Солдаты другого мира
Глава 5 - Знакомство и воспоминания
POV Григорий
— Мать моя в коньках на босу ногу! Ты что ещё такое!? — было первым, что я воскликнул, проснувшись поутру.
И неудивительно, учитывая, что первым мной увиденным существом было нечто, весьма смахивающее на прямоходящую ящерицу-переростка. Судите сами: тело, покрытое фиолетовой чешуёй, зелёные зазубренные шипы, идущие гребнем от лба и до самого кончика хвоста, похожего н наконечник стрелы или копья, и с виду острые когти — всё это моментально в моих глазах превратило его в существо, представляющего потенциальную опасность. Хотя с виду он опасным не выглядел. Да и ростом был даже ниже, чем сама Твайлайт, хотя в этом мире неизвестно ещё, на что мог быть способен этот малыш.
— Хотел бы я задать тебе тот же вопрос, когда ты успокоишься, — сказало это не виданное мною ранее существо спокойным тоном.
— Святая Селестия! Гриша, что случилось!? — парой секунд позже вбежала в комнату переполошенная единорожка.
— Твайлайт, ты знаешь, что это ещё за существо? И что оно у тебя здесь делает? — спросил я, не отрывая взгляда от этой ящерицы. Однако на мои слова единорожка тут же рассмеялась. — Я спросил что-то смешное?
— Прости, Гриша, совсем забыла тебя предупредить, — сказала она с улыбкой и, подойдя к существу, добавила: — Познакомься, это — Спайк.
— Спайк!? Тот твой помощник, о котором ты мне говорила, так? — вытаращил я в недоумении глаза, на что единорожка утвердительно кивнула головой. — Тогда извини за шум, просто я и предположить не мог, что твоим помощником является вот эта большая фиолетовая ящерица.
— Я не ящерица, а самый настоящий, сильный и могучий дракон! — гордо произнёс он, слегка выпятив грудь, от чего я слегка улыбнулся.
— Ну прости, не хотел тебя обидеть. Просто в моём мире драконы существуют только в сказках, и то они описываются там как огромные, грозные и опасные существа. А ты уж извини, выглядишь довольно мило и безобидно.
— Просто я ещё не совсем взрослый, — сказал дракончик, надув щеки.
— Да, Спайк ещё совсем малыш, но, тем не менее, он мой самый верный и надёжный помощник, — встала на защиту драконыша лавандовая единорожка.
— Тогда извини за такую реакцию. Мир? — спросил я и протянул руку дракончику, и тот в ответ пожал её своей лапкой.
Так вот и состоялось моё неожиданное, но приятное знакомство с маленьким дракончиком. Должен признать, что, несмотря на то, что со слов Твайлайт он был малышом, я не мог не заметить, что единорожка без него была совсем как без рук. Или, как бы звучало в этом мире, совсем как без копыт.
Ещё я познакомился с Совелием — филином, который почти ничем не отличался от своих сородичей, которые были в моём мире, за исключением того, что у него были маленькие глаза с ресницами, а ещё, к моему удивлению, оказалось, что он был довольно умён. Всегда знал, где и какая книга лежит и мог её запросто принести. Помню, как он пытался что-то мне сказать, но я просто никак не мог его понять. На его «ХУ!» я всегда отвечал «ЧТО?!», отчего Твайлайт и Спайк тихо хихикали в сторонке, после чего смеяться начинал и я. Хех, было довольно весело. Поэтому, чтобы общаться с ним, мне приходилось прибегать к помощи Твайлайт или Спайка.
Прошло чуть больше двух недель, и почти всё это время я пролежал в кровати, дожидаясь излечения полученных ран. Я стал замечать, что единорожка практически всегда полагалась на своих подопечных. Но тем не менее, от такой работы и стольких обязанностей Спайк и Совелий очень часто сильно уставали, особенно маленький дракончик, и к наступлению ночи Спайк в свою корзинку-кровать просто падал с ног от усталости, и уже через минуту из неё доносился лишь усталый храп маленького дракончика.
Позже мы заметили, что Совелию явно нездоровится — с каждым днём он всё летал и всё больше предпочитал сидеть на одном месте, не говоря уже о том, что он побледнел, и его серое оперение стало бледно-серым, вдобавок глаза его всегда были полузакрытые. Поначалу мы думали, что всё это обычное переутомление и даже дали Совелию пару выходных, но от этого ему не стало лучше, и Твайлайт решила отнести его к своей подруге на лечение. В итоге из-за отсутствия болеющего Совелия все дела в библиотеке свалились на плечи единорожки и дракончика. Поэтому спустя ещё несколько дней, когда раны подзатянулись, и я уже чувствовал себя намного лучше и мог передвигаться, не морщась от сильной боли по всему телу при каждом шаге, я встал с утра пораньше и принялся за работу, которую приходилось выполнять Спайку одному.
Сначала я решил приняться за уборку. Честно сказать, когда я наконец встал с кровати и увидел весь масштаб работ, я, мягко говоря, обалдел, осознав, сколько же Спайку приходится в действительности убирать. Библиотека оказалась немаленькая, и то, что уборкой здесь занимался только один маленький дракончик, сильно поднимало Спайка в моих глазах. Но я и сам не боялся тяжёлой и нудной работы. Помнится, ещё ребёнком, желая подзаработать, я перепробовал множество подработок, начиная от самых мелких поручений и заканчивая не самым лёгким и явно не самым приятным трудом. Но это привило во мне любовь к труду и уважение к чужой проделанной работе. Поэтому уже где-то через час я с удовольствием созерцал долгожданную чистоту после проделанной мною уборки. Конечно, я мог бы справиться и побыстрее, но я не мог работать в привычном мне темпе, так как, во-первых, не хотел разбудить Твайлайт и Спайка, а во-вторых, если слишком резко и активно двигаться, то только зажившие раны опять начинали ныть.
Закончив с уборкой, я взялся за приготовление блюд к самому важному приёму пищи за день, то есть к завтраку. Достав необходимые продукты, я принялся творить свои кулинарные шедевры. Конечно, из того, что здесь было, многого я бы не приготовил. Да и сам по себе рацион у пони был не такой как у людей. Но воображению нашему нет предела, да и не думаю, что великих кулинаров останавливала такая вещь как ограниченность в продуктах. Поэтому нашинковав овощи и зелень, смешав их и приправив солью и растительным маслом, я получил неплохой на вид салат. Думаю, на вкус он будет не таким, как тот, что готовил Спайк, но, думаю, мой вариант тоже будет неплох.
Полностью погрузившись в процесс приготовления кулинарного шедевра «из того, что завалялось в холодильнике», я и не заметил, когда попросыпались остальные обитатели библиотеки.
— Гриша? А почему ты-ы-уа-а-ах… не в кровати? — вдруг отвлёк меня сонный голос Твайлайт от двери в кухню, прерванный зевком посредине фразы.
— Ой! Доброе утро, Твайлайт! Прости, я, наверное, случайно разбудил тебя, — обернулся я на голос, посмотрев на единорожку, которая, судя по сонной мордашке и всклокоченной гриве, все ещё спала на ходу. Видимо, опять всю ночь просидела за какой-то увлекательной книгой и совсем забыла про время.
— Ты готовишь завтрак? — спросила она, медленно закрывая глаза и так и оставаясь стоять с закрытыми глазами. Понимая, что она сейчас так и уснёт, я осторожно подхватил её на руки и понёс обратно в её комнату. Спустя несколько моих шагов она так же медленно открыла глаза. — Куда мы идём? — поинтересовалась единорожка, сонно глядя мне в глаза, при этом словно не замечая того, что находится у меня на руках, а затем, вновь смежив очи, потянулась и обхватила копытца мою шею, прижавшись ко мне ещё ближе, отчего я даже почувствовал её тёплое дыхание у своей щеки.
Конечно, Твайлайт не сказать, чтобы была такой уж лёгкой, но и тяжёлой её назвать было нельзя — судя по моим ощущениям, весила она примерно как ребёнок лет 13-15. Тем более я сам был не обделён физической силой, так что мог с уверенностью, не особо напрягаясь, нести её на руках.
— Рано ещё слишком, лучше поспи пока, — негромко сказал я ей, занося комнату и укладывая обратно в кровать. — А я тем как раз закончу завтрак. Хорошо?
— Хорошо, — уже сквозь сон пробормотала она, но прежде чем её расслабившиеся копытца соскользнули с моей шеи, я почувствовал слабый, но отозвавшийся очень приятным теплом поцелуй на своей щеке.
