Зеркало (прошлое)

Предисловие.

Это предисловие...

Здравствуйте, мои дорогие читатели. Прошло уже два года с тех пор, как вышла последняя глава книги «Безвестные Жертвы» и вот, я снова приступил к написанию книг о пони. Книг повествующих об альтернативном развитии известной всем нам Эквестрии, которое всё дальше и дальше уходит от того, что мы видим в сериале. Да, если первая моя книга практически не имела расхождений с каноном, то ныне я более не могу придерживаться этого правила. Да и стоит ли? Дело в том, что в новых своих произведениях я хотел бы попробовать новые для себя жанры, один из которых связан с мрачной безысходностью гримдарка, а другой со слепящей глаз яркостью высоких технологий в мире sci-fi. Кроме того я попробую также и иной стиль повествования, проходящий преимущественно от лица одного персонажа. Взгляд этот будет узким и не даст нам столь же широкого представления о происходящем в мире, но зато позволит в полной мере раскрыть самого главного героя и уделить ему столько времени, сколько он, я полагаю, заслуживает. Получится у меня это или нет? Узнаем.
Данная трилогия (именно на трилогию я рассчитываю в этом случае) будет именоваться «Зеркало» и начнётся с мрачного погибающего мира. Мира, где Солнце погасло, Боги мертвы, а магия навсегда покинула его пределы. Да, Апокалипсис наступил, и всем живым существам, ставшим его невольными свидетелями, давно уже стоило смириться с концом своей истории, но, как известно, ни одно живое существо не хочет, не может просто так отказаться от своего великого дара – жизни. Даже оказавшись перед лицом всеобъемлющей тьмы, оно будет до последнего цепляться за неё и тем дороже будет каждое её мгновение, чем ближе подберётся к нему неизбежная смерть. Этой жизни, или, правильнее сказать, «существованию» и будет посвящена первая книга трилогии.
Предупрежу сразу: в этой части будет особенно много тяжелых моментов, смерти и лишений, иначе жанр этот не именовался бы гримдарк. При этом отмечу, чрезмерной или же необоснованной жестокости, упоения смертью и насилием я себе не позволю. Не будет здесь также и порнографии, эротики и иных отвлекающих читателя от сюжетной составляющей эпизодов. В остальном… ничего не могу обещать. А, и вот еще что: желаю приятного прочтения!

Пролог

Из темноты открытого люка уже не первый час доносились громкие звуки. Что-то стучало, бренчало, скрипело; слышалось натужное сопение вперемешку с кашлем и отборной бранью. Порой же, когда все звуки исчезали, и наступала давящая на ум тишина, сидевший наверху земнопони в каске, словно бы между делом, спрашивал «Ну что там?» или «Как там дела?». Делал он это ненавязчиво, вроде и не пугала его захватившая всё вокруг тьма, и чувство одиночества не сводило его с ума – просто было интересно: чем же там занимается мастер? На каком этапе ремонт? Получая же не слишком информативный ответ, он ненадолго успокаивался, но только лишь до той поры, пока вновь не становилось темно и тихо. Пока вновь не становилось страшно.
– Эй, Вольт, может подать чего? – поинтересовался земнопони, окинув взглядом разбросанные там и тут инструменты. Благо их имелось в достатке.
Мастер не ответил. Разве что хлопнул чем-то, словно открыв бутылку шампанского, и совсем сгинул.
Минута, две…
– Вольт? Ты как там? – в душу закралось чувство тревоги, земной закусил губу, – Живой?.. Может мне спуститься?.. Вольт?!
Когда в свете лампы появилось измазанное пылью и сажей лицо мастера, его помощник даже вздрогнул от неожиданности, но, поняв, что все его переживания были напрасны – выдохнул с облегчением. Конечно, с ним все было в порядке! Ведь это был всего лишь обыкновенный подвал – производственное помещение, созданное, чтобы убрать громоздкое оборудование подальше от любопытных глаз и чьих-то неумелых копыт. Тут не было ни призраков, ни демонов, ни даже зомби. Все в порядке. Вот только по виду пожилого жеребца этого никак нельзя было сказать.
– Всё, – устало сказал он и сел на край зияющего в полу отверстия.
В душе появилось какое-то странное, смешанное чувство. Словно наказание за то незаслуженное мгновение радости, которое он себе только что позволил.
– Что, и ничего нельзя сделать? – тревожно спросил молодой жеребец.
Собеседник набрал было воздуха, чтобы что-то ответить, но вместо этого просто выдохнул и покачал головой. Немного помедлив, он поднялся с места и пошел к выходу. Помощник подскочил и принялся подбирать разбросанные на полу инструменты.
– Мы ведь еще вернемся? – в спину спросил он мастера.
– Нет, – послышался короткий ответ, – Нам здесь больше нечего делать.
– А как же урожай?
– А что урожай? – не оборачиваясь, ответил старик. – Все равно уже десятый день стоим. Если и было чего спасать, то уже нечего.
Когда пони по имени Вольт исчез за поворотом, его помощник, наконец, справился со своей задачей и, забрав лампу, поспешил за ним. Темнота окончательно завладела этим местом и заполонила собой все пространство вокруг. Она знала, что в помещении больше никогда не зажжется свет, ведь им здесь больше нечего было делать. Всем им. Когда погаснут последние огни, для оставшегося без электрического света поселения настанут трудные времена.

Часть 1 - Дом. Глава 1

Кровь медленно заполняла собой внутреннюю полость рта, создавая странный коктейль из знакомого ей мерзкого пересолёного вкуса алой эссенции и горечи обиды, которая всякий раз посещала её в таких случаях. Почему?! Почему судьба в очередной раз обошлась с ней так жестоко? Почему других не постигла эта незавидная участь? Почему только ей приходится страдать?
Она не могла ответить себе на эти вопросы. Кто-то назвал бы это злым роком, тотальным невезением, но другие – обычной рассеянностью, когда всех полученных травм легко можно было бы избежать, если не теряться всякий раз где-нибудь в воображаемых мирах и уделять больше внимания тому, что происходит в непосредственной близости здесь – в реальности. Все знали, что дорога ведущая в Маханхолл никогда не ремонтировалась, а потому их старый автобус то и дело начинало трясти, позволяя любому из пассажиров ненароком прикусить себе язык или разбить лоб о металлическую спинку расположенного впереди сидения.
Такая грустная и до обидного глупая ситуация… Но было в ней и что-то такое, что заставило молодую кобылку улыбнуться. Проведя окровавленным языком по копытцу, она не без удовольствия принялась рассматривать этот яркий, алый развод – малую награду за причинённые неудобства. Капля красоты в этом сером, безликом мире. Его даже можно было бы назвать красивым, жаль только, что всякий раз, когда Тимм видела подобные разводы, их сопровождала боль, существенно уменьшающая эстетическое удовольствие от созерцания красного.
Услышав какой-то шорох, Тимм повернулась в сторону источника звука и взглянула на сидящую рядом старушку, которая с осуждением наблюдала за происходящим, но, встретившись взглядом с кобылкой, быстро отвернулась, сделав вид, что взгляд её скользил здесь случайно и вовсе не собирался останавливаться на окровавленной ноге.
«Да что вы понимаете, дамочка!» – фыркнула про себя молодая земнопони, быстро, но изящно отвернувшись. Она очень хотела сказать это вслух, но ныне непринято было нарушать тишину, и пони смолчала. «Между прочим, сейчас этот развод является самым ярким пятном в этом сером автобусе! – гневно закончила она свою мысль, глядя на кровь, а затем добавила – А может и во всем Маханхолле…».
Пони прильнула к окну. К слову, город, куда ехала Тимм, действительно не отличался радушием. Едва лишь общая чернота окружения сменилась тусклыми огнями Маханхолла, стало видно, что столица, а по совместительству и единственный крупный город Эквестрии, находится в крайне печальном состоянии. Испещренные трещинами полуразрушенные здания, закрытые магазины, разбитые дороги. Пустые улицы, медленно, но верно погружающиеся во тьму, едва лишь перегорали редкие освещавшие их фонари. Случайный путник посчитал бы его городом-призраком, вот только ныне живые жили ничем не лучше мертвых, а потому не могли оставить им эту ветхую обитель. У них просто не было выбора. С тех пор, как Солнце погасло, а мир погрузился во тьму, лишь немногие поселения смогли жить в прежнем режиме. Лишь немногие смогли пережить эту катастрофу. Причем большинство пони погибли вовсе не из-за блуждающих в темноте монстров, а из-за обыкновенного голода. Отсутствия растительной пищи, которая не могла более уродиться в этом забытом Богами черном мире. Голод и её заставил покинуть родную деревню и отправиться сюда.
Продолжая думать о чем-то своем, Тимм не заметила, как их видавший виды транспорт доехал до автобусной остановки. Противно заскрипели колеса, а затем, все с тем же просящим смазки стоном, открылась боковая дверь. Пассажиры неспешно направились к выходу.
– Ну, вот мы и приехали… – протянула кобылка и отправилась следом за всеми.
Вблизи Маханхолл оказался еще хуже, чем выглядел из окна автобуса. Мусор, какие-то осколки, мостовая с выкорчеванными камнями, припаркованный транспорт, оставленный своими владельцами много лет назад. И никого вокруг. Примечательно, что несмотря на то, что вместе с Тимм высадилось еще где-то пятнадцать пони, все они как будто бы растворились, исчезли в этой пустоте, вновь оставив её наедине со своими мыслями. Так же было и вначале её пути, когда жители её родного, обреченного на смерть поселка разбрелись в разные стороны, и навсегда исчезли из её жизни, как будто бы их никогда и не было. Старые и молодые, больные и здоровые, добрые и злые – от голоду пухнут все одинаково, а потому, пока еще в поселении оставалось хоть немного пищи и пока еще силы окончательно не покинули их, жители отправились на поиски нового дома. Куда-нибудь, где, возможно, было немного лучше, чем здесь. После поломки единственного генератора, в Рокхилле остались немногие. Одни даже под угрозой голодной смерти не хотели оставлять насиженные места, другие боялись блужданий в непроглядной тьме, где до сих пор обитали кровожадные монстры. Третьих вели благородные мотивы: как и родители Тимм, они отдали последние запасы еды своим близким, дабы подарить им чуть больше времени на поиски. Они принесли себя в жертву ради будущих поколений. Вот только мало кто видел сегодня это будущее…
Взглянув на потертую табличку с указателем, Тимм восстановила в голове адрес дома своей бабушки и перешла на другую улицу. Дом располагался на самом краю города, а потому ждать трамвая не было необходимости. Она легко могла дойти до него пешком, как делала это когда-то, когда улицы большого города еще освещали яркие лучи электрического солнца. Когда все искренне верили, что осталось лишь чуть-чуть потерпеть и завтра всё изменится. Завтра все станет так, как раньше.
Дом, к которому её привели указатели, ничем не сумел удивить кобылицу. Такая же видавшая виды многоэтажка, как и сотни других в этом городе, разве что, судя по свету в некоторых окнах, – жилая. Из-за большого расстояния, разделявшего их, Тимм редко навещала свою бабушку. Последний раз это было шестнадцать лет назад, когда Маханхолл казался им всем эдаким «прекрасным ковчегом», способным вывести цивилизацию пони из тьмы, в которой они оказались. Способным стать новой столицей взамен навсегда потерянному мистическому Кантерлоту. Теперь же стало очевидно, что это не так. Они пережили Апокалипсис, когда Селестия неожиданно для всех пропала, забрав с собой свет Солнца, Луны и всех звезд во Вселенной. Они пережили войну с созданиями тени, которые повалили из пещер, едва лишь те поняли, что дневной свет им более не повредит. Они пережили падение Кантерлота и окончание эпохи магии. Но в долгосрочной перспективе они потерпели сокрушительное поражение, ведь мало было пережить сам Апокалипсис, надо было еще и научиться жить по новым, изменившимся правилам. Не дни, не месяцы, но года и десятилетия. Жить по правилам, когда вся жизнь зависела от одного лишь электричества, свет которого питал расположенные повсюду теплицы, где день за днем созревали простые, но питательные зерновые культуры и травы, без которых не могло выжить ни одно живое существо. Сердцем любого города стали большие электростанции и генераторы, поломка которых неизбежно приводила к гибели всего поселения, если её не могли своевременно устранить или найти альтернативные источники питания. Это случилось бы и с Маханхоллом, когда вышел из строя последний энергоблок, но к счастью живущие по соседству грифоны связали этот город с собственной электросетью, позволив избежать коллапса. Они же, кстати, дали городу его нынешнее название – Makhan Khool.
Пони прошла через дверь и поднялась на третий этаж. Второй и первый, к слову, были заколочены досками, что намекало на то, что жильцов в этом доме стало куда меньше, чем при прошлом её визите сюда. Пройдя в небольшой освещенный тусклыми лампочками коридор, на конце которого сидел и ковырялся в зубах какой-то пожилой пони в маленьких круглых очках, Тимм, не говоря ни слова, направилась дальше. К двери №18, за которой обычно сидела бабушка и с утра до вечера смотрела телевизор, откуда прекрасная принцесса-аликорн Твайлайт Спаркл ежедневно делилась новостями со зрителями и предвещала скорый конец всех их злоключений.
Дверь оказалась заперта. Постучав в неё несколько раз и не получив ответа, Тимм сходила на общую кухню, где некогда умещались за одним столом двадцать, а то и более пони, затем в ванную, и наконец вновь вернулась в коридор – к тому самому старику, который устал, видимо, мучить свои зубы языком, а потому взял в копыта щепу и теперь продолжал заниматься своим увлекательным делом с её помощью.
– А бабушка дома? – поинтересовалась пони, посмотрев на старика сверху вниз.
Так и не дождавшись ответа, она решила, что возможно недостаточно четко указала о какой пони идет речь. «Мали ли бабушек проживает в этом доме?» – подумала про себя кобылка и добавила.
– Бабушка Барбарис. Она дома? – нет ответа, – Она живет в комнате №18. Я её внучка.
Старик внимательно смотрел на неё, но молчал. Ровно до тех пор, пока что-то застрявшее в его гнилых зубах не было изъято и выплюнуто на пол. Довольно выдохнув и отложив в сторону щепу, он ответил:
– Её нет. Барбарис умерла три года назад.
– Как? И она тоже?
«Значит я теперь круглая сирота?» – пришла в голову пони неприятная мысль. Особенно неприятной её делало то, что Тимм прекрасно понимала, что её родители, которых она десять дней назад оставила в Рокхилле живыми и здоровыми, теперь наверняка уже превратились в изможденные от голода и жажды мертвые тела. Она успела насмотреться на такие, пока добиралась до Маханхолла.
– Да, сейчас все умирают, – вздохнул старик, а после небольшой паузы дополнил, – Так что возвращайся лучше домой, кроха, тебе здесь нечего искать.
– А мне некуда возвращаться, – ответила ему пони, – Я теперь здесь живу.
– Вот как? – старик еще раз посмотрел на неё, – Ну, в таком случае, добро пожаловать соседка, – прищурившись, он улыбнулся, продемонстрировав свои редкие зубы пришелице.
Кажется, ей требовалось что-то еще. Когда молчание затянулось, Тимм все же решила снова прервать размышления старика и еще раз обратилась к нему:
– Ключи от её комнаты. Они у вас?
– С чего бы им у меня быть? – удивился собеседник, – Когда Барбар умерла, её комнату закрыли, а ключи сдали распорядителю общежития. У него их и спрашивай.
– Понятно, а где его искать?
– На первом этаже. Обойди здание кругом и найдешь там забегаловку. Там он и работает. Напитки разливает за барной стойкой.
– Хорошо, спасибо.
Пони развернулась и покинула коридор, задержавшись там лишь на мгновение, потому как услышала приглушенный женский вскрик. Он мог бы показаться пугающим, если бы следом за ним из-за двери не послышалась брань, давшая начало очередной ссоре между обитателями одной из комнат. Вероятно, они были супругами. А может и просто разнополыми родственниками. Скоро она так или иначе об этом узнает, но сейчас её заботило лишь то, что дверь за которой находились скандалисты располагалась на достаточно большом расстоянии от двери №18, за которой предстояло жить ей, а значит стать их невольной слушательницей ей пока не грозило.
Пройдя по указанным стариком координатам, она действительно оказалась в неприятном на вид питейном заведении, где уставшие от такой жизни пони уже который год допивали последние запасы алкогольных напитков. Освещалось оно одной единственной лампочкой, которая висела над барной стойкой, а потому все прочие посетители оставались в некоей полутьме, что делало их еще более серыми и невзрачными. Пропащие души. Окинув их быстрым взглядом, пони стразу же потеряла к ним интерес и проследовала к деревянной стойке, за которой стоял полнотелый пони средних лет с достаточно неприятными залысинами на лице. Были ли они результатом какой-то болезни или же просто следствием нехватки витаминов – кто знает? В любом случае еще до начала разговора пони испытала к нему неприязнь.
– Здравствуйте, – негромко произнесла она.
– Чего тебе? – сердито спросил бармен.
– Мне нужен ключ от комнаты №18.
– В комнате №18 смрадный запах, – ответил бармен таким тоном, словно бы имел к этому непосредственное отношение, – Лучше я дам тебе ключ от комнаты №17.
– Нет, мне не нужно от другой. Комната №18 принадлежала моей бабушке, я хочу заселиться туда же.
– Кхм-хм, вообще-то эта комната, как и здание, принадлежит мне! – еще сильнее рассердился собеседник, – Это для сведения. А по существу: хочешь заселиться в восемнадцатую? – валяй, – но потом не говори, что я не предупреждал тебя по поводу вони.
– Эм, хорошо.
Бармен вынул из-под стола ключ и положил его на стол, но, прежде чем придвинуть его к Тимм он добавил:
– Половину стоимости авансом, вторую – по окончании месяца.
– А сколько с меня? – в принципе пони была готова к тому, что ей придется платить за жилье, а потому мало удивилась, услышав об этом.
– Два талона, – назвал цену распорядитель общежития.
Пони достала небольшой кошелек и послушно высыпала содержимое на стол. Глядя на это, бармен лишь хохотнул:
– Дура, я сказал два ТАЛОНА, а не две монеты! Монетами в Маханхолле уже лет десять как никто не пользуется.
– А что за талоны?
– Это такие бумажки, за которые можно получить еду в теплице, – произнесла сидящая по близости кобылица, – Нынешняя валюта этого места.
– Ой, а у меня нет таких талонов…
– В таком случае проваливай!
– Успокойтесь. Я заплачу за неё, – незнакомка лихо выдвинула вперед несколько скомканных бумажек, которые она до этого задумчиво мяла в копытцах – это вам за месяц и… чуть больше.
Только сейчас Тимм обратила внимание, что с незнакомкой было что-то не так. Она хотела поблагодарить её за столь неожиданную щедрость, однако при взгляде на неё кобылка так опешила, что просто не нашлась что сказать. То ли чувство признательности так украсило её в глазах Тимм, то ли свет лампы, который падал прямо на неё, но пони выглядела столь ярко, что в глазах начинало рябить от такой цветовой гаммы. И синий, и зелёный и фиолетовый. Насыщенные, живые цвета! Она была словно роза, случайно выросшая на компостной куче, словно одинокая звезда, словно…
Сама пони, между тем, устало встала из-за барной стойки и, пошатываясь, направилась к выходу. Она, очевидно, немного перебрала, но это ни капли не умаляло её здоровой красоты. И тем удивительней было то, что вокруг прекрасной пришелицы еще не собралась толпа зевак, просто чтобы посмотреть на чудо.
– Эй ты! Чего встала? Бери ключ уже.
Пони пришла в себя лишь тогда, когда странная незнакомка покинула заведение, махнув на прощанье полихромным хвостом. Быстро поблагодарив распорядителя общежития, Тимм схватила ключ и поскакала улицу. Она показалась ей иллюзией, а потому кобылка очень боялась, что потеряв её из виду, Тимм больше никогда её не найдет, однако, к её немалой радости, яркая незнакомка все еще стояла на улице, подперев фонарный столб своим боком. Заметив, что на неё смотрят, она добродушно улыбнулась:
– А я уж думала, что здесь вообще ничего не знают о благодарности.
– Ты… Да, спасибо большое, – пони смотрела в её розоватые зрачки и понимала, что теряется, – А меня Тимм, зовут.
– Серьезно? – пони попыталась встать прямо, но передумала и просто поменяла позу, чтобы лучше видеть собеседницу. С лица её не спадала улыбка, – В таком случае, будем знакомы, Тимм. Меня тоже так зовут, так что запомнить друг друга нам не составит труда, не так ли?
– У нас что, одинаковые имена?
– Выходит, что так, – видя недоверие в её голубых глазах, собеседница рассмеялась, – Да не шучу я! Меня правда так зовут – Тим-мер-лин. Но друзья называют меня просто Тимм, чтобы не заморачиваться с именем. Ну что, может, пройдемся по городу, Тимм?
Мысль о том, что надо бы зайти в общежитие и посмотреть на состояние её будущего дома даже и не думала оспаривать это новое предложение. Пони закивала головой, после чего её новая знакомая оттолкнулась, наконец, от столба и, не выбирая маршрута, отправилась вперед по тротуару. Тимм засеменила следом.
– Ты ведь не отсюда, верно? – задала столь долго мучивший её вопрос кобылка.
– Ого, – присвистнула её новая знакомая, – Вот так прям сразу, определила? Неужели то, что я не здешняя настолько хорошо заметно?
И она еще спрашивала… Начать с того, что никто из современных жителей Эквестрии, не имел здорового блеска шерсти и статной, красивой фигуры. Скудный рацион и отсутствие солнечного света так или иначе привели к вырождению, а потому хотели эквестрийцы того или нет, но внешний вид их оставлял желать лучшего и даже Тимм, несмотря на свою привлекательность, обращала на себя внимание скорее молодостью и отсутствием внешних дефектов, нежели чем реальной красотой. Другим же важным отличием была расцветка незнакомки. И речь шла не столько о шерсти, которая пусть и была ярко-оранжевой, но все-таки оставалась однотонной, а в цвете волос, где каждый из локонов имел свою собственную цветовую гамму. Восемь, а то и более цветов! Причем все они были отделены друг от друга множеством каких-то бантиков, заколочек и ленточек, отчего создавалось впечатление, что обладательница их просто не знала, куда деть ящик косметических принадлежностей, а потому в избытке нацепила всё на себя. То же самое можно было сказать и про серьги, потому как собеседница не только навесила их по нескольку штук на каждое ухо, но умудрилась также проколоть себе бровь, нос, губу и может быть что-то еще, на что не обратила внимания Тимм. Последним штрихом во всем этом была жизнерадостная короткая попонка из зелёной ткани, по краю которой шел фосфоресцирующий контур.
– Так откуда ты? – повторила свой вопрос Тимм.
– Это секрет! – с напускной серьезностью ответила ей кобылица, но в глазах её вовсю играли хмельные искорки, – Нам строго-настрого запрещено говорить, откуда мы прибыли, потому что это может повлиять на мировосприятие аборигенов в… или не на мировосприятие. Короче они могут потом провести анализ временного потока и… Как он там говорил? В общем, черт с ним – Я из будущего!
Тиммерлин остановилась и встала в позу, так, как будто бы собиралась фотографироваться для какого-нибудь героического плаката. Но должного эффекта это её заявление не произвело. Опешив, Тимм просто стояла и, изогнув бровь, смотрела на собеседницу.
– Что? Опять не веришь? – пони вновь рассмеялась.
Конечно, облик её был удивительным, странным. Даже смех её был таким, каким ныне никто не позволил бы себе засмеяться. Слишком много потерял каждый из ныне живущих, слишком много повидал, чтобы позволить себе так смеяться. Но объяснять это тем, что она из будущего… Из какого будущего? Какое будущее может быть у нынешнего настоящего? Здесь и в завтрашний день то мало кто верит.
– М-м-м, может из прошлого тогда уж? – хмуро предложила ей Тимм свой вариант.
– Ну, нет, – покачала головой пришелица, – В прошлом во времени еще перемещаться не умели, так что «шах и мат», сестренка.
– Но согласись, что ты не больно-то походишь на моего потомка.
– Потому что я очень далекий потомок. ОЧЕНЬ! Между нами почти тридцать тысяч лет разницы!
– Все равно не верится.
– А я тебе докажу!
Пони принялась осматривать себя с ног до головы в поисках чего-нибудь, чем можно было бы убедить собеседницу, а затем что-то тронула на своем переднем копыте, вызвав неяркое желтоватое свечение. Встав на две задние ноги, кобылица вытянула светящееся копыто вперед и словно пультом подняла им с земли камень, который затем отправился в одно из разбитых окон.
– Манипулятор материи! Видела такой когда-нибудь, а?
– Здорово, но я уже слышала про перчатку, дающую земнопони магические способности, – деловито заметила Тимм, – Принцесса Твайлайт при жизни бредила идеей наделить всех пони магией, а потому не удивлюсь, если где-то её идеи все же достигли своего воплощения в жизнь.
– Да ты скептик! – беззлобно упрекнула её кобылка и продолжила идти по тротуару, – Даже не знаю, что еще можно использовать как доказательство. Может о климате на ближайших планетах тебе рассказать?
– Зачем? Я все равно не смогу это проверить.
– Об истории? Мне, правда, очень немногое известно об этом периоде времени, да и не думаю, что мои слова что-то тебе прояснят. Тогда может…
– А может ничего не надо? – Тимм позволила и себе легкую улыбку, – Ну, не хочешь рассказывать, откуда ты, и не надо. Достаточно и того, что ты из места, где пони живут хорошо. Мне большего и не надо.
– Ладно, уговорила, – махнула копытцем Тиммерлин, – Но, учти, я все равно из будущего!
– Как скажешь…
Они пошли дальше. Дошли до конца улицы, пропустив трамвай, где-то перешли дорогу, затем шатались мимо разбитых витрин и даже умудрились заглянуть в высохший до основания сквер. Обе, как выяснилось, совершенно не знали этого города, но страха заплутать в нем у Тимм почему-то не возникало. Сейчас у неё вообще не возникало никаких страхов, кроме того, что идущая впереди пони в какой-то момент обернется и, помахав ей на прощанье, лопнет как мыльный пузырь. Она все еще сомневалась в том, что она реальна. Слишком удивительным было её появление.
Издалека донесся режущий слух скрип, а затем черная темнота окружения вдруг стала чуть менее темной. Появилась возможность разглядеть здания, расположенные вдали заводские трубы и верхушки давно уже мертвых деревьев. Мир как будто бы стал ярче. Как будто бы немного ожил.
– Луна? – поглядев на небо, удивилась пришелица.
– Ага. Ночь наступила ведь.
– Так ведь Солнце не светит, откуда Луне быть?
– Она не настоящая, – пони показала копытцем на основание медленно текущего по небосводу белого шара, где можно было заметить крепежные механизмы – Видишь?
– А-а-а… – протянула Тиммерлин, – А зачем она?
– Не знаю, – повела плечами пони, – Мама рассказывала, что её создали вскоре после коллапса. Принцесса Твайлайт хотела, чтобы пони не так сильно переживали по поводу конца света, а потому вокруг всех больших городов стали возводить железные дороги, по которым посменно пускали искусственное Солнце и Луну. Вложили в это дело уйму сил и средств, но результат стоил того. Говорят, что Солнце вокруг Маханхолла светило так ярко, что почти не отличалось от оригинала.
– Да? А где оно теперь?
– Не знаю. Сломалось, наверное. Я его пару раз всего видела, когда мне было четыре года. А дома мы всегда в кромешной темноте жили.
– Да уж, вашей темнотой я уже успела вдоволь насладиться, – криво усмехнулась кобылка, – Чуть нос себе не расквасила, пока до таверны дошла.
Пони рассмеялась. Улыбнулась и Тимм.
Было в этом что-то неправильное. Что-то, что резко контрастировало со всем, что успела повидать молодая кобылица в своей жизни. Со всеми её мыслями. С тем, к чему она привыкла за свои двадцать с небольшим лет. В неё как будто бы вселили надежду. Может не зря она столько времени сюда добиралась и теперь её жизнь действительно изменится?
– Ну, вот мы и пришли, – заметила цветная пони, указав копытцем на дом.
Тимм подняла взгляд, который она до этого направляла то на тротуар, то, украдкой, останавливала на собеседнице, и обнаружила, что они вновь вернулись к уже знакомому ей зданию общежития. Она и не заметила, когда они успели сделать крюк и вернуться обратно.
– Я так понимаю, ты теперь здесь живешь?
– Ага, – кивнула пони, скептически глядя на ветхое здание, а потом вдруг встрепенулась и испуганно спросила, – Постой-ка, а ты что – уже уходишь?
– Ну… Вообще мне пора возвращаться, – ответила кобылка, однако увидев, как расстроилась Тимм, улыбнулась и быстро дополнила, – Но я могу еще ненадолго задержаться в вашем времени, если какая-нибудь милая пони пригласит меня к себе в гости. До утра. Тем более, пока алкоголь окончательно не вышел из моего организма, мне лучше не светиться в моем мире.
– О! Конечно-конечно, – Тимм поспешила ко входной двери и поманила собеседницу за собой, – Только я понятия не имею что там и как. Все-таки в той комнате три года никто не живет.
– Вот-вот. И еще там «смрадный запах», – хихикнула пони.
Едва ли не бегом Тимм поднялась в парадную, и поскакала наверх. Туда, где располагалась та самая комната №18. На этот раз в коридоре не было никакого старика, да и шумные обитатели одной из комнат, видимо, закончили свои прения и легли спать. В общем, исключая разложенный по углам мусор и паутинки трещин на стенах, здесь было не так уж и плохо. Дойдя до заветной двери, Тимм вставила ключ, и замок, тихонько скрипнув, отворился, пропустив её внутрь.
Стоит сказать, что запах, о котором её предупреждал бармен, действительно был, однако, к немалому облегчению самой Тимм, вовсе не такой смрадный, как она боялась. Так всегда пахло в квартирах, где долгое время жили пожилые пони. Не смрад, а просто ветхость. В остальном за те шестнадцать лет, что её здесь не было, ничего не изменилось. Даже диван и телевизор стояли на своих законных местах. Было там также открытое окно, через которое в комнату попадал электрический свет Луны, открытый бельевой шкаф, содержимое которого кто-то бессовестно выгреб наружу, и небольшой стеклянный столик. На нём до сих пор стояла чашка с недоеденным содержимым (определить, чем это было три года назад, вряд ли бы кто-то сумел), пульт и полная окурков пепельница. Бабушка Барбарис часто курила, так как где-то прочитала, что курение – лучшее лекарство от стресса. Что и проповедовала всем вокруг.
– Ого. Просторное помещение, – заметила вошедшая следом за Тимм гостья. Пощелкав переключатель, она убедилась, что лампочка перегорела, а потому сразу направилась к дивану и удобно разместилась на нём. Щелчок и полумрак комнаты разогнало мертвенно-белое мерцание телевизора. Вместе с ним в комнате появился также неприятный белый шум.
– Ну, зато телевизор работает как часы, – усмехнулась пони, после чего принялась переключать каналы в поисках какой-нибудь телепередачи.
– Можешь не пытаться, – прервала её поиски Тимм, которая закрыла дверь и, не найдя чем еще себя занять, также приземлилась на диван, – Телевизионное вещание прервали много лет назад. Когда не стало Кантерлота.
– Вот как? Ладно, в любом случае это лучше, чем сидеть в темноте. А к шипению я уже привыкла почти.
– Нет, погоди, – Тимм поднялась с места и подошла к телевизору. Что-то где-то нажав, она достала из тумбочки одну из запыленных кассет и воткнула в видеомагнитофон, – Вот. Бабушка записывала на кассеты все выступления Твайлайт Спаркл и её предшественников.
– Кино?
– Почти, – прежде чем содержимое видеокассеты начало транслироваться в телевизоре, Тимм вернулась обратно к дивану и примостилась рядом со своей новой подругой.
Прозвучало какое-то непонятное бормотание, а затем, когда картинка настроилась, на экране появилась некая миловидная единорожка, которая под задорную музыку осушила стаканчик бурлящего фиолетового напитка, а затем, после яркого светопреставления, чудесным образом обрела крылья и, игриво подмигнув, улетела в облака. На прощанье авторы рекламы еще раз продемонстрировали название их продукта и добавили, что напиток не рекомендован к использованию единорогам моложе 10 лет и тем, кто уже является аликорном.
Судя по всему, кусок рекламы попал сюда случайно во время записи.
– Разве единороги еще не вымерли? – негромко спросила Тиммерлин.
– Это старая реклама.
После небольшой паузы зазвучал патриотический и мелодичный эквестрийский гимн, а на экране появилась заставка в виде восстающего из пепла феникса, которая затем сменилась на надпись «29-й день осени, 2935 год». Началось как всегда с простого. Пони-телеведущая вежливо представилась перед зрителями и коротко обрисовала им сегодняшний день. Погода стоит удивительно теплая, а благодаря стараниям пегасов в небе даже можно будет увидеть небольшие искусственно выращенные облака, которые порадуют жителей Эквестрии проливным дождем. Затем она проинформировала, что над Филидельфией и Спарроуярдом уже совсем скоро можно будет увидеть собственные автономные небесные светила, потому как строительство монорельса дошло уже до своей финальной фазы. Подробнее об этом стал рассказывать какой-то журналист, находившийся на месте стройки. Жаль только, что все его старания пошли прахом, потому как на этом месте пленка, видимо, поистрепалась, а потому и звук и изображение едва можно было разобрать. Третьей новостью стало перечисление новых сортов злаковых, которые вывели в кантерлотских теплицах единороги. Были там и еще какие-то малозначимые новости вроде истории какого-то пони, который аэрозолем сделал у себя во дворе имитацию синего неба или награждения некоей пегаски за победу во внутренних кантерлотских соревнованиях. Все эти новости создавали приятный гул в ушах и, к удивлению Тимм, действительно успокаивали. Возможно, если бы было кому продолжать телевещание, мир перестал бы казаться им столь безнадежным местом, ведь глядя на эти пусть и искусственные улыбки никак нельзя было сказать, что это те же пони, которые пережили потерю Солнца, нашествие теневых тварей и первый массовый голод. Учитывая, что сама Тимм родилась в сорок первом году, она обо всех этих событиях могла знать только понаслышке, однако ни на секунду не сомневалась, что каждое из них оказалось весьма непростым испытанием для современников. Которые они до последнего переносили с улыбкой на лице.
– Насколько давно это было? – поинтересовалась Тиммерлин, с интересом глядя на экран.
– Чуть больше двадцати пяти лет назад.
– Понятно… И за это время оно успело превратиться в то, что я видела сегодня на улице?
– В то, что ты видела на улице, оно превратилось буквально за год.
– Война?
– Не-а.
Последним роликом, как и обещала телеведущая в начале программы, было интервью с самой принцессой дружбы, которая как раз в это время находилась внутри огромного светлого комплекса, потолки которого от края до края покрывались яркими лампами, а по земле бесконечными рядами шли полки с зелёными насаждениями. Немолодая уже Принцесса Твайлайт (еще бы, не каждому дано прожить пятьсот лет) поприветствовала всех, кто их смотрит, и стала увлеченно рассказывать им о развитии. О новых технологиях и невероятных достижениях современности. Не забыла она упомянуть и про настоящий фурор того времени – напиток употребление которого временно обращало обычного единорога в аликорна. Она заявила, что именно в нем она видит будущее Эквестрии, потому как один аликорн с легкостью справляется с нагрузкой посильной лишь кругу из полусотни опытных заклинателей, а значит, если все единороги станут аликорнами, то обеспечение теплиц энергией перестанет быть для них сколько-нибудь значимой проблемой. На вопрос, не опасно ли это, она в очередной уверила всех, что лично следила за ходом испытаний, а потому точно знает, что никому из новоиспеченных аликорнов ничего не угрожает. По окончании видеоряда телеведущий, теперь уже самостоятельно, порекомендовал всем единорогам, кто еще этого не сделал, приобщиться нового напитка и запись прервалась.
Черный экран пробыл недолго. Секунд пять, а затем вновь заиграл гимн и вновь начал появляться феникс, символично восстающий из пепла, дабы вселить надежду в оставшихся жителей Эквестрии, однако воспользовавшись своим «волшебным копытом» Тиммерлин фыркнула и отключила видеозапись.
В комнату вернулось монотонное шипение.
– Слушай, а у твоей бабушки чего-нибудь «по-романтичней» не завалялось, а? – криво усмехнувшись, поинтересовалась кобылка.
– Насколько я знаю там только новости. Все выпуски.
– Кошмар, – щелкнул выключатель, и комната погрузилась во тьму, – Лучше уж в тишине сидеть, в таком случае.
Пульт с грохотом улетел куда-то в сторону, а цветная кобылка улеглась поудобней, скрипнув диванной пружиной, и закрыла глаза. Судя по всему, сводка старинных новостей её не сильно вдохновила.
– Согласна, – кивнула ей Тимм.
Посмотрев на кобылицу – из-за фосфоресцирующего контура на одежде её оставалось неплохо видно даже в полной темноте – Тимм тоже закрыла глаза и, зябко поежившись, переместилась поближе к своей новой подруге. Все-таки покрывала она в комнате пока не нашла, а собственного тепла ей показалось недостаточно. Заметив это, Тиммерлин бесцеремонно схватила её копытцами и притянула к себе.
– И все-таки врешь ты, что из будущего… – негромко пробормотала Тимм, засыпая.
Пожалуй, за двадцать лет жизни ей еще никогда не было так тепло.

Часть 1 - Дом. Глава 2

Пробуждение ото сна практически всегда является приятным. Даже легкое разочарование, связанное с тем, что всё, что ты испытывал совсем недавно – всего лишь иллюзия, не портит общее удовлетворение от отсутствия тяжелых мыслей, которые очень скоро вновь займут свое главное место в голове, сменив оптимистичный, положительный настрой на что-то другое. Сейчас же для Тимм основным вопросом было лишь то, как далеко зашло её сновидение и в каком месте оно все-таки пересеклось с реальностью? Были ли они в светлом и мерцающем мире будущего? Летали ли меж звезд на космическом корабле? Бродили ли по улицам Маханхолла и была ли вообще эта встреча? Может она просто получила ключи вчера и, уставшая после долгой дороги, сразу же легла спать?

Открыв глаза, пони ничего не увидела. Прислушалась. Дыхания также не было слышно. Все-таки она одна. Верно. В этом мире не бывает чудес. На ощупь добравшись до закрытого окна, чтобы хоть что-то разглядеть в окружающей её тьме, Тимм рывком отодвинула занавеску и вздрогнула. У окна, как ни в чем не бывало, стояла её вчерашняя гостья и, опершись передними копытами о подоконник, задумчиво смотрела на огни Маханхолла.

– Хотела напугать тебя с утра пораньше, но засмотрелась на «восход», – негромко произнесла она, не отводя взгляда от черного неба, – Даже в космосе я такой темноты не видела. Как в пещере.

– Да уж, – встав рядом, кивнула Тимм, – Знала бы ты, как это выглядит за пределами города. Когда твой фонарь – единственный источник света на многие километры вокруг, и ты даже примерно не представляешь, что находится прямо перед тобой.

– Жуть. Я и не представляла, что у нашей цивилизации когда-то были столь тёмные времена, – она еще какое-то время постояла так, после чего на лице её вновь появилась улыбка, а от недавней тоски не осталось и следа, – Ну, может, пойдем, перекусим чего-нибудь? А то мне уже возвращаться вот-вот, а во рту ни крупинки. Как-то не очень гостеприимно получается, не находишь?

Тимм улыбнулась и согласно кивнула. Слова о скором уходе Тиммерлин, конечно, болезненным уколом отозвались в её душе, но думать об этом пока не хотелось. Может, она снова решит задержаться? Ведь вчера она тоже говорила, что скоро собирается возвращаться в свой загадочный мир.

Пони целенаправленно поскакала к двери, по пути подняв с пола свою зеленую попонку, контур которой удивительным образом стал светиться только тогда, когда одежда оказалась на теле её владелицы. Щелкнув замком, она открыла дверь и покинула комнату. Тимм поспешила следом, на случай, если её подруга не сможет найти кухню в этом хитросплетении дверей и коридоров. Но ошибиться было невозможно. Несмотря на ранее утро, из кухни уже доносилось жизнерадостное шкварчание и ароматный запах простых, но вкусных и питательных пшеничных лепешек (его Тимм особенно хорошо знала, так как производная именно этого сорта крупы выращивалась в большинстве теплиц Эквестрии). Проследовав туда, обе кобылицы оказались в большом, но достаточно тесном из-за круглого стола помещении, следом за которым располагались кухонные принадлежности: раковина, стол для готовки, холодильник и плита. У последней, кстати, прямо сейчас корпела одна из обитательниц этого дома – темно-серая пони с черными, как смоль, растрёпанными волосами. Немного неказистая и невероятно уставшая, о чем свидетельствовали мешки под глазами.

– Доброе утро! – громко поприветствовала незнакомку Тиммерлин и, обойдя стол, сходу схватила парочку только приготовленных лепешек из блюда, – Меня зовут Тиммерлин, а тебя как?

Судя по всему, у кобылки сейчас в голове творилось невесть что. Как и Тимм когда-то, она настолько опешила от увиденного, что медленно попятилась назад, продолжая сверлить глазами внезапную гостью. И неизвестно, что смутило её больше – разноцветная внешность Тиммерлин или же её панибратская наглость. В любом случае свой эффект это возымело и, не найдясь, что ответить, серая пони лишь пролепетала:

– Шейди Хуф.

– Приятно познакомиться, Шейди! – пони широко улыбнулась и подошла к стоящему на плите чайнику, – А у вас тут чай есть?

– Нет. Вернее, травяной только, – она несколько раз плотно закрыла глаза и помотала головой, пытаясь развеять наваждение. Тимм немного позабавила эта ситуация, так как все эти ощущения были ей хорошо знакомы. Еще бы, не каждый день удается увидеть пони со столь экстравагантным для нынешнего времени стилем.

– Ну, травяной так травяной, – пожала плечами Тиммерлин и принялась рыскать в шкафах, где, после недолгих поисков, нашла, наконец, коробку с какими-то высушенными травами. Насыпав их в две кружки, она навела чай. Неизвестно, знала ли она пропорции, в которых его следовало добавлять, но приятный терпкий аромат, разнесшийся по кухне, затмил собой даже тот, что исходил от пшеничных лепешек. Кстати о них – в процессе работы пони успела уплести свои, а потому, недолго думая, угостила себя еще парочкой, не забыв также и про свою подругу.

– Будешь?

– Я попозже, – вежливо отказалась Тимм, несмотря на жалобное урчание в желудке. В копытца она приняла разве что кружку с травяным чаем.

– Ну, как хочешь. А я привыкла к распорядку. Причем есть надо быстро. И много. Пока датчик не запищит.

– Простите, кто не запищит? – тихо спросила в конец потерявшаяся Шейди Хуф.

– Датчик! – поспешила просветить её разноцветная кобылица, – Ну, он сообщает о том, что ты принял ровно столько калорий, сколько тебе необходимо. Он же, кстати, и витамины считает, что очень удобно. В долгосрочной перспективе.

– А-а… – протянула она так, словно поняла о чем идет речь.

Хорошенько перекусив (в какой-то момент Тимм даже решила, что этот самый «датчик» сломался, раз так долго молчит и не умеряет разрушительный аппетит поняшки) Тиммерлин еще раз тепло поблагодарила всех присутствующих и вернулась в коридор. Тимм мышью скользнула за ней.

– Зря ты не поела, конечно, – на ходу заметила гостья, – Очень вкусно она готовит. Простенько, но вкусно.

– Вкуснее чем «в будущем»?

– А то! Синтетическая стряпня, конечно, дико полезная, но на вкус – бррр, – Тиммерлин поморщилась, позволив представить, насколько отвратительной являются блюда будущих поколений, – Их, конечно, разбавляют разными небольшими вкусняшками и соками, но, знаешь, иногда мне кажется, что…

Пони хотела еще что-то сказать, однако в коридоре появились два молодых жеребца, которые с нескрываемым интересом уставились на «новеньких». Из-за узкого пространства коридора кому-то следовало потесниться, но Тиммерлин, которая, к слову, за счет своей чистопородности выглядела куда внушительней, чем они, достаточно убедительно дала им понять, что посторониться, в данном случае, придется все-таки им. В благодарность за это кобылица одарила их обворожительной улыбкой и подмигнула. На этом небольшой инцидент был исчерпан. Разве что, проходя мимо них, Тимм явственно услышала похабный комментарий одного из кольтов, относительно чьей-то филейной части, а потому, от греха подальше, прижала хвост поближе к себе и поспешила за Тиммерлин.

Дверь закрылась, и вновь их единственным источником освещения стал работающий телевизор.

– Какие милые у тебя соседи, – произнесла пони, после чего что-то нажала у себя на шее, и перед ней замерцал странный желтоватый квадрат.

– Да, похоже на то, – неуверенно ответила Тимм. Ей почему-то жеребцы сразу не понравились. Было в них что-то нехорошее. Дебоширское.

Забыв о них, кобылка с кремовыми волосами стала следить за действиями своей подруги. Создав этот квадрат, та не успокоилась, но принялась внимательно смотреть на него и водить копытом по его призрачной поверхности. Как будто бы собиралась творить заклинание. Подойдя ближе, Тимм поинтересовалась:

– А что ты делаешь?

– Передаю сигнал, чтобы меня вернули домой, – не отвлекаясь, пробормотала Тиммерлин. Разглядеть что-либо на его гранях оказалось весьма непросто.

– То есть ты все-таки уходишь? – расстроилась пони.

Тиммерлин улыбнулась:

– К сожалению. Увольнительная заканчивается уже сегодня, так что при всем желании я не могу задержаться. Прости, лап.

– Увольнительная?

– Ну, мне дали небольшую передышку, подлатать душевное здоровье, – объяснила ей кобылка, – Небольшой «отпуск». И сегодня этот «отпуск» подошел к концу.

– А-а… А ты надолго уходишь? – вновь спросила Тимм.

– Не знаю. Так… 3…8…1… Я не вольна распоряжаться своим временем. Но постараюсь вернуться как можно скорее.

– Слушай, а если ты из будущего, то, что тебе мешает уйти, а потом тут же вернуться, а? Просто выбери более ранее время, там, например.

– Хах, прости, но это не так работает, – усмехнулась Тиммерлин.

– А как тогда? – не унималась Тимм, но её подруга, похоже, была слишком занята своим прибором, чтобы отвечать на её вопрос. Она что-то бормотала себе под нос и продолжала совершать пассы передним копытом. В конце концов, она закрыла этот квадрат и вернулась в реальность:

– Все готово. Теперь осталось дождаться, когда оператор получит моё сообщение и запустит процесс возвращения, – довольная от проделанной работы пони вернулась к своему месту на диване, – Не кисни, Тимм, я же вернусь!

– Когда? Через год? – пони почувствовала, что вот-вот расплачется, несмотря на то, что ей казалось, что все слезы, которые у неё были, она выплакала еще в детстве.

– Ну… может и раньше. Я не знаю, – видя её состояние, кобылка ненадолго задумалась, а затем вдруг хлопнула себя по лицу копытом и воскликнула – О! И как я сразу об этом не подумала!? – Что-то где-то отщелкнув, Тиммерлин отцепила от своей шеи какой-то маленький странный прибор на верёвочке и протянула его ей, – Вот, держи!

– Что это? – Тимм с подозрением посмотрела на подарок.

– Дублирующий коммуникатор, – поняв, что это мало о чем сказало её знакомой из прошлого, Тиммерлин принялась объяснять, – С его помощью ты сможешь принимать мои сообщения и звонки сквозь любые препятствия.

– Как с телефона?

– Точно! Как с телефона. Только лучше. Такие коммуникаторы имеются у каждого пони в наше время для того, чтобы можно было всегда оставаться на связи.

– Здорово. И как им пользоваться?

– Просто нацепи его себе на шею – вот тут, – и всё!

Пони послушно выполнила распоряжение своей подруги и прицепила маленькое устройство на шею, как прищепку. Ничего сложного, вот только мгновение спустя оно загудело, и Тимм почувствовала достаточно болезненный укол.

– Ай! Больно!

– Это нормально, – успокоила её собеседница, – Оно подключилось к твоей нервной системе. Теперь попробуй его активировать.

– Как?

– Как двигаешь ногой. Или ухом. Просто активируй его.

– Эм… Просто активирую, – с долей иронии буркнула Тимм, но, неожиданно для себя, обнаружила, что перед её лицом засветился голографический дисплей, причем, в отличие от того, что видела Тимм минуту назад – полностью цветной и вполне понятный. Ну, кроме того, что разобраться в имеющейся там мешанине из каких-то цифр, кнопок и мигающих красным информационных панелей оказалось невозможным, – И что мне с этим делать?

– Ничего. Лучше вообще ничего не трогай и не нажимай, а то испортишь. Просто знай: когда я буду тебе звонить, наводи копытом на большую зеленую кнопку посреди экрана. И всё. Больше ничего. Поняла?

– Надеюсь…

– Ты справишься, – улыбнулась Тиммерлин.

– Постой-ка, а как ты будешь мне звонить, если сама осталась без такого устройства?

– Все нормально. Это «дублирующий» аппарат ведь. Мой основной сейчас находится, в моем времени. Вместе с моим телом.

– Что?!

– Потом расскажу, если захочешь, – быстро ответила пони, – Сейчас у меня нет на это времени. Судя по всему, оператор уже начал действовать. Всё, пока-пока-пока!

– Постой-ка, Тимм!

– И, да, извини за то, что ты сейчас увидишь! Я надеялась, что успею куда-нибудь смыться до того, как это произойдет! Жди звонка!

– Эй!

Внезапно Тиммерлин закатила глаза, а тело её несколько раз встряхнуло судорогами. Возникло ощущение, что у неё начался какой-то припадок или… Она умерла?! Прежде чем Тимм успела подхватить её, кобылка гулко бухнулась на пол. Изо рта пришелицы с хрипом вышли остатки воздуха, закапала пена. Это не просто казалось смертью. Это и было смертью. Тимм дрожащими копытцами принялась тормошить её, попыталась прощупать пульс, сделать массаж сердца. Следовало срочно позвать кого-нибудь на помощь. Того, кто знал, что делать в таких ситуациях, но, прежде чем она успела подняться, тело Тиммерлин распалось на мельчайшие частицы, которые разлетелись по комнате и также быстро исчезли, оставив шокированную Тимм одну.

Так она просидела несколько минут. Потом, когда дрожь в коленях, наконец, немного приутихла, а мысли начали идти привычным ходом, она поднялась с пола и прошлась по комнате, слушая белый шум телевизора.

– Она за что-то извинилась передо мной, п-прежде чем умерла, – дрожащим голосом сказала сама себе кобылица, – Наверное, это часть какого-то процесса… В-ведь так?

Очень хотелось знать наверняка, но спросить было не у кого. Ни в этом доме, ни в городе, ни во всей Вселенной. Зажмурившись, Тимм снова активировала подаренный ей прибор, но там тоже ничего нельзя было найти. По крайней мере, на главном экране. Поприветствовав её как Тиммерлин (к слову, хоть Тимм и решила не сообщать об этом своей подруге, но её имя не было сокращением от «Тиммерлин», а потому тезками они все-таки не являлись) аппарат выдал ей исчерпывающую информацию об её собственном состоянии, но не о состоянии её подруги. Он сообщил о нарушенном сердцебиении, о существенном недостатке витамина D, о трижды пропущенной охоте и много о чем другом, включая 0,06% атрофии мозговых тканей. По всем этим проблемам он информировал, куда и за какими лекарствами следует обратиться и как срочно это следует сделать. Естественно, что для самой Тимм эта информация была практически бесполезна, но это навело её на мысль, что при таком контроле за состоянием здоровья с Тиммерлин действительно не могло произойти ничего неожиданного. Если только, отцепив этот прибор, она не упустила что-нибудь важное… Может его вообще нельзя было снимать, а Тиммерлин об этом не знала!?

Закусив губу, Тимм продолжила протаптывать дорожку вокруг дивана в ожидании чего-нибудь, что позволит ей успокоиться. И это что-нибудь наступило. Через полчаса или около того, по коридору пронеслось громкое: «Завтрак готов!».

С учетом того, что Тимм действительно была жутко голодной, она не стала игнорировать этот призыв и отправилась на кухню. Все-таки Тиммерлин ушла, а жизнь на этом не заканчивалась и естественные потребности никто не отменял. Именно поэтому, спустя минуту, она уже сидела вместе с остальными членами их «семейства» за одним большим, круглым столом, и накладывала себе овсяную похлебку с теми самыми лепешками, которые некоторое время назад за обе щеки уплетала Тиммерлин.

Всего, включая саму Тимм, за столом собралось девять пони. Уже знакомый ей старик в круглых маленьких очках, черноволосая помятая кобылка со своим угрюмым супругом, двое приятелей с широкими, но недобрыми улыбками на лицах, и семейство из трех пони пятнистой расцветки самому младшему из которых было, вероятно, лет десять от роду. Они, пожалуй, больше всех понравились Тимм своим опрятным внешним видом и любезностью, с которой они поприветствовали всех присутствующих перед началом трапезы.

«Интересно, это они вчера так громко спорили у себя в комнате? – подумала Тимм, и перевела взгляд на другую пару – Или все-таки спор возник между членами этой семьи?». В любом случае ответ не заставил себя долго ждать, ибо едва лишь крупный и насупленный жеребец, сидевший рядом с Шейди Хуф, посмотрел на свою порцию, как лицо его еще сильнее нахмурилось:

– Так, а почему две?! – быстрый взгляд жеребца прошелся по другим тарелкам, – Почему у всех по две лепешки, Шейд?

– Так получилось, – безразлично ответила кобылка.

– Как получилось? Ты что сожгла наши лепешки? Опять?!

– Тебе какая разница? Может и сожгла.

– Какого дьявола, Шейд? Почему я должен постоянно жить впроголодь из-за того, что ты не можешь нормально приготовить нам еду!? Что может быть сложного в том, чтобы положить на сковородку тесто и дождаться когда оно покроется золотистой корочкой!? Золотистой, а не черной, Шейд!

– Ну, готовь тогда сам, раз такой умный.

– С чего бы? – вспылил жеребец, – Может мне и детей вместо тебя рожать начать?

Примечательно, что привычные, судя по всему, к таким беседам за столом жильцы дома относились к этому по-разному. Старик как будто бы просто абстрагировался от происходящего, отец сидящего рядом семейства заблаговременно встал со своего места и переместился поближе к распалённому мужу для подстраховки, ну а молодые жеребцы уже затихли в предвкушении и лишь тихонько постукивали копытами по столу, синхронно повторяя что-то вроде: «Драка, драка, драка…».

– Замолчи, пожалуйста, – поджав рот, пробормотала кобылица.

– И не подумаю! – не унимался жеребец, – Мне надоело, что ты вечно все делаешь не так, а мы из-за этого страдаем! Мало того, что еду нам испортила, так еще и привела сюда непонятно кого. Она хоть за еду заплатила, а?!

– Да заплатила!

– А по порциям и не скажешь!

– Да тебе хоть всю кастрюлю вывали, хряк, тебе все мало будет!

– Ну конечно, куда нам до вас – атоничных дистрофиков.

Плотно поджав челюсти, Шейди вскочила из-за стола и, казалось, вот-вот готова была кинуться на него в драку, но в какой-то момент пони передумала и, взяв свою порцию лепешек, переставила их жеребцу:

– На, держи. Доволен?

– Да, доволен, – мигом успокоившись, ответил он.

– Жри, не подавись, – выдохнув, Шейди Хуф села обратно на свое место. Вернулся к себе также и пятнистый жеребец, поняв, видимо, что до драки сегодня не дойдет.

– И в сегодняшнем бою побеждает: Стоунхаммер! – имитируя судью на ринге, провозгласил один из молодых кольтов, – Аплодисменты победителю!

Второй тут же поддержал его постукиванием копыт по столу, после чего оба, вдоволь насмеявшись «смешной шутке» продолжили трапезу.

Дальше всё пошло в спокойной обстановке. Никто ничего не говорил. Осушив свои тарелки с похлебкой, пони принялись за лепешки. Как и предупреждала Тиммерлин – вкус у них был хоть и простой, но вполне себе приятный. Немного солоноватый и даже с какой-то приправой, которую «от себя» добавила в неё кулинар.

Поделив вторую лепешку между женой и ребенком и тем самым завершив завтрак, сидящий по левую сторону от неё жеребец, перевел свой взгляд на Тимм и негромко поинтересовался:

– А вы, значит, у нас новенькая?

– Да. Я внучка бабушки Барбарис, которая жила здесь до меня.

– Вот как? – жеребец улыбнулся, – Приятно знать, что Барбар оставила после себя такую славную наследницу. А как вас зовут?

– Тимм.

– Ну, в таком случае, будем знакомы, Тимм. Меня зовут Беттер Ран, а это – он показал на свою семью, – моя жена Элосвифт и сын Марко. Также в этой комнате находятся Зоннингам – ровесник вашей дорогой бабушки, – Шейди Хуф, Стоунхаммер, и двое перспективных молодых жеребцов – Саллют и Батлер.

– Приятно познакомиться, – запоздало поприветствовала пони всех присутствующих.

– Надеюсь, вы станете прекрасным членом нашей большой, дружной семьи, Тимм. И простите за небольшое недоразумение, которое вы сейчас здесь увидели. Больше этого не повторится.

– Ага, не повторится! – хохотнул один из жеребцов, которого, по-видимому, звали Саллют, – Они каждый день это делают, если не чаще. И каждый раз всё заканчивается тем, что кто-то из них в слезах убегает в свою комнату. Правда обычно Шейд выходит победительницей. Видимо, не с той ноги встала сегодня.

– Захлопнись, Саллют! – рявкнула Шейди Хуф.

– Хорошо-хорошо! – не переставая паясничать, поднял копыта он, – Только тарелки побереги, истеричка.

Одарив его испепеляющим взглядом, кобылица вскоре потеряла к нему интерес и вновь вернулась к созерцанию своей тарелки.

На этом завтрак закончился, и собравшиеся начали неспешно расходиться по своим делам. Тимм в свою очередь, не сразу определилась с тем, чем ей стоит заниматься, а потому задержалась на кухне дольше других. У неё не было планов на сегодняшний день. В конце концов, решив посвятить его уборке в комнате, она только успела подняться с места, как сидящая напротив Шейди Хуф окликнула её:

– Тимм, задержись ненадолго.

Странно, но даже голос этой пони был каким-то уставшим. Вымотанным. Видимо, постоянные ссоры с супругом отнимали так много её душевных сил, что на обычные беседы их попросту не оставалось. При этом в голосе её чувствовалась также и властность, отчего игнорировать её предложение Тимм не решилась.

– Ты ведь знаешь, что еда нам достается отнюдь не бесплатно? – после небольшой паузы спросила Шейди Хуф.

– М-м-м… догадываюсь, – ответила пони, зная, что за этим последует.

– Так вот. Для того чтобы все питались разнообразно и сытно, каждый из домочадцев раз в день выдает мне один талон на еду, чтобы я могла собрать их вместе и получить продукты в теплице. На всех.

– Думаю, это справедливо.

– Утром я не стала тебя об этом спрашивать, и мы накормили тебя просто так, но больше этого не будет. Если не хочешь остаться голодной, то, будь добра, раздобудь где-нибудь такой талон и выдай мне его перед ужином, договорились?

– Хорошо, – кивнула пони, – Только где мне их достать?

– Как где? Найди работу или обменяй у кого-нибудь. Вариантов масса.

– Хорошо. Я постараюсь.

– Давай. Поверь, я не хочу обременять тебя, но это вынужденная мера. Мы не можем кормить всех подряд за «красивые глаза» ведь еды в Маханхолле и так катастрофически не хватает.

– Я понимаю.

– Вот и славно.

Тимм поднялась с места и направилась к выходу.

– И, кстати, простите за Тиммерлин, – перед уходом добавила пони, – Думаю, это из-за неё вам сегодня досталось от мужа.

– Ой, вот только не надо про это, ладно? – кобылка махнула копытом, как будто бы отмахнув от себя воспоминания, – Я даже и знать не хочу, кто это был, и как она оказалась на моей кухне.

– Она гостья из другого времени, – скромно добавила Тимм еще немного сумятицы.

– Да хоть из параллельной Вселенной! Просто не приводи её сюда больше, договорились?

– По крайней мере, не к вам на кухню, – улыбнулась пони.

Шейди Хуф кивнула ей, а затем, показав, что разговор окончен, принялась убирать со стола. Судя по всему, именно она взяла на себя роль неформального лидера сообщества этого дома. Эдакого управленца. Ну, или же эта должность посменно передавалась каждому из жильцов дома с определённой периодичностью. В любом случае, Тимм лишь предстояло подробнее узнать обо всем этом, а пока Шейд дала ей вполне понятное направление – в город, на поиск работы. Никто ведь не говорил, что в Маханхолле будет легко.

Лишь ненадолго забежав в свою комнату, чтобы забрать ключи и сумочку Тимм вышла на улицу и осмотрелась по сторонам. Да, город очевидно видел и лучшие времена, однако, несмотря на существенное запустение, он все еще оставался достаточно крупным. Просто на то, чтобы дойти до его окраины, могло потребоваться несколько часов времени, а потому, начав с раннего утра, Тимм и не рассчитывала обойти его весь до появления Луны. Сначала пони походила по окрестностям, заглядывая во все помещения, где можно было увидеть свет, и спрашивала на счет работы там, но, как правило, деятельности там никакой не велось и рабочие копыта не требовались. Больше всего надежд Тимм возлагала на ту самую забегаловку, с которой началось её знакомство с Маханхоллом, однако бармен с облезлым лицом лишь криво усмехнулся и заявил, что для работы на кухне у него уже есть Шейд, а официантки и уборщицы ему здесь совершенно без надобности. Из вежливости он, конечно, подсказал ей профессию, которую могла бы освоить молодая симпатичная кобылка, чтобы быстро заработать талонов, но она отказалась. Не менее вежливо. Когда же выяснилось, что поблизости действительно нет никакой работы, пони села на трамвай и отправилась дальше.

Кстати, несмотря на расширившийся ореол, сам поиск с этого момента значительно упростился. Дело в том, что большинство остановок носили вполне конкретные названия, как-то «Завод» или «Больница», а потому блуждать где попало, ей более не пришлось. Вот только проблему это не решило. Большой завод встретил её закрытыми металлическими воротами, которые никто не открыл даже после того, как кобылка несколько раз постучала в них и позвала сторожа. То же самое было и со школой, которую, судя по всему, давно уже закрыли на замок, окончательно завязав с обучением жеребят. В теплицах не оказалось свободных вакансий (еще бы, полгорода желало бы получить там работу), ну, а небольшие магазинчики, в которые она заходила по пути, преимущественно не работали или обслуживались одним единственным пони. Везде, куда бы ни обращалась Тимм, работы либо не велись вообще, либо же они были сокращены до такой степени, что их хватало лишь на «существование». Все ждали, когда же, наконец, эта проклятая жизнь закончится, но она всё тянулась и тянулась, загоняя выживших в беспросветную депрессию. Которая, как заметила Тимм, нередко приводила к тому, что пони намеренно ускоряли завершение своего жизненного пути.

Глядя на то, как хмурые работники в черной форме грузят в свой фургон какого-то сиганувшего с крыши бедолагу, она, подумав, решилась подойти даже к ним:

– Извините. А вам работники в морг не требуются?

– В морг? – посмотрев друг на друга, жеребцы и кобылки продолжили заниматься погрузкой тела. Только один из них отвлекся и ответил ей, – Мы не в морге работаем. А ты, я так понимаю, недавно сюда переехала, да?

– Да. И мне очень нужна работа!

– Вот оно что… – почесав за ухом, немолодой жеребец задумался, а потом произнес, – Нет, извини, но, наверное, тебе пока рановато к нам устраиваться. Позже, может быть.

Подобрав всё, что осталось от самоубийцы и закрыв дверцы, они сели на свой транспорт и уехали в темноту.

Всё. Как будто бы никто и не прыгал. Разве что небольшое черное пятно на бордюре и осколки от увеличительной линзы остались напоминанием того, что здесь совсем недавно оборвалась чья-то жизнь.

Постояв здесь еще некоторое время, Тимм взглянула на давно уже идущую по небу электрическую Луну и отправилась домой.

Первый день в городе пролетел незаметно. Незаметно и совершенно бессмысленно, ведь всё, что узнала сегодня Тимм, так это то, что город под названием Маханхолл не очень-то стремится принимать у себя гостей. Как умирающий больной, он не видел смысла в том, чтобы заводить новые знакомства. Он, кажется, ждал лишь одного.

Поднявшись на третий этаж, пони прошлась по коридору, зашла в свою комнату и закрыла за собой дверь. Жильцы дома давно уже поужинали и легли спать. А вот ей есть хотелось неимоверно. Набегавшись за день, она израсходовала слишком много энергии, и организм требовал, чтобы она её чем-то восстановила. Вот только как ему сообщить, что сегодня она ни на что не заработала? И завтра, вероятно, тоже не заработает…

Щелкнул телевизор и его монотонный белый шум немного приглушил наполнившие её голову грустные мысли. Захотелось запустить одну из видеокассет и посмотреть «новости», но, вместе с воспоминаниями о них, пришли также и воспоминания о сегодняшнем расставании с Тиммерлин, о которой она сегодня так ни разу и не вспомнила, полностью окунувшись в окружившую её безрадостную реальность.

«Интересно, как она добралась до своего времени? – устало подумала Тимм, – Все ли у неё хорошо?»

Включив странный аппарат, она вновь не увидела там ничего, что могло бы ответить на её вопросы. Зато там отчаянно мигала красная табличка, информирующая о недостатке питательных веществ и рекомендующая срочно навестить ближайшую столовую, прежде чем в организме начнутся нежелательные процессы. Что ж, полезная информация. Она подумает над этим. Экран погас.

Забавно, но даже сама встреча с Тиммерлин, несмотря на то, что была она только вчера, казалась теперь такой же далекой, как и прошлая жизнь в её родном Рокхилле, где у неё когда-то были друзья и родные. Но все это было «когда-то», а сейчас у неё совсем другие проблемы. Совсем другая жизнь – голодная и безрадостная.

Пони закрыла глаза и попыталась уснуть, но, как будто бы заметив её состояние, едва успевший отключиться прибор начал подавать какие-то сигналы, заставив Тимм открыть глаза и вновь его активировать. На этот раз многочисленные предупреждающие таблички скрылись под большим зеленым квадратом, вершина которого венчалась фотографией её недавней знакомой с натянутой на лицо широкой жизнерадостной улыбкой, за которую её так полюбила Тимм. Под ней мелким шрифтом было написано сообщение:

«Привет, Тимми! Надеюсь, что не разбудила? Еще раз извини за то, что произошло с утра. Я не успела тебя к этому подготовить, но, не переживай. Со мной все в порядке. Перемещения во времени всегда так выглядят, потому что отправить в прошлое целый живой организм (сохранив при этом его целым и невредимым) куда сложнее, чем одно лишь сознание, которое затем можно поместить в био-копию. О которых ты тоже, наверное, ничего не знаешь… Эм. В общем, не заморачивайся на эту тему! Это сложно и я сама до конца не разбираюсь что там да как. Знай, главное: я нормально вернулась и уже на корабле. Завтра постараюсь позвонить тебе, потому что сегодня этого сделать не в состоянии: численность экипажа полностью восстановлена, а потому вовсю идет подготовка к отлету. В общем, целую и крепко обнимаю!

Тиммерлин.

P.S. И, да, надеюсь, ты не ищешь сейчас «большую зеленую кнопку», чтобы её нажать? Во время сообщений этого делать не нужно. Пусть висит на экране, а я потом приду и все тебе почищу».

Ну, хоть одна хорошая новость за сегодня.

Еще раз посмотрев на свою счастливую подругу, взирающую на неё с неосязаемой поверхности голографического аватара, Тимм и сама не удержалась от того, чтобы улыбнуться. Такой исход дня её более чем устраивал, и даже голод стал мучить её намного меньше, чем ранее. По крайней мере, она всё еще не одна, а значит, сумеет справиться с любой бедой, какая бы её ни постигла.

Голографический экран вновь погас, после чего кобылица закрыла глаза и спокойно отправилась в царство снов.

Часть 1 - Дом. Глава 3

Утро для Тимм началось рано – куда раньше обычного. Причем, неизвестно, что разбудило её быстрее: зов природы, требующий, чтобы пони немедленно поднималась на ноги и отправлялась на поиски пищи, или попискивающий и мигающий красным подарок Тиммерлин, который, как выяснилось, требовал от неё того же самого, только в более настойчивой форме и с пояснениями, типа сколько времени пони уже находится в режиме кетоза, сколько резервов жира у неё имеется, и насколько снизилось потребление глюкозы головным мозгом. Не забыл он и о списке продуктов, потребление которых позволит ей максимально быстро вернуться в форму.

– Какой заботливый… – хмуро пробормотала Тимм и попыталась закрыть голографическую панель.

К слову – это оказалось не так просто сделать, потому как простые и понятные для жителей будущего символы, совершенно ни о чем не говорили пони из настоящего, отчего ей приходилось основываться лишь на методе проб и ошибок. Конечно, Тиммерлин рекомендовала ей ничего не трогать, но ходить весь день с мигающим красным пятном перед глазами ей не слишком хотелось. Нажимая на всё подряд, пони достаточно быстро выяснила, что если не отводить копыто, то можно перемещать информационное окно по экрану и менять его размер, а затем и то, что нажатие на одну из сторон таблички скрывает сообщение.

Убедившись, напоследок, что Тимм действительно собирается закрыть информационную панель и напомнив о необходимости выполнять рекомендации электронного прибора, табличка исчезла.

Тимм облегченно вздохнула.

Между тем, за дверью уже прозвучал утренний призыв Шейди Хуф, и обитатели дома затопали по коридору в сторону кухни. Кто-то о чем-то переговаривался, кто-то даже шутил и смеялся. Разобрать их реплики было невозможно (кроме ворчания грузного жеребца Стоунхаммера, который сетовал на так некстати прерванный сон), а потому Тимм не знала, вспоминал ли кто-нибудь сегодня о ней. Наверное – нет.

Когда все затихли, пони решила скоротать время и включила телевизор, который, после недолгих манипуляций с видеомагнитофоном, выдал ей новую порцию «свежих новостей» за 11 день лета 2915 года. Причем начались они не с начала, а откуда-то с середины, потому как первое, что увидела Тимм, была какая-то миловидная молодая репортерша, стоящая спиной к окружившим дворцовую площадь протестующим пони.

«– …ственней. И, несмотря на то, что чернота на небе сохраняется уже семнадцать дней, а о Селестии и Луне не слышно ни слова, официальный Кентерлот все еще не может дать объективную оценку сложившейся ситуации. Настаивая на временной природе этого аномального явления, они предлагают запастись терпением и ждать, когда Солнце вновь появится на горизонте. И вот что об этом думают наши граждане.

Кадр сменился и рядом с поняшкой образовался какой-то немолодой сизый земнопони, который опасливо глядя на камеру, теребил пышную красную бороду.

– Здравствуйте, это телеканал «Эквестрия Сегодня», как вы прокомментируете нынешнее заявление временного правительства о том, что надо продолжать ждать?

– Э-э… Уже говорить? А… Плохо я отношусь! Эм… – вспомнив, видимо, особенно вычурное слово земной добавил, – Негативно! Вот.

– Не хотите ли сказать нашим телезрителям почему?

– Да потому что моя Агнет уже из сил выбилась, освещать своим рогом целую ферму! Сколько ей еще этим заниматься?

– Агнет – это ваша супруга? – уточнила репортер.

– Супруга, да. Жена. Попробовали бы вы полмесяца огород освещать! А если она остановится, все поля, все сады зачахнут же, и где мне тогда урожай брать? На что ферму содержать?! Детей чем кормить?!

Вновь быстро поменялся кадр и теперь уже рядом с репортершей стоял пегас с перебинтованной свежим бинтом головой.

– Телеканал «Эквестрия Сегодня», что вы думаете о том, что временное правительство во главе с принцессой Твайлайт Спаркл призвало всех пони жить как раньше и «просто продолжать ждать»?

– А чего ждать? – рассердился представитель крылатой расы, – Уже и так дождались, что вчера ночью целая улица в Клаудсдейле рассеялась. Кто в этом виноват? Знали ведь, что облака рассеиваться начнут, но даже никого не предупредили, не эвакуировали. Благо я проснуться успел, крылья расправил, а другие? Столько жертв напрасных… И так пегасы бьются без конца, ни неба, ни земли не видать, а тут еще и это! А они «просто ждать»!? Они так дождутся, что от небесного народа вообще ничего не останется!

