Фоллаут Эквестрия - Лунные Тени
На Луну!
-Что ты обо всём этом думаешь? – спросил я подлетевшего Флера, когда Балу и Квант унесли отключившуюся зебру на Бореалис.
-О чём именно? – Комиссар изобразил непонимание.
-О случившимся на Кветцеле.
-Хочется согласиться с зеброй, но я точно знаю – проклятий не бывает.
-С чего такая уверенность?
-В одной старой книге я читал легенду о том, как единороги в эпоху раздора несколько столетий обманывали земных пони, утверждая, что их магия управляет движением солнца и луны.
-Зачем они это делали? – спросил я, вспоминая о привычке Последователей Апокалипсиса изучать мир по книгам сомнительной достоверности.
-Племенам земных пони были известны секреты сельскохозяйственной магии, и они обладали обширными плодородными землями, в отличие от пегасов и единорогов. Их канцлеры в тот исторический период могли диктовать свои условия всем пони, опираясь на продовольственную монополию. И если у пегасов благодаря сильной армии и способности управлять погодой в ряде случаев была возможность наложить вето, то что оставалось единорогам?
-Прозябание, я полагаю, — магия дело конечно хорошее, но велик ли на неё спрос?
-Логично, если бы не любовь этих снобов к тайным знаниям и точным наукам. Как-то раз во время очередных плановых переговоров о поставке овса правитель единорогов принцесса Платина пригрозила канцлеру Путимэйт, что если цены на продукты продолжат расти, единорогам придётся переплавить луну на серебряные монеты. Путимэйт посмеялся, сказав что эти монеты всё равно обесценятся раньше, чем будут отлиты и ушёл, оставил в силе своё последнее предложение – один мешок крупы за один зачарованный кристалл…
-Вот жлоб! — больше для порядка согласился я, в услышанной мною версии легенды, Путимэйт был куда щедрее, а рогатые просто угрожали забрать у земных пони луну, если те не отдадут им весь овёс.
-Это мы с тобой понимаем, каких жертв и усилий требует от единорога магия. А в те времена племена жили порознь. – Флер в этой истории явно поддерживал праотцов.
-Всё равно, — если книга Флера правдива, то это не делает чести нашим земнопоньским предкам. Однако нашими предками они от этого быть не перестают, а автор, скорее всего единорог, мог и неверно истолковать дошедшие сквозь века факты.
-Через пару дней случилось лунное затмение, о котором знали только астрономы-единороги. Когда от полной луны остался лишь тонкий серп, Путимэйт галопом примчался к Платине, согласный снабжать «всемогущих» единорогов овсом на любых условиях , пусть они только отольют луну обратно и вернут её на небо. С тех пор племя единорогов ни в чём не нуждалось, и сосредоточило все силы на развитии науки и искусства.
-Это просто легенда — наши предки не были так наивны. А инфляцию, как и деньги, вообще изобрели много позже.
-Сказка ложь, да в ней намёк. – Флер хитро улыбнулся.
-Скажи, тебе просто наш астрофизик не нравится? – я наконец понял, к чему клонит, или вернее, на кого намекает мой старый друг.
-Почему же? Институт может гордиться своим «выпускником». Настоящий «интеллигент» и «просвещённый пони»!
-Прикалываешься?
-Агась. Но Квант не виноват! Таким его сделала среда, в которой он вырос. И каждый из нас немного виноват в его желании сбежать из Эквестрийской Пустоши.
-Ты на что намекаешь?
-Потом объясню. Давай лучше проверим корабельный журнал.
-Давно пора, – действительно, мы на борту уже больше часа, и не взглянули на записи экипажа, упущение.
-Вот и хорошо. Терминал включен. Я тогда в кабину, с оборудованием разбираться, – земной пони с силой оттолкнулся копытами от пола, и как торпеда полетел к люку.
Я подплыл к покинутому доктором терминалу и, свернув интерфейс криогенных камер, вошёл во внутреннюю сеть корабля.
На мониторе высветилось два заголовка:
>Бортовые_системы
>Прочее
Для погибшего челнока, который мы, обчистив, покинем, на Кветцеле всё работало удовлетворительно. И я выбрал «Прочее», решив без необходимости не лезть в настройки дышащих на ладан систем.
Кроме ожидаемого «Журнала Экспедиции» там нашлись папки «Входящие Сообщения» и «Разное». Последняя обновлялась крайний раз до войны и могла представлять лишь академический интерес.
Я устроился по удобнее и включил просмотр сообщений в хронологическом порядке.
Динамик ожил, и заговорил голосом совсем юного жеребца.
-Привет пап. Зацени новости! Эээ, ну я окончил школу. Мисс Боулинг наставила мне трояков и запорола средний балл, но это фигня. Дед был на выпускном.
— О я встретил девушку,её зовут Лайт, думаю, она та самая. Мисти разбила твою повозку, сама в порядке.
-Привет Пап, ты стал дедушкой! Его зовут Джингл, я хотел назвать Райз, но Лайт сказала в следующий раз.
