Шкатулка Скрю
Глава 18
Начало четвертой части. Последней, если что.
Ночью сестра Редхарт не спала. Всё-таки, в ночное дежурство спать было нельзя. И хотя её, как старшую среди медсестер, это правило не особо заботило, в ту ночь у неё был веский повод. Рядом с Редхарт сидел жеребец-единорог представительного вида в белом халате. Он успел обзавестись сединой, однако сохранил просто феноменальное сходство со своим сыном: такой же карамельный, в очках, и кьютимарка напоминала метку Стейбла.
Наконец, когда дверь раскрылась, и на пороге, слегка прихрамывая, появилась белоснежная пегаска с крестом и расправленным крыльями на крупе, Редхарт смогла наконец-то выдохнуть:
-Ну как, всё получилось?
-Агась, — с достоинством улыбнулась Кросс. Не дожидаясь расспросов, она свалилась на диван и устало закатила глаза.
-Знаешь, рассказать целую историю жизни двадцатилетней взрослой кобылы за десять часов в таких подробных деталях довольно нелегко, — заметила она, — но я сделала, что сделала. Получилось круто. Завтра Скрю навестишь, дай ей проспаться.
-И это всё из одной фотографии?
-Ну да. Знаешь, Стейбл кое в чем был прав, — не дожидаясь реакции единорога-врача, Кросс продолжила: — шкатулка Скрю была отправной точкой в биографии нашей дорогой пони. Не знаю, что там было связано с мелодией, которая в ней играла, но у Скрю она тесно ассоциировалась с волчьей стаей. Когда она жила там. Может быть, у неё сформировался рефлекс... не знаю, впрочем, теперь у Скрю появилась новая отправная точка, еще более ранняя.
-Детская фотография?
-Угу. Заметь, — пегаска зевнула, — в Скрю всегда преобладала природа пони, просто за воспоминаниями, в которых существовала одна только поющая шкатулка с подпевающими в унисон волками, пони в ней так и не могла целиком проснуться, хотя и волк в ней окончательно не смог обосноваться, Скрю постоянно мучал вопрос о том, почему она не выглядит так же, как её «сородичи». Теперь шкатулка — часть её жизни. Часть жизни пони, у которой есть семья из пони — вот что важно.
Правда, пришлось немного подкорректировать имена, но в основном я говорила ей правду. Скрю искренне верит, что родилась в любящей семье, которая потом трагически погибла...
-Но они же не... — с сомнением произнесла Редхарт.
-Ну, если учитывать, с кем повстречался Стейбл в Лесу... — Кросс развела копытами, — но это лучше, чем детский дом. Пришлось бы придумать целую кучу сказок о том,где этот самый дом находится, а потом еще оправдываться, если Скрю про него узнает.
Потом она очень долго лечилась... тут, правда, кое-что стоит отметить.
Большую часть произошедшего Скрю уже не вспомнит. Для неё этот этап будет выглядеть как долгое и мучительное лечение от всех психиатрических болячек на свете. Даже те пони, которые видели, как она закапывает кости и лает на всех подряд ничего не смогут доказать. Скажем, это был нервный срыв, связанный со смертью любимого питомца. Один из тысячи.
-Так что я сделала, что смогла. Дальше твой ход, Редди: Скрю нужно как можно быстрее впихнуть в общество. Съемная комната, работа, жеребец. С последним, конечно, пока лучше подождать.
-Поговорю с Тендерхарт, — с готовностью кивнула Редди, — у неё всегда есть кто-нибудь на примете. Что-нибудь еще?
-Угу, — взгляд пегаски стал очень суровым, — две вещи, которые стоит держать от неё подальше. Первая — это шкатулка. Эта штука её никогда в жизни не оставит, особенно со своей идиотской мелодией. Так что от шкатулки постепенно придется её отучать. Устрой ей, скажем... шкатулкотерапию. Давай её подержать ей две-три минуты, но не раскрывай. Покажи Скрю другие музыкальные шкатулки. Пускай отвыкает.