– Спасибо за ваше мнение.

Последним опрашивали единорога.

– Конечно, негативно! – поспешил ответить некий высокородный жеребец в пенсне – Дело в том, что «ожидание» в данном случае совершенно неприемлемо. Если вы хотите знать мое мнение, то нужно срочно организовывать спасательную операцию и вызволять Богинь-сестер из того места, где они оказались. В противном случае последствия для Эквестрии будут катастрофическими!

– А вы знаете, где они? – удивилась журналистка.

– Досконально – нет, но большинство моих коллег сходятся во мнении, что Богини в данный момент заперты в Тартаре.

Картинка сменилась, и, вновь оказавшая в одиночестве единорожка подытожила:

– Ну, в Тартаре оказались наши Богини или нет – никто не знает. Но для каждого пони кажется очевидным, что без их силы Эквестрию ждут трудные времена, а потому непонятным для жителей нашей страны становится то бездействие, которое позволяет себе принцесса Твайлайт Спаркл в нынешней ситуации. У меня всё. Сильверглэм?

– Да, спасибо, Белль, – картинка сменилась на студию, после чего свое слово также высказал и телеведущий, – Итак, мы выслушали мнение собравшихся у дворцовой площади эквестрийцев, которые уже несколько дней стоят перед дворцом принцессы Твайлайт Спаркл и требуют немедленного решения накопившихся проблем. А теперь, к другим новостям: Кентерлотская Академия Магии подсчитала точное число дней, которое сможет просуществовать жизнь на нашей планете, если небесные светила не появятся вновь, и если раньше они прогнозировали нам два года, то теперь эксперты сошлись на более пугающей цифре – 104 дня. Каким образом они пришли к столь печальным прогнозам, подробнее нам расскажет мой коллега, Смайлталл…».

«Ага, а 46 лет не хотите?» – про себя сказала пони и остановила кассету. Просмотр не особенно помог ей избавиться от чувства голода, а потому она отвернулась к спинке дивана и закрыла глаза.

Забавно было смотреть старые новости, обладая современными знаниями. Они так наивно посмеивались над самой мыслью о том, что это все-таки конец. Вроде бы и говорили о нем, но словно бы рассчитывали, что и в этот раз все сложится удачно. Ведь были же когда-то нападения злых рас, были катастрофы, драконы. Демоны, захватывающие власть во всем мире. Но каждый раз это было ненадолго. Каждый раз все заканчивалось благополучно, ведь появлялся какой-нибудь «герой», который возвращал всё на круги своя. А может, они просто не сталкивались в прошлом с настоящими бедами?

Стук в дверь прервал её размышления. Сначала Тимм подумала, что, если она не отзовется, то её просто перестанут беспокоить, но вскоре выяснилось, что нежданного гостя это лишь мотивировало стучать громче. Неохотно поднявшись, пони подошла к двери и открыла её.

На пороге стояла нахмурившаяся Шейди Хуф:

– Завтрак же. Почему не идешь?

– Мне платить нечем, – пожала плечами кобылка.

– Что? Так и не нашла работу вчера?

– Не-а.

– Хм… – она задумалась, а потом, что-то для себя решив, махнула копытом, – Ладно, не оставлять же тебя голодной, в конце концов. Потом заплатишь. Пойдем.

Поманив пони за собой, Шейди Хуф отвела её на кухню, где сейчас осталась одна лишь её тарелка, и предложила ей сесть.

– Спасибо, – искренне поблагодарила её Тимм.

– Забей. Я все равно порции на девятерых распределила.

Стряпня была почти та же что и вчера, разве что овсяная похлебка сменилась гречневой, но насколько же вкуснее её сделал пустой желудок! Тимм и сама не думала, что может есть с таким аппетитом. Несмотря на то, что молодая кобылка дважды сталкивалась с массовым голодом в Эквестрии (первый раз это было, когда ей исполнился всего год) и привыкла жить в тяжелых условиях, она давно уже усвоила, что к этим ощущениям невозможно привыкнуть.

Тем временем, грязные тарелки отправились в раковину. Полилась вода. Шейди Хуф взяла в зубы мочалку и принялась задумчиво драить посуду, заранее подготавливая её к грядущему ужину. Хорошее качество. Решив помочь, Тимм, которая уже разобралась с завтраком, встала рядом и подняла полотенце, в ответ на что получила разве что изогнутую бровь хозяйки кухни:

– Тебе чего? – спросила она, выплюнув мочалку.

– Помочь хочу. Всё-таки ты меня покормила. Дважды уже.

– А-а… Ну, помогай-помогай, – кажется это должно было выглядеть улыбкой, но больше походило на непроизвольное подрагивание лицевого мускула.

Вдвоем процесс стал продвигаться немного быстрее. Почему немного? Потому что процесс полоскания посуды начинать было негде, а значит, и вытирать её пока было незачем, в результате чего Тимм только стояла и рассматривала узоры на вафельном полотенце, слишком долго оставаясь не у дел.

– Слушай, Шейд, а ты не знаешь где у вас тут вообще можно на работу устроиться?

Спустя недолгую паузу, мочалка оказалась в раковине.

– Понятия не имею. Спроси в теплице.

– Я спрашивала, там мест нет, – почему-то Тимм уже и сама была не рада, что так неловко предложила свою помощь, – А где еще?

– В бофифсе фпрофи.

– Где?

– Тьфу! В больнице, говорю. Там всегда пони нужны.

– В больницу я заходила вчера, но там главврача не было… – ответила Тимм, – Да и там, наверное, медики нужны, а я – простая пони.

– Ву фак офуфись на фефика, – мочалка, которую всякий раз брала Шейд, здорово мешала выговаривать слова, а потому понять, что она сказала, в очередной раз было невозможно.

– Чего? – Тимм потупила взор.

– ОФУФИСЬ НА ФЕФИКА!

– Я не поняла…

– Так! Ни хрена ты не помогаешь, – сердобольная пони в очередной раз отбросила от себя мочалку и вытолкала горе помощницу за пределы кухни.

– Прости. Может, я тогда сама помою?

– Я справлюсь, спасибо, – после чего рывком забрала себе полотенце, которое Тимм, сама того не заметив, успела намотать себе на копыто, и вернулась к раковине – Иди пока погуляй где-нибудь. В больницу, в библиотеку – куда угодно, – мне только глаза не мозоль, хорошо? Я в плохом настроении.

Тимм кивнула и пошла прочь. Осталось какое-то неприятное послевкусие. Странно, но когда предложил помощь, но ничего путного не сделал, чувствуешь себя куда отвратительней, чем когда вообще ничего не предлагал. Ей определённо стоило лучше всё взвесить, прежде чем подходить к Шейд с таким предложением.

Самое ужасное, что мысль об этом никак не хотела её оставлять. Сама того не заметив, она успела выйти из общежития, дойти до остановки, сесть на трамвай и доехать до больницы, продолжая раз за разом обыгрывать в голове эту ситуацию. И если сначала варианты шли вполне уместные, вроде: найти таз с водой или дождаться, когда Шейд сама начнет полоскать, прежде чем подходить, то потом она плавно переключилась на какой-то бред, с кровью и исполосованными ножом телами. Почему? Ну, просто потому, что мало кто заморачивается над тем, чтобы держать в узде свои мысли, вот они и разлетаются в случайных направлениях, приходя, в конце концов, к таким опусам, что о них вряд ли стоило кому-то рассказывать.

Корпус больницы, как и вчера, был переполнен больными. Кто-то кашлял, кто-то получил увечья, другие же страдали от недостатка тех или иных витаминов. И все они пришли сюда, потому как других больниц в округе более не осталось, а травники и волшебники-целители ушли в историю. И всем им пытались помочь уставшие от бессонных ночей доктора и медсестры, которые проходили то в одну, то в другую сторону, уводя с собой пациентов, словно ангелы в белых одеждах, забирающие души из тесного чистилища. Остановив одного из них, Тимм поинтересовалась:

– А главврач сегодня на месте?

– Он занят. Делает операцию, – раздраженно ответила ей санитар и поспешила прочь.

– А когда он освободится? – вдогонку крикнула пони.

– Тогда, когда посчитает нужным.

– Хотя бы сегодня?

Ответом на это была хлопнувшая дверь кабинета. Их, конечно, можно было понять, ведь помимо неё в фойе было еще много народа, и каждый старательно донимал их, в надежде ускорить решение конкретно его проблемы.

«Но с другой стороны, я ведь не больная! – нахмурилась пони, – Я ведь, наоборот – помочь хочу».

В какой-то момент входные двери распахнулись и двое медработников повезли какого-то бедолагу во внутренние помещения больницы. Несмотря на множество бинтов, которыми было обмотано его тело, там и тут, на койке и на теле пострадавшего, виднелись свежие следы крови. Тимм как-то машинально остановила свой взор именно на них. Празднично-красный цвет, пока еще не потускневший и не потерявший свою странную, манящую красоту. Символ чьих-то страданий. И почему Боги сделали кровь именно такой? Притягательной.

– Мисс?.. Мисс! – недовольный возглас медбрата вернул её в реальность, – Мисс, будьте добры, освободите коридор!

Как выяснилось, она все это время стояла на пути у тележки. Смутившись, пони извинилась и поспешила прижаться к стенке, освободив проезд, но от обидного ругательства это её не спасло. Тележка укатилась прочь.

Наверное, поэтому меньше всего Тимм желала бы работать в больнице. Все вокруг и раньше-то считали её привязанность нездоровой, а если она начнет постоянно контактировать с кровью и пялиться на неё, то её и вовсе примут за сумасшедшую. Посчитают маньячкой и запрут в обитой войлоком камере. Ну, по крайней мере, так ей однажды сказала мама, когда Тимм, по детской наивности, решила рассказать ей о том, что ей нравится, как выглядит кровь. А как всё обернется на самом деле пони и не знала. Быть может, все врачи любят, как она выглядит, оттого и не пугаются её вида? Сама же Тимм считала это всего лишь тягой к прекрасному, ведь ныне в мире осталось так мало ярких цветов, что насытить ими свою душу стало попросту негде.

Глядя на больницу из окна трамвая, Тимм не жалела о принятом решении. Возможно, что она упустила свой единственный шанс найти работу, но лучше уж она будет сидеть голодной, чем пойдет на поводу у своих страстей. Лучше пусть её считают безработной дурочкой, чем сумасшедшей. Вот только куда теперь ехать?

Подперев головой переднее сидение, она уставилась на пол. Благо, хотя бы трамваи в этом городе ходили бесплатно, а потому ездить она так могла хоть до самого вечера. Остановка за остановкой. Слушая цокот копыт всё новых и новых пассажиров, которые, своими бесцельными перемещениями, создавали иллюзию жизни в Маханхолле. Иллюзию того, что он еще не окончательно вымер.

– О! А ты что тут делаешь?

От неожиданности Тимм вздрогнула и подняла взор. Перед ней возвышался какой-то оливковый жеребец с белыми пятнами по всему телу. Телосложение его было явно не самым атлетичным, но и слабаком он определённо не являлся, создавая впечатление нормального и даже приятного на вид земнопони средних лет.

– Простите, мы знакомы?

– Что, не узнаешь соседей? – усмехнулся он и сел рядом с ней.

– Беттер Ран? – и снова эта неловкая ситуация, – Простите, я вас не узнала. Эм… при таком освещении.

– Да ладно, ничего страшного – он махнул копытом, – Запомнишь когда-нибудь.

Он, кажется, не обиделся на неё. И даже напротив, эта ситуация его немало повеселила. А вот сама Тимм почему-то расстроилась, ведь именно этих своих соседей она приметила и собиралась наладить с ними контакт. Теперь же он наверняка будет считать, что ей плевать на них.

– Ну-с, Тимми, чем занимаешься? – вдруг спросил он.

– Я? – спросила пони так, будто бы вопрос мог адресоваться кому-то еще, – Ничем особенно. Работу ищу…

– И как успехи? – по лицу определив, что «не очень», жеребец кивнул головой, – Да, с этим сейчас туго. Эль (так он, судя по всему, называл свою супругу) до сих пор мается из-за этого. Очень хочет найти себе хоть какое-нибудь занятие, хочет начать приносить немного талонов в семью, но пока ничего не выходит. А что поделать? Сейчас кобылкам некуда податься, везде грузчики нужны, да электрики.

– Да я бы и грузчиком пошла… – пробормотала Тимм.

– Ты? – Беттер Ран посмотрел на свою собеседницу, – Зачем тебе это?

– Ну, жить-то на что-то надо.

– Да ну брось! – отмахнулся он, – Ты молодая красивая кобылка. Найди себе лучше жеребца какого-нибудь, он тебе и талонов даст и заботиться о тебе будет.

– Обо мне не надо заботиться, – сердито ответила пони, – Я сама справлюсь.

– Правда? Ну, а как на счет здоровья?

– М? – не поняла собеседница.

– Здоровье тебе позволит работать на погрузке? – пояснил жеребец, – Скажу честно, Тимм, немного мяса на костях тебе бы не помешало. Там ведь никто с тобой считаться не станет: положат железную трубу на спину, и неси её от станции до самой теплицы. Там и более крепкие жеребчики с грыжей потом падали, а про тебя и подумать страшно.

– Да плевать! Лучше уж так, чем сидеть дома голодной.

– Ну, смотри сама… – он еще некоторое время посидел молча, а потом добавил, – Если ты всё для себя решила, Тимм, то высаживаемся сейчас на теплицах. Я отведу тебя к нашему главному, а там уж сама с ним договаривайся. Идет?

Пони быстро закивала.

– Вот и славно. Только, прошу, не бравируй там сильно. Помни – это действительно тяжелая работа и нагрузка зачастую будет непомерной. Не бери больше, чем можешь унести. Заработаешь грыжу – останется одна дорога.

– Я знаю.

– Проверяй тяжести прежде, чем пытаться их поднимать.

– Я умею переносить предметы, спасибо!

– Хорошо-хорошо, – жеребец примирительно поднял копыта и затих.

Видимо, судьба все же сжалилась над ней и сама предоставила ей шанс, упускать который Тимм не собиралась. Так, монотонно переговариваясь на маловажные темы, они доехали до остановки называемой «Теплица» и вышли на улицу.

Комплекс этот располагался довольно далеко от центра города, а потому фонарей здесь было недостаточно, чтобы полностью осветить землю. Поэтому Тимм осталось только следовать за своим поводырём и надеяться, что на черных участках, до которых не дотягивались лучи искусственного света, действительно есть лишь ровная земля, а не какие-нибудь провалы и неожиданные валуны. Но пока всё было нормально, и пони даже немного расслабилась:

– А вы на Теплице работаете? – поинтересовалась пони, видя, что они целенаправленно идут в сторону комплекса.

– Нет. Вернее, не совсем, – Беттер Ран ненадолго задумался, а потом повел её куда-то в сторону, на другую улицу, – Я неплохо разбираюсь в инженерии, а потому моя работа – ездить и искать по округе различные запчасти для нужд наших ключевых предприятий. В основном для теплицы, да, но также и для перерабатывающего завода, для мастерских разных и так далее.

– Понятно. И вы всё это находите в Маханхолле?

– Нет, что ты. В Маханхолле, к сожалению, всё давно собрано. Знаешь, сколько пони начали заниматься эм… «собирательством» после того, как единорогов не стало и всё окончательно пошло под откос? Когда умельцы стали собирать электростанции в прямом смысле на коленках, лишь бы подарить городу еще один день жизни? Хотя о чем я, ты ведь наверняка застала этот период.

– Нет, при мне в Рокхилле уже стоял генератор.

– Ааа… Так или иначе собирали всё что можно и нельзя. Сначала запчасти, а когда отчаялись, то стали брать всё подряд. Когда же в Маханхолле совсем ничего не осталось, то отправились дальше. В темноту, – как раз в этот момент они дошли до последнего работающего фонаря, после чего Беттер Ран включил тот, что был у него на груди, и они пошли дальше, – Вот там-то большая часть «собирателей» и сгинуло.

– Мне приходилось ходить там.

– И как ощущения?

– Темно…

– Серьезно? – пони улыбнулся, – Вот уж что – правда, то – правда. Темно и страшно. Но ничего не поделаешь. Внутренние резервы Маханхолла не бесконечны, а потому приходится брать в копыта старые карты и ездить по Эквестрии в поисках запчастей.

– А мне тоже придется ездить?

– Нет, – отрезал жеребец, – И даже если будут предлагать – ни за какие коврижки не соглашайся!

Пони подошел к большой деревянной двери, и постучал в неё. Прежде чем звякнула цепь, и дверь отворилась, он еще раз повернулся к Тимм и произнес:

– Твоего работодателя зовут Аваф. Он Зебра. Отчасти. Будь с ним вежлива, потому что, несмотря на свой акцент, он очень умный и уважаемый пони. То, что Маханхолл до сих пор не вымер – в том числе и его заслуга.

Тимм кивнула, и вместе они прошли в освещенное несколькими тусклыми лампами помещение, где сидели и негромко между собой переговаривались двое пони. Монотонно поздоровавшись с ними, Беттер Ран повел её дальше. Через коридор с низким потолком куда-то в другое здание, а затем в большое подвальное помещение, где на стеллажах лежало множество всякого технического и не очень хлама. Там народа было уже куда больше. Около двадцати пони, а то и больше, и все они деловито сновали мимо стеллажей, пересчитывая имеющийся товар или же выискивая что-то по имеющимся у них спискам. Разговаривали они не много, но не забывали здороваться с новопришедшими. Когда же большое помещение закончилось, вновь пошел длинный коридор, но куда лучше освещенный и с дверьми по обе стороны. Что-то вроде офисного помещения, только без свойственной им чистоты и простого, но приятного глазу стиля. Последняя дверь была наполовину закрыта матовым стеклом, по поверхности которого шла паутинка из трещин – судя по всему, кто-то неплохо так приложился об неё некоторое время назад. Открыв её, пони оказались в заваленном технологическим хламом помещении, где за центральным столом, в окружении каких-то приборов и с паяльником в зубах сидел полнотелый полосатый жеребчик черно-белой масти. Уточнять, что именно он был тем самым Авафом, не пришлось.

– Бет, зубцы восьмерка срочно нужны… – с ходу пробормотал зебр, не отрываясь от своего занятия и даже не поднимая взгляд.

– Опять? – также быстро переключился на рабочий лад Беттер Ран.

– Опять.

– Мы в прошлый раз последние на полях забрали. Может заменим чем?

– Не заменим.

Жеребец немного постоял, в ожидании дополнительных комментариев, но, так и не получив их, глубоко вздохнул и добавив: «Хорошо, сделаем» – направился к выходу. Заметив, что о ней просто забыли, пони поспешила напомнить погрузившемуся в свои думы Беттер Рану о своем присутствии:

– А как же я?

– Ой, прости, Тимм – земной виновато улыбнулся и вернулся в кабинет, – Шеф, я вам тут работника привел. На погрузочные работы. Посмотрите – устроит или нет?

Дверь закрылась и пони осталась один на один с зебром. Он долго не обращал на неё внимания, а всё копался и копался во внутренностях какой-то мелкой безделицы, ровно до тех пор, пока пони «случайно» не кашлянула. Аваф медленно отложил прибор в сторону, выключил расположенный на его лбу фонарь и поднял, наконец, на неё взгляд. Усталый и совершенно безжизненный.

– Здравствуйте. Меня Тимм зовут. Я соседка Беттер Рана и он мне сказал, что…

– Работать? – перебил её жеребец.

– Да.

– Иди работай, – и снова схватил свою безделицу, полностью потеряв интерес к Тимм.

Вот так. Быстро и без лишних слов. Причем выяснить наверняка, в чем заключается причина такой немногословности, было непросто. То ли он с рождения был угрюмым и немногословным, то ли безрадостная жизнь заставила его сократить свой словесный арсенал до минимума. А может, всё было гораздо прозаичней, и он просто слишком плохо говорил на эквестрийском, отчего боялся, что его фразу поймут превратно, если в ней окажется слишком много прилагательных.

Поблагодарив его, Тимм развернулась и направилась к выходу из кабинета.

– Худая очень, – так же скупо заметил Аваф.

Ну, в сравнении с ним она, конечно, действительно выглядела как спичка. Сидячий образ жизни сделал его весьма округлым, если не сказать больше.

– Не переживайте за меня, я справлюсь, – пообещала ему кобылка, но он уже и слушал. Да и вряд ли переживал.

Хлопнула дверь комнаты и довольная пони проследовала к своему дивану. День прошел для неё как нельзя лучше. Сложного ничего не требовали. До самого вечера она вместе с еще парочкой жеребцов переносила пыльную кладь от одного стеллажа к другому (первый обрушился под тяжестью наваленных на него механизмов, а потому его требовалось освободить для ремонта) и ни о чем не думала. К её немалой радости, никто из работников не стал донимать её вопросами или издевками, и даже не поинтересовался, как её зовут. Их не волновал ни пол, ни комплекция кобылицы. Они просто молча делали свое дело в ожидании конца рабочего дня, а когда он наступил – получили талоны и отправились по домам. Тимм тоже получила. Три талона и лампочку, которую поняша сумела-таки выпросить у заведующего складом в обмен на честное слово ничего больше не просить.

Это стало вторым её достижением за сегодня. На полных правах отужинав с другими обитателями дома, она хотела вернуться к себе и немного отдохнуть, но, едва расположившись, пони не смогла спокойно смотреть на лежащую перед ней запакованную лампу. Душа её жаждала действий, а потому, не пробыв на диване и пары минут, она поднялась и полезла на столик. Встав на задние ноги, и кое-как уцепившись передними за патрон, Тимм зубами выкрутила старую лампочку, а затем, повторив все предыдущие манипуляции, вкрутила новую. И только после этого в её комнате наконец-то стало светло. Светло и уютно, как когда-то было дома.

Она вновь захотела передохнуть, но остановиться уже было невозможно. Электрический свет показал ей все углы её комнаты, показал пыль, грязь и разбросанные кем-то вещи, и ей захотелось навести тут порядок, а заодно повторно посмотреть то имущество, наследницей которого она стала. Тимм поднялась, и принялась за дело. Прибрала вещи, смела пыль, выкинула мусор, пообещала себе даже рассортировать видеокассеты по дате записи, но… как-нибудь потом, а также выяснила, что среди прочего Барбарис оставила ей шкатулку с сигаретами, косметичку и простые, но милые медные украшения (возможно, там когда-то были и золотые, но очевидно, всё ценное из комнаты кто-то забрал). Также ей достались кое-какие вещи и полотенца, которых Тимм, учитывая, что пришла она сюда налегке, очень не хватало.

С мыслью о последних, Тимм вновь вернулась на диван. Она только сейчас подумала о том, что её тело не видело мыла с тех самых пор, как в Рокхилле сломался генератор. Почти месяц назад! И с одной стороны, она устала и хотела отдыхать, но с другой – она всё еще могла сделать свой день еще лучше. Взяв полотенце, она отправилась в ванную и, несмотря на то, что уже было далеко за полночь, с удовольствием помыла себя освежающей холодной водой, пообещав себе, что такие ночные походы будут для неё обязательным завершением каждого трудового дня.

Вишенкой же на торте отличного вечера стал неожиданный звонок, который, прикорнувшая, было, Тимм приняла сначала за новую порцию нытья её коммуникатора. Сердито открыв голографическую панель, она собиралась уже закрыть появившееся окно, но, вовремя спохватившись, приняла звонок.

…
– Кем ты работаешь? Грузчиком?!

Заливистый смех Тиммерлин вновь зазвучал в голове у Тимм, заглушив все прочие звуки. Звучал он как-то совершенно беззлобно, весело. Как будто бы смеялась Тиммерлин не над ней, а над какой-нибудь забавной шуткой, а потому пони не обиделась на неё. Да и на что обижаться? Тимм была слишком рада сегодня, чтобы на что-либо обижаться!

– Между прочим, эта работа весьма хорошо оплачивается, – деловито заметила Тимм, решив-таки защитить свое достижение – А еще она очень востребованная!

– Да знаю я, знаю, – глядя на неё с экрана, ответила подруга, пытаясь не засмеяться, – Просто согласись, что тебе эта работа не очень подходит.

– С чего бы это? – нахмурилась собеседница.

– Ну, ты маленькая и худенькая пони. Ты не должна насиловать себя на тягловых работах!

– А где я должна работать, по-твоему? – изогнула бровь Тимм.

– Не знаю, – Тиммерлин задумалась, – Попробовала бы журналистом или бухгалтером. Тебе бы пошла какая-нибудь строгая униформа!

– Фыр! Последний канал в Эквестрии прекратил вещание еще до моего рождения, а про бухгалтеров я вообще никогда в жизни не слышала.

– Как знаешь, «тракторёнок», – Тиммерлин снова расхохоталась.

– Эй, прекрати, а то сейчас коммуникатор выброшу! – с напускной серьезностью пригрозила пони.

– Всё-всё, ладно. Прости, Тимм, – поняша успокоилась и, судя по круговороту за её спиной, перевернулась на живот.

– Сама-то себе тоже, небось, ничего путного не нашла, – заметила Тимм, заглянув за спину собеседницы, – Комната меньше бабушкиной.

– Ха! А я и не искала, – незамедлительно ответила Тиммерлин, – Меня с самого рождения обучали как солдата, им я и стала, когда выросла. И, кстати, это не моя комната. Это моя каюта.

– Погоди, так ты солдат? – ахнула Тимм.

– А ты как думала? – Тиммерлин гордо улыбнулась, – Моя родная планета почти целиком из военных частей состоит.

– Ого… Я почему-то была уверена, что ты именно военным ремеслом занимаешься. Правда, я больше рассчитывала на то, что ты наемница или искательница приключений какая-нибудь. О! А покажи свое оружие! Ружье, там, меч или еще что-нибудь. Чем ты сражаешься?

– Пушкой, – кивнула собеседница.

– А где она? Покажи!

– Не могу, Тимм, она в оружейной, – спокойно ответила Тиммерлин, и добавила – Мы не можем брать их, когда захотим. Их выдают только перед самой высадкой.

– А как же тренировки? – не унималась пони.

– Для тренировок нам не требуется оружие.

– Ну а если враг внезапно нападет?

…
Тимм еще много чего спрашивала в эту ночь. Почти до самого утра, пока Луна не исчезла с небосвода, она задавала ей вопросы, а Тиммерлин с удовольствием отвечала. С кем они воюют, большие ли у них корабли, много ли у них планет и насколько хорошо живут там пони. Причем, если сначала она действительно спрашивала о том, что её интересовало, то потом для Тимм все перемешалось в одну разноцветную кашу, и она стала спрашивать обо всём подряд. Просто, чтобы слушать и слушать фантастические и неправдоподобные истории о том, что где-то там, далеко-далеко существует такое место, где действительно хорошо. Где не надо бороться за кусок овсяной лепешки, не надо выживать и не надо блуждать по бесконечной темноте. Где жизнь играет всеми цветами радуги и Тиммерлин там не белая ворона, не яркое пятно, но одна из многих счастливых и довольных жизнью созданий. Райское место, желанное и одновременно с тем недостижимое. И она готова была слушать о нем дальше и дальше, хоть до следующего вечера, но в какой-то момент в каюте её собеседницы прозвучал режущий слух сигнал сирены и Тиммерлин, извинившись, попрощалась с ней и прервала разговор.

Прежде чем уйти она пообещала, что свяжется с ней снова при первой же возможности, но начало было положено. Остальное за неё сделали яркие сны.

Часть 1 - Дом. Глава 4

Глава в которой пропадает что-то очень дорогое.

Следующие несколько недель жизнь Тимм была не богата на приключения. Каждый день она просыпалась, завтракала, уезжала на работу, а затем возвращалась, ужинала и ложилась спать, предварительно приняв душ. Периодически (слишком редко, правда) вечерами ей звонила Тиммерлин и тогда они подолгу разговаривали: делились друг с другом новостями, рассказывали о планах на ближайшее будущее, шутили, смеялись и вообще хорошо проводили время. Когда же этого не происходило, Тимм предпочитала закрываться у себя и в хронологическом порядке смотреть бабушкины видеокассеты, включая их не столько ради собственного просвещения, сколько для создания живой атмосферы. Гулять же по городу или встречаться с кем-либо из новых знакомых она не планировала и дружбу ни с кем не заводила. А смысл? У неё уже имелась одна хорошая подруга – зачем ей еще? Да и Беттер Ран не особенно стремился сближаться, будто бы чувствуя какую-то виновность в этом деле, а потому даже совместные их поездки на работу в скором времени стали не регулярными, а потом и вовсе прекратились. Нет, он не исчез из её жизни. Беттер Ран зачастую был где-то поблизости, когда она работала, и даже помогал ей советом, в случае чего, но не более. С другой стороны, отсутствие его объяснялось также и тем, что инженер постоянно уезжал за пределы города на поиски запчастей и нередко возвращался домой значительно позже остальных, а то и вовсе – отсутствовал по нескольку суток.

Вот и сегодня Тимм не удивилась, когда увидела в коридоре Элосвифт в сопровождении одного лишь маленького Марко. Заметив малыша, Тимм улыбнулась ему, но он никак не ответил на этот приветственный жест. Только ускорился, чтобы оказаться поближе к маме. Ну, всё верно! Она была для него чужой пони, а потому он не собирался идти с ней на контакт. Пони и сама так относилась к окружающим, да и в Элосвифт Тимм видела в этом плане родственную душу. Единственным их отличием, пожалуй, было то, что у Эль был любящий муж, позволивший ей окончательно «окуклиться», а у Тимм не было никого. Никого, кто позволил бы ей забыть о существовании внешнего мира. Именно поэтому она худо-бедно научилась общаться с окружающими, а Эль превратилась в безмолвное дополнение своего супруга.

– Кыш, мелкота! – рявкнул Саллют, заставив жеребенка подпрыгнуть от испуга и еще плотнее прижаться к кобылице.

Неразлучная парочка также проснулась и оказалась в коридоре. О скором появлении второго друга можно было услышать по гоготу.

– Эй, мелкий, когда уже лягаться пойдем учиться, а? – громко поинтересовался Баттлер, – Коронный финт тебе покажу: с разворота в челюсть!

– Нет. Никаких финтов! – тонким, но твердым голосом ответила за него Эль, – Марко никуда с вами не пойдет.

– Но он сам нас попросил, тётя Эль!

– Нет, – отрезала пони, – Я уже разговаривала с ним. Он пошутил.

– Ничего себе шутки!? – возмутился Баттлер, мотнув темноволосой гривой – Мы с Саллом уже всё подготовили, мешки накидали, настроились на длительные и упорные тренировки. Хотели его в настоящего жеребца превращать, а вы – шутки!?

– Вот именно, Элли, мы ж для него стараемся! – добавил Саллют, – А то вырастет хлюпиком, как папка.

– Это его дело. Кем захочет, тем и вырастет.

– Вот и я говорю – хлюпиком!

Эти двое раздражали Тимм. Их наглость, нахрапистость и неуважительное отношение к окружающим в глазах пони выглядели какой-то дикостью. Их шутки были отвратительно плоскими и пошлыми, а смех всегда звучал как издевка, к кому бы он ни относился. Их ценности были слишком далеки от неё.

– Эй, а ты чего такая хмурая? – заметив её настроение, обратился к ней Саллют.

Но хуже всего было то, что они словно специально пытались заполонить собой всё пространство, чем сводили её с ума. Словно атакуя окружающих по всем фронтам: они всегда говорили так, что все вокруг вынуждены были их слушать, делали всё так, чтобы другие должны были посторониться или уступить. Каждым своим действием они словно бы стремились продемонстрировать свое превосходство. И даже сейчас, казалось бы, всего лишь задав ей простой вопрос, он уже умудрился оскорбить её, наплевав на личное пространство и встав настолько близко, что она могла чувствовать запах его дыхания.

– Ничего, – буркнула в ответ Тимм, стараясь звучать как можно более грозно и решительно. Жаль – безрезультатно.

– А ты сам догадаться не можешь, Салл? – хохотнул Баттлер из-за крупа своего товарища, – Посмотри на себя! Ясно же, что ты её бесишь.

– Я?! Не болтай ерунды, олух! Разве я тебя бешу, Тимми?

– Нет, – соврала пони.

– Тогда в чем дело? – он улыбнулся, – Головка утром бо-бо? Настроение плохое? А может, тебе просто расслабляющий массаж нужен?

Спустя мгновение его копыто уже оказалось на её спине, не больно надавливая вдоль позвоночника. Не больно, но насколько унизительно! От такой наглости у пони перехватило дыхание. Тимм готова была разорвать его в клочья, сжечь, уничтожить, но… жаль, что ничего этого она сделать не могла. Не могла даже хорошенько двинуть ему копытом, потому что очевидно была слабее, чем он. А он читал всё это в её глазах и еще шире улыбался. Ублюдок.

– Эй, молодежь, а ну коридор не перегораживать! – проворчал подтянувшийся сюда старик Зоннингам, прервав это безобразие. Разведя их в стороны, он потопал дальше по коридору на кухню, добавив лишь, – В комнате обниматься будете, любовнички.

– Но мы не обнимались! – в отчаянии воскликнула Тимм, чем вызвала еще один приступ хохота у своих соседей по общежитию.

Зоннингам тем временем просто прошел мимо них. Дабы избавить себя от продолжения диалога с парочкой пони поспешила за ним, получив на прощанье шлепок по заду и еще одну порцию унизительного смеха.

Они всегда находили к кому прицепиться. Будто специально заняв ближайшую к кухне комнату они, словно привратники, появлялись на проходе каждое утро, вынуждая всех проходить мимо и контактировать с ними. Доставалось всем. В основном шутки, комментарии – ничего серьезного, просто порча настроения с утра. Просто немного выпитой крови… Единственными же кого они старались не донимать, были Шейди Хуф и Беттер Ран, причем, если первая имела настолько скверный характер, что сама могла кому угодно кровь свернуть, то второй (насколько было известно Тимм) уже однажды навешал им, заставив уважать и себя, и свою семью. А вот она так не могла. Природа не дала ей ни физических данных, ни хорошо подвешенного языка, а потому приходилось просто терпеть и надеяться, что когда-нибудь эти двое найдут, где сложить голову и избавят жильцов дома от своего присутствия. Мысль жестокая, но очень желанная.

Далее всё пошло как обычно. Поприветствовав друг друга, они расселись по местам и принялись за трапезу, разве что Шейд еще некоторое время стояла за плитой и что-то отскрёбывала от неё ножом, будто бы пытаясь скрыть следы очередного кулинарного промаха.

Разобравшись со своим делом, она вернулась к столу и оглядела присутствующих:

– Семеро? – удивилась пони, – Эль, а Беттера все еще нет?

– Да, он на выезде.

– Не долговато ли? – изогнула бровь Шейд.

– Нет, всё хорошо, – покачала головой Элосвифт и натянуто улыбнулась, – Он предупреждал меня, что задержится. Это часто происходит в последнее время.

– Понятно.

Удовлетворившись ответом, Шейд взяла лишнюю тарелку и распределила её содержимое между домочадцами, больше всего налив, разумеется, жеребёнку Марко:

– Вот, держи. Чтоб всё съел! А то не вырастешь – заметно подобрев, пожурила она его как собственного.

– Спасибо, – поблагодарила её Эль, после чего из вежливости поинтересовалась, – А что со Стоунхаммером? Опять болеет?

– Что ты, нет, конечно! – с усмешкой отмахнулась пони, – Стоун в полном порядке. Просто этот лодырь не сделал кое-чего, что обещал, вчера ночью, а потому остался сегодня без завтрака. Пусть поголодает немного, это полезно для «памяти»!

– Ого, – присвистнул сидевший рядом с Тимм Саллют, – Мощно ты его. Не боишься, что он теперь тебя съест вместо завтрака?

– Ха! Зубы обломает.

– И все-таки неправильно ты поступила, Шейд, – деловито заметил Баттлер, пожевывая лепешку – Нельзя жеребца без еды оставлять. Не выдержит он и бросит тебя. И будешь потом одна маяться всю жизнь. Как старая дева.

– Бросит? Как бы ни так! – фыркнула Шейди Хуф, – Я ему как мамка для сосунка. Он без меня и шагу ступить не сможет.

–  Ага. Вот ма тоже так говорила когда-то, а он однажды взял и ушел. Потом спивалась по кабакам, пока не померла, брошенная и никому не нужная.

– Ой, да заткнись уже!

Вместо ответа Баттлер только усмехнулся. Примечательно, что из них двоих он хоть и не был лидером, но определённо был несколько более рассудительным, чем соломенногривый Саллют, из уст которого вообще кроме глупостей никто ничего не слышал. При этом в общении Салл почти всегда брал инициативу в свои копыта, отчего второму оставалось отмалчиваться или же просто поддерживать своего дорогого дружка хохотом, словно бы пытаясь – из уважения, – выглядеть еще тупее, чем он.

Странная парочка. Размышления о них позволили Тимм немного успокоиться после утренней выходки Саллюта. Она перестала желать его немедленной и мучительной смерти, а переключилась на куда более простые житейские темы. Тем более что рабочий день только начинался и с самого утра заедать себя из-за чьей-то хамской шутки не слишком хотелось.

Закончив с завтраком, пони поблагодарила Шейд за старания, вышла из-за стола и, заскочив к себе за фонариком, закрыла комнату и покинула здание общежития.

Улица, как и всегда, встретила её непроглядной тьмой, типичной для дневного периода в Маханхолле. Многие, кстати, не раз уже задавались вопросом: не проще ли городу было бы переключиться на «ночной режим», ведь в это время суток по окружающим город рельсам катилась искусственная луна, дающая хоть какое-то подобие освещения? И, да, идея безусловно была неплохой и вполне разумной, вот только никто из пони не знал как её реализовать. В городе уже больше десяти лет не было ни мэрии, ни ратуши, ни какого-либо централизованного управления, а потому обитатели его предпочли просто смириться с дневной тьмой, нежели чем пытаться изменить правила там, где их, в принципе, давно уже не существовало.

Благо фонари пока еще было кому менять. Вчера Тимм вынуждена была стоять на остановке в полной темноте, слушая дыхание и топот проходящих мимо пони, любой из которых мог оказаться убийцей или маньяком и воспользоваться ситуацией. Теперь же все было иначе. Они видела всех, кто ожидал сегодня трамвай вместе с ней. Всех, кто подходил на остановку и тех, кто просто проходил мимо. Не ускользнуло от её взгляда и появление неожиданной гостьи – Элосвифт. В каком-то странном темно-зелёном беретике и выходном платье с рюшами. Она появилась здесь вместе со своим сыном и как бы случайно встала рядом с ней.

Заговорить она решила лишь спустя несколько минут полного безмолвия:

– Тимм, а ты ведь вместе с Беттер Раном работаешь?

– Ага, – кивнула пони.

– Я хочу навестить эту контору. Сможешь меня туда отвести?

– Без проблем, – быстро согласилась она.

– Спасибо, – поблагодарила её Элосвифт и добавила, – Представляешь? Бет уже больше десяти лет у них работает, а я все еще не знаю, где они расположены.

– Разве он тебя туда не водил?

– Водил как-то, но… я не запомнила.

Завязавшийся, было, разговор прервало появление трамвая, страдальческий скрип которого возвестил окружающим о том, что томительное ожидание окончено и сейчас они отправятся к своей цели.

Их было немного. Восемь-десять пони, что для большого транспортного средства являлось несущественной цифрой, а потому все расселись как им удобно, включая и Эль, которая не стала садиться рядом, но заняла параллельное место справа от Тимм так, чтобы удобно было продолжать беседу. Для последней это означало, что подумать о своем ей сегодня не удастся. Да она и не против была.

Скрипнули двери, со щелчком переключился какой-то старенький механизм, и они двинулись вперед. Мимо заколоченных окон, разбитых витрин и брошенных в темноте припаркованных автомобилей. Мимо бредущих как мертвые живых.

Если бы они играли в молчанку, то Эль безусловно оказалась бы победительницей. Тимм постоянно ждала какого-нибудь вопроса и даже украдкой поглядывала на соседнее сидение, но та сидела ровно, неподвижно – как статуя, – и лишь изредка поправляла свой головной убор, дабы тот не сползал на лицо.

– А вы давно живете вместе? – первой нарушила тишину Тимм, отодвинув чарующие звуки скользящего по рельсам трамвая на второй план.

– С Беттер Раном? С самого раннего детства, – Эль отстранённо улыбнулась, – Он стал первым после родителей лицом, которое я увидела в своей жизни.

– Вы что – родственники? – ахнула Тимм.

– Что? Ха-ха-ха, нет, конечно, – практически без эмоций рассмеялась Элосвифт, – Зачем ты так говоришь, Тимм? Это ведь против природы.

– Ну, да, извини. Просто вы так похожи.

– Ты про пятна? Это нормально. В нашем поселении почти все были пятнистыми. Генетика или особенности климата – я не знаю. А что до Беттер Рана? Его семья жила по соседству с нами, а потому мы подружились еще до того, как научились говорить. И с тех пор мы больше не расставались.

– Ого. Да у вас долгая история.

– Верно, – согласилась кобылица. – Мы больше тридцати лет вместе.

– А почему вы переехали в Маханхолл?

– Странный вопрос, Тимм. А почему ты сюда переехала?

– Потому что в моем родном поселении сломался генератор и начался голод. У меня не было другого выхода.

– Вот и у нас тоже. Только нам пришлось оставить Старфолл раньше, чем тебе: в тридцать шестом году, в разгар той трагедии, которая коснулась всех единорогов Эквестрии, – пони задумалась, углубившись в воспоминания, – Я была тогда еще совсем маленькой – лет пяти от роду… Помню как их пытались лечить, изолировать, но в конце концов всё закончилась также, как и везде. Когда среди ночи половина нашей улицы в одночасье обратилась в пыль, мой папа едва успел забрать нас с Бетом и увести подальше в темноту, прежде чем вторая волна сравняла весь Старфолл с землей. Мы так и не узнали, выжил ли еще кто-нибудь.

– Понятно. А твой отец, он…

– Погиб? Да. Спустя несколько месяцев блужданий по тьме он умер от истощения, оставив нас один на один с окружающим миром. Перед смертью он взял с Бета слово, что он будет защищать меня и никогда не бросит, – пони помолчала, а потом улыбнулась своим мыслям и продолжила, – И, надо сказать, Бет прекрасно с этим справился. Сначала как старший брат, потом как лучший друг, и, наконец, как мой дорогой, любящий муж.

– Какая красивая история, – заметила пони.

– Да, это так, – согласно кивнула Эль, – Жаль, только, что мир вокруг нас никак не хочет успокоиться, и каждый день преподносит нам всё новые и новые испытания. Каждый год всё становится хуже чем в предыдущий, и если пятнадцать лет назад мы считали, что все испытания позади, когда еле живые добрались до сияющего во тьме города Маханхолла, то теперь я понимаю, что это была лишь небольшая передышка перед новыми трудностями.

– Да уж, в моих воспоминаниях Маханхолл тоже выглядел несколько иначе…

– Он слишком быстро угасает, Тимм. Глядя на всё это со стороны, я даже представить себе боюсь, каково будет Марко в его время. Иногда мне становится стыдно, что я выпустила его из своей утробы…

На несколько мгновений в трамвае стало тихо.

– Знаешь, Эль, одна моя знакомая заверила меня, что в будущем всё-таки всё наладится и пони заживут еще лучше, чем прежде, – чтобы хоть как-то подбодрить Элосвифт произнесла Тимм, – Надо только еще чуть-чуть потерпеть.

Она, конечно, и сама в это не особенно верила, однако факт оставался фактом – Тиммерлин действительно была и действительно жила в каком-то совершенном и прекрасном мире высоких технологий и всеобщего довольства, а значит для Эквестрии еще не всё потеряно. Вероятно.

– Ну, раз твоя подруга так в этом уверена, то я, так и быть, поверю ей на слово, – улыбнулась Эль, а затем, будто бы вспомнив что-то, спросила, – Кстати, а как ты добралась до Маханхолла? Ты ведь так никому ничего и не рассказала.

– Вроде обычно… А почему тебя это интересует?

– Просто мы с Бетом столько всего пережили, пока бродили по Эквестрии. Там столько опасностей, столько чудовищ. Столько вышедших из ума от горя и голода. Нам постоянно приходилось убегать, прятаться, искать пропитание, чтобы протянуть еще один лишний день. Неужели ты сумела преодолеть всё это в одиночку?

– Знаешь, – медленно ответила ей Тимм, восстанавливая в голове подробности своего маршрута, – Честно говоря, я просто шла по дороге в сторону города и всё. Мне не говорили про опасности, я и не знала, что они есть. Шла и шла несколько дней, поедая оставленные мне мамой и папой галеты домашнего приготовления. Потом наткнулась на автобусную остановку и, расплатившись с водителем остатками еды, доехала до города.

– Вот так просто? – удивилась Эль.

– Да. Я даже не знала раньше, что твайликорны действительно настолько опасны.

– Твайликорны? – потемнела Элосвифт, – Это тебя Бет научил их так называть?

– Ага. Забавное название. Лучше чем мутанты или монстры, не находишь?

– Не знаю, Тимм…

Так они и доехали до теплиц. Элосвифт больше не пыталась заговорить с ней, да и Тимм как-то неудобно было навязываться, поэтому она просто довела её и Марко до склада, а затем показала, где находится кабинет Авафа. Поблагодарив Тимм за содействие, Эль отправилась туда, а кобылка вернулась на склад и приступила к выполнению своих ежедневных обязанностей.

К слову, работёнка им сегодня досталась не из простых. Собравшись ввосьмером, они кое-как подняли некий огромный металлический агрегат непонятного назначения и затащили его на кузов ожидающего у ворот автомобиля. Затем, дополнив его сопутствующим технологическим хламом, залезли туда сами и все вместе поехали на перерабатывающий завод, ворота которого, на этот раз, оказались гостеприимно открыты.

– На регулировку? – спросил вышедший из будки широкоплечий пони в поношенной черной форме работника завода.

Высунувшись из окна, водитель коротко кивнул, и автомобиль поехал дальше. Мимо огромных труб и производственных многоэтажек, демонстрирующих невероятные производственные мощности завода-гиганта. Что на нем производили? Да всё, что угодно! Тысячи пони когда-то приходили сюда каждое утро и трудились за станками на благо Эквестрии. Но это было когда-то. Сегодня же у них не было ни заказов на продукцию, ни материалов из которых её производили, ни тех пони, которые могли этим заниматься. Удивительно, что здесь вообще сохранялась хоть какая-то деятельность.

На проходной их встретили одетые в такую же черную форму угрюмые работники, которые проводили автомобиль до одного из цехов, а затем показали бригадиру, куда нужно водрузить имеющееся у них чудо инженерной мысли. Он без лишних слов согласился, ну а грузчики, также без лишних слов, перегрузили устройство на свои спины и, пыхтя и отплевываясь, направились к месту назначения. Для себя Тимм приметила, что аппарат изначально занимал это место, а потому вероятнее всего он некоторое время назад вышел из строя и был отвезен к Авафу для проведения ремонта. Или же для техобслуживания. Так или иначе, пришло время возвращать его на законное место.

Далее была его установка, многочисленные поднятия и опускания, для того, чтобы каждый элемент вошел в заготовленный для него паз, а также «регулировка» этих самых пазов, если те совсем уж не хотели сочленяться с вышеуказанным прибором. Тяжелая, но сплоченная и достаточно увлекательная работа, позволяющая отвлечься от собственных мыслей. Уже к середине дня она не думала ни об утреннем инциденте с Саллютом, ни о встрече с Элосвифт, ни о чем другом. Её поглотила работа. И единственными вещами, которые заботили её в тот момент, стали огромная бандура, никак не желавшая оказаться на положенном ей месте, да сладковатый гнилостный запах, который нет-нет, да и попадал ей в ноздри, заставляя фыркать и выбиваться из общего ритма «вдох-выдох» при совместном поднятии тяжестей. Она всё хотела спросить у кого-нибудь, отчего на территории завода стоит такая вонь, но все вокруг были слишком заняты, а Тимм слишком не хотела нарушать тишину, отчего день, в конце концов, подошел к концу, а вопрос так и не был озвучен. По возвращении же на склад, он просто перестал быть актуальным.

В этот раз им заплатили несколько больше обычного. И даже накормили бесплатным обедом, когда потные и уставшие грузчики вернулись на склад. Поэтому день показался Тимм на удивление удачным и к остановке она пошла в приподнятом настроении. Перед уходом она на всякий случай заглянула к Авафу и поинтересовалась на счет Эль, но та, разумеется, давно уже ушла, сделав то дело, которое планировала.

«Интересно, как она добралась до остановки? – подумала Тимм, заходя в трамвай, – Попросила кого-нибудь довести её, или сама нашла путь?». Она даже стала немного переживать за неё, но, – как вскоре выяснилось, – напрасно, потому как Элосвифт, вместе со своим сыном преспокойно зашла в трамвай на одной из остановок и продолжила свой путь вместе с ними. Села она, правда, в другом конце салона, либо не заметив Тимм, либо же, не имея желания с ней разговаривать. Это немного расстроило кобылку, но виду она не подала и специально не стала больше привлекать внимание последней. Не хочет разговаривать с ней, значит, есть на то причина! Она не будет навязываться.

Также безмолвно Эль вышла на их остановке и, нарочно позволив Тимм себя обогнать, осталась позади.

«Может, я её чем-то обидела? – задумалась пони, поднимаясь по лестнице на свой этаж, – А чем? Твайликорнами? Но ведь Беттер Ран их всегда так называет, неужели она не привыкла?»

С другой стороны, возможно, Элосвифт осталась не удовлетворена своим визитом к Авафу, вот и решила посвятить свое время размышлениям. Тимм тоже любила подумать о чем-нибудь, сидя в транспорте. Удивительно удобное место, словно бы созданное для полета мысли. Монотонный шум, качка, теплые сидения и полное отсутствие необходимости куда-то спешить, ведь от пассажира в трамвае совершенно ничего не зависит. Все решения принимает водитель.

– Да, определённо, я тут не причем, – сказала себе пони, оказавшись в знакомом коридоре, где по традиции слышались отголоски разгорающегося за одной из дверей скандала. Женский голос в очередной раз доминировал, мужской лишь пытался не отставать в эпитетах. Ударялись об пол какие-то предметы, что-то разбилось (как будто бы там еще было чему) но вот, закрылась дверь её комнаты, и пони стало совершенно все равно.

Даже к этому можно было привыкнуть, если знать, на что отвлечься.

Бухнувшись на диван, она активировала голографическую панель. Прибор проинформировал её о перенесенном недавно физическом перенапряжении и порекомендовал воздержаться от резкого увеличения нагрузки на организм, дабы избежать возможных последствий. Ей была предоставлена диета и курс тренировок, который позволил бы ей максимально скоро достичь требуемой для выполнения её работы комплекции, но пони лишь вскользь пробежалась по нему глазами и убрала за границы экрана. Полезная информация, но когда ты за день получаешь по двадцать сообщений о том, как у тебя все плохо – трудно продолжать воспринимать их всерьез. А вот других сообщений она, к сожалению, не видела. Тиммерлин решила ничего ей не писать сегодня, хоть и обещала сделать это. Может она забыла? Или прямо сейчас пишет ей сообщение, чтобы порадовать свою подругу из прошлого? Тимм внимательно смотрела на экран, ожидая, что вот сейчас – прям в эту минуту, – что-то появится, но ничего не происходило. Решив ускорить процесс, она открыла ту вкладку, в которой хранились все сообщения от Тиммерлин и, еще раз улыбнувшись, встретившись взглядом с её аватаром, стала так и эдак двигать это окно по голографическому экрану. Может, так сообщения придут быстрее? Или Тиммерлин получит какую-нибудь напоминалку? Кто знает, как тут все устроено! После еще нескольких минут маяты, пони, наконец, обратила внимание и на большую зеленую кнопку, которая резко выделялась из общего фона. Тиммерлин ей строго настрого запретила что-либо нажимать из того, что нажимается, чтобы не испортить аппарат и не потерять с ней связь навсегда, но скука сделала свое дело, и спустя несколько секунд раздумий, копытце поняшки уже окунулось в это бесплотное голографическое поле. Послышались монотонные гудки и потом, к огромному удивлению Тимм, на экране появилась её весьма озадаченная подруга.

– Как она это… Тиммс? Это ты?

– Привет, Тиммерлин, – доброжелательно улыбнулась пони, почувствовав себя какой-то проказницей, – А я тут, кажется, взломала твое устройство.

– Не то слово, – натянуто улыбнулась собеседница, – Зачем ты это сделала, Тимм? Я же сказала тебе ничего не нажимать.

– Мне стало скучно.

– Вот как? – изогнула бровь пони.

– Да, а еще ты обещала созвониться или написать мне сегодня!

– Разве? – удивилась она, – Ой, правда. Ну, у меня возникли неотложные дела, извини. Я не всегда могу контролировать свое расписание.

Только сейчас Тимм обратила внимание, что на фоне у кобылицы на этот раз была не её маленькая тесная каюта, а какое-то просторное черное помещение, по которому медленно плавали небольшие завлекательные огоньки. Также где-то далеко, судя по всему, располагался какой-то мигающий источник тусклого красного света, который постоянно менял свое положение или… Или это летала сама Тиммерлин! Вернее, не летала даже, а как будто бы плавала в воздухе!

– Ты умеешь летать!? – воскликнула пони.

– Это называется невесомость.

– Неве-что?

– Это когда предметы не имеют своего веса, – немного суховато пояснила Тиммерлин, после чего чуть-чуть повернула экран, продемонстрировав зависшие в воздухе предметы и других пони. Выглядело все это удивительно красиво и тем более странным стало казаться ей постное выражение лица собеседницы.

– Здорово. Наверное, вам сейчас очень весело!

– Ага, как же. Слушай, дорогуш, я сейчас немного занята. Действительно занята. Давай я тебе чуть попозже сама позвоню, хорошо?

– Хоро… – коммуникатор резко выключился, дав понять, что разговор окончен, – …шо.

– Немного обидно, знаешь ли, – добавила пони себе под нос и поднялась с места.

Скорее всего, Тиммерлин действительно была занята. Развлекаться с друзьями на аттракционе в какой-то там «невесомости» – куда более веселое занятие, чем слушать заурядную глупую пони из далёкого прошлого.

Надув губки, Тимм твердо решила, что ни за что не будет обижаться, а вместо этого проведет свой остаток дня ничуть не хуже, чем её подруга. И может, у неё и не было никаких аттракционов в квартире, зато была прохладная вода и душ, который она так или иначе собиралась принять, ближе к полуночи. Она даже раздобыла себе кусок мыла для этого дела!

– Ну, значит душ…

А спустя пару минут, она уже вовсю намыливала свое уставшее после трудового дня тело, попутно рассматривая образовавшийся на соседней стене узор из ржавых подтеков. Где-то что-то капало. Лампочка, на которую то и дело попадала вода, то тускнела, то наоборот вспыхивала ярким светом, стрекотала и всё норовила окончательно перегореть. «Или убить меня током…» – беззвучно сказала сама себе Тимм, раз за разом проводя копытцами по волосам. Она не боялась этого, просто заметила. Как замечают какую-нибудь совершенно маловажную ерунду, на мгновение переключаясь на неё, а потом вновь возвращаясь к своим мыслям. Думала же она сейчас совсем о другом. В её голове, быстро сменяя друг друга, появлялись то Тиммерлин, променявшая её на какое-то развлечение, то Элосвифт, которой зачем-то понадобилось посетить сегодня Авафа, то неразлучные Саллют и Баттлер. Вспомнив про утренний инцидент, она сжала челюсти и еще раз особенно тщательно промыла то место, которого касалось сегодня чужое копыто.

Закончив с мытьем, пони обернулась полотенцем и, довольная, отправилась к себе. Есть она не хотела, а потому решила сэкономить талон за сегодняшний ужин и найти ему более интересное применение. Правда, об этом стоило предупредить Шейди Хуф. Пони резко развернулась и проследовала в сторону кухни, где, как выяснилось, Шейд уже была не одна. Обрывки фраз стали долетать до неё еще на подходе, а потому Тимм легко определила, кто был визитёром их главного кулинара.

– Нет, не думаю, что он согласится, – уверенно заявила Шейд своей собеседнице, продолжая диалог, –  Стоун же трус последний – без света даже спать боится, а уж если шум какой в темноте услышит, то сразу в панику. Зачем он тебе сдался?

– Он хотя бы жеребец…

– И что? Нет, Эль, это не вариант.

– Тогда… Может, ты согласишься? Туда и обратно. С тобой я бы чувствовала себя куда спокойнее, правда!

– Ну-у, я бы с радостью конечно, – по голосу было слышно, что Шейд говорит это с большой неохотой, – Но кто будет заниматься готовкой, пока меня не будет? Там ведь кроме вас еще клиентов полная забегаловка и Тан мне голову оторвет, если я их не накормлю. Нет, Эль, прости, но я привязана к этому месту. А так бы я, конечно, с радостью пошла с тобой!

– Понятно, – совсем уж грустно отозвалась Элосвифт.

– А балбесов наших не спрашивала? – поинтересовалась Шейд, раскладывая что-то на столе – Они и так без дела слоняются целыми днями, так пусть хоть какую-то пользу принесут.

– Нет, – покачала головой пони.

– Почему? Стесняешься спросить? Давай я спрошу.

– Нет, Шейд. Я не пошла бы с ними в одной компании, даже если бы они оказались последними пони в Эквестрии.

«Аминь, сестренка» – улыбнулась про себя Тимм.

– А чем они хуже меня?

– Я не хочу это обсуждать. Просто не надо их ни о чем просить, ладно?

– Хорошо. Хотя зря. Больше ведь у нас действительно никого нет. Зоннингам слишком старый, Тан пошлет тебя куда подальше…

– Значит, одна пойду, – оборвала её Эль.

«Интересно куда это она собралась, – подумала пони, – И почему они не озвучили мою кандидатуру?». Нет, конечно, у неё тоже была работа и она тоже не могла никуда идти, но с другой стороны – они могли бы попытаться! «Знать бы только куда она собралась!».

– Привет, Шейд, я сегодня ужинать не буду! – внезапно появившись из-за угла, сообщила им Тимм, встретившись взглядом с Элосвифт, – Нас на работе покормили, поэтому я сытая.

– Как скажешь, – пожала плечами черноволосая кобылка.

– Я, кстати, ничем пока не занята.

– Мхм, – промычала Шейд, – Хорошо тебе.

Еще немного постояв там – ровно до тех пор, пока ей не стало неловко, – пони вернулась в коридор и вновь притихла. Теперь-то уж они должны были поговорить о ней. Еще очевиднее заявить о себе было просто невозможно! Но собравшиеся, видимо, так не считали.

– А Марко здесь оставишь? – выдержав небольшую паузу, поинтересовалась Шейди Хуф.

– Нет. С собой возьму, – ответила Эль.

– Зачем? Разве ты не боишься за него?

– Боюсь. Потому и беру его с собой.

– Ой, не знаю, Эль… – Шейд начала чем-то шуршать, после чего негромко продолжила, – Не надо тебе туда идти. Вернется Бет. Подожди немного и вернется. Сама же сказала – он часто задерживается!

– Нет, я уверена, что что-то случилось. Место куда его отправили меньше чем в сутках пути от Маханхолла, а уже почти неделя прошла. Они в любом случае бы уже вернулись. Что-то случилось. Я чувствую! И если это так, то я просто обязана найти его и привести домой.

– А если ты все-таки ошибаешься? Что если он вернется, а тебя нет?

– Тогда ты скажешь ему, куда я отправилась, и он меня догонит!

– То есть ты все решила?

– Да, Шейд, – твердо ответила пони.

– Хорошо, – снова была долгая пауза и какие-то манипуляции, – Вот. Дней на пять тебе хватит, а больше, надеюсь, не понадобится.

– Спасибо, Шейд.

– Ага. Береги себя. И Марко.

– Обязательно. Думаю, через пару дней мы втроем уже будем здесь.

– Ну, разумеется! Я даже тарелки ваши убирать не стану.

Зацокали по полу копыта, и Элосвифт, которая так и не избавилась от своего «походного снаряжения», прошла мимо затаившейся в коридоре кобылки, молча направившись в свою комнату. Следом за ней вернулась к себе Шейди Хуф, а потом и сама Тимм. Ей все еще было немного странно, почему её даже не стали рассматривать как возможного компаньона, особенно если учесть, что она, как раз таки, вполне неплохо чувствовала себя за пределами города. Да она там выросла! И после всего этого они считают её настолько бесполезной, что даже не вспоминают о ней!

Возникло непреодолимое желание доказать им обратное, вот только как это сделать пони так и не придумала. Если только…

– Может Тиммерлин сможет сказать мне, где сейчас Беттер Ран?! – осенило её, – Она ведь из будущего, значит, для неё эта ситуация произошла уже давным-давно. А значит, Тиммерлин знает, чем она закончится и где его, в конце концов, найдут!

Мысль о том, как она придет к Эль и с точностью до метра скажет ей, где сейчас Беттер Ран, а то и вовсе – отправится туда сама и приведет потерявшегося инженера домой, настолько захватила её воображение, что она принялась без перерыва названивать своей подруге, чтобы поскорей озвучить ей этот вопрос. До самой глубокой ночи. До тех пор, пока окончательно не убедилась в том, что сегодня ей связаться с Тиммерлин все-таки не удастся.

В расстроенных чувствах пони отключила прибор и легла спать.

Часть 1 - Дом. Глава 5

Пони остановилась, и двое грузчиков сняли поклажу с её спины, позволив, наконец, отдышаться и выпрямить спину. Тяжело. Так она еще ни разу не уставала. Ящики, которые им перегружали у ворот тепличного комплекса, оказались невероятно тяжелыми и неудобными.  Самым отвратительным было то, что сыпучее их содержимое распределялось внутри неравномерно, из-за чего во время переноса Тимм кренило на один бок. Приходилось постоянно останавливаться и маленькими прыжками перераспределять вес, потому как ронять их, если верить бригадиру, было крайне нежелательно. Да и этикетки с конским черепом и красными перечеркнутыми легкими красноречиво намекали на опасность хранящегося внутри груза.

– Мало в этот раз удобрений, – пробормотал один из грузчиков, долговязый, очень худой, но жилистый жеребец по имени Тертан.

Заметив, что грузчики решили устроить себе небольшой перекур в окружении свисающих с бесконечных стеллажей зеленых насаждений, Тимм молча присоединилась к ним. Отдых ей тоже не помешал бы, да и истории их она любила послушать – незамысловатые, но порой, действительно интересные.

– Может оно и к лучшему, – ответил ему другой работник, – Я, когда полную партию привезли, чуть не сдох под ними. Сто тридцать ящиков! Это же с ума сойти можно, их все за один раз перетаскать.

– Зато больше до конца года не надо было бы напрягаться, – парировал первый, – А теперь у нас и на следующей неделе удобрения и снова потом. Пока всю партию им не доставим.

– Если вообще доставим, – криво усмехнулся чернобородый третий, который, в отличие от остальных, работал на складе едва ли не сутками и никогда не уходил домой, – Аваф и эту-то партию с горем пополам откопал. Чуть последняя группа не погибла на этой проклятой ферме.

– А что там произошло-то? – спросил молодой жеребчик, с круглыми вечно выпученными глазами, – Тебе ребята не рассказывали?

– А что там могло произойти? – усмехнулся Тертан, – Твайликорн там поселился. Они только грузиться начали, а тут он… или она, хрен их разберет. Хорошо хоть заметить успели. Всё бросили, на машину и домой.

– Да уж, повезло. Это, наверное, тот же самый, который Беттер Рана с товарищами прикончил. Они ведь тоже в тот район последний раз ездили?

Вот тут Тимм уже не могла молчать. Услышав знакомое ей имя, она навострила уши и удивленно спросила:

– Беттер Ран? А разве он погиб?

Получилось, правда, немного громко. Пожалуй, даже слишком громко. Работники, которые до сих пор ни разу не слышали её голоса, как будто бы даже удивились, что среди них есть кобылка. Когда же эта небольшая пауза подошла к концу, Тертан повернулся к ней и негромко ответил:

– Конечно, погиб, а как же? Их уже десять дней как никто не видел.

– Ну, в таком случае, он пропал, – поправила его Тимм, – До тех пор, пока тело не нашли он не может считаться погибшим.

– Да, нет, девочка. Он погиб. И это совершенно точно. Если бы он был жив, он бы давно уже вернулся сюда, верно? Или хотя бы дал о себе знать. А если нет – значит, его нет в живых. И не важно, что стало причиной его гибели: авария, голод, неожиданная встреча с твайликорном. А может они просто заблудились? Свернули с дороги, выбрали неверное направление и сгинули. В любом случае их больше нет. Ни Беттера, ни Матиана, ни как там третьего звали… в общем, никого их них.

– И все-таки это неправильно так считать, – не унималась Тимм, – Пони выживали в темноте.

– Раньше – да, – невозмутимо согласился с ней Тертан, – Когда там можно было хоть что-то найти. А сейчас в округе нет ни одного живого поселения, ни одной травинки – ничего. Поэтому, если у тебя закончилась еда, а ты все еще не в Маханхолле, значит, ты труп.

– Это верно, – кивнул чернобород, – Хотя скоро, думаю, это уже не будет играть существенной роли: в Маханхолле ты или за его пределами. Все равно все сдохнем.

Остальные негромко выразили свое согласие с говорившим, а затем поднялись и вновь отправились к ящикам. Тимм лишь немного задержалась. Посмотрела на зеленые насаждения, порадовав взгляд, а потом поспешила за остальными. Их доводы вовсе не убедили её, а скорее рассердили. Остаток дня пони проходила насупленная и только и думала, чем бы ответить жестокому грузчику, так просто записавшему в мертвецы троих пони. Нет, она конечно знала, что сейчас, когда мелких поселений практически не осталось, хождение по темноте не могло закончиться ничем хорошим. Да и страшилок о твайликорнах она уже успела наслушаться на год вперед. С другой стороны любой живой организм способен демонстрировать удивительную стойкость, когда у него есть цель. А у Беттера была цель. И у Элосвифт есть цель. И если в этом мире еще может произойти чудо, то эти двое заслужили его больше, чем кто-либо другой. Если же нет, то, быть может, им все-таки стоит пойти туда и вернуть хотя бы Эль и Марко, пока еще не поздно.

До самого вечера голова поняшки была занята обдумыванием всех возможных сценариев, по которым могла развиваться эта ситуация. Где-то они выживали и счастливые возвращались домой. Где-то возвращалась группа, но Эль, к сожалению, так и не находили. Или же наоборот – опечаленная супруга возвращалась одна и рассказывала, что нашла место гибели своего возлюбленного. Хотя нет! Это было бы несправедливо. Они должны вернуться все вместе и точка. Они заслужили это.

---

Когда закончилась смена и пони получила заработанные талоны (которые она там же, в теплице, и потратила на различные продукты), она не поехала домой, но предварительно отправилась на край города. Туда, откуда выехала бригада работников и откуда, предположительно, начался поход Элосвифт и Марко.

Она все еще думала о том, чтобы отправиться следом за ними. Догнать их. Но на самом деле прошло уже несколько дней с момента их ухода, а потому, даже отправившись на ферму пешком, они давно уже должны были вернуться. А может, они прямо сейчас это делают? Подходят к городу, ориентируясь лишь по катающейся вокруг Маханхолла луне, которая с лязгом и грохотом проезжала сейчас прямо над головой поняши по огромному, расположенному на почти стометровой высоте монорельсу.

Включив фонарик, Тимм принялась всматриваться в темноту, в надежде найти там троих бредущих к городу пони, но там, насколько хватало его свечения, ничего не было видно. Только какие-то небольшие постройки, остовы давно уже мертвых деревьев и дорога, ведущая куда-то загород. На расположенной сверху табличке виднелись названия населенных пунктов, к которым можно было прийти, отправившись по ней, но ценности в этих знаниях сейчас не было никакой, ведь ни один из них ныне не существовал. Насколько было известно Тимм, Маханхолл остался последним оплотом жизни на этой земле. По крайней мере, так ей сказали родители.

Дождавшись, пока искусственная луна не уедет достаточно далеко и не затихнет, лишь изредка напоминая о себе негромким поскрипыванием, пони развернулась и пошла домой. Все-таки её пугала перспектива блужданий по темноте в одиночку. Она очень хотела помочь своим друзьям, но делать это без чьей-то помощи – даже не имея при себе карты – было крайне рискованно. Глупо и бессмысленно.

---

– Ты рехнулась? – по лицу Шейд было видно, что не будь она такой утомленной, то обязательно бы расхохоталась в голос.

– Нет, – уверенно ответила Тимм, – Я все продумала. Аваф зарисовал мне весь маршрут. Используя его, мы доберемся до фермы и заберем оттуда Беттера, Эль и Марко.

– Ага. А нас потом кто забирать пойдет? Зонг? Нет, Тимм, идея искать кого-то в темноте сама по себе жутко тупая, а уж после предыдущей «спасательной операции» я и вовсе туда ни ногой. Чего и тебе советую.

– Да, но мы-то будем куда лучше подготовлены, – поспешила возразить кобылка, – Давай, Шейд!

– Не пойду я! – рассердилась Шейди Хуф.

– А как же Эль? Вы же с ней вроде как дружили.

– С чего ты это взяла? – криво усмехнулась собеседница, – Для меня она значит не больше, чем ты или любой другой оглоед в этом общежитии. И мне, конечно, дико льстит, что вы со своими бредовыми идеями почему-то подходите в первую очередь ко мне, но я не собираюсь рисковать. Если вам так не терпится отправиться на тот свет – выкиньтесь из окна мордой вперед, а мне моя жизнь дорога.

– Мы просто хотим помочь своим близким, попавшим в беду.

– Ага. Одна вот уже помогла. Еще и ребенка с собой прихватила, бестолочь! Знает же, что сдохнет, но все равно тащит его с собой!

– Да, но она же не планировала…

– О чем спорите, кобылки?

От этого неожиданного вопроса Тимм вздрогнула. Саллют как-то даже слишком тихо оказался за их крупами. Обернувшись, она едва хотела ответить, что, мол, это их личное дело, однако Шейд её обогнала:

– Эта тетеря в темноту собирается следом за Эль!

– Ого! Неожиданно. Тимми, а ты смелая пони, оказывается! – между делом захватив оставшуюся лепешку, похвалил её Салл, – В одиночку?

– Если бы! Меня, вот, уговаривает.

– Ну а ты что? – взгляд жеребца скользил то по Шейд, то по Тимм, не зная, на ком остановится.

– Я что – дура? – фыркнула темногривая хозяйка кухни, – Пусть сама идет, раз ей не терпится.

– Вот как? Эй, Тимми, а чего меня не позовешь? Я бы пошел, – на лице у красного жеребчика появилась ухмылка. Увидев, как округлились глазки у молодой кобылицы, он подмигнул ей и добавил, – А что? Нам с Батом тоже не хочется, чтобы наши соседи где-нибудь в темноте гибли. Мы же тут все это… родственники почти!

– Я эм… – после такого искреннего и неожиданно положительного высказывания Тимм опешила и не нашлась, что ответить. Она ожидала, что он посмеется над этой идеей, ожидала, что он как-нибудь оскорбит её или – что еще хуже, – пропавшую семью. Но чтобы такое!?

– Ну что, возьмешь нас в компанию?

– Д-да, – как-то полувопросом ответила Тимм, все еще сильно сомневаясь относительно верности этого решения.

– Вот и отлично! – театрально усмехнулась Шейди Хуф – Поздравляю, вы нашли друг друга! А теперь будьте так любезны, выйдите вон из кухни. Мне еще со стола убирать, после ужина.

Разговор пришлось продолжать уже в коридоре, там, где обычно сидел старик Зоннингам и встречал «новоприбывших». Его, кстати, тоже сегодня не было в общежитии, но пожилой пони зачастую занимался какими-то одному ему ведомыми делами, а потому никому не приходило в голову искать его или как-то интересоваться о его местоположении у других жильцов. Он старик, а старикам дозволено делать все, что заблагорассудится, если это не мешает остальным.

– То есть ты правда хочешь помочь мне найти наших соседей?

– Конечно! – уверенно ответил Салл, – Мы с Баттлером и сами планировали сходить за ними. Не знали только, куда они отправились.

Для убедительности он постучал в дверь и, когда она открылась, и оттуда высунулся его чем-то недовольный темноволосый друг, спросил:

– Бат, правда ведь, что мы собирались на поиски нашей пятнистой семейки?