-Прости что пропал. Но после того что с нами случилось… Я не могу об этом говорить. Ты это не услышишь, я знаю. Все эти сообщения просто улетают, в темноту. Наверное, я должен отпустить тебя. Так что…Знаешь…Я тебя отпускаю. Где бы ты ни был, надеюсь, ты обрёл покой. Прости.
От сообщения к сообщению голос диктовавшего становился безразличнее и ниже.
Несколько секунд я сидел оглушённый, наступившей тишиной. Из ступора меня вывел новый голос в динамике.
-Привет пап. Ты дискордов мул. Я ничего не отправляла тебе пока была связь, злилась, что ты нас оставил. Когда ты замолчал, я смирилась с твоим выбором. Но сегодня у меня день рождения и он особенный. Как-то ты сказал мне, что, возможно, когда ты вернёшься, мы будем одного возраста. Сейчас мне столько, сколько было тебе, когда ты прикоснулся к ЗВТ. Так что пора бы тебе вернуться.
Кажется, кобылка на записи плакала. Я взглянул на дату. Сообщение пришло полгода назад.
На душе стало погано. От того что я прослушал чужую переписку было неловко и как-то стыдно. А ещё я всем сердцем сочувствовал этой кобылке, но не мог отделаться от мысли — как же жалко она звучит. И стоило так позориться на весь эфир?
Я одёрнул себя. Надо отвлечься. Что я, собственно, собирался сделать? Просмотреть бортовой журнал?
Сказано — сделано. Тем паче, весь журнал состоял из одной видео заметки:
Перед камерой сидел огненно рыжий пегас, из ближайшей криокапсулы.
-Я знаю, вы не поймёте то, что я делаю. Но взгляните правде в глаза. Наш мир угасает. Пони на грани вымирания. Великая война и недальновидные действия пегасов расшатали климат. Не пройдёт и трёхсот лет, как на третьей от солнца планете начнётся ледниковый период. Нам не суждено спасти этот мир, но мы можем покинуть его. Никто и ничто на планете не спасёт нас. Сегодня я, и ещё семь астропони покинули родной мир. Нам предстоит столкнуться с межзвёздными полётами. И найти для пони новый дом.
На заднем плане появился белый единорог. Не мороженым он смотрелся куда интереснее.
-Простите коллега, но вы не правы, — интеллигентный тон и вежливость дистанцировали его от собеседника, — мы ещё можем избежать ледникового периода.
-Мы же уже обсуждали! – пегас, очевидно, не обладал терпением и манерами оппонента.
-Если облачный занавес будет рассеян в течение пяти лет, площадь северной полярной шапки не достигнет критического значения. Пока альбедо планеты не достаточно для самоподдерживающегося процесса. Если солнечное излучение достигнет поверхности – катастрофы не случится.
-И ты предлагаешь?
-У нас на борту есть мега заклинание. Если сбросить его с орбиты над Наиварро и взорвать высоте от ста пяти до шестидесяти пяти километров. Электромагнитный импульс должен вывести из строя защитные поля и электронику базы. Если анклав управляет погодой оттуда, облака рассеются.
-Это нереально!
-Реальнее чем найти новую планету! – завёлся единорог.
-И как себе это представляешь?
-Вначале ослепительная бело-фиолетовая вспышка осветит небеса. Первые мгновения это будет похоже на обычную молнию, тысячи каких сверкают над пустошью дождливыми летними ночами. В полной тишине будет видно, как в свете нового солнца испаряются облака. Впервые за столетия с поверхности увидят ночное небо. Выбитые из атомов жёстким излучением электроны заставят не испарившиеся капли воды светиться нежно голубым светом тормозного излучения. Затем, их собратья, выбитые над гипоцентром, достигнут ионосферы. Молекулы азота, под воздействием бета-излучения перейдут в возбуждённое состояние, и начнут излучать как рабочая среда лазера при накачке. Мы увидим зелёное полярное сияние. Когда волна электронов поднимется выше ста десяти километров, их сменят атомы кислорода. И аврора станет красной! К этому времени похожий на раскат грома звук достигнет поверхности… — голос единорога стал мечтательным.
-Прямо какое-то шоу солнца и радуг. Но меня интересует не то, как это смотрится с грунта, а то какие будут последствия, – пегас напрягся.
-При взрыве на такой высоте большая часть энергии уходит на вспышку. Она будет способна ослепить любого над облаками в зоне прямой видимости. Тому, кто будет смотреть в сторону взрыва без защитных средств с расстояния менее тысячи километров сожжёт сетчатку. Ударная волна на такой высоте остаётся прозрачной и не может служить поражающим фактором, забирая только пять процентов энергии. В отличие от порождаемого выбитыми из атомов электронами кратковременного изменения электромагнитного поля.
-Ну выведем мы пегасам из строя электронику ЭМИ? А что дальше? Мегазаклинание нужно нам самим, ты же сам рассчитал, что двигатель сможет сформировать пространственный пузырь только вокруг корабля летящего с релятивисткой скоростью!
