроу чувствовалось прямо над лицом.

— Зачем?.. — Шейди спросила снова, пересиливая одышку: — Зачем ты их убил?

Она тоже убивала сегодня: убивала предательством, убивала обманом — она не имела права судить. Но узнать хотелось. А пегас молчал.

— Побереги дыхание, — сказала волшебница. — Дружественный огонь, такое бывает. Если хочешь, вини меня. Это я приказала выдать ему дэша и отправила с пегасами призывать дождь, — она продолжила, обращаясь к Кроу: — И ты всё сделал правильно. Пожары затихли, теперь конвой может пройти.

«Правильно?» — убийство сотен невинных пони она назвала правильным?.. Шейди вдохнула, но вместо слов из пересохшего горла вырвался кашель. Она чувствовала, как их поднимает в облаке левитации, скрывшем все звуки снаружи. Куда-то понесло, слегка покачивая и обхватив так крепко, что даже ухом не удавалось повести.

— Там солдаты, под завалами, — Шейди пробормотала. — Раими с дочкой. Спасите их.

— Конечно, — волшебница ответила резко. — Также я отправила машины к убежищу в парке, Берри сейчас вытаскивает из «Тысячелистника» твоих друзей. И это последнее, что я могу сделать. У нас всего лишь две фильтровальные станции и тысячи пони, которым нужно обмыться и пить.

Шейди сжала зубы, прежде чем выдавить из себя:

— Склады сорбентов, скважины, водозабор…

— Уничтожены.

Этого просто не могло быть. Слишком большой город, слишком много объектов.

— Да чушь собачья.

Волшебница заговорила сухо:

— И тем не менее это правда. Диверсии готовились давно. Сюда идут новые облака пепла, радиация и жажда убьют в Филлидельфии всех.

Снова хотелось кричать: «Чушь!» Только дыхание сбилось, сердце бешено стучало в груди. У них были сотни подходящих фабрикаторов, целые предприятия могли за сутки перейти на выпуск водоочистных фильтров — нужно было только подготовить программы и собрать нужных пони в нужных местах.

— Что со мной? — Шейди спросила вымученно.

— Осколок в брюшной полости, не считая ожогов, ушибов и уймы резаных ран.

Должно быть волшебница вколола ей адреналин. Боли почти не было, мысли прыгали одна за другой; но что она могла сделать в таком состоянии?.. Разве что надиктовать инструкции для других. Вот только Раими упала от перенапряжения, а прочие не стали бы слушать кобылку без званий и титулов, даже не доросшую до восемнадцати лет.

— Госпожа… Старлайт, — она с трудом вспомнила имя волшебницы. — Пожалуйста, передайте мои инструкции в Управление полиции. Это важно, многих пони ещё можно спасти. Мы им обещали…

— Принято, — Старлайт вздохнула. — Как я едва не убила тебя.

Вдруг рядом прозвучал рычащий выдох пегаса.

— Да какого дракона?! — он кричал. — Они сдохли уже! Живые мертвецы! Почему вы не даёте мне их добить?..

— Как и мы с тобой! — Шейди выругалась, дёрнувшись. — Или тебе уже вкололи «Гидру»? Не стоило тратить её на тебя!..

Снова горло сдавило кашлем, она не могла перевести дыхание, хотя больше всего хотелось кричать.

— Гидру? — спросила волшебница. А пегас всё бушевал:

— Да ты здесь единственная живая! Тебе нечего делать среди мертвецов!

«Запечатление», — она слышала о таком. Жеребёнок видел только её, как совсем маленькие. Сколько ему, вообще, было лет?

— А ну хватит! — приказала волшебница своим вызывающим боль в висках голосом, — Мы на месте. Сейчас вас будут лечить и только попробуйте сбежать. Лично убью.

