Стране нужны паровозы!
Веяние прогресса
Тайны...
Согласно бесконечному множеству непреложных законов Вселенной, половина из которых, правда, если внимательно приглядеться, окажутся исключениями из других законов, все тайное рано или поздно становится явным. И, надо признать, в этом есть доля истины, просто некоторые предпочитают, чтобы это произошло не раньше, чем они будут попивать свежевыжатый сок, лёжа в гамаке под сенью пальм их собственного острова. Но даже подобные типы понимают, что правда, хочется им этого или нет, в один прекрасный момент всплывет наружу. Вопрос только в том, будете ли вы готовы к этому и что вы всё-таки забыли положить в свой чемодан. Именно так размышляли члены тайного общества, сидевшие в не совсем привычном для них месте — стены узкого подвала сменились довольно просторной гостиной небольшого городского домика, а ощущение таинственности немного портили огромные светлые окна, задернутые шторами со странным узором из подсолнухов. Положение дел немного спасало то, что сидели они в привычной компании темных плащей и капюшонов, а единственным источником света были обычные дешёвые свечи, которые хоть и были намного менее загадочными, чем их чёрные собратья, но зато обладали очень полезным свойством не гаснуть после пяти минут непрерывного горения.
— Я что-то не понимаю, — пробурчал первый голос. — Если нашему руководителю захотелось собрать нас здесь, то почему он сам не пришёл? Мы же пол страны проехали, пока добирались в этот Сталлионград. Я, между прочим, билеты на свои деньги брал. Понятно, конечно, что все это ради общего блага и всякое такое, но пятьдесят битов на дороге не валяются, знаете ли.
— Ну не знаю, — с сомнением протянул второй. — Я как-то раз нашёл ничейный кошелёк, так там как раз столько и лежало...
— Пятьдесят битов, — с нажимом повторил первый. — На благо трудящегося народа Эквестрии. Кто-нибудь может это записать?
— Терпение, терпение, — успокаивающим тоном недавно получившего диплом психолога произнёс третий голос. — Нам остаётся только дождаться главного и выяснить остальные детали плана, а там уже всем воздастся по заслугам. Или у вас возникли какие-то сомнения?
Заговорщики смущенно зашуршали полами мантий и зашаркали по полу копытами. Нет, конечно, сомнений никаких и быть не могло, в своих намерениях они были тверды как гранит, неостановимы как горный обвал и все в таком духе, но, может быть совсем немного, на самую малую долю процента, которой возможно вообще не существует, они были слегка не уверены в успехе. Ведь, чисто теоретически, разумеется, всегда существовала вероятность, что что-то, совсем не зависящее от них, может пойти не так — взять хотя бы пресловутый метеорит, которому, если немного послушать подкованных теоретиков, делать больше нечего кроме как падать на случайных пони в самые неподходящие моменты. Не то чтобы они сомневались, нет. Просто они просчитывали все варианты и в некоторых, самых редких и маловероятных из них, заключалась весьма неприятная для тайного общества вероятность проигрыша. В конце концов, невозможно ведь просчитать все, и даже в самый идеальный план вполне может пробраться какая-нибудь идеально незаметная ошибка.
— Ну, то есть мы вроде как готовы, — первому голосу наконец-то удалось связать общие мысли в более или менее понятное бурчание. — Но мы бы всё-таки хотели еще разок удостовериться, что все пойдёт как по маслу, и мы на этом масле не поскользнемся. Как насчёт письменных гарантий или чего-нибудь в таком духе?
— Гм… — замялся третий. – Знаете, если вы не хотите продолжать…
— То вы можете покинуть эту комнату в любой момент, — холодные острия слов, вклинившиеся в густую темноту комнаты, исходили от фигуры, возникшей в дверном проеме. То, как она их произнесла, наводило на мысль, что их порождает не голос, принадлежащий пони – вместо этого почему-то в голове собравшихся возникла картинка заводского станка, который стоит посреди ледяной пустыни. Заговорщики судорожно сглотнули – если кто-то предлагает вам взять и просто так выйти из игры, это скорее всего значит, что лучше вам было и не начинать.
— Нет, нет, — заверил фигуру первый голос. – Мы, конечно же, готовы довести дело до конца.
Ответом ему было согласные кивки капюшонов и одобрительное бормотание. Участники разговора быстро смекнули, что то, что их общество считается тайным, вовсе не гарантирует того, что о них действительно никто не знает – например, их руководителю совершенно точно известны все их имена, занятия и, на этом месте по спине каждого из них прокатилась миниатюрная ледяная лавина, домашний адрес. А это значило, что в один прекрасный день, он может явиться к ним для личной беседы, и тогда дело вряд ли ограничится лимонным пирожным и успокаивающим травяным настоем…
— Прекрасно, — каждая буква, сказанная их предводителем, была настолько металлической, что если бы кто-нибудь досыпал в нее еще пару крупиц реальности, она вполне смогла резать окружающий воздух. – Итак, товарищи, если у вас нет больше никаких вопросов и пожеланий, то мы, пожалуй, начнем обсуждение плана. Но сначала мы разберемся со всем тем, что нам мешает и так назойливо путается под копытами…
Ночь — самое безмятежное время суток.
На самом деле большинство ночей в столице проходят очень спокойно, особенно для тех пони, кто уже в десятом часу задувает последнюю свечку и отправляется в свой уютный и мягкий мир сновидений. И, конечно же, самыми спокойными ночами выдаются такие, в которых копыто о копыто с первыми звёздами на небеса выходят хмурые тучи: когда на ночной улице идёт дождь, немного найдётся желающих прогуляться вместе с ним. Именно поэтому большинство жителей Кентерлота считают, что ночью в городе всё остаётся тихим, скучным и безынтересным, хотя тут стоить отметить, что это самое большинство просто не служило в Ночной Страже, которая придерживается прямо противоположного мнения. Ночь для любого стражника — это пора неожиданностей, сюрпризов и приключений, от которых он предпочел бы держаться подальше, а если при этом ещё и идёт дождь, то благоразумный защитник порядка, скорее всего, обведет эту ночь кружком в своём небольшом календаре и, усердно покопавшись в памяти, наверняка обнаружит, что именно в этот день ему необходимо навестить приболевшую бабушку в Филлидельфии. К сожалению для Стражи сегодня выдалась именно такая погодка и далеко не у всех хватило времени, чтобы купить билет на поезд, и из-за этого большинство стражников были вынуждены оставаться в штаб-квартире, прозябая под сухой крышей рядом с горящими каминами и термосами с теплым кофе в обществе миловидной мадемуазель Дэ Лис и, сочувственно покачивая головой, вспоминать своих более везучих товарищей.
Хотя может и не совсем все...
Например, там совершенно точно не было сержанта Свифтвинд, упорно преодолевающей мокрые кирпичи и бурные потоки дождевой воды на пути к Дворцу Принцесс, и, разумеется, там отсутствовали те, кому этот Дворец было положено охранять. Нельзя сказать, что этот факт расстраивал двух констеблей — единорога и высокого земнопони, бдительно охраняющих высокие позолоченные двери, зорко высматривающих в темноте незванных гостей и пытающихся придумать достойную замену порядком поднадоевшей игре в слова. У обоих было достаточно поводов для приподнятого настроения: во-первых, охрана Дворца Принцесс была довольно почетным и ответственным заданием, а во-вторых, это означало, что отправляться в городской парк и защищать город от нашествия оживших каменных драконов им точно не придётся. К тому же Погодная Служба расставляла свои тучи так, чтобы любому стражнику, стоящему у дворцовых ворот было весьма комфортно думать о своих менее удачливых, зато куда более мокрых коллегах. В общем, оба стражника были весьма довольны своим положением, в основном, правда, из-за того, что они не подозревали, что в такую ночь в штаб-квартиру может наведаться какая-нибудь гостья.
— Стой, кто идёт? — лениво бросил один из констеблей, заметив в свете фонаря весьма мокрый и раздраженный силуэт сержанта.
— Констебль Лантерн, это сержант Свифтвинд, — быстро ответила та. — Немедленно пропустите меня внутрь, у меня есть важное послание для Принцессы.
— Никак нет, сержант, — стражник вытянулся по стойке смирно. — Есть приказ никого не впускать.
— Правда? — пегаска округлила глаза. — И кто же вам его отдал?
