Осколок прошлого. Диксди
23. Знакомая древесина, библиотека и поцарапанный браслет
Приключения продолжаются. Столь ценное умение странной пони изучать артефакты, не прикасаясь к ним, приводит её к странной вещице… Но достаточно ли быть демикорном, чтобы избежать неприятностей?
Мастерская портного была расположена на довольно живописной улице. Скруглённый угол дома был входом в мастерскую, и через чуть затемнённые стекла виднелись манекены, одетые в различные костюмы. За ними почти не было видно помещения. Внизу стояли замершие единороги. Позируя, стояли земнопони, выгодно показывая наряды с нужной стороны. Выше, на едва заметных тросиках, висели застывшие в полёте пегасы. Их расправленные крылья походили на настоящие, если бы не тонкие разводы дерева на их телах и перьях. Диксди невольно залюбовалась ими, замерев перед входом. До этого, почти всю дорогу от антиквара, она корила себя за свой язык. История, рассказанная ею, лишь расстроила её спутника, и теперь она лихорадочно думала, как это положение исправить.
— Это мастерская Мария. Он занимается резьбой по дереву в свободное от работы время. Чрезвычайно творческая личность, скажу я тебе. — Заметив интерес Диксди, наконец, заговорил вороной. Открывая дверь, он заглянул внутрь первым и крикнул. — Марий! Я к тебе привёл друга… подругу… Эм. В общем, мне бы и самому подлатать плащик. Опять. Марий?
На крики единорога из ранее незаметной двери в этом, оказавшемся довольно тесном помещении, уставленном манекенами и сложенными предметами гардероба, появился немолодой грифон, чьи перья отливали зеленовато-изумрудным цветом. Ван и Марий тепло поздоровались.
— Диксди. Она недавно в городе, и у неё… похожая проблема, Марий. — Синяя пони косо взглянула на Вана. — Не волнуйся, он будет держать клюв на замке так же, как в моём случае. Да и заказы, далёкие от обычных вещей, делать ему не впервой.
— Очень приятно… — Тихо проговорила она, изучая грифона. Тот приветственно кивнул и, окинув пони профессиональным взглядом портного, удалился, поспешив за измерительными инструментами и прочим, что могло бы пригодится для определения пропорций нового плаща…
— Если все грифоны такие, то я, пожалуй, пересмотрю своё мнение о них. — Она посмотрела вслед оставившему их наедине грифону. — Надеюсь, у него выйдет сделать что-то подходящее. Всё-таки, это не мягкие крылья пегасов, тут немало острых частей. Твой друг?
— Я познакомился с ним при крайне странном случае. В доме, который является его мастерской, стали происходить странные вещи. Блуждающие огоньки и какие-то шорохи не давали ему покоя, а днём даже пугали посетителей. Причину этого… — Ван замялся, посмотрев на потолок, закрытый прозрачным куполом. Свет проникал оттуда и освещал мастерскую, словно стёкла были поставлены специально так, чтобы собирать солнце в нужных точках ателье. — Причину я так и не нашёл. Используя информацию из книг и некоторые познания в охранных заклинаниях, я установил в разных частях дома особые предметы и знаки. Это помогло.
На последней фразе она качнула из стороны в стороны когтистыми крыльями, ветер от которых заставил манекены шевелиться, словно они были живыми. Оглядевшись, она подошла к манекену единорога, замершего в пике демонстрации своего изящного тела и уточнённых даже для жеребца черт мордашки. Грива была столь тонко и искусно вырезана, что казалась полупрозрачной в дневном свете. Посмотрев на узор на дереве, она улыбнулась и тихо толкнула манекен копытцем в нос. Тот покачнулся, но устоял.
— Огоньки, звуки… ты бы спросил своего друга, откуда он доставал дерево для крупных манекенов или… возможно, деталей дома. Если это были какие-нибудь крупные брёвна или остатки от них… — Демикорн рассматривала пегаса, на котором был одет приталенный фрак с занятной системой застёжек и лямок, позволяющих оставить крыльям свободу. Каждое перо казалось вырезанным отдельно от других, и даже несмотря на деревянную упругость, казалось тонким и лёгким.
— Знаешь, что отличает единорогов от пегасов? — Она кивнула на манекены и, не дав тому ответить, поставила копытце ему на грудь. — Не крылья… Когда создаёшь амулет, ты создаёшь его под что-то или кого-то. Нельзя сделать его для всех. Он окажется слишком сильным или, напротив, бесполезным…
Вороной попытался возразить, мягко убрав её копытце от себя. Его насторожило то, к чему она клонила.
— Сделай вещь слишком тяжелой и не сдвинешься с места. Слишком лёгкой и тонкой, и она разорвётся в клочки. Я… — Диксди подбирала слово, произнеся несколько других на певучем и незнакомом языке. — Я камень. Тяжёлый для облаков камень, что пройдёт через них, не встретив опоры и сопротивления, замечая лишь прохладу и дождевые капли. Пегасы могут парить на очень малой высоте. Я видела это в городе и в Академии. Для меня слишком мало воздуха между крылом и землей. Мне нужна высота… И она нужна тебе, ведь правда? Я, наверное, зря рассказала тебе о «Грозовых Часах»… но ты как-то сказал: «Найдутся те, кто захочет быть с кем-то наравне, даже зная цену». Какую бы цену…
Теперь, когда её глаза оказались совсем близко, с каждым сказанным шёпотом словом, они загорались странным фиолетовым огнём. Никогда она ещё не говорила таким странным тоном за всё время их знакомства. И никогда ещё он не замечал в её глазах такого глубокого, печального и немного холодного взгляда.
Скрипнула дверь, и раздалось тихое шуршание перьев с хрустом половиц под лапами вернувшегося со всем необходимым в когтях и крыльях грифона-портного.
Огонь в потемневших глазах погас, и пони отшатнулась в испуге. На мордочке разлился густой румянец, контрастирующий с её янтарными глазами.
— Я… я… не хотела. Я, правда, не хотела… я всё испортила… — С левого уголка глаза покатилась слезинка.
Ничего не понимающий единорог обернулся на шорох и встретился взглядом с неодобрительно покачавшим клювом грифоном. Тот ссыпал инструменты на стол и сделал шаг к синей пони, которая пискнула и спряталась за крупным манекеном.