От такой неожиданности я едва не сел на пол, застыв в ступоре минут на пять, пытаясь осознать только что произошедшее. Казалось, это всего лишь обычный поцелуй в щеку, но от него мне на душе стало очень легко и приятно, словно в поцелуе этой маленькой пони была вся радость мира, наполнившая всё моё тело. Лишь когда в комнате запахло доносившейся с первого этажа гарью, я наконец-то вышел из ступора и тут же рванул вниз. На кухне я, к сожалению, обнаружил, что яичница безнадёжно пригорела почти что до угольков, а значит, придётся начинать всё заново. Однако как я ни пытался сконцентрироваться на приготовлении завтрака, этот неожиданный поцелуй просто не желал выходить у меня из головы.
— Доброе утро! — раздался у меня за спиной мальчишеский голос, и, обернувшись, я увидел бодрого и выспавшегося дракончика, заглядывающего на кухню и подозрительно принюхивающегося.
— Доброе утро, Спайк! — произнёс я, не отрываясь от кулинарного процесса.
— А что ты делаешь на кухне? — спросил он, подходя ближе. — Готовишь завтрак?
— По-моему, если я на кухне, то будет логично, что как раз готовкой я и занимаюсь, — ответил я ехидно. — Или ты удивлён, что я умею готовить?
— Да нет, просто это немного неожиданно, — пожал дракончик плечами. — Кстати, я заметил, что в библиотеке довольно чисто сегодня. Это тоже ты тут прибрался?
— Не обращай внимания, — махнул я рукой, — просто я почувствовал себя лучше, вот и решил хоть чем-то помочь тебе и Твайлайт в благодарность за то, что вы приютили меня и заботились обо мне. Сказать честно, если бы не Твайлайт, то я мог бы погибнуть, — добавил я, вспомнив, какая участь меня ждала, если бы Твайлайт не использовала то самое заклинание.
— А где Твайлайт? — спросил дракончик, оглядываясь вокруг. — Обычно она раньше всех встаёт.
— Не сегодня, Спайк, — не сдержал я смешок.
— Что, опять? — вздохнул Спайк. — Опять всю ночь не могла оторваться от очередной книги?
— Ну, что поделаешь, раз у неё такая жгучая тяга к знаниям, — развёл я руками.
— Думаю, ей просто пора завести себе подходящего жеребца, — невозмутимо произнёс дракончик, отчего я поперхнулся воздухом вытаращил на него глаза.
— А не маловат ты ещё рассуждать на такие темы? — с ухмылкой уточнил я.
— Может, Твайлайт и считает меня ещё маленьким, но я уже достаточно взрослый дракон. К тому же, я тоже хочу, чтобы Твайлайт нашла своё счастье, как и я сам.
— А-а-а, припоминаю, Твайлайт упоминала, что ты вроде влюбился в одну из её близких подруг. Вот только не могу вспомнить имени…
— Её зовут Рэрити, и она самая прекрасная пони на свете! — произнёс Спайк, поднимая глаза к потолку и, судя по взгляду, улетая в мир своих мечтаний.
— И тебе остались лишь сущие пустяки: рассказать ей о своих чувствах и покорить её сердце, — неожиданно раздался голос единорожки, что спускалась по лестнице, слегка похихикивая. — Кстати, Гриша, ты как раз сегодня сможешь с ней познакомиться.
— Рэрити сегодня придёт? — одновременно спросили мы со Спайком.
— Да, и не она одна, — улыбнулась лавандовая единорожка. — Я слегка зачиталась и совсем забыла тебя предупредить о том, что сегодня к нам придут мои подруги, чтобы познакомиться с тобой. Я им о тебе рассказывала, но хотела, чтобы ты познакомился и подружился с ними, когда поправишься.
— Это здорово, Твайлайт! — обрадовался я. — Ты столько успела мне рассказать про твоих подруг, что мне самому не терпится с ними познакомиться! Кстати, Спайк, — добавил я ехидно, — у тебя как раз сегодня будет отличный шанс признаться барышне в своих чувствах.
— Не смешно — возмутился Спайк и, выпятив грудь, уверенно продолжил: — Вот увидите, однажды я признаюсь ей, и я уверен, она тоже полюбит меня!
— Ну-ну, а пока это, мой друг, всего лишь твои мечты, — я присел и похлопал драконыша по плечу. — Ты, главное, не отчаивайся, ведь, как говорят у нас на Земле, «Настоящей любви не страшны никакие преграды, главное — никогда не отступать и не сдаваться.
— Ух ты, Гриша, так сегодня завтрак готовишь ты? — сменила тему единорожка, зайдя в кухню и заметив меня за плитой. — А я не знала, что ты умеешь готовить!
— Ну, как бы сама понимаешь, если лежать в постели, не имя возможности стоять от боли на ногах, то это никак не поспособствует раскрытию моего кулинарного таланта, так что логично, что я и не мог вам его продемонстрировать, — ответил я, выключая плиту. — Кстати, готово уже, так что прошу всех к столу, — добавил я, раскладывая еду по тарелкам.
Пока я заканчивал накрывать на стол, Твайлайт и дракончик уже уселись за него и принюхивались к приготовленному мной завтраку. Парой минут позже я присоединился к ним за столом, и мы втроём принялись за мою стряпню. Должен сказать, что получилось вполне даже неплохо, вон как Твайлайт и Спайк уплетают, аж за ушами трещит. Хотя, по правде говоря, я сейчас не отказался бы от нашей родимой советской тушёночки. Однако я побыстрее отбросил эти мысли в сторону, так как понял ещё раньше понял, что в их обществе о мясе мне стоит забыть на долгое время, если не навсегда. Как-никак, пони по своей природе травоядные, а значит, Твайлайт, да и вообще все её сородичи могли просто не так меня понять, а я не собирался настраивать всех против себя.
Несколькими минутами позже покончив с завтраком, мы, довольные и сытые, поднялись из-за стола. Спайк уже было потянулся к тарелкам, однако я его остановил.
— Я сам помою посуду, Спайк. Можешь пока заняться тем, чем хочешь, — с улыбкой сказал я ему и стал собирать посуду со стола.
— Я как раз и хочу помыть её, — возразил дракончик, схватив свою тарелку, за которой я как раз потянулся.
Я посмотрел на тарелку, которую держал Спайк, на самого Спайка, на посуду, которую я держал в руках, снова на Спайка и, пожав плечами, поставил собранные мной в стопку тарелки на стол, после чего вышел из кухни, взял книгу «История, культура и общество пони» и, усевшись в кресло, принялся её читать. А что? Мне интересно, как живут в этом мире и что у них тут принято, какие нормы поведения в обществе и чем они отличаются от человеческих — да даже какие у них есть приметы и всё в таком духе.
Я читал страницу за страницей, при этом всё больше уверяясь в том, что пони во многом не слишком отличаются от людей. Хотя одно существенное различие было. Не знаю, в том ли причина, что пони произошли от травоядных копытных, что сами по себе куда более мирные чем всеядные животные вроде обезьян или тех же медведей, или же в этом виновата магия, о которой мне рассказывала Твайлайт, но пони по своей природе были куда миролюбивее людей, и за всю их историю у них была лишь одна война, о которой я узнал как из рассказов Твайлайт, так и из прочитанной мной книги. В книге рассказ об этой войне начинался такими словами:
Давным-давно, когда ещё не было Эквестрии, пони не знали гармонии. Пегасы, единороги и земные пони жили отдельными племенами. Пегасы, как и сейчас, управляли погодой, за это они брали пищу у земных пони, которые единственные могли заниматься земледелием. Единороги заведовали сменой дня и ночи и тоже за это брали еду у земных пони. Но однажды даже этот хрупкий мир был нарушен…
Когда я наконец оторвался от книги, солнце за окном уже постепенно клонилось к закату, а небо приобрело оранжевый оттенок. Прочитанное меня поразило. Оказалось, что раньше все три вида пони воевали между собой за земли, но когда пришла беда, что угрожала существованию всех трёх племён, они объединились, чтобы выжить, научились уживаться друг с другом и увидели, что у всех трёх рас куда больше общего, чем они думали, и так появилась гармония, благодаря которой была основана Эквестрия. Если сравнивать с тем, что за столько же лет, а точнее, столетий, сколько существует Эквестрия, творилось на моей родной планете, то можно сказать, что в Эквестрии войн вообще никогда не было, а те, что были — лишь мелкие разногласия, не сравнимые по масштабам с нашими кровавыми и бесчисленными войнами и конфликтами, в результате которых погибало бесчисленное количество ни в чём не повинных людей.
Но та ужасающая война, что идёт сейчас в моём мире явно превзошла все предыдущие по количеству жертв и по своей жестокости. И неважно, чья сторона выигрывает или несёт бо́льшие потери. Прав был один философ: «В любой войне нет победителей — есть только проигравшие», и эта война не будет исключением из правил. Пускай я и был солдатом, но сам я никогда не хотел им быть, если бы из-за этой войны я не потерял всех, кто был мне дорог, своих родных и друзей. Все мои родные погибли во время бомбёжки, а выжившие тогда друзья полегли на поле боя и почти все умерли прямо у меня на глазах. И всё из-за этих проклятых фашистов.