Это было до смешного нелепо: Старлайт говорила с ними как с детьми. А между тем заклинание развеялось, вокруг зазвучал грохот и скрежет, крики толпы и резкие приказы солдат. Наконец, лязгнула откидная дверь; Шейди почувствовала жёсткую кушетку под боком, магия коснулась другой, болевшей стороны.

— Госпожа Старлайт…

— Майор Старлайт, — она ответила мрачно. — Я вижу, ты хорошая, сильная пони. Ты хочешь сделать всё возможное, но сейчас остановись. Твоя смерть никому не поможет. Ты этого не видишь, но всё небо затянуто облаками пепла — это будет холодная зима. Нам нужно идти на север, мы должны добраться до складов резерва и как можно быстрее миновать зону восточных ветров. Только тогда будет шанс уцелеть.

Шейди чувствовала прикосновения прохладного металла, уколы в шею, трубку на ноге. Работал медицинский аппарат, быстрее и точнее, чем смог бы любой единорог. Но майор почему-то оставалась рядом, то ли не доверяя машине, то ли потому что они были чем-то особенно важны для неё.

— Что в нас такого? — Шейдиблум спросила прямо.

— Специалист в градостроении и медиум с силой тысячи пегасов, — волшебница сказала с укором. — Вас некем заменить.

«Несовершеннолетняя недоучка с зашкаливающим тщеславием и безумный подросток, не различавший своих и чужих», — вот всё, что видела Шейдиблум. Смотреть кроме как внутренним взором она теперь не могла, но даже этого хватало. Рядом стояла единорожка — вроде сильная, гораздо могущественнее Раими — а по духу совсем отчаявшаяся бедолага, раз искала поддержки в таких, как они. А там, снаружи, погибал любимый город. Место, что делало всех пони чем-то большим, нежели толпы копавшихся в грязи и жрущих траву существ. Во имя Эквестрии, если это имя ещё что-то значило, Филлидельфию нужно было спасти.

19:00

Операция длилась долго. Чувствовалось, как авто-док работает с животом и поверхностными ранами, потом в голове совсем помутнело: то ли от кровопотери, то ли это был наркоз. Шейди словно бы выныривала и погружалась снова, редкие мгновения ясности соседствовали с провалами, но всё равно нужно было делать хоть что-нибудь.

— Пожалуйста, оставьте меня здесь, в Медицинском центре, — Шейди заговорила, как только смогла отдышаться после длинной цепочки указаний, что записывала на диктофон. — Я не могу всё объяснить так, за всем нужно будет проследить.

Она могла работать, пусть и получалось с трудом. Бронетранспортёр куда-то ехал: внизу лязгали гусеницы и трещал сминаемый кирпич; но куда больше мешали стоны — в медицинскую машину засунули нескольких тяжелораненых жеребят. Изредка слышалось хныканье той маленькой единорожки, не отходившей от впавшей в кому Раими. Их вытащили из под завалов почти без ранений, но после заключения врача: «Инсульт», — все надежды на помощь рассыпались в прах.

— Пожалуйста, — Шейди продолжила. — Ответьте. Хоть кто-нибудь…

Но никто не отвечал. Сначала ушла Старлайт, затем зашедшая проведать Берришайн. Прошло уже несколько часов? Или дней?.. Здесь нечем было измерить время: Штуку ей не вернули, а медицинские автоматы не умели говорить. Слышалось, как в другом конце отсека переговаривались жеребята, но они были совсем мелкими и не понимали ничего; а единственный санитар, похоже, не выдержал напряжения и уснул.

Послышался стук, затем шорох — в щёку ткнулся прохладный нос. Кроу снова поднялся — в который уже раз он лез к ней. Сначала пегаса корчило от «Гидры», потом была рвота с невыносимым запахом плесени — смесь отторгнутых тканей и выращенных симбиотом структур. Но это был хороший знак — лекарство работало. Не лучшее на свете лекарство, доставшееся далеко не лучшему на свете жеребёнку. Сейчас Шейди уже жалела, что не оставила «Гидру» себе.

— Чего тебе нужно? — она спросила шёпотом.

