Печать Овиноманта: Тучи над Финсмутом

Культ Белого

Хохочущие сирены выбросили меня из воды. Мой пузырь воспарил над тем пляжем, где меня похитили. Секунда – и он лопнул, окатив меня брызгами. К счастью, я успел вовремя распахнуть крылья и спланировать на песок. В шуме волны мне послышался разочарованный вздох – морские кобылы явно хотели искупать меня напоследок.

Громкое урчание в желудке напомнило мне о том, что я пропустил завтрак. Тяжело вздохнув, я поднялся в воздух и, на бреющем полёте, двинулся к городу. Что-то подсказывало, что по дороге есть трактир.

Моё чутьё не подвело: до моих ноздрей донёсся восхитительный запах душистого перца и укропа – где-то рядом варились креветки. Небольшой домик, барная стойка и столы под навесами – так выглядел паб «Лохматая Кельпи». Вывеска изображала что-то розовое и невероятно пушистое, но, тем не менее, обладающее плавниками. Посетителей почти не было, только несколько полусонных рыбаков обсуждали что-то после своей ночной смены.

Официантка, мило выглядящая земная пони, с удивлением посмотрела на мои крылья, но тут же приветливо улыбнулась. Необычно было видеть подобную доброжелательность среди здешних.

— Приветствую вас в «Лохматой Кельпи»! — звонким голосом пропела она. — Чего пожелает усталый путник?

— Креветок, — ответил я. — И пива.

Конечно, это нарушило бы мой «сухой закон», но после сегодняшних событий, нужно было хоть немного проветрить мозги слабой дозой алкоголя.

— Отличный выбор! У нас как раз довариваются креветки с ночного улова, а наше фирменное ячменное было приготовлено только вчера!

Официантка не обманула. Заказ был подан уже через пару минут: дымящаяся плошка красных креветок и деревянная кружка пенного напитка.

Креветки были восхитительны. Они были сварены в солёной воде с укропом, душистым перцем и лавровым листом, однако простота рецепта только добавляла им вкуса. Хруст их панцирей на зубах пробудил во мне воспоминания о моём первом задании в Седельной Арабии, когда нашей «Пекарской Дюжине» пришлось целую неделю жить на финиках… Пока не прилетела саранча. Она была, конечно, намного жестче, да, кроме того, имела крылья и острые ножки, которые лучше было выплёвывать, но это было лучше, чем те колючки, которые уплетал наш проводник — верблюд Махмуд. С тех пор я пристрастился к поеданию членистоногих, пускай даже это и вызывало оторопь у некоторых пони, привыкших есть одну траву. Ну а пиво немного отдавало водорослями, хотя всё же было вполне пристойным.

Я подозвал официантку чтобы расплатиться.

Всё так же лучезарно улыбаясь, она поднесла мне счёт. Открыв седельную сумку, я стал рыться в ней крылом, пытаясь нащупать кошель, но вдруг заметил, что кобылица вздрогнула. Я поднял голову, поразившись преображением: улыбка пропала с её милой мордашки, зрачки сузились, а шерсть встала дыбом. Не в силах совладать с дрожащим дыханием, официантка пискнула «За счёт заведения!..» и, паникуя, ринулась в домик. Споткнувшись о порог, она с грохотом распласталась в прихожей, но, взвизгнув, тотчас же подскочила и захлопнула дверь. Рыбаки бросили свою беседу и пристально посмотрели на меня.

Что же могло так испугать бедняжку? Я посмотрел в свою сумку. Кошель, пара мелочей и… Шкатулка царя Лео. Должно быть, она случайно высунулась из сумки, когда я шарил там.

Другие посетители начали шептаться. Стоило убираться отсюда как можно быстрее. Я бросил на стол несколько монет и, не беря разбег, взмыл ввысь.

Проклятье, что же это было? Почему шкатулка так испугала кобылицу? Что в ней такого?

Я сел у болота рядом с владениями сестёр Файрлайт, достал шкатулку, положил её на камень и внимательно осмотрел. Она выглядела деревянной, резные бока были украшены посеребрёнными барельефами морских чудищ, чьи глаза были сделаны из блестящего обсидиана. Шкатулка была холодной как лёд, но роса не торопилась покрывать её. Поверхность будто бы отталкивала воду.

Я отодвинул копытом задвижку и взялся за крышку. Шкатулка начала издавать гул, похожий на шум водопада, остро повеяло запахом моря. Волосы зашевелились в моей гриве…

Странный речитатив донёсся до моих ушей со стороны болота. Опасаясь обнаружения, я захлопнул шкатулку и быстро убрал её.

Я нырнул в высокую траву. Мои ноги намокли и что-то закопошилось под пятками копыт, но сейчас не стоило шевелиться.

Я увидел стадо чёрных овец со странными символами на мордах. Они шли по болоту, уверенно ступая своими раздвоенными копытами по трясине и напевали странную песню, состоявшую из гортанных выкриков и пронзительного блеяния. Шерсть становилась дыбом от этого гама, хотелось зарыться с головой в тину и сидеть там, пока не захлебнёшься.

Не знаю, зачем я последовал за ними.

Прячась в кронах редких деревьев, я летел за ними, стараясь не хлопать крыльями.