— Гриша, ты в порядке? — донёсся до меня обеспокоенный голос Твайлайт, а секундой позже моего плеча мягко коснулось покрытое лавандовой шёрсткой копытце, вырвав меня из моих тяжёлых раздумий.
— Да, всё нормально, — ответил я, пытаясь придать своему лицу более радостный вид, но из-за мыслей, что не желали покидать мой разум, сделать это было не так-то просто.
— Ты уверен? — в голосе Твайлайт послышались нотки заботы. Похоже, улыбка у меня получилась не очень естественной, и это лишь привлекло внимание единорожки. — Просто ты сейчас выглядел таким грустным и мрачным. Тебя что-то беспокоит?
— Нет, Твайлайт, — я мотнул головой, — просто кое-что вспомнил. Кое-что неприятное. Но ты не волнуйся, я в порядке. Правда.
— Ла-адно, — протянула единорожка несколько недоверчиво, но словно не желая спорить, — раз ты так говоришь… Но если захочешь поговорить об этом или поделиться своими мыслями, я всегда буду рада выслушать тебя, — Твайлайт ободряюще улыбнулась, и в этот момент в дверь библиотеки раздался довольно громкий стук.
— Ого! Такими ударами и дверь сломать недолго, — озвучил я свои мысли, на что лавандовая единорожка лишь вновь растянула губы в лёгкой улыбке и поспешила открыть дверь нашим гостям.
В следующую секунду мне показалось, что я снова там, внутри одного из домов форпоста, а в ушах словно эхом отдаётся крик Юрки и последовавший за ним взрыв. Кажется, на мгновение я запаниковал. Следующее что я помню — это как я лежу за перевёрнутым креслом, на котором только что сидел с книгой, накрыв руками голову, как и положено по инструкции, сердце бешено колотится, пот льётся градом, а перед зажмуренными глазами вновь возникают лица погибших на моих глазах друзей.
Не знаю, сколько времени я пролежал в такой позе, вслушиваясь во внезапно наступившую тишину и боясь того, что взрывы вновь возобновятся или, и того хуже, что накроет меня, ощущая себя напряжённым словно натянутая струна. Поэтому от неожиданного касания к моему боку я лишь запаниковал сильнее и, вскочив с пола и схватив рукой первый попавшийся предмет, которым оказалась та самая книга, попытался отскочить назад, глаза тем временем обшаривали пространство вокруг, выискивая возможные источники угрозы… и не находили их.
Первым, на что, а точнее, на кого наткнулся мой взгляд была лавандовая единорожка, смотрящая с беспокойством пополам с испугом — видимо, моё резкое движение её напугало. Парой секунд спустя, осознав и узнав Твайлайт, я обратил внимание на комнату вокруг, обнаружив её изменившейся и украшенной разноцветными лентами, серпантином, конфетти и шариками, летавшими туда-сюда по комнате. И пушку. Большую пушку, выкрашенную в голубой цвет.
— Гриша, ты чего? — неуверенно спросила единорожка, отступая на шаг. — Ты что, испугался?
— Испугался? — спросил я, чувствуя, как кровь стучит в висках, а где-то внутри поднимается злость. — Испугался?! Да я чуть со страху не помер! — вдруг рявкнул я так, что Твайлайт аж отпрыгнула и, наткнувшись спиной на холодильник, испуганно сжалась, опустив ушки. — Вы совсем ненормальные — палить здесь из пушки?!
— Н-но ведь… — голос Твайлайт, что попыталась возразить, был полон неуверенности и испуга, — э-это б-был сюрп-приз… Пинки х-хотела тебя порадовать…
— Сюрприз? Порадовать? — вид испуганной единорожки несколько охладил мой пыл, но остановиться было не так-то просто. — О да, чертовски порадовали. Я так рад, особенно после того, как мой товарищ взорвал себя, чтобы спасти нас от чёртовых фрицев! Только это не помогло, и они все умерли напрасно! Все, все умерли! — к горлу подступил комок, и я добавил едва слышно: — Все они. И я должен был…
В следующую секунду нечто голубое сшибло меня на пол и навалилось сверху, отчего я больно ударился затылком об пол, а более-менее затянувшиеся раны вновь заныли. В следующий момент я чуть не вскрикнул от сильного удара по лбу чем-то твёрдым.
— Не смей обижать мою подругу, лысая псина! — раздался прямо надо мной пацанский голос.
Однако прежде чем я успел открыт глаза или, тем более, сбросить нападавшего, на мою голову обрушились новые удары. Один из них пришёлся по губам, другой засадил по левому глазу, ещё один попал по скуле. Всё, что я смог сделать — это закрыть лицо руками, чтобы защититься от сыплющихся градом ударов, хоть при этом ещё три или четыре удара я пропустил, и затем попытаться сбросить противника. Однако когда я уже собирался осуществить задуманное, удары внезапно прекратились, и сквозь молотом стучащее в ушах сердце я услышал звук, который раздавался каждый раз, как Твайлайт поднимала своей магией предметы.
— Рэйнбоу Дэш, ты что творишь?! — услышал я голос Твайлайт, что неожиданно — полный негодования. — Гриша же ещё от ран до сих пор не оправился, а ты на него налетела!
Убрав руки от лица и чувствуя во рту солёный привкус — похоже, удар мне разбил губу, ну хоть нос не пострадал — я открыл глаза и увидел парящую надо мной пони небесно-голубого цвета с гривой цвета радуги и с крыльями — таких же, вроде как, пегасами кличут? — что с яростью смотрела прямо на меня и активно размахивала всеми конечностями, пытаясь до меня дотянуться. На моё счастье, сиреневое облако магии Твайлайт крепко удерживало брыкающегося пегаса.
— Да кем бы ни была эта ляганная помесь минотавра с алмазным псом, я никому не позволю обижать мою подругу! — выпалил голубой пегас, не прекращая вырываться. Я же приподнялся на руках и поспешил немного отползти назад, впрочем, вставать не торопился.
Стоп, «налетела»? Это взъерошенное крылатое нечто с растрёпанной гривой и самоуверенным пацанским голосом, яростно размахивающее копытами и, похоже, желающее продолжить драку — кобыла? От удивления, вызванного несовпадением ожидаемого и действительного даже немного подутихнувшая ранее ярость и вовсе угасла, на её место же пришло осознание того, что я только что наорал на пони, что выхаживала меня и столько обо мне заботилась все эти две недели, и в итоге напугал и её, и её подруг, а вместе с осознанием пришло и чувство вины. Да, я как раз заметил краем глаза несколько двигающихся цветных пятен и, переведя взгляд на них, увидел ещё трёх пони разных цветов, и одна из них, светло-рыжая с соломенного цвета гривой, спускавшейся из-под шляпы на её голове, которую, как я читал в одной из книг, носили некоторые американские наездники-ковбои, решительно направлялась сюда, и выражение её мордашки не сулило мне ничего хорошего.
— Да отпусти ты меня! — тем временем не унималась пегас…иха? Пегасица? Пегаска? Почему-то мне кажется, что правильный именно последний вариант. — Я его так отлягаю, что раз и навсегда забудет, как моих подруг обижать!
— Придержи поней, подруга, — заявила подошедшая пони в шляпе с неповторимым деревенским акцентом, — ты ужо и так его копытами отдубасила, пущай и за дело. Тем паче шо если эт той самый Гриша, про котрого Твайлай нам се ухи прожужжала, то он ще и помереть могёт, у тя ж сила дурная, шо у земного пони. А ты, — кобыла повернулась ко мне и ткнула в мою сторону копытом, — живо звиняйся перед Твайлай, котору ты обидел зазря, а щё перед Пинки за испорчену вечеринку, шо она хотела те устроить. И эт я не грю про то, шо ты нашу Флатшай до дискордиков напугал.
Рыжая сельская пони, что стояла сейчас передо мной, хмуро разглядывая меня, безусловно, была права. Что бы ни произошло, но срываться подобным образом я не имел никакого права. И пусть я был напуган и мне казалось, что сейчас вокруг снова засвистят пули, и в помещение вломятся фашисты, но мне следовало оставаться холоднокровным.
— Я… — с трудом выдавил я из себя, сглотнув ставшей вязкой слюну. — Извините, я…
— Рэйнбоу Дэш, прекращай уже брыкаться и успокойся! — перебил меня недовольный голос Твайлайт. — Сколько раз я тебе говорила сдерживать свой пегасий норов и не кидаться сломя голову в драку?
— Понячьи перья, Твайлайт, — отозвалась вышеназванная, прекратив брыкаться, — ты что, его ещё и защищаешь после того, как он наорал на тебя?
