Фоллаут Эквестрия - Лунные Тени
Методология выведения ксеноморфов часть 1
О перспективных методах выведения ксеноморфов в народном хозяйстве
«А это Изумрудный Берег. Смотреть на фотографию Флатершай гораздо приятнее, чем на изумрудный берег. Уф… уф…» – из довоенной телепередачи для школьников.
В пустоте.
Привычным движением я опустил прозрачное забрало гермошлема. Автоматическое управление внешним люком шлюза на Кветцеле накрылось, и стравливать давление пришлось своими копытами. Я уже писал как тяжело среднестатистическому земнопони или пегасу обходиться без зубов? Поворот вентиля, ещё один. Большая стрелка установленного на копыте барометра стала медленно вращаться, а маленькая поползла к нулю. Прекрасно.
Когда подобие вакуума было достигнуто, я затянул гермозатвор обратно и три раза стукнул копытом по внутренней двери камеры.
Теперь нужно наполнить помещение нейтральным газом.
К огромному счастью, во время одной из модернизаций инженеры, для ускорения эвакуации экипажа, решили оснастить челнок автоматическим люком, и никто не стал заморачиваться с проведением трубопроводов из «машинного отделения». Вместо этого, в полости рядом со шлюзом установили азотный баллон высокого давления. Естественно, для доступа к нему техников в верхней части корпуса прорезали лючок. Концентратор напряжения постарались сделать как можно меньше, так что влезть в него было проблематично даже щуплому технику на старте, не то что космопони в скафандре. Но от меня этого и не требовалось. Предварительный осмотр показал, что в пневмосистеме с давлением полный порядок. Найдя идущий к двери шланг, я начал аккуратно пилить его ножовкой.
Дискорд! Угораздило же Байта так попасть! На первый взгляд всё выглядело куда безобиднее.
Ранее под давлением близким к атмосферному.
-Что с Байтом?! – спросил я медпони, когда люк на кишащий тварями Бореалис закрылся.
-Скорее всего, ваш друг не выживет, — произнёс Балу так, как будто говорил о плохой погоде на выходных.
Мне очень хотелось лягнуть этого эскулапа сильно-сильно…
-Если так, придётся похоронить вас обоих в братской могиле, — Метеор строго посмотрел на доктора.
Чем руководствовался этот пегас? Присущей хорошему командиру заботой о младших товарищах? Желанием завоевать авторитет? Воспользовался поводом припугнуть сражавшегося когда-то на другой стороне медпони? Или повод нужен ему на будущее?
-Сделаю всё, что смогу, — безразлично ответил Балу.
-Если потребуется, сделаешь и больше!
Я невольно проникся к бывшему анклавовцу. Может он и бывший противник, но пони все-таки не плохой.
-Где Райз? – близким к истерике голосом спросила зебра Электрон Вольта.
-Он погиб, вы единственные выжившие,- спокойно ответил ей за единорога Метеор.
-Что? Как это случилось? – слёзы медленно потекли из узких глаз зебры. В невесомости они не скатывались, а смачивая шерсть на мордочке кобылки, неспешно растекались мокрыми пятнами.
— Это мы как раз надеялись узнать от вас с Вольтом, — холодно произнёс комиссар.
— Что? Я думал: вы хотите спасти нас…
-Индюк тоже думал, — разозлился пегас, – А я хочу получить ответ — какого сена тут происходит?! Как пилот сам разморозился?! И что за фигня из него вылезла?!
-Я ничего не знаю! Эти твари взялись из ниоткуда, когда мы готовились к переходу на гиперболическую траекторию! – Вольт выглядел как мелкий хулиган, на которого в поницейском участке НКР решили повесить пяток убийств. – Нам пришлось отбиваться подкопытными средствами. Всем кто был в кабине и бытовом отсеке сильно досталось. Антарес скончался от полученных травм, вскоре после того, как мы перебили тварей.
-Вскоре после того, как они с Райзом и Истом перебили тварей! – поправила товарища заплаканная Зебра. – Остальные просто паниковали, а мы с этим клоуном вообще просидели всё в приборно-агрегатном отсеке.
Логично, инструкция по борьбе за живучесть требует при любой тревоге задраивать люки в герметичных переборках.
-Как тебя зовут? – сочувственно спросил её Балу.
-Акид Рэйн.
-Меня терзают смутные сомнения, что это твоё настоящее имя, зебра, — комиссар посмотрел на неё с недоверием.
-Я пони! — Рэйн посмотрела на него с ненавистью.
-Ты действительно так хочешь быть пони?
-Да, Дискорд подери! Я всю жизнь говорила по-Эквестрийски, и жила как обычная пони!
-Тогда ты и есть пони, сожалею, что полоски ввели меня в заблуждение, — Флер дружелюбно улыбнулся, в конце концов, советским пони, если надо, может стать даже грифон. – Что тогда у вас случилось, если всех тварей перебили? — «допрос» вернулся в привычное русло.
-Проклятье. Пони на борту поразила неизвестная болезнь. В течение двух дней мы потеряли половину команды. Я ни чем не могла им помочь! А потом началось самое страшное. Новые твари стали появляться из тел умерших! Мы решили выбросить трупы в космос. Но в шлюзокамере с Райзом стало что-то происходить. Он заперся с умершими товарищами, крикнул в интерком: «Не хочу больше вас подставлять! Простите за всё!» — и выбросился без скафандра в открытый космос. Эрг Норм сумел выйти следом, и затолкать Райза в шлюз, до того как у него закипела кровь. Он был настоящим мастером телекинеза.
-И отличным братом, — Вольт вздохнул.
-Что было дальше? – лирические отступления мало интересовали пегаса.
-Мы решили садиться. Эрг взялся пилотировать корабль. Мы легли в криогенные камеры, что бы минимизировать риск заражения.
-Он вас убедил? – Метеор как-то хитро посмотрел на Вольта.
-Да, а что?
-Вы близнецы?
-К чему ты клонишь? – единорог отодвинулся от командира.
-Челнок был сориентирован и подготовлен ко входу в атмосферу по баллистической траектории под прямым углом. Пилоту оставалось только включить для торможения маршевый двигатель. Ракетопланы данного класса не способны выдержать такой тепловой поток. Можешь гордиться. Твой брат настоящий герой, — пегас положил копыто на плечо сжавшемуся Вольту.
-Но почему он не дал тормозной импульс? – спросил Квант.
-Ждал, пока челнок окажется над Наиварро, хотел и тварей с собой прихватить, и ледниковый период остановить, жаль ксеноморф ему достался бодрый. В конце, правда, он успел ударить копытом по панели управления, начав запуск всех систем, от вспомогательной двигательной установки до портального двигателя. Но тут автоматика почуяла неладное и заглушила всё вплоть до реактора.
В пустоте.
Белая как утренний туман струя газа чуть не вырвала пилу из моих копыт.
Я подлетел к терминалу, и посмотрел на экран.
>ВНИМАНИЕ! Падение давления в пневмосистеме!
>Продолжить открытие двери?
>ДА/НЕТ
Я щелкнул по клавиатуре, и азот сильнее забил из шланга. Экран терминала заполнился предупреждениями.
Я присмотрелся, видимо, всё это время доступ к некоторым из данных и возможностей терминала был скрыт паролем. Систему настроили так, чтобы при серьёзном отказе доступ открывался автоматически. Разумное решение, космопони явно не горели желанием погибнуть из-за забытого пароля. Среди файлов различных систем шлюза выделялась одна текстовая запись. Я решил проглядеть, её пока азот заполнял помещение.
