Castle of Glass
Глава VIII. Разбивая стены | Убийца боли
Зимний день подходил к концу. Солнце уползло за горизонт, оставив после себя лишь длинную красную полосу заката, окутавшую небо. Городок медленно погружался в вечерние сумерки. В окнах домов тут и там начинали зажигаться огни, улицы пустели, все вокруг постепенно замирало. Фрай угрюмо перебирал копытами по очищенной от снега мостовой, бросая взгляды то на сугробы у дороги, то на вечернее небо. Мысли жеребца сейчас были полностью заняты тем крайне необычным разговором, который произошел у него с Десерто днем. В голове попросту не укладывалось, как после всех тех издевательств, унижений и причиненной боли Дес не просто не испытывал к нему ненависти, а понимал и прощал его. Каждый раз. На месте Десерто Фрай ненавидел бы своего обидчика и любыми доступными способами пытался бы тому навредить, но это не был путь Деса. Кто-нибудь назовет это страхом, бесхребетностью и обыкновенной слабостью, но Смалл Фрай так не считал.
«Я сам был гораздо слабее…»
После появления в школе этой девчонки Фоулер, обыденная жизнь полетела в Тартар. Тот злополучный вечер, когда Фрай с друзьями решил в очередной раз «проучить» Десерто, показал, что тот скрывал долгие годы. Он не боялся Фрая, не боялся его издевок, не боялся унижений, а самое главное, Дес не боялся боли. Ну, так Фрай считал, ведь в тот день, когда у Фоулер поехала крыша и она чуть не придушила Смалла, Десерто не побоялся выйти к ней лицом к лицу. Правда, по голове он получил знатно, но это не отменяет того факта, что он действовал очень смело. Когда эта чемпионка по «чему-то-там» замахивалась копытом, сердце и душа уходили в пятки, лишая возможности здраво рассуждать. Но это не работало в случае Десерто. Та черта, которая в мгновение ока заставила Фрая не просто зауважать странного паренька, маскирующегося под пони, а даже начать его бояться.
А что же до самой Фоулер? Кобылка явно была к нему неравнодушна. Хотя, «неравнодушна» — не самое точное слово. Пусть Фрай и крайне редко видел эту парочку вместе, но по действиям дочки этого бизнеспони даже тупой бы догадался, что она втрескалась в этого чейнджлинга от кончиков ушей до хвоста. Гораздо более странным было то, что он всячески этому противился, считая, что она всего лишь хочет его использовать. Странно то странно, но что Фрай вообще о нем знал? Да практически ничего. А что он знает о дочке Фоулеров? Ровно столько же и даже меньше. Потому, делать выводы, что Дес вел себя неправильно или как-то там еще, – гораздо глупее. Он не знает и толики того, что творится между этими двумя. Это одновременно и пугало, и удивляло. Он живет в этом городке всю свою жизнь и, казалось бы, должен был уже что-нибудь знать о нем и о его жителях, но на самом деле все оказалось совсем не так. Это и неудивительно, если почти всю свою жизнь ты вел себя, как задница…
«Или заноза в этой самой заднице…»
Однако сегодняшний разговор был богат не только на сюрпризы, но и на откровения. Десерто каким-то образом не просто догадался, а попал в точку. У Фрая были огромные проблемы с его родителями. Вернее, с одной из родителей – матерью. Как бы так сказать помягче, Фрай ее не просто не любил, он ее ненавидел. Она тоже не оставалась в долгу. С самых ранних лет, Смалл и не помнил, чтобы она улыбалась ему или говорила что-то приятное. Постоянные крики, обвинения, давление – только это и ничего больше. По утрам на завтрак он получал порцию упреков, на обед с собой брал унижения, а вечером, если настроение у старой идиотки было скверным, к крикам и оскорблениям добавлялась пара-тройка ударов на десерт. Если бы в Эквестрии был ад, то он находился за порогом дома Смаллов. В то время как кобылки и жеребцы после занятий спешили вернуться домой, для Фрая это каждый раз было сродни пытке.
Но пугало сейчас совсем не это. Пугало то, что Десерто каким-то образом все понял. Но как?! Вопросов было больше, чем ответов. К тому же, приемный сын Хартов посоветовал Фраю поговорить с матерью. Просто поговорить! К своему огромному удивлению, Смалл и не помнил, чтобы он когда-либо разговаривал с ней. Вот так, сидя друг напротив друга и общаясь. Такого никогда не было. Все как всегда начиналось криками, упреками и заканчивалось летящими во Фрая предметами, некоторые из которых попадали в цель. Спрятаться можно было только в своей комнате, куда разъяренная кобыла заходить не любила.
Фрай никогда не задавал вопрос «Почему все так происходит?» до сегодняшнего дня. Он не раз видел матерей со своими жеребятами и то, как они ласково терлись мордочками о своих детей, как они их подбадривали и улыбались им, заставляло Фрая люто завидовать и ненавидеть всех вокруг. Пусть он и не понимал, почему его мама так его не любит, но он никогда не задавался вопросом – почему так?
— «Хватит… Я так больше не могу…» — фраза, которую Десерто сегодня произнес перед дочкой Фоулеров. Что именно она значила, Фрай не знал, но она точь-в-точь отражала то, что сейчас было у него на душе. Он тоже устал так жить, разум и сердце требовали перемен. Больше всего сейчас хотелось разрушить этот порочный круг, в котором он пребывал все эти долгие годы. Если проблема в нем – он постарается исправиться. Ведь… Десерто был прав. Какой бы ужасной, жестокой и скверной не была Смалл Лиф – она была матерью Фрая. Изменить это было невозможно, как и убежать от этого. И в глубине души, несмотря на все то, что ему приходилось выносить изо дня в день, он все равно ее любил. Как сын любит мать. Но если причина не в нем… то Фрай сделает все возможное и даже больше, чтобы ей помочь.
На улице уже стемнело, а во всем доме свет горел лишь в окне его матери. Входная дверь тихо скрипнула, впуская жеребца в темный коридор. Сбросив седельные сумки, Смалл двинулся к лестнице, ведущей на второй этаж. Вокруг царствовали тишина и темнота, вызывая очень неприятные чувства, словно жеребец пришел не домой, а в место, полное страхов и неизвестности. Но только пройдя через этот ужас, он, наконец, сможет что-нибудь изменить в своей жизни. И сделать это нужно сегодня! Сейчас! Второго шанса уже не будет! Никогда!
Фрай поднялся на второй этаж. Жеребца встретила все та же темнота, и лишь тонкая линия света, идущая из-под закрытой двери комнаты его матери, нарушала царящий вокруг мрак. Сердце бешено заколотилось, к горлу подступил ком. Фрай уже и не помнил, когда он последний раз так сильно переживал и боялся сделать первый шаг. Ноги буквально приросли к полу, отказываясь двигаться. Но решимость изменить все, прервать эту череду мучений и избавиться от постоянного давления, была гораздо сильнее страха. Доски под копытами слабо заскрипели. Шаг за шагом, Смалл приближался к комнате. Наконец, встав напротив закрытой двери, он поднял голову. Казалось, что сердце сейчас выпрыгнет из груди, а голова лопнет от перенапряжения. Первый раз в своей жизни Фрай хотел зайти в эту комнату и найти там не озлобленную кобылу, ненавидящую его и всех вокруг, а свою мать. И он найдет ее сегодня, чего бы это ему ни стоило!
«Десерто прав!»
Фрай толкнул дверь копытом. Жеребца встретила хорошо знакомая небольшая комната. На противоположной от входа стороне находилось большое окно с широкими вертикальными жалюзи белого цвета, полностью закрывающими его. Под ним стоял длинный деревянный комод, уставленный различными побрякушками, многие из которых были сильно побиты от частых полетов в сторону Фрая. Некоторые попадали в него, а некоторые врезались в стену и лишались какой-нибудь своей части. По левую сторону от окна стоял широкий черный шкаф. Фрай помнил, как, порой, он прятался в нем, надеясь, что разъяренная мать не сможет его найти. Когда она, само собой, его все же находила, влетало ему еще больше, чем обычно. Прямо напротив шкафа, справа от комода, стояла широкая расстеленная кровать с розово-белой простыней и одеялом. Фрай сглотнул.
«Сейчас… или никогда…»
На кровати сидела единорожка желтого цвета и длинной фиолетово-оранжевой гривой, заплетенной в пучок. На носу у нее были надеты красные очки-пенсне. Стоило Фраю открыть дверь, как она тут же отвлеклась от чтения лежащей перед ней газеты, в которой она делала пометки карандашом, и, отложив его в сторону, подняла взгляд на сына. Ее пурпурные глаза, точь-в-точь такие же, как и у Фрая, сердито смотрели на него. Внутри Смалла все похолодело. Перед глазами вновь всплыли горькие воспоминания обо всех разговорах с матерью, которые почти всегда заканчивались криками, попытками уклониться от брошенных в него предметов и бегством. Но на этот раз, среди страхов, сковывающих волю ледяной хваткой, сидело что-то очень маленькое, но очень яркое и смелое. Почему-то для Фрая оно имело образ Десерто в его истинной форме – чейнджлинга. Он смотрел на Фрая парой желтых горящих глаз, а весь его вид словно говорил «это пора прекращать». Эта одна маленькая мысль была сильнее, чем все старые страхи, лютующие на душе Фрая. Точка невозврата пройдена, назад дороги нет.
— Опять проблемы в школе? – грозно произнесла Лиф, глядя на сына.
— Нет, — тихо произнес он, потупив взгляд.
— Тогда что ты опять натворил? – спросила она.
В голосе матери уже вовсю ощущалось нарастающее раздражение. В принципе, как обычно это всегда и было. Еще пара фраз, и она сорвется на крик, а во Фрая полетит что-нибудь оскорбительное или, скорее всего, что-то тяжелое.
— Ничего, — жеребец помотал головой.
— Тогда что ты тут забыл? – еще более грозно спросила Лиф.
Фрай сделал глубокий вздох и поднял голову, встретившись взглядом с матерью.
— Я… — произнес он.
— Ну?! – рявкнула Лиф.
Фрай стиснул зубы.
— Мама, я хочу поговорить… — ответил Смалл.
— Мне некогда! – фыркнула она, вернувшись к газете. – Уходи!
Жеребец не шелохнулся. Через несколько секунд она вновь подняла сердитый взгляд на сына.
— Ты не понял? – прорычала она. – Я сказала, что занята! Пошел вон!
Единорожка ткнула копытом в сторону двери. Лиф теряла терпение, в ее глазах читалась злоба. Еще мгновение, и она сорвется на крик. Внутри Фрая все сжалось от страха. Неожиданно перед ним в мыслях возникло лицо Десерто.
— «Разве… ты ее не любишь?» — произнес он.