— Я уверена, что есть веская причина, из-за которой его и испугал выстрел пати-пушки Пинки Пай, — внезапно встала на мою защиту лавандовая единорожка, отчего я почувствовал себя лишь ещё более виноватым. — И даже так это не повод кидаться на него, размахивая копытами! Ты посмотри, ты же ему всё лицо разбила!
— Эм-м-м… Твайлайт, я не так уж и сильно пострадал… — как-то неуверенно отозвался я, но в этот момент перед глазами мелькнуло размытое розово-жёлтое пятно, а в следующий миг появились ОНИ.
Огромные небесно-голубые глаза, глубокие, словно два озера, они лучились теплом, беспокойством и заботой. Я не верил в бога, ведь партия говорила, что бога нет, но сейчас мне казалось, что эти глаза принадлежат ангелу, спустившемуся с небес. Кажется, на какое-то время я потерял связь с реальностью, утонув в этих чистых омутах безграничной доброты и милосердия, потому что до моего разума долетали лишь обрывки слов, произносимые мягким, нежным и тихим заботливым голосом.
— …лесия! …Дэш! Ты снова… разбила! А если… неси аптечку!
— Почему… лжна нести?..
— Сейчас же!
Внезапно небесно-голубые глаза пропали, а прорезавшаяся в этом мягком голосе сталь как будто отрезвила, и я словно вынырнул со дна глубокого озера и несколько секунд будто не мог отдышаться, чувствуя, как дико колотится сердце.
Прояснившееся зрение наконец-то сфокусировалось на жёлто-розовом пятне передо мной, оказавшемся нежно-жёлтой пегаской с длинной розовой гривой и хвостом, что, отвернувшись, смотрела туда, где до этого, насколько я помню, висела та голубая драчунья — Рэйнбоу Дэш, так, вроде, её звали? Странно, отстранённо отметило моё сознание, я её до этого не заметил среди остальных — пряталась она, что ли? Но прежде чем я успел что-то сказать или сделать, на кухню вновь влетела Дэш, держа в передних копытах бело-красную коробку. Жёлтая пегаска тут же выхватила коробку, что-то из неё достала и повернулась ко мне — и я увидел, что она и была обладательницей тех так завороживших меня ранее глаз. Однако сейчас ничего подобного не происходило, словно то было какое-то наваждение, морок, гипноз.
— Ох, Рэйнбоу, хулиганка, — сказала пегаска тем самым мягким голосом, поднося к моему лицу кусочек чем-то смоченной ваты. — Ну, не волнуйся, сейчас я обработаю эти ранки, и всё быстро заживёт, вот увидишь.
От этого неожиданного проявления заботы я почувствовал себя ещё неуютнее.
— Не надо, я и сам могу… — попытался я возразить, впрочем, безуспешно.
— Ни за что! — пегаска вдруг так на меня глянула, что у меня пропало всякое желание пытаться ей возразить. Точно такой же взгляд был у медсестры в больнице, в которой я лежал, когда сильно болел в восемь лет. Когда я нарушал постельный режим или не хотел идти на процедуры, она смотрела на меня таким же пронзительным, вызывающим мурашки и буквально парализующим на месте взглядом, после которого желание возражать враз улетучивалось. — А вдруг ты что-то не так сделаешь? А вдруг ты инфекцию занесёшь? Нет уж, посиди спокойно и дай доктору Флаттершай тебя вылечить.
— Ой, да прекращай ты уже с ним цацкаться, как квочка над цыплятами! — раздался голос повисшей за спиной жёлтой пегаски радужногривой буянки. — Он обидел вас всех, а вы за него заступаетесь!
— Рэйнбоу Дэш! — вновь раздался возмущённый голос лавандовой единорожки.
— Что? — отозвалась последняя. — Я что, не права? Рэрити, Пинки, ну хоть вы скажите!..
— Как бы я ни была возмущена и обижена действиями Гриши, — раздался новый голос, довольно манерный и жеманный. Слышать такие интонации в голосе было непривычно, ведь в нашей деревне никто подобным образом не разговаривал, хотя взрослые рассказывали, что так порой ведут себя некоторые городские. Переведя взгляд на источник голоса, я обнаружил ухоженную белую единорожку с шикарной завитой фиолетовой гривой и хвостом, — но я соглашусь с Твайлайт и Флаттершай — в этот раз ты перегнула палку. К тому же, я уверена, что всё произошедшее — лишь недоразумение и что Гриша извиняется за свой некрасивый поступок. Так ведь? — единорожка вдруг посмотрела мне прямо в лицо.
В этот момент суетящаяся вокруг меня и занимающаяся нанесёнными Рэйнбоу Дэш синяками и ссадинами жёлтая пегаска дотронулась ваткой до моей разбитой губы. Неожиданно сильное жжение заставило меня зашипеть сквозь сжатые зубы, и вместо ответа я смог только кивнуть.
— Ох, мамочки, больно, да? — тут же забеспокоилась заботливая жёлтая пегаска. — Потерпи ещё чуть-чуть, сейчас уже закончу, и всё быстро пройдёт. Во-о-от… — она приложила копытце к ссадине на моей скуле, и я почувствовал, как что-то туда приклеилось. «Пластырь, наверное» — подумалось мне, — …и во-о-от… — ещё один пластырь она прилепила на разбитую губу. — Вот и всё, хороший мальчик! — пегаска широко и по-доброму улыбнулась и потянулась копытом к моей голове, похоже, желая погладить или потрепать, словно какого-нибудь пёсика, но наткнулась на мой недоумевающий взгляд и на секунду застыла. — Ой… я хотела… — вдруг засмущалась пегаска, отчего стала выглядеть ещё милее, чем раньше, — …прости, совсем забылась… просто… извини!
Миг — и перед моим взглядом промелькнуло жёлтое пятно, а пару секунд спустя я с удивлением обнаружил крылатую обладательницу розовой гривы и жёлтой шёрстки застенчиво выглядывающей из-за рыжей пони в шляпе.
Неожиданно я осознал, что все присутствующие здесь пони сейчас уставились на меня, словно чего-то ждали. Даже радужногривая драчунья смотрела хмуро, но продолжать перепалку ни со мной, ни с Твайлайт вроде уже не собиралась. Я вновь повернулся к прячущейся пегаске.
— Спасибо тебе за заботу… Флаттершай, да? Правда, спасибо, — сказал я, после чего поднялся, наконец, на ноги и слегка склонил голову. — И ещё… Я прошу у вас прощения. Знаю, я виноват и вполне заслужил пару раз по морде, так что я не в обиде, Рэйнбоу, — я посмотрел на парящую в воздухе голубую пегаску. — А в особенности я прошу прощения у тебя, Твайлайт, — я перевёл взгляд на лавандовую пони. — Прости, я не хотел обижать тебя или тем более на тебя кричать. Ты столько всего для меня сделала, совершенно для тебя незнакомого существа, вылечила, дала пищу и крышу над головой, а я в ответ лишь оскорбил тебя, причинив боль и напугав и тебя, и твоих подруг. Прости меня. Все вы простите.
На несколько секунд повисла тишина, нарушаемая лишь звуками взмахов крыльев радужногривой пегаски. Тишина затягивалась. Я не смел поднять взгляд, поэтому не знал, что сейчас происходит. Откуда-то изнутри начал подниматься липкий страх того, что прощать они меня не станут, и уже мысленно готовился ко всему, чем угодно.
— Знашь, сахарок, — внезапно подала голос пони в ковбойской шляпе, отчего я вздрогнул и поднял на неё взгляд, — хоча мы, Эпплы, живём дружной семьёй, но мы тож, бывае, ссоримся. Однак шоб меж нами не было обид, мы всегда искренне звинямся перед друг другом. Понятья не маю, шо ж тя так напугало, однак то, шо звинялся ты щас от всего сердца — эт я точно знаю, не будь я Элемент Честности.
— Склонна с тобой согласиться, дорогуша, это прозвучало не очень умело, но очень убедительно, — взяла слово белая единорожка, выступая на пару шагов вперёд и выверенным движением головы закидывая чёлку своей завитой гривы немного назад. — Конечно, Грише недостаёт воспитания и сдержанности, да и от фасона этой одёжки у меня голова кругом, однако, несмотря на устроенную ранее сцену, совесть и кое-какие манеры у него присутствуют. Поэтому предлагаю забыть о произошедшем и начать знакомство заново, словно ничего не произошло. Позволь представиться, меня зовут Рэрити, — чуть склонила она голову в едва заметном поклоне.