— Ну... — замялся единорог. — Вы, сержант.
— О, лунный свет, неужто это и вправду была я? — нотки иронии дрожали в голосе Свифтвинд как воткнутый в деревянную доску нож. — Так может стоит открыть эту калитку и впустить меня внутрь?
— Никак нет, сержант! — снова проорал стражник, заставив своего коллегу справа поморщиться. — Вы чётко и доступно объяснили, что если мимо нас прошмыгнет кто-нибудь размером больше ночного мотылька, то вы лично возьмете стул, веревку, три кадки перца и чашку кофе, а потом покажете нам, что такое настоящая бдительность...
— Констебль! — рявкнула Свифтвинд. — У меня нет времени, чтобы тратить его на глупые разговоры, так что вы идёте и открываете эту проклятую калитку прямо сейчас. Я понятно объясняю?
Единорог сглотнул. С одной стороны, это могло быть правдой, и сержанту действительно нужно попасть во дворец, и тогда ему лучше не затягивать с поиском ключей, а вот с другой... Возможно, что это всего лишь простая проверка, и хотя констебль весьма смутно представлял себе, сколько перца помещается в три кладки и при чём тут чашка кофе, он ни секунды не сомневался, что сержант точно найдёт им применение. Он нерешительно посмотрел на пегаску.
— Может вы тогда скажете пароль? — осторожно предложил стражник. — Капитан сегодня выдал новые для каждого поста, и, если он его вам передал, то мы вполне можем разобраться с этой проблемой...
"Неужели и я когда-то была настолько зелёной? — с ужасом подумала Свифтвинд. — Хотя, надо признать, кое-чему с тех пор я всё-таки научилась.”
— Констебль Лантерн, констебль Айронхельм, — резко произнесла она. — Кругом! Отлично, а теперь на два шага в сторону!
За спиной у стражников раздалось какое-то шуршание, а затем в небе над ними промелькнула тень, в которой они с небольшим усилием угадали летящую пегаску в темно-синих доспехах.
— Как думаешь? — осторожно спросил Лантерн после небольшой паузы. — Проверку-то мы все-таки прошли?..
Пегаска спланировала на парковый газон, осторожно минуя табличку, запрещавшую это делать, и направилась ко входу в здание дворца. Она точно не знала, где ей следует искать Принцессу Ночи, и рассчитывала на счастливый случай, приправленный парой щепоток логических рассуждений. И уже через пару шагов по мягкой траве ей улыбнулась удача — в водной глади паркового пруда она заметила отражение звездного неба, которое возможно и ускользнуло бы от ее внимания, если бы не базовые знания по астрономии, сообщавшие, что на небе обычно виден только один комплект звёзд. Частичку этой картинки занимала зеркальная копия гривы стоящей у пруда пони, удивительно напоминавшей Принцессу Луну. В любом случае, других пони с крыльями, рогом и взглядом, пронзительным как первые зимние заморозки Свифтвинд не знала.
— Принцесса, — произнесла пегаска, застывая в почтительном поклоне. — Сержант Свифтвинд, Ночная Стража Кентерлота, прибыла со срочным докладом.
— Встаньте, сержант, — Луна сдержанно кивнула. — Что произошло?
— Прошлой ночью было произнесено какое-то мощное заклинание, — Свифтвинд тщательно подбирала слова и пыталась выудить из воспоминаний о беседах со Стар Хэтом хоть что-нибудь кроме ощущения, что банные халаты со странной расцветкой ему не идут. — Из-за этого в городском парке начали оживать статуи и скамейки. Мы... — сержант еле успела убрать из следующего предложения слово "отважно". — Мы отправились туда вместе с волшебником, но нам не удалось найти способ вернуть все в прежний вид. А этой ночью отряд стражников наткнулся на ходячую статую дракона, к которой какой-то горе-скульптор приклеил слишком много зубов, и мы снова сбе... отступили, прихватив с собой спасенную кобылку. Ума не приложу, что она там забыла... В общем, на данный момент ситуация такова: по парку бродит целая куча слишком живых памятников, основные силы Стражи находятся в штаб-квартире и есть вероятность того, что заклинание сработало сильнее, чем мы думаем...
Луна выслушала ее рассказ, переводя взгляд с запыхавшейся пегаски на своё отражение. Когда же сержант закончила свой доклад, по лицу Принцессы пробежала тень — возможно в другой ситуации это было бы всего лишь красивым описанием, но в случае с Повелительницей Ночи, это выглядело гораздо более живо и эффектно, чем может представить себе воображение среднего поэта.
— Дискорд... — наконец прошептала она и, широко расправив крылья, взмыла в воздух, оставив на земле удивлённо моргающую Свифтвинд, которая пару мгновений понаблюдала за взлетающей Принцессой, а затем последовала ее примеру.
Путь до цели не занял у них много времени, и уже вскоре Луна приземлилась возле статуи, изображавшей существо, возникшее, вероятно, после того, как трехлетнего жеребенка пустили покопаться в наборе генетических кубиков. Если бы каждая часть его тела стала отдельным животным, то в сумме получился бы неплохой зоопарк. Сержант тихо опустилась на землю в паре шагов позади Принцессы и восторженно присвистнула.
— И кто же это такой? И за что ему поставили статую?
— Это Дискорд, драконикус, — пояснила Луна, обходя странное существо и осматривая его на предмет трещин. Пока что ни одной она найти не смогла, поэтому ей оставалось только предположить одно из двух: либо с ним было все в порядке, либо тут поработала целая бригада каменщиков-невидимок. — И это совсем не статуя.
— Ого, — поразилась сержант. — Так его в камень замуровали? Никогда бы не подумала, хотя он выглядит таким живым… Непросто, наверное, жить, когда следующую пару тысяч лет тебе придется просидеть, превратившись в булыжник.
— В прошлый раз ему оставили колоду карт, чтоб не скучал, — сообщила Принцесса и, завершив свою небольшую инспекцию, с облегчением вздохнула. — Нет, тут все в полном порядке. Если история со статуями правда, то, боюсь, мы столкнулись с чем-то действительно серьёзным, но в этот раз нам всем всё-таки немного повезло. Я немедленно отправляюсь в штаб-квартиру, сержант. Следуйте за мной.
— Не опоздать бы, — покачала головой Свифтвинд.
— Принцессы никогда не опаздывают, сержант, — Луна взмахнула хвостом и подняла голову к ночному небу. — Они всегда приходят именно тогда, когда считают нужным.
Немногим пони известно насколько быстро могут летать аликорны. Ещё меньше могут похвастаться тем, что видели их полёт. И уж совсем исчезающе малое количество могло ходить с гордо поднятой головой, заявляя всем, что им удалось полетать вместе с самой Принцессой, и, если бы эти счастливчики организовали собственный клуб, сержант Свифтвинд непременно стала бы там почетным членом, хотя определенно нельзя было сказать, что подобные полёты похожи на легкую прогулку. Не отставать от царственной фигуры, рассекающей ночное небо, было для сержанта весьма тяжёлым испытанием, особенно если учитывать, что вокруг шел дождь, капли которого благоразумно решили, что лучше немного повременить с падением, пока мимо пролетает Принцесса Луна, а затем с полной силой обрушиться на следующую за ней и скрипящую зубами пегаску. Прибавьте к этому заунывно завывающий ветер и почти полное отсутствие видимости, и вы получите ночь, идеальную для кошмара среднего качества или внезапного пробуждения в три часа после полуночи и невероятного облегчения от того, что вас зовут не Свифтвинд, вы не пегаска и вы не служите в Ночной Страже. Ни одним из трех пунктов, несмотря на все желание, сержант похвастаться не могла.
Луна постепенно начала замедляться и грациозно приземлилась на одну из приблизительно плоских крыш домов Гриффин-Лэнд Ярда. Грациозность, с которой она сложила крылья, заслуживала отдельного представления, и, к счастью для Свифтвинд, которая была единственным зрителем, ей вовсе не пришлось платить за билет. Дождевые капли смущенно барабанили рядом с Хозяйкой Ночи, упорно игнорируя силу притяжения, все еще не оставляющей своих попыток заставить их коснуться Принцессы – лишь только на вершине ее диадемы поблескивала дрожащая от ужаса капелька, срочно пытающаяся отыскать способ как бы ей поскорее вернуться обратно. Зато сержант сполна оценила все прелести подобного душа и мысленно пообещала себе не купаться как минимум пару лет. Луна вгляделась в темноту, окутывающую штаб-квартиру.
