Fallout: Equestria «Soldiers Of The Dark Ages»

Глава седьмая «Похожие истории»

Настоящее. 6:00 15-04-82 года, 30 дней с начала операции «Исход».

Прохладный металл, шершавый, со слабым запахом хлорки; утреннее пение птиц, шорох в траве какой-то зверюшки; а ещё звук работы насоса, самый любимый из всех. Шейди тёрлась носом о борт фильтровальной станции и старалась не думать ни о чём. Ей не мешали, на удивление вежливая зебра и столь же тихая ванаки ждали в стороне.

— Тиму, всё готово, иди мыться. В той длинной машине справа душевая. У нас здесь чистая, а теперь и тёплая вода.

Ванаки с явной радостью метнулась к двери. Вчера с мытьём ничего не получилось: большую часть банно-душевых машин пришлось отдать зебрам из лагеря и десантникам, а в единственную оставшуюся до глубокой ночи ломились грязные и злые пони, сразу по три дюжины, один взвод за другим.

Шейди в последний раз проехалась носом по кожуху фильтра, копыто подправило неаккуратно оставленный лаборантом химический набор. На опорном пункте все ещё спали. Полоска рассвета уже должна была появиться над горизонтом, но батальон жил по общему времени, переделывать расписание никто не спешил.

— Я включала музыку в ангаре на ночь, — сказала зебра, подходя ближе, — Другие смеялись, никто не хотел верить, что самолёты душат пилотов не из-за ошибки в программе, а потому что боятся одиночества и тишины.

Это не звучало как шутка. Должно быть слухи не врали: жизнь полосатых лётчиков была опасна и трудна.

— Тебя бы с Сидом познакомить, у него тоже особенное отношение к машинам, — Шейди обернулась, — но я смотрю на вещи проще. Робот, это робот, а фильтровальная станция всего лишь фильтровальная станция. Несложный насос, набор угольных фильтров, хлорной извести и сульфата алюминия — всё что нужно, чтобы очистить воду от радиоактивных примесей и спасти всех нас.

— Даже так? — зебра подошла совсем близко, так что дыхание ощущалось на шее и плече.

— Угу, если приходилось страдать от жажды, ты поймёшь, — Шейди отстранилась. — Я не одушевляю машины, я просто ценю хорошие инструменты и очень люблю стоять рядом, слушая журчание воды.

Оценивающий взгляд зебры прямо ощущался мордочкой. От этого нос чесался, хотелось чихнуть.

— Ты присмотришь за Тиму? Не хочу её запирать, а наши могут убить.

Витани ответила не сразу:

— Да, побуду с ней. Но лучше отправить её в лагерь, у нас хватает более важных дел.

Вздох.

— Я не всегда делаю как лучше, — Шейди опустила голову на прохладный металл. — Могу дать совет, могу составить план. Но решать самой слишком больно. Только майор справляется, поэтому я не претендую на её место и она может мне доверять.

— Спасибо за доверие.

Ну конечно, доверие в кредит заслуживало благодарности — некоторые слова из себя словно клещами приходилось выдирать. Но раз уж Старлайт доверилась зебре, стоило рискнуть, может что и получится. Снова и снова Шейди напоминала себе, как важен контакт на другой стороне. По крайней мере о пленных они уже договорились.

Поразительно, как много офицеров считало, что солдат должен ненавидеть врага. Боевой дух, непреклонность, всё такое. Но война затягивалась: одни вырезали всех, другие выставляли изувеченные трупы пленных — озлобленность росла и к врагам, и к мирным жителям, и даже к своим. Всё снова и снова оборачивалось плохо. Боевой дух важен, но шанс сдаться, получить медицинскую помощь и дождаться освобождения значил несравнимо больше.

Джой рассказывала о работе рейнджеров. Обмен пленными, переговоры, убийства самых озверевших полевых командиров с той и с другой стороны. Это ничуть не напоминало общевойсковые бои первых лет. Зебры решали свои проблемы силами эквестрийских спецподразделений, штаб Тайных операций стравливал племена. На востоке континента творилась такая каша, что никто уже не мог разобрать: кто воюет, с кем и за что. Неудивительно, что армия «Центр» в итоге с лёгкостью сломала фронт.

Зебры не ждали атаки, пони многому научились за годы большой войны. И теперь Адха Витаний по прозвищу «Джой» со своим отрядом полосатых и формально генеральским званием оказалась врагом для одной стороны и чуть ли не предателем для другой. Не повезло ей. В какой-то мере Шейди сочувствовала, но больше всё же смаковала успех.

Скрип двери, шорох шагов. Светлая кобылка мылась совсем недолго, гораздо меньше, чем любая пони на её месте. Хотя, Шейди мало что понимала в лечении пострадавших пленных. Столько вещей она упускала, о которых давно следовало узнать.

— Я останусь на связи. Пользуйся рацией, если захочешь поговорить. Ещё, на моём терминале есть хорошие колонки и куча музыки, можно книги на сахильском послушать или почитать.

— Ага… — ванаки ответила невнятно.

— Компьютеры проще чем кажутся. Идём, я тебя всему научу, — зебра вмешалась. Ничего больше не сказав она повела кобылку за собой.

Шейди ещё долго стояла на месте, затем вошла в душ.

— Кто глупая пони? Кто самая глупая пони?.. Штука, вот скажи.

Копыто с силой прижалось к лицу, но этого не хватало: за дурость хотелось ударить себя чем-нибудь потяжелей. Очевидно, что девчонка из забытой всеми деревни не могла разбираться в компьютерах. Потом душ. Она хоть поняла, что нажав кнопку можно получить ещё порцию воды? Нет, судя по всему не поняла.

Шейди стукнулась лбом о стену и с силой врезала кромкой копыта по ноге.

— Я самая глупая пони, Штука, запомни это и каждое утро напоминай.

Что же, в утешение она могла включить пар и мыться сколько угодно. Маленькая привилегия ранней пони и офицера. До побудки оставался ещё час.

Воспоминания. 6:20 15-09-79 года, 2 года после падения бомб.

Холод, тягучая боль в груди, слабость и темнота. Нет, последнего нет. С трудом удалось разлепить веки. Потолок шершавый и ясенево-светлый, мелкие дощечки покрывают брусья и каркас; а на стенах обои, бирюзового оттенка и с волнистым узором — она так любила их когда-то давно. Язык облизнул пересохшие губы, немалое усилие понадобилось, чтобы повернуться к стене. Часы показывали утро, это они разбудили; а печь прогорела, нужно вставать. Только это непросто: мышцы одеревенели и от каждого движения кружилась голова. Хотя, вчера было не лучше. Нужно вставать.

Она высвободила из под одеяла передние ноги, осторожно ступила на пол. Теперь задние, очень осторожно, чтобы не поскользнуться. Шаг вперёд и шаг назад — мурашки под шерстью. У печи стоял ящик, но угля оставалось совсем немного, вчера пришлось экономить. Дом был не очень тёплый: стоило печи остыть и холод тут же проникал внутрь, ноги дрожали от сквозняка.

— Хочешь пить? — прозвучало негромко, голос совсем охрип.

Брат не ответил, он глубоко спал.

— Держись, я вернусь.

Шаг, и ещё шаг. Вчера она провозилась до вечера, подготавливая всё. Нашлось масло, чтобы смазать полозья санок; жаль, что машинное, такое нельзя есть; замок от чердака долго не поддавался, но она вспомнила, что там, за сервантом, скрывалась очень старая, ещё бабушкина вещь. Крышка шкатулки открывалась с лёгким скрипом, ложки тускло блестели. Настоящее серебро. Оно ведь подойдёт, если не совсем чистое? Там была медь и что-то ещё.

Накинуть жилетку, затем плащ, ноги в сделанные из старого ватника штаны. Обуви не было — по глупости продала — копыта теперь страшно мёрзли. Вдох, выдох, прицепить санки. Теперь вперёд. Она толкнула дверь, потом сильнее, и ещё раз.

«Снегом завалило», — ужас пробрал до копыт. Вчера не получилось прибраться, был ужасный снегопад.

Она отскочила и метнулась вперёд, ударив в дверь копытами. Это не сработало. Ещё раз. Теперь ответом был скрип. Снова разогнаться и снова удар. Дверь распахнулась, в мелькании белого и серого она полетела вперёд.

Долгие мгновения прошли, прежде чем получилось отдышаться. Ещё спустя сотню ударов сердца удалось встать. Дверь всего лишь примёрзла, позавчерашней уборки хватило, намело только до крыльца. Ёжась от холода она огляделась.