-Да мы сможем разогнать Кветцель до необходимой скорости в одну трёхтысячную от скорости света только воспользвовавшись при помощи волшебного абляционного сверхотражателя давлением излучения взрыва. Но неужели ты не хочешь, что бы утром твою дочь разбудил ласковый солнечный луч?
— Нужно думать не о конкретных пони, а о благе всех копытных! – голос пегаса стал металлическим.
— Подумай хорошенько Райз Фаер! – единорог отступил.
Мне начало казаться, что в кадре что-то не так, не хватало чего-то важного, но я не мог понять чего именно. Пришлось включить повтор.
— А безрогий не дурак, – я вздрогнул, когда копыто Метеора легло мне на плечо.
-Ты о ком? – спросил я унимая дрожь в коленях.
-О рыжем земном пони, – как жеребёнку объяснил мне пегас.
-Уверен? – машинально спросил я, замечая, что на записи у странного пегаса нет крыльев!
-Полностью, — по-своему понял мой вопрос пилот. – Неужели ты думаешь, что кто-то в здравом уме способен сосредоточить всё управление жизненно важным процессом в одном месте? Не логичнее ли построить сеть из рассредоточенных метеостанций и управлять ею из нескольких штабов?
-Логичнее, – согласился я с Вандерболтом.
-Если метеостанций много и они рассредоточены на большой территории, то их все не накрыть одним ударом любой силы, а если их зоны покрытия совпадают и многократно пересекаются, то даже потеря большого числа объектов не приведёт к катастрофе. На их укрепление силы в серьёз не тратили никогда. Зато основательно маскировали. Чтобы противник не смог выявить и уничтожить как можно большее их количество, – рассказывая это, пегас явно испытывал гордость за организацию, в которой состоял.
-А если ударят по штабам? – я попытался задеть самолюбие пегаса, вдруг доказывая какой анклав непобедимый он выболтает ещё что-нибудь.
-И что? Если противник собьёт облачный разбойник со штабом управления отдельным циклоном — метеостанции просто перейдут под управления соседнего командира, к его радости. Да и как понять, что скрывается в облаках? Рабочая метеостанция? Законсервированная? Штаб? Ложная цель? Или ничего? А центральные штабы находятся в бывших стойлах, или ещё чём вбетонированном в вершины гор. У каждого из них есть дублирующий центр, готовый в случай проблем перехватить управление.
-И вокруг чего тогда построена Наиварро? Что они охраняли? – ответы Метеора не сходились со слышанным мною ранее. Например, зачем кому-то охранять или штурмовать объект, если управление осуществляется не из него?
-Официально Наиварро была построена вокруг центра управления проектом самообеспеченности пегасов, для его охраны. Но со времён войны никому не удалось пробиться через его щит. На практике, это место было огромной ложной целью и отстойником для новобранцев. Всё управление проектом в центральном регионе велось напрямую из башен. Никто всерьёз не предполагал, что кто-то сможет захватить центр и использовать систему против нас самих… — пегас вздохнул.
-Теперь над НКР ясно, а у вас проблемы с продовольствием, — понял я.
-НКР никогда не расширится за пределы зоны действия башен. Только под надзором камер эти пони могут прикидываться теми, кем никогда не были.
Я пожал плечами.
-Ладно, твои друзья уже перетащили из кабины всё железо. Пойду его осмотрю.
Комично быстро работая крыльями, пегас покинул меня.
Я продолжил изучать записи.
В папке разное нашлось выступление по голосу Зебрики какого-то преследуемого в Эквестрии «поэта». Стихи про Найтмер Мун оказались на редкость жуткими, во всех смыслах. Ещё этот «свободный пони» говорил что-то о злоупотреблениях министерства морали и лично Пинки Пай, которая по его словами, плотно сидела на зебрийских наркотиках. Потом к нему присоединилось существо, похожее на адскую гончую. Вместе они поведали, о том, как правительство и лично принцесса Луна притесняет алмазных псов и о безпонячьих экспериментах МТН.
Весь этот бред о том, что Эквестрией правит абсолютное зло, а вовсе не маразм напополам с жадностью, раскрывал тайну крушения Кветцеля не больше чем сокрытая в недрах ПипБака Балу коллекция зебрийского порно.
Ладно. Всё равно теперь у меня было кое-что для Флера. Главное направить его круп перед просмотром в сторону противоположную направлению полёта и пристегнуться. Ускорение взрывом мегазаклинания обеспечено без всяких отражателей…
В отсек пришли Квант и Балу. Медпони занял моё место у терминала.
-Капсулу с пегасом переносите на Бореалис. Единорога разморозим здесь.
-Что с зеброй? – поинтересовался я.
-Семь лет в криогенной камере, под не большим, но постоянным облучением, привели к необратимым изменениям. Я дал ей обезболивающее и антирадин, надеюсь, это облегчит гулификацию. Ладно, тащи пегаса, у тебя ещё остальные камеры впереди.
-И то верно, археотех на дороге не валяется.
