Последняя тарелка
Третья неделя
Я с трудом могу шевелить копытами. Мой разум меня не слушается, а желудок сжимается до размеров котенка. Селестия, я бы всё сейчас отдал за что-нибудь съедобное…
Снег расчищают скелеты, обтянутые кожей. Правда, мы выглядим немного получше остальных – наше «ополчение» получает по миске похлебки в день, как обычно. Но я… я… я дурак. Точнее, в те самые моменты, когда я отдавал столь желанную пищу Дитзи, я думал как раз об этом. Скоро ноги протяну, а думаю о других. А точнее, о Динки, которой нужно поправляться.
Кому-то может показаться странным тот факт, что здесь остались пони, способные поделиться с нуждающимися. Нуждались все. Все голодали, все умирали от голода, и каждый должен был думать только о себе. Но страх смерти объединил нас. Не всех, конечно, но заставил подумать о том, что на взаимной помощи строится что-то такое, что помогает нам протянуть лишнюю пару дней.
И вот, когда время близится к вечеру, в город приезжает мой хороший друг…
Его зовут Скайфолл. Он пегас, и служит в королевской страже принцессы Селестии. И, если честно, узнал я его сразу – не похоже, что на своей службе он сильно голодает. А вот он меня узнал с трудом.
-Это ты, Карамель? – он в ужасе посмотрел на то, что от меня осталось. Я как-то уже смотрелся в зеркало: видок, мягко говоря, не очень. Кожа да кости. И хохолок.
-Это я. Какими судьбами, Скай?
-Наш отряд перебрасывают в Кантерлот. Говорят, какие-то беспорядки среди знати.
-Вот как… — протянул я. Действительно. В большом городе большие проблемы.
Я угостил своего друга остатками хереса (спасибо тебе, Берри), а он взамен мне принес кое-что из своего пайка. Селестия меня подери, как же я соскучился по простому бутерброду с сыром и розмарином. Пища богов… то есть, богинь.
-Ешь-ешь, — Скайфолл позволил себе устало усмехнуться. На нем сказались долгие перелеты по всей Эквестрии, но он держался достойно. Испытаниями его не сломить, он стражник в четвертом поколении.
-А ты почему не в форме? – я наконец-то доел этот чудесный, восхитительный бутерброд и посмотрел на него. Никогда не видел его без традиционного золотого шлема и накопытников.
-Я разведчик, — его длинная темно-бордовая грива спадала ему на грудь. Отращивать такие длинные волосы – это уже не по уставу.
-Ищу безопасные маршруты, выслеживаю воров и преступников. Это уже не старая добрая Эквестрия. По дорогам бродят отчаявшиеся пони, и если они увидят хоть одну колесницу…
-Ты не знаешь, когда нам пришлют помощь? – с надеждой спросил я.
-Дай-ка подумать… — Скайфолл задумчиво постучал копытом по столу, — дня три-четыре сможете продержаться?
-Надеюсь, — выдохнул я, подавляя искреннее желание задушить друга за такую чудесную новость. Это… это превосходно.
-Питаться зимой довольно тяжело. Говорят, что в древесной коре много питательных витаминов. Если её грамотно приготовить…
-Утешил, спасибо, — пробурчал я.
-Нигде сейчас не лучше. Все города распиханы по приоритетам. Мэйнхэттен и Филлидельфия – крупные мегаполисы, они съедают около половины запасов. А еще пегасов неплохо кормят в Клаудсдейле. Но там работа такая, что крылья ломаются.
-А Кантерлот?
-Когда в него потянулись беженцы, единороги закрыли город щитом. Прокормить целую ораву они не могут. Хотя, наверное, даже не пытаются, у них своих проблем хватает.
-Это… жестоко.
-Это необходимо. Я уже видел, на что способны пони.
