Солнечное затмение

Глава 2. Стереотипы

Гупер-стрит была типичной узкой и тускло освещённой старыми фонарями улочкой среднеклассового района столичного града, вымощенная надёжным и солидным, но не очень удобным для копыт булыжником, со старыми и грязноватыми, когда-то даже белокаменными, но в целом крепкими, опрятными и аккуратными домами по обе стороны дороги. О, а вот и древняя, как сам город, сильно истёртая и отполированная не только тряпкой в копыте, но и самим временем вывеска таверны «Дети ночи». Сделана она была из цельного куска стали в виде дуги, обе стороны которой плавно переходили в перепончатые крылья, косточки которых были сделаны из серебра, а снизу из неё торчали два острых серебряных клыка. Подвешена она была на огромной якорной цепи, что, видимо, и обусловило её сохранность в течении более чем тысячи лет. Да-а-а, с Луной всегда нужно держать ухо востро, потому как она явно не очень сильно разделяет в своих воспоминаниях события тысячелетней и вчерашней давности, как, например, эта таверна. По её словам мне показалось, будто этот страж ушёл на пенсию пару лет назад. А на самом деле он жил больше тысячи лет назад... Хотя ей позволительно, ведь она, кажется, невероятно могущественное существо, Богиня, к тому же пробывшая в чистилище целое тысячелетие. И наконец, собравшись с мыслями, я вошёл внутрь.

Атмосфера в таверне стояла весьма своеобразная, накурено было — хоть топор вешай, а концентрация разного рода интересных личностей и бесед на квадратный метр просто зашкаливала. И только теперь я понял, во что вляпался. Найти здесь членов тайной организации, вступить в неё, завоевать такой уровень доверия, что меня будут спонсировать — и решить проблему Севера. И всё это в максимально сжатые сроки — грифоны не любят откладывать дела в долгий ящик, как это делают эквестрийские бюрократы. Кобылка пытается перепить зебру, гвардеец мрачно старается утопиться в вине, шумная компания молодёжи весело проводит время, а вот в углу сидит, закутавшись в коричневый плащ, ухоженный и опрятный жеребец с мышинной шёрсткой и серебряной гривой. Лениво потягивая вино из чаши он сидит и, смотря на окружающий его хаос, крепко думает о чём то своём. Думаю, он мне и нужен. По крайней мере он больше всех присутствующих подходит под определение “аристократов-заговорщиков”. Я подхожу к его столу и сажусь напротив.

— Вас только что с пальмы сняли? — равнодушным тоном спросил жеребец раньше, чем я успел придумать, с чего начать беседу.

— Вы почти угадали. Это случилось примерно 50-60 тысяч лет назад, я не силён в биологии и теории эволюции, — я сразу сделал попытку перевести беседу в мирное русло.

Он сфокусировал взгляд и внимательно осмотрел меня с головы до пят. Равнодушие с его морды — как рукой сняло.

— О, я вижу вы, — он замялся, пытаясь найти, каким словом ко мне обратиться но, так и не найдя, просто продолжил, — образованы? Прошу прощения за мою грубость, я был крепко поглощён думами, а здесь отрывает меня от них обычно только пьяная шваль.

— Только самую малость. И, как я заметил, эта таверна для вас не является обычной средой обитания?

— Вы на редкость наблюдательны, —  саркастично заметил господин.

— А вы не обделены и юмором, — ответил я.

— Благодарю. Но, подозреваю, Вы нашли меня по определённому делу. По какому?

— Да, дело… совсем из головы вылетело. Видите ли, дело такое, что я патриот в серебряном свете луны. Я не могу спокойно смотреть на терзаемый кровожадным врагом север. Я многое знаю о настоящей войне — в том числе и о нужном для неё количестве ресурсов. И помимо этого я знаю, что ты — тоже партиот в себреб… ты понял — патриот со свя-зя-ми. Вот.

Алкоголь явно начал угнетающе действовать на мою ЦНС. Хм, надо бы принять это во внимание...