Я принялся разводным ключом отвинчивать болты, удерживавшие криокамеру на корабельном корпусе.
Когда капсула без видимой опоры повисла передо мной, я подозвал единорога.
Мы двинулись к узкому лазу ведущего в бытовой отсек люка. Я тянул, Квант толкал. Транспортировка массивного груза в невесомости дело хлопотное, закон сохранения инерции при нулевой гравитации работает как грифоновские часы.
-Квант, кажется Флер к тебе предвзято относится, — попробовал я разговорить товарища завоевав немного его доверия.
-Чепуха, он отлично меня понимает, хоть и не принимает мои взгляды, – отмахнулся астрофизик. – Такой же технарь, которому пришлось заняться непрофильной работой. Я бы лучше медпони поостерёгся.
-Думаешь, комиссар тебе сочувствует? – не поверил я.
-Нет, просто понимает, — холодно поправил единорог.
-А в чём разница?
-Понимание – это когда ты знаешь, какие чувства испытывает другой пони и с чем это связанно. Ты наверняка отлично понимал пикировавших на твою зенитку пегасов, знал, как им страшно и почему они не отступят. Сопереживание – понимая переживания другого пони, ты испытываешь их совместно с ним. Например, за кем-то гонится адская гончая, но тебе тоже страшно — за него. Сочувствие – ты разделяешь чужие чувства и уверен, что в похожей ситуации поступишь так же.
-То есть, когда я кому-то сочувствую, то на самом деле представляю себя на его месте, – идея показалась мне интересной.
-Да, отсюда и следует главное правило – поступай с другими так, как хочешь, что бы они поступали с тобой, – единорог улыбнулся. Дискорд! Почему никто не может прямо сказать, чего он от меня хочет?
-Кажется, я вас понял, коллега. Если бы я был размороженной зеброй-гулем, я бы хотел, что бы меня пожалели, а не выкидывали в открытый космос!
-Ты не так понял, Метал, — в голосе пролезавшего в стыковочный лаз единорога появилась обида.
-Да не трону я твою зебру! Я беззащитных не обижаю.
-Не в этом дело. Жалость можно проявить только к тому, кого считаешь жалким. Кого презираешь! Ты не считаешь таких пони равными конкурентами в борьбе за выживание, и помогаешь, что бы у рейдеров и мутантов в пустоши была добыча более лёгкая, чем ты сам. Жалея «убогих» ты лишь подкармливаешь гордыню, которая не позволяет тебе их понять. С кем из этих пони ты не побрезгал бы сотрудничать?
-Ни с кем, — согласился я, ставя криокамеру между стрингеров в бытовом отсеке.
-Вот именно, не считай, что помогаешь зебре, потому что так должны поступать хорошие пони, просто попробуй взглянуть на мир её глазами.
-Ладно, но если я правильно тебя понял, то чем больше я о ком-то знаю, тем ближе он для меня становится. Так мне полосатая станет ближе тебя! – в отличие от общительного пегаса, вытянуть что-то из единорога стоило огромных усилий. Даже в нашей консервной банке, он продолжал сторониться пони.
-Зато я тебя хорошо понимаю. Ты пытаешься быть Шайнинг Армором в пустоши, но это невозможно. Пони тут борются за выживание. А на этой войне все средства хороши.
-Но ты же говорил?
-Когда на арену выходят два пони, а выйти должен только один, никто не станет бороться с соперником, каждый попытается убить противника. Любой ценой. Такова природа пони. Вся пустошь – арена, но не весь мир пустошь!
-Ты тоже был в Филлидельфии? – я попытался дальше вытащить хоть что-то ценное из единорога.
-Потом расскажу, сейчас мне нужно вернуться к исследованиям. – единорог исчез во вспышке телепортации.
На хлопок из кабины вылез Флер.
-Что с зеброй? — спросил я.
-Лежит в кресле, бредит , работать не мешает. Как у вас с Квантом?
-Хреново. Что ты имел в виду, говоря что мы перед ним виноваты?
-Ты в юности ботаников чморил?
-Нет. Ты же знаешь, в средней школе я сам был объектом травли и хорошо понимаю пони, над которыми издеваются тупые качки и офигевшие мажоры.
-И над кем они издеваются?
-Над всеми, кого не могут понять в силу своей ограниченности, над теми, кто не может дать сдачи, и за кого некому вступиться…
-А зачем?
-От скуки и невозможности самоутвердиться иначе, я думаю.
-И почему они именно тебя травили?
-Я тогда один был, без друзей, только из другого класса перевёлся.
-Ох как я тебя понимаю, у меня была полностью аналогичная ситуация. – Флер усмехнулся в копыто.
-Знаю, рассказывал. Но причём тут ушибленные пыльным мешком интеллигенты?
-Что чаще всего делает жеребёнок, с которым не хотят дружить сверстники? С головой зарывается в учёбу, и обычно в ней преуспевает. Учителя его хвалят, говоря какой он умный и особенный. И вот в один прекрасный день наш маленький пони осознаёт своё «интеллектуальное превосходство» над большинством жеребят, и начинает считать их всех навозом, и через это самоутверждается.