-Понятно. А вторая?
-Стейбл.
Единорог выжидающе посмотрел в её сторону.
-Ну, сейчас он не особо разговорчив, — заметила Кросс, — но Скрю ничего о нем не вспомнит. Я конечно, рассказала ей про доброго доктора, который её спас, но его тему нельзя раскрывать. Он стал частью её волчьего прошлого, так что, раз уж он лежит в коме — для нас это плюс.
Редхарт вздохнула.
-Ну да, — грустно протянула она, — жалко, конечно. Жеребец и Скрю были не разлей вода. Он расстроится, если узнает.
-Вот уж вряд ли, — наконец-то подал голос жеребец. Кросс и Редхарт посмотрели в его сторону.
-Мой сын был всего лишь её лечащим врачом, — заметил единорог. Он почитывал медицинский журнал, держа его в телекинетическом поле, почти такого же цвета, как у Стейбла, — я горжусь тем, что он довел такое сложное дело до конца, но с этой пони его больше ничего не связывает, и никогда не будет связывать.
Редхарт осуждающе покачала головой.
-Нельзя так, — сказала она, — в городе у него практически не было друзей, он почти всё время ей посвятил. И общаться с другими пони учил, и бегал за ней, как заведенный, и вообще, сколько раз спасал...
-И посмотрите, что с ним стало! — единорог начинал потихоньку выходить из себя, — я понимаю, что ваша пациентка серьезно болела, но всякий раз, вместо того, чтобы остановить, вы с Брэйнсом подвергали её опасности, а с ней заодно и моего сына!
-Ну может, когда он очнется, он тоже про неё забудет... — задумалась Кросс. А потом махнула копытом, — хотя, вряд ли. Мне её не жаль. Она и вправду чокнутая.
Редхарт задумалась.
-Думаю, как Стейбл очнется... а это будет скоро, показатели у него хорошие, — сказала она, — то они быстро найдут общий язык. Нет ничего плохого в том, что они заново познакомятся. Такая пара друг друга из тысячи себе подобных найдут.
Услышав слово «пара», единорог фыркнул.
-Хотя, может, это и к лучшему, — не обращаясь ни к кому, сказала она, — отмучается, немного пострадает... а там и к новой жизни привыкнет.
-Рано или поздно это должно было случиться, Редди, — примирительно сказала Кросс. Пегаска встала с дивана перед ней, гордо подняв голову, — an deireadh scéal, конец истории, все дела.
И даже отец Стейбла немного смягчился. Он встал рядом с Ред Кросс, и хотя по росту доктор был немного меньше пегаски, но выглядел не менее солидно.
-Мы — врачи, сестра Редхарт, — сказал он, — Рано или поздно лечение наших пациентов заканчивается, хотя мы к ним порой привязываемся. Хорошо или плохо... но заканчивается, и исключительная храбрость моего сына лишний раз показывает, что отступать от своей цели не следует никогда. Но свою цель он выполнил, а это значит — ему пора оставить Скрю, чтобы она жила долго и счастливо.
А впереди у него будет множество других спасенных жизней.
...Должны быть, я уверен в этом. Он еще всем покажет.
Некоторые жеребята — в основном, из числа получивших кьютимарку — имеют некоторый шанс устроиться на настоящую работу. Понивилль, стоит заметить, всегда дает возможность проявить себя в каком-нибудь поприще, а взрослые пони всегда рады научить молодых будущей профессии. За работу им, конечно же, ничего не платят, но жеребят это не особенно смущало — тех, кто действительно хотел чему-то научиться, уж точно.
Так Редхарт в свое время твердо решила, что Понивилльская клиника — то самое место, где ей стоит работать, поэтому её кьютимарка с крестом и сердечками выглядела точь в точь, как табличка у входа на больничный двор.