— Леди, выходите обратно! Не клюну же я вас, в самом деле. — В голове грифона звучала нотка веселья. Вполне логично посчитав её за новую пассию своего друга, он решил действовать чуть решительнее. Вдобавок, на нехватку жизненного опыта Марий никогда не жаловался. — Ваш кавалер не раз бывал у меня и, как видите, ничего с ним не случилось. Ну, кроме патологической способности портить, рвать и уничтожать любым иным способом то, что было сшито мной. Ван! Что в этот раз, кстати? Арбалетные болты, клыки вепря, кислотные жабы, терновые кусты? Тесные объятья болотной гидры?
Грифон обращался уже к вороному, ткнув кончиком крыла в сторону свёрнутого старого плаща.
— Пожар… — Свёрток, от которого ещё пахло дымом и сажей, лёг перед грифоном.
— Ван, Ван… с твоей-то любовью к огню. — Марий замер возле пони, наконец-то позволившей снимать с себя мерки. Вороному было забавно наблюдать, как, стесняясь, не слишком охотно она повторяет жесты крылом на просьбы грифона. Щеки синей пони розовели, когда от неё требовалось то приподнять, то вытянуть одну из ног. Грифон измерял её пропорции, то удивлённо щёлкая языком, то долго думая над чем-то. — Это случайно не в том доме, который сгорел прошлой ночью?
— Он самый. — Ван кивнул и заметил утреннюю газету на столе. Имена владельцев дома показались ему знакомыми, но где он слышал их, вспомнить ему не удалось. Грифон озадаченно цокал языком, рассматривая диковинный хвост, шипы на котором раскрылись в разные стороны, едва он прикоснулся к его основанию сантиметровой лентой. — Уже читал, да?
— Конечно. Там целая ода герою, что спас стражника. Хотя Орден выставил это как галлюцинации от дыма. — Хохотнул грифон и, повернувшись к смущающейся его действий пони, добавил. — Я постараюсь подобрать материал, который бы оставался как можно дольше целым. Учитывая ваши… хм… шипы.
— Да, Марий. Насчёт материала, где ты достал это дерево? — Ван закончил листать газету, поняв, что ничего нового там больше нет.
— Где придётся, Ван. Где придётся. — Грифон задумчиво отложил измеренные кусочки лент. Его работа была почти закончена. — Ты же знаешь, для моих манекенов нужно только самое лучшее, а тебе ли не знать, как сложно определить, откуда это лучшее появилось. Может, даже из самого Вечноcвободного Леса. Кто знает.
Грифон говорил уклончиво, но вполне складно. Его действительно интересовало лишь качество, и он охотно платил за него. Даже после предположения, что проблемы, случившиеся с ним, могли иметь связь с этим деревом, он лишь махнул крылом, твёрдо заявив, что не избавится ни от одного манекена, и они дороги ему как память.
Всё время, пока её измерял точными и уверенными движениями грифон, Диксди думала над словами Вана об огоньках. Блуждающие огоньки. Она читала о них в книге, перечисляющей некоторых существ. Узор на дереве был очень похож на тот, какой был показан на странице рядом. Она даже не сразу расслышала вопрос вороного, не говоря уже о том, что не заметила, как её закончил измерять Марий, снова скрывшись в каморке позади вместе с кипой ленточек.
— Одарённых единорогов? — Она изумлённо взглянула на Вана, поначалу пропустив мимо ушек его предложение, а потому переспросив вороного снова. — Ты предлагаешь мне посетить Школу для Одарённых единорогов? Там же наверняка поймут, что я… Ну… Хотя амулеты могут сыграть роль магического фона, конечно…
— Поверь, для тебя там будет немало интересного. — Подмигнул вороной, помогая ей собраться. На её бедре тихо клацнули часы и снова замерли. — По сути, это библиотека, но куда скромнее и более специализирована. В ней порой бывают книги, которые не всегда воспринимаются всерьёз. Для удобства проходящих там обучение магов её разместили прямо на территории школы. А у меня… есть ночной пропуск. В сумерках всё равно — и ты, и я в темноте выглядим, как единороги.
Кантерлот раскрывался перед Диксди всей грандиозностью запутанных улочек, которые из широких улиц могли резко стать узкими проулками. Хотя Ван и выбирал, с его точки зрения, кратчайший путь, дорога заняла ровно столько времени, чтобы пони успела рассказать о своих приключениях в Академии Вандерболтов, а вороной — о гильдиях города Стального Крыла, в котором ему довелось побывать во время своих странствий. Старательно избегая мрачные моменты, ему удалось почти точно передать удивительную атмосферу города грифонов и минотавров. Она почти представляла этот вырубленный в скалах город, над улицами которого виднелись проложенные трубы и перекинутые кабели. Диковинные дома, которым не нужны были лестницы, а для особых гостей использовалась лебедка и качающаяся на ветру корзина или платформа. Это настолько отличалось от того, что она помнила из рассказов наставников, что, поначалу, она с трудом верила словам вороного.
— Опять ты?! — Его рассказ был прерван окриком пожилой пони, что выглядывала из-за стола регистратуры, заваленного стопками книг и сложенных как попало папок. — Нет бы, как все нормальные единороги, приходить днём. Нет, опять ночью пришёл! Опять, небось, какую жуть притащил жеребяток пугать?
— Да что вы! Ну как я могу днём придти, днём я спать пытаюсь… И долго вы мне тот случай припоминать будете? Ну откуда мне было знать, что эта штука оживёт и побежит… — Оправдывался единорог, но пони уже не слушала его, повернувшись к замершей Диксди.