«Л…люблю…»
— «Тогда помоги ей»
«Но… если у меня не получится?..»
— «Получится. В глубине души, где-то там, она тоже любит тебя»
«Я боюсь. Она опять начнет кричать и бить меня…»
— «Терпи. Это все же твоя мама. Все мамы любят своих детей»
«Наверное… все…»
Фрай смотрел в глаза злящейся единорожке. Сейчас этот комок гнева не был даже близко похож на любящую и заботливую мать, как у всех его друзей и знакомых. Но что-то подсказывало Фраю, что она где-то там, за этой завесой ненависти и злости. И его задача, его цель, его святая миссия — вырвать ее из лап этого безумия. Внутри Фрая что-то щелкнуло. Какой-то хорошо спрятанный рубильник, который как будто открыл потайную дверь, хранящую от посторонних глаз безграничные запасы уверенности и веры в то, что все будет хорошо. Все это время он был один на один против этой огромной армии страхов и отчаяния, но вот пришло время перемен! Рядом с ним теперь было что-то светлое и доброе. Что-то настолько яркое и теплое, что даже самые жуткие страхи и сомнения в его свете казались пылью, незначительной преградой, которую можно просто переступить и оставить позади. Внутри Фрая вспыхнул огонек надежды, разгорающийся все сильнее и сильнее с каждой секундой.
— Мама… — вновь произнес Смалл. – Почему?..
Он сделал шаг к кровати, где сидела Лиф.
— Что «почему»? – сквозь зубы прошипела единорожка.
— Почему ты все время злишься на меня? – Фрай сделал еще один шаг вперед.
— Потому что ты – моя самая большая ошибка! – рявкнула она.
Лиф встала с кровати, громко топнув копытом по полу, и вновь указала на дверь. Лицо матери уже горело от гнева.
— Пошел вон! Или тебе непонятно, идиот?! – крикнула она.
— Но… почему, мама? – вновь тихо спросил Фрай.
Он сделал еще один шаг в сторону единорожки. Лиф гневно отстранилась, подхватив телекинезом лежащую на комоде книгу и выставила ее перед собой. Фрай продолжал осторожно двигаться к ней, глядя прямо в глаза.
— Я тебя предупреждаю! Последний раз! – вновь крикнула она. – Проваливай в свою комнату, кретин, или тебе не поздоровится!
Смалл продолжал идти вперед, глядя на кобылу перед собой. В эту же секунду ему в лоб прилетела тяжелая книга, которую Лиф держала в магическом захвате. Удар был довольно сильным, поэтому Фрай, от неожиданности, чуть не потерял равновесие. От такого точно останется приличная шишка, но это было неважно. Поморщившись от боли и тряхнув головой, он вновь посмотрел на мать и сделал еще один шаг к ней.
— Спятивший придурок! – выпалила Лиф.
В ее магическом захвате появился еще какой-то предмет, а сама она отступила ближе к кровати, прижавшись к ней спиной. Это было странно, но ни злые выкрики, ни очередные бросания предметов не бесили Фрая, как это обычно бывало. Ему сейчас было все равно. Что бы она ни сделала, что бы она ни сказала, он все равно шел к ней.
— Почему?.. – полушепотом произнес Фрай, сделав еще один шаг.
— УЙДИ! – крикнула Лиф.
В сторону Смалла полетело еще что-то, ударившись в грудь. Ушибленное место тут же неприятно отозвалось вспышкой боли, которую он просто проигнорировал. С очередным криком матери во Фрая вновь полетела комнатная утварь, но на этот раз мимо, а он продолжал медленно приближаться к беснующейся единорожке с единственным вопросом на устах – «Почему?».
— Спятившая тварь! – взревела Лиф.
В сторону Фрая полетела косметичка, которая больно врезалась в его левую бровь. По скуле и щеке потекло что-то теплое, но Смалл проигнорировал и это. Следующий выпущенный предмет ударился в губу, заставив того отступить на шаг назад. Тряхнув головой и стерпев болезненные ощущения, Фрай вновь поднял взгляд на Лиф и опять шагнул вперед.
— УЙДИ ПРОЧЬ!!! – кричала она, вновь бросая что-то в сторону сына.
— Почему, мама?.. – шептал он.
Очередной шаг, очередной выкрик, очередной бросок. Но чем больше злилась Лиф, тем больше в ее глазах Фрай видел не испорченную истеричную кобылу, которая ненавидит всех, включая собственного ребенка, а затравленную и загнанную в угол единорожку, потерявшую всякую надежду и цель в жизни. Она сейчас… очень сильно напоминала Десерто, когда Фрай вместе с друзьями очередной раз бил и оскорблял его на глазах у всей школы. От этой мысли внутри стало горько и больно.
— Я вызову полицию!!! – вновь истерично крикнула Лиф.
Она бросила во Фрая пенал с карандашами, которые тут же разлетелись по полу и покатились в разные стороны. Он уже был на расстоянии вытянутого копыта от нее. Прижавшись спиной к кровати, единорожка истерично кричала и махала копытами, стараясь не подпустить к себе сына.
— Нет! Уйди прочь! Тварь! – она сильно ударила Фрая в ухо, заставив того поморщиться.
— Мама… — прошептал Смалл.
Фрай резко подался вперед, подойдя вплотную к Лиф. Ее крик уже превратился в визг, а хаотичные размахивания копытами стали отчаянными. Не говоря больше ни слова, Смалл прижался головой к единорожке и крепко обнял ее. Впервые в жизни. Он обнял свою маму. Было все равно, что она кричит, бьет его, ругается. Боли он почти не ощущал, чувствуя лишь тепло. Фрай, наконец, смог ощутить, что же это такое – обнимать свою самую дорогую в жизни пони. Глаза наполнились слезами.
— Почему… мама?.. — всхлипнул Фрай. – Почему ты меня ненавидишь? Что я сделал?
Лиф задрожала и тяжело вздохнула. Подобное поведение ее сына сильно испугало единорожку и теперь, очутившись так близко к нему, она резко умолкла. В комнате воцарилась тишина, нарушаемая лишь голосом Фрая и громким дыханием Лиф.
— Прости меня… – вновь полушепотом произнес Смалл, сильнее прижимаясь к ней. – Прости меня, мама…
Из его глаз уже вовсю текли слезы.
— Прости меня… — продолжал Фрай. – Я не знаю, чем я тебя так разозлил… Не знаю, но прости меня… прости меня за все…
Лиф молчала. Не было ни криков, ни угроз, ни попыток его ударить. Единорожка неподвижно сидела в объятиях сына и молчала. Так продолжалось несколько долгих минут, которые превратились в вечность.
— Я так больше не могу, мама… — дрожащий голос Фрая нарушил молчание. – Я устал. Я хочу, чтобы мы были счастливы. Прости меня… за все…
Он громко всхлипнул. Лиф всегда была нетерпеливой, как, впрочем, и он сам. Фрай постепенно вспоминал, что замечал за матерью попытки поговорить с ним, но она всегда натыкалась на стену из штыков, что было неудивительно, ведь Лиф поступала с сыном точно так же. Им обоим постоянно не хватало терпения, но не сейчас… Сейчас у Фрая его хватит на них обоих.
— Я… я люблю тебя, мама… — Смалл сильнее прижался к единорожке.
Копыта Лиф медленно опустились на шею сына, а сама она прижалась своей головой к макушке Фрая и крепко его обняла. Все тело единорожки задрожало, а затылок Смалла почувствовал что-то теплое. Лиф протяжно всхлипнула.
— Тебе не нужно извиняться… — шепотом произнесла она, сильнее обняв сына. – Это… это я виновата…
Единорожка погладила сына по спине.
— Ты… ты не виноват… — мама тяжело вздохнула. – Просто… ты так похож на него… на твоего отца. Он бросил меня, пока я была беременна тобой, оставив ни с чем…
Лиф крепче прижалась к сыну.
— Я… я его ненавижу за это… — сердито произнесла она. – Он превратил всю мою жизнь в ужас…
Фрай отстранился от матери, посмотрев в ее заплаканные глаза.
— Но, мама… — он отрицательно помотал головой, — я не брошу тебя! Я люблю тебя! Я всегда буду рядом!..
Лиф прижалась носом к сыну. Ее губы дрожали.
— Да… малыш… — шепнула она. – Это я должна извиниться… Ты — не он. Ты — мой сынок, а я просто тупая истеричная идиотка… и нет мне прощения…
— Нет! – Фрай помотал головой. – Ты моя мама. Ты – хорошая! Я знаю. Всегда знал!
Лиф взяла лицо сына в копыта и посмотрела ему в глаза.
— После всего того… — слова ей давались с трудом. – Я так ужасно с тобой поступала…
— Я не виню тебя! – произнес Фрай, взяв копыта матери в свои. – Я просто хочу, чтобы мы были семьей. Чтобы ты по выходным готовила мне сладости, а я рассказывал, как прошел день в школе… Как у всех моих друзей!
Глаза Лиф вновь наполнились слезами, а голова упала на грудь сына.
— Прости меня, малыш… — тихо сказала она. – Прости меня за все…
Единорожка подняла голову, посмотрев на Фрая заплаканными глазами.
— Я хочу стать лучше… для тебя, — добавила Лиф и погладила его по щеке. – Сможешь ли ты простить свою глупую мать и дать ей второй шанс?
Фрай широко улыбнулся и кивнул. Слезы горечи стали слезами радости. На душе внезапно стало тепло, словно в мире, где несколько лет шел дождь, он вдруг закончился. Сквозь серые тучи на сырую и мрачную землю упали первые теплые лучи солнца. Наступало время перемен.
— Я люблю тебя, Фрай, — Лиф вновь всхлипнула, поцеловав сына. – Ой… у… у тебя кровь…
Она осторожно вытерла запекшийся ручеек крови с рассеченного лба.
— Ерунда, — улыбнулся Фрай. – Я вернул маму. Это важнее.
Единорожка кивнула. Ее глаза вновь наполнились слезами. Но уже от счастья.
Одинокий порыв ветра устремился по улице и поднял несколько падающих снежинок вверх. Пронеся их над землей, он мягко опустил крохотные хрупкие звездочки на большой сугроб. Утро сегодня выдалось морозным, но Фрая это не заботило. Он тихо сидел около калитки одного из домов, опираясь на забор, и ждал. Произошедшее вчера все еще никак не укладывалось в голове и казалось, что все это был лишь приятный сон и скоро жеребец проснется. Но нет, ведь во сне ты не чувствуешь боль, а разбитая губа, рассеченная бровь, подбитый глаз и ушиб на груди ясно говорили Смаллу, что все вокруг реально. И это было неимоверно приятно — терпеть все эти неприятные ощущения, ведь вчера его жизнь не просто круто изменилась, она развернулась и рванула в обратную сторону, в ту, где горел свет.