Наконец, эта странная процессия достигла своей цели — небольшого холма со странным алтарём, каменной колонной, испещрённой символами. В своих странствиях я повидал немало храмов древних религий, причудливых и простых, мирных и жестоких… Но этот алтарь был другим. Он был древним настолько, что даже руины вымершего племени крылатых быков Шеду казались новостройкой. Было ощущение, что сама природа вытесала его и водрузила на этот холм. Местные жители веками украшали его гирляндами цветов, раскрашивали странными символами и вытаптывали молитвенную площадку вокруг.

Овцы стали водить хороводы вокруг алтаря, ритмично блея, и в их голосах слышалось фанатичное благоговение. Я затаился в кроне дерева. Внезапно хоровод расступился и к алтарю взошла жрица. Это была пожилая овца, укрытая узорчатым шерстяным покрывалом. На голове она несла декоративные золочёные рога. Встав на дыбы, она возопила в исступлении: «Баа! Бааа, Шаб-Барат!»

Два барана в масках из черепов подвели к камню у алтаря молодую белоснежную овечку, ещё почти совсем ярку. Бедняжка еле шла, её ноги заплетались, а большой живот буквально волочился по земле…

Она была беременна.

Испуганную, её положили на жертвенный камень.

Ощущение ужаса проняло меня, когда засвистел ветер. В нём я чуял запах луговых трав, слышал перезвон колокольчика и протяжную мелодию сиринги.

Овцы затряслись в исступлении, произнося речитатив; вспышка ослепила меня.

Сквозь тёмные круги в глазах я увидел фигуру. Она сияла, освещая окрестности своим величием, а я щурился, пытаясь разглядеть её, но тщетно. Я разобрал лишь непонятную массу извивающихся отростков и длинные крученые рога, покрытые золотом.

Она снизошла к белоснежной овечке и обняла её.

Я слышал, как затихает испуганное блеяние, как восторженные культисты прекращают шептать свои нечестивые молитвы, как сама природа вокруг замирает в некоем таинственном предвкушении…

Момент тишины настал и был сразу же разорван на части синхронным плачем двух голосов и радостным блеянием овец. Сияние фигуры на мгновение отступило, и я увидел то, от чего зашевелились волосы в моей гриве. Неописуемый ужас перерос во мне в панику, и я ринулся прочь, подальше от кровавого действа, что разворачивалось у древнего алтаря…

Словно одержимый, я ринулся через кусты, путаясь в собственных крыльях и увязая в грязи. Я был уверен, что меня услышали, что погоня наступает мне на хвост, почти слышал гортанные выкрики в мой адрес. Я увидел запретное таинство и буду уничтожен…

Слишком поздно я понял, что увязаю всё сильней.

Коварное болото плотно обхватило мои ноги, не давая пошевелиться. Что же делать? Звать на помощь и стать добычей культистов? Либо захлебнуться в грязи?

Думай, Игл Ай, думай. Ты пережил пустыни Седельной Аравии, ледяные пики Якякистана, сухие прерии Додж Джанкшн… Чтобы сгинуть в проклятом болоте.

Тогда у меня были друзья. Мы помогали друг другу. Эх, где же вы теперь, «Пекарская дюжина»?

«Дружба — это магия — говорил мне когда-то мой учитель. — Она может ждать тебя в самых неожиданных местах»

Шкатулка морского царя! Дрожащим крылом я вытащил её из сумки. Кое-как, ухватившись перьями, открыл.

Поток ледяной воды окатил меня, промочив до последнего пёрышка. Крылья потяжелели, несмотря даже на «гусиный пот». Вязкая жижа под моими ногами размокла ещё сильнее, и я провалился вглубь почти по самую спину.

Стало ещё хуже. Я пытался удержать крылья над водой, но мои плечи быстро устали и опустились. Теперь из болота торчала только моя голова.

— Ну-ну, и что у нас тут? — раздался незнакомый голос.

Я поднял глаза. Прямо над шкатулкой, лежащей на поверхности болота, зависла кобыла-единорог, окутанная изумрудно-зелёной аурой левитации.

— Лео говорил, что тут будет куда больше народу… Да и что это за место? Болото?

— Помоги мне, прошу! — попросил я, уже чувствуя мерзкий вкус болотной жижи на губах.

— А, так значит, ты по другому поводу, — она опустилась ниже и взглянула на меня.

Таких изумрудно-зелёных и глубоких как омут глаз я не видел ни у одного пони. Они искрились, словно ночное небо, полное звёзд.

— Хорошо, — продолжила она, — я помогу тебе. Но взамен, смертный, ты должен будешь отдать мне свою душу!

Она расхохоталась, глядя на мой ужас.

— Да шучу я! Лео с меня голову снимет, если я примусь за старое. Но, увы, мне не вытащить тебя моей магией, ибо старушка Шабби быстро почует это и живо явится по мою чешую.

Я удивился, ведь что-что, а чешуи я у этого создания не наблюдал. Она выглядела как обычный единорог… если только это не была искусная иллюзия.

— Однако, я могу предложить иной способ. Увы, он тебе не понравится, но выхода нет.

Она закрыла глаза и начала петь, тихая мелодия баюкала меня, затуманивая взгляд. Я слышал, как хрустнули мои кости, но я не почувствовал боли, ведь был в полудрёме, где-то на небесах…

Она наклонилась к моему уху и прошептала.

— Меня зовут Элегия Нуар. Когда я понадоблюсь тебе, просто свистни. А сейчас, советую тебе звать на помощь. И не бояться ничего…

Она исчезла за деревьями, сверкнув в полумраке изумрудной чешуёй.