Заснеженные горы, заснеженное поле, колея дороги в снегах. Такой привычный пейзаж. Всего два дома на окраине селения: её собственный и семейства соседей. Их крыльцо замело сильнее. Хотя, вон, видно под окнами чуть запорошенную цепочку следов. Значит всё в порядке. Позже они вместе почистят, сейчас просто не было сил.

Они с братом жили за околицей, а магазин в центре — идти каждый день было очень тяжело. Но там всегда у ограды лежал уголь, выдавали немного хлеба и горячий дрожжевой суп. Только сегодня ей нужно было пройти немного дальше, к складу у пристани, где жил начальник порта. Это запрещалось, но всё же некоторые меняли вещи на лекарства и еду.

Страх взбодрил, она шагала быстро, насколько это получалось, когда ноги по колени проваливаются в сухой и колючий снег. Грудь жгло, дыхание вырывалось с хрипом, но в остальном всё было куда лучше, чем вчера. Она выздоравливала — травы снова спасли. Только брату травяные чаи уже не помогали, нужны были антибиотики и нормальная еда. Он совсем ослаб.

Вот и нужный дом, она постучалась.

— Заходи, заходи. Погрейся, — голос старика всегда был радушным, глаза лучились теплом.

Поздоровавшись, она сразу перешла к делу. Горло слишком болело, чтобы подолгу говорить.

— Брату нужны антибиотики. Я знаю, это воспаление лёгких, ему совсем плохо со вчера.

Он тяжело вздохнул:

— Всем нужны. Ты слышала, мрази потопили паром? У меня всё разобрали ещё позавчера.

Потопили… Значит остров совсем отрезан, никто не поможет им теперь.

— Ну хоть что-нибудь, — она умоляюще поймала взгляд, — У меня есть чем заплатить. Вот, настоящее серебро, — скрипнула сумка, шкатулка с ложками легла на стол.

— Эквестрийские что-ли?

— Нет! То есть да. Но бабушка купила их на родине, ещё до войны.

— Знаешь что, лучше не показывай их другим, — старик покачал головой.

— Ну хоть что-то!

Она едва не плакала, уткнувшись носом в край стола. Все репетиции разговора, все идеи, как торговаться — всё сразу забылось. Сначала она боялась, а теперь оказалось, что уже поздно, ничего нет. Каждый раз в этой жизни она опаздывала. Не успела поступить в школу, хотя могла; не смогла спасти бабушку и маму, хотя был шанс…

— Вот, возьми. Сделай суп. Больным полезно.

На доске лежали пластинки замороженного мяса.

— Это не рыба.

Она точно знала, как выглядит рыба. Ей уже приходилось это готовить и есть.

— Это птица. Бери, не выделывайся, почти за так отдаю.

Слишком крупные кусочки для птицы. Бедный пингвин. Она молча отложила самую маленькую ложку, свёрток с мясом упал в сумку. Несколько шагов и позади захлопнулась дверь. Мерзкий осадок стоял на душе.

6:40

Магазин пустовал, очереди не было. Оказалось, что теперь еду будут давать только через день. По крайней мере она набрала угля на санки, сколько могла увезти. Смазанные полозья легко скользили через снег. Поворот, длинная улица с дощатыми бараками, ещё поворот и уже виден за полем дом. Почему-то рядом стоял военный грузовик.

— Что-то случилось? — она спросила водителя, замотанного в шарф от носа до ушей.

Полосатый ответил не сразу.

— Снова смерть от холода. Иди домой.

Дверь соседского дома была открыта, солдаты натоптали повсюду вокруг.

— Эй, стой!

Но она уже спешила внутрь. Они ведь обещали помогать друг другу несмотря ни на что.

— Да стой же ты!

В доме было холодно, очень холодно — изморозь покрывала окна изнутри. Рихани тоже болела, они простыли вместе, когда работали на шахте, чтобы получить хоть пару дополнительных талонов на еду. Подруга сдалась: она лежала, обнимая своих близняшек, не протопив печь.

Конечно, паром затонул. Кому теперь нужен уголь? Кто привезёт еду? Всё потеряло смысл. Она коснулась завёрнутых в одеяло тел, обнимая. Они давно дружили семьями, брат любил играть с близняшками. Как ему теперь рассказать? А понадобится ли? Она крепче прижалась к мёртвым. Вот только, что-то было не так…

Задние ноги исчезли. У Рихани с дочерьми не было задних ног. Ужас сковал на мгновение, затем она бросилась к двери.

— Стой!

Кто-то стоял на пути, её схватили. Сил не хватало, чтобы вырваться и бежать.

— Не бойся. Мы хотим помочь.

— Они… Их!..

— Да, кто-то осквернил мёртвых. Мы его найдём.

Это говорил уже не тот водитель. Полосатый в офицерской форме крепко держал её.

— Ты из соседнего дома? Ты что-нибудь слышала вчера?

Что она могла слышать, кроме пурги.

— Мне нужно домой, брат болеет.

— Я заходил, он спит. Пожалуйста, расскажи что знаешь. Если от нас все прячутся, мы никому не сможем помочь. Я капитан Ренэти Адили, ваш новый комендант. Как тебя зовут?

Она назвалась.

— Идём.

Её вывели, посадили в тёплую кабину грузовика. Капитан спрашивал много и о разном. В основном она старалась молчать. Полосатые всё равно не помогали, только забирали себе большую часть еды.

— Всё не так плохо, мы залатали старый паром, он ещё походит. Если будет уголь, через месяц мы привезём ещё зерна.

Она видела то ржавое корыто, из него хотели сделать музей. А море штормило, здесь всегда были опасные места. Так почему же зебры не сдавались?

— За что вы боретесь? — она спросила тихо.

Капитан долго молчал.

— Мы? За свободу. За право остаться собой. Я, за свою семью. А за что борешься ты?

Она не задумывалась о таком, она просто делала, что и все остальные. Сначала как мама и бабушка, потом как Рихани. Но теперь никого не осталось, кто мог бы подсказать правильный путь. Сама она не знала, не могла знать, в конце концов ей не было даже тринадцати лет.

Из дома вынесли носилки с телами, положили в кузов грузовика. Капитан что-то сказал в рацию и вышел, она последовала за ним. В голове стояла муть, путались мысли. Сегодня она слишком перенапряглась. Нужно было приготовить обед, покормить брата, немного поесть самой. Наверное, надо варить подольше. Она в этом не разбиралась: нормальные ванаки не ели мясо. Бедный глупый пингвин…

Пингвин? Они ведь не дурные, они ушли давным давно. А другим птицам здесь тем более нечего делать. Она коснулась сумки с кусочками еды.

Нужно было бороться за брата и себя. Или за что-то ещё. За что? Умирать не так уж страшно: Рихани с близняшками не выглядели испуганными, они просто замёрзли во сне. А зебры всё воевали и воевали, гибли от взрывов торпед и тонули в ледяной воде, но готовились идти снова. Они не боялись смерти, или боялись, но куда страшнее было потерять себя.

Она открыла сумку, положила свёрток к телам, потом рассказала всё капитану. Снова они сидели друг напротив друга в тёплой кабине грузовика.

— Больше я ничего не знаю. Это всё.

— Спасибо.

— У меня брат болен. Лёгкие воспалились. Ему очень нужны антибиотики, а нигде нет.

— Я видел больных с воспалением лёгких, у него всего лишь простуда, — капитан ответил, коснувшись плеча.

Ну конечно: «Госпиталь переполнен», — они говорили. Зебры не хотели помогать.

Она мотнула головой.

— Я знаю, это воспаление. Я училась, чтобы стать врачом.

— Скажи, что это? — он достал из аптечки флакон с каким-то глифом.

Шприц с бесцветным раствором: наверное плазмиды, или гормон. Она не разбиралась в гормонах, не знала глифы. Всё, что у неё было, это глупые книжки о травах, солях и камнях.

— Я не знаю.

— Поверь, это всего лишь простуда. Я видел много больных. Вот, возьми, — он протянул ей свёрток, — Завтра в магазин привезут ещё еды.

Позади захлопнулась дверь, машина уехала. Она осталась одна на опустевшей улице, небо потемнело и снова начинался снег. Точно так же было со школой, с нормальной школой, а не с той, что здесь. Ей следовало подготовиться, принимали не всех; но лето — лучшая пора, игры так увлекали. А ещё больше походы: к старой пасеке с братом и близняшками, где бабушка готовила вкуснейшие пироги; к заливу с подругами, где гомонили пингвины, обсуждая что-то на своём глупом языке. А потом был вечер и небо в цепочках звёзд. Только оно осталось прежним — до неба ещё не достали войной.

