The Conversion Bureau: Евфросина освобождённая
Глава пятая: Евфросина освобождённая
Королевская Повозка Эквестрии, накренясь на левый борт, ушла в глубокое пике. Четверо пегасов, запряжённых в повозку, были опытной, слётанной командой и не нуждались в человеческих рациях для одновременного манёвра. Инстинктивно, как один, они выровнялись, яростно работая крыльями, стараясь держать повозку как можно ровнее, что бы кругом ни происходило.
Где-то впереди гас светящийся след промазавшей ракеты "воздух-воздух". Над горизонтом навис невозможно огромный купол Барьера, отделявшего сказочную вселенную Эквестрии от холодного и сурового мира людей. Барьер поделил небо пополам, сияющая полусфера в тысячи миль диаметром возвышалась над атмосферой, касаясь космоса.
Холодный ветер ревел за запряжённой пегасами повозкой, в вечернем небе мерцали ранние звёзды. Впереди, за волшебным куполом, защищавшим Эквестрию, сиял яркий, тёплый, зелёный день. Свет новой земли, мира за Барьером, осветил море в тысячах футов под ними, на много миль вокруг окрасив мёртвый, отравленный Тихий Океан мерцающими в чёрной ночи искорками.
Алесса-пони старалась вытащить ноги из кучи, образовавшейся из двух бессознательных пони, ящиков с припасами и человека-доктора, когда всё содержимое воздушного кабриолета скатилось к левому борту при внезапном пикировании. Когда полированный деревянный пол стал наклоняться, Алесса попыталась протянуть руки за что-нибудь ухватиться, некстати обнаружив, что у неё вместо рук копыта. Новые конечности бессмысленно проскребли по гладкому полу повозки, она обнаружила, что сползает вместе с соседками, ещё не пришедшими в себя Хлоей и Эллой, прямо на бедную доктора Пастерн. Они свалились в кучу у левой стенки повозки, но, к счастью, никто не выпал.
— Они СТРЕЛЯЮТ в нас? — крикнула Алесса сквозь непрекращающийся вой холодного ветра, — ЧТО происходит? Что нам ДЕЛАТЬ? Что ДЕЛАТЬ? — Она бессмысленно била копытами по полу.
Доктор пыталась восстановить дыхание, одно из копыт Алессы угодило ей прямо под дых. Снова начав дышать, она машинально убедилась, что её аптечка и контейнер с "зельем" в порядке. Она выбралась из-под бессознательных тел Эллы-пегаски и Хлои-земнопони и подумала про себя — всё-таки, усыпить их было неплохой идеей. Она представила, как три паникующих пони лягают её по голове, вместо всего одной, лягнувшей в диафрагму.
— Алесса! АЛЕССА! — Доктор Пастерн наконец-то заставила бедняжку-новопони успокоиться и лечь. Пастерн наклонила голову к Алессе, чтобы не пришлось кричать:
— Слушай, слушай меня... всё будет хорошо. Эти пегасы лучшие из лучших у Селестии. Они могут обогнать сам ветер. Всё будет нормально. Успокойся, Алесса, хорошо?
Пастерн совсем не была в этом уверена, но ситуацию надо было как-то брать под контроль.
Алесса попыталась успокоиться. Повозка летела теперь ровно и прямо, за ними больше не было слышно визга что бы там ни летело (ракета, снаряд?). Какой-то непонятный, могучий инстинкт заставлял её доверять доктору, она поймала себя на том, что как-то сама собой уютно устроилась на ногах Доктора Пастерн и куче из Эллы и Хлои. Это было странно. Она и помыслить бы не могла о таком, когда была приматом. Она хихикнула, это же надо было такое подумать. У-ук, у-ук! Хи!
Доктор заметила быструю перемену в переродившейся Алессе. Она видела такое раньше, за долгие годы Конверсий. Похоже, все без исключения новопони отходили от боли и страха быстрее и лучше, чем люди. Она всегда завидовала им, когда это наблюдала. Ей было интересно, как это внутри.
— Алесса, мне понадобится твоя помощь. — теперь доктор говорила очень серьёзно и Алессины уши повернулись, все внимание.
— Алесса, эта повозка очень скоро на полном ходу влетит в Барьер. — Пастерн сделала паузу, чтобы до новопони дошло.