Ей льстило работать старшей медсестрой: несмотря на кажущееся своевольство и презрение к незаслуженно раздутым авторитетам, Редхарт была строга, нетерпима к глупостям и, что особенно важно, обладала профессиональной реакцией и никогда не пасовала перед опасными ситуациями. Последнее особенно ценилось молодыми врачами, которые могли легко сдаться под гнетом множества стрессовых факторов, когда казалось, что управиться со всеми проблемами может только наличие пары десятков дополнительных рогов и копыт.
Теперь, когда в команде медсестер появилось пополнение, Редхарт лихорадочно вглядывалась в пухлую, но не выражающую каких-либо эмоций мордашку жеребенка, пытаясь вспомнить, не была ли она сама настолько же оторвана от нормального детства.
У Райм — так звали земную пони, пришедшую к ним сразу же после получения медицинской кьютимарки — были все зачатки для становления отличной медсестрой, и Редхарт была этим всерьез обеспокоена. Она решительно не могла понять, испытывает ли Райм хоть что-то, похожее на страх или озабоченность. Когда Редхарт отправила её отыскать Кросс и передать ей что-то там очень важное, та свободно прошла через отделение травматологии и обратно, при этом ни разу не свалившись в обморок при виде крови. Более того, она задержалась, чтобы помочь Кросс сначала сломать, а потом выправить неправильно сросшееся крыло. А после обеда осталась помогать Тендерхарт перевязывать наиболее «кровавые» случаи пегасьих кульбитов, благо лётный сезон Вондерболтов еще только начинал набирать себе неудачливых последователей.
Думая о маленькой кудрявой кобылке Редхарт вспомнила, что, впервые увидев серьезную рану на своей практике, она с трудом подавила тошноту. А Райм хоть бы что. И такая стрессоустойчивость для Редхарт до недавнего времени оставалось загадкой.
Спустя неделю после приема Райм на работу, сестра Редхарт решила навестить её родителей, тем более, что жили они недалеко от города, в уютном маленьком домике с посеребренной крышей и пристроенным к дому сараем.
-О, Райми у нас просто лапушка, — сходство матери с жеребенком было заметно: земная кобыла была примерно такая же белоснежная и лупоглазая.
-И ничего такого странного в её поведении нет?
-Нет, ну... как сказать, — мама Райм стряпала на кухне, пока Редхарт время от времени потягивала кофе, сидя на диване.
-Райми сама по себе не хохотушка. Это странно, конечно, я и мой муж по натуре веселые.... а дочка у нас немного замкнутая, есть такое дело. Но она очень ответственная пони, и хорошо учится...
-Да, я заметила, — кивнула Редхарт.
-Ну, и храбрая очень, ничего не боится, — добродушно добавила хозяюшка. — Даже папе помогает. У нас небольшое хозяйство, есть несколько свинок и хряк...
-Хрюшки — это мило, — согласилась медпони, — декоративных держите?
-А? Нет, эти на убой. Мой муж поставляет мясо на восток, там его грифоны покупают. Очень прибыльное дело...
Редхарт, сделавшая слишком большой глоток кофе, застыла в оцепенении.
-На убой? — ошалело спросила медпони.
-Да! — радостно воскликнула кобылка, думая, что Редхарт обрадовало известие о наличии скотобойни за городом: — у нас самые откормленные... О, Райми, посмотри кто к нам пришел!
-Здравствуйте, тетя Редхарт, — Райми вошла в дом вместе с бледно-желтым усатым жеребцом (судя по всему, это был её отец). На них обоих были надеты желтые рабочие комбинезоны, перемазанные свежей кровью.
-У Райм неплохо получается! — жизнерадостный жеребец скинул окровавленные бахилы у порога и прошел к жене, чтобы чмокнуть её в щечку.
