Fimbulvetr

22: Niðavellir

В жизни Олега было не так много вещей, способных вызвать сильный эмоциональный отклик. Да что там далеко ходить, с момента его Возвращения он пережил больше ярких впечатлений, чем за предыдущее десятилетие. Возглавляло список, разумеется, открытие, что мир превратился в нечто потенциально интересное, но и падение с облака не прошло незамеченным. По сравнению со всем этим тощий грифон совершенно не пугал. Особенно если добавить к списку клубок перьев и ярости, свалившийся грифону на голову секундой спустя.

Последовавшая за этим драка стоила того, чтобы за ней понаблюдать, но внимание Олега внезапно захватило чувство, что кто-то находится совсем рядом. Повернув голову, он обнаружил, что один из старших грифонов стоит к нему почти вплотную, как будто преодолел всё расстояние одним молниеносным шагом. Грифон заинтересовано наблюдал за дракой котят, и когда Всеволод вцепился оппоненту в горло и принялся с криком «Моё!» его душить, стукнул его по голове, отодрал от жертвы и аккуратно положил на ближайшую кучу сена. После этого он вернулся к рыдающему окровавленному подростку. Олег подумал, что старший хочет помочь незадачливой жертве, но вместо этого он схватил котёнка за горло и принялся на него рассержено каркать, не забывая как следует встряхивать после каждой фразы.

Процесс немедленно попыталась прервать пришедшая в себя от шока Кургаш, бросившаяся на старого грифона. Хельге потребовалось приложить все силы, чтобы она не проломила бедняге копытом череп. Старик повернулся к ней и удивлённо поднял заменявшее ему бровь перо. Добродушно хмыкнув, он чирикнул что-то Хельге, на что та тоже что-то чирикнула в ответ, и они дружно засмеялись. Кургаш прекратила попытки добраться до грифона и сконфуженно повернулась к Олегу:

– Сноходец, что происходит? – поинтересовалась она, задумчиво почесав отсутствующее ухо копытом. – Почему они смеются? Почему он стукнул Почтенного Предка? Почему он так орёт на этого сасы ишәка?

– Слушай, я что по-твоему, на птичьем разговариваю? – огрызнулся Олег, проверяя состояние Всеволода. К счастью, маленький филолог был просто в нокауте и постепенно приходил в себя. – Если их лица выражают то, что я думаю, то наш маленький друг сделал что-то очень правильное. Может даже и катастрофически правильное, знать бы.

– Я… переведу… – пискнул Всеволод, открыв один глаз и поморщившись. – Если… этот несъедобно-кролик-неприлично-часть не перестанет так кричать… я… скорее всего, ничего ему не сделаю, он слишком большой и сильный. И… дерётся больно. Сейчас он пытается объяснить своему сыну, что… ух ты, я и не знал, что это можно так спеть… Поганец прямо поэт. В общем, он отчитывает сына сына своего сына за то, что тот нарывается на драки со взрослыми. Я мог пропустить сына-другого, но смысл в том, что они родственники.

– Неплохой урок, хотя я бы не отказался узнать, откуда он знает, что ты взрослый, – кивнул Олег. – Но хоть из меню нас, похоже, исключили.

Всеволод сполз с кучи сена и скривился, схватившись за голову. Впрочем, это не помешало ему хихикнуть:

– Знал бы ты, как ошибаешься. Он объясняет, что такой мелкий взрослый, как я, никогда не осилит такую тушу, как ты, поэтому котятам достанется вдоволь объедков.

– Ну хорошо, значит, ты доказал своё право меня съесть, – отозвался мышепони, усаживаясь в снег. – Надеюсь, в него входит право сделать это тогда, когда тебе того захочется, а не когда эта толпа проголодается. Что, если я не ошибаюсь, случится довольно скоро, с едой у них, похоже, туговато.

– Еда мало, – согласилась Хельга, подводя Кургаш поближе к группе и свирепо зыркая на провожающих её голодными глазами котят. – З-зима. Плохо охота. Большие сильный гр-рифоны лететь далеко, оп-пасно. Молодой-перья сиди дома, безопасно. Старый-перья следи, охоться, корми. Маленький-не-молодой ищут новый-тупой маленький. Хельга маленький-не-молодой. Нашла другой маленький-не-молодой. Р-редкость.

– Так значит, взрослые улетают охотиться в опасных краях, оставляя местную добычу молодёжи, которая сидит дома, под опекой старых, а молодые взрослые пытаются… поймать ещё детей? – попытался перевести Всеволод, чем заслужил ободряющие объятья Хельги.