Капитан Старфайтер полковнику Блекберту. Только что убрались с луны. Мерзкое зрелище. Я, конечно, догадывался, что корпорация Спейс Пони как любой порядочный частник конкретно наебёт клиентов, но что бы настолько! Ремонтопригодность всего оборудования от освещения до регенераторов воды нулевая, а ресурс просто микроскопический. Без постоянной поставки новых агрегатов колония загнётся за месяц! Теперь очевидно почему президент компании стойлтек Эплблум назвала весь проект авантюрой и порекомендовала пони проявлять сознательность и покупать для своих семей пропуска в сертифицированные МВТ стойла. Полагаю, когда все эти пижоны, слушая сказки про роскошь замка Луны за бешеные бабки покупали себе билеты, то думали о том, как круто пересидят войну на спутнике, куда по определению не долетит никакое мегазаклинание. Кто же смотрел в контракт, где чёрным по белому написано, что Спейс Пони обязуется только доставить счастливцев на луну и снабдить базовым комплектом оборудования. А далее любой каприз за отдельную плату. Хотите новый вентилятор с родины? Деньги вперёд. Основатель компании Ин Максимус так и Сказал: «Будет нелегко, скорее всего, погибнут пони». Корпорация наивно надеялась, что эти умники начнут добывать гелий 3 из местного реголита и менять его на железки и овёс. Ну кто же, Дискорд, знал, что эти пони из другого теста? Заселившись в замок Луны, они, первым делом, вскрыли винный погреб и очень огорчились, ничего там не найдя. Видать, тихая с виду Принцесса всё выдула, за тысячу-то лет сидения в башне… Поняв как их надули «лунари», подали на корпорацию в суд, а пока он шёл, что бы было на что покупать овёс, отправка которого в космос внезапно подорожала, стали снимать ток-шоу и транслировать его в сеть. Суть примитивна: лампочки перегорают, санузел протекает, жизненное пространство сокращается, каждую неделю пони собираются на лобном месте и решают: кому прогуляться в шлюз без скафандра, потому что в его поддержку пришло меньше всего платных писем. Удивительно, народ это смотрит, и даже жертвует финансы, голосуя за выживание понравившихся клоунов. Эти мулы даже заказывают в Эквестрии доисторический алкоголь! Вздрючь меня Пинки Пай, Кветцель это космический челнок, а не грузовик для сивухи! Кстати, распили мы одну бутылку — мерзость редкостная! Протирочный спирт и то приятнее! Но не о том речь. Один из особенно конченых единорогов нашёл какие-то вещи Найтмер Мун. Теперь они заявляют что Луна – ад, и собираются при помощи древних артефактов открыть портал домой. Надо бы от греха следующий раз сбросить контейнеры с овсом подальше.
Да, бежать от великой войны на Луну, и там застрять – это, конечно, надо уметь. Странно, как вообще принцесса Луна позволила кому-то поселиться в своём замке? Может, не такой уж Ин Максимус был и частник…
Я взглянул на барометр. Давление приближалось к атмосферному. Самое время наполнить ёмкость нейтральным газом. Теперь наша судьба зависела от этого куска сверхпрочной резины. Забавно, что кроме него и огнетушителей на Кветцеле не нашлось ничего подходящего. Вернее вначале в плане фигурировали как раз взятые с Бореалиса огнетушители, но Метеор заявил, что, во-первых, у нас нет необходимого оборудования, а во-вторых, заполнять азотом рассчитанные на углекислоту ёмкости — плохая идея. Пришлось срочно искать замену. Нет худа без добра, Кветцель мы перевернули основательно, и полезного по-мелочи добра нашли немало.
Решение проблемы ждало нас за намертво приваренным к двум шпангоутам холодильником Завода имени Ленейна. По ходящей по пустоши два века байке одна пегаска, спрятавшись в таком же холодильнике, смогла пережить удар мегазаклинания. И как по мне — звучит правдоподобно. Бытовую технику заботливые предки делать не любили, но умели. И приманивший нас мирным гудением ЗИЛ не обманул ожидания, явив полное полуфабрикатов нутро. Балу взялся приготовить из них что-то съедобное, но, взлетев к установленной на холодильник микроволновке, повис как вкопанный, отборно поминая мать Селестии. Вскоре к нему присоединился и я. Между стеной, холодильником и рёбрами жёсткости располагался тайник. А в нём…
Ну вот зачем кому-то в дальнем космическом перелёте могли понадобиться: фуражка министерства морали, самодельный вакуумный увеличитель конского полового достоинства, ножной насос лягушка с манометром на шесть атмосфер и коллекционная резиновая Пинки Пай.
Выжившие с Кветцеля дружно клялись, что впервые видят эту пошлую мерзость на своём корабле. Флер, как комиссар, был вынужден, заботясь о нашем «моральном облике» конфисковать «Резиновую Пинки». Через час, когда выяснилось, что больше подходящих емкостей на борту нет, он выдал её мне под расписку, строго на время миссии.
Давление азота в Пинки росло с каждым нажимом копыта на насос. Одна атмосфера. Две. На четырёх я остановился, вспоминая инструкцию: «полторы-две атмосферы для стандартных утех, до шести для тех, кто любит по жёстче, подкачка при вставленном половом органе категорически воспрещается». Так, разница внешнего и внутреннего давлений пять атмосфер, но на вакуум резиновую кобылку никто не рассчитывал, так что ограничимся четырьмя с половиной, для наполнения шлюза худо-бедно хватит. Я отсоединил насос, и убрал его в седельную сумку с инструментами. Теперь нужно разобраться с оружием ближнего боя. Куда бы ни направлялся Кветцель, не было ничего странного в том, что у них на борту нашёлся зонд-пенетратор. Я закрепил на седле напоминающий копьё бур ударного действия. С верным другом любого солдата — сапёрной лопаткой, такой способ не работал. Что бы освободить копыта я, недолго думая, засунул её черенком под хвост Пинки Пай. Теперь пришла пора снова заняться гермозатвором.
Ну, здравствуй, здравствуй милая бездна!
Чуть ранее под давлением близким к атмосферному.
-Кто-нибудь знает, что это вообще за твари? – спросил я, когда с историей Кветцеля всё стало понятно. Как по мне, теперь следовало разобраться, с чем конкретно мы имеем дело.
-Я, — Квант скромно поднял копыто.
-Выкладывай!
-Это химеры. Предполагается, что их вывели в одном из стойл, сплавив ДНК кошки, змеи и какого-то насекомого.
-Зачем? – такой эксперимент звучал не слишком перспективно, особенно в замкнутом пространстве.
-Неизвестно. Посланные исследовать пустошь синты обнаружили кишащее этими тварями стойло, и взяли пару образцов для лабораторных исследований, — единорог пожал плечами.
-Просто вошли и взяли? – не поверил Метеор.
-Да, химеры практически не проявляют интерес к синтетикам.
-К кому?
-Синтетикам — искусственным пони, не отличимым от обычных, благодаря продвинутому искусственному интеллекту и конструкции.
-Так бы и сказал, робопони — разумные механизмы, — терпеть не могу, когда красивыми словами с умным видом называют что-то уже набившее оскомину
-Вы правы, но только в конкретном приближении, — единорог ехидно улыбнулся, — химер мало интересуют любые искусственные объекты, ведь в них нельзя отложить личинки.
-Что?! Как они это делают? – встрепенулся пилот.
-Через укус, — заботливо пояснил учёный.
В пустоте.
Я открыл люк, и по пояс высунулся в открытый космос. Вокруг снова были только звёзды. А чего ещё следовало ожидать? Летающую тарелку с зеброрептилоидами?
Аккуратно обняв передним копытом резиновую кобылку с азотом, я двинулся к хвосту Кветцеля на волшебных магнитных ботинках. Интересно, как их магия могла работать на его композитном корпусе?
Нужный мне люк должен был располагаться вблизи киля, ну, или того, что от него сталось. Только подойдя, я смог по достоинству оценить повреждения. Казалось, неведомая сила расплавила титановый каркас и углерод-карбидную обшивку вертикального стабилизатора, сверхпрочные материалы словно вдруг стали мягкими, как жвачка. Когда-то симметричный, ламинаризованный(с утолщением вблизи задней кромки- прим.ред) профиль с затупленной передней кромкой, теперь больше походил на S – образный. Передняя кромка обзавелась не предусмотренными наплывами. Ближе к середине киль изогнулся по дуге более чем на девяносто градусов, пародируя рули высоты авиалайнеров. Металлические фрагменты нервюры, торча по бокам консоли, блестели на солнце. Я поближе осмотрел один из них. Вокруг него не было трещин! Он всплыл через композит как сквозь воду! Но такие деформации должны были разрушить конструкцию! Этого всего не могло быть! Нормальных объяснений в рамках сопромата и строительной механики не существовало. Повнимательнее присмотревшись, я заметил ещё одну странность: концевая часть крыла выглядела более потрёпанной, чем корневая.
(Все термины легко гуглятся. С уважением, редактор)
Парадоксально, но расположенный на корпусе люк топливной системы не пострадал.