В доме похолодало ещё больше — солдаты слишком часто открывали дверь. Но в коробе на санках ждал уголь, ещё оставались щепки на растопку: вскоре от печи послышался ровный гул, по комнате начало растекаться тепло. В свёртке нашлась пара кусочков хлеба и кубик маргарина — зебринский военный паёк — тот же серый и плотный как глина хлеб, в который неизвестно что добавляли. Он лучше усваивался, если подсушить. Пока нарезка превращалась в сухарики, она взяла лопату и снова шагнула наружу, в поднимавшуюся метель.

Чистка крыльца каждый раз ужасно утомляла, но слишком страшно было оставить так. Она могла бы выбраться из окна, но не войти. А на улице похолодало, каждые несколько минут приходилось возвращаться, чтобы отогреть ноги у печи. Копыта от этого сильно болели. Только через час работа закончилась, к этому времени приготовился хлеб и настоялся чай.

Она с большим трудом разбудила брата и накормила его сухариками, размоченными в настое трав. Немного масла он тоже съел, но большую часть пришлось оставить себе. Завтра снова работать: метель за окном не хотела затихать. Зачем всё это? Во имя чего? Снова сомнения, но она справлялась, уже, получается, второй год. Второй год зимы.

Кобылка уснула, обнимая исхудавшего, совсем ещё мелкого жеребёнка. Как и миллионы таких же: на островах и на континенте, повсюду на земле.

Настоящее. 7:00 15-04-82 года, 30 дней с начала операции «Исход».

Да, она могла представить себя на месте другого. С большим трудом, местами ошибаясь и не понимая, но всё же могла. Чувства других не так уж сильно отличались от моделей армий и государственных систем. В глазах исследователя его проекты живут. Поэтому государства живые, и армии тоже живые — но самыми живыми из всех оказались те, кого можно коснуться и обнять. Прав был Рифт, когда говорил: «Большая часть мира, это чувства других».

Шейди поглаживала копытом гладкую стену душевой, наслаждаясь прохладными струями, особенно приятными после парилки. На Тандерхеде не было ни одной нормальной бани: пегасы ничего не понимали в самых важных вещах.

— Эй, зырьте, а тут занято, — скрип двери, — О, привет, командир.

— Привет, Рыбка.

Её взвод проснулся раньше побудки. Как необычно. Нормальные связисты дрыхали, обнимая свои плюшевые катушки, как только выдавался шанс отдохнуть. Шейди вышла наружу, вслушиваясь в шаги товарищей. Странные они, знакомые и вместе с тем очень чужие. Она знала всех по именам, читала досье, но никогда не просила рассказать о себе. Просто, до сих пор не нуждалась в этом; или по глупости думала так. Сколько же изменили вчерашние разговоры с Тиму и Джой.

Единорожка помогла обтереться полотенцем, расчёска долго и с особым вниманием завивала гриву, шумел фен. В точности как и мама-волшебница, Рыбка придавала очень много значения шёрстке и волосам. Этого Шейди совсем не понимала, но мешать не хотелось: приятно было чувствовать прикосновения подруги и её насвистывание песенки под нос.

— Как щека, не болит?

Рыбка фыркнула.

— Да нет, только тянет чуточку. И как-то непривычно без трети зубов.

— Если снова откажутся принимать, я к тебе этого дантиста в кандалах притащу.

Смешок вышел на удивление тихим, обычно Рыбка смеялась громче всех.

— Ловлю на слове. Мы ведь друзья?

— Конечно.

Уж кто-кто, но пони, способная взять на себя управление ротой в беде, заслуживала всей дружбы и поддержки, которую она только могла дать. Рыбка закончила с гривой и юркнула в душевую к остальным. Обычно кобылки и жеребцы мылись отдельно, но так получилось, что в их взводе больше не было кобылок, а Рыбка не смущалась из-за таких мелочей.

Вообще-то взвод связи считался подразделением боевого обеспечения, а в армии кобылы чаще работали среди тыловиков. Некоторых это смущало, кого-то злило, но Шейди знала, как многое значат особенности гормональной системы — жеребцы куда лучше справлялись с нагрузками в бою. Раньше казалось, что всё в порядке, пока среди офицеров пропорции равны. Но теперь начинала сомневаться, понимает ли бойцов? Способна ли понять?

— Нравишься ты мне, Шейди.

— А?

Сид усмехнулся:

— Люблю смышлёных пони. Теперь о недостатках. Техосмотр робота, как вижу, ты не проводила. СБР снова барахлит?

— Ага, я выключила радиолокатор, вечером посмотрю.

— А бедолаге весь день без глаз летать. Давай сюда, к полудню сделаю.

Она отстранилась.

— Нет, Штука понадобится мне сегодня.

В голосе старого механика появился металл:

— Позже я расскажу тебе историю одного пони, который считал, что знает всё лучше старших. А сейчас ты отдашь мне робота. Сейчас.

Шейди не посмела спорить, прозвучал пароль. Штука равнодушно сменила владельца; а затем весьма невежливое копыто взлохматило ей гриву, щекоткой пройдясь по ушам.

— Теперь насчёт Рыбки. Про дантиста не забудь, и пластику не мешало бы сделать. Внешность важна для неё, она совсем не улыбается с того дня. А молодые хорошенькие кобылки должны улыбаться, ведь так?

— Так…

— И не унывай, вместе прорвёмся. Удачи там в делах.

Дверь душа хлопнула и она осталась совсем одна.

«И кто же здесь командир?» — мелькнул беззвучный вопрос. Штука ей и правда требовалась. Для спокойствия. После того случая в тоннелях она чувствовала себя совершенно беззащитной без вооружённого лазером робота за спиной.

Впрочем, подарок Берришайн она теперь тоже носила. Следом за остальной экипировкой на груди защёлкнулся пистолет. Как там было? Приклад в крепление. Повернуть до щелчка. Подбородок вниз, нос на цель, дёрнуть ухом, чтобы стрелять. Что бы ни говорили о потерявших рассудок специалистах из КБ, делать оружие они умели.

В конструкторских бюро знали, что испуганная пони первым делом прижимает голову к груди, а затем поджимает уши. За долю секунды оружие бралось на изготовку и спускался предохранитель, дальше хватало одного движения, чтобы стрелять. Шейди бы дорого заплатила, чтобы узнать, насколько выросли потери от дружественного огня и упали от внезапных нападений на тыловиков.

Она сложила оружие, вдохнула, выдохнула и пошла обратно к землянкам. Приближался завтрак и один очень тяжёлый разговор.

7:20

Раз, два, три. Импульс. Сетчатым маревом проявлялась местность, точками движения на ней. И снова несколько секунд ожидания. Так работал СБР «Ушки-на-макушке», бесполезная поделка, которую всё пытались пропихнуть в армию как станцию ближней разведки взводного звена. Кому мог понадобиться радар с дальностью обнаружения в полторы сотни метров, замечательно светящийся для любой станции радиоразведки — такими вопросами изобретатели не задавались.

Радары в итоге скупил «Стейбл-тек», чтобы ставить в носимые терминалы. Зачем? Почему? «Лучше не поднимать эту тему», — говорила мама. Так что Шейди старалась не думать, сколько на этом заработали поставщики и куда ушли деньги. В конце концов не так уж редко пони пользовались неблагородными средствами для благих целей. Кто она была, чтобы осуждать близких и почти что родных.

Вот и кухня, издалека чувствовался запах вкуснейшей пшёнки, но есть не хотелось совсем.

— Я искал тебя, — сказал знакомый голос.

— Я тоже. Идём.

Дальше по траншее, в сторону от кухни, штаба и ротных землянок. Они остановились рядом с постом сторожевого робота. Спокойнее было рядом с его пулемётом. Хотя, что за чушь?.. Если Рэй захочет, он убьёт её в одно мгновение. На дистанции в десятки метров опаснее обученного единорога во всём мире не нашлось бы врагов.

Он стоял напротив, высокий и сильный, с идеально отточенными рефлексами. Старлайт обучала его волшебству.

— Зачем?..

Единорог прервал:

— Зачем ты портишь мою работу, Шейдиблум?

— Объяснись, — она оскалилась, всеми силами стараясь держать ровный тон.

— Я не хотел убивать её, значит следовало сломить, либо отпустить. Второй вариант исключался, у нас война.

— А лагерь на что? Что за жалкие оправдания?! — Шейди едва не закашлялась. — Такой подлости я меньше всего ожидала от тебя.

Он ответил молчанием и ждал, пока её дыхание не выровняется.

— Подлость ли? Я знаю историю, пони поступали так веками. Когда единороги захватили земли земнопонь именно общие семьи стали первыми ростками будущего единства. Мы не можем позволить себе современные методы. Если цель — ассимилировать Зебрику — наша культура и социум должны сделать откат.