Огонь в его глазах разгорался все ярче и ярче. Скайфолл допил остатки хереса, вытер рот копытом и продолжил. Каждое его слово я воспринимал с дрожью в сердце. Он говорил страшные вещи, которые происходили в Мэйнхэттене. О том, как обезумевшие пони вышли на тропу войны со стражей, со своими родными и друзьями. Из его памяти всплывали подробности, о которых лучше не знать никому. А мое больное воображение рисовало жуткие картины. Огромные ямы, в которые сбрасывали тела. Разбитые витрины и разграбленные подчистую магазины. Может быть, Скайфолл под алкоголем преувеличивал? Нет, у него воображение не такое богатое. Он говорит правду. Но правда всё ближе и ближе приоткрывала для меня новые грани. Грани того, как низко могут пасть пони
-Подожди-подожди… мясо? Пони не едят мясо!
-Неважно. Просто забудь об этом, Карамель. Просто мне рассказывали стражники, которые были в тех домах… что те, кто ел… ну, признавались, что оно очень сытное и питательное. Насыщаешься в один момент.
-Но где они нашли мясо?
Скайфолл молчал. Его глаза молча смотрели на пустую бутылку.
-Скай? Ты слышишь меня? Скай?
Когда он снова заговорил, его голос вдруг понизился до дрожащего шепота.
-Просто забудь.
-У меня есть к тебе предложение, Карамель. По старой дружбе. Не могу видеть, как ты тут подыхаешь, — Скайфолл протянул мне пергамент с гербовой печатью.
-Что это?
-Документы. Вообще-то каждый, кто проживает в Кантерлоте, их получил. Без них ты не можешь попасть в город.
-И откуда они?
-Так… по старым каналам откопал. Ну так что? Кантерлот – столица Эквестрии, с едой недостатка там нет. Оттуда же все поставки идут.
Действительно. Трудно отказаться от такого предложения. Особенно, когда ты видишь в этом выбор между жизнью и смертью.
Я прожил три недели в голодающем городе. Три дня. Четыре дня… в Кантерлот? Бегом! Хоть сейчас…
Но есть кое-что, почему Карамель не может покинуть свой загнивающий городок и отправиться по дороге в светлое будущее. Например, я не могу оставить своих друзей. Берри, Кэррот… даже молчун Биг Макинтош, он для меня ближе всех этих кантерлотских снобов. Я прожил здесь всю жизнь. Не хочу умирать.
А еще Дитзи. Ей сейчас приходится еще хуже, чем мне. Всё, что ей удается наскрести, она отдает своей дочке. Чтобы та поправлялась. По самой Динки так не скажешь: она увядала на наших глазах так же стремительно, как пролетала метель за моим окном. Даже моя злосчастная миска с овощным супом не могла ей помочь, хотя она и приносила облегчение. Можно сказать, что на похлебке держалась жизнь маленькой пони.
И… всё? Просто так взять и уйти? Нет, Карамель этого не сделает.
-Ты отказываешься?
-Я… могу тебя попросить о другой просьбе?
Скайфолл недоуменно сдвинул брови.
-Есть одна пегасочка… у неё дочь. Она тяжело больна. Ты не мог бы провести её и…
-С этим будет сложнее. Хотя… — Скайфолл подумал, — надо подумать. Найти еще один документ… хм. Если провести пегаску как стражника… ну, шлем и накопытники я ей найду. Скажем… о! Скажем, что потеряла документы. А на маленькую пони отдадим этот. Что скажешь?
-Ты настоящий друг, — вырвалось у меня. Скайфолл с кислой улыбкой мотнул головой.
-А ты настоящий пони, Карамель. Никогда бы не подумал…
-Ты это о чем?
-Ну… сам видишь, что происходит. А ты другим помогаешь, хотя сам похож на суповой набор…
Отличное сравнение, нечего сказать.
-В стражу бы тебя, — на этом пегас и закончил, — когда отрастешь крылья, дай знать.
