Сны снежного города

Глава первая. Шкатулка с синими свитками

Глава, в которой в жизни Нуры происходят значительные перемены, Ганс узнаёт, что даже "самые ответственные и исполнительные" могут подвести, а иллюзионист забывает спрятать важное письмо от излишне любопытных и боязливых глаз.

Тихо спят юные кобылки и жеребцы на узких двухъярусных кроватях. Жёсткие матрацы да грубые одеяла — вот и всё, что есть у них… Не блещет достатком детский дом, да и сам Хофтегар город приграничный, небогатый.

Тяжела и сурова жизнь на крайнем севере. Настолько сурова, что может стянуть одеяло незадолго до общей побудки и прервать чудесный сон, который забылся сразу, стоило пошарить копытом в поисках ускользнувшей накидки.

Нура тихонько приподнялась, изо всех сил стараясь, чтобы старая кровать не скрипнула, и посмотрела вниз. Да, одеяло упало на пол, чуток промахнувшись мимо кристалликов Лилиного крыла. Рассветный сумрак слегка развеивался луной, серебрящей снег за окном.

— Сестрёнка? — шепнула Нура, но, видимо, Лилу крепко спала. Делать нечего, придётся справляться собственными силами.

Тонкое облачко магической ауры объяло край одеяла и потянуло вверх. Нура от натуги прикусила губу — любое заклинание с её кристальным рогом получалось хуже, чем у обычных единорогов — и выдохнула только тогда, когда серо-зелёный кусок материи коснулся её копыт. Тут же она схватила одеяло и затащила через бортик. Действительно, лучше было бы слезть по перекладинам и просто поднять, так как теперь точно не уснёшь.

Лилу спросонья перевернулась на другой бок и вдруг внезапно подскочила на кровати:

— Нура! Спишь?

— Тсс! Остальных разбудишь!.. Что такое?

— Фух… просто сон, дурной и глупый.

— Сон?

— Ага… — пегаска сонно потёрла глаза, но поглядела на часы над входом в спальню и вздохнула. — Ну вот, уже и не подремлешь. А ты чего проснулась?

— Да вот, уронила… — Нура грустно посмотрела на смятый кусок ткани. — Хотя лучше проснуться так, а не от крика воспитательницы в ухо.

— О… Это точно. Так что доброе утро, сестрёнка!

Единорожка улыбнулась:

— Тебе тоже, Лилу, — и принялась заправлять постель.

Через полминуты часы над входом пробили восемь раз. Дверь открылась, впустив в спальню необычайно доровитую матрону с цепким и неприятным взглядом. Воспитательница вскользь оглядела ряды кроватей. Если бы кто-нибудь не проснулся от звонка, то она бы подошла к нарушителю и… и рёв под ухом наименьшее, что могло бы произойти с заспавшимся.

Нура заправила кровать и встала рядом с Лилу точь-в-точь в тот момент, когда страшная пони проходила мимо них.

— Вот злюка, — прошептала Лилу. — Вот видишь? Ничего тебе не будет за вчерашнее…

— А вдруг будет? — также тихо спросила Нура.

— Если сразу не придрались, то потом точно не станут, а то выставят себя дурами.

Лилу говорила с такой уверенностью о хозяйке детского дома и её помощнице, что Нура заразилась её спокойствием и с облегчением выдохнула. И впрямь, чего бояться? Старшая сестра редко ошибается и всегда придёт на помощь.

Застелив кровати, дети отправились к умывальникам. В воздухе витали запахи готовящейся каши. «Странно.. сегодня должна быть овсяная, а варят гречневую», — промелькнула мысль в голове единорожки, но была сразу же прогнана холодной водой. Нура чуть не фыркнула от внезапной дрожи, вытерлась полотенцем и уступила место перед умывальником.

— Спасибо, — шепнул стоящий позади знакомый, будто невзначай подмигнув.

Нура сделала вид, словно не заметила, и пошла за сестрой. Они были в числе последних, вошедших в «царство желудка», как шутил один из друзей Лилу. Завтрак прошёл довольно тихо-мирно, насколько это может быть в столовой на почти сто едоков. Пусть вездесущий гул так и висел под потолком, сегодня Нуре не хотелось заткнуть уши или уйти со своей порцией куда-нибудь подальше.

После завтрака начиналось самое интересное… Чем занять детей и подростков, чтобы они не разнесли приют по камешкам? Наверно в других детских домах воспитатели долго ломали бы голову, но хозяйка этого приюта оказалась весьма умелой управленкой. Правда, она руководствовалась чем угодно, но только не сердечной добротой, когда приглашала учителей из местной школы или помогала повзрослевшим, но ещё не выпустившимся воспитанникам устроиться на работу. А если ещё вспомнить её имя, то становилось понятно, что для неё благополучие воспитанников едва ли не на последнем месте.

Стиф Харт и её заместительница Райт в первую очередь создавали репутацию своему детищу, детскому дому с говорящим названием «Надежда», и наказывали за малейшую провинность, если она наносила ущерб имени приюта. Особенно страшным наказанием считала «холодная» — это когда провинившегося оставляли в тесной комнатке на скудном пайке. На памяти Нуры такое случилось только один раз, когда один ювелир обвинил одного из помогавших ему в мастерской детдомовцев в том, что тут украл золотую брошку. Пока Стиф Харт разговаривала с ними в своём кабинете, Райт перевернула приют верх дном и нашла украденное в щели под кроватью обвиняемого. Скандал всколыхнул Хофтегар, надолго приковав к заведению не самое желанное внимание. Это было несколько лет назад…

Единорожка тряхнула головой, прогоняя невесёлые мысли. Несмотря на то, что она работала в той самой мастерской, прежний ювелир уехал в Кантерлот, продав мастерскую своему же ученику. Вечно хмурый единорог звал помощницу не иначе как «Lieblingsschüler», что в переводе с грифоньего означало «любимая ученица». Не удивительно, что он так относился к Нуре: редкий талант реставрации старых камней высоко ценился в ювелирной среде. Когда же единорожка оставалась в приюте, то ей поручали мыть окна, так как «это ведь тоже кристаллы, верно? Вот и реставрируй от грязи...» Приходилось мыть.

Помимо пони в Хофтегаре жило порядочное число грифоньих семей — потомки поселившихся в землях пони купцов и ювелиров. Эквестрийцы и грифоны селились отдельно, но их дети учились в одних и тех же школах, взрослые пересекались на улицах и трудились в шахтах, добывая драгоценные камни — единственный товар на продажу в соседний Грифус… Поневоле выучишься чужому языку.