-Я даже и подумать не мог, у меня в её годы с первого раза никогда не получалось, а она раз! — и прямо в сердце! Умница, просто умница! Откуда она это знает...
Редхарт промолчала, собираясь с мыслями. Их было слишком много, и, пожалуй, самая невинная была о том, что Райм не помешала бы помощь детского психиатра. Еще одну мысль она озвучила уже в своем кабинете, на следующий день.
-Что с этим миром не так?
-Не знаю, — ответила ей сестра Тендерхарт, — вроде всё нормально. Только Твайлайт переехала в замок. Красивый, правда?
...Иногда в клинике не было работы. То есть, она была всегда, конечно же, но Редхарт, желающая выкрасть пару-тройку часов здорового сна на ночном дежурстве, игнорировала её как не слишком важную. Так что, будучи старшей медсестрой, перепоручала её кому-нибудь другому.
...На данный момент, единственной незанятой медпони оказалась Райм.
-Ну... Редхарт посмотрела в глаза, полные добродушной отрешенности и задумалась о том, какую работу можно поручить жеребенку-свиноубийце.
-Ладно, есть для тебя небольшая работенка. Нужно кое за кем присмотреть. Справишься?
-Кто это? — голос Райм звучал ровно, не выказывая никакого удивления или беспокойства за пони, лежавшего на койке. Обычно пони стараются не забывать о близких и родных, лежавших в больнице, но возможно, что у этого пони их просто не было, или они давно не навещали его. Цветы на подоконнике явно свежие (или искусственные), но цветов или открыток с пожеланиями скорейшего выздоровления замечено не было.
-Его зовут Стейбл, — сказала Редхарт.
-А-а, — Райм заговорила шепотом, — кажется, он спит. Мы должны его разбудить?
-А? Не, можешь говорить нормально, кстати, он нас не слышит, — махнула копытом старшая медпони, — но тебе придется за ним проследить. Стейбл подключен к аппарату, но он у нас старенький, без тревожной кнопки. Брэйнс как-то хотел новый поставить, но денег на него мы так и не выбили. Короче, работа плевая: просто сиди и смотри на него. Если очнется, или аппарат слишком быстро пикать начнет и красным светиться, то по коридору слева есть интерком. Нажми на кнопку и скажи охраннику, чтобы тот бегом позвал меня. Всё понятно? Да? Отлично, а я пойду.
-Удачно тебе повеселиться, дорогуша, — добавила Редхарт и закрыла за собой дверь.
Пип
Райм посмотрела на больного. Жеребец-единорог казался спящим, но в отличие от её отца, он не храпел, и это казалось жеребенку странным. Возможно, в этом и крылась причина его болезни. А может быть, с ним произошло то же самое, что и со свинками, которых разделывал на мясо папа. Тогда тем более странно, почему никто не удосужился опалить этому пони шерсть. Вообще, долго мясо передерживать нельзя, если оно не находится в морозильнике, оно может стухнуть...
А, точно.
Он же должен проснуться.
Пип
Странно, но Райм почувствовала, что ей скучно. Обычно её жеребяческий энтузиазм казался Редхарт нескончаемым. Юная пони была готова выдержать самую нудную работу.
Пип-Пип
С другой стороны, на «самой нудной работе» Райм постигала сложную науку медицинских пони. Как делать перевязку, как оказать первую помощь пострадавшему, массаж сердца, а еще ожоги, обморожение, и многое другое. А здесь не было ничего познавательного. Нужно просто стоять и смотреть на единорога с кучей проводков, идущих от него к пикающему аппарату.
Пип-Пип
Какая скука. Даже устройство аппарата жизнеобеспечения могло бы представлять собой какой-то интерес с технической точки зрения. Например, почему он медленно пикал тогда...
Пип-Пип-Пип
...И почему он быстро пикает сейчас.
Пип-Пип-Пип
Даже слишком быстро. Так и должно быть, верно?
Пип-Пип-Пип
Или нет.