— Тебя. А ещё полмира в придачу.

Он шутил, причём на редкость неумно. Подозрения подтверждались — Кроу был сумасшедшим. Ровно настолько, насколько безумным может быть тот, кто способен произносить осмысленные слова. Его не заботили жертвы: все для него делились на «своих», «тварей» и «живых мертвецов»; его не волновали последствия и предпосылки поступков. Этот пегас, как, впрочем, и все подростки его возраста, жил сегодняшним днём.

В исследованиях психики не раз писали, что из детей получаются отличные солдаты. В меру исполнительные, в меру инициативные, выносливые и быстро обучавшиеся играть в войну. Возраст призыва всё снижали: сначала до восемнадцати, а недавно и до шестнадцати лет. Её тоже хотели призвать, в офицерское училище, но с помощью мамы и друзей из университета удалось отбиться — лучшие для учёбы годы жизни были спасены.

— Эй, знаешь что, — неожиданно Кроу заговорил, — Дело есть, — он уткнулся носом в ухо, шёпот звучал как свист: — Слушай сюда, мы должны бежать, сейчас самое время. Солдаты с волшебницей куда-то ушли. Нужно добраться до Лас-Пегасуса пока не началась лучевая болезнь.

— До Филлидельфии…

— Хрена с два я тебя на смерть потащу.

«На смерть…» — Шейди вздохнула. Лас-Пегасус был городом крылатых на другой стороне континента. Если Кроу верил, что выдержит суточный перелёт — он был бесконечно наивен. Как, впрочем, и она. Приняли к сведению её доклады, или нет — в Филлидельфии уже должна была установиться единая власть. Без поддержки солдат одна пони едва ли смогла бы что-то изменить. Как и на нормальную медицинскую помощь не стоило рассчитывать — больницы города переполняли раненые и без неё.

— Что ты ко мне привязался? — Шейдиблум сменила тему. — Втюрился что ли, несчастный идиот?

— О нет, — пегас хохотнул, — хуже. Ты — командир, — его тон внезапно изменился, в словах зазвучал страх: — Ты приказываешь, я подчиняюсь. Я не умею по-другому. В смысле, вообще. Поэтому выбрал тебя. Если подставишь — убью. Поняла?

«Значит, меня тоже?» — почему-то мысль показалась смешной.

— Поняла? — он повторил со злостью.

— Поняла, — Шейди ответила, заставив себя кивнуть.

Сначала парк с именем богини, теперь самая неподходящая пони на роль командира. Сомнений не оставалось: мелкий пегас был хоть и безумен, но по-своему изощрённо хитёр. Он всеми силами старался выжить. Но сколько оставалось этих сил?..

Нормальные пони держались до конца, но это были взрослые, верные стране пони. Жеребёнок рядом явно был не из таких. И сколько раз Шейди себе повторяла — не требовать многого от детей. Однако же дети для того и существовали, чтобы воспитывать из них достойных граждан мира и страны. Она должна была попытаться, в конце концов это была хоть какая-то цель.

— И сколько ещё ты будешь тупить? — пегас спросил хмуро. — Вместе со мной ты поможешь ещё куче пони. Все, у кого есть хоть немного мозгов, бегут на запад. Так что не тяни, давай приказ.

— Слушаешься приказов? Хорошо, — Шейди поморщилась. — Тогда не убивай.

— Вот сука, — Кроу не по-жеребячьи выругался. — Тогда я буду калечить, деформировать, утилизировать живых мертвецов. Ты что, совсем отупела? Нахрена мне подрывать боеспособность? Зачем жалеть тех, кто всё равно умрёт?

— Все мы умрём…

— Я — нет.

Пегас помешал ей договорить, сдавив шею. Дыхание прервалось. Шейди пыталась освободиться, но сил хватило только чтобы упереться копытами жеребёнку в грудь. Кроу был гораздо сильнее, чем любой пони его возраста. Внутри стал подниматься страх.