Зайдя в раздевалку, Нура увидела, что Лилу надевает тёплый полушубок. Если бы не кьютимарка в виде стремительно летящей сумки с письмом, сестру наверняка бы взяли на погодную фабрику... однако в итоге пегаска получила работу на почтовой станции. Открывалась она рано утром, гораздо раньше, чем ювелирный салон Голдшмидта, поэтому Лилу чмокнула сестрёнку в щёку, сказала «всё будет хорошо» и поскакала в сторону почты с сумкой наперевес.

В холле воспитательница Райт вывешивала список тех, на кого пришли заявки из города. В такие моменты к ней лучше было не подходить… К ней вообще лучше было не подходить, учитывая вчерашнее представление, и Нура прошмыгнула вдоль стенки к лестнице. Несколько встреченных в коридоре детей играли перед звонком на урок и не обращали на неё внимания. Вообще, незаметность устраивала Нуру. Это Лилу обожала быть в центре внимания, чего не скажешь о застенчивой единорожке. «Хоть бы поскорее девять часов, и можно будет пойти к Голдшмидту, — Нура нетерпеливо подпрыгивала во время ходьбы, и, чтобы скоротать время, она направилась в редко когда занимаемый класс, где лежал самоучитель "Основы магии". — Поучусь хотя бы, чтобы время попусту не терять».

Нуру приоткрыла дверь в комнату… и услышала приглушённый смех. Она настороженно заглянула внутрь. Это было так странно… Обычно магический класс в это время пустовал.

Вокруг передней парты сидело несколько известных хулиганов приюта и играли в карты. Каждый из них был знаком Нуре. Что может быть приятней, нежели чем смутить или задеть вечно скромную единорожку, особенно когда её старшей сестрицы, настоящей пацанки, не было рядом? О, она отнюдь не горела желанием попадаться им на глаза, но...

— О, глядите-ка, кто пожаловал! — к несчастью для Нуры, её заметил самый злостный хулиган из той четвёрки, земнопони Распер. — Нурёныш, привет!

— Привет... — едва слышно отозвалась она, жалея, что вообще решила позаниматься в классе и не ушла сразу же, как услышала, что комната занята. Однако, к её удивлению, Распер и его приятели глядели на неё без вечных ухмылок. Даже наоборот, с уважением, что ли?

— Чего боишься? — Распер нахмурился, но тут же цокнул языком. — Ах да… Да ладно, не трусь! Мы не будем к тебе приставать. И я не буду. Сейчас, — он подмигнул. Остальные спрятали смешки за картами. — Короче, нам того, понравилась газетка, которую ты наваяла. А как ты изобразила этих старух, просто огонь!

— Рас, — опасливо шепнул один из них, — они могут узнать, как ты их называешь.

— Будто они меня и без того обожают! — Распер положил карту на стол. — Отбивайся.

— Дама книг? Д-дискордова отрыжка… Беру. Э, не подкидывай!

— Нет уж, забирай всех!.. — Распер положил колоду на стол и посмотрел единорожке в глаза. — В общем так, Нурёныш: бери то, за чем пришла, и иди-гуляй. Мы тут, видишь, делом занимаемся! — и он широко улыбнулся.

— Хорошо, — покорно отозвалась Нура, в тайне радуясь, что обошлось без издевательств.

— Распи, ты чего такой добрый? — услышала она приглушённый вопрос, когда проходила мимо них.

— Говорю же, её газетка мне понравилась. Видно, не такая она и забитая дев…

Конец фразы оборвал грохот, с которым дверь класса ударилась об стену. Это была та, с кой мало кто хотел бы встретиться — госпожа Райт. Она свысока оглядела всю компанию, собравшуюся в магическом классе, и процедила:

— За игру в карты и прогул урока будете мыть пол в холле. Прямо сейчас!

— Бежим! — захохотал Распер, но тут же был пойман телекинетическим заклинанием хозяйки детдома к полному изумлению всех присутствующих.

Стиф Харт вошла в класс с выражением смертельной скуки на лице:

— Дорогие дети, — в голосе владелицы «Надежды» слышалась искренняя, глубокая печаль. — Мы многое делаем для вас, пытаемся помочь вам вырасти в хороших, добрых пони… Разве где-нибудь ещё прилагают столько усилий, чтобы воссоздать те условия семьи, которой вы лишены? И это ваша благодарность за все наши старания?

Пусть Нура и понимала, что этот вопрос направлен на тех четверых хулиганов, казалось, что Стиф Харт укоряет и её. Райт, по-крайней мере, открыто буравила единорожку взглядом, но пока директриса говорила, сохраняла молчание.

— ...поэтому для вас же лучше принять на себя это наказание и больше так себя не вести, — на этих словах хозяйка детского дома закончила речь и выпустила ногу Распера из захвата.

Тот сразу же тряхнул онемевшей конечностью, с неприятием поглядел на взрослых, заставляющих их жить по каким-то надуманным правилам, ясно собрался съязвить, но вдруг протянул сквозь зубы:

— Будь по вашему.

Нура от услышанного едва не уронила учебник магии. Его приятели тоже удивились, даже отступили на шаг.

— Я рада слышать, что ты послушал голос разума, — едва ли не проворковала Стиф Харт слащавым голосом.

— Пошли, ребята, — Распер поглядел на своих друзей, встретился взглядом с Нурой… и хитро дёрнул краем рта.

Стоило хулиганской четвёрке выйти из класса, как Райт подошла к двери. Щелчок замка отрезал последний путь к отступлению, оставив Нуру наедине с самыми страшными пони во всём детдоме.

— Теперь твоя очередь, — без лишних эмоций в голосе заявила Стиф Харт. — Не скрою, если бы у тебя не было бы кьютимарки, я бы сказала, что твой талант как раз рисование.

— Ты очень плохо поступила… — страшная злюка нависла над Нурой, но тут же отошла обратно, услышав неодобрительное покашливание директрисы.

— Райт, мы же договорились на этом не заострять внимание, — в голосе Стиф слышалось лёгкое раздражение.

— Но если каждая будет так себя вести и писать про нас всякую…

— Это не главное! — отрезала Харт, глубоко вдохнула и, похоже, успокоилась. — Нура, ты уже видела сегодняшнее расписание и таблицу заявок?

Нура с нескрываемым испугом глядела на них обоих.

— Разумеется, нет, — Райт покачала головой. — Как заметила меня возле таблицы, так подойти не рискнула. Знает параспрайт, чьи яблоки поел.

— Не видела, — с трудом выдавила из себя единорожка.

Стиф Харт и Райт обменялись взглядами, словно о чём-то безмолвно обсуждали. Потом Харт кивнула, и Райт, закатив глаза к потолку, направилась к выходу. Видеть её в таком состоянии духа и чего-то бурчащей под нос было настолько уморительно, что не находись Нура под пристальным взглядом директрисы, рассмеялась бы. Если бы смогла после пережитого страха.

