Королева Роя

Королева Роя

Солнце почти касается горизонта. Оно огромно. Оно подавляет. Впервые понимаю, что оно больше чем что бы то ни было, виденное мною за все годы жизни. Оно даёт тепло, свет, жизнь, радость, надежду. Оно подчиняется ей. Я не могу смотреть на него.

Прозрачные, едва видимые облака затмевают уходящее на покой дневное светило, словно не хотят, чтобы оно освещало эти бесплодные земли. В закатных лучах сухой песок кажется красно-жёлтым, словно угли костра или его глаза. Я не хочу смотреть на него.

Чёрные тени от возвышающихся тут и там скал перечёркивают долину. Они глубоки, почти бездонны, но не пусты. Ловлю себя на том, что неосознанно пытаюсь угадать, какую из них он выбрал своим пристанищем. Я боюсь заглядывать в них.

Ветер шелестит пересыпаемым песком, протяжно стонет в глубоких кавернах, завывает на просторе долины. Он поёт в расселинах окружающих скал. Его песня печальна, заунывна и тосклива. От неё хочется плакать. Мне больно слышать её.

Я стою у входа в пещеру, что ведёт в подземный лабиринт. Мои дети там, под толщей камня, в прозрачной, едва рассеиваемой светом кристаллов темноте. Ждут, когда я спущусь к ним и скажу, что ждёт нас в будущем. Ждут меня. Верят мне. У меня нет сил смотреть им в глаза.

Ветер бросает мне в лицо песок. Зажмуриваюсь; чувствую, как глаза под сомкнутыми веками жжёт, и на ресницах выступают слёзы. Не ветер и не песок вызвали их, хоть порывы первого сильны, а второй сух и колюч. Мне больно, страшно, стыдно. Не знаю, что мне делать. Впервые я чувствую нечто подобное.

Слева раздаётся вздох. Тяжкий, медленный, словно существо, что издало его, обуревают сходные с моими, но ещё более тяжёлые чувства. Словно оно так же, как я, не знает, что делать дальше. Или, что страшнее, знает куда лучше меня. Не открываю глаз и всеми силами стараюсь не задрожать, не показать страха. Хоть это и тщетно.

Минуты тягучи, словно слизь, которой я приковывала к полу копыта пони. Время словно не желает двигаться дальше, оставляя меня наедине с собой… и с ним. Я не хочу ни того, ни другого. Я всем сердцем желаю вернуться к своим детям, но не могу сделать это. Не могу заставить себя взглянуть в их глаза. Я боюсь того, что могу увидеть в них.

Ничего не слышу. Ветер утих или он унял его? Боюсь открыть глаза и увидеть, что вокруг меня нет ничего. Пусть долина, на которую я смотрела последние несколько часов, суха и безжизненна, полна лишь песка и камней, но я очень хочу увидеть её вновь. Пусть в ней нет ничего, что живые существа привыкли считать пригодным для жизни, сейчас она мне желаннее всего на свете. Ибо то, что теперь может быть вокруг меня, слишком страшно.

Почему он молчит? Чего ждёт? Чтобы я заговорила первой? Признала своё поражение? Молила его о прощении? Снисхождении? Хотя бы к моим детям, ведь они шли за мной, исполняли мою волю, волю свой королевы, своей матери? Ведь они ни в чём не виноваты. Они всего лишь дети…

Молчание становится невыносимым. Он не издаёт ни звука, я боюсь открыть глаза. Но я знаю, что он по-прежнему там. Стоит. Ждёт. О чём он думает? Не могу представить. Я же для него — открытая книга. Как и всегда. Так почему он медлит? Ведь он знает каждую мою мысль, каждое моё желание, чувствует трепет моей души, лихорадочный стук моего сердца. Так почему?..

