Пайлэнд
Куда приводят мечты
Тихо ступая по тротуару, ты бежишь в бреду, спасая шкуру из тумана. Дым хлестает бока и пламя жалобно кашляет в чертогах собственного смога. Смогли бы мы светить как звёзды? Наверное, нет.
Однако, даже просто попытавшись, ты сделаешь больше, чем можешь.
Особняк жеребца по имени Четыре Миллиарда Четыреста Сорок Четыре Миллиона Четыреста Сорок Четыре Тысячи Четыреста Сорок Четыре развалился. От него остались лишь ожоги. Золото расплавлено или растащено. Растрачено или утеряно. Передо мной сидел он. Теперь здесь скопились все бедняки Пайлэнда. Те самые, что когда-то приходили к нему за милостыней. Теперь он был одним из них. Исхудавший пони выкашливал мокроту, а поверх его тела свисали выцветшие тряпки, которые когда-то были изысканным нарядом. Увидев нас, он медленно поднял голову и хрипя раскрыл рот.
— Мои биты кончились, — произнёс он, устало вглядываясь в метавшихся по улицам пони, — я истратил их.
Взгляд жеребца проскальзывал сквозь пробегавшие фигуры, проскальзывал сквозь дома и огненный смог, чтобы затем упереться в стены Пайлэнда. Думы унесли его так далеко, хоть были предельно просты.
— Ты потратил куда больше, — с сожалением сказала Пинки Пай.
Жеребец насупился. Издал неопределённый хмык. И вдруг разревелся.
Зарыдала в испуге скрипка, перед самым концом. Зарыдала она, вытягивая печальные ноты утраты. Преисполненный жалости к себе, он сидел посреди улицы. Он был бедняком, который выпрашивал. Мы все бедняки, просящие что-либо. Пред судьбой мы лишь оборванцы, что могут просить милостыни. Кто же будет подавать горделивому бедняку?
Отдав щедрость, он отдал то, чего ждал от других пони. Он отдал то, что позволяло ему жить. И теперь он умирал.
— У тебя ведь осталось немного битов? — спросила Пай.
— Да, — удивлённо ответил бедняк. — Откуда ты?..
— У тебя есть возможность хотя бы это золото потратить так, как ты этого действительно желаешь, — розовая пони указала копытом на обедневшую кобылу с жеребёнком в копытах.
Джентлькольт поглядел в их сторону и затем устремил взгляд в асфальт. Поглядев на них ещё раз, единорог пустил ещё одну слезу и, выдохнув, привстал на ноги.
— Скажи мне, — начала Пинки, — неужели много битов — это то, о чём ты так мечтал, и золото для тебя важнее, чем щедрость?
— Нет.
Осколки разбитых желаний лежали на улице. Аккуратно переставляя копыта, я следовала за ней. Она шла спокойно, не следя за копытами. Они были в крови. Порой розовая пони оборачивалась и игриво улыбалась мне.
— Чему ты удивляешься? — звонким весёлым голосом спрашивала она меня. — Несмотря на эту суматоху, не могу же я лишить тебя того, что ты так долго искала.
Её губы быстро коснулись моих, и, напевая наивный мотив, Пай продвигалась дальше. Чьи-то крики, чей-то плач. Мы были виноваты не больше остальных, но и не меньше.
Ресторан охладел. Поддельные драгоценности осыпались со стен, разбиваясь на тысячи маленьких прозрачных и острых слезинок участников маскарада. Их глаза истекли бы кровью, останься у них хоть немного эмоций, чтобы заплакать. Те, кто носили маски, замёрз. Сотни ледышек, застывших в фальшивой похоти, заполнили это мёртвое место. Им нечем было согреться.
— Тебе холодно?
— Да. Немного.
— Прижмись ко мне, — Пинки обняла меня хвостом и разнежила своим тёплым телом.
Среди ледяных скульптур шевелилось что-то. Настолько пусты были местные обитатели, что порой получалось проглядывать сквозь них. За столом сидели они — Зеро.
Он и она. Держась за копыта, они пытались сохранить то немногое, что у них осталось. Белокурый жеребец, пришедший со мной, и единорожка, которую я встречала здесь, сидели, согреваясь от чужого тепла. Тепла, отданного добровольно. Не в обмен и не торг, ради собственного удовольствия. Единорожка встрепенулась, увидев нас.
— Ты нашла её, — её рот застыл, полураскрытый. — Я думала, любви не бывает, — пони горько усмехнулась, — теперь это единственное, что меня бы спасло.
— У вас ещё есть шанс оттаять, — мягко улыбнулась Пинки.
— Правда? — взволнованно спросил жеребец.
— Пламя близко. И оно поможет вам оттаять.
Единорожка взглянула в глаза Зеро, и теперь можно было подумать, что они действительно единое целое. Лишь вместе они смогли стать чем-то большим, чем ничего.
— Зеро? — жеребец и единорожка обернулись. — Неужели фальшивые эмоции и ненастоящие чувства были нужней, чем ваша честь?
Пони переглянулись, смотря в глаза напротив, которые больше не были пустыми, и затем ответили:
— Нет.
Большая очередь пони собралась около выхода из ресторана. Тихо и счастливо перешёптываясь, они стояли парами. Я посмотрела туда, куда они шли. Жеребец в тёмной одежде стоял перед счастливой парой около озера и читал из раскрытой книги. Он улыбнулся и затем сказал им что-то, после чего они поцеловались.
— Что они делают?