— И Вы хотите, чтобы я снабжал Ваши дорогостоящие милитаристические авантюры за свой счёт?

— Разумеется. Вы же хотите помочь нашей Госпоже защитить границы Эквестрии от разбойничьих банд? Ночные стражи регулярно ликвидируют атаманов, но эти твари абсолютно непробиваемые: на место убитого просто приходит ещё более отмороженный придурок. А если вы мне поможете, то новая бандитская шайка будет пользоваться удобными случаями, вырезая конкурентов…

— ...и превращаясь в нового монстра, так? Не думаю, что мы найдём общий язык.

Я почувствовал, что сейчас вспыхну. Спокойно. Сосчитай до десяти.

Отлично.

— Ты единорог. Разве ты не чувствуешь могущественной ауры Луны на мне, на этом плаще? Ты... смеешь сомневаться в её выборе своего героя?!

— Что?..—  он на секунду зажмурился, сконцентрировавшись на изучении магических следов на мне, —  Нет! — почти испуганно добавил он, — Я не имел ввиду ничего такого. Прошу прощения, господин…

— Имярек

— Да, Имярек. Это было простое недоразумение, но сейчас всё разрешилось. Что вам нужно? Обговорим детали прямо сейчас?

— Конечно. На самом деле, деталей пока мало. Мне нужна дюжина лояльных грифонов с первоклассным снаряжением.

— Как у Вас всё просто, Имярек, — усмехнулся аристократ, — но считайте, что Вам повезло. Так получилось, что мы не обделены золотом, а в наших рядах состоит несколько знатных грифонов, не всем из которых нравится происходящее на границах…

— Вот и отлично. Вы будете меня посвящать в ваш клуб или что-то такое?

— Имейте совесть! Всему своё время. Послезавтра в это же время здесь же буду ждать вас. И очень советую не опаздывать.

— Послезавтра в начале ночи здесь. Оки-доки. Всё?

— Да. До встречи, Имярек.

Единорог просто встал, левитировал на прилавок кучку битсов и ушёл.

Я же посидел ещё немного, допивая чарку вина, встал и петляющей походкой вышел наружу. Моему пьяному мозгу прогулка по ночному Нижнему Кантерлоту показалось жутко романтичной и заманчивой. И было за что! Ночной туман придавал узким улочкам таинственности, размытый свет фонарей отдавал мистицизмом, из-за окон раздавались различные звуки семейной жизни — от стонов до ругани, откуда-то издалека доносились пьяные перебранки и стук копыт по мостовой, мимо то и дело проплывали силуэты запоздалых прохожих и неизменной стражи. Я медленно шёл, жадно впитывая в себя ночную умиротворенность, сворачивая с одной улочки на другую, пока не оказался в грязном и сыром районе, где не было даже фонарей. Я посмотрел вверх и ахнул: на фоне неба и горы, высоко-высоко на склоне скал белел замок Сестёр, выдавая невероятно красивую, величественную иллюминацию, словно указывая на божественную сущность его обитателей и огромною пропасть между ними и их поддаными. Залюбовавшись столь прекрасным зрелищем я не заметил, как споткнулся о непонятно что здесь делающий булыжник и упал. Я постарался приземлиться на выставленные вперёд руки, но, похоже, перестарался, да так, что левая рука вдруг вспыхнула острой болью! Запястье словно распухло, а от него и до локтя словно пробежала молния. Я аккуратно перевернулся на спину и постарался успокоиться, рассмотреть повреждения. Падение содрало кожу с обеих ладоней, запястье действительно распухло, а боль в руке стала пульсирующей и неприятной, словно гигантская заноза. Я грязно выругался, упомянув тупой хрупкий скелет, идиота, раскидывающего по улицам камни и не забыв добавить несколько абстрактных конструкций, просто чтобы унять боль. Неожиданно на мою ругань ответили: из дома слева раздался сначала голос кобылки, в красках описывающий то, что она хотела бы сделать с ходячими будильниками, а потом показалась и она сама. Заспаная, худая, словно точёная, в серо-чёрную полоску и с гривой, больше похожей на старый стог сена, чем на традиционный ирокез или любую другую причёску.