— А тебе от меня совет! Не водись с ним, непутёвый он, даром что единорог. Вот пропадёт в одной из своих поездок, и останешься одна, да с жеребятками. — Обратилась к синей пони смотрительница библиотеки, про которую ходили слухи, будто вначале была она, а потом появилась библиотека, и лет ей не счесть. Диксди стояла с мордочкой цвета спелой помидорки, не зная, что и ответить на неожиданное предположение смотрительницы. Несмотря на общение с пони последние дни, многие фразы оставались для неё не слишком понятны. Но та уже переключилась на других посетителей библиотеки. — И вообще, что это всёх ночью потянуло в библиотеку. Вот, этих археОЛУХов тоже принесло, когда всем порядочным пони, спать пора давно. Чего им не спится? Шелестят в полутёмках страницами, порвут ещё чего…
И вправду, в тёмном углу библиотеки тускло горела свеча, и над охапкой сброшенных на сдвинутые вместе столы свитков склонилась троица. Пегас, или даже пегасочка, довольно поджарый единорог и земнопони, в котором угадывалась любовь к тяжелой работе в полевых условиях.
Торчащие во все стороны карты заинтересовали Диксди, отлично видевшей в полумраке даже при таком скудном освещении. Они были куда новее тех, которые лежали в её сумке, но достаточно древние, чтобы храниться в плотных тубусах. Проверенный старый способ: деревянный и просмоленный снаружи тубус смог бы сохранить их как от влаги, так и от жары, случись взять такую карту в поход.
— А что она имела… в виду? — Она кивнула в сторону оставшейся позади смотрительницы, которая продолжала бурчать и перекладывать папки с места на место, быстро проглядывая их содержимое и поправляя на носу пенсне.
— Ну… эммм… — Покрасневший не меньше Диксди вороной с трудом подбирал слова. Признаваться в том, что совершенно ничем не подтверждаемый слух о его романтических приключений давно уже вышел из под контроля, и любую пони рядом с ним воспринимали, как… в общем, объяснять ситуацию ему совсем не хотелось. — Предполагаю, что она посчитала тебя… моей особенной пони. Или что-то вроде того…
Диксди странно хихикнула, прикрыв рот тыльной стороной копыта. Ушки забавно шевельнулись, слегка раскрыв перепонки за ними.
— Но… какая глупость. Демикорны не растят жеребят. Есть наставницы, помимо которых их учат скалы и артефакт, что будет выбран ими, едва малыши достигнут нужного возраста. Потом их будет ждать испытание, прежде чем стать подростком. — Окончательно избавившись от румянца, приложив к щеке холодный браслет, она решила сменить тему до того, как она окончательно перестанет быть понятной вороному, который и так с недоумением смотрел на неё. — Интересно, что они там обсуждают. Она назвала их археологами? Верно?
Поножи гулко звякнули в тишине зала библиотеки, и троица обернулась. Единорог приветственно махнул копытом.
— Оу! Уважаемые, вы не разбираетесь в записях на староэквестрийском? Скажем, пятисотых годов от начала правления принцессы? — Совершенно неожиданно для себя, Ван и Диксди оказались втянуты в обсуждение возвращения Кристальной Империи, новости о которой синяя пони слушала с неподдельным интересом. То, что обсуждали археологи, было недалеко от мест, о которых пелось в предании об Алой Луне. Ущелья и небольшие долины, словно чашки среди острых тянущихся к небу скал, были ей знакомы. Её прогулки туда часто заканчивались различными находками, часть которых оказывалась совершенным хламом и сбрасывалась куда попало в её доме.
Вглядевшись в одну из карт, покрытую пометками и примерными линиями маршрута, ей стало немного их жаль. Те места славились дурной славой даже в тех свитках, что хранились у неё на полках, и она сомневалась, что положение дел изменилось за прошедшее время. Невзрачный предмет, лежащий среди камней в одном из таких ущелий, едва не стоил ей хвоста и крыла, оставив весьма неприятные воспоминания, хотя и научившие её действовать осторожнее. Подтянув карту поближе, пока Ван и единорог отчаянно спорили о трактовке того или иного слова в одной из книг, она стала вглядываться в знакомые, хотя и нарисованные несколько иначе линии гор. Место предполагаемых раскопок лежало куда ближе к границам Эквестрии и достаточно далеко от долины, где располагался её дом-форт.
— Присоединяйтесь! Лишние знатоки древности будут лишь кстати. — Убедительно начал единорог, глаза которого сверкали азартом и радостью от встречи с единомышленниками. Белая грива с прядями голубого и оранжевого цвета развевалась в такт его энергичным шагам возле стола. — Тайны, сокровища, путешествие в целую страну, которая пропала на тысячи лет и вернулась назад благодаря храбрости всего шести простых пони! В эти места, возможно, сотни лет не ступало копыто исследователей! Кто знает, какие тайны хранят эти суровые горы. Согласны?
Но, к удивлению Диксди, вороной отказался, с трудом скрывая желание поехать с ними.
— Но почему? Это звучало весело… — Они отошли в сторону достаточно, чтобы оставшаяся изучать свитки троица не смогла услышать слов Вана.
— Да я бы с удовольствием уже сейчас стал бы паковать вещи. Но… — Он обернулся к искателям сокровищ и тихо цокнул по полу копытом. — Мне нужно завершить одно дело, которым я занимался ещё до встречи с тобой.
Диксди задумчиво посмотрела в сторону археологов. В серых и холодных скалах можно было найти много чего интересного. Особенно, если в проводниках будут такие три искателя приключений, ориентирующихся по слишком новым, на её взгляд, картам, на которых отсутствовали почти все тайные тропы и заброшенные ещё со времён правления короля Сомбры перевалы, которые строились с размахом и со всей щедростью, во имя его власти и великолепия. Конечно, большая часть сейчас была лишь руинами мостов и укреплений, но были и такие, что сохранились и были вполне безопасны. Вполне, если не считать населяющих их существ, достаточно гадкого склада ума, чтобы навредить неосторожному путнику. Вспомнив своё первое знакомство с ними, Диксди вздрогнула.