Шейди заставила себя успокоиться. Враг не был слаб. Столичный аристократ, знавший риторику, читавший запрещённые даже в лучшие времена книги. Майор не зря его ценила, и тем тяжелее разговор давался сейчас.

— Почему ты так считаешь?

— Потому что мы слабы, — он ответил мгновенно. — Потому что мы не армия завоевателей, а орда. Нам нечего подарить зебрам, мы не можем покрыть их страну сетью школ и больниц. Более того, нам придётся забирать часть урожая. Единственное наше преимущество, это технические знания, мы не можем позволить себе превратиться в крестьян.

— Твои ожидания…

— Реалистичны. В деле выживания нации идеализм неуместен. Поэтому я не согласен с майором и возражаю тебе.

Шейди кивнула.

— Ладно. Что ты предлагаешь?

— Занять место высшего сословия в обществе зебр. Первое: взять в заложники дочерей офицеров и высших сановников. Второе: породниться с ними, завести детей, устроить им в нашем обществе нормальную жизнь. Третье: выстроить комендатуры в лояльных зебринских поселениях, помочь лоялистам подчинить остальных.

— Можешь не продолжать, — она отвернулась, прошлась по траншее вперёд и назад.

Рэй предлагал старый как мир способ, тем не менее действенный и надёжный. Заложники, родственные связи, слияние властей. Уверенность побеждённых в милосердии победителей и желание победителей не видеть слёз в глазах своих жён. Так воевали племена и царства на протяжении многих веков.

Дальше начинались проблемы. Потомки зебр и пони были бесплодны, так что сословие получалось замкнутым, по крайней мере пока они не превзойдут довоенный уровень биотехнологий. А это десятилетия, или даже сотня лет. Останется ли к тому времени во властителях желание развиваться? Останется ли этика? Или они превратятся в анклав технократов посреди страны бесправных крестьян?

Они с майором не могли так рисковать.

— Снова ты подолгу размышляешь, — Рэй сказал раздражённо, — но война не станет ждать. Там, в горах, всё тоже начиналось неплохо…

«Неплохо?» — это так он назвал гибель сотен бойцов в первый же день?

— …Но затем всё покатилось по наклонной. Миномётные обстрелы, смерть наших, стрельба по деревням. Это было против приказа, но невозможно уследить за каждым патрулём, и тем более нельзя казнить перед строем мстителей. Солдаты этого не поймут.

— Ты сомневаешься в Старлайт?

— В ней — нет. Но она не будет ждать здесь вечно. Ответственной за остров останется Раими Дон, Берришайн, или ты. И вы не справитесь, потому что хотите сделать лучше для всех.

Рэй бил в слабое место. Она знала, что может не справиться. Но одно он недооценивал: жёсткость плана и их готовность идти до конца.

— Мы думали об этом, хватит воображать себя самым умным среди тупых кобыл, — она не смогла удержаться. — План прост. Мы поставим зебр в полную экономическую зависимость. Наши лекарства, наша техника, наше топливо. Главное убежище мятежников — малые самодостаточные поселения. Мы сделаем жизнь в таких по меньшей мере неудобной. Зебрам придётся переселиться в коллективные хозяйства, жить в построенных нами домах и пахать землю на наших машинах. Наконец, мы придём в самые враждебные селения и вынудим местных уйти в резервации. Не расстреливая жителей, а выселяя их, уничтожив инженерной техникой поля и дома.

Единорог усмехнулся:

— Я предлагаю победу ценой чести и свободы нескольких кобылок. Ты выбираешь бросить в лагеря всех. И кто же здесь больший негодяй?

Что же, этого она не знала. Время рассудит. Но совсем не такой она ждала разговор. Не было чувства победы, как и поражения. Только отвращение к Рэю и к себе.

— А причём здесь Тиму? — только сейчас вспомнилось, о ком шла речь.

— Пробный камень. У меня не было опыта в изнасиловании кобылок. Как оказалось, это несильно отличается от воспитания своевольных солдат. Даже морально легче. К дню, когда ты вмешалась, Тиму уже привыкла. Её дыхание выражало удовольствие, она начала подстраиваться под ритм и отвечать.

— Хватит, — Шейди отвернулась.

Шаг и ещё шаг, прочь как можно быстрее, только не переходя на бег. Настолько паршиво она не чувствовала себя уже очень и очень давно.

7:40

Она шагала, стараясь не думать и отсчитывая ритм. В носу хлюпало, как от слёз, и с этим ничего не удавалось поделать. Почему другие не плакали? Майор, Джой, Берри? Они привыкли к этому всему? Она так не могла. И, что хуже, снова сомневалась. С таким трудом вернувшаяся уверенность в очередной раз давала сбой. Как бороться с этим врагом Шейди не знала. Чувства говорили своё, но если включить разум, не ясно, кто из них с Рэем был прав. А ведь речь шла о жизнях, о сотнях и тысячах жизней тёплых, чувствующих и живых созданий. Таких как Тиму, Рыбка, или она сама.

— Ну почему всё так сложно? — она свалилась на скамейку при штабе, мимоходом сбросив обувь и прижав копыта к вискам, — Почему мы не можем по правилам воевать?..

Как там у рейнджеров говорилось: «Ничто не истинно, всё доступно». Они как-то выживали среди моря хаоса, в которое превратился мир. Как же ей не хватало сейчас Рифта, чтобы обнять, прижаться и совета попросить.

— Что на этот раз, Шейдиблум? — снова знакомый голос.

Она поднялась, шагнула ближе, нос уткнулся в грудь невысокого жеребца.

— Какого хрена, ты?.. — впервые на её памяти Алиот выругался.

Все старые подставы теперь казались игрой жеребят.

— Я желала тебе смерти. Пожалуйста, прости.

Несколько мгновение длилось молчание.

— Прощаю. Прощаю, только не сходи с ума.

Она шмыгнула носом.

— И можно не пачкать мою форму?

Одна земнопони не хотела ничего пачкать. Всё что ей хотелось, это к кому-то прижаться, пусть даже напротив стоял старый недруг и о нос скрёбся грубый комбинезон. В одном Рэй был прав: без поддержки она не тянула, без помощи и права переложить часть ответственности на кого-то другого она была никем.

— Помирились, наконец? — майор стояла рядом.

Шейди отпрянула.

— Список… — начал Алиот.

— Давай позже, или сам подпиши. У десантников проблемы. Чую, скоро позовут нас.

Шейди стремительно тёрла мордочку, пытаясь придать ей хоть сколько-то нормальный вид. В который уже раз она позорила звание офицера.

— Сколько понадобится?

— Взвод-рота, не больше. Первых возьмём, можем задержаться.

— Сделаю.

Речь шла о снабжении и смене расписания патрулей. Алиот, как заместитель командира, занимался и тем, и другим. Сейчас его шаги стремительно удалялись в сторону штабного броневика.

— Шейди, вижу, тебе досталось. Даю час, приди в себя. Потом жду с докладом. Справишься?

— Да.

Она чувствовала, как горит мордочка от стыда. Быть в курсе всех дел — главная обязанность начальника связи, а одна земнопони этим утром даже не удосужилась прочесть дежурный доклад. Взвод жил стараниями Рыбки с Сидом, и уж точно не благодаря ей.

Что же, по крайней мере система работала. Оператор пункта радиоразведки перехватил сеанс связи, сержант отделения поставил ему высший приоритет — командира успели предупредить. А копия сообщения отправилась в память Штуки. Должна быть синхронизация с носимым терминалом, но что-то пошло не так.

Проблемы-проблемы… Взвесив все за и против Шейди мотнула головой и поспешила в сторону медицинских землянок. Прямо здесь и сейчас работать она не могла.

8:00

— Берри?

Вопрос получился очень тихим. Не хотелось беспокоить, если подруга спит.

— Всё ещё с вами, — пони на кушетке хмыкнула. — Ну что там у тебя?

Шейди шагнула ближе, нос ткнулся в шею подруги. Она пахла шерстью, слежавшейся после сна, утренней пшёнкой и лекарствами, совсем чуть-чуть.

— Ты завтракала?

— Не получилось…

— Эй, железяка. Соединение, столовая, — мелодичный звук. — Свифти, дражайший, найдётся ещё тарелочка каши? У меня тут радистка не кормленная сидит. Как понял? Конец связи.

На несколько мгновений в каморку медицинского блока вернулась тишина.

— Вот так, осваиваюсь. Паралич параличом, а обязанности начштаба никто не отменял. Ты не видишь лица майора, Шейди, а она теперь очки тёмные носит. Опять спит, бедолага, по часу через день.