— Ты зебра. — констатировал я очевидный факт.

— А ты… кто ты, дюжина чертей дери твою задницу, такой?! — удивлённо уставившись на меня спросила она.

— Человек. Не важно, здесь такие не водятся…—  я перевёл взгляд с зебры на свою руку, после чего положил оную себе на грудь, —  оооох, вот дерьмо, кажется, я её всё же сломал.

Зебра внимательно посмотрела на мои руки, камень, что-то прикинула и спросила:

— Идти сможешь?

— Да.

— Тогда иди ко мне и постарайся не шевелить сломанной конечностью, —  произнеся это, она развернулась и быстро ушла куда-то в глубины своего жилища, представлявшего из себя холодный и мрачный подвал заброшенного и полуразрушенного каменного здания.

Я повернулся на бок, оперся о землю правым локтём и, кряхтя, встал и пошёл за этой кобылкой. Внутри было сыро и холодно, повсюду валялись деревянные обломки мебели и тряпьё. Расчищенная от мусора дорожка вела в дальний угол, где было несколько квадратных футов свободного пространства: очаг из камней с небольшим котлом над ним, постель из груды рваных одеял, а небольшой деревянный сундук играл роль её изголовья — и это всё убранство жилища зеброчки.

— Ложись сюда, — скомандовала она, указывая на свою “кровать”, — повреждённую конечность положи на пол и не шевели ею.

Я выполнил приказ и стал наблюдать за работой своей неожиданной благодетельницы, которая разжигала очаг, искала травы и наливала в котёл воду. Ожидая, пока вода в котле закипит, зебра задала вопрос:

— Так значит, ты не четвероногий? Ты сломал лапу, верно? — ровным голосом, с профессиональным интересом, но почти без любопытства спросила она.

— Почти. Всё так, но мы называем верхние конечности руками, —  я постарался уточнить терминологию.

— Хорошо. Будем лечить твою лапу, — абсолютно невозмутимо утвердила она.

— Э!.. а, ладно, называй как хочешь. Но почему ты мне помогаешь?

— Потому что ты нуждаешься в этом, разве не очевидно?

Я ещё раз осмотрел подвал и его хозяйку.

— Но почему тебе тогда никто не помог?

Она молча положила в котёл какие-то более-менее чистые тряпки и стала их варить в своём “зелье” — судя по всему делала лечебную повязку, попутно обеззараживая импровизированные бинты. Достав их из котла она повернулась ко мне и, приказав приподнять “лапу”, а затем, приложив две плоские дощечки в качестве шины к руке, начала плотно приматывать их своей повязкой.

Мы осмотрели результат её работы и оба остались довольны. Поблагодарив зеброчку я уже было собирался пойти своей дорогой, но она прервала мои прощания на полуслове:

— Стой, копытоголовый, ты что, хочешь сесть в тюрьму за бродяжничество?

— Почему? — не понял её вопроса  я.

Она, прикрыв глаза от вида моей нескончаемой тупизны, ударила копытом себя в лоб.

— Закон такой. После полуночи нельзя шастать по улицам.

Я многозначительно обвёл взглядом её убежище и сказал:

— Значит…

— Да. Располагайся где-то там, —  она неопределённо махнула копытом куда-то в сторону очередной груды хлама.

Я пожал плечами, но согласился, что сесть в тюрьму в канун такой важной встречи было бы очень паршиво.

Уснуть мне мешали многочисленные клопы, вши и другой гнус, упорно пытающийся то ли съесть меня, то ли исполнить над моим ухом оркестровый номер. Однако, поворочавшись и накрывшись с головой лохмотьями, исполняющими здесь роль постели, я всё же смог заснуть.