— Помнишь тот разговор у твоего портного? — Она снова посмотрела в сторону склонившихся над картой пони. Единорог отчаянно убеждал в чем-то своих спутников, тыкая палочкой в загороженную книгами часть карты, отчего пегасочка качала головой и показывала крылом другой, более удобный, с её точки зрения. путь. Только земнопони молчал и листал одну из книг, на обложке которой была изображена не то луна, не то головка сыра. — Мне искренне жаль их, если они, и вправду, полезут в те ущелья. Как минимум, они познакомятся с дальним родственником того дерева, из которого твой друг настрогал некоторые из своих манекенов. И застрянут они там ровно настолько, чтобы сил на возвращение не осталось. Оказавшись рядом, они даже не поймут, что давно стоят, много дней подряд, без пищи, воды и сна. Даже мне там досталось, но, видимо меня не посчитали достаточно вкусной. Хочешь им помочь, не составляя компанию… скажи им, чтобы не прикасались, не трогали и даже близко не подходили к статуям, похожим на волков. Их легко отличить. Дерево, покрытое мхом с золотистыми прожилками. Да и вообще всё, покрытое мхом, им лучше избегать. Наверное, это прозвучит глупо, но они медленно движутся. Может, по шагу в месяц, но перемещаются, оказываясь каждый раз в новом месте.
Пока вернувшийся к троице Ван передавал её слова, видимо, стараясь быть убедительным, хотя сам не сильно верил в это, Диксди размышляла о сказанном им ранее. Конечно, она была для него, скорее, обузой. До сих пор ей не была понятна причина его доброжелательности и внимания. Вполне возможно, что она изрядно отвлекла его от расследования столь важного дела, раз из-за него он отказался от такого занимательного приключения. И, всё же, вкусные странности, которые были открыты ею при помощи артефакта, не выходили у неё из головы. Этот единорог (или аликорн) был для неё загадкой, а загадки такого сорта ей нравились.
— Сказал слово в слово. Пришлось сослаться на несуществующую книгу. Всё равно не проверят. — Раздался голос подошедшего дымчатогривого. — Они, правда, изрядно удивились такому предостережению. Даже мне это показалось несколько… невероятным.
Он всегда считал себя удачливым пони. Крохотный сияющий самородок, оказавшийся в его копытцах, был моментом обретения его кьютимарки в тот прекрасный день, когда он, свалившись в неглубокую горную речку, поднял блестящий и тяжёлый камешек. Нет, несмотря на своё имя, Голдблинк не был золотоискателем или, что ещё хуже — кладоискателем. Его призванием стала геология. Ценные ископаемые и вполне магические кристаллы, особые сорта железа и, конечно же, драгоценные металлы. Драгоценные не в том смысле, что являлись серебром или золотом, а в смысле качества и прочности, которую придавали они предметам, из них выкованным.
Не первый год он странствовал по северным горам, выискивая тропы, чтобы попасть в долины между скалами, достаточно тёплые, укрытые от злобного холодного ветра. Набитый провиантом рюкзак, инструменты и многое другое бряцало и било по бокам при каждом его шаге. Впрочем, трудности только разжигали его стремление добраться до цели. По пути он отмечал места, в которых могли быть найдены ценные дары гор, вбивая колышки и отмечая их расположение на карте.
Однако на третью неделю пути вьюга замела дорогу, и ему пришлось спуститься в сырое и покрытое зеленоватым мхом ущелье.
— Вот ненастье-то. — Бормотал он, то и дело смотря вверх, где среди скал проносились потоки жалящего снега, роняя редкие снежинки. Костёр из сухих ветвей найденного кустарника щедро делился теплом, но и прогорал он так же быстро, заставляя пони жаться в шерстяной накидке от наступающего холода или бегать в поиске новых веток.
Вьюга не думала прекращаться, заставив геолога идти по ущелью, не разбирая особо дороги. Вскоре стало теплее, и, оказавшись у теплого источника, пони с радостью наполнил не только фляги, но и вдоволь отогрел замёрзшие копытца. Диковинная тёплая река брала своё начало из похожего на зев дракона грота, сталактиты и сталагмиты которого, казалось, вот-вот сомкнутся, словно кривые клыки. Из-за пара, плававшего над рекой, всё вокруг было сырым и даже не пыталось загореться. Припасы, особенно сушеные фрукты, также отсырели и едва не испортились.
Ущелье закончилось тупиком. Отвесная стена преграждала ему путь, а боковые ходы либо завершались обвалами, либо заросли корнями деревьев, стволы которых виднелись далеко наверху. Проклиная всё вокруг, ему пришлось несколько раз возвращаться на развилку, потратив бесценное время и не менее бесценные припасы, которых осталось весьма мало. На пятый день, когда припасов не осталось, Голдблинк сидел на камне, с голодным взглядом рассматривая мох под копытами.
— Предки ели эту дрянь и, всё-таки, дали жизнь новым поколениям. — Решил он, высказав свою мысль, и, склонившись, осторожно откусил кусочек мха. Мох горчил, вызывал желание выплюнуть его сразу же, но, спустя некоторое время, становился почти пресным. Главное, что он вызывал бодрость и почти полностью прогонял ощущение голода. Забив рюкзак мхом, геолог двинулся по тому ущелью, которое оставил на потом.
Валяющиеся камни, какие-то куски бревен и треснувшие стены не внушали особого доверия, но выбирать не приходилось. Он шёл, пробираясь через завалы, перепрыгивая с бревна на бревно, и даже полз вдоль узкого карниза над уходящей в неведомую тьму пропастью. Брошенный туда камешек летел слишком долго, прежде чем раздался сухой щелчок камня о камень. Уже через несколько горных троп ему повезло, и с небольшого уступа показалось подножье гор, а ещё чуть дальше — небольшой городок, словно затерявшийся между каменными владениями скал и зеленым морем леса.
Он сделал шаг, прикоснувшись к мшистому огромному бревну, лежащему на пути…
— Ах, наконец-то он очнулся. — Белая пегасочка с меткой медика обеспокоенно вглядывалась в его мордочку, словно там было о чём беспокоится. — Мистер… вы помните, как вас зовут? Имя? Скажите имя?
— Гол… д… блинк. — Он удивился, каким хриплым и безжизненным стал его голос, словно он давно не пользовался им. В теле ощущалась слабость, которой давно не приходилось испытывать. — Что… со мной?
— Вы попали под обвал. Если бы не ствол дерева, за которым вы, видимо, стояли… вам повезло бы куда меньше. — Пегасочка смутилась и отошла, уступив место доктору.
Единорог молча рассматривал его, сравнивая что-то в своих бумагах.
— Значит, вы Голдблинк. Вы геолог, так? — Сиреневые глаза врача с ожиданием уставились на него.