Фрай вновь широко зевнул. Прошлую ночь он почти не спал, разговаривая с мамой. Было странно осознавать, что за все эти долгие годы они оставались чужими друг для друга, но вчерашним вечером они, наконец, смогли это исправить. Это было еще одно потрясающее ощущение – узнавать свою семью заново, делиться секретами и откровениями. Сегодня мама пообещала, что приготовит к его возвращению что-нибудь особенное. Если, конечно, вспомнит, как это делается. Мысль об этом не давала жеребцу покоя – сегодня, впервые, он желал вернуться домой пораньше, а не оттягивать этот момент как можно дальше. Только это все потом, сейчас же его ждали уроки в школе и крупное мероприятие, подготовленное в поддержку команды по хуфболу. Но перед этим стоило сделать еще одну вещь… вернее, несколько вещей.
Смалл поежился. Сегодня он встал гораздо раньше обычного и, попрощавшись с мамой, рванул в сторону центра города, чтобы успеть вовремя. Теперь же оставалось сидеть и ждать, пока он выйдет. Фрай подул на копыта.
«Надо было захватить и свитер»
За невысоким забором послышался звук закрывающейся двери и шаги по снегу. Через несколько мгновений калитка с тихим скрипом открылась, выпустив на улицу крупного пегого жеребца оранжево-красной масти. Он тут же остановился, заметив Фрая.
— Привет, здоровяк, — улыбнулся Смалл и кивнул.
— Фрай? – Роар сердито нахмурил брови. – Чего тебе надо?
В тот день, когда дочь Фоулеров свихнулась и чуть не убила Десерто в лабиринте, прямо перед этим она чуть не выбила дух из Роара, лягнув того так, что этот здоровый жеребец отлетел почти в самый конец коридора. Само собой, после того случая, Роар, как и Буч с Голдом до него, сказал, что больше не будет заниматься чем-то подобным. Конечно, на голову жеребца, как и всем бывшим друзьям Фрая, свалилась куча оскорблений и обвинений в трусости, а позже, когда Смалл увидел Роара записавшимся в художественный класс, он кинул в его сторону несколько крайне нелестных высказываний и высмеял. Да, сейчас Фрай прекрасно осознавал, что все совершенное им тогда – признак пришибленного идиота. Идиота, который в одночасье растерял всех друзей. И поделом, ведь он их не ценил, поэтому Смалл в полной мере заслужил свое наказание.
— Да я ненадолго… — Смалл виновато почесал затылок, опустив голову.
Роар повернулся к нему, выжидающе глядя в ответ.
— В общем… — Фрай выдавил глупую улыбку.
«Ой, ну хватит!»
Смалл сердито фыркнул, стер с лица дурацкую ухмылку и повернулся к бывшему другу.
— Я идиот, Роар, — произнес Фрай.
— Тоже мне новость, — подтвердил тот.
— Верно… — хмыкнул Смалл.
Он встал с места и отряхнул налипший снег.
— Я был конкретной задницей, и тебе есть за что на меня злиться, — кивнул Фрай. – Но… я просто хочу извиниться.
Он вновь посмотрел на Роара и, облизав губы, вновь кивнул.
– Простого «прости» тут явно мало, — Фрай вздохнул, — и мне стоило бы рожу начистить, но…
— Кто-то уже справился и без нас, — хмуро заметил жеребец.
— Ага, — усмехнулся Смалл, постучав копытами друг о друга. — Ладно, не буду больше тебе парить голову. Прости, я был не прав. Это все, что я хотел сказать, спасибо, что выслушал.
Фрай быстро развернулся и зарысил прочь.
— Э… Фрай? – неуверенно произнес Роар, когда тот был уже довольно далеко.
— Ой, точно! – Смалл стукнул себя по лбу.
Фрай повернулся, указав на жеребца копытом и ухмыльнулся.
— Я чуть не забыл! – крикнул он Роару. – У тебя классные картины выходят! Честно! Продолжай в том же духе!
Не дожидаясь ответа от бывшего друга, Фрай развернулся и перешел в легкий галоп. Он помнил, что все его друзья… бывшие друзья выходят из домов в разное время, поэтому, чтобы успеть застать их всех по пути в школу, нужно было торопиться. Лучше было это делать именно сейчас, ведь во время перерыва подходить к ним, особенно после тех нелестных высказываний в их адрес… Уж если решил просить прощения, тянуть с этим определенно не стоило.
Миновав бакалею и свернув около кинотеатра, который уже несколько дней готовили к новым сеансам по случаю начала каникул, Фрай свернул на длинную торговую улицу, где располагались многочисленные магазинчики и лавки. Днем тут кипит жизнь, но сейчас было раннее утро, а торговля начнется не раньше, чем через пару часов. Тут Фраю предстояло самое сложное испытание – оба брата-близнеца. После того случая, когда Десерто явил им свою истинную личину, один из братьев – Голд — был сильно напуган. Но, к сожалению, тогда авторитет и идиотизм Фрая был еще достаточно крепок в их компании, так что он попросту надоумил всех остальных отомстить «трусу», закидав его шарами с водой. Теперь Фраю предстоит поплатиться за все совершенное.
Он остановился около большого ювелирного салона, где жила и работала семья Бим – лучшие и единственные ювелиры во всем городе. Их магазин «Алмаз и Жемчуг» был поистине жемчужиной этой улицы. Широкое двухэтажное здание, чей первый этаж был выкрашен в угольно-черный цвет, а второй имел алый оттенок. Наверху находилась массивная вывеска с названием, по контуру которой располагались бриллианты и жемчужины. Завораживающее зрелище, особенно, когда на нее падал свет. По периметру дома стоял невысокий каменный забор, украшенный металлическими пиками, выкрашенными в красный цвет. У семьи Бим вообще была какая-то непонятная природная любовь к черному и красному цвету, но от подобных замечаний они всегда отшучивались. Сами родители Голда и Сильвера были очень милыми пони, пусть и со своими причудами. Но кто из нас не без причуд? Остановившись около ворот, Фрай, стараясь восстановить дыхание, сел на снег и стал ждать.
Не прошло и нескольких минут, как по другую сторону от забора послышался звон колокольчика, говорящий о том, что кто-то открыл входную дверь. Прозвучало несколько слов прощания, после чего вышедшие на улицу двинулись к воротам. Воспоминания о том, как Фрай сильно обидел одного из близнецов, больно сдавило грудь. Стало даже немного не по себе, ведь Голд вполне мог и наброситься на него. Хотя, почему бы и нет. Если Смалл сейчас потеряет пару зубов, это будет вполне заслуженно.
Калитка отворилась, и через нее на улицу вышла пара жеребцов. Оба близнеца были как две капли воды похожи друг на друга – песочного цвета шерсть и коричневая грива, вечно стоящая дыбом. Но Фрай, как и все друзья братьев, отлично знали, что у них есть существенное отличие – глаза. У Голда они были, как нетрудно догадаться, золотого цвета, а у Сильвера – серебряного. По словам их матери, Кристал Бим, именно поэтому они и получили такие имена. Заметив Фрая, Сильвер повернулся в его сторону, ткнув брата в плечо, и указал на неожиданного гостя.
— Ты че тут забыл? – сердито произнес он.
Голд, в отличие от брата, решил на слова не размениваться. Увидев Фрая, он резко рванул к нему.
«В правый, пожалуйста…»
Мгновение, и Голд что есть силы приложился левым копытом прямо Фраю в скулу. Из глаз полетели искры, дыхание сбилось, а сам Смалл еле удержался на ногах. Он отшатнулся назад, с трудом поднимая голову. Голд тяжело дышал и гневно сверлил его взглядом.
— Есть за что… — кряхтя, произнес Фрай.
Он тряхнул головой, но это лишь усилило боль, охватившую все его лицо и лоб. Смалл выставил копыто в сторону Голда, пытаясь остановить его от очередного рывка.
— Можно… секунду… — жеребец потер ушибленный глаз.
Лицо близнеца горело от ярости и гнева. И Фрай его прекрасно понимал. Но все же сказать эти слова было нужно. Пусть даже через мгновение он и потеряет сознание от очередного удара, распластавшись на снегу. Плевать.
— Я хочу сказать, — продолжил Фрай, — что мне очень жаль.
Он посмотрел на Голда.
— Да пошел ты! – рявкнул тот, сердито стукнув копытом, и отвернулся.
По левой скуле потекло что-то теплое. Видимо, рассеченная бровь дала о себе знать. Фрай, шатаясь, встал на ноги, и вновь потер ушибленный глаз. Голова тут же закружилась. Надо было отдать должное, бить Голд умел.
— Да, пора бы, — шепнул сам себе Смалл и чуть громче добавил: — Еще раз, простите, если сможете…
Взгляд остановился на Сильвере. Тот не двигался, молча глядя в ответ. Фрай сделал глубокий вдох, пытаясь успокоить звенящую голову, вытер тыльной стороной копыта тонкий ручеек крови со щеки и медленно двинулся прочь.
— Бывайте, ребята, — он отсалютовал копытом обоим близнецам и грустно добавил: — было приятно знать вас.
Смалл пересек улицу, свернув на соседнюю. На душе скребли кошки, но Фрай знал, что это нормально. Чувство вины это всего лишь следствие всего того, что он совершил в прошлом. Большая часть дела сделана, остался лишь один – Буч. Дом последнего из бывших товарищей Фрая располагался аккурат по дороге к школе. И как самый большой из всей старой компании, Буч был и самым неторопливым. Остальным часто приходилось ждать его, когда вся банда собиралась идти куда-нибудь. От этой мысли во рту Фрая стало горько.
«Ну, хватит ныть!»
Дом, где жил Буч, выплыл из-за угла улицы, которая вела прямиком к школе. Постройки тут были непримечательные, выделяясь лишь мелкими деталями и украшениями, повешенными на них хозяевами. Перед глазами Фрая предстал аккуратный домик с соломенной крышей и деревянными стенами, расписанными причудливыми узорами. Смалл неожиданно для себя вспомнил, что мама Буча была прекрасным художником, поэтому, видимо, тяга к искусству была у него в крови. Но из-за своей идиотской вредной натуры Фрай постоянно высмеивал тех, кто любил петь, рисовать или писать, называя их снобами, тупицами и слабаками. Но снобом, тупицей и слабаком, как оказалось, был только сам Фрай. Жаль, что он осознал это слишком поздно. Вернее, ему помог осознать один чейнджлинг.
Фрай сел около калитки последнего дома, который ему было необходимо сегодня посетить, и сделал глубокий вдох. Голова после удара Голда все еще гудела, а из-за отступившей волны адреналина лицо разболелось еще сильнее. Но это было не страшно. Забавно, но теперь уже оба глаза Фрая были с синяками, что идеально дополняло рассеченную бровь и разбитую губу – он собрал полный комплект! Мысль заставила жеребца усмехнуться.