-Флер, открывай, — сказал я в микрофон неожиданно высоким голосом.
-Минуточку, — где-то под корпусом челнока «комиссар» принялся замыкать отвёрткой реле топливной системы. Мда, хороший инженер может стать кем угодно, хоть торговцем, хоть комиссаром. Обратные случаи встречаются куда реже.
-Скоро? – поторопил я товарища через две минуты.
-Секунду. И-и-и, готово! Открывается?
Я потянул за крышку.
-Ещё как!
-Тогда я ставлю оставшееся пиво в холодильник.
-Что?
-Твоя новая девушка так «высокоморальна», что запрещает тебе пить?
-Кто? – в первую секунду я не понял, что этот пони шутит. — Ах ты грязный извращенец, можешь оставить себе свою надувную кобылу!
-Она не моя, она общественная…
Взяв в одно копыто связку шлангов, а в другое — свой розовый позор, я двинулся к носу Кветцеля. Из-за расположения обитаемых отсеков в передней части аппаратов, корабли стыковались не столько борт к борту, сколько нос к носу. Это, с одной стороны, удлиняло мой путь, а с другой позволяло заодно осмотреть снаружи верхние части конструкций. Совсем не лишнее, если учесть, в какой ситуации мы находились, и что задумывали.
Чуть ранее под давлением близким к атмосферному.
Итак. Мы оказались в провисевшем несколько лет на орбите гробу без рабочих систем управления, наш челнок кишит злоеб…чими ксеноморфами, которых все считали вымершими, единственный пилот инфицирован одним из них, а моему напарнику нужна срочная помощь нормального врача… Хорошо, хоть сегодня не понедельник!
Интересно только, кто виноват и что делать?
-Мы в навозе, — прочитал мои мысли комиссар.
Чей брамин бы мычал? Не знаю, как остальные, а лично я догадываюсь, какой упёртый максималист мог убедить генсека радикально усложнить предложенный Метеором план полёта, чтобы использовать челнок по полной. Не удивительно, что Стальон инструктировал его вдвое дольше, чем командира. Интересно, в какой книге этот умник прочитал о хранилище вундервафель на луне?
-Метеор, я могу ампутировать вам крыло с личинками, пока они не достигли грудной клетки, — предложил медпони.
-Даже не думай об этом! – пилот резко расправил крылья. – Я скорее умру пегасом, чем на всю жизнь останусь безкрылым нелётом! Сколько у меня времени?
-Три-четыре дня, судя по доступной мне статистике исследования образцов, — единорогу явно не нравилось то, как его коллеги эту статистику получили.
-Тогда бывало и хуже, если нормально сядем, я успею воспользоваться автодоком Стальона, думаю, он без проблем достанет химер, — пегас достал сигару. – А теперь попробуй объяснить, как ваши «образцы» оказались на Кветцеле?
-Не уверен, но полагаю, что это как-то связанно с планированием операции по захвату портального двигателя. Возможно, в команду Кветцеля был внедрён синтетик с приказом выпустить тварей, чтобы сорвать старт.
-Райз с Вольтом не похожи на идиотов, зебра тоже, как они могли не заметить, что их товарищ — робопони?
-Не робопони, а искусственный пони… — в голосе Кванта прозвучала обида за достижения науки.
-В чём разница? – я протянул командиру зажигалку, хотелось сказать ему что-нибудь ободряющее, но слов не находилось.
-Робот – просто машина. Синтетический же пони спроектирован по образу и подобию обычного, но из более совершенной элементной базы, — охотно объяснил Квант, — иногда для сходства в него ещё загружают личность пони-прототипа.
-Что? – комиссар посмотрел на учёного с недоверием.
Вы вообще представляете — какими бывают ИИ? – единорог обвёл нас взглядом.
-В общих чертах, – подал голос висевший до того без движения программист.
-Искусственные интеллекты делят на три поколения:
ИИ первого поколения – как правило, представляет собой крупный сервер, в котором производятся все вычисления. Чаще всего дроны, которые он контролирует — обычные радиоуправляемые игрушки на подобии БПЛА или робосапёра. У таких систем ряд базовых программ заложен схемотехнически, с применением методов не столько программирования, сколько обычной теории автоматического управления. Как результат — ИИ может перепрограммироваться в узких пределах.
ИИ второго поколения совершеннее — это программа, не привязанная к конкретному устройству. Она загружается в вычислительные системы всех носителей, образуя из их вычислительных мощностей сеть – единый псевдоразум. Так устроено большинство доживших до нашего времени охранных систем в пустоши. Их несомненным преимуществом является отсутствие уязвимого центра управления. Хотя потеря каждого Бота-носителя будет снижать скорость расчётов, такая охранная система будет сражаться до последнего мозгобота.
Оба типа ИИ имеют ряд неустранимых недостатков:
Ограниченный радиус действия. Функционирование таких систем похоже на игру в настольный теннис: робот отправляет отчёт, и ждёт пока ему придёт новая команда. Скорость распространения радиосигнала конечна, и чем дальше расположены роботы — тем больше времени уходит на прохождение сигнала в обе стороны, время ожидания пакета данных становится сопоставимо с длительностью его приёма. Следовательно, с ростом расстояния робот может принять меньшее количество команд за единицу времени, так как период между ответом и новым отчётом увеличивается.
Необходимость обеспечить требуемый объём передачи данных серьёзно ограничивает возможность избыточного кодирования сигнала, делая канал связи помехо-неустойчивым. Та же причина вынуждает использовать максимально высокие несущие частоты. В результате эффективная дальность связи снижается практически до области прямой видимости без учёта радиопрозрачных препятствий.
Ещё хуже то, что наличные боевые единицы должны всё время передавать радиосигнал, демаскируя себя. Тех же мозгоботов спокойно пеленгует любой ПипБак.
-Такая сеть просто мечта взломщиков с остронаправленной антенной,- обожжённый программист улыбнулся как жеребёнок.
-Теоретически её можно защитить, — дополнил похожего от бинтов на мумию товарища единорог, — если использовать не поддающиеся частотному анализу шифры, периодически меняя ключи и частоты связи. Но для их передачи необходим отдельный гарантированно защищённый канал. Ради создания такой технологии МТН и экспериментировало со средствами квантовой связи. К сожалению, как бы хитро не были запутанны фотоны в пучке, лазер светит только по прямой и поглощается атмосферой… Занимательно, что чем сильнее частота луча смещена в синюю область спектра, тем больше информации можно по нему передать. Ведь распространяясь с той же скоростью, волна имеет меньшую длину и значит, за то же время приёмника достигает большее число её фаз. К сожалению, чем выше частота света, тем меньше он проявляет свойства волны, в том числе и рефракцию, в результате его поглощает рассеянная в атмосфере пыль. Вот почему луна красная во время пылевых бурь над пустошью, особенно это заметно, когда она только восходит, и приведённая толщина атмосферы максимальна. С другой стороны, инфракрасное излучение легко поглощает даже обычный туман, а в хорошую погоду его луч быстро рассеивается из-за волновых эффектов. Ниже озонового слоя можно было бы использовать ультрафиолет, но с непрерывными лазерами этого диапазона возникает ряд технических проблем…
-Поэтому к концу войны МВТ пришлось поднапрячься и создать способные действовать автономно машины с ИИ третьего поколения, — Байт подхватил рассказ физика. — Миниатюризация электронных схем позволила фактически запихнуть комплекс, аналогичный ИИ первого поколения, в объём близкий к черепной коробке пони. Но теперь он управлял не всей охранной системой, а лишь одной боевой единицей, и мог вместо собственной не программируемой части обойтись аналогичным, но более развитым элементом конструкции носителя. Практически «спинной мозг» боевых роботов стал заодно выполнять базовые расчёты для головного, освободив его мощности. ИИ стали быстрее обучаться. Появилась даже околонаучная гипотеза, что при достаточном большом накопленном опыте ИИ станет неотличим по поведению от пони.
-Не понимаю, как такое возможно, — пегас скептически посмотрел на Хак Байта.
-Зато я, кажется, понимаю, — в глазах Флера мелькнул огонёк. – Существует ли находящийся на необитаемом острове пони как личность?
-Да.
-Конечно.
-Естественно.
