Пайлэнд
Смысл
– Они жили долго и счастливо... – Пинки захлопнула книгу. – Конец.
– А что случилось с пламенем? Пайлэнд ведь хотел забрать их жизни.
– Любимая, это же книжка. В книжке можно написать что угодно.
– По-моему, она не дописана.
– Книгу вполне можно закончить и на этом месте.
– В чём тогда, – тяжёлый кашель прервал мои слова. Розовая пони поднесла к моей мордочке маску, и чистый кислород заполнил мои лёгкие. – В чём тогда смысл?
– В том, что самое главное в жизни – любовь. С помощью неё можно преодолеть любые невзгоды. Смысл в том, что нужно оставаться верным своей мечте, а также...
– Пинки, – остановила я её. – Они все умрут. Те, кто мечтал, и те, кто не стал мечтать, все они умерли.
Палата номер Пятьдесят Четыре погрузилась в тишину. Лишь пиканье кардиомонитора напоминало мне о том, что я ещё жива. Могла ли я обижаться на неё? Нет. Мне было не на кого обижаться вот уже пять месяцев. Не знаю, кто был виноват в том, что мои лёгкие отказывают. Да и винить кого-то было бессмысленно. Смысл? Это загадочное явление меня терзало уже давно.
Первые несколько дней ревела. Колотила стенку, к которой была приставлена кроватка. На третий день живот начал переваривать сам себя и пришлось поесть. Потом согласилась ходить на курсы поддержки. Там познакомилась с разными пони. Подружиться ни с кем не удалось, однако все держались приветливо. Опухшие глаза и растрёпанные гривы выдавали истеричных кобылок. Я была одной из них.
Справлялись с горем, кто как мог, умел и хотел. У одного жеребца началась мания величия. Он снял все биты с накопительного счёта и жил, как говорится, на полную катушку. К нам относился с дружелюбным безразличием, а вот немногочисленную прислугу в виде личного кучера и какой-то кобылы, которая, по-видимому, была служанкой, он гонял, как мог. Хотя границы и не переходил. Сейчас его биты кончились, и он лежит в сорок четвёртой палате. Утихомирился. К нему стали захаживать дочь с внуком.
Был ещё жеребец. Хвастал, как нашёл какой-то сомнительный ресторан, где устраивают оргии. Ходил радостный. Первые несколько месяцев. Потом вроде подцепил сифилис. Вылечился и попёрся туда опять. Меня звал. Рассказывал, что есть там кобылы, похожие на меня. Почти согласилась. По той причине, что от оргии я отказалась, он предложил найти кого-нибудь на одну ночь, а, может, и на несколько. Устроил мне свидание с одной своей знакомой. Красивая кобыла. Бисексуалка. Сказала, что ей жаль меня. Сказала, что хочет утешить. Я просто сбежала тогда, как напуганная маленькая кобылка. Хах. Взрослая тётя была слишком настойчива. Жеребцу сказала, что секс без обязательств – это не моё. Он так и ходил в тот ресторан, пока у него не случился нервный срыв. После этого его отпаивали таблетками. На оргии ходить перестал, и теперь он вроде с той кобылой. Выглядит счастливым. Я хоть рада за них, стараюсь с кобылой не пересекаться. Стыдно всё-таки.
Когда была маленькой и только осознавала, что кобылки нравятся мне больше жеребят, я наткнулась на фильм. О да! Это кино и сделало меня настоящей лесбиянкой. Каково же было моё удивление, когда я узнала, что режиссёр этого фильма ходит со мной на курсы поддержки смертельно больных. Эта грациозная кобыла в возрасте лишь мельком упомянула, что является кинорежиссёром. Шутила, что она настолько бездарна, что её фильмы – не более чем любительская плёнка. Когда её всё-таки уговорили озвучить хотя бы несколько фильмов, я взвизгнула от второго названия. Мы с ней разговорились, дальше было признание о том, сколь повлияло на меня её творчество. Кажется, мои слова её тогда очень согрели.