— Сержант, вы что-нибудь видите? — негромким шепотом произнесла она.
— Вы имеете в виду кроме дождя? — тихо уточнила пегаска, выливая воду из собственного шлема.
— Да, именно это я и подразумеваю.
— Я вижу... — пегаска честно попыталась разглядеть какие-нибудь цвета отличные от абсолютной черноты. Вроде бы ей даже удалось заметить близкий к черному темно-синий и черноватый темно-коричневый, но она была в этом не совсем уверена. Сержант внимательно уставилась во тьму и смотрела на окружающее штаб-квартиру ничего до тех пор, пока у нее не начали болеть глаза. Наконец она сдалась. — Нет.
— Вот именно, — заключила Принцесса. — В это время на улицах должны гореть фонари, и, насколько мне известно, огни в штаб-квартире ночью просто так не гасят.
— Действительно странно, — поежилась пегаска. Холодный дождь как-то не располагал к длинным и насыщенным диалогам и долгим размышлениям.
— Ага, вон там заметно какое-то движение, — копыто Луны указало на угол соседнего дома.
— Я что-то не вижу... — протянула офицер, напрягая зрение и отодвигая в сторону услужливо подброшенные фантазией картинки. — Хотя да, что-то такое есть... Это тень! С хвостом... И крыльями... Да это же дракон!
— Дракон, — подтвердила Луна, обернувшись к сержанту. — И причём он явился не один. С ним ещё статуя мантикоры примерно три шага в длину, не считая крыльев, у которой отсутствует одно ухо и не хватает пары последних кусочков хвоста...
— Как вы все это узнали? — недоверчиво пробормотала Свифтвинд. И только тут до неё дошло, что взгляд Луны направлен не на неё, а на ее спину.
— О сияющие звезды, неужели опять? — шепотом простонала пегаска.
И обернулась...
Командору Хейдэну Корэджу не везло.
И начать этот длинный список его неудач следовало с того, что кому-то вообще взбрело в голову построить город в такой ужасной местности – по мнению Хейдэна, даже холодильник был более подходящим местом для проживания, к тому же в зимнем варианте доспехов обычного стражника определенно не хватало переносной печки или хотя бы раскладного камина. А еще он никак не мог найти приличную сталлионградскую гостиницу. Возможно, здесь и существовали заведения, в которых матрасы не выглядели сколоченными из досок, а в ванную можно было входить без копья в копытах, но Корэджу пока еще не удалось на них наткнуться. И это еще не говоря о той еде, которую там предлагали. Если до этого момента командор неплохо относился к сталлионградской кухне, то только потому, что совершенно не подозревал о том, что основным ингредиентом для блюд тут является картошка. Нет, ничего плохого в порции картофельного пюре или сковородке жаренного картофеля разумеется не найти, но когда перед вами ставят картофельный компот и предлагают десерт в виде картофельного мороженного, это не может не настораживать. И, что самое плохое, за все время своего пребывания здесь Хейдэн ни на шаг не приблизился к своей основной цели, если этой целью, конечно, не было желание возненавидеть желтые земляные клубни.
И когда ему наконец-то улыбнулась удача, он не собирался упускать этот шанс – прошлым вечером он получил письмо, которое было заполнено вежливыми приветствиями, грамматическими ошибками, а также предложением встретиться на железнодорожном вокзале в восемь часов утра. Хейдэн мрачно взглянул на часовую башню вокзала – та с совершенно невинным видом показывала полдевятого, а также заставляла командора задаваться вопросом, стоило ли доверять таинственному пони, который умудрился в слове “вокзал” сделать четыре ошибки. Выбор, правда, у Хейдэна был небольшой – он мог прямо сейчас уйти и мерзнуть, бесцельно прогуливаясь по заснеженным сталлионградским улицам, или остаться здесь и мёрзнуть в ожидании интересной встречи, которая возможно вообще не состоится. Корэдж вздохнул и поплотнее закутался в доспех, гадая, насколько сильно он примерз к земле и как скоро его можно будет отправлять на выставку ледяных скульптур. Похоже, что ждать неизвестного доброжелателя ему придется еще очень и очень долго. Минутная стрелка тем временем двигалась так медленно, что создавалось ощущение, будто и она уже давно заледенела, и это отнюдь не способствовало поднятию боевого духа командующего Стражей, которому пришлось с утра довольствоваться чашкой картофельного кофе. С унылым видом Хейдэн принялся рассматривать окружающий пейзаж, представленный в основном снегом и заваленными им объектами, хотя иногда на абсолютно белом фоне и проскакивала цветная фигура пассажира, согнувшаяся под тяжестью походного чемодана.
Хейдэн попытался погрузиться в обычные для стражника философские размышления о том, что стоять и ничего не делать иногда является довольно полезным для общества занятием, однако их быстро и решительно прервали гул и стук колес приближающегося поезда. Если бы взгляд командора умел осторожно обходить облака густого дыма, окутывающие его кабину и толстый слой снега, прилипшего к вагонам, то он смог бы увидеть, что сам паровоз выкрашен в гордый черный цвет и украшен еще более гордыми золотыми полосами. Где-нибудь в Кентерлоте в солнечный денек Хейдэн может и поразился бы красоте этого чуда инженерной мысли, но сейчас он всего лишь проводил глазами очередной шумный и дымящий сугроб и вновь уставился на стрелку часов, в надежде, что в ней проснется совесть, и она сдвинется со своего нынешнего положения хотя бы на пару дюймов.
Поезд начал медленно замедлять ход, но командор этого совершенно не заметил, расплавляя взглядом непослушную стрелку часов и рассчитывая, что через пару тысячелетий он все-таки добьется успеха, Впрочем, пропустил он и то, что паровоз, наконец, заглох и что из него начали выбираться пассажиры. Единственной вещью, которая смогла полностью захватить внимание Хейдэна, было то, что в него случайно врезалась соскочившая с поезда кобылка, и на пару неловких мгновений командор превратился в наглядную версию того, что скрещивать томаты и стражников весьма неразумно хотя бы с точки зрения расцветки. Может Корэдж и надеялся, что после того, как он вступит в Стражу, юные кобылки так и будут падать к нему в копыта, но не предполагал, что это будет выглядеть настолько буквально.
— Простите, — смущенно извинился он, поднимаясь с земли. – Это вышло случайно…
— Нет-нет, ничего, — успокаивающе пробормотала пегаска и внезапно замерла на полуслове. — Хейдэн?!
— Ты?! — Корэдж удивлённо раскрыл рот.
— Ну конечно же я, меня ведь ни с кем не спутаешь, — с улыбкой подтвердила Лаки. — Как жизнь? Какими судьбами в Сталлионграде?
— Вообще-то этот вопрос хотел задать я, — нахмурился командор. — Что ты тут делаешь?
— Ну у меня ведь долгосрочный отпуск, так что я решила повидать Эквестрию, а заодно поднять пару-другую отраслей промышленности. Сам понимаешь, природа, свежий воздух, снег полезен для шерстки и много чего в этом духе. Вам в Стражу вроде бы должно было прийти письмо...
"Письмо? — Хейдэн попытался разбудить разленившуюся память. В ответ она что-то пробурчала, сунула ему первое попавшееся воспоминание и повернулась на другой бок. — Ах, да, это письмо... С печатью Принцессы Селестии и золотым напылением. Наверняка она говорит именно о нем. Надо бы хоть иногда читать приходящую почту, а не сбрасывать все на капитана..."
— Ну конечно я помню, — закивал он, пытаясь сохранить рассыпающиеся крупицы достоинства.
— Да? Отлично. Гм... Кстати, командор, — пегаска игриво подмигнула ему. — Я, конечно, все понимаю, радость встречи и все такое... Но не могли бы вы перестать обнимать меня? На нас, в конце концов, пони смотрят...
— Что? Ах да, точно, — копыта командора разжались, и пегаска принялась поправлять растрепанную гриву. Хейдэн закусил губу – подобные зрелища нечасто выпадали на его дежурство. — Прости...те, мисс Койн.
— Мисс Койн, — передразнила кобылка и обиженно надулась. — Вот мы значит, как заговорили, правда, командор Корэдж? Так что же вы ищете в этом прекрасном городе?