— Мистер Голдшмидт отозвал заявку, — сказала Харт, когда её помощница вышла из комнаты. — У него внезапный вызов в соседний город. Письмо пришло этим утром, поэтому так всё стремительно. Но ты не останешься без дела: о помощнике попросил один из наших грифоньих спонсоров, и я не вижу причин ему отказывать. Хотела отправить тебя к нему как самую ответственную и исполнительную пони… Ты согласна?

Директриса говорила мягко, без давления, но Нура ощущала, что если откажется, то получит за всё, чего натворила и натворит в будущем. И от этого у единорожки дрожали коленки.

— Хорошо, — сглотнув, согласилась она, не в силах больше выносить по-доброму сочувственный взгляд Стиф Харт.

Как так получилось, что грифоны, известные скупостью, помогали детскому дому, построенному эквестрийцами для эквестрийцев? Стоило только вспомнить, что между Эквестрией и Грифусом издревле были весьма прохладные отношения, как на лицо сама собой наползала недоверчивая ухмылка. Но, тем не менее, «Надежду» поддерживали материально не только эквестрийцы, но и часть общины грифонов Хофтегара.

На самом деле, объяснение лежало на поверхности, и всякий, кто хотел бы, понял, в чём тут дело. В Грифусе условия жизни хуже, так как большей частью Империя стоит на горах и холмах. Вдобавок сами грифоны гораздо более агрессивны, чем пони, склонны рисковать жизнью, сражаться тогда, когда надо бы убегать… Неудивительно, что смертность в Грифусе довольно высока, и нередко получается так, что дети, порой едва оперившиеся птенцы, остаются без родителей. А куда их? Оставлять на улице и множить нищету? Так что идея создания детских домов уходит корнями в седую древность, пусть первые детские дома на самом деле были нечто вроде общежитий при военных лагерях. Поэтому грифоны Хофтегара видели в детском доме матроны Стиф Харт частичку оставленного ими Грифуса. Кто-то помогал из добрых побуждений, кто-то из сентиментальности… А кто-то сотрудничал с хозяйкой и присматривался к детям. С какой целью? Это Стиф Харт никогда не волновало. Главное, чтобы платили.

Нура, разумеется, всего этого не знала, однако лицо и цвет оперения «нанимателя» показались ей смутно знакомыми. Заказчик ждал её в шоколадной, сидя прямо возле окна и скучающе поглядывая на улицу. Не то, чтобы внешне грифон казался страшным, но единорожка всё равно ощутила некую тревогу, глядя на то, как он полирует пилочкой коготь. Свет кристаллов под потолком отражался от пилочки и когтя и скакал зайчиками по стенам шоколадной: на улице было пасмурно, и хозяин заведения решил потратиться на освещение ради нескольких посетителей.

— Так, значит, ты и есть «самая исполнительная и ответственная пони»? — спросил он не глядя на собеседницу.

— Д-да, — как Нура не старалась, предательская дрожь заставляла слегка заикаться.

— Известно ли тебе, кем я являюсь в Хофтегаре?

— Н-нет…

— Я Ганс, — грифон метнул в сторону пони колючий взгляд исподлобья и вернулся к полированию когтей. — Начальник безопасности. Выражаясь по вашему, капитан стражи… Обращайся ко мне на «сэр». Иного обращения не потерплю... Как твоё имя?

«Так вот почему он показался мне знакомым! Капитан стражи… После той истории с украденной брошкой он несколько раз появлялся у хозяйки... Но зачем ему я?»

— Нура… сэр.

— Вот так, — Ганс отложил пилочку в сторону и довольно улыбнулся, однако взгляд оставался жёстким. — У всех вас, эквестрийцев, есть какой-то особый талант. Каким талантом владеешь ты?

— Ювелирное дело, — Нура подумала, посмотрела на недоумевающего грифона и пояснила: — Реставрация камней.

— Они что, издеваются?.. — прошипел грифон.

Ганс глубоко вдохнул, выдохнул и перебрал пальцами в воздухе. Полированные почти до зеркального состояния когти показались Нуре лезвиями ножей, и от этой схожести она вздрогнула.

— Ладно, не важно, — оборвал сам себя Ганс, раздражённо постукивая по столешнице. — Нура, ты действительно ответственная и исполнительная, или это так только в ювелирной сфере?

Взгляд грифона словно шпага вонзился в разум единорожки, и она спешно ответила:

— Я ответственная и просто так. Ответственная и исполнительная. Сэр...

— Хочу надеяться… Я бы, конечно, предпочёл, чтобы мне прислали кого-нибудь с более подходящим талантом… но что есть, то есть, — грифон вздохнул, с неприязнью поглядел на только что принесённые эклеры и предложил:

— Прежде чем приступить к делу, предлагаю перекусить.

Нура не ответила. Она торопливо опустила глаза, не желая в очередной раз встречаться с капитаном стражи взглядом.

Ей, как и Гансу, принесли булочки с начинкой из шоколадной массы. Попробовав одну из них, Нура огорчилась: настолько приторные пирожные пришлись ей не по вкусу. Непонятно даже, как грифон может уминать их за обе щеки и не скрипеть сахаром. Но, откусив следующий кусочек, единорожка посчитала их вполне сносными, а после третьего кусочка не смогла остановиться, пока не съела целиком.

После сладкого перекуса Ганс слегка подобрел. По-крайней мере, смотрел он хоть цепко, но благодушно, и говорил без недавнего раздражения:

— Итак, Нура, слушай внимательно. Поскольку я капитан стражи, в моём ведении находится слежка за всеми гостями Хофтегара. Не все из них для нас опасны, но бережёного летуна Небо бережёт, — грифон сыто икнул, промокнул кончик клюва салфеткой и продолжил: — Помимо этого я возглавляю… мм-м… как это на вашем языке?.. Я возглавляю отдел разведки и по отношению к тем, кто привлёк внимание стражи, составляю как можно более полное досье. Это необходимо для того чтобы понять, насколько тот или иной тип опасен для Хофтегара, и если опасен, то чем. Понимаешь?

Грифон испытующе уставился в глаза единорожки. Ей ничего не оставалось, кроме как согласно кивнуть. Ганс кивнул в ответ, улыбнулся и вдруг в его взгляде опять появилась жёсткость:

— Теперь знай: всё, что я скажу в дальнейшем, должно остаться в тайне… Поклянись.

По загривку пробежали холодные мурашки. «Будет что-то нехорошее», — тоскливо подумала Нура, но вслух сказала:

— Клянусь.

Редкие посетители шоколадной, казалось, совершенно не обращали внимания на странную пару, сидящую возле окна. Каждый был занят своим делом… Вот если бы разговор происходил ближе к вечеру, тут было бы не протолкнуться.