— Точняк! — оживилась ковпоньша. — Молодец, Рэрс, хороша идея. Мя звать Эпплджек, — рыжая пони сделала два шага вперёд и протянула копыто, которое я рефлекторно пожал, при этом даже не заметила обжигающего взгляда белой единорожки, которым та её наградила — видимо, сокращение её имени ей не понравилось. — О, кстати! Флатти, давай, хорош ужо прятаться, — добавила она, отступая в сторону и тем самым открывая выглядывающую из-за неё жёлтую пегаску, — ты ж тока шо его лечила. Он ж тя не съест всё ж!
Означенная пегаска, оказавшись без укрытия, сначала дёрнулась, будто хотела спрятаться вновь, но с места так и не сдвинулась.
— П-привет, я Ф-флаттерш-шай, — негромко, так что я с трудом расслышал, сказала она, пряча мордашку за своей длинной розовой гривой.
— Привет, Флаттершай, — я присел на корточки, чтобы не возвышаться горой над и так стеснительной пегаской. — И ещё раз спасибо, что вылечила мои раны. Твайлайт мне рассказывала, что это ты тогда помогала ей, когда я появился у неё дома раненный.
— П-пожалуйста, — она несмело выглянула из-за своей гривы и по-доброму улыбнулась, — я рада, что с тобой в-всё в порядке.
— Не обращай внимания, наша Флатти всегда така стеснительна, шо из неё порой слова не вытянешь, — пояснила Эпплджек, заложив одну переднюю ногу за другую.
Невольно улыбнувшись пегаске в ответ, я поднялся и, кивком поблагодарив рыжую пони, посмотрел на всё так же парящую в воздухе Рэйнбоу Дэш. Однако она повернулась ко мне, смерила взглядом с головы до ног и обратно и буркнула:
— Рэйнбоу Дэш! И не думай, что я так просто прощу тебя за то, что ты обидел Твайлайт и напугал Флаттершай! — добавила она, ткнув в мою сторону копытом, после чего, громко хмыкнув, демонстративно отвернулась.
— Рэйнбоу Дэш! — вновь одёрнула её лавандовая единорожка. — Хватит наседать на Гришу! Он уже извинился искренне, и я его простила. И потом, я видела, как его напугал выстрел пати-пушки, и уверена, что до того как он попал к нам, с ним произошло что-то действительно плохое, что-то, чего он очень испугался.
После этих слов все присутствующие здесь снова обратили свой взор на меня. А у меня в памяти снова всплыл крик Юры и громкий звук взрыва. Честно говоря, я не хотел рассказывать об ужасах войны, что творились в моём мире, но и ничего не сказать я не мог, так как они могли посчитать, что я им не доверяю, и тем самым я могу обидеть их ещё больше, особенно после того как только что попросил прощения. Так что я решил рассказать им полуправду без подробностей.
— Твайлайт права, — сказал я, тщательно подбирая слова. — Мой друг, Юра, он… он погиб от взрыва прямо на моих глазах. Я сам тогда чудом почти не пострадал. И когда я сегодня услышал взрыв, я словно вновь увидел его смерть своими глазами и испугался. А когда испуг прошёл и я узнал, что это было всего лишь шуткой, сюрпризом, то не смог сдержать злость. Скажу честно, я и не знал, что после того случая буду реагировать так… так остро. Ещё раз прошу прощения, я не хотел испортить вам праздник.
На мордочках Твайлайт и её подруг застыл шок и испуг — видимо, они и не представляли, что что-то подобное могло произойти.
— Значит, ты не обижаешься на Пинки? — вдруг услышал я знакомый голос справа и, повернувшись, увидел уже знакомую мне Пинки Пай смотрящей прямо на меня. — Не злишься на мою пати-пушку? И совсем-совсем не против моей вечеринки? Прости меня, я совсем-совсем не хотела тебя напугать или расстроить, даю Пинки-клятву!
— Конечно, не обижаюсь, Пинки, — я снова присел и, улыбнувшись, невольно протянул руку и потрепал розовую пони по гриве. — И ты тоже меня прости. Друзья?
— Ви-и-и-и-и!!! — радостно завизжала Пинки Пай и, тут же прыгнув прямо на меня, отчего я не удержался и грохнулся назад, и стиснув в объятьях, да так крепко, что у меня аж затрещали кости, затараторила почище какого-нибудь пулемёта. — Конечно, мы друзья! Я так рада, что ты не обижаешься на меня! Я так хотела тебе сделать хороший сюрприз, так что приготовила и ленточки, и шарики, и конфеты, и кексики, и игры, и пати-пушку, и праздничные колпаки, и много-много всего другого! Я очень надеялась, что тебе понравится наша «Добро-пожаловать-в-Понивилль-и-с-выздоровлением-Гриша!» вечеринка, потому что ты мой друг, а я очень-очень люблю всех своих друзей!
— Я… это… чувствую, — буквально прохрипел я.
— Пинки, ты же его сейчас задушишь! — тут же подскочила обеспокоенная хозяйка дерева-библиотеки. — У него ещё раны полностью не зажили! Ты ж его покалечишь так!
— Ой! — опомнилась розовая пони и выпустила меня из своих дружеских тисков. — Извини, я немного увлеклась.
— Ничего, я рад, что ты не в обиде, — ответил я и сам обнял это кудрявое розовое чудо. Та вновь радостно пискнула и снова коротко обняла в ответ, только уже не так сильно, а затем соскочила, позволяя мне опять подняться на ноги.
— Ладно, — вдруг послышался голос радужногривой пегаски, — раз уж мои подруги тебя простили, то и я, так и быть, дам тебе шанс. Но не забывай, — её голос стал самоуверенным и наглым, — я за тобой слежу и мигом круп надеру, если устроишь что-то подобное ещё раз.
— Хорошо, я тебя понял, — быстро ответил я прежде, чем Твайлайт или ещё кто снова начнёт с Рэйнбоу перепалку. — А Твайлайт тебя довольно точно описала.
— Твайлайт что-то про нас рассказывала? — удивилась Рэйнбоу
— Да, о каждой из вас, и довольно много. Например, про тебя она говорила, что ты очень самоуверенна и порой даже нахальна, — на этих моих словах Рэйнбоу Дэш сурово уставилась на меня, а Рэрити негромко хихикнула, прикрыв рот согнутым копытцем. — А ещё рассказала, что ты очень преданная подруга и никогда не бросаешь друзей в беде, — и мои слова слегка остудили гнев голубой пегаски. Во всяком случае, взглядом сверлить она меня перестала. — А ещё Твайлайт сказала, что ты очень хорошо летаешь.
— Ха, — задрала нос она, — я не просто хорошо летаю, я — самая быстрая и ловкая летунья во всей Эквестрии! Или ты в этом сомневаешься?
— Ну, не зна-а-аю, — протянул я, делая вид, что задумался. — Так-то я не видел, как быстро ты летаешь, поэтому с уверенностью сказать ничего не могу…
— Что?! — взвилась Рэйнбоу. — Какой-то лысый минотавр сомневается, что я самая быстрая, самая крутая и самая потрясная летунья в Эквестрии? Я тебе прям щас докажу, что это так!
— Рэйнбоу, дорогуша, прекращай уже наседать на нашего гостя из иного мира! — остудила пыл пегаски Рэрити, подходя ко мне и критическим взглядом осматривая меня с ног до головы, а точнее — то, во что я был одет. — Гриша, позволь спросить тебя. С твоей одеждой всё в порядке, или она и должна быть такой потрёпанной? Не пойми меня неправильно, я не знаю вашу моду и я не хочу тебя обидеть, но признаюсь честно, для меня твоя одежда выглядит, как несколько связанных между собой тряпочек.
— Боюсь, тут ты совершенно права, — ответил я. — Моя одежда довольно сильно износилась, а ничего другого у меня здесь просто нет.
— Тогда я надеюсь, — вздохнула с облегчением Рэрити, — ты не будешь против, если я лично сошью для тебя новую одежду? Признаться честно, мне как модельеру страшно видеть кого-то из своих друзей в подобных обносках, моё чувство прекрасного просто не выносит подобное преступление против моды!
— А это не будет для тебя проблемой? — тут же забеспокоился я.
— Не переживай, — махнула она копытцем и улыбнулась, — для меня нет ничего невозможного в плане моды. К тому же я обожаю трудности, и для меня будет большим удовольствием сшить одежду для нашего нового друга, ведь это такой вызов моим способностям!
— Большое тебе спасибо, я твой должник, — поблагодарил я единорожку.
— Кстати, Флатти, — вдруг спросила Твайлайт, повернувшись к жёлтой пегаске, когда мы наконец покинули минуту спустя кухню и собрались в гостиной, — а как там мой пернатый помощник?
— Оу… Он уже себя чувствует намного лучше и почти здоров, — заговорила жёлтая пони, словно позабыв о своей стеснительности. — Просто подхватил совиную лихорадку. Я давала ему специальные травяные настои, ягоды и зёрнышки, и теперь он бодренький-пребодренький. Завтра уже будет у тебя дома.