— У меня важная встреча, — пояснил Хейдэн, чувствуя, что если бы за красноту щек выдавали награды, то орден второй степени уже был бы у него в кармане, не считая того, что он уже шёл на медаль за старание.
— О... Понимаю, — многозначительно протянула Лаки и наклонилась к командору поближе, чтобы удобнее было использовать заговорщицкий шепот. — Это как-нибудь связано с юными дамами?
— Что? — опешил Хейдэн. — Конечно нет! Это дела Стражи и только Стражи. Ничего личного.
— Ну значит мне, как младшему констеблю, вы можете рассказать? — ресницы мисс Койн затрепетали в такт учащенному сердцебиению командора.
— Сожалею, но это вряд ли. Устав запрещает рассказывать об этом стражникам не при исполнении, — глаза Хейдэна забегали в попытке найти выход из сложившегося положения. — Вы, случайно, не знаете, где тут можно надолго остановиться?
— Если вы намекаете на мой дом, командор, — наматывая один из своих локонов на копыто медленно произнесла пегаска. — То это вряд ли. Моя кровать не предназначена, чтобы на ней спали два пони. Временами мне кажется, что она вообще создана не для сна... Хотя знаете, — Лаки задумчиво скосила взгляд в сторону. — Возможно, в соседней комнате найдётся какой-нибудь диванчик.
— Спасибо, -
— Я не имел в виду... — Хейдэн запнулся, пытаясь подыскать подходящее слово. К сожалению, в некоторых вещах его словарный запас был ничтожно малым, если вообще существовал. От дальнейших мучений его спасло только то, что он услышал, как кто-то справа настойчиво повторяет его имя.
— Командор Корэдж! — требовательно произнес тип, сидевший на скамейке рядом и на первый взгляд показавшийся Хейдэну наполовину гигантскими чёрными очками наполовину газетой. — Вы всё-таки пришли. Долго меня ждали?
— Да нет, что вы, — с облегчением выдохнул командор, которому представился отличный предлог, чтобы отвернуться от очень странно посматривающей на него пегаски. — Совсем немного. Мы уже встречались? Ваш голос кажется мне знакомым…
— Не имею ни малейшего понятия, о чем вы говорите, — быстро протараторил незнакомец. Очки, которые, похоже, жили своей, полноценной и независимой жизнью зыркнули в сторону Лаки. — Подружку свою привели? Это дело не для посторонних ушей.
— Это не моя подружка, — попытался оправдаться командор. — Она... просто...
— Младший констебль Койн, — Лаки показательно отдала честь, бросая многозначительный взгляд на Хейдэна. — Ночная Стража.
— А, понятно, — удовлетворенно заключил странный тип. — А теперь подождите немного, у меня где-то было для вас послание...
Незнакомец принялся чем-то шуршать и случайно обронил газету, из-за чего командору внезапно открылись две вещи. Во-первых, этому пони совсем ни к чему было устраивать подобный маскарад, чтобы стать настолько заметным — он выглядел так, будто выпивал три литра воды в день, съедал в месяц не менее семи яблочных пирогов и платил чаевые только в сорока шести процентах случаев, короче говоря, он был настолько среднестатистическим, что даже выделялся из толпы. А во-вторых, командор внезапно вспомнил, что знает только одного пони, который может носить одежду десяти разных цветов одновременно и даже в самый пасмурный день не снимать солнечные очки.
— Слепой Хью? — поразился он. — Так это ты?
— Ну ладно, ладно, вы меня раскрыли, — добродушно пробурчал старик, поправляя выпавшую из копыт газету. — Да, да, решил попутешествовать на старости лет, заодно подумал, а почему бы мне, раз уж я тут проездом, не отдать письмо старому приятелю? Кстати говоря, прекрасная прическа, мисс не-подружка-командора.
— Что? Но как? — в этот раз удивление решило толкнуть в бок Лаки. — Ты ведь сказал, что его зовут...
— Слепой Хью, я знаю, — кивнул командор, — Вряд ли у нас есть время на долгое объяснение, просто считай, что он видит, причём больше, чем ты и я вместе взятые.
— Командор, — предупредительно зашептал Хью. — Вы губите мою репутацию и к тому же единственный источник дохода бедного, бездомного старика...
— Да ладно тебе, сколько уж мы знакомы, — махнул копытом Хейдэн. — Ты ещё скажи о том, что у тебя ревматизм, склероз и хроническая непереносимость обедов дешевле тридцати битов за блюдо. Какие новости?
— Новости в наше время дорожают, — беззлобно пробубнил Хью. — Но для старого друга, так уж и быть, скидка в полцены...
— Хью!
— Ох, ладно, совсем без гроша меня оставили, — тяжело вздохнул старик. — Вот, держи письмо. Моё дело только передать, ты же меня знаешь. Ничего личного, не читал, не вскрывал, никого не трогал. Ты, кстати, не знаешь, где тут можно купить примус?
— Не имею ни малейшего понятия, — рассеянно ответил командор, осторожно распечатывая небольшой конверт.
"Встреча — на балу в полночь. На вас будет шляпа с кроваво-красным пером. Пароль рыба-меч. До связи.
Информатор"
— И что там такое? — с любопытством осведомился Хью, разглядывая командора, отчаянно пытающегося оказаться на один шаг подальше от одной весьма любопытной пегаски, обладающей довольно-таки длинной шеей и отличным зрением.
— Ничего особенного, — ответил Хейдэн, со вздохом протягивая письмо младшему констеблю во внеурочном отпуске. — Мисс Койн, вы ведь наверняка знаете что-нибудь о предстоящих в Сталлионграде балах?
— Вообще-то нет, командор Корэдж, — бросила та. — Я тут, видите ли, была немного занята, разъезжая по всей стране и делая все, чтобы новые паровозы не только выезжали из заводов, но и обходились при этом без поломок и взрывов. А теперь я приезжаю в Сталлионград, и узнаю, что какое-то собрание банкиров, капиталистов и всех прочих, кто не влезает в вечерний смокинг, за моей спиной открыло конкурирующее производство, у которого, может быть, и меньше идей, зато больше рабочих, материалов и денег. И мне всего-то и нужно, что придумать, как сделать так, чтобы поезда с нашего завода выезжали быстро, качественно и дёшево. Как думаете, сколько функций из этих трех мне доступно? И вы после всего этого ещё спрашиваете меня о балах... Сейчас выбор вечернего платья — это последнее, о чем бы я стала беспокоиться.
— Я ведь просто так спросил, — попытался оправдаться командор.
— Увидимся вечером. Возможно, — пегаска демонстративно отвернулась и гордо помахала хвостом, направившись обратно к паровозу.
— Ох уже эти кобылки... — фыркнул Корэдж. — Правда же, Хью?...Хью?
Командор быстро обернулся к скамейке, но ни одного следа странно одетого пони на ней и в помине не было.
Там лежала только немного помятая газета…
Гениальные идеи так и витают в воздухе…
Они копошатся, перелетают с места на место и врезаются друг в друга как стая мелких птиц, завидевшая приближающегося орнитолога с сачком и фотокамерой, и вполне могут вдруг взять и угодить в чью-нибудь голову. Чаще всего это происходит в самых неожиданных местах и в самое неподходящее время, пока вы, к примеру, спокойно дремлете под яблоней или отмокаете в ванной, но если уж вам внезапно понадобится хоть какая-нибудь идея прямо сейчас, то будьте готовы к тому, что количество гениальных решений, которые всё-таки попадут по назначению в лучшем будет немного меньше количества Солнц на ночном небе. Идеи — довольно капризные особы и не любят приходить просто так, к сожалению для всех тех, кому они нужны здесь и очень срочно, и у кого нет времени на отвлеченные и безобидные занятия. К таким пони относилась и Лаки Койн, спешащая на встречу с инженерами своего завода и пытавшаяся на ходу придумать подходящий план для улучшения производства, получения огромной кучи денег ну или на совсем уж крайний случай для оправдания перед Принцессой.