Скайфолл не задержался. Он заскочил всего-то на часик, а потом вернулся к своим, а я, запирая дверь на засов, остался наедине с собой. Мне нужно было рассказать Дерп о том, что возможно, я нашел решение всех проблем. Документы лежали на столе.
Я оделся и вышел на улицу. Дурацкая зима.
…В доме Дитзи горел свет. Да, ей сейчас не до сна. В последние дни Динки мучилась от сильной лихорадки. Как и предсказывал Стэйбл. Впрочем, он теперь стал частым гостем у них дома. Температура у маленькой пони не спадала, несмотря на множество таблеток, которые ей прописывал доктор.
Когда я постучал, двери раскрылись. Дитзи при виде меня радостно заулыбалась.
-Привет, Карамель. Заходи!
Я давненько не видел её такой счастливой. Мне порой кажется удивительным, как можно сохранять улыбку в такое время. Что же случилось?
-…Откуда? – вырвалось у меня. Дитзи виновато посмотрела на меня, ошарашенного этим маленьким чудом.
Это была… вы только подумайте! Не какая-нибудь маленькая скороварка, вовсе нет! В этой здоровенной металлической кастрюле было не меньше пяти литров! И все пять литров были заполнены без остатка. Под большим огнем кастрюля кипела быстро; живительный бульон, в котором плавали мелко нарезанные морковь, картофель и капуста разливался, и огонь разгорался всё жарче и жарче.
Чудо. Маленькое чудо в нашем голодном краю.
Суп готов. Дитзи разливала бульон по тарелкам, которые были подписаны её кривым почерком. Каждому пони по тарелке. На всех не хватит, но… Кэррот, Биг Мак, Берри, даже Стэйбл – они получат свои порции.
-Садись, поешь, — предложила она.
-Да, конечно… а Динки?
-Я не забыла, — Дерп поставила еще одну тарелку, правда, не подписанную. Что касается меня, то я забыл. И про документы, и про то, где она смогла раздобыть столько еды.
-Давай, я покормлю её, — предложил я. Ну в самом же деле, хозяюшка Дерп будет встречать гостей. Я вполне могу справиться с тем, чтобы покормить маленькую пони.
Динки лежала в своей кровати, прижав плюшевого медвежонка к себе, укрытая толстыми одеялами и небольшой горой из подушек. Мама постаралась, чтобы ей было как можно теплее. На тумбочке, среди лекарств и кружки с теплой водой, стояла старая керосиновая лампа. Она и освещала темные уголки комнаты, и вымученную мордашку больной пони.
-Привет, Динки, — я поставил тарелку на тумбочку, немного потеснив лампу. Она в ответ попыталась улыбнуться, но у неё это получилось с трудом. Я помог ей немного привстать и положил тарелку перед ней на кровать.
-Вот. Поправляйся.
Она осторожно подула на суп. От него исходила легкая струйка пара. Я держал копыта так, чтобы она ненароком не уронила тарелку.
-А где мама?
-Всё хорошо. Она на кухне. Готовит для других пони. Поешь.
-Горячий, — она осторожно приникла губками к тарелке.
Всё-таки, один вопрос мне не давал покоя.
-Динки… а где мама нашла еду?
-Еду?
-Да. Ну… морковь, и остальное. Для супа.
-К ней приходил один пони. Он и оставил.
Я насторожился.
-Кто это был?
-Я не знаю. Другие пони называли его Свитч.
Свитч. Что-то знакомое. Это часом не…
-Ой, мне что-то попало в зубы, — Динки осторожно выплюнула кусочек обратно. Я с удивлением посмотрел на содержимое супа.
Дерп умела удивлять своей готовкой. Со временем к этому привыкаешь. И к гайкам, которые каким-то образом оказались в её утренней выпечке. И к этикеткам продуктов, которые она просто кидала в воду, даже не удосужившись их снять.
Но этого я еще не видел. Динки откусила кусочек от странной коричневой штуковины, по форме больше похожей на солнце. Или на кьютимарку принцессы Селестии, если быть точнее.