Умела подруга напомнить о главном. Если связист должен был всё знать, то в задачи начальнику штаба ставился анализ и интерпретация данных. В реальности всё смешивалось, но во многих делах Берришайн разбиралась куда лучше её.

— Так что сначала: работа, или личное?

— Работа, — Шейди ответила чётко.

— А вот и ни-хре-на. Не в том ты состоянии. Вижу, в первом раунде Рэй тебя начисто разъебал.

Вздох, шаг назад.

— Можно без ругани? Пожалуйста.

— Принято, — Берри смягчила тон, — Знаешь, есть одно достоинство моего положения. Появляется уйма времени на мысли. Я обдумала наш вчерашний разговор. Я была не права, Тиму может свободно гулять по лагерю, разрешаю пристроить её куда-нибудь. Разумеется, не касаясь вооружения, медицины, кухни и очистки воды.

Подруга редко, исключительно редко отказывалась от своих слов.

— Почему?

— Ты пони старой закваски. Но все вокруг изменились, и, полагаю, в этом была часть моей вины. Армия, принуждение, угрозы. Дадут толпу желторотиков и делай с ними что хочешь, только воспитай боевиков. Прошло время и точно так же они воспитали своих жеребят.

— Ты говоришь о Рэе? К чему его обелять?..

— Подожди, торопыга. Я говорю прежде всего о нас с тобой. Рэй мразь и смотрит на мир как мразь, но тебя так воспитывать я не хочу. Разные пони важны и разные пони нужны, особенно теперь, когда всё вроде как начинает налаживаться. Бери свою зебру и свою ванаки, вешай им лапши на уши сколько хочешь, что угодно обещай. Думаю, так будет лучше.

Берри перевела дыхание.

— Вспоминаю твоего братца. Редкий мерзавец, а ведь слушался тебя. Но он ещё мелкий был. Рэй, конечно, орешек покрепче.

— Ага. Боюсь, он прав.

— Не того ты боишься. Наш план, или его, на самом деле не важно. План, это всего лишь инструмент. Всё зависит от исполнителя. Хорошая пони любую гадость на благо повернёт.

«Разве что эта хорошая пони — сама богиня», — Шейди опустила голову.

— Таки в чём проблема Рэя, объяснить? Ты не поверишь, но большая часть жеребцов думает своим жеребячьим половым органом, а кобылы тем, что под хвостом. Чем они умнее, тем лучше оправдашки придумывают, но корень проблемы один. Смекаешь?

— Не очень.

— Подруга у него умерла. Одна, другая, теперь третья. Рэй плюнул, да и решил заменить качество количеством. Что бы он там ни говорил, наш блаародный сэр всего лишь делает себе гарем милых послушных зебр.

И только-то? Слишком просто и слишком глупо. Шейди не могла в это поверить. Или не хотела — сложно самой понять.

Между тем Берри продолжала:

— А ещё, тебе так или иначе придётся расти. Рэй ведь кто — букашка, всего лишь старлей. Ты не знаешь наших полковников, генералов… Хе-хе, бедняжка, если план взлетит, ты не представляешь, каких бычар нам придётся бодать.

— Ох, — Шейди сжала голову в копытах.

Сколько раз она повторяла себе: «Я не подписывалась на такое», — но война не спрашивала. Кому-то и что-то всегда приходилось делать. Не она, так майор; не майор, так Глэр Рэй. Одна только Берри умела ставить нужных пони на нужные места. Как же хорошо, что ей повезло уцелеть.

Потом принесли завтрак, она наскоро перекусила. А что до работы, вместе с подругой любое дело давалось легко.

Карта

Настоящее. 10:00 15-04-82 года, 30 дней с начала операции «Исход».

Дюжина гусеничных машин неслась по дороге. Бронетранспортёры шли с открытыми люками, в походном строю. Хотя, слово «бронетранспортёры» — не больше чем привычная условность. Боевые машины весили с половину танка, их композитные корпуса покрывала чешуя динамической защиты, башни щетинились скорострельными пушками и лазерами противоракетных систем.

Бронегруппа первой роты — сильнейшее подразделение батальона. Когда-то эти машины создавались, чтобы доставить гренадеров через огневой вал наступления, прямо к позициям врага. Они уцелели в войне, без потерь выдержали недавнее сражение с танками, и, пожалуй, могли бы как нож сквозь масло пройти через убогий зебринский фронт. Но пони были слабее.

Только три взвода удалось оснастить по всем стандартам штурмовых инженеров. Реактивные огнемёты, стрелково-гранатомётные комплексы, роботы-разведчики; силовая броня, чтобы всё это носить; но прежде всего сами бойцы: подготовленные единороги, способные одной магией контролировать поле боя на полсотни метров вокруг. Считалось, что две дюжины таких специалистов способны взять опорный пункт взвода. С допустимыми потерями. Обычно на взвод бросали роту, а чтобы гарантировать победу — батальон.

Здесь же, на острове, работала всего лишь одна бригада против сохранившего боеспособность полка. Неудивительно, что как только зебрам удалось окопаться война зашла в позиционный тупик. Эквестрия снова и снова повторяла одну и ту же ошибку: пыталась решить малыми силами те задачи, для которых предназначались дивизии и корпуса.

Шейди стояла, высунув мордочку из люка. Изредка с запада доносились приглушённые выстрелы — экономично и столь же бессмысленно работала батарея полковых гаубиц.

— Это плохое место, оттуда не возвращаются. Не ходите туда, — снова начала изрядно нервничавшая ванаки.

Почти смешная сцена: маленькая Тиму пыталась убедить майора, будто она делает что-то не так. Ванаки тоже взяли. Шейди сомневалась, стоит ли, но всё же предложила — Тиму, пусть недолго, но помогала на шахте. Если здесь что-то отличалось от стандартов, она могла подсказать.

— Не надо…

— Да хватит уже, трусиха! Не тебе же лезть, — Рыбка выругалась на идеальном сахильском.

— Оператор, умолкни.

Майор сказала непривычно грубо. Она явно беспокоилась. А раз уж чего-то опасалась Старлайт, то и у одной земнопони мурашки прямо-таки бегали по спине.

— Тиму, расскажи ещё раз. Что ваших убивало? — Шейди спряталась обратно под защиту броневика.

— Ну не знаю я, нам же ничего не сказали. Шахту просто закрыли. Приходили солдаты, потом ушли и взорвали вход. Мама не вернулась.

Паршиво, когда приходится лезть в неизвестность. А десантникам, похоже, это доставляло особенное удовольствие. Они вскрыли шахту, отправили отделение разведчиков, потом спасательную команду за ним; а всполошились только тогда, когда оба отряда исчезли, даже не успев ничего передать.

Вот что случалось, когда работу штурмовых инженеров пытались делать новички.

— Пустельга Шестьсот тридцатому, видим вас, — ожила рация.

Глазастые. До цели оставалась ещё три мили. Впрочем, разведка наблюдением была лишь придатком к работе радиолокационных систем. Станция радиотехнической разведки вела отряд с момента выхода, и точно так же она могла следить за каждым манёвром полосатых: отсюда и до закрытого горами городка.

Миари, на языке побережья «Долина» — так называлась колония-поселение, где родилась Тиму и жили все её сородичи. Их сослали сюда, чтобы добывать уголь — пласт антрацита опоясывал всю южную сторону гор. На острове было несколько шахт, в основном старые и неглубокие: шахта Панкари, шахта Миари. Им на замену строили шахту горы Санни Скай. Она так и называлась: зебры давали имена комбинатам в день открытия, а здесь успели сделать только подготовительные выработки до падения бомб.

У полосатых были на остров большие планы. Уголь — стратегический ресурс, из него делали жидкое топливо, производили пластмассы, в Зебрике добывали миллиарды тонн угля каждый год. С такими темпами лучшие угольные бассейны быстро истощались, в цепочки озёр превращались старые карьерные поля. В конце концов шахты острова Танзи начали приносить прибыль, сюда потекли инвестиции, геологи выбрали лучшее место под комбинат.

Боевые машины миновали насыпь, которая так и не успела стать веткой железной дороги; сенсоры видели остовы кранов впереди. Пожалуй — размышляла Шейди, почёсывая ухо — у посёлка никому не нужных ванаки были все шансы стать процветающим городом, а то и столицей масштаба этих мест.

— Пустельга, это Шестьсот тридцатый. Подходим, встречайте, — майор тоже решила соблюдать все формальности.

