Иллюзии прошлого
Глава третья
Спустя пять минут они оказались в квартире Антона, и Макс понял, почему гости из Серого города завидовали ему. Она была просто огромна. Двухъярусная квартира площадью со стадион, окнами во всю стену, прекрасным дизайном, наполненная самой современной техникой. Откуда у него деньги на такую роскошь Макс спрашивать не стал. Какая разница? Сын богатых родителей, или успешный бизнесмен, наладивший своё дело, ушедший в длительный отпуск и прошедший омоложение нанитами до возраста двадцати пяти лет — это не имело значения.
Хозяин квартиры скрылся где-то на втором этаже, после чего спустился с пультом, и попросил своего спутника вывести нужные данные на дисплей. Сам он не знал, как это делается — как и говорил, пульт забросил сразу, и даже инструкцию не читал. Вздохнув, Макс провёл необходимые манипуляции, и увидел то, чего оба боялись: статус синтета — мёртв. Дрогнувшими руками он передал пульт обратно Антону. Хозяин квартиры долго смотрел на строки текста с подробным название модели, версией прошивки, и текущим статусом. После чего осел на пол, уронив пульт, и уставился в никуда.
Макс молча присел рядом. Сейчас он ничем не может помочь горю. Слова тут лишние. Они не смогут вернуть единорожку, которая ни в чём не была виновата. Оплошность программистов БРТО и малая окупаемость модели, из-за которой обновления поведенческой программы выходили очень редко, и не содержали в себе глобальных изменений.
Через несколько минут Антон, всхлипнув, вытер начавшие слезиться глаза, и встал.
— Что мне теперь делать, Макс? Я ведь правда её любил. И так и не сказал об этом. Что, если бы это как раз помогло ей выдержать этот удар?
— Не кори себя. Ты не можешь знать будущего, и чувство вины уже не вернёт её к жизни, — Макс подобрал пульт и вывел статистику перемещений синтета. — Вот. Она в Зелёном секторе где-то. Наверное, стоит забрать её и похоронить.
Антон кивнул, собираясь с духом. Флаер отвёз их до границы Зелёной зоны, над которой были запрещены полёты, и дальше они добирались на экологически чистом электрокаре. Метка указывала на какой-то частный участок, но внутри никого не оказалось, только кусты роз, лилии, тюльпаны, немного винограда, оплетающего беседку, и прочие красивости, которых не увидишь в городе.
Лира лежала на берегу небольшого пруда, в котором плавали разноцветные рыбки. Рядом с ней валялась почти пустая баночка снотворного. Несчастная побледневшая единорожка лежала с закрытыми глазами, на щеках остались дорожки уже высохших слёз. Антон всхлипнул, поднял тело и обернул его в захваченную простыню. Макс молча помог перенести через забор Лиру, после чего сел за руль, оставив парня с его тяжёлой утратой на заднем сиденьи. Всю дорогу до флаера, а потом и до города он слышал сдавленные рыдания и бормотания с извинениями. Что не успел, что не смог, что не уследил. Сердце у самого Макса разрывалось — он мог представить, что сейчас испытывает его спутник, и также понимал, что ничем ему уже не поможешь. На подлёте к дому, Антон попросил отвезти его в крематорий. Приведя себя в порядок, он вышел, попросив Макса подождать здесь. Спустя пол часа он вернулся с урной мятного цвета, и сел на переднее сидение.
— Автопилот, домой, — выслушав дежурный ответ бортового компьютера, он повернулся к Максу. — Что мне делать дальше, Макс?
— Я не могу решать за тебя. Если поставить конкретно меня в такую ситуацию, то я бы напился. Не вдрызг, просто дать выход тоске. Поплакать в одиночестве. Дать всему прошедшему пройти через тебя. Оставить это в памяти, но не зацикливаться на этом. Конечно, это все очень печально. Но твоя вина здесь минимальна. Просто... Это Лира. Не пойми меня неправильно, я не хочу сказать, что она плохая пони. Но сам знаешь, её программа очень неустойчива.
— Понимаю. Просто я знаю себя. Через некоторое время все это утихнет. Я перестану убиваться, захочется снова ощутить те светлые эмоции, что я испытывал с Лирой. Но не знаю, смогу ли я завести новую пони.