– Чего? – изогнул бровь он, а затем, будто вспомнив что-то, ответил. – А, ну, конечно пытались! Весь вечер вчера думали и даже сумки уже подготовили и…

– Так, захлопнись уже, – миролюбиво прервал его Саллют, и закрыл дверь, после чего вернулся к своей собеседнице, – Вот видишь?

Тимм кивнула. Его манера общения, конечно, все еще ей жутко не нравилась, но в остальном, он стал выглядеть в её глазах куда лучше, чем ранее. Ну, вот такой вот у него характер. Не всех родители воспитывали быть учтивыми и добрыми с другими пони. Главное, что в душе этот жеребец отнюдь не негодяй, как она изначально подумала. Он даже показался ей симпатичным после таких мыслей, и пони позволила себе робко ответить на его улыбку.

– И когда вы планировали идти? – поинтересовалась она.

– Да хоть завтра, с утра! – поспешил ответить красный жеребчик, – Зачем тянуть?

– Здорово. Я тоже думаю, что лучше их как можно раньше вернуть, – согласилась с ним Тимм, а потом ойкнула – Только я же забыла на работе отпроситься!

– Пф, ерунда! – успокоил её Салл, – Найдут, кем тебя подменить, не переживай. Они для того там и сидят, чтобы подмены находить. Я вообще больше двух дней подряд ни на одну работу не ходил – и ничего!

– И тебя не выгоняли?

– Ты думай что говоришь? Кто бы меня там выгнал!? – возмутился жеребец, – Я сам уходил!

– А… Тогда ладно. Думаю, за один день меня действительно не накажут.

– Вот-вот. Ну, что пойдем к нам?

– Зачем? – удивилась пони.

– Расскажешь, куда наши пятнистые соседи ушли; карту нарисуешь. Пойдем.

– Хех, а зачем её рисовать? – пони залезла в свою сумочку и достала оттуда сложенный листок, – Она у меня и так есть. Не совсем карта, правда, а просто маршрут… Но он достаточно подробный!

Саллют взял предоставленную Авафом бумажку и так и эдак повертел её в копытах, внимательно рассматривая все описанные там ориентиры. При этом он забавно поджал губы и наморщил лоб, будто бы собираясь отвесить какую-нибудь шутку, и Тимм даже подготовилась к тому, чтобы обидеться на неё, но этого не произошло. Очевидно, он просто привык паясничать, а потому делал это, даже не задумываясь. Тоже хорошее качество! Тиммерлин ничуть не меньше любила строить рожи, мимикой своей, сообщая ей больше, чем целыми предложениями.

– Ладно, оставлю карту у себя пока что. Мы с Баттлером её посмотрим и прикинем, как лучше туда добраться. Но ты все равно должна зайти к нам.

– Зачем?

– Собраться поможешь, может, расскажешь чего! Не будь дурой, Тимми, мы же втроем в поход собираемся, значит, и готовиться к нему должны втроем.

Звучало вполне убедительно. Тем более что Тимм и сама хотела бы проконтролировать процесс сбора. Вдруг, жеребцы упустят что-нибудь важное, из-за чего они все потом попадут в беду? Да и еда запасная у неё после работы в теплицах осталась. Она вполне могла бы ей поделиться в обмен на удобную сумку.

– Эй, ты там уснула что ли?

Нахмурившийся Салл постучал копытами у неё перед глазами, пони встрепенулась:

– Ой, прости. Да, конечно я зайду. Закончу кое-какие дела и через час-другой буду у вас.

– Ну, так даже лучше, – быстро согласился Саллют и, проводив взглядом уходящую пони вернулся к себе.

---

Вот так и устроена жизнь. Ты думаешь, что читаешь всех вокруг с первого взгляда, но чем ближе ты узнаешь их, тем больше убеждаешься в том, насколько обманчивым может являться первое впечатление. Сильные и крепкие духом пони на деле оказываются самовлюбленными эгоистками, а задиры и плуты – добропорядочными и честными джентлькольтами.

Пони отложила в сторону бабушкину накидку и улыбнулась своим мыслям. Да, с добропорядочными и честными джентлькольтами, применительно к этим двоим, она, конечно, поторопилась, но вот желание помочь ближнему – чувство товарищества, – им оказалось не чуждо.

 – А вот и ты… – пробормотала пони, найдя, наконец, среди старого тряпья примеченную ею ранее попонку. Достаточно прочную и удобную, чтобы в ней можно было отправляться в странствия. В ней она и пойдет. Кроме неё из личных вещей она дополнила все это фонариком, галетами, подсушенным хлебом и мешочком с шариками сахара-рафинада, который вполне можно было использовать в роли леденцов. Тем более что сладкое, насколько было известно пони, улучшает работу мозга, а это им явно не помешает во время похода. Все остальное Тимм рассчитывала найти у Саллюта и Баттлера, искренне веря в то, что у этих двоих может иметься весь необходимый для длительных путешествий инструмент.

Теперь уже она и сама хотела зайти к ним. Хотела настолько, что едва не пропустила звонок, раздавшийся из так долго молчавшего коммуникотора. Выронив из копыт попонку, она кое-как активировала голографическую панель и приняла звонок. Естественно, что на том конце её ожидала Тиммерин.

– Привет, Тиммс! – громко провозгласила она.

Стоит отметить, что лицо её на этот раз было куда бодрее, чем во время предыдущего звонка, но Тимм не спешила отвечать ей тем же радушием, ведь та обидела её несколькими днями полного молчания.

– Привет, – только и буркнула пони.

– Извини, что столько времени не звонила, но у меня была уважительная причина. Я была в смертельной опасности и не очень хотела разговаривать.

– Вот как? – скептически изогнула бровь собеседница.

– Да! Но не переживай за меня. Теперь у меня все хорошо. Все… эм… большинство из нас живы и здоровы. Разве что мы временно превратились в «пешеходов», но это мелочи по сравнению с тем, что могло произойти.

– Рада это слышать, – как можно более сухо ответила Тимм, борясь с желанием забыть про обиду и вновь начать закидывать её вопросами об «идеальном мире». Её настроение не ускользнуло и от внимательного взгляда собеседницы.

– Ну, ты! Хватит дуться! – с напускной серьезностью сказала Тиммерлин.

– Я и не дуюсь.

– Ага, я вижу, – пони по-доброму улыбнулась, а потом вдруг воскликнула. – О! Я, кажется, знаю, что тебя развеселит!

Экран повернулся в сторону и взору Тимм открылся потрясающий вид огромного, освещенного ярким солнцем зеленого луга, где там и тут виднелись скопления различных цветов – белых, розовых и желтых. Она и названий то их никогда не слышала, но была уверена, что именно такими была усеяна когда-то Эквестрия. Кроме того там виднелись небольшие одинокие деревья, фермочки и расположенные у самого горизонта высокие горы.

– Ого…

– Что, нравится? – хитро спросила Тиммерлин.

– Супер. Это где так?

– Понятия не имею. Мы тут по ошибке оказались. Нас должны были доставить на родную планету, а вместо этого привезли сюда. Сбой навигации… в мозгу у навигатора, хе-хе. У этой планеты даже и названия своего нет – одни цифры. Вот и ждем теперь, пока транспортное судно вернется, чтобы нас забрать.

– Понятно. Вам хоть переночевать есть где?

– Ну, грифоны помогли солдатам с размещением: выделили хлева, сараи. Тут ведь не курортная зона – отелей нет. Но мы и не против! – поняшка глубоко вдохнула в себя окружающий воздух и благоговейно выдохнула – Эх, давно не ощущала себя так близко к своим корням. Травка, солнышко, свежий ветерок… В мегаполисах этого добра давно уже нет, а в казармах – подавно.

– Да, у нас тоже с этим проблема, – заметила кобылка из темного прошлого.

– Это да… – Тиммерлин ненадолго замолчала, а потом вновь оживилась и поскакала куда-то вперед, – Так, сейчас подожди, еще кое-чего покажу. Гляди «аборигена»!

На экране вновь появилось лицо Тиммерлин, которая, улыбаясь до ушей, стояла в обнимку с каким-то невероятно упитанным пони с длинной мохнатой шерстью. Он, продолжая жевать, немного глуповатым взглядом смотрел то на Тимм, то на Тиммерлин, то вниз – на траву, до которой он украдкой пытался дотянуться.

– Классный? – спросила Тиммерлин.

– Толстый…

– И не говори. Они тут все такие. Какая-то, прям, толстяковая планета!

– А почему? Они не рассказывали вам?

– Нет. Они вообще не разговаривают, Тиммс. Не разговаривают, не носят коммуникаторы, не ездят на автомобилях и вообще далеки от цивилизации. Дикие пони, в общем!

– Но это пони?

– Конечно! – быстро закивала головой её подруга, – Такие же как я и ты… наверное. Эй-эй ты, полегче!

Устав стоять на одном месте или же увидев в стороне какую-то особенно аппетитную травинку, грузный местный житель потопал туда, потащив с собой и висевшую на нем смеющуюся кобылицу. Далее она, судя по всему, все-таки упала и, немного покувыркавшись в траве, вновь оказалась на ногах и настроила камеру.

– Я в порядке.

– Слушай, но если это пони, то почему они в таком состоянии?

– Понятия не имею! Может колония какая регрессировала до такого состояния? Мы ведь больше двадцати тысяч лет в космосе – каких только мутаций не встретишь! Вот, как видишь, есть даже дикие хиппи-обжоры – повернувшись куда-то в сторону, она поблагодарила кого-то, после чего в копытцах её оказался большой пучок свежей травы, – Зато они добрые! И всегда готовы поделится с нами, заморышами, вкусной едой – хихикнула она.

– Да уж. Доброта это важное качество присущее всем пони, – произнесла Тимм, вспомнив про Саллюта и Баттлера. А следом за ними в голове её всплыло и другое важное дело, о котором она, глядя на райскую жизнь через голографический дисплей, успела уже позабыть, – Ой, мне же отойти надо! Ненадолго. Мы завтра идем искать жильцов дома, которые в темноте потерялись, вот надо собраться и всё подготовить.

– Правда? Хорошее дело! Если надо чем-то помочь, то обращайтесь. Может, подскажу чего.

– Хм. Ну, нам бы не помешала какая-нибудь подробная карта и… Кстати, а ты ведь сможешь как-нибудь определить их местоположение? Ну, тех пони, которые потерялись!

– Карту точно смогу, её коммуникатор проецирует – расскажу как, – а вот с пони прошу поподробнее, – она снова куда-то пропала из кадра и рассмеялась, – Так, ну всё, отстань уже, большой мальчик! Иди, попасись где-нибудь. У меня уже есть еда.

– Ты ведь из будущего? – принялась объяснять Тимм, едва лишь её подруга стала готова продолжать разговор, – Значит, для тебя я уже ходила на их поиски и приводила их домой. Для тебя это уже произошло в прошлом. Вот я и хотела узнать, – где и как я их найду? Где они сейчас находятся и куда пойдут завтра? Ну, чтобы не искать долго.

– А ты хитрая, – Тиммерлин надолго задумалась, – Знаешь, вроде бы это даже возможно. Вернее, не совсем так, как ты хочешь, ибо для расчета их местоположения  в определенный момент времени требуются такие колоссальные затраты энергии, что мне надо будет вечность бесплатно работать, чтобы оплатить эту процедуру. А вот проверить их ДНК, если ты просканируешь что-нибудь из их вещей и закачаешь на свой коммуникатор, я могу. Операция весьма несложная.

– Здорово! И тогда ты сможешь сказать, живы ли они?

– Я смогу сказать есть ли у них потомки. Не прервался ли их род. Ну, то есть, если у них сейчас или с момента создания архива имелись внуки-правнуки, значит, они гарантировано остались живы и сумели наплодить детей. Понимаешь?

– Примерно, да. А что, если ты НЕ найдешь их потомков?

– То это ничего не значит, Тимм, потому что их генеологическое древо могло прерваться в любой другой промежуток времени!

– Понятно. То есть, при любом раскладе идти на поиски Беттер Рана и Эль нам все равно стоит. Кстати, и ты так всех можешь на «выживаемость» проверить?

– Да, – кивнула пони.

– А меня?

– Хех. Тебя я еще во время первого визита проверила, когда наутро твою волосню с себя снимала. Так что, прости, если испорчу тебе сюрприз, но – ты выживешь. Ну, или, по крайней мере, успеешь оставить после себя маленьких «тиммышей».

– Оу. Рада это слышать!

– Ага. Только учти, что это не гарантирует тебе бессмертие, так что не делай глупостей и не забывай об осторожности. Тебе ничего не угрожает только в том случае, если ты будешь действовать как обычно – не подкрепленная этим знанием.

– Не совсем понятно, но спасибо.

– Так, а теперь ближе к делу…

Сказав так, Тиммерлин принялась во всех подробностях рассказывать своей подруге о функциях расположенного на её шее прибора. О том, на какие кнопки на дисплее ей требуется нажимать и что удерживать для того, чтобы миниатюрное устройство просканировало территорию вокруг неё и спустя некоторое время выдало ей топографическую карту местности. Такая карта, конечно, не имела ни одного названия или ориентира, однако легко определяла наличие дорог, построек и всяческих небольших объектов. По заверениям Тиммерлин, с её помощью можно было бы пройти через всю Эквестрию и даже за её пределы (решив проблему с едой, разумеется) и что будь у неё побольше времени, она с радостью бы отправилась вместе с ней в эту экспедицию. Но, увы!

Тимм же преимущественно просто слушала, иногда задавая вопросы или останавливая подругу, если та начинала объяснять ей слишком быстро. Затем, не прерывая беседы, пони покинула свою комнату и направилась в номер Беттер Рана, который, по какой-то причине, до сих пор оставался открытым. Там она, как и велела ей Тиммерлин, подошла сначала к кровати родителей, просканировав имеющиеся там частички кожи и шерсть, а потом и к кроватке Марко. Когда же процесс обработки данных был завершен и на экране высветились блоки из миллионов цифр и непонятных букв, Тиммерлин попросила отправить эти сведения ей. Получив их, она довольно кивнула головой, пообещала до завтра с ней связаться и, попрощавшись, прервала звонок.

Довольная Тимм покинула комнату.

Она уже начала воображать насколько все станет проще, когда они вооружатся этой новой информацией, как раздавшийся рядом голос вновь заставил её вздрогнуть:

– Эй! А ты что это там делала?

Стоявшая в коридоре сонная Шейд внимательно смотрела на пони. Уже было поздно, – почти полночь, – а потому было странно увидеть её здесь. Хотя, возможно она просто готовила завтраки для посетителей столовой.

– Я заходила туда по важному делу, – густо покраснев, ответила Тимм. Она прекрасно знала, что правила приличия не позволяют проникать в чужое жилище без приглашения, – Это ради их блага, честно!

– Ага, как же, – буркнула пони, – В любом случае, больше туда не заходи, хорошо?

– Хорошо. Я уже сделала все, что было нужно.

Кивнув, Шейди Хув потопала к себе, разве что когда она проходила мимо, пони услышала её негромкие причитания: «Шарятся по чужим комнатам, кошмар какой… Неделю всего их нет. Надо не забыть ключ у Тана взять и запереть её, пока все не растащили».

Ей захотелось как-то переубедить её в этом, очиститься, но Тимм понимала, что лучшим способом сделать это будут не слова, но успешное возвращение пятнистых пони домой. И уж им-то она легко сумеет всё объяснить. Пока же ей следовало как можно скорее навестить Саллюта и Баттлера, пока те не легли спать, и подготовить снаряжение. А то она и так обманула их, пообещав, что придет через час, а на самом деле провозилась почти до полуночи.

– Постараюсь сделать все быстро, чтобы не испортить сон ни себе, ни им. А то начинать опасное путешествие сонными – не самая удачная затея.

Оказавшись у их двери с нарисованным на ней числом 21 (табличку, судя по общему состоянию этой двери, сорвали и выкинули во время какого-нибудь гуляния) пони постучала в неё и стала ждать ответа. «Может, спят?» – только и успела подумать Тимм, но мгновение спустя дверь отворилась, и на пороге появился Саллют.

– Пришла все-таки?

– Я немного задержалась, – жеманно улыбнувшись, ответила Тимм.

– Да без разницы. Залетай!

Распахнув дверь пошире, он пропустил кобылку вовнутрь.

Увиденное там полностью соответствовало её ожиданиям. Если бабушкина комната явно регулярно вычищалась при её жизни, то здесь уборки не было уже как минимум несколько лет. Повсюду валялся какой-то мусор, пыль и пустые бутылки. Штукатурка во многих местах потрескалась, причем явно не от времени, а по причине регулярных «проверок на прочность». В центре комнаты также стоял старенький диван, правда, несколько большего размера, чем диванчик Тимм и раскрашенный в серую клетку. Напротив него, вместо телевизора располагалось кресло, отделенное от него столом с остатками какой-то еды. К слову, телевизор в комнате также имелся, но, судя по разбитому кинескопу и покрывавшему его слою пыли – ребята давно уже не пользовались этим благом цивилизации, находя для себя развлечения где-то на улице.

– Вкусно пахнешь, – заметил подошедший к ней Баттлер, и кивком пригласил сесть на диван.

– Спасибо. Я нашла мыло на складе, где работаю и купила его. Могу и вам раздобыть, если хотите.

– Обойдемся, – усмехнулся жеребец, сев напротив.

– Ну, так… Что у вас есть к походу? Сказать по правде, я достаточно смутно представляю, что нам может понадобиться для того, чтобы искать пони в темноте.

– Фонари? – предположил Баттлер.

– У меня есть один! – кивнула Тимм, продемонстрировав им свой фонарик, – Конечно, одного будет маловато, но, уверена, у вас они тоже есть. Но это ведь не все, правда? Наверняка нам придется отбиваться от каких-нибудь монстров…

– Топор?

– Какой топор!? – хохотнул Салл, стоя у двери, – Ружье!

– Ага. Я вот тоже за ружье, – скромно заметила пони, – С ним как-то надежнее. Та-ак, а если нам придется двери какие-нибудь открывать закрытые?

– Можем взять лом.

– Какой лом?! Ружье! – вновь выпалил Саллют, а затем защелкнул замок и отправился в другую часть комнаты

– Нет, лом все же лучше, – поправила его пони, – Выстрелами мы создадим слишком много шума.

– Да что ты понимаешь, Тимми! Ружье всегда лучше! Ружья! А лучше ружей могут быть только пушки! Большие пушки!

Баттлер засмеялся, Тимм тоже из вежливости улыбнулась, хотя и не поняла «особого» юмора своего соседа по общежитию. Еще немного поговорив относительно того, что же все-таки больше пригодится им в походе, и еще пару раз услышав бессмысленные возгласы про универсальность ружья, которого, как выяснилось, у двоих жеребцов даже и не было, Тимм уже составила у себя в голове примерный список вещей: топорик, фонари, лом, кусачки, что-нибудь для разведения огня… Все-таки Баттлер оказался куда более продуктивным собеседником, чем Саллют, ибо последний больше мешал. Зато веселил. Наверное.

Щелкнул переключатель, и комната вдруг наполнилась звуками какой-то бодрящей мелодии. Озадаченная пони посмотрела на Саллюта, но тот, довольный проделанной работой, лишь усмехнулся, подошел к ним и бухнулся на диван рядом с Тимм.

– Музыка мешает.

– Да? А мне нормально, – ответил ей Салл.

Тимм посмотрела на Баттлера, ища поддержки, но тот лишь пожал плечами, мол, ничего не поделаешь – он здесь главный.

– Хорошо! – смирившись, громко произнесла пони в попытке перекричать певца, – Что на счет маршрута? Салл, Бат – вы смотрели карту, которую я вам оставила?

– Какую карту, – спросил Баттлер.

– Салл, где карта?!

Говорить приходилось очень громко. Ситуация нравилась ей все меньше, особенно с учетом того, что жеребец сейчас находился к ней куда ближе, чем позволяли правила приличия. Отодвинув от себя его копытце, которым он уже успел приобнять её, пони еще раз спросила:

– Ты показывал ему карту, Салл?

– Чего ты завелась? На фиг её – эту карту! Расслабься, Тимми. Ты в хорошей компании, отдохни с нами. Ты же хорошая кобылка?

 То, что произошло дальше, не лезло ни в какие рамки. Продолжая улыбаться, Саллют обнял её и попытался приложиться к ней своими губами, но рассвирепев от такой наглости, Тимм оттолкнула его и вскочила с дивана:

– Так, это уже слишком!

– А что не так? Не хватает романтики?

Жеребцы заржали. На глазах у пони навернулись слезы. Нет, с такими шутками она мириться не собиралась. Резко развернувшись и сквозь зубы прошипев самое обидное ругательство из известных ей, Тимм твердой походкой направилась к выходу. Не нужны ей такие «компаньоны»! Права была Эль, когда наотрез отказалась от их помощи. Лучше уж сдохнуть в темноте, чем идти рядом с моральными уродами.

Она дернула за ручку, но та лишь скрипнула и дверь не поддалась. Закрыта. Верно! Он же замкнул её недавно. Кобылица захотела потребовать, чтобы её отворили, но обернувшись поняла, что её не для того закрывали, чтобы теперь выпускать. Прямо позади неё уже застыл ухмыляющийся Саллют… или Баттлер, Тимм почему-то перестала их различать в этот момент.

Все-таки первое впечатление не всегда бывает обманчиво.

Часть 1 - Дом. Глава 6

Ага, вот новая глава. Эта она. И почти без задержек -_-

Закрыв за собой дверь, обессилевшая Тимм медленно села на пол. Кошмар, который ей пришлось пережить вчера, закончился лишь к утру. Она ожидала, что она никогда не покинет ту ужасную комнату, ожидала, что они убьют её по окончании издевательств, но они получили всё, что хотели, а затем просто открыли дверь и позволили ей уйти.

Живот снова скрутило, и пони выплеснула из себя остатки вчерашнего ужина. Тело болело. Болело так, будто бы её избили не только снаружи, но и изнутри. На полу появились капельки грязной испорченной крови, глядя на которую ей вновь захотелось расплакаться. Но слез уже не было. Все они вытекли из её тела еще там – в проклятой комнате, куда она добровольно пришла вчера, даже не представляя, что её там ждет. Об этом Тиммерлин её явно не предупреждала.

Тело кобылицы вновь содрогнулось от рвотных позывов. Несколько раз она ненадолго проваливалась в небытие и вновь возвращалась. Стоило подняться с пола и дойти до дивана, но она не могла. Ей хотелось больше никогда не подниматься. Хотелось заснуть и не проснуться, ведь то, чего она так сильно боялась, с ней уже произошло. Она хранила себя для настоящей любви, возмущалась из-за случайного касания или похабной шутки, а теперь оказалось, что кроме неё никто и не ценил её достоинство и когда его захотели отнять – его отняли. Причем сделали это те, кого она так невзлюбила с самого первого дня знакомства. Сделали жестоко, бесцеремонно, не прекращая унижать её и смеяться даже тогда, когда пони перестала сопротивляться им, а только лишь морщилась и тихо всхлипывала в те мгновения, когда становилось слишком больно.

В полной тишине заиграла мелодия звонка и Тимм кое-как открыла голографическую панель.

– Привет, Тимми, соскучилась? – пока еще довольная кобылица из будущего улыбнулась ей, после чего переключила свое внимание на некий терминал, – Так, записывай информацию по своим «потеряшкам». Там, правда, глупая такая ситуация вышла, ха-ха. Ты ведь не сказала мне, где кто? Так вот будем теперь вместе разбираться, готова?... Тимм?

Посмотрев на неё гостья из будущего поняла, что что-то не так. Брови её нахмурились. Тимм сначала хотела отмолчаться или просто ответить общими фразами, но подруга настояла на своем. Комкано, жеманно, то всхлипывая, то переходя на шепот и замолкая, Тимм поведала ей о том, что произошло с ней сегодняшней ночью. Лицо Тиммерлин с каждой следующей фразой становилось все темнее. Лишь иногда задавая уточняющие вопросы, она внимательно слушала её готовая, кажется, прямо сейчас бросить всё, протаранить разделяющие их тысячелетия и встать на её защиту.

– Это ведь те говнюки, которых мы встретили в коридоре тогда?

– Мхм.

– Убью их. Найду и выпотрошу как алмазных псов.

– А если они окажутся сильнее? Я не хочу, чтобы еще и ты пострадала.

– Эти то? Тимм, у меня двадцать лет опыта в реальных боях! Я побеждала верзил в десятки раз превосходящих массой обычную маленькую лошадку, так что таких как они я просто размажу о стенку. Но прежде чем они сдохнут, я заставлю их просить прощения за каждое слово, которое они тебе сказали!

Звучало убедительно. И очень красиво. В этот момент Тимм почувствовала, что у неё есть не просто подруга, но еще и могучая защитница, готовая прийти к ней на выручку в любой момент времени. Она действительно была не одна.

– А ты скоро придешь?

– Эх, Тимм, будь моя воля, я бы отправилась к тебе прямо сейчас. То, с чем ты столкнулась – ужасно.

– Но? – грустно спросила Тимм, зная, что за этим последует.

– Но я сейчас на службе и далеко от дома, – увидев её реакцию, пони поспешила добавить, – Но я всеми силами буду пытаться получить увольнительную! Как только окажусь дома, напишу прошение об этом. Его рассмотрят, и я сразу к тебе!

– А если не получится?

– Все получится. Никто не сможет остаться безучастным, узнав о твоей проблеме, ведь мои командиры такие же пони, как и мы с тобой!

– Когда это случится?

– Неделя максимум. Может, две. Транспортник вот-вот прибудет и заберет нас отсюда. Потом мы попадем домой, и пока нас определят на новый корабль, может пройти месяц, а то и более! Получить разрешение на отгул будет проще простого!

– А что мне делать в это время?

– Для начала, Тимм, напиши заявление в полицию.

– Куда? – пони потупила взор.

– Ну, или в жандармерию, милицию, городскую управу… – всё еще видя непонимание в её глазах, она пояснила, – В любую государственную структуру, отвечающую у вас за правопорядок.

– У нас нет такой структуры…

– Стоп. А кто у вас тогда наказывает преступников?

– Никто не наказывает.

– Кошмар… – Тиммерлин на некоторое время смолкла, обдумывая варианты, – Так, тогда другой план. Попробуй на время переехать к своим друзьям. У тебя ведь есть какие-нибудь друзья?

– Только ты, Тиммерлин.

– А кроме?

– Никого.

– Плохо дело. Тогда закрывай поплотнее дверь в свою комнату и не выходи наружу без особой необходимости. В остальное время держись ближе других жильцов и не вступай в контакты с этими выродками. Просто дождись меня, хорошо?

– Хорошо, – кивнула пони из прошлого.

– Вот и славно. Я буду связываться с тобой так часто, как смогу. А когда приду, мы им всем такую взбучку устроим, что не только этим говнюкам, но и другим неповадно будет трогать мою маленькую подружку. Договорились?

– Договорились.

– Вот и славно, – Тиммерлин по-доброму улыбнулась, – Не вешай нос, Тимми! Главное, что ты вырвалась живой из этой передряги. А в остальном – горький опыт, тоже опыт.

Посидев с ней еще некоторое время, рассказывая различные истории из своей жизни, Тиммерлин еще раз приободрила её, попрощалась и закончила звонок. Она бы с радостью сидела бы с ней и дольше, но в коридоре послышалось оживление, связанное с приготовлением завтрака, а значит, настала пора выходить из комнаты. Покалеченному организму требовалось особенно много ресурсов, чтобы восстановиться, а потому пренебрегать им не стоило.

– Народ, завтрак готов! – послышался громкий голос Шейди Хуф за дверью, сопровождающийся одобрительным гулом других жильцов.

Пони выдохнула и кое-как поднялась на ноги. Боль заставила её поморщиться, но в принципе это было терпимо. Особенно если верить, что все раны, кроме душевных, рано или поздно затягиваются. Копытце её потянулось к щеколде, но вдруг ей послышался еще один голос.

– А что у нас сегодня на завтрак, Хуффи?

Голос принадлежал Саллюту. Причем раздался он так близко, будто бы стоял жеребец сейчас прямо под её дверью. Ждал?!

Тимм отшатнулась.

– Какая я тебе Хуффи, шибздик?! – ряфкнула в ответ Шейд.

Послышался гогот Баттлера. Довольный услышанным, он начал подтрунивать над своим товарищем, получая в ответ равноценные этому слову оскорбления. До тех пор, пока Стоунхаммер не призвал их заткнуться и перестать загораживать коридор.

В общем, они просто разговаривали. По-дружески, спокойно – будто бы ничего страшного не происходило всего несколько часов назад. Будто бы не совершил никто той мерзости, которая навсегда изменила мировосприятие молодой кобылицы. Им всем настолько плевать на неё? Или они просто не знают об этом? Играла музыка, да и ночная пора мало кого располагает к бодрствованию. Вот бы узнать наверняка.

Так и не решившись открыть дверь, Тимм осталась по эту сторону и, приложив ухо, слушала все, что происходило в коридоре. До тех пор, пока все жильцы, не прекращая бесед, не прошли к столу, откуда их уже практически не было слышно. Разве что скрип металлических приборов о глиняную посуду продолжил гулять по коридору, достигая и её ушей.

«Дождусь лучше, когда они уйдут, а потом зайду и съем свою порцию» – подумала пони и, несмотря на урчание в желудке, проследовала на диван. Она не смогла найти в себе силы, чтобы выйти в коридор. Сама мысль о том, чтобы появиться рядом с теми жеребцами – пересекаться с ними взглядом, разговаривать – была ей отвратительна. Поэтому проще было чуть-чуть подождать, а потом поесть и спокойно отправиться на работу. Туда, где можно было вновь отвлечься от своих дум и просто переносить тяжести.

Размышляя о том, как распланировать свой день, пони прождала около получаса, а потом вновь вернулась к двери, прислонившись к ней ухом. Жильцы вернулись. Вновь были какие-то малозначимые разговоры, обмен репликами. О ней не было сказано ни слова, как не было и осуждения вчерашнего поступка Саллюта и Баттлера. Ни Зоннингам, ни Стоунхаммер, ни Шейд не корили их. Или они уже всё высказали сидя на кухне? Спокойно и без повышения голоса?

– Батт, поможешь мне на улице? – поинтересовался старик.

– Конечно, дедуль, а чего надо?

– Да я вчера в доме одном был и там тумба с электроникой стоит…

– Телик что ли?

– Радио, – поправил его Зоннингам, а затем уточнил, – но тяжелое, зараза! Такие даже во времена моей молодости уже не выпускали.

– И что его – помочь донести?

– Ага.

Нет. Все-таки не знают! Ну не стал бы пожилой пони так спокойно разговаривать с насильником. С другой стороны, представив, как она открывает дверь и начинает рассказывать Зоннингаму о случившемся, Тимм почувствовала себя настолько жалко, что решила навсегда забыть об этой идее. Ей хватило и вчерашнего унижения.

Дождавшись, когда всё утихнет, пони посмотрела на часы и поторопилась открыть дверь, но не успела она сделать это, как в коридоре послышалась какая-то беготня.

Наверняка Салл! Больше некому.

Судорожно сглотнув, Тимм оставила мысль о завтраке и вернулась на диван. Желание куда-либо выходить покинуло её окончательно.

И на работу она сегодня тоже опоздает…

---

«В сопровождении многочисленных пони, вооруженных микрофонами и камерами с эмблемами различных телеканалов, корреспондент-пегас спускалась по широкой лестнице куда-то под землю. Вокруг стоял одобрительный гул. Позволила себе сказать пару слов о мастерстве архитекторов и главная героиня этого видеоматериала, но в основном было тихо. Все ожидали ключевого события 2917 года – запуска грандиозного и гениального творения принцессы Твайлайт Спаркл, способного решить вторую по значимости проблему вызванную гибелью Солнца. Речь шла об остывании планеты.

О том, что температура вокруг весьма и весьма невысокая можно было понять по густым клубам пара, вырывающимся из каждого рта, а также по теплым попонам и меховым шапкам.

– Вот мы и подошли к главному залу. Как нам сообщили архитекторы этого чуда, расположено оно почти в трехстах метрах под уровнем моря, в то время как сам провал опускается дальше аж до восьми километров вглубь! – выпучив глаза, шептала на камеру поняшка, – Просто невероятная глубина, до которой никто и никогда доселе не прокапывался. Если верить слухам, то бурением этого провала принцесса-аликорн Твайлайт Спаркл и принцесса-аликорн Старлайт Глиммер занимались лично!

– А что по самому строению? – негромко спросил оператор, напомнив замолкнувшей кобылке о той части её монолога, о которой она, по-видимому, забыла.

– Ой, да. Для создания столь сложной конструкции было решено реконструировать обзорную башню Кантерлота, стоя на которой, из года в год, Богини-сестры поднимали и опускали наше любимое Солнце. Шутка ли, что столь важное для нас строение в прошлом, стало еще более значимым теперь, когда Богини-сестры временно покинули наши пределы…

– Внимание, жители Эксвестрии!

Могучий возглас аликорна заставил репортера утихнуть и перевести свое внимание к расположенной впереди возвышенности. Туда же оператор перенаправил и объектив камеры.

Все разговоры затихли, ибо там, словно из-под земли, возникли два могущественнейших аликорна современности (если не считать принцессу Каденс и её дочь) принцесса Твайлайт Спаркл и принцесса Старлайт Глиммер. И первая, и вторая выглядели уже достаточно немолодыми, ведь каждая могла похвастаться пятью сотнями прожитых лет, однако – как и положено аликорнам, – обе оставались в отличной форме. Лица обеих казались очень серьезными, но при этом счастливыми. Счастливыми настолько, что Твайлайт едва сдерживала улыбку – еще бы, не каждый день ты спасаешь мир от глобальной катастрофы.

– Сегодня великий день, мои дорогие друзья! – провозгласила Твайлайт Спаркл не только собравшимся здесь сотням, но миллионам тех, кто в прямом эфире наблюдал сейчас этот исторический момент, – Совместными усилиями пони, пегасы и единороги Эквестрии возвели устройство, которое получило название «Согревающий Очаг», в честь одного из важнейших праздников нашей цивилизации!

– «Согревающий Очаг – 2.0» на самом деле – криво усмехнувшись, добавила Старлайт Глиммер.

–  Да, спасибо сестра, – кивнула принцесса дружбы, – И сегодня мы, наконец, согреем нашу планету и избавимся от сковавшей весь мир вечной мерзлоты!

Пони зацокали копытами в знак одобрения.

– А в чем заключается принцип действия вашего устройства? – спросил кто-то из присутствующих, едва утихли аплодисменты. Следом за ним вопрос озвучили и другие репортеры и, наверное, большинство телезрителей.

– Принцип действия «Согревающего Очага», – принялась объяснять Твайлайт, – заключается в том, что при получении нужного количества чистой магической энергии установка вырабатывает сверхтекучую раскалённую плазму, воздействие которой на недра земли сможет прогреть их до такой степени, что поверхность вновь станет пригодной для жизни и земледелия.

– Постойте-ка, то есть вы собираетесь сделать не альтернативу Солнцу, но нечто иное? – удивились в зале.

– Ну конечно! – быстро согласилась принцесса, – Поймите эквестрийцы, на поддержание даже небольшой звезды уходит слишком много энергии, при том, что большая часть получаемого тепла остаётся в космосе. Мы рассмотрели несколько проектов и полностью отказались от этой идеи. Мы не можем греть всю Вселенную!

– Но зато это было бы «естественное тепло», – заметил говоривший, – Зачем затевать столь рискованную авантюру с прогревом планеты если можно напрячься и, пусть и ценой больших затрат, создать нормальное Солнце для всех?

В ответ на реплику пегаса недовольно зароптали единороги.

– К сожалению, речь идет о совершенно неподъемных для нас цифрах, – сообщила Твайлайт Спаркл, – Потребовались бы все единороги Эквестрии, чтобы поддерживать такое «Солнце» в рабочем состоянии. При этом любые сбои в работе приводили бы их рога к колоссальным перегрузкам несовместимым с жизнью. Первоначальный проект «Согревающего Очага» был ошибкой и требовал слишком больших жертв.

– А каких жертв потребует ЭТО устройство?

– От вас – никаких, – ответила за «сестру» вечно нахмуренная Старлайт Глиммер, – мы сами будем поддерживать работоспособность устройства, привлекая к этому делу единорогов только в случае крайней необходимости.

– Здравствуйте, я представляю интересы алмазных псов, – представился мускулистый репортер подземной расы, укутанный в тулуп из бизоньей шерсти – Вы сказали, что прогрев будет идти изнутри и до такой степени, что поверхность получит достаточно тепла, чтобы там можно было жить. А что на счет подземелий? Честно говоря, нас немного пугает перспектива обитать в раскаленных добела шахтах. С другой стороны, если вы предоставите нам достойные репарации, то…

– В этом нет необходимости, – прервала его аликорн, – На той глубине, где обитаете вы, температура поднимется весьма несущественно и условия жизни лишь улучшатся за счет равномерного прогревания всех пород. Вы и сами сможете в этом убедиться в самое ближайшее время. Единственной зоной повышенной опасности станет территория, расположенная в непосредственной близости от «Согревающего Очага 2.0», однако я уже подписала все необходимые договора с вашим королем – опасные тоннели будут запечатаны, а жители эвакуированы.

– Спасибо.

– Тогда у меня тоже вопрос! – заголосил еще кто-то. Когда оператор перевел на него камеру, то стало видно, что это як – Наши сородичи боятся, что включение вашей штуки приведет к растоплению вечных льдов. Это так?

– Да, к сожалению. Все ледники, и не только ваши, со временем растают. Но нам пришлось придерживаться интересов большинства в этом вопросе, а большинство переживших это катастрофу рас, конечно же, надеются на потепление климата.

– В таком случае яков это не устраивает!

– Я знаю. Но я надеюсь, что мы сможем прийти к компромиссу с вашим народом. В крайнем случае, вы всегда можете перекочевать дальше, туда, где сохранится вечная мерзлота, ведь «Согревающий Очаг 2.0» будет прогревать не всю планету, но лишь малую её часть.

– И все равно нас это не устраивает! Вы лишаете нас нашего дома! Мы против того, чтобы вы включали эту штуку! Не включайте её!

Собравшиеся загомонили громче.

– Принцесса Твайлайт! А как на счет изменения климата?

– Принцесса Спаркл, значит и зимы больше не будет? Как же соблюдение сезонов?! Так ведь нельзя!

– Принцесса? А что будет с редкими представителями флоры и фауны, которым и так нелегко живется в наши дни?

– Да, с животными? Как быть с животными?

– И про рыб! Про рыб тоже не забудьте!

Было там и еще много разных вопросов, которые быстро слились в общий шумовой фон. До тех пор, пока звучный аликорний голос вновь не призвал их замолчать.

– Тишина! – рявкнула Старлайт Глиммер, – Эквестрийцы? Вы чего?! Какая флора, какая фауна? Сейчас 2917 год! Вы в своем уме?! Все уже и так вымерли, а кто еще не сделал этого, умрут в самое ближайшее время, потому что резервы этого мира не безграничны. Да, в Эквестрии пока достаточно сухого сена и съедобной растительности, но без подпитки, без новых побегов, это всё просто кончится через пару лет! Какой смысл сейчас думать о фауне, когда мы сами стоим на грани вымирания!? И вы, дорогие яки, наверное, тоже не до конца понимаете, что один раз пережив отсутствие оттепели, вы все равно обрекаете себя на голодную смерть в скором будущем, если не сумеете подстроиться под современные реалии. Поймите, когда речь идет о ВЫЖИВАНИИ, то такие вещи, как «комфорт», «традиции», как «забота об окружающей среде» и прочее должно уходить на второй план, а то и еще дальше!

– Спасибо, Старлайт, – поблагодарила её первая из принцесс, а затем также обратилась к залу, – Моя сестра выразилась грубовато, но, к сожалению, она полностью права. Наша задача в первую очередь спасти вас, наши дорогие сограждане, и мы готовы пойти на любые жертвы ради того, чтобы сделать это. И если для этого необходимо изменить климат в Эквестрии, то так тому и быть. Запускай его сестра!

Качнув фиолетовой гривой, аликорн уверенно развернулась и зашагала в сторону устройства – туда, где располагался специальный постамент, окруженный какими-то фиксаторами и проводами. Глубоко выдохнув, она встала туда и нацепила на себя какие-то непонятные устройства, затем, негромко сообщив что-то Твайлайт Спаркл, она улыбнулась и, закрыв глаза, активировала рог. В зале разыгралось удивительное светопреставление, заставившее собравшихся пони охать от восхищения, а затем, когда оно стихло и ровным потоком направилось в одну точку, Старлайт Глиммер открыла глаза. Вот только в них уже не было ничего от разумного существа. Только яркое белое сияние. Она перестала двигаться или говорить, превратившись в бездушный источник неисчерпаемой силы. Силы достаточной, чтобы спустя несколько мгновений огромный механизм пришел в движение, а затем извергнул из себя столб магического пламени, уходящий на самую глубину.

О том, насколько теплее стало окружающим, можно было судить сразу: исчезли клубы пара, окружающие заметно подобрели и начали снимать головные уборы.

– И насколько быстро согреется мир? – спросил кто-то.

– На прогревание Эквестрии уйдет сорок дней, – с готовностью ответила Твайлайт Спаркл, – Остальные королевства и княжества согреются не позднее чем через полгода.

– А что на счет принцессы Старлайт?

– Она в порядке, хоть и не слышит нас в данный момент времени. Я сменю её на этом посту в начале следующего месяца. Мы будем нести эту ношу посменно, как это делали когда-то мои учителя – Селестия и Луна. Но до тех пор её лучше не беспокоить. Аликорны сильные существа, но перегрузка может сильно сказаться на её ментальном здоровье»…

---

…«Несколько пони в современной броне застыли перед объективом телекамеры. Солдаты, очевидно, только успели вернуться из зоны боевых действий. На лице каждого из них сияла улыбка, но при этом у одного из них была перемотана голова и рог, а у другого, судя по всему, недавно удалили глаз.

– Здравствуйте, это телеканал «Эквестрия Сегодня», можно задать вам пару вопросов? – поприветствовала их репортер.

– Смотря каких… – полушутя ответил один из них, и подмигнул телеведущей.

– Правда ли, что сегодня войскам Эквестрии удалось прорвать кольцо вокруг Черриополя и воссоединиться с находившимися в осаде местными жителями?

– Не совсем так, – почесав щеку, ответил боец, – Ну, вернее, пригороды уже наши. Порождения тьмы сопротивляются сильно. Больно много их здесь из-под земли повылезало, приходится за каждый метр сражаться.

– Вот-вот, – вставил его сослуживец, – Город-то горный! Пещер целая куча под ним была, вот они и лезут со всех дыр.

– Но шахты мы подрываем, блокируем. Если так и дальше пойдет, то, думаю, на днях уже и до центра дойдем, до самого дворца. Если командиры прикажут.

– А что на счет жителей? – спросила пони, – Вы видели черриопольцев?

– М-м-м, пока нет.

Солдаты помрачнели.

– Живых не видели, – говоривший сделал небольшую паузу, прежде чем продолжить, – Говорят, в бывшем дворце Луны кто-то должен был остаться. Потому туда так и торопятся. За его стенами можно годами оборону держать, если провизии хватит.

– Эм, да… Да, конечно, большинство жителей укрылись в стенах бывшего дворца, а ныне музея Принцессы Луны, откуда их вот-вот вызволит Великая армия Эквестрии. Поэтому всем тем нашим телезрителям, у которых остались родные и близкие на территории этого города, мы предлагаем не терять надежду и запастись терпением. В ближайшее время мы составим списки выживших и покажем их на экране!

Далее пошли различные пейзажи освещенного мощными переносными прожекторами Черриополя с проходящими там и тут отрядами единорогов и земнопони, а поверх них белым текстом поплыла информация о том, что в трагический третий день лета 2919 порождения тьмы, живущие в недрах земли, атаковали территории Эквестрии, воспользовавшись малой их освещенностью. В основном пострадали центральные районы страны, где располагалось более всего подземных пещер и шахт, многие города оказались под осадой. Однако благодаря силе и героизму эквестрийской армии и принцесс аликорнов наступление порождений тьмы удалось остановить. Далее пошли перечисления поселений и городов, которые были полностью очищены от нашествия тварей и те, которые уже скоро должны были освободиться. Были списки героев и описания их подвигов.

Было там и много другой, интересной для современников информации»…

---

…«Улица какого-то города. Тусклое освещение. Длинная вереница из отощавших от голода пони с угрюмыми лицами, выстроившимися перед грузовым автомобилем с открытым бортом. Репортер также не отличается живостью и здоровьем, но, несмотря на впалые щеки, пытается улыбаться:

– И снова с вами «Эквестрия Сегодня». Сейчас мы находимся на улице Гармонии, где открылся новый пункт выдачи продуктов питания для голодающего населения Кантерлота, – вместе с оператором корреспондент направилась ближе к автомобилю, на ходу продолжая свое повествование, – Ведь, как нам известно, именно большим городам в первую очередь пришлось столкнуться с такой напастью как голод. Аграрии сократили посевные площади, урожаи упали и теперь сёла едва способны прокормить самих себя, не говоря уж о том, чтобы продавать куда-то свои излишки. Да и маршруты едва ли можно назвать безопасными, ведь помимо недобитых порождений тьмы к разбойничьему промыслу из-за недостатка пищи решили прибегнуть и наши ближайшие соседи. Именно поэтому современные герои выглядят уже не как могучие волшебники или увешанные броней воины, а как простые жеребцы и кобылки, которые даже в такие суровые времена продолжают думать о близких и готовы рисковать собой ради спасения других пони.

Подойдя вплотную к грузовику, в котором помимо обслуживающего кантерлотцев работника и водителя находилось еще как минимум двое вооруженных огнестрельным оружием солдат, корреспондент улыбнулась и протянула микрофон хозяину автомобиля.

– Здравствуйте, это «Эквестрия Сегодня». Мы с телезрителями хотели бы поинтересоваться, откуда вы прибыли к нам в Кантерлот.

– Из Тинктона, – нехотя ответил жеребец.

– Ого, – присвистнула интервьюер, – Это ведь очень далеко, верно? А трудно ли вам было добраться до города через окружающую нас темноту? Настолько-ли опасны путешествия по тем местам, куда еще не протянули освещение наши принцессы?

– Не особенно. Пару раз застряли, и единожды Ирвину пришлось выстрелить в воздух, чтобы разогнать темняков.

– И все же вы совершили настоящий подвиг, ведь, несмотря на все опасности, подстерегающие вас на пути, вы сумели приехать сюда и привезти провизию. Чувствуете ли вы себя героем?

– Нет, не чувствую, – уверенно покачал головой собеседник.

– Почему? – удивилась пони, – Разве вы не понимаете, что спасли множество пони от голодной смерти своим поступком?

– Да пусть бы они и сдохли, мне-то что.

– Эм, что, простите?

– Говорю, что в гробу я видел ваших кантерлотцев и прочее голодное отребье! – с искренней злобой рявкнул водитель, – Вы же маги! Ну, так колдуйте! Нам самим жрать нечего, а тут еще с вами делиться! С какой стати?! Да если бы к нам солдат не прислали, которые нас на мушке держали, хрен бы я здесь появился! Дискордовы аристократы, дали бы мне волю…

Очевидно, оператор так опешил от реакции водителя, что не заметил, как его подруга уже почти минуту активно жестикулирует копытом, призывая остановить запись. В конце концов, экран потемнел, а мгновение спустя интервью продолжилось, но уже в стороне от грузовика и от лица солдат сопровождения одетых в эквестрийскую военную форму. В отличие от предыдущего собеседника тот оказался куда спокойнее в эпитетах и просто сухо рассказывал о проблемах доставки провианта, почти под диктовку давая ответы уровня: «да, сейчас всё не очень, но нужно лишь чуть-чуть подождать и дальше дела пойдут в гору». Затем снова были монологи, опросы местных жителей и постоянные упоминания того, что Старлайт Глиммер пообещала, что в ближайшее время они найдут решение и этой проблемы. Надо лишь затянуть пояса и еще немного потерпеть.

---

Запись прервалась, после чего видеопроигрыватель зажужжал и выдавил из себя кассету. Тимм не стала вставать за ней, а вместо этого просто продолжала лежать и еще долго смотрела в немного мерцающий черный экран. Так было даже лучше. Спокойнее. Да и жильцы уже улеглись спать, ведь пропустила она не только полдень, но и вечер и даже полночь. Нет, она не просто лежала всё это время. Она вставала, меняла видеокассеты, иногда прохаживалась по комнате и несколько раз даже начинала идти к двери, уверенная, что сейчас у неё хватит сил выйти за порог. Но всякий раз её что-то останавливало. Ей постоянно казалось, что за дверью кто-то стоит, дышит, и только и ждет того, чтобы она её открыла.

Покинула свою безопасную комнату.

Но сейчас там действительно было тихо. Сколько ни прислушивалась Тимм, ни звука не долетало до её ушей. Копытце даже потянулось к щеколде, но...

– Будь ты хоть чуточку более чувственным, тюфяк, всё бы у тебя получилось!

С грохотом распахнулась какая-то дверь, и коридор наполнился звуками топота и какой-то возни. Тимм вздрогнула.

– А будь ты хотя бы в половину такой же красивой как ОНА, и я может, и был бы более чувственным к тебе, ведьма! – прогудел чей-то бас.

– Ага, то есть я, по-твоему, хуже, чем ЭТО?! Чем поганая глина?! – сама о том не подозревая, говорившая (очевидно, Шейди Хуф) встала как раз напротив её комнаты, отчего Тимм даже пришлось немного отстраниться, чтобы не оглохнуть.

– Да, Шейд, представь себе ты – хуже! – не унимался супруг, – Потому что она хотя бы не демонстрирует всем свой скотский характер!

– Ах вот как!? – ахнула кобылица, – Ну, тогда и тр*хайся с ней сколько влезет!

– НЕ ВЗДУМАЙ!

Следом за этим предупреждением послышался громкий удар и звон разлетающихся во все стороны осколков.

– Доволен? И где твоя «Богиня» теперь, а?! – с явной издевкой в голосе крикнула Шейд.

– Ты…

Тимм почему-то даже начала переживать за Шейди Хув, ведь, судя по всему, она сделала что-то такое, что было совершенно недопустимо в их семье. Не хватало еще, чтобы её убили перед её дверью. Но, благо, этого не произошло. Вместо этого шаги стали резко отдаляться.

– Будь ты проклята! Чтобы никто и никогда не полюбил тебя!

– Вещи свои забери, ничтожество, – не слишком убедительно расхохотавшись, ответила ему Шейд.

– Чтоб у тебя там все окончательно отсохло! Чтоб ты сгнила одна в этом проклятом доме! Чтоб ты… – разобрать остальные высказывания было уже невозможно, так как Стоунхаммер уходил все дальше и дальше, а потом с грохотом закрыл за собой дверь в коридор.

Едва лишь это произошло, подначивающая его и смеющаяся всё это время Шейди Хуф вдруг взвыла и, подперев её дверь с другой стороны, упала на пол. Она больше не сдерживала себя и долго рыдала в голос, содрогаясь всем телом так сильно, что это ощущала даже сидевшая по эту сторону Тимм.

Забавно, но в этот момент её личная трагедия перестала казаться ей такой уж серьезной. У кого-то, вон, сейчас целая жизнь сломалась, а её всего лишь огуляли двое олухов. С другой стороны, может, она просто не знала, как правильно вести себя в такой ситуации? Может, ей тоже нужно было рыдать?

Они еще долго сидели так, друг напротив друга, разделённые закрытой дверью. Тимм даже почувствовала, что это как-то сблизило их. Как будто бы она как-то незримо утешала её, разделяла с ней её горе. Хоть и прекрасно понимала при этом, что Шейд понятия не имеет, что рядом с ней кто-то есть и вовсе не чувствует сейчас ничьей поддержки.

Примерно через полчаса темноволосая кобылица перестала плакать, поднялась, и, продолжая иногда всхлипывать, ушла прочь – в свою комнату. Дверь закрылась.

А еще спустя некоторое время Тимм вышла в коридор и мышью проскочила в ванную, где сумела, наконец, помыться и смыть с себя все следы своего недавнего злоключения. Их, кстати, оказалось не так уж и много. Несколько синяков и ссадин. Больше моральные увечья, нежели чем физические. Но и с ними звуки льющейся воды и приятные ощущения от омовения тела помогли справиться. Все-таки то, что с ней приключилось не так уж и страшно. Она уже и забыла почти, каково это было. Почти.

Проходя через кухню, кобылица тихонько прихватила с собой кухонный нож и поспешила к себе. Так безопаснее.

Часть 1 - Дом. Глава 7

Легонько проведя лезвием по ноге Тимм поморщилась, а затем принялась во все глаза наблюдать, как кровь медленно появляется из открывшейся ранки. Сначала совсем немного, затем капля, и вот уже небольшой ручек, спускаясь, придает короткой кремовой шерстке алый окрас. Приятное, манящее зрелище. Захотелось его повторить, но Тимм пересилила себя и выпустила нож изо рта. В конце концов, надрезов на ноге и так уже было многовато, да и бездельничать времени не оставалось. Следовало завтракать и бежать на работу, чтобы появиться там вовремя и без опозданий. Все-таки ей еще за вчерашний прогул отвечать придется.

– А я и отвечу! – смело сказала себе пони и вышла из комнаты.

Оказавшись на кухне, она негромко поприветствовала присутствующих и села за стол, аккуратно положив нож рядом с собой. Этим утром их никто не собирал, не звал к столу, а потому каждый из жильцов подходил на кухню, руководствуясь лишь своими внутренними биологическими часами. Жеребцов пока не было, что, в целом, очень её порадовало, ибо она не хотела так сразу демонстрировать им, что вооружена. Это бы навело их на мысль, что она боится. А она не боялась! Остальным же жильцам очевидно не было никакого дела до её оснащения, ибо Зоннингам, задумчиво рассматривающий что-то в своей тарелке, лишь коротко кивнул, ответив на приветствие, а Шейди Хуф, отсутствующий взгляд которой красноречиво говорил о том, что она пока еще очень далека от душевного равновесия, и вовсе никак не отреагировала на появление Тимм. Настолько глубоко погрузилась кобылица в свои нелёгкие думы.

Кстати, полная абстракция была вовсе не единственным показателем её состояния. Другим важным показателем стала сегодняшняя еда. Шейд никогда не отличалась особенными кулинарными талантами (хотя, быть может, это было связано лишь с отсутствием ингредиентов), однако стряпня её нравилась Тимм своей аппетитной простотой. Вкусная и незамысловатая, какую обычно едят жеребята в гостях у бабушек и дедушек. Но не сегодня. Похлебка оказалось пересоленой, недоваренной и с какими-то подгорелыми шкварками – явно не лучшее из её творений. С другой стороны, выбирать не приходилось. Сейчас даже это было лучше, чем идти работать на голодный желудок. Да и имела ли она право винить в чем-то свою соседку, зная, какое горе с ней вчера приключилось? Надо лишь дать Шейди Хуф успокоиться, отдохнуть и всё у неё станет как прежде. Не каждый день семьи рушатся.

– Всем привет, – произнёс появившийся на кухне Батлер, после чего перевел взгляд на Тимм и добавил, –  Оу, привет, Тимм. Ты сегодня с нами завтракаешь?

Она не ответила, но этот вопрос и не нуждался в ответе. Как и ожидала молодая кобылица, Батлер старался вести себя как обычно. Словно бы ничего не произошло, и никто никого не насиловал позавчера в своей комнате. Никто никого не бил и не издевался. Всё как всегда, только вот пересекаться с ней взглядом он почему-то не спешил. Что ж взаимно.

Усевшись рядом с Зоннингамом, темноволосый жеребец придвинул к себе тарелку, но, кое-как осилив несколько ложек, решил все-таки переключиться на разговор:

– Ну что, дед, как радио? Помогло? – негромко поинтересовался он у старика.

– А? – встрепенулся Зоннингам, – Да-да, Бат, всё хорошо.

– Больше ничего не нужно? Детали, там, какие… А то ты вчера весь вечер бухтел ходил.

– Нет, не нужно. Транзисторы нормальные оказались зря я на них грешил. Просто я их подсоединял вчера неверно: по новой схеме, а они, заразы, только по старой цеплялись. Изменил соединение и все заработало.

– Ништяк, – улыбнулся жеребец, – И что теперь? Играет музыка в нашем доме?

– Хех, играет, Бат, еще как играет. До самых ферм сигнал доходит, а то и дальше.

О чем они говорят, Тимм не совсем поняла, тем более что ни музыки, ни радиоэфира она из комнаты пожилого жеребца никогда не слышала. Она вообще слабо представляла себе, чем занимается Зоннингам в течение дня. Ей всегда казалось, что он должен был, как и все старики, дни напролет сидеть в кресле качалке и думать о прошлом, но, видимо, это было не так. Да и талоны у него имелись, а значит, бездельником он тоже не был.

Она вполне могла бы и дальше мысленно рассуждать о роде деятельности своего соседа, если бы в коридоре не появился последний из жильцов этого дома. Тот, из-за которого пони инстинктивно придвинула нож поближе к себе. Саллют.

Жеребец напевал себе под нос какую-то ритмичную, но дебильную песенку, стараясь двигаться в такт с её словами. Он тоже вёл себя как обычно. Как обычно по-идиотски.

– Эй, Шейди, а у нас что, самообслуживание сегодня? – усмехнулся он, окинув взглядом стол.

Кстати, тарелку с «супом» Шейди Хуф для него действительно не приготовила. Либо забыла, либо же просто не рассчитывала на присутствие Тимм на завтраке. Тогда выходило, что она забрала себе его порцию. Вкуснее это её не делало, поэтому пони не определилась, как относиться к этой новости.

– Ну, мы народ простой. Можем и сами наложить…

Заставив других потесниться, Салл направился к плите. Поняв, что ей так или иначе не избежать его касания, Тимм напряглась, но при этом постаралась сохранять максимально нейтральное выражение лица. Она его просто проигнорирует, но если он позволит себе хоть немного больше, то она… Именно в этот момент Салл обходил место где сидела пони, а потому, едва лишь Тимм отвлеклась, копыта его ловко, но как бы между делом, стянули со стола нож, после чего отправили его прямиком в раковину.

– Бау! Преступник обезврежен, мир в безопасности! – довольно провозгласил Саллют, вызвав одобрительную ухмылку на лице своего верного соратника.

А после, как ни в чем не бывало, набрал себе суп и вернулся за стол. Снова заскользили по тарелкам ложки, но тишина продлилась недолго. Очевидно, Саллют не планировал оставлять её поступок без ответа.

– Так что, Тимми, ты нас с Батом зарезать хотела, да? – весело поинтересовался он.

И правда. Какая глупость. Очень захотелось возмутиться и сказать, что он её не так понял. Что она взяла этот нож просто, чтобы нарезать что-нибудь из своего завтрака. Хлеб? Овощи? Салат? Но ведь кроме супа у них сегодня ничего и не было…

– Эй ты, я тебя спрашиваю! – изменившись в лице рявкнул Саллют.

– Нет, – не разжимая губ, буркнула Тимм, когда пауза слишком затянулась.

– Ой, да ладно тебе. Представляла, наверное, как я вхожу в комнату, а ты хыщ-хыщ меня, и на куски. А Бат такой: «Нет, Тимми, пожалуйста, ты нас всех загубишь!». А ты и его хыщ-хыщ. Да, Тимми? Ну, признавайся же, думала об этом!

Видя её смущение, он рассмеялся. Конечно, думала. Много раз представляла себе и переваривала, как будет выглядеть это убийство. Думала о том, как прольется их гнилая кровь и о том, что она скажет им перед тем, как они сдохнут. Разные варианты. Но ни один из них не заканчивался так, как это произошло здесь – в реальности.

– Жесть она сумасшедшая, – хохотнул Батлер.

– Маньячка. Бескомпромиссная вершительница судеб, – сыронизировал Саллют, а затем вдруг посерьезнел и, переведя взор на Тимм, уже куда более суровым тоном продолжил, – А теперь запомни, шалава: в твоих руках ножик это просто игрушка. Безвредная и бесполезная. И не дай Дохлая Селестия тебе узнать что будет, если ты когда-нибудь попытаешься им на меня замахнуться, уяснила?!

Стало тихо. Они ожидали её ответа или кивка, но Тимм чувствовала себя настолько гадостно, что боялась, что любое её слово или действие приведет к тому, что она просто расплачется. Она уже чувствовала сырость в уголках глаз, из-за переполнявшей её бессильной злобы.

В конце концов, Салл все-таки решил разрядить обстановку:

– Ладно, Тимми, расслабься. Не буду я тебя наказывать. Пока что. И вообще, относись к тому что было между нами проще: ну, встретились, хорошо провели время и разбежались. Без обид, но мне, например, тоже не доставило особого удовольствия жарить тебя. Как мешок с картошкой себя вела, не иначе. С другой стороны, может у меня просто требования слишком высокие, а Бату, например, всё понравилось? А?

– Не, так себе, – ответил Батлер, гладя в тарелку, – Ничего особенного.

– Вот видишь. Значит и с другой стороны у тебя тоже всё плохо. Эх ты, Тимми, – Саллют поцокал языком, – Тренироваться надо больше. Учиться ублажать своего партнера, а не только удовольствие получать. Но ты не переживай, ночи в Маханхолле длинные, мы тебя еще всему научим, да Бат?

– Угу.

– Будешь у нас еще лучше чем… – громко хрустнув чем-то, что попало ему в зубы, Саллют скривился, выплюнул это, а затем сердито свел брони и произнес, – Шейд, ну ты сегодня, прям, превзошла саму себя. Поздравляю.

Взяв тарелку, он прошел с ней к раковине и бесцеремонно выплеснул всё её содержимое туда, после чего развернулся и направился к выходу, попутно толкнув в бок Батлера.

– Заканчивай жрать эти помои, Бат. Пойдем, – еще раз обернувшись, он обратился уже ко всем присутствующим, – Скучные вы какие-то все сегодня. Кислые. Бывайте.

 

---

Ей уже приходилось бывать в подобной ситуации. Когда-то давно в детстве она пыталась угрожать ножом матери, когда та, несмотря на протесты своей дочки, продолжала рассказывать смеющимся родственникам различные постыдные казусы, которые случались с ней в младенчестве. На тот момент она считала это последним аргументом и все должны были испугаться и послушать её, но все вышло совсем по-другому. «И что же ты, с ножом на мать?» – спросила тогда мама под осуждающий галдеж собравшихся гостей. Никто его даже отбирать не стал. Она его сама выронила, поняв, что совершила глупость и ни сильной, ни угрожающей, она в их глазах не выглядит. Выглядит ненормальной. В результате все посмеялись, она поплакала, и на этом инцидент был исчерпан. Родители даже не обсуждали с ней потом случившееся, посчитав его чем-то малозначимым и несерьезным.

И вот, спустя двадцать лет, как выяснилось, ничего не изменилось. Нож в её копытах все еще выглядит игрушкой, а она – жалкой ненормальной девкой. И почему она вообще сочла это хорошей идеей? Возможно, если бы она напала на них, пока они были чем-то отвлечены… А если бы не получилось? Если бы вышло именно так, как и сказал Саллют? Им наверняка уже приходилось бывать в таких ситуациях, а ей – нет. Ну, не довелось ей поучаствовать в поножовщине за свою недолгую жизнь!

Нет, видимо оставалось лишь терпеть этих ублюдков и ждать появления Тиммерлин, которая обязательно придет и заставит их ответить. За каждое их слово, каждое касание, каждый волосок, который упал с неё в ту ночь…

Она так замечталась, что едва не пропустила трамвай. Благо кто-то из пони на остановке как бы случайно толкнул её, перед тем как зайти в него, а то бы ей пришлось пешком добираться до работы. Со злым умыслом он это сделал или нет, но Тимм была чрезмерно признательна этому неуклюжему попутчику.

Усевшись же на одно из сидений, пони активировала голографическую панель и, убрав еще парочку красных пугающих предупреждений, открыла окно общения с Тиммерлин и попыталась вызвонить её. Раз, другой, третий… все бесполезно. Да, в это время до неё трудно было дозвониться. Возможно, прямо сейчас она договаривалась со своими командирами, чтобы те отпустили её сюда. Может даже просила их выдать ей пушку, а то и вовсе – пойти вместе с ней и всем вместе начистить хамские рожи Саллюта и Батлера. Да, это было бы идеально. Но пока её не было, как не было и возможности как-то защититься от них, если жеребцы вновь попытаются изнасиловать её.

Трамвай доехал до теплиц, и пони, вновь едва не пропустив свою остановку, вышла на улицу. Включив фонарик, Тимм не спеша направилась к складам Авафа. На этот раз помечтать в пути ей не удалось, потому что едва лишь мысли вновь понесли кобылицу в сторону цветастых и ярких миров из далекого будущего, как пони споткнулась и неуклюже упала на землю окровив себе нос. Неожиданное и достаточно обидное препятствие, возникшее под ногами.

Этим препятствием оказался какой-то измождённый бедолага, который, судя по всему, не сумел раздобыть себе талонов на пропитание или просто оказался слишком ослабевшим, чтобы дойти до теплиц, а потому просто упал и остался лежать посреди дороги. Как раз вспомнилась выплеснутая в раковину пусть не вкусная, но все-таки еда… Сейчас она бы ему не помогла, ведь он уже умер, но пару дней назад этой похлебкой можно было бы спасти чью-то жизнь. Сейчас же оставалось лишь, из уважения к мертвецам, похоронить его или хотя бы оттащить на обочину, что бы тело его не намотало на колеса какого-нибудь проезжающего мимо автомобиля. А еще лучше было бы сообщить в то похоронное агентство, которое забирало всех мертвецов и постараться найти его родственников. Они, небось, переживают. Если они остались. В любом случае, все эти мысли были исполнены праведности и милосердия, однако, думая об этом, Тимм дошла до дверей склада, а потому всё это пришлось отложить на неопределённый срок. Сейчас ей предстояло работать.

Поприветствовав всех, кто попался ей по пути, Тимм дошла до нужного ей коридора, а затем постучался в заветную дверь. Ответа не последовало, но она вошла. Аваф, как и ожидалось, был внутри. И, как и ожидалось, все еще что-то ремонтировал, однако теперь уже сидя на крупе с отверткой в копытах перед каким-то большим агрегатом, похожим на самовар-переросток.

– Здравствуйте. Извините, что вчера пропустила работу, – Тимм шмыгнула носом и отерла ушиб. Афав перевел взгляд на неё, но ничего не ответил, – Мне пришлось это сделать, у меня были семейные проб…

– Стой, – поднял копыто Афав, – Не говори дальше. Мне не интересно.

– Хорошо, – кивнула Тимм и послушно замолчала.

– Хочешь работать? Иди работать. Но еще раз не придешь. Больше не приходи. Поняла?

– Поняла.

– Сейчас машина поедет на школу. За город. Отправишься  с ними.

Пони кивнула и вышла за дверь. Она помнила, что Беттер Ран говорил ей ни за что не соглашаться выезжать за город, но сейчас была не та ситуация. Толстый зебр славился своей строгостью и суровым нравом, а потому, начни она возмущаться, наверняка бы просто уволил её, оставив без средств к существованию. Да и название «школа» не звучало опасным. В школе учатся дети и ходят строгие учителя – там не может быть никакой опасности! Если только ты не прогульщик.

Пройдя через коридор и главное складское помещение, пони вышла к освещенному тусклым светом гаражу. Там уже вовсю кипела работа, и хмурый бригадир в компании еще семерых крепких жеребцов готовили автомобиль к предстоящей поездке.

– Тебе чего? – спросил он, заметив застывшую перед ним кобылицу.

– Мне Аваф сказал с вами ехать, – ответила пони.

– Ну, раз сказал, значит, поедешь. А пока залезай в кузов и жди когда тронемся.

– Хорошо, – кивнула Тимм и поспешила выполнять распоряжение.

– Ты, кстати, твайликорнов не боишься? – раздался позади голос жеребца.

Тимм уверенно помотала головой:

– Не-а, ничуть.

– Напрасно…

Звучало угрожающе, но Тимм действительно не боялась их. Не приходилось ей видеть силу этих могущественных, но совершенно безумных созданий, а потому и не знала она, за что их бояться. И темноты она не боялась. Ведь в темноте была неизвестность, а её сейчас пугали куда большее материальные монстры. Те, которым и темнота не требовалась, чтобы обидеть её.

Когда все приготовления были закончены, жеребцы также погрузились в машину и завели мотор. Автомобиль тронулся с места.

---

 

Всего их ехало девятеро. Водитель и бригадир сидели на передних сидениях, а все остальные – грузчики и инженеры, – ютились в кузове, вместе различными инструментами и стопками пустых ящиков. Одну из таких приходилось придерживать Тимм, потому что после каждой кочки её начинало трясти так, что та едва не обрушивалась им на головы. Собственно поэтому ей никогда не удавалось помечтать, сидя на этом транспорте. Да и резкий запах бензина и какой-то смазки не особенно располагали к мыслям о Тиммерлин и далёком, ярком мире космических кораблей и разноцветных пони. Зато здесь всегда можно было слушать беседы суровых, взрослых жеребцов и представлять себя равной им.

– И что мы сегодня, Ротбур? – пробасил седовласый, но крепкий грузчик.

– Трубы-котлы, болты-гайки… – устало выдохнул бригадир, – Отопительная система, в общем. Вся до последнего винтика.

– А в Маханхоле что, домов с такими системами не осталось что ли? – возмутился уже знакомый Тимм чернобородый жеребец. Он всегда присутствовал на работе и постоянно попадался ей на глаза, из чего пони сделала вывод, что чернобород в принципе участвует во всех начинаниях Авафа и никогда не отдыхает.

– Может, и остались, но каждый дом ведь не проверишь, – повел плечами Ротбур, – А в школе она точно была: снимай и вези целёхонькую.

– Ага, еще бы рабочие целёхонькими оставались после таких поездок, – буркнул грузчик.

– Останетесь, куда вы денетесь.

– Как куда?! – сверкнул глазами жеребец, – Туда же куда и другие. Встретит твайликорн и порвет всех на клочки.

– Нет, в этот раз нормально всё будет, – отмахнулся бригадир, – Аваф, вон, расщедрился и даже ружье нам дал в эту поездку.

– Ха! Что с него толку с этого ружья?

– Выстрелим и прогоним его, если увидим.

– Я те дам, выстрелим! – не на шутку рассердился чернобородый и зыркнул в сторону говорившего, – Для твайликорна твои пули, что укусы комариные. Разозлишь только, а заодно и всю округу взбаламутишь. Разряди его лучше да отложи подальше, чтобы сдуру не бахнуть. Давай его сюда.

Жеребец недовольно пыхтя поднялся с места и потянулся за оружием.

– Оставь, Ланс, не отдавай ему ружье, – сердито сказал Ротбур, жестом приказав чернобороду сесть, – Твайликорны не единственные враги, которые могут нам на пути встретиться. Слыхал же, что Аваф сказал? Они искали и даже автомобилей не нашли от пропавших групп. Не похоже на твайликорнов.

– Ага, знаю я эти поиски…

– Эй, не надо мне тут, Бреган, нормально мы искали! – вступил в разговор еще один немолодой крепкий грузчик с опухшей щекой, который до сих пор всегда молчал, как и Тимм, – И если мы сказали, что ни машины, ни группы на ферме не было, значит так и есть!

– А о том, что твайликорн их просто в пыль мог превратить вы не подумали?

– Да, но больше похоже на каких-нибудь разбойников, – покачал головой собеседник, – Схватили наших, забрали машины и уехали.

– Каких разбойников, олух? – спорщик невесело рассмеялся, – Какие могут быть разбойники за чертой города в наше время?!

– Аваф сказал…

– Да что мне ваш Аваф! – отмахнулся чернобородый, даже не дав ему закончить предложение, – Аваф из мастерской не выходит уже лет 20. А я сам на дороге промышлял когда-то, и я так скажу – кроме твайликорнов снаружи больше не осталось НИ-КО-ГО. Там некого грабить, смекаете?

– А грифоны?

– Выйдут они из своего города, как же.

– Голод заставит и выйдут.

– А они голодают? Нет, ребят, брехня это все. Будет все также как и у всех. Выйдет это чудо-юдо на дорогу, увидит наш свет фар, испугается и превратит нас в труху, прежде чем мы пикнуть успеем.