Они остановились у панельной махины комбината. Трёхэтажное здание администрации, склады и ангары, башни шахтных стволов. Целая рота десантников сосредоточилась в округе: там и здесь локаторы засекали их приземистые броневики. И, вот неожиданность, тут же в холостую грел турбины транспортный экранолёт.

— Хэй, открывай!

Упала аппарель.

— День добрый, соседи,

Шейди взяла Штуку в копыта и на всякий случай спрятала под плащом. Она помнила этот голос. Полковник однажды заглядывал к ним в бункер: тогда он сломал робота — без причины, ни за что.

— Ага, день добрый, Гайл, — майор сказала дружелюбно, прежде чем шагнуть наружу, во вновь зарядивший дождь.

— Итак, диспозиция. Шестерых мы потеряли в разведке, метрах в трёхстах к западу от ствола. Обвал был. К завалу послали спасателей с роботом. Отличные, кстати, ребята. Но их накрыло точно так же, где-то через полчаса.

Чуть больше подробностей, хотя в радиопереговорах уже обсуждался каждый аспект. Пегасы полезли напрямую и на этом обожглись. Штурмовые инженеры никогда не пользовались входом: будь то здание, или шахта — вход штурмовики каждый раз делали сами для себя. Прямо сейчас подземные реактивные снаряды подготавливали к работе, они были способны пробить породу на десятки метров за несколько минут; а ещё в запасах батальона нашлась станция сейсмической разведки, просто идеальная для поиска пустот.

10:30

Схема шахты не впечатляла. Ствол на полторы сотни метров вниз, группа штреков, ведущих к западу, а дальше угольный пласт. Зебры не успели толком развернуться: они вырубили тоннель, подготовили пару забоев, а потом грянула война. Кто из специалистов не погиб в городе, те разбежались.

Пришедшие следом горе-шахтёры ничего не умели. Конечно, они развернули добычу: каждый день извлекали тысячи тонн угля. Но недолго. Единственное, что у них отлично получилось, это выбить в ноль ресурс горнопроходческих машин. Глупые ванаки рубили уголь отбойными молотками, как деды и прадеды, пока великолепные шахтные комбайны ржавели в стороне. Теперь же, спустя пять лет, они пришли в полную негодность.

— Чудовищно. Как вы могли?.. — спрашивала Шейди маленькую Тиму, но та только молчала в ответ.

Не хватало специалистов, не было запасных частей. Обычные проблемы. Но почему тогда они в убежище справлялись, а здесь бросили всё?.. Права была Берри: плохой исполнитель портил даже лучший план.

— Что там у нас? — майор вернулась в штабную машину.

— Пара тоннелей, дальше полость, ничего нового. Нужно спускать аппарат.

Сейсморазведка не творила чудес. Да, им удалось обнаружить кое-что, не учтённое на схемах; но шахта оказалась глубокой, внизу можно было спрятать хоть бункер управления ядерных ракет. Конечно, Шейди в это не верила: только в сказках драконы охраняли сокровища. В реальности шахта была всего лишь шахтой, а страшно-жуткие чудовища наверняка теми-же термитами. Но почему тогда они ослабили штреки? Один обвал, ладно, но два не случались подряд.

— Сигналки все готовы?

— Так точно.

— Взрывайте.

Честь повернуть ключ как всегда досталась сапёрам. Секунда, другая и громыхнул взрыв, машину едва ощутимо тряхнуло. Вскоре снова пошли сигналы от станций разведки: скважина расширилась, порода обрушилась вниз. Теперь робот мог пройти.

— Ну, ЭрДи, не подведи, — Рыбка снаружи похлопала по корпусу сторожевика. — Можно начинать. Поехали!

Оптитроника всё же была на редкость крепкой штукой: ЭрДи-семьсот-первый пережил очередь зенитной пушки. Вся авионика, конечно, полетела; но после недолгого ремонта удалось восстановить манипуляторы, заменили камеры наблюдения и радар. Сейчас робота спускали на кабеле вниз.

Майор с полковником посовещались, да и решили не тратить время зря. Новый проход пробили несколькими направленными взрывами, прямиком к забою. Сейсмические удары были настолько сильны, что все ненадёжные тоннели внизу должны были обрушиться. Впрочем, зебры строили крепко; у разведчиков, если они до сих пор живы, был неплохой шанс уцелеть.

Краткое пиликанье сигналки, затем ещё одной — предупреждающий гудок системы оповещения. Множественные движения обнаружились внутри административного здания и складов, со стороны подвалов они двигались наверх.

— Надо же, проснулись, — хмыкнула Старлайт. — Штурм-один, к бою. Штурм-два, штурм-три, готовьтесь прикрывать отход.

С лязгом поднялась аппарель, эфир заполнили сообщения. Второй взвод занимал склон выше, третий прикрывал выезд на комбинат, а первый взвод с бронегруппой ждал рядом, охраняя сапёров. Позиция между административным зданием и складами была на редкость неудачной для обороны. Шейди изрядно нервничала, хотя одних только скорострельных гранатомётов здесь было две дюжины на гектар.

Тридцать секунд… минута ожидания. Пищащий хор сигналок, потрескивание радиолокаторов, а в остальном тишина.

— Не бойся. Обещаю, если что, я не брошу тебя, — послышался тихий голос.

Шейди протянула копыто и наткнулась на дрожащую ванаки. Джой обнимала её. Зебра тоже увязалась за ними: как эксперт по всевозможным и казалось бы невозможным существам.

Выстрелы. Короткая очередь и серия взрывов.

— Штурм-один-три, подтверждаю контакт.

— Отсекайте.

Снова взрывы, изредка дополняемые работой стрелков.

— Сделано!

— Вольный огонь.

И тут же на склады обрушилась лавина. Автоматические пушки вскрывали ворота и стены, гранатомёты штурмовиков зачищали всё внутри. Снова и снова с гулким грохотом рвались термобарические снаряды. Полминуты огневого налёта и всё закончилось — здания складов устояли, но даже в теории ничто живое не могло там уцелеть.

— Теперь аккуратнее. Броня, сдерживать огонь.

Майор надеялась, что шахту ещё удастся восстановить.

— Один-три, можете притащить, кого там отсекли?

Командир отделения сомневался. Он сказал: «Попробуем», — но с явной неохотой, затем последовали уточняющие задачу доклады. Пара целей ушла к парку шахтных машин, где среди наваленных в кучу ковшей, труб и конвейеров даже один стрелок мог создать уйму проблем. Хотя, враги не стреляли: как со стороны складов, так и с административного здания, где пока что было тихо — противник чего-то выжидал.

Пока первое отделение наблюдало за складом, а второе отслеживало здание комбината, третьи выдвинулись к кладбищу шахтных машин. Они не спешили, пара малых роботов-разведчиков осматривали всё впереди. Вот и первая цель; лежит неподвижно рядом с гусеницей шахтного погрузчика; Шейди вывела изображение на экран.

— Хорошо видно?

— Да, — зебра ответила сразу, но затем разглядывала существо несколько долгих секунд. — Я не знаю таких, никогда не встречала. О возможностях судить не возьмусь.

Сколько же в Зебрике вывели всевозможной гадости, если даже опытный разведчик не могла классифицировать их. Или не очень опытный? Джой рассказывала, что сменила профессию только после падения бомб; самолётов осталось меньше, чем экипажей; должно быть она звёзд с неба не хватала и как пилот.

— Это один-три. Видим второго, кажется живой.

Этого роботы упустили: успел запрятаться среди труб. Но бойцы следовали за следами крови — существ сильно изранило осколками гранат. Зверя окружили, спеленали сетями, пара бойцов потащила его за собой. Возвращались солдаты так же осторожно, осматривая всё на дистанции с помощью роботов, а вблизи камерами наблюдения, левитируя их в стороне от себя.

В административном здании существа всё ещё двигались: без особой системы, но и не сбиваясь в удобные для поражения группы. Изредка они появлялись рядом с окнами и тогда по целям отрабатывал гранатомёт.

— Командир, — голос Рыбки, — ЭрДи на связи. Мы наткнулись на логово, передавать доклад?

Шейди вздрогнула. В суматохе все забыли про кобылку: она осталась снаружи, в лёгком бронежилете, когда там работали пушки и повсюду летали осколки гранат.

— Оператор, быстро внутрь! — удар копытом по кнопке в экстренном режиме открыл дверь.

Рыбка не заставила себя ждать, в одно мгновение проскочив аппарель она сжалась на своём сидении. Быстрая проверка от Штуки не нашла ранений, но единорожку трясло, причём ничуть не меньше, чем маленькую ванаки рядом. Следом за страхом пришла горечь от стыда.