— Решать тебе. Но... Не бери снова Лиру. Боюсь, что если подобное случится ещё раз, то ты это уже так не сможешь пережить. Будь откровенен с новой пони, но не слишком резко все это вываливай. Короче, я не знаю толком, как уберечь их от этого стресса. Но вроде если пони с тобой в дружественных чувствах и уверена в тебе, то все должно пройти гладко.
— Ладно, насчёт этого думать буду потом, если снова захочу брать пони. Почитаю статьи специалистов из БРТО. В клуб, я, наверное, больше не вернусь. Никогда.
Макс кивнул. Он прекрасно понимал, что даже если большая часть поверит Антону, то всё равно, несколько людей всегда будут смотреть ему в спину так, словно он собственноручно убил Лиру. Всю обратную дорогу на работу он думал о том, как бы повела себя Дерпи в подобной ситуации. Конечно, у неё куда более устойчивая «прошивка», чем у несчастной единорожки, но все же шок должен быть не малым. Только представить себе, каково это, когда вся твоя жизнь, все твои воспоминания — ложь. Все близкие, друзья, все то хорошее и плохое, что было в твоей жизни — ничто иное, как прихоть сценаристов и учёных, решивших сделать живую игрушку для зажравшихся людей. Тем более, когда вся жизнь прошла в тоскливом одиночестве и постоянных падениях, как это было с Дерпи. Возможно, стоило изучить этот вопрос серьёзнее, чтобы быть готовым к тому моменту, когда это случится. И не разрушит ли это их отношения? Ведь узнать, что любимый человек тебе врал в таком, наверное, просто ужасно.
Дерпи на пару с Флёр, оставшись заместителями заместителя администратора до прихода Пауля, покинули зал, полный гостей, и направились проведать единорожку-швею. Большую часть дня они потратили на утешение бедняжки, которая была с ними куда более откровенна, чем с людьми, и в подробностях, приправляя все обильными слезами, рассказала, какие мерзости заставлял её делать Алекс, обо всех угрозах, которые она слышала в свой адрес, обо всех тех душевных муках, которые она испытывала в роли сексуальной игрушки для человека. Пегаска в очередной раз порадовавшись, как ей повезло попасть именно к Максу, а не к подобному подонку, постаралась убедить Рэрити, что не все люди такие плохие, но все же стоит быть осторожнее, особенно теперь, когда она свободна, и вольна сама выбирать, кому стоит довериться.
Постепенно разговор перешёл на особенности жизни в Гигаполисе в качестве свободной пони. Если не считать того, что больше люди не смогут тебе причинить вред не нарушив при этом закона, хотя бывают и такие, то все становилось намного сложнее. Денежный вопрос тут стоял намного острее, чем в Эквестрии: цены были куда выше, а оплата труда — ниже. Плюс местные законы были достаточно странными на взгляд пони, а их количество было просто ужасающим. Например, авторские права. Если бы Рэрити сшила платье для продажи, на котором по неосторожности использовала чью-то кьютимарку, то на неё могли подать иск юристы «Хасбро». Хотя для единорожки было загадкой, почему правами на кьютимарки обладали люди, а не сами пони, она приняла тот факт, что следует изучить эти вопросы как можно тщательнее. Лишних денег у неё нет, а если дело вдруг дойдёт до тюрьмы — она этого просто не переживёт. Как морально, так и физически.
Другим пунктом стояло общение с людьми. Теоретически, обладая зелёный меткой, Рэрити была равна в правах с человеком. Практически же, все обстояло намного сложнее. Играла роль принадлежность человека к какой-либо из социальных групп. Если он был из серого города, да ещё за ним числились какие-то грешки, то да, правосудие встанет на сторону пони. Если же грешков нет, то тут зависит от самого происшествия. А если человек из белого города — тут и думать нечего, прав будет именно он. Был ещё один фактор, который стоило учитывать — некоторые люди просто терпеть не могли пони, и могли бы устраивать мелкие подлянки просто ради удовольствия. Толкнуть ногой на улице, скинуть с сиденья в транспорте, вытеснить из очереди. Благо, таких было не так уж много в приличных районах. Из всего этого Рэрити для себя вынесла, что люди — гребанные расисты. Но опять же — не все.