– Пр-р-равильно! Всеволод мудр!

– Хм, а ведь неплохо устроились для таких-то дикарей, – хмыкнул Олег, погружаясь в размышления. – Интересно, с чего они взяли, что смогут найти грифоний молодняк просто блуждая по лесу… можешь спросить?

После нескольких минут, наполненных жуткой мешаниной слов и чириканья, Всеволод повернулся назад к мышепони и сказал:

– Судя по всему, версия Подорожника всё-таки оказалась не так уж и ошибочна. В лесах всё ещё полно, скажем так, нецивилизованных диких, в отличии от местных цивилизованных. Она думает, у них что-то с головой не так… я не очень понимаю, что она имеет в виду, но смысл в том, что договориться с их взрослыми невозможно. Родители они, впрочем, тоже так себе, поэтому регулярно теряют и забывают собственных детей, оставляя их выживать самостоятельно. Если их поймать достаточно молодыми, то они вполне поддаются перевоспитанию в то, что Хельга считает нормой. Она думала, что я тоже из них, но как оказалось, я для этого глуповат. Они обычно немного умеют охотиться, и все до единого умеют летать. Местным такие иногда попадаются, как я понял, это дети нашего времени. Они – ценная находка, потому что могут знать что-то полезное, например – как построить… назовём это домом, – он покосился на ближайшее здание и вздохнул. – Эх, сам видишь, насколько хорошо оно работает, но всё лучше, чем на снегу спать… наверное. Ладно, это не главное. Есть у местных одна вещь, которая точь в точь как у грифонов в городах пони. У них тоже есть эта дурацкая Великая Охота! Те же правила, те же награды. Справился – ты взрослый, завалил – ты труп. Слишком молодые взрослые, которые ещё сами детей делать не могут, пытаются поймать себе ребёнка из диких. Так что… да, технически, по их правилам, Хельга – моя мать. Наверное, самая молодая мать со взрослым сыном в истории племени.

Олег посмотрел на грифоншу, потом на Всеволода и покатился со смеху. Кургаш потребовалось больше времени, но когда до неё дошло, она тоже со смехом повалилась на землю, пытаясь копытами подавить особенно громкие приступы хохота.

– Ага, ага, очень смешно, – нахмурился молодой грифон, старательно подавляя собственные позывы засмеяться.

– Предлагаю отложить на время обсуждение семейных отношений, – сказал мышепони, отсмеявшись наконец, – потому что нам неплохо бы решить, что делать дальше. За вас не скажу, но меня что-то не слишком радует перспектива остаток жизни провести в одном из этих, скажем так, домов.

– Да это-то мелочи, – вздохнул Всеволод. – У нас еда для тебя и Кургаш заканчивается. И если тебе не хочется притвориться якутской лошадью и начать добывать траву из-под снега, надо найти другой источник. Может, вырастить чего-нибудь, но это когда нас весна нагонит.

Олег нахмурился, снова задумавшись, и покачал головой:

– Не пойдёт. Давай не будем себя обманывать, мы никаким местом не агрономы, а наши великодушные братья по разуму, если судить по их виду, как раз на пороге раннего каменного века. В тропиках мы может чего и вырастили бы, но тут? Да тут до полярного круга доплюнуть можно. Единственная вещь, которую мы тут можем пожать, это еловые шишки, да и то только потому, что они сами растут. Кроме того, мы даже не знаем, что тут съедобно для пони – Кургаш наверняка знает всё про то, что растёт в степи, но мы глубоко в тайге. Не хочу прослыть пессимистом, но вряд ли мы тут надолго задержимся. Тут и в лучшие-то времена кроме охотников никто не жил.

– Я не знаю лесных растений, – согласилась Кургаш, – но я зато знаю, что табуны делают когда не могут вырастить или найти достаточно еды!

– Правда? – мышепони заинтересовано повернулся к пегаске и поднял бровь. – И как же?

– Мы идём воевать и отбираем у тех, у кого больше! Или торгуем!

– Мне нравится, как ты ставишь приоритеты. Жаль, что оба решения требуют наличия соседей, – вздохнул Олег, ещё сильнее нахмуриваясь.

– Со-оседи! Там! – Хельга показала куда-то в сторону от гор. – Скоро придут. Плохая охота. Опас-с-сность. Не подходи!