За невысоким деревянным заборчиком скрипнула открывающаяся дверь. Фрай сделал еще один глубокий вдох, прислонившись спиной к доскам, и потер ушибленный глаз. Интересно, а если бы в тот день, когда они решили закидать Десерто шарами с краской, по лицу Смалла приложила дочь Фоулеров – чемпионка по «чему-то-там», болело бы так же сильно или он бы просто сразу вырубился? Калитка тихо скрипнула и сквозь нее, помахав копытом, вышел здоровый серый жеребец. Буч действительно был здоровяком и, конечно, если бы не Фрай и природная осторожность самого жеребца, его бы даже взяли в команду по хуфболу. Оставалось надеяться, что он обижен чуть меньше, чем Голд, и бить Фрая не будет. Ведь если сейчас в него приложится такая здоровая махина, как Буч, Смалл точно сегодня больше никуда не пойдет. Но у жеребца остался маленький козырь в рукаве, который, вероятно, поможет ему избежать очередной порции популярного этим утром блюда — «копытом по морде».
— Привет, здоровяк, — улыбнулся Фрай, кивнув бывшему товарищу.
Буч остановился, удивленно уставившись на Смалла. По лицу жеребца всегда трудно было понять, что именно у него на уме. Поэтому единственно верное решение, которое пришло в голову к Фраю, – не тянуть с извинениями.
— Ты только это… — Смалл неуклюже встал и выставил вперед одну из передних ног. – Выслушай меня, я быстро, лады?
Буч промолчал. Он продолжал смотреть на стоящего перед ним Фрая и не двигался.
«Ну, уже неплохо…»
— Я хотел извиниться, Буч, — Фрай потер ушибленный глаз. – Я был не прав. Музыка – это здорово…
Смалл кивнул, прикусив губу. Его бывший товарищ продолжал молчать, что заставляло нервничать еще сильнее.
— И да, еще одно, — произнес Фрай.
Он достал из седельной сумки конверт и протянул его Бучу.
— Это… — неуверенно произнес жеребец.
«Так, осторожно…»
— Это записки от… от Свифт, — Фрай виновато улыбнулся. – Нет, я их не читал… Они предназначались тебе, но я… успевал их перехватывать.
Фрай постучал копытами друг о друга. Буч, не произнося ни слова, продолжал смотреть точно на него, словно огромный исполин на маленького жука. Осознание того, что этот крупный жеребец от обиды сейчас может просто наступить на Фрая и раздавить, пугало еще больше.
— В общем… — Смалл положил конверт на снег перед собой. – Ты бы с ней поговорил, потом… как-нибудь. За это, кстати, тоже прости, что не говорил тебе. Да, я знаю, я идиот…
Фрай неуклюже толкнул конверт к Бучу. Жеребец остановил его копытом и поднял с земли, опять не проронив ни слова. Его синие глаза скользнули к предмету у себя в копытах и быстро вернулись на Фрая.
— Ну, мне пора, — на лице Смалла вновь возникла извиняющаяся ухмылка.
Он сделал шаг назад, чуть не поскользнувшись, но сумел удержаться на копытах, и отсалютовал копытом Бучу.
— Береги себя, здоровяк, — грустно произнес Смалл. — Было приятно знать всех вас.
Фрай легкой рысью устремился вдоль улицы, оставляя Буча позади. Ну, дело сделано. Осталось всего-ничего – как-нибудь выловить Десерто и извиниться еще перед ним. Да, тот говорил уже, что не держит обиды, но Фрай корил сам себя. Очень жаль, что Дес принял на себя вину за сожжённые контрольные. Это, кстати, тоже никак не укладывалось в голове Смалла. Зачем ему это было делать? Но самое важное было другое – так как вину на себя взял именно Дес, те ученики, чьи контрольные были сожжены, теперь будут их переписывать. То есть, будет переписывать и сам Фрай, ведь он завалил этот тест. А завал означал лишь одно – второй год. Поначалу, пока мисс Варден была уверена, что поджег – дело копыт Смалла, она бы и не подумала одобрять для него переаттестацию. Собственно, ради нее Фрай и задумал их сжечь, но не учел всех деталей. А теперь… а теперь от этого на душе стало еще грустнее, ведь Десерто опять дал ему второй шанс. За один день он подарил этому тупому второсортному школьному хулигану слишком много возможностей стать лучше. Слишком, ведь за все издевательства в течение долгих лет Смалл не заслуживал и крохи этого. И от этой мысли Фрай готов был провалиться сквозь землю от стыда перед этим затравленным пареньком.
Фрай не заметил, как оказался у главного входа в школу. Судя по вялотекущему потоку родителей и учеников, а также большим часам около входа, до занятий оставалось целых двадцать минут. Да, каким-то чудом Смалл умудрился успеть извиниться перед всеми бывшими друзьями и прийти на занятия с запасом. Как так получилось – сено его знает, думать об этом не было желания. Пройдя главный холл, он свернул к школьным шкафчикам. В некоторых из них уже копошились ученики, но большая их часть все еще была закрыта. Проходя мимо одного из таких закрытых шкафчиков, Фрай остановился.
— Ну, привет… — шепотом произнес он и улыбнулся.
Перед ним была железная дверца с новеньким навесным замком. Она была недавно выкрашена, но даже это не могло скрыть царапин и вмятин, оставленных на ней долгими годами взломов и ударов. Не могла краска скрыть и часть выцарапанных слов, которые раньше были оскорблениями в адрес владельца этой ячейки. Фрай не раз взламывал этот самый ящик, подсовывал туда всякие ловушки, дохлых животных или просто портил или выкидывал все содержимое на пол. Но шкафчик, как и его владелец, каждый раз восставал из пепла – на него вешался новый замок, дверь аккуратно выравнивалась, а поверхность покрывалась новым слоем краски, если это было нужно. И теперь, глядя на этот многострадальный школьный шкаф, Фрай почему-то видел себя – такой же разбитый, одинокий, но не сломленный. В этом, как нетрудно было догадаться, Фраю помог владелец этого самого шкафчика, который каждый раз восстанавливал его до приличного состояния. Вот и сейчас, когда Смалл был разбит и брошен, Десерто возродил его из пепла, дав шанс на новую жизнь, дав ему возможность измениться.
«Блин…»
Фрай осторожно приблизился к ящику и дотронулся до него копытом, опустив голову. От этих мыслей на душе опять заскребли кошки. Проклятое чувство вины не покидало его со вчерашнего дня. Да, он обязан вновь поговорить с Десерто, но вот когда? Хотелось этого еще и потому, что он, наверное, единственный пони, который захочет с ним теперь разговаривать. Хотя… он ведь не пони, но это было неважно. Он был прав, Фрай боится одиночества. Теперь он это полностью осознал.
— Да… мне предстоит еще много работы над собой, — усмехнулся Смалл, постучав по дверце шкафчика.
Это было странно – разговаривать с дверью. Но так хотелось поговорить хоть с кем-нибудь, а шкафчик того, кто указал Фраю путь в сторону исправления, выглядел самой лучшей кандидатурой. Оставалось надеяться, что Смалл не поедет крышей и не станет разговаривать вообще со всеми предметами.
— Я помню, как первый раз взломал тебя, чтобы насолить Десу, — тихо произнес Фрай. – Довольно иронично, правда? Все закончилось именно там, где началось.
Жеребец поднял голову и посмотрел на замок.
— Припоминаю, как я сидел точно так же, ранним утром, и собирался сломать замок, чтобы подсунуть в шкафчик дохлую белку, — Смалл покачал головой. – А теперь этой дохлой белкой стал я.
Он еще раз коснулся дверцы.
— Ладно, не буду докучать еще и тебе, — шепотом добавил Фрай. – Надеюсь, когда-нибудь смогу сказать твоему хозяину спасибо. Мне пора.
Жеребец легонько постучал по дверце, тяжело вздохнул и сделал шаг назад. Еще секунду Фрай молча смотрел на ящик, после чего грустно улыбнулся и собрался было уходить, как вдруг что-то большое подняло его над полом и сдавило, лишая возможности дышать. Он словно оказался в стальных тисках. В глазах потемнело, ребра затрещали, дыхание перехватило, а голова пошла кругом. Осознать произошедшее было попросту невозможно, и единственное, что оставалось, – дрыгать копытами в воздухе, пытаясь закричать. Вернее, захрипеть.
— Эй, эй! Ты ж его придушишь! – рядом раздался знакомый голос Сильвера.
Стальные тиски разжались, позволив Фраю свалиться на пол и сделать глубокий судорожный вздох. Ребра все еще ныли, а голова ходила ходуном, мешая сосредоточиться и попытаться понять, что, сено побери, происходит.
— Ой! Я… я не хотел! Честно, — голос доносился откуда-то издалека, но тоже был, Тартар его возьми, очень знакомым.
Фрая кто-то похлопал по плечу.
— Прости, дружище, — произнес он, — я честно не хотел.
Переведя дух, он все же сумел собрать часть разбежавшихся мыслей в кучу. Смалл узнал голос — это был Буч.
«Но… Какого?»
Фрай прокашлялся и тряхнул головой, прогоняя пелену с глаз, и, с трудом сев, повернулся в сторону говорящих.
— Твои предки точно бизоны, а не пони! – Сильвер стукнул Буча по плечу.
— Да я честно не хотел! – развел копытами бугай.
Все это было похоже на какой-то очень странный сон. Только что Смалл сидел в одиночестве около шкафчика Десерто, а через секунду кто-то очень похожий на его бывшего друга подхватил его, чуть не раздавив. А быть может, как раз и раздавил, и Фрай сейчас мертв? Ноющие ребра и звенящая голова четко дали понять, что предположение оказалось ошибочным.
— Ч… что… как?.. – единственное, что сумел выдавить из себя Смалл, глядя на парочку рядом с собой.
— Ну и шустрый же ты… — послышался еще один знакомый голос.
Позади жеребцов показался запыхавшийся Голд, помогающий еще более замученному бегом Роару. Оранжево-красный жеребец тяжело дышал, словно только что пробежал марафон. Марафон на плечах у Голда. Фрай удивленно вытаращил глаза.
— Я… же… говорил… — с трудом выдавил из себя Роар, жадно ловя ртом воздух. – Я… плохо… бегаю…
— Это потому… что ты жирный, — фыркнул близнец, посадив товарища на пол и сел сам.
— У меня… — Роар поднял копыто, пытаясь возразить, — у меня… кость широкая…
— Ага, как и бока, — усмехнулся Голд.