-Стоп! Я так никогда не делал!
-Я тоже считаю, что нельзя делить пони на достойных и не очень. Все пони равны и свободны делать выбор, от которого будет зависеть их судьба, — не стал спорить Флер.
-И расхлёбывать последствия, почти все мои «короли» школы, перетравились некачественным Дэшем…
-Поделом мажорам, а пап даже немного жаль. Вот так ни в чём чаду не отказываешь, отмазываешь его, решаешь все проблемы, а оно берёт и деградирует! И купи ты ему место хоть в самой престижной академии. Толку – чуть! Организм, начисто прогадивший способность самостоятельно добиваться цели — просто займёт там место. Чьё-то место!
-Думаешь, место Кванта занял какой-нибудь сынок ректора, и он обозлился на весь мир?
-Не исключаю. Но дело не в самом Кванте, – земной пони поднял копыто к потолку. — Когда тебя перестали чморить?
— После того как я, давая сдачи, сломал ногу капитану хуфбольной команды. Меня перестали считать главным чмом, и повысили до отбитого психа, а когда это почётное звание через неделю перекочевало к местному всезнайке — обо мне все забыли.
-Бывает, – комиссар пожал плечами.
-А потом я как-то незаметно подружился с Байтом, мы тогда за одной партой сидели. А ты как выбился?
-Хорошо учился и всегда давал списать. Обычно ботаника не любят, но если он подсказывает на контрольных, то репутация такого пони быстро идёт в гору. Гнобящие его альфачи начинают встречать неодобрение одноклассников. А это для них весьма неприятно — в большинстве своём такие пони сильно зависят от поддержки окружающих. Когда восторженный смех сменяется осуждающими взглядами, они быстро теряют интерес к непригодной для самоутверждения жертве.
-Хитро, — Интересно, а как эту проблему решил Квант, или он не смог?
-Не «не смог», а «не захотел»! Некоторым проще считать других пони быдлом, и этим всё оправдывать!
-Удобная позиция, ты умный пони и всегда прав, а кто с тобой не согласен — скот.
— А теперь представь, что таких интеллигентов набилось полное стойло, – земной пони развел копытами.
-Прямо анклав какой-то, только чтобы признали пони – нужна докторская степень, а не крылья.
-Балу бы не взяли — мордой не вышел. Получение звания доктора в институте давно стало просто ритуалом. Это обычная секта, каких много в пустоши, только эти считают себя не избранниками богов, а последними цивилизованными пони. Их идеология – преумножение знания любой ценой — и это показательно. Если бы главным идеалом в их обществе считалось выживание, развитие и распространение пони, — логика действий института была бы другой.
-В смысле? – искренне не понял я друга.
-Ибо если выживание, развитие и распространение пони — главный смысл, то знание — всего лишь инструмент для достижения цели. Понятно, что чем больше знаний — тем лучше для пони. Но тех, кто этими знаниями не владеет, никто не именует дикарями и быдлом.
А если инструмент, то есть «знание», назначается единственным смыслом жизни, то у нас немедленно появляется способ делить пони на ценных и не очень. Он не такой, как у Пегасов Анклава или Меритократов Башни Тенпони, — но тоже вполне исправно отделяет «джентльпони» от «биомусора».
-И что нам ожидать от выходца из такого общества? Может разумнее просто выкинуть неблагонадёжного пони в шлюз? – съязвил я, поняв, куда опять клонит комиссар.
-Напротив, думаю, он поймёт, что пустошь полна дружелюбных пони, если мы дадим ему шанс. Ведь сбежал же он зачем-то из Института, — Флер в кои-то веки меня удивил. – Ладно, пошли, там Балу нам ещё единорога разморозить обещал.
Криогенная камера, раскрылась с привычным «дзыньк!». Белоснежный единорог с голубой гривой ещё несколько секунд висел неподвижно, как манекен. Я внимательно рассмотрел его кьютимарку – фрагмент синусоиды, собранный из трёх подковообразных магнитов. С видимым усилием единорог открыл глаза и обвёл комнату мутным взглядом. Затем он оттолкнулся копытом от задней стенки, и неуклюже выпал из капсулы.
-Не беспокойтесь, вы в безопасности, всё позади, — дружелюбно сказал Метеор.
-Как самочувствие? – присоединился Балу.
-Нормально, – с трудом ответил единорог, к которому возвращались силы.
-Кто вы и что с вами случилось?- не сдержался Байт.
Метеор неодобрительно посмотрел на него. Первое правило при работе с подвергшимися сильному стрессу пони – не беспокоить их!
-Я Электрон Вольт. Кого мне благодарить за спасение? – единорог обвёл нас прояснившимся взглядом.
-Отбитого пегаса, который холодным клеймением выжег на себе карту звёздного неба, зовут Метеор, белый земной пони с чёрной гривой – наш корабельный врач — Балу, — Байт принялся бодро представлять нас Электрону.
-Жёлтый земнопони с красной гривой – Хот Метал, лучший механик в пустоши.