Это печать. Клянусь её здоровенным рогом, это печать! Как она оказалась в супе?
-Подожди… твоя мама разговаривала с этим пони? Ты слышала, о чем они говорили?
-Не очень. Мама много плакала, и, наверное, он оставил ей продукты.
-Давай поподробнее. Динки, это важно! – сказал я. Единорожка наморщила лобик, пытаясь вспомнить события прошлого дня.
…Они говорили с этим пони очень недолго. Он что-то кричал про нехватку еды. Мама плакала, и говорила, что ей нужно кормить меня. Чтобы я была здорова. Он сказал, что ему это неинтересно. Они о чем-то еще долго спорили, пока мама не сказала «Хорошо».
Мне было очень тяжело встать. Может, прошло не больше часа, когда пони по имени Свитч ушел, громко хлопнув дверью. Мама не спускалась, и я решила узнать, в чем дело.
Динки накинула на себя одеяло и осторожно спустилась вниз. В её состоянии это было очень нелегко: перед глазами мутнело, к горлу подкатывала тошнота. Но маленькая пони держалась, осторожно ступая по лестнице.
Её мама лежала на тахте, прикрыв глаза копытцами. Она выглядела взмыленной, как после долгой скачки. Под кроватью лежала пустая бутылка, вроде тех, которые иногда приносит Берри Пунш. Рядом с ней — два бокала, один из них скатился на бок. Фиолетовая жидкость покачивалась на донышке.
-Мам? – в ответ было только тихое всхлипывание. Пегасочка плакала, поджав свой желтый хвостик. Динки осторожно подошла к ней. Она зметила, что на кухне появилась небольшая белая коробка, забитая морковью и капустой под завязку.
-Мам, с тобой всё хорошо? – единорожка прилегла рядом с ней. На тахте двум кобылкам было немного тесновато, но мама крепко прижалась к ней, обняв передними копытами, словно любимую игрушку, не желая выпускать.
-Всё хорошо, мой сладкий маффин. Всё хорошо. Видишь, — она взглядом указала на коробку с едой, — у нас есть еда. Много еды. Мы с тобой еще заживем.
-Хорошо, — неуверенно протянула она, — но почему ты плачешь?
И хотя мама улыбнулась ей, смахнув слезы, её губы подрагивали, а щеки заливала краска.
-Не бойся. Я с тобой, — сказала Динки, прижавшись к её теплому бочку, укрыв себя и маму одеялом. Дождавшись, когда мама успокоится, она закрыла глаза, прислушиваясь к её легкому посапыванию. Они заснули под приятное шкворчание медленно затухающего камина и тиканье старых часов. Стрелки отсчитывали начало нового дня.
Если маленькая Динки еще не осознала, что случилось, то я всё сразу понял. То, что сделала Дитзи… я не могу в это поверить.
-Дядя Карамель? – да, я сам бы хотел посмотреть на свое лицо в этот момент. Мне было тяжело стряхнуть с себя этот невообразимый ужас, царивший в моем сознании.
-Всё хорошо, Динки. Ты поела, да?.. Хорошо, давай я уберу тарелочку, — я находился в каком-то странном состоянии. Голод меня убивал, но шок, в котором мне приходилось прибывать, был гораздо сильнее. Я сам чуть не разбил эту тарелку, но постарался взять всю свою волю в копыта. Мне предстоял очень сложный разговор.
-Карамель? – Дитзи удивленно смотрела на то, как я спускался на ватных ногах вниз. Я её не слушал. Только что мой взгляд на многие вещи пошатнулся и рухнул, как статуя Дискорда на глиняном постаменте, и мне пришлось постараться, чтобы самому не сломаться под тяжестью собственных мыслей.
-Как ты могла? – свой собственный голос я слышал со стороны. У меня не было сил, чтобы говорить. Я медленно и постепенно сходил с ума.