Аппарат жизнеобеспечения взбесился. В непредвиденных ситуациях реагировать следует быстро, ведь от этого зависит чья-нибудь жизнь, от которой, в свою очередь, зависит чья-нибудь зарплата. Райм еще не понимала некоторых аспектов своей будущей работы, однако того, что уложилось в её голове, уже хватало для быстрого и своевременного переброса стрелок на того, кто понимает в проблеме лучше, чем она сама.
В данном случае, жеребенок исполнял приказание Редхарт. Райм резво вскочила на ноги (вид мерно пикающего аппарата чуть было не отправил её в мир снов) и бросилась бежать к переговорной панели. Найдя прибор на стене, она нажала на кнопку и попросила о помощи. Ей никто не ответил. Она нажала еще раз и снова о ней попросила. Но передатчик молчал. Наверное, охранник отлучился куда-то — в туалет или насовсем.
Любая другая пони бы запаниковала, или, в крайнем случае, побежала за Редхарт. Но её надо было найти для начала, а ушлая кобыла спряталась в бытовке и мирно посапывала на старой тахте, среди швабр и пустых ведер.
К тому же... при всем уважении к Райм, та не совсем правильно усвоила приказание Редхарт. В любом случае, ей нужно было привести старшую медсестру сюда, и как можно быстрее. Был еще один способ, но взрослые пони строго-настрого запрещали жеребятам играть с подобными вещами. Но жизнь чужого пони — это не игрушка, поэтому маленькая кобылка, тяжело вздохнув, поспешила за топором.
...Сестра Редхарт проспала не больше часа. Подъем оказался настолько неожиданным, что земная кобыла подскочила, как ошпаренная, хорошенько припечатав свой нос об пол..
-Что?.. — поднявшись, она потерла ушибленный нос копытом и выбежала на второй этаж, благо там она смогла поравняться с главным врачом.
-Редхарт, какого сена здесь происходит, кто включил пожарную тревогу?!! — рявкнул единорог, силясь перекричать писк, исходящий из доброго десятка извещателей, помноженных на пожарную сирену, пускай и старенькую, но вполне способную посоревноваться с паровозным гудком.
-Я не знаю! — крикнула Редхарт, — может, и правда пожар? Внизу только Райм, новенькая, и охранник!
-Новенькая?! Что она там забыла?
«Мясо с мангала снять», — чуть не ляпнула медсестра. Шутки шутками, а она и доктор как раз спускались на первый этаж, где встретились с не на шутку перепуганным охранником. Редхарт про себя отметила, что парфюм еще не выветрился, и аромат...
«Всё ясно», — принюхавшись, заключила Редхарт. Любовь витает в воздухе.
На посту охраны их ожидала Райм. Охранник перепрыгнул через свой стол, чтобы лихорадочно понажимать на все кнопки и выключить пожарную тревогу, в то время как Редхарт подбежала к жеребенку:
-Райми, ты зачем тревогу включила?!
-Ваш пони! Его аппарат начал быстро пикать!
-Стейбл, — выдохнул единорог. Старый врач устремился в его палату, пока Редхарт утешала (или ей так казалось) начинающую медсестру добрыми словами:
-Фух, я же чуть не обделалась пока сюда бежала, но ты больше так не делай, ладно?..
Единорог вернулся быстро, даже очень. Старый единорог карамельной масти встал возле двери. Вид у него был слегка ошарашенный, но кажется, он смог с совладать со смешанным круговоротом чувств, которые он испытал в этот удивительный момент.
-Редхарт, там...
Единорог несколько раз моргнул. Редхарт отвлеклась от жеребенка и подошла к нему. Она чувствовала — что-то не так.
-Всё хорошо? — с тревогой в голосе спросила она. Жеребец кивнул, утерев копытом глаза.
-Он хочет пить, — сказал главный врач, — Редхарт, если вам не трудно...