— Доктор... вы же не... вы человек. Ничто человеческое не может пройти сквозь барьер. Вы же при этом... — в голове Алессы мелькнул образ томата на лобовом стекле, самый близкий к картинке, которую её воображение нарисовало бы на полдня раньше. — А мы не можем приземлиться, высадить вас, разве... — её голос угас.
— Алесса, мы над океаном. На высоте в тысячу футов. Нас догоняет вертолёт, — мягко сказала Пастерн. — Я могу сделать только одно, но... — Пастерн была чем-то встревожена, — Эта перспектива меня тоже не радует.
— Что? Что мы можем сделать? Я помогу вам. Что бы ни потребовалось! — Алесса ощутила такой прилив сочувствия и желания помочь, какого раньше не испытывала. Это чувство пронзило её до самых забытых глубин души. В тот момент она была готова отдать жизнь за Доктора Пастерн, которую и знала-то всего три дня. Она была уверена, что вряд ли бы так беспокоилась о жизни незнакомки... раньше.
— Я могу стать пони, — Пастерн сражалась с замком красного чемоданчика, — Тут сыворотка понификации. Но есть проблема. Никакой анестезии. Мы добавляли её из рассчёта на вес и аллергические реакции каждого пациента. Я не могу сделать это для себя.
— Но ваша аптечка! Там точно должно быть...
— Нет. Ничего из этого не поможет. Мне придётся делать это в полном сознании и прямо сейчас. Может, вообще уже поздно. Я ждала слишком долго.
— Что? — не поверила Алесса, — Почему? Вы же сказали, что прошло пять часов, как мы взлетели? Почему вы не...
— Вот. — Пастерн показала Алессе руки, широко расставив пальцы. — Надо было помогать одной пони дышать, помнишь?
Для Алессы это стало внезапным ударом. Доктора Пастерн вообще не должно было здесь быть. Она, наверное, запрыгнула в повозку в самый момент отправки, потому что не смогла бросить критического пациента. Её заставили усыпить трёх новопони, хотя это и было опасно.
— Почему... почему вы ждали, пока я проснусь?
— Чтобы убедиться, что ты проснёшься. — это ударило Алессу как камень.
— Принимайте! Примите её немедленно! — закричала Алесса, — Скорее! Давайте! Я всё сделаю! Скажите только, что!
— Это будет больно, Алесса, — доктор Пастерн побледнела, — Я, наверное, немного... устрою беспорядок, — доктор отвела глаза в сторону, — Мне очень нужно, чтобы ты сохраняла спокойствие, даже если в нас опять начнут стрелять. Мне нужно, чтобы ты не дала мне выпасть, если будет... трясти. И... будь храброй, что бы ни случилось. Сделаешь это ради меня? — доктор повернула голову и глубоко заглянула в огромные, широко раскрытые Алессины глаза.
— Да. — сказала Алесса с поразившей её саму решимостью.
— Спасибо, Алесса. — Пастерн открыла красный чемоданчик, внутри которого была плотно закупоренная фляга, на четверть заполненная клубящейся сиреневой жижей. Повозку неожиданно тряхнуло, Алесса и доктор обменялись тревожными взглядами, но расслабились, когда ничего больше не случилось.
Алесса глядела, как доктор Пастерн осторожно открыла флягу. Она почти слышала тихую молитву "пожалуйста... Селестия..." Затем Пастерн отхлебнула из фляги и немедленно закупорила её, постаравшись уложить бутыль в красный чемоданчик, до того как...
Пастерн откинулась назад, ударившись головой о стену повозки, её позвоночник резко изогнулся в противоположную от Алессы сторону. Доктор хватала воздух, пытаясь дышать, тонкий стон вырвался из сведённого судорогой горла. Её тело соскользнуло, упав на пол повозки. Алесса почувствовала из её рта запах винограда, когда Пастерн коротко подавилась.
Алесса пододвинулась к доктору Пастерн, плотно прижавшись к ней чтобы держать, пока её бьют корчи.
Глаза Пастерн немыслимым образом разошлись в разные стороны и утонули в распухающем черепе. Её пальцы, которые она только что показывала, сплавились вместе, оплыли как воск и превратились в шевелящийся комок.