— Раз всё так замечательно, предлагаю отпраздновать знакомство с человеком Гришей и завтрашнее возвращение Совелия!!! — воскликнула розовая неугомонность и начала подпрыгивать на месте, чуть ли головой не пробивая потолок.
— Хорошо-хорошо, попрыгунчик ты наш, только перестань прыгать, а то головой ударишься! — выпалил я, попутно пытаясь поймать Пинки Пай, что у меня и получилось где-то с третьей попытки. В ответ розовая понька очень умилительно захихикала и опять обняла меня.
— Хи-хи-хи, мне так нравится, когда ты меня ловишь, — захихикала Пинки. — Давай ещё, давай ещё!
— Так, Пинки, хватит, — добавил я строгости в голосе и усадил розовую кобылув кресло. — Лучше присядь и отдохни.
— Но я не устала! Давай! Поймай! Поймай! Поймай! Запрыгала неугомонная земнопони теперь уже вокруг меня, и я решил проучить этот розовый комочек смеха.
Я резко схватил её, когда она была на одном со мной уровне, и быстро уселся с ней в кресло, после чего стал щекотать её животик, рёбра, шею и ушки. Результат очевиден — заливистый смех и брыкания. Пока я щекотал её, то краем глаза заметил, что Рэрити и Флаттершай тихо захихикали, прижимая копытца ко рту, Эпплджек смеялась не скрываясь, тогда как Рейнбоу Дэш попросту каталась по полу и не просто смеялась, а именно, грубо говоря, ржала. А вот реакция Твайли для меня осталась загадкой — она тоже негромко похихикивала, но в её глазах я увидел совершенно другое чувство, очень напоминающее то ли разочарование, то ли зависть. Странная какая-то эта пони-библиотекарь.
Когда я наконец перестал щекотать Пинки, она буквально «стекла» по моим ногам и устало растянулась на полу. Но не успел я подняться, как ко мне подошла наша рыжая пони в шляпе, глядя на растёкшуюся по полу Пинки обалделым взглядом.
— Фига се ты её! — выпалила она, поправляя свою ковбойскую шляпу. — Ты ж умудрился её одним махом вымотать! Впервые вижу хоч кого-то, угомонившего Пинки Пай! Как те то удалось?!
— Просто у меня есть свой подход к детям, — усмехнулся я, посмотрев на отдыхающую розовую поньку. — А по характеру Пинки — просто маленький неугомонный ребёнок. Я так свою сестру любил щекотать. Поэтому… — я резко замолчал от воспоминаний, что всколыхнул этот разговор.
«Братик…»
— Э, в чём дело, сахарок? — спросила Эпплджек и положила мне на плечо копытце. — Что-то случилось?
— Ничего, всё нормально, — сказал я и, убрав её копытце со своего плеча, поднялся и пошёл к выходу. По пути я сумел заметить удивлённые взгляды всех присутствующих в библиотеке, но не стал придавать этому значения или же останавливаться и объяснять свой поступок. Хотелось поскорее уйти, оставшись наедине со своими мыслями.
— Гриша, ты куда? — заволновалась фиолетовая единорожка и последовала за мной, пытаясь дотронуться до моей ноги копытцем. — Что такое?
— Я хочу побыть один, пожалуйста, — сказал я и, выйдя из библиотеки, направился на ближайшую опушку, сел под дерево и погрузился в горькие и болезненные воспоминания.
14 ноября 1941 года, посёлок Белогорский.
— Привет, сестрёнка, как ты себя чувствуешь? — спросил я, садясь на стул возле маленькой девочки и кладя руку ей на голову.
— Мне уже гораздо лучше, — произнесла она улыбнувшись, но резкий сильный кашель тут же дал о себе знать.
— Ты никогда не умела обманывать меня, Юленька, — сказал я и, взяв тарелку горячего супа, зачерпнул полную ложку и аккуратно поднёс к ней.
Положение в нашей стране становилось всё хуже и хуже. Войска Третьего Рейха продолжали продвигаться вглубь СССР. Но, как будто этого было мало, новость о том, что наш посёлок полностью оказался отрезан от всего продовольствия попросту повергла меня в шок. Немцы перехватывали почти все наши конвои и грабили их. Это значило только одно — поставки еды и лекарств теперь резко сократятся, и остаётся только надеяться, что мы сможем продержаться на том, что у нас осталось.
Все эти беды сильно сказывались на нас, в особенности на моей сестре. Её организм и так был слишком слаб, а из-за отсутствия лекарств и запасов продовольствия я не мог постоянно обеспечивать её необходимым. Я сам уже чуть ли не загибался от голода, но меня это совсем не волновало, главное сейчас — это моя маленькая Юленька.
После той проклятой бомбёжки и смерти наших родителей мы с сестрёнкой остались совсем одни. И поскольку больше родственников у нас не было, нам пришлось полагаться только на самих себя. Большую часть дня я проводил с сестрой, а ночью отправлялся на вылазки в немецкие лагеря и добывал провизию, какую только смог найти, чтобы хоть как-то прокормить себя и свою маленькую сестрёнку.
Но около двух недель назад, вернувшись домой, я обнаружил свою сестрёнку лежащей в кровати и дрожавшей словно осиновый лист. Я очень надеялся, что это была лишь обыкновенная простуда, но неделю спустя ей начало становиться с каждым днём все хуже и хуже. И когда пришедший сегодня врач осмотрел её, он произнёс самые тяжёлые слова, которые я слышал в своей жизни.
— Михаил Петрович, как она? — с надеждой спросил я нашего местного врача, но, наткнувшись на его печальный потухший взгляд, почувствовал, будто внутри что-то оборвалось.
— Диагноз неутешительный, — мрачно сказал он. — Боюсь, я должен сообщить тебе, что у твоей сестры… тяжёлая форма пневмонии. Мне очень жаль.
— Но Михаил Петрович, неужели ничего нельзя сделать? — в отчаянии спросил я, хотя и понимал, что фраза «тяжёлая форма» звучала уже, как смертный приговор. — Ведь остались же какие-нибудь лекарства от пневмонии?
— К сожалению, этих лекарств у нас попросту больше нет, — ответил врач со вздохом. — Из-за оккупации у нас теперь всё строго и по учёту, да и не у одного тебя сейчас сильно болеют пневмонией. Еда и лекарства у нас на исходе. Только вчера от пневмонии у нас умерли женщина с мальчиком. А всё из-за того, что эффективных лекарств от неё у нас просто нет, а те, что есть, боюсь, уже не смогут твоей сестре помочь. Я очень тебе сочувствую, Гриша, — добавил Михаил Петрович, положив мне руку на плечо. — Нам всем сейчас очень тяжело.
— Сколько ей осталось времени? — произнёс я, чувствуя внутри себя могильный холод.
— Неделя, может быть чуть больше, — ответил он, отведя взгляд. — Не оставляй её, проведи последние её минуты рядом с неё. Это всё, что ты сейчас можешь сделать.
После этих слов я больше уже ничего не слышал и не хотел слышать. Казалось, что весь мой мир просто рухнул в один момент. Моя сестра, единственный родной мне человек, теперь умирал прямо у меня на глазах, и я не знал, что мне теперь делать. Я был разбит и подавлен всем этим, проклиная всех и каждого, постоянно твердя, что на месте моей сестры должен был быть я.
22 ноября 1941 года.
Казалось бы, неделя — это так много, но мне казалось, что она пролетела слишком быстро, что минуты просто утекали словно песок сквозь пальцы. Я всё это время старался ни на шаг не отходить от кровати, в которой лежала моя бедненькая Юленька, я не спал, не ел, только и сидел рядом с ней и постоянно говорил ей, что всё будет хорошо.
— Гриша? — услышал я слабый голос Юли сквозь дрёму, сидя возле неё согнувшись на табуретке.
— Я тут, Юленька, я рядом, — тут же проснулся я и наклонился над сестрой. — Тебе что-то нужно?
— Я хочу попить. Можно?
— Господи, конечно же можно, глупышка ты моя. Пей на здоровье, — протянул я ей фляжку с последними оставшимися у нас глотками питьевой воды.
— Спасибо, — сказала Юля, и я, чуть приподняв ей голову, наклонил фляжку с водой, чтоб она попила. Её длинный тёмные волосы нежно ложились мне на руку, и я не удержался, чтобы не погладить свою сестрёнку по головке.
— Вот так, — я поцеловал её в горячий лобик. — Как ты себя чувствуешь, зайка?
— Спать сильно хочется… Гришка… почему мне сейчас так тепло и сильно хочется спать? — спросила сестрёнка и снова зашлась сильным кашлем.