Так бы потихоньку я и умирала, если бы не встретила её. Пинки Пай стала вести у нас курсы поддержки, когда молодой жеребец, что промывал нам мозги, ушёл в отпуск. Тогда-то я впервые и задалась вопросом о смысле. Пинки предложила поиграть в игру. Она спрашивала каждого о том, что он хочет больше всего. В результате этой игры моя знакомая режиссёр решила, что должна напоследок снять ещё один фильм, свой самый популярный фильм. Последней, кого она спрашивала, была я.
Мои мечты?
– Любовь, – было тогда стыдно, чувствовала я себя глупо, однако её вопрос будто прокрался мне в мозг. Я всё сидела и думала, чего же я хочу больше всего. В чём смысл моей жизни? Ну, тогда я и подумала, что я хочу того, чего мне больше всего не хватает. Любви.
Пинки Пай уговорила нескольких пони лечь в больницу. Не было никаких речей в стиле «Нужно бороться за каждый день в своей жизни». Она просто сказа логичную вещь. Вы больны – идите лечиться. Нас четверых, видимо, тогда переклинило, и мы забыли о том, что наши болезни смертельны.
Тогда нас и положили в больницу. Розовая пони помогала и там. Поддерживала умирающих пациентов. Наблюдая за праздниками, что она устраивала для маленьких жеребят, я прямо-таки умилялась.
Она приходила ко мне каждый день. Разговаривала, была милой, улыбалась. Она стала чем-то неотъемлемым в моей жизни. Каждый день она появлялась, чтобы оправдывать моё существование, и заставляла чувствовать, что я жива.
Тем временем я начала искать свою любовь. Присматривалась к каждой кобылке в больнице. К докторшам, медсёстрам, санитаркам, пациенткам, в общем, искала любовь. Сама не подходила, держалась на расстоянии. Ну, бросила пару игривых взглядов кобылке-пульмонологу.
Ночью ко мне пришла Пинки Пай. Кобылка улыбалась. Сколько же было усталости в этой улыбке и сожаления. Ох. Так печально на меня ещё никто не смотрел. Мы с ней поговорили. Я рассказала, что этот её вопрос о моих мечтах дал мне смысл существовать. После этих слов она поцеловала меня и сказала, что я нашла любовь.
Следующие дни были одними из самых лучших в моей жизни. Пинки взяла отпуск ради меня. Это было счастливое время, и сейчас, лёжа на боку, отвернувшись от неё, мне хочется развернуться, показать ей, что плачу, и попросить её обнять меня и поцеловать так нежно, как только она умеет.
Почему я этого не делаю? Потому что не вижу смысла. Ищу и не могу найти.
Ко мне однажды зашла моя докторша с сияющей улыбкой во всю мордочку. Пинки сидела тогда со мной, и мы обе насторожились. Кобыла в белом халате присела на кровать и, похлопав меня по ноге, сказала.
– У меня есть отличные новости.
Если говорить вкратце, то у меня тогда появился шанс выздороветь. Ищем донора, который даст лёгочную долю, и дело в шляпе. Пинки была добровольцем. Я, наверное, полчаса спрашивала доктора, не опасно ли это для моей любимой. «Если». Она сказала: «Если операция пройдёт успешно, то Пинки будет здорова». Я тогда притворилась радостной, а в голове проносились мысли, полные страха.
Что, если Пинки умрёт? Что, если будет отторжение? Что, если по результатам анализов, её лёгкие мне вообще не подойдут?
Меня тогда напугал не шанс выжить. Меня напугал шанс того, что ничего не получится. А затем проскочила эта мысль. Я боюсь её до сих пор.
Я всё равно когда-нибудь умру.
Так какой тогда смысл?
Жизнь после смерти. Я надеялась только на неё. Только зачем тогда наша земная жизнь? Зачем мы страдаем?
Смысл не даёт мне покоя.
– Я подумаю над твоим вопросом, – вдруг сказала Пинки. – Постараюсь на него ответить. Только и ты постараешься ответить на мой вопрос, – я прислушалась к её голосу. – Скажи мне, действительно ли любовь была твоей мечтой? Была ли любовь твоим заветным желанием и смыслом твоей жизни?
– Книгу допиши, – буркнула я, когда слёзы утихли.
– Ладно. Я пока что пойду, а ты переставай обижаться.
Неожиданно для себя я кашлянула. Затем ещё раз. Потом начала кашлять не переставая. Выглядело как дешёвый трюк, чтобы заставить её остаться со мной и извиниться.