— Мы должны убираться отсюда, — он зашептал на ухо. — Я не подписывался служить этой старухе. Ты что забыла, как она нас едва не пристрелила? Это же больная на голову, мёртвая душой тварь. Она ведёт всех на смерть. Но мы не умрём. Мы летим в Лас-Пегасус прямо сейчас.

Он отпустил, позволяя отдышаться. Мысли метались, но страх постепенно уходил. Шейди не считала себя особо смелой раньше, разве что упрямой; но, если вдуматься на секунду, что ей теперь оставалось терять?.. Кроме этой никчёмной жизни, которая и так висела на волоске.

— Замри, — Шейдиблум сказала, едва вдохнув. А затем осеклась. Она хотела начать со списка законов робототехники, но жеребёнок не Штука, он уже научился играть со смыслами слов. Рано или поздно он отбросит любой приказ и убьёт её, скорее всего мучительно. Не хотелось так умирать.

А пегас рядом всё ждал, едва слышно и пугающе спокойно дыша.

— Пойми же ты, тупица, — Шейди начала, стараясь как можно чётче выговаривать слова. — Это мои пони, осколок моего города, часть моей страны. У меня больше никого не осталось. С чего ты взял, что я их брошу? Потом ты сам. Зачем тебе к пегасам? Кто там тебя ждёт? Готова поспорить, кроме меня и Старлайт у тебя никого нет. Обещаю, я не позволю тебе умереть. Теперь, — она глубоко вдохнула, — приказываю. Делай что хочешь.

Шли мгновения, Шейди ждала удушья, или быстрой смерти от удара, но пегас не приближался и ничего не говорил.

— Чего ты хочешь? — она спросила.

— Жить. Счастливо жить.

Ответ удивил. Она ждала чего-то жеребячьего, но Кроу не разменивался на мелочи, он умел обобщать. Она сама любила вопрос «Почему?» и часто задавала его себе в противовес мимолётным желаниям. Каждый раз цепочка ответов приводила к тому же: к желанию счастья и желанию жить.

— Я тоже… — Шейди прошептала. — Только, готова поспорить, в одиночку тебе не выжить и счастья не найти. Это задачи для цивилизации, для страны, а вовсе не для одного глупого пони. Нужно починить Эквестрию, победить в войне. А затем мы, все вместе, что-нибудь придумаем. Понимаешь меня?

— Так мы летим? — он спросил со злостью, но в то же время несильно толкнул в плечо.

Ужасно захотелось выругаться. Жеребята никогда ничего не понимали: на них не срабатывало убеждение, они не видели собственных ошибок. Как же не хватало здесь тётушки Флауи из приюта, которая умела пояснить даже самых конченых идиотов парой хороших оплеух.

— Я своих не оставлю, — Шейди повернула голову к стене.

Прозвучал хриплый выдох, копыто ударило о металл. Запищал встревоженный авто-док и следующий удар от разъярённого жеребёнка достался уже ему. Громко хрустнуло, в нос ударил запах гари.

— Эй, что ты творишь! — санитар проснулся.

— Умолкни, или я упокою тебя прямо сейчас!..

— Замри.

Волшебное слово снова сработало, но Шейди смогла выдохнуть только когда пегасу ввели дозу снотворного, или ещё какой-то усмиряющей гадости из запасов военных врачей. Вскоре связанный жеребёнок уснул. Он лежал, а вернее полусидел рядом, между пары кушеток в тесноте этого пропахшего хлоркой броневика. На минуту остановившаяся машина вновь двинулась вперёд.

Следовало поспать, но мысли не оставляли. Что Кроу натворит в следующий раз? Начнёт кидаться молниями?.. Навряд ли — волшебница говорила, что в городе он всего лишь перехватил власть над бурей, вызванной огненным вихрем и магией тысяч пегасов. И, как ни странно, Старлайт была благодарна ему: пусть этот идиот ошибался, но всё же именно он спас от огромной ошибки её и других солдат. Теперь за конвоем следовали тысячи военных и гражданских пони, и у них, всех вместе, был шанс уцелеть.