За разговорами время пролетело незаметно, благо что никаких происшествий, требующих вмешательства администрации, не случилось. Или же люди просто не сочли нужным их звать. Пауль пришёл к обеду, спросив, куда запропастился Макс. Так как пони сами толком не знали, то парню пришлось позвонить на коммуникатор коллеги. Выслушав, он сказал, что волноваться не о чём, и принялся за работу. Конечно, он слукавил. Но портить настроение двум копытным подружкам не хотелось. Он бы даже посоветовал Максу вообще не говорить о случившемся, но это пусть тот решает сам. В конце концов, врать таким близким существам тоже нехорошо. А ложь во благо может привести к самым плохим последствиям. Отличным примером тому была сегодняшняя история Лиры.
Макс всё же решил не рассказывать о случившемся. Был занят выбором поставщика продуктов, или же искал необходимое для Рэрити — достойная причина для отсутствия. А Антон просто решил покинуть клуб. Не понравилась атмосфера. Хотя, конечно, они могли узнать о пропаже Лиры, но это уже были личные дела Антона, и тут Макс ни при чём. На самом деле, он боялся, что Дерпи заинтересуется причиной срыва единорожки. Очернять её хозяина после всего случившегося, и говорить, что он домогался пони, Макс просто не мог. А отмазка, что Лира так любила людей, что увидев их жестокость в лице одного Алекса, называвшего пони вещью, не захотела больше жить, не выдерживала ну совсем никакой критики. Конечно, почти так оно и было, но только если учитывать, что виновата глючная программа, а не просто разочарование в своих кумирах. В общем, скользкая тема. Лучше просто её избежать.
Натянув улыбку, Макс доработал своё время, и отправился домой на служебном флаере, прихватив с собой и крылатую подругу. Та по секрету рассказала обо всех тяжестях, выпавших на долю Рэрити, и посокрушалась, какие же все такие плохие люди есть. И чего им не сидится спокойно? Зачем надо унижать беззащитных пони? Макс подумал, что белой единорожке ещё повезло, что тот не практиковал ничего совсем уж извращённого. Так, жёсткий секс и словесные унижения. Конечно, неприятно, но куда лучше, чем если бы её пороли до крови или вовсе зажарили заживо. А были ведь и такие.
— Чего такой грустный сегодня? — Дерпи мягко потыкалась носиком в шею парня. — Из-за Рэрити?
— И из-за неё тоже. Во время поездки дневной настроение испортилось. Бюрократия, хамы, — врать было неприятно, но если уж начал, то отступать нельзя. Лучше просто сменить тему. — Собираешься ещё в свои любимые руины?
— Да. Думала завтра посетить старый отель «Хилтон» в пятидесяти километрах от города. Говорят, там сохранилась красивая отделка помещений, и можно найти множество сувениров, — глаза пегаски загорелись азартом, когда разговор зашёл о её хобби.
— Будь осторожна. Я не хочу тебя потерять, — парень погладил пегаску за ушами, отчего она тихонько замурчала. Ну, попыталась, в силу своих возможностей. Судя по смешку Макса, вышло не очень похоже.
— Ты каждый раз так говоришь.
— И ты каждый раз возвращаешься целая и невредимая. Будем считать, что это такое заклинание на удачу.
Засыпая, прижавшись к тёплому и такому приятному на ощупь боку пегаски, Макс долго ещё думал, как же именно уберечь её от жестокой правды этого мира. Его не покидала уверенность, что рано или поздно правда выплывет, и тогда будет очень больно обоим. Конечно, чисто теоретически, пони можно было держать в неведении сколь угодно долго. Но для этого требовалось ограничивать её круг общения, не выпускать в сеть, всячески следить, чтобы она ни дай бог где-нибудь не наткнулась на противоречивую информацию, вызывающую вопросы. Для него такой вариант не подходил совершенно. Во-первых, если он начнёт вводить такую политику информационной изоляции, Дерпи просто не поймёт, и отношения могут дать трещину. Во-вторых, он просто не хотел этого делать. Впервые в жизни у него был кто-то столь близкий ему, и делать что-то вопреки желаниям пегаски было чертовски неприятно. Так ничего толком и не придумав, он провалился в беспокойный сон.
Утро выдалось приятным. Вставать рано не требовалось, сегодня была очередь Пауля отдуваться с утра за двоих, и можно было просто поваляться, периодически проваливаясь в приятную дрёму, чувствуя мерное дыхание пони рядом с собой. Вчерашнее сгладилось в памяти, и уже не давило таким грузом на сердце. В целом, жизнь снова казалась приятной и беззаботной.