Она зашипела и вздыбила шерсть на спине. Несколько ближайших котят испуганно пискнули и спрятались за хижинами. Всеволод повернулся к Хельге и наклонил голову:

– А я ведь слышал это шипение! Только не говори мне, что… у нас лоси соседями, да? Великолепно, а то я уж испугался, что мы где-то дольше чем на неделю застрянем…

— Значит, решено, остаёмся, – кивнул Олег, поднимаясь и отряхиваясь от снега.

– Хорошо, тогда нам надо со… ЧЕГО? – у Всеволода непроизвольно отвисла челюсть. – Мы же только что перечислили все причины, по которым это невозможно!

– Верно, и теперь мы знаем, что надо преодолеть. Осталось только преодолеть, и мы в шоколаде!

– Но… невозможно?

– Слушай, дружище, я твой рассказ слышал. Судя по всему, мир нынче работает через невозможное, и мне не слишком хочется болтаться поперёк Евразии пытаясь найти этому невозможному новые вкусы. Ленивый я. Если мы продолжим то, чем ты всё это время занимался, мы так и будем бродить от одного невозможного к другому, пока одно из них нас наконец не прикончит. Надо где-нибудь остановиться и окопаться. По крайней мере здесь нас никто посторонний не съест, в этой деревне каждый первый – вершина пищевой цепочки. Что же до невозможного… в лошадь превратиться невозможно. Иго-го.

Всеволод взглянул на пони и поднял было в знак протеста коготь, но вздохнул и опустил коготь на землю. Слова Олега затронули ту его часть, которая очень, очень устала от постоянных бесцельных скитаний. Глубоко в душе он понимал, что где-то придётся остановиться, что дом для себя придётся строить. И, пусть признавать это было и нелегко, надеяться на то, что где-то это может оказаться простой задачей, было с его стороны настоящей глупостью. Да, грифонья скала не тянула на лучшее место для жизни, но с чего-то надо было начинать, а на местных он уже произвёл какое-никакое, а впечатление.

– Хорошо, уболтал, – буркнул он. – Но если тебя сожрут как только я отвернусь, это твоя и только твоя вина.

Приняв такое решение, группа осмотрелась, пытаясь понять, что делать дальше. Пока они беседовали, большинство котят потеряли к ним интерес и куда-то ушли. Старейшина тоже закончил «воспитание» потомка и скрылся вместе с большинством взрослых грифонов. Единственный оставшийся расположился на крыше одной из хижин и не обращал на новичков никакого внимания.

– Ну что ж, начнём, пожалуй, сначала надо где-то сбросить багаж. И что-то я сомневаюсь, что нам позволят просто занять первый попавшийся дом, – сказал Олег, с отвращением разглядывая ближайшую хижину. – Была б тут где-нибудь неподалёку пещерка, она бы нам в качестве базы идеально подошла.

– Что пещерка? – спросила Хельга. – Весело место?

– Только не в твоём смысле, – покачал головой Всеволод, наконец собравшийся с силами достаточно, чтобы встать на ноги. – Помнишь, когда мы встретились с Кургаш? Мы тогда переночевали в пещере. Есть тут что-то похожее поблизости?

– А, весело-страшно-дырка! Да! Близко! Весело!

– Хель, напомни поработать над твоим определением «весело», – вздохнул маленький грифон, жестом приглашая её показывать дорогу. – Я представить боюсь, что для тебя будет разом и страшно и весело.

Пройдя через застроенную площадку и сквозь тонкую полосу деревьев, росших на склоне, они вышли на небольшую полянку. Перед ними серый камень горного склона рассекало то, что никто из Возвратных никак не ожидал. Ошеломлённую тишину первой прервала Кургаш:

– Почтенные Предки, это дверь?

– Агхрк! – собравшись с мыслями мудро выдавил Олег. – Бъгхлк!

Всеволод понял, что полностью разделяет высказанное. Конечно, в теории он знал, что такие места существуют, но никак не предполагал, что ему доведётся на подобное наткнуться, тем более – загремев на девятьсот лет в будущее. Все некогда поддерживавшие громадную конструкцию на весу механизмы давно рассыпались в труху, и не падала она только из-за своей невероятной толщины. Дверь была толщиной как минимум в метр и, по всей видимости, была наполовину приоткрыта, когда остановились открывавшие её механизмы. Теперь она стояла посреди поляны, напоминая о временах, когда технический гений человечества регулярно жестоко расправлялся со здравым смыслом.