Проснулся я от того, что моя спасительница поливала меня ледяной водой из чайника, напевая себе под нос зебриканскую песенку с мотивом “мауа кукуа”. Мне это не понравилось и я возмущённо, сквозь последние тени сна, пробурчал:

— Эй! Что ты делаешь?

— Бужу тебя, конечно. — похихикивая ответила она.

Я скинул с себя ветошь и оглянулся. Было темно.

— Ночью? —  уточнил я

— Уже утро, —  ответила она, будто объясняя прописную истину

— А почему тогда я ничего не вижу?

— Попробуй глаза открыть —  может увидишь чего, — съязвила она и тут же весьма инициативно помогла мне в этом, начав лить воду прямо мне на лицо. Я, в свою очередь, покорно воспользовался этим, хорошенько протерев глаза ладонями.

Вновь оглядевшись, я заметил все признаки раннего утра: где-то щебетали птички, ругались соседи, а ночная тьма была слегка разбавлена солнечным светом. После несложных расчётов я выяснил, что на встречу мне надо прийти завтра ночью. И что прикажете делать целых два световых дня? Хм. Точно! Готовится к своей операции! Как? О, ну это проще простого! — всего-то нужно проработать некоторые её детали, чтобы не приходить на грядущее собрание с девственно чистым планом.

Так, что мы знаем? Грифоньи банды обедневших и попавших в немилость вследствии дворцовых переворотов дворян и простых разбойников образовали огромное множество лиходейских шаек, грабящих и разоряющих северные границы Эквестрии, причём с каждым днём их вылазки становятся всё глубже, кровавее и регулярнее. Армия не справляется. Паника. Жертвы. Беженцы.

Что можно сделать? Выбить себе чин главнокомандующего и отправить в самоубийственный бой все имеющиеся силы, потому что полководец из меня, откровенно говоря, херовый. Надеть сияющие доспехи, оседлать белоснежного единорога и понести добро и справедливость в стремительном галопе? Скорее всего я упаду из седла уже через пару десятков метров, сломав при этом себе пару рёбер и свернув шею, ибо никакой подготовки к такому в моей жизни, конечно же, не было. Действовать хитростью? Хорошая идея, вот только следует учесть и то, что грифоны не дурнее нас. Значит можно присовокупить к этому эффект неожиданности и щепотку обмана. И… и нас всё равно отымеют эти любители помучать своих жертв живьём. Подождите-ка...

Вот же оно, наше конкурентное преимущество! Ни я, ни потенциальный отряд моих грифонов не страдает гуманизмом, сентиментальностью и слабым желудком! А значит, мы сможем провести самый настоящий карательный рейд! А учитывая то, что по мобильности маленький отряд грифонов по меньшей мере не уступает маленькому отряду грифонов, мы сможем почти гарантированно найти, кхм-кхм, жертв для своего рейда! А после нескольких показательных казней мы, если план сработает, сможем доходчиво объяснить этим ублюдкам, что это НАША территория и МЫ ею владеем.

— Тук-тук-тук! —  постучала копытом зебра в дверной косяк, — Ты что, снова заснул?

— А!? Уф, нет, просто задумался. Слушай, я почему то думал, что зебр в Эквестрии почти нет, но тут, в этих ссаных трущобах наткнулся на тебя. Может вы тут в каждом подвале прячетесь, ха? Не просветишь?

— В подвале… это ты верно подметил. Нас действительно мало в этой стране. И мы либо очень дорогие, либо очень нищие…

— А...

— ...и нет, далеко не каждая из нас умеет говорить на Эквестрийском стихами, варить зелья, читать,  быть знатоком боевых искусств и живёт в гармонии с природой под самым большим деревом в округе.

— Вот блин.

— Стереотипы.

— Постой, а что ты имела ввиду, когда говорила о том, что зебры либо дорогие, либо нищие?

— Рабство.

— Рабство?! Разве оно здесь не запрещено?!

— Официально — нет. На практике — тоже.

— Почему-то я не видел здесь рабов и невольничьи рынки…

— И не увидишь. Они считают недопустимым рабство по отношению к разумным прогрессивным существам. Нас они считают дикарями, красивыми и умными животными. И покупают за горы золота далеко за морем, на нашем родном континенте.