Вот теперь Фрай совершенно перестал понимать, что происходит. Почему-то вся его старая компания в полном составе сидела сейчас перед ним. Разум лихорадочно подбирал все возможные объяснения, тут же отметая одно за другим.
— Так, сразу! – Голд ткнул копытом в Роара. – С тебя пятерка! За то, что я тащил твою тушу от самого магазина.
Бугай фыркнул. Близнец ткнул копытом в брата.
— А с тебя десятка! – грозно сказал он.
— Прям щас? – сердито произнес Сильвер.
— Прям щас! – топнул его брат.
Он встал с места и, подойдя к Сильверу, вытянул копыто.
— А это, типа, не может подождать? – огрызнулся близнец.
— Ага, а потом ты, как обычно, дашь заднюю, и плакали мои денежки, — Голд нахмурил брови. – Гони мои бабки, жеребчик.
— Что б тебя… — Фыркнул Сильвер.
Он залез в свою седельную сумку, достав оттуда небольшой мешочек, открыл его и принялся считать монеты. Голд закатил глаза и выхватил мешок из копыт брата.
— Э! – возмутился Сильвер.
— Маман нам всегда выдает по десятке, — фыркнул тот в ответ. – Нечего мне тут мозг лягать!
Его брат надул губы и отвернулся, встретившись взглядом с ошеломленным Фраем.
— А… ну мы тут, типа, поспорили, — пожал плечами Сильвер. – Останешься ли ты все таким же ослом.
Он почесал макушку и пожал плечами.
— Но то, что я увидел сегодня утром, — он помотал головой. – Честно, я охренел. Ну, мы вообще сперва не поверили, но после того как увидели, что к нам со скоростью Вондерболта, летит Роар…
Жеребец колко улыбнулся и указал копытом в сторону товарища. Тот, все еще восстанавливая дыхание, просто отмахнулся от его выпада. Все вокруг приглушенно усмехнулись. Да уж, Роар в костюме элитных летунов Эквестрии — воистину «завораживающее» зрелище.
— Вот же, — усмехнулся Сильвер, — это первый раз в моей жизни, когда я действительно рад, что проиграл спор.
— Но… я… — Фрай не мог подобрать слова.
Буквально пару минут назад он уже полностью смирился со своим одиночеством, посланным ему в наказание за ошибки. Но даже тут, каким-то странным образом, ему дали второй шанс? Серьезно?
— Слушай, — вперед вышел Голд, — мы все знаем, каким ты уродом был в последнее время.
Смалл кивнул, опустив глаза.
— Но… типа, — близнец почесал затылок, — сколько мы друг друга уже знаем?
Фрай на секунду задумался. Действительно, сколько? С пеленок? С того самого момента, когда скрестили сломанные ветки дерева около песочницы, возомнив себя Хранителями Света? О Богиня, как же давно это было.
— Лет с пяти, — ответил Фрай.
— Во, ага… — кивнул Голд, но через секунду добавил: — Ого, дохрена.
Он вновь почесал затылок, собираясь с мыслями и возвращая разговор на главную тему.
— Короче, — продолжил близнец, — да, ты в последнее время та еще задница, но… но мы все тебя давно уже знаем и через многое прошли. Пусть ты и пытаешься казаться всем «крутым», и это сильно бесило, но с тобой всегда было весело. Ты все еще наш дружбан. И я… Мы все не хотели бы, чтобы это все вот так закончилось.
Смалл опустил голову. Голд был прав, ведь Фрай тоже не хотел, чтобы все закончилось лишь потому, что он кретин. Последняя учебная неделя, видимо, неделя вторых шансов – их раздают направо и налево, нужно лишь не упускать возможность. Голд протянул копыто Фраю.
— Мир? – произнес жеребец. – Как в старые добрые? «Отсюда до бесконечности»?
Фрай протянул свое, громко стукнув о копыто товарища.
— Как в старые добрые, — кивнул он и широко улыбнулся.
Трогательный момент нарушил Буч. Бугай сгреб всех друзей в охапку и крепко обнял, подводя итог сказанному.
— Ребра… ребра! – простонал Фрай.
— Тише, паровоз! – Сильвер пытался выбраться из стального захвата друга.
— Ребята, вы самые классные! – ревел на весь коридор Буч, счастливо улыбаясь.
Через секунду он разжал хватку, позволив остальным жеребцам опуститься на пол, тяжело вздыхая и потирая ноющие бока.
— Сила есть… ума не надо, — помотал головой Роар, ткнув в плечо Буча.
Тот лишь виновато улыбнулся в ответ.
— Ты это, — Голд похлопал Фрая по плечу, — прости за глаз.
Смалл отмахнулся. Он повернул голову к близнецу, указав на свое лицо передними ногами, продемонстрировав уже имеющиеся синяки.
— Зато у меня теперь симметрия, — Фрай расплылся в дурацкой улыбке.
Вся компания заржала, чем привлекла внимание той небольшой горстки учеников, что были в коридоре.
— Кстати, а кто тебя так? – спросил Роар.
— Это? – Смалл указал на свое лицо. – А, ерунда. Это мы с мамой мирились.
Друзья удивленно вытаращили глаза.
— Долгая история, — отмахнулся Фрай.
— Ну, — Буч посмотрел на часы, висящие в коридоре, — время-то у нас пока есть.
Жеребец усмехнулся.
«Да, полно»
Утро действительно выдалось неимоверно удачным. К тому же сегодня Фрай узнал, что директор Варден объявила переаттестацию из-за сожженных тестов. Воистину – неделя вторых шансов! А виновник этого аттракциона невиданной щедрости сейчас отстранен от занятий. Это было несправедливо, но, к сожалению, Фрай ничего не мог поделать. Даже если он пойдет и сознается директору, она лишь отстранит его от теста. А это значит, что жертва Десерто будет напрасной. Но все же это было неправильно, этому парнишке и так пришлось многое вынести, а теперь ему снова приходится страдать. Фраю хотелось что-нибудь сделать, но что? Над этим вопросом стоит хорошо подумать.
Второй учебный день последней недели шел гладко, как масло по горячей сковороде, медленно приближаясь к большой часовой перемене. Стоило звонку прозвенеть, как на улицу тут же устремилась большая толпа учеников. Коридоры стремительно пустели, но Смалл не торопился присоединиться к общему веселью. Его мысли сейчас были в другом месте, а сам он брел к своему шкафчику. В тот самый момент, когда он перекладывал книги из седельной сумки в шкаф, до его плеча кто-то дотронулся.
— А? – Фрай повернул голову.
Перед ним стоял пони в черной толстовке и капюшоном на голове. Но большие передние зубы и изумрудные глаза сразу выдали личность этой таинственной фигуры. Перед Фраем стоял Дес. Глаза жеребца расширились от неожиданности. Он попытался что-то сказать, но был тут же остановлен Десерто.
— Тише! – тот приставил копыто к губам. – Без лишнего шума, прошу тебя.
Фрай несколько раз утвердительно кивнул, расплывшись в широкой улыбке.
— О, блин! Это ты! – еле сдерживая эмоции, затараторил он. – Десерто, ты просто не представляешь, как я тебе благодарен! Ты помог мне с мамой, с друзьями, с…
Дес жестом остановил его и кивнул.
— Я знаю, — тихо произнес он. – И я рад.
— Откуда? – Фрай недоуменно нахмурился.
— Я знал это с самого начала, — ответил Дес. – Я же тебе говорил, все пони добрые.
Он слабо улыбнулся. Почему-то сейчас в его взгляде читалась какая-то грусть. Это не были те разъяренные глаза, как в тот день, когда они с друзьями кидались в него шарами с водой, после чего Фоулер чуть их всех не поубивала. Или же те глаза затравленного жеребца, когда Фрай с компанией издевались над ним, нет. Сейчас они были печальными и уставшими.
— Что-то случилось? – осторожно спросил Фрай.
— Нет, — отрицательно помотал головой Дес. – Пока нет. В общем… я пришел сюда, чтобы попросить у тебя помощи.
— Дружище, проси чего хочешь! – Смалл расплылся в улыбке. – Я тебе по гроб жизни обязан. Кого прибить надо?
Десерто горько усмехнулся. Да, шутка явно была неуместна, но Дес виду не подал. Он оглянулся. Все ученики уже вышли на школьный двор, и в коридоре они остались одни.
— Помнишь, я просил тебя подтверждать, что бы я ни сказал? – спросил Десерто. – Вот сейчас нужно сделать что-то похожее.
— Ну… да, — кивнул Смалл. – Но, если ты опять будешь швырять меня в стену, хотя бы предупреди.
Дес усмехнулся и кивнул.
— А что ты задумал? – Фрай нахмурился.
— Увидишь, — вздохнул Десерто. – Пока что это тайна. Пойдем.
он повернулся и двинулся в сторону выхода. Фрай поспешил за ним.
— А куда мы? – поинтересовался Смалл.
— На общий двор, — ответил Дес.
Приблизившись к главному холлу, Десерто остановил Фрая около главной лестницы. Тело Десерто объяла зеленая аура, и через секунду около Смалла уже стоял Голд. Жеребец слегка опешил от такой неожиданности, но быстро взял себя в копыта.
— Подожди, — произнес Дес голосом близнеца.
Со стороны главного входа бежал серый единорожек, который что-то говорил идущей позади него ярко-оранжевой кобылке с фиолетовой гривой. В парнишке Фрай узнал брата Страйкера – малыша Сплита. А имя кобылки почему-то вылетело у него из головы.
— Да куда ты меня тащишь? – сердито произнесла она.
— Все увидишь потом! – произнес он. – Просто пойдем!
Кобылка сердито фыркнула, чуть прибавив хода. Единорожек вел ее в направлении библиотеки. Десерто молча проводил пару взглядом, после чего быстро принял свой обычный вид и зашагал дальше. Тут Фрай вспомнил.
— Это была твоя сестра? – спросил он, поравнявшись с Десом.
Десерто промолчал. Фрай резко остановился, заставив его сделать то же самое.
— Ты что задумал? – с подозрением поинтересовался Смалл.
— Я не могу пока тебе сказать, — Дес помотал головой.
Фрай попытался возразить, но Десерто его перебил.
— Слушай, я тебе обещаю, что никто не пострадает, — произнес он. – Честно. Но ничего сейчас сказать я не могу. Просто поверь мне.
Фрай секунду мешкал. Это было действительно странно – Дес ведет его в место, куда прискакала почти вся школа, кроме учителей, и при этом скрывается от собственной сестры. Это все дурно пахло, но Смалл обещал помочь ему. Да и не был Десерто похож на маньяка, даже в своей истинной форме. Выглядел немного жутко, но серьезной угрозы он не представлял. Его ведь чуть не убила дочка Фоулеров. Пусть она сильная кобылка, но сейчас на школьном дворе будет вся хуфбольная команда – здоровенный океан физической силы и мышц.