«Тепло. Сильно хочется спать». Для меня эти слова стали самым острым ножом в сердце, а в горле встал огромный комок. Моя Юленька умирала. И сегодня её последний день. Я не выдержал и разрыдался, нежно обняв сестру.
— Братик, почему ты плачешь? Ты говорил, мальчики не плачут. Ты говорил, что всё будет хорошо.
— Всё хорошо, Юленька, — принялся я со слезами на глазах успокаивать сестрёнку. — У тебя всё будет хорошо. Скоро всё закончится. Больше не будет никакой войны. И скоро ты увидишь маму и папу. Вы будете вместе.
— Но Гриша, мама и папа же умерли от той бомбы. Как же я смогу их увидеть? Или они не умерли? А что? Мы победили плохих солдат? Они ушли?
— Да, солнышко. Они ушли. И ты увидишь маму и папу. Они ждут тебя. Но тебе нужно просто закрыть глазки и заснуть. А когда проснёшься, они будут уже рядом с тобой. И у вас всё будет хорошо.
— Гриша, братик, а как же ты??? Ты разве не хочешь их увидеть??? — вяло удивилась Юля.
— Хочу, конечно. Я вас догоню потом. Не переживай обо мне. Я ещё немного погоняю плохих солдат и догоню вас.
— Хорошо, Гришка. И наподдай им ещё от меня, — с улыбкой сказала Юленька и медленно закрыла глаза.
— Обязательно, солнышко, обязательно. Пусть тебе приснятся приятные сновидения, — шёпотом сказал я и, взяв её за ручонку, сел на пол у кровати и просто наблюдал, как она засыпает.
Я старался запомнить её именно такой: счастливой, весёлой и жизнерадостной девочкой в коричневом платьице с длинными тёмными волосами, спадающими чуть ли не до поясницы. Самое забавное было то, что Юлька не любила носить обувь и предпочитала бегать босоногой по травке. А уж как она любила бегать у нашей речки… Именно такой я хочу её запомнить на всю оставшуюся жизнь. Такой, какой она была тогда… до того, как это зло пришло на нашу землю…
Я не помню, как заснул, но когда проснулся, то почувствовал, что её тонкая детская ручка больше не сжимает мою руку, а лежит совершенно расслабленной. Она лежала в том же положении, в котором я видел её в последний раз вчера — на спине с закрытыми глазками и улыбкой на лице.
Моё сердце пронзило болью так, как никогда раньше. Юленька была прохладной на ощупь и больше не дышала. Она ушла во сне, с улыбкой на лице и с надеждой на лучшее. Какая-то часть разума радовалась, что она теперь снова с нашими мамой и папой, что для неё больше нет этой проклятой войны и оккупации и что она теперь будет счастлива там, с Богом и семьёй. Однако эта радость нисколько не уменьшала моего горя оттого, что я лишился последнего родного человека, который у меня был, ради которого я был готов отдать жизнь, последнюю каплю воды и последнюю крошку еды. Но теперь… теперь её больше нет. Она умерла. А я… остался… совсем… один…
Вагончик Трикси. Небольшой городок к северу от Понивилля.
POV — Матиас.
Я смотрел на себя в зеркало и просто не мог поверить в своё счастье. Я радую публику своими фокусами! Публика, конечно, не совсем обычная, но всё же! Они аплодируют, точнее, топают нам, вызывают нас на бис! Моя мечта сбылась! Я с самого детства мечтал быть фокусником-иллюзионистом, и благодаря помощи этой единорожки теперь я действительно стал им. И ведь не появись тогда в лагере та странная аномалия, моя мечта так бы никогда и не исполнилась. Наверное…
Трикси любезно предоставила мне одежду фокусника, и с тех пор я выступаю только в ней. Я спрашивал волшебницу, как она смогла подогнать одежду под меня, но та только хихикала и отвечала, что это секрет Трикси.
Единорожка стала для меня кем-то вроде наставницы, но лично я считаю, что я просто по гроб жизни обязан ей. Ведь не найди меня она тогда, я бы, скорее всего, просто умер. Всё это время, пока она продолжала ездить из города в город и давать разные представления, я отлёживался у Трикси в вагончике. Но вместо восторженных криков и радости я чаще всего слышал, как её оскорбляли, обижали, обвиняли непонятно в чём. Каждый раз после такого Трикси возвращалась в вагончик очень расстроенная, и порой даже казалось, что она вот-вот расплачется. На мои расспросы, почему её постоянно так и норовят выгнать из города, она всегда пыталась сменить тему, но, в конце концов, всё мне рассказала.
Она рассказала мне о многом — о родителях, о её тяжёлой жизни, о земнопони-фокуснике, что научил её практически всему, что она знала о фокусах, о её странствиях после его смерти, а ещё об охватившей её гордыне. Было видно, что Трикси не хотела касаться этой темы, но всё же продолжила свой рассказ. Слушая её откровение, я с трудом мог поверить, что сидевшая напротив меня единорожка когда-то была далеко не такой милой и доброй пони, какой я видел её сейчас. Трикси рассказала о том, что успех вскружил ей голову, она возгордилась, взяла себе громкое кричащее имя победительницы Большой Медведицы и постоянно хвасталась этим, постоянно вызывала всех с ней сразиться в магии и умениях фокусника, насмехалась над всеми, кто не мог её победить — в общем и целом, вела себя как самовлюблённая и эгоистичная дура.
В какой-то момент её рассказ дошёл до того момента, когда она прибыла в городок со странным названием — Понивилль, где дала очередное своё выступление и как обычно бросила всем присутствующим вызов. И нашлись несколько пони, что решили доказать, что они лучше Трикси, однако она с лёгкостью одолела их своей магией. Но среди них была ещё одна единорожка, которая, однако, не захотела хвастаться перед другими и отвечать на вызов Трикси и просто ушла. Трикси решила, что она струсила и продолжала себя восхвалять.
Но то, что, по её рассказу, произошло дальше повергло меня в шок. Двое каких-то мелких жеребят, наслушавшись её рассказов, полезли в какую-то пещеру, где спал Звёздный медведь, и разбудили его. Огромный разъярённый зверь ростом с трёхэтажный дом погнался за этими недоразвитыми и ворвался в тот самый Понивилль. Эти два мелких остолопа прибежали к Трикси посреди ночи и сказали, что «Она же великая Трикси, победительница Большой Медведицы, так что она с лёгкость прогонит и этого медведя».
От подобных заявлений Трикси оторопела, и тут она увидела медведя. Перепуганная насмерть, она попыталась сбежать, из-за чего все узнали, что она всех обманывала и никаких таких звёздных медведей не побеждала. Более того, из-за всего произошедшего она потеряла свой доставшийся ей от её наставника фургон, который оказался раздавлен медведем. К счастью, та самая единорожка, которая не хотела бросать вызов Трикси, в одиночку смогла победить это чудовище. Её стали восхвалять, а Трикси — прогнали из города за пустое бахвальство и обман. К тому же из-за произошедшего поползли слухи, и потерявшая свой дом, волшебный инвентарь и деньги фокусница не могла устроиться даже на простую подработку, из-за чего была вынуждена бродяжничать, пока не смогла найти работу на некой каменной ферме где-то на отшибе, чтобы хоть как-нибудь заработать на жизнь.
Целый год единорожка надрывалась на этой ферме, копя деньги на новый фургончик, ведь даже произошедшее не отбило у Трикси желание быть странствующей фокусницей. Однако когда, собрав нужную сумму, она направилась в город за фургоном, то в одной из лавок она наткнулась на некий «Амулет Аликорна», который, как оказалось, мог увеличивать магическую силу многократно.
О том, что было дальше Трикси рассказывала со страхом в глазах, при этом порой вздрагивая. Насколько я понял, о том, что последовало после она мало что помнила, и именно это, а также то, что тот амулет захватил её тело и заставлял действовать по его воле и пугало единорожку до ужаса, и я отчасти понимал её. Это действительно страшно, если из-за какой-то побрякушки ты оказываешься пленником в собственном теле и не можешь даже вспомнить, что тогда делал.
Как оказалось, «Амулет» словно почувствовал её желание отомстить и унизить ту самую единорожку, которую, кстати, звали, вроде, Твайлайт Спаркл, поэтому заставил её снова направиться в Понивилль. Я не мог поверить ушам, когда Трикси рассказывала, что она, по словам очевидцев, творила под воздействием этого амулета. И что именно та самая Твайлайт Спаркл хитростью смогла всё-таки забрать амулет у Трикси и освободить от его контроля. После этого пони ещё больше возненавидели её. Трикси была сильно подавлена и разбита, она стала просить прощения у Твайлайт и у всех тогда присутствующих, и, к её великому удивлению, даже после всего произошедшего Твайлайт простила её. Но простили ли другие? Очевидно, нет. После всех тех событий Трикси так больше и не возвращалась в тот город, давая представления, где только можно было. Но слухи были быстрее. Почти из каждого города её выгоняли. Её ненавидели. Её презирали.