— Да…
— И вы отправились в северные горы… — Дальше пони не слушал. Десять лет. Десять морозных лет прошло с момента, когда он увидел город внизу и стал спускаться вниз. Та странная фигура, похожая на косматого огромного волка из мха и дерева, прожилки которого сияли золотом в местах, где камнепады сорвали куски коры. Он не смог удержаться, чтобы не посмотреть ближе, и словно провалился в сон. В этом странном сне статуя медленно поднимала лапу, вырывая из земли вросшие в неё корни, и опускала обратно, давая поросли снова вцепиться в почву. Странные символы виднелись на каменном ошейнике этого бревенчатого существа, которое словно обходило его кругом. А потом…
— Сэр Голблинк бредит. Снова. — Выйдя из палаты, произнесла пегасочка. — Он говорит, что видел высокие фигуры, которые ходили на задних лапах, как диамандовые псы, а потом про символы на статуе из дерева, которая бродила по скалам, цепляясь корнями.
— Может, и бредит. — Задумчиво отозвался врач, потерев копытом свой рог, словно пытаясь собраться с мыслями. — Эти горы — дурное место. За десять лет его снаряжение успело сгнить и истлеть, а сам он состарился и был бородат, словно маг какой. Но это уже дело Ордена. Пусть они решают, чему верить, а чему нет. Но вот что я тебе скажу. Все они, кто бывал там, говорили про странные деревья, будто похожие на тимберволков из Вечноcвободного Леса. Только крупнее намного и стоящих недвижимо. А потом, спустя годы, они стояли в других местах или вовсе пропадали. Жаль, что лавина упала в ущелье. Я бы не удивился, если бы там оказались куски такой статуи.
Пегасочка натянуто улыбнулась и вышла. Врач был хорошим единорогом, и город ценил его. Вот только истории его были странными. Понятно же, что земнопони был отшельником, а когда быть одному стало совсем сложно, и мох, которого нашли полный рюкзак, окончательно свёл его с ума, тот решил вернуться назад и оказался под лавиной. Она посмотрела на горы, и на мгновение ей показалась, что там стояла огромная тёмная фигура на ослепительно белом склоне.
— Больше не буду слушать эти глупые россказни. Так недолго и самой ум между ушек потерять. — Проговорила она, протирая глаза. Склон был пуст.
— Каждый год, примерно в это время, в Кантерлоте и его окрестностях пропадают пони. Дневная стража сбилась с ног, Ночной тоже ничего не удалось узнать. Лишь недавно нашли пегасочку, которая не помнила почти три года своей жизни. Правда, уже знакомый тебе Орден убедил всех, что она к этому не имеет отношения. — Вороной заканчивал рассказывать о причине, по которой он не может составить компанию трём искателям приключений. — В итоге, я копаюсь в архивах, и…
— Каждый год? Но почему? Этот месяц ничем не примечателен. — Изумлённо спросила Диксди, когда единорог, неожиданно, предложил ей участие в этом расследовании. Перед ней оказалась стопка записей о пропавших, среди которых могли оказаться детали, что могли ускользнуть от взгляда стражи. Вороной смотрел, как она с интересом стала разглядывать один из документов. Спустя несколько минут она добавила, отложив в сторону вырезку из газеты десятилетней давности. — Через пару недель, проходил бы обряд посвящения во взрослого Демикорна. Но это не раз в год, а… в общем, раз в несколько десятилетий. Не думаю, что его проведут ещё хоть раз. День назад был «Фолиум Орбис» — день, в который можно создать особый исцеляющий амулет. Правда, компонентов к нему не осталось ещё задолго до того, как Дискорд покрыл земли мраком хаоса. Они пропали вместе с огромной частью Вечносвободного Леса. Даже не знаю, в чём я могла бы тут пригодиться.
Часы на бедре пони глухо клацнули, и внутренний механизм резко раскрутил что-то, похожее на пружину. На синей мордашке появилась радость, словно этого она давно ждала.
— Наконец-то!!!
— Попробую догадаться: телекинез вернулся? — Дымчатогривый улыбнулся, наблюдая за тем, как она достаёт из сумки браслеты и, помогая себе зубами, застёгивает первый из них. — Вообще, вся проблема в том, что у пропавших крайне мало общих связей. Хоть Кантерлот и является столицей, но площадь его меньше, чем у других городов. Многие пони знают тут друг друга, и Ночная с Дневной стражи искали именно эти ниточки знакомств и отношений. Я же решил искать иначе. Всем известно, что Кантерлот не только находится на горе, известной своими ходами, но и является одним из центров магической силы в Эквестрии и местом, куда стекаются маги и знакомые с магией пони.
Диксди сморщилась, когда холодный металл прижался к недавно обожжённому месту, ещё отзывающемуся дискомфортом на прикосновения. Помогая себе вторым копытом, она поправила браслет. Второй, похожий артефакт, уже был подхвачен фосфорным сиянием телекинеза и защёлкнулся сам, нежно прижавшись к шкурке. Жмурясь от удовольствия, она прижала оба артефакта к щекам.
— Аааахххх… каждый раз словно сотня лет прошла… — Мурлыкнула она, ощущая теплеющую поверхность резных частей амулетов, вставленных намертво в стальные браслеты. Телекинез пробуждался с каждой секундой, что они находились на ней, шевеля шёрстку и растекаясь покалывающим чувством внутри копыт.
С ним дело пошло быстрее. Все выданные единорогом папки разложились в воздухе на отдельные листы, страница к странице. Подхваченный мерцанием магии демикорна стилус мелькал между ними, строя график соответствий по любым, самым незначительным деталям. Необычных с точки зрения той, для кого пони не были так хорошо знакомы. Янтарные глазки скользили взглядом по полупрозрачным строчкам, отмечая из них похожие по смыслу в отдельный список рядом. Амулеты светились едва ли на сотую часть от своей силы, но этого хватало, чтобы из страниц, фотографий и коротких записочек сложить целую схему прямо в воздухе. При этом, каждый новый листок делал мир вокруг понятнее, и это не могло не радовать её, хотя бы отчасти.
— Для меня это всё так ново. — Вздохнула она, переложив несколько листиков в одну сторону. — Я даже не знаю, что из этого может быть странным или необычным. Вот… как минимум десять посещали одну и ту же лавочку древностей. В ней я тоже была, совершенно ничего интересного. Другие были в одном и том же ресторане. Может, он просто у всех популярен? Там вкусно кормят?