Вот только забота о тронутом жеребёнке, вдобавок ко всему остальному — о таком Шейди не могла и мечтать.

Карта

Настоящее. 19:30 31-03-82 года, 15 дней с начала операции «Исход».

— Я на это не подписывалась… — Шейди сонно пробормотала. В летучем городе пегасов кошмары преследовали её каждую ночь, словно бы Тандерхеду нравилось копаться в воспоминаниях своих подопечных, пока их души метались среди снов.

Что же, пора вставать. Ноги вытянулись вперёд и назад, копыто почесало ухо. Стоило чуть двинуться, как немедленно под шерсть полез этот вездесущий сквозняк.

— Ненавижу.

— Хм?

Шейди зевнула, снова потянувшись.

— И тебя тоже ненавижу. Вот почему ты с жеребячества бестолковый такой?..

— Гены, воспитание. Комплекс причин.

— А? — она вздрогнула. — Кто здесь?

— Рифт Десперадо, помнишь такого, а?

Такого она помнила. Копыто потянулось вперёд: на ощупь пони был тёплым и пушистым, только грубая ткань униформы попадалась тут и там. Мир был несовершенен, впрочем, как и всегда. По крайней мере она чувствовала себя отлично выспавшейся, разве что голова кружилась чуть-чуть.

— Почему пони носят одежду, вот скажи? — первая же мысль превратилась в вопрос.

— Ты не поверишь, но всему виной зебры. Эверглейдс: болота, дожди. Потом война, и полосатые, смеющиеся над цветными, которые убегали из-под пуль, показывая голый круп.

Шейди хихикнула, не удержавшись: такой глубиной познаний не обладала даже она. Просто никогда не интересовалась. Ну а вообще, одежда иногда бывала уютной — кто-то заботливый накинул на неё плед.

— Штука, время, — на языке защипала, в мысленном образе появились часы. — Семь? Как, семь?! Ляга-ать…

К началу банкета она безнадёжно опоздала. Нужно было бежать, но ведь жадные пони всё съедобное уже смели со столов.

— Знаю, о чём ты думаешь, — звякнул металл, потянуло ароматом вкуснейшего рагу. — Просто ты посапывала так мило, я не решился будить.

Губ коснулся край тарелки. Она лизнула — горячее. Зато такое вкусное: с тыквой в основе, а ещё с оттенками сладкого перца, морковки и кабачков. Шли мгновения, тишину нарушало только хрумканье, все мысли кружились вокруг еды.

— Ещё хочешь? — как только тарелка опустела, добрый пони нашёл ещё одну. Как же клёво он умел заводить друзей.

Потом были булочки, горячий шоколад и даже кусочек торта. Шейди чувствовала себя чуть округлившейся снизу и бесконечно счастливой в душе.

— Хочешь прогуляться? Или здесь уютнее, среди любимых машин?

Здесь было действительно уютно, но отказывать просьбе не хотелось. Копыта потянулись вперёд, легли на тёплую пушистую шею. Столь же тёплая и пушистая спина оказалась под животом. Друг всё-таки прислушался к голосу разума и сбросил форму, а она, наоборот, поленилась скидывать плед.

Под копытами позвякивал пол, временами скрипели двери, шумели штукины винты. А Шейди наслаждалась уютом, прижавшись к шее друга лицом. Он пах так забавно: яблоками и колой. Она любила принюхиваться к разным ароматам, но это был совсем незнакомый одеколон.

С характерным скрипом опустился лифт, вернее, платформа, что возила грузы к наблюдательному посту. В наружной шахте всегда шелестела вентиляция и дул сквозняк; а когда они прибыли на вершину, в мордочку ударил настоящий ветер, этот неповторимый запах волшебного тумана и морской воды.