Мне было неловко, но приятно слышать такое из уст друга.
-Синий единорог с оранжевой гривой и кьютимаркой в виде двух сопряжённых окружностей, – Квант, светило астрофизики.
-Да, теоретически, у меня есть диплом по физике, согласился учёный.
-А этот зелёный программист с фиолетовой гривой – Хак Байт, бойся его! – усмехнулся Флер.
-Что это у вас на боку? — заинтересовался Электрон Вольт комиссаром,- Входящая в атмосферу ракета?
Кьютимарка Флера представляла собой чёрно-оранжевый знак радиоактивности с языками пламени сверху.
-Ядро планеты! Согреваемый распадом магических изотопов горн великой домны, не остывая миллиарды лет, он не позволяет звёздным ветрам задуть пламя жизни на поверхности этого шарика! Что, не похоже? — вспылил Флер.
-Больше похоже на вращающийся в огне вентилятор, — усмехнулся медпони.
Друга надо было спасать.
-Ладно, раз мы всех разморозили и всё погрузили, то может пора сваливать? — аккуратно предложил я.
-Отнюдь. Теперь, когда на Бореалис установлено всё необходимое оборудование, пришло время довести до вас настоящую цель экспедиции! – Комиссар, сияя достал из кармана запаянный конверт. – Товарищ Командир… Метеор... Где-ты ?... Твою Мать!!!
Пегаса нигде не было видно.
-Схожу проверю на Бореалисе.
Я направился к шлюзу.
Деться куда-то с космического корабля очень не просто, иное дело, запропаститься где-то на борту. Ракетоплан — отличное место для пряток. Наиболее вероятным было, что Метеор просто отошёл покурить, забыв предупредить нас. Вот только бывают ли рассеянные Вандерболты?
Я вошёл в бытовой отсек Бореалиса, пегас не иголка в стоге сена, меня больше волновало не куда он пропал, а зачем?
Алюминиевые переборки экранировали Л.У.М. но и без него я понял, где засел пегас. Тёмно синее перо с головой выдало хозяина, вися у входа в выходной шлюз.
В это время возбуждённый Флер чудом разминулся в стыковочном узле с пролетевшим мимо меня Электроном.
-Метал! У нас пропало мегазаклинание! В ланч боксе одно пиво! – нервно шепнул мне комиссар, косясь на шлюз.
-Солидол мне под хвост! Взгляни ещё раз на Кветцеле. Может просто не тот ланчбокс.
-Ок, только в салоне проверю, – земной пони улетел со скоростью достойной любого пегаса.
Главное сохранять самообладание. Чувствуя, как по телу бегут мурашки, я подплыл к интеркому.
-Эй, командир! Решил выйти покурить?
-Нет, блин, свежим воздухом подышать! – недружелюбно ответил пегас.
-Что ты задумал?
-Не твоё дело, грязекоп!
-Полегче. Я знаю, что у тебя бомба! Зачем ты хочешь нас взорвать?
— Не вас, а плутократов внизу!
Услышав это, я почувствовал себя увереннее.
-Это всего лишь тактическое мегазаклинание!
-Я знаю, но если эта штука может вывести из строя базу вроде Наиварро, то и Башни П.О.П. ей по плечу, – план пегаса был прост, но эффективен. Власть НКР зависит от башен даже сильнее чем до того Анклав. Ведь кроме управления погодой плутократы вовсю использовали установленные на них системы слежения.
— Если ты это сделаешь — погибнут пони. Много пони! – я сменил тактику, надеясь, что призвание вандерболта — спасать пони.
— Неважно! Идея Вольта может сработать! Башни теперь управляются из центра, а без них НКР — ничто!
Пегасы анклава сильно не любили республику. Очень сильно. Не мудрено, своим появлением она лишила их монополии на погоду и государственность.
-У НКР есть Селестия-прайм! И если мы убьём их «Богиню» они ей воспользуются! Ты хочешь начать войну без приказа Стальона?
-К Дискорду Стальона! – из интеркома фонтанировала ущемлённая гордость пегасов.
Анклав загнан в угол, его пегасы контролируют небеса только в находящихся вне зоны действия башен дырах. Пропажа облачного занавеса ослабила их идеологически.
— У комиссара есть конверт с личным приказом Стальона! Возможно там как раз про удар по орбитальной компоненте Селестии прайм. Неужели ты не хочешь стравить Регион с НКР по умному? Может тебя и Анклав простит…
-К Дискорду и Анклав! Тащи сюда комиссара, – пегас открыл шлюзокамеру, и усмехнулся, держа в зубах лучевой пистолет, — и пмни — плот тут только я.
Я поднёс к губам копыто с Пип Баком.
-Флер, у нас проблема. Подойди в бытовой отсек Бореалиса.
Через минуту взъерошенный земной пони присоединился к нам:
-Командир?!
-Стъять!
-Метеор очень хочет узнать – что нам приказал Стальон, — пояснил я ситуацию.
-Пусть вскроет конверт и прочитает, — Флер медленно полез в карман. — Не забудь поставить время и роспись.