— Ладно, — Фрай махнул копытом. – Пошли.
Дес кивнул, развернулся и легкой рысью двинулся в сторону выхода. Следующие пару минут, пока они вместе шли по улице, оба жеребца молчали. Все это время Дес ел какую-то странную светящуюся жидкость, пакет за пакетом. Что это было такое, Фрай решил не спрашивать. Но чувство тревоги за то, что сейчас хотел сделать Десерто, нарастало с каждым шагом.
«Может… это все же какое-нибудь представление? Хотелось бы верить…»
Задний двор школы сейчас вовсю кипел жизнью. Центральная площадка, где обычно проводили досуг ученики, была расчищена, а все столы и скамейки расставлены вокруг нее. Получилось что-то вроде сцены, в центре которой стояли Блайнд, Софт и Страйкер. Лаки и Тач хорошо постарались, украсив это место. Помимо импровизированных трибун, повсюду висели плакаты, флаги и транспаранты, раскрашенные в цвета команды и расписанные всяческими лозунгами. Все пришедшие пони расположились вокруг них и слушали, как самая активная парочка в школе произносит речь в поддержку любимой команды. Вокруг стоял несмолкаемый гвалт, так как сегодня сюда пришли почти все кобылки и жеребцы, учащиеся в этих стенах. Разобрать из-за него, что именно говорил Блайнд, было сложно. Пони вокруг все время что-то выкрикивали, махали флажками и копытами, напоминая настоящий матч. Десерто и Фрай приблизились к одной из импровизированных трибун, оказавшись перед стеной из спин сидящих пони.
— Взорвешь день? – усмехнулся Фрай, взглянув на Десерто.
Тот глубоко вздохнул, проглотив последний пакет, и повернулся к Смаллу. Казалось, что взгляд Деса стал еще печальнее.
— Почти, — хмуро произнес Десерто.
Он положил свое копыто на плечо Смалла, посмотрев тому в глаза.
— Готов? – спросил Дес.
— Я-то готов, — пожал плечами Фрай. – Но что мне делать?
Десерто кивнул и повернулся в сторону огромной толпы пони, стоящей перед ним.
— Прости, — произнес он.
— За что? – Смалл нахмурил брови.
— За то, что сейчас произойдет, — коротко ответил Дес.
По его телу пробежала еле заметная волна. Фрай хотел что-то возразить, но что-то схватило его железной хваткой, подняв в воздух. Телекинез Десерто держал жеребца несколько секунд, после чего швырнул в толпу пони. Мир завертелся в бешеном ритме, пока Смалл, расталкивая всех у себя на пути, летел в сторону центра импровизированной арены. Гул мгновенно затих, а ведущие удивленно уставились на жеребца, вылетевшего из толпы.
«Твою… Что ты задумал?!»
От удара и резкого полета голова Фрая начала ходить ходуном. Странно, учитывая, что он только что пробил собой настоящую живую стену, все его тело должно адски болеть. Однако этого не было. Лишь дискомфорт от неожиданного полета вверх тормашками и сбившееся дыхание. На Фрая сейчас смотрели сотни удивленных глаз, а сам он с трудом понимал, что же затеял Десерто. Смалл тряхнул головой, поднимаясь со снега.
— Что за херн… — попытался произнести Страйкер, но не успел договорить.
— Какая у вас тут милая вечеринка! – капитана хуфбольной команды прервал громкий голос Десерто.
Он шагнул в образовавшуюся брешь в толпе, возникшую после того, как туда влетел Фрай. Бросив на снег свою толстовку, Десерто направился к центру площадки, ехидно скалясь. Он вызывающе поглядывал на ошеломленных кобылок и жеребцов, сидящих вокруг, и сейчас был больше похож на какого-то сумасшедшего, нежели на самого себя.
— Че за хрень тут творится, а? – вновь громко прорычал Страйкер.
Его голос пронесся над притихшим двором, словно гром. Дес тут же остановил свой взгляд на капитане, а его ухмылка стала еще шире.
— Вы что тут затеяли, уродцы? – вновь произнес Страйкер.
— Мы? – с наигранным удивлением произнес Дес, остановившись около Смалла.
— Ч… чего?! – с трудом произнес Фрай.
Его тут же объяло изумрудным полупрозрачным светом, вновь подвесив над землей. Только на этот раз Десерто держал его за шею, не давая говорить.
— Не знаю, – Дес пожал плечами, ткнув в сторону Фрая копытом. – Я пришел на ужин! Мистер Закуска сказал мне, что тут есть чем поживиться.
Десерто обвел копытом всех присутствующих, удерживая Фрая в телекинезе около себя.
— И не обманул ведь, — злорадно улыбнулся он.
— Дес… че за херня? – с трудом прохрипел Фрай.
— А? – Десерто удивленно посмотрел на подвешенного жеребца. – Ты мне? Дес?
Неожиданно он громко рассмеялся, помотав головой.
— А, ты о нем, — он указал копытом на себя. – Странное имя, как и вкус.
Секунда, и Десерто объяла изумрудная аура, полностью лишив маскировки. Весь школьный двор в одночасье испуганно ахнул, большая часть учеников сделали шаг назад, а ведущие – Софт и Блайнд — переглянулись. Десерто стоял перед всей школой в своей истинной форме и довольно скалился. Внутри Фрая все похолодело от ужаса.
— Ну ладно, мистер Закуска, — Дес поднес Фрая ближе к себе, — спасибо, что привел меня сюда!
В эту же секунду Дес выстрелил в грудь Смалла изумрудным лучом. В мгновение ока все тело жеребца онемело, и теперь он беспомощно болтался в воздухе. Десерто быстро окружил его тело странной аурой, чем-то напоминающей зеленое прозрачное облако, и втянул его обратно в себя. Через секунду тело Деса объяло зеленое пламя, превратив его во… Фрая. Перед напуганными пони стояла идеальная копия Смалла, словно его отражение вышло из зеркала и решило прогуляться. Жеребец хотел закричать, но тело попросту не слушалось.
«Паралич?!.. Я парализован?!»
— Что ты с ним сделал, урод? – грозно произнес Страйкер.
Он сделал шаг вперед, встав между Десерто и ведущими.
— С ним? – Дес указал копытом на болтающегося Смалла. – Употребил!
Десерто громко хохотнул и потряс обездвиженным Фраем в воздухе.
— Этот оказался повкуснее того… — он почесал затылок, изобразив на лице задумчивость, — ну того, предыдущего, со странным именем.
Дес издал очередной злорадный смешок.
«Употребил?!»
Но это же была явная ложь! Фрай отлично знал, как работает парализующее заклинание, ведь он не раз становился его целью. Это был просто бред! Десерто создал иллюзию того, что он только что сожрал Фрая у всех на глазах?! Но зачем?! Что, сено его бери, он задумал?!
— Десерто, остановись! – крикнул Блайнд. – Ты что творишь?!
— А? Десерто? А, этот парнишка! – Дес повернул голову к жеребцу и удивленно нахмурился. – Забудь, он был невкусным.
Он пожал плечами и взглянул на Лаки так, словно тот произнес какую-то глупость.
— Осторожно, Страйк! – раздался голос с другой стороны от Десерто.
Из того места, где стояла вся хувбольная команда, вперед вышел Стомпер, гневно сверля Деса взглядом. Чейнджлинг повернул к нему голову, взглянув в ответ парой пурпурных глаз, и вновь усмехнулся.
— Ух ты! Какой жирненький! – хохотнул Дес, глядя на Стомпера.
Он повернулся к Фраю, сияя ехидной улыбкой.
— Прости, мистер Закуска, я нашел новую любовь! – произнес Дес и тихо добавил, чтобы слышал его только Фрай: — Потерпи, скоро все закончится.
В эту же секунду Десерто швырнул Фрая в сторону Страйкера, где его тут же поймала Софт, а сам коротким прыжком телепортации переместился точно под ноги к Стомперу. Жеребец просто не успел ничего сообразить, как телекинез Деса уже поднял его над землей, словно плюшевую игрушку.
— Софт, что с ним? – к парализованному Фраю уже подбежали Софт и Лаки.
Единорожка направила тонкий луч магии на Фрая, пока по другую сторону от них продолжалась перепалка.
— Отпусти его, выродок! – рявкнул Страйкер, рванув к Десерто, но тут же остановился.
Дес потряс подвешенного Стомпера перед капитаном и отрицательно помотал головой.
— Подожди, здоровяк, и до тебя дойдем! – хохотнул Дес.
— Вот… ведь… тварь… — Стомпер пытался сопротивляться, но телекинез чейнджлинга был сильнее.
Софт несколько секунд изучала Смалла, после чего посмотрела на Лаки полными ужаса глазами.
— Л… Лаки… он парализован… — произнесла Софт.
Жеребец посмотрел на нее полным удивления взглядом.
— Он его… не убил? – осторожно произнес Блайнд.
Софти отрицательно покачала головой. Ее рог слабо засветился, образовав перед ней прозрачное зеленое облачко. Такое же, каким Десерто окружил Фрая перед тем, как изобразить «поглощение».
— А… а это… — заикаясь, произнесла кобылка, — это облачная магия… которую мы используем на… на днях рождения…
Ее глаза, полные ужаса, смотрели на Блайнда.
— Отпусти его! – вновь крикнул Страйкер, продолжая подходить к Десу.
Чейнджлинг держал в магическом захвате Стомпера между собой и капитаном, словно прикрываясь им.
— Но ма-а-ам! – ехидно улыбнулся Дес, выглядывая из-за огромного жеребца. – Он такой вкусный! Можно я его съем?
— Не смей, подонок! – рявкнул Страйкер.
Блайнд испуганно сглотнул, глядя на Деса. Он повернулся к Софт. «Я знаю, как все исправить». Казалось бы, простая фраза, произнесенная вчера Десерто, сейчас просто ввергла в панику. Зачем он хочет заставить всех поверить в то, что он хочет навредить им? Ответа не было, а он был очень нужен.
— Беги за Лизой, — коротко отрезал Блайнд. – Она должна быть у Холо.
Единорожка кивнула и, аккуратно положив Фрая на снег, рванула в сторону школы.
— Твою мать, Дес… — шепотом произнес Блайнд, глядя на творящееся безумие.
Десерто издевательски тряс перед Страйкером его другом, осыпая его шуточками и колкостями, чем неимоверно распалял и без того озлобленного капитана. Если эта гора мышц доберется до Деса, ему точно будет худо. Но как этому помешать, если все тело Фрая парализовано.
— Это надо остановить… — произнес Блайнд и рявкнул: — Десерто, хватит!
Жеребец рванул в сторону Деса, намереваясь сбить того с ног.
— СТОЙ! – рявкнул Страйкер, но было поздно.