Фото заведения повисло перед носом Вана, и тот согласно кивнул на это предположение.
— А вот тут приложена записка. Слушай: «Меня манил его свет. Он был настолько прекрасен, что я не могла отвести глаза. Теперь каждую ночь я жду его в надежде, что он снова озарит моё окно. Я буду ждать». Если это про свет от луны, то мне он тоже нравится. Он спокойный и довольно полезен для артефактов. — Пони пожала крыльями. — Это фото… интересно, когда оно было сделано?
Диксди вытащила потрёпанную фотографию, на которой была запечатлена земнопони, гриву которой перехватывал браслет с зелёным камнем. Замок его украшали три блестяшки: фиолетовая, алая и белая.
— Похожий я видела в лавке, где меня назвали кадавром и выкинули вон, едва я стала рассматривать предметы на полках. Кажется, это было на нижних улицах города, незадолго до нашей встречи. — Она крутила телекинезом фото, пытаясь рассмотреть его получше. — Оттуда меня проводил красный единорог с тёмной короткой гривой, сказав, что мне не стоит прогуливаться по тем улицам ночью. Хм… интересно, была ли там такая же царапина у камня, как на этом фото…
— Ну это можно довольно просто проверить, нанеся лавочке дружественно-торговый визит. — Отозвался Ван, когда поверх книги, которую он читал, легло фото. Рядом, бесшумно перенесясь по воздуху, оказался и прозрачный список того, что смогла собрать перепончатокрылая. Список был обширным, но в нём были занятные, с точки зрения единорога, расхождения. Среди них почти не было пегасов, а все единороги обладали весьма слабыми успехами в магии. Земнопони, по большей части, отличались хрупким телом и предпочитали изящные виды работы тяжелому и изнуряющему труду. Возраст был почти одинаковый, только комплекция, а, скорее даже, рост был у всех разным.
— А ещё… они все ничем не выделялись. — Добавила она, когда Ван закончил читать краткий список. — Будто, случись им пропасть, никто бы не стал их искать. Как если бы они просто переехали в другое место. Ни друзей, ни особо ценных знакомых. Ни семьи…
Вороной нахмурился. Причина, почему успехов не добилась даже Ночная стража, стала ему ясна. Конечно, какой смысл спрашивать о пони, которую не замечали. Он слушал догадки Диксди. Как он и предполагал, свежий и слабо знакомый с укладом жизни пони взгляд смог заметить то, что ускользало от других.
— Я готов проверить многие предположения, какими бы они не были странными, если это поможет распутать дело. — Наконец, проговорил он, складывая сделанные записи вместе. — Это уже несколько лет беспокоит принцессу, с того случая нападения чейнджлингов на столицу…
Упоминание о принцессе заставило Диксди вздрогнуть, и листики едва не рассыпались по полу бумажным дождём. Вовремя спохватившись, она поймала их и собрала в аккуратные стопки, перехватывая каждый сиянием магии на одном из копытец.
Археологи уже переместились в дальнюю часть библиотеки и, перебирая свитки на полках, шуршали раскрытой картой, удерживаемой магией единорога. Пегасочка доставала тяжёлые книги и скидывала их пони внизу. Тот ловко ловил их и, осмотрев со всех сторон, возвращал обратно или откладывал в сторону. Видимо, их охватил знакомый Диксди азарт, когда остановиться нет сил, пока не отыщешь нужное. Это бодрило куда сильнее походной кофейной настойки. Если бы они заметили, как она обращалась с бумагами…
— А мы тут знатно задержались. — Ван взглянул на часы и стал спешно рассовывать отобранные документы по отделениям в сумке. — Солнце вот-вот начнёт подниматься благодаря нашей принцессе. Самое время зайти перекусить и со свежими силами заглянуть в ту лавочку.
Выбор пал на единственное открытое в это раннее время кафе с непривычно романтичной обстановкой и оформлением. Официант-единорог радостно улыбнулся и пригласил к столу первых посетителей нового дня.
— Вы успели к самому открытию! Ещё никого нет, и… — Он сник, заметив, что парочка не прониклась духом кафе, усевшись с задумчивым видом за первый попавшийся столик.
Высокий единорог ему уже был знаком. Время от времени он сидел тут один за чашкой чая или мило беседовал с пони, порой совершенно разными. Присмотревшись, он даже решил, что эта пони та же, с которой он уже видел тёмного единорога однажды. Но подойдя ближе, чтобы взять заказ, понял, что ошибся. Единорог в жутком плаще с лацканами в виде когтей смотрела на него янтарными глазами, а у той они были цвета морской волны, блестевшие из-под наброшенного капюшона. Да и ростом эта пони была чуть выше. — Что будете заказывать?
— Мне… кофе. Крепкий, сладкий. — Тускло проговорила она, даже не взглянув на протянутое меню.
— Чай, как обычно, с листиками мяты и булочек. С корицей непременно! — Тоном чуть веселее своей спутницы проговорил единорог, возвращая меню обратно. — О чём задумалась?
Эти слова были обращены к сложившей на стол копытца Диксди, смотрящей, как качаются на лёгком ветру листики букета. То, что она прочитала, складывалось в образы. Кусочки чьих-то жизней, желаний и мечтаний, записанных сухим и безразличным слогом. Это напомнило ей многие тексты, которые она читала дома. О битвах, об ужасах Эры Хаоса, во время которых многие находили в себе не только желание, но и силы жить, словно всё было в порядке. Летописи о временах куда более древних и далёких. Внезапно ей показалось, будто время течёт мимо неё. Оставляет на обочине, как ненужный камешек на берегу реки. Воды времени полируют его, стирают прошлое, но и не дарят будущего.
Ничего не предлагая взамен.
На язычке растекался вкус корицы с сахаром, смешиваясь с терпким и сладким вкусом кофе, к изумлению Диксди, отлично приготовленного. Этот тёплый вкус возвращал её из тусклых раздумий, и когда серая пелена воспоминаний рассеялась, перед нею оказалась обеспокоенная мордочка Вана.