Белоснежная пони с облегчением вздохнула и улыбнулась врачу.
-Сейчас принесу, — пообещала она.
Встреча со Стейблом в ту ночь была короткой. Редхарт принесла ему воды, и почти сразу же её прогнал главврач, потому что больному требовался покой. Она отнеслась к этому с пониманием: отец Стейбла, профессор Пэддок, всё то время, пока тот лежал в коме, не отходил от него ни на шаг и очень сильно за него беспокоился.
А потом... потом жизнь Стейбла превратилась в череду новых испытаний.
Он заново учился ходить.
Редхарт приходилось за ним приглядывать, потому как Стейбл отличался невероятной силой воли, граничащей с безумием. Он был напорист; даже слишком, и его тренировки могли сойти на нет из-за нежелания давать самому себе передышку. Словно находя особенное упоение в издевательстве над самим собой, он с огромным трудом, подавляя крики о помощи, двигал непослушными копытами вперед и назад. Редхарт частенько приходилось его поднимать.
В первый раз она пришла к нему в палату и застала Стейбла лежащим на полу.
-Только не говори мне, что опять пытался встать, — тяжело вздохнула она, с силой поднимая единорога, чтобы положить его на кровать.
-Я всего-то хотел сходить в туалет, — понуро сказал он, позволяя Редхарт себя уложить. Мысленно, конечно, он ей сопротивлялся, но его физическое состояние всё еще оставляло желать лучшего.
-Меня попросить никак, ага? — медпони, уложив непослушного пациента, полезла было под койку, за уткой, но вскоре её копыта почувствовали на полу что-то мокрое, и прозорливая медсестра догадалась, что утка больному больше не потребуется.
-Рано тебе подниматься, жеребец, — примирительно сказала она, — а твоему отцу это совсем не понравится.
-Ничего страшного, — тяжело ответил ей единорог, — главный здесь Брэйнс, и я думаю, что даже мой папа его авторитет не оспорит. Он, кстати, пытался однажды.
Редхарт вздохнула.
-Слушай, жеребец... хотела тебе сразу сказать, но как-то времени не подвернулось.
Стейбл, в ожидании худшего, заерзал на койке.
-Ну, в общем твой отец закрепился здесь надолго. Брэйнса отправили на пенсию.
Немного помолчав, Редхарт рискнула уточнить:
-Точнее, его уволили. Профессор как узнал, что с тобой случилось...
-Но Брэйнс-то здесь причем?! — в голосе единорога прозвучало отчаяние.
-Ну, — Редхарт засомневалась, — сам подумай: Брэйнс пустил тебя в Вечнодикий лес. С оружием. Не знаю, кто твоему отцу про это рассказал... хотя, наверное, старик сам признался. Он чуть не одурел от ужаса, когда мы тебя сюда притащили.
Стейбл закрыл глаза.
-Ты в порядке? — осторожно спросила Редхарт.
-Я в порядке. Устал немного, вот и всё. Жалко его.
-Ну да, — кивнула она, — жалко. Старик уехал к себе, в Рэйнбоу Фоллс. Может, через пару недель вернется.
-Хорошо бы, — выдохнул Стейбл, — я многое пропустил. Но... Редхарт.
-А?
-Скрю. У нас получилось?
Редхарт кивнула. Доктор уединялся со своими мыслями, к сожалению, весьма отрывочными ввиду его состояния. К своему ужасу Стейбл осознавал, что от его привычного уклада мысли не осталось и следа: думать и соображать так же хорошо, как раньше, у него не получалось. Это было настолько пугающе непривычно, что единорог напрягал свой размякший мозг до предела, у него болела голова, и от этого он злился на себя еще больше.
Мысль о том, что Скрю здорова, впрочем, его успокаивала, но лишь на время.