– А-ага, дверь, – дрожашим голосом согласился филолог, осторожно трогая ржавую поверхность. – Было дверью, когда ещё работало.

– Это… может пригодиться, – сказал мышепони, осмотрев дверь и повернувшись к дыре в горе, которую она некогда закрывала. – Интересно, что там внутри. Надеюсь, не гора ржавых плутониевых боеголовок. Хотя не, отбой, мы знаем, что там безопасно. Хельга там судя по всему уже бывала, и до сих пор жива.

До сих пор живая грифонша подошла к тёмному входу и крылом поманила всех за собой внутрь. Путешественники неохотно вошли в широкий проём, перешагнув груду ржавчины на месте, где когда-то был стальной порог. Часть пещеры сразу за дверью оказалась довольно скучной – краска и штукатурка с бетонных стен давно облезли, пол покрывал толстый слой грязи и гниющей листвы, и единственным намёком на искусственное происхождение пещеры указывала только неизвестно каким чудом сохранившаяся целой одинокая лампочка, свисающая с высокого потолка на проводе. Через полсотни метров их встретила ещё одна полуоткрытая массивная дверь. Ржавчины на неё было поменьше, чем на наружной, и петли ещё держали. Олег попытался толкнуть её, но дверь даже не шелохнулась. Следующее помещение свет, проникавший снаружи, освещал так плохо, что Всеволод чуть не налетел на стену – сразу за дверью коридор разделялся. Левая сторона была частично завалена нападавшими с потолка обломками.

– А неплохое местечко, – сказал Олег, оглядываясь. Его глаза быстро привыкли к пещерному сумраку, и он без труда разглядел трещины на стенах и останки разнообразных приборов, которые когда-то их украшали. – Даже из входного шлюза можно сделать приличное жильё, а тут можно… эм, ребят, что-то вы как-то бледно выглядите.

Повернувшись к друзьям, он обнаружил, что и грифоны и пегаска крупно дрожат, нервно оглядываются и прижимаются друг к другу. Кургаш посмотрела на Олега так, как будто с трудом его видела, и прошептала:

– С-с-сноходец, тут с-с-с-страшно! И т-т-темно! Я-я-я не вижу стен! Они сжимаются, да? Я знаю… я знаю, они сжимаются!

– Страшно! Стр-рашно! – кивнула Хельга, пихая группу в сторону кучи мусора. – Идите! Быстро! Весело!

Пожав плечами, Олег осторожно перешагнул через обломки и, через несколько шагов, завернул за угол.

– Ух ты! – только и смог он выдавить, усаживаясь – открывшийся ему вид захватывал дух настолько, что ноги отказывались его держать.

Лежащая перед ним громадная пещера была, бесспорно, самым прекрасным зрелищем, которое он когда-либо видел. Коридор входил в неё почти под потолком, и все поверхности в пещере были покрыты мягким многоцветным сиянием. Всё покрывал слой крупных кристаллов, каждый из которых добавлял собственный оттенок в струящуюся в воздухе радугу.

– В этот раз ты не шутила, – признал Всеволод, кивая Хель и осторожно вступая на узкий карниз возле выхода из коридора. – Понятия не имею, что это такое, но оно выглядит… знаешь, вот семь языков знаю – а слова подобрать не могу. Ни единого.

– Красивые! – прошептала Кургаш, забывшая все свои страхи, наклоняясь, чтобы поближе разглядеть кристаллы. – Никогда не видела, чтобы они такими большими вырастали!

– Весело! – чирикнула Хельга, укладываясь возле входа и распушая перья. – Страшно, потом весело!

– Ты знаешь, что это такое? – удивлённо поднял бровь Олег, поворачиваясь к пегаске.

– Да! Это магические кристаллы. Они делаются… растут? Не уверена… из магии. Их можно использовать для сильных зелий, или можно сделать факел, который никогда не погаснет, или даже волшебные предметы, если знаешь, как! Мама знает… у нас всегда несколько маленьких дома хранилось. Они дорогие, особенно большие… а тут… за пару можно половину Поля купить!

Всеволод моргнул и устроился возле Хельги. Сияние волшебных кристаллов было тёплым и успокаивающим. Он почувствовал, как его веки становятся всё тяжелее.

– Спи, – сказала Хельга, укрывая его крылом. – Хорошее место. Хороший сон. Хорошие сны. Безопасно.

Услышав это, маленький грифон закрыл глаза, и впервые за долгое время сны его были летними и теплыми.