Новости, которые она получила в Эпплузе, нельзя было назвать теми, которые стоит узнавать, если у вас в копытах есть обжигающие напитки, а вокруг стоит довольно большая толпа — сухие страницы газеты не менее сухим и безынтересным языком кратко сообщали, что в Сталлионграде открывается новый завод, который будет производить продукцию для железных дорог Эквестрии. И всё бы ничего, но под небольшой заметкой и гуськом следующих за ней клише называлась фамилия директора завода и была приложена небольшая фотография небезызвестного ей мистера Рича Манибэга. Первым желанием Лаки при виде его слегка ухмыляющегося выражения лица было взять какую-нибудь часть продукции для железных дорог Эквестрии потяжелее и разрешить этот вопрос самым быстрым из возможных методов. Но это был не её путь, так что она собралась с силами, забралась в словарь на странице со словом "конкуренция" и теперь мчалась по длинным коридорам в кабинет для совещаний тщетно пытаясь подыскать способ развернуть всю Вселенную в нужную ей сторону.
Все, что они могли противопоставить Манибэгу и стоящим за ним капиталистам, которые почему-то решили, что скрытая и не очень честная игра гораздо хуже открытой и абсолютно нечестной, это их идеи и энтузиазм. У Манибэга не было ни идей, ни энтузиазма, зато была пара-тройка других важных для делового пони качеств, среди которых были деньги, деньги и ещё больше денег. Но его производство только-только набирало обороты, в то время как завод Лаки уже несся во весь опор, и единственным минусом для него было то, что мчался он с вершины холма, а в конце пути кто-то забыл убрать с дороги большую и твердую бетонную стену.
— А, вот и вы, — с облегчением сказала Вера, поджидающая Лаки у дверей кабинета. Рядом с ней стояла молодая кобылка, совсем ещё жеребёнок с огромными фиолетовыми глазами и удивительно напоминающая Веру в миниатюре — тот же цвет гривы, та же прямая линия рта без единого намека на улыбку и тот же взгляд, напоминающий закручиваемый болт. — Мы только вас и ждём.
— Отлично, раз уж мы готовы начать, то почему бы нам не продемонстрировать мистеру Манибэгу всю прелесть свободного рынка и открытого соревнования? По крайней мере, теперь они играют на нашем поле и с открытыми картами, а нам осталось просто ввести пару-тройку новых правил и сделать небольшой рывок вперёд, — жизнерадостно произнесла Лаки, зачерпнув последние крохи оставшегося у нее оптимизма, и внимательно посмотрела на юную спутницу главного инженера.
Она не испытывала особой симпатии к жеребятам, справедливо считая, что у них слишком много причин для шума и слишком мало лишних денег. Наверное, именно поэтому при встрече с пегаской они так и липли к ней, пользуясь своим тонким психологическим чутьем, позволяющим им причинять максимум дискомфорта за минимум времени. Вот и сейчас маленькая кобылка широко распахнула глаза и молчаливо уставилась на Лаки.
— Это моя племянница, Надежда, — жеребенок смущенно опустила глаза в пол. Имя, которое идеально подходит, когда вы находитесь в самом расцвете сил, вряд ли будет таким же подходящим, если букв в нем можно насчитать больше, чем число прожитых вами лет.
— Привет, — Лаки попыталась начать диалог с ободряющей улыбки. В небольшом рюкзачке на боку кобылки она заметила пару игрушек — паровоз довольно плюшевого вида и ещё более плюшевого медвежонка, выглядевшего настолько свирепым и реалистичным, словно это он приходит к ночным кошмарам по вечерам. Во всяком случае, его плюшевые когти и плюшевая пасть наводили на определённые размышления, и, после пары секунд замешательства Лаки решила остановиться на паровозе. — Какой замечательный паровозик...
— Это модель Марк пять, — вдруг оживилась Надежда. — Поставлен на производство как модификация четвёртой модели. Всего за второй период было произвело два таких паровоза, причём у последнего объём потребляемого угля снижен за счет увеличения эффективности печи, которое было достигнуто при непосредственном влиянии...
"Да, — подумала Лаки, позволяя потоку технический данных протекать через уши, минуя центр восприятия информации. — В ней определённо есть что-то от Веры. Например, то, что она точно так же забивает факты, как будто это гвозди, и совершенно не заботится о том, понимаете ли вы хоть что-нибудь или нет."
— А ты действительно разбираешься в паровозах, — серьёзно кивнула Лаки, когда она все-таки завершила свой рассказ и посинела в попытке втянуть обратно выдохнутый воздух. Жеребенок просияла, как лампа, в которую кто-то проходивший мимо подлил масла покачественнее и при этом поменял фитиль. — Когда ты вырастешь, наверняка станешь самым лучшим инженером на заводе.
— Спасибо, — в голосе кобылки даже скептик с самым большим слуховым аппаратом не нашёл бы никакой ложной скромности. — Я знаю.
— Ну что за чудесное дитя, — покачала головой Вера. — А теперь сбегай, поиграй в цех, только не пытайся улучшить тот двигатель как в прошлый раз. Тушить ещё один пожар мне не хотелось бы. Хотя ты вполне можешь покопаться в моих инструментах...
— Так что там за история с пожаром? — поинтересовалась Лаки, глядя на то, как вся кобылка за исключением восторженного визга растворяется за углом.
— А, долгая история, — махнула копытом Вера. — У каждого свои интересы в детстве, сами понимаете...
"Вот только кто-то мирно наряжает кукол в углу, а кто-то взрывает паровозы просто потому что ей любопытно, что получится если сделать вот эту деталь по-другому, — про себя добавила Лаки. — Увлечения могут быть самыми разными. Все зависит от мелочей. Кстати, звучит как неплохой девиз. Мелочи... Они ведь так важны, не правда ли? Кажется, я вижу впереди блеск новой идеи, хотя это вполне могут блестеть и новенькие золотые монеты…"
— Ладно, — решительно произнесла пегаска, легко надавливая копытом на дверь. — Пора бы уже начинать. Время — деньги, и так уж сложилось, что ни того ни другого нам не хватает...
Инженеры паровозостроительного завода были особом типом пони. Они жили в своем собственном мире колес, зубчатых шестеренок и ключей три на восемь, все время заваливающихся неизвестно куда. Вместо свежего аромата зимнего рассвета каждое утро их встречали копоть, пар и дым заводских печей, а вместо щебетания всяких мелких птичек — оглушительные удары молотов и размеренный стук прессов, которые, как казалось, проходили мимо слуховых органов и били прямо по мозгу. Но, несмотря на все это, а также на то, что им приходилось мириться с постоянным напряжением, небольшой зарплатой и тем, что основным их обедом был сэндвич из двух кусков хлеба с питательной прослойкой воздуха посередине, эта работа была для них всей жизнью. Среди сидящих в кабинете пони были и старики, которые, судя по их виду, работали тут со времён, когда пони находились ещё на стадии изобретения колёса, были и проверенные, суровые усатые пони, сгрудившиеся над стойкой каких-то бумаг и искоса поглядывающие на вошедшую пегаску, но больше всего тут было молодых, перспективных инженеров, которые были полны надежд и свежих идей, но имели пару весьма странных привычек вроде постоянного ношения карандаша за ухом и периодических взрывов чего-то фиолетового по пятницам. Паровозы для них были больше чем просто средством передвижения, они были наваждением, далеким образом, мечтой, и в глазах этих пони Лаки видела отражение того же самого огня, который разгорался и в ней при виде стоящей цели или чеков на огромные суммы денег. Как только двери за ней захлопнулись, все инженеры как по команде замолчали и повернули свои головы к ней, готовясь выслушать все то, что она скажет.
— Леди и джентльпони, — начала она, присматриваясь к их лицам — кобылки среди них определённо были, хотя и имели такой же немного неряшливый вид, как и все остальные — как-то перестаешь следить за укладкой пышных ресниц, постоянно работая рядом с искрящимся металлом. — Сегодня мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать наших новых конкурентов, не для того чтобы сожалеть о том, что у нас кончаются средства, и, к сожалению, даже не для того, чтобы решить наши проблемы волшебным образом просто хлопнув в копыта. Даже если среди нас и были бы единороги, лично я сомневаюсь, что они бы выкрутились из этой ситуации. Нам неоткуда ждать помощи, и спасение утопающих должно стать делом копыт самих утопающих, и для нас это верно как никогда. Но для начала, давайте спросим себя, разве не мы первыми открыли для всех остальных силу колеса и пара?
Ответом ей стало негромкое одобрительное бурчание. Лаки почувствовала, что она ухватила верную волну за пенную гриву и лучезарно улыбнулась.