Внезапно повозка резко отклонилась вправо. Пони, ящики, и то, что было доктором Пастерн поползли по полированному днищу, ударившись о противоположную стену. Что-то яркое и бесконечно громкое пронеслось вверху-слева. Краткая вспышка на время ослепила Алессу, от оглушительного рёва некоторое время она ничего не слышала.
Когда она смогла ясно видеть, очертания доктора Пастерн сильно изменились, масса дышащей, пульсирующей плоти начала разрывать одежду.
"Вот почему нас заставляли раздеваться!"
Алесса внезапно поняла, что человеческая одежда может запросто придушить пони: у людей слишком короткая шея, слишком тонкие руки и ноги. Она изогнулась над обретающим форму телом Пастерн и принялась грызть и рвать воротник доктора. Материал был синтетическим и очень прочным.
Алесса упёрлась копытом и деранула изо всех сил. Ткань, наконец, подалась, она продолжала драть, пока не превратила воротник в огромную рваную дыру. Как только она это сделала, формирующаяся шея пони заполнила пустое пространство.
С руками и ногами было хуже. Она не могла никак ухватиться под нужным углом, чтобы рвать ткань. Она совсем не представляла, как порвать брюки. Ноги пони-Пастерн раздувались вокруг стяжек, получившихся из человеческой одежды, кипящая восковая плоть начала приобретать неприятный бордовый оттенок.
Это ужасно! Страх поглотил Алессин ум. Она должна помочь. Должна спасти доктора Пастерн. Она кусала и рвала, мотая головой как пёс, трудящийся над костью, но ткань не подавалась.
— аааААААААААААА!!! — крикнула Алесса на ветер, сходя с ума от своей беспомощности, — "ПОЧЕМУ ОНО НЕ ПОДДАЁТСЯ?"
Странное чувство пронзило её, будто копьём ударили в лоб. Будто вся её воля собралась во что-то материальное и в ночной тьме она увидела, как бьющееся в агонии тело доктора Пастерн озариилось странным аквамариновым светом. Внутри Алессы бушевала буря... и в гневе она направила эту бурю прямо на треклятую синтетическую ткань.
Брюки доктора Пастерн взорвались. Ткань разлетелась лоскутами, как проколотый воздушный шарик. Вместе с остатками халата и свитера. Её обувь, стискивавшая формирующиеся комки копыт, взрываясь, бабахнула так, что было слышно даже сквозь вой ветра. Сразу приобрёвшее нормальный вид тело пони расправлялось, сквозь кожу пробивалась золотая шёрстка.
Спутанные пряди каштановой гривы и хвоста упали на деревянные доски, странный бирюзовый свет померк. Алесса сложилась на полу, опустив голову на доски в нескольких дюймах от бедра пони-Пастерн. Только случайно ткнув в дрожащую ногу Пастерн, Алесса, наконец, заметила короткий рог у себя на лбу.
— Ой, простите. — пробормотала Алесса, как можно скорей отодвигаясь. Она слишком обрадовалась, чтобы обращать внимание на такой пустяк.
Слева от Алессы, в обрывках белой ткани что-то зашипело и загавкало. Это было в одном из карманов бывшего лабораторного халата доктора. Что-то плоское и квадратное издавало шум. Алесса вцепилась зубами в ткань и вытряхнула гарнитуру. Согнув шею она попыталась схватить устройство губами. Оно упало на пол, но всё-таки включилось. Неизвестный голос кричал на страшном ветру:
— ...повторяю, сейчас проходим! Теперь уже в любой момент! Доктор Пастерн, ответьте!
Голос повторял одно и то же на разные лады.
Неожиданно посветлело. Над головой всё ещё сияли звёзды, но задняя стенка повозки вдруг осветилась дневным светом. Барьер! Великий щит Эквестрии! Это, наверное, был на связи Нимбус, командир пегасов, которые тащили их сквозь небо. Они были почти дома!
Дома. Эквестрия была домом. Алесса попробовала на вкус это ощущение. Дом.
Алесса повернулась к Доктору Пастерн. Та была почти завершена. Веки ещё не отделились от кожи головы, но золотая шкурка сияла в набирающем яркость свете, ветер трепал мягкую каштановую гриву. Она определённо уже достаточно стала пони, чтобы безопасно пройти через барьер. В набирающем яркость свете Алесса увидела крылья, красивые, такие же золотые, как бока доктора. Алесса не почувствовала зависти, только радость. Крылья и тело пони-Пастерн сияли как утреннее небо, и Алесса обнаружила, что смеётся от восторга. Это было так красиво!