Ганс сложил когти в замок, крепко о чём-то задумавшись.

— Хорошо, — рассеянно проговорил он, — продолжил разговор не здесь, а по пути к месту… Официант!

К столику подошёл земнопони в серой полукепке.

— Счёт, пожалуйста.

— Как пожелаете, — учтиво отозвался тот и, прибрав на столе, отправился на кухню.

Нура полезла в сумку за кошельком, но грифон покачал головой:

— Плачу я… — вдруг в его глазах зажёгся интерес. — Подожди, что это?

— Визитка ювелира Голдшмидта.

— Покажи…

Только единорожка протянула мелованый прямоугольник бумажки с витиеватой надписью грифону, как ощутила укол.в основание копыта. Ганс тотчас убрал в сторону когти и, кажется, даже немного смутился. Нура с удивлением заметила крошечную капельку крови на одном из когтей.

— Извини. Слишком заточил, — он вытащил салфетку и протянул её единорожке. — А почему ты не использовала телекинез?

— Не привыкла, — Нура придерживала салфетку левым запястьем, морщась от неприятного нытья. — Скоро заживёт.

Вскоре вернулся официант. Пока Ганс разбирался с ним, Нура вспоминала лечебные заклинания и пыталась применить их на практике. Сработало только на пятый раз, когда ранка уже сама перестала зудеть и чесаться.

— Ну как? — если грифон и ощущал себя виноватым из-за случившегося, внешне это никак не проявлялось.

— Всё. — единорожка покрутила копытом, аккуратно сняла кровяную плёнку с шерстки и кивнула: остался шрамик, но и тот рассосётся через пару часов. — Да, всё. А вам визитка ещё нужна, сэр Ганс?

— Пожалуй да… — с лёгкой неуверенностью протянул он и тут же добавил, увидев, что Нура поискала взглядом мусорное ведро. — Салфетку сам выкину.

Капитан стражи Хофтегара и воспитанница детского дома «Надежа» вышли из шоколадной. На выходе грифон слегка задержался, выкидывая скомканную бумажку в мусорку, однако официант, убирающий со стола, про себя отметил, что это несусветное расточительство: выбрасывать чистые салфетки.

Большая часть прохожих спешила по своим делам, кутаясь в меховые накидки; был пасмурный, но от того не менее холодный день. Серый облачный покров укутал Хофтегар, улицы подметали городские дворники… «Интересно, а кого сегодня отправили на расчистку улиц? — призадумалась Нура. — Вряд ли дружков Распера… А больше-то и никого вроде и не отправляют».

Вдруг грифон остановился перед витриной модельерного бутика и указал единорожке на расфуфыренные платья:

— Как думаешь, такое количество брюликов сильно оттягивает ткань?

— Не знаю, — призналась Нура, ожидая очередного недовольного фырка, однако грифон только ухмыльнулся:

— Правильный ответ: зависит от типа ткани и веса брюликов. А вот правильный вопрос: как это относится к нашему делу?.. Ну да ладно, чего я от тебя требую.

— Ответственности и исполнительности.

— В точку, — грифон скользнул по витрине взглядом в последний раз и пошёл дальше. — Слушай внимательно: сегодня утром в город приехал крайне подозрительный тип, и мне необходимо его проверить. Однако все стражники заняты на других объектах, и я остался без помощника… — Ганс зыркнул по сторонам, словно нахохлившаяся птица. Нура ступала немного позади него, но слышала всё, что ей говорили, довольно отчётливо. — Дело, которое мне необходимо выполнить, довольно щекотливое… Ты знаешь, какими правами наделяют стражей порядка?

— Э… нет, сэр Ганс.

Грифон хмыкнул и что-то пробормотал. Нуре показалось, будто он имел в виду «она вообще чего-нибудь знает?». Было обидно.

— Страж может запретить взъезд в город без досмотра, может обыскать гостя и его транспортное средство, запретить вести дела как торговые, так и любые иные; в случае подтверждения опасений, заставить покинуть Хофтегар. Моя задача — определить, насколько опасен тот или иной приезжий. Ты же нужна будешь на самом важном этапе… Ты меня слушаешь?

— Да, да! — Нура часто закивала головой, на что Ганс нахмурился:

— Спокойней… Отказаться ты уже не можешь, имей в виду. Так вот… — грифон остановился перед переулком, который вёл от ратуши к городскому театру. Единорожка застыла рядом. — Когда я отвлеку подозреваемого, ты должна будешь проникнуть внутрь его дома на колёсах и вытащить связку документов, обвёрнутых синей нитью. Если таковых не будет, ищи шкатулку с синей окантовкой. Я задержку его настолько, сколько смогу, поэтому действуй быстро. И не паникуй! — грифон зло оскалился, увидев испуг в глазах Нуры. — Ты делаешь благое дело для всего города! Я непременно сообщу о твоём вкладе в обеспечение безопасности Хофтегара госпоже Стиф Харт. Поняла?

— Но это же воровство? — жалобно спросила единорожка, на что услышала скрежет когтей: грифон провёл борозду по стене проулка, выщербив дешёвый камень.

— Я кому объяснял всё это время? — на лице Ганса была написана настолько живая мука, что Нура почувствовала себя нехорошо. — Это не воровство, а изъятие подозрительных вещей! Поиск доказательств опасности подозреваемого! Да и чего может быть проще? Зашла, нашла, вынесла, ушла! В чём проблемы?

— Ни в чём, сэр Ганс, — кобылка понуро опустила голову и прижала уши.

— То-то же, — капитан стражи взял себя в руки и нацепил на лицо благожелательную маску. — Сейчас мы выйдем к театру. Интересующий нас объект находится за афишами. Дождись, пока я отвлеку приезжего разговором. Когда увидишь, что я вместе с иллюзионистом пошли в отделение стражи, тут же беги внутрь: его ассистенткой занимаются в ином месте, и пока не получат разрешения, не выпустят. Встречаемся в доме напротив той шоколадной… Поняла?

— Ага…

— Повтори! Нет, смотри мне в глаза, а не в снег.

Нура покорно встретилась с грифоном взглядом и повторила всё, что ей было сказано. Ганс остался доволен, по-крайней мере, не ругался, и снизошёл до того, чтобы улыбнуться:

— Молодец. Теперь жди, когда фургон освободится.

Стоило Гансу сделать шаг, как его повело в сторону, и он упёрся когтями в стену. От резкого звука Нура вздрогнула. Но не только от этого: глаза грифона закатились, язык вывалился наружу…

— Сэр Ганс? — единорожка разом вспомнила заклинание против припадков, но капитан стражи, похоже, сумел придти в себя без посторонней помощи.

— Ненавижу, — тихо проговорил он, глядя сквозь эквестрийку. — Кто бы знал, как я это ненавижу...