— Я проиграла. — Мой голос так тих, что я сама не понимаю, произношу ли это вслух или только думаю, что слова срываются с губ. Звук, если я и правда облекла мысли в слова, мгновенно вязнет в окружающей тишине, и молчание становится ещё более тяжким. Оно подавляет. Мне становится трудно дышать. Минуты вновь едва тянутся. А может, здесь уже нет времени.

— Это было по твоей воле. — Его голос тих, но мне кажется, что он подобен бесконечному грому. Я съёживаюсь, но тут же понимаю, что это лишь моё воображение: он говорит просто, эхо не подхватывает его слова, не шепчет в моей голове подобно сонму призраков. В его голосе нет ни злорадства, ни сожаления — только усталость.

Вновь сгущается тишина. Я молчу, боясь открыть глаза. Словно жеребёнок, верящий, что, пока он не видит их, прячущиеся в стенном шкафу и под кроватью чудовища не смогут схватить его, утащить с собой, съесть. Хотя и знаю, что стоящее рядом со мной чудовище может сделать со мной что угодно, и не имеет значения, буду ли я смотреть на него в этот момент. Как равно знаю, что он может сотворить со мной нечто куда более страшное, чем самое жуткое чудовище из самого чёрного кошмара самого трусливого жеребёнка в мире. Мне так страшно, что я уже не могу бояться.

Почему он молчит? Чего ждёт на этот раз? Не понимаю… Ведь я проявила своеволие. Он не должен был простить мне этого ещё тогда. Так почему же он позволил мне сделать это? Чтобы я поняла, что без него я ничто? Осознала, что для меня, для нас нет иной судьбы, кроме служения его воле? Но что же он хочет теперь? Чтобы я произнесла это вслух? Зачем? Зачем ему это? Ведь он и так знает, что я сейчас чувствую. Так зачем ему это? Посмеяться надо мной? Унизить меня? Едва ли. Я не почувствовала злорадства в его словах. Он пришёл не глумиться надо мной, но зачем тогда? Что ему нужно? Неужели… Неужели он…

Обрываю мысль, пока она не обрела форму и не дала жизнь надежде. Тяжкой, горькой, ядовитой, но всё же надежде. Едва ли это возможно. Не теперь. Не после того, что я сделала. Он не из тех, кто даёт предавшим его второй шанс. Особенно тем, чьи жизни — ничто без его воли… Но почему же он молчит? Чего ждёт? Не может же он… Или может? Что я на самом деле знаю о нём? Ведь я…

Я попытаюсь. Мне нечего терять. Тогда это было правдой, теперь это истина. Делаю глубокий вдох…

— Мы те, кто созданы по воле твоей. — Слова словно железными крючьями раздирают мне горло. Слёзы жгут глаза, голос дрожит, я едва шевелю губами. Я не хочу этого, не хочу возвращаться. Но если он даёт мне шанс… Если он даёт шанс моим детям… — Мы те, кто служит тебе и будет служить твоей воле вовеки. Мы…

— Нет. — Его голос тих и почти лишён силы, но я едва не падаю — ноги отказываются держать меня. Вот и всё. Второго шанса не будет. Теперь я погибла. Но это не важно. Горло стискивает так, что я не могу дышать, сердце останавливается и обращается в кусок льда. Вот и всё. Он не примет нас. Теперь мы ничто. Я погубила своих детей, желая дать им свободу.

— Нет. — Он читает мои мысли? Зачем он тратит на меня время? — Вы больше не слуги мне. Ты свободна.

Слова разбивают окружающую меня пелену. Я не могу сдержаться и распахиваю глаза. Солнце наполовину скрылось за горизонтом, но его свет заставляет сощуриться. В закатных лучах сухой песок кажется красно-жёлтым, словно его глаза. Чёрные тени от возвышающихся тут и там скал перечёркивают долину. Ветер шелестит пересыпаемым песком, поёт в расселинах окружающих скал. Я не понимаю.