-И как я эт сдлаю? — пегас перевёл пистолет на меня, — чтай! – примитивная хитрость моего напарника провалилась.
-И расписаться не забудь. – Флер протянул мне конверт и карандаш.
Что бы потянуть время, я стал его расписывать о ежедневник эквестрийской армии.
-Куда спешить — мы окажемся над бывшей Наиварро через целых пять минут, осознанно уничтожил мою затею Флер.
-Ты знаешь, что в приказе? – спросил я, выплюнув карандаш.
-Да, — комиссар посмотрел на пилота,- Стальон приказывает тебе отправляться на Луну!
Посылать вооруженного командира с мегазаклинанием в копытах. Кажется, Флер решил нас угробить.
-Шо шказал! Шить надоело? – пегас чуть не выстрелил.
-Что слышал. В прямом смысле, координаты лунного замка Найт Мер Мун прилагаются.
У меня перед носом проплыл армейский ежедневник. На заштрихованной мною части отчётливо проступил текст. Очевидно кто-то сильно нажимал карандашом на бумагу, и буквы отпечатались на обложке лежавшего под ней журнала. Обычное дело для держащих карандаш в зубах земно пони и пегасов.
-Это они? — спросил я, поймав ежидневник.
-Нет, все данные в конверте, комиссар мельком взглянул на текст, представлявший собой случайный набор букв. — Позови Байта! У нас проблема.
-Ба-айт… У меня есть для тебя интересный шифр, — я елейно позвал друга в радиомодуль Пип Бака.
Мне никто не ответил.
— Бро, ты слышишь?
-Это Квант! У нас ЧП в приборно-агрегатном отсеке Кветцеля! Есть пострадавший! Хак Байт поражён электрическим током!
-Как?
-Короткое замыкание в портальном двигателе! Программиста задело разрядом!
-Сесть мне на рог…
Знакомое «Дзынь» криогенной камеры прервало ругательство Флера на самом интересном месте. Мы повернулись к ней, не сговариваясь. Рыжий пони сильно вздрогнул, хватая ртом воздух.
-Медик! – проорал командир в свой ПипБак.
Пилот Кветцеля протянул к нам дрожащее копыто.
— Всё будет хорошо, космопони Райз Фаер. Вы в безопасности, врач прибудет…
— Зло…. Оно внутри… — тихо прохрипел Райз. Тонкая струйка крови потекла изо рта измождённого пони. Кровавые слёзы медленно покатились из его глаз.
-И не обязательно орать в микрофон! – в отсек вплыл Балу, – О господи!
Медпони стремительно полетел к своей новой жертве.
-Святая Селестия! От декомпрессии такого не бывает! – кажется теперь и доктору стало страшно, плохой признак.
Райз трясся, как будто что-то пыталось пробить его грудную клетку изнутри.
-Обезболивающее и детоксин! Живо!
Внезапно пострадавший замер.
-Дискорд, он не дышит! – собираясь начать сердечно-лёгочную реанимацию, Балу склонился над мордочкой космопони. И вдруг отскочил, как ошпаренный.
Я автоматически потянулся к кобуре с плазмеником.
Послышался треск ломающихся рёбер, кровавые брызги заполнили всё пространство над содрогнувшимся телом Райза. В них появилось что-то живое. Мгновение и из кровавого тумана на комиссара прыгнуло нечто. Более всего похожее на обезображенную радиацией кошку, с вертикальными зрачками и без шерсти.
Застыв как в ступоре, Флер не успел среагировать. В последний момент Метеор сильным ударом копыт оттолкнул его в сторону. Встав на пути летящей твари, пегас направил на неё лазерный пистолет.
И осветил мутанта ярким лучом красного света. Во вспышке, сделавшей бы честь любой энергосберегающей лампе, я в подробностях разглядел заляпанную кровью тварь. Метеор ещё раз подсветил монстра и поняв, что с пистолетом что-то не так, потянулся к «грозовой винтовке». Пегасу не хватило совсем немного. Оружее командира выстрелило, когда налетевшая тварь сбила его с ног. Ослепительная молния попала в распределительный щиток, и сгоревший предохранитель погрузил Бореалис во тьму. Треск разряда почти оглушил меня, но я всё равно услышал крик пилота. Тварь зубами вцепилась ему в крыло. Балу и Флер летели к месту схватки с подвернувшимися монтировками.
Но пегас справился сам, несколько раз с силой приложив тварь об стену, он освободил крыло, и не мешкая, впечатал мутанта в переборку ударом переднего копыта. Треск не выдержавшего прямой удар вандерболта хитина сообщил, что всё кончено.
Мне наконец удалось расстегнуть кобуру.
Я взглянул на тело в криогенной камере. От него по стене к вентиляционной решётке тянулись две цепочки кровавых следов.
В лазе стыковочного узла замер тащивший Байта Квант.
Из раны на крыле Метеора текла тёмная кровь. Её капельки смешивались в воздухе с кровью Райза.