— То, чего не успели при жизни, — ответила Пинки. — Связывают свои жизни браком.
Заворожённая зрелищем, я смотрела и наивно улыбалась. Грусть перед смертью отступила, и счастье заполнило сердце. Любящие пони, переполненные теплом и заботой, превращались в маленькие семьи. Будто искра, разгорающаяся до настоящего пламени.
— Жаль, что приходится делать это так, — Пинки вздохнула и потянула меня за собой.
— Что ты делаешь?
— Предложение. Не так романтично, как хотелось бы, однако... Шанса больше может не быть.
Кинотеатр был переполнен. Ещё больше народу пришло смотреть её фильм. Меньше шика и журналистов, больше простых пони, как я, что желали отвлечься от ужасных мыслей. Кто-то сидел здесь уже несколько сеансов подряд. Мне не хотелось сюда идти, только разве может миссис Пай отказать своей супруге? Теперь у меня хотя бы была фамилия.
Пинки буквально тащила меня через весь Пайлэнд к этому кинотеатру, постоянно оглядываясь. Она продолжала улыбаться, однако догадаться было не сложно. Пинки нервничала. Всеобщая же паника прошла. Смирение? Усталость? Или же это был самый правильный путь? С этим нельзя было хоть что-то поделать. Так зачем переживать по этому поводу? Я старалась так думать. Просто расслабиться и разрешить ей вести меня туда, куда захочется этой странной и любимой мною пони. И вот я уже готова была рассмеяться и побежать за ней вслед наперегонки, как вдруг меня охватил страх. Сковывал моё сердце и говорил мне, что я должна что-то сделать. Пытаться. Не сдаваться. До самого конца стараться выбраться, спастись. Так меня и бросало то в холод, то в жар. Пламя то затухало, то разгоралось и опаляло мне лёгкие, выжигая во мне нечитаемые символы.
Так мы и зашли в кинотеатр. Мест не было, и Пинки пошла на поиски той, кто сможет нам помочь. Пи.
Разочарованная своим фильмом, она апатично сидела у себя в кабинете. Её голова безвольно лежала на пачке бумаги, залитой слезами. Пай захлопнула дверь с хлопком, и режиссёр повернулась в нашу сторону. Глаза бедняги были измучены. Неизвестно, сколько она проплакала. Красные, опухшие, окровавленные и пустые.
— Я старалась, — всхлипнула она. — Перепробовала всё, — Пи указала копытами на исписанные листки бумаги. — Мой талант... Он... Его нет, — Пи сорвалась. — Я проторговала талант! Свою уникальность! И теперь они смотрят ЭТО! — пони подошла к маленькому окошку в её кабинете и мельком взглянула на тех, кто пришёл смотреть кино. — Перед самым концом они смотрят этот бессмысленный и пустой, переполненный подделками фильм. Они должны смотреть что-то хорошее. Снятое с душой.
Пи опустилась посередине комнаты. Пинки Пай подошла к ней, опустив копыто ей на плечо.
— У тебя ведь есть ещё один фильм.
— Он провалился в прокате. Его смотрела лишь пара пони.
— Я знаю пару пони, что были от него в восторге. Так ведь? — Пинки обратилась ко мне. — Тот фильм, что мы смотрели с тобой. Он тоже был снят нашей талантливой Пи.
— Не может быть, — столько слёз было пролито во время просмотра. Этот фильм был настолько переполнен чувствами. — Твой фильм по-настоящему уникален! — Пи резко обернулась на меня с надеждой, однако затем поникла.
— Моей уникальности больше нет.
— Есть, — прошептала Пинки, — я оставила в тебе немного уникальности, и остальным пони я оставляла понемногу того, что они отдавали мне. И ты потратила её, чтобы создать тот чудный фильм, так задевший наши сердца. Поставь его.
Пи шмыгнула носом и затем начала рыться в коробках, как вдруг Пинки спросила:
— Уже догадываюсь, что ты мне ответишь, однако неужели популярность для тебя нужней, чем твоя уникальность?
— Нет.
— Пинки, я ничего не вижу.
— Ну так в этом и суть сюрприза, глупенькая. Тем более, мы обе знаем, что ты отлично ходишь с закрытыми глазами. Потерпи ещё немного... Открывай.
Что там могло быть?
Мне даже немного смешно от этого. Быть счастливой настолько, что ты даже не знаешь, что же хочешь ещё. Моя мечта исполнилась после встречи с Пинки. И нет, моя жизнь не зашла в тупик, она расцвела и преобразилась, наполнилась тем невообразимым смыслом, который я так боялась потерять. Поиски закончились, однако теперь, они стали ещё более осмысленными, чем раньше.
Я смотрела на НАШ дом в том самом бульваре. Счастливом бульваре. Этот дом не мог быть не нашим и всё-таки спросить стоило. Эй, где же моя вера в лучшее?! Пинки лишь раскрывает дверь в ответ на мой вопрос.
Этот запах. Закрываю глаза и чувствую горящее дерево. Неужели у меня будет собственный камин. Пинки ведёт меня и я закрываю глаза уже по своему желанию. Странный запах. Хлорка? Или белизна? Ахах. Это же ванна. Будет считать, что это запах моря. Один шаг ближе. И ещё. Пахнет сладостями и... Сладкой ватой?
Сладкой ватой.
Это не запах кухни. Нет. Это её запах.
Хочется поставить точку на этом прекрасном моменте. Только вот пламя разгорается.