-Нет, — единорог сложил копыта, — личностью проявляется во взаимодействии с другими копытными и характеризуется чертами отличающими её от них. Нельзя быть просто умным, но можно быть умнее кого-то. Но даже если ты умнее среднего пони, найдётся пони-будь умнее тебя. Проблема соседа качка… Дискорд…
Чья-то бицуха, да и окажется больше, — Метеор сдержано хихикнул.
Тогда что же такое личность? — опять Флер с Квантом втирают мне какую-то дичь, теперь вместе. Пинки Пай меня побери… — Что делает пони — пони?
-А что есть пони? – устало спросил единорог.
-Ты, я, оператор запустивший двести лет назад ракету с мегазаклинанием.
-А что есть оператор или мегазаклинание?
-Оператор — это пони, который дежурит за пультом, а ракета состоит из Корпуса, двигательной установки, систем управления и ГЧ с мегазаклинанием.
-А что есть Двигательная установка?
-Баки, топливо, пневмогидравлическая система, ЖРД наконец!
-А что есть ЖРД?
-Газогенератор, турбонасос, камера сгорания, сопло с критическим сечением.
-И что есть камера сгорания?
-Место где, млять, горит топливо! – единорог меня достал, — Хочешь узнать, как устроена МБР — возьми учебник и прочитай!
-Какой именно?
-Если интересует система в целом – устройство космических ЛА, если ДУ – начни с технической термодинамики, если прочие агрегаты – то бортовые системы ракет и прочность ЛА. Это сложная иерархическая система, состоящая из множества различных элементов! И работу каждого из них с разных позиций изучает целый ряд дисциплин!
-Молодец Хот, — Флер похлопал копытами, — пони тоже сложная иерархическая система. – Точнее совокупность сложных, не связанных напрямую процессов.
-Логично, дыхание и мочеиспускание напрямую не связаны.
-Точно, так же как голод и умиление закатом. Можно сказать, что твой мозг, подобно суперкомпьютеру параллельно выполняет множество не связанных между собой программ, ни одна из которых не является тобой.
-И кто тогда я?
-Твоё «я» такая же абстракция, как и термин «ракета», или любое другое слово, оно существует, только когда ты его мыслишь.
-Ладно, я хотя бы верхняя ступень иерархической системы, или нет?
Комиссар усмехнулся.
-Что сделало тебя тобой? Твой жизненный опыт. Среда, в которой ты находишься, выточила из новорождённого жеребёнка пони, который сейчас сидит в кабине с нами — как фрезеровочный станок вытачивает деталь из болванки. А что есть эта среда? Тоже сложная иерархическая система, винтиком которой ты являешься и вне которой не выживешь.
-Это почему?
-Тебе нужно, как минимум, где-то покупать патроны и доставать на это крышечки.
-Логично, но сейчас-то мы вне системы, нас от неё отделяет двести километров вакуума.
-Скорее сейчас мы на её переднем рубеже, острие копья, фронтире. Аэрокосмическая отрасль наравне с атомной промышленностью были венцом оборонки. А ВПК был локомотивом индустриализации, его заказы тянули машиностроение, машиностроение тянуло хим.промышленность и металлургию, они требовали развития энергетики и добывающего сектора. Каждый бит вложенный в армию не только укреплял обороноспособность, он обеспечивал заказами всю цепочку производств. А ведь для их функционирования были нужны разнообразные специалисты: материаловеды, прочнисты, аэродинамики, конструктора, технологи, испытатели… Требовалось развивать бесплатное образование и фундаментальную науку, ведь каждое открытие последней влекло за собой технологии, позволявшие создавать новые классы техники. Но ни одно изделие не может быть отработано без практики, а любое поле боя – отличный полигон для экспериментов. Были нужны здоровые солдаты, а значит популяризация спорта и качественная бесплатная медицина. И наше, и зебрийское государство работали над всем этим, стараясь обогнать противника, давали симметричные и асимметричные ответы. Находясь в похожих условиях, они, готовясь к большой войне, принимали схожие формы, как кит и акула. Приведший к созданию ракетопланов, переход гонки вооружений в космос стал лишь вопросом времени. Челноки, ставшие гордостью нации, строили всей промышленностью за деньги трудового народа. И сейчас нам выпала честь лететь в одном из них на луну.
-Так давай с этого места поподробнее: откуда мы возьмём топливо? – похоже, у комиссара уже был план или инструкция.
-Перекачаем с Кветцеля. Это стандартная процедура, раньше так на луну и летали. Взлетают два корабля, с одного на другой перекачивается топливо, потом первый садится, а второй с полными баками летит к луне.
-Это плохая идея, Байту нужна срочная помощь, Метеору тоже.
Пегас кивнул.
-Может, обсудим, куда лететь на несуществующей гордости несуществующего народа, когда выгоним из неё не существующих химер, — Байт усмехнулся.
-И как ты предлагаешь сделать это?
-Потравим компонентами топлива, например, — Флер пожал плечами. — Что там у нас из высококипящего? Аэрозин с Меланжем?
-Опасные штуки, — согласился пегас, — и порознь не подарки, а вместе вообще верная смерть.
-Меланж не вариант, это на 73 процента азотная кислота и на 27 тетрооксид азота! Ингибитором коррозии в виде йода можно пренебречь. Окислитель относительно малотоксичен, конечно, при вдыхании достаточного количества паров наступает отёк слизистых, слепота и смерть от удушья, но быстродействие оставляет желать лучшего, — неожиданно проявила пугающую компетентность Рейн. — Зато, оборудование на борту эта штука разъест и не заметит! А жидкая фаза и дыру в корпусе прожжёт, она ж, если на копыто попадает, проще всю ногу отрезать.
-Можно подогреть меланж и потравить тварей получившимся диоксидом азота, — предложил медпони, ни сколько не удивившись, что забитая зебра на поверку оказалась отмороженным алхимиком.
-Плохая идея. В кабине наверняка весь полёт было душно и жарко, как под хвостом у Селестии. И весь ваш испарившийся пот никуда не делся. Диоксид азота легко образует с парами воды азотную кислоту и ещё легче тетрооксид азота сам с собой, те же яблочки только с боку, как говорит мой учитель Вихрёвич.
-Ты его знаешь? Как он? – Метеор оживился.
-Летает, химичит, варит дэш и самогон.
-Как всегда, засранец, знала б ты, куда меня с его творений уносило…
-Мне страны багровых туч хватило, — зебра понимающе улыбнулась. – Так вот, аэрозин это смесь гидразина и гептила в соотношении один к одному, второй компонент как раз то, что нам нужно.
-Делать из корабля бомбу объёмного взрыва, распыляя на его борту горючее — плохая идея, в атмосфере достаточно кислорода, одна искра и Пыщ, — пегас изобразил копытами взрыв.
-Насколько я помню, гептил в шесть раз токсичнее синильной кислоты, а она, между прочим, проходит как боевое отравляющее вещество общеядовитого действия. Но, как бы опасен не был гептил, продукты сгорания его избытка с азотным тетраоксидом в десять раз токсичнее. И они уже не горят. Что, если дать двум небольшим порциям горючего и окислителя контролируемо встретиться, например, в каком-нибудь хим.приборе доктора?
-Стоп, — возразил я, — давайте постараемся избежать смешения самовоспламеняющихся компонентов топлива в невесомости.
Балу и Метеор поддержали меня.
-Может, тогда просто как-нибудь сожжём весь кислород на Бореалисе? — не успокоился Флер.
-Фильтров углекислоты у нас не слишком дофига, сам же говорил; сильно тянет угореть на обратном пути, или луна точно откладывается? – я постарался, как мог отговорить друга от плохой затеи, но только усугубил ситуацию.
-А это идея! — кобылка аж заёрзала в кресле от возбуждения.
-Что?
-Под воздействием нагрева чуть выше трёхсот градусов, гептил и гидразин распадаются, образуя среди прочего аммиак и амины, в том числе и диметиламин. А это – главный компонент Табуна – мощнейшего боевого отравляющего вещества нервно паралитического действия, с приятным ароматом спелых яблок, – полосатый алхимик сделала невинное выражение мордочки.
-Что ещё нам нужно? – как за соломинку уцепился комиссар.