— Разве не мы доказали, что крылья из стали ничуть не уступают крыльям лучших из лучших асов Эквестрии?
Одобрительное бормотание перешло на следующую стадию и сменилось сдержанным поддакиванием.
— Разве не мы проехали всю страну из конца в конец, доказав, что границы невозможного находятся гораздо дальше, чем мы думали, если для нас они вообще существуют?
Слушатели согласно закивали. Ну что ж, технически всё это было правдой, так что причин для беспокойства они пока не видели...
— И разве не мы, в конце концов, авангард прогресса? Что лучше паровозов может передать дух нового времени, дух неизведанного, дух свободы и дух скорости? Все это сделали мы, и у нас есть чем гордиться, — триумфально заключила Лаки, подводя взглядом сияющие лица и наэлектризованные гривы присутствующих. "Вот вы и попались, — подумала она. — И всего-то и был нужен небольшой тортик из коржика проверенного старого знания без единой крошки новизны, сливок смешанных с прошлыми успехами и золотистым узором из похвалы. А то, что все это чистая правда — это просто наливная вишенка сверху. Мы можем все, — вот что они теперь считают, а это сейчас самое главное. Потому что если бы они начали задумываться о том, как же все обстоит на самом деле, мы бы не сдвинулись ни на шаг. А для того, что я задумала, нам придется скакать во весь опор…"
— Ну да, все так и есть, но что нам делать прямо сейчас? — раздался скептический голос из заднего ряда. По остальным стульям прокатились нервные скрипы и что-то очень похожее на шепотки, которые не то чтобы одобряли слова предыдущего оратора, но в случае, если бы впоследствии он оказался прав, они с полной уверенностью могли бы сказать, что поддержали его с самого начала.
— Что нам делать? — переспросила Лаки, выдержав драматическую паузу для пущего эффекта. Свои актерские навыки, на которые привыкла полагаться, она тренировала почти всю жизнь, а в театральную школу так и не попала из-за того, что слишком убедительно разыграла свою несостоятельность как актрисы. — Я скажу вам, что делать. Творить! Ведь это единственное, что не могут все остальные, какими бы толстосумами они не были. Все что нам нужно — это одна оригинальная идея. Вспомните, через что мы уже прошли, так с чего бы нам останавливаться перед такой мелкой преградой как этот новый завод? Один раз мы уже оставили их с носом, но, похоже, им так нравится разглядывать наш хвост, что они опять ввязались в гонку. Всего одна идея и ещё воплощение, и мы уже на вершине, представьте себе, — еще одна длинная пауза с придыханием… — И что самое главное, такая идея у меня есть!
— Так чего же мы ждём? — фыркнул земнопони из первого ряда, грива которого либо просто была очень седой, либо раз и навсегда покрылась нетающим инеем. — Пора показать Манибэгу и его дружкам почём фунт сталлионградского лиха!
Слушатели взорвались громом аплодисментов и задорными криками. Лаки успокаивающе подняла копыта в воздух — она, конечно, надеялась на подобную реакцию, но совсем не предполагала, что, кидая камешек в скалу, она вызовет извержение вулкана.
— Это обязательно произойдёт, — кивнула она, смакуя в воображении эту прекрасную картинку. Как жаль, что у нее не было ни одного знакомого художника – выражение лица Манибэга определенно стоило рамочки и любования долгими зимним вечерами. — Но не прямо сейчас, нет. Сейчас наша основная задача — делать паровозы. И для начала я предлагаю решить вопрос с теми, без кого мы не смогли бы совсем ничего. С теми, от кого зависит все, чего мы добьемся. Я имею в виду наших рабочих. Здесь же есть представители? Да? Отлично. Итак, для начала, следует сказать, что с этого дня мы начинаем работать не только днём, но и по ночам.
Если бы какой-нибудь дотошный секретарь вел бы в тот момент записи, то он наверняка отметил бы, что «посланники от рабочих возмущенно затопали копытами, выражая возмущение пролетарских масс ее словами. Представители интеллигенции смотрели на них с интересом, за исключением одного из молодых интеллектуалов, который внимательно следил за освободившимися стульями, готовясь быстро выдернуть один из них, когда рабочие массы вновь пожелают занять причитающееся им место».
— Послушайте сначала до конца, — продолжила пегаска, когда народное возмущение немного удалось, а грохнувшийся на пол пони закончил отряхиваться и отвешивать оплеуху незадачливому интеллектуалу. — Да, теперь мы работаем по ночам, но мы работаем в три смены. И если средний пони в Сталлионграде работает десять часов в сутки, то мы будем работать по восемь. Просто подумайте о том, что перед нами открывается… Паровозы будут строиться целыми днями, причём быстрее, надежнее и лучше! И в этом нам поможет одна небольшая идейка... Понимаете ли, тут все дело в мелочах...
...- Переместите эту линию сюда, и добавьте ещё одну справа, — скомандовал Вера, обращаясь к снующим между огромными кучами железа, механизмов и прочего хлама, на котором строится костяк любого завода, рабочим. Инженер сделала пометку в своём блокноте и сверилась с генеральным чертежом. Сомнений быть не могло, ни одна ошибка не могла миновать ее вездесущий карандаш и проникнуть в ровные ряды черных линий. За саму работу в целом Вера могла быть спокойна — в теории теория Лаки работала как часы, а как она поведет себя на практике, можно будет сказать только тогда, когда все либо пойдёт как надо, либо развалится на части при первом же запуске. Вера задумчиво взглянула на стройные линии и графики. — Добавьте деталей из кучи А на третью линию. Нам нужен более надёжный каркас...
— Как дела? — спросила подошедшая к инженеру Лаки. Ее хвост немного подергивался, выдавая в ней небольшую толику напряжения, но в целом она пребывала в том возбужденно-счастливом состоянии, которое обычно накатывает на пони во время броска костей при самой большой ставке на столе или же перед самым первым свиданием. — У вас тут все в порядке?
— Сложно сказать, — Вера наклонилась и собственнокопытно проверила соединение. — Работы было выше крыши, но скоро все можно будет пускать в ход. Из графика не выбиваемся, но к чему нам такая срочность? Еще только днем мы строили чертежи и планы, и вот мы уже таскаем эти железяки и носимся как безумные с этими механизмами. Нельзя было подождать до завтра?
— Сегодня или завтра завод Манибэга выпустит свой первый паровоз, — сообщила пегаска. — Мы должны успеть попасть на первую полосу газет до того, как он сумеет на нем прокатиться и разбить об первый вагон бутылку сидра. Первая смена рабочих готова?
— О да, мастера из мастеров, лучшие из лучших, если кто и знает своё дело, то только они, — подтвердила инженер. — Как остальные участки?
— Стим Клауд закончил первую линию, вторая просит пять минут задержки, — ответа Лаки. — Просигнальте, как будете готовы. Нужно обязательно начать одновременно.
— Мисс Койн! Мисс Койн! – к Лаки резво подпрыгнула пара абсолютно симметричных земнопони, которые, судя по опаленным бровям и заляпанным копотью лицам, были членами отдела передовых разработок – основного пожирателя той части бюджета, которая уходила на бумагу, карандаши и огнетушители. – Мы нашли способ, как увеличить скорость потока на двадцать процентов! Для этого нужно всего лишь установить эту деталь к управляющему механизму и закрутить по паре шестеренок вот в этих местах…
— Что-нибудь из этого может взорваться? – на всякий случай уточнила пегаска. Она уже начала вникать в суть прогресса, и отметила для себя, что девять десятых изобретений так или иначе в лучшем случае оказываются бесполезными, а в худшем — образуют дымящуюся воронку на десять шагов вокруг себя.
— По-моему… — начал было один из изобретателей, но быстро получил болезненный тычок от своего товарища, и обиженно насупился. – Нет. Взрываться тут нечему.
— Да неужели? – Лаки подозрительно прищурилась. – Ну ладно, ставьте свою штуку. Но если я увижу хоть клубок дыма, можете забыть о дополнительном финансировании на химические реагенты…
Она посмотрела вслед удаляющимся земнопони, один из которых подпрыгивал каждые три шага и награждал своего коллегу легкой трепкой гривы и фразой «А я что говорил?». Лаки улыбнулась и покачала головой. Раньше ей и в голову не пришло бы задуматься о слове «работа», но теперь она была твердо уверена в том, что лучшей работой является очень высокооплачиваемое хобби.