– Да что ты ноешь, Бреган, как маленький! – разозлился Ротбур, – Достал уже всех! Вон посмотри на Тимм – сидит себе спокойно и в ус не дует! Между прочим, она сказала, что вообще не боится твайликорнов, верно, Тимм?

Заметив, что обращаются действительно к ней, а не к кому-то другому Тимм даже немного опешила. Но все же быстро сориентировалась и ответила:

– Да, не боюсь.

– Ого, и с чего вдруг такая храбрость? – подозрительно прищурился Бреган, глядя на неё.

Действительно, с чего? Она ведь и Беттер Рану говорила, что не боится их. Может просто потому, что понятия не имеет кто они и насколько они опасны? Может это глупость, а не храбрость? С другой стороны…

– Потому что мне подруга сказала, что я не погибну, – вдруг вспомнила пони свой ключевой аргумент, – Она это проверила, м-м, своими методами, и точно об этом знает. Значит, даже если мы и встретим твайликорна или кого-то другого в пути, то они нас все равно не тронут, можете не переживать.

Едва присутствующие переварили сказанное, как раздался оглушительный смех. Смеялись все. Даже водитель, который все это время ехал молча и внимательно следил за дорогой, позволил себе улыбнуться. Смеялись, кстати, почти не обидно, как над хорошей шуткой, а не как над кем-то сказавшим околесицу.

– Да уж, Тимм, с такими железными доводами сложно спорить. Если вернемся без происшествий, то буду Авафа просить, чтобы он нам тебя в каждую поездку выдавал, как талисман.

– Ага, вместо ружья!

Собравшиеся посмеялись, а затем переключились на другие темы. Надо сказать, эта небольшая эмоциональная разгрузка действительно подействовала на них положительно, ведь если до этого они только и говорили что о смерти и опасностях, то ныне беседы касались уже куда более приятных тем: еды, семьи, планов на будущее и так далее. Было интересно послушать, о чем они мечтают, но еще интересней было узнать, что у них вообще остались какие-либо мечты. Что даже в такой безнадежной ситуации, в какой сейчас находились все жители Маханхолла, есть еще те, кто не просто ждет смерти, но продолжает пытаться жить как раньше.

Еще через некоторое время они доехали до школы и заглушили двигатель.

---

– Ну и? Чего стоишь, думаешь?

– Ой, простите.

– Живее работай, Тимм, я не хочу до завтра торчать в этой школе!

Пони закивала головой и, кое-как огибая запыленные парты, направилась к выходу. Батарея, которую водрузили ей на спину, оказалась достаточно тяжелой, но вполне приемлемой. Некоторые из грузчиков даже, желая ускорить процесс, брали на себя сразу по паре таких, но ей разумеется никто не предлагал заниматься этим сомнительным геройством. Выйдя в коридор, где на полу заблаговременно установили несколько ярких ламп, Тимм облегченно выдохнула и ускорила шаг. Споткнуться здесь было негде, а потому вплоть до самой лестницы, спускающейся на два этажа вниз, она могла идти спокойно и ни о чем не переживать. Да и спуск нельзя было назвать сложным. Она уже не раз это делала сегодня, поэтому в принципе маршрут проходился на автомате. Сейчас она спустится, еще раз пройдет по коридору и выйдет на улицу через парадную дверь. Там её встретят двое жеребчиков, которые перегрузят батарею на машину, после чего она вернется и все повторится вновь. Разве что возможно сменится учебный класс, в котором они будут работать, а также вместо батареи на её спину водрузят трубу или какой-нибудь ящик со всякой мелочью.

– Посторонись! – прогудел один из наиболее мощных жеребчиков, который, пыхтя, поднимался снизу, неся на себе какой-то бойлер или котел, также вероятно имевший отношение к системе отопления. Ему сложнее было маневрировать с такой махиной, поэтому Тимм без лишних слов пододвинулась и позволила ему пройти, почему-то задержав взгляд на его лошадиной мускулатуре, рельеф которой поблескивал от пота в свете ламп. Сильный жеребец. Такому бы не составило труда справиться с какими-то там щупловатыми моральными уродами. Наверное, хорошо быть таким…

С этой же мыслью Тимм дошла до машины, разгрузилась и вернулась в кабинет, где пони-инженер по имени Стармул уже привел себе на помощь Брегана и вместе они ходили по кабинету из стороны в сторону, выковыривая из стены большой участок трубы, соединённый с соседним помещением. Такую в одиночку никак нельзя было утянуть.

– Тимм, помогай!

Пони послушно подошла к ним и ухватилась за конец трубы.

– Да не здесь, дурёха! С той стороны зайди и толкай.

– С какой стороны? – не поняла Тимм, но на всякий перехватила трубу с другой стороны, – Вот здесь?

В ответ на это Стармул сердито выдохнул и отпустил трубу:

– Нет не здесь. Ладно, держи уже не отпускай, а я сам с той стороны толкать буду.

Жеребец ушел, оставив Тимм один на один с Бреганом. Совсем рядом, настолько, что она легко могла уловить запах его сиплого нездорового дыхания. Он тоже казался ей немного странным, чужим для неё, но вызывал в ней не отторжение, а какой-то интерес. Косматый, всклокоченный и вечно чем-то недовольный. Дремучий, в общем. А с учетом того, что буквально сегодня она узнала о том, что Бреган, оказывается, занимался разбоем когда-то, то он еще и наверняка отлично обращался с оружием.

Раздался стук, и труба заметно завибрировала с их стороны, после чего из соседней комнаты до них донесся басовитый голос Страмула:

– Готовы? Тяните!

 И они потянули, сначала вперед, на ходу отодвигая с пути мешающие им многочисленные парты, а затем в бок, пока длинная угловатая труба вновь во что-то не уперлась.

– Ну и что, никак? – донеслось из комнаты.

– Нет!

– Ждите, сейчас я её перепилю. Не пройдет она целиком, как ни старайся.

Спустя минуту он вернулся, взял пилу и вновь ушел, после чего школа наполнилась монотонными звуками перепиливания металла. Им же оставалось только ждать.

– Расскажите, а каково это? Я имею в виду, убивать других пони, – негромко спросила Тимм, решив-таки начать разговор. Она давно уже это планировала, но не знала с кем из работников это сделать и когда. Ей пора было стать ближе с коллективом.

– Чего? – Бреган ошарашенно посмотрел на неё и выдохнул, – Ну ты даешь, Тимм…

– А что такого? – искренне удивилась кобылица, – Вы же сами сказали, что занимались разбоем, ведь так? Значит, вам приходилось это делать, ну, когда вы грабили поней, там, грифонов или еще кого.

– Я был разбойником, а не душегубом, – проворчал в ответ собеседник.

– А в чем разница?

– Мы НЕ убивали. Останавливали и обчищали до нитки дурачков типа тебя, которые в Маханхолл стекаться начали со своим добром. Иногда угрожали, да, но убивать-то зачем? Они и так нам никогда не отказывали.

– А-а…

– Вот тебе и «А-а», так что думай, что ты говоришь.

– Извините.

– А почему тебя вдруг это заинтересовало, Тимм? Желаешь найти профессию по душе?

– Нет-нет, просто… – «просто нужна защита»? «просто нужно убить пару подонков»? или, на худой конец, «просто нужно научиться владеть оружием и иметь угрожающий вид»? но нет – Просто так. Услышала, о вашем прошлом и стало интересно.

Тимм невинно улыбнулась.

– Вот оно что. Ну, ты в следующий раз хотя бы как-то аккуратней вопросы задавай, а то, как ляпнешь… Спасибо хоть не при всех.

– Извините, я не подумала, что могу вас обидеть.

– Ладно, проехали.

– А можно другой вопрос? – дождавшись его кивка, Тимм продолжила, – Почему вы перестали этим заниматься?

– Ну, много причин, – жеребец ненадолго задумался, – Опасное это дело, как-то даже на твайликорна наткнулись, трое моих друзей тогда погибли. Потом путники почти перестали встречаться, да и… знаешь, стыдно как-то стало. У них и так ничего не осталось, а тут еще и мы. И без того вся дорога трупами усеяна была. В общем, подумали мы и разбежались. Кто в теплицы, кто на завод, а я, вот, к Авафу пришел.

– Это значит, что вы исправились?

– Не знаю. Думаю, можно и так сказать. Просто тогда голод был сильный, а мы как и другие выжить хотели, вот и занимались грабежом. Не видели для себя других путей, понимаешь?

– То есть если бы вам снова дали возможность выбирать, чем заниматься, то вы бы выбрали судьбу грузчика?

– Да, пожалуй. Хотя умение навалять кому-нибудь по наглой морде меня не раз выручало.

– Вот бы и мне такое умение…

– А тебя что, кто-то обижает, Тимм? Ты скажи, не стесняйся.

– Меня? Нет-нет-нет, что вы! Все хорошо, – наигранная, пустая улыбка снова налезла на её лицо, – Это я просто так сказала.

– Эй Бреган, Тимм, вы там не уснули еще?! Тяните!

---

Выключив свет, Тимм лежала на диване и тихо смотрела бабушкин телевизор. Очередная видеокассета. Там рассказывали про 2924 год, когда в Эквестрии, в разгар самого масштабного голода в истории страны, единороги Кантерлота сумели запустить первую огромную теплицу дающую возможность автономно выращивать различные виды зерновых культур и даже некоторые виды фруктов. То, с какой радостью они смотрели на первые многочисленные всходы будущих растений и взахлеб рассказывали о том, что через пару-тройку месяцев они уже смогут собрать первые урожаи, вызывало искреннюю радость за своих предков. У них еще были силы бороться и преодолевать возникающие перед ними трудности.

Все это было здорово, и, под патриотическую музыку, очень воодушевляло, но Тимм, увы, смотрела сейчас сквозь этот цветной экран и практически не воспринимала происходящее на нем. В её голове одна за другой крутились мысли. Она пыталась понять, правильно ли она поступила сегодня.

Принять помощь от разбойника. Или от других жеребцов бок о бок с которыми она работала. Пожаловаться им и попросить помощи. Довериться кому-то, раскрыть свою душу. Но ведь она уже делала так однажды, разве нет!? Она вполне искренне поверила Саллюту и Батлеру, решив, что им тоже очень хочется помочь потерявшимся соседям и к чему это привело? Что если и сейчас было бы также? С одной стороны ей очень нужна была помощь, с другой – пока жеребцы, с которыми она работает, не знали об её проблемах, они же не знали и об её слабостях. Возможно, единственным, что мешает им взять и точно также изнасиловать её является тот факт, что они не знают, стоит ли кто-нибудь за её спиной? И если она сама им признается в своей беззащитности, то что остановит их от этого поступка?! Не хватало еще, чтобы и на работе она превратилась в объект издевательств и унижений.

Хотя, быть может, ей действительно просто стоило найти себе жеребца и подарить кому-нибудь свою любовь. Тому же Брегану, ведь не трогал же никто Элосвифт, пока за её спиной стоял Беттер Ран. Он, конечно, не самый симпатичный жеребец и возрастом уже давно перевалил за середину, но с другой стороны он оставался в отличной форме. Тимм даже позволила себе улыбнуться и чуть-чуть покраснела, подумав об их интимной близости, представляя себя эдакой красавицей женой старого морского волка, сошедшего на берег после долгих лет странствий. Жаль, что это были только мечты. Реальность была ужасна и отвратительна и ничем хорошим эта идея бы наверняка не закончилась.

 «–… И мы сами, без чьей-либо помощи сумели выйти из казалось бы тупиковой ситуации, оптимизировав свое производство так, что одной теплицы с кругом силы из полусотни единорогов хватает, чтобы прокормить целый город! Это настоящее чудо для голодающей Эквестрии и прекрасный пример, демонстрирующий силу духа нашей цивилизации! Держитесь пегасы, пони и единороги, мы многое пережили, но самое страшное уже позади! Дальше будет только лучше!»

Музыка, титры, следующая запись. Там тоже что-то было. Но Тимм снова не слушала, а только беззвучно повторяла услышанную только что фразу, которая почему-то особенно резко выделилась для неё из общего фона. Вот бы и ей так – самой, без чьей-либо помощи суметь решить свои проблемы. Продемонстрировать всем силу своего духа. Может тогда и для неё все станет лучше?

Как будто бы не случайно ей попалась запись именно этого дня сегодня.

Часть 1 - Дом. Глава 8

Разлепив веки пони уставилась в пустоту. Её разбудил коммуникатор, а потому, едва лишь осознав это, Тимм поспешила активировать голографическую панель и посмотрела на экран. Там её ждало не самое приятное сообщение:

«Привет, Тимм-с, у меня для тебя хорошие новости! Вернее, не совсем хорошие, но и не плохие. В общем, на следующей неделе я появиться не смогу, но через месяц я точно буду у тебя. Теперь уже совсем точно и больше без переносов даты. Так что держись там и не вешай нос. Извини за задержку! Я очень хотела бы появиться раньше, но пока это невозможно. Извини!

 

Тиммерлин».

 

Тимм закрыла экран и глубоко вздохнула. Снова ей придётся терпеть и ждать. Подруга из будущего уже не первый раз переносила дату своего визита, а потому время шло, а  проблемы никуда не уходили. Уже больше месяца прошло с тех пор, как жеребцы силой отняли у неё невинность и с тех пор они не только не раскаялись в содеянном, но наоборот – окрылённые своей безнаказанностью буквально не давали ей прохода превращая обычные будни в ад. Пахабные намёки, какие-то вечные шлепки, щипки и попытки погладить или обнять её. Она уже сбилась со счета, сколько раз её личное пространство было нарушено, и это буквально сводило кобылицу с ума. Чтобы хоть как-то защитить себя она почти перестала покидать свою комнату, выходя оттуда только лишь на работу и на кухню, выбирая для этого самое неудобное время, но полностью избежать встреч с ними она всё равно не могла. Они все равно были где-то поблизости. Она всё равно их слышала, видела и думала. Это должно было когда-то закончиться, но вот, наступил новый день и ей снова сказали, что нужно «еще чуть-чуть потерпеть». Еще месяц. ЦЕЛЫЙ МЕСЯЦ!

Быстро помотав головой из стороны в сторону, Тимм прогнала прочь дурные мысли, а затем взяла сумочку, фонарик и тихонько покинула свою комнату. Для завтрака пока было рановато, однако завтраки как таковые для них уже давно перестали быть частью распорядка дня. Шейди Хуф так и не оправилась от разрыва отношений со Стоунхаммером, а лишь усугубила свою нескончаемую депрессию, пристрастившись к алкоголю. Причем пила она беспрерывно, доводя себя до полуобморочного состояния. Хозяин общежития уже несколько раз приходил к ним и громко подолгу отчитывал за что-то Шейд (за прогулы, или же просто беспокоился за её здоровье), но результатов это не приносило. Она продолжала целенаправленно губить себя, растрачивая на крепкие напитки все имеющиеся у неё в запасе талоны.

С другой стороны про них она все-таки не забывала. На кухне, посреди стола, лежала открытая пачка овсяных галет, производимых где-то в теплицах или рядом с ними, и в целом, жильцы дома уже привыкли к такой еде. По крайней мере, ими также можно было забивать желудок в начале долгого дня, особенно если чуть-чуть сдабривать их водой и солью перед употреблением. Этим и занялась Тимм, налив в тарелку воды и превратив сухой твердый корм в неаппетитную, но съедобную кашицу. Быстро закончив с завтраком, кобылка убрала тарелку и, не теряя времени, тихонько покинула общежитие. Сегодня ей повезло.

На остановке она оказалась на полтора часа раньше срока, но это её не сильно смутило. Ей не впервой было приходить так рано, а потому, не сбавляя шага, Тимм отправилась дальше. Мимо остановки, в полутьму заброшенных кварталов.

Ей нравилось гулять там. В тех местах, где давно уже никто не жил и никогда не появлялся. Проходить сквозь заброшенные детские площадки, представляя себе как было весело жеребятам играть на них много лет назад. Смотреть на погибшие деревья, голые ветви которых медленно осыпались на землю. Останавливаться раз за разом у незаконченной статуи некоему А.Блюбладу которая, увы, так и осталась огромным неотёсанным валуном, в котором только начинал прослеживаться силуэт пони. За что её собирались ему ставить? Вряд ли кто-то об этом знает сегодня. Может он был военачальником, может великим ученым, а может просто богатеем, который сам себе решил воздвигнуть статую в парке, но что-то пошло не так и проект так и остался стоять незавершенным.

Думая об обладателе незаконченного памятника Тимм, почему-то, вновь переключилась на жеребцов и всё её поэтичное настроение тут же пропало. Его место вновь заняло чувство отчаяния и злобы. И ведь она прекрасно понимала, что лучший способ справиться с этой проблемой, это просто сбежать. Собрать вещи и перебраться жить в любой из тысяч заброшенных домов, которыми полнился сейчас Маханхолл. Выбрать любую квартиру, сломать замок и переехать туда, причем ей даже платить за это не надо будет. Что она вообще забыла в этом общежитии, в конце концов?! Она не раз уже обдумывала этот вариант и несколько раз была в шаге от того, чтобы сделать это, но что-то её всегда останавливало. Страх того, что хозяин её нового дома все же вернётся и прогонит её? Страх того, что Тиммерлин не сможет найти её на новом месте? Боязнь безрадостной жизни в полном одиночестве в заброшенном доме? Возможно, но сама для себя Тимм уяснила, что она просто не способна бросить «насиженное гнездо». Что-то в голове не давало ей пойти на столь решительный шаг. Если бы не родители, она и в Маханхолл бы не пошла, ибо голодная смерть пугала её куда меньше, чем боязнь перемен. Также и сейчас. Бабушкина комната хоть как-то связывала её с семьей и прошлой жизнью, а потому она готова была терпеть даже самые страшные унижения, лишь бы не разрывать эту призрачную связь. Глупо? Да, глупо, но она и не рассчитывала сойти за умную.

Едва погасла искусственная Луна и стало особенно темно, Тимм поспешила на остановку. Пора отправляться на работу. У неё еще было достаточно времени, чтобы успеть, но лучше поторопиться, ведь и Луну могли выключить позже обычного, и трамвай порой приезжал раньше, чем нужно. Но на этот раз всё обошлось. Она успела вовремя, села в трамвай и через час уже подходила к знакомому товарному складу, где её ждали знакомые ей ежедневные обязанности грузовой лошадки.

---

Сегодняшний день на работе явно не клеился. Во-первых, ящики, которые им приходилось перетаскивать на машину в какой-то глуши, оказались тяжелыми и крайне неудобными для носки, во-вторых бригадиром, с которым они отправились в эту поездку, оказался не грузный бука Ротбур, а куда более вредный и придирчивый Ландкольт (если его вообще так звали). В-третьих, из-за специфики сегодняшнего груза все работали молча и сосредоточено, а потому ей просто не на что было отвлечься. Она только и делала, что ходила туда-сюда, снова и снова мысленно возвращаясь к проклятым жеребцам и сегодняшнему письму Тиммерлин, которое приговаривало её к новому месяцу ожидания. В общем, ничего хорошего. Единственное, что позволило не сделать этот день еще хуже, так это поддержка коллектива утром, когда Тимм только пришла на работу и узнала про текущее задание. Дело в том, что Ландкольт сначала наотрез отказался брать её в эту поездку и хотел отправить её домой (что для Тимм являлось наихудшим вариантом развития событий) ссылаясь на то, что она, якобы, слишком слабая для сегодняшних работ, однако, видя её расстройство, работники вступились за неё. Бреган и остальные стали защищать её, мол, она сама знает свою меру и если она хочет ехать, значит не ему её останавливать, а потом и вовсе поставили ультиматум, что либо она едет вместе с ними, либо они все сегодня остаются на складе. За это она была им очень признательна. Конечно, была в их действиях и не озвученная причина, ведь шутка про «Талисман Тимм» уже успела превратиться в некую легенду, ибо за все восемь рейсов за город, в которых успела побывать кобылица, с ними действительно ни разу ничего не случалось. Все проходило идеально и на них не только твайликорны не нападали, но и груз всегда был в том объеме, который они искали, и машина не ломалась, и даже  каких-то мелких происшествий и травм не было. Она, по мнению многих, одним своим присутствием приносила удачу, хотя саму пони это скорее тяготило, чем радовало. В действительности ведь она ровным счетом ничего не делала, а ей приписывали какие-то невероятные заслуги и даже более того, кто-то из грузчиков уже озвучивал идею, чтобы в принципе освободить её от обязанностей тягловой лошадки и брать её чисто для того, чтобы она «духовно защищала» их в пути. Благо, Ротбур и Аваф не поддержали его идею, ведь Тимм понятия не имела что может входить в обязанности «духовного защитника». Жертвоприношения? Создания оберегов? Защитные символы на кузове автомобиля? В общем, идея просто таскать грузы ей нравилась куда больше. Да и нести ответственность за вещи, на которые ты никак не можешь влиять – сомнительное счастье.

Так или иначе, в поездку она попала, и удовольствия таскать токсичные удобрения на своей спине её никто не лишил. Те же безликие ящики с каким-то порошком внутри и изображением понячьего черепа и перечеркнутых красных легких, которые им после погрузки придется везти в теплицы и столько же времени разгружать их там. Поговаривали, что сбор этих ящиков архиважен, ибо без них объем урожая сократится настолько, что в городе опять начнется голод. Как будто бы он когда-то заканчивался…

А еще про них говорили, что их содержимое жутко ядовитое и, например, в теплицах, рабочие занимались с ними исключительно в противогазах и костюмах химзащиты. И именно поэтому морда Ландкольта всегда так кривилась, когда он глядел на то, как ноги Тимм подгибаются под немалым весом этой ноши. Он как будто бы только и ждал, когда она упадет, но пони принципиально этого не делала и рейс за рейсом шаталась, да, но все равно стоически переносила нагрузку, не роптала и не просила перерыв. Она вообще никогда их ни о чем не просила. В том числе и о помощи с кольтами-насильниками.

И снова у неё в душе разгорелся пожар. Неужели ничего нельзя сделать? Почему мир так не справедлив к тем, кто слабее? Как будто бы вместе с Солнцем пони потеряли еще и свою добросердечность. С другой стороны, если они так поступили с ней, то что мешает ей самой ответить им той же монетой? Скинуть им что-нибудь на голову, подкараулить и напасть из темноты, поджечь их комнату, в конце концов! У неё была масса вариантов, и даже тот факт, что большинство из них могли осуществиться только лишь в её голове, никак не отменял приятного ощущения от мысли об их гибели. Желательно страшной и мучительной. Пони так замечталась, что не обратила внимания, как ящик начал крениться вправо и прежде чем она успела что-либо предпринять, бухнулся на кафельный пол. Подгнившее дерево треснуло, и по полу рассыпался белый, невзрачный порошок. Все замерли.

– Ну что, тетеря, довыпендривалась? – неприятным голосом спросил Ландкольт, подойдя поближе и сделав настолько глубокий выдох насколько это возможно. Казалось, это заготовленная заранее фраза висела у него на языке буквально с самого их приезда.

– И что теперь делать? – испуганно спросила пони.

Вроде бы на ноги ничего не попало, сильного какого-то запаха она тоже не чувствовала. Может, не все так плохо?

– Что делать?! – рявкнул Ландкольт, – Ничего не делать! Ложиться и помирать.

– Правда? Мы что, все умрем из-за этого?

– У-ух, какая же ты трудная, – жеребец закатил глаза, – Да шучу я! Шуток не она не понимает… Бреган, Блэкмейн оттащите аккуратно этот ящик к стенке и накройте чем-нибудь. Только не вымажьтесь в этой гадости! А ты бери совок, веник и чтобы через пять минут ни соринки на полу не осталось, понятно?

Тимм закивала головой и поспешила к транспорту за инвентарем.

– Как закончишь, выбрось все это куда подальше и возвращайся в машину. До конца поездки там сидеть будешь, а то и так уже целый ящик удобрений из-за тебя профукали.

– Хорошо… А что, совок с веником тоже выбрасывать? – уточнила кобылка.

– Нет, блин, к нам его обратно притащи, очень хочется нам химикатами подышать в кузове!

– Просто я бы аккуратно могла…

– Аккуратно!? – на лице у бригадира появилась кривая ухмылка, – Ха-ха-ха, ты уже и так все сделала аккуратно, растяпа.

Тимм еще раз кивнула и побежала выполнять поручение. Вполне справедливое наказание. Ей следовало быть внимательнее с опасным грузом. Оставалось надеяться, что хоть немного талонов ей все-таки дадут по итогам дня.

---

Пролет за пролётом Тимм доковыляла до третьего этажа. Прав был Беттер Ран, когда говорил ей не геройствовать и не перетруждать себя лишними тяжестями, ибо даже несмотря на то, что начиная с середины дня, она в погрузочных работах более не участвовала, ноги и спина болели жутко. Благо Ландкольт сжалился и все же выдал ей пару талонов за сегодняшний день, а то ведь мог и вовсе – удержать с неё за порчу груза. Это позволило ей закупиться в теплицах и поужинать еще по дороге домой, а значит, можно было спокойно запереться в комнате и до завтрашнего утра больше не высовывать оттуда своего носа. Хоть какая-то хорошая новость!

Тихонько приоткрыв входную дверь и заглянув в коридор, Тимм никого там не обнаружила и поспешила к себе, однако, когда до заветной двери оставалось всего несколько шагов, позади неё послышался скрип и в коридоре появился один из жильцов:

– Тимм, постой!

Пони взрогнула. По голосу она сразу поняла, что это был старик Зоннингам, но особой радости она от этого не испытала. Чего ему от неё надо?

– Тимм, не зайдешь ко мне? Я хотел бы с тобой поговорить кое о чем.

– Я вообще-то спешу, – пробормотала пони, все еще оглядываясь по сторонам, чтобы случайно не пропустить момент появления своих врагов.

– О, я не отниму много твоего времени, поверь. Всего минут пять или десять.

Похоже, он собирался настаивать на своем. Взглянув на старика, пони попыталась прикинуть, насколько ему можно доверять. Её прошлый поход в чужие покои закончился для неё очень плохо, но с другой стороны Зоннингам не походил на подлеца. Да и вряд ли он сумеет справиться с ней, даже если попытается что-то сделать. В конце концов, он просто старый больной пони.

– А о чем вы хотели поговорить?

– О тебе, Тимм. Я подумал, что тебе может быть нужна моя помощь.

– Помощь?

Он ей помочь, что ли собирается? Вступить в бой с Саллютом и Батлером, чтобы защитить её достоинство? Звучало глупо, но все же Тимм медленно и немного неуверенно направилась к нему.

– Я знаю, что у тебя случилось некоторое время назад и хочу помочь тебе справиться с этим.

Жестом он пригласил её пройти внутрь комнаты, а после зашел следом и прикрыл за собой дверь.

– Присаживайся, Тимм, я угощу тебя травяным чаем.

Стоит сказать, что комната его была попросторней, чем у Барбар или жеребцов. И даже более того, она была не одна, но соединялась с еще одной комнаткой поменьше, в которой, сквозь старую белую тюль, виднелись стеллажи с разнообразной электрической рухлядью. Мастерская или типа того. В основной комнате также находилось много различных приборов на разной стадии разборки: телевизоры, магнитофоны, радио и т.д. но окончательно превращать зал в склад он пока не решился. Здесь было достаточно и нормальных вещей, как то: диван, кресло, столик с чайным сервизом, зеркало и различные запылённые статуэтки на столах и полках. Также повсюду виднелись старые, полуистлевшие узорчатые салфетки и скатерти, которые, похоже, много лет не сдвигались со своих мест, отчего пыль ровным слоем очертила их контуры.

Тимм села на диван, а хозяин комнаты, как и обещал, налил горячей воды в две небольшие кружки и добавил туда пахучих сушеных трав, дополнив запах канифоли и подгорелых проводов приятным ароматом мяты и каких-то других трав, которые в эту эпоху кроме как в чьих-то запасах и встретить-то было нельзя. Также на столе появилось и несколько печенюшек.

– Угощайся, Тимм.

– Спасибо.

Уютно. Даже немного напомнило визиты к бабушке Барбарис в далеком прошлом. И, как будто бы прочитав её мысли, Зоннингам, который успел уже отхлебнуть немного пахучего чая из своей кружки, задумчиво проговорил:

– Да… мята с ванилью. Барбар больше всего любила этот рецепт чая.

– Вот как? Значит, у бабушки действительно был хороший вкус.

– Еще бы, – улыбнулся пожилой пони, – Барбар делала целый ритуал из чаепития. Заваривала каким-то особым способом, поочерёдно добавляла туда различные ингредиенты, а потом зажигала сигарету и садилась на диван, – старик ненадолго задумался, погрузившись в воспоминания, – Меня всегда удивляло, зачем она чередует глотки чая с затяжками? В моем понимании сигаретный дым только перебивал аромат чая, а она настаивала, что он его дополняет.

– Она любила курить…

– Не то слово! Мы часто ругались на эту тему, но переубедить её в чем-то было невозможно. Сильная была пони. Шейд многому у неё научилась.

– Шейд была её ученицей? – удивилась Тимм.

– Можно и так сказать, – кивнул Зоннингам, – Барбар готовила из неё свою преемницу и поэтому воспитывала, как могла. Учила готовить, домоводством заниматься, учила быть сильной и настойчивой. Ведь это сейчас в общежитии никого нет, а раньше, когда здесь три этажа было семей разных, управляющему было ой как не просто. Корми всех, за чистотой следи, квартплату собирай. Иногда такие жильцы попадались, что всю кровь свернут, прежде чем талоны отдадут за проживание… А порой и вообще взашей выгонять приходилось.

– И у неё это получалось? – Тимм ненадолго представила себе Барбарис, выгоняющую из дома олухов, наподобие Саллюта с Батлером.

– А то! Бабушку твою здесь все уважали.

– Ха, здорово, – пони перевела взгляд на пустую стену и задумалась, – Жаль, что я не приехала сюда раньше. Может она и меня бы научила быть сильной…

– Зачем это тебе, Тимм? – будто бы удивленно спросил старик, – Тебе детей нужно рожать, воспитывать, а не в битву с кем-то вступать. А сильным пусть твой избранник будет, ему ведь тебя защищать.

– Какой избранник? – изогнула бровь кобылица, – У меня никого нету.

– Это только потому, что ты никого не выбрала. А кандидатов вокруг достаточно. Просто открой свое сердце любому из них и перестань мучить себя попусту.

– Мне некому его открывать, – нахмурилась пони, – И вообще, вы вроде как помощь предлагали. Может, перейдем к этой теме?

– Так я этим и занимаюсь, – на лице Зоннингама снова появилась улыбка, – Я вижу со стороны, как ты маешься, Тимм. Как одиночество съедает тебя, гложит. Так живут старики, но ты-то совсем молодая. Тебе нельзя так жить. Поверь мне, если ты найдешь себе жеребца, то все твои проблемы закончатся. Вдвоем ведь решать их гораздо проще будет!

– Понимаю, но проблема в том, что у меня даже на примете никого нет.

– А Саллют? Молодой, красивый парень, чем тебе не кандидат?

Внутри у Тимм все перевернулось. Она сначала подумала, что дед говорит это с иронией, и пыталась разглядеть в его взгляде намек на то, что он шутит. Но, видимо, он говорил серьезно.

– Саллют? Вы… вы в своем уме?! – захотелось прямо сейчас отвесить ему пощёчину и покинуть комнату, – Да Саллют и есть моя проблема! Это от него мне нужна защита! Вы разве не знаете, что этот подонок со мной сделал?!

– Успокойся, пожалуйся, Тимм, – примирительно поднял копыта Зоннингам, – Да, я знаю. Я знаю, что Салл поступил некрасиво, что он не сумел сдержать себя, но вы сейчас находитесь в том возрасте, когда очень тяжело противостоять гормонам. Особенно такому жеребцу как Саллют. В этом возрасте сама природа требует от нас делать детей, – ну, так уж мы устроены, – и не всегда можно этому противиться.

– И, по-вашему, это его оправдывает?!

– Ничуть, но поверь мне, Салл на самом деле хороший парень. Он не тот негодяй, каким ты себе его представляешь. И я говорю это потому, что знаю его буквально с самого рождения. Он рос на моих глазах, я много общался и с ним и с его родителями, пока они были живы.

– Он моральный урод, и я даже не хочу это обсуждать! – зло бросила в ответ собеседница.

– А я бы сказал, что у него просто тяжелый характер, – поспешил парировать Зоннингам, – Он слишком рано потерял своих родителей и начал самостоятельную жизнь, и поэтому у него сформировалось своеобразное мировоззрение.

– Я тоже потеряла своих родителей, однако «своеобразным мировоззрением» почему-то не обзавелась, – фыркнула Тимм.

– Потому что ты их потеряла в двадцать лет. А он остался сиротой в восемь. Вся его жизнь это стремление доказать окружающим, что он уже взрослый. Тебе просто нужно получше понять его. Увидеть его положительные качества.

– Так, послушайте, – в гневе пони не рассчитала силы и как-то даже слишком громко шваркнула кружкой с чаем о стеклянный стол, – У него нет никаких положительных качеств! Он мне отвратителен. И даже если бы он не изнасиловал меня на пару со своим дружком, то я бы все равно и на километр бы не приблизилась к такому как он.

– А если я скажу тебе, что на самом деле он безумно в тебя влюблен? – использовал свой главный аргумент старик, и внимательно посмотрел на пони.

– Ага, как бы ни так! – отмахнулась Тимм, – Он гнобит меня с самого первого дня знакомства!

– Это только потому, что он не знает, как еще заслужить твое внимание, – спокойно принялся объяснять старик, – Видишь ли, Тимм, Салл думает что если он будет вести себя в твоем присутствии таким образом, то ты влюбишься в него. Он пытается продемонстрировать тебе свои самые яркие качества, поразить тебя чувством юмора, нахрапистостью, мужественностью. Думает, что это поможет ему произвести на тебя впечатление. Он пытается подобрать к тебе ключик, но не может и это приводит его в отчаяние и заставляет совершать ошибки. Поверь мне, он сам приходил ко мне и рассказывал, что думает только о тебе.

– Пусть думает что хочет, – пони помотала головой из стороны в сторону, отгоняя дурные мысли, – Я его ненавижу и точка.

– Почему ты так категорична, Тимм?

– А того, что он сделал недостаточно для это?! – возмутилась кобылка.

– Но ведь он изменится. Ты сама сможешь сделать его лучше, если останешься с ним. Лично я считаю, что вы отличная пара и здорово бы дополняли друг друга. Он помог бы тебе побороть свою замкнутость, а ты – сдерживала бы его буйный нрав, – старик ненадолго замолчал, – Пойми, Тимм, я не заставляю тебя и не принуждаю ни к чему. Я просто прошу подумать. Уйми свою злобу, ответь ему взаимностью, и ты сможешь сделать из врага лучшего друга и верного спутника жизни.

Тимм задумалась. Нет, не о том, чтобы действительно прислушаться к словам старика. Это всё еще казалось ей каким-то бредом. Она задумалась о том, какие еще аргументы можно было привести ему, чтобы он, наконец, понял, что она ненавидит Саллюта. И Саллюта и Батлера и всех тех, кто ведет себя подобным образом в обществе. И что ни о какой любви тут не может идти речи. Но, прежде чем она успела ответить, шипение статики, которое все это время доносилось из комнаты неподалёку и стало уже почти родным для неё, вдруг изменилось на какие-то шуршащие звуки. Шуршащие, чавкающие и более напоминающие помехи, а не реальные шумы. Тем не менее, едва лишь они их услышали, как Зоннингам тут же навострил уши и, мигом забыв про затеянный им разговор по душам, с невиданной прытью подскочил с кресла и скрылся за белой тюлью.

Немного посидев, Тимм все же не сумела побороть свое любопытство и тихонько прокралась за ним.

В комнате-мастерской, все было именно так, как она себе и представляла – груда электроники и разобранных приборов. Преимущественно аудиоаппаратура. Единственное, чего она не представляла, так это достаточно массивного агрегата, похожего на самодельную радиостанцию, из разложенных на столе динамиков которой и раздавались эти странные и немного пугающие звуки. Там также имелось несколько тумблеров и микрофон, у которого и замер сейчас Зоннингам:

– Кани, ты меня слышишь? – негромко спросил он, полностью игнорируя присутствие рядом Тимм, – Кани, ответь.

Сначала было тихо, но потом вновь что-то заурчало. Это могло быть что угодно, ибо помехи искажали любой звук до неузнаваемости. Но для старика это, видимо, не имело значения.

– Наконец-то ты вышла на связь. Я так боялся, что потерял тебя. Как ты себя чувствуешь?

Тишина. Скорее всего, прошло около двух минут, прежде чем колонки вновь выдавили из себя непонятный звук.

– Я тоже по тебе скучал, Кани, – он снял с лица очки и дрожащим копытом отер слезы, – Не пропадай так больше.

Далее пошли новые вопросы и новые ответы, смысл которых по всей видимости, понимал один лишь Зоннингам. Он спрашивал её о самочувствии, о погоде, делился новостями. Для Тимм же это выглядело так, словно старик просто обезумел и разговаривал сам с собой. Она даже не могла с уверенностью сказать, имели ли те звуки, что исходили из радио, вообще хоть какое-либо отношение к звукам живых существ. Бульканья, хлопки, шипение… Это все больше походило на помехи, вызванные повреждением проводов или сильным ветром. В конце концов, когда «ответы» на задаваемые Зоннингамом вопросы перестали приходить, он, в конце концов, успокоился, встал из-за стола и не торопясь вернулся в главную комнату.

На долгое время повисла гнетущая тишина. Старик долго что-то обдумывал глядя в пустоту, а потом также неожиданно пришел в себя. Взял чайничек и налил еще две кружки ароматного травяного чая.

– Ты ведь будешь еще чай, Тимм? – спросил он.

– Эм, да, не откажусь, – с улыбкой выдавила из себя кобылица, – А Кани это…?

– Моя супруга. Канилен.

– А-а… Там откуда она с вами разговаривает, похоже, не слишком хорошая связь. С ней всё в порядке?

«Уж, не с потусторонним ли миром пытается разговаривать старик?» – пришла в её голову неожиданная мысль. Звучало именно так. Тогда и звуки эти приобрели бы куда более зловещий оттенок.

– Да, конечно. Просто она сейчас очень далеко от города и дальности приемника едва хватает. Я прошу её держаться ближе, но… она не слушает.

– А, так она путешественница? – догадалась пони.

– Ну, можно и так сказать, – ответил Зоннингам, – Канилен – единорог. Вернее, была им до тех пор, пока с ней не приключилась эта беда.

– Мутации?

– Да. Те же, что и у всех. Когда боли стали невыносимыми, а лечение так и не принесло результатов, Кани решила убраться из города подальше, чтобы случайно никому не навредить. Все-таки сила аликорна в помутнённом из-за нескончаемой агонии разуме – страшная вещь.

– А вы… не пошли с ней?

­– Хотел, но мы оба понимали, что это самоубийство, – вздохнул Зоннингам, очевидно все еще сомневаясь, что сделал тогда правильный выбор, – В конце концов, она являлась бессмертным хоть и  больным аликорном, а мне, увы, необходима была еда и вода, которых за пределами Маханхолла давно уже нет. Да и сама она во время очередного приступа, скорее всего, убила бы меня, даже не заметив. В итоге сошлись на том, что я останусь в городе, и буду принимать её сообщения. Поддерживать, если будет совсем грустно и информировать обо всех результатах борьбы с этой аликорньей напастью. Мы договорились, что как только врачи найдут лекарство от этой болезни, я сразу сообщу ей об этом, и она вернётся.

– А как вы с ней связываетесь? Ну, я имею в виду, у неё ведь нет с собой такой же радиостанции, верно?

– Ей она и не требуется. У неё есть ошейник. Я неплохо разбираюсь в радиоэлектронике и поэтому, когда Кани собралась уходить, то я смастерил для неё небольшой приемник, работающий на её магической силе, с помощью которого она постоянно находится на связи со мной. С тех пор уже лет тридцать прошло, а я все еще не пропустил ни одного сообщения от неё.

– И вы понимаете, что она говорит?

– А ты разве нет? – удивился пожилой пони, – Согласен, речь её немного деформировалась со временем, но в целом я вполне разбираю её реплики.

– Понятно… Думаю, у меня просто недостаточно опыта в общении с аликорнами.

– Возможно, – улыбнулся Зоннингам.

Очень не хотелось расстраивать старика, поэтому Тимм решила солгать ему. Маловероятно, что это все еще была она, да и в устройство, которое тридцать лет бесперебойно работает на теле твайликорна, верилось с трудом. Но какая разница? От этой правды никому лучше не станет.

– Это здорово, что вы не покинули её. Думаю, если рассудок всё еще при ней, она вам весьма признательна. Вы очень преданы и наверняка искренне любите её.

– Спасибо за такие слова, – вторая кружка чая благополучно закончилась, и пони водрузил её обратно на стол, – А знаешь, ведь когда мы только встретились с ней – давным-давно, еще до эпидемии, до голода и даже до гибели Солнца и Принцессы Селестии, – Канилен тоже жутко меня ненавидела.

– За что же?

– За то, что был дураком. Приставал к ней и вел себя как идиот, прохода не давал. У меня даже шрам на шее остался от молнии, которой она меня шандарахнула, когда я её при подругах обнять попытался. Вот тут, – Зоннингам повернул голову и показал на кривую отметину в области шеи, – думал, помру тогда.

– А что же заставило её изменить свое мнение о вас?

– То и заставило. Я попал в реанимацию после этого случая, а Кани себя виноватой почувствовала и стала меня там навещать каждый день. Там мы в спокойной обстановке и поговорить смогли. Она меня лучше узнала, без показного бахвальства. Я, наконец, понял, что она любит и что ей нравится. Мы просто сумели понять друг друга. Позже, когда меня выписали из больницы, мы уже выходили оттуда вместе, бок к боку, и больше никогда не ссорились. А еще через год официально стали мужем и женой и принесли Эквестрии двух прекрасных сыновей.

– Хорошая история, – протянула кобылица.

– Она поучительная, Тимм.

– Вы что, снова хотите порекомендовать мне Саллюта? – пони нахмурилась, поняв, к чему он клонит, но уже не так сильно.

– Нет, Тимм. Я снова прошу тебя подумать об этом. Ты в силах сделать это место чуточку светлее, а ведь это то, чего очень не хватает современному миру. От вас зависит, будет ли у Маханхолла будущее, или же раса пони просто вымрет, как и вся жизнь на этой планете.

– Хм.

Они еще какое-то время просто сидели, думая каждый о своем. Когда в коридоре послышались чьи-то шаги (Тимм почему-то решила, что это Шейд), старик изменился в лице и, улыбнувшись, поднялся с кресла:

– Ладно, Тимм. Я и так уже отнял у тебя куда больше времени, чем обещал. Спасибо, что зашла ко мне, надеюсь, наш разговор оставит хоть какой-то след в твоей душе.

– Угу, – буркнула пони.

– Если захочешь еще что-то узнать: про бабушку, там, или еще про кого – заходи. Всегда рад буду пообщаться.

Тимм тоже поднялась с места и неуверенной походкой направилась к выходу. Разговор действительно её вымотал. Оставил много вопросов, ответить на которые она не могла. По крайней мере, не сейчас.

– Кстати, – уже дотронувшись до дверной ручки, вдруг встрепенулась Тимм, – Вы говорили, что у вас двое сыновей было. Где они сейчас?

– В лучшем из миров. Смерть увела их за собой еще очень давно, во время первого голода в 2923 году. Им было всего по семь лет.

– А-а… Извините, что напомнила вам об этом.

– Ничего страшного.

Еще раз попрощавшись, Тимм покинула его комнату и направилась к себе. Примечательно, что в коридоре оказалась вовсе не Шейди Хуф, а Саллют, однако состояние Тимм было настолько подавленным, что она как-то не придала этому особого значения, да и он решил обойтись без привычных подколок сегодня, а просто монотонно поздоровался с ней и пошел дальше.

Весь вечер она безуспешно пыталась выйти на связь с Тиммерлин.

Часть 1 - Дом. Глава 9

Двери трамвая затворились и транспорт отправился в путь. Сначала по уже знакомому маршруту, а потом всё дальше и дальше… мимо складов, мимо теплиц, мимо больницы и школы. Скоро они доберутся до конечной станции – трамвайного депо, а затем, чуть-чуть передохнув, поедут по второму кругу, начиная от заброшенного городского центра, где вокруг главной площади выстроились закрытые навек государственные учреждения. Там она и выйдет.

Сегодня Тимм не требовалось идти на работу. Пони взяла выходной, а потому никто не подгонял её и не ставил временные рамки. Она была предоставлена самой себе и могла заниматься, чем душа пожелает. А желала её душа сегодня торговую аллею – то самое место, где вдоль пешеходной улицы в ряд стояло великое множество витрин магазинов и бутиков, и где когда-то в прошлом любая пони могла найти для себя абсолютно любой товар, начиная от простой мочалки и заканчивая дорогущими бриллиантовыми украшениями. По крайней мере, так ей рассказывала Шейди Хуф.

То, что предстало взору кобылицы, не удивило, но несколько опечалило молодую особу. Тимм ожидала, что некоторые из магазинов окажутся закрытыми, а народу там будет довольно мало, но то запустение, которое она там увидела, было выше любых ожиданий. Пустота, темень, не работающие фонтаны посреди аллеи и заколоченные витрины. Увы, не многие  сейчас думали о походах по магазинам. С другой стороны, полностью вымершим его также назвать было нельзя, ибо, пройдя чуть более сотни метров, она всё-таки увидела первую работающую вывеску с названием «Бархатное облако» и поспешила туда.

Внутри оказалось именно то, что и искала Тимм – магазин дамской одежды. Освещенный немного потускневшими лампами бутик, где на бесконечных вешалках и манекенах располагались различные наряды. Часть из них потускнела и запылилась, другие (из-за недостатка работающих лампочек) висели в полутьме и были едва заметны, некоторые вешалки вообще пустовали, но в целом здесь вполне было из чего выбирать. Красные, голубые, фиолетовые и кремовые – цвета их были различными, и Тимм даже немного опешила, не зная какому же все-таки отдать свое предпочтение. Конечно, она обожала красный цвет, но в целом, любовь к нему была вызвана не столько тем, что он был лучшим, а тем, что он был единственным ярким цветом, на который она могла смотреть в течение всего своего детства. В остальном, красный казался ей слишком вызывающим, вульгарным, особенно как часть её гардероба. Возьми она такое платье, оно бы отвлекало на себя все внимание и делало бы её собственную блёклость еще более заметной. Красный подошел бы здоровой и яркой пони, наподобие Тиммерлин, ей же куда больше шло что-нибудь спокойное, пастельное. Яркое, но не слишком. Думая так Тимм в конце концов остановилась на приятном на вид шелковом платье с оранжево-карим верхом и кремовой внутренней частью. Также на поверхности его располагались небольшие белые узоры, приятно дополняющие общий вид платья, а заодно стягивающие собой его подолы на нужной длине. Дополнительно к нему шли симпатичные чулки на передние ноги и заколка тех же цветов.

Да, пожалуй, лучше и придумать было нельзя. Взяв наряд с вешалки, Тимм поспешила к прилавку, по пути дополнив его понравившимися ей туфлями-насадками на копытца и подвязкой на хвост.

За прилавком её встретила понуро уставившаяся в пустоту немолодая хозяйка магазина.

– Я выбрала. Там у вас нет ценников, поэтому не подскажите, сколько это все стоит?

 Кобылица подслеповато сощурилась, а потом нащупала на шее пенсне и водрузила его на нос:

– 13/27 Карамель Блэк.

– Нет, оно оранжевое, – поспешила поправить её пони.

– Это название модели, а не его цвет, дорогуша – не изменившись в лице, ответила продавец, – И Блэком в данном случае является фамилия кутюрье, придумавшего этот наряд. Элленс Блэк – Величайшая личность, наряды которого все так же впечатляют даже спустя полвека после его трагической гибели. Своими идеями он обеспечил себе бессмертие в сердцах всех, кто разбирается в моде.

– А, понятно… – присвистнула Тимм, – Так, сколько с меня?

– Десять талонов.

– Не маловато? – кремовая кобылица удивленно посмотрела на собеседницу, уверенная, что та просто ошиблась, – Я тут еще и туфли взяла вообще-то и бант, вы видели?

– Это та цена, которую оно сейчас стоит. Вы можете себе это позволить?

– Да-да, конечно, – пони достала из сумочки несколько бумажек, – Вот, держите.

– Благодарю вас.

– И вам спасибо.

Достав из-за прилавка две одинаковых сумки, продавец помогла ей запаковать в них покупки и водрузила на спину.

– Кстати, а вы не знаете, есть ли поблизости какой-нибудь ювелирный салон? – решила поинтересоваться Тимм, перед уходом, – Я хочу подобрать украшения к этому платью.

– Хм, – пожилая пони задумалась, – Раньше были, – глядя в потолок она перебрала несколько названий себе под нос, что-то решая, – Многие закрыты сейчас… Хотя нет! Есть один. По крайней мере, еще неделю назад я встречала его владельца по пути на работу. Магазин называется «Роял Мэйр» и расположен пятью секциями ниже, попробуйте спросить там.

– Спасибо!

Пони собралась уже на выход, но, услышав, как пожилая продавец негромко кашлянула, остановилась и посмотрела на неё:

– Позвольте полюбопытствовать, а вы не на свадьбу случайно собрались? – улыбнувшись уголком рта, спросила она.

– Ну… можно и так сказать, – немного покраснев соврала Тимм.

– Прекрасно. Желаю вам всего самого лучшего, в таком случае. Вы будете прекрасной невестой. И, да, к этому платью лучше всего идут золотые украшения с янтарём или опалом. Иногда к ним брали рубины. Попробуйте что-нибудь из этого. И не забудьте поработать над макияжем!

Пони еще раз поблагодарила её и покинула магазин.

Милая дама. Сказать по правде Тимм больше рассчитывала встретить здесь полное безразличие, которым обычно славились продавцы в магазинах, но не в этом случае. Видать жизненные трудности заставили её таки избавиться от наемной рабочей силы и заняться любимым делом лично.

Размышляя об этом, пони неспешно добрела до указанной ей цели и, как ей и обещали, там действительно оказался ювелирный салон с названием «Роял Мэйр» и он даже работал. Также не в лучшей своей форме, но, по крайней мере, с рабочей вывеской и горящими внутри люстрами. Зайдя в него, пони тут же заторопилась в отдел с медными украшениями и решила что-нибудь себе выбрать. Да, она помнила, что от Барбарис ей в наследство досталось некоторое количество украшений из этого металла, но вид их был слишком неброским и тусклым. Она рассчитывала, что ей придется ими воспользоваться, если платье окажется дорогим, но этого не произошло, а потому она вполне могла побаловать себя чем-то новым.

Спустя какое-то время неподалеку застыл и владелец магазина – также почтенного возраста джентлькольт в дорогом, но немного помятом смокинге, будто бы ему уже не раз приходилось в нём спать. Он долго наблюдал за её поисками, но учтиво не вмешивался. Дойдя до серебра, Тимм развернулась и решила пройтись по второму кругу. Похоже, придется выбирать стандартные обручи или что-то вроде того. Ценников здесь не было, но что-то ей подсказывало, что серебро окажется ей не по карману.

– Кхм-хм, если вы наденете ваше платье и воспользуетесь зеркалом, то вам будет куда проще определиться с выбором. Меряйте их, не стесняйтесь!

– Да ну, это долго… – буркнула под нос кобылица, продолжая рассматривать содержимое витрин.

– А вы куда-то спешите? – с улыбкой спросил джентлькольт, – Поверьте мне, спешка в таких вопросах неприемлема, ибо украшения покупаются на всю жизнь и однажды сделанный неправильный выбор будет всякий раз оставлять вас неудовлетворённой своим внешним видом. Разве вам это нужно?

Действительно. Зачем торопиться? Последовав совету жеребца, Тимм накинула на себя платье и, взяв несколько вариантов украшений на выбор, отправилась к большому, немного запылённому зеркалу.

– О, Карамель Блэк, – одобрительно заметил продавец, глядя на появившееся из сумки платье – Отличный выбор. В прошлом молодые кобылки душу бы продали за такой наряд.

– Вот как?

Вновь услышав название своего платья, Тимм про себя удивилась: зачем эти пони  держат в голове такую информацию? Не все ли равно, как называлось это платье в далеком прошлом, и кто его создал? Это ведь… просто платье.

– Мне только непонятно, почему вы решили обесценить его этими побрякушками? Не лучше ли использовать золото? Подождите, я сейчас.

Жеребец куда-то ушел, а через какое-то время вернулся с аккуратно разложенными на подносе дорогущими украшениями с золотом и драгоценными камнями. Даже при скудном освещении и на фоне общего запустения они все равно выглядели как нечто невероятное.

– Вот. Померьте это, – предложил жеребец.

– Не думаю, что мне хватит талонов на такие вещи, – скромно улыбнувшись, произнесла пони, отодвинув от себя поднос.

– Да бросьте, – отмахнулся хозяин салона, – Не думайте о деньгах! Цена у всего этого одинакова – одна талон за одно украшение, так что выбирайте смело.

– Ого. А так бывает? – Тимм удивленно изогнула бровь, – Ну, я к тому, что золото стоит как медь. Да что там медь – я лампочку себе за один талон покупала месяц назад!

– А к чему сейчас жадничать? – невесело улыбнулся продавец, – Осмотритесь вокруг и вы поймете, что всё, что когда-то было ценно для нас, больше не имеет никакого значения. С тем же успехом я мог бы попытаться продавать жемчуг на эшафоте.

– Хах, забавное сравнение, – усмехнулась Тимм, вспомнив о рассказанных родителями площадках для проведения экзекуции.

– Да, и на сегодняшней день оно звучит особенно актуально. С другой стороны, я наконец могу продавать то, что действительно украшает клиента, а не то, что ему по карману. Разве это не прекрасно?

– Наверное, – пожала плечами пони, – Тогда, может, поможете мне с выбором?

– С превеликим удовольствием! – тут же ответил джентлькольт, будто бы ожидая этого вопроса, – Но для начала наденьте платье.

– Так я ведь уже…

– Нет-нет-нет. Я имел ввиду – НАДЕНЬТЕ ЕГО. Не накиньте сверху, как дешёвую деревенскую рогожку, наденьте его так, как оно того заслуживает!

Тимм потупила взор, не понимая, чего он от неё хочет. Досадливо выдохнув, джентлькольт попросил её подождать и выбежал наружу, а спустя пару минут вернулся в сопровождении уже знакомой ей немолодой продавщицы из магазина платьев, на ходу отчитывая её за что-то. Когда они зашли в помещение, она смогла услышать часть разговора:

– …даже не знает, как его надевать? Ну, разве так можно, Агнет?!

– Но она не просила об этом, Маркус. Я думала, она знает.

– А сами вы не могли догадаться?! – рассердился собеседник, – Пони хочет выглядеть красиво, ну так помогите ей в этом! Научите! Покажите ей, как это делается! От этого зависит не только имидж вашего магазина, но и общий вид Маханхолла. Разве это не важно?!

– Хорошо-хорошо, Маркус, я всё поняла.

Продавец одежды подошла к Тимм и, жестом велев ей стоять смирно, принялась подправлять её наряд, в то время как пони по имени Маркус продолжал свой монолог.

– Знаете, Агнет, я больше всего в своей жизни страшусь от вида того, как наши потомки забывают о культуре. О тысячелетиях стремления к прекрасному, которое оказывается далеко за порогом истории только из-за того, что наступили тяжелые времена. Тысячи лет! И все насмарку. Живопись, поэзия, творческие ремесла, дизайнерское и ювелирное дело – всё, что мы с вами бережно хранили и преукрашали оказывается никому не нужным! И их можно понять, Агнет! Ведь когда тебе нечего положить в тарелку, когда ты выживаешь, а не живешь, то открывать свое сердце для чего-то прекрасного очень и очень трудно, но ведь кто-то должен этим заниматься?! Кто-то должен хранить этот огонь ради наших потомков. Поверьте мне, в лихие времена культура всегда умирает первой. Сначала культура, затем наука и, наконец, сама цивилизация! А восстанавливается? А восстанавливается ли она вообще?!

– Маркус, я поняла, – устало выдохнула пожилая пони, – И, нет, она не восстанавливается.

– Вот именно! – воскликнул джентлькольт, – Если никто её не перенимает, то она исчезает. Не залегает на дно, не отправляется в спячку до лучших времен. Она просто пропадает! Если сжечь книгу, то написанное в ней никогда не появится вновь, появится что-то другое, но те бриллианты, которые были вложены туда автором, исчезнут и никогда более не вернутся. Если сломать скульптуру, то никакой реставратор уже не сделает её прежней! И если ты, Агнет, не расскажешь этой прекрасной молодой особе, как носить платье Карамель Блэк, то оно так и останется на ней тряпьем! Навсегда! Разве этого хотел его создатель?!

– Да ты прав, Маркус, я совершила ошибку. Я исправлюсь.

У кобылицы, похоже, были железные нервы. Она не то, что не расстроилась или рассердилась, она вообще не проявила никаких эмоций от пылкой речи ювелира. Как будто бы каждый день их от него слышала. Хотя, вполне вероятно, что так оно и было, ведь не мог же он просто взять и притащить сюда незнакомую кобылу, попутно отчитывая её за некомпетентность.

Он продолжал говорить что-то о высоких материях, а Агнет тем временем поправил у Тимм платье, а затем принялась объяснять, зачем нужны те или иные завязки, петельки и пуговички на нём, попутно настраивая их так, чтобы они полностью подходили под пропорции её тела. Раз за разом она отходила от неё и так и эдак осматривала пони, чуть-чуть подравнивая платье в тех или иных местах.

– Голубушка, вы всё поняли, что я вам сказала?

– Ага, – кивнула Тимм.

Информация о том, как правильно надевать платье показалась ей очень интересной, но совершенно непонятной. Заметив это, Магнус произнес:

– Агнет, лучше напишите ей, а еще лучше зарисуйте. Вы так монотонно рассказываете, что даже я бы уснул, слушая вас.

– Хорошо. На данный момент оно поправлено и ровно, и с ним ничего не нужно делать. Главное, милочка, не забудьте, что когда будете его снимать, то отстёгиваете только вот эти две пуговицы на груди и аккуратно, двумя копытами, снимаете его через голову. А потом также надеваете обратно. Понятно?

– Да, пожалуй…

– Ленты лучше пока не трогайте и, да, если замараете его, то ни в коем случае не стирайте его целиком. Делайте всё по инструкции, которую я вам дам, а еще лучше приезжайте сюда и я вам наглядно покажу, как это делается. Договорились?

– Договорились.

Когда инструктаж с платьем был завершен, Магнус еще раз скептически осмотрел её и, поцокав языком, убежал куда-то еще. Через минуту в салоне появилась еще одна, пока что незнакомая ей болезненного вида поняшка, с большим косметическим набором на спине. Молоденькая, но очень худая. Уверенно заявив Тимм, что нет смысла выбирать сережки, пока их будет обрамлять нечесаная грива и постное лицо, пожилой жеребец велел поняшке заняться внешним видом покупательницы и немного подправить её мордашку. О том, что скрывается под этим «немного» Тимм поняла еще на том этапе, когда худенькая визажистка разложила свой многочисленный инвентарь на столе. Рядом с этим, косметичка её бабушки выглядела совсем уж скромно… Сначала её принялись аккуратно расчесывать, периодически подправляя изъяны гривы маленькими ножницами, затем, нагрев похожий на паяльник предмет, ей завили один из локонов, оставив его висеть на лице. После этого в ход пошли инструменты для создания макияжа и, спустя какое-то время, на лице Тимм появились тени, блестящие оранжевые губы и многое другое. В какой-то момент она действительно почувствовала себя какой-то невестой, которую собирают на свадьбу. Ну, или куклой, которую наряжает заботливый мастер перед тем, как выложить её на продажу.

Когда «подготовительный этап» наконец завершился, пони приступили к выбору украшений и втроем так и эдак комбинировали на ней самые различные их варианты. Целый консилиум. Ей даже стало неловко из-за такого внимания, но она не стала ничего говорить хозяину магазина, видя с какой искренней радостью он занимается любимым делом. Похоже, в магазине действительно давно не было покупателей… Оно и понятно. Зачем идти в магазин, когда можно просто разбить окно соседнего, навсегда закрытого, бутика и бесплатно достать оттуда столько украшений, сколько душа пожелает? Вот только зачем? На хлеб их не намажешь, от холода не защитишься, даже просто щеголять украшениями на улице нынче было не в моде. Только ей вдруг понадобились эти забытые методы произвести впечатление. Одно слово – сумасшедшая.

В бутике она провела около трех часов. Когда её наконец выпустили оттуда, одарив напутствиями и подробными инструкциями как ухаживать за платьем, а также как накладывать и подправлять макияж, пони еще раз поблагодарила всех пони за щепетильное отношение к своей работе, рассчиталась (оставшиеся талоны из запланированных на наряды она отдала пони-визажистке, в благодарность за труды… ну и чтобы та не померла от голода, а то выглядела она совсем уж плохо) и поспешила в теплицы. Бутики были далеко не последним пунктом в её списке дел на сегодня, а потому ей следовало поторопиться, чтобы успеть всё в срок.

---

 

Проскользнув на кухню, Тимм еще раз пожелала себе удачи и выложила содержимое своих пакетов на стол. Нет, это были не вещи и украшения. Их она оставила в своей комнате. Для кухни она приберегла то, ради чего пони вторую половину дня ходила по теплицам и их окрестностям, выискивая продуктовые магазинчики с нужными ей ингредиентами. В результате перед ней на столе оказалась мука, яичный порошок, сахар, взбитые сливки из кобыльего молока (привычного для них коровьего, разумеется, давно уже и в природе не было) а также различные ароматные специи и даже немного сухофруктов из чьих-то запасов. В общем, всё необходимое для приготовления вкусных пирожных и рецепт как именно это следовало делать. Тимм никогда раньше не занималась кулинарией, но искренне верила, что это не слишком сложно и первый блин все-таки не будет комом. Ну, или, по крайней мере, что они получатся съедобными и никого от них не стошнит.

Сначала все необходимые ингредиенты отправились в емкость с мукой, затем добавилась вода и еще специи. Тесто получилось жидковатым, но, в целом приемлемым. Разложив формочки, пони залила в них содержимое кастрюли, а затем отправила всё это в духовку. Щелкнул переключатель и… Духовка заработала, озарив будущие сладости желтоватым светом. Больше всего Тимм боялась того, что духовка окажется не рабочей, ведь случись так, ей попросту некуда было бы обратиться для осуществления своего плана. Пришлось бы ходить по домам, искать, терять время. А ведь у неё его и без того оставалось не так уж и много. Получатели этого подарка, конечно, редко возвращались домой до ужина, но кто знает? Вдруг потухшие звезды будут сегодня не на её стороне, и сюрприз испортится от преждевременного появления гостей? Очень не хотелось бы, чтобы так произошло.

И, как будто услышав её тревожные мысли, в коридоре неожиданно послышались шаги и на кухню, шатаясь, ввалилась Шейди Хуф. Сердце у пони трепетно застучало, но, увидев, кто именно стал её гостьей, Тимм облегченно выдохнула. Появление этой кобылки её совершенно не пугало:

– Привет Шейд, – поприветствовала её светлогривая пони.

В ответ Шейди Хуф пробубнила нечто нечленораздельное и бухнулась за стол. Тимм с искренним сожалением посмотрела на свою некогда суровую и волевую соседку и вздохнула. Да уж, лицо свое она потеряла окончательно. Раньше в ней действительно с одного взгляда читалась огромная внутренняя сила, теперь же её словно подменили. Всклокоченная, опухшая и какая-то заспанная. Не сказать, что Шейд раньше отличалась особенно прилежным отношением к своей внешности, но определённый шарм в ней все равно был. Космы черных как уголь волос, синевато-серая шерсть и пронзительные желтые зрачки – по мнению Тимм ей было чем привлечь внимание жеребцов, пусть она и была уже не такой молодой как сама поняшка. Она ассоциировалась у неё с некоей черной вороной, медведицей, хозяйкой леса. Теперь же в ней не осталось ничего из этого. Обычная пьяница, такая же, как и все завсегдатаи забегаловки на первом этаже. Лучше бы уж убила себя, чем так жить!

Поняв, что мысли снова завели её куда-то не туда, Тимм сердито помотала головой и вернулась к пирожным. Пока первая партия выпекалась, вполне можно было подготовить к этому процессу  следующую. Также не мешало бы заранее размочить и нарезать сухофрукты.

– А ты что это, выпечкой занялась? – на минуту вернувшись в реальность, поинтересовалась Шейд.

– Пробую, вот.

– Ну, пробуй, – снова тишина, – Это у тебя пирожные получатся, так?

– Ага. Кексы, наверное, или вроде того, – кивнула пони.

– Кексы из другого теста делаются.

– Вот как? Значит что-то другое.

Закончив бессмысленный опрос, Шейд продолжила молча сидеть и смотреть на стол. Иногда она принималась наблюдать за процессом, а порой снова возвращалась в себя. В какой-то момент она начала беззвучно рыдать, утирая копытами слезы, а потом вновь успокоилась и, как ни в чем не бывало, спросила:

– А ты сахар растолкла?

– Чего? – не поняла Тимм.

– Пудра, – немного заплетающимся языком принялась пояснять Шейд, – В пирожных этих сахарная пудра используется, а ты туда сахар сыпешь. Не так вкусно будет, если цельный кидать. Он не всегда раствориться успевает и потом на зубах хрустит.

– Оу, а я не знала.

– Вот и зря. У меня надо было спросить…

Да уж. Теперь Тимм поняла, почему Шейд так не любила, когда кто-то заходил на кухню в период готовки. Это, мягко говоря, раздражало. Особенно, когда вошедший то наблюдал за тобой, то оценивал твою работу, то вообще непонятно чем занимался. И плюс ко всему раздражал твой нос сильнейшим запахом перегара. Отвратительно. Хотелось попросить её оставить её одну, но из вежливости Тимм все же сдерживала этот порыв. Она не хотела ругаться с Шейд, особенно сейчас. Да и к тому же хозяйкой этой кухни пока еще осталась именно Шейди Хуф, а потому, в случае конфликта, эта она могла выгнать её отсюда, а не наоборот.

И вот, первая партия пирожных появилась на столе, наполнив помещение ароматом свежей сладкой выпечки. Если бы не терпкий запах прошедшего через организм алкоголя им можно было бы даже наслаждаться, но – увы.

– Хорошо получились. Запах. Хороший, – оценила её кулинарные навыки соседка по общежитию.

Далее пошли сливки, еще чуть-чуть ароматных присыпок по рецепту и фруктовое крошево. Не высший класс, но выглядели аппетитно! Чего она и добивалась.

Значит, пришло время для следующей партии.

– Есть еще пищевые красители. В следующий раз, когда будешь готовить, добавляй их туда чуть-чуть. Разноцветные они лучше смотрятся.

– Спасибо, я это учту.

– Ага. У меня вроде даже оставалось немного, после нашей импровизированной свадьбы со Стоунхаммером…

Пони осеклась и вновь надолго замолчала, то готовая заплакать, то сердито хмуря брови. Что сейчас происходило в её голове, сложно было представить. Вероятно, вспоминала какие-то моменты из своей прошлой жизни и думала, что можно было бы сделать по-другому, чтобы все изменить.

Вновь вернувшись в реальность, Шейд вдруг потянулась к подносу, на котором лежали готовые пирожные, и стащила себе оттуда одну штучку.

– Аппетитно выглядят. Я попробую, ты ведь не против?

– Против! – увидев это Тимм подбежала и выхватила у неё сладость, вернув её обратно на поднос, – Слушай, Шейд, их и так мало получилось. Как раз на троих. Я тебе когда-нибудь в другой раз приготовлю, хорошо?

Опешив от такого поступка, Шейд долго смотрела на неё, а потом резко встала из-за стола и прошипела:

– Ну и сволочь же ты, Тимм!

По крайней мере, она оставила её одну. Громко топая и причитая, она ускакала к себе и больше не появлялась до самого конца готовки, позволив Тимм спокойно завершить начатое. Ей, конечно, стало немножко стыдно за свой поступок, ведь она совершенно не хотела обидеть свою соседку. Но, с другой стороны, Тимм прекрасно понимала, что будь Шейди Хуф сейчас в адекватном состоянии она бы и не обиделась. Да, все-таки пьянство один из худших пороков.

---

 

Тимм села перед небольшим зеркальцем и внимательно осмотрела свое лицо. Всё было готово к финалу. Пирожные на подносе остывали, ожидая своего часа вокруг заблаговременно подогретого чайника, платье и прочие элементы её гардероба уже были на ней. Оставались последние штрихи. Немного подправить макияж, как и советовали ей в магазине. Все-таки времени прошло уже немало, да и работа на кухне вполне могла где-то что-то смазать или испачкать. Но в целом все было неплохо. Достаточно, оказалось, пройтись немного влажной салфеткой и (также по совету специалистов) чуть-чуть припудрить себя кремовой же под цвет её шерсти пудрой. Может, конечно, чего-то еще не хватало, но заметить это Тимм не могла. Не хватало опыта.

Надув губки она так и эдак повернула голову, довольная своим внешним видом, как вдруг глаза её застлала желтоватая пелена, а в ушах зазвучали слышимые только ей одной звуки. Звонок из будущего. Звонок от Тиммерлин.

Открыв голографическую панель, пони посмотрела на свою подругу. Выглядела она, к слову, не ахти как, но, увидев собеседницу, явно воодушевилась:

– Привет, Тимм-с, ты что там, на свадьбу собралась?

– Привет, почему ты так решила? – улыбнувшись уголком рта, изобразила удивление пони.

– Очень уж наряд у тебя праздничный. Да и макияж этот. Прямо не узнать тебя!

– А может я просто решила начать следить за собой? – хитро сказала собеседница, – Просто так, чтобы самой себе понравиться.

– Да? – Тиммерлин прищурилась и внимательно уставилась на свою подругу, – Ну как скажешь… – копытца её ловко заскользили по воздуху, будто бы что-то нажимая.

– Что это ты делаешь? – спросила Тимм, наблюдая за её движениями.

– Активирую сложнейший прибор из будущего. «Врунометр» называется.

– И что же он делает?

– Определяет врунов и обманщиков, – Тиммерлин хихикнула, а потом, сделав серьезную мину, продолжила – У-у-у, знаешь, сестрёнка, кажется, у тебя всё плохо. Показатели зашкаливают! Не знаешь с чем это связано?

Пони рассмеялась:

– Ладно, ты меня раскусила. Это для конспирации. Мне нужно так выглядеть, чтобы втереться в доверие к своим врагам.

– Бип-бип, Тимм-с, прибор все еще ругается! – продолжила напирать Тиммерлин.

– Да? – немного озадаченно спросила пони, – Ну, хорошо. А если так: мне нужно выглядеть красиво на предстоящей очень важной для меня встрече. Пойдет?

– Мне – да, но «врунометр» так просто не проведешь. Выкладывай, давай, а то сейчас здесь всё взорвётся!

– Ладно-ладно, куда мне до ваших «высоких технологий». Я иду на свидание.

– Вот это другой разговор! – застукала копытцами довольная Тиммерлин, – И кто он? Жеребец хоть? А то у вас там и грифоны, говорят, обитают, мало-ли…

– Жеребец.

– Отлично! Слушай, я реально очень рада за тебя. Что ты сама смогла преодолеть этот кризис и продолжить жить как раньше. А то я уже места себе не находила из-за той ситуации. Уж теперь-то тебя будет кому защитить, верно? Он сильный хоть?

– Да, эм… нормальный.

– Ну, здорово. Но я все равно скоро к тебе прибуду, ты только жди! Меня немного помотало, но вроде как все разрешилось. Даже быстрее, чем я рассчитывала.

– А что у тебя там стряслось?

– Ну… – Тиммерлин ненадолго задумалась, решая как лучше все рассказать, – Скажем, так: я «чуть-чуть» более импульсивно попросила увольнительную у командира нашей боевой группы, чем следовало, из-за чего он как-то не проникся этим вопросом и вместо увольнительной принудительно отправил меня к психологу. Вот такие дела.

– Серьезно? – ахнула Тимм, – Он решил, что ты больна? Но почему?!

– Видишь-ли, Тимм. Как выяснилось, не для всех пони обитатели других временных отрезков являются такими же живыми пони, как и они сами. Для большинства это не более чем просто развлечение.

– Как это – развлечение? – не поняла пони.