Поворачиваю голову и впервые смотрю на него. Не понимаю. Не верю. Он стоит ссутулившись, боком ко мне, скрестив лапы на груди и устремив взгляд вдаль. Его тело объёмно, красочно, реально. Не могу вспомнить, когда в последний раз видела его полностью воплощённым. Отмечаю, что он лишь немногим выше меня. Зачем ему это? Почему?..

— Почему? — Наверное, это глупый вопрос, но для меня сейчас нет ничего важнее его.

— Почему ты решилась сделать это? — после непродолжительного молчания вопросом отвечает он. Молчу, пытаясь ощутить подвох. Безуспешно.

— Я хотела…

— Нет.

Моргаю, не понимая, почему он перебил меня. Вглядываюсь в его лицо, пытаясь найти подсказку. Безрезультатно.

— Я решила…

— Нет.

Замолкаю, пытаясь понять, чего же он ждёт от меня. В его голосе нет ни угрозы, ни злорадства, ни насмешки, ни гнева. Он словно хочет подвести меня к какому-то знанию, заставить понять нечто важное, до сего дня ускользающее от моего понимания. Что же это? Что, ставшее очевидным ему, осталось неведомым мне?

Молчание затягивается. Я всё пытаюсь понять, что же он хочет донести до меня, но пребываю в слишком сильном смятении, чтобы думать связно. Слишком многое вдруг произошло, слишком многое изменилось. Я не успеваю додумать ни одну из вихрящихся в моей голове мыслей, как она сменяется новой. Я совершенно растеряна.

Он идёт мне навстречу.

— Почему ты решилась на это? — Он не смотрит на меня, продолжая изучать садящееся солнце. — Что произошло перед тем, как ты обрела уверенность в том, что это необходимо?

Молчу, пытаясь понять, что он имеет в виду. Это подсказка, но в чём она? Не могу думать связно. Мысли и чувства сплетаются в воистину хаотическом хороводе. Ловлю себя на том, что мне любопытно, понравится ли ему эта мысль, найдёт ли он её забавной.

— Я… — Медленно, нащупывая прореху в полотне наполняющего меня хаоса. — Я почувствовала…

— Да. — Его голос спокоен.

Несколько мгновений непонимающе смотрю на него, и вдруг меня осеняет. Это произошло так давно и так незаметно, что я сама не понимала, что происходит со мной. Хоровод останавливается, и одна мысль становится предельно ясной. Неужели дело в этом? Неужели всё так просто? И так сложно…

Мой судорожный вздох даёт ему понять, что я осознала.

— Верно. Ты почувствовала. Обрела собственные чувства. И тем самым заслужила свободу.

Он наклоняет голову, опуская взгляд к земле.

— Ты была моей слугой, пока не имела собственных эмоций. Такой я создал тебя, такой ты была нужна мне. Ты была моим инструментом. Могущественным, полезным, незаменимым инструментом. Теперь ты изменилась. Сильнее, чем я предполагал. Ты обрела свободу чувств, и я больше не имею права использовать тебя.

Молчу, пытаясь осознать сказанное им. Всё так просто? Я обрела собственные чувства, и он даёт мне свободу? Я могу…

Внезапно меня сковывает холод. Он сказал — меня? Только меня?.. С трудом нахожу в себе силы поднять взгляд.

— А… мои дети? Они ещё не способны чувствовать. Ты… заберёшь их? — Страх и боль переполняют меня. Они заслонили почти все остальные чувства, заполнили меня до краёв и, кажется, вот-вот выплеснутся вовне. Сердце колотится так, словно вот-вот разорвётся. Если я услышу то, что больше всего боюсь услышать — это произойдёт.

Он поворачивает голову и несколько мгновений смотрит мне в глаза.

— Обернись. — Его голос столь спокоен, что я не могу не подчиниться. Медленно поворачиваюсь, бросая взгляд вглубь пещеры.

Темнота полна звёзд. Это глаза моих детей. Они поднялись из глубины, и теперь наблюдают за нами. Они пришли за мной. Они пришли ко мне.