— Мы готовы к началу, — сообщила Вера.
— Превосходно. Жребий брошен, все реки пройдены, — отозвалась пегаска. – Давайте начинать. Стим Клауд, дави на рычаг!
Пегас, стоявший возле пускового устройства, поправил очки с толстыми стеклами и в который раз подумал о возможности спасения от небольшой волны пламени с помощью теплой ватной подкладки и крепкого рабочего фартука. Шансы определенно были, но он все же предпочел бы не рисковать.… Но дело есть дело, и никакой сталлионградец отлынивать от него не будет. Во всяком случае, пока на него уставился весь завод вместе с начальством. Пегас огляделся по сторонам и на всякий случай закрыл глаза.
А потом он взял и надавил на рычаг…
Командор Корэдж задумчиво посмотрел на конверт, и в который раз отметил, что в нем не было абсолютно ничего особенного. Да, конечно, он был украшен изящным рисунком танцующих пони и весьма дорогой на вид окантовкой, а блестел он даже сильнее, чем, если бы был целиком золотым, но действительно выделяющихся вещей Хейдэн, несмотря на все свои старания, обнаружить в нем не мог. Послание, которое в нем томилось, тоже не отличалось особой оригинальностью — представьте себе, что все золото с внешней стороны просто перенесли на бумагу, добавили пару изящных оборотов и побольше завитушек, а в итоге получили самое обычное приглашение на самый обычный бал. Письмо красноречиво сообщало, что уважаемый командор Ночной Стражи будет почетным гостем на балу, устроенном господином Ричем Манибэгом в его особняке (Солнечная ул.д.4-69), и что он приглашен туда с правом привести с собой одного гостя.
До этого момента Хейдэну не приходилось ещё иметь дело с подобными событиями, и в голове у него теснилась и пихалась целая куча вопросов. Для начала, ему было очень интересно, как они узнали, что он приехал в Сталлионград, хотя с этим, после недолгих раздумий и составлении коротких логических цепочек, все стало более или менее ясно — на улицах его видели довольно много пони, и шанс того, что его никто не узнал, был настолько невелик, что его можно было даже не брать в расчёт. Удовлетворившись подобным объяснением, он перешёл к более важным проблемам — он ни разу не слышал о том, что принято делать на подобных мероприятиях и, что было ещё хуже, совершенно не знал, во что ему следует одеться. В конце концов Корэдж остановил свой выбор на парадной форме командора Стражи, которая после пары напряженных часов, проведенных со щеткой и банкой жидкости для полировки, хоть и не заиграла новыми красками, но по крайней мере приобрела оправдывающий своё название вид. Скептически посмотрев на себя в зеркало, и сосредоточившись на мысли о предстоящей встрече с информатором, а не на догадках, появится ли на балу некая пламенногривая особа, Хейдэн удовлетворенно кивнул, нацепил на шлем ярко-алое перо и отправился на сборище сталлионградской элиты.
Дом Манибэга оказался скромным четырехэтажным поместьем, невыразительно притаившимся в тени раскидистого цветочного сада, неярко освещенного десятками, если не сотнями, фонарей самых разных оттенков радуги. В нем не было никакой излишней роскоши, за исключением, быть может, разве что бассейна, больше похожего на миниатюрное море или средних размеров озеро, малой столовой на пятьдесят гостей, большой — на половину города, личной прислуги, дорогущей мебели, на которой никто ни разу в жизни не сидел, и всего прочего, чем любят побаловать себя богачи на старости лет. От подобного зрелища у стороннего наблюдателя вполне могла бы закружиться голова — с первого взгляда было видно, что подобный разгул аскетизма и слепящее буйство скромности, мог позволить себе только пони, у которого водились очень и очень большие деньги. Настолько большие, что если вам удастся выстроить из них высокую стопку и посмотреть на неё с земли, то вы вряд ли увидите вершину. Хейдэн с грустью вспомнил свою комнату в Кентерлоте, в которой из мебели можно было с трудом отыскать только стол, стул, кровать и гвоздь, служивший в роли вешалки. Конечно, на зарплату командора он мог позволить себе жильё и получше, но миссис Диархарт была такой доброй хозяйкой, и к тому же на завтрак она подавала самый лучший кофе в столице...
Корэдж вздохнул и внезапно заметил, что к нему приближается самое удивительное зрелище из виденных им за сегодняшний вечер. У него не повернулся бы язык назвать это платьем, потому что эти несколько букв вряд ли способны передать те ниспадающие водопады ткани, мастерски обрамленные тонкими нитями, скручивающимися в танце волшебных узоров, которые возникли перед его глазами разноцветным калейдоскопом. Если бы Красоте нужно было посетить какую-нибудь важную встречу, и у нее было достаточно времени повертеться перед зеркалом, то она наверняка подобрала бы себе что-нибудь такого же фасона. Лицо незнакомки скрывала белая маска, а вдали от света фонарей командор не мог разглядеть цвета ее гривы, если, она, конечно, не напоминала размытое чёрное пятно.
— Здравствуйте, командор Корэдж, — произнесла обладательница прекрасного наряда, тихонько прошелестев подолом. — Приятно увидеться с вами. Снова.
— Мы знакомы? — Хейдэн наморщил лоб и пошаркал копытом. Голос определенно казался ему знакомым, но это шуршание только и делало, что сбивало его с мысли...
— Как, вы меня не узнаете? А ведь мы встречались сегодня утром, — подсказала командору его таинственная собеседница.
— Лаки? — командор ошарашенно уставился на то, как она снимает маску и лучезарно улыбается. Словарь командора начал лихорадочно перелистываться, тщетно пытаясь обнаружить вкладку с комплиментами. — Но ты выглядишь так... изумительно...
Хейдэн в первый раз видел ее в платье и не мог не признать, что оно ей очень шло. А мысль о том, что все остальное время она обходится и без него, только добавляла ей привлекательности.
— Да ладно, я ещё слишком спешила попасть сюда, и не особо следила за своим видом, — небрежно махнула копытом Лаки. — А мы, как я понимаю, уже перешли на "ты"? Не слишком ли вы торопите события, а, командор?
— Я... — замялся Хейдэн. — Для меня это была весьма неожиданная встреча, и я не думал, что мы пересечемся....
— Как хотите, — вновь улыбнулась пегаска. — А не пора ли нам уже войти? Нехорошо будет заставлять нашего дорогого, во всех смыслах, друга ждать.
— О да, — согласился Хейдэн. — У меня тут как раз было приглашение на одного гостя...
— Оставьте его себе, — бросила Лаки, начиная протискиваться сквозь очередь на входе. — Или вы думаете, что у меня нет своего собственного? Не теряйте меня из виду, и не стойте как истукан, если все ещё хотите найти своего информатора. Не вы один пришли сюда не только повеселиться и залить в себя как можно больше бесплатных напитков.
— Как вы думаете, это перо похоже на кроваво-красное? – попытался поддержать разговор Хейдэн, осторожно следуя по проложенному пегаской пути. Меньше всего ему хотелось упустить назначенную встречу, что казалось довольно простым делом, особенно когда речь заходит о таком большом и пестром скоплении пони, больше напоминающей палитру, на которую художник пролил половину своих красок.
— Гм... Вряд ли. По-моему это больше напоминает кирпич, — заключила Лаки. — Кстати, мы уже почти добрались до входа. Вы готовы?
— Вроде бы да, — осторожно подтвердил Хейдэн.
— Ну, вот и хорошо. Кстати, я все хотела спросить, — пегаска одарила Корэджа странным оценивающим взглядом. — Командор, а вы умеете танцевать?
Внутреннее убранство поместья было создано только с одной целью — посетитель должен был входить в него с открытым от изумления ртом, а уходить, поглядывая на окружающую его квинтэссенцию богатства настолько плотоядно, что если бы его вдруг увидел какой-нибудь исчезнувший вид хищников, то они тут же вымерли бы снова, но на этот раз от зависти. В огромном и светлом зале, с начищенным до состояния хорошего зеркала полом толпились, болтали и периодически танцевали под не режущую уши напильником музыку самые богатые пони Сталлионграда, среди которых находились и мисс Лаки Койн вместе с командором Стражи. Хейдэн, как оказалось, не был совсем уж безнадежным партнёром — главное было объяснить ему, что цель танца была вовсе не в том, чтобы как можно больше раз наступить даме на копыто. В общем, вечер начался довольно удачно, и Лаки бы не отказалось, если бы его продолжение пошло по тому же пути и не стало ничего менять. К сожалению для неё, Судьба нечасто любит спрашивать чужого мнения по тому или иному поводу, и довольно скоро перед пегаской и её кавалером возник сам хозяин вечера, сопровождаемый стайкой без умолку трещащих кобылок и пары серьёзных пони в таких узких фраках, что даже если бы эта одежда была нарисована на их боках, она все равно казалась бы объёмнее.