– Ну, вот так. Как объяснил мне мой врач, раз этого не существует в нашей реальности, значит, этого нет. А раз этого нет, следовательно и относиться к этому серьезно не стоит. Якобы это не более чем сон или компьютерная игра.

– Глупость какая-то…

– Глупость, согласна, – кивнула Тиммерлин, – Но такие уж порядки у нас. В итоге мою категоричную позицию рассмотрели как психическое отклонение. Две недели мурыжили всякими обучающими тренингами и лекциями о том, что реально, а что – нет. В общем, лучше бы в штрафной батальон отправили, честное слово!

– И как лекции? – изогнула бровь пони, – Помогли?

– Хах, как бы ни так! – рассмеялась гостья из будущего, – Я же самая упрямая кобылка в галактике! Нет, для виду я им конечно говорила, то, что они хотели услышать и даже координаты твои на время удалила, но это только для того, чтобы эти клювастые умники от меня отвязались.

– И что ты теперь планируешь?

– Закончу свои дела и сразу к тебе. Правда, впредь я буду соблюдать осторожность, а то в следующий раз меня уже не к психологу, а к психотерапевту отправят.

– Хех, да, меня тоже когда-то к нему отправить порывались…

– Ась?

– Нет-нет, ничего, – быстро поправила себя Тимм, передумав сообщать эту историю своего детства, – В общем, у тебя там тоже, то еще веселье, верно?

– И не говори, Тимм-с.

В коридоре послышались шаги и громкая болтовня знакомых ей пони. Та, от которой её сердце вновь заколотилось быстрее.

– Ладно, Тиммерлин, мне пора идти.

– Уже? – удивилась кобылица.

– Да. Если позвонишь вечером, буду очень признательна, а пока – пожелай мне, пожалуйста, удачи.

– Конечно! Удачи тебе, и чтобы все твои планы увенчались успехом!

– Спасибо.

Они помахали друг дружке копытцам на прощанье и звонок прервался. Стало как-то непривычно тихо. Вот и настал тот час. Сердце её билось, но, спасибо Тиммерлин, она сумела вселить в неё немного уверенности своим звонком. Этой чужой для Маханхола беседой, где даже жизненные трудности выставлялись так позитивно, что хотелось смеяться над ними, а не впадать в очередную беспросветную депрессию. Если бы не она, Тимм бы возможно даже отказалась от этой идеи. Спасовала бы в последний момент, но теперь ей пожелали удачи, а значит, все не могло закончиться провалом. Обязано было получиться.

Шумно выдохнув, пони еще раз все проверила, а затем взяла поднос и потопала на выход. В коридор и далее, в сторону кухни. До тех пор, пока перед ней вновь не появилась знакомая ей надпись сделанная мелом, которая не раз и не два появлялась в её кошмарах. Комната №21. Убрав поднос на спину, кобылица вытянула вперед копытце и аккуратно постучала в дверь.

Часть 1 - Дом. Глава 10

Последняя глава первой части книги. Еще три осталось.

 Цокот копыт, который не так давно начал доноситься до его ушей, становился всё громче, а значит, его обладатель вот-вот должен был выйти под свет фонарей. Точно к назначенному часу. Настоящий педант. Он всегда приходил домой в одно и то же время и никогда не опаздывал, не находя, видимо, где можно задержаться после завершения очередного трудового дня где-то в госпитале Маханхолла.

А вот и он сам. Серо-синий и немного щупловатый пони в очках и дурацкой шляпе, которую он до сих пор носил, несмотря на тот факт, что Солнца, от которого она должна была его защищать, давно уж не было в природе. Возможно, он считал, что так он выглядит более мужественно и серьезно, но на самом деле именно из-за этой шляпы их выбор когда-то и пал на этого пони.

– Эй, дружок! – окликнул его Саллют, приветственно помахав копытом.

Увидев их (ага, как будто бы он не заприметил стоящих под фонарным столбом жеребцов еще до того, как вышел на свет) пони, не говоря ни слова, изменил свое направление и покорно подошел к ним.

– Ну что там у тебя, показывай, – одарив его доброжелательной улыбкой, предложил жеребец.

– Восемь талонов, – честно признался пони смелым, но немного дрожащим голосом.

– Восемь? Да ты богатый сегодня! – пони подступил на шаг ближе, – Ограбил кого, признавайся.

– Я сверх-сверх…

– Сверхурочные взял? – предположил Батлер, который все это время стоял поблизости.

– Да. Сверхурочные…

Шляпа перекочевала на голову Саллюта.

– Понятия не имею что это, но если за это больше платят, то бери еще, – подмигнув, сказал он, – Набирай столько этих ваших «сверхурочных», что станешь самым богатым пони в Маханхолле! Ну и с нами не забудь потом поделиться.

– Я не могу. Доктор Теннер не позволяет нам больше десяти часов работать.

– Ой, да брось! Что тебе какой-то Теннер!? Ты же светоч медицины – легендарный «шляпный доктор»! – для пущего эффекта Саллют встал в позу, стильно приподняв один из краев шляпы. Батлер рассмеялся.

– Я вообще-то акушер.

– Мне вообще-то плевать, шляпник, – все так же беззаботно ответил Салл, – Ладно, давай сегодня четыре талона и иди отдыхай.

– А почему четыре? Было же два.

– Потому что копыта у меня четыре! И все сегодня чешутся. Понятно объяснил?

– Понятно… – досадливо вздохнул пони-акушер.

Он потянулся к сумке на шее, но, прежде чем он успел её открыть, Саллют бесцеремонно выхватил её, достал оттуда четыре талона, а затем вернул её владельцу.

– Всё, вали, давай. Завтра во сколько будешь?

– Завтра во столько же. Может, на полчаса раньше отпустят.

– Понял, – и, когда собеседник уже развернулся чтобы уходить, вдруг рыкнул, – А ну стоять!

Пони аж подпрыгнул от неожиданности, настолько грозно звучали его слова.  Испуганно развернувшись, он посмотрел на него:

– Шляпу свою забыл, – нарочито криво водрузив её обратно на голову медику так, чтобы она закрывала ему весь обзор, Саллют рассмеялся, – Во, так-то лучше! Настоящий самец.

Дополнив прощание еще парочкой колких шуточек и издевательского смеха, двое жеребцов неторопливо побрели в таверну. Сегодняшний «сбор дани» закончился, а значит, можно было позволить себе немного отдохнуть. И забегаловка на первом этаже их общежития подходила для этой роли как нельзя лучше.

Там как всегда было мрачно и уныло, но зато никогда не было проблем с выпивкой, что, несомненно, являлось большой заслугой страшномордого владельца сего заведения по имени Роттенфейс.

– Надо будет навестить того рыжего с переулка со статуями, – заметил Батлер, пригубив заказанный ими сидр.

– А? – Салл отвлекся от выпивки и посмотрел на своего товарища. Выглядел он каким-то замороченным, – Так за него же «шляпник» рассчитался, Бат.

– И что? Он третий день уже не появляется. Либо свалил куда-то, либо прячется. Надо выяснить.

– Забей. Нового найдем.

– Не, Салл, так не пойдет. Нужно наказать говнюка, чтоб другим неповадно было. Мы же время на это дело теряем, стоим-ждем. А он другим путём ходит.

– Тут ты прав, – согласно кивнул Саллют, – Посчитать бы ему ребра не помешало. Чисто так, для профилактики. Но с другой стороны это же, блин, выжидать его у двери, караулить, бегать за ним, когда убегать начнет… Фу, аж думать противно!

– Значит, пусть катится? – изогнул бровь его темногривый приятель.

– Пусть катится, Бат. Я не в настроении. Случайно если встретится, то накажем, а так – нам и без него коровок хватает. Да и день сегодня такой удачный. Не хочу портить его какими-то побегушками.

Батлер усмехнулся, но, очевидно, остался при своем мнении. Ну, он вполне имел на него право, но главным здесь пока был Саллют, а потому делать они будут то, что он решит.

 – Стареешь ты, Салл… – протянул жеребец.

Может и стареет. Но ему действительно совершенно не хотелось бегать за каким-то засранцем и мутузить его. Они вообще давно уже перестали применять копыта в своем деле. А зачем? Бестолково шарахаться по Маханхоллу и обчищать случайных прохожих, большая часть из которых действительно ходит налегке? Таких как ни бей, талоны все равно не появятся. В то время как их «постоянные клиенты» готовы были на все, лишь бы не получить по физиономии, а потому им проще было откупаться от них каждый день, нежели чем вступать в бой с молодыми жеребчиками. Да ребята и сами не жадничали. Начни они оставлять своих коровок без средств к существованию, тем бы пришлось бегать от них, хитрить и прятаться, а так «и волки сыты, и овцы целы», как говорил в свое время старик Зоннингам. Надо было только не забывать пополнять их ряды новыми плательщиками и периодически мотивировать старых. В этом плане ему здорово помогал коммерческий склад ума Батлера, который негласно взял на себя роль некоего казначея и определял, сколько талонов им нужно вытрясти сегодня и кого из пони в каком порядке навещать. В результате они и график себе здорово освободили, и при этом всегда имели достаточно средств на все свои нужды. И даже немного больше.

– Слушай, так что там на счет соседки? – вдруг отвлек его от мыслей напарник, – Удобно же! Ей только озвучить осталось наше «предложение» и всё. Можно вообще сказать, чтобы она нам их под дверь совала каждый день, а мы в ответ не будем её замечать. Что думаешь? Мелочь, а приятно!

– Ты про Тимм чтоли? – не понял Саллют.

– Ну а про кого еще!

– Нет, Тимм не трогай. Она мне нужна.

– На хрена? – нахмурился Бат, – Ты что, все еще с ней замутить планируешь что ли, Салл?

– А почему нет?

– Потому что это напрасная трата времени. Ты её бесишь, не сообразил еще?

– Это тебе так кажется, – фыркнул жеребец.

– Да это со стороны видно! Она когда тебя видит, аж трясется вся. Салл, пойми, это бесполезно. И вообще, в городе сейчас столько мамаш без средств к существованию, столько вдов молодых! Выбирай кого хочешь, они на все согласны, лишь бы с голоду не пухнуть. Вон, вчера какая была красивая! И даже моложе чем эта Тимм твоя.

– Вот ты сам на свой вопрос и ответил, Бат, – деловито произнес Саллют, отодвинув в сторону пустую кружку, – Те, кто за талоны покупается, они то уж точно не полюбят. И даже та твоя – «вчерашняя». Слышал же, что у неё в другой комнате жеребёнок копошился? Она это ради него делала. Ей плевать было и на тебя, и на меня, и на всё, что вокруг происходит. Ей своего недокормыша вырастить надо. И если с такой жить, то ей только талоны твои и нужны будут. А на кой хрен мне содержанка? Я если надо и так к ней в любое время могу прийти, дать несколько бумажек и жарить сколько душе угодно. А мне чувства нужны.

– Ха. Да какие от Тимм чувства? – рассердился Батлер, – Тем хотя бы плевать на тебя, а эта тебя ненавидит. От такой только и жди, что либо нож в спину воткнет, либо подушкой задушит, пока спишь.

– От ненависти до любви – один шаг. Слыхал такое?

– В жизни это так не работает, – нервно отмахнулся от него напарник.

– Еще как работает, Бат. Просто ты малой еще и не знаешь, что такое любовь.

– Эй! – вспылил Бат, – Мы с тобой одногодки почти!

– Ага, почти. Но в душе ты всё еще мелюзга.

– Ничего подобного!

– Докажи, – улыбнулся Салл, – Любил кого-нибудь? Шлюхи не в счет.

– Ну… – Бат задумался, хотя было видно, что ответ у него уже вертится на языке. Да Салл и так знал этот ответ, – Мне, например, Шейд очень нравится. Она прям такая…

– На мамку твою похожа, – хохотнул Саллют.

– Нет не поэтому! – несмотря на бардовый цвет шерсти, показалось, что лицо Батлера стало еще более красным чем до этого, – Она хозяйственная и бойкая такая. Сильная женщина. И грива черная. Мне нравится, когда у кобылок гривы черные.

– Вот и утешил бы её, чтобы она бухать перестала, – раздался рядом с ними звучный грубый голос, – А то еще подохнет такими темпами и вообще без повара останемся. Почему я один должен об этом думать?

К удивлению жеребцов рядом с ними стоял Роттенфейс, держа в копытах три кружки со спиртным. Поставив их на стол, он сел рядом и посмотрел на жеребцов.

– Это что, Эппл? – изогнул бровь Саллют, глядя на «подношение»

Услышав свое имя Роттенфейс напрягся, но виду не подал. Саллют прекрасно знал, что упоминание его прежнего имени жутко бесит бармена, а потому при любом случае старался называть его именно так – Эпплфейс. Просто, в свете последних событий лицо его перестало быть таким же «яблочным» как прежде, а потому он предпочел когда-то сменить его на нечто более соответствующее своему облику. Вот только старожилы общежития все еще помнили, как его звали, и переименовывать его для себя не планировали.

– За счет заведения, Салл. Пейте, – дождавшись, когда они придвинут кружки к себе, Роттенфейс взял последнюю и подсел к ним, – У меня к вам есть небольшое дельце, детвора.

– Опять вино какое-то особое достать?

– Нет, на этот раз не вино. Вина у меня пока хватает. Мне нужно кое-что более «экстравагантное», возьметесь?

– В зависимости от того, что это.

– Статуэтка Принцессы Селестии, – заметив их реакцию, бармен принялся объяснять, – Наградная статуэтка, для всяких колдунов и волшебников прошлого. Их когда-то давно из золота делали, – ну, такие: худые, на задних ногах и с растопыренными крыльями. Полметра высотой.

– Чего? На хрена тебе эта штука? – скривился соломенногривый пони.

– А вот это уже тебя не касается, Салл. Я предлагаю, а ты либо соглашаешься, либо нет.

– И за сколько?

– Десять талонов, думаю, будет более чем достаточно.

– Десять!? – Саллют сделал вид, что настолько нечестное предложение даже звучит оскорбительно, – Эппл, ты чего?! Нам весь Маханхолл ради такой штуки перерыть придется, ты в своем уме?

– А тебе сколько надо?

– Ну, вот смотри: десять талонов ты давал, когда мы знали куда идти. Или хотя бы могли предположить, где это может находиться. А тут? Да такая статуя может быть где угодно. В любом доме. Не исключено, что мы вообще весь город обойдем, а окажется, что таких статуэток здесь в принципе ни у кого не было!

– Ну и? – хмуро спросил Роттенфейс.

– Двадцать талонов.

– А рожа не треснет? Пятнадцать даю, не больше.

– Двадцать, Эппл. Если тебе так нужна эта статуэтка, то плати двадцать или иди лесом. Но знай, кроме нас этой ерундой никто в здравом уме заниматься не станет.

– Борзый ты какой-то становишься, Салл. Хорошо, пусть будет двадцать. Но без предоплаты. Не найдете – ваши проблемы.

– Хм… – Саллют задумался, а потом улыбнулся и кивнул головой – Договорились. Бат, допивай сидр и выдвигаемся.

– Вот так сразу? – удивился его темноволосый друг.

– А куда тянуть? Раньше начнем, раньше закончим. А то Эппл, небось, места себе не находит, так хочется ему быть лучшей волшебницей Эквестрии. Да, Эппл?

– Заткни хлебало и занимайся делом, Салл.

---

 

Жеребец посмотрел вниз и немного поежился. Пятый этаж. Если с такой высоты навернуться, то костей не соберешь. А с учетом того, что освещения внизу не было, то и вовсе создавалось впечатление, что за пределами этого балкона бесконечная пропасть, где нет ничего, кроме вечного падения вниз. Жуть.

– Ну что ты там? Нашел? – нетерпеливо спросил Салл, посветив фонариком в сторону своего напарника. Перевесившись через край заграждения, Батлер осматривал комнату ближайшей к ним квартиры. Не заметив реакции, Салл схватился за металлическое ограждение и со всей силы потряс его, – ПРОСНИСЬ, БАЛБЕС! Я ТЕБЯ СПРАШИВАЮ!

– Эй, Салл, ты что творишь?! – испуганно вцепившись в оконную раму, воскликнул Батлер, – Так и сорваться недолго!

– Ага. Ты квартиру нашел?

– Нет пока. Выше она, похоже. Тут уже все знакомые квартиры пошли, вот я и путаюсь.

– А справа посмотреть, не?

– Мы точно с левой стороны были, Салл. Я еще себе правое плечо тогда о стенку черканул, когда вылезал оттуда, потому и запомнил.

– Так, когда вылезал или когда залезал? – уточнил пони.

– Вылезал.

– Дебил ты, Бат…

– Почему это? – вспылил жеребец.

– Сейчас ты к стене каким плечом стоишь?

– Правым. Ну, так я и говорю что…

– А когда развернешься и обратно полезешь, то каким плечом будешь к ней стоять?

Немного подумав жеребец оттолкнулся от карниза и вернулся на металлическую площадку, на которой они стояли. Также в полном молчании он залез на другую сторону и, спустя совсем небольшое количество времени произнес:

– Да, нашел, она это.

Немного манипуляций с окном и вот оба пони уже оказались внутри темного, давно покинутого помещения, где под десятилетним слоем пыли было укрыто богатое, но, увы никому более не требуемое убранство. Подойдя к выключателю, Саллют щелкнул его, и комнату озарил резкий свет электрической лампы.

– Всё еще работает. Удобно.

При свете люстры ориентироваться здесь стало гораздо удобнее. Да и посмотреть здесь было на что: дорогие ковры, картины на стенах, кресла и диваны – квартиры в этом элитном доме вообще, как правило, выглядели богато, но эта выделялось даже ни их фоне. Узорчатые обои, большой телевизор, вазы внутри которых когда-то находились живые цветы, ну и самое, пожалуй, главное – большая золотая статуэтка принцессы Селестии на центральном столике. Именно такая, какую и просил у них бармен сегодня днем.

– Кто бы знал, что она кому-то понадобится, да? – с улыбкой произнес Батлер, взвесив её в копытах.

– Удача, – пожал плечами Салл, – Сегодня явно наш с тобой день.

– Ну что, берем её и потопали?

– Зачем? Если слишком быстро вернемся, то жуткомордый подумает, что задание было слишком легким и в следующий раз предложит куда меньшую награду. Не торопись. Мы обещали, что весь город перероем, забыл?

Салл подошел к своему другу, взял у него статуэтку и вернул её обратно на стол. Тяжелая. Наверняка в прошлом она стоила куда больше, чем 20 обедов в теплице.

– Хм, логично.

– Так что иди пока развлекайся. Уверен, в этой квартире есть чем поживиться.

Это место не шло ни в какое сравнение с их домом. Зал переходил в несколько других комнат, а те, в свою очередь, еще в несколько. Некоторые из комнат были заперты, но в основном ничто не мешало им обследовать их. Кабинет, несколько спален, детская комната. Одна только кухня вмещала в себя больше пространства, чем их комнатушка в общежитии. Шикарная мебель, одежды, различные регалии, собственная библиотека и небольшой спортзал. Прежние жильцы явно предпочитали жить на широкую ногу. И всё это оставалось нетронутым, ибо единственное что нарушало пылевую пелену – их же собственные следы, которые они оставили здесь пару недель назад во время предыдущего визита. И ведь никто не запрещал им переехать сюда навсегда, но зачем? Дышать этой пылью? Скучать в одиночестве? Если только вскрыть все двери в этом доме и открыть свою собственную гостиницу. Заполнить её пони… Молодыми и перспективными жеребцами и кобылицами. Это могло бы быть весело.

Решив обсудить это как-нибудь с Батлером, Саллют зашел в ванную комнату и, включив там свет, открыл воду и помыл лицо и копыта, чтобы немного смыть с себя налипшие пылевые хлопья. Посмотрев на себя в зеркало, он вздрогнул.

– Ого. Прямо как в фильмах ужасов… – усмехнулся Салл, переведя взгляд со своего отражения на ванну, где прямо на него смотрел давно уже мумифицировавшийся труп.

Он подошел к ванне. Нет, труп не кинулся на него, не открыл глаза и не сделал ничего не свойственного мертвому телу. Судя по всему, это была кобылица. С длинным белым волосом и такой же светлой шерстью. Сейчас сложно было судить красива ли она была при жизни, молода ли, сейчас это был просто обтянутый кожей высохший скелет застывший навеки в позе младенца. Посмотрев повнимательнее он понял, что погибшая была не одна. Изо всех сил она прижимала к себе маленького жеребенка, причем, как и у самой кобылицы, у него было перерезано горло. Нож также лежал рядом с ней. Очевидно, отчаявшись, хозяйка квартиры нашла наиболее простой способ решения всех своих проблем.

– Ну и что? Помогли тебе твои богатства? – негромко спросил у неё жеребец.

Путь слабых. Те кто не могли или не хотели жить, должны были освободить место для тех, кто готов был бороться. Даже в таких отвратных условиях как сегодня.

Аккуратно взяв её передними копытами Салл, подивившись тому, насколько легкой она успела стать за это время, тихонько вышел из ванной комнаты и вернулся в зал, где Батлер увлеченно копался среди многочисленных аудиокассет прежних владельцев:

– Бат, берегись, призрак! – крикнул он и кинул ему мертвое тело.

Шутка получилась удачной. Его друг едва успел выставить копыта навстречу, но, поймав труп, вскрикнул и, под довольный смех своего товарища, с отвращением отбросил его от себя подальше, щедро осыпая весь мир бранью. Придя в себя и заметив, как хохочет его товарищ, Бат тоже посмеялся:

–  Жесть, она стрёмная. Ты где её откопал?

– Какая разница? Надо выкинуть, а то гниет лежит.

– Прямо в меня?!

– Ну, тебе ведь её выкидывать. Вот и выкидывай.

– Да что её выкидывать… – Бат подхватил обе половины рассыпавшегося тела и поочередно швырнул их в распахнутое окно, – Вот и всё. Мир праху. Но музыкальный вкус у девки был неплохой.

– Хм? О чем ты? – Саллют прыгнул на мягкий диван, с сожалением обнаружив, что вновь стал облеплен пылью.

– Судя по всему она «Реверс Чейн» на повтор поставила, когда себя резала. Классная группа. Столько времени этот их альбом искал, а тут раз и прямо в проигрывателе оказался. Вот так удача! Главное, чтобы пленка не испортилась, а то дискорд его знает, сколько раз проигрыватель её промотал, прежде чем сломался. 

– Повезло.

– Ага. Да тут и другие кассеты клёвые. Есть из чего выбирать.

– Круто, че. Вот только ты бы лучше не музыку свою из каждой квартиры таскал, а, вон, на кухню бы заглянул, там тоже до хрена чего есть – удобно расположившись на большом диване и прикрыв глаза, заявил Саллют.

– А зачем мне кухня?

– Насобирай там утвари какой и подари её Шейд. Она же кухарка. Наверняка без ума от всяких поварёшек, кастрюль и прочего.

– О, слушай, а это мысль. Спасибо, Салл!

– Ага, обращайся.

Под топанье и мерное шуршание товарища Салл попытался уснуть. До вечера еще было достаточно времени, а потому скоротать его в царстве морфея показалось ему не самой плохой идеей. Да и выпитый алкоголь уже начал оказывать на него свое усыпляющее воздействие.

---

– Шестьдесят три талона за один день. Вот это я понимаю – живем!

Батлер аккуратно разложил заработанное по стопочкам, а теперь же поочередно складывал их в какую-то коробку с отсеками. Он любил деньги. С самого раннего детства он был бережливым малым и только когда Салл его о чем-то просил он доставал и тратил свои «кровные». Сначала обычные копеечки, а когда в обиход вошли талоны и полностью вытеснили собой  обесценившиеся монеты, то Бат стал любить их. В этом вопросе они отлично дополняли друг друга, потому что у Салла, в свою очередь, денег никогда не было и даже такую сумму, как сегодня, он легко бы спустил в этот же день, будь его воля.

– Кстати, а ты видел, сколько у той мертвячки монет было золотых в сейфе? Ну, помимо талонов сверху, – вдруг спросил жеребец.

– Видел, и что? – не понял вопроса собеседник.

– Прикинь, какой был бы джек-пот, если бы они были еще в ходу?

– Бат, завязывай, – отмахнулся от него Салл, и перевернулся на другой бок.

Иногда, правда, он слишком на них зацикливался. Особенно когда видел сразу большие суммы. Наверное, это было связано с его бедностью в прошлом, хотя… Салл тоже явно не был богатеем, так что не исключено что дело было просто в каких-то индивидуальных качествах. Ну, любит Батлер деньги.

Саллют хмыкнул.

– Что такое?

– Кощей ты, вот ты кто, – озвучил свои мысли пони, – Тратить когда их пойдем? А то прекрасная половина Эквестрии от голода чахнет в ожидании встречи с нами, а ты тут деньги по коробочкам фасуешь.

– Да пойдем-пойдем, чего ты. Дай порадуюсь, хоть. Столько ведь у нас ни разу не было. Очень удачный день!

Из той квартиры, кстати, они достали не только статуэтку и десяток-другой талонов. Воспользовавшись советом Саллюта, Батлер набрал целый мешок красивой узорчатой кухонной утвари для Шейд, груду каких-то аудиокассет с музыкой для себя и даже сломанный проигрыватель и радио для старика Зоннингама – авось пригодится. Саллют же разве что урвал серебряный кортик со стены с какими-то регалиями. Не то чтобы он был ему сильно нужен, просто возникла странная идея, что, возможно, именно с таким подарком нужно было подходить к Тимм, чтобы растопить её сердце. Вот только когда это сделать? Как подойти? Почему-то всякий раз, когда он начинал с ней разговаривать, получалось только хуже. Из-за этого он нервничал, терялся и совершал еще больше ошибок. Но с другой стороны это стало определённым «вызовом» для молодого жеребца. Планом на ближайшее будущее. И отступать от этого плана он не собирался. Тимм так или иначе станет его, чего бы это ни стоило.

 Неожиданно раздался стук, и жеребцы одновременно посмотрели в сторону входной двери. Кто это решил навестить их под вечер? Неужели Шейди Хув вернулась в строй и зовет всех на ужин? Хотя, не в её правилах было стучаться в двери.

Стук повторился. Глубоко вздохнув, Салл поднялся с дивана и подошел к двери. Вероятно, это был Зоннингам или Роттенфейс, но заготовленная для них грубоватая фраза так и осталась не высказанной, потому что за дверью оказалась совсем другая пони:

– Эм… Привет, Тимми.

Выглядело настолько странно и неожиданно, что Салл решил, что, похоже, уснул, лежа на диване. Так просто не должно было быть. Как в какой-то сказке, Тимм стояла перед ним в праздничном оранжевом платье, напомаженная и причесанная словно бы невеста на свадьбу. На ногах красовались кремовые чулки с узорчатой каймой, в волосах бант, а на спине поднос с пирожными и набором для чаепитий.

– А ты, собственно, по какому поводу? – после длительной заминки, поинтересовался он.

– Да так, в гости к вам зайти решила. Пустите? – немного нервничая, ответила пони, натянув на лицо беззаботную улыбку.

Да уж. Мало что могло выбить его из колеи, но это действительно было чем-то из ряда вон выходящим. Забылся даже стандартный набор колкостей, которыми он одаривал любого встречного. Может это все-таки сон? Или это действительно самый удачный день в его жизни?

Посторонившись, Салл жестом пригласил её пройти в комнату. Кивнув, кобылка немного неуклюже прошла внутрь, получив также одобрительный комментарий «Ох, ё…» от Батлера. Когда поднос с пирожными оказался на столе, Саллют, наконец, пришел в себя и, прикрыв дверь, подошел к ней:

– Тимми, и все-таки, к чему всё это?

– Просто так. Решила, что в платье я буду выглядеть красивее.

– Не, платье сногсшибательное, спору нет. Визит к чему?

– А-а-а, ты об этом, – кобылка ненадолго задумалась и произнесла, – Ну, я подумала, что нам нужно попробовать начать наши отношения как-то по-новому. Оставить взаимные обиды в прошлом и подружиться. Что вы об этом думаете?

– Да ты нас вроде и не обижала, Тимми – усмехнулся Салл, – Но ты присаживайся. Мы всегда за налаживание диалога с соседями, верно Бат?

– Угу. Только копыта на виду держи, а то в таком платье и топор можно спрятать, не то, что нож кухонный.

– Топор? – Тимм удивленно округлила глазки, – У меня нет топора. Можете проверить, если хотите.

– Да это он шутит, Тимми, не заморачивайся.

Салл жестом велел Бату замолкнуть и пригласил Тимм сесть. Пони с улыбкой согласилась и приземлилась на диван, позволив Саллу сесть рядом. Она явно сильно нервничала, но оно и понятно: пони чувствовала себя не в своей тарелке. Они все сейчас чувствовали себя странно. Кроме, пожалуй, Батлера.

– А пироженки с чем? – с интересом спросил он, попутно очистив поверхность стола от посторонних предметов и удобней расположив там принесенное подношение. Следом на столе появились и стаканы.

– С кремом и чуть-чуть с сухофруктами, – поспешила ответить гостья.

– Круто. А отраву ты в чай или в пирожное подсыпала?

– Я… я не знаю о чем ты, – Тимм отвела взор.

– Бат, заткнись, пожалуйста, и налей нам чай, – рассердился Салл, – Не видишь что ли, что даме обидно? Музыку бы лучше включил, если ничего дельного говорить не собираешься.

Тимм повернулась к нему и благодарно кивнула:

– Спасибо, эм, Саллют.

– Имя Салл мне больше нравится, – поправил её жеребец.

– Хорошо, Салл.

Бат выполнил сказанное, и в комнате заиграла неспешная, приятная музыка. Расслабляющая и ненавязчивая. В плане выбора музыкального сопровождения его друг, наверное, не имел себе равных во всем Маханхолле, за что Салл был ему весьма признателен. Вернувшись на кресло, он налил всем по стакану темного, ароматного травяного чая.

– В следующий раз лучше сидр с собой принеси, Тимми, – критично посмотрев на содержимое стаканов, заметил жеребец, – Чай это больше стариковская тема. Молодые любят напитки покрепче.

– Извини.

– Да ничего страшного. На первый раз прощаю.

Салл подмигнул ей и слегка приобнял. Она явно напряглась, но одергивать его не стала. Теплая и приятная. Возможно, не хватало еще каких-нибудь духов, но для пони, которая никогда прежде не наряжалась и не ходила на свидания (об этом не трудно было догадаться) кобылица справилась на отлично. А изъяны… Изъяны лишь подчеркивали, что это не блаженный сон, а самая что ни на есть реальность.

– Расслабься. Ты ведь сюда не воевать с нами пришла, верно? – негромко прошептал он ей на ушко.

– Хорошо.

Но она не расслабилась. Её трудно было за это винить, все-таки она и так сделала большое усилие над собой, чтобы прийти к ним. Салл почему-то был уверен, что первый шаг придется делать ему. При этом, вложив все свои духовные силы в борьбу с собой, она, очевидно, совершенно не подумала, что она будет делать после – на самом свидании. Собственно поэтому в воздухе повисла неловкая пауза.

– Ну, так… Что ты хотела нам рассказать? – решил помочь ей Саллют, – Или может быть сделать. У тебя ведь были какие-то планы на сегодняшнюю встречу?

– Ой, а я как-то не думала об этом. Я что-то должна рассказывать? А что вас интересует?

– Ну, например, расскажи о себе чего-нибудь.

– Я даже не знаю… – Тимм задумалась, – Я мало что успела сделать. Жила в деревеньке недалеко от Маханхолла, а потом переехала сюда из-за того, что генератор сломался… Вроде всё. Слушайте, может, просто чай попьем?

– Успеем. Расскажи лучше, почему ты все-таки решила изменить свое отношение к нам? Старый чертяка Зоннингам постарался или что-то другое? Может по ласке мужской соскучилась?

– Хах, да, наверное, – Тимм взяла в копытца стаканчик с чаем и сделала несколько глотков.

– А точнее? – продолжил допытываться Саллют.

– Соскучилась.

– А по кому больше? По мне или по Бату?

– По тебе. Я, эм, думаю, что ты мне нравишься.

Бат присвистнул. Тимм покраснела, чем еще сильнее позабавила молодого жеребца. Да, к разговору она явно не готовилась. И, тем не менее, это делало её еще прекрасней в его глазах. Маленький мышонок, который пытается выглядеть смелым – ну что может быть умилительнее?

– Слушай, Тимми, но за это точно надо выпить! Чаю, разумеется. За любовь! – он весело подмигнул и осушил свой стакан так, словно бы это было спирное, Бат сделал то же самое – Ух, хорошо пошло!

– Постойте-ка, а как же пирожные? – возмутилась пони, – Чай ведь для этого был нужен!

– А что пирожные? – не понял жеребец, – Ты и так сладкая.

– Но я же их готовила… – пробормотала она.

– Так ты их сама готовила? – снисходительно улыбнулся Салл, – Какая молодец.

– Да. Специально для вас.

– Вот как? Хах, ну, в таком случае я съем парочку. Выглядят они явно лучше, чем нынешняя стряпня Шейд.

– Согласен, выглядят охрененно, – присоединился к разговору Батлер и взял с подноса одно из пирожных, но не успел он притронуться к нему, как Салл поднял копыто вверх, призвав его остановиться.

– Но прежде, чем мы это сделаем мы, на всякий случай проверим нашу маленькую коварную ассасинку, да Тимми?

– О чем ты? – встрепенулась пони.

– Ты первая съешь пирожное. А то мало ли, вдруг Батлер прав и они отравлены.

– Да ну что ты, нет, конечно! С ними всё в порядке, – Тимм удивлённо захлопала ресницами, – Но если вы мне не доверяете, я могу это сделать.

Пони потянулась к подносу и взяла себе пироженку.

– Не-а. Не вот эту, – Салл забрал у неё пирожное и переставил его к себе, – Съешь вот эту.

С видом победителя жеребец сам выбрал для неё одну из вкусняшек с подноса. Конечно, попытка отравить их была бы слишком банальна, да и где простая глупая лошадка вроде Тимм сумет найти себе яд для этого дела? Но перестраховаться всё равно не мешало бы. Сейчас она либо согласится и съест его, либо начнет оправдываться, чтобы этого избежать. И то и другое все равно делало бы её милашкой. Какая прелесть – приготовить для них отравленные пирожные.

– Ну, Тимми, кусай, – поднеся пирожное к её рту, сказал жеребец.

Когда кремовая кобылица улыбнулась и в один укус отправила себе всю пироженку в рот, он даже не удивился.

– Ну фто, дофолен? – пережевывая сладость спросила Тимм.

– Да. Вполне. Ты прошла тест, – ответил Салл и также отведал пирожное.

К слову, оно действительно оказалось вкусным. Немного переслащенным, но очень приятным на вкус и дело даже было не в том, что их приготовила Тимм для них лично. Вернее, не только в этом. Они просто были хороши.

– Ну как шебе? – забавно надув щеки поинтересовалась пони. Судя по всему, стараясь доказать свою искренность она немного перестаралась.

– Отлично, Тимми! Это тебе Шейд помогала? Помню, у неё на свадьбе тоже отличные пирожные были, до сих пор их вспоминаем порой.

– Не-а. Я шама.

– Ну, в таком случае ты вдвойне молодец!

Заметив, что табу на употребление пирожных снято, Батлер также набрал себе несколько штук и с удовольствием принялся уплетать их, не забыв похвалить Тимм за достаточно неплохие кулинарные навыки.

После небольшой чайной паузы напряжение, возникшее некоторое время назад, наконец-то пропало и Салл почувствовал себя куда более раскованно. Сегодня действительно прекрасный день. И чтобы немного заполнить пустоту в общении, он решил перехватить инициативу на себя.

– Слушай, Тимми, а ты не хочешь сегодня ночью по Маханхоллу прогуляться?

– М-м? мхм!

– Ты ведь небось и не гуляла там ни разу. Ночью, когда появляется луна и город становится чуть светлее, чем обычно.

– Да, это отличное время, – заметил Батлер.

– Вот-вот. Погуляем. Покажу тебе место, где обычно все нормальные пони Маханхолла собираются  – в заброшенном музее, прикинь? Придем туда, потанцуем. Себя заодно покажешь, покрасуешься. А то ты замкнутая какая-то.

Тимм радостно закивала.

– Отлично. Сегодня, правда, мы не планировали встречаться, но ради тебя я могу и расшевелить их. Пони двадцать точно придут, а то и больше. Что думаешь? – дождавшись, когда Тимм еще раз кивнет, Салл придвинул её поближе к себе и продолжил, – Будем зависать там до утра, а потом снова сюда. Или погоди, мы сегодня в отличной квартире были! Туда пойдем. Что думаешь, Бат? Сможет мы дверь там выломать, чтобы Тимми в платье по пожарным лестницам лазить не пришлось?

– Да сможем, куда мы денемся? – пожал плечами Батлер.

– Отлично. Работу только тебе пропустить придется, но это фигня. Зачем тебе вообще работать теперь? Пусть дураки на складе горбатятся! А ты теперь из другого общества будешь!

– Хм?

– Да, вот так. Я для тебя все сделаю. Как королева у меня будешь, – Салл приложился губами к её щеке, – Слушай, Бат, может, сразу их всех обзванивать начнем? Телефон в коридоре еще работает. Сгоняй, позвони.

– Угу. Ща посижу еще и пойду.

–  И Шейд давай прихватим! А что? Не одним же нам праздновать.

– Шейд уже и так «празднует», – проворчал Батлер в сторону, – Не видел что ли её в нашей забегаловке сегодня?

– Да плевать! – отмахнулся Саллют, – Если она тебе нравится, то силком поведем! И пить бросить заставим! А то, как же так: любовь моего друга гробит себя, а мы ей даже помочь не можем!?

– Да, наверное, пора, – усмехнулся Бат, немного покачиваясь на кресле.

Салл еще никогда не чувствовал себя таким окрыленным. Сидеть в комнате и просто слушать музыку ему уже не хотелось. Хотелось танцевать, пень, бродить по ночному Маханхоллу. Он столько всего ей мог показать. Тимм ведь наверняка и на Луну ни разу не взбиралась! Его даже немного в жар начало бросать от таких мыслей. Так, наверное, чувствовал себя какой-нибудь мелкий жеребенок, когда его впервые поцеловала любимая кобылка. Глупое ощущение, но какое приятное.

– Тимми, а ты на Луне была?

– М-м? – быстро сообразив о какой Луне идет речь, пони отрицательно помотала головой.

– Значит, сегодня и туда заскочим! Отличное место. Знала бы ты какой обзор с такой высоты на город! Там даже дыру кто-то из местных умельцев проделал, чтобы проще залезать было на верхушку. Лучший аттракцион в городе! А еще, еще…

От возбуждения у него перехватило дыхание, и пони закашлялся. Вот только чувство было такое, словно бы после кашля легкие все равно остались слишком маленькими. Это уже не походило на влюблённость. Да и жар, как выяснилось, был достаточно реальным. В висках стучали молоты. Что-то явно было не так.

– Бат?

Глядя на своего друга он понял, что с ним, судя по всему, творится нечто похожее. Он всё сильнее раскачивался на кресле и прижал ноги к животу, будто бы сдавливая себе ребра. На лице застыла гримаса боли.

– Бат!

Он не ответил. Даже не услышал его. Но как же так? Она ведь сама же съела пирожное вместе с ними.

– Тимм, что за хрень со мной происходит?!

– М-м, хм, – промычала пони.

– Да проглоти ты уже это дерьмо и ответь нормально!!! – рассвирепел Саллют, – Хотя постой-ка…

Прежде чем он успел сообразить, что к чему, пони выскользнула у него из объятий и встала в отдалении, глядя на него каким-то странным, пустым взглядом, а затем выплюнула все содержимое своего рта на пол.

Внутри у Салла все перевернулось.

– Ах, ты тварь… – прошипел он и вскочил с дивана.

Он понятия не имел, что именно Тимм подсыпала им в пирожные, но легкие словно бы наливались свинцом. Он чувствовал, что вот-вот потеряет сознание из-за катастрофической нехватки кислорода, а то и вовсе – погибнет, но оставлять это без ответа он не собирался.

Он попытался поймать её, но пони перебежала на другую сторону от дивана и вновь уставилась на него.

– Что ты туда намешала!? Отвечай!

Несмотря на то, что еды у неё во рту больше не было, она всё равно молчала. Вернее, будто бы пыталась ответить и даже открывала рот, но постоянно одергивала себя. То хмурилась, то, казалось, вот-вот готова была рассмеяться.

Он еще раз попытался поймать её, но она также ускользнула от него.

– Ты же сумасшедшая! Ты понимаешь это?! Дискордова су… – говорить уже было проблематично, и поэтому он замолчал.

Он предпринял еще несколько попыток догнать её, но силы слишком стремительно покидали его, а потому в какой-то момент он просто упал, звучно грохнувшись на столик, опрокинув поднос, чайник, а затем оказавшись на полу.

Зрение угасало, и на смену окружению комнаты приходила чернота. Гул в голове превратился в пароходный гудок, полностью перекрывая собой все мысли. Он уже не чувствовал ни легких, ни глотки и даже полость рта, кажется, полностью онемела. Тимм, видя, что он угасает, подошла ближе, не спуская с него своих по-идиотски счастливых глаз. Она как будто бы хотела пересечься с ним взглядом. Увидеть, как он умирает, и засвидетельствовать каждое мгновение его агонии, но он не стал смотреть на неё. Последним, на кого смотрел Саллют, был его друг детства – Батлер. Жеребец совсем не двигался и, похоже, уже был мертв. Жаль его. Бедняга явно не заслужил такой участи. Напрасно он связался с ним когда-то.

«Прощай друг» – беззвучно пронеслась в угасающем сознании последняя мысль.

 

---

Тихонько вернувшись в свою комнату, Тимм легла на свой старый, потрепанный диванчик и расслабленно выдохнула. Сердце все еще колотилось, её немного потряхивало, но это было состояние сродни эйфории. Пони до последнего сомневалась в успехе. Она и сейчас, все еще побаивалась, что действие этого порошка из коробки для теплиц временное и через несколько часов они придут в сознание, но вроде как признаков жизни никто из них не подавал. Жаль только, что сказать им она ничего не успела. Почему она не обдумала фразу заранее? Ведь было же столько вариантов! Напомнить им их обидные прозвища, оскорбления, сказать что-нибудь колкое или грозное… Досадно. В мыслях она прокручивала этот момент тысячи раз, а в реальности так облажалась. Ну, разве так можно?!

– С другой стороны, теперь, если они все-таки очнутся, я смогу сказать, что просто пошутила, – заявила пони сама себе.

Еще раз глубоко вздохнув и поздравив себя с завершением большого дела, пони достала очередную кассету и воткнула её в видеомагнитофон.

Часть 2 - Госпиталь. Глава 11

 Масштаб строительства действительно впечатлял. Тысячи пони, пегасов и единорогов днем и ночью трудились на огромной высоте, устанавливая циклопические бетонные столбы, в то время как на земле, не менее увлеченные своим делом их собратья, создавали гигантские сферы из стекла и металла. Пока что это мало чем напоминало аналоги небесных светил, но даже сама мысль о том, что очень скоро они сумеют пустить это по небу и вернуть привычный для них мир очень их воодушевляла.

– Четыре подземных генератора, подключенные напрямую к станции снабжения! – без устали тараторила репортер, – Говорят, что лучи такого Солнца будут практически идентичны натуральным и, как выразилась автор этого проекта – единорог Миниклэп, под ними даже можно будет загорать. Так что доставайте из чуланов шезлонги и крем от загара, жители Кантерлота, для вас вот-вот наступил тёплое, ласковое лето!»

Далее пошел опрос кого-то из заведовавших работами могучих жеребцов. Какие-то мнения других пони, которые высказывались «за» или «против» развернувшегося здесь масштабного строительства. Конечно, мало кто мог отрицать очевидные плюсы, главным из которых был тот, что на 2925 год по Эквестрии все еще бродило достаточно опасных Порождений тьмы, вылезших на поверхность после запуска «Согревающего Очага», и запуск искусственного Солнца позволял без особых усилий держать их на расстоянии. Те же, кто высказывались «против» преимущественно жаловались на значительную дополнительную нагрузку, которую придется взвалить на себя и без того уставшим от постоянного перенапряжения единорогам…

Говорили, что с двадцать пятого года начался новый рассвет Эквестрии. Возрождение, показавшее всему миру, что даже апокалипсис не может сломить их волю к жизни. С этого года жизнь, если можно так выразиться, не только остановила приближающуюся отовсюду погибель, но и контратаковала, отвоевывая себе новые горизонты. Осваивая те направления, о которых раньше эквестрийцы и не задумывались бы. И продолжалось это возрождение из пепла вплоть до тридцать шестого года. Когда принятое однажды неверное решение принесло свои досадные плоды.

Новости еще продолжали идти, переходя ко всё менее и менее важным и значимым темам, как вдруг в коридоре раздался громкий топот, как будто бы в помещение к ним заглянул разъярённый як. Шаги всё приближались, но затем проследовали дальше, мимо её двери, а потом, после небольшой заминки, громыхнуло так, что в общежитии затряслись стены. Послышались какие-то звуки, голоса, возня, но, прежде чем Тимм успела выключить громкость и прислушаться, всё стихло.

Спустя совсем немного времени дверь со скрипом отворилась и в комнату вошла та самая пони, которую столько времени мечтала увидеть кремовая лошадка – Тиммерлин. Все такая же яркая и разноцветная, но чуть-чуть запыхавшаяся.

– Тимм, а в комнате никого нет. Они переехали?

– Можно и так сказать, – не отрываясь от телевизора, ответила Тимм, – Они мертвы.

– То есть как мертвы? – ахнула гостья из будущего.

– Их убили.

– Но кто?

---

– И что это был за порошок?

Тиммерлин сидела на кухне с кружкой чая и все еще озадаченно смотрела на свою маленькую и беззащитную подружку. Судя по внешнему виду, рассказ Тимм её, как минимум, поразил. Её брови то удивленно ползли вверх, то сводились вместе, когда она вдруг начинала хмуриться, услышав то или иное высказывание. Кружка чая в её копытцах постоянно крутилась, как будто бы таким образом Тиммерлин пыталась остудить её или перемешать содержимое.

– На самом деле я понятия не имею, Тиммерлин – честно ответила ей кобылка, сделав самую беззаботную физиономию – Просто какой-то порошок, который мы в теплицы возили в деревянных ящиках. Там еще пометка «опасно» была и череп понячий, вот я и подумала, что его содержимым можно их отравить.

– Ну, ты хотя бы состав его изучала? Читала его? Или хотя бы анализировала эти гранулы? Чего-нибудь с ними делала вообще?!

– Не-а. Я даже не была уверена, что он хоть как-то на них подействует.

– Да… ну и дура же ты, Тимм-с, – покачала головой гостья из будущего.

– Не называй меня так, – рассердилась Тимм.

– Но оно так и есть! – не менее сердито парировала пони, – Ты хоть понимаешь, что нельзя так безрассудно относиться к своей жизни!? И я даже не говорю про то, что ты сидела с этой отравой во рту полчаса, даже не проверив всасывается ли она слизистой оболочкой! Того что ты таскала её в сумке, лазила там копытами без перчаток, этого уже могло быть достаточно, чтобы угробить себя. Ты хоть знаешь, какие бывают химикаты? Летучие, без вкусов и запахов, и смертельно опасные! У нас как-то ампулу с атлоном-Б разбили в медблоке, так там весь корабль потом перебирали и дезинфицировали, до последнего винтика! И команду вместе с ним. С такими вещами не шутят.

– Ну, ты же сама сказала, что я не умру, – заметила собеседница.

–  Глупая ты. Сто раз уже повторяла тебе, что это вовсе не означает твое бессмертие. А в остальном – молодец. Я горжусь тобой, – Тиммерлин ободряюще улыбнулась и похлопала пони по плечу, – Не даешь себя в обиду. Метод, конечно, не самый рыцарский, но, в твоем случае, было не до честных дуэлей.

– Спасибо, что поддерживаешь меня, – скромно улыбнулась Тимм.

– Да не за что, – пони звучно отхлебнула из своей кружки, а затем продолжила, – Но на будущее запомни: когда правда на твоей стороне, тебе незачем прибегать к  скрытным методам. Если ты права, то отстаивай свою правоту так, чтобы все слышали и все знали! Если они преступники, значит, они должны понести наказание. Значит, они его понесут. И точка! Только так можно навести порядок. Одних наказывают, а остальные смотрят и мотают на ус, что так делать нельзя.

– Да, только у меня сил не хватит всех наказывать, кто делает что-то неправильно, отвела взор пони.

– Тут ты права. Этим должна специальная структура заниматься. С соответствующим снаряжением и крепкими накаченными пони на службе.

– Ага, та, которой у нас нет.

Тиммерлин согласно кивнула и замолчала. В воздухе повисла немного гнетущая тишина, прерываемая лишь звоном чайных ложечек в кружках, когда пони по очереди отхлебывали их содержимое. Тимм уже хотела начать свой обычный расспрос о том, как там у них в будущем, ведь из-за этих мертвых жеребцов она так пока и не успела с ней толком пообщаться на эту тему, но, едва пони открыла рот, Тиммерлин произнесла:

– Кстати о специальных структурах, Тимм. Я помню, ты рассказывала мне, что у вас совсем не осталось никаких органов власти, поддерживающих правопорядок в Маханхолле, и я долго думала об этом, пока была у себя.

– И что ты решила?

– Я решила, что в этом и заключается главная проблема вашего мира! Полиция необходима для того, чтобы общество могло спокойно жить и развиваться.

– Да, наверное… – без особой уверенности согласилась пони, – Но ведь её нет, верно?

– Верно! И поэтому мы с тобой её создадим!

– Чего? – Тимм удивленно изогнула бровь, пытаясь понять, шутит ли её собеседница или же говорит серьезно – Мы вдвоем?

– Ну конечно! – Тиммерлин улыбнулась и продолжила, – И не смотри на меня так. Назовем себя департаментом полиции Маханхолла и будем принимать всех пони, которых несправедливо обидели и разбираться с их проблемами! Поверь мне, я совладаю с любыми злодеями, какие только могут завестись в вашем городишке, а тебе лишь понадобиться прикрывать мой круп и рассказывать об особенностях вашего мира, чтобы я не наломала дров. Ну и вести учет первое время, потому что мне лень этим заниматься… ну, ты понимаешь: бумажки всякие, справки, записи допросов и так далее.

– Звучит странно, – пробормотала Тимм, – И вообще мне на работу каждый день ходить надо. Я не смогу все это успевать!

– Пф-ф, об этом не беспокойся, Тимм-с, – отмахнулась Тиммерлин, – Тебе больше не потребуется работать тракторёнком. Нам будут платить благодарные жители Маханхолла. Просто пойми: если никто не занимается обеспечением законности и порядка в мире, то такой мир обречен! В нем будут править такие пони, как этот твой Саллют, а также всякие маньяки и убийцы. А ведь далеко не всем обиженным хватает решительности, чтобы самостоятельно дать им отпор! Жителям Маханхолла нужна защита. И такие как мы вполне можем им её обеспечить.

– Ну не знаю…

– Да всё будет здорово! Пока наши «мозгоправы» меня мурыжили целую неделю, я пропустила свой звездолет, поэтому я здесь больше чем на месяц. За это время мы тут весь город с ног на голову перевернем. Очистим мир от преступности!

– А что потом? Ты ведь все равно покинешь меня рано или поздно.

– Об этом я тоже подумала. Мы устроим отбор и завербуем несколько честных, порядочных пони к нам на службу. В итоге ты будешь всем заправлять, я буду периодически приходить и помогать с самыми сложными делами, ну, а крепкие пони, которых мы найдем, будут заниматься рутинными обязанностями полицейских. Схема беспроигрышная!

– А если не получится?! Тиммерлин, ты ведь понимаешь, что найти даже работу грузчика в городе оказалось чрезвычайно трудно и если ничего не получится с полицией, то уговорить Афава взять меня обратно будет очень сложно. А без талонов я долго не протяну!

– Ой, да прекрати ты уже об этих талонах дурацких! – скривилась пони так, словно ей докучали какой-то ерундой – Дай мне один.

Тимм послушно достала из сумочки маленький бумажный талончик и передала его Тиммерлин. Та рывком забрала его себе, посмотрела на него так и эдак, а затем направила на него передним копытцем, что-то там просканировала и, после небольшой паузы, прибор выдал целую стопку совершенно идентичных бумажек.

– Вот. Тут 500 штук. Хоть завались своими талонами! Надо будет, я тебе еще напечатаю.

– Это вроде как незаконно, – хмуро заметила Тимм.

– Пф-ф, ты с лихвой искупишь свою вину честным служением обществу! – подмигнула ей кобылка, – Да и зарплату нам все равно придется чем-то платить первое время.

– Ну, я не знаю…

– Ага. Все понятно. Я снова это вижу, – раздался позади них неожиданный, но знакомый голос.

Неизвестно как Шейди Хуф сумела бесшумно прокрасться на кухню, но, завидев её, Тиммерлин, кажется, ни капли не удивилась. Помахав немного подвыпившей лошадке копытом, пони из будущего воскликнула:

– О! А вот и наш первый сотрудник! Шейди Хуф, мы вербуем вас в Новый Полицейский Департамент Справедливого Маханхолла в качестве хозработника! Вы согласны?

– Полицейский депа-что? – попыталась повторить это название Шейд.

– Новый Полицейский Департамент Справедливого Маханхолла! – отчеканила Тиммерлин.

– А, вот как… – пони ненадолго замолчала, а затем неожиданно пожала плечами и согласно кивнула, – Да, согласна, почему бы и нет.

– Ну, вот видишь, Тимм-с! – расцвела Тиммерлин, – Приносить в мир закон и порядок проще простого. Собирайтесь и пойдем место выбирать для офиса, а то, как это так: департамент есть, а офиса нет?!

---

 

Да уж. Заряжать других своим задором Тиммерлин умела. Яркая, бойкая, и всегда жизнерадостная. Ей бы отлично подошла роль какого-нибудь лидера или полевого командира. По дороге читая им лекции об удивительном влиянии системы правосудия Звездного Государства Эквестрия на развитие их расы и галактики в целом, она вывела их из общежития и отправилась куда-то по улицам Маханхолла, звуками своего грубоватого, но мелодичного голоса вызывая удивление на лицах прохожих. Ей сложно было быть незаметной. И даже тот факт, что они понятия не имели, куда они идут, а лекции про космос и галактические законы были для них совершенно непонятны, им все равно хотелось следовать за ней. Хотя Шейди Хуф, похоже, до сих пор была уверена в том, что у неё просто началась белая горячка. Слишком уж спокойно воспринимала она окружение, да и беседу с Тиммерлин поддерживала так, словно бы с самого рождения была наслышана и про Эквестрию будущего, и про космические путешествия, и даже про внеземные цивилизации.

Со стороны это выглядело забавно, и Тимм даже украдкой улыбалась, видя, как Шейд спорит с Тиммерлин и вполне успешно отстаивает свою позицию в вопросах, о которых она в принципе не может иметь никакого представления.

Дойдя до какого-то отдельно стоящего здания с открученной вывеской, Тиммерлин критично осмотрела его, а затем, кивнув, повернулась к ним и произнесла:

–  Вот. Это здание и будет местом размещения нашего департамента полиции по… эм… Как я его там называла?

– Новый Полицейский Департамент Справедливого Маханхолла, – хором произнесли кобылицы.

– Точно! Надо бы придумать сокращенное название, а то держать это в голове замучаешься.

– НПДСМ? – предложила Тимм.

– Хех, можно и так. Правда что-то мне эта аббревиатура напоминает.

– А может пока просто «полицией» назоветесь? – предложила Шейд, – И запомнить легко и другим будет понятно.

– Отличная мысль! Миссис Хуф, за такую находчивость я повышаю вас с рядового служащего, до капрала. Так держать!

– Здорово, – сухо порадовалась за себя новоиспеченный капрал.

– Ну-с, проследуем же в наш департамент? – пригласила их пони.

Тимм кивнула и подошла к двери. Дернув за ручку, пони убедилась, что дверь не поддается, и повернулась к остальным:

– Закрыто. И ключа нигде нет. Может, какой другой вход поищем?

– Да, нам и через парадный можно… – невозмутимо ответила ей Тиммерлин, а затем подошла и шарахнула по двери задним копытом. Неизвестно, сколько в этом ударе было заложено силы, и откуда она её взяла, но достаточно массивная дверь не смогла выдержать даже одного попадания. Едва не слетев с петель, она с треском отворилась, оставив запертый механизм замка лежать на полу рядом со щепками и пылью. Такими копытами действительно можно было побеждать преступность!

Внутри оказался достаточно большой, хоть и запылённый круглый зал и много небольших офисных помещений, частично или полностью отгороженных от основного. В зале, как и полагалось, почти ничего не было, кроме полукруглого стола приемной, нескольких стильных диванчиков у стены и горшков с давным-давно засохшими кустарниками. Офисы же, в свою очередь, выглядели именно так, как и должны были выглядеть любые офисы, любого современного заведения (до наступления апокалипсиса, разумеется): столы заваленные бумагами и канцелярскими изделиями, ящики из которых торчали всё те же бумаги, которым уже не хватало места на столе, какие-то папки, карандаши, ручки, бумажки и, конечно же, ЭВМ о принципах работы которых ныне оставалось только догадываться. Разве что два дальних ответвления отличались от других тем, что оставались совершенно пустыми и отгораживались прочной металлической решеткой. Как будто бы там держали заключенных.

– Мы что, действительно в бывший полицейский участок попали? – усмехнулась Тиммерлин, подойдя к решетке, – Вот что значит – чутье.

– Нет. Здесь не было полицейского участка – поправила её Шейди Хуф, – Это здание Эквестрийского Банка. Помню, я здесь когда-то даже сбережения хранила. Как раз за этой решеткой они и лежали.

– Хех, ну, теперь-то здесь будут храниться разве что пойманные нарушители правопорядка. Надо только замок найти и цепь, – после чего Тиммерлин повернулась к своим спутницам и довольно произнесла, – Что ж, решено. Тут мы и останемся. Наведем порядок, повесим вывеску, и к завтрашнему утру вполне можно будет начинать работу. Тимми поможет мне с перетаскиваем столов и всяким мусором, а Шейд – пони перевела взгляд на черноволосую поняшку, – Будь другом, раздобудь где-нибудь ведро и тряпку, а то здесь, похоже, уже лет десять полы никто не мыл.

---

 

Подготовка помещения оказалась делом увлекательным (преимущественно за счет словоохотливой Тиммерлин), но и без накладок, разумеется, не обошлось. Очень быстро выяснилось, что в помещение банка после его закрытия уже не раз проникали посторонние и вынесли всё, что представляло хоть какую-то ценность. Лампочки, автоматы с электрощита, бытовую технику из комнаты отдыха, часть столов и стульев и даже частично разобрали санузлы (что получилось особенно обидным, ибо до решения этой проблемы воду они вынуждены были носить прямо из общежития). При этом на деньги и даже на золото, которые преспокойно лежали себе в камерах хранения, так никто и не позарился.

– Кто бы мог подумать, что были времена, когда банки грабили ради лампочек и бытовых приборов… – протянула пони.

– Что? – встрепенулась вошедшая в комнату Тимм.

– Не обращай внимания, – улыбнулась Тиммерлин и закрыла шкафчик, – Я тут составила список предметов, которые нам также понадобятся.

– Еще один? – Тимм выгрузила содержимое объемных сумок на стол, и устало выдохнула.

– Угу. Но это уже не ерунда всякая, а нужные штуки. Доска школьная, например и мелки для неё. Я тут вспомнила, что полицейские такие часто раньше использовали, чтобы на них всякое писать. Вывеска нужна обязательно с подсветкой, карта города современная, фотоаппарат, замок, горшок для наших будущих заключенных…

– Чего? Горшок? – пони потупила взор, – Это ночной что ли?

– Конечно! Я думаю, что рискованно их каждый раз в туалет из камеры выводить будет: еще учудят чего, – объяснила ей Тиммерлин, – Так что пускай в горшок ходят, не развалятся.

– Сурово…

– А то! Я еще написала тебе пунктик про вооружение, но тут уж как получится. Есть у вас, где пушки достать? Автоматы, ружья, пистолеты – что угодно!

– Я не знаю. Вряд ли, – покачала головой Тимм.

– А шокеры какие-нибудь или дубинки?

– Тиммерлин, я ведь на обычном складе работаю, а не на военном, забыла?

– Ладно-ладно, не заводись. Первое время я сама буду задержаниями заниматься, так что вооружение нам и не понадобится. Но со временем все равно придется что-нибудь прикупить, а то бойцы наши часто будут ранения получать. Преступники ведь могут и вооруженными оказаться!

– Хорошо. Я поспрашиваю у работников склада, может они и знают где этого добра достать можно.

– Вот и славно. Если еще что-нибудь надумаю, то обязательно сообщу. Кстати! – Тиммерлин быстро подбежала к выключателю и щелкнула его, после чего главный зал наполнил яркий, немного даже слепящий, свет, исходивший из множества запрятанных под потолком софитов – Круто?

– Починила-таки?

– Ага. Оказалось, там кусок провода кто-то срезал и поэтому свет не включался. Но теперь всё работает.

– А почему ты тогда в темноте работала все это время? – удивилась пони.

– Так тебя ждала! – как само собой разумеющееся сказала ей Тиммерлин, – Чтобы сюрприз сделать. Но ты все испортила своей постной миной и сюрприз не получился.

– Прости, – Тимм улыбнулась.

– Ладно, шуруй давай за покупками, а то время идет.

---

– А так? – Тиммерлин кое-как переместилась по карнизу левее и перенесла за собой вывеску.

– Так, вроде лучше. Но все равно кривовато. Чуть-чуть еще прокрути по часовой стрелке.

– Дурацкая вывеска… – сердито выругалась пони, после чего немного переместила её и, уже ни у кого ничего не спрашивая, быстро приколотила.

– Нет. Все равно криво, – покачала головой Шейд.

– Это просто доска кривая, – отмахнулась от неё Тиммерлин, – Найдите мне ровную вывеску и я повешу её ровно. И лестницу, чтобы мы не приходилось лавировать на этой скользкой крыше с огромным деревянным щитом в зубах.

Оттолкнувшись от стены, Тиммерлин лихо соскочила вниз, вновь заставив своих подруг непроизвольно охнуть. Для обычной лошадки прыжки с высоты второго этажа вполне могли бы закончиться растяжением, а то и переломом, но Тиммерлин даже не заметила этого полета. Сколько нужно было тренироваться для такого результата, Тимм могла только гадать. Хотя, быть может, дело было вовсе не в тренировках, а в усиленном скелете или каких-то других био-модификациях организма, которыми, как рассказывала Тиммерлин, активно занимаются в её мире.

Присоединившись к ним, пони из будущего оценила результаты своей работы.

– Блин, и правда криво, – пони плюнула в сердцах, а затем продолжила, – Ладно, на первое время пойдет. Потом поправим.

Её можно было понять. Они все действительно очень устали, да и время давно уже перевалило за полночь, поэтому, когда финальный штрих в виде вывески тоже оказался далеко не самым простым в реализации, Тиммерлин стала торопиться закончить его поскорей. Даже буквы, которые по первоначальному замыслу следовало обвести неоновым шнурком для создания яркой вывески с горделивым названием «Полицейский Департамент Маханхолла», она обвела не все, а только часть. Если быть более точным, то её терпение закончилось на «По», поэтому при включении подсветки, различить, чем же все-таки является их организация, стало едва ли не сложнее чем вообще без неё. Но, надо признать, проходящие мимо пони все равно останавливались и смотрели. Им было интересно узнать, чем же таким занимается эта шумная, веселая компания.

После вывески они еще поправили покосившиеся мраморные клумбы перед входом, подмели крыльцо и сняли с петель первые парадные двери (чтобы не смущать никого последствиями их варварского открытия).

– Ну-с, вот мы и закончили, – глядя на результат их трудов объявила Тиммерлин, – Отличная работа, кобылки. Сегодня передохните, а завтра с утра пораньше начинаем наш первый рабочий день в качестве Нового Полицейского Департамента Справедливого Маханхолла!

– А что, завтра тоже приходить? – искренне удивилась Шейд, убрав в карман небольшую бутылочку с виски, с которой она не расставалась с самого утра и периодически «дозаправляла» себя.

– Конечно! Вы же теперь здесь работаете, капрал Хуф.

– А… Да я думала, что вы это просто так придумали… – в сторону пробормотала пони, – Ну, как способ развеяться или типа того.

– Как это «просто так»!? Капрал Хуф, вы официально являетесь представителем органов власти с этого дня. Гарантом обеспечения законности и порядка в Маханхолле. Это большая ответственность, между прочим. От вас теперь судьба города зависит, а вы – «просто так»!?

– Да поняла я, поняла. Просто мне с утра еду для клиентов готовить: мы с Роттенфейсом договаривались, что если мне лучше станет, то сразу к нему идти. А мне вроде лучше стало сегодня, благодаря вам.

– О! На счет еды: нам тоже что-нибудь приготовьте и приходите. Я разрешаю вам появляться на работе с небольшим опозданием. Но чтобы никаких прогулов, вам ясно? А еще вымойтесь и причешитесь!

– Угу.

Шейди Хуф вновь достала свою бутылочку, но не успела она пригубить её, как Тиммерлин выхватила её у неё из копыт и, недолго думая, вылила на землю остатки спиртного и выбросила склянку прочь.

– И чтобы трезвая, как стеклышко! На полицейской службе пьянство недопустимо!

– Хорошо, – нехотя согласилась Шейди Хуф, – До завтра тогда?

– До завтра, капрал Хуф.

Пони отправилась прочь, а Тимм и Тиммерлин продолжили провожать её взглядом, пока она не скрылась за очередным поворотом:

– А мы разве не пойдем в общежитие? – поинтересовалась Тимм.

– Ты иди, а я сегодня здесь переночую, – ответила кобылица с разноцветной гривой, – Посторожу, а то мало ли. Не очень хочется, чтобы весь наш сегодняшний труд пошел насмарку из-за каких-нибудь хулиганов, которые решат что-нибудь испортить или утащить.

– Логично. Я тогда тоже останусь.

– Сторожить?

– Ага. Диванчиков тут на всех хватит, поэтому заночуем вместе, – Тимм подмигнула, – Будем посменно наш департамент сторожить.

– Ну, как скажешь, Тимм-с, – кивнула пони.

– Эй! Почему это Шейд уже стала «капралом Хуф», а я все еще просто Тимм-с?!

– Ха-ха-ха, а тебе как хочется? – добродушно рассмеялась Тиммерлин, – Давай будешь полковником Тимм-с. По-моему вполне себе звучно получается.

– Да не, полковником мне пока рановато…

– Ой, да ладно тебе! Я же звания сама придумываю, на ходу. Хоть генералиссимусом тебя сделать могу, если захочешь!

– Ну, просто как-то не честно будет по отношению к Шейд. Звание ведь заслужить надо, прежде чем получать его.

– А какое звание ты заслужила? – с интересом спросила пони.

– Не знаю. Я плохо в них разбираюсь. Можно я тоже капралом буду?

– Без проблем, капрал Тимм.

Неспешно зайдя в здание, пони закрыли за собой двери и погасили внешние огни.

---

 

Перед глазами Тимм появилась крупная земнопони с суровым лицом, в темно-синей форме с какими-то броневыми пластинами и в угловатом шлеме с прозрачным забралом. На груди её висела эмблема радуги в клюве.

– Не знаю, Тиммерлин. Как-то она не убедительно смотрится в этой каске.

– Такие как она протесты разгоняли на Помпее в десятом тысячелетии. И, думаю, для протестующих они выглядели более чем убедительно.

– Если только они боялись острых углов.

– Хе-хе, хорошо сказано. Ну а как тебе такой?

Тиммерлин вновь что-то переключила и на голографическом дисплее её подруги появилась новая пони – теперь уже в бледно-зелёной униформе с позолоченными пуговицами, а также в похожем на пилотку шлеме в передней части которого, словно рог, располагался шокер. На боку висела резиновая дубинка.

– Суровая, – кратко оценила её Тимм.

– Военная полиция в созвездии Нимиды. Из-за очень агрессивных туземцев пони и грифонам того сектора приходилось очень не сладко в первые годы колонизации. Да и в последующие тоже…

– А по ярче есть что-нибудь? – предложила собеседница.

– Хочешь яркую? Будет тебе яркая.

Щёлк и вот уже на место этой пони пришла другая: в красной форме с золотыми аксельбантами и с белым окаймлением на ногах и краях попоны. Выглядела она очень нарядно, если не сказать – вызывающе. На боку её висел пистолет и длинный электрический жезл.

– И как тебе? – спросила Тиммерлин, увидев, как заинтересовалась её подруга.

– Шикарно…

– Нравится? Центральная жандармерия столицы. По данным энциклопедии они обладали исключительным правом задерживать и даже расстреливать на месте любого нарушителя правопорядка! Правда, официально за всю историю своего существования они так ни разу этим правом и не воспользовались.

– Мне нравится красный.

– Я заметила. Но ты погоди, когда дойдем до более современной униформы, то там и розовые появляться станут и даже радужные, показать?

– Не, давай на этой остановимся.

– Как скажешь. Только ты учти, что точно как на картинке он нам никак не сделает. Там ведь материалы нужны соответствующие, да и размеров у нас точных нет. Портной замучается все это по фотографии воспроизводить.

– Откуда ты знаешь? Может и смогут. Там такие мастера в этих бутиках были, ты бы видела их платья! Да, запылённые чуть-чуть, но действительно красивые. Уверена, что сшить для них несколько комплектов полицейской формы будет легче легкого.

– Тебе виднее Тимм-с. Кхм-хм, капрал Тимм, я имела в виду.

Тиммерлин поставила какую-то отметку на изображении и закрыла голографическую панель. Комната погрузилась в полумрак, но из-за включенных в соседних офисах ламп, света было вполне достаточно, чтобы прекрасно видеть, как сидящая с другой стороны диванчика Тиммерлин сладко потянулась и полулегла, опершись спиной о подлокотник.

– Кстати, а что там на счет твоего платья? – вдруг спросила она.

– Какого?

– Того – оранжевого. Ты рассказывала, что купила себе новое платье нарядное. Покажешь его?

– Ой, его надевать так муторно, ну его… – насупилась пони.

– Эй! Так не честно! – шутливо рассердилась Тиммерлин, – Для каких-то говнюков-насильников ты, значит, причесалась и нарядилась, а для лучшей подруги «муторно»? Так выходит?

– Потом как-нибудь, – Тимм перевернулась на спину и скрестила копытца.

– Никаких потом! Давай сейчас!

– Не могу, оно же в общежитии, глупая.

– Тогда пойдем в общежитие! – не сдавалась пони, – Прямо сейчас.

– Мне лень. Я устала и вообще сплю уже.

– А я тебя растормошу!

Сказав так, Тиммерлин подскочила со своей половины дивана и нависла над ней, закрыв локонами своей разноцветной гривы всё, кроме своего лица.

– Ну что? По-хорошему пойдем или мне прибегнуть к «крайним мерам»? – угрожающе спросила Тиммерлин.

– М-м-м… Давай к крайним, – хитро улыбнулась Тимм, – Ой-ой, осторожно, раздавишь же! В тебе килограмм двести веса, а я маленькая совсем и худая!

Тиммерлин вновь поднялась и непонимающе уставилась на свою подругу.

– Двести килограмм? А что это?

– Ну, может и не двести. Чуть меньше. Но все равно много.

– Не, я не об этом. Как понять «двести килограмм». Это значит, что я тяжелая?

– Это вес твой, – поняв, что Тиммерлин не понимает о чем она, Тимм попыталась объяснить, хоть и не очень успешно – Двести килограмм, понимаешь? Эм… Ну, есть килограмм, так вот в тебе таких двести. Так понятнее?

– А, это какая-то единица измерения у вас что ли?

– Да, вроде того. Разве вы такие не используете?

– Конечно, нет! Их давно уже никто не использует. Используют стандарты.

– Как это понять?

– Ну есть стандарт массы того или иного объекта и весы сообщают тебе насколько этот объект больше или меньше от стандарта. Ну, как единица измерения, только за основу взято не что-то условное, а вполне конкретный объект, выставленный как «эталон» для всех прочих.

– А почему бы этому стандарту не быть килограммом? – изогнула бровь пони.