— Ты — Рой. — Он говорит негромко, но я прекрасно слышу каждое слово. — И Рой — это ты. Ты их королева. Они такие, какими ты создаёшь их. Продолжение тебя. Без тебя они не смогут существовать. К тому же… — Он делает паузу и отводит взгляд. — Даже я не отниму детей у матери.

Вновь повисает молчание. Он молчит, вновь устремив взгляд на почти скрывшееся солнце. Я молчу, не в силах отвести взгляд от глаз моих детей. Их тела скрываются во мраке, но глаза горят ярко, подобно звёздам. И я чувствую. Чувствую каждого из них. И знаю, что они чувствуют меня.

— Что теперь с нами будет? — Не смотрю на него, и не надеюсь на ответ.

— Вам предстоит найти место в этом мире. Это будет тяжело, по моей вине. Я слишком долго использовал вас, не заботясь о том, что может произойти. Я не ожидал, что такое возможно. Не предвидел. Даже не предполагал. — Я не ошибаюсь? В его голосе… сожаление? Искреннее сожаление? — Но вы сильны. Вы выдержите всё, что вам предстоит. Такими вы созданы, и ваша сила не станет вашей слабостью. А теперь, свободные, вы станете ещё сильнее.

Он поворачивается; движение привлекает моё внимание, и я встречаюсь с ним взглядом. Он тяжёл, но я смело принимаю его.

— Вы сильны. — Он говорит медленно, подчёркивая каждое слово. — Помни об этом. Не позволяй ощущению силы затмить твой разум, как ты позволила это жажде. Не позволяй чувствам вновь одержать над тобой верх. Пока ты контролируешь их — ты королева. Если дашь им волю — чудовище. А чудовищ уничтожают.

Он задерживает на мне взгляд, убеждаясь, что я поняла его. Надеюсь, что поняла. Я помню, что стало со мной, когда я подменила принцессу и окунулась в бесконечный океан, что являл собой Кантерлот. Содрогаюсь, вспоминая, как утратила над собой контроль и едва не погубила своих детей. Но я вынесла урок из своего поражения. И стала сильнее. И мудрее. Мне предстоит узнать ещё так много, но я больше не позволю чувствам взять верх над разумом. Для меня это гибель. Это гибель для моих детей.

Он медленно кивает, видя, что я поняла его. Распрямляется, опуская лапы. Несколько мгновений просто смотрит на меня, затем неспешно отвешивает глубокий, учтивый поклон. Чувствую себя странно.

— Желаю вам всего доброго, ваше величество. Вас ждёт долгий путь, но я верю, что вы сумеете пройти его до конца.

Он распрямляется и с тихим хлопком исчезает, оставляя меня в растерянности. Что мне делать? Бросаю взгляд наружу, ловя последний блеск солнца: светило проваливается за горизонт, и всё тут же теряет краски, стремительно серея. Тени скал теряют глубину, растворяются в сгущающемся полумраке, словно затопляя собой долину. Ещё немного, и миром овладеет ночь. Небо ещё хранит последние отблески заката, но и оно быстро темнеет. Скоро его заполнят звёзды — мерцающие, холодные, равнодушные.

Разворачиваюсь и медленно обвожу взглядом глубины пещеры. Подземную темноту заполняют звёзды — мерцающие, тёплые, ждущие. Они ждут меня. И впервые я могу взглянуть на них без гнездящегося глубоко внутри страха. Теперь мои дети свободны. Не знаю, что ждёт нас в будущем и чем обернётся эта свобода. Возможно, я совершила чудовищную ошибку, и это когда-нибудь приведёт нас к гибели. Возможно. Но это будет когда-нибудь. Не сейчас. Сейчас я знаю одно — мои дети свободны. И я поведу их к будущему, в котором они останутся свободными и больше не будут жить в страхе.

Мы — Рой. И я — Королева!