— Мисс Койн! Какая встреча! — добродушие и гостеприимство так и сквозили в его голосе, не оставляя сомнений в его совершенно искренней, если не принимать во внимание, что она такой не была, радости. — Вам нравится сегодняшний бал?
— О, разумеется, — восторженно ответила Лаки. Собравшимся зрителям могло показаться, что они ведут простую дружескую беседу, но окружающие просто не замечали, что в воздухе идёт самое настоящее фехтование фальшивыми эмоциями и напускной любезностью. — Такого великолепного вечера я не видела даже в самых лучших домах Кентерлота, хотя, смею вас заверить, что побывала во многих из них.
"И чаще всего уходила не с пустыми копытами, — промелькнуло у неё в голове."
— Вы мне льстите, — хохотнул Манибэг. — А вы, как я полагаю, прославленный командор Корэдж?
— Да, он самый, — кивнул прославленный командор. — Чем могу быть полезен?
— Разрешите представиться, я — Рич Манибэг, вы наверняка обо мне слышали, — учтиво наклонил голову богач. — А теперь, если вы позволите, я должен позаимствовать у вас пару минут общения с вашей очаровательной спутницей. Вы не против?
— Нет, — согласился командор, высматривающий что-то в глубине толпы, собравшейся возле того места, где разливали напитки. — У меня наверняка найдётся, чем себя занять.
— Ну, вот и славно, — радостно отозвался Рич. — Я постараюсь вернуться с ней как можно быстрее.
Лёгким мановением копыта он пригласил пегаску последовать за ним. Они миновали зал, растеряв по пути весь лишний шумовой фон в лице болтающих кобылок, и вышли к небольшому, стоявшему от всех в стороне столику. Серьёзных пони за ним сидело куда больше, причём у многих из них выражение было таким, словно каждый день они съедали на завтрак бухгалтерский отчет, приправленный долькой лимона. Сам Манибэг мгновенно преобразился, растеряв остатки доброжелательности, а шерсть его приобрела интересный красноватый оттенок. Лаки не удивилась бы, если бы в таком состоянии он начал бы вдруг выпускать из ушей пар.
— Как? — вспыхнул он. — Как вам это удалось?
— Удалось что? — невинно захлопала ресницами Лаки.
— Вы знаете, о чем я говорю, — голос Манибэга напомнил пегаске о закипающем чайнике. — Сегодня наш завод выпустил свой первый паровоз. И что бы вы думали? Через пять минут после этого мой курьер приносит газету, в которой сообщается, что вы опередили нас на целых полчаса. Но это невозможно! Мне известно, что ни одного собранного паровоза у вас не было и быть не могло. Разве что завалялись какие-то части и детали, но собрать всего за полдня целый состав... До сих пор этого ещё никому не удавалось...
"Да, ты прав, — торжествующе подумала пегаска. — И ты даже не знаешь насколько. Невозможно собрать целый состав. Но если у тебя уже есть пара-тройка готовых вагонов и все необходимые части для паровоза... Нет, даже в таком случае сборка заняла бы день, в худшем случае два. Но у нас есть кое-что, до чего вам ещё очень и очень далеко. А, казалось бы, все просто — движущаяся линия с едущими по ней деталями, на которой каждый рабочий выполняет только свою часть работы, но вместе с ней мы можем творить чудеса. Можешь ли ты творить чудеса, мистер Манибэг? Я в этом сомневаюсь. Но ты должен поверить, что я на это способна."
— Границы возможного — очень растяжимое понятие, мистер Рич, — весело отозвалась Лаки. — Так почему бы не растянуть его ещё немного?
Серьёзные пони зашептались. Наконец один из них, единорог с серебристой гривой приподнялся со своего места и прокашлялся:
— Нет нужды ломать комедию, мисс Койн, — устало произнес он. — Мы знаем, что вы запустили так называемый конвейер, и благодаря этому вам удалось ускорить темпы производства в разы. Мы так же знаем, что вы уже запатентовали его как изобретение, принадлежащее вашему заводу, и мы теперь не можем воспользоваться плодами этого изящного и эффективного решения, но если бы вы согласились...
— Да это просто неслыханно! — возмутился один из сидящих справа от него капиталистов. — Это же почти то же самое, как и сортировочная лента, примитивная вещь! Да кто угодно мог бы додуматься до такого!
— Вынужден просить вас простить его, — единорог свирепо взглянул на своего соседа. Тот тут же замолк и обнаружил нечто весьма занимательное в стоящем перед ним пудинге. — Он совершенно не понимает, о чем идёт речь...
— Нет, нет, — неожиданно прервала его Лаки. — Он абсолютно прав. Кто угодно мог бы придумать подобное, в этом я с ним абсолютно согласна. Но позвольте мне кое-что вам продемонстрировать. Скажите, у вас найдётся дюжина яиц? Да? Спасибо. Мистер Манибэг, пожалуйста, попробуйте поставить это яйцо на стол, не используя никакой магии и посторонних предметов...
Председатель недоверчиво посмотрел на пегаску, но всё-таки осторожно вытащил яйцо из чашки и опустил его на ровную скатерть, чтобы оно тут же, проявляя уважение ко всем физическим законам, а в частности к притяжению земли, удрученно скатилось вниз.
— Итак, кто-нибудь ещё хочет попробовать? — предложила Лаки с игровой улыбкой.
В последующие за этим пять минут капиталисты с упорством, достойным легендарных героев эпосов, пытались водрузить яйцо на абсолютно ровную поверхность, используя все возможные честные и нечестные варианты, однако, к большому удовольствию пегаски, все их попытки заканчивались раздосадованным вздохом и хрустом очередной треснувшей скорлупы. Даже после хитроумной идеи поставить несколько яиц в один устойчивый ряд, на исполнение которой у них ушел весь материал и все последние надежды, никакого успеха в этом деле они не достигли.
— Какая жалость, — поцокала языком пегаска, наблюдая за тем, как по дорогому ворсу ковра расплываются мутно-желтые пятна. – Ковер наверняка загублен, а у вас все еще ничего не вышло. Но у меня тут осталось еще одна попытка, и, наверное, прошла моя очередь поробовать? Итак...
Сейчас Лаки очень не хватало музыкального сопровождения в виде барабанной дроби или чего-то подобного, и именно поэтому она прошла к столу в абсолютной тишине и достала из небольшой корзинки одно маленькое яйцо. Пегаска сосредоточилась, сдула упавший на лоб локон гривы и, задержала дыхание, легонько стукнув нижней часть скорлупы о край стола, а затем поставила яйцо на скатерть. Оно определённо не собиралось никуда укатываться и, если бы имело глаза, наверняка посмотрело бы на всех собравшихся промышленников и банкиров осуждающим взглядом. Среди посторонних зрителей, подошедших поближе, чтобы полюбоваться зрелищем, разразилась буря аплодисментов.
— Ну, так что? — поинтересовалась Лаки, несколько раз поклонившись восторженной публике. — Да, я абсолютно с вами согласна, это может сделать каждый, но хватит ли у вас теперь смелости повторить эти слова?
— Весьма неплохой фокус, — фыркнул Манибэг. — Но мы тут совсем по другому делу. Мы, как сообщество промышленников и банкиров, хотим, чтобы вы....
Но что хотел сказать председатель, так и осталось в тот вечер тайной, потому что именно в этот момент двери дома распахнулись и в зал вошли пони, несущие красный флаг, со странной символикой. Один из них вышел вперед, оглядел в толпу и набрал в лёгкие побольше воздуха. Весь зал замер, выжидая, что же он собирается им сказать.
— Именем рабочего народа Сталлионграда, — наконец тяжело выдохнул он. – Я объявляю всех присутствующих в зале арестованными по приказу нашего комитета и его председателя. Да здравствует революция, товарищи!
Да здравствует революция!