— Эм… всё нормально! Я просто… Ах, нам нужно будет пойти по той улице, где ты меня встретил, и потом спуститься ниже. — Она поставила чашку на блюдце и теперь крутила телекинезом последнюю булочку.
Нижние улицы были живописны, хотя и немного мрачны и скрыты от прямых солнечных лучей. Между домами царил небольшой полумрак, который рассеивался лишь в краткий миг, когда солнце достигало своей высшей точки и светило почти отвесно. Белые стены были более старыми и ветхими. Улицы не были столь же чисты и парадны, как главные, но, при этом, были полны той самой историей, которую не успели стереть сотни копыт или замазать краской маляры. Да и пони тут были приветливыми и не столь чопорными. В прохожих ощущалась располагающая простота и искренняя радость новым мордашкам. Лавка, которую искали два якобы единорога, располагалась куда дальше, чем думала Диксди. Несколько раз она сворачивала в тупики, и Ван с трудом удерживался от желания слегка пошутить на эту тему.
— Вот! Вот тут я упала, споткнувшись о камень, когда меня напугал стражник. Видишь царапины на нём? — Она потянула за собой вороного, показав на отметины: длинную царапину, сделанную явно металлом, и отпечаток от удара копытом. Ван слегка дёрнул ушком, представив, как же должна была быть напугана это пони, чтобы оставить такой след в мостовой, да ещё и вмяв булыжник на добрых пару дюймов. — Значит, это где-то…
Договорить ей не дал скрипучий и злобноватый окрик, последовавший за стоном давно не смазываемой двери и противно дребезжащим колокольчиком, край которого был сколот от частых ударов язычка.
— Я ещё раз повторю! В моей. Почётной. Славящейся настоящими реликвиями, лавке, никогда и ни за что не будут обслуживать КАДАВРОВ! — В дверях стоял старый единорог, сотрясая тростью телекинезом. На левом, немного зарубцевавшемся ухе висела серебристая серьга, блестевшая вычурным узором на солнце и тихо звеневшая в такт трясущейся голове. — Будь ты хоть трижды одарённая волшебница, но если тебе пришла в голову мысль уродовать себя и лепить к телу когти и крылья… копыта твоего не будет на моём пороге! Порази тебя Сомбра до пятого позвонка!
— Но мы… — начал было Ван.
— Приходят всякие недоучки, считающие себя знатоками древности! Трон Дискорда им в круп! А потом требуют чего-то, требуют. Компенсации им подавай. То амулет древний продай, то заколку, на любовь чарующую, то вазу с ароматом роз, что не пропадёт никогда. Пропадите вы все про… — Рассеянный взгляд торговца сфокусировался где-то позади Диксди, и его монолог резко прервался.
— Вот. Он меня почти так же встретил. — Ткнула копытом в сторону лавки синяя пони. Половину сказанного она, просто по незнанию, не восприняла, как нечто обидное, отчего недоумевающе смотрела то на вороного, то на резко замолчавшего старика-торговца. — У него я тот браслет для гривы видела. Слева на полках.
На улице стало странно тихо. Владелец лавки не торопился высказать свою мысль по этому поводу, но и не торопился закрыть за собой дверь. Ведь для этого ему нужно было повернуться спиной. Что-то невнятно буркнув, он сделал шаг назад, удерживая перед собой трость.
— Уважаемый, а что насчёт меня? — Дымчатогривый единорог шагнул вперёд, тонко улыбаясь. В его тоне ощущались жёсткие нотки, находящиеся почти на грани угрозы. — Меня, например, интересует некий браслет для гривы.
Антиквар замешкался. Единорог был ему смутно знаком. Не то в газете, не то на улицах Кантерлота он видел его. Вот только вспомнить, в связи с чем, ему не удавалось.
— Заходи, если интересует что. Только без вот этой неформалки! — Набалдашник трости, блеснувший круглым шариком (который был очень удобным для того, чтобы опереться на него копытом), указал в сторону Диксди. Та пожала плечами.
— По копытам. Подождёшь меня тут? — Вороной подмигнул ей и скрылся за дверью. Старик бросил на неё осуждающий взгляд и последовал за единорогом.
Кестер Трейд не был потерявшим рассудок стариком, как многие считали его на этой улочке. Его лавка стояла тут с того самого момента, как улица была построена. А ещё раньше тут стоял его торговый вагончик, в котором он продавал растяпам безделушки, а знающим толк в древностях – сокровища, имеющие свою, весьма высокую, цену. Всего пару часов назад он выдержал торг за последний бит с его поставщицей редкостей. Далеко не все вещицы были ценны, и она прощалась с ними за цену едва ли не ниже их стоимости. Но редкости… За редкости она могла торговаться до хрипоты и доводить до истерики любого. Только не его. Полки Трейда пополнились вещицами, и теперь он прибывал в том состоянии, когда хочется любоваться на добычу и считать будущий доход. Весьма немалый доход.
Например, идеально сохранившаяся книга, на обложке которой был изображён весьма фривольно расположившийся на подушках единорог. «Утехи Кисточковых Единорогов» — значилось в названии книги и, учитывая чрезвычайно малую вероятность встретить самих представителей, книга была просто кладом для любого коллекционера. Не говоря уже о содержимом, способном вогнать в краску любую кобылку, в копытца которой она могла попасть.
Заметив за мутноватым стеклом двери знакомый силуэт, он подхватил трость и подошёл. Так и есть, на улице была та самая единорожка, которая заходила на днях.
— И что ей надо тут… я же сказал, что для неё тут ничего нет. — Буркнул он, открывая дверь. Утренние лучи солнца слегка слепили его, привыкшего к полутьме своей лавки. Не то, чтобы он экономил на свете, просто во тьме проще впихнуть товар, а чем он древнее, тем лучше выглядит именно в полумраке. Ведь как ещё заметить тусклое мерцание внутри магического камня или перелив странного тумана в цельном шаре из хрусталя. Он знал, как нужно продавать вещи, и потому не тратился на дешёвые трюки вроде рекламы. Случайные посетители зайдут и так, а кто знает ценность антиквариата — придёт к нему специально.