— Всё просто берём жидкость с запахом квашеной капусты, нагреваем пока она не станет вонять тухлой рыбой, не жадничая заливаем ей бяку, от вони которой слезятся глаза, без стеснения добавляем бодрящий первач, бросаем порошок со вкусом миндаля, пока не перестанет растворяться.
-Да тебе бы крылья, форму — и вылитый офицер Хим. Корпуса, — Метеор с уважением посмотрел на Рейн.
-Вихрич, когда мы с ним летали, тоже так говорил, — зарделась зебра.
— Значит, Табун получают последовательным взаимодействием хлорокиси фосфора POCl3 с избытком диметиламина, затем с этанолом и цианидом калия, — запоздало перевёл формулу Балу. – Хлористый фосфор есть в моём хим. наборе. Гептил для димитиламина можно достать из бака. Спирт я перегоню из оставшегося пива, благо оно крепкое, но откуда взять цианистый калий?
Комиссар молча оторвал от воротника стеклянную ампулу внушительного размера.
-Но табун это не газ, а жидкость. Как мы распылим его по отсекам? – критическое мышление медпони работало как грифонские часы.
-Я могу сделать распыляющий заряд, — предложил Метеор. – Док, у вас есть аммиачная или калиевая селитра?
-Конечно, как проводить биологические исследования без сред?
— Ваши среды – отличный твёрдый окислитель для органических соединений. И для неорганических, если вспомнить порох. На этом, кстати, основаны составы кучи взрывчатых веществ. Если будет солярка или керосин, могу сделать АСДТ. Это не сложно, надо только смешать примерно 80 процентов аммиачной селитры и 20 горючего. Если нет, карамельное топливо. Плавим сахар на сковородке и аккуратно добавляем калиевую селитру. Соотношение по массе 6 к 4, понятное дело, в пользу горючего. Его количество слегка избыточно в обоих составах. Чтобы исправить это, и повысить температуру горения, можно добавить совсем чуть-чуть более мощного окислителя — алюминиевого порошка. Таак, кто у нас хочет поскрести шпангоут напильником? – пегас обвёл присутствующих орлиным взглядом.
-Кажется, у Электрон Вольта копыта чешутся?
-Ну я не….
-Отлично, о выполнении доложишь!
-А детонатор? – спросила зебра.
-Курение несёт смерть не только когда кто-то засыпает с непотушенной сигаретой, -Метеор достал из кармана пачку «Синеморканала» и коробок спичек, – Метал, не поделишься плоскогубцами и скотчем?
Бокорезом пегас откусил небольшой кусок от шедшего к одной из перегоревших ламп провода и, содрав с него изоляцию, продел в папиросу, из которой предварительно высыпал табак. Затем бывший вандерболт несколько раз обжал коробок спичек плоскогубцами со стороны головок и, загнув один из концов папиросы, засыпал серу в другой. Утрамбовав её спичкой, крылатый сапёр подогнул второй конец, и стал старательно заматывать своё творение скотчем.
Когда по проволочке пойдёт сильный ток, она нагреется и случится бум. Если гениальность в простоте — пегас преуспел.
-Жидкость в гидравлике – тот же керосин, только с кучей присадок, — подумав, сказал Флер. Алюминий на подходе, а в ящиках полно пенопласта. Можно и напалм заодно сделать. Он нам при дегазации не помешает.
-Что?! — какого сена задумал этот пироманьяк?
— При температуре выше двухсот градусов табун распадается, образуя синильную кислоту. Она менее токсична и легче воздуха. После посадки, когда накопившийся в теплоизоляции жар проникает внутрь, температура на борту может достигать двухсот градусов — всё оборудование на это рассчитано. Мы можем изнутри прогреть отсеки после уничтожения ксеноморфов, если подожжём в одном из них обмазанную напалмом плиту теплоизоляции. Имея большую площадь поверхности, время горения можно сделать мизерным. А дальше всё проще пареной репы. Разгоняем сцепку Кветцль-Бореалис маневровыми двигателями, и ускорение само загоняет ядовитый газ в выходной шлюз.
-Не идеально, но лучше чем разгерметезировать Бореалис, — согласился я. – В таком случае у нас может накрыться всё оборудование.
-Да, нужно быть аккуратнее, я не видел обломков того институтского робота третьего поколения, — Балу мастерски опустил нас на землю. – Кто-то разморозил инфицированного химерами Райза. Квант говорит, что твари не реагируют на синтов. Это всё конечно не о чём не говорит, но…
-Хочешь сказать робот ещё на борту? – напрягся комиссар.
В пустоте.
Перешагнув с Кветцеля на Бореалис, я испытал сильное облегчение. Скрутка из шлангов тянулась на удивление легко. Всё шло гладко. Я вспомнил, как Балу напевал, пытаясь синтезировать антидоты:
Ваше благородие, госпожа удача,
Для кого ты добрая, а кому иначе,
Девять граммов в сердце, постой не зови,
Не везёт мне в смерти, повезёт в любви.
Не плохой жеребец, кстати, этот медпони. В бане только к таким поворачиваться хвостом и можно. Пофигист? А что плохого в том, что товарищ не задаёт лишних вопросов, не лезет в чужие разборки, и не грузит мозги по пустякам, сохраняя нервы себе и окружающим? Флатершай же учит, что доброта – это любовь к ближним пони, а любить пони, как известно – это принимать их такими, какие, они есть. Вот доктор и любит окружающий его мир и саму жизнь, хотя и в особо извращённой форме. Лень качество тоже не однозначное, мало того, что бонусом к ней идёт изобретательность, так разве плохо, что напарник по своей воле делает что-то только если это действительно необходимо? Да и жадность не так плоха, мало того, что она делает пони только более надёжным и предсказуемым партнёром, разумеется, если вы ему не должны, так при условии что ваши с ним финансовые интересы тождественны — он вас не раз приятно удивит. А ведь у дока есть и явные плюсы — прямолинейность например.
За неожиданно тёплыми мыслями о медике я не заметил, как достиг хвоста Бореалиса. Нужный мне люк был скрыт под несколькими слоями синей изоленты. Говорите не лучшее решение для входа в топливную систему входящего в атмосферу ракетоплана? Может и так, но мудрые конструктора недаром расположили люк в аэродинамической тени киля. Теоретически, при спуске в атмосфере он мог быть вообще открыт! Ибо сказано в руководстве по эксплуатации, что аэродинамический тормозной экран с другой стороны. Проковыряв пенетратором изоленту, я открыл люк и принялся вставлять шланги. Аэрозин в аэрозин, меланж в меланж, всё просто, главное не перепутать. Водород в Н2 , кислород в О2. Готово.
-Флер, запускай шарманку!
-Начата продувка шлангов. Начато захолаживание шлангов 3 и 4. Шланги готовы. Перекачка пошла.
Жалко, что не предусмотрена перекачка жидкого гелия. Впрочем, в помещённом в кислородный бак сосуде Дьюара его всё равно останется с избытном, даже в случай полной выработки топлива и многократного захолаживания трубопроводов, сверхтекучей жидкости останется более чем достаточно.
Вместо того что бы созерцать шланги, я «привязал» Пикни к килю остатками скотча, заклеив одним из них ей рот, и направился заглянуть в кабину челнока.
До войны среди учёных теоретиков шёл серьёзный спор о преимуществах живых и резиновых кобылок, как средства релаксации отважных космопони при полёте в дальний космос. После жестокой полемики большинство заслуженных академиков сошлось, что живая кобылка, конечно лучше, но только при условии, что в комплекте к ней прилагаются верёвки и кляп.
Звёзды как в озере отражались в матовом остеклении кабины Бореалиса. Что бы рассмотреть, что происходит внутри, мне пришлось лечь на носовой обтекатель и уткнуться шлемом в ветровое стекло. Снаружи кабина была похожа на пустой зал кинотеатра: кресла, темнота, скользящий вдоль стены силуэт. Неожиданно тварь прыгнула на стекло, заставив меня отшатнуться.
Сердце заколотилось как после трёх километров рысью. Меня словно окатил порыв холодного ветра. Борясь с дрожью в копытах я ещё раз посмотрел на отделявшее меня от «этого» кремнеорганическое остекление, и забыл о твари.
На стекле отражались вспышки.
Двигатели Кветцеля!
Копыта судорожно попытались вцепиться в обтекатель.
-Флер! Какого сена! Я снаружи! — заорал я в микрофон.