Это было ошибкой, ведь чейнджлинг тут же среагировал, подняв в воздух еще и Лаки. Теперь в его телекинетическом захвате болталось уже двое. И, судя по лицу Деса, держать двоих было гораздо сложнее, однако это не стерло ехидную улыбку с его лица.
— А что тут у нас? – хохотнул Десерто, глядя на Блайнда. – Еще закуска? Вы меня балуете!
— Остановись! – крикнул Лаки.
— Я только начал, — хмыкнул Дес.
В Блайнда тут же ударил парализующий луч, а через мгновение его, как и Фрая, окутало зеленое облако. Десерто, громко хохотнув, принял вид Блайнда, откинув того в сторону, и вновь уставился на Страйкера. Лаки отлетел в сторону, проскользив по снегу пару метров. Остальной двор замер в немом ужасе, словно тоже был скован параличом. Кобылки и жеребцы стояли как вкопанные, боясь пошевелиться. Те же, кто находил в себе силы, прятались за ближайшими кустами.
— Тварь!.. — прорычал Страйкер. – Отпусти Стомпа!
Лицо капитана исказила яростная гримаса, а сам он уже был готов рвануть и втоптать Десерто в землю. Чейнджлинг лишь лыбился, глядя точно ему в глаза, все сильнее и сильнее распаляя жеребца.
— А твой друг изрядно взбесился! – хихикнул Дес, глядя на Стомпера.
— Да пошел ты! – прорычал тот.
— Как грубо, — Десерто скорчил недовольную мину. – Еде так говорить НЕ ПОЛОЖЕНО!
В грудь Стомпера ударил парализующий луч, Дес объял его зеленым облаком и откинул в сторону, приняв форму «жертвы». Сейчас на разъяренного капитана смотрел его друг, вернее, его язвительно лыбящаяся копия.
— НЕТ! – по двору пронесся гром. – УБЛЮДОК, ТЕБЕ КОНЕЦ!
Улыбка Десерто стала шире. Капитан сорвался с места, бросившись в его сторону. Внутри Фрая все опять похолодело от ужаса. Сейчас у него был отличный шанс помочь Десу, остановить это безумие. Но он не мог. Только три пони сейчас знали, что Десерто никому не хочет зла, что он добрый и порядочный. Но двое из них сейчас были парализованы, а третья умчалась за помощью. Хоть бы она успела, ведь если нет…
Страйкер несся на Деса. Секунда, и копыта капитана, метившие в голову чейнджлинга, рассекли воздух. Десерто телепортировался в сторону, сняв с себя образ Стомпера, и взлетел над землей. Он все так же вызывающе смотрел на Страйкера, приводя его в бешенство насмешливой улыбкой. Жеребец взревел и вновь рванул в его сторону. Капитан команды по хуфболу пусть и был лучшим среди своих товарищей, но не отличался высокой скоростью и ловкостью, так что для Десерто не составило бы труда уклониться от него, как и попасть в такую здоровую тушу парализующим лучом. Но у Десерто были совсем другие планы на этот бой. Чейнджлинг спустился чуть ниже, якобы для того, чтобы прицелиться в живой поезд, несущийся на него, и выстрелил парализующим заклинанием. Луч промахнулся, пролетев над головой капитана, и исчез в воздухе. В следующую секунду в Десерто врезались два передних копыта Страйкера. Прозвучал глухой удар и чейнджлинг отлетел назад, прочертив собой глубокую борозду на снегу.
«Что?!»
Попасть в такую большую цель, как Страйкер, получилось бы даже у жеребенка, не говоря уже о том, чтобы уклониться от его выпада при помощи телепортации, которой Десерто владел довольно хорошо. Фрай это помнил, ведь он часто удивлялся, как ему, загнанному в угол, порой удавалось ускользать от него и его друзей. Но не сейчас… Десерто просто ждал, когда очередной яростный выпад капитана достигнет цели.
— «Я знаю, как все исправить».
«О нет…»
Очередной мощный удар, и Десерто опять отлетел в сторону. Он протаранил собой трибуну, на которой только что сидели ученики, подняв в воздух щепки и обломки дерева. Через мгновение из груды обломков вылез сам Дес. Отряхнувшись, он оскалился и грозно зашипел.
— Тебе мало, тварь?! – прорычал капитан.
Очередной выстрел луча, очередной нарочный промах, и вот копыто рассвирепевшего жеребца с громким хлопком врезается в панцирь чейнджлинга, отбрасывая того в сторону. Если бы не природная легкость и плохая смекалка Страйкера, Десерто бы давно втоптали в землю, оставив торчать лишь его рог. А так он летал из стороны в сторону от каждого удара капитана, с трудом вставая после каждого из них.
Новый сильный удар отозвался гулким звуком на школьном дворе. Десерто вновь отлетел в сторону, ударился спиной о землю и кубарем покатился в сторону лежащих Фрая и Блайнда. Упав на живот и проехав в таком положении, он остановился в нескольких метрах от все еще парализованного Смалла. Десерто тяжело поднялся и, встретившись взглядом с Фраем, громко закашлял. На правой скуле и около носа панцирь дал трещину, и теперь из него тонкой струйкой сочилась кровь, оставляя яркие капли на снегу. Один из его глаз был закрыт. Дес тяжело дышал, жадно ловя ртом воздух.
«Остановись!»
Грустный взгляд Деса встретился с отчаянным взглядом Фрая. Вчера, в лице Десерто, Смалл нашел нового друга, который помог ему вырваться из череды ошибок и самообмана. А теперь его новый друг, на его же глазах, убивал себя. В ответ на полный ужаса и боли взгляд Фрая, Десерто ответил слабой улыбкой.
— Скоро… все кончится… — тихо прошептал он. – Еще… немного… потерпи…
Он с трудом развернулся, чтобы принять очередной мощный удар капитана. Громкий звук удара, со всей дури врезавшегося в панцирь, вновь рассек воздух над школьным двором. Тело Деса отбросило в сторону, прокатившись по снегу и оставив за собой след из редких капель крови.
Фрай беззвучно закричал.
— Нет, Перши, это не ручка, — улыбнулась Холо. – Это карандаш.
Ее питомец забавно каркнул и заковылял по столешнице, постукивая коготками при каждом шаге. Она учила попугая приносить ей простые предметы, так как Першинг всячески стремился помочь своей незрячей хозяйке, отчего часто получались конфузы. Поэтому Холо решила его научить различать что-нибудь простое, вроде письменных принадлежностей, и подавать ей, успокаивая тем самым маленького пернатого альтруиста.
По крышке стола вновь раздался стук когтей попугая, который положил что-то перед Холо. Она аккуратно дотронулась до предмета копытом и приподняла телекинезом. На это раз Першинг не ошибся и принес ей то, что надо.
— Умница, — библиотекарь аккуратно вытянула правую ногу, позволив попугаю потереться об нее головой.
К сожалению, это был единственный способ хоть как-то погладить пернатого помощника в знак благодарности, но тот не возражал. Холо опять почуяла эти эмоции. Тонкий поток обиды, гнева и грусти тек из другой комнаты, где сейчас сидела Элизабет и перебирала книги по просьбе хозяйки дома. На массовое школьное собрание она, само собой, не пошла, как и Холо. Софт и Блайнд тоже не настаивали, согласившись с тем, что расстроенную пегаску сейчас нельзя оставлять одну.
— Придурок… — вновь донесся тихий шепот, сопровождаемый приглушенным ударом в деревянный стеллаж.
— Перши, — Холо позвала питомца.
Першинг тихо свистнул.
— Иди к Лизе, — шепнула она попугаю. – Ты ей там нужнее.
Он одобрительно каркнул и спорхнул на пол. До Холо донесся тихий постепенно удаляющийся звук постукивания коготков.
— А? – раздался удивленный голос Элизабет.
Першинг задорно присвистнул. Нетрудно было догадаться, что попугай в этот момент нахохлился. Это подтвердил тихий Лизин смех.
— Решил помочь мне погрустить? – усмехнулась пегаска.
Попугай издал трещащий звук. Эмоции, идущие из комнаты, слабо окрасились в более теплые оттенки. Холо улыбнулась. Она не знала, что именно опять произошло между Элизабет и Десерто, но не стала донимать Лизу расспросами, запретив делать то же самое Лаки и Софт. Ясно было одно – у этой пары все шло не слишком гладко, а какого-нибудь нужного совета или слова поддержки попросту не находилось. Последний разговор Лизы с Десом опять расстроил ее. Жаль, что Холо не могла поговорить с Десерто, чтобы понять причину и помочь. И это было очень грустно. Каждый раз, когда речь заходила о приемном сыне Дерики, библиотекарь отчетливо ощущала, как сильно меняется Элизабет, как эмоции вокруг нее начинают танцевать яркими и теплыми оттенками. Но стоило ей встретиться с ним, все вновь обращалось в пустоту и холод.
Холо глубоко вздохнула и повернулась к стопке плакатов, лежащих на диване. Ее слепые глаза не могли их увидеть, но на каждом из них было несколько маленьких магических меток, оставленных библиотекарем. Для каждого плаката такой набор был уникальным, позволяя Холо без труда находить нужный. Такой прием она использовала и при работе в библиотеке, помечая таким образом каждую из книг. Это был тот самый ее маленький секрет, который позволял ей быть замечательным библиотекарем. А благодаря самим пони, которые на уровне эмоций подсказывали ей, что они испытывают при прочтении той или иной книги, система меток библиотекаря становилась более универсальной.
С одной стороны, это могло показаться невероятным: запомнить столько информации, да еще и правильно ее применять. Но, пока она сидела в улье, пялясь в стену, времени научиться было предостаточно. Поначалу, Холо тренировалась на других чейнджлингах, тайно вешая на них подобные метки, а после переключилась на книги в библиотеке улья. И огромное спасибо Королеве Лиандре и Нексусу за то, что терпеливо переносили тот жуткий бардак, который каждый раз устраивала Холо во время своих экспериментов.
Неожиданно, в дверь кто-то забарабанил. Библиотекарь аккуратно встала, выпустила перед собой заклинание-поводыря и медленно двинулась к входной двери. С каждой секундой стук все нарастал, превращаясь почти в барабанную дробь.
— Сейчас, сейчас! – крикнула Холо, ускорив шаг.
Внезапный визитёр привлек внимание даже Элизабет, которая вместе с Першингом вышла из комнаты и удивленно смотрела в сторону входа.
— Сейчас… — Холо подошла и отворила дверь.
В дом тут же ввалилась Софт. Единорожка тяжело дышала, а эмоции вокруг нее были переполнены ужасом и беспокойством.
— Холо… Л… Я… — тяжело дыша, Тач безуспешно пыталась что-то сказать.