12:00

Шейди чувствовала себя как на иголках. Нет, она уже не боялась выстрелов, исчез страх и перед врагом — но как же тяжело было просто сидеть и ждать. Радиосвязь роты целиком обеспечивало отделение управления, майор следила за полем боя и раздавала команды; а одна земнопони вдруг оказалась обычным пассажиром — никто ничего ей не приказывал, и никто от неё ничего не ждал. И вот это было страшно: даже в чём-то хуже, чем командовать ротой под наступлением превосходящего врага.

Бой длился уже час. Звери не спешили отступать, и поэтому едва закончив со складами роте пришлось начать штурм административного здания. Конечно, никто не собирался лезть внутрь — комбинат от крыши до подвальных помещений можно было зачистить одной лишь магией. В точности как на учениях штурмовики заняли позиции под стенами здания — внутрь отправились носимые левитацией камеры наблюдения и управляемые гранаты. Начиная с последнего этажа, очень внимательно и неторопливо, гренадеры проверяли комнаты одну за другой. Время от времени слышались приглушённые взрывы. Вскоре не осталось сомнений: современной тактике штурмовых действий солдаты противника ничем не могли противостоять. На экране мелькали кадры доклада, все смотрели и Шейди тоже выжимала всё из пульта обратной связи. Уши покалывало, многострадальный язык начинал болеть.

Невысокие, прямоходящие; с широким, бочкообразным туловищем и мордами, обросшими космами длинной шерсти — эти создания не напоминали ни один известный вид. «Псы какие-то», — дружно решили в штабе. Возражение, что конечности другие, никто слушать не стал. Несколько тел запаковали, чтобы отправить на Тандерхед, а остальные лежали ровными рядами снаружи. Выживший что-то бурчал. Его раны обработали, но неизвестно было, можно ли использовать обезболивающие и противошоковые средства.

Опасность противника майор назвала ничтожной, но звери оказались разумными, и это многое меняло. Примитивные твари не выращивали сады под землёй, не строили жилища и уж точно не пользовались огнём. Под вскрытым тоннелем обнаружилось поселение: грибные плантации, образцы с которых подняли первым делом; залы и галереи, уставленные грубо сколоченной мебелью; бесконечные хранилища. И первый склад, куда проник робот, оказался заполнен ровными горками костей.

— Внимание, ЭрДи засёк сигнал.

Наконец-то, обнаружился маячок одного из разведчиков. У робота уже заканчивались патроны: из-за его малой подвижности приходилось расстреливать каждую встреченную цель. Но теперь путь известен. Через тоннель, вскрыть дверь в зал, немного правее. Вот и цель. Снимок.

— Он жив!

Тут же треск, грохот. Сигнал исчез.

— Ну, блядь, на живца поймали. Простите, — Рыбка понурилась.

— Отличная работа.

Это сказала майор, а Шейди назвала бы работу великолепной: кое-как приспособленный для наземных операций разведчик превзошёл себя. Он обследовал местность локаторами, подсвечивал прожектором, пользуясь всего парой манипуляторов двигался. Узкие проходы не останавливали его и баррикады задерживали не дольше, чем на пару минут. Ценой всего одного робота они спасли от смерти или ранений нескольких солдат.

На некоторое время повисла тишина. В штабе обрабатывали последние донесения, штурмовой отряд готовился к выходу, снаружи суетились пегасы. Десантники своих не бросали, и их, бедолаг, не радовало, что всю работу опять делали штурмовики.

— Шейди, дай мне штаб, — Старлайт нарушила молчание. — Это Шестьсот Тридцатый. Дамы и господа, как вы смотрите на то, чтобы попробовать переговоры?

И правда, пленника наверняка убьют, если освобождать с боем. С другой стороны, раненый подземельник пока что был жив. Всё зависело от того, ценит ли противник своих; в чём Шейди почти не сомневалась — существа казались предельно коллективными. Меньше чем за пять лет они здесь отлично обустроились. Зверей уничтожило не меньше сотни, но оставались ещё толпы — значит плодовитые. Они расширили штрек, сделали новые тоннели, почти выработали забой — трудолюбия им тоже было не занимать. Чаще всего разумные стайные высоко ценили своих, обмен пленными мог сработать, но штаб операции высказался в духе: «Инициатива, дело инициаторов», — отвечать за гибель переговорщиков никто не хотел, такое дело требовало добровольцев.

— Я пойду, — Джой с шорохом поднялась.

— Почему ты?

— Любопытно.

Великолепный ответ. Кто, кроме полосатой, стал бы рисковать собой из простого любопытства?..

— Тогда я тоже. В крайнем случае с боем уйдём.

Шейди сжала голову в копытах. Теперь и майор вызвалась. С каждым годом она всё чаще и чаще рисковала собой.

— Я с вами…

— Рыбка, останься. Это приказ.

Шейди обернулась, едва не споткнувшись в тесном отсеке броневика, копыта легли на шею глупой кобылки.

— Но робот?.. Ладно.

Прекрасно. Значит на что-то в этом мире одна земнопони ещё могла повлиять. Одних вело любопытство, других тяга к риску, а третьи, от кого-то научившись плохому, готовы были хоть в ад броситься ради любимых машин. Удивительно, что вниз не просился тот пегасий полковник. Рация слушала переговоры, но он не обращая внимания раздавал снаружи приказы своим.

Шейди вернулась на место, приобняв ничего не понимавшую и по прежнему трясущуюся Тиму. Зря они её взяли: война не для шестнадцатилетних кобылок, почти что жеребят. Хотя, Рыбка рядом была старше всего лишь на год.

12:30

Они остались втроём. Сапёры готовили второго робота, майор с зеброй ушли, снарядившись до зубов. Выход почему-то задерживался и Шейди гоняла тесты по собранным данным, пытаясь довести до совершенства карту тоннелей и дополнить её записями о состоянии сводов и стен. Старлайт уже доказала, что простым обвалом её не убить, но всё же зря она затеяла этот поход.

— Да хватит дрожать уже, ничтожество. Сейчас загеноцидим зверюшек и поедем домой маффины есть, — Рыбка говорила на сахильском. — Между прочим ты со своими полосатыми дружками ничуть еду не отрабатываешь.

Пришлось оторваться от карты.

— Хватит. К чему ты это?

— Извиняюсь, но это общее мнение. Только жрут и жрут, суки, по тонне в день.

На самом деле по три тонны. Ещё концентрационный лагерь требовал полсотни кубометров чистой воды в сутки и уйму угля, благо, пока хватало местного. Главной проблемой были медикаменты: Тандерхед отказался поддержать и им приходилось расходовать резервы батальона, чтобы лечить сотни раненых зебр. Война стоила дорого, а война по правилам вдвойне. «Главное — победа», — говорили умные книги, одной фразой отбрасывая конвенции. «Важнее уцелеть», — хотелось им возразить. Но генералы всегда готовились к прошлым войнам, которые заканчивались быстро и приносили куда меньше бед.

— А вообще, не понимаю, как эти зверюшки могли кого-то убить? В смысле, не пару-тройку крыложопых, а толпу нормальных шахтёров с ротой охраны. Это же невозможно, у них там палки какие-то вместо оружия и прочая хрень.

Неожиданно умный вопрос. Мир не любил сложностей, ответ напрашивался сам собой: подземельники никого не убивали. Это сделали зебры. Должно быть среди шахтёров поднялся бунт, охрана расстреляла смену, а затем подбросила в шахту этих несуразных тварей, чтобы замести следы. Рыбка не стала продолжать, наверное пришла к тому же выводу — временами болтливая и несносная, она всё-таки была умна.

Снаружи постучали. Когда опустилась дверь в машину заглянул тот крылатый полковник, его несложно было узнать по дыханию и тяжёлым шагам. Шейди проверила ещё раз, хорошо ли спрятана Штука: меньше всего хотелось её снова чинить.

— Лейтенант Шейдиблум? На пару слов.

— Сэр, я на посту.

Он усмехнулся.

— Возьми, — что-то опустилось на столик, захрустела обёрточная бумага.

Великолепный, неповторимый запах шоколадных рогаликов заполнил нос.

— От дочери подарок. Всё рвётся к тебе.

О да, ещё в госпитале Шейди в этом убедилась: временами Кайндли становилась попросту несносной. Она готова была болтать целыми днями, часто повторяясь, а попытки прогнать пропускала мимо ушей. Впрочем, прогонять не очень-то и хотелось — пегаска напоминала о лучших временах. Филлидельфия, инженерный факультет, бестолковые товарищи, знавшие подчас о невероятных вещах. Вместе они путешествовали по сети, встречали других исследователей, ломали системы и хвастались открытиями. Кайндли казалась осколком другого мира. Она не знала голода и болезней, ей не приходилось бороться за жизнь — а однажды беспечно призналась, что война «весёлая штука». Брат бы её сразу зауважал.