В заднюю стенку деревянной повозки будто горсть гравия бросили. ПАК-ПАК-ТАК-ПАК. Алесса поползла на полу, быстро загребая копытами. Она знала этот звук из бесчисленных кинофильмов, звук попадания пуль. Алесса кинулась к лежащей без сознания золотистой пегаске, стараясь прикрыть её своим телом. За ней в углу, всё ещё без сознания, неподвижной кучей копыт и грив лежали Элла и Хлоя.
Где-то позади, в ночной темноте, "злая птичка" — по-видимому, угнанный армейский вертолёт, вышла на дистанцию пулемётного огня. Свет впереди повозки был совсем ярким, и выглянув, Алесса увидела невероятную сияющую стену от бесконечности до бесконечности, купол был размером с континент, дневной свет внутри него спорил с наружной тьмой.
Алесса повернула голову назад, будто взглядом она как-то могла отвратить нагоняющую угрозу. Внутри повозки стало совсем светло, она смогла разглядеть над медными перилами бортика чёрно-серый штурмовой вертолёт "Americorp Backstabber MKIII". Внутри него своими новыми глазами она могла разглядеть одинокую фигурку пилота. Ей показалось, или он скорчил гримасу, прицеливаясь?
Странная, приятная дрожь прошла сквозь неё, ледяной воздух вокруг вдруг сменился весенним. Сияющая стена ушла вдаль, осталась позади повозки. В ярком тёплом солнечном свете, вертолёт протаранил стену, но его хвостовая часть разлетелась кусками в облаке какого-то вырвавшегося из обломков розового тумана, так и оставшись по другую сторону сияющего щита.
Они быстро снижались, Алесса видела, как вращаясь, падали обломки коптера. Не достигнув земли, они стали меняться под воздействием странной магии, рассыпались на куски, те из чёрно-серых становились разноцветными, и Алесса с удивлением увидела, как они распадаются цветочными лепестками, кружащимися на ветру как изысканные конфетти.
Она не могла сдержать смеха, настолько это было абсурдно, красиво, и вовремя. Опасности больше не было — и не будет опасности никогда, до конца её дней. Её смех стал хихиканьем, затем плачем. Тот бедный человек. Тот бедный, бедный человек.
Петал Конфетти весело бежала через центр деревушки по мягкой, утоптанной тропинке. Клайдсдейл был сельской общиной, где выращивали сено, люцерну, а самое главное — базилик. Городок только что выиграл награду за "Самый насыщенный вкус", вручённую лично Гранд-Шеф-Жеребцом Аль Денте, и почётный знак занял своё место над бочками с овсом на центральном складе.
В городке царило страшное возбуждение по этому поводу, и Петал точно знала, что надо делать. Она отмахивала ярко-розовым хвостом вдоль аквамариновых бочков, идя ровным, ритмичным аллюром. На спине её висели седельные сумки, едва не лопавшиеся от воздушных шариков, праздничных дудок, коробок с леденцами, пирожными и другими вкусняшками, и конечно же, громадного кувшина её особого фирменного пунша.
У неё было множество друзей в Клайдсдейле, она, проходя, здоровалась со всеми. Она приветственно мотнула кудрявой розовой гривой в строну Флэпджека, жеребца, который, как она точно знала, положил на неё глаз. Остановилась похвалить новую соломенную шляпку Свитпастри. Бантик был слегка недовязан, она воспользовалась рогом, заставив ленту затянуться как надо. Петал любила помогать с такими мелочами.
Свитпастри улыбнулась ей, благодарно шлёпнув хвостом по бокам, пока Петал пробегала мимо.
Городской врач пролетела над ней, во всём своём золотом великолепии. Её всё ещё звали доктором Пастерн, это имя даже не пришлось менять. Петал улыбнулась старой подруге. Их соедянила особая связь, начавшаяся при нелёгких обстоятельствах, но выросшая на взаимной доброте. Они ещё увидятся, позже, когда все соберуться вместе, насладиться её, Петал, особым талантом.
Потому что во всём Клайдсдейле никто не умел устроить вечеринку так, как умела хохотушка Петал Конфетти.
К О Н Е Ц