-Что? – не понимая происходящего, «бортмеханик» постарался побороть зевок.
-Движки! Выруби нафиг! ВЫРУБИ!!!
-Всё отключено!
-Ни хрена подобного! Я вижу отражение пламени.
-Расход топлив и тяга на нуле. Перегрузка тоже.
-Пойду тогда гляну, что с обшивкой.
-Мы же не входим в атмосферу?
-Неа.
Я повернулся к Кветцелю. В его силуэте что-то было не так. А ещё его окутывало зелёное сияние.
Ракетоплан с моими друзьями горит! Но почему пламя зелёное?
Я сделал ещё пару шагов и понял, в чём дело. С Кветцелем был полный порядок. Зато планета внизу словно пылала. Похожее на языки пламени полярное сияние величественно разлилось над полярной шапкой. Казалось, что кто-то разлил на границе атмосферы неизвестное топливо и поднёс спичку. Зелёные основания снопов призрачного огня переходили в красные вершины.
-Метал как ты? В наушниках появился голос доктора.
-Жив. Ты это видишь?
-Что?
-Полярное сияние?
-Сейчас подойду к иллюминатору. Ммм да, в этом что-то есть.
-Красота.
-Ладно, у меня мясо в микроволновке подгорает. Война войной, а обед по расписанию.
Я почувствовал раздражение. Вот же мул. Воистину, пошлость — это не когда ты говоришь с другими жеребцами в баре о прелестях кобылок, пошлость – это когда рядом с чем-то важным и величественным ты думаешь о второстепенных потребностях своего тела. Как, Пинки побери, можно париться о подгорающем обеде, глядя с орбиты, за достижение которой отдало жизнь столько пони, на встречу звёздного ветра с атмосферой родной планеты?
Ионосферный пожар стал приобретать всё более красную гамму. В какой-то момент я услышал похожий на шелест листьев треск его пламени. Эти красные всполохи были так прекрасны. Что бы лучше их видеть я решил подойти поближе. Шаг. Другой. Как же они похожи на развивающиеся знамёна… Или скорее на рассвет. Красную зарю новой эры всеобщего счастья. Впереди всё пылало. Усталость и страх куда-то делись. Я занёс ногу над пустотой, и, отключив магнитные ботинки, шагнул навстречу пламени.
Чуть ранее под давлением близким к атмосферному.
-Дискорд! – выругался пилот. – Роботом, что, может быть и один из нас?
-Внедрить ещё один свой инструмент в экспедицию летящую исследовать Кветцель, с точки зрения института более чем логично, — я тоже внезапно подсел на измену.
-Одна поправка,- Квант сделал умную мордочку, ИИ поколений 3 и 3+ разрабатывали в стойл-тек. Наши исследования пошли по другому пути — синты это не ИИ третьего поколения, их мозг аналогичен понячьему, но состоит из искусственных нейронов. Хуже того, в него может быть загружена память прототипа.
-Но как такое возможно? – нет, меня не волновали моральные сопли, у меня вызывала сомнения чисто техническая реализация процесса.
-В мозгу пони информация хранится схемотехнически в виде нейронных связей. Запоминая новые данные, мы формируем новые связи. Но они не надёжны и потому время от времени дублируются, в основном, когда пони спит. Ещё эффективнее дублируются связи из-за повторения уже пройденного. Чем больше раз информация продублирована, тем проще её найти и вспомнить. Некоторые токсины, на пример алкоголь эффективно разрушают связи. Потому если вы весь день учили матан, а потом хряпнули сто грамм для разгрузки, то утром на экзамене не вспомните ни дискорда. Зато если вы выпили уже вечером после экзамена, то полученные знания останутся с вами навсегда… Если же мы, как аугментическое улучшение к телу, присоединяем к мозгу внешние устройство, соединив через преобразователь нервы и кабели, то информация начинает дублироваться и на него. Через некоторое время можно медленно потравить мозг нейротоксинами, и функции мышления перейдут к электронике…
-Это ужасно! – не сдержалась зебра.
-Да перенос сознания в механическое тело, должно быть, неприятен…
-Более чем, во время процесса подопытные находятся в виртуальной реальности, где им промывают мозги, «убеждая» принять идеалы института, — Кванта аж передёрнуло от отвращения, и я начал понимать, почему он ушёл в пустошь.
-И что они чувствуют по пробуждению?
-Обычно благодарят учёных за новое бессмертное железное тело. Реже, у подопытных формируется две личности, одна не помнит, что с ней стало и живёт обычной жизнью, вторая время от времени берёт контроль над телом и выполняет приказы института. Никто не жалуется на хождение по ночам по пустоши и провалы в памяти? – единорог, как умел, наказал моё любопытство.
-Скорее кто-то отрабатывает новую тушку. Но вернёмся к главной проблеме. Нам всё равно нужно, что бы один из присутствующих вышел в открытый космос и добрался до топливных баков, — Флер обвёл испытующим взглядом собравшихся.
-Легко, — Метеор сделал грудь колесом и расправил крылья.
-Плохая идея. С твоим заражением лучше провести время до посадки в криогенной камере.
-С чего бы?
-Это повысит твои шансы. Или ты нам не доверяешь?
-Не доверяю, — пегас легко согласился с комиссаром.
-Какая разница, без пилота мы всё равно не сядем. Пациент, залезайте в криогенную камеру, и не выкобенивайтесь, — в голосе Балу появились характерные нотки бывалого медпони.
Пегас на секунду задумался. Опыт жизни в анклаве явно выработал в нём иммунитет к дешёвым наездам.
-Я залезу в вашу Дискордову криогенную камеру только с одним из вас!
Флер посмотрел на Байта.
-Что скажешь Бро, док не уверен, что справится с твоими ожогами.
-Ну уж нет! – земной пони отмахнулся копытом.
-Почему?
-Возвращаясь к ракетам. Любую из них делают способной полететь. Не важно, каково её предназначение: будь она носитель мегазаклинания или спутника, она может, а значит и должна летать! Так же и пони, если он способен чему-то научиться — то не должен упускать эту возможность. Но для чего пони что-то изучать? Не для того ли, что бы применить свои умения на практике? Знания – не только позволяют увидеть новые возможности, они — возможность и сами по себе. А обладать возможностью и не реализовывать её – хуже, чем не обладать вообще. Где этот дискордов шифр? Я не лягу в морозилку, пока не взломаю его! Зачем я пять лет учился на программиста?
-Не спорю, если болт по колено — то бегом марш в порноиндустрию. Но сейчас же это чистая авантюра! – я попытался отговорить друга.
-И что? Зачем мы вообще вылези из стойла? Зачем в нём бунтовали? Чего нам там не хватало?
-Да в принципе ничего. Только было скучно звиздец, — сказал я, понимая, что очередь за кипятком скорее изнурительна, чем смертельна.
-Вот именно! Сенсорный голод, отсутствие нового опыта, необходимейшего для развития пони!
-Ну…
-В пустоши пони всё время встречает что-то новое, непривычное. Он смотрит на чужие ошибки, совершает свои, узнаёт как лучше действовать в той или иной ситуации, обобщая полученные знания он развивается — становится закалённее и компетентнее как специалист. Помнишь, как после выхода мы боялись радтараканов? Зато через год охрана стойла, которое решил захватить Красный Глаз, не успела толком испугаться, как всё было кончено. Потому что пока кто-то тихо как мышка сидел в своей норке и не высовывался, мы матерели, собирая приключения своими крупами.
Чем занят пони в своём стойле? Мелкой рутиной на работе, благоустройство и быт дома, пивко по пятницам. Для инженера это смерть. Инженеру, чтобы не скатиться до техника, всё время нужно изучать новые схемы, и решать непривычные, требующие творческого подхода, задачи, а откуда это в стойле. В начале три года изучаешь лампочки. А потом до пенсии меняешь их в одних и тех же светильниках. Какое тут развитие? Помнишь, какая убогая там была система безопасности? Про охрану вообще молчу.
Интересный факт, математически ожидаемая продолжительность жизни обителей стойла и пустоши отличается не значительно, а вот дисперсия на поверхности на порядок выше. Почему?
С каждым словом, Байт заводился всё сильнее.