-Что? – не поняла Дитзи.
-Не придуривайся. Ты можешь запудрить мозги Динки, но не мне. Ты хоть понимаешь, что сделала?
Дерп подошла ко мне. Я не видел в её взгляде не сожаления, ни капли стыда. Только холодная решимость, спрятавшаяся за её придурковатым взглядом. Это меня покоробило.
-Это для Динки.
-Ну да. Когда она вырастет, она поймет нерадивую мамашу.
-Нам было нечего есть!
-Всем нам нечего есть! – крикнул я, — но это не повод для того, чтобы подстилать себя под каждого встречного жеребца!
Дитзи словно окаменела. Подойдя ко мне чуть поближе, я впервые увидел праведный гнев в её глазах. Я даже не ожидал, что она меня ударит.
Но это случилось. Она врезала мне по щеке копытом. Удар слабый; скорее как пощечина. Я в свое время получал и посильнее. Было дело, как-то с Маком сцепились в детстве.
Но этот удар словно вывел меня из прострации. Дитзи и сама не ожидала, что решится на такое. Она тихо охнула, и хотела извиниться, но я отошел от неё.
-Ты хоть понимаешь, что это краденая еда?! Хотя… откуда тебе понять, — я горько усмехнулся, — на ящике, который тебе оставил этот… Свитч, или как его там, была королевская печать Селестии. Ей опечатывали гуманитарную помощь из Кантерлота. Скорее всего, он и его дружки ограбили колесницу. Ты приготовила печать вместе с супом.
-Нет, — её копыта подкосились. Я отвернулся и пошел к выходу, надевая свою куртку.
-Ради этой еды проливалась кровь невинных, Дерп. Приятного аппетита, — бросил я напоследок.
Знаете, у неё на двери было такое небольшое круглое окошко. Застекленное. Через него я видел бушующий ураган снега и града, день за днем уничтожавшего мой милый, славный мир. Но за стеклом, в его смутном отражении, я видел слезы на глазах милой Дитзи. И свой взгляд, полный ненависти и боли.
Больше я не мог сдерживаться. Раскрыв двери, я шагнул в темноту, освещаемую лишь отдельными фонарями и огнями соседних домов.
Эти подонки должны заплатить. За всё.
В тот момент гнев заглушил всё светлое и доброе, что должно было оставаться в моей душе. Это был другой Карамель. Долгая зима наконец сделала свое темное дело. Я стал на плохую дорожку, и спускался за ней всё дальше и дальше, пока не натолкнулся на могучую фигуру Макинтоша, блуждавшую где-то вдалеке.
Я побежал за ним. Огромный красный жеребец шел против ветра по сугробам, таща за собой санки. Его копыта увязали по самые бока, но он упрямо следовал по своему пути. Знать бы, куда он ведет.
-Мак! Мак, мне нужно с тобой поговорить! – орал я, пытаясь перекричать вой метели. Бесполезно. Он меня не слышал. Я бежал вслед за ним. Ступая по его следам, я смог быстро его нагнать.
-Не сейчас, Карамель, — услышал я. Мак говорил негромко; но это я слышал отчетливо.
-Это срочно, Мак!
-Это подождет. Я занят.
-Что это у тебя?! – я посмотрел на санки. Я заметил небольшую кирку, державшуюся на веревках, что опоясывали груз. Зачем Маку тащить его в такую даль?
Порыв ветра подхватил кусок мешковины, укрывавшей груз и слегка приподнял его, обнажив маленький красный хвостик.
-Не сейчас, Карамель. Оставь меня, — Мак потащил санки дальше. Я ошеломлен, сломлен, разбит и уничтожен. Но я побежал за ним.
-Я с тобой. Я… помогу.
Мак не стал возражать. Вместе мы шли, наперекор стихии и собственной судьбе. Я тащил вместе с Макинтошем его ношу. Он не должен был оставаться один на один с собственным горем, которое скрывал за маской холодной решимости.