А месяцы шли. Стейбл, запертый в четырех стенах больницы, потихоньку учился ходить. Редхарт не очень-то распространялась о Скрю — отмалчивалась, что «нормально всё», и чем чаще она так говорила, тем больше доктор убеждался, что что-то не так, а убедиться в этом он мог еще нескоро — другие пони тоже хранили упорное молчание, а отец...
Профессор Пэддок и раньше не отличался добродушием. Конечно, в его семье обошлось без домашнего насилия, но распределение родительской любви по отношению к Стейблу и его братьям и сестрам не считалось важным. В первую очередь профессор видел в своих детях продолжение великой медицинской династии, и отдаваться учебе без остатка считалось в семье милым делом. Но дети не жаловались: там, где им недоставало отцовской любви, её с лихвой компенсировала мама, так что годы того же Стейбла прошли в исключительно мирной, не отличающейся какими-то воспитательными потрясениями, обстановке.
Что касается Скрю, то профессор ничего о ней и слышать не хотел. И хотя признавал уникальность её болезни и, что совсем нехарактерно для врача старой эквестрийской закалки, уникальность её исцеления, начал считать Кросс, Брэйнса и многих других пони, так или иначе приложивших копыта к её лечению, шарлатанами.
То немногое, что Стейбл мог узнать о Скрю, — это что она снимает комнату в центре города, у цветочниц. Он подслушал это случайно, из болтовни Тендерхарт с парой кобылок, забредших на медосмотр. Еще он узнал, что медсестра устроила её в строительное агентство, занимающееся демонтажем ветхих зданий. Единорог удивился, но, вспомнив о кьютимарке Скрю, успокоился: если она освоилась на месте работы, значит, всё пучком.
Когда Стейбл начал более-менее нормально двигаться, свободное время он проводил в парке за больницей. Сидел под деревом, читал медицинский справочник, пытаясь вернуть годы утомительной зубрежки в университете. В один такой прекрасный день чтение как-то не заладилось: тень от дерева оказалась на другой стороне, голова болела, а мелкий шрифт медицинских терминов расплывался в глазах. Стейбл отложил книгу и, предчувствуя легкую тошноту, устало склонил голову. На территории клиники почти никого не было: какие-то незнакомые ему старые пони прогуливались по тропинкам, Редхарт и Тендерхарт уплетали сушки, сидя у открытого окна на первом этаже, а младшая медпони с отсутствующим видом стояла у окна, аки дозорный на посту.
-Твой мозг по прежнему играет с тобой прескверную штуку.
-Это не новость, — донеслось до Стейбла, — Зачем он мне, не напомнишь?
-Чтобы думать.
-О как. А не напомнишь, зачем он мне нужен сейчас?
-Это сила привычки, Фырцше, — ответил знакомый единорогу голос, — мы частенько таскаем с собой то, что причиняет нам боль без возможности на замену чем-нибудь другим. Каша в голове, конечно, не настолько болезненна, но и думать тебе больше не придется ровным счетом никогда.
-Это плохо?
-Ну как сказать, — из-за угла больницы осторожно выглянули два старых жеребца. Один из них потащил другого на себе, постаревшего и по виду, до полусмерти исхудавшего.
-С кашей в голове ты сможешь наконец-то завести себе семью.
-Тогда я лучше потерплю, — категорически ответил Фырцше. Прихрамывая, Стейбл поспешил к этой парочке, помахав копытом в знак приветствия.
-Доктор Брэйнс!
-Стейбл! — Доверив судьбу Фырцше ближайшей скамейке, поспешил к нему Брэйнс. Доктор, хромая, направился к нему навстречу.
-А его не опасно переносить?.. — Стейбл осекся. До сего момента он и думать забыл о профессоре. И медпони о нем особо не болтали. И вообще, казалось, что история Фырцше закончилась, пока единорог лежал в коме.
-Что есть, то есть, — согласился Брэйнс. Старый пони немного помялся, — но прогулку ему еще никто не запрещал. Ему полезно.