Решив, что валяться больше уже смысла нет, Макс поднялся готовить завтрак на двоих. По их обычаю, когда готовила Дерпи — она делала то, что нравится её другу, и наоборот. Так что парень принялся старательно отдирать листья салата друг от друга, срезая жёсткие основания, и засовывать их в блендер — тот порубит их почти в кашицу. Это не совсем то, что нужно, но резать ножом было слишком лениво. Добавив в получившуюся смесь сыра, совсем чуть-чуть странного кубического нечто, заменявшего натуральный чеснок, и промолов ингредиенты ещё раз, он получил вкусную и питательную смесь, которая хорошо ложилась на хлеб. Приготовив кофе, он положил завтрак на поднос и отправился к кровати, где уже ворочалась, потягиваясь, разбуженная шумом блендера пони.
— Завтрак в постель — это очень мило, — смущённо улыбаясь, пегаска все же сбегала почистить зубы — в вопросах гигиены она была очень щепетильна. Вернувшись, она продолжила. — Но мне не очень удобно есть лёжа, просыпается на кровать много.
— Вот так. Портишь мои романтические порывы суровой реальностью, — парень сделал вид, что расстроился.
Пегаска сделала самое романтичное выражение мордочки, на которое была способна, и витиевато поблагодарила прекрасного молодого человека за столь яркое и приятное утро. После чего принюхалась к завтраку, и поцеловала парня. На вопросительно выгнутую бровь Макса последовал ответ:
— Там чеснок. После него целоваться как-то не очень, — и вгрызлась в первый из бутербродов.
Однако, долго наслаждаться тишиной и безмятежностью им не дали. Раздался назойливый звонок в дверь. Чертыхнувшись, Макс пошёл проверять, кого же это там принесло. Возможно, кто-то из коммунальщиков пришёл проверять состояние труб или проводки? Или же очередной дурацкий социальный опрос. А может вовсе какой-нибудь коммивояжёр желает впарить очередную ненужную фигню вроде карманного пылесоса для одежды, чудо-стиральную машинку на ультразвуке, или какой-нибудь совсем уж странный девайс.
Реальность оказалась куда суровее. За дверью стоял пропитого вида мужчина, выглядящий лет на шестьдесят. Обречённо вздохнув, Макс открыл, но в квартиру визитёра впускать не стал, выйдя в коридор сам.
— Зачем ты пришёл? — вполголоса процедил он сквозь зубы.
— И это вместо «Здравствуй, папа, я так скучал?». Не очень-то тёплый приём.
— Скажи спасибо, что вообще с тобой говорю. Повторюсь — зачем ты пришёл?
— Ну как же. Пропал, на связь не выходишь, мать волнуется, где сынок-то, как он, жив — здоров ли.
— Это после того как вы меня выгнали из дома на следующий день после восемнадцатилетия?
— Да что ты старые обиды вспоминаешь-то. Плохо тогда с деньгами было. И не выгнали, а отправили искать своё счастье, — отец явно старался повернуть все так, будто это Макс был крайним в этой ситуации. Впрочем, как обычно.
— Ага, с двадцатью кредитами на кармане. Отличный старт для человека, который только закончил общеобразовательный курс.
— Ну ты у нас всегда голова был, мы в тебя верили, что прорвёшься. И видишь, не ошиблись! Вон какое жилье приличное отхватил.
Макс еле сдерживался, чтобы сразу же не послать отца куда подальше. На самом деле он даже не знал зачем. Ничего хорошего от него родителей ждать точно не стоит. Давно не работающие, живущие на пособия и спускающие их все на дешёвый алкоголь или ещё более дешёвый самогон из синтетических ингредиентов, те могли разве что принести проблем. Конечно, близким надо помогать, сказали бы некоторые. Но явно не тем, которые выгнали тебя из дома, потому что им не хватало денег на пьянки, и не интересовавшиеся судьбой сына несколько лет, пока тот не сменил номер. Максу пришлось перебиваться ночёвками у друзей, пока, наконец, не нашёл работу, предоставлявшую общежитие неподалёку. Там уже в свободное время он и изучил работу в виртуальных дизайн-студиях, что помогло ему найти более приличный приработок и съехать на съёмную квартиру.