Обдумывая услышанное, я вспомнил себя самого и свою собственную страну. Мою страну ненавидели, презирали, но в то же время боялись. Нацистский режим до того проник в головы многих граждан, что чуть ли не все готовы были ему поклоняться, собственно, как и я.
Тогда я верил, что сражаюсь за благое дело. Что от всего этого мы будем жить лучше. Моя самая большая ошибка в жизни! Меня взяли на службу, когда мне только стукнуло 17 лет. Наша пропаганда тогда работала на ура, и каждый в неё верил, в том числе и я. Но когда прослужишь пару лет в концлагере, видя, как расстрельная команда получает приказ убить очередного мужчину, женщину или… Господи… ребёнка, то сразу пересматриваешь свои взгляды. Меня стало воротить от того, чем я занимался, я возненавидел этот режим и того усатого выскочку, который ой как любил орать и брызгать слюнями со своей трибуны. Но я ничего не мог с этим поделать. Откажешься выполнять приказ — это дезертирство, а дезертирство — это смерть от тех, с кем ты раньше стоял бок о бок, от тех, кого ты считал своими товарищами и даже друзьями.
Задумавшись, я вдруг осознал, что в этом мы с Трикси очень похожи. Мы оба творили зло, и за это нас ненавидят, и оба мы сожалеем об этом. Конечно, зло, что творил я, не идёт ни в какое сравнение с её обычной ложью и тем злом, что она совершила под действием амулета, но объединяло нас то, что мы оба раскаялись и просто желали получить прощение и шанс начать всё с начала.
К счастью, теперь, когда я выздоровел и стал выступать вместе с Трикси, её репутация пошла в гору, но было заметно, что выступления самой Трикси всё равно первое время не особо жаловали и приходили на них только из-за того, что я, совершенно незнакомое им существо, могу жонглировать и показывать довольно простые фокусы при помощи моих рук. Впрочем, ничего удивительного в этом не было, ведь у пони были только копыта, а руки им в диковинку, вот они так и радуются.
Я отошёл от зеркала и подошёл к стулу, где лежала моя старая полевая форма, каска и мой автомат. Трикси вычистила и выстирала мою форму. Даже автомат с каской были протёрты и почищены. Она ведь не знает, что такую форму носят только беспощадные убийцы, готовые застрелить любого за свой чёртов режим, а та вещь, что лежит рядом с формой — оружие, предназначенное для этих самых убийств.
Я мрачно посмотрел на свои бывшие вещи и решил, что при первой же возможности избавлюсь от них — свою форму сожгу, а автомат с каской закопаю куда подальше к чёртовой матери. Уж слишком много боли они приносят мне, когда я просто на них смотрю.
Неожиданно открылась дверь, и в вагончик зашла Трикси с довольной мордашкой. Очередное хорошее выступление. Больше никакого обмана. Мы оба придерживались этого правила, вспоминая одну поговорку: «Ловкость рук и магии и никакого мошенничества».
— Поздравляю, Трикси, — с улыбкой сказал я, отбрасывая мучившие меня мысли, минуту назад бродившие в моей голове, куда подальше. — Я всё слышал. Ты как всегда хороша и честна со всеми.
— Спасибо, Матиас, я бы не добилась этого успеха без тебя, — я заметил лёгкий румянец на шёрстке её мордочки и слегка усмехнулся. Я до сих пор так и не понял, как такое возможно.
— Ой, ну не смущай меня, хех. Мы вместе добились этого успеха. Садись, я чай заварил. Твой любимый, между прочим, — я пригласил её за уже накрытый откидной столик.
— Ох, настоящий джентлькольт… э-э-э… мен, — хихикнула единорожка и прогарцевала в сторону столика, слегка задев мою ногу кончиком своего хвостика, от чего я неожиданно для себя самого нехило смутился.
— Ты так и будешь там стоять? Присаживайся. Или ждёшь моего разрешения? — ехидно сказала Трикси. Интересно, давно она перестала говорить о себе в третьем лице, или она только со мной теперь так разговаривает?
— Оу, да конечно, — встрепенулся я и устроился рядом с ней на кровати напротив столика.
Трикси в очередной раз захихикала и начала разливать чай по чашкам. Не знаю, то ли моё поведение так смешит её, то ли у неё сегодня хорошее настроение. Да и со мной в последнее время что-то не то. «Ну дотронулась она до тебя случайно хвостиком, что с того? Почему меня это так смутило?» Я решил отвлечься от этих мыслей и сделал небольшой глоток.
— Спасибо, у тебя просто отличный чай вышел, — сказал я и только потом понял, что ляпнул глупость.
— Эм-м… ты же сам его сварил, — Трикси посмотрела на меня большими удивлёнными глазами.
— Ой, да, точно, — покраснел я, после чего мы оба задорно рассмеялись.
Дальше наше чаепитие прошло уже безо всяких глупостей с моей стороны. Мы активно обсуждали наше сегодняшнее выступление и планы на следующие, после я решил посчитать, сколько за сегодня мы смогли заработать и насчитал почти полсотни золотых монет-битов — так называлась местная валюта.
— Ну что ж, у нас хватит денег, чтоб запастись продуктами и доехать до очередного города, — радостно сказал я. — Что скажешь? Куда дальше поедем? — несмотря на мой радостный тон я заметил, что единорожка о чём-то серьёзно задумалась. — Эй, Трикси, ты что?
— Мати… Я тут подумала и… В общем, к нам ближайшие два города. Первый — это Кантерлот, а второй… — Трикси замолчала на несколько секунд, явно обдумывая, говорить мне или нет, — второй — это Понивилль.
При упоминании второго я невольно нахмурился.
— Это тот город, где живёт твоя… э-э-э… знакомая?
— Да, — ответила единорожка, а её хорошее настроение улетучилось, будто его и не было. — Знаешь, Мати, я давно там не была и… мне очень хотелось бы туда вернуться, но… боюсь, там до сих пор помнят все мои выходки, — тут она посмотрела на меня такими глазами, как будто я должен буду решить её дальнейшую судьбу.
— Ты хочешь поехать в Понивилль, чтобы мы дали там представление? — в ответ единорожка молча кивнула. — Тогда я с радостью поеду с тобой. Тем более я всегда готов тебя поддержать. Ну а если они всё же начнут тебя прогонять и обзывать, помни… я рядом, и я знаю, что ты уже не такая, какой ты была раньше. Для меня в этом мире ты стала лучшим другом, которого в моём мире у меня никогда и не было, только так, знакомые.
— Спасибо тебе, Мати. Ты тоже для меня единственный лучший друг. Спасибо тебе огромное, — единорожка встала из-за стола и, обойдя его, обняла меня, на что я ответил взаимностью. — И Мати, после представления я хочу кое-кого найти и поговорить с ней. Хочешь я тебя с ней познакомлю? Уверена, она будет рада с тобой познакомиться. Тем более она никогда не видела таких как ты. Что скажешь?
— Ты про Твайлайт Спаркл? Конечно, я буду рад с ней познакомлюсь. Ведь я уже почти привык к вам. Не то, что на нашем первом совместном выступлении, — засмеялся я.
— Это когда ты решил пожанглировать факелами и чуть не спалил весь наш вагончик? — захихикала Трикси. — Да, поначалу было страшно, но потом было весело.
— Ты хотела сказать ТВОЙ вагончик? — сказал я.
— Я же тебе уже кучу раз говорила, что не МОЙ, а НАШ. Мы же команда и лучшие друзья. Что моё, то твоё. Кроме моих личных вещей и секретов, конечно!
— Хах, ладно-ладно. Не волнуйся. Не собираюсь я рыться в твоих вещах, — улыбнулся я. — Ну что? Я тогда пойду, закуплюсь провизией? А завтра в путь!
— Я сама схожу, — ответила Трикси. — А ты, пожалуйста, собери все декорации и закрепи их на крыше, и не забудь занести инвентарь. И пожалуйста, переоденься. А то ты всё время ходишь в униформе. Я скоро буду, — с этими словами фокусница выскочила из вагончика.
Я встал и подошёл к шкафу, чтоб найти себе подходящую одежду, но всё, что у меня было, было на мне. В шкафу были только пара сменных плащей и несколько красивых платьев. Я закрыл шкаф и обратил внимание на свои бывшие вещи, по-прежнему лежащие на стуле. Я подошёл к ним и, взяв в руки форму, немного покрутил. Мне на глаза попалась пришитая на плече нацистская символика, и я, нахмурившись, засунул форму под кровать вместе с автоматом подальше от моих и чужих глаз и вышел на улицу выполнять поручение своей наставницы.