И вот он тащился за высоким единорогом, пришедшим вместе с этой странной пони, и пытался припомнить, где он его видел. Тот остановился у прилавка, на котором лежал браслет. Не слишком старинная вещица, но не побрякушка. Трейд заполучил его случайно. Если можно назвать случайностью подтасовку документов и прочие хитрости, позволяющие урвать кусочек редкостей с таких крупных потоков антиквариата, какие вращались вокруг аукционов. Но единорог был в ней заинтересован и совершил ошибку, посчитав его, Кестера Трейда, всего лишь старым торговцем пыльной лавочки.
Единорог взглянул на фото и, убедившись, что внешний вид вещицы совпадает, по крайней мере, в целом, спросил цену.
— Триста монет, и не монеткой меньше. — Улыбнувшись, ответил старик, заметив, как единорог вздрогнул от указанной суммы.
— Но это же всего лишь безделушка. — Попытка снизить цену была жалкой. Владелец лавочки просто ткнул в старый и потрёпанный плакат. «Лавка старинных вещей Кестера Трейда. То, что потерялось в веках, может отыскаться здесь». — Хорошо, сто монет! Хорошая цена.
Старик прищурился. Единорог обладал весьма необычным, красноватым оттенком радужки глаз. Среди его покупателей таких было очень мало, а такого роста — не было совсем. А ещё эта грива…
— За сто монет могу предложить другой браслетик. — На столе появилась серебристая лента, чешуйки были красиво подогнаны друг к другу, делая металл похожим на суставчатый доспех. Щёлкнул замок, и свернутая лента стала похожей на небольшой шарик со сквозным отверстием для пряди гривы. Вороной продолжил торговаться, и это уже стало интересным Трейду. Он тонко ощущал момент, когда вещь нужна, и если бы это была бы просто прихоть, то гость купил бы этот шарик, не задумываясь. Вещица выглядела красиво и куда легче того браслета с камушком. Тем более, на котором была царапина.
Диксди волновалась. Прошло немало времени с момента, как её оставили на улице, и пробегающие мимо жеребята, взглянув на неё, хихикнули, скрывшись в подворотне. Но вот дверь скрипнула снова, и Ван появился на пороге, удерживая телекинезом браслет. Позади мелькнула довольная мордашка антиквара. Он захлопнул дверь и сразу сменил вывеску на «закрыто».
— Фух! Ну и характерец же у него. — Единорог передал браслет синей пони. — И торговаться не просто любит, да ещё и умеет. В отличие от меня… Наверное, не стоило сразу говорить, что мне нужно.
Ему не хотелось говорить, что, в итоге, он расстался почти со всеми имеющимися при себе сбережениями, высыпав на прилавок едва ли не больше семи сотен бит… с мелочью.
— Ну как? Тот самый? — Он смотрел, как Диксди подхватила телекинезом браслет и стала внимательно его разглядывать. Мысль, что это может оказаться другой предмет, сдавливала ему сердце прохладными пальцами. Спустившаяся вниз прядь гривы скрыла в тени её мордочку, и он не мог понять, что отражается в её глазах.
— Как странно. Рисунок точно такой же, даже расположение блесток, которые кажутся частью замочка. Но царапины. Их на камне две, а не одна, и они под совершенно другим углом. Будто это зеркальное отображение. — Она стала крутить браслет, и итогом этих действий стало то, что он раскрылся с тихим мелодичным звоном. — Смотри, тут несколько тёмных волос из гривы застряли в петлях! Но пони на фото была со светлой, почти розовой гривой. А так он очень похож…
Пони выглядела растерянной. Ван уже прикидывал, какое из оставленных про запас дел могло бы восполнить потерянные биты, когда браслет защёлкнулся обратно, и в этот момент камешек плавно перевернулся вокруг своей оси. На стороне, оказавшейся сверху, теперь блестела пересекающая его царапина.
— Оу… в точности как на фото… ух. — Только и вымолвила Диксди. Каждый раз, открывая и закрывая его телекинезом, она смотрела, как камень проворачивается в пазе, подставляя то одну, то другую сторону. После пятой пробы, она подняла раскрытый браслет вверх, подставив под первый попавшийся источник света. Утренние лучи солнца отражались от окна и падали вниз прямоугольным бликом.
— Что бы мог значить этот иероглиф… — Сложившиеся царапины выглядели, как символ, отбрасывая зеленоватое пятно света на синюю мордашку пони. Камень переливался глубоким цветом болотистой воды, словно внутри плескался ил из старого пруда.
— Зайдём за плащами к Марию. Может быть, у него будут какие мысли. — Отозвался Ван. — Он похож на знаки, которые были у грифонов. Быть может, у него будут какие-то мысли на этот счёт.
— Да… точно… плащ… Какой интересный камень. — Диксди стояла, не отрывая глаз от браслета. — Он был… столь прекрасен. Что я не могла. Отвести. Глаза. Теперь я жду… каждую ночь… жду в наде… жде…
Пони застыла. Словно через силу она медленно положила браслет на мостовую и, так же медленно, будто прорываясь через вязкую трясину, едва переставляя копыта, отошла в сторону. Цокот проснувшегося циферблата эхом зазвучал на пустой улице.
— Диксди… Диксди? — Вороной, осторожно положив копыта на её плечи, тихо встряхнул её. Конечно, он уже знал, как, погружаясь в размышления, она не сразу отзывалась, но сейчас было что-то другое. В безучастных глазах не было эмоций, она лишь тихо шептала слова из той записки, приложенной к фото. В янтарных глазках тускло разгорались фиолетовые искорки. — Диксди!
Синяя пони, словно не замечая ничего вокруг, вывернулась из-под его копыт и пошла к стене дома. Скрежет металла по камню раздался на улице, словно сотня пони резко затормозила подковами по мостовой. Рог вспорол стену снизу вверх, словно стена вовсе не была из камня. Отточенное движение вскрыло не только побелку, но и каменную кладку, достав до прослойки из пакли, осыпавшейся бежевыми волокнами вместе с песком и кирпичной крошкой на гриву странной пони. Диксди тяжело дышала. Лезвие побелело от тонкого слоя извёстки.
— Дик… сди… — Выдохнул Ван, не зная, что делать дальше. Под прядями пыльной гривы виднелось пропадающее фиолетовое сияние…