Подумав, как отец смог его найти, он понял, что, скорее всего, тут виноваты бывшие друзья. Побывав у него пару раз в гостях, они слили адрес родителям, когда те обратились к ним. Винить их особо нельзя, он не говорил, что видеть не хочет своих родственников. Но всё же неприятно.
— В третий раз спрашиваю, чего надо? Я в жизни не поверю, что ты припёрся с другого конца гигаполиса, чтобы посмотреть на меня.
— Может, пустишь гостя в дом? Или так и будем стоять снаружи? — отец сделал попытку пройти внутрь, но был остановлен преградившим путь Максом.
— Нечего тебе там делать. И увиливание от ответа не поможет.
Мужчина вздохнул, обдав парня перегаром, и собрался уже что-то сказать, но из полуприкрытой двери высунулась серая мордочка.
— Макс, все в порядке?
— Да, Дитзи, все хорошо. Иди завтракай дальше.
Дерпи смущённо ушла обратно. Она чувствовала, что происходит нечто странное. Макс почти никогда её не звал по настоящему имени. Либо Дерпи, либо серенькая, либо ещё какими эпитетами.
— Ого, да ты у нас богатый, раз такие игрушки себе можешь позволить!
— Она не игрушка.
— Да как скажешь. Хоть игрушка, хоть подружка, хоть любовница твоя. Тут такое дело. У нас мать заболела. Рак, все дела. Дай денег на лекарства?
Макс почувствовал себя неловко. Родителей он не любил, но такая серьёзная болезнь? Тут уж отказаться помочь надо быть последней сволочью. Но все же что-то вызывало подозрения.
— И какие симптомы?
— Я тебе что, врач? Плохо ей, болеет, — мужчина явно постарался избежать подробностей.
— Рак чего хоть?
— Мозга, самый тяжёлый.
— И какие лекарства врач прописал? — с каждым вопросом Макс понимал, что его просто-напросто дурят. Если мать на самом деле заболела, отец хотя бы справки из больницы показал бы, зная, что сын не слишком доверяет им.
— Да мне то откуда знать, там такие названия, что язык сломишь.
— Ну хоть уретральное зондирование делали?
— Делали, делали. Аж три раза. — радостно закивал головой отец.
После этого всё стало понятно. Никакой болезни на самом деле нет, ибо зондирование мочевого пузыря относится к диагностированию рака мозга примерно так же, как танк к балету.
— Пошёл нахер. Или сейчас вызову полицию и тебе повесят попытку мошенничества — камера на двери записывает и звук. Посидишь пару лет на казенных харчах, просохнешь заодно.
— Ну и сука же ты. Вырастили, называется, — отец попятился к лифту, явно не желающий встречаться с представителями закона. Кто знает, что он натворил за последние годы. — Ничего, я к тебе ещё потом загляну, когда поостынешь, поговорим.
После этого Макс захлопнул дверь и долго ещё старался успокоиться. Взволнованная пегаска кружилась вокруг, не зная, как помочь. Слегка остыв, Макс рассказал ей, в чём дело. О том, что его выгнали из дома она уже знала давно, все же это немаловажная часть жизни, не рассказать о которой было просто невозможно. Но вот то, что его родители настолько плохие люди и придут обманом требовать деньги, она не догадывалась. Честно говоря, её это даже пугало. Кто знает, на что они пойдут? Будучи наслышанной о преступниках, но никогда не общавшаяся ни с одним из них, она имела очень размытые представления о том, что они могли совершить. Но очень ярко помнила тот момент, когда Макса чуть не убили без всякой причны. А тут и причина веская.
— И что будем делать?
— Сейчас ничего. Ты лети развлекайся в «Хилтон», я пойду на работу. Оттуда присмотрю квартиру получше, благо деньги есть сейчас, давно было пора съезжать из этой конуры. Да и поближе к работе, тебе удобнее будет навещать, если вдруг захочешь посреди дня прийти.
— Я уже привыкла к этой. Тут уютно. Будет жаль уезжать отсюда.
— Ничего, лохматая, — чтобы не быть голословным, Макс тут же взлохматил и без того растрёпанную пегаску, вызвав недовольный писк. — Я тоже привык. Но новая будет лучше. А то здесь уже обои все в потёках, полы не отмыть ни за что, да и соседство поприятнее будет. Поменьше всяких алкоголиков и наркоманов.
— Это аргумент! — согласилась пони, пытающаяся причесаться при помощи одних только копыт.