К ней тут же подскочила Элизабет, помогая той встать и перевести дух.
— Что произошло? – обеспокоенно спросила пегаска.
— Д… Десерто… он… — Тач сделала глубокий вдох.
— Мне плевать, что там у этого идиота, — сердито произнесла Лиза.
Софти как будто этого и не слышала.
— Он… он… — продолжила она, сделав глубокий вдох. – Хочет натравить на себя всю школу…
На мгновение повисло тревожное молчание.
— Ч… что? – переспросила Холо.
— Он приперся на собрание, — Софт уже начала приходить в себя, — снял с себя маскировку, парализовал Смалла, сделав вид, что он его убил… А после начал провоцировать Страйкера… Я… не знаю, что он задумал, но явно что-то ужасное! Я неслась сюда со всех ног…
Больше слов уже не требовалось. Секунда, и Элизабет вылетела через открытую дверь. Першинг еле успел спорхнуть с ее спины. Внутри Холо все сжалось от ужаса.
— О Богиня… — дрожащим голосом шепнула Софти. – Хоть бы она успела…
— Софт, — твердо произнесла Холо.
Единорожка повернула к ней голову.
— Отведи меня туда, — добавила библиотекарь. – И, пожалуйста, побыстрее.
Тач кивнула.
Правое копыто уже начало поддаваться, и Лаки, наконец, смог им пошевелить. Парализующее заклинание Десерто постепенно ослабевало. Жеребец с трудом повернул голову, пытаясь разглядеть хоть что-нибудь из происходящего, но сразу же пожалел об этом. Страйкер продолжал драку с Десом, вернее, его избиение. Помимо парализованного Стомпера, вокруг лежало еще несколько членов хуфбольной команды, которые, скорее всего, пытались помочь своему капитану, но Десерто им не позволил. Сам же Страйкер, уже изрядно запыхавшийся и уставший, все не унимался, продолжая «защищать» свою команду и остальных учеников, что попрятались по кустам и под скамейки. Вид у Десерто был еще хуже. Оттуда, где лежал Лаки, было трудно что-либо рассмотреть, но и этого вполне хватило – чейнджлинг еле стоял на трех ногах, поджимая переднюю, которая, скорее всего, была сломана. Один глаз был закрыт, а второй уже изрядно потускнел от потери сил.
— Нет… твою… — еле слышно прорычал Лаки и попробовал встать.
Не вышло. Тело, пусть и частично, все еще было парализовано. Крикнуть тоже не получалось. Оставалось лишь молча наблюдать за творящимся безумием. Страйкер, пошатываясь и тяжело дыша, вновь рванул к Десерто, ударив того по голове и груди, после чего резко развернулся и лягнул. Раздался глухой удар, и чейнджлинг, тихо вскрикнув, отлетел в сторону и упал на землю. Поначалу Блайнду показалось, что все кончено, но нет. Помогая себя передней ногой, которая еще была способна двигаться, постанывая, Дес перевернулся на живот и медленно встал. С его лица на снег упало несколько капель крови. Он с трудом поднял тяжелую голову, приоткрыл глаз и оскалился, зашипев на Страйкера.
— Крепкий… — прорычал капитан, жадно ловя ртом воздух. – Уродец…
«Остановись! Хватит!»
Все время, что заклинание паралича не давало Лаки двигаться, он не видел всей драки, а лишь слышал ее отголоски. Сколько уже Десерто выдержал таких ударов, продолжая вставать раз за разом, оставалось только гадать. Он мог просто упасть на снег и прекратить это бессмысленное избиение, но нет. Он все равно поднимался, злобно скалился, давая Страйкеру очередной повод броситься на него.
— Пора заканчивать!.. – проревел тот.
Капитан команды, пошатываясь, собрал последние силы и ринулся в атаку, надеясь завершить начатое. Сердце Блайнда готово было выпрыгнуть из груди, но единственное, что он мог сейчас делать, – лежать и смотреть. Софт не успевала, они теряли его. Над школьным двором вновь раздался рев. Страйкер неумолимо приближался, вонзив в противника разъяренный взгляд. Еще шаг. Десерто просто молча стоял на месте и смотрел на несущегося на него жеребца. Еще шаг. Расстояние неумолимо сокращалось. Когда между Десерто и Страйкером осталось меньше пары метров, капитан замахнулся передними ногами, встав на дыбы, и… Его задняя нога неожиданно поскользнулась, капитан потерял равновесие и рухнул на землю, издав истошный вскрик. Падение вышибло из его легких оставшийся воздух, а массивное тело остановилось около еле стоящего Десерто.
Школьный двор замер. Повисла тишина. Страйкер, тяжело дыша и жадно хватая ртом воздух, вонзил полный ненависти взгляд в стоящего над ним Деса. Чейнджлингу, казалось, было уже все равно. Его заметно шатало, а передняя нога, на которую он опирался, сильно дрожала.
— Давай!.. – хрипнул Страйкер. – Сделай, что хотел!..
На лице Десерто появилась слабая улыбка. Он посмотрел на капитана измученными взглядом.
— Я… уже… — тихо шепнул Дес.
В полной тишине, которая сейчас царила над школьным двором, этот шепот слышали все, но Десерто это мало волновало. Лаки попытался встать — опять неудача.
— Ну! Чего ты мешкаешь, монстр! — Страйкер оскалился, громко закашляв. – Давай!
Десерто медленно сел на снег. Его задние ноги сильно дрожали от перенапряжения, крылья свисли с боков. По панцирю на шее и лице текла кровь, капая на снег. Улыбка Деса стала еще чуть шире.
— Верно… я монстр… — произнес он. – И мне пора… Прости… за все…
Глаз Деса закрылся, поврежденная нога ослабла, повиснув на теле, а сам он стал медленно падать на спину.
«Н… не… нет…»
Внезапно над площадкой промелькнуло что-то белое. Силуэт, рассекая воздух, резко спикировал вниз, туда, где лежал Страйкер и был готов упасть Десерто. Белая пегаска в мгновение ока приземлилась недалеко от них, проскользила по снегу последние метры и схватила Деса, не дав тому упасть.
«Если бы на пару минут раньше…»
— Нет… нет… нет… нет… — шептала Лиза, обнимая Десерто.
Лаки выругался про себя. Элизабет была просто в ужасе. Она обхватила Деса передними ногами, удерживая того от падения, прислонив его голову к своей груди. Шерстка пегаски тут же окрасилась в красный цвет. На ее глазах выступили слезы. Она посмотрела на лежащего перед ними Страйкера. Лицо Элизабет тут же помрачнело, взгляд наполнился яростью, губы задрожали в немом крике, полным гнева и боли.
— Ублюдок… — прорычала Лиза, глядя на Страйкера.
Еще секунда, и в порыве гнева она бы бросилась на капитана, но ей не дал Десерто. Он, словно почуяв нарастающий гнев Элизабет, приоткрыл глаз и положил свое трясущееся копыто на грудь пегаски.
— Лиза… — слабо прохрипел он, — не надо… Он… не виноват…
Гнев пегаски тут же рассеялся, оставив лишь скорбь. Она сильнее прижалась к ослабевшему Десерто, укрыв того крыльями.
— З… зачем?.. – произнесла она.
Из ее глаз уже нескончаемым потоком лились слезы.
— Ты что, — прорычал Страйкер, — заодно с этим уродом?!
Он впился в Элизабет яростным взглядом. Капитан перевернулся на живот и с трудом поднялся, приготовившись отбиваться от разъяренной пегаски.
— Он же убил Стомпа! – проревел он, ткнув в сторону лежащего товарища. – Он сожрал столько хороших ребят, а ты…
— Херня ваша пшикалка! – поблизости раздался хрипловатый выкрик Стомпера.
Жеребец, пошатываясь, тяжело поднялся со снега, приковав к себе ошеломленные взгляды всех присутствующих. Рядом с ним признаки жизни стали подавать и остальные члены команды. Лаки, наконец, тоже смог подняться, но было уже поздно. Ничем помочь он не мог. Рядом с Блайндом сидел Фрай. Он молча смотрел на происходящее глазами, полными отчаяния.
— М… мы… — дрожащим голосом произнес Смалл, тут же запнувшись.
Страйкер выпученными глазами смотрел на шатающегося бугая.
— Ст… Стомп? – с трудом он выдавил из себя. – Т… ты в порядке?
— Да херня, дружище, — жеребец отмахнулся. – Я ж говорю, херня какая-то, а не парализующее заклинание. Вот у моей мамки – просто бомба! Вырубает на пару часов! А где этот?..
Стомпер замер, увидев рядом с капитаном Элизабет, держащую в копытах пока еще живого Деса.
— А… ч… — бугай раскрыл рот в изумлении.
Страйкер повернулся и посмотрел на Десерто.
— Парализующее… заклинание?.. — повторил он.
Тело Десерто опять дрогнуло. Лиза уткнулась в его щеку заплаканной мордочкой, крепче обняв, словно это позволило бы ей удержать его рядом.
— Он никогда… никому не хотел зла… – произнесла рыдающая Элизабет, глядя на Страйкера.
Пегаска повернулась к Десерто.
– Зачем… Дес?! ЗАЧЕМ?! – умоляющим голосом прошептала Лиза.
Чейнджлинг тихо кашлянул, сделав болезненный вздох.
— Так… так было нужно… — ответил он.
— Кому?! – всхлипнула Лиза.
Десерто поежился от приступа боли.
— Мне… — ответил он. – Лиза я… я устал… Устал все время прятаться… Устал, что дорогие мне пони страдают… из-за меня…
Он тяжело сглотнул, болезненно вздохнув.
— Так перестань заставлять их страдать! – сквозь зубы произнесла Лиза.
— Потому… — голос Деса слабо дрожал. – Я и сделал это…
По его телу вновь пробежала волна дрожи, заставив Лизу сильнее прижать его к себе.
— Завтра Страйкера все будут помнить, как героя… спасшего всех… — Десерто слабо улыбнулся. – А про меня и так никто не вспомнит… Это лучшее… что я мог сделать… для всех…
— А твоя семья, идиот?! – сердито прорычала Лиза.
— Я им не нужен… — Дес слабо помотал головой. — Я приношу лишь страдания…
— Нет, придурок! – вскрикнула Лиза. – Ты нужен им! Ты нужен своей матери! Нужен отцу! Ты нужен своей сестре! Ты нужен мне…
Пегаска всхлипнула, прижавшись своей щекой к щеке Деса.
— Нет… — прошептал он. – Так будет лучше… прости…
Десерто сделал последний вздох, полный боли, его тело дрогнуло, напряглось и, наконец, полностью расслабилось. Крылья и ноги опустились на снег, глаз закрылся, а голова безвольно упала на грудь Элизабет.
Над школьным двором прогремел полный боли крик белой пегаски.