Балу спешно накладывал пилоту давящую повязку, затягивая бинт при помощи карандаша.
Кровавый туман пах железом. Вскоре, я ощутил его привкус на языке.
Квант проследил за моим взглядом и увидел следы на стене.
-Селестию под хвост! Тут ещё две химеры! Уходим на Кветцель! Быстрее! – ужас послышался в голосе единорога. Не разворачиваясь он попятился в шлюзе, таща Байта за собой.
-Без паники! Организованно отходим на Кветцель! Держать вентиляцию под контролем! – Метеор быстро вспомнил, что он тут командир. А я что? Единственное оружие, которое можно применить на корабле осталось у любителя зебр…
Зебра! Пришиби меня Луна!
Я скользнул в ведущий в салон люк, мельком подумав, что надо предупредить товарищей.
Ультрамариновый свет дремлющей внизу планеты проникал сквозь лобовое стекло кабины. Все предметы в его сиянии порождали глубокие тени. Смертоносное создание могло скрываться в каждой из них. Я сильно-сильно пожалел, что не заменил в системе аварийного освещения пересохший два века назад аккумулятор. Разумом я понимал, что в тенях наверняка никого нет, но колени всё равно предательски задрожали. Собравшись с духом, я шагнул в салон.
Облезлая зебра сидела, откинувшись в одном из последних кресел. Галопом подбежав к нему я увидел, что копыта несчастной привязаны к подлокотникам ремнями.
Зачем медпони сделал это, я понял, когда услышал бред зебры:
-Ты мерцай, мерцай звезда,
я хочу найти тебя!
Ты над миром высоко,
Как алмаз во тьме ночной.
Когда Солнце вдруг зайдет,
И из мира свет уйдет,
Ты всю ночь сияй одна,
Тихо ты мерцай звезда.
Если ночью в путь пошел,
Благодарен, что твой блеск нашел,
Я бы путь свой потерял,
Если б свет твой не видал.
Какое же обезболивающие вколол Балу полосатой, что её так вштырило?
И что за стих или древнее пророчество она повторяет?
Я аккуратно толкнул кобылку в плечо.
Ремни легко удержали зебру, когда придя в сознание она попыталась встать. Пару раз дёрнувшись полосатая взглянула на ремни и обмякла в кресле.
-Ты меня понимаешь? – да-да, знаю, в данной ситуации это самый «уместный» вопрос. Ну что ещё можно спросить у связанной кобылки, если вы находитесь космическом корабле полном монстров?
-Да. Я пленник? – тихо ответила зебра на чистом Эквестрийском.
-Нет, помоги мне тебя развязать. Надо валить отсюда!
Когда я распутал удерживающие её копыта ремни, зебра с неожиданной лёгкостью отстегнулась от кресла.
-Метал? Где ты? – Флер, наконец меня хватился.
-Идём с зеброй к шлюзу. Что у вас происходит?
-Марс о таком не писал! Эндженс тоже!
-А Старик из Мавзолея? – пошутил я в микрофон.
— Нет, наверное, он слишком занят подготовкой к мировой революции. Официальная позиция Арментумистической партии по вопросу лезущих из вентиляции мутантов нигде не указана, – Флер воспринял меня всерьёз.
-Если выберемся, — простонал я сквозь нервный смех,- предложи в ячейке декрет об их оставлении в капиталистическом прошлом.
Зебра настойчиво дёрнула меня за плечо.
Я взглянул в проход. Между нами и бытовым отсеком стояла готовая к прыжку тварь. Стоило только расслабиться, Дискорд побери.
Я включил З.П.С. как раз, когда тварь прыгнула. Моим первым желанием было: выхватить плазменный пистолет, и я уже потянулся к расстёгнутой кобуре зубами, когда сквозь страх перед мутантом пробилась здравая мысль об угрозе разгерметизации — подлинного кошмара всех космопони. Если выстрелю и промажу, живым на землю не вернётся никто.
Тварь была уже совсем близко. В извернулся пропуская её мимо. Челюсти щёлкнули в сантиметре от гривы и сила инерции поволокла мутанта прочь от меня.
Зебра уже летела к люку. Оттолкнувшись копытами я последовал за ней.
Пролетев в узкий лаз, как легендарный пегас под мостом, я захлопнул крышку и выдохнул.
Вновь содрогнуться меня заставил скрежет когтей по металлу.
Зебра уже вбегала в переходной шлюз.
Я снова прыгнул, лететь в невесомости получалось быстрее, чем бежать.
Оглянулся я, только влетая в лаз, ведущий на Кветцель.
Если тварь из кабины не могла пролезть сюда так быстро, то почему из вентиляции на меня смотрят две пары светящихся глаз?
Я влетел на Кветцель с воплем: «Люк!», и увидел целящегося командира.
В голове пронеслось – «Вот мул!».
Комиссар с медпони спешно захлопнули за мной крышку, и пегас опустил звуковой эмиттер. С запозданием я понял, что он держал под прицелом не меня, а проход.
Получен новый уровень.
Новая способность: Матлогика.