На поверхности ты либо погибаешь в лапках рад таракана, либо выживаешь, получив ценный опыт, и боишься этих гадов только если они пережарены и под острым соусом. В стойле ты, в начале, не знаешь, что такое радтаракан, а потом дверь выламывают суровые жеребцы и рассказывают, что это единственное, чем ты будешь питаться на руднике…
-Зато в стойле риска попасть в когти мутантов нет, а вероятность, что его найдут — всё равно не большая.
-Но лучше выбирать, где и чем рискуешь самому, чем ждать судьбу, сложив копыта. В стойле пони тоже смертен. Годы проходят: неважно, просиживаешь их в тишине и комфорте или нет. И здоровье от этого не прибавляется. А ведь и несчастных случаев нипони не отменял. В сорок можно умереть не только от пули. Тяжёлых металлов и неудобных стремянок под землёй навалом. А в жизни всё-таки хочется успеть сделать что-то большее, чем замена тысячи блоков в узле связи.
Очевидно, программист воспринимал сложившуюся ситуацию как вызов. И переубеждать его было бесполезно.
-Хорошо, но как ты собираешься взломать шифр?
-Не я, а мой ПипБак. Если это простой шифр замена, то обычного частотного анализа будет вполне достаточно.
-А если нет?
-Шифр перестановку для такого большого сообщения в кустарных условиях применять понибудь вряд ли бы стал. Если бы в качестве ключа использовалась страница какой-то книги, то тут были бы не буквы, а цифры, — номера страниц, строк и букв. Ничего не значащие символы пустышки тоже маловероятны, сообщение, скорее всего, «ехало» на орбиту под видом битого текста в каком-нибудь файле, вроде нового справочника отвёрток, переутяжелять его слишком сильно — палевно. Значит это скорее всего замена. Но простая или сложна?
-А в чём разница, — из всего сказанного Байтом я не понял не фига.
-Простая замена, это когда мы просто используем вместо одной буквы алфавита другую, отстоящую от неё n-ый шаг. На пример вместо А – В, вместо Б – Г. Сложная, когда к в зависимости от номера буквы в тексте мы используем для неё разный размер шага. На пример для первого символа в строке шаг равен двум и вместо Х у нас Ч, для второго трём и вместо У – Х, для третьего единице и вместо Й – К. Затем для четвёртого опять двум, для пятого трём…
-Понятно. Но в чём критичность этого для нас?
-Простую замену легко можно взломать с помощью частотного анализа.
Для этого нужно сравнить частоту появления содержащихся в шифре символов, со средней частотой появления букв в тексте из специальной таблицы.
В пустоте.
-Метал, отвечай, твою мать!
-… Ты слышишь нас? Приём, — надрывные вопли с трудом прорывались сквозь шум статики.
Я обнаружил себя висящим в пространстве без видимой опоры или подвеса, на расстоянии пары сотен метров от сцепки Бореалис-Кветцель. Вспомнить, как меня сюда занесло не получилось. В памяти после полярного сияния был какой-то провал. Голова весила тонну. Мышцы ломило, как от сдачи нормативов ОФП, бредовейшего из призванных возродить цивилизацию изобретений Красноглаза.
Ладно хоть улететь далеко не успел.
-Это Хот Метал. У меня небольшая проблема с магнитными ботинками, — соврал я, — решаю.
Надеюсь, это звучало как: «занят, перезвоните позже», а не как: «после опохмела придумаю нормальную отмазу».
Я взялся за единственный огнетушитель, и направил раструб от челноков.
Импульс. Ещё один для коррекции. Порядок.
А что у нас с кислородом? Всего сорок два процента… Где это я так? Двадцать три сожрал ещё «Абордаж Кветцеля». А остальное? Неужели моя прогулка так затянулась? Я посмотрел на хронометр ПипБака. Он показывал, что выход в открытый космос длится уже неделю! Ясное дело сбой программы, но как такое возможно?
ПипБак существует не сам по себе, большая часть данных приходит на него из внешних источников. До сих пор отсчитывает своими цезиевыми часами неуловимый бег времени, пережившая войну на высокой орбите часть спутниковой группировки. Неприкаянное, оставленное свободно падать по орбитам железо по привычке продолжает с высокой точностью определять свои координаты, упорно пяля астродатчики на далёкие звёзды. Широко направленные антенны передают время и координаты спутников всем желающим. Дальше чистая геометрия. Скорость света – константа, расстояния до спутников определяется по запаздыванию сигнала. Конечно, точность простого кварцевого хронометра в ПипБаке невелика, но накопившаяся погрешность приёмника вычисляется и устраняется, если принять сигналы точного времени от четырёх, и более спутников.
Усталость во всём теле не хотела проходить. Странное чувство, в скафандре должно быть жарко как в ОЗК. Между тем я ощущал холод. Химичить в таком состоянии с топливом было смертельно опасно, и, подлетая к Кветцелю, я решил для начала похимичить со своей системой подачи кислорода. Благо скафандр мне достался последней модификации, с увеличенным сроком работы в вакууме и на небесных телах. В отличие от более простых костюмов, где используются баллоны сжатого воздуха, тут применялись сосуды Дьюара с жидкими азотом и кислородом. Такое решение не только увеличивало запас воздуха, но и обеспечивало дополнительное охлаждение. Конечно, основной отвод тепла продолжал осуществляться водой. Циркулируя по трубкам в подкладке скафандра, она поступала в связанную через клапан с окружающим вакуумом ёмкость. Температура кипения в ней, из-за пониженного давлением, опускалась до двадцати градусов. Главный недостаток конструкции — большой расход воды, при модернизации был скомпенсирован за счёт установки перед клапаном сброса отработанного воздуха конденсатора-водосборника, работающего на дармовом холоде газовых испарителей. Теперь, выдыхаемая космопони вода не терялась, а шла на пополнение бортового запаса. К сожалению, такое решение потребовало вынести испарители и редуктор на грудь костюма. Инженеры не сочли нужным прятать всё это под стальную кирасу обеспечивающую жёсткость конструкции. Чем я и воспользовался, подкрутив копытом, установленный для предполётной настройки, вентиль.
Через пару минут мне стало ощутимо лучше. И я подкорректировал свою траекторию, целясь точно в резиновую Пинки. Это было ошибкой. Слишком поздно я понял, что мне не хватит углекислоты на полноценный тормозной импульс. Я отчаянно попытался замедлиться, но розовая преграда продолжала приближаться слишком быстро.
Накачанная до 4,5 атмосфер кобылка смягчила удар с эффективностью бетонной стены. Борясь с обжёгшей бок болью, я включил магнитные ботинки.
Так ПипБак диагностирует только множественные ушибы, значит кости, скорее всего, целы. Надо бы подать голос, чтобы ребята не волновались.
-Флер? Как заправка?
-Точно сказать не могу, данных с Бореалиса у меня нет, но судя по расходомерам, водорода на борту 95 процентов от стартового, кислорода 91, аэрозина 87, меланжа 85.
-Прекратил перекачку?
-Да, водорода и кислорода. Перелив и гидроудар мне на болт не упали.
-Аэрозин идёт?
-Агась. Кстати с тобой Док хочет поговорить.
-Срочно?
-Неа.
Теперь нужно успеть до конца заправки слить немного аэрозина. В вакууме это проще чем кажется. Я достал ножовку.
Гофрированный шланг сопротивлялся не долго. Труднее было убрать теплоизоляцию.
-Метал, ты начал? – Флер догадался о моём успехе по росту расхода компонента. Природа не терпит пустоты и находящийся под давлением аэрозин радостно полез через свежее пропиленную щель заполнять собой межпланетное пространство.
-Агась, — я передразнил товарища, подставляя под струю топлива двухлитровую бутылку из-под ядерколы.
Мнение о том, что в космосе очень холодно — не совсем верно. Нет, температура в тени успешно достигает -250 градусов, но по ряду не зависящих от пони причин в вакууме не работают такие явления как конвекция и теплопередача. Терять тепло можно только на излучение. Притом ,мощность теплоотдачи прямо пропорциональна четвёртой степени температуры. В таких условиях теплопотери для пони равносильны пребыванию в воде с температурой 5 градусов выше нуля. Кажущаяся температура в космосе не превышала бы минус тридцати.
К сожалению, при нулевом давлении точки плавления и кипения сливаются. Жидкость в вакууме существовать не может.