Он с трудом отцепил пятерню от стены и выдавил из себя, в этот раз обращаясь явно к кобылке:

— Не беспокойся… Всё нормально.

Нура развеяла готовое заклинание. Ганс шагнул как-то заторможенно, словно его только что разбудили, вновь остановился, тряхнул головой и уже нормальной походкой направился к театру. Единорожка, помня наказ, дождалась, пока пройдёт условленное время, после чего прошмыгнула следом.

На площади никого не было, но кобылка всё равно оставалась в тени. Она внимательно осматривала фургончик, в котором сейчас находились иллюзионист и капитан стражи Хофтегара.

Он был размером с небольшой дом; шесть колёс по бокам только добавляли колорита к столь удивительному средству передвижения. Передняя стенка пестрела плакатами «Шоу великого иллюзиониста Найтвиспа состоится сегодня и только сегодня!», «Пиршество духа, услада глаза — приходите на шоу иллюзиониста Найтвиспа!» и прочими зазывающими лозунгами. Похоже, эта часть фургона раскладывалась в сцену, но здесь, в Хофтегаре, местный театр вмещал в себя достаточно народу и был куда теплее, нежели чем открытая площадка перед раскладной сценой. Витые узоры над окнами, сейчас занавешенными изнутри, казались заморскими гостями, равно как и резанный конёк над входом, но вместе они выглядели гармоничными, эквестрийскими…

«А ведь он далеко не новый, — внезапно озарило Нуру, когда она увидела архаичные спицы в колёсах и вязь лунных фаз под самой крышей. — Такая странная отделка… Будь это украшением тиары, то ей было бы не менее тысячи лет! Помню, Гольдшидту дали заказ на реставрацию семейной реликвии Шедоу Шиммеров…».

Нура подобралась к фургону едва ли не под самое окно. До её слуха донеслась словесная перепалка изнутри дома, но, похоже, она подходила к концу:

— Поэтому я требую, чтобы вы пришли со мной в отделение, господин иллюзионист!

Судя по голосу, грифон был взвинчен до предела. Его собеседник же сохранял спокойствие, однако почему-то Нура вспомнила доброжелательный тон Стиф Харт, и её всю передёрнуло. Даже не видя иллюзиониста, ей уже не хотелось с ним встречаться.

— Герр Ганс, я уважаю Закон, но не переходите ли Вы полномочия?

— Ни в коей мере! Это моя прямая обязанность… И ваша, так как Вы хотели давать сегодня представление и оставили запрос в ратуше. Пункт семнадцатый «о регистрации малых трупп и проведении публичных выступлений»…

Так тяжело вздохнуть мог только тот, кого сейчас изводили этой бюрократической машинерией:

— Будь по вашему… А всё-таки удивительно, что в столь отдалённом от Кантерлота городе такое трепетное отношение к столичной власти.

— А за такие слова, господин иллюзионист, я вас и задержать могу…

— Грифон, чтящий Селестию… — послышался смешок. — Что ж, хотя бы ради этого стоит пойти с вами. Когда ещё с такой интересной личностью выпадет честь пообщаться в неформальной обстановке?

Нура услышала глухой топот и тихий звук открывающейся двери. «Они же меня сейчас увидят!» — дошло вдруг до неё. Единорожка отбежала за фургон, вздохнула с облегчением… и её вновь бросило в дрожь: на снегу наверняка остались следы от копыт!

«Думай, думай...» — Нура прислонилась головой к стенке фургончика. Слабенькая вспышка магической искры отдалась тёплой волной, побежавшей от рога к груди и дальше… «Конечно же! Магическая метёлка!» — кобылка радостно улыбнулась, сформировала заклинание, которым очищала камни и металлы перед полировкой, выглянула из-за угла… и обмерла, встретившись взглядом с Гансом. Грифон в этот момент стоял как раз напротив иллюзиониста. Вряд ли капитан стражи Хофтегара был рад видеть Нуру именно сейчас, когда иллюзионисту достаточно было обернуться, чтобы их планы полетели насмарку...

— Уже не как должностное лицо хотел бы вас спросить, господин Найтвисп, — слегка поспешно проговорил Ганс ничуть не обращая внимания, как казалось, на единорожку позади чёрного пегаса с тёмно-синей гривой. — Пол вашего передвижного средства сделан из дерева, но мои когти не оставили на нём следов. В чём секрет?

— О, никакого секрета нет, — с лёгкой ноткой самодовольства ответил ему Найтвисп, касаясь копытом ручки двери. Тёплый воздух клубами пара выходил из помещения. — Есть сорта древесины, по твёрдости не уступающие железу. Конечно, растут они не в наших краях… Когда я говорю «наши края», я имею в виду Эквестрию… Но и в наших лесах можно найти деревья, чья древесина, после алхимической обработки…

Пока пегас самовлюблённо вещал не раз пожалевшему о своём любопытстве грифону, Нура заметала следы. Конечно, когда объект заклинания лежит прямо перед тобой, да к тому же нет какой-либо спешки, оно очищает ювелирное изделие и быстрей, и качественней, но и сейчас, глядя на раскатанный снег, Нура победно улыбалась — она смогла своим неправильным рогом заколдовать снег так же, как и любой другой единорог. Теперь ничто не говорило о том, что Найтвиспа и Ганса кто-либо подслушивал.

Единорожка юркнула за угол и обошла фургон с другой стороны. Перестук копыт и лёгкий цокот грифоньих когтей звучали тем глуше, чем дальше удалялись иллюзионист вместе с капитаном стражи Хофтегара. Теперь следовало приступить к следующей части плана: найти документы, необходимые Гансу. Лёгкая эйфория, вызванная успешным заклинанием, прошла, и в голову Нуры вновь стали закрадываться сомнения:«Ну, украду я эти свитки… Нет, не украду, а изыму подозрительные вещи. Однако почему Ганс выбрал меня, хоть и злился поначалу из-за того, что я мало подхожу? И как у такого важного стражника не оказалось своих помощников, из-за ему пришлось обращаться к Стиф Харт?»

Все эти мысли Нура обдумывала, пока подходила ко входу в передвижной дом-сцену Найтвиспа, но вот блестящая в солнечных лучах янтарём вырезанная из цельного бревна дверь заняла всё поле зрения кобылки. Козырёк бросал косую тень, и почему-то единорожке показалось, что этот проход хранит в себе какой-то секрет, словно служит преградой между Хофтегаром и сказочным миром, сопровождающим окутанного пологом тайны иллюзиониста по пятам.