Тандерхед летел, едва не прижимаясь к океану. Показываться зебринским радарам никому не хотелось, да и малая высота упрощала полёт: мощности магнитного поля требовалось меньше, а значит, облако могло направить больше энергии в реактивный поток.

Ну вот, опять. Мысли так любили увлекаться разными вопросами, продумывать сложные дела. И никаким образом не получалось отвлечься, почувствовать себя маленькой, хотя бы на несколько минут.

— Они похожи на жеребят.

— Они? — Рифт переспросил.

— Облака. Такие странные и в чём-то даже тупые. Вот зачем этому наша война? Ему скучно? Хочется путешествовать и рисковать?.. А другие тянутся к башням, потому что какая-то хитрая кобыла придумала транслировать музыку, приятную для них.

— Думаешь, старые боги глупее нас? Как маргинально…

— Угу.

— …Но и правдоподобно вместе с тем. Планета как детский сад? Интересная концепция. Я никогда не задумывался о таком.

Это было внезапно. Обычно в ответ она слышала только смех. Даже от лучших друзей.

— Как бы то ни было, печально, что мы используем жеребят для войны. Я должен быть там, со всеми; но не могу слушать напутствия кадетам. Слишком много лжи.

Снова он сбежал с собрания — Шейди фыркнула — такой безответственный пони. В дни полёта они уже встречались несколько раз, но поговорить не получалось, вокруг хватало и более важных дел. Вспоминалась первая встреча, его попытка помочь с братом. Наивная попытка одного грустного пони что-то изменить в другом.

Она сомневалась, но всё равно должна была сказать:

— Ты ошибаешься. Мы должны верить в себя, за нас никто Эквестрию не возродит. Мир не станет лучше, если мы будем видеть только горькую правду и смеяться над мечтой.

Много времени прошло, прежде чем он ответил:

— Я не смеюсь. Просто, не верю в нашу особенную судьбу. Сотни цивилизаций жили прежде, сотни будут жить впредь. Проект, Союз, Новая парадигма Анклава — заметила, какие безличные мы выбираем имена? Будто даже в названиях стремимся подчеркнуть непостоянство идей.

— Есть предложения?

— Да, начать с языка.

Она рассмеялась. Тут же поперхнулась, но не могла себя сдержать. Даже самые безумные её идеи не стояли и рядом с тем, чтобы в чём-то обвинить язык.

— Извини. Не понимаю.

— Я говорю о ругательствах. «Идиотия» — тяжёлая болезнь; «сука» — самка животного; «блядь» — продажная любовь. Сотни слов изменились, чтобы передавать сильные эмоции. Рядом с ними ослабли оставшиеся слова. Язык пострадал, а следом за ним и наша культура. Вспомни конфликт в Кристальной Империи, сражение с Северным Королём; поставь рядом противостояние в Зебрике. Настоящая война пришла, когда вместо: «Умри, подлый негодяй», — мы сказали: «Сдохни, сука».

Эта речь… Что-то до жути напоминала.

— Любишь рыцарские романы, друг?

Громогласный смех рядом.

— Обожаю! И, более того, я же историк, я их пишу!

— Коллега?!

— Неа, Кантерлотский филологический, выпуск пятьдесят пятого года. Потом в армию загребли.

Обстановка неожиданно разрядилась. Шейди прижалась носом к шее друга, наслаждаясь ароматом яблок и вкусных листочков из далёкой южной страны. Не получалось понять: он был весёлым снаружи, а внутри грустным? Или дальше снова весёлым и снова грустным — слоями, как лимонный мармелад?.. Ну вот, опять в голову лезли мысли о еде.

— И всё же задумайся о моих словах, милая Шейди. Мир, это не только вера в проекты. Большая часть мира, это чувства других.

«Милая Шейди?..»

— Ты когда-нибудь хотела завести семью?

«Семью? — она удивилась, — Постой… Да это же свидание! Эй!»