— Хм-м… — прожевав рогалик Шейди ответила: — Спасибо, я обязательно ей напишу.

— И второе. Прости за робота, девочка. Можешь не прятать, не буду ломать.

Почему все военные так нервно относятся к роботам и их системам распознавания свой-чужой? Впрочем, лишние мысли мигом развеялись, как пришёл сигнал — Старлайт с зеброй отправились вниз. Майор взяла пленника, Джой катушку с кабелем связи. Магия работала на полную: облако левитации заполнило провал и растекалось по тоннелям; парившие в нём радары, камеры и эхолоты буквально захлёстывали сигналами. Шейди не представляла себе, как командир справляется с таким потоком данных, а ведь это была лишь тень того, что она показывала, когда творила настоящее волшебство. Впрочем, пока что целей для боевых заклинаний не находилось. ЭрДи хорошо поработал: повсюду в проходах лежали тела.

— Пришли, увидели, истребили, — пегас сказал хмуро. — А я ждал настоящий бой.

Со стороны Рыбки донеслось протяжное: «Хм-м…»

— Да говори ты, не укушу.

— Так вон, полосатики ждут. Вперёд. Мы тоже не будем сидеть по кустам.

— Потери?

— Похуй.

Она сказала это чётко и громко. До сих пор Шейди не слышала, чтобы молодые кобылки говорили так. Пегас не стал ругаться, долгие мгновения он просто следил за продвижением команды под землёй.

— А вот хрен тебе, оператор, — прозвучало незлобно, — мне не похуй.

Но Рыбка явно завела себя.

— Ага, знаем. Одним десантным полком, за двадцать четыре часа. Вот будет охуительно, если мы всё просрём.

— Друг погиб?

— Ну… — кобылка стушевалась, — можно сказать.

— Дерьмо случается. Но ты поверь, его будет меньше, если каждый хорошо сделает свою работу. Ты стреляешь, я веду Тандерхед, штаб решает. И даже если не дали войск нихрена, всё равно нужно работать.

Кобылка не стала дальше спорить, запал кончился. Скорее случайно, чем намеренно, полковник нашёл, как на неё надавить. Мнение переменилось: этот Гайл был неплох. Рогалики рогаликами, но даже майор меньше прислушивалась к мнению обычных солдат.

13:00

Вот и сигнал. Сенсоры наконец-то обнаружили движущуюся цель: одиночный подземельник крался вдоль стены. Наверняка наблюдатель. Если он рассчитывал, что мусор в тоннеле и стальные крепи укроют его от станций ближней разведки, он был бесконечно неправ.

— Возьмём его? — Джой спросила тихо.

— Нет, проследим.

Майор изменила заклинание: до сих пор невидимое облако магии осветилось изнутри, с шуршанием потекло вперёд. После секундного замешательства подземельник бросился бежать. Он не заметил прицепившуюся к ноге нить.

«Глупые создания», — Шейди вздохнула спокойнее, копыта над радиостанцией уже не подрагивали, как минуту назад.

Взять ещё одного пленного было бы неплохо, но Старлайт явно не хотела задерживаться здесь. Магия давала ей великолепную защиту, фильтровала воздух на молекулярном уровне, могла об опасности предупредить — но зебры всегда находили слабое место. Бывало, что волшебников убивали: когда миной, когда снайперским огнём, но чаще тактической ракетой с ядерным зарядом. Полосатые умели считать: чародея вырастить было куда сложнее, чем собрать пару-тройку ядерных ракет.

Подземельник спешил. Вдоль старого забоя, мимо крепёжных щитов; в тоннель, подпёртый грубыми самодельными опорами. Волшебница не отставала; она летела в облаке левитации, мимо завалов и обломков баррикад, даже не касаясь копытами земли; а зебра бежала рядом, каким-то чудом поддерживая темп.

— Фер Фамтхут! — заорал подземельник. — Фамтхут нелзур!

Толпа в пару дюжин тварей заделывала проход. Они засуетились, что-то похожее на орудие потащили вперёд. Больше Старлайт не скрывалась: в одно мгновение облако магии окружило зверей, послышался придушенный хрип. Она держала их так минуту, не давая вздохнуть, затем отпустила.

Пленник со стоном свалился на пол.

— Ликот? — спросил кто-то, но волшебница не позволила ему подойти.

— Верните наших, — она сказала на сахильском. Затем Джой вышла вперёд, повторив фразу на языке атори и ещё нескольких прибрежных племён.

Замешательство подземельников длилось недолго. Они о чём-то посовещались на своём примитивным языке, пара отделилась от группы, чтобы уйти дальше в тоннель. Как и прежде Старлайт следила за каждым, невидимыми и практически неощутимыми нитями волшебства.

Несколько минут длилось ожидание, существа сидели тихо, словно бы стараясь не дышать. На пределе дальности акустических сенсоров слышались ритмичные удары — по другую сторону тоннеля раскапывали завал. Наконец, появились парламентёры. Маяк разведчика приближался, множество целей вошло в тоннель.

— Набир фер усхешь? — поинтересовался зверь, который был чуть ли не вдвое шире, чем остальные вокруг.

Показались носилки. Разведчик лежал без сознания, а к тому же его связали по всем ногам. И он оказался обычным земнопони. Как всегда пегасы не захотели лезть под землю, отправив тех, кого не жалко потерять.

Парламентёр попытался приблизиться, но магия не пустила. Старлайт стояла неподвижно, никак не показывая интереса к пленному.

— Верните всех, — она произнесла, бросив рядом тело одного из убитых снаружи зверей. Джой эхом повторила фразу на всех местных языках.

Зверь понял не сразу. Ему пытались что-то подсказать, но невнятно. Судя по всему, штурмовики и увлечённая Рыбка со своим роботом успели перебить здесь всех знающих зебринский язык.

— Козот орам! — наконец выругался лидер подземельников. Свита поспешила обратно в тоннель.

В этот раз ожидание длилось недолго. Принесли тело одного разведчика, наполовину раздавленное камнями; второго невозможно было узнать. Третьего и четвёртого вернули по частям. Их успели разделать, эти твари действительно поедали других. И наконец, вернули пятого: плачущего пони притащили на цепи.

О таком успехе Шейди не смела и мечтать.

Больше майор не задерживалась. Кивнув на прощание она отступила обратно в тоннель. Тела и пострадавших быстро уносило магией, врачи снаружи готовились их принимать.

— Вот за это я её уважаю, — заметил полковник.

Рыбка рядом ответила только протяжным: «Фьюхх».

16:30

Долгие часы прошли, прежде чем удалось разобрать завал в штреке, где проходила спасательная команда. В опасном месте работали исключительно роботы, с Тандерхеда прислали горнопроходческий аппарат. К сожалению было уже слишком поздно: силовая броня защитила от обвала, но запас кислорода был совсем невелик. Шейди никому не пожелала бы такую смерть.

Зато две спасённые жизни, это очень и очень много. Где-то их ждали семьи, любимые и друзья. Нити социальных связей окутывали весь мир. Иногда они рвались, и тогда дрожь расходилась дальше по сети, всем становилось больно. А когда жизнь удавалось спасти, по сети тоже проходила дрожь, но совсем другая. В штабе радовались, в десантном полку готовились устроить пир. Даже странно, как пони, совсем недавно потерявшие сотни друзей, радовались не победе, а спасению всего лишь двоих.

Рыбка повеселела. Уминая последний рогалик она стояла в паре шагов.

— Гайл, дружище, выдели фосгена, у вас ведь большой запас, — Старлайт убеждала полковника чуть дальше от броневика.

— К чему это?

— Сам посуди. Вы уйдёте, а нам с такими соседями жить.

Пегас, который отдал приказ бомбить десятитысячный город, на удивление долго размышлял. А ведь это было справедливо, как говорилось: «Собакам, собачья смерть». Было время, когда в Эквестрии жили грифоны, или те же алмазные псы. Казалось, их удалось перевоспитать; но стоило власти ослабнуть и они сорвались с цепи. Конечно, иногда пони ели мясо, от безысходности; но хищники всегда оставались хищниками: прирождённые убийцы, они своих жертв не жалели, так что их тоже не следовало жалеть.

Конвенционная война стоила дорого. Слишком дорого, чтобы воевать на несколько фронтов.

Характеристика

Эмпатия

Способность, с детства присущая любой пони. Но после долгих лет работы с числами вам заново приходится её открывать. Впрочем, только ли вам?

Красноречие (+5%) — 65%
Первая помощь (+5%) — 65%