Нура тряхнула головой, прогоняя яркие, но неоформленные картины, схватилась за ручку и потянула. Дверь не поддалась. Тогда кобылка толкнула от себя. Тот же результат. Вдруг единорожка ощутила затылком чей-то любопытный взгляд. Она резко обернулась с холодком в груди, но улица оказалась полностью пустынна. «Кто это был?» — в лёгкой растерянности подумала Нура, как внезапно до её слуха донёсся лёгкий скрип.

Дверь открылась сама, словно дом согласился пустить непрошеную гостью, вот только единорожка не торопилась принять приглашение. Нура со страхом сглатывала вязкую слюну и глядела на комнату, кажущуюся больше, чем на самом деле был фургон Найтвиспа. Разрыв в тучах, сквозь который падали лучи светила и из-за чего возникало ощущение сказки, затянулся. Нет, сказка не обратилась кошмаром, однако… Однако Нуре всё происходящее очень не нравилось.

«Если я убегу, то плохо будет не только мне. Из-за меня пострадает Лилу», — пожалуй, только это удерживало Нуру на месте. Крохотный шажок придал ей решимости, и она вошла в дом Найтвиспа.

Изнутри фургон и впрямь казался больше, чем снаружи. Две кровати, пара шкафов, рабочий стол с разложенными на нём листами и закрытой склянкой… чернильницей, наверное. Стена напротив окна была заставлена театральным реквизитом. Горящий под потолком магический светлячок давал достаточно света, чтобы разглядеть всё в мельчайших деталях, однако Нуре было не до этого.

Мимоходом подивившись наличию камина, она подошла к столу. Взгляд скользнул по неровному рисунку… и Нура вновь ощутила, как по спине пробежали мурашки, а от затаённого страха поднялись волосы на загривке — на холсте была изображена Лилу в почтовой фуражке вместе с сумкой. Отдельным рисунком шли кристальные крылья сестрёнки. Так же на столе лежало раскрытое письмо с почтовым штампом Хофтегара поверх штампа Кантерлота.

Единорожка заставила себя подойти поближе и прочитать аккуратный текст, написанный явно не от копыта:«Целер Лайсон, нами было выяснено, что из всех вариантов наиболее возможным является Понивиль, так как в последнее время там происходят странные приготовления. Ко всему прочему, ось Луна-Солнце, согласно расчётам на день летнего солнцестояния следующего года, будет проходить через Эквестрию именно в этом месте. Скорее всего, Она об этом знает. Засим всё».

«Лайсон? — подумала она, ещё раз перечитав начало. — А разве иллюзиониста зовут не Найтвисп? И Понивиль… Что-то знакомое. Но кто такая "Она"? Принцесса Селестия?»

Дом словно устало вздохнул, и ветерок затрепетал кончиками листов на столе. Нура тут же уставилась на вход… Нет, видимо подуло из камина. «Надо найти шкатулку с синими свитками, — единорожка глянула по сторонам, однако искомого нигде не было видно. — Неужели придётся перерыть все шкафы, чтобы добыть искомое?»

— Можно мне взять… одолжить синие свитки? — повинуясь странному наитию, попросила Нура. — Пожалуйста, они мне очень нужны. Очень-очень нужны, чтобы уберечь сестру, — добавила она совсем тихо.

Молчание было ей ответом. Но молчание не равнодушное, а какое-то… Сочувствующее? «Странно, — ученица ювелира опять ощутила, как по загривку забегали мурашки. — Очень странно… И зачем только я согласилась выполнять это поручение?»

Внезапно скрипнула дверца шкафа, и единорожка испуганно прижала уши от довольно отчётливого стука. Это было так же неожиданно, как услышать вопль воспитательницы Райт под ухом.

В тучах вновь появился разрыв… В падающих лучах света можно было заметить затейливый танец пылинок, однако Нуре было не до этого. Она не решалась подойти к шкатулке с синей окантовкой, которая упала с полки. Острое ощущение иллюзорности происходящего, пустившее корни в самом начале, окрепло и распустилось буйным цветом. Ну не могло быть так на самом деле! Словно дурной сон, о котором не хотела рассказывать Лилу, вырвался на свободу и теперь снился Нуре.

Вдруг она услышала цокот копыт на улице. «Что делать?!» — запаниковала кобылка, подхватила шкатулку магией, метнулась к двери… и едва не столкнулась с хозяином фургончика.

Единорожка с ужасом отшатнулась и забилась в самый дальний угол. Теперь Нура видела «господина иллюзиониста» лицом к лицу, к тому же тот не предпринимал никаких действий, судя по всему, разглядывая «гостью» и размышляя, что же с ней делать. Поразительное спокойствие… словно он ожидал нечто подобного.

Шкатулка выпала из магического свечения и раскрылась от удара об пол. Свитки раскатились в разные стороны, но на это ни Нура, ни Найтвисп (Найтвисп ли?) не обратили внимания. Последний так вообще прищурился, созерцая неровное горение магической ауры вокруг кристального рога Нуры, однако от его изучающего взгляда помощнице ювелира было страшно до колик. «Я будто эклер в тарелке! — внезапно поняла она, какое чувство вызывает у неё этот взгляд. — Мамочка, да он меня съест!»

Пегас усмехнулся, в кривой улыбке приподнял краешек губы, и единорожка заметила довольно длинный клык:«Точно съест...»

Иллюзионист двинулся в сторону гостьи, каким-то чудом за один шаг оказавшись в середине комнаты. Кобылка от неожиданности запустила в пегаса сгустком аметистового свечения, но заклинание, способное снять тёмный налёт с серебра или стереть кожу до крови, соскользнуло с чёрной шерсти.

В жёлтых, словно фонари, глазах появилось нездоровое веселье. Ещё шаг... Размытый силуэт навис над единорожкой, и Нура ощутила себя кроликом, на которого упала тень орла. Долгую, пронзительно звенящую секунду она пыталась вдохнуть, после чего зажмурилась, вскинула копыто в тщетной попытке защититься и воскликнула:

— Не надо, Лайсон!

В тишине прозвучал сдержанный смешок:

— Надо же, вы и моё имя узнали. Какой старины архивы подняли? Хорошо подготовились, нечего ска… зать…

Нура приоткрыла левый глаз. На лице пегаса было написано удивление вместе с мрачным пониманием одной ему ведомой мысли. Он клацнул зубами от возмущения, так и читающегося в его взгляде, и сурово спросил:

— Откуда у тебя этот шрам на копыте?

«Только не паникуй, он тебя не убьёт… Нура, не паникуй...»

— Случайно поранилась.