…Мы нашли подходящее место нескоро. Земля здесь была довольно мягкой, но быстро промерзала от таких лютых морозов. Нам пришлось работать копытами усерднее, от кирки не было никакой пользы.
Пока мы раскапывали яму, я рассказывал ему о своей страшной находке, опустив при этом некоторые подробности касательно Дерп. Мак слушал меня внимательно.
-Эти единороги остановились в доме Розы, — сказал он.
-Мы должны их взять. И как можно быстрее, пока они не ушли.
-Не уйдут.
Я помог ему сгрузить тело Эпплблум с санок. По веревкам мы спустили маленькую пони в её последнее пристанище. Макинтош вбил в землю колышек, чтобы отметить это место. И когда мы закапывали могилку, я неловко испытывал его взгляд на себе.
Когда всё закончилось, я вытер пот со лба. Мак еще некоторое время постоял у колышка. Его глаза были прикрыты, он опустил голову и, тяжело дыша, сжал зубы.
-Собирай ополчение, Карамель, — услышал я.
Я, пожалуй, пропущу тот момент, когда на пару с Маком мы собирали всех наших друзей. Обходили дома, стучались, рассказывали о произошедшем. И до меня дошло, что не я один так страстно желаю мести. Оголодавшие, сломленные, они с ужасом воспринимали такую новость. Но они шли за нами.
Мы приближались к дому Розы. Не очень-то хотелось устраивать там погром – всё-таки она была нашим другом. Но по-другому было нельзя. Не в эту ночь.
Мы быстро и решительно вытащили четверых единорогов из их теплых постелек. Пришлось немного потрудиться, потому что они пытались оказать нам сопротивление. Но мы накинули мешки им на головы и насильно вытолкали на улицу. Без одежды, на мороз.
Сначала мы их допросили. Свитч заорал о том, что еды больше нет, и что всё было давным-давно съедено, еще на второй неделе. Ложь.
-Что мы собираемся с ними сделать? – крикнул я. Часть меня осознавала, что то, что мы сейчас сделаем, неправильно. Мак мне не ответил. Мрачные физиономии моих друзей только подогревали опасения.
Наконец, мы выбрались из Понивилля. Остановились у небольшой полянки с одиноким дубом. Крепкое дерево. Зима сбросила с него листья, но согнуть его так и не смогла.
Единороги что-то кричали… я не мог этого разобрать. Мне было это неинтересно. Мои глаза наблюдали за тем, как Кловер забрасывал через дерево веревку с петлей.
…Первым пошел Свитч. Он был связан, и долго дергался, когда Биг Мак надевал на него петлю. Я следил за тем, как Кловер и еще несколько жеребцов схватили другой конец веревки и потянули его назад. Единорог захрипел; его задние копыта беспомощно дрыгались, тщетно пытаясь достать до земли. Через минуту я услышал хруст шеи; тело конвульсивно задергалось и обмякло.
Так, постепенно, одного за другим…
Я не чувствовал облегчения. Мне было горько и больно за самого себя. За того, кем я стал. Вместе с Кловером и остальными, я тянул эту веревку зубами, надеясь, что она не оборвется под тяжестью очередного единорога.
Не оборвалась. Ни после первого, ни после второго. Ни один из них не остался живым после нашего чудовищного суда. Тела мы собирались выбросить, но этого я уже не помню. Я только видел фигуру пегаса, наблюдавшую за нами.
Скайфолл. когда я уходил, он молча смотрел, подлетев прямо ко мне.
-Мне нечего тебе сказать, друг. Уходи, — бросил я ему, запахиваясь в свою куртку.
Но он покачал головой.
-Если кто-то узнает о том, что вы здесь натворили, тебе конец, — произнес он.
Я смотрел ему в глаза. Пегас на одном дыхании спросил у меня, и я ему ответил.
-Ты поедешь в Кантерлот?
-Да. Но не сейчас.