— Во уроды!..

— Такова жизнь.

— Но если вас ввозят из-за океана за огромные деньги, то как ты оказалась здесь, в прогнившем и заплесневелым подвале явно не аристократской усадьбы?

— Моя хозяйка разорилась и покончила с жизнью. Пользуясь суматохой я сбежала, пока её наследники не решили продать меня для уплаты части долгов.

— А как…

— Моя очередь.

— Ладно, ладно.

— Долго ты собираешься сидеть в моём подвале и доставать меня своими вопросами?

— Дол… а. Чёрт. Честно говоря не знаю. Мне нужно где-то подождать до завтрашней полуночи и чем-то себя занять в это время.

— А потом ты превратишься в летучую мышь и полетишь на крыльях ужаса спасать город от зла?

— Что?

— Ничего. Можешь пожить у меня это время.

— Правда? Ничтоже сумняшеся благодарю за такую доброту!

— Не кривляйся. Я из тех зебр, которые умеют, — слегка угрожающе осадила она, — если это место не выглядит как дом — это не значит, что ко мне можно вламываться и занимать место. Может ещё массаж потребуешь?

— Извини. Я правда благодарен тебе за доброту и гостеприимство. Просто это место, оно… как ты и сказала, не похоже на дом.

— Принято. А что ты собираешься делать всё это время?

— Не знаю. Поболтаем?

— Почему бы и нет.

— Слушай, а ты не можешь сделать…— мои слова прервал неожиданно вошедший понь, выглядевший как… Ну, как ходячий труп бомжа. И вонь от него шла, как ни странно, соответствующая.

— Госпожа Рэнги, зелье-варево вышло как надобно? — хрипло выхаркал он, судя по всему, вместе с кусочками лёгких и низко поклонился.

— Да. Утром и вечером по ложке, запивая чистой водой. Через неделю должно полегчать, — ответила зебра и подошла к больному с бутылкой в зубах. Пациент достал из сумки пару грязных монет и осторожно дал их Рэнги в копыта, взяв у неё, в свою очередь, лекарство.

— Если выживу, по гроб буду за вас молиться Светлейшей и подарочки вам носить! Спасибо, спасибо, — сказал он и, развернувшись в низком поклоне, вышел.

Я пристально поглядел на Рэнги:

— Два битса за средство от этой хрени?

— Будет чудом, если теперь он не умрёт от голодного истощения.

— Два битса, два битса! — схватившись за голову простонал я. — Вчера за пару чарок вина мы отвалили трактирщику в несколько раз больше!

— Да ты богач, — усмехнулась она, — который только что осознал ценность своих денег.

В ответ я лишь простонал в шоке, а зебра вернулась к домашним делам.

Спустя четверть часа я вспомнил и повторил свой вопрос:

— А ты случайно не можешь сделать что-то не лечащее, а вовсе даже и наоборот — калечащее?

— Зачем?

— Скажем так, у меня есть острая в этом необходимость.

— Яд? Бомбу? Зажигательную жидкость? Проще простого. Но знаешь что? Не пойти ли тебе нахер? — агрессивно и безапелляционно ответила она.

— Почему?

— Я не убийца. И убийц не обслуживаю.

— Но…

— Даже во имя справедливости и мести. Ещё одно слово и потеряешь моё гостеприимство.

Я замолчал, обдумывая, как бы помягче поправить сорванную вербовку и объяснить Рэнги, зачем мне нужны её таланты.

В итоге я решил, что лучшим вариантом будет помочь ей и, как бы мимоходом, ввести её в курс дела.

— Могу я как-нибудь тебе помочь?

— Да. Заткнись и слейся с пейзажем.

— Я серьёзно. Должен же я как-то отблагодарить тебя за помощь? — помолчав секунду, я добавил, —  и вот ещё, держи, — я достал из кармана несколько битсов и протянул ей.