— Правда? А по-моему, это след от грифоньего когтя. И мне кажется, что я даже знаю, кто тебя так «облагодетельствовал». Но не важно…

Пегас отступил от забившейся в угол единорожки, подошёл к свиткам и принялся складывать их обратно:

— Значит так, маленькая кристальная пони. Ты наверняка понимаешь, что попала в переплёт, и в этом только твоя вина, — иллюзионист поставил шкатулку на стол и вдруг замер, заметив письмо на столе. — Ай-ай-ай…

Пегас сложил листок, пробормотал нечто вроде:«Теперь понятно...» — после чего повернулся к единорожке:

— А поскольку попала в переплёт из-за меня, то я просто обязан тебя из него вытащить. Но не думай сбежать — тогда ты можешь серьёзно пострадать… Возможно, и твои родные тоже в опасности. Поняла?

Кобылка кивнула. Тогда Лайсон достал из сумки пузырёк… Нура и моргнуть не успела, как холодная капля смочила левое запястье. Сразу же шёрстка посерела, покрылась блестящими кристалликами, которые тотчас приросли к полу и зажали ногу в тиски.

— Чтобы ты уж точно ничего не натворила в моё отсутствие, вдобавок защита от враждебного влияния, — иллюзионист задумчиво скользнул взглядом по кьютимарке, а потом, словно спохватившись, добавил: — Не волнуйся. Скоро этот кошмар закончится. Я позабочусь об этом.

Лайсон подошёл к шкафу. Что он там делал, Нура не видела, но выходил из фургона пегас вместе с сумкой, из которой выглядывали листы, мелко исписанные аккуратным почерком. Стоило ему захлопнуть дверь, как из шкафа вывалилась ещё одна сумка. Судя по звуку, пустая.

Прошло несколько секунд, в течение которых слышался удаляющийся цокот копыт. Когда он совсем затих, Нура попыталась вырвать ногу из друзы алхимических кристаллов. Они держали цепко, вдобавок, похоже, обволокли шёрстку до кожи. Тогда ученица ювелира коснулась реки Силы, и её рог засветился знакомым мягко-фиолетовым огнём.

Серые камешки нехотя поддавались шлифовке, однако послушно истончались под заклинаниями единорожки. «Быстрей, ну же!» — подгоняла себя Нура, отгоняя от себя мысли, что не успеет до возвращения страшного пегаса. Наконец, основание друзы переломилось, и нога освободилась от импровизированных кандалов.

Схватив всё также стоящую на столе шкатулку и запихнув её в валяющуюся на полу сумку, единорожка выскочила из фургончика иллюзиониста. Она бежала не оглядываясь по переулку. После того, как мимо кобылки промелькнули выщербины от когтей грифона, она повернула в сторону той самой шоколадной. Всего-то пару кварталов пробежать... Оставшийся серый налёт на ноге при каждом касании о мостовую опадал крупинками мелких кристалликов, морозный воздух обжигал лёгкие. К счастью, редкие прохожие были заняты своими делами и не лезли к бегущей стремглав кобылке. Кто знает… Может, опаздывает куда-то?

После того, как переулок скрылся с глаз долой, Нура остановилась передохнуть возле уличного фонаря. Она тяжело дышала, чувствуя как колотится сердце, и перекатывала тягучую слюну во рту. Перед её глазами пробегали странные жёлтые полосы, и с каждой секундой ей становилось всё тяжелее стоять на ногах.

«Что со мной такое?» — вяло удивилась она, отчего-то заваливаясь вперёд. Её колени подогнулись… Единорожка повалилась на бок.

На дне глубокой ямы, заполненной спёртым воздухом, лежала кобылка с полупрозрачным рогом. Нура висела в воздухе прямо над ней и видела, как по шёрстке пленницы снуют чёрные точки вшей, прыгают блохи, переползают червячки... «Это я? — внезапно дошло до Нуры. — Но как? Что произошло?»

«Сама виновата…» — донеслось эхо недавнего воспоминания.

«Что может пойти не так?» — послышался возмущённый возглас грифона.

«Не плачь, сестрёнка. Всё будет хорошо», — Нура ощутила мимолётное прикосновение крыла Лилу, но тут же из всех щелей полезли мерзкие скользкие тельца крыс. Они падали на землю, визжали тонким писком, кусали друг друга и апатичного двойника ученицы ювелира…

— Нет! Этого не может быть! Мне это снится!

Тонкая ткань сна порвалась на стыках, пошла трещинами и распалась..

«Снится… снится… снится...»

— С вами всё в порядке? — послышалось единорожке сквозь глухую вату в ушах.

— Просто… перенервничала… — вяло проговорила она.

— Хвала Селестии… А-то я уже хотел бежать за целителем, — собеседником Нуры был пожилой земнопони. Пусть Нура не привыкла разглядывать тех, с кем говорит, лёгкая седина в гриве сразу же бросалась в глаза, равно как и тёплый, сочувственный взор. — Может, зайдёте на чай? Сегодня холодно… Как бы вы не простудились.

— Нет, спасибо, я тороплюсь, — тихо сказала она, но не от смущения, как обычно, а из-за непонятной грусти, снедающей душу странной тоской.

Нура встала на ноги, отряхнулась, проверила, на месте ли содержимое сумки, и постаралась улыбнуться:

— Ещё раз спасибо вам за помощь…

Земнопони проводил её взглядом, после чего поднял с земли лопату и стал расчищать тротуар перед своим магазином.

— Опять снегопад намечается, что ли? — пробормотал он, глядя на небо. Ветер стих, и теперь в воздухе кружились пока редкие, мелкие снежинки.

Входная дверь низенького дома напротив шоколадной оказалась незаперта, чего и следовало ожидать. Правда, вряд ли этот дом принадлежал сэру Гансу… Наверно, был одним из бесхозных строений, чьи хозяева уехали из Хофтегара и ключи передали в ратушу. Мэру ли лично, или кому-нибудь из помощников… Грифон продумал план до мельчайших деталей, вот только вряд ли ожидал, что воспитанница детсада так задержится, к тому же и попадётся на глаза пегаса.

Нура поднялась по лестнице и остановилась перед полуоткрытой дверью. «Страшное позади. — пыталась она подбодрить себя. Получалось так себе. — Сейчас надо просто отдать шкатулку и больше не вспоминать обо всё произошедшем. Забыть, как дурной сон… Вдох-выдох… У меня всё получится».

Единорожка осторожно приоткрыла дверь.

— Ну наконец-то, — грифон стоял лицом к окну, однако по голосу было ясно, что он сильно раздражён. — Шкатулка при тебе?

— Д-да, сэр Ганс.

— Хорошо… Поставь её на стол.

Шкатулка вылетела из сумки в фиолетовом свечении. Грифон услышал звук заклинания, повернулся вполоборота к заклинательнице и с неприкрытой насмешкой спросил:

— Как же так? Ты же вроде говорила, что не любишь пользоваться магией?

Нура промолчала.

— Ну да, конечно, ты боишься меня… Он тебя заметил?

— Да.

— Я так и думал… И как же тебе удалось сбежать от него?