– Пинки... – она протянула мне маску, пришлось развернуться и показать ей заплаканные глаза.
Становилось больно. Прямо очень больно. Кашель не прекращался, грёбаная маска не помогала. Пинки побежала за доктором.
Мозговой активности хватало лишь на мысль о том, что не хочу умирать, не помирившись с ней. Докторша напряжённо стояла напротив меня, медсёстры что-то проверяли. Я слышала голоса. Они спросили о чём-то. Хотят делать пересадку. Было тяжело смотреть и оставаться в сознании. Мне было так страшно. Я пыталась что-то сказать и тут почувствовала её мордочку около своего уха.
– Я люблю тебя, всё хорошо.
Я переставала ощущать себя. Лишь её слова звучали в голове, пока свет заполнял комнату. Только свет и её голос в моём разуме.
– Пайлэнд умирает. Как же всё может быть хорошо?
Наш уютный домик был наполнен музыкой. Той самой, что играла в том фильме. Пинки лежала напротив меня, не отрывая от меня взгляда. Нежно поглаживая мою щёку, она утешала меня. Я умирала каждый день в её ожидании. Вспыхивала изнутри от неразделённой любви, что рвалась наружу. Теперь я вспыхну по-настоящему. Пламя сдерёт мою кожу, прожжёт мои лёгкие и превратит меня в кучу пепла, что развеется ветром времени, и я стану частью того непостижимого мира, чей смысл я так старалась найти.
– Я так тебя люблю, – Пинки старалась прервать любые мои попытки паниковать. Она была так умиротворённо спокойна, будто всё шло так, как и должно. Вдруг раздался взрыв. Я громко всхлипнула от испуга и услышала в ответ лишь: – Тш-ш-ш.
– Пинки, в чём был смысл?
– Скажи мне, когда мы умрём, останется ли в Эквестрии любовь? Останутся ли красоты природы? Останется ли музыка? Добро?
– Я... Я не знаю...
– Останутся. Они были до нас. Будут и после. Только пони смогли сделать эти вещи значимыми. Небеса послали нас для этого на землю, это и было нашей задачей. Мы начали ценить красоту музыки, мы разглядели в ландшафтах природы что-то удивительно красивое. Пони задумались о добре, мы начали любить и думать о том, что это необходимо. Наш смысл был в том, что мы давали смысл всему остальному, – слезинка выкатилась из её глаза, в то время как я рыдала от того, что нашла ответ на свой вопрос. Нашла смысл. Неожиданно раздался ещё один взрыв, совсем близко от нас. Уже чувствовался жар пламени, пожиравшего жителей Пайлэнда.
– Пинки, мне страшно...
– Скажи мне, была ли любовь твоей самой заветной мечтой? Смогла ли я наполнить твою жизнь тем, что ты хотела? Ответь мне, счастлива ли ты, что попросила именно этого? Скажи мне, любишь ли ты меня? – пламя уже осветило её лицо, которое мне было видно сквозь слёзы. Я прижалась к ней как можно ближе и нежно, со всей любовью, сказала:
– Да. Я люблю тебя.
Свет охватил наши тела, сплетённые вместе, и связал нас в вечной любви.
Наркоз спадал, и комната начала обретать очертания. Я ничего не соображала. Наконец, мысли начали зарождаться. Напротив меня была розовая пони в постели. Лежала под одеялом, устало улыбаясь. Я только что умерла. Теперь я жива, и она рядом со мной.
– Пинки.
– Что, любимая?
– Ответ на твой вопрос. Да, – со вздохом вырвались вся боль и страх, копившиеся во мне эти дни. Никогда не чувствовала себя свободней, чем сейчас.
Теперь Пинки будет всегда около моего сердца. Ну, по крайней мере, частичка. Лёгочная доля прижилась. Я дышала полной грудью, и каждый вдох был наполнен запахом сладостей и сладкой ваты. Небеса позовут нас однажды. Тогда я буду знать, что прожила не просто так. Наполняла смыслом всё прекрасное на этой земле и знала, что моя любовь светлая и настоящая. Я верю, что даже после смерти мы будем продолжать любить.
Пинки и я будем жить вечно и счастливо.