-Тебе тоже, — отозвался Фырцше, — только не надорвись по пути.
-Мне и правда очень жаль, Стейбл. Мне следовало тебя остановить в ту ночь.
-И тогда бы я не знал, как вылечить Скрю, верно?
-Это могло и подождать, — тряхнул головой старый пони. Троица пони расположилась на скамейке, причем Фырцше оказался посреди них, окидывая обедающих медсестер свирепым взглядом. Сложно сказать, чем они так сильно ему не угодили; одним своим существованием, наверное.
-Вечнодикий лес — место опасное, — продолжал он, глядя куда-то вдаль, — Ты сам помнишь, что случилось в первый раз. Наверное. Грустно это признавать, но твой отец был прав. Мы упустили Скрю, отпустили тебя на верную смерть, и скажем так — украли несколько лет из твоей жизни. И всё по моей вине.
-Это вряд ли, я сам вызвался...
-И что? Я должен был тебя остановить. Это же очевидно! — Брэйнс вздохнул, — на самом деле, на пенсии не так уж и плохо, так что я дешево отделался. Но одна фотокарточка со Скрю того не стоила.
Стейбл усмехнулся.
-Так уж и одна?
-Ну да,
Единорогу стало как-то не по себе.
-Вы шутите...
-А должен? Мы услышали выстрелы и прибежали как только смогли. Мы нашли фотографию у тебя в кармане.
Стейбл нахмурил лоб.
-У меня была с собой сумка, — вспомнил он.
-Мы не нашли её.
-А искали?
Брэйнс промолчал.
-Не подумай обо мне слишком плохо, — заметил он, — но никто из нас не думал в ту ночь про твою сумку и то, что там находилось. Что бы ни находилось, — уточнил он.
Раздался легкий загробный смешок со стороны Фырцше
-Не забудь его отговорить туда возвращаться, — хрипло заметил он.
-В Вечнодикий лес? Что за глупости, — отмахнулся бывший главврач, — Ты ведь не думаешь об этом, Стейбл?
Молодой единорог подумал, причем сделал это с таким видом, что определенные опасения у старого пони всё же остались.
-Стейбл, даже если ты оставил там десять томов биографии своей пациентки с её полным анамнезом, это еще не повод туда возвращаться и снова подвергать себя опасности, ты же врач, а не детектив! Ты должен был ввести её в жизнь обычных пони и доказать ей, что она пони! И ведь добился своего.
-Но её семья... — вырвалось у Стейбла.
-Не имеет никакого значения, — закончил за него Брэйнс, — по крайней мере, для её лечения. Единственное, что у неё осталось от родителей — хорошая наследственность и музыкальная шкатулка. Кстати, ты знал, что Редхарт, Тендерхарт и Свитхарт из одного детского дома? Редхарт о своей семье до десяти лет ничего не знала. Я просто говорю это к тому, что не у всех пони есть родные и близкие. Может быть, родня Скрю сплошь и рядом состоит из великих пони, но по мне так ты ближе к ней, чем все они вместе взятые. А ты ведь всего лишь тот, кто из кожи вон лез, чтобы её вылечить.
Стейбл рассеянно кивнул в ответ. Брэйнс был прав. Больные пони частенько идут на поправку, и пожелание никогда больше к нему не возвращаться было бы, пожалуй, самым лучшим со стороны лечащего врача. Маленькая часть его, которая была всё же рада тому, что Скрю Луз стала полноценным жителем Понивилля, наконец-то гордо обнажилась, и вопрос о том, что же делать дальше, решился сам по себе. Дальше надо жить. Продолжать жить и идти дальше, и тогда его победа за Скрю станет совсем уж незаметной на фоне множества других.
-Я хочу поговорить с ней, — негромко сказал Стейбл, — так много времени прошло...
Брэйнс ободряюще ему улыбнулся.
-Конечно. Обязательно навести её, когда поправишься.