На глазах единорожки появились слёзы:

— Откуда вы знаете?

— Я ведь не просто так капитан стражи, — грифон неприятно улыбнулся и бросил оценивающий взгляд на шкатулку с синей окантовкой. — Но я не представляю себе, как тебе удалось сбежать от того пегаса, да ещё и добыть требуемое! И знаешь, что я думаю?

Нура мотнула головой в стороны.

— То, что ты всё ему рассказала!

— Нет, нет!

— Слабо верится, — капитан стражи Хофтегара подошёл к столу и провёл когтём по металлу. От противного скрипа вдоль позвоночника пробежали мурашки.

Грифон хмыкнул, заметив свежий скол на когте, после чего открыл шкатулку:

— Однако это то, что нужно... Хоть это сделала так, как надо было. Единственная хорошая новость за сегодня, — капитан стражи посмотрел в сторону стоящей возле двери единорожку, задумчиво почесал под клювом, но вдруг совершенно спокойно, даже немного снисходительно сказал: — Нет, всё-таки в чём-то от тебя польза была, так что… Возвращайся-ка ты в детдом. Пожалуй, я даже напишу хороший отклик для Стиф Харт… Но если ты всё ему рассказала, то и тебе, и твоей сестре несдобровать. Имей это в виду, — Ганс жёстко усмехнулся. — Свободна!

«Возможно, и твои близкие в опасности...» — отчего-то теперь просьба Лайсона дождаться его казалась Нуре гораздо более убедительной, но сказать честно, ученица ювелира не хотела видеть ни его, ни Ганса. Совсем не хотела.

Пискнув что-то неразборчивое, единорожка выбежала из комнаты. Рассохшиеся ступеньки скрипели под её ногами, но их скрип перебивало буханье в ушах. Покинув дом, Нура перешла на шаг, однако непреходящее чувство опасности не покидало её, и от малейшего шороха она, казалось, готова была сорваться в галоп.

На город опустился снежный вечер. Белый пух укрывал город мягким покрывалом и искрил возле фонарей жёлтыми ореолом. Прохожие возвращались по домам, обходя неспешно бредущую кобылку, одетую слишком легко для такой погоды. Вряд ли Стиф Харт и Райт знали, на что отправляют ученицу ювелира, «самую ответственную и исполнительную пони в детдоме»… А если и знали, может, хотели так наказать? Нура уже ничего ничего не понимала и хотела только, чтобы её все оставили в покое.

«Лилу, пожалуйста, прилети сегодня пораньше», — мысленно умоляла она, подходя к воротам детдома. «Твоей сестре несдобровать… В опасности...» — в голове вертелись слова двух столь разных, и одновременно похожих пегаса и грифона. В чём именно? Этого она и не понимала, но сердце не обманешь.

Холл пустовал, однако почему-то магические светильники горели. Это казалось странным, так как в целях экономии Стиф Харт обычно гасила лишний свет. Таблицы висели на своих местах, пестря вычеркнутыми именами выполнивших ежедневный план воспитанников. Единорожка поискала своё имя, взяла мел в чашечке под доской и вычеркнула себя из списка тех, кто уходил в город.

Сейчас в детдоме было время ужин, но стоило только представить, как она входит в заполненную до краёв столовую, и взгляды всех упираются в опоздавшую, а потом ещё и брать у всех на виду порцию… Бр-р! Нуру аж передёрнуло, и она понуро поплелась в тот самый класс, где ей сегодня так и не довелось поучиться в тишине и покое.

Похоже, все и впрямь ужинали, так как по пути ей никто не попался. Класс встретил её полумраком и аккуратно придвинутыми к партам стульями. Видимо, сегодня здесь проводили уборку, так как прежде только одна парта, та самая, за которой обычно сидела Нура, не пылила при прикосновении, а сейчас все парты, как ни погляди, блестели столешницами.

Маленький светильник с трудом разогнал темень возле книжного шкафа. На самой нижней полке, помимо книг, лежала спрятанная в пакете булочка. Она, правда, уже зачерствела, но на голодный желудок и такое пойдёт.

Единорожка уже доедала пирожок с картошкой, как вдруг в дверном проёме показалась до боли знакомая причёска и кристаллики крыла:

— Нура, ты тут?

— Лилу?

— Тут, хуф… Мне сказали, что ты ещё не пришла, — сестра зашла в класс вместе с пакетиком. Нура тут же почуяла запах съестного. Живот сразу же забурчал: одним пирожком, как ни старайся, не наешься. — А где ты была?

— Помогала… капитану стражи Хофтегара.

— Ух ты! Расскажешь? Но, конечно, когда поужинаешь… Вот, я тебе принесла.

— Ох, Лилу, спасибо, — единорожка улыбнулась и обняла старшую сестру.

Пока Нура ела, отложив в сторону учебник магии, Лилу рассказывала:

— Сегодня меня на почте не так уж и гоняли. Писем немного, разве что парочка деловых бумаг из ратуши в управление стражи и всякая прочая белиберда. Но вдруг прилетел пегас с посылкой из соседнего города, а там «молния» на имя Найтвиспа… Нура?

— Я… — единорожка поперхнулась, откашлялась, после чего сказала: — Я знаю его.

— Ну конечно! Пегас-иллюзионист, причём едва ли не самый-самый среди циркачей. Никому не показывает своей кьютимарки. Говорят даже, что у него её нет… — Лилу смущённо отвела взгляд, но тут же вновь оживилась. — А ты откуда его знаешь?

— Я была… разговаривала с ним.

— Неужели? Тогда тебе очень повезло: как я слышала, к нему не подойти. А если и подойти, то совсем ненадолго... Мне вот, например, довелось его увидеть только мельком, когда передавала письмо… Только вышел на порог, хмыкнул, поблагодарил и закрыл дверь. А какие у него жёлтые глаза! Словно янтарь или топаз… Так выделяются на фоне тёмной шерстки, не описать! Ну ладно, — Лилу вздохнула, поглядела, как Нура собирает крошки в пакет и аккуратно перевязывает его, после чего достала два билетика и положила их на стол. — Вот! Купила для нас обоих билеты на его вечернее представление. Стиф Харт разрешила, так что из детдома ещё несколько идут. Ну что скажешь? Э… Нура? Нура, ты чего?

— Я не пойду… Не пойду! — Нура спрятала лицо в копытах, но всё равно не смогла скрыть слёз. — Он… ужасный пони!

Лилу пересела ближе к сестре, обняла её крылом, и единорожка услышала тихий, сочувственный голос:

— Нура, Нури, что случилось?

Младшая сестра не отвечала, молча глотая слёзы, и отчего-то Лилу показалось, что настолько испуганной Нуру она не видела.

Так они и сидели, обнявшись, пока за окном совсем не стемнело.