Радость сменилась испугом, выдавить из себя не получалось ничего. «Штука, семантический поиск!..» — хотелось кричать. Но ухо друга было совсем рядом, никто не стал бы такое нахальство терпеть. И, как назло, у неё совсем не было опыта свиданий. «Совсем» от слова «вообще».

— Я был женат, успел завести маленькую дочь. Потом посыпались бомбы, они погибли. Скитаюсь с тех пор без смысла и цели, воюю на этой уже никому не нужной войне.

Он опустился на пол, позволяя ей встать на копыта и отступить.

— Эм…

— И, знаешь ли, Шейди, майор рассказывала о тебе. С восторгом. Я не удержался и вчера весь вечер читал досье.

Повисла тишина. Жеребец остановился рядом, слегка прижимаясь боком, копыто погладило гриву, коснулось уха и щеки.

«Наглостью на наглость отвечай», — вспомнились мудрые слова.

— Штука, семантический поиск. База данных персонала, полк рейнджеров, Десперадо Рифт. Краткое досье.

— Нет данных. Некорректный запрос.

— Хм?.. Штука, каталог баз данных, все файлы; глобально, регулярные выражения, вывод…

— Ищи Пипсквика.

— Что?

Жеребец рядом глубоко вдохнул.

— Специального гвардейского полка венценосной богини Луны, капитан!.. Пипсквик.

Она рассмеялась, и через мгновение с громким хохотом к ней присоединился несчастный Пип. Плед слетел на пол, но и не беда, прилечь на него было гораздо приятнее, чем морозить живот о голый металл.

— Ты славная пони, Шейди. И в тебе есть нечто особенное. Беззащитность, нежность — такая редкость на войне. Давай попробуем подружиться? Вдруг повезёт?.. Найдём дом, смысл жизни. Хоть что-то хорошее будет впереди.

Шейди опустила голову, копыта сжали уши, так что наушники больно врезались в них. Она не знала, что сказать.

— Твоя очередь откровенничать, Блум.

Рифт не давал даже подумать. Нужно было сказать какую-нибудь глупость, и как же хорошо она умела глупости говорить.

— Ты мой друг. А мои друзья, это моя семья. Знаешь, однажды я встретила жеребёнка: у него никого не было, как и у меня — так мы стали семьёй. И мама, она была очень занятой пони, но всё равно взяла сироту, потерявшую всё. Обожаю вспоминать её мордочку, когда я в лучшую школу прошла.

— Не бойся, — он обнял её крепче, — я не собираюсь, как в дешёвых романах, после признания в любви скоропостижно помирать.

Шейди тоже не собиралась. Но болезнь, истощение, статистика смертей — оставляли немного шансов дожить до тридцати. С другой стороны: оставшиеся семь лет, это же такая уйма времени. Сегодня она понимала Пипсквика и тоже не хотела ждать.

— Только одна просьба. Ты знаешь, у меня не будет жеребят. Можно без секса? А то каждый раз буду о грустном вспоминать.

Пип хмыкнул, носу достался тёплый и чуточку мокрый поцелуй.

— Конечно. Я давно это перерос.

Они болтали обо всём на свете, стараясь реже касаться тем смерти и войны. Мордочку ласкал ветер, негромко шумела вентиляция, иногда рядом пролетали пегасы. Колонна наблюдательного поста поднималась над молочно-белым туманом, плотным как вата, если нырнуть в него. А заходящее Солнце оставляло дорожку в океане, словно бы указывая путь.

Оставалось полтысячи миль и меньше двадцати часов полёта до островов.

Характеристика

Закалённый характер

Ранения, бессилие, лучевая болезнь — ничто из этого вас не остановило. С упрямством, быть может достойным лучшего применения, вы продолжили сражаться за свои идеалы, свой город и свою страну. Вы значимы, вы заботитесь о друзьях, и, подчас, даже незнакомцы замечают этот призрачный свет.

Сила — 3
Выносливость — 3
Харизма — 7