– Потому что у каждой цивилизации были свои собственные единицы измерения, наиболее удобные именно для них и связанные с их собственными параметрами, а также с параметрами всего вокруг. И если бы другим расам приходилось постоянно переводить одни единицы измерения в другие, да еще и учитывая при этом уникальную для каждой планеты силу притяжения, там, и другие причуды гравитации, то все бы с ума по сходили этим заниматься. Вот и придумали стандарты. Общие для всех и основанные не на чем-то условном, а на зарегистрированных объектах нашей Вселенной.

– Запутанно.

– Давай объясню: вот, есть например стандарт пони моей породы и моего возраста. И я вешу, если верить показаниям коммуникатора, 107,8% от нормы. Из чего ты можешь сделать вывод, что с моим весом всё в порядке.

– Честно говоря, достаточно размыто. Килограммы лучше.

– Тебе так только кажется. Килограммы везде разные, а стандарты одни. В итоге ты всегда знаешь хорошо это или плохо. Вот ты, например… – пони подхватила Тимм копытцами и легко подняла её над собой, поменявшись с ней местами – Ты весишь от силы 60-65% стандарта. Маловато будет. Такую на рынке не купят, питаться надо лучше!

– Эй ты! Обидно, между прочим, – все еще оставаясь в воздухе запротестовала Тимм.

– Ой, да ладно тебе. А ты меня жирной назвала.

– Не жирной, а мощной!

– Я не мощная, я – нормальная, – улыбнувшись, заметила Тиммерлин и, дав понять, что разговор окончен, притянула её к себе и прильнула к её губам.

Часть 2 - Госпиталь. Глава 12

Проведя еще несколько линий, Тимм посмотрела на результат своих трудов. Ну, теперь это можно было назвать пони, хоть и с большой натяжкой. Она никогда умела рисовать. Да, собственно, и не пыталась. Просто когда ты три дня сидишь в пустом офисе и маешься без дела, и не такое приходит на ум. Особенно если все, что тебя окружает это бумаги и карандаши с ручками.

– Может, домой пойдем, а? – предложила пони, скомкав свое очередное художество в комок и закинув его в мусорную корзину.

– Когда рабочий день закончится, капрал Тимм, тогда и пойдем, – послышалось из соседней комнаты.

В отличие от неё Тиммерлин все же находила чем себя занять. То переставляла столы, то копошилась с проводкой, то ненужный хлам перетаскивала в выделенный под складское помещение офис. Тимм и рада была бы ей помочь в этом деле, но суровая подруга запрещала ей покидать свой пост. Её задачей было сидеть за столом и встречать посетителей. Составлять списки, опрашивать их и записывать всю информацию в специальный журнал, который Тимм уже успела сверху донизу разрисовать каракулями. Жаль, только, что пока им некого было туда записывать, поскольку ни один посетитель в их департаменте так и не появился. Возможно, всему виной была совершенно непонятная вывеска на входе или же недостаток осведомленности среди жителей Маханхолла. Нельзя же просто так взять и открыть полицейский участок, никому ничего не сказав.

– Слушай, а может, листовки какие-нибудь сделаем, да развесим по городу? – предложила пони, глядя на кучу бумаги.

– Какие листовки? – не поняла Тиммерлин и затихла прислушавшись.

– С информацией. Мол, в городе появился полицейский участок и по всем вопросам, связанным с нарушениями правопорядка, просьба обращаться туда-то или звонить по такому-то номеру.

– По какому номеру? У нас здесь телефон не работает.

– Надо его починить тогда.

– Ну так, а я чем занимаюсь?! – вспыхнула собеседница, – Второй день с ним вожусь. Я же не телефонистка, в конце концов! И вообще я немного себе иначе все это представляла, когда предлагала стать полицейскими…

– Думала, что сразу пойдем бороться с преступниками? – хмыкнула Тимм.

– Разумеется! Я привыкла, когда мне не приходится искать врагов. Вот в армии у нас так: привезли тебя на звездолете на новую планету, сказали: «враги – там» – и хреначишь по ним, пока не закончатся. Или пока не прикажут остановиться. Вот это я понимаю – весело. А тут ерунда какая-то.

Что-то громыхнула о стенку, после чего вконец рассерженная Тиммерлин вернулась в зал и устало бухнулась на диванчик:

– Мне скучно, – пожаловалась она, сделав страдальческое лицо.

– Мне тоже, – улыбнулась Тимм, – Поэтому я и предложила вернуться в общежитие. Там хотя бы видеокассеты есть бабушкины.

– В топку твои видеокассеты, – отмахнулась от неё разноцветная пони, – Я тут мир пришла спасать, а ты видеокассеты предлагаешь смотреть. Видео я и дома посмотреть могу, причем в нормальном качестве и не про унылые репортажи.

Хлопнули двери, и обрадованные кобылки одновременно направили взоры в сторону входа, но тут же поникли вновь. Нет, это была не жертва преступности. Это была всего лишь Шейди Хуф с их скромным обедом на спине в виде нескольких сладких пшеничных лепешек и небольшим графином с травяным чаем.

– Ну что, как работается? – поинтересовалась она, выдав кобылкам их порции.

К слову, Шейди Хуф, пожалуй, оказалась единственной пони, на кого открытие полицейского участка повлияло исключительно положительно. Она перестала пить, привела себя в порядок и даже выданную им всем красную повязку на шею – временную замену полицейской формы – носила, кажется, с удовольствием. Либо Тиммерлин все-таки сумела до неё достучаться своими лекциями, либо ей просто не хватало некоторой эмоциональной разгрузки после пережитого расставания, вот она и уцепилась за эту «игру в полицейских» как за спасительную соломинку.

А вот они, в свою очередь, ожидали от этой игры немного большего.

– Никак, Шейд. Как будто бы в Маханхолле преступность перевелась.

– И совсем никто не приходит? – будто бы удивилась она.

– Не-а. Даже не заглядывают.

– Думаю, о вас просто никто не знает, – копытца пони быстренько расставили стаканы и разлили в них чай, – Вам не хватает репутации.

– Не «вам», а «нам», капрал Хуф, – поправила её Тиммерлин, благодарно кивнув и быстренько закинув себе в рот одну из лепешек – И где же нам эту репутацию заработать? Начать талоны раздавать прохожим на улице? Бабушек через дорогу переводить? Или звонить в каждую дверь с вопросом – не нужна ли им какая-нибудь помощь сегодня?

– А что если начать с решения уже известных и осточертевших горожанам проблем? – предложила Шейд, также угостившись обедом – Ну, тех, о которых все знают, но никто не решается ими заняться.

– Это каких? Я ни о каких проблемах не знаю.

– Откуда бы тебе их знать, ты ведь не местная, – криво ухмыльнулась Шейд и продолжила, – Ну, например, в подвале цеха бывшего стекольного завода – здесь неподалёку, – орудует самый настоящий маньяк. Он вроде как доктор, но, по сути, просто кромсает пони во имя науки, чтобы якобы найти лекарство для исцеления единорогов. Он уже больше десяти лет этим занимается, но пока успеха в своем деле не достиг. Зато народу погубил столько, что хватило бы на вечность в виде статуи.

– Так, стоп, Шейд, погоди, – рассердилась Тиммерлин, – То есть ты все это время знала, что у вас в городе есть маньяк и ничего нам не говорила?!

– Так вы и не спрашивали! – невозмутимо парировала темноволосая кобылица.

– Капрал Хуф! А ну рассказывайте, о каких еще правонарушителях вы все это время знали и молчали?!

– Хм. Ну, помимо этого парня есть еще небольшая секта в центральном районе, где площадь. Где-то пони семь-восемь, не больше. Называются «Культ Черного Солнца». Насколько я знаю, они ритуалы мрачные проводят: шабаши, кровавые оргии, там, и все такое прочее. И для этих целей сектанты похищают случайных прохожих с улицы. Больные какие-то, хотя, быть может, это просто слава у них такая – дурная. Еще мне рассказывали, что недалеко от теплиц на пони часто нападает один сумасшедший. Кусает их и убегает. Порой сильно, прям куски мяса отрывает. Однажды даже Стоунхам… кхм-хм одного моего знакомого покусал. В общем, напрочь двинутый, но не слишком опасный тип, вроде никого не убивал никогда, в отличие от следующего по имени Филиан. Этот тип является владельцем театра «Тиррзоль» и как-то раз поставил пьесу «Свидание с Селестией», а пока зрители её смотрели, открыл баллоны с отравляющим веществом и всех зрителей погубил. Ну, якобы Селестия стала повелительницей загробного мира, и он всех к ней отправил. На свидание. Лет 8 назад эта трагедия приключилась, с тех пор он, разумеется, никаких пьес больше не ставит, но если правосудие его все же настигнет, маханхолльцы вам спасибо скажут. Еще помню, сразу после того, как у нас ратушу закрыли, в пригороде бандитская группировка возникла «Ломатели Черепов». В неё еще Саллют все вступить мечтал, будучи мелюзгой. Они пони грабили, которые в город начали стекаться со всех краев из-за начавшихся перебоев с энергией.

– О, а я, кажется, знаю таких! – встрепенулась Тимм, – один мой знакомый рабочий рассказывал мне, что когда-то промышлял чем-то подобным в молодые годы.

– Да, только он, наверное, не убил целую кучу пони за свою карьеру. «Ломатели Черепов» занимались настоящим террором на своей территории и даже объявляли себя новой властью. Сейчас о них, правда, почти ничего не слышно. В любом случае, наведаться на место их прежнего лагеря, думаю, стоит. Может, найдете кого.

– А на карте показать сможешь, где это всё? – поинтересовалась Тиммерлин.

– Да, конечно, – Шейди Хув подошла к приклеенной к стене карте Маханхолла и быстренько нарисовала несколько кружков.

–  Шикарно… – кобылка из будущего уставилась на карту, глаза её заблестели, – Есть еще кто-то, капрал Хуф?

– Вроде были, – Шейд пожала плечами, – Вспомню, скажу. Я же специально их не запоминала. Что жильцы общежития судачили, во время обеда, то и знаю. Или посетители в столовке. Не исключено, что половины из перечисленных уже и в живых-то давно нет, а другую половину просто выдумали.

– В любом случае, теперь нам хотя бы есть с чем работать, – Тиммерлин буквально расцвела, – Кстати. За столь исчерпывающую информацию, капрал Хуф, я повышаю вас до сержанта. Маханхолл не забудет вашего вклада в общее дело.

– Это было не трудно, – хмыкнула Шейд.

Еще раз поздравив свою верную сотрудницу с повышением, Тиммерлин взяла мелки и поспешила к школьной доске, где принялась что-то целеустремлённо чертить, издавая при этом режущие слух скрипящие звуки. Заинтересовавшись, Тимм и Шейд встали позади неё. Получалось что-то вроде схемы с какими-то странными названиями, цифрами и переходящими одна к другой стрелочками

По прошествии нескольких минут Тиммерлин повернулась к ним и объявила:

– Вот. Это список наших дел на ближайшие пару дней. Значит, в этой колонке кодовое название нашего очередного задания, как-то: «Доктор», «Понеед» или «Культисты» – ну, я использовала такие, чтобы всем присутствующим было понятно о ком идет речь, – во второй колонке ориентировочная сложность, в зависимости от количества возможных противников. А в третьей – удалённость от нашего участка.

– Удобно, – заметила Тимм.

– Еще бы! По каждому из этих заданий будем отписываться здесь же. Ну, не всегда ведь преступники будут сидеть и ждать, когда мы придем и покараем их. Чаще всего они будут убегать, прятаться, пускать нас по ложному следу, чтобы всячески запутать. Я точно знаю, я в кино такое видела! Поэтому нам придется действовать как настоящим полицейским – которыми мы, разумеется, и являемся, – мы будем собирать улики, опрашивать свидетелей, делать всякие сложные умозаключения и так далее. Или же будем временно переключаться на те дела, которые не требуют таких заморочек, а сложные оставлять на потом. Надо будет их еще на приоритеты разбить и степень угрозы для окружающих, но это потом как-нибудь.

– Понятно, – протянула Тимм, глядя на схему, – А какое дело у нас сейчас в приоритете? С кого из преступников мы начнем?

– Хороший вопрос. Сегодня, думаю, начнем с «Режиссера» и «Доктора». Эти ребята и расположены ближе других, и сообщников у них, скорее всего, не будет. Легкие задания, как раз будут хорошей разминкой перед чем-то более опасным и серьезным. Режиссер так, думаю, и сопротивляться-то особо не будет. В клетку после первого же пинка сам побежит, как миленький.

– Хех, возможно, – ухмыльнулась Тимм, представив, как будет выглядеть подобное «задержание». С другой стороны, вряд ли пони, погубивший столько себе подобных, заслуживает какого-то иного отношения.

–  Так, ладно, смех смехом, но уже полдень почти, так что надо выдвигаться, – прервала ход её мыслей Тиммерлин, – У меня уже копыта чешутся пересчитать ребра какому-нибудь негодяю, терроризирующему ваш славный городок. Пункт назначения – театр «Тиррзоль»!

– То есть мы прямо сейчас к нему идем? – удивилась Тимм, которая, в отличие от всех остальных участников беседы, только успела притронуться к своему обеду.

– А зачем тянуть? – ответила ей пони из будущего, – Бери фонарики, блокнот с ручкой и погнали.

– Поесть хотя бы дай! – запротестовала Тимм.

– Пока в трамвае будем, доешь свои печенюхи. Собирайся, давай. Сержант Шейд? – дождавшись, когда пони откликнется, Тиммерлин продолжила, – Есть какие-нибудь подробности относительно наших первых целей?

– Эм, я даже не знаю. Режиссер, насколько я помню, был щуплым таким и с черной бородой заостренной. Неприятный на вид, хоть и из «высшего общества». Жил где-то рядом с театром, а то и вообще прямо в нем. А Доктор… однажды я видела его, – где-то года два назад, – он приходил и беседовал с Зоннингамом по поводу твайликорнов. Что-то там из его изысканий заинтересовало нашего старика. Так вот, он довольно-таки крупный малый и больше похож на бугая, чем на доктора. Осторожней с ним. И, да, чтобы долго не искать его логово, могу подсказать, что перед входом в его подвал висит большая самодельная табличка с названием типа «Лаборатория по изучению аликорньей хвори №3» или типа того. Точно с цифрой три, в общем!

– А почему именно три? – удивилась Тимм, прилаживая фонарь на своей красной повязке «полицейского».

– Понятия не имею, – пожала плечами Шейд, – Вы к нему идёте, вот сами и спросите, почему «Лаборатория №3».

– Постой-ка, а ты разве не с нами? – пони удивленно посмотрела сначала на Шейд, а потом на Тиммерлин.

– Я? Нет, конечно! Я боюсь.

– Все верно, капрал Тимм, – согласно кивнула глава их полицейского департамента, – Сержанту Хуф не обязательно принимать участие в задержаниях. Она обычная пони и пока не готова к таким серьезным испытаниям. Шейд – клерк, а не оперативник.

– Ага, а мы с тобой, значит, готовы?

– Ну, ты пока тоже не готова, откровенно говоря, – с улыбкой призналась Тиммерлин, снисходительно взглянув на своего новоиспеченного оперативника, – Но мне одной будет скучно ходить на задания и мутузить всяких «докторов» без группы поддержки, поэтому ты со мной.

После чего, включив её фонарик, а также активировав свой собственный, пони быстро осмотрелась по сторонам и произнесла:

– Вроде всё. Ну что, погнали?

---

 

– Причины? Потому что они злые, Тимм-с. Они – угроза для всей современной Эквестрии и если их не уничтожить, то они уничтожат все, что нам дорого.

– А что конкретно они сделали, что стали «злыми»? Я об этом спрашиваю. Есть какие-то критерии там, или свод правил по которому определяют кто злой, а кто – нет.

Тиммерлин на некоторое время задумалась, попутно свернув на нужную им улицу.

– Нет, не думаю, что такой существует, – ответила она, все еще пытаясь что-то припомнить, – Но наверняка войне предшествовал какой-нибудь террор с их стороны, геноцид или что-нибудь в этом роде. Понятия «зла» они ведь для всех живых существ одинаковы, так ведь?

– То есть ты даже не знаешь, что именно натворили те, в кого ты стреляешь? – нахмурилась кобылка из прошлого.

– Так мне и не нужно этого знать! – улыбнулась в ответ пони, – Пойми, Тимм-с, я всего лишь солдат, а каждому солдату еще с пелёнок объясняют, что ему о таких вещах задумываться вредно. Если отдали приказ уничтожить кого-то, значит, на то есть причина и значит он того заслуживает.

– А если те, кто отдают приказ, ошибутся или сознательно прикажут атаковать тех, кто ни в чем не виноват? – настаивала на своем Тимм.

– Тогда это будет их вина, – поспешила оправдать себя собеседница, – Их, а не моя. Нельзя же винить ружье, за то, что оно стреляет, верно?

– Но ты же не ружье. Ты – разумная пони, и вполне можешь думать своей головой. Разве не лучше было бы попытаться предотвратить трагическую ошибку, чем молча делать то, что заведомо неверно?

– Предлагаешь мне совать свой нос в историю каждого конфликта перед высадкой? – хмыкнула Тиммерлин.

– А разве у вас их много? – ахнула Тимм.

– Еще бы! – довольно ответила гостья из будущего, – Десятки, а может быть и сотни. И каждый раз нас отправляют в разные части галактики, из-за чего со временем ты вообще перестаешь различать туземцев, кроме как по их технологическому древу. Ну, потому что от этого зависит, что именно будет прилетать тебе в ответ.

– Ужас… – выдохнула пони, – Даже и не думала, что в будущем у нас будет столько конфликтов. А почему ваших противников постоянно меняют? Разве не проще воевать с кем-то определённым, чтобы лучше знать, чего ожидать от своего врага?

– Поговаривают, что командование делает это специально, – немного понизив тон, произнесла Тиммерлин так, будто боялась, что их кто-то может услышать, – Ну, по регламенту солдат не может больше двух месяцев воевать с одним и тем же врагом. Вроде как он набирается опыта и начинает вести себя более безответственно. Чаще совершает ошибки. А по факту, все прекрасно понимают, что это делается только для того, чтобы бойцы не успели начать проникаться сочувствуем к оппоненту, понимать его, задумываться о причинах войны и так далее. Ты едва успеваешь понять, кто перед тобой стоит, солдат или гражданский, представляет он угрозу или нет, а их уже взяли и вновь поменяли, и вместо четырехруких насекомоподобных уродцев перед тобой уже какие-нибудь сферические и безэмоциональные кристаллы.

– Но разве это правильно, Тиммерлин?

– Знаешь, иной раз я думаю, что – да. Это правильно. Ведь пока каждый будет думать о том, что хорошо, а что плохо, более расторопный враг уже полгалактики истребит. Поэтому пусть об этом думает кто-то другой. Кто-то более компетентный и грамотный, чем я. А я буду просто идти и бить того, на кого мне укажут копытом.

– Вот поэтому я и боюсь, как бы мы не натворили дел с этой «полицией», – с хмурым видом подытожила Тимм, – С таким подходом мы через раз будем невиновных наказывать.

– Ой, да ладно тебе, – отмахнулась Тиммерлин, – Это «Режиссер», по-твоему, невиновный? Он кучу народу отравил и живет себе преспокойно. Да его казнить за это надо на месте, а не в клетку сажать!

– Если это ОН сделал, а не кто-то из зала, – заметила пони, – Или вообще посторонний какой-нибудь. Нам в любом случае нужно знать наверняка, прежде чем принимать какие-то решения.

– Хм…

Не прекращая беседы, две пони прошли от ближайшей остановки, до дверей театра «Тиррзоль». Оценив взглядом заколоченные досками двери Тиммерлин, недолго думая, саданула по ним копытом и открыла проход внутрь.

– Это странные мысли Тимм-с. По мне, так все очевидно.

– Очевидно только…

Тиммерлин схватила за хвост попытавшуюся пройти в здание пони и бесцеремонно вернула её на место:

– Не торопись, – направив копыто в темноту прохода, она какое-то время неподвижно стояла и смотрела в пустоту, – Помнишь, что я говорила тебе по поводу ядов? Тут все еще может быть опасно находиться. Три-два-один. Чисто, продолжай.

Пони проследовали в помещение и принялись неспешно изучать окружение.

– Очевидно, только если он сам нам во всем сознается, – полушепотом продолжила свою мысль Тимм, – А если он скажет, что ничего не делал? Увидит нас, испугается, и скажет, что ничего не было. И как мы заставим его признаться?

– Стукнем разок по голове, он и признается.

– Если ты его по голове начнешь стучать, то он в чем угодно признается…

 Внутреннее убранство театра «Тиррзоль» также не выделялось чем-то особенным: небольшое фойе, соединённое с кассой и небольшим магазинчиком, где зрители могли купить себе сладости или какое-нибудь бесполезное барахло к очередному выступлению, несколько сидений для ожидающих, и коридор, вдоль которого висели нарисованные копытом афиши грядущих выступлений.

– «Всем-всем-всем, только в 15-й день лета легендарный номер «Свидание с Селестией» совершенно бесплатно!», – прочитала Тимм.

– Где-то я уже слышала это название, – ухмыльнулась Тиммерлин.

– «Поторопитесь, повторных показов не будет!»

– То есть тебе этого не достаточно для подтверждения его вины? – самодовольно улыбнувшись, поинтересовалась Тиммерлин.

– Возможно, что он просто хотел закрыть театр, вот и позвал всех посмотреть на его лебединую песню.

– Ну, разумеется! А заодно чтобы прикончить всю свою аудиторию.

Перед проходом в зрительный зал (о том, что это именно он несложно было догадаться по расписным дверям) Тиммерлин вновь исследовала воздух на наличие там отравляющих веществ, после чего они проследовали внутрь, светом фонарей разгоняя многолетнюю темноту.

Примечательно, что, вопреки их опасениям, здесь не было сотен полуистлевших мумифицированных тел. Зал не запечатали как «опасную зону» восемь лет назад, но, судя по всему, просто проветрили, а затем достали все мертвые тела, оставив здесь лишь разбросанные тут и там личные вещи: сумочки, очки, часы, бинокли и так далее – те самые ценности, которые никому более не могли пригодиться. На сцене также никого не было. Только сваленное в кучки тряпье, бывшее когда-то нарядными и цветастыми костюмами для выступавших здесь актеров.

Здесь действительно витала атмосфера смерти. Смерти и запустения, ибо очевидно, что они были единственными, кто посетил это место после того трагического дня.

Поднявшись на сцену, они проследовали за кулисы и посмотрели там. Костюмы, реквизит, какие-то записи, относящиеся к тем или иным тонкостям различных спектаклей, но ничего такого, что помогло бы им разобраться в их деле. Далее пошли комнаты актеров, бытовки, склады и другие подсобные помещения, куда также давно уже никто не захаживал. Очевидно, что здание пустовало. Вопреки их ожиданиям жить здесь владелец этого помещения все-таки не решился.

Послонявшись еще немного по этажам и закончив, таким образом, осмотр, пони вернулись на улицу. Настроение у Тиммерлин стало существенно хуже.

– Ну и где нам его искать?

– Не знаю. Может, спросим у прохожих?

– А ты здесь много кого видишь? – пони хмуро огляделась по сторонам, – Эй! Кто-нибудь! Не видели ли вы, где живет парень, который здесь уйму народа отравил?! Мы хотим его к ответственности привлечь! Ау-у! Где вы там?!

– Здесь же никого нет, Тиммерлин.

– Правда? А где в вашем городе вообще кто-нибудь есть!?

Забавно, что так удачно начавшееся расследование так неожиданно и досадно зашло в тупик. Они походили по улице, зашли в несколько подъездов, пару раз наткнулись на случайных прохожих, но даже тот факт, что Тимм в конце концов вспомнила, что их «Режиссера» звали Филиан никак не помог им определить его местоположение. Возможно, он вообще умер. Или куда-то переехал, ведь после описанных Шейди Хуф событий прошло уже целых восемь лет. Столько времени, что сам Маханхолл успел за это время из последнего оплота жизни, превратиться в общую могилу.

Поняв, что ничего более они не узнают, Тиммерлин раздосадовано махнула копытом и предложила перейти к их следующей цели. К пони, которого они за определённые заслуги успели наречь «Доктором». Что они и сделали, дождавшись ближайшего трамвая.

Да уж. О таких расследованиях, как метко выразилась разноцветная пони, фильмы про полицейских не снимают.

 

---

В районе стекольного завода света не было совершенно ибо, несмотря на наличие неподалёку трамвайной остановки, все пони давно покинули этот производственный комплекс, и если в центре города или у фабрики хотя бы можно было заметить свет уличных фонарей или в окнах домов, то здесь же просто ничего не было. Здесь даже и случайно никто не проходил. А из-за особенности окружающей архитектуры, которая буквально нависала над ними, они и вовсе терялись во мраке.

– Надо было сначала разведать всё, а уж потом идти, – пробормотала Тимм.

– Так мы и разведываем. Вернее, если его не окажется на месте, то мы разведаем, а если он будет там, где надо – тогда задержим. Главное, что этот наш маньяк свеженький и пока еще не закончил со своим промыслом.

– Ну, вот я про это и говорила, – кивнула она, – Сначала бы проследили за ним, узнали бы в какие дни он здесь появляется, и что делает. Изучили бы его «лабораторию», пока он отдыхает, собрали бы улики против него…

– Ой, да ладно тебе! – нетерпеливо прервала её Тиммерлин, махнув копытом – У меня нет столько времени на каждого маньяка в вашем городе. Будем действовать по обстоятельствам.

– А если мы и в этот раз ничего там не найдем? Или, может, окажется, что он вообще не маньяк, а простой ученый. Шейд и сама признала, что может ошибаться.

– Тогда мы извинимся перед господином ученым, повесим обратно дверь, и пойдем проверять информацию по следующему преступнику, – ответила собеседница.

– А если окажется, что он обманул нас и просто спрятал мертвые тела в какой-нибудь чулан? – Тимм все никак не хотела успокаиваться, а потому планировала и дальше подвергать критике нынешний план действий своей подруги.

– Тогда мы обязательно об этом узнаем и вернемся к нему, – пожав плечами, произнесла Тиммерлин, – Тимм-с, не нуди. Я уже и так начинаю жалеть, что взяла тебя с собой! Настроение и так ни к черту, а ты его еще и портишь своим нытьем.

– Ладно, прости. Просто все равно это выглядит как-то неправильно…

Тиммерлин велела ей замолчать и указала фонариком на написанную черной краской табличку «Эпизоотическая Лаборатория №3». Тимм кивнула. Вот они и пришли к нужному месту, теперь уже поздно было отступать.

Тихонько отодвинув приоткрытую дверь, пони проскользнули в помещение пустого цеха и осмотрелись. Ничего. Заброшенный цех был в том же самом виде, в котором его и оставили много лет назад работники этого предприятия, но была и одна важная деталь – явно бросались в глаза недавние царапины на бетонном полу, как будто кто-то неоднократно таскал что-то тяжелое через это помещение куда-то дальше. Иногда даже там можно было заметить темные следы. Тиммерлин направила на один из них копытце со своим универсальным прибором и, секунду спустя, пробормотала:

– Это кровь. Достаточно свежая.

Пони кивнула, и они пошли дальше. В соседнюю комнату, затем по коридору до другого цеха и куда-то вниз. Помещения чем-то напоминали ей склады Авафа по архитектуре, но, вероятно, все производственные помещения в этом плане походили друг на друга. Тут следов было уже больше, но что еще хуже, к ним добавился еще и тошнотворный запах гнили и чем дальше они шли, тем сильнее он становился.

На самом деле шли они не долго, но из-за постоянного напряжения Тимм этот переход показался почти бесконечным. И тем неожиданней было, в конце концов, наткнуться на цель их путешествия – ту самую дверь, к которой вели следы и на которой было выцарапано заветное «Лаборатория №3».

Едва заметив, что в помещении горит свет, о чем можно было догадаться по полоске света в щели под дверью, Тиммерлин жестом приказала выключить фонари. Они тихо покрались вперед. Очень скоро до них стали доноситься звуки какой-то возни и негромкое мычание. От этих звуков кровь стыла в жилах. Особенно пугала неопределённость и ожидание того, что вот-вот должно было произойти. Страшно.

Вдруг перед глазами что-то запульсировало и Тимм поняла, что это коммуникатор. Открылось голографическое оконце, на котором её встретила надпись:

«Не робей, Тимм-с! Все складывается как нельзя лучше и, кажется, нашего маньяка мы поймаем с поличным. Нам несказанно повезло! Теперь к делу: когда ты будешь готова, кивни, и я ворвусь в помещение. Ты оставайся снаружи и наблюдай на предмет появления незваных гостей. Поняла? Я всё сделаю сама. Не рискуй собой. Всё будет круто!»

Тимм перевела взгляд на свою подругу. Та ободряюще улыбнулась ей в ожидании сигнала. Ну, значит, время пришло. Едва пони успела кивнуть головой, как Тиммерлин пинком вышибла дверь и с криками: «Полиция Маханхолла! Всем на пол!» – ворвалась в комнату. Стало светло, запах гнилого мяса с новой силой атаковал ноздри, а мычание и другие посторонние звуки стали гораздо громче, но Тимм старательно смотрела в другую сторону. Она хотела следовать оговоренному плану, но:

– Мать моя пегас… – донесся до неё ошарашенный голос подруги.

Тимм обернулась и заглянула в комнату. Тиммерлин стояла на месте и во все глаза смотрела на висящее посреди «лаборатории» нечто. Судя по всему, совсем недавно он еще был пони, но теперь бедняга висел над землей на нескольких цепях и изнывал от мучительной боли. Вся кожа с его тела была снята и валялась неподалёку как старая одежда, мышцы и даже внутренние органы были наполовину вывернуты и также висели, прицепленные к каким-то цепям. Глаза отсутствовали, а во рту находился искусанный кляп. Также к телу его зачем-то прицепили крупную бесформенную опухоль, которую безумный доктор умудрился даже опутать кровеносными сосудами. Чего он хотел этим добиться неясно, но судя по тому, как он опешил, он явно не планировал встречать визитёров.

–  Какого дискорда вы прерываете мою операцию? – возмутился он, первым придя в себя.

Рывком откинув хирургический столик, безумец с ножом на перевес помчался к ним. А вот Тиммерлин, похоже, в себя еще не пришла. Словно выпав из реальности, она остановила свой взгляд на изувеченном пони и полностью бездействовала, разве что нижняя губа её заметно подрагивала. Она была в шоке. Она даже не понимала, какая опасность ей сейчас угрожает.

Едва поняв, что вот-вот может лишиться своей подруги Тимм пришла в ярость. Нужно было немедленно что-то сделать, и она сделала – выскочила наперерез массивному доктору и загородила Тиммерлин своим телом. Выбить у него нож или как-то еще остановить его она, разумеется, не могла, а потому мгновение спустя пони ощутила сильную боль под шеей, в груди. Тягучую и ноющую. Нож по самую рукоять вошел в её тело и пол обагрился её собственной алой кровью.

«Значит, теперь я все-таки умру?» – проскользнула в её голове странная мысль. Как и многие, она ни разу не оказывалась в подобной ситуации, а потому даже отдаленно не представляла себе, как выглядит смерть. Наверное, это когда ты больше не контролируешь свое тело? Но пока она контролировала. Взгляд её скользнул по ножу, затем по копыту её убийцы, к которому этот нож был прицеплен кожаными ремешками, по его грязному никогда не видавшему стирки халату, и, наконец, остановился на его морде. Мерзкой, больной морде, с какими-то отеками, синяками и зачем-то вкрученными себе в голову болтами, от которых в стороны уже расходилась трупная синева. Больной, гниющий заживо урод, который уже убил её и теперь хотел убить еще и Тиммерлин.

Она не могла ему этого позволить. У неё ничего не было, чтобы противостоять ему, но ей ничего и не требовалось. Он хотел было оттолкнуть её, вытащить свой нож и разобраться со второй гостьей, но Тимм вцепилась в него изо всех сил.

– Даже думать об этом не смей! – прошипела она.

Поняв, что не сможет так просто от неё избавиться, доктор боднул её головой. В глазах Тимм потемнело, но вместе с тем он подал ей отличную идею, и второй удар нанесла уже она сама. Затем третий, четвертый… Ей нечего уже было терять, а потому не жалея сил Тимм раз за разом била своей головой о его, чувствуя как по лицу растекается горячая влага. Если она сможет хотя бы ранить его, хотя бы оглушить, то Тиммерлин наверняка справится с ним. Надо лишь дать ей еще немного времени, чтобы прийти в себя. Удары продолжались. Дикие, остервенелые. Она уже перестала что-либо чувствовать и на смену боли в груди и на лице, пришла какая-то странная легкость, словно бы организм отключил для неё все чувства, ради этого последнего в её жизни боя.

Возможно, доктор и был сильнее её физически, но ей нечего было терять. В какой-то момент эти методичные удары показались ей забавными. Сколько еще раз она успеет ударить, прежде чем силы окончательно покинут её? Столько, сколько сможет! В какой-то момент удары о твердую поверхность сменились на что-то мягкое и влажное. Интересно, это её голова раскололась? Почему-то казалось, что так и есть, но никто не говорил ей останавливаться! Она могла его бить и продолжала это делать, всё дальше и дальше, ничего не видя и не чувствуя, и конец этому наступил лишь тогда, когда позади неё послышался негромкий потерянный голос:

– Тимм, пожалуйста, перестань. Он уже давно мертв.

Что? Тогда почему она еще жива?

Пони остановилась и открыла глаза. Сквозь пелену крови и слез, она различила сидящего на крупе доктора, от головы которого уже почти ничего не осталось, кроме нижней челюсти и какого-то тошнотворного месива. И она, и все окружение было забрызгано ошметками крови и мозгов. В ушах били молоты. Она отпустила его, и бывший маньяк медленно осел на пол. Разве что вонзенный в шею нож никак не хотел покидать её тело, чтобы открыть миру глубокую, кровавую рану. Он застрял.

– Ты… крайне плохо выглядишь, Тимм, – заметила Тиммерлин, которая тоже едва успела прийти в себя от полученного шока, – Нужно срочно вызвать полицию, – Ой, тьфу! – скорую. Я вызову скорую.

Тимм утерла лицо и на всякий случай пощупала свою голову. К её собственному удивлению, она оказалась цела, хоть и ободрана до самой кости. Но хотя бы без вывалившегося наружу мозга. Очевидно зря «Доктор» экспериментировал с болтами во лбу. Пони улыбнулась. Быстрой и безболезненной смерти в бою судьба её все-таки не удостоила.

– Как вы там воюете, если ты крови боишься? – пробормотала Тимм, попытавшись собраться с мыслями.

– Я и сама не знаю, Тимм! Честно! – виновато воскликнула её подруга, – Я привыкла, что экзоскелет автоматически в нас все нужные стимуляторы вкалывает во время боя и не придавала этому значения. Мне ни разу не приходилось вот так просто с этим сталкиваться, – пони на секунду посмотрела на все еще дергающуюся жертву доктора и вздрогнула, – Где у вас тут можно скорую вызвать?

– На остановке – точно. Может где-то и ближе есть.

Судя по всему адреналин начал медленно покидать её вены и на смену ему наступала боль и головокружение. Не до конца осознавая уже, что она делает, Тимм принялась отцеплять кожаные ремешки от копыта мёртвого доктора. Просто он тянул её к земле, и ей почему-то казалось, что это неправильно. Пытаться вытаскивать нож она не решилась. К горлу подступил ком и, едва лишь почувствовав у себя во рту осколки чужих костей и какой-то органики, Тимм вырвало прямо на труп.

Пришло время платить за свое безрассудство. Волна за волной возвращались болевые ощущения, как будто бы кто-то срывал какие-то запретные печати. Тимм застонала.

– Подожди! Я сейчас, Тимм-с, я быстро! – крикнула Тиммерлин и пулей выскочила за дверь.

«Ну и зря. Могла бы хотя бы в последние мгновения побыть со мной рядом», – подумала пони, опустив взор на свою рану. В голове послышался все нарастающий гул, глаза вновь застлала черная пелена и кобылица потеряла сознание.

Часть 2 - Госпиталь. Глава 13

Прогремели взрывы и несколько многоэтажных домов синхронно рухнули на землю, обратившись в груду обломков. Гул в ушах стоял невыносимый, как будто бы она сама находилась сейчас в одном из них, но нет. Они были в окопах, рядом с сотнями других пони в военной форме.

– Видала, как бабахнуло? – весело спросила её Тиммерлин, когда осели клубы пыли и появилась возможность хоть что-нибудь рассмотреть.

Да, её подруга тоже была среди них. Да что там – она и руководила всем этим подразделением, спустившимся со стоящего в небольшом отдалении звездолета. В красной военной форме офицера столичной жандармерии и в фуражке надетой поверх её яркой, разноцветной гривы. Она была прекрасна в этой форме. Как Богиня войны. Вернее, как Богиня справедливости.

Залп и новая порция радужных лучей полетела в сторону города, обращая в пыль все новые и новые постройки, вместе с засевшими внутри них аборигенами.

Зачем они сражались с ними? Очевидно же, потому что они злые. Они представляют угрозу для всей Эквестрии и хотят уничтожить всё, что им дорого. Но действительно ли все они заслуживают такой кары? А что если злыми являются только их правители, а остальные жители добрые и безобидные? Тогда получается, что сейчас страдают невинные жизни? Получается, что злыми в этом случае становятся сами пони, а вовсе не те, с кем они воюют?

– Тебе нельзя об этом думать, Тимм. Ты – солдат. Стреляй! – скомандовала Тиммерлин, – Раскрасим этот унылый черно-белый мирок в радужные цвета!

Попытавшись активировать свое массивное орудие пони обнаружила, что её пушка почему-то ненастоящая. Спусковой крючок как будто бы был сделан из резины и просто деформировался, но не нажимался.

– Капрал Тимм, почему ты не стреляешь? – поинтересовалась командир.

«Я не могу» – не разжимая рта, ответила Тимм, зная, что Тиммерлин и так прекрасно слышит её мысли.

– Почему же? Заклинил ствол?

«Нет. Потому что это неправильно, Тиммерлин. Мы должны нести справедливость, а вместо этого сеем разрушение. Мы должны это исправить!»

После очередного залпа, в носу почувствовался привкус крови, и вновь заболела голова. Эти обстрелы явно не шли ей на пользу.

– И что ты предлагаешь делать? – заговорила её подруга, когда всё стихло.

Не говоря ни слова, Тимм отложила в сторону игрушечный пистолет и взяла вместо него корзину, наполненную свежими, сочными яблоками. Прямо как на старых картинах из родительского дома! Затем она перемахнула через окоп и смело направилась в сторону города.

– Осторожно Тимм! Обстрел продолжается, это может быть опасно.

Ну и пусть. Зато они поймут, что от пони можно ждать не только зла. Она сумеет сделать то, что никто до неё не делал – попытается решить конфликт мирным путем. Ну, или хотя бы просто покажет местным жителям, что лично она ничего против них не имеет. Вряд ли они перестанут стрелять друг в друга после её поступка.

– Подожди Тимм-с, я с тобой! – избавившись от формы, её подруга поспешила догнать её, и дальше они пошли вместе.

Обстрел продолжался, и всякий раз во время очередного залпа она ощущала реальную боль, как будто бы каждая капля крови, пролитая местными жителями, была её собственной.

Она добрела до зданий. В этой части мира еще было темно и тускло, но радужные снаряды уже нет-нет да окрасили некоторые участки стен в разноцветные яркие тона. Дойдя до общежития, пони забежала в подъезд и поднялась на третий этаж. Здесь наверняка должны были укрываться местные жители.

Старый видавший виды коридор с обшарпанными стенами, двери в личные покои жильцов этого здания и… общая кухня. Да, здесь тоже была общая кухня. Удивительное сходство архитектуры навело её на мысль, что инопланетяне не так уж и сильно отличаются от них.

Стоило ей подумать об этом, как из ванной, цокая копытцами, вышли несколько представителей местной расы.

– Вот видишь? Они – другие, – поспешила заметить Тиммерлин.

Верно. Их лица словно были перевернуты и оттого выглядели они немного пугающе. Неправильно. Да и острые как иглы зубы не внушали уверенности. Но разве внешний вид это единственный параметр, по которому их стоит судить?

Тимм миролюбиво улыбнулась им и подошла ближе. Они напряглись, но не атаковали. Нет, эти ребята безвредны. Женщины и дети. Напуганные из-за начавшегося обстрела, но не более того. Положив перед ними корзину с яблоками, Тимм отошла на пару шагов и вновь посмотрела на них. Ей следовало извиниться за то, что они тут устроили.

– Изфм…ав – попыталась выговорить пони, но рот почему-то её не слушался.

Туземцы навострили уши. Они не понимали, что она говорит и поэтому всё еще боялись их.

– Изыфвыы… – вновь заговорила Тимм, но и в этот раз рот не выдал ничего членораздельного.

Она испугалась. Что-то явно было не так. Раз за разом безуспешно пытаясь заговорить с ними, кобылица разнервничалась и задергалась, пространство вокруг стало мутнеть и растворяться, но пони не прекращала своих попыток. Ей необходимо было сказать одно простое слово: «Извините»…

– Успокойтесь, молодая мисс, мы не сделаем вам ничего плохого, – услышала она чей-то добрый мужской голос.

Зрение вернулось к ней, и она обнаружила себя лежащей на койке, в то время как над ней нависли три странные физиономии. Седой и словно бы высушенный пони в круглых очках, темно-коричневый жеребец с добрыми бирюзовыми глазами и полная немолодая кобылка с рыжей курчавой гривой и сердитым взглядом. Возможно, она сумела бы разглядеть их получше, но яркая лампа, которая светила ей прямо в лицо, а также постоянный гул в голове и тошнота, сильно мешали ей в этом деле. Кроме того лица всех троих были наполовину спрятаны под медицинскими масками.

Она попыталась отвернуться от яркого света, но кобылка силой удержала её на месте.

– Вам не стоит сейчас шевелиться, – мягким тоном произнес коричневый жеребец, – идёт операция.

«Операция?» – хотела было произнести Тимм, но вместо этого вновь начала издавать нечленораздельные звуки.

– Тс-с… Ничего не говорите. Напряжение лицевой мускулатуры может повредить свежие швы.

– Миссис Донат приготовьте шприц с морфием, – скупым на эмоции, строгим голосом произнес седой пони, продолжая копошиться своими инструментами где-то у неё на лице, – Но не колите сразу. Я рассчитываю, что пациент №13/718 скоро и так вернется в бессознательное состояние.

Полнотелая кобылица молча кивнула и отошла в сторону, после чего второй жеребец отложил свои щипцы и вместо неё обхватил голову Тимм, чтобы удерживать её в одном положении и не давать ворочаться. Пришлось осматриваться одними глазами. Правда, видно было не слишком хорошо, но она точно выяснила, что находится в больничной палате, что рядом тканевая перегородка, какие-то столики с медицинскими принадлежностями, портреты в рамках, окно на заднем фоне и… заживо освежеванный стонущий пони с вывернутыми внутренностями на соседней койке!

Испугавшись, что  ней могут сделать то же самое, она попыталась подняться, но её вновь удержали. Вернулась рыжая кобылица со шприцом в копытах, но, как и предсказывал немолодой хирург, вколоть его они не успели. Неожиданно сознание Тимм начало затуманиваться, в глазах помутилось, и вскоре всё вокруг заполонила тьма. Быть может ей и хотелось вырваться и убежать, но организм решил иначе, и тело её вновь оказалось в полной власти у троицы медиков.

 

---

– Эй, лентяйка, вставай!

Сколько времени прошло с тех пор, Тимм не знала. Наверное, много. И всё это время она пролежала прикованная к больничной койке, в ожидании возвращения врачей. Но на этот раз это были не они. На этот раз в палату к ней заглянула совсем другая пони – улыбчивая и вечно довольная Тиммерлин, в своем привычном наряде и с радужной взлохмаченной гривой с десятками различных завязок и бантиков. Она села на краешек её койки и оценивающе посмотрела на свою подружку.

– Вижу же, что ты в порядке. Чего прикидываешься? – хихикнула пони.

– Я вообще-то после операции, – хмуро заметила Тимм. Ей почему-то было совсем не до шуток, но вот собеседницу это, кажется, ничуть не волновало.

– Тю, да это когда было! – махнула она копытцем, после чего нагло навалилась на неё и принялась трясти, – Вставай, давай, лентяйка!

– Уже?!

– Конечно! У меня времени в обрез, забыла? Мне вот-вот домой возвращаться, а мы всего одного бандита покарать успели. Непорядок!

– Ой, точно. Извини… – Тимм помотала головой, чтобы скинуть с себя остатки сна и медленно поднялась с койки.

 Удивительно, но сделать это оказалось даже слишком легко. Не было ни отечности, ни каких-то резких болей. Даже раны на груди видно не было. Все-таки местные доктора действительно знали свое дело, и надо было обязательно их за это поблагодарить при следующей встрече.

– А кто у нас дальше по списку? – размяв ноги, спросила светлогривая кобылка.

– Культисты, Тимм-с, пойдем быстрее, а то не успеем.

Не говоря больше ни слова, они вышли в коридор и быстрым шагом направились к выходу из больницы. Обычный коридор, обычной больницы с кафельным шахматным полом и серыми стенами. Разве что бросалась в глаза некоторая пустынность этого коридора и постоянный скрип, как будто бы кто-то катался рядом с ними на койке или на инвалидном кресле. Вскоре больничные коридоры закончились и обе кобылицы попали на улицу, под тусклый свет искусственной луны Маханхолла.

– В участок зайдем? – поинтересовалась пони, осмотревшись по сторонам, в попытке сориентироваться.

– Не-а, нам не требуется. Я всё с собой взяла. Мы ведь спешим, – Тиммерлин указала на большую оружейную сумку у себя на спине и, поманив подругу за собой, поскакала вперед.

Долго скакать не пришлось. Огромный храм, расположенный на другом конце площади, был виден еще издалека, а значит и конечная цель их путешествия была предельно ясна. Сомнений в том, что именно там обитают культисты, не было ни у кого. Как и сомнений в том, что эти пони явно не заслуживают снисхождения, ибо старая запекшаяся кровь не только обильно покрывала узорчатый фасад демонического храма, но и стекала на площадь, практически доходя до их копыт.

А перед развезшимися словно пасть вратами этого собора располагался алтарь, на котором культисты «Черного Солнца» приносили свои богохульные жертвы. Сами сектанты, кстати, тоже были совсем рядом. Вооруженные топорами и огромными тесаками безумные пони в черных расшитых золотой нитью балахонах завывали что-то, глядя на своего поющего псалмы верховного пастора, но, едва лишь кто-то из них завидел приближение двух кобылиц, вся толпа тут же ринулась на них.

– А мы справимся? – глядя на их численность, робко спросила Тимм.

– Не робей, Тимм-с! Конечно, справимся!

Вытащив из сумки несколько самозарядных ружей, Тиммерлин бросила ей одно, а затем открыла огонь из собственных двух. Загрохотали выстрелы, заставив Тимм поморщиться от головной боли. Первые ряды бегущих на них культистов пали на землю, корчась в лужах собственной крови. Яркой и алой, как будто бы каждая пуля попадала им точно в сердце. Но достаточно было и тех, кто остался на ногах. Они подходили все ближе, и очевидно ей тоже необходимо было присоединиться. Тимм направила свое ружье на противников и нажала на спусковой крючок. Не работает. Как из него вообще стреляют?!

– Заклинил ствол? – с улыбкой поинтересовалась Тиммерлин, вновь оказавшись в наряде столичной жандармерии, – Только на этот раз постарайся без яблок, Тимм-с.

– Нет. Эти яблок не заслуживают, – глядя на безумцев пробормотала пони.

– Молодец Тимми! Хватай нож и делай свое дело.

Откинув бесполезное ружье в сторону, Тимм нацепила на копыто длинный тонкий нож на ремешке и в следующее мгновение оказалась в окружении озверевших от собственной безнаказанности демонопоклонников. Они словно пытались протаранить её. Бежали и бодали её головой, а она в ответ тыкала их ножом, превращая их головы в кровавое решето. Сейчас она уничтожала тех, кто нёс миру одно лишь зло, и это было приятно.

– Вот о таких заданиях я мечтала, Тимм-с! – крикнула Тиммерлин, которая также избавилась от своего ружья и перешла на ближний бой.

Свист, крики, кровь. Реальней всего ей казался сейчас именно сладковато-соленый вкус их крови, которая брызгами попадала ей в рот. Этот вкус, этот запах. От него становилось немного дурно. Крови становилось всё больше. Уже всё тело её стало алым от крови. Было тепло и мокро.

Осмотревшись, пони с удивлением обнаружила какую-то косматую черную тварь, которая наблюдала за ней издали. «Интересно, что это такое?» – подумала Тимм, и хотела было обратиться с этим вопросом к своей подруге, но та посмотрела на неё и  каким-то странным сухим голосом сказала:

– У неё кровотечение.

– Что? – не поняла пони, – У кого кровотечение?

Культисты, кстати, закончились, и груда их мертвых тел теперь валялась у их ног так и не сумев причинить боевым кобылицам никакого вреда. С «Черным Солнцем» было покончено раз и навсегда.

– Так что ты сказала, Тиммерлин? – еще раз уточнила Тимм, но та словно бы и не услышала её вопроса.

– Голову ей держи, куда ты смотришь?!

Ни с того, ни сего ей стало дурно и все перемешалось в черно-красную кашу. Сознание затуманилось.

---

 

– Где это мы?

Пони осмотрелась по сторонам. Искусственная луна ярко освещала какое-то болото заросшее давным-давно высохшим камышом. От него уже остались одни палки, но и этого было достаточно, чтобы закрыть весь обзор. Все что она видела это несколько сухих деревьев поблизости, тропинку и стоявшую в отдалении Тиммерлин.

– Мы в логове Понееда. Ты разве не слушала сержанта Хуф, Тимм-с?!

– Я не помню, чтобы она что-то рассказывала о нем. Вернее, о его логове.

– Эх ты… Не бывать тебе сержантом, – поцокала языком собеседница, – Он скрывается в этом болоте и съедает всякого, кто проходит здесь.

– Жуть. И что мы будем с ним делать?

– Убьем, разумеется! – с усмешкой ответила Тиммерлин, – Он же воплощение зла, а значит – это наш клиент.

– Но как нам его найти? – осмотрев область их поиска спросила пони, – Это болото просто необъятное!

– Мы разделимся и будем прочесывать местность на небольшом отдалении друг от друга. Кто первый найдет его, позовет второго, и вместе мы быстро его размолотим. Договорились?

– Хорошо, – кивнула Тимм.

Миг и вот уже она одна посреди этого бескрайнего болота. Тиммерлин даже и поблизости не видно. Стало немного тревожно, но маленькая пони смело пошла вперед, ведь её подруга рассчитывала на неё. Если она будет идти слишком медленно, то, когда Тиммерлин потребуется помощь, она рискует просто не успеть до неё добежать. А ведь совсем недавно она и так едва не потеряла её. Кстати, чем тогда всё закончилось? Тимм попыталась вспомнить, но не смогла.

Вдруг справа от неё, в зарослях, что-то зашуршало. Спустившись с деревянного настила, пони поспешила туда. Болотная жижа не давала ей идти быстро, но вроде бы и звук располагался совсем недалеко. Вот уже всего несколько метров и…

Сработал какой-то механизм и пони оказалась вверх тормашками. Нога её попалась в силок, и теперь ей ничего не оставалось, кроме как беспомощно висеть и звать на помощь. Но она не собиралась этого делать. По крайней мере, не сейчас.

Кусты зашелестели и разошлись в стороны, после чего перед ней предстала грузная фигура жеребца в плоской металлической маске с кровоподтёками. С одного боку у него висел разделочный нож, а на другом большие мощные капканы, какие в свое время ставили жители деревень чтобы защитить себя от бродячих порождений тьмы.

– Ну и кто тут у нас? Тринадцать семьсот восемнадцатая? – прогудел Понеед.

Странно, но, несмотря на всю его грозность, Тимм совсем его не боялась. Она знала, что сильнее, чем он. Это всего лишь одинокий маньяк, который ничего не может ей противопоставить, ведь он – порождение зла, а она – его немезида.

– Думаешь, что поймал меня? – продолжая висеть вверх тормашками, спросила его Тимм, а затем достала бабушкину сигарету и закурила, – Это я тебя поймала.

Понеед посмотрел на неё и расхохотался. Он недооценивал угрозу, исходящую от маленькой пони. Слабый, никчемный ублюдок. Быстрым движением переднего копыта срезав силок, Тимм с грохотом упала на землю, ощутив достаточно болезненный удар и вкус запёкшейся крови во рту.

– Эй, ты что творишь?! – сердито воскликнула рыжая медсестра.

Тимм нечего было ответить ей. У неё тут вообще-то маньяк стоит, и объяснять сейчас свои поступки какому-то санитару явно было не время. Кошкой поднявшись на ноги, пони прыгнула к преступнику и нанесла несколько ударов ножом по горлу. Потекла черная, гнилая кровь, но этого явно было недостаточно. Он был слишком большим, чтобы несколько легких ран могли так просто свалить его. Он попытался дотянуться до неё тесаком, но она отпрыгнула в сторону и продолжила наносить удары.

– Лежи спокойно! – рявкнул он, но ей было все равно, что он говорит.

Она просто продолжала резать его, как какую-то губку, как поролоновое чучело, ожидая, когда он наконец-то подохнет. На что он вообще рассчитывал, когда попытался её поймать?! Вдруг, Тимм снова уловила некое черное, косматое чудовище, которое наблюдало за ней, выглядывая из-за его плеча. Оно всегда было здесь. Почему оно преследует её? Оббежав огромный труп маньяка в железной маске, пони попыталась найти своего косматого наблюдателя, но он отступил куда-то дальше. Его все еще можно было уловить боковым зрением, но он умело скрывался от неё. Кто это? Что ему нужно?

– Тимм! Что ты натворила? – позади неё появилась Тиммерлин, – Мы ведь договорились, что ты позовешь меня, прежде чем вступишь с ним в бой, забыла?

И правда. Нехорошо получилось. Тиммерлин пришла сюда повеселиться, а Тимм урвала всё веселье себе. С другой стороны, разве они здесь ради веселья?

– Тимм, скажи, вот почему ты это сделала?

Они здесь ради того, чтобы очистить мир от грязи.

– Потому что я…

---

– …Воин света.

– Кто?! – перед ней стояла та самая полнотелая медсестра с каким-то вечно озлобленным взглядом и рыжими кучерявыми волосами, в копытах она держала похожие на бинты старые тряпки, – Какой еще «воин света», у тебя совсем крыша поехала?

Похоже, что это была реальность. Здесь ей было плохо. Мутно, зябко и с постоянной ноющей болью в груди и в голове. Вокруг больничная палата, но выглядит она немного иначе, чем та, в которой она видела себя до этого. Более просторная и светлая. В дали также кто-то лежит, но это уже не освежеванный пони из «Лаборатории №3», а какая-то другая пони, рассматривать которую у неё пока не было ни сил, ни желания.

Закинув тряпки в ведро с водой, медсестра подошла к ней, взяла её переднюю ногу и потянула на себя.

– Что вы делаете? – ослабевшим голосом спросила она, удивившись насколько трудно его теперь узнать.

– Канюли вставляю, не видишь что ли? – грубо ответила собеседница, – Или думаешь, что физраствор сам по себе внутри тебя окажется, когда ты все канюли выдрала и на пол шлепнулась?

– А-а… – протянула пони, слегка поморщившись, когда иголки одна за другой начала возвращаться ей в вены.

– Вот тебе и «А-а». Ты утку-то когда использовать начнешь, «воин света», хренов?

– Я не знаю, – честно ответила пони.

– А кто знает? – продолжила ворчать сердобольная медсестра, – Я ж тебе не нянька. Горшок поставили, вот и ходи в него. На вас простыней не напасешься.

– Извините.

– Извините… – фыркнула медик, – Иш ты, извиняется еще! Слышишь, «воин света», через полчаса у тебя операция, поэтому лежи спокойно и не ворочайся. Жди врачей. И не приведи Селестия, ты снова окажешься под койкой, а не на ней, я тебе тогда на полу в следующий раз постелю, понятно?

– Понятно.

На самом деле Тимм уже не слушала её. Своим затуманенным взором она смотрела куда-то сквозь медсестру, ведь из-за её крупа за ней продолжало наблюдать это черное, косматое существо, ехидно поглядывая и посмеиваясь над своей беззащитной, не способной даже встать с кровати жертвой. Здесь она ничего не могла противопоставить ей и стоит лишь медсестре покинуть комнату, как существо воспользуется этим. Проглотит её, как те порождения тьмы, с которыми столкнулась в прошлом эквестрийская цивилизация. Или же. Или так и продолжит таращиться на неё, ничего не делая и всегда соблюдая дистанцию. Чего оно ждет? Может это Смерть и она просто стоит и ждет, когда Тимм наконец умрет? Чтобы забрать её в царство мертвых.

Между тем медсестра ушла, плотно закрыв за собой дверь. Оставив её наедине с тем созданием.

«Стоит тебе закрыть глаза, как оно нападет» – пришла  в голову неожиданная мысль. И, понимая, что в реальности ей никто не даст второго шанса, она решила не проверять эту идею, а просто во все глаза таращилась на черное нечто на стене до тех пор, пока не отворилась дверь. Но вместо врачей там были её друзья. Тиммерлин и Шейди Хуф. В тех дурацких красных повязках символизирующих их членство в Департаменте Полиции Маханхолла.

– Пришли навестить меня? – слабо улыбнувшись, спросила она.

– Не-а. Мы за тобой пришли. Вставай Тимм, дела ждут!

– Нет, Тиммерлин, сейчас точно не время, – отрицательно покачала головой пони, – Мне нельзя. У меня операция, мне медсестра сказала.

– Вот именно, Тимм-с. У тебя операция! – поспешила согласиться пришелица, – Операция по уничтожению «Ломателей Черепов»!

– А… так вот что она имела в виду, – пробормотала пони, и поднялась с койки.

Звучало логично. Да и разве её подруга стала бы призывать её делать что-то, что навредило бы её здоровью?

– Так держать, капрал Тимм, – звонким голосом похвалила её Тиммерлин, хлопнув по плечу, – Тебе как: ружье или сразу с ножом пойдешь?

Они оказались у ворот больницы. Храма вдали больше не было. Да и откуда бы ему там быть, ведь всех культистов они уничтожили еще в прошлый раз.

– И что мы опять с ними просто так биться будем? – спросила Тимм, выбирая себе лезвие по вкусу. Надо отметить, что в этот раз с вооружением у них было получше. Была даже та радужная пушка, из которой они бомбили пришельцев совсем недавно. Как она сумела её добыть? Наверное, у Тиммерлин большие связи…

– А что? Хочешь чего-то новенького? – с хитрой улыбкой спросила её подруга.

– Да, было бы неплохо, – кивнула она.

– Хех, я знала, что ты об этом спросишь. Бреган, твой выход!

В ответ на эту фразу из гаража больницы выехал знакомый ей фургон, в котором она когда-то ездила за припасами вместе с другими грузчиками. Аваф, наверное, будет в бешенстве, когда узнает, что его транспорт угнали.

– Не угнали, а приватизировали для нужд полиции! – деловито заметила Тиммерлин, – А еще я завербовала нам нового бойца. Понимаешь, друзья ведь должны держаться вместе, особенно перед лицом такой угрозы как «Ломатели Черепов». Это, кстати, наше с тобой последнее и самое сложное задание, так что будь осторожна.

– А после что? – удивилась Тимм.

– Узнаешь, – подмигнула Тиммерлин и закинула несколько пушек в кузов автомобиля.

Закончив со снаряжением, они погрузились на транспорт и поехали куда-то загород. Никто не уточнял маршрут. Все понимали, что уж кто-кто, а Бреган лучше других знает, где могут находиться разбойники. Она все хотела выяснить, был ли он участником именно этой банды, но немного боялась. Ведь если окажется, что – да, то им придется и его покарать. И вообще: как быть, если преступник в прошлом становится блюстителем порядка в настоящем? Он может как-то компенсировать свои злодеяния или кара должна настичь его вне зависимости от совершенных в дальнейшем дел? Ведь правосудие вроде как слепо и перед наказанием его все равны.

Из-за тряски у неё вновь разболелась голова, и желание думать о каких-то высоких материях  пропало. Да и мотор тарахтел не так, как она привыкла, а несколько иначе. Словно пила или какая-то дрель… Очень противно, аж уши закладывало.

– Мы скоро приедем? – наконец не выдержала пони.

– Так мы уже!

Тиммерлин улыбнулась и рывком открыла боковую дверь фургона, показав, что они не просто едут по дороге, но прорываются сквозь великое множество бородатых разбойников с шипастыми булавами. Машина давно уже таранила их, разрывая их тела на клочки и оставляя за ними яркий, кровавый след, но отчаянных бандитов это не останавливало. Они все также бежали к ним со всех сторон, смело бросаясь под колеса их автомобиля. Из носа Тимм потекла кровь, но, быстро перемешавшись с чужой кровью, которая начала раз за разом попадать в кузов через открытую дверь, она перестала волновать кобылицу. Разве что вкус её снова стал её постоянным сопровождающим.

Также резко фургон остановился и три вооруженные до зубов кобылицы выскочили наружу, попутно уничтожая всех, кто осмеливался к ним подойти. Как выяснилось, они подъехали к самым воротам какого-то здания с большой надписью «Ломатели Черепов» и большим количеством черепов в округе, трещины на которых красноречиво давали понять им, что разбойники не зря взяли себе такое имя.

– Сожжем это место, и они перестанут появляться! – крикнула Тиммерлин, – Сделай это, а мы тебя прикроем.

И, кинув ей какое-то непонятное устройство, напоминающее те, что лежали грудами у Авафа на полках, она отвернулась и продолжила стрелять.

Действовать приходилось быстро. Нажимая какие-то рычажки, пони попыталась активировать его, но все без толку. Как «это» вообще должно было что-то поджечь она, увы, не знала. Она не пользовалась такими вещами. Она вообще никогда в своей жизни ничего не поджигала, кроме одного раза в далеком детстве, когда она случайно уронила на пол масляный светильник. «А ведь это мысль!» – пони схватила так кстати оказавшийся рядом светильник и с размаху кинула его в груду черепов. Стекло треснуло, масло вытекло наружу, и вот костяная груда стала медленно превращаться в полыхающий костер. Почувствовался противный запах жженых костей, который, вкупе с неприятным визгом работающего рядом двигателя, показался ей особенно мерзким, но она вытерпела. Она даже не отвернулась, внимательно наблюдая за разгорающимся огнем.

Вскоре языки пламени подобрались к уже к самым окнам и здание заполыхало. Ярким, но почему-то почти бесцветным пламенем. Послышался скрежет и треск ломающихся перекрытий. И это означало их победу, ведь с каждым мгновением бандитов становилось все меньше и вот уже последние остатки воинства «Ломателей Черепов» пали к их ногам, навсегда избавив Эквестрию от своего присутствия. Еще одна победа добра над злом!

– Это всё? – спросила Тимм, дождавшись, когда Тиммерлин перестанет стрелять и подойдет к ней, – Мы победили?

– Пока нет. Сейчас самый главный враг придет.

– Но кто? – пони напрягла память и попыталась вспомнить, – Мы ведь разобрались со всеми, о ком говорила Шейд.

– Да. Но есть еще один, – собеседница перешла на полушепот, – Самый страшный враг из всех, что мы когда-либо встречали. Приготовься Тимм-с.

И как только её подруга договорила, с неба спустилось нечто огромное. Черный, косматый демон огромного роста с огромными когтистыми лапами и острыми зубами, расположенными в несколько рядов. Тот самый, который следил за ней столько дней и всегда оставался в тени. Видимо, когда пони истребила всё зло в этом городе, ему не за кем стало прятаться, и он вынужден был появиться, чтобы дать им бой.

– Полиция Маханхолла! Всем на пол! – грозно выкрикнула Тиммерлин их боевой клич и все трое устремились в атаку.

У монстра не было ни единого шанса против них. Они пинали, кусали и кромсали его, отрывая куски черной плоти, покрытые густой шерстью. Он пытался отбиваться, но, получая удары, Тимм поднималась вновь. Да, ей было больно, но она не могла подвести своих товарищей. Они должны были одолеть его вместе. И чем дольше они его били, тем меньше становилось это косматое чудище. Словно всё, из чего оно состояло это черная, похожая на старую мочалку шерсть. Когда монстр оказался повержен, Шейди Хуф разбила об его зубастую голову статуэтку, и монстр обратился в черную лужу.

Они победили. Обрадованные они принялись поздравлять друг друга с успешной операцией. Шейд даже заметила, что «увидев такое количество осколков, и не поверила сначала, что их реально вытащить из живого мозга». Странная фраза, но они сражались с «Ломателями Черепов» сегодня, а потому подобные метафоры, наверное, были вполне допустимы. В конце концов, Шейд была старше, и наверняка лучше знала, какие фразы следует говорить в подобных ситуациях.

Послышался сигнал автомобиля.

– Ну что, Тимм, ты едешь? – позвал её Беттер Ран, высунувшись из окна автомобиля. В какой момент он успел занять водительское кресло вместо Брегана, она так и не поняла. Но она даже немного порадовалась за него, ведь он нашелся.

– А куда? – спросила пони улыбнувшись.

– Как куда? Всё, Тимм. Мы здесь закончили. Победили зло, а значит, нам пора.

Тимм неуверенно пошла к фургону, оглядываясь на своих подруг. Они радостно махали ей копытами, а в фургоне её уже ждали её старые друзья: соседи, друзья, знакомые, кобылка по имени Элосвифт и её сын Марко и даже родители. Они все были там, в этом фургоне. Тянули к ней копытца. Нужно было только подойти и протянуть к ним свои, и тогда она сможет уехать. Туда, где больше нет никакого зла и где она сможет получить достойную награду за свои свершения.

– Но я  не могу, – вдруг произнесла пони.

– Почему же? – удивился Беттер Ран, – ты ведь все сделала, что должна была. Ты заслужила покой.

– Тиммерлин сказала мне, что я не умру.

Она знала, куда поедет этот фургон. Не говорила об этом, но почему-то знала. И знала, что на самом деле сейчас она лежит на операционном столе и на неё все также смотрят три странных физиономии. Доктор, его ассистент и сердобольная медсестра. И они уже много дней борются за её жизнь.

– Ну, как знаешь Тимм, – с добродушной, но немного усталой улыбкой сказал ей Беттер Ран, – Быть может, так было бы лучше для всех.

Загудел двигатель, теперь уже обычным своим звуком, и автомобиль умчался прочь. Она же осталась здесь и смотрела им вслед. В какой-то момент темнота окружения начала медленно искажаться, а искусственная луна становилась всё ярче и ярче. Наваждение рассеялось.

– О! А ведь наша пони в сознании, – заметил темно-карий доктор, с улыбкой заглянув в её глаза и поводив из стороны в сторону щипцами.

– Это временное явление, доктор Ралкин, – заметил пожилой пони, никак не отреагировав на её «возвращение» – Не отвлекайтесь.

– Насколько я знаю, это значит, что операция все-таки прошла успешно. Разве это не повод для радости?

– Это значит лишь то, что мы не спровоцировали кровоизлияние в мозг, доктор Ралкин. Говорить об успехе пока очень и очень рано. Делайте свою работу.

– Хорошо, доктор Теннер.

– Я буду жить? – тихо спросила Тимм.

Заметив, что она смотрит именно на него и ждет его ответа, пожилой хирург немного подумал и, не переставая делать то, что он делал, произнес:

– Не факт. Но что до шансов, то с сегодняшнего дня их у вас стало определённо больше, чем было две недели назад.

«Я пробыла здесь уже две недели… – с горечью подумала пони, – Значит, помочь Тиммерлин с полицейским участком я уже точно не успею. Жаль». В какой-то момент ей вновь стало тяжело сфокусировать мысль на чем-то определённом, и мир заполонила тьма.

Часть 2 - Госпиталь. Глава 14

Тимм неохотно открыла глаза и вперила пустой взгляд в противоположную стену. Не потому что ей хотелось их открывать, а только лишь потому, что глаза уже слишком устали быть закрытыми. Она с удовольствием бы вновь провалилась в бессознательную пустоту, но не могла. Лишь изредка ей удавалось ненадолго отключиться, в остальное же время она вынуждена была находиться в сознании. Чувствовать всю боль своего изувеченного тела. Голова постоянно болела, особенно в области лба. Кожа под бинтами, которыми медсестра обмотала ей голову, потела, ей было некомфортно и очень хотелось их снять. Также сильно болело и саднило в груди, особенно при сильном вдохе. Болело тело, болел позвоночник. Зачем вообще нужно бодрствование, когда здесь лишь боль? Смертная тоска и бесконечные попытки вернуться в сон. В остальном, как сказал ей доктор Ралкин во время очередного своего визита, она стала гораздо лучше выглядеть и явно идет на поправку. Это не могло не радовать. Наверное.

Поглядев из стороны в сторону, чтобы немного размять глазные мускулы, пони вновь остановила свой взгляд на «черном косматом чудище», которое две недели не давало ей покоя, но только теперь Тимм смогла выяснить, что было это вовсе не порождение тьмы, а обыкновенный рисунок, изображающий лицо какого-то крупного, косматого пони, с густющей черной бородой и гривой, как у какого-то льва. Действительно чудище. Эдакий дикий зверь, с добрым взглядом и медвежьей улыбкой. Примечательно, что этот рисунок был далеко не единственным из висящих на стене. Их было много. Портреты разных жеребцов и кобылиц, худых и полных, счастливых и грустных. Были и изображения с пейзажами и более сложные картины. Но все они были куда более светлыми, чем та – с бородачом, – а потому именно она так глубоко сумела забраться в её подсознание.

«Интересно кто этот пони? Чем он занимается и жив ли он вообще?» – подумала про себя Тимм, решив, что если сумеет найти его, то ей обязательно стоит извиниться перед ним за столь незавидную роль в её сновидениях. А заодно, при первой возможности, перевесить эту ужасную картину куда-нибудь подальше, чтобы не пугать пациентов и их визитёров.

Кстати о визитёрах. За все эти дни к ней почему-то так никто и не пришел. Нет, во снах Тиммерлин, конечно, присутствовала постоянно: водила её по интересным местам, рассказывала истории, смеялась, а вот в реальности… Быть может к ней пока никого не пускали и поэтому пони из будущего не могла попасть к ней в палату? Но с другой стороны, зная Тиммерлин, кобылица была уверена, что её подругу никакие врачебные запреты бы не остановили. Если бы она хотела, если бы она могла, она бы в любом случае была бы здесь. Сидела на другом конце её койки и подбадривала, напоминая о том, что им все еще нужно развивать полицейских участок, ловить преступников и очищать улицы Маханхолла от беззакония. Тимм криво усмехнулась своим мыслям. Да, так бы оно и случилось. Если бы она пришла.

С другой стороны, может… Неожиданно вспомнив про свой коммуникатор, пони поспешила активировать его, и перед глазами её вновь развернулся голографический дисплей. Как и ранее весь обляпанный алыми предупредительными табличками. 163 новых сообщения! Сердце поняшки застучало быстрее. Она принялась по очереди открывать их, и первым что предстало её взору, стало оповещение прибора о том, что у неё уже семь несанкционированных хирургических вмешательств и что ей немедленно стоит прекратить этим заниматься, ибо по ст.159 Звездного Медицинского Кодекса любые хирургические вмешательства и установка кибернетических имплантатов в клиниках, не имеющих специальной лицензии на врачебную помощь уровня 4 и выше, преследуются по закону. Далее шел список ближайших клиник, где ей могли оказать подобную помощь законно. Следующее сообщение информировало о восстановлении кровяного давления до нормального уровня. Затем несколько о вливании устаревшего типа лекарственных препаратов в организм и предупреждение о последствиях. Затем еще и еще, и все они описывали, что и где она сделала не так, и что именно у неё сейчас не в порядке. Повреждение легких, повреждение грудного отдела, сотрясение головного мозга, и открытая травма черепа – исчерпывающая информация для любого доктора, но к чему она ей? Она искала среди этих писем совсем другое. То, которое бы исходило от её бойкой и веселой подруги Тиммерлин. В котором она отписалась бы, что, мол, она ждет её, скучает, желает ей скорейшего выздоровления и так далее. Неужели сложно хотя бы одному из такой большой массы писем быть тем, которое ей нужно? Хотя бы одному! Пролистав их до самого конца, пони принялась пролистывать их в обратную сторону, с каждым разом чувствуя себя все боле и более покинутой. Неужели она действительно даже не удосужилась ей что-нибудь написать? Это ведь так просто…

– Ух-ты, а что там у тебя такое светится?