Струя кипящего топлива замерзала, врезаясь в дно успевшей остыть до равновесной температуры (-250 градусов) бутылки.
Когда гидаразинно-гептильный лёд заполнил ёмкость на треть, я завинтил крышку и обмазал сосуд чёрной краской. Немного повисев в свете ближайшей звезды, прочная довоенная стеклотара нагреется, запустив разложение гептила.
Сказав в микрофон, что дело сделано, я стал созерцать исчезновение струи горючего. Зафиксировав падении давления в трудопроводах, манометры послали на конечные автоматы сигнал запечатать баки. Слава электронике. Мне осталось только выдернуть шланги, и зафиксировать люк в исходном положении изолентой.
Теперь предстояло самое сложное. Взяв по мышку резиновую Пинки Пай, я направился к открытому шлюзу Бореалиса.
Тут начались проблемы. Вызванные неравномерным прогревом и перепадами давления нагрузки на силовые элементы конструкции крупа кобылки превысили предел упругости резины, достигнув в некоторых местах её предела текучести. За время, проведённое в вакууме, деформация накопилась и при входе на корабль Пикни внезапно застряла во внешнем люке. Милый розовый воздушный шарик с азотом, который я толкал перед собой, задев край люка, встал на дыбы и заблокировал проход. Давление внутри Пинки не позволяло просто подогнуть одно из её копыт. В качестве рычага бы подошла сапёрная лопатка. Но при попытке достать её из под хвоста резиновой пони обнаружилось, что черенок инструмента зажат перепадом давления. Чтобы освободить лопатку, я пристроился к Пинки сзади, и уперевшись в косяк копытами, потянул инструмент на себя. Безрезультатно. Четыре с половиной атмосферы сжали его как тиски. Гордо, словно бросающий вызов вечной тишине космоса монумент павшим героям, торчал из-под розового хвоста украшенный красной звездой штык лопаты. Интересно, что подумают благодарные потомки, если найдут наши останки в таком виде.
Неважно! Не дождётесь! Не сегодня!
В отчаянии я стал раскачивая дёргать застрявшую лопату.
Туда. Сюда! Обратно! Тебе и мне приятно…
Через пять минут я взмок как полотенце, но почти освободил заветный инструмент.
-Что, Пинки? У кого-то слишком узкие люки? Или кто-то слишком любит сладкое? Да! Вот так! Ещё чуть-чуть!
Увлёкшись процессом, я не заметил, что случайно включил микрофон ПипБака.
-Что вы там делаете? – собеседник сдерживал смех.
-Достаю черенок сапёрной лопаты из под хвоста застрявшей в шлюзе Пикни Пай! – механически ответил я не прекращая процесс.
-Понятно… Значит, хорошо зафиксированная пони в прелюдиях уже не нуждается? – в голосе жеребца на том конце радиолинии проскользнуло осуждение.
-Чё мля? Я тут один в космосе!
-Я помогу вам.
-Правда?
-Как часто вы принимаете дэш? Давайте поговорим об этом…
-Не смешно. Меня Пинки Пай не пускает назад!
-Успокойтесь и положите черенок от лопаты, за вашей спиной нету никаких заградотрядов, вас скоро попустит.
-Ты не так понял! Просто резиновая стерва застряла в люке ракетоплана, и я не могу войти!
-Успокойтесь. Ваша девушка наверняка любит вас и хочет помочь.
-Да кто ты, млять, вообще такой? – внезапно я понял, что говорю с незнакомым пони.
-Это горячая радиочастота для наркопони клиники Доктора Хелпинхуфа в Башне Тенпони. Хорошо, что вы нам позвонили. Это говорит о вашем желании избавиться от пагубной зависимости. Вы думаете, надежды нет? Мы поможем вам. Сегодня до обеда у нас пятидесяти процентная скидка, — голос жеребца стал заговорщическим.
-Пшёл на…уй, шарлатан! – я забрызгал слюной остекление шлема, – Семь три, паскуда! – я вырубил связь, твёрдо решив сохранять радиомолчание пока мы не окажемся над океаном. Секретность и радиомаскировка – залог выживания стационарного объекта.
Я, наконец, извлёк застрявшую лопатку. Видимо это сместило центр деформации, так как от лёгкого шлепка кобылка чуть сместилась вперёд. Дело сдвинулось с мёртвой точки. И стоило мне упереться посильнее, как проблема была решена. Слава Луне, что опыт первых выходов в открытый космос научил пони делать шлюзокамеры достаточно объёмными, и в них можно было, без труда развернуться, чтобы закрыть узкий (размер концентраторов напряжения при входе в атмосферу имеет значение) внешний люк.
Заполнив помещение азотом из резиновой кобылки, я преступил к манипуляциям с химией.
Космический скафандр легко справляется с ролью лучшего друга врачей вирусологов — костюма химической защиты с избыточным давлением, но его основная система охлаждения не способна работать в атмосфере.
Ясное дело окружающий газ оказался немногим теплее, чем на вымерзшем Кветцеле, но толку?
Я был вынужден снова подкрутить настройки системы воздухоснабжения, увеличив подачу азота и отключив влагосборник.
Теперь испаряющиеся газы охлаждали костюм, а клапан поддерживая постоянное давление внутри был вынужден выпускать в окружающую среду больше воздуха вместе с теплом и кислородом.
Атмосфера в шлюзе собиралась пробыть нейтральной очень недолго, и это заставляло меня спешить.
Я посмотрел на секретный военный термометр, встроенный в рукав скафандра. – 10. Плохо. При – 6 начинает конденсироваться метиламин, а при +3 ещё и триметиламин, они мне как козе баян. Что делать?
Я стал отжиматься, не сводя глаз со стрелки заветного прибора. По инструкции он мог измерять кажущуюся температуру от -400 , до +400 градусов. Говорите, температура не может опуститься ниже 0 К или – 273 цельсия? А вот болт вам! Нет, с точки зрения абсолютной температуры вы конечно правы, но попробуйте выйти зимой на один и тот же мороз в штиль и ветреную погоду… Разница, а возможно и обморожения, на лице! А теперь представьте, что вас обдувает не воздух, а что-нибудь с большей теплопроводностью и меньшей вязкостью, например водород! Тепловой поток, в данном случае потеря тепла пони, весьма зависит от свойств среды. Но как измерить с какой скоростью ты замерзаешь, и какой температуре воздуха это было бы эквивалентно? Элементарно! Берем резистор, подключаем в цепь через биметаллическую пластину предохранитель, как в утюге, что бы температура резистора была постоянна. И меряем, сколько мощности ушло на её поддержание.
Судя по прибору в шлюзе стало +5 градусов. Отлично, митиламин, тримитиламин, этан, метан, азот и аммиак при такой температуры газы. Значит из продуктов разложения горючего в жидкой фазе только димитиламин и синильная кислота, ну и фиг с ней, кашу маслом не испортишь…
Борясь с лёгкой дрожью в копытах, я достал пробирку с хлористым фосфором и стал затаив дыхание наблюдать, как взаимодействуют две похожие на мочу жидкости. Когда всё было кончено, в дело пошёл этанол. Смотреть на то, как чистейший алкоголь, исчезает в химической реакции вне моего организма было больно. Подкованная зебра заставила Балу вначале выпарить сивушные масла, и только потом поднять температуру до точки кипения спирта, а затем прекратить процесс до того как закипели альдегидные фракции.
В завершении таинства я высыпал в состав содержимое комиссарской ампулы. Интересно, он в серьёз предполагал ей воспользоваться?
Полученный табун я слил в пакет из-под сахарных бомб, для верности завязав его на два узла. В такой же пакет с аммиачной селитрой и алюминием я залил керосин. Последнее, что нужно на космическом корабле – мелкие осколки, но без прочной оболочки получить необходимое для детонационного горения давления невозможно. Я обмотал заряд синей изолентой, заодно прикрепив к ней «детонатор». Когда я сложил два пакета в третий, получилось вполне себе правдоподобная, если бы не торчащие проводки, пачка вкусняшек. Теперь нужно восстановить энергоснабжение корабля, включить вентиляцию, и потравить мутантов, установив в неё яблочную бомбу.
Перед осуществлением плана я ещё раз разгерметизировал шлюз. Пусть Аммиак, амины и прочее валят в космос, они здесь лишние.