Неожиданный голос, раздавшийся откуда-то извне, заставил кобылицу вздрогнуть. Отвлекшись от писем, она осмотрелась по сторонам и увидела лежащую на другой койке молоденькую пони, которая с искренним удивлением смотрела на голографический экран. Точно! У неё ведь была соседка по палате, а она так ни разу и не удосужилась поговорить с ней.

– Это голографический дисплей коммуникатора, – скупо ответила Тимм, а затем всё-таки решила пояснить, – Ну, это такой прибор для общения, но еще и с возможностью видеть собеседника. Как телефон с телевизором, только без самого телевизора. Да и без телефона, собственно.

– Ого, – пони присвистнула, – А разве так бывает?

– Это, м-м… секретная технология, – рассказывать про подарки из будущего совершенно незнакомой поняшке она не посчитала разумным. К чему ей эта информация? – У меня подруга занимается различными новшествами и подарила мне одно из своих изобретений, чтобы оставаться на связи.

– Здорово. Приятно слышать, что где-то в Маханхолле занимаются инновациями, – кобылка на секунду задумалась, а потом спросила, – А что там показывают? Ну, на этом твоем «телевизоре».

– Подойди, посмотри, если хочешь, – пожала плечами Тимм.

– Конечно, хочу! – воскликнула кобылица, – Но не могу…

– Почему же? – не поняла Тимм.

– Потому что я не могу встать с койки. Я –  «лежачая», понимаешь?

– А, ну да… Извини, что глупость сморозила. Я ведь и сама лежу уже столько дней, не поднимаясь.

– Ну, тебе хотя бы в перспективе удастся это сделать, – вздохнула пони.

– А тебе разве нет? – Тимм на всякий случай взглянула на кобылку. Вроде обычная лошадка, хоть и в бинтах.

– Не думаю, – ответила она, – Меня, кстати, Санлайт зовут.

– А меня Тимм. Будем знакомы. Так что с тобой приключилось, Санлайт?

– У меня ноги больные. Гниль копытная, мокрец или что-то такое… Честно сказать, я очень не люблю слушать про свои диагнозы, поэтому не запоминаю их. Началось это еще два года назад, когда у меня одна нога внезапно опухла, и мне пришлось прийти в эту больницу. Думала, что просто ушиб какой-то, быстренько вылечат и домой побегу, а тут вот что оказалось. Сначала ранки маленькие начали появляться, потом гной пошел и всё дальше, дальше…

– И ничего сделать не могут?

– Нет, не могут. Второй год пытаются и всё без толку. Мало того, оно еще и на другие копыта распространяться стало. Последняя нога осталась неповрежденная, – Санлайт не вставая помахала ей одним передним копытцем, – но и та уже беспокоит не первый день.

– Болит?

– Угу, – кивнула Санлайн.

– Бедняга.

– А у тебя что? – после небольшой паузы спросила пони.

– Меня ножом в грудь ударили, – максимально коротко ответила Тимм.

– Ого. Значит, тебе дико повезло, что ты выжила. Ралкин рассказывал, что ножевые ранения в торс – одни из самых неприятных для лечения, потому что задевают сразу целую группу внутренних органов, и никогда не знаешь наверняка, можно ли вообще хоть как-то помочь раненому или он уже обречен.

– А ты неплохо осведомлена, – усмехнулась уголком рта Тимм.

– Хи-хик. Нет, я просто повторяю то, что мне рассказывают. А так как общаются со мной в основном медицинские работники, вот и получается, что знаю я только про различные болячки и травмы. Не лучшие темы для разговора, понимаю, но какие есть.

Тимм посмотрела на неё и улыбнулась. Славная пони. Уже по голосу было понятно, что она добрая и безобидная лошадка. Жаль, что её постигла столь незавидная участь.

Полежав еще немного, Тимм все-таки решила попробовать подняться. Сначала вытянула ноги и немного подвигала ими в воздухе, затем раскачалась на пружинистой койке и сделала рывок. Боль в груди случилась неимоверная, – аж потемнело в глазах, – однако, после одного сильного колика, всё стихло. Покачиваясь, она на некоторое время застыла в одном положении, глядя под себя.

– Как ты Тимм? – спустя какое-то время поинтересовалась её соседка по палате.

– Приемлемо, – еще раз проверив свое состояние, ответила Тимм и сделала несколько неуверенных шагов вперед.

Да уж. Совсем не те ощущения, которые были во снах. Она чувствовала каждый затекший мускул в своем теле. Чувствовала, как хрустели суставы, и как на каждое движение реагировала её голова. Как будто бы мозг её сейчас ничем не фиксировался и мог просто вывалиться из черепной коробки и упасть на пол, если она двинется слишком резко. Но с другой стороны большинство из этих неприятных ощущений со временем стихли и, вот уже она пусть и не быстро, но все-таки прошлась по палате от одной койки к другой.

– Ура-а-а! – порадовалась за неё Санлайнт, – Ты можешь ходить! Только будь осторожна, а то вдруг повредишь себе чего.

– Постараюсь, – пробормотала Тимм, после чего подошла к своей собеседнице и аккуратно села на свободную койку напротив неё.

Надо сказать, выглядела Санлайт достаточно симпатично. Даже и не скажешь, что пони два года лежит, не вставая с пастели. Судя по внешнему виду, ей от силы было лет пятнадцать. Молоденькая, стройная, почти что белая пони, с темно-серой гривой и оранжевыми яркими глазами. Как и говорила Санлайт, три ноги её были плотно замотаны в бинт от путового сустава до копыта, и лишь одна – правая передняя, оставалась пока свободной от перевязки, однако и здесь некоторую одутловатость можно было заметить даже невооруженным взглядом. Другой её весьма интересной особенностью было то, что она, при всем при этом, являлась самым настоящим единорогом.

– Так ты единорог? – глядя на лоб кобылки удивилась Тимм, – Они же вроде как в тридцать шестом все вымерли, разве нет?

– А меня в тридцать шестом еще на свете не было, – улыбнулась пони, – Нет, мой рог это просто рог. Достался от кого-то из дальних предков, ведь мои мама с папой были обычными земнопони и никакой магией не занимались.

– И он не рабочий?

– Думаю, что да, – неуверенно пробормотала пони, – На самом деле, я даже не пробовала ни разу его активировать. Да мне и некому было рассказывать, как это делается.

– Тогда как ты… – Тимм окинула взглядом уйму рисунков, которые окружали кровать кобылицы и всю противоположную стену, – Или это кто-то другой рисовал?

– Хех, нет, это мои рисунки. Я их копытами рисую, как и все, – после чего, чтобы продемонстрировать способ, пони вытащила из-под подушки листок бумаги, а затем вставила в ямку на копытце карандаш и быстренько изобразила улыбающуюся рожицу, – Видишь? А теперь показывай скорее, что это за штука у тебя светилась.

– Ах, ну да.

Тимм придвинулась поближе к собеседнице и активировала голографическую панель. Просто экран с информацией, но сколько эмоций он вызвал у поняшки. Во все глаза глядя на висящую в воздухе желтоватую голограмму она аккуратно потянулась к нему ногой:

– Это ведь не опасно? – на всякий случай уточнила она.

– Насколько я знаю – нет.

Поводив по ней из стороны в сторону, она оставила голограмму в покое и благоговейно произнесла:

– Классно. Никогда в жизни ничего подобного не видела. И светится так красиво. А как ты на нем что-то смотришь?

– Переключаю силой мысли, или же просто проводя копытом по нужному месту. Вот так, – чтобы продемонстрировать что-то более интересное, чем экран с сообщениями, Тимм открыла историю её переписки с Тиммерлин и увеличила присланное ею когда-то изображение с далёкой звезды. Если Санлайт так сильно поразило изображение обычных табличек, то виды других планет должны были просто шокировать пони. Но этого почему-то не произошло. Вернее, пони была поражена, но ничуть не больше, чем до этого, – Ну как? Видно что-нибудь? – на всякий случай уточнила Тимм.

– Ага. Все желтое и в полосочку, – ответила пони, – Очень круто, хоть и непонятно.

– То есть тебе совсем не видно, что происходит на экране?

Точно. Она ведь и сама ничего не видела, когда прибор висел на шее Тиммерлин. Досадно. Значит посмотреть на другие планеты кобылке, увы, не светило.

– Нет, видно, почему же? Вот тут что-то двигается… – внимательно вглядываясь в голограмму, пробормотала Санлайт, – А что, разве еще что-то должно быть?

Прежде чем Тимм успела ответить ей, дверь в палату отворилась и на пороге застыла знакомая ей рыжеволосая медсестра:

– Так, я не поняла. Это что за своеволие, тринадцать семьсот восемнадцатая?!

Она всегда была грубой. Как будто бы обозленной на весь мир за что-то. Но на этот раз, пожалуй, гнев её был оправдан. Ей не стоило вставать.

– А ну марш в свою койку!

Тимм кое-как поднялась и доковыляла до кровати, после чего заняла свое место. Все это она делала под пристальным взглядом медсестры, которая не сдвинулась с места, пока всё в палате не вернулась к привычному виду.

– Доктор Теннер распорядился, чтобы ты лежала в кровати, а не шарахалась по палате, ясно? Еще раз увижу такое и попрошу у него ремни, – после чего, быстро потеряв к ней всякий интерес, она подняла свой таз с тряпками, подошла к Санлайт, и совсем уже другим голосом спросила, – Лучик, с тобой все в порядке? Она тебе ничего не сделала?

– Со мной все хорошо, миссис Донат. Мы просто разговаривали.

– Будь осторожна с ней, дорогая. Не знаю, зачем доктор Теннер вообще поместил сюда эту сумасшедшую. Таким как она на фабрике особое место должны выделять, а не медицинскую помощь оказывать в нашей больнице.

–  Да нет, она нормальная. Вроде бы, – неуверенно вступилась за неё кобылка.

– Ага, видела я эту «нормальную», – скривилась медсестра, – Содрала кожу с живого пони, вымазалась в его крови, а потом бошку себе расшибла.

– Эй, вообще-то там все совсем по-другому было! – возмутилась Тимм.

– Я не с тобой разговариваю, тринадцать семьсот восемнадцатая! – рявкнула миссис Донат, а затем посмотрела на ногу Санлайт и осторожно надавила копытом на надувшийся участок, – Болит?

– Угу, – кивнула Санлайт.

– А что доктор Ралкин говорит? Он смотрел тебя сегодня?

– Вчера смотрел. Вколол лекарство и сказал, что почти уверен, что стало чуть-чуть меньше.

– То есть может быть будет не так, как с другими ногами?

– Может быть. Надеюсь на это.

Продолжая задавать ей какие-то малозначимые вопросы, медсестра сначала развесила вдоль изголовья соседней койки свежие бинты с запахом какого-то антисептика, а затем приступила к развязыванию старых. Спустя какое-то время Тимм почувствовала жуткий, тошнотворный запах гнили. Она уже ощущала его раньше, но не знала, откуда он появляется, теперь же, заняв удобное положение на своей койке, она могла видеть, что исходит он из жутких увечий на ногах Санлайт. Глубокие и большие провалы почти полностью покрывали её копыто в области сустава и из каждого из них словно какая-то неаппетитная красноватая каша вытекал гной. Жуткое зрелище. Видя, как несчастная пони морщилась всякий раз, когда медсестра Донат начинала вычищать эти раны, Тимм даже немного передергивало. Сложно было представить какую боль она испытывала при этом, а ведь процедура явно обещала затянуться надолго.

– Щ-щ-щ, терпи, дорогая. Ты ведь сильная пони, – ободряюще улыбнувшись ей, произнесла медсестра, – Лучик, если хочешь, можем пока другой ножкой заняться, а эта пусть отдохнет? Хочешь?

Санлайт отрицательно покачала головой.

– Значит, закончим с этой. Я постараюсь поаккуратнее.

Хотя вряд ли это было возможно. Судя по всему, процедура заключалась в том, чтобы удалить из ран всю образовавшуюся там жидкость, а также отделить омертвевшую плоть до появления розоватого мяса и кости, после чего миссис Донат заливала туда какой-то раствор из приготовленных заранее ампул и переходила к следующему отверстию. И лишь когда каждое из них было обработано, она взяла бинт и перевязала ей ногу сверху, закрыв все жуткие зияющие отверстия под стерильной белой повязкой.

– Отдохнем? – предложила она.

– Да, пожалуй, – кивнула пони.

Отодвинув в сторону тазик с окровавленной водой и использованными бинтами, полнотелая медсестра разместилась поудобнее, и негромко произнесла:

– Ралкин на днях хвастался, что прочитал в книжке про еще один рецепт лекарства. Он все бактерии убивает, даже те, что глубоко засели и вообще очень хорошо лечит копытную гниль. Он уже заказал нужные компоненты на складе, обещали поискать.

– Здорово, – как-то без особого энтузиазма ответила Санлайт.

– Еще бы! Вроде как он даже суставы как-то тонизирует, чтобы они отрастали. Так что, Лучик, вполне возможно, что скоро ты у нас на ноги и поднимешься.

Больная улыбнулась. Но было в этой улыбке и что-то такое, что навевало тоску. Судя по всему это был далеко не первый «новый рецепт лекарства» которым её обещали поднять на ноги.

– Рисовала что-нибудь?

– Ничего почти. Только пару набросков, – пони быстренько поводила копытцем под подушкой (под которой очевидно скрывалось большинство её творческих принадлежностей) и достала оттуда несколько листков. Медсестра поблагодарила её и принялась их разглядывать.

– Ого, какие же это наброски? – присвистнула медик, – Это же самые настоящие картины!

К слову, рисовала поняшка действительно хорошо, и даже Тимм, не обладая особыми познаниями в этом деле, была впечатлена её работами.

– Это у тебя ферма? – спросила миссис Донат, повернув к ней один из рисунков.

– Ага, – кивнула Санлайт.

– Прямо как у моих родителей была. Даже беседка перед участком есть.

– Так я её с ваших слов и рисовала, миссис Донат. Это ваша ферма.

– Вот как? Очень похоже получилось, спасибо. Не думала, что когда-нибудь увижу её снова. А это что?

Она протянула ей другой рисунок, глядя на который пони немного покраснела и хихикнула:

– Это доктор Занг. Только ему не показывайте, пожалуйста.

– Ха-ха-ха, а что – похож. Но за шляпу он бы на тебя действительно обиделся.

– Не, ну а зачем он её носит в больнице? Глупо же выглядит.

– А кто ж его знает, – она еще раз посмотрела на предыдущую картину, – Но ферма отличная. Лучик, ты не будешь возражать, если я её себе возьму? Повешу в ординаторской, будет мне о доме напоминать в свободное от работы время.

– Ой, пока, наверное, рано. Я её не дорисовала даже, это набросок только.

– А мне и такой нравится.

– Тогда… Тогда ладно.

Еще немного посидев, миссис Донат поинтересовалась, готова ли Санлайт продолжать и, получив утвердительный ответ, вернулась к работе. Далее пошла вторая нога, третья. Все то же самое. Каждая ранка должна была быть тщательно вычищена и подготовлена к перевязке. Иногда Санлайт, – или «Лучик», как её все время называла заботливая медсестра, – начинала украдкой плакать или просила ненадолго прерваться, но её сложно было в этом винить. Даже не будучи в подобной ситуации Тимм прекрасно понимала, насколько эта процедура может быть болезненна, особенно для ребенка. Даже несмотря на то, что ей эти муки, похоже, приходилось терпеть едва ли не каждый день.

По прошествии полутора часов, всё было кончено. Все бинты заменились на свежие, равно как и подушка и наволочка, больная была приведена в порядок и даже умылась из таза с чистой водой, а на небольшой тумбочке перед её кроватью появился скромный, но питательный завтрак.

Пришло время и другой пациентке получить свою долю внимания.

Как только медик отошла от койки Санлайт, лицо её вновь сменилось на привычную для Тимм гримасу отвращения ко всему окружающему. Брови её нахмурились, взгляд погрубел, а доброжелательная улыбка исчезла, будто её и не было.

– Ты чего зубоскалишь, тринадцать семьсот восемнадцатая? – разместившись перед её койкой, проворчала миссис Донат, – Тебе смешно?

– Разве я?.. – поймав себя на том, что и сама не заметила, что улыбается, Тимм поспешила сменить выражение лица на более постное, – Извините.

– Голову подними.

Тимм выполнила требование, после чего медсестра принялась разматывать перевязку, позволив запарившейся под ней коже получить хоть немного прохладного свежего воздуха. Когда они дошли до нижних слоев, ей пришлось отдергивать прилипший бинт – не самая приятная процедура, особенно когда её делают, кажется, с расчетом принести как можно больше страданий пациенту. С другой стороны, кроме как рывком этот бинт вряд ли можно было снять и благо, что всё закончилось быстро. Обработав ей лоб антисептиком, миссис Донат взяла в копыта свежий бинт и сделала ей новую повязку.

– Теперь на бок.

Тимм послушно легла на бок и ей начали разматывать вторую перевязку. В том месте, где в неё когда-то вонзили нож.

– Я могу подняться. Так вам удобней будет бинт разматывать, – предложила пони.

– Лежи, давай, – недослушав, отрезала медсестра и продолжила делать перевязку привычным для неё способом, – Меня не волнует, чего ты там можешь…

Вновь у Тимм появилась возможность недолго посмотреть на то, что безумный маньяк по имени «доктор» сделал с её телом. Хотя, надо признать, выглядело место удара вовсе не так страшно, как раньше. Крови почти не было, а глубокое отверстие превратилось в небольшой шов, с немного синеватыми влажными краями. Всё самое страшное осталось под ним.

– Шею.

Пони отвела голову в сторону и в расположенную на шее вену вонзилась большая игла. Быстро и без лишних телодвижений. Надо признать, специалистом эта крупная рыжегривая кобылица была весьма неплохим и точно знала, что она делает. Дождавшись появления струйки темной крови, медсестра подцепила прозрачную трубочку с каким-то питательным раствором в капельнице и опустила её. Когда кровь заполнила шланг, выгнав остатки воздуха, она подняла капельницу повыше и замерла.

– Сегодня Ралкину скажу, что ты по палате ходила, пусть тебе обычную еду выписывает, нехрен на тебя физраствор переводить.

– Думаю, в этом есть смысл, – согласилась Тимм.

– Думаешь? – миссис Донат скривилась, – Хах, об этом не тебе думать, тринадцать семьсот восемнадцатая. Ты уже свое всё «надумала».

– Извините.

– Молча лежи.

Спустя какое-то время весь физраствор попал внутрь, а потому игла покинула её тело. Затем медсестра заменила постельное белье, но умыться почему-то не позволила, сославшись на то, что в её перечне процедур умывание пока не прописано и если она хочет это изменить, то пусть обращается к Ралкину или Теннеру, но никак не к ней. Закончив все свои дела, Донат собрала свой инструмент, грязные тряпки, тазы с водой, и, не сказав больше ни слова, покинула помещение.

В палате на долгое время воцарилась тишина. Судя по всему, вымотанная после болезненных процедур Санлайт предпочла вздремнуть, да и Тимм пока не готова была возвращаться к разговорам. Свежее постельное белье и на неё подействовало убаюкивающе, хотя, возможно, все дело было в том, что в физрастворе имелось какое-то успокоительное, которое заливали, чтобы пациенты меньше двигались и больше спали. Кто знает? Уж явно не она.

---

 

Определить время суток, когда в палате всегда горел свет, а снаружи всегда было черным-черно, вряд ли было возможно. Разве что в коридоре за дверью в определённый момент замолкли все звуки, кроме периодического цокания одиноких копыт дежурного врача. Наверное, наступила ночь. Но Тимм это не слишком заботило. Уже не один час пони лежала, уткнувшись в разноцветные голографические панели, которые одна за другой сменяли друг друга по велению её мыслей и иногда копыт.

– Ну, же! Пожалуйста, ответь мне, – сквозь зубы бормотала пони.

Писать сообщения она пока не умела, но вот кнопку звонка, с помощью которой она всегда могла выйти на связь со своей подругой она знала хорошо. И она точно не могла ошибаться, раз за разом кликая на зеленое изображение телефонной трубки напротив картинки с вечно позитивной физиономией Тиммерлин. Правда сейчас, ответной доли позитива Тимм от созерцания этого изображения не получала. Ей было обидно. За сегодняшний день она уже раз сто пересмотрела все имеющиеся у неё сообщения, и среди них не было ни одного с беспокойством о её здоровье. Там вообще ничего не было от её подруги. Более того, она не отвечала на её звонки и если ранее пони слышала хотя бы гудки, которые, как и современные стационарные телефоны, сигнализировали о том, что адресат слышит звонок, то сегодня не было даже и их. С момента её пробуждения коммуникатор выдавал сообщение о какой-то ошибке связи и более ничего. Но Тимм не оставляла попыток. Снова и снова она нажимала на заветную кнопку в расчете, что, может быть, на этот раз Тиммерлин все же сжалится и ответит ей. Но этого не происходило.

– Дьявольщина! Ну почему ты так со мной поступаешь!?

– А мне родители запрещали чертыхаться, – негромко заметила соседка по палате, позволив Тимм ненадолго отвлечься от своего занятия, – Говорили, что таким образом ты себе беду накликаешь.

– Ага! И поэтому у тебя всё так… – захотела было высказаться рассерженная из-за впустую потраченных усилий пони, но вовремя осеклась.

– Что? – не поняла Санлайт.

– Ничего. Прости.

Тимм стало стыдно. Даже думать сказать такое пони в её положении, было гадко. Ей нужно работать над собой. Раньше она не позволяла себе оскорблять кого-либо вслух. Возможно, пережитое немного расшатало её психику, но это её никак не оправдывало. Она должна была контролировать себя. Тимм отключила голографическую панель и посмотрела на собеседницу. Санлайт, заметив, что на неё смотрят, скромно улыбнулась.

– Что-то не получается? – поинтересовалась она.

– Ага. Не могу связаться с подругой.

– Той, которая сделала этот твой телевизор? Ну и всякие другие секретные разработки тоже…

– Какие разработки? А, ну да… с ней.

– Может, она занята? Освободится и сама с тобой свяжется. А то и вообще в гости к тебе придет, это ведь лучше, чем по телефону поговорить, верно?

– Прийти – точно не придет, – покачала головой кобылица, – Она далеко живет от Маханхолла и не может ходить куда вздумается.

– Вот как? Досадно, – пони перевернулась на другой бок, – Ко мне, вот, тоже никто не приходит.

– А как же родители, друзья? – поинтересовалась Тимм.

– Первое время приходили. Год или около того. А потом почему-то перестали почти, – кобылка вздохнула, а потом поспешила добавить, – Но я не виню их, всё таки сейчас время такое, что и о здоровых думать некому, чего уж про больных говорить. Главное, чтобы с ними всё хорошо было.

– А ты что, не знаешь, как с ними связаться?

– Не-а. Телефона у родителей не было, поэтому даже с больничного я их набрать не могу. А отправлять кого-то в пригород Маханхолла за весточкой… Один раз миссис Филлиам туда сходила по моей просьбе, но как-то еще раз её просить, мне неловко. Они и так каждый день со мной мучаются.

– Да уж, не повезло тебе.

– Ну да. С другой стороны у меня за эти два года много новых друзей появилось! Даже лучше прежних, – повеселев сказала Санлайт, а затем принялась перечислять, – миссис Донат, миссис Филиам, миссис Лорисс, мистер Ралкин, мистер Теннер… Да много кто! И врачи, и пациенты. Хах, никогда бы не подумала, что мой круг общения настолько расширится, когда я стану прикована к постели.

– Ищешь во всем положительные моменты? – с улыбкой спросила Тимм.

– А почему нет? Не заболей я этой гадостью, я бы и знать не знала, что в больнице столько добрых и отзывчивых пони.

– Да уж. Добрых тут действительно много…

– Ты про миссис Донат? Поверь мне, она, на самом деле, тоже очень добрая. Просто уставшая из-за всего того, с чем ей приходится сталкиваться каждый день. Она ведь и работает в этом госпитале лет сорок уже. Почти как доктор Теннер. Они еще единорогами здесь занимались в тридцатых годах.

– Ого.

– Так что не суди её строго. Она – славная пони. Они все – славные пони. Как только ты узнаешь их получше, ты поймешь, что здесь отличный коллектив собрался. Мне все они нравятся, и я как могу, пытаюсь их отблагодарить за их труды.

– Рисуешь им картины? – догадалась Тимм.

– Ага. Это меньшее что я могу для них сделать, – пони замолчала, как будто бы подготавливая себя сказать что-то, но потом все же пересилила себя и произнесла, – Я тут и тебе кое-что нарисовала, Тимм, посмотришь? Только там пока совсем простенько! Я позже нормальную нарисую, хорошо?

– Хм, да не стоило, – пони раскачалась и вновь поднялась на ноги.

– Ой, зачем?! – возмутилась Санлайт, – Тебе же нельзя подниматься, миссис Донат сказала. Я тебе его и со своей койки показать могу.

– Все нормально. Я и сама хотела немного размяться.

Надо сказать, повторное поднятие на ноги действительно далось ей куда легче. Боли, конечно, сохранялись, но уже не такие резкие. Да она и научена уже была, как правильнее стоять и как лучше двигаться, чтобы не беспокоить свои повреждения.

За несколько шагов она вновь подошла к койке своей новой знакомой и села напротив, получив в награду небольшой лист с простеньким, но милым изображением.

На рисунке почему-то была изображена не пони, а какая-то птица с длинным тонким клювом. У неё также было двуцветное оперение, длинный хвост и грива как у самой Тимм. На голове перевязка и большие сережки, а на груди медальон, который, видимо, символизировал собой её коммуникатор. Примечательно, что, несмотря на то, что изображенное здесь существо даже не являлось пони, Тимм обнаружила поразительно сходство с собой. Глаза, какие-то изгибы тела – она была узнаваема. На рисунке словно бы была сама Тимм, но из альтернативной реальности, где все пони являются птицами. Пони улыбнулась уголком рта и посмотрела на Санлайт:

– Здорово. Но почему я – птица?

– Это сорока. Я читала про них в детстве, и ты у меня почему-то именно с ними ассоциируешься. Надеюсь, это тебя не обидело.

– Нет, ни капли. Но все-таки, почему именно с ними?

– Ну, они любят всякие блестяшки и их часто представляют эдакими «модницами». А у тебя красивая грива, на тебе все еще видно остатки косметики на глазах и губах, да и серьги эти. Я первый раз встречаю пони, которая носит серьги.

– Серьги? Я ношу серьги?

Тимм подвигала ушами и только сейчас обнаружила, что на её ушах все еще болтаются те золотые обручи, которые она себе когда-то нацепила. Неужели она так их и не сняла? Она попыталась вспомнить делала ли она с ними что-нибудь, но так и не смогла. Либо Тиммерлин так над ней подшутила, либо она действительно таскается с ними с того самого дня, когда Саллют и Батлер понесли заслуженное наказание. Она потянулась к ним, но Санлйат запротестовала:

– Не надо! Оставь их, пожалуйста, они действительно тебе идут. Давай я выброшу этот рисунок, он плохо получился! Я лучше другой нарисую.

Пони потянулась за изображением, но Тимм не решилась ей его отдавать.

– Все нормально. Мне нравится, как я тут выгляжу. Спасибо.

Она добродушно улыбнулась. Они еще немного поговорили на отвлеченные темы, после чего Тимм пожелала ей спокойной ночи и направилась к себе. Ночью правильнее было спать и восстанавливать силы, а не шарахаться по палате. Вот только сон все никак не хотел приходить к ней, и пони продолжала раз за разом возвращаться к мыслям о том, что она больше месяца ходила в странном виде, и никто ей так ничего и не сказал. Всем настолько наплевать? Она ведь и на работе была после этого, и в трамвае ездила. Она видела немало пони, но никто ей ничего не сказал, до этой, казалось бы, случайной беседы. Да и сама она совсем забыла о таких, казалось бы, базовых вещах. Смыть косметику, снять серьги. Это должно было быть очевидно! Как запирание двери на ключ или подмывание после похода в туалет. А есть ли еще вещи, о которых она забыла, но никто ей о них не напоминает? Просто посмеиваются украдкой, видя размазанную по лицу косметику или некстати висящие сережки…

Забавно, что этот не слишком важный вопрос так и не дал ей сомкнуть глаза этой ночью.

Часть 2 - Госпиталь. Глава 15

Пони встала по стойке смирно и вытянуло копыто вперед, чувствуя как хрустнули суставы. Не больно, приятно даже.

– Так, молодец, – кивнул доктор Ралкин, – А теперь потихоньку двигай ногой вправо и как только что-то почувствуешь, сразу сообщи мне.

– Хорошо.

Тимм послушно повела ногой в сторону, будто бы пытаясь отвесить помпезный кантерлотский поклон, но в определённый момент её внутренности отозвались вспышкой боли и она остановилась.

– Болит, – сообщила пони.

– Острая боль или ноющая? – уточнил Ралкин, оторвавшись от записей.

– Острая… наверное. Я в этом не сильно разбираюсь.

– А дальше если двигаешь, усиливается боль или притупляется?

– Не знаю, я не пробовала, – после чего пони попыталась продолжить движение копытом и поморщилась, – Усиливается.

– Усиливается, понятно, – пробормотал доктор и записал что-то в её карте, – Всё, опускай правую переднюю ногу и поднимай левую. Дальше то же самое.

Кивнув, кобылка выполнила распоряжение врача и повторила процедуру. Здесь было гораздо легче, разве что в самом конце она вновь начала ощущать болезненные уколы, чем, кажется, ничуть не удивила стоящего рядом эскулапа. Затем он велел ей  прочитать алфавит, также сообщая о реакции в груди на каждую букву. Потом еще какое-то время постоял, о чем-то размышляя и время от времени делая какие-то пометки в больничной карте, и, наконец, объявил:

– Ну-с, Тимм, похоже, что ты быстро идешь на поправку. Гораздо лучше, чем было в прошлый раз. Поздравляю.

– Спасибо.

– Не меня благодари, а свой молодой организм, – доброжелательно улыбнулся он, – Но есть и плохая новость. Вот эти твои боли… их не должно быть. Я посоветуюсь с доктором Теннером, и скорее всего тебе все-таки еще раз придется отправиться на операцию. Ну, куда более простую и безопасную. Мы найдем оставшиеся поврежденные участки на легких и аккуратно удалим их, а то и вовсе – просто убедимся, что восстановление идет своим чередом, и зашьем всё обратно.

– Понятно.

– А пока я бы посоветовал тебе продолжать двигаться и разминаться. Это очень полезно для твоего организма. Прогуляйся по этажу, можешь даже выйти на территорию, если хочешь. Но не делай резких движений и ни в коем случае не пытайся делать те движения, при которых испытываешь боль. Прислушивайся к своему организму, поняла? Если вдруг боли не будут прекращаться, то лучше вообще ничего не делай, ложись на пол и зови медсестер. Они доставят тебя в палату.

– Что и такое может случиться? – удивленно изогнула бровь пони.

– Может случиться всякое, Тимм, – на мгновение взгляд его бирюзовых глаз стал очень серьезным. Но лишь на мгновение, после он улыбнулся, и стал таким же, как и прежде, – Кстати, миссис Донат начала приносить тебе еду в палату? Мы говорили с ней на этот счет пару дней назад.

– Да, спасибо. И умыться мне позволила.

– Ну вот, видишь как хорошо. И вовсе она не злая. Просто строгая и всегда следует инструкциям. Ладно, Тимм, выздоравливай. На сегодня осмотр окончен.

Пони кивнула и легла на койку, а доктор отошел от неё и направился к койке Санлайт, где также вежливо и с улыбкой начал задавать вопросы и проводить какие-то одному ему понятные тесты.

Вообще, надо признать, доктор Ралкин немного смущал Тимм. С одной стороны этот жеребец средних лет с темно-карей шерстью и коричневой же аккуратной бородкой просто не мог не вызывать положительных эмоций, ведь он всегда был честным, открытым для диалога и оптимистичным, но с другой… Он как будто бы всегда что-то недоговаривал. Казалось, пытался украсить общую картину и немного подсластить её, но вместо этого делал её слишком приторной. Неправдоподобной.

Вот и сейчас, осматривая копытце Санлайт, он помногу писал что-то в карточку, кивал сам себе, и задумчиво морщил лоб, но при этом с удовольствием отмечал, что стало гораздо лучше.

– Опухоль чуть-чуть сместилась ближе к копыту, зато у сустава уменьшилась почти на треть. Это хороший знак, Лучик. Если она спустится, то мы просто сделаем пару надрезов и выгоним оставшийся гнойный экссудат из-под копыта. Думаю, это новая схема лечения принесла такой эффект.

– Значит там все-таки гной? – расстроено спросила Санлайт.

– Совсем немного! – поспешил ответить ей доктор, – И кости с суставами почти не задеты, так что пока что все не так плохо! Я бы даже сказал – хорошо.

– Ну, если вы так считаете…

– И не я один, Лучик. Я советовался с доктором Бертран и она сказала мне, что при этом виде гнильца очень важно оттеснить инфекцию от сустава, чего мы достаточно успешно и добиваемся. Так что эту ногу мы тебе наверняка спасем, а там, может быть, и остальные вылечим. Не переживай, Лучик, пройдет время и ты еще с нами наперегонки бегать будешь!

Ралкин ободряюще улыбнулся ей, Санлайт ответила тем же.

– Что ж, думаю пока достаточно. Следуйте всем инструкциям, выполняйте мои рекомендации и не раздражайте миссис Донат, а не то она вам ремня всыплет. До встречи, девушки!

Он развернулся, и хотел было уже уйти, но Санлайт остановила его.

–  Постойте, а как же прогулка?! Вы обещали, что мы сегодня покатаемся по двору, помните?

– Ах, да, прогулка… – Ралкин остановился, – Лучик, я бы с радостью это сделал, ты же знаешь, но я действительно сейчас не могу. Давай в следующий раз.

В ответ лошадка насупилась:

– Угу. Миссис Донат вчера то же самое сказала… – в сторону пробормотала она.

– Пойми, у нас ЧП! В травматологию привезли сразу двадцать семь пони в критическом состоянии. Они пытались запустить генератор где-то за городом и спровоцировали взрыв. Сейчас всё отделение за ними бегает, чтобы хоть кого-то спасти.

– Понятно.

– Прости. Это действительно не зависит от моего желания. Мне очень нравится катать тебя по больнице, но, боюсь, Теннер мне голову оторвет, если я не появляюсь в операционной. Ты ведь не обижаешься?

– Не-а. Все нормально.

– Вот и славно, Лучик. Как только у меня появится возможность, я обязательно покатаю тебя. Обещаю.

Еще раз одарив её своей безмятежной улыбкой, доктор покинул помещение.

На некоторое время в палате воцарилась тишина. Санлйат отвернулась к стенке и, казалось, уснула, а Тимм, полежав еще какое-то время и поплевав в потолок, решила, что нет никакого смысла медлить с реализацией врачебных рекомендаций. Ей наконец-то позволили выйти из палаты и пройтись по больнице и это действительно было здорово. Тем более что молодая пони уже не первый день думала о том, чтобы обратиться в регистратуру и попытаться выяснить что-нибудь о Тиммерлин там. Быть может она оставила ей какую-нибудь весточку через них? Ведь Тимм была в это время уж без сознания и вполне вероятно, что её подруга решила передать ей что-нибудь с их помощью. Если же нет, то она хотя бы узнает, приходила ли она навестить её за это время. Что она говорила, как себя вела… Ведь не могла же она просто так взять и испариться, как только Тимм оказалась в опасности!? Нет, её подруга на такое не способна!

Накинув себе на круп белую медицинскую попону Тимм целенаправленно пошла к двери, но вдруг услышала чей-то всхлип и остановилась. Вариантов было не так много.

– Эй, ты там плачешь что ли? – спросила она у своей соседки по палате.

– Нет, – ответила она таким голосом, что стало очевидно, что – да.

Тимм медленно подошла к ней и попыталась посмотреть ей в глаза, но та все еще лежала лицом к стене, поэтому встретиться с ней взглядами не удалось.

– Болит что-то? Может доктора позвать?

– Не надо. У меня ничего не болит, – шмыгнув носом, буркнула она.

– Тогда что? – пони выдержала паузу, ожидая ответа, но, так и не получив его обо всем догадалась сама, – Погоди, так ты плачешь из-за того, что Ралкин тебя по больнице не покатал?

– Нет, не поэтому.

– Да ладно тебе. Он же сказал, что сделает это, как только освободится.

– Ага, конечно сделает. Он уже который раз обещает, но не делает.

– А тебе это что, настолько важно?

– Нет не важно. Я могу и подождать. Все хорошо, – она попыталась улыбнуться, но безуспешно – Просто я очень устала сидеть в этой палате и хотела хоть ненадолго побывать снаружи. Жаль, что мне снова не повезло и все опять заняты.

– Хм, ну… – Тимм поискала глазами по палате. Благо, найти инвалидное кресло оказалось совсем не трудно. Оно стояло в углу комнаты, сразу за последней койкой, – Тогда, может, я могу покатать тебя?

Тимм быстро сходила за креслом и вернулась, но Санлайт, кажется, не слишком оценила её рвение. Испуганно округлив глаза, она запротестовала:

– Нет, что ты! Поставь его на место! Это только медработники могут делать, ведь там и перекладывать сложно очень и катать… И вообще ты сама еще не здорова! Вдруг кому-то из нас станет плохо?!

– Да ладно тебе, – отмахнулась Тимм, – Уверена, я справлюсь.

– Нет, Тимм. Спасибо, но – нет. Я лучше подожду, когда доктор Ралкин освободится.

– Ну, как знаешь. Надеюсь, это произойдет раньше, чем через месяц.

– Угу… – было видно, что внутри неё происходит настоящая война. Ей действительно ОЧЕНЬ хотелось наружу, да оно и понятно – за два года одни и те же стены палаты действительно могли начать действовать на нервы, – Тебе же за это попадет, Тимм! – использовала она свой последний аргумент, но, увидев, как кобылица безразлично пожала плечами, все-таки кивнула, – Ладно, давай попробуем. Покатаемся по этажу и сразу обратно, хорошо?

Тимм подкатила кресло и, придвинув его к самой кровати, аккуратно взяла Санлайт под передние ноги. Та сначала хотела поправить её, но Тимм все делала верно, и вопреки опасениям маленькой соседки по палате, не причинила увечий ни ей, ни себе. Водрузив её на кресло, она поменяла ей позу так, чтобы ей было максимально комфортно, а затем зафиксировала её ремнем.

– Ого. Здорово, Тимм! Откуда ты знаешь, как это делается?

– У меня дома всё детство жил парализованный дедушка, – призналась Тимм, на секунду вспомнив о событиях из своей «прошлой жизни», – Я его каждое утро так на каталку грузила, а потом мы по деревне ездили, до садика и обратно.

– Вот оно что… А как он сейчас себя чувствует? Он начал ходить?

– Нет. Он умер, – спокойно ответила кобылка.

– Умер? – ахнула соседка по палате, – Но от чего?

– От того же, от чего и все остальные, Санлайт. От голода. И дед, и родители мои, и, думаю, большинство других жителей нашей деревеньки тоже.

– Оу… Прости. Это все очень грустно.

– Да все в порядке, я уже и забыла почти, – махнула копытцем Тимм, – Ну что готова?

– Конечно, готова!

– Тогда поехали.

 Удобно опершись о спинку инвалидного кресла, Тимм покатила его вперед, попутно прислушиваясь к себе. Вроде бы ничего не болело. Даже удобней стало, ведь теперь двигать ей приходилось только задними ногами, передние же ничего не беспокоило.

Тихонько отворив дверь их палаты, они выехали в коридор. Длинный просторный коридор со множеством окон и с черно-белой плиткой разложенной в шахматном порядке. Удивительно, но несмотря на то, что Тимм никогда не бывала здесь в сознании, она почему-то достаточно хорошо знала это место. Помнила, что двери располагались лишь по правую сторону, а окна по левую, помнила, что спустя какое-то время коридор резко уходил влево и далее шел до самой лестницы. Помнила даже эти странные, похожие на какие-то стеклянные баклажаны люстры, искажающие свет.

– Привет, Лучик, катаешься? – неожиданно появившийся с нижнего этажа щуплый доктор в шляпе-федоре заставил зазевавшуюся от монотонного хождения по пустому коридору Тимм вздрогнуть.

– Здравствуйте, доктор Занг, – улыбнулась Санлайт, – Ага. Тимм согласилась покатать меня по больнице.

– Рад это слышать, – он посмотрел на Тимм, но, едва встретившись с ней взглядом, почему-то смущенно увел его в сторону – А вы здесь новенькая, да?

Поняв, что её приняли за медсестру, пони решила подыграть ему. В конце концов, хоть ей и разрешили выходить из палаты, никто не давал ей права возить по больничному крылу другую пациентку, так что это вполне могло выйти ей боком.

– Да, я тут недавно работаю, – соврала она.

– Похвально, – кивнул он, не заметив подвоха, – Хорошо, когда молодежь стремиться спасать жизни, а не отнимать их, верно? Думаю, что верно…

Так больше и не осмелившись посмотреть на неё, доктор Занг попрощался с Санлайт и направился в одну из палат. Примечательно, что, несмотря на обилие пациентов в госпитале, это крыло оставалось почти пустым. Но отнюдь не заброшенным. Из-за хорошей акустики до ушей пони постоянно доносились какие-то звуки. Хрипы, тихие стоны. Иногда отголоски каких-то разговоров. Судя по всему, в этом крыле находились тяжелобольные пони, и поэтому посторонних сюда просто не пускали. Дойдя до конца коридора и встретившись взглядом с дежурной медсестрой, которая также поприветствовала Санлайт, кивнула Тимм, и тут же потеряла к ним интерес, они развернулись и вновь прошлись по уже знакомому маршруту. Затем еще и еще. Спокойные хождения по коридору умиротворяли, да и смотреть, как радуется её соседка, было приятно. Ей действительно рано было становиться инвалидом.

– Ну что, может, вниз спустимся? – предложила Тимм, остановившись напротив лестницы.

– А ты уверена, что это хорошая идея?

– В любом случае лучше, чем ходить по одному и тому же коридору до самого вечера, – усмехнулась пони.

– Тогда поехали.

Вот только как спустить по лестнице кресло-каталку? Нет, на лестнице присутствовали похожие на рельсы пазы, по которым, очевидно, можно было возить различные устройства на колесах, однако Тимм не была уверена, что сможет удержать её, когда они пойдут под уклоном. С другой стороны, ведь не зря же их сюда поставили! Наверняка все прочие пони пользовались ими и не имели с этим проблем.

– Мы так не разобьемся? – на всякий случай уточнила Санлайт.

– Не должны… – не совсем уверенно протянула Тимм и уже прицелилась как бы лучше начать этот сложный спуск, но вдруг её окликнули:

– Эй! Ты что там делаешь?! – сердитый и немного истеричный голос принадлежал сидящей в конце коридора медсестре, – Убьешься же, дура!

– А как иначе спускаться? – изогнув бровь, спросила Тимм.

– На лифте, – пробубнил вышедший уже из кабинета доктор Занг, – Вот же он стоит, специально для таких случаев.

Пони в шляпе указал на решетчатые двери лифта, на которые сама Тимм почему-то не обратила никакого внимания, а затем вызвал его нажатием кнопки, а сам поторопился к лестнице, вниз.

– Спасибо! – в спину крикнула ему Тимм.

С лифтом все оказалось куда проще. Зайдя в него, Тимм задвинула железную решетку, затем нажала на кнопку первого этажа и неспешно поехала вниз. Медленнее, чем это было бы по лестнице, зато безопасно.

– Кстати, а почему ты мне ничего не сказала про лифт? – поинтересовалась Тимм у своей молодой спутницы, пока они спускались.

– Я пыталась… – стеснительно ответила Санлайт, – просто ты так уверенно всё делала, вот я и растерялась.

Первый этаж в полной мере показал им масштабы этого госпиталя. Огромное пятиэтажное здание, вмещающее в себе не менее трех тысяч коек, с огромным количеством коридоров и ответвлений. В отличие от их крыла, здесь уже было полным полно народу, ровно так же, как и в момент её первого визита сюда. Перебинтованные, охающие, кашляющие и хрипящие пони всех мастей стояли здесь очередями у каждого кабинета, ковыляли в свои палаты и возвращались оттуда. Бесцельно бродили, в ожидании докторов. А те, в свою очередь, вечно куда-то бежали и спешили, ибо рабочих копыт всегда не хватало и они едва ли могли обслужить всех нуждающихся. Только здесь, казалось, в Маханхолле пока еще бурлила жизнь. Больная, немощная, но все-таки жизнь. Отовсюду слышались голоса, кто-то спорил, кому-то что-то доказывая, но, что самое приятное, никто особо не обращал на них внимания. Никто не останавливал их и не требовал объяснений, почему они здесь находятся. Ходили доктора, бегали медсестры, ковыляли больные и никому не было никакого дела до прогуливающихся по коридору поняшек. Разве что иногда они останавливались, и коротко приветствовали её соседку, все также называя её не иначе как «Лучик» и всякий раз будто бы добрея, произнося это слово.

– А ты и правда известная личность в этой больнице, – усмехнулась Тимм, из вежливости кивнув очередному поздоровавшемуся с ними медику.

– Это потому, что я здесь уже два года лежу, – ответила Санлайт.

– Нет. Это потому что ты им нравишься.

– В каком смысле? – нахмурилась собеседница.

– Ты добрая, вежливая, бескорыстная. Пони к тебе тянутся.

– Понятия не имею, почему ты так решила. Я вроде как никому ничего хорошего пока не сделала.

– Разве? – хмыкнула Тимм, – А как же рисунки твои?

– Я их рисую, потому что мне скучно. А отдаю, потому что не жалко.

– Возможно, это их в тебе и привлекает.

Санлайт повела плечами, но ничего не стала отвечать. Судя по всему, она очень не любила разговоры на тему своей персоны, поэтому Тимм решила не продолжать его. Тем более до регистратуры оставалось совсем немного и ей следовало уже готовить себя к несколько иному разговору.

– Подождешь меня пару минут? – попросила она, остановив каталку.

– Без проблем.

Кивнув, Тимм оставила свою спутницу и подошла к освободившемуся окну, за которым удобно расположилась пожилая служительница госпиталя в больших круглых очках. Завидев, что у неё посетитель, она перевела свой взгляд на Тимм и кивком головы предложила ей говорить.

– Я у вас тут в больнице лежу, вот и хотела узнать…

– Номер какой? – перебила её медработник. Услышав нужную ей цифру, она направилась к картотеке и попутно произнесла, – Продолжайте.

– Я хотела узнать: навещал ли меня кто-то, пока я была без сознания? Ну, может, пытались в палату пройти или что-нибудь в этом роде? Вы ведь наверняка ведете какой-то журнал посещений. Может, даже записываете тех, кого не пустили. Мне нужна любая информация, связанная со мной.

– Тринадцать семьсот восемнадцатая, верно? – уточнила она.

– Да, так и есть, – кивнула Тимм.

– Так что вас интересует? – сев на свое место медик открыла её карточку и вновь уставилась на собеседницу. Она не слушала.

 – Посещения, – досадливо выдохнув, повторила свои слова пони, – Мне интересно, приходил ли ко мне кто-то из пони, пока я была в отключке.

– А, так вы об этом… – старушка ненадолго задумалась и ответила, – Нет, увы, я такой информацией не располагаю.

– И даже записей не ведете? – удивилась кобылица.

– Нет. Только карточки.

– Но, может, так запомнили? – не унималась Тимм, – Это ведь совсем недавно было, меньше месяца назад!

– Тут много кто ходит в течение дня, голубушка, я всех запомнить не могу.

– Попробуйте. У неё очень запоминающаяся внешность. Наверняка она спрашивала что-то вроде «Как там Тимм?»  или «Можно ли мне встретиться с Тимм». Попытайтесь вспомнить!

Кобылка разнервничалась, и, будто бы чувствуя её напряжение, снующие вокруг неё больные и здоровые пони задвигались быстрее и о чем-то загомонили.

– Тимм? – невозмутимо произнесла её имя пожилая пони, – Хм, да я припоминаю. Пару раз приходила сюда одна пони и спрашивала про тебя.

– Правда?! – глаза её заблестели, – И как она выглядела?

– Она? Ох, Селестия помоги…

– Чего? Как она выглядела?!

Вместо ответа медик в ужасе уставилась куда-то за её круп. Копыта её затряслись. Одновременно с этим Тимм, наконец, заметила, что шум, который до этого стал уже просто невыносимым, вдруг неожиданно исчез. Остался только панический шепот.

Она обернулась. Описать посетителя, который незваным гостем явился в эту больницу, одним своим появлением заставив всех пони разбежаться по углам и замереть в ужасе, было непросто. Одним словом его можно было назвать «нечто». Нечто неестественно раздувшееся на один бок, отчего оно едва могло протиснуться сквозь двойные стеклянные двери. Шерсть в этом месте давно выпала, а натянутая до предела кожа не выдержала и, порвавшись, обнажила сочащуюся сукровицей огромную опухоль. И не одну. Самых разных размеров они покрывали практически всё тело несчастного существа, отчего узнать в нем прежнюю форму было попросту невозможно. Даже кости от постоянного давления разрастающихся миазмов прогнулись и деформировались. Один глаз совсем вылез, другой заплыл новообразованиями так, что практически ничего не видел. Крылья облезли и напоминали собой какие-то испорченные шипы. Не крылья, а просто еще два рога, вроде того, что сиял сейчас у несчастного создания во лбу. Отвратительное, ужасное, и бесконечно несчастное создание, каких местное население шутливо нарекло твайликорнами.

– Нам конец… – прошептал кто-то из стоящих поблизости пони.

Тимм посмотрела по сторонам. Несмотря на страх, несмотря на слезы, поблескивающие в глазах у тех из присутствующих, кто уже успел попрощаться со своей жизнью, никто не бежал. Все замерли, потому что даже малые дети знали, что резкие движения и громкие звуки провоцируют твайликорнов. Также их провоцировала любая агрессия, неприятные запахи, вспышки света – все что угодно, что это обезумевшее от вечной боли бессмертное создание расценит как угрозу. Всё, что выведет его из душевного равновесия. И когда это произойдет, существо сравнимое по мощи с древними Богами попытается защититься, ничем не ограничивая переполняющую его силу. Собственно поэтому никто не пытался прятаться или убегать. Всеразрушающая ярость аликорна-мутанта без проблем могла сравнять с землей не только эту больницу, но и половину Маханхолла.

По крайней мере, так о них говорили другие. Тимм же почему-то не испытывала страха, глядя на этих жутких существ. Не испытывала видя их раньше, по дороге в Маханхолл, не испытывала и сейчас, когда один из этих вестников смерти застыл у входа в госпиталь, преследуя одному ему известные цели. Он сильно изменился, но ведь это все еще был пони. Возможно безумный, но представитель одной с ними расы. Она почему-то испытывала к ним только жалость.

Встретившись с этим существом взглядом (если так вообще можно было сказать о его глазах) пони сделала несколько неуверенных шагов навстречу твайликорну, но вдруг услышала тихий оклик:

– Тимм, вернись!

Обернувшись, она увидела Санлайт, которая всё еще оставалась там, где Тимм её и оставила. Тимм подошла к ней.

– Не делай этого. Ты подвергаешь всех нас огромной опасности, – сердито прошептала её соседка по палате.

– Да я бы просто вывела его и всё…

– Или спровоцировала бы его уничтожить всех вокруг. Не вздумай.

Никто так и не решился двинуться или заговорить. Немая сцена продолжалась довольно долго, и твайликорн то пытался подходить к кому-то, то ковылял к коридору, то вновь возвращался к входным дверям. Он как будто бы ждал помощи. Хотел попросить о чем-то, но все, к кому он подходил, пятились назад. Это могло вывести его из себя, ведь игнор также приводил твайликорнов в ярость, но, к счастью, этого не произошло, ибо со стороны коридора раздался звучный, уверенный голос доктора Теннера, который Тимм, несмотря на недавнее с ним знакомство, вряд ли могла с кем-то спутать. Спокойный, но не терпящий возражений:

– Пациент три триста двенадцать, разве я не предупреждал вас в прошлый раз, что наша больница более не принимает единорогов?

Существо навострило уши и безошибочно уставилось прямо туда, где, аккуратно раздвинув в стороны заставших от оцепенения пони, спустя мгновение, появился и сам доктор Теннер. Высокий, очень худой, но весьма статный светло-серый земнопони с коротко стриженной седой гривой. Немолодой, но далеко не немощный. Как и положено, шел глава Маханхолльского госпиталя в белом халате, где каждая пуговичка была застегнута, воротник стоял ровно, а из переднего кармашка выглядывала заготовленная на всякий случай пишущая ручка. Он еще тогда, во время периодических осмотров, приглянулся Тимм своей пунктуальностью, строгостью и знанием дела, но сейчас, видя, насколько спокойно он приближается к смертельно опасному существу, она прониклась к нему особым уважением. Он не боялся его, а если и боялся, то настолько тщательно скрывал это, что никто из здесь присутствующих не мог уловить и намека на страх. Он вел себя так, словно перед ним стояла обыкновенная пони, и существо ощущало это.

– В соответствии с приказом действующего правительства Эквестрии от 14 дня зимы 2939 года единороги употреблявшие вещество RN-12 не могут обслуживаться в медицинских учреждениях Эквестрии из-за повышенной опасности для окружающих. Вы знаете об этом, пациент три триста двенадцать?

Он остановился буквально в метре от твайликорна. Существо что-то прогудело и сделало шаг назад, не выдержав строгого взгляда доктора.

– Тогда почему вы здесь? Неужели вы думаете, что с вашей стороны честно требовать от нас нарушать законы Эквестрии?

Снова урчание и нечто отдаленно напоминающее речь.

– Поймите. Вы представляете угрозу, пациент три триста двенадцать, и во имя безопасности других пони, за жизни которых я несу ответственность, я настоятельно прошу вас покинуть данное учреждение. Вас проводить до выхода?

Еще несколько шагов в сторону двери, но затем существо вновь остановилось и начало издавать какие-то угрожающие щелкающие и немного скрипящие звуки, а форма его при этом как будто бы начала искажаться. В воздухе почувствовался кисловатый привкус горелых проводов, а небольшие кусочки пыли, скопившиеся между кафельными плитками, поднялись в воздух от воздействия каких-то никому не известных сил. Оно нервничало.

– Миссис Канилен, верно? – несколько смягчив тон, но не остановившись, произнес доктор Теннер, – Не отчаивайтесь. Как только у нас появится хоть какая-то возможность облегчить ваши страдания, мы найдем способ связаться с вами. Вернитесь в свое убежище и ожидайте нас там.

Обогнав твайликорна, он дошел до дверей, а затем поманил его за собой. Тот, казалось, немного успокоился и нехотя двинулся в его сторону.

– В прошлый раз вы получали от нас аскорбиновую кислоту. Витамин С немного замедляет рост раковых клеток, о чем, я полагаю, вы знаете. Вы ощутили эффект, миссис Канилен?

Вновь гудение, но на этот раз более жизнерадостное.

– Миссис Донат, принесите нам три суточных дозы аскорбиновой кислоты.

Старшая медсестра, которая, как выяснилось, тоже находилась среди присутствующих, с каменным лицом проследовала в какую-то дверь, а затем вышла оттуда с тремя свертками с порошком. Практически не колеблясь, она подошла к застывшему у двери монстру и вручила ему порошок, который тут же окружила волшебная дымка и он прямо по воздуху переместился на спину этому созданию. Так же молча она вернулась к остальным, по дороге встретившись взглядом с Тимм.

– Теперь вы довольны, миссис Канилен? – дождавшись некоего подобия ответа, он продолжил, – В таком случае прощайте. Рад был вам помочь.

Монстр развернулся и заковылял прочь. Из больницы и, вероятно, из самого города. Также быстро ушел по своим делам и доктор Теннер, а вот остальные еще долго не могли прийти в себя, ожидая, что едва они расслабятся и потеряют бдительность, как твайликорн вернется и всех их уничтожит.

– Вот видишь, Санлайт, его просто нужно было вывести прочь, – заметила Тимм, когда мир вернулся в привычное русло, – Я бы тоже так смогла.

– Не думаю, Тимм, – покачала головой Санлайт, – Это очень опасно. Я видела в госпитале тех, кто встречался с этими существами. От них мало чего остается.

– Но доктор Теннер же смог.

– Потому что он много лет работал с ними, Тимм. Как и миссис Донат. У них большой опыт, потому что весь этот госпиталь когда-то был создан исключительно для лечения и содержания твайликорнов. Они знают как вести себя с ними, а ты – нет.

Тимм хотела было ей возразить, но прежде чем она успела сказать что-нибудь кто-то резко схватил её и развернул к себе. Перед ней возникла искаженная от ярости физиономия старшей медсестры.

– Ты какого дискорда здесь делаешь!? – рявкнула она грозно, но пока еще не слишком громко, из-за недавнего инцидента, – А ну, марш в палату!

– Вообще-то мне Ралкин разрешил по больнице гулять, – заметила Тимм.

– А Лучика с собой таскать тебе тоже Ралкин разрешил!?

– Нет, но…

Тимм неуверенно оперлась передними копытами об инвалидное кресло Санлайт, но болезненно получила по копытам и убрала их.

– Убери от неё свои лапы, пока я тебе их не переломала!

Каталка с сидящей в ней пони перекочевала к медсестре.

– Простите, – пробормотала Тимм.

– Миссис Донат, не сердитесь, я сама её об этом попросила, – попыталась вступиться за неё Санлайт, но та её и слушать не стала.

– Ты хоть понимаешь, что ты пыталась похитить беспомощного ребенка!?

– Покатать, вообще-то…

– Покатать? Я тебе покатаю! Доложу обо всем Теннеру, и тебя саму пони в черной форме покатают за такие поступки. В одну сторону без возврата!

Она готова была и дальше кричать на неё, но, услышав звуки затевавшегося конфликта, к ним подошел еще один пони. Собственно доктор Ралкин.

– Здравствуйте кобылки, чего у вас тут приключилось, – беззаботно поинтересовался он, как бы случайно оказавшись между ними.

Увидев его, рассвирепевшая медсестра тут же переключила свое внимание на него.

– Ты видишь, что тринадцать семьсот восемнадцатая сделать пыталась?

– Что именно?

– Эта сумасшедшая Лучика из палаты выволокла и таскается с ней по всей больнице! Это как вообще называется?!

– Серьезно? – он посмотрел на Санлайт, на Тимм, а потом вновь перевел взгляд на свою подчиненную, – Так это же замечательно, миссис Донат. Лучик, тебе понравилось кататься с Тимм сегодня?

– Конечно! – тут же ответила пони, – Мы отлично покатались.

– Вот и славно.

– Но это же нарушение, доктор Ралкин! – возмутилась полнотелая пони.

– И вместе с тем, это идет на пользу обеим нашим подопечным сразу. Разве это не прекрасно, миссис Донат?

– Эм… – опешив, медсестра не нашлась что ответить.

– Тимм, тебе не слишком сложно было это делать?

Пони покачала головой.

– Замечательно. Для более результативного лечения Лучику требуется больше свежего воздуха и движения. Если тебя это не затруднит, постарайся иногда брать её с собой во время прогулок.

– Да я и каждый раз могу это делать… – пожала плечами кобылица, – Мне не трудно.

– Даже так? Прекрасно. Значит, на том и порешили. Спасибо тебе, Тимм, это действительно много для меня значит.

– Постойте-ка, доктор Ралкин, а что если она увезет её куда-нибудь или уронит специально!? Как вы можете ей доверять?!

– Не знаю, – он улыбнулся и подмигнул Тимм, – Она не похожа на психопатку. Да и Лучику такие прогулки очень полезны, поэтому, думаю, я могу пойти на такой риск.

– Но…но.

– Но вы можете держать их под присмотром, миссис Донат, – не дал ей закончить фразу доктор, – Если вам так будет спокойнее.

Откланявшись, он вновь покинул их. Также, ворча себе под нос нечто оскорбительное в адрес доктора Ралкина и самой Тимм, оставила их и медсестра, а потому никто более не мешал им продолжать прогулку. По коридорам, в фойе и даже немного во внутреннем дворе больницы. Лишь спустя пару часов, когда подошло время обеда, они вернулись в палату, где и провели остаток дня.

И только поздно вечером, пролистывая новые сообщения, Тимм вспомнила, что так и не уточнила сегодня в регистратуре, как именно выглядела навещавшая её пони. Она решила что этот вопрос подождет до следующего дня, но на следующий день ответ на него и без того нашелся. К ней пришел посетитель.

Часть 2 - Госпиталь. Глава 16

Она сидела на углу её кровати с каким-то отстраненным, пустым взглядом. Усталые желтые глаза обзавелись еще более заметными мешками. Голос совсем сел. Всклокоченная, немного неаккуратная грива перестала расти во все стороны и как-то примялась, а серая шерсть пони стала еще более бесцветной, чем была раньше. Да, раньше она была совсем другой. Бойкой, энергичной. Иногда даже чересчур: когда ругалась под её дверью со своим мужем или отчитывала кого-то из обитателей общежития. В ней чувствовалась сила. Сейчас же Шейди Хуф словно бы исчезала, медленно превращаясь в собственную безмолвную тень.

– Ну, Тимм. Как идет лечение? – спросила она так, словно ответ для неё не имел никакого значения.

– Неплохо, – в унисон ей ответила её кремовая соседка, – Мне уже позволяют выходить из палаты, болей я почти не чувствую. Разве что по утрам иногда голова начинает кружиться и запах крови в носу появляется, а в остальном все хорошо.

– Славно. Кстати, я тут тебе приготовила немного овсяного печенья. Оно сладкое, с ароматизаторами даже, – передав ей кушанье, пони немного помолчала и как бы в оправдание себе добавила, – Просто дома в последнее время заняться нечем, вот и решила немного вспомнить старое. А то вдруг они тебя здесь не кормят? Пичкают физраствором и живи как хочешь. В этой больнице, говорят, вообще с пациентами не особенно церемонятся.

– Да не, они неплохо за нами смотрят, – решила заступиться за них Тимм, – Каждый день и доктора, и медсестры бывают, еду приносят и в палате убираются вовремя. Но за печенье все равно спасибо!

– Не за что… – пожала плечами Шейди Хуф.

– А у вас там как, в общежитии?

– У «нас»? – Шейд посмотрела на неё и невесело хмыкнула, – Тимм, очнись, у каких «нас»? Там уже давно никаких «нас» не осталось. Всё. Все вымерли. Осталась только я, да старик Зоннингам, который после того как наши мальчишки трагически погибли, перестал разговаривать и почти не выходит из комнаты. Замкнулся с горя. Спасибо хоть Роттенфейс иногда меня навещает, а то я бы совсем одичала, – пони вздохнула и добавила, – Эх… никогда бы не подумала, что доживу до момента, когда мне будет не хватать шума соседей.

– Да уж, это действительно непривычно, – попыталась поддержать её собеседница, – Но ты не переживай, Шейд, меня рано или поздно выпишут отсюда и нас снова станет больше.

– На это я и рассчитываю, Тимм. Можешь даже еще кого-нибудь с собой прихватить. Хотя бы вот эту вот малявку с соседней койки.

– Меня Санлайт зовут! – пискнула кобылка.

– Тем более. Солнечный свет нам бы в общежитии точно не помешал сейчас.

Шейди Хуф улыбнулась, но все еще как-то суховато.

– Кстати, а Тиммерлин разве сейчас не с вами живет? – решила, наконец, задать интересующий её вопрос Тимм, – Думаю, она бы нашла, чем тебя взбодрить. Или она все также предпочитает ночевать в полицейском участке?

– Нет, Тимм, с нами она не живет, – покачала головой собеседница, – Как, впрочем, и в участке.

– А где тогда? Она нашла новое жилье? Или вообще ушла? Она сообщала тебе что-нибудь?

Тимм пытливо уставилась на Шейди Хуф, в ожидании разъяснений, но та лишь безразлично пожала плечами:

– Понятия не имею, Тимм. С тех самых пор, как вы за этим злосчастным «доктором-потрошителем» пошли, я её вообще больше ни разу не видела.

– Вот как… – пони понурила голову, – И передавать она через тебя тоже ничего мне не передавала?

– Нет, не передавала, – покачала головой собеседница.

– Странно. Я тоже никак не могу с ней связаться до сих пор. Получается, она вызвала скорую, доставила меня с тем пони в больницу и просто пропала?

– Кхм. Ну, вообще-то, Тимм, это я вызвала скорую и доставила вас в больницу.

– Как это?! Я точно помню, что Тиммерлин уходила за помощью!

– Может и уходила, я не знаю. Но когда прошло уже много времени, а вы так и не вернулись, я забеспокоилась и решила, что с вами приключилась беда. Все-таки вы пошли арестовывать вооруженного безумца. Поэтому, чтобы не терять время, я заранее позвонила в скорую помощь и уже вместе с ними доехала до заброшенного цеха, где после недолгих поисков мы и обнаружили тебя и того бедолагу, который висел на цепях.

– А как же Тиммерлин? – продолжала расспрашивать Тимм, – Вы её видели?

– Нет. Её там не было. Только ты, освежеванный жеребец, и труп психопата, голову которого ты превратила в кровавую кашу.

Тимм внимательно заглянула в глаза собеседнице. Спокойные и уставшие желтые глаза. Тимм не считала себя психологом или еще каким-то экспертом в области понячьих чувств, но ей было совершенно очевидно, что Шейди Хуф не врет ей. Это не укладывалось в голове, но судя по всему, все было именно так, как она и рассказала. Тиммерлин просто ушла. Бросила её умирать в заброшенном цеху, а сама, очевидно, вернулась в свой светлый радужный мир будущего. Отключив при этом коммуникатор, чтобы не чувствовать муки совести.

От этих мыслей ей почему-то стало так гадко на душе, что она едва не прослезилась. Захотелось выдрать коммуникатор и выбросить его как можно дальше. Забыть про это знакомство и вообще про всё, что связывало её с так называемой «подругой». Хотя, возможно, она поторопилась и у Тиммерлин действительно имелась реальная причина вот так оставить её. Может её вернули в будущее принудительно? Может она нарушила какой-то временной закон? А может ей самой стало плохо, и она померла где-нибудь в цехах, так и оставшись не найденной? Несмотря на это она почему-то все равно чувствовала себя преданной.

– Эй, Тимм, ты здесь?

Взгляд её вновь сосредоточился на Шейди Хуф.

– Ты как будто бы выпала из реальности, – обеспокоенно сказала серая кобылица, – У тебя все в порядке?

– Нет, всё хорошо, я здесь, – солгала пони.

– Я сказала, что, наверное, пойду. Рада была повидать тебя. Извини за то, что принесла тебе неприятные вести.

– Ничего страшного. До встречи тогда.

По-дружески обняв её, Шейд поднялась с койки и, оставив на тумбочке овсяное печенье, направилась к двери.

– Выздоравливай. На днях постараюсь еще раз тебя навестить.

– Хорошо.

Шейди Хуф уже почти дошла до двери, как вдруг Тимм вспомнила кое-что важное и окликнула её:

– Шейд постой! – та обернулась, – Эм, спасибо, что спасла меня. Выходит, что теперь я обязана тебе своей жизнью.

– Забей, любой бы так поступил на моем месте, – махнула копытом Шейди Хуф и покинула палату.

---

Сегодняшний день в больнице проходил как-то особенно неторопливо. Словно в киселе. Возможно потому, что сегодня было нечто вроде «выходного дня» когда госпиталь закрывал свои двери и не принимал новых больных. Как поведала ей Санлайт, автором этой идеи был сам доктор Теннер, ибо из-за недостатка персонала и отсутствия подмены медработники изматывали себя до полусмерти, пытаясь справиться с бесконечным притоком больных. Желая помочь всем нуждающимся, они жили в бешеном темпе, без какого-либо намека на облегчение, а потому в какой-то момент они срывались и сами же становились её пациентами. Или мертвецами. Также изнашивалось оборудование, заканчивались лекарства и прочее, прочее, прочее. Именно поэтому хотя бы один раз в месяц им требовался день, когда в госпитале становилось пусто и кроме пары дежурных санитаров не оставалось никого. И, да, с одной стороны больные подвергались некоторому риску, ибо большинство процедур в этот день не проводилось, но с другой… измотанные медработники, по мнению Теннера, работали крайне не результативно, а потому этот единичный пропуск был для пациентов лучше, чем весь месяц ненадлежащего обслуживания. Сам Теннер, кстати, отдыха себе не позволял и даже в этот день оставался в больнице. Правда был он в эти дни еще более молчаливым и хмурым, потому как занимался не хирургическими операциями, а ревизиями. Просматривал больничные карты, пересчитывал остатки, заказывал лекарства и вызывал ремонтников для восстановления тех или иных поврежденных узлов. Медсестра миссис Донат, как правило, также оставалась вместе с ним, выполняя функцию некоего завхоза, который записывал и исполнял все его распоряжения.

Вот и сейчас, выйдя из-за поворота навстречу Тимм и Санлайт, они деловито что-то обсуждали. Вроде бы речь шла о стирке бинтов:

– …Берёте пульверизатор и обрызгиваете постиранные повязки сверху. Что тут сложного, миссис Донат?

– То, что это долго, доктор Теннер, и санитаркам придется каждую тряпку обрабатывать отдельно. Мы тогда только и будем, что пшикать их с утра до вечера.

– А как иначе? Либо мы начинаем экономить, либо потом остаемся без антисептиков вообще. Нам и так уже приходится одним марганцем всех обрабатывать, а что дальше будет? А через год? Два?

– Но так ведь в тазах с раствором мы тоже всё делаем экономно! Медсестры окунают их, а потом тщательно отжимают. Ни капли не проливается на пол, я за этим слежу!

– Ах если бы, миссис Донат… Вы понимаете, что мы за неделю месячный запас марганцовки израсходовали?

– Так и больных сколько с травмами?! Сами же знаете про ремонтёров этих злосчастных!

– Значит необходимо провести их пересортировку, чтобы не переводить лекарства на тех, кому мы вряд ли сможем помочь. Когда там с завода приезжают? – тут взгляды их пересеклись, – Погодите-ка, а вы что тут делаете?

От неожиданности Тимм вздрогнула. Конечно же, он обращался к ней и сидящей в инвалидном кресле Санлайт. В конце концов, больше поблизости совершенно никого не было. Просто за то время, что они прогуливались по этажам госпиталя, они уже раз шесть пересекались с доктором Теннером и его подчиненной сегодня, и он впервые хоть как-то отреагировал на их существование.

– У нас прогулка, доктор Теннер, – тут же поспешила ответить Санлайт, – Это я попросила. Сегодня ведь такой день, что мы никому не мешаем и…

– Им доктор Ралкин разрешил, – хмуро перебила её старшая медсестра.

– Как это «разрешил»? Вдвоем и без присмотра? – изогнул бровь заведующий госпиталем, строго посмотрев на полнотелую кобылицу.

– Эм… Вроде бы да, – немного опешив ответила миссис Донат.

– И вы это допустили? Допустили, что больные могут шататься по госпиталю предоставленные сами себе, зная при этом, что это противоречит уставу?

– Ну, я…

Видя, как стушевалась грозная и непреклонная медсестра, Тимм даже еле заметно улыбнулась. Да уж, на каждого найдется рыбка покрупнее.

– Доктор Теннер, так выходит нам нельзя здесь находиться? – спросила пони, но рассерженный главврач даже не взглянул на неё. Он уже разговаривал с тем, кого считал ответственным за их здесь появление.

– А что я могла ему ответить, Теннер?! Он старше меня по должности!

– Бардак какой-то… Вот так коллектив и расхолаживается, миссис Донат. А вы этому потворствуете!

– Да что я то?! – рассердилась медсестра, – С Ралкина спрашивайте!

Далее разговор ушел в совсем иное русло. Теннер продолжил отчитывать миссис Донат за все фиксируемые им в последнее время нарушения, а та, как могла, пыталась оправдываться. Они снова потеряли интерес к ним, и пошли дальше.

Проводив их взглядом, Тимм и Санлайт некоторое время стояли молча, переваривая услышанное, после чего Санлайт все-таки осторожно спросила:

– Так что? Возвращаемся в палату? А то я не поняла, что нам делать…

– Ну, мне этого никто не говорил, – пожала плечами Тимм, – Может, просто не будем попадаться им на глаза?

– А как мы это сделаем? Мы ведь не знаем, куда они пойдут.

– Тогда мы отправимся в ту часть госпиталя, где никого нет. Куда-нибудь туда, где им точно нечего делать.

– В четвертый блок? – предложила маленькая пони.

– Не знаю. Я здесь не так долго нахожусь, как ты. А что там?

– О, там интересно. Немного опасно из-за трещин, но мы с миссис Донат туда частенько ходим. Там всегда тихо.

– Значит, туда, – улыбнулась светловолосая кобылка и развернула тележку.

Сказано сделано. Дойдя до лифта, Тимм еще раз уточнила направление, после чего обе кобылицы выдвинулись на второй этаж. Со слов Санлайт, только оттуда они могли добраться до той части госпиталя, где в свое время содержались самые сложные пациенты.

Стоит отметить, что в отличие от других этажей, на втором почти не было кабинетов. Только коридоры и несколько закрытых служебных помещений. Сюда редко заглядывали уборщики, а перегорающие одна за другой лампы все глубже погружали этот этаж в кромешную тьму. Собственно поэтому Тимм едва не опрокинула инвалидное кресло, наткнувшись на какую-то преграду.

– Эй, осторожнее! – возмутилась Санлайт, потирая ушибленный нос.

– Прости.

Присмотревшись, она обнаружила, что это какие-то самодельные заграждения с предупреждающими об опасности обрушения табличками. Судя по всему, их установили сюда, чтобы разворачивать незадачливых сотрудников. Но этих пони простые таблички остановить были не в состоянии. Отодвинув заграждение в сторону, они отправились дальше. Куда-то вверх, затем прямо и вдоль перил, через которые можно было заметить установленные здесь лестничные переходы, ведущие на другие этажи этого изолированного блока.

Пройдя через решетчатую дверь, они оказались в не менее просторном прямом коридоре. По какой-то причине лампы здесь оказались повыносливее, да и сами они выглядели куда серьезней, чем их предшественницы из фойе госпиталя. Сделанные из толстого стекла и укрытые металлической решеткой они давали куда меньше света, но зато до сих пор отлично работали. Отличалось и окружение. Плитка уже была не черно-белой, а почти бесцветно-серой и явно армированной. Вдоль безликих стен также был пропущен металлический швеллер, для укрепления конструкции. Из этого же материала создавались и все двери от больничных палат. Этот блок явно рассчитывался на пациентов «с особенностями».

– Здесь что, лечили твайликорнов? – предположила кобылица.

– Здесь везде лечили твайликорнов в свое время, Тимм, – деловито заметила Санлайт, – Просто в этом блоке занимались более запущенными случаями.

– Оу, вот как.

Немного побродив по коридору и отметив про себя, что никаких трещин и тем более дыр она здесь не видит, Тимм решила проникнуть в одну из палат, однако, когда она потянула за дверную ручку, ничего не произошло. Закрыто.

– В тридцать седьмую зайди. Там точно открыто, Миссис Донат всегда туда заходит в первую очередь, когда мы бродим по этому блоку.

Кивнув, Тимм поискала глазами нужное помещение и направилась к нему. Действительно не заперто. Отворив скрипящую из-за недостатка смазки бронированную дверь, пони прошла в камеру. Не тюремную, нет. Там не было ни цепей, ни решеток. Обычная палата, примерно на 8 коек. По крайней мере, так было до тех пор, пока кто-то не забрал с них все покрывала, а сами койки не сгрудил в одну кучу. Также в стороне лежали и небольшие тумбочки и кое-какая оставленная здесь давным-давно утварь. Только одна из коек оставалась на своем законном месте и даже с аккуратно сложенной на нем наволочкой, чтобы можно было сидеть не на голой металлической решетке.

– И она просто приходит и сидит здесь? – спросила Тимм, осмотревшись на предмет каких-то особенных вещей.

– Да. Подолгу. Бывает полчаса и больше. Просто смотрит в пустоту и ничего не говорит. А потом встает, забирает меня, и мы уходим.

– И ты никогда не спрашивала, почему она это делает?

– Не-а. Я думаю, миссис Донат сама бы мне обо всем рассказала, если бы захотела.

Кстати, в этом помещении были и такие детали, на которые Тимм поначалу не обратила внимания из-за отсутствия в нем собственного освещения. По стене шло несколько больших трещин выходящих откуда-то из соседней палаты. Кроме того в каждом углу располагались какие-то совершенно непонятные приборы с парой кристаллов внутри, выходящими по все стороны антеннами и каким-то сейсмографом или чем-то вроде того. Разумеется, что сейчас это все не работало и куда больше напоминало рухлядь, но в прошлом оно наверняка имело очень важное значение для тех, кто здесь работал.

– Она не рассказывала что это за штука? – спросила Тимм, указав копытцем на прибор.

– Не-а, – покачала головой пони, – Наверное, что-то для определения состояния больных. Кто знает? Тут и куда более причудливое оборудование встречается. Я как-то доктора Ралкина просила про него что-нибудь рассказать, но он говорит, что при нём всё это уже не работало. Они даже не знают как оно включается, на самом деле.

– Понятно.

Забрав свою спутницу, Тимм не спеша покинула палату.

Ей захотелось узнать еще что-нибудь об этих камерах, и поэтому она попробовала открыть соседнюю дверь. Закрыто. Жаль, ведь именно оттуда выходили эти трещины. Хотя… Подойдя к палате №35 она открыла её и обнаружила, что трещины стали куда больше, где-то даже выпали куски бетона, но при этом даже не эта палата являлась источником этих разрушений. Еще дальше. В остальном, при всем сходстве внутреннего убранства этих помещений, здесь, помимо «сейсмографов», на стене присутствовала также какая-то огромная спираль с металлическими лепестками, которые, едва свет из коридора проник в комнату, начали переливаться самыми различными цветами. Забавный прибор, почему-то напомнивший ей калейдоскоп, с которым она любила играть в своем детстве. За следующей дверью вновь было то же самое, но с оставшимися на своих местах койками, затем опять была запертая дверь и наконец – и это едва не стоило Тимм жизни – она зашла в палату №32. И там был… Маханхолл. Вовремя обратив внимание на редкие огни города, которые предстали перед ней, она резко остановилась. Буквально в двух шагах от порога в палате зияла огромная пропасть, которая почти полностью поглотила эту комнату, оставив лишь кусочек её правой части. Также уничтожены были комнаты слева, а с ними все верхние и нижние этажи, отчего никак нельзя было определить, как глубоко уходит эта яма, и каков на самом деле масштаб разрушений.

– Ого, – выдохнула Тимм.

– Да, хорошо, что ты меня вперед не покатила, – негромко произнесла Санлайт, заглянув в комнату из-за её плеча, – А то летели бы сейчас вдвоем куда-нибудь к центру планеты.

– И не говори. Но тут что произошло?

– Полагаю то же самое, что могло бы произойти с нами на днях, когда твайликорн пришел в больницу.

– Ты думаешь, это сделал твайликорн? – проведя копытом по внутренней стене помещения, Тимм посмотрела на свою ногу и заметила, что копыто полностью покрыто сажей. Мощность этого взрыва было сложно даже вообразить. Как и то, что кто-то из пони мог выжить после такого.

– Говорят, госпиталь перестал обслуживать единорогов после какой-то аварии. Видимо это она и есть. Или, может быть, одна из них.

– Как ты думаешь, мы сможем найти какую-нибудь информацию об этом?

– Не знаю, но в комнате №1 расположен архив. Там много всего есть!

Взяв тележку с Санлайт, Тимм отправилась туда. Такая же пронумерованная комната-камера, как и все остальные, но при этом внутри действительно оказались стопки различных бумаг замотанных в бумажные папки.

– И откуда тебе обо всем всегда известно… – протянула пони.

В ответ Санлайт хитро улыбнулась и отвела взор:

– Ну, мне ведь надо было откуда-то таскать карандаши и бумагу, верно?

Обнаружив выключатель, Тимм нажала на него, и комната озарилась тусклым светом. Теперь здесь действительно можно было осмотреться. Столы, полки и даже стулья – все было завалено использованной и новой бумагой. В основном это были больничные карты. Огромное количество больничных карт от самых различных пациентов и датированных, как правило, с 36-го по 39-й год. Кто-то провел немалую работу, записывая это. Жаль, что всё было напрасно. Журналов, дневников или чего-то подобного Тимм здесь не нашла, и даже на рабочем столе, который уютно расположился среди всех этих бумажных завалов, она не смогла найти ничего интересней, чем коротенькую записку-напоминалку: «Отсортировать карты по алфавиту и отнести в архив в срок до 11 д.з. 2939». Очевидно, в поставленные сроки он не уложился…

– Может, в больничных карточках поищем? – предложила Санлайт, дотянувшись до ближайшей, и аккуратно притянув её к себе копытцем.

– Тогда нам тут до вечера сидеть придется, чтобы хоть что-то узнать.

– Почему же? На папках написан номер палаты. Вот тут, – пони указала кончиком копыта на небольшую цифру, на которую Тимм сначала не обратила внимания, – Просто поищи №32 и ты всё узнаешь.

И то верно. Поблагодарив Санлайт за хороший совет, пони повернулась к бумажным нагромождениям и, набрав себе несколько папок, начала перебор. Палат тут было много, пациентов еще больше, а информации по ним столько, что толщины одной папки зачастую попросту не хватало. Судя по всему кто-то (и Тимм почему-то была уверена, что это именно доктор Теннер) очень ответственно отнесся к своему делу и потому в «историю болезни» вносилось буквально всё. Каждое вводимое лекарство с точной датой введения и количеством, динамика общего состояния пациента, результаты анализов крови и других жидкостей, ежедневные описания всех новообразований, появившихся и старых, изменения вкусовых предпочтений больного, настроения и даже комментарии самого лечащего врача. Кто-то явно имел четкую цель победить эту болезнь, и был уверен в своих силах. Приметив в конце очередной страницы подпись «Доктор Р.Теннер» она даже не удивилась. Далее шли все новые курсы лечения, время проведения операций, а также снимки опухолей до и после хирургического вмешательства. Жуткое зрелище. Последней же пометкой в этой карточке была короткая, сухая надпись:

«Схема лечения №14 эффективности не показала, диагноз – острое отравление веществом  RN-12, повлекшее за собой злокачественные разрастания в области таза, крыльев, шеи, спинного мозга, а также всех внутренних органов брюшной полости. Дальнейшее поддержание состояния больного нецелесообразно. Назначена деструктуризация на 39 д.л. 2937».

Следом шла небольшая картонная карточка с кратким описанием пациента и приложенной сверху фотографией. Обычный единорог в очках и с небольшой козьей бородкой. Тобиан Ду. Даже и не скажешь, что он имел хоть какое-то отношение к тем страшным фотографиям, которые можно было увидеть в самой папке. В результатах лечения также было написано «Деструктурирован».

– Интересно, что бы это значило? – пробормотала сама себе Тимм.

– О чем ты? – оторвавшись от собственного чтива, спросила Санлайт.

– Деструктуризация. Что это значит?

– Да, я тоже натыкалась на это слово. Я не знаю. Может изгнание? Больных единорогов ведь отправляли подальше от населенных пунктов, чтобы те не принесли бед. Вот, кстати, у моего тоже «деструктурирован» стоит, – пони подняла свою папку и продемонстрировала ей карточку, – Видишь?

– Угу. Просто, зачем им обозначать это таким словом? Выписали бы, да и всё…

Закрыв эту папку, Тимм продолжила искать ту, которая относилась к палате №32, но как назло её нигде не было. Были разные. И сотые, и двухсотые, но та, которая ей была нужна, почему-то не попадалась. Возможно, всему виной было то, что лежали истории болезней в полном беспорядке, а потому ориентироваться в них было крайне неудобно. Санлайт, как могла, помогала ей, но тоже пока безрезультатно.

Повернув очередную стопку так, чтобы можно было разглядеть номера, Тимм пробежалась по ним глазами. №30, №127, №43, №37… И здесь ничего. При этом та же тридцать седьмая попалась ей уже далеко не впервые. Правда в этот раз она все-таки нашла, на чем задержать взгляд. На папке указывалось имя «Черри Донат» и это явно не могло быть простым совпадением. Достав эту папку, Тимм раскрыла её и посмотрела на фотографию пациентки. Симпатичная розовощекая единорожка с курчавой вишневого цвета гривой и веселой улыбкой. Такой, будто бы фотограф корчил ей рожи и всячески смешил, пока делал эту фотографию. И это тоже никак не вязалось с фотографиями опухолей и ужасных новообразований запечатлённых далее. Дата рождения была записана как 2929 год. Значит, к моменту начала лечения ей было всего 9 лет. Как, впрочем, и на момент окончания. Результатом, как и у предыдущего пациента, было короткое заключение от доктора Теннера о том, что лечение улучшений не вызвало и назначена «деструктуризация».

– Эй, Санлайт, а ты знала, что в этом госпитале, судя по всему, дочь миссис Донат лежала? – для пущей убедительности Тимм повернула медицинскую карту так, чтобы её подруга могла разглядеть фотографию.

– Угу. И не одна, – протянула в ответ пони и развернула к ней свою карточку.

Тоже палата №37, тоже молодая единорожка внешность которой позволяла угадать в ней родственницу их медсестры и, увы, тоже «деструктурирована». Звали её Грейп Донат, о чем можно было догадаться по преимущественно фиолетовым оттенкам шерсти. Она была не такой веселой, как предыдущая, и к тому же даже на этой фотографии уже имела заметную опухоль в области шеи. Она была несколько старше своей сестры, да и болеть начала куда раньше, однако дата окончания лечения почти совпадала.

Не сговариваясь, пони принялись внимательно просматривать всех прочих пациентов тридцать седьмой палаты, и вскоре была найдена и третья сестра, звали которую Лайм Донат. Правда и в её случае результаты лечения были неутешительными. И, несмотря на то, что Тимм понятия не имела что значит слово «деструктуризация», на ум, почему-то, все равно не приходило ничего хорошего. Да, твайликорны бессмертны и во многом именно это стало причиной финального коллапса их цивилизации, но могло ли это утешить их мать? Так или иначе, они обратились в монстров, и что бы  ни скрывалось под этим странным словом, вернуть их к прежней жизни уже ничего не могло. Все знали, что лекарства от аликорньей хвори так и не изобрели.

– Лайм Донат, кстати, удивительно на тебя походила.

– Да нет, неправда! – нахмурилась кобылка, еще раз взглянув на фото, – У нас и цвет гривы отличается и лицо. Мне нужно очень много кушать, чтобы такой стать.

– Или ей похудеть. В любом случае вы очень похожи.

–  Да, вот только Лайм Донат родилась в двадцать пятом году и если бы я была ей, то мне бы было сейчас тридцать шесть. Да и с аликорньей заразой мой гнилец никак не связан.

– Да я не о том вообще, Санлайт, – Тимм миролюбиво подняла копытца, – Я к тому, что миссис Донат к тебе относится немного по-особенному. Возможно, это связано с твоим сходством с её дочерью.

– Вообще-то это связано с тем, Тимм, что я слушаю её и не занимаюсь ерундой. Если бы ты делала то же самое, возможно она и к тебе бы так относилась, – пони сердито свела бровки, а потом, когда пауза немного затянулась, отложила в сторону папку с бумагами и устало произнесла, – Поехали в палату уже. Я, кажется, уже накаталась на сегодня.

Тимм согласно кивнула и, взяв инвалидное кресло, вместе со своей подругой по несчастью покинула кабинет. А вскоре и сам четвертый блок.

---

Вечером они мало разговаривали. Расположившись каждый на своей койке, обе кобылицы занимались своими делами.

Санлайт первое время пыталась уснуть, но, поворочавшись немного из-за тяжелых мыслей и, – судя по тому как она морщилась – болей, все-таки заняла положение полулёжа и взялась за карандаши и бумагу. Чуть позже к ней забежала молодая санитарка по имени Филлиам (вроде бы та, что обычно дежурила у них на этаже) и поблагодарила её за какой-то совет, сообщив при этом, что он ей очень помог и теперь у них все налаживается. Что именно это был за совет, Тимм не знала. Да и не особенно этим интересовалась. Ей было о чем подумать.

Странно, но мысли о «деструктуризации» отчаянно не хотели выходить у неё из головы. Что-то тёмное крылось под этим словом, что-то нехорошее. Напрашивался вариант с убийством, но ведь аликорнов невозможно было убить! Тогда что? Усыпление? Но они неуязвимы к ядам, а значит и какие-либо отравляющие вещества неспособны их остановить. Может речь шла о сбрасывании их в какую-нибудь огромную тёмную яму? Конечно, эти существа прекрасно владели магией, а потому телепортация для них не была чем-то необычным, даже в самом тяжелом состоянии. Но, быть может, это была какая-то особенная яма? Из которой не было выхода.

Почему-то ей начало казаться, что в этой больнице тайком занимались какими-то ужасными вещами в те времена, и ей, во что бы то ни стало, требовалось выяснить, чем именно. Возможно, что главное зло Маханхолла было сосредоточено именно в этом месте, а вовсе не в тесном подвале цеха заброшенного завода.

Резко распахнулась дверь и в комнате появилась миссис Донат:

– Филлиам, чего расселась?! В 622-й палате пациент умирает, а ты тут языком чешешь! Живо за капельницами!

Испуганная пони с голубоватой гривой, аккуратно уложенной под чепчиком, вытянулась по стойке смирно и, извиняясь на ходу, поскакала на выход.

Когда дверь закрылась, озлобленный взгляд миссис Донат скользнул по Тимм, но затем быстро переключился на Санлайт:

– Лучик, будь добра, не подводи меня так в следующий раз.

– Извините, я не знала, что в этот день нельзя было кататься по больнице, – со вполне искренним сожалением произнесла пони.

– По больнице в принципе лучше не кататься без сопровождения врачей, – заметила миссис Донат, – В любой день. Но раз уж Ралкин вам это разрешил, то хотя бы не маячьте у всех перед глазами.

– Хорошо.

– Спасибо. Поверь, я тоже всеми копытами за то, чтобы ты не лежала без движения дни напролет, но получать взбучку от доктора Теннера мне не особенно хочется. Не заставляйте меня запирать палату на ключ.

– Хорошо. Мы постараемся быть аккуратнее.

Кивнув сама себе, старшая медсестра направилась к выходу, по пути выключив у них свет, чтобы тот не мешал им спать.

– Но я  ведь еще рисую! – запротестовала Санлайт.

– Сейчас время спать, Лучик. Ложись, а то зрение испортишь, – в ответ пожурила её медсестра.

– Ну ладно. Просто у меня настроение как раз было…

Пожав плечами, Санлайт отложила карандаши и укуталась в одеяло.

– Миссис Донат? – спросила Тимм, удивившись тому, что все-таки решилась на это.

– Чего тебе, тринадцать семьсот восемнадцатая?

– Расскажите что такое «деструктуризация».

Пони вздрогнула от этого слова, но виду не подала.

– Я тебе что – справочная? – проворчала собеседница, – А ну, спи, давай.

– Но вы должны знать значение этого слова!

Нет ответа. Проигнорировав её восклицание, медсестра развернулась и открыла дверь. Не желая уступать, когда она уже была в шаге от получения интересующей её информации, пони решила использовать свой главный аргумент, но едва она открыла рот, как лежащая по соседству Санлайт нарочито громко закашлялась:

– Лучик, всё в порядке? – обеспокоенно спросила миссис Донат.

– Да, просто поперхнулась, – с невинной улыбкой ответила белая кобылка.

Кивнув, медсестра вышла за дверь и прикрыла её за собой. В палате стало тихо. Зачем она решила помешать ей сказать про дочерей, Тимм не поняла. Это был отличный шанс всё разузнать. Теперь же придется всю ночь думать об этом.

– Санлайт, а зачем ты?..

– Потому что ты чуть сейчас всё не испортила! – шепотом перебила её пони и, судя по голосу, она была неслабо так взволнована – Нельзя просто так взять и ошарашить её тем, что мы знаем про её семью, понятно? Я сама всё что тебе надо узнаю. Только не вмешивайся и потерпи немного.

В ответ Тимм лишь усмехнулась. Странная пони. Вроде и тихоня, а тут почему-то разнервничалась. Может она тоже что-то скрывает? Немного поворочавшись она заняла позу поудобнее и закрыла глаза. По крайней мере, теперь ей уже не так сильно хотелось думать про «деструктуризацию».

Часть 2 - Госпиталь. Глава 17

Очень долго писал, да, и мне стыдно :( Но массовый отел, он такой. Если кто-то знает что это такое, то он поймет. С ноября и до марта я постоянно был на ферме и у меня не оставалось никаких сил на то, чтобы писать книгу. Как только появились, так сразу написал) Прошу прощения за санта-барбару >w>

– Пресвятые пряники! – смачно «выругалась» Санлайт, после чего отвела копытце с воткнутым в него карандашом в сторону и принялась махать им как после ожога.

Она, кстати, не солгала, когда говорила, что ей строго-настрого запрещено ругаться. За все время нахождения в госпитале, Тимм ни разу не услышала от неё ни одного бранного слова, только лишь вот такие вот милые междометия, которые их собой подменяли. Как будто бы она действительно опасалась, что стоит ей сказать что-то плохое, как тут же появятся родители, отругают её и заставят кобылку мыть рот с мылом. При этом повод для использования брани у неё имелся, и вряд ли кто-то осмелился бы её за это судить. За последние несколько дней её единственная здоровая нога тоже разбухла и от неё уже начал исходить тот самый тошнотворный запах, какой исходил от других, уже пораженных этой гнилью суставов. Это был тревожный знак. И даже несмотря на то, что доктор Ралкин вчера весь вечер просидел с ней в палате, поочередно пробуя самые различные средства, которые он принес с собой в медицинской сумке, в его ободряющие реплики верилось с трудом.

А вот Тимм, напротив, очень быстро приходила в себя. Операция, которую ей сделали на днях, прошла легко и почти без последствий. Действительно, боли в груди полностью прошли, и чувствовала она себя вполне нормально (особенно с учетом того, что на этот раз никто не залазил к ней в черепную коробку). Края раны выглядели аккуратными, живыми, а свежие швы уже почти не чесались. Ей даже было немного стыдно за то, что она выздоравливает на глазах у своей соседки. Как будто бы это было несправедливо по отношению к ней. Тимм постоянно хотелось как-то помочь ей, ну, помимо ежедневных прогулок по больнице, и в какой-то момент идея сама пришла ей в голову. Вновь увидев, как она зашипела и поморщилась, при попытке продолжить рисовать свою картину, Тимм вдруг поинтересовалась:

– Слушай, а почему ты не используешь свой рог?

– Мой рог? – Санлайт потупила взор, – А что с ним?

– Ну, ты ведь единорог. Наверняка он магический.

– Да нет же, он не работает.

– Но ты ведь сама сказала, что даже не пробовала его активировать ни разу. Вдруг получится.

– Но я не умею! – немного нервно ответила кобылка, – Это наверняка очень сложно, а я даже отдаленно не представляю, как управлять этой штукой.

– Наверное, нужно, там, сконцентрироваться на нём или типа того. Попробуй, Сан, не проверишь, не узнаешь!

Пони задумалась, но потом все равно помотала головой и пробормотала:

– Нет, не стоит, а то еще в твайликорна превращусь. Или приманю их сюда случайно. Они ведь на магию очень реагируют болезненно.

Вновь зашуршал карандаш и Санлайт, превозмогая боль, продолжила рисовать. Неужели ей так было проще? Единорог должен пользоваться магией! Она решила бы массу проблем, если бы смогла колдовать. Может даже вылечила бы себя от своей болезни. Раньше, насколько ей было известно, медицина почти полностью состояла из взаимодействия магии и технологий.

– И ты даже не хочешь попытаться?

– Не-а, мне и так хорошо, Тимм, – пони натянуто улыбнулась.

Должен был быть способ заставить её пользоваться рогом. Тимм осмотрелась по сторонам, в расчете найти что-нибудь, что подскажет ей, что для этого сделать, но пока на ум ничего не приходило. Жаль, что Тиммерлин не связывается с ней. Вполне вероятно у них там – в будущем – имеются инструкции на все случаи жизни, в том числе и на использование рога. А может у единорогов активация его вообще происходит на интуитивном уровне?

– Санлайт, берегись! – воскликнула Тимм и, схватив подушку, метнула её в сторону своей подруги.

Подушка попала туда, куда ей и было уготовано.

– Ну, спасибо, Тимм – обиделась пони, убрав мягкий снаряд с лица. Карандаши и листы бумаги разлетелись в разные стороны, и поэтому ей пришлось кое-как светиться с кровати, чтобы попытаться их собрать.

– Прости, – пони вскочила на ноги и поспешила помочь ей, – Я просто подумала, что это заставит тебя воспользоваться рогом.

– Что именно?! – возмутилась маленькая кобылка, – Удар подушкой по лицу?

– Ну, вроде как экстренная ситуация, – принялась объяснять Тимм, подавая ей рисовальные принадлежности, – Я уверена, что все единороги с рождения знают, как им пользоваться, просто ты забыла об этом вот и всё. Я подумала, что внезапная угроза сможет разбудить в тебе эти знания.

– Тимм, он НЕ РАБОТАЕТ, понимаешь!? – рассердилась Санлайт, – И ты можешь в меня хоть тонну подушек метнуть, но ничего от этого не изменится. Мой рог не магический. Он просто есть и всё. И поэтому я ни в кого не превращаюсь! И не превращусь!

– Ладно-ладно, – пони подняла копытца вверх, – Извини, что так поступила. Я, правда, пыталась помочь.

– Забыли.

Вернув ей последний карандаш, Тимм забрала подушку и направилась в свой угол, как вдруг дверь их палаты отворилась, и на пороге застыл доктор Теннер. Почти не задерживаясь, он подошел к её койке и только потом осмотрелся по сторонам. Пересекшись с ней взглядом, он произнес:

– Пациент тринадцать семьсот восемнадцать вернитесь на своё место.

Пони кивнула. Только проходя мимо него, она обратила внимание, насколько доктор Теннер выше неё. На голову или около того. А с учетом его старческой худобы и полного отсутствия эмоций на лице, он и вовсе смотрелся как какая-то сюрреалистичная статуя.

– Я намерен осмотреть вас на предмет возможных осложнений после операции. Встаньте.

Пони поднялась. Непонятно только, зачем он сначала велел ей лечь на койку? Но очевидно, этого требовали какие-нибудь инструкции по осмотру пациентов, и он не намерен был нарушать их.

– Вытяните копыто. Поверните. Боли есть? – получив отрицательный ответ, он надавил ей на какую-то точку на груди, и Тимм немного поморщилась, – Сразу почувствовали или спустя время?

– Сразу.

– А здесь? – он нажал куда-то в другое место.

– Ай! Да, тоже сразу.

– Хорошо. Дальше осматривать не вижу смысла, пациент тринадцать семьсот восемнадцать. Последствия ранения устранены, насколько это возможно, реабилитация почти завершена. В ближайшие дни вас выпишут из больницы. Поздравляю.

– Спасибо.

Пони улыбнулась, но безответно. В отличие от доктора Ралкина или, например, миссис Донат, он смотрел на неё как на пустое место. Это чувствовалось. Не презрение, нет, не наплевательское отношение, а какая-то профессиональная отчужденность. Словно он смотрел на какое-то уравнение или деталь, но никак не на живое существо.

Тем не менее, новость её порадовала. И тем обидней стало от того, что Санлайт пока не может похвастаться тем же.

– А что на счет Санлайт? – спросила Тимм.

– О ком вы говорите? – сухо уточнил доктор.

– Ну, «Лучик»… – все еще непонимание, – Моя соседка по палате!

– Вашей соседкой занимается доктор Ралкин.

– Он занимается ей достаточно долго, но ей не становится лучше. Может, ему нужна помощь какого-нибудь более опытного врача?

– Думаю, если бы доктору Ралкину требовалась моя помощь, он бы ко мне обратился, – он перевел взгляд на Санлайт, поправил очки и также безынтересно произнес, – Пациент два семьсот шестнадцать покажите копыто.

Санлайт послушно показала ему свою ногу.

– Копытная гниль? – сходу определив диагноз, он посмотрел на пони и, получив утвердительный кивок, продолжил, – Кости и хрящи уже задеты… вторая стадия… даже, наверное, третья, скоро вскроются… Нет, остальные ноги можете не показывать. Хорошо, мы осмотрим вас, пациент два семьсот шестнадцать. Ориентировочно завтра. Может чуть позже. Ожидайте.

– Хорошо, я буду ждать. Спасибо, – Санлайт тоже благодарно улыбнулась ему, но и в этот раз лицо его не проявило никаких ответных эмоций.

Он направился к выходу.

– Доктор Теннер. А можно еще один вопрос? – окликнула его светлогривая пони.

Он остановился.

– Что такое «деструктуризация»? – она попыталась заглянуть в его глаза, чтобы увидеть там испуг или нервное напряжение, но этого не произошло.

– Деструктуризация это разделение чего-то сложного на более простые составляющие. Понятие, распространённое в математике, физике и экономике. “Dividerent complex in simplex”, пациент тринадцать семьсот восемнадцать.

Даже бровью не повел. Она почему-то ожидала немного иной реакции, хоть и не сильно удивилась полученному результату. Такого и твайликорном не испугаешь.

– А применительно к пони? – уточнила она.

– Применительно к пони это понятие более не используется. Сегодня используется более простой термин – «прерывание лечения». Не думаю, что вам требуется пояснение, что он означает, – выдержав небольшую паузу, он поинтересовался, – Это всё, что вы хотели узнать?

– Эм, да.

– В таком случае, удачного вам дня.

Развернувшись, доктор Теннер покинул кабинет, плотно закрыв за собой дверь. В палате стало тихо.

– Ну и что ты об этом думаешь? – негромко спросила Тимм, переведя взгляд на Санлайт.

Та в ответ расцвела:

– А ты как думаешь? Это супер! – на лице пони появилась радостная улыбка, – Честно сказать, я уже и забыла, когда последний раз лежащие со мной пациенты выздоравливали или хотя бы выживали. Я очень за тебя рада, Тимм.

– Да не, я не о том совсем…

– По поводу осмотра? – поняшка улыбнулась, но уже не так весело, и повела плечами, – Спасибо, что попросила за меня, конечно, но мне все-таки кажется, что всё бесполезно. В лучшем случае доктор Теннер назначит ампутацию, а жить на четырех культях это такое себе удовольствие. Я уже думала об этом. Доктор Ралкин рассуждал об этом. Нет, это слишком сложно, особенно в наше время. Тут и здоровым-то выживать непросто, не говоря уж о безногих калеках.

– Санлайт, я спрашивала, что ты думаешь об ответе доктора Теннера. По поводу деструктуризации. Он ведь явно что-то скрывает, тебе так не показалось?

– Что?! – пони округлила глаза, – Тимм, тебя это действительно настолько волнует?

– Конечно, – уверенно закивала собеседница, – С этой больницей что-то не так, и я хочу выяснить что именно.

– Да уж… Ну тебе и неймется, – Санлайт цокнула языком и продолжила, – Будь я на твоем месте, уже на ушах бы прыгала от счастья, а ты заморачиваешься по поводу каких-то больничных карточек тридцатилетней давности.

– Потому что я должна бороться со злом, разве ты не понимаешь!? – Тимм, даже немного рассердилась, заметив недоумение в глазах своей соседки по палате, – А эта больница будто бы переполнена им, я чувствую это! Слушай, моя подруга Тиммерлин показывала мне прекрасное будущее, но для того, чтобы оно наступило, мы должны много чего исправить в настоящем, понимаешь? В мире еще полным-полно убийц, насильников, бандитов и прочего сброда, и если мы не избавимся от них, то наш мир перестанет существовать.

– Погоди. Тиммерлин, это та подруга, которая секретными разработками занимается, верно? – изогнула бровь пони. Она как будто бы ей не верила.

– Что? Какими разработками, Санлайт? – возмутилась Тимм, – Она не занимается ничем таким, она воюет на стороне сил Эквестрии в далёком будущем. Она – солдат.

– Но ты же сама мне рассказывала… хотя ладно, не важно. То есть ты поэтому хотела выяснить что делали с аликорнами, когда понимали, что лечить их дальше бессмысленно?

– А ты будто бы не поэтому!

– Нет, Тимм. Я просто хочу узнать, что происходит, когда нам эм… прерывают лечение. Ничего высокого, просто личный интерес.

– А зачем тебе? Никто ведь не собирается прекращать твое лечение.

Тимм попыталась заглянуть ей в глаза, но Санлайт отвела взор. Не сказав больше ни слова, она полежала еще некоторое время, а потом взяла свои художественные принадлежности и продолжила рисовать. Палату наполнило тихое шуршание грифеля по бумаге, слушая которое, Тимм немного отвлеклась от своих мыслей и переключилась на что-то нейтральное. Что-то из детства, когда она и сама, лежа на пузе, рисовала карандашом глупые и немного странные рисунки о счастливом будущем в ярких, разноцветных тонах.

---

За дверью послышался грузный цокот копыт, а потому, когда дверь отворилась и на пороге возникла их полнотелая медсестра миссис Донат, Тимм ничуть не удивилась. Звук её походки несложно было отличить от других. Она не шла, она как будто топала, даже в этом своем монотонном действии выказывая ненависть к окружению. Ко всей больнице и к каждому её пациенту в частности. Кроме одного.

– Лучик, как ты себя чувствуешь? – с искренним беспокойством спросила она, – Как спалось?

– Нормально, – соврала кобылка, и натянула на лицо улыбку.

– Готова к обработке? Сегодня будет другая мазь, менее болючая и более действенная. Прозрачная такая и даже чуть-чуть светится. Ралкин весь город ради неё облазил, а потом выменял её у какого-то старого «собирателя», представляешь?

– Ой, ну зачем же? – засмущалась пони.

– Как зачем?! – воскликнула медсестра, – Чтобы тебя вылечить, глупая.

– Да я вроде уже не…

– Так, даже давай не думай об этом, – перебила её миссис Донат, нахмурив брови, – Он мне так и сказал: « В лепешку расшибусь, но на ноги её поставлю». Тебя то есть. Для него это дело принципа, понимаешь? Ралкин у нас один из самых перспективных докторов, и его даже Теннер иногда хвалит, так что не вешай нос!

– А если всё бесполезно?

– То мы используем другой метод. Лечили же раньше гнилец этот дурацкий, и сейчас вылечим! В общем, прекращай канючить и подставляй копыто.

Пони смиренно кивнула и протянула ей одну из перебинтованных ног. Вновь началась эта долгая и болезненная процедура, где каждое копытце поняшки сначала разматывалось, затем тщательно промывалось, обрабатывалось и заматывалось вновь. Примечательно, что запаха Тимм уже практически не чувствовала. Но, увы, не потому, что его не было, а потому, что запах гнили с некоторых пор стал постоянным обитателем этой комнаты. Настолько, что нос уже привык к нему и никак на него не реагировал. А вот мазь, которую принесла с собой медсестра, Тимм учуяла сразу, как только та открутила крышку. Резкий, до рези в глазах, но очень приятный аромат. Сравнимый, наверное, с запахом бытовой химии под раковиной в доме родителей, только более, если можно так выразиться, натуральный. Наверняка это было какое-то растение или корень, но Тимм не особо в них разбиралась.

– Ну, вот мы и закончили, – миссис Донат отодвинула в сторону окровавленные бинты и дополнила, – Ты сегодня была молодцом, Лучик.

– Просто действительно меньше болело.

– Вот видишь? Значит, мазь помогает.

Санлайт пожала плечами и заняла привычное положение на койке, в то время как медсестра продолжила заниматься больничной рутиной. Тимм уже могла сама себя обеспечивать всем необходимым, поэтому на неё миссис Донат даже не взглянула. Что может быть и лучше.

– Эй, постой-ка, а это что у тебя?

Не успела пони взяться за карандаш и вернуться к занятию творчеством, как медсестра вновь прервала её. Санлайт непонимающе посмотрела на медика.

– Твоя нога. Ты почему не сказала, что у тебя нарывы на передней ноге появились?!

Убрав её карандаш в сторону, кобылица взяла больную ногу Санлайт и осмотрела её, периодически переводя строгий взгляд на её обладательницу.

– А это… – нехотя пробормотала пациентка, – доктор Ралкин видел.

– Видел, а почему обработку не назначил? –  возмутилась сердобольная медсестра, –  У меня только три ноги стоят в больничном листе, а тут с четырьмя работать надо!

– Я не знаю. Забыл?

– Он что, совсем дурак что ли? Как можно «забыть» поставить обработку в листе!? – миссис Донат сердито свела брови, – Так, ты подожди чуть-чуть, я схожу, дождусь, когда он закончит свои дела в операционной, и устрою ему взбучку. Эту ногу обязательно нужно обрабатывать и перевязывать, как и другие.

– Эм, может, до завтра подождем? – предложила больная.

– Зачем? Ты хочешь, чтобы у тебя эта гадость в ноге целые сутки квасилась?! Нет, жди меня, я скоро вернусь.

– Хорошо.

Санлайт кивнула и взялась за рисунок.

– Так, стоп, Лучик, ты чего это удумала? – снова остановилась медик.

– Рисовать.

– Никаких рисовать, тебе эту ногу вообще напрягать нельзя сейчас! Убери сейчас же карандаши и пока не обработаем, даже не вздумай за них браться. А еще лучше вообще пока повремени с этим делом, пока лучше не станет. Договорились?

– Но мне совсем чуть-чуть осталось! – запротестовала кобылка.

– Вот вылечим, и дорисуешь как раз, – строго ответила медсестра.

– Ну, пожалуйста, – не унималась пони, – Я аккуратно буду. Мне ведь только доделать!

– Нет, Лучик. Пойми, это ради твоего блага.

Пони надула губки, но спорить не стала. Карандаш отправился под подушку. Миссис Донат одобрительно кивнула, но потом вдруг развернулась и снова подошла к койке Санлайт.

– Так, давай, чтобы тебя не искушать, я все-таки уберу всё это дело подальше…

Она забрала и то, что лежало под подушкой, и то, что было на тумбочке, и на полу. У Санлайт было много рисунков, которые она под настроение рисовала и дорисовывала. Когда же дошла очередь до того, который был у пони в копытцах, миссис Донат посмотрела на него и почему-то вздрогнула, как будто бы её ударило током.

– Это как ты… – только и сумели выговорить медсестра, а затем сделала два шага назад и бухнулась на соседнюю койку. Глаза её смотрели прямо на рисунок. Она побледнела и, кажется, немного подрагивала.

– С вами все в порядке, миссис Донат? – обеспокоенно спросила Санлайт.

– Лучик. Как ты это узнала? Откуда?

– Вы из-за рисунка? –  испугалась она, поняв, что к чему, –  Простите, я сначала хотела дорисовать его, а уже потом вам дарить. Не похоже получилось? Это ранний набросок, тут еще плохо видно. Я лучше сделаю!

– Откуда?!

– Откуда? Из карточек больничных. Я на них случайно наткнулась однажды и захотела их нарисовать. Это ведь ваши родные, верно? Что с вами, миссис Донат, вам плохо?

Она не ответила. Долго смотрела на изображение, а потом прикрыла лицо копытом и затряслась. Конечно, это был плач. Плач, который она очень хотела скрыть, но под напором эмоций была не в состоянии это сделать. Остальные обитатели палаты решили ничего не говорить по этому поводу, а просто молча наблюдали за происходящим.

Так прошло около пяти минут. Иногда миссис Донат успокаивалась и будто бы хотела что-то сказать, но затем снова начинала плакать. Непонятно, как простой рисунок мог вызвать столько чувств в этой, казалось бы, бессердечной и вечно всем недовольной пони, но выглядела она совершенно разбитой.

– Может, вы позволите мне его закончить, миссис Донат? – осторожно предложила маленькая пони, –  Я сделаю его лучше. Вам понравится.

Она еще некоторое время посидела молча, а потом все-таки ответила:

– Не надо, Лучик. Ничего с ним не делай. Нет, лучше… Лучик, я не просила тебя о таком раньше, но, пожалуйста, порви его. Ты сможешь?

– Порвать?! – ахнула кобылка.

– Да, –  кивнула Донат, –  Я прошу, чтобы ты это сделала. Уничтожь этот рисунок.

– Но почему? Разве так плохо вышло? Я старалась сделать их максимально похожими, как на фотографиях. Думала, вам понравится.

– Мне и так нравится, Лучик. И у тебя очень хорошо получилось, очень похоже, просто… Я не могу смотреть им в глаза, – слезы вновь наполнили её веки, – Я этого не заслуживаю!

Медик вновь разрыдалась. Странно было наблюдать за её мучениями. Тимм вообще тяжело понимала проявление такой чувственности, а потому ощущала себя немного лишней в этой палате. Миссис Донат пристально смотрела на изображение и одновременно с этим постоянно пыталась отвернуть его от себя. То нервно комкала, то вдруг испуганно расправляла вновь, как будто бы боялась навредить тем, кто был на нем изображен.

– Расскажите мне, что с ними произошло, – произнесла Санлайт, – Вам станет легче, если вы разделите этот груз с кем-то.

Первое время реакции не было. Старшая медсестра ничего не говорила, а продолжала монотонно совершать одни и те же действия, раз за разом всхлипывая и утирая слезы. Но в какой-то момент она успокоилась. Взгляд её стал каким-то отрешенным, пустым, и бессмысленно замер где-то у дальней стены. Она готова была  говорить:

– Всё началось в тридцать пятом году, Лучик, когда разработанный пару лет назад «элексир аликорнов» запустили в массовое производство. Конечно, у многих еще оставались сомнения относительно вреда для здоровья, однако времени для более длительных исследований не оставалось. Мы оба работали на электростанции: я в качестве диспетчера, а мой муж Таланхорн, как и другие единороги, в качестве двигательной силы основного генератора. Сумасшедшая нагрузка. Они работали на измор, часто травмировались от перегрузки и даже гибли. Все это прекрасно видели, а потому, когда это «Эквестрийское Чудо» появилось на прилавках магазинов, мы были в восторге. Приняв его любому единорогу можно было на целый день обратиться в настоящего аликорна. Бессмертного и могущественного, как целая армия обычных единорогов. В тот год Эквестрия действительно расцвела. Любые задачи, с которыми эквестрийцы едва справлялись до этого, теперь стали по силам даже ребенку. По телевизору только и трезвонили что об элексире… И каждый уверял, что принцесса Твайлайт лично испытывала его на себе, а потому гарантирует его безопасность. И в течение года всё действительно было прекрасно. Из побочных эффектов только то, что принятие формы единорога порой затягивалось и происходило не сразу, в результате чего пони мог оставаться аликорном еще день или два. Но разве это кого-то волновало в тот момент? Да если и волновало, то никому до этого не было дела, ведь рабочие единороги обязаны были принимать его перед тем, как идти на смену. Поэтому Таланхорн одним из первых столкнулся с тем, что превращение обратно в какой-то момент произошло не полностью. Вернее, остались небольшие шишки в тех местах, где находились крылья. Тогда он и попал в больницу, –  миссис Донат шмыгнула носом, – Он, а через две недели и моя старшая дочка Грэйп. У неё появилась шишка на шее после превращения. Просто, она тоже пила его. Много. Студенты в академии магии регулярно употребляли элексир во время практических занятий. Да и после тоже – они же дети, им всегда хотелось повыделываться перед сверстниками.

Взгляд немолодой кобылицы опустился на рисунок.

– За то они и поплатились. Похожие симптомы проявились у многих, но никто не знал, что делать с этими «остаточными явлениями», а потому доктора просто поставили всех обратившихся на щадящую диету и запретили им принимать элексир. Временно. Все думали, что можно просто подождать, и превращение завершится.

Ненадолго миссис Донат замолчала, кажется, чтобы собраться  с мыслями. Или просто отдохнуть, перед тем, как перейти к более тяжелому фрагменту своего повествования.

– Так прошло еще дней десять, а потом начался настоящий хаос. Единороги стали поступать в больницы целыми партиями, каждый день. Как будто бы сработал какой-то счетчик. У одних опухоли сразу были огромными и быстро прогрессировали, у других – совсем маленькими, но все равно вызывающими дискомфорт. Да, к этому моменту врачи уже определились с названием и называли их опухолями или новообразованиями, а не просто «аликорньей хворью», но при этом все всё еще рассчитывали, что это не на долго. Но со временем становилось только хуже. Я с утра до вечера сидела в палате Таланхорна. Начавшись на «крыльях» опухоль вскоре распространилась и на позвоночник, на ребра. Через месяц внутренние органы тоже стали преображаться под действием этой гадости. Он очень страдал и даже не мог подняться с кровати. Это было ужасное зрелище. Доктора говорили, что это злокачественная опухоль, не какая-то волшебная, а вполне обыкновенная саркома, но сделать с ней они ничего не могли. Дело в том, что опухоль была, если можно так выразиться, частью того аликорна, в которого он обращался. А аликорны – это не простые существа, вроде морских пони или киринов. Аликорны – это демируги. Могучие, бессмертные и неуязвимые практически ко всем известным веществам и воздействиям, а потому что бы врачи ни пытались с ней делать – ничего не помогало. Ни облучения, ни химические препараты, ни магическое воздействие – их организм блокировал всё. И что еще хуже единорог с течением времени получал все эти свойства обратно. Он как бы превращался в аликорна, но в каком-то безумном, хаотичном порядке. Его магическая сила росла ежесекундно, а тело вновь становилось бессмертным. Это происходило со всеми, и с Таланхорном в том числе. Он очень мучился, но из-за проклятого бессмертия мучения его не могли закончиться. А еще через месяц начали происходить первые случаи психических взрывов. Это когда измученный от постоянной боли аликорн уже не мог адекватно воспринимать реальность и случайно создавал вокруг себя всеразрушающий взрыв. Всякий раз это приводило к огромным жертвам, а потому Принцесса Старлайт – Твайлайт Спаркл в этот момент занималась снабжением «Согревающего Очага» и понятия не имела, что началось в её государстве, – приняла решение отправить всех единорогов, опухоли которых уже начали распространять метастазы, в отдельные полевые лагеря, далеко за городской чертой. Туда, где они не могли навредить окружающим. И конечно Таланхорн попал в их число. Мы расстались с ним и больше я его никогда не видела. А спустя еще месяца два, выяснилось, что идея с полевыми лагерями потерпела крах, потому что взрывы происходили там один за другим. Больные сильно нервничали из-за переездов, и это не могло не приводить к авариям. Много медиков, которые отправились туда, погибли. Там же погибла и большая часть армии, и даже сама Принцесса Каденс с дочерью.

– Армия? – удивилась Санлайт, – А зачем в лагерях была нужна армия?

– Солдаты-единороги пытались сдерживать психические взрывы больных аликорнов. Кажется для этого. Но их защитные чары не способны были совладать с такой мощью, не помогла даже сила Богини Любви, – миссис Донат вздохнула, – Да, там мы потеряли очень многих, но в Эквестрии оставалось еще больше тех, у кого ситуация была не настолько плачевной. Таких, как моя Грейп. Её опухоль росла очень медленно, и это вселяло надежду. Да и госпиталь, который пришел на смену обычной больнице в 35-м, был оборудован куда серьезней. Этот госпиталь, в котором мы сейчас находимся, его создали специально для лечения зараженных веществом RN-12. Толстые стены, успокаивающая музыка, постоянный контроль психических возмущений и строгие протоколы работы с больными. Доктор Теннер и Доктор Мартер учли все ошибки полевого содержания больных и лично руководили созданием этого комплекса. Это выглядело как новая надежда для тех единорогов, кто еще мог быть спасен. Их выступление очень вдохновило меня. Они выглядели как настоящие профессионалы своего дела, готовые бросить вызов новой напасти Эквестрии и встретить её лицом. Молодые, умные и смелые. Как только госпиталь открыли, я оставила свою работу диспетчера и перевелась сюда. Простой медсестрой, под начало доктора Теннера. Потеряв мужа, я поклялась, что сделаю все возможное, чтобы не потерять еще и дочь. Я всегда была рядом с Грэйп. Каждую свободную минуту я сидела рядом и поддерживала её. Я очень надеялась, что все пойдет на лад, но спустя какое-то время меня ждало новое горе. Опухоли появились у моей маленькой Лайм. Совсем небольшие, но сразу несколько. Её тоже положили в больницу. А на следующий день, по рекомендации доктора Теннера, туда же забрали и самую младшую мою дочь Черри. У неё ничего не было, но в разговоре с ним она призналась, что однажды употребляла «элексир аликорнов» вместе с сестрой. После этого я перестала ходить домой и стала жить в ординаторской, только чтобы не оставлять их одних. Началась бесконечная, томительная вечность проб и ошибок. Больше года мы бились с этой болезнью. Пробовали десятки, если не сотни, различных методик. Резали, кололи, облучали, растирали… но все без толку. На моих глазах состояние моих дочерей становилось всё хуже и хуже. Улыбки, стали усталыми, а позже и навсегда исчезли с их лиц. Их место заняла гримаса боли.

Миссис Донат вновь замолчала, чтобы собраться с силами. На минуту она вернулась из своих воспоминаний и встретилась взглядом с Санлайт и, увидев в её глаза понимание, продолжила:

– И самым ужасным было то, Лучик, что я ничем, совсем ничем не могла им помочь. Я была настолько поглощена этими мыслями, что ни падение Кантерлота, ни прекращение работы администрации, ни даже новый голод, связанный с гибелью большинства единорогов – меня уже не волновали. Я жила госпиталем. Я готова была на все, лишь бы моим дочкам стало лучше. И единственными, кто мог мне помочь в этом деле, были доктор Теннер и доктор Мартер. От них зависела судьба моих дочерей и поэтому я боготворила их, правда, за это время от их пыла и былой уверенности практически ничего не осталось. Как и другие, они были подавлены. Особенно доктор Мартер, ведь в отличие от Теннера, который всегда оставался прагматиком, Мартер был идеалистом и, как и я, искренне верил, что если долго пытаться, то можно свернуть горы. Он верил, что нельзя опускать копыта. В результате, когда доктор Теннер представил ему летом 1937-го года свой метод решения проблемы с аликорнами, между ними произошел серьезный конфликт. Я присутствовала при этом разговоре, но еще не до конца понимала, что это за устройство. Теннер, совместно с главой местного трубопрокатного завода Оуэллом изобрели устройство, способное… эм, способное переводить аликорнов в «неспособное к самовосстановлению состояние».

– Вы имеете в виду убивать их? – удивилась пони.

– Убить их невозможно, но… – подумал, миссис Донат кивнула, – Да, наверное, это можно было считать убийством. Для нас же, внедрение этого устройства означало, что их идея бороться с болезнью до победного конца провалилась. Теннер сдался и вместо того, чтобы искать спасение аликорнов от их напасти, нашел спасение Эквестрии от аликорнов. Я не могу его за это судить. Теннер никогда не отличался добросердечностью, но Мартер не смог с этим смириться. При всех он набросился на него, а когда его оттащили в сторону медбратья, проклял весь этот город и покинул госпиталь.

– А что сейчас с доктором Мартером? – поинтересовалась Санлайт, – Я знаю многих докторов, но о таком никогда раньше не слышала.

– О нем мало что известно, Лучик. Поговаривали, что он создал какую-то лабораторию в черте города. «Лаборатория №3» или как-то так, где продолжал заниматься поиском лекарства. Но вряд ли его исследования к чему-то привели. Кажется, он сошел с ума еще в тридцать седьмом.

– Ого. Но почему?

– Потому что Мартер хотел всех спасти. Для этого он работал и отдавал всего себя медицине. И поэтому он воспринял появление этого устройства как свое личное поражение, а каждую загубленную в нем душу – результатом своей некомпетентности.

– А что, этот прибор действительно настолько ужасен?

– Не то слово, Лучик. Как только Мартер ушел и госпиталя, доктор Теннер принялся за ежедневные сортировки больных аликорнов. Для освобождения коек всех бесперспективных больных отправляли на «деструктуризацию», чтобы не доводить их состояние до агонии, во время которой больные начинают представлять наибольшую угрозу для окружающих. Их просто собирали и увозили на завод. Кому-то посмелее сразу говорили правду, других – обманывали, чтобы не создавать излишнее напряжение. Там их заводили в одну из больших сферических камер из прочного металла, усиленного какими-то поглощающими магию материалами, а после закрывали и включали устройство. Даже боюсь представить, что там с ними происходило, но спустя какое-то время прибор выдавал емкость грязной кроваво-красной жижи, которую затем относили в крематоры и сжигали. Это было самое страшное время практически для всех наших сотрудников. Мы все пришли сюда, чтобы помочь своим друзьям и близким, но мало кто ожидал, что всё закончится тем, что мы сами же будем заниматься их уничтожением. Я до сих пор вспоминаю об этом, как о страшном сне. Сначала «деструктуризацию» назначили моей Грэйп. Она уже очень плохо выглядела к этому времени, сильно страдала, но я все равно не могла смириться с мыслью, что всё кончено. Теннер разрешил мне не участвовать в процессе, но… Но как я могла оставить её одну в последние минуты её жизни?! Я ехала вместе с ней в машине до самого завода. Рассказывала про новый метод лечения «аликорньей хвори», подбадривала её, чувствуя как сама при этом опустошаюсь. Я ненавидела каждое слово, которое я ей говорила. Я лично довела её до этой темной сферической камеры, а когда она посмотрела на меня в последний раз, я соврала ей, сказав, что «всё будет хорошо»…

– А дальше что было? – спросила Санлайт, видя, что пауза слишком затянулась.

– Камеру закрыли. Нажали кнопку. Несколько раз слышался сильный глухой удар, а сквозь небольшие бронированные иллюминаторы можно было видеть отсветы ярких магических вспышек. А затем было только жужжание моторов и валов-измельчителей, которые… Сделали так, что организм Грейп не смог самовосстановиться.

– И много аликорнов прошло через это?

– Много, Лучик. Каждый день мы возили их туда. С этого момента даже лечение их превратилось в какой-то фарс, ведь все процедуры, которые производились с поступающими в больницу пациентами, уже изначально не были направлены на то, чтобы излечить их. Их просто группировали и держали в палатах, наблюдая, как их организм покрывается наростами. Мы больше не пробовали новые методы, лекарства. Мы просто изолировали, а потом перерабатывали. Со временем очередь дошла и до Лайм Донат, и даже до Черри. И я каждый раз была с ними и сама вела их к погибели. И каждый раз они смотрели на меня, а я делала вид, что у нас всё будет хорошо. Я помню их лица, там, в камере. Я помню их слепую веру в то, что я говорю им правду, ведь мать не может, – не способна, – причинить вред своим детям… Я предала их и поэтому я не имею больше права смотреть им в глаза!

Миссис Донат вновь начала плакать. В этот раз её никто не торопил и не задавал вопросы. Санлайт дала ей время выплакаться. Хотя, вероятно, ей и самой было о чем подумать. Она тоже выглядела немного потерянной.

– Миссис Донат, а эти приборы они… до сих пор работают, верно? – осторожно спросила пони.

– Не все. В какой-то момент глава города, которым к этому моменту стал сам Оуэлл, решил не тратить больше времени на ожидание, а просто скорее переработать как можно больше больных единорогов в городе и окрестных поселениях. Очевидно, это было связано с тем, что проблема с мутантами-твайликорнами превратилась в самую большую напасть Эквестрии за всю её историю. Их нужно было куда-то девать. И поэтому перед Теннером и всеми нами поставили задачу уже не принимать больных, но собирать их. В городе и за его пределами. Безумная идея, которая не могла закончиться хорошо. В таком режиме мы проработали очень недолго. Несколько больших аварий: в городе, на заводе, и прямо здесь – в больнице, и Теннер распорядился свернуть проект полностью, а оставшихся на попечении единорогов выписать. Проект прекратил свое существование, а из шести агрегатов для «деструктуризации» остался всего один, да и тот – с повреждениями.

– Но, тем не менее, он используется.

– Да. Лет 10 назад Оуэлл снова наведался в наш госпиталь, когда городская электростанция окончательно вышла из строя и грифоны подключили нас к своей. Я точно не знаю, о чем они с доктором Теннером договорились, но после этого случая работники завода стали регулярно приезжать к нам за больными пони. Это стало своеобразной платой за электроэнергию. Грифонам нужна была еда, а нам – энергия.

– Получается, больных теперь не просто убивают, но перерабатывают на мясо? – глаза пони расширились, – Это вот зачем сюда приезжают пони в черных робах!?

– Только бесперспективных, Лучик. Они забирают только бесперспективных и только с дозволения Теннера!

– Вот именно! Таких, как я. О, Боги, меня съедят…

– Что? Нет, конечно! И даже не думай об этом!

– Но почему? Мне ведь действительно не становится лучше! Рано или поздно вы устанете со мной возиться и тогда…

– Пусть попробуют тебя хоть копытом тронуть, Лучик, я им ноги повырываю! – гневно перебила её медсестра, – Я защищу тебя от них. И Ралкин защитит. Да здесь вся больница костьми ляжет, но не даст тебя в обиду! – видя, как она напугана, миссис Донат пересела к Санлайт и бережно обняла её, – Ничего не бойся, дорогая. Всё будет хорошо.

«То же самое вы говорили своим дочерям, когда отправляли их на смерть, если я правильно помню, – беззвучно заметила Тимм, едва удержавшись от того, чтобы не сказать это вслух.

---

Миссис Донат еще долго сидела рядом с Санлайт, прижав её к себе как родного ребенка. На присутствие в палате Тимм она даже не обратила внимания. Так, собственно было и лучше. Она услышала все что хотела. Вряд ли Тимм сама могла бы так разговорить миссис Донат, без помощи своей соседки по палате.

Теперь выходило, что Теннер – убийца? А что на счет остальных докторов, они ведь тоже в этом замешаны? И эта фабрика… И грифоны…

Было над чем подумать.

В какой-то момент Тимм вдруг заметила странные пульсации, как будто бы у неё снова помутилось в голове, или…

«Звонок от Тиммерлин!?» – пришло внезапное осознание.

Молниеносно вскочив с кровати, Тимм поспешила к выходу.

– Я в туалет! – бросила она и кошкой выскочила за дверь.

Оставить их наедине, в любом случае, было хорошей идеей.

Часть 2 - Госпиталь. Глава 18

Она снова смотрела на неё и улыбалась. Искренне, по-доброму, но вместе с тем еще и немного грустно. Разноцветные волосы неаккуратными патлами торчали в разные стороны, видимо, она еще не успела сделать прическу. Также, о недавнем её пробуждении говорило отсутствие даже минимального макияжа и чуть-чуть усталое спросонья лицо. Позади пони виднелась комната в розовых тонах с какими-то непонятными устройствами на стенах, а также мягкими игрушками и каким-то хламом. Сложно было разобрать. Проследив за её взглядом, Тиммерлин произнесла:

– Я сейчас дома. Не на корабле.

– А, вот оно что… – протянула в ответ Тимм, – Значит, у тебя увольнительная?

– К сожалению нет. Мы вернулись с очередного задания и ждем, когда корабль дозаправят, чтобы отправиться дальше. Сейчас нам дают мало времени на отдых.

– Понятно.

Повисла неловкая пауза. Настолько неловкая, что чтобы как-то отвлечь себя Тимм сосредоточилась на тихой капели потекшего водопроводного крана, блеск которого стал единственным, что хоть как-то выделялось из окружающей её темноты. Нет, в больничном туалете был свет. Просто пони решила не включать его, чтобы какой-нибудь случайный прохожий не заметил это и не подслушал её разговор в туалетной кабинке.

– Блин, слушай, прости! – первой не выдержала этого молчания Тиммерлин, – Я не ожидала, что всё так получится!

– Почему ты меня там бросила? – сразу решила задать свой главный вопрос светлогривая кобылица. Брови её нахмурились.

– Да не бросила я! – тут же начала оправдываться пони из будущего, – Я очень хотела помочь тебе, побежала за помощью – к остановке, как ты и сказала. Но я не нашла её! Бегала по этим дискордовым одинаковым цехам как дура, а потом… потом… Потом мне пришло сообщение, что у нас красная тревога и нужно немедленно бросать все дела и идти к месту сбора! На корабль. Меня принудительно вернули в мое время, понимаешь?

– Понимаю, Тиммерлин. Но ты ведь могла сообщить мне об этом. Написать, поинтересоваться о моем самочувствии или хотя бы отправить весточку, что у тебя всё хорошо. Я ведь тоже переживала.

– Я пыталась! Я правда пыталась, но монстр, которого нам предстояло победить, как назло засел в туманности, – поняв, что ей это слово ничего не говорит, Тиммерлин принялась объяснять, – Ну, знаешь, туманности – это такие штуки в космосе, которые состоят из множества мелких частиц и сильно портят связь. Я пыталась дозвониться до тебя оттуда, но у меня не получалось. Коммуникатор не работал, а потом и вовсе вышел из строя, когда началась сильная тряска и я случайно на него бухнулась. Очень, кстати, тоже повредилась, даже перелом был.

– Правда? Не повезло тебе. Но его ведь вылечили?

– Перелом? Да, вылечили. У нас в медблоке и не такое лечат, ха-ха…

– А дальше что было? – без особого интереса поинтересовалась Тимм.

– Дальше мы летали за ним целой эскадрой и пытались его уничтожить. Вернее, обезвредить. Эти образины из Тартара, они просто громадные и их никак нельзя уничтожить, даже с корабельных орудий. Они как планетоиды размером и почти также же круглые из-за воздействия на них собственной гравитации. В общем, мы два месяца за ним гонялись по всей галактике. И как только мы с ним закончили, я вернулась домой, купила себе новый коммуникатор и сразу же позвонила тебе. Я очень за тебя переживала, Тимм-с!

– Вот как? А я-то подумала, что ты меня бросила, – пони посмотрела на свою подругу, – Выходит это просто неудачное стечение обстоятельств?

– Да. Просто совпало. Как говорится: звезды не так сошлись.

– Но теперь-то всё хорошо? – Тимм улыбнулась.

– Да, теперь всё замечательно. Мы вместе и всё у нас будет как раньше – Тиммерлин какое-то время пыталась казаться веселой и беззаботной, но потом вдруг погрустнела, – Но на самом деле ничего этого не было.

– Как это? – удивилась собеседница.

– Вот так, Тимм-с. Я тебя обманула. Не было ни монстра, ни туманности, и коммуникатор я не ломала, – Тиммерлин глубоко вздохнула и все-таки решила признаться, – На самом деле я струсила и сбежала оттуда. Просто всё так случилось: повсюду вонь, безумный маньяк с ножом, какой-то освежеванный живьем пони корчится в агонии, потом ты вся в крови и измазанная мозгами. Да еще и с ножом в груди по самую рукоятку. Я была не готова увидеть такое! Я просто хотела поиграть в «полицейских» и наказывать плохих ребят из прошлого… Повеселиться, понимаешь? Отдохнуть. А тут такое…

– Хм. Я, кажется, могу тебя понять, Тиммерлин. Но все-таки, почему потом ты ничего не писала мне? Прошло ведь столько времени с тех пор, наверняка ты уже должна была прийти в себя.

– Я была уверена, что ты мертва!!! – в уголках глаз её блеснули слезы, – Вернее, я была в этом «почти» уверена. Но до тех пор, пока я тебе не звонила, я не могла узнать об этом наверняка, вот и тянула. Я очень боялась узнать, что тебя больше нет. Из-за меня. А еще мне было стыдно. Я даже пыталась изменить ход этих событий и прожить его заново, но, увы, произошедшие с тобой события невозможно изменить. Когда я возвращалась в другое время, то там ничего этого не происходило. Ты даже меня не встречала там. Я просто пару раз приходила, находила это маньяка в подвале и убивала его одна. Совершенно бессмысленно. И глупо.

– Оу.

– Да, – Тиммерлин вздохнула, – Я предала тебя, извини.

– Ну, ты хотя бы честно мне всё рассказала, – ответила ей светлогривая кобылка, – Думаю, это что-то да значит.

– Еще как, значит! – поспешила поддержать её собеседница, – А еще я действительно очень рада, что ты жива и даже, вроде как, здорова. Ты простишь меня, Тимм-с?

– Конечно, прощу, Тиммерлин.

– Спасибо.

Вновь возникла недолгая пауза, но, уже не неловкая. Они смотрели друг на друга, а потом одновременно начали говорить, рассмеялись, после чего Тиммерлин предложила Тимм говорить первой:

– Ну-с, давай сразу к важному, – решила не тянуть Тимм, – Пока тебя не было, я нашла нам еще одного убийцу. Причем, этот, наверное, самый страшный из всех.

– То есть как это?

– Глава больницы, в которой я сейчас лежу, загубил огромное количество жизней и продолжает это делать едва ли не каждый день.

– Ого, – Тиммерлин присвистнула, – И зачем ему это делать? Он тоже какой-то маньяк типа того – из подвала?

– Хуже. Тот, который из подвала, когда-то работал с ним вместе и на его фоне выглядел куда более добросердечным пони. Даже пытался защитить больных от жутких машин этого «доктора». Но не сумел. В результате сначала он переработал единорогов, а потом начал отправлять на убой всех подряд.

– Кошмар.

– Кошмар в том, что он их не просто убивает, но перерабатывает на мясо для грифонов!

– Вот сумасшедший ублюдок…

– Не то слово.

– Погоди, и ты лежишь сейчас в этой больнице?! – внезапно осознав это, ахнула Тиммерлин, – В больнице, которой заведует психопат, отправляющий пони на убой!?

– Так ведь меня и не спрашивали, – пожала плечами Тимм, – Да и нет у нас в городе других больниц, если уж на то пошло.

– Ужас. И что ты собираешься делать? Ты уже придумала, как сбежать оттуда?! Там много охраны?

– Нет, Тиммерлин, думаю, в этом нет необходимости. Меня и так вот-вот выпишут.

– Хвала Богам! А что потом собираешься делать? Нельзя же это так просто оставлять. Убийцы, особенно на таких должностях, они в первую очередь должны быть ликвидированы. Он ведь так весь Маханхолл вырежет, если его не остановить.

– Я что-нибудь придумаю, Тиммерлин, – заверила её пони, – Он не уйдет от ответственности.

– Не хочешь дождаться меня? Я могу быть полезна там, где нужна грубая сила.

– Хм… – Тимм ненадолго задумалась, – Я думаю, что в этом пока нет необходимости.

– Ха-ха-ха, ну как скажешь, Тимм-с, – рассмеялась пони, – Растешь, прям на глазах. Знаешь, никогда бы не подумала, что наступит день, когда ты будешь отказываться от моей помощи.

– Ну, ты ведь не просишь моей помощи во время сражений с огромными демонами из Тартара, засевшими в туманностях.

– Туше. Ладно, мне уже пора собирать вещи. Будь предельно осторожна и постарайся, чтобы всё не закончилось как в прошлый раз. Я действительно переживаю за тебя. И держи меня в курсе всего, что собираешься делать.

– Хорошо.

– И демона я тебе этого обязательно покажу, при случае. Они действительно внушительно выглядят.

– Как скажешь.

– Звони почаще!

– А ты чаще отвечай на звонки.

– Люблю тебя!

Тиммерлин помахала ей на прощанье и прервала звонок, а Тимм довольно выдохнула и одним прыжком выпорхнула из кабинки. От былой обиды не осталось и следа. Где-то в душе она знала, что не сможет обижаться на Тиммерлин долго. Правда, надеялась, что сможет продержаться хотя бы минут 10. Но, увы! Пони усмехнулась своим мыслям. Было в её подруге что-то такое, что заставляло кобылицу забыть обо всем, едва лишь она начинала разговаривать с ней.

Медленно, но верно, всё возвращалось на круги своя. Покинув туалет, Тимм тихонько зашла в свою палату и, не включая свет, легла на койку. Времени прошло немало, а потому миссис Донат уже успела вдоволь насидеться рядом с Санлайт и уйти, поэтому в палате её не оказалось. Сама же Санлайт, судя по всему, спала.

Решив не будить её, Тимм тоже закрыла глаза и попыталась уснуть. Стоило еще сходить в столовую и покушать, но под впечатлением от всего увиденного и услышанного сегодня, она решила этого не делать. День и без того был насыщенным, а поесть она и завтра успеет.

---

Сегодня ей снились странные сны. С одной стороны яркие и дружелюбные, с другой – мрачные и жестокие. Одновременно были там и разноцветные солдаты Эквестрии с Тиммерлин во главе, и отправляемые в какие-то загадочные камеры-измельчители твайликорны вперемешку с больными пони, и монструозные медики-каннибалы, размерами своими порой достигающие планетоидов. Но они не боялись их. Они бросали им вызов и побеждали их, принося в Эквестрию гармонию и красоту.  Это были хорошие сны, страшные, но с хорошим финалом.

Когда очередная яркая вспышка проскользнула сквозь закрытые веки и попала в глаза, Тимм проснулась. Сначала она подумала, что это вновь сигналы коммуникатора, однако цвет был совсем другим, да и ощущались эти вспышки иначе. Как будто бы кто-то игрался с выключателем в палате, то освещая помещение, то погружая его в темноту.

Когда остатки сна развеялись, а сознание пони восстановилось, она открыла глаза. То, что предстало её взору, заставило пони улыбнуться, ведь причина этих ярких вспышек заключалась в её соседке Санлайт, которая сосредоточено смотрела на дальнюю тумбочку и, вытянув вперед закутанное в бинт копытце, раз за разом создавала магические вспышки вокруг своего рога. Выглядела она при этом столь умилительно, с этим суровым взором и закушенной с одной стороны губой, что воспринимать это серьезно было просто невозможно.

 – Ой! Я что тебя разбудила? – испугалась пони и тут же закончила свои тренировки, – Прости, пожалуйста, я больше не буду.

– Всё в порядке, Сан, продолжай. Мне даже интересно понаблюдать чего ты уже достигла.

– М-м, честно говоря, немногого, – призналась кобылка, – Я быстро сообразила, как заставить его светиться, но вот как держать с его помощью предметы не имею ни малейшего представления. Я даже не знаю, как поддерживать этот свет, ведь мой рог почти сразу же гаснет.

– С другой стороны, еще вчера ты уверяла, что он вообще не работает. Так что я считаю, что это уже большой прогресс.

– Тут ты права. Я сама была в шоке, когда он взял и засветился.

– Могу себе это представить, – светлогривая кобылица хмыкнула, – И все-таки, что заставило тебя пересмотреть свою позицию?

– По поводу рога?

– Да. Вчера ты была на удивление категорична.

– А ты разве сама не помнишь? – Санлайт продемонстрировала последнее копыто, которое теперь уже также как и остальные окутали бинты, – Мне перемотали ногу и запретили рисовать. Я здесь и так умирала от скуки все эти два года, а без творчества так совсем с ума сойти можно. Я не могу не рисовать! Но из-за того, что все мои вещи лежат вон в той тумбочке, я даже тайком не могу этим заниматься.

– И поэтому ты пытаешься овладеть телекинезом?

– Ага, – довольная кобылка заговорщически понизила голос, – Я буду доставать их оттуда и по чуть-чуть использовать, а когда кто-то будет заходить в палату – быстро прятать обратно. И никто ничего не заподозрит. Здорово придумано?

– Еще бы, – с напускной серьезностью кивнула Тимм, – Но если хочешь, просто скажи: мне не трудно принести тебе твои карандаши и бумагу.

– Хех, нет спасибо. Какой тогда смысл учиться пользоваться рогом? Да и к тому же тебя со дня на день выпишут. Кто тогда будет мне мое барахло подавать, когда ты уйдешь? Моими соседями почти всегда тяжелобольные становятся, которым и самим-то помощь нужна.

– Хм, разумно. В таком случае, я могу тебе чем-то еще помощь в твоих тренировках?

– Сразу скажу: подушки метать не надо, – хихикнула Санлайт.

Тимм тоже позволила себе улыбнуться.

– И все-таки?

– Ну, если ты действительно хочешь помочь мне, то можешь попробовать раздобыть для меня какое-нибудь простенькое пособие по освоению волшебного рога.

– О! Отличная идея. Я как раз хотела позвонить своей подруге Тиммерлин и узнать у неё что-нибудь о таких. Наверняка там – в будущем, – всякие есть!

– Оу, ну да… – без особого энтузиазма согласилась Санлайт, – Это было бы здорово, Тимм. Но вообще я имела в виду просто спуститься в регистратуру и спросить там. В Госпитале есть собственная библиотека специально для больных, а с учетом того, что изначально её делали для единорогов, то логично было бы предположить, что какие-нибудь брошюрки типа «телекинез для чайников» там наверняка имеются.

– А, ну, можно и так.

Решив не тянуть с этим делом, Тимм поднялась с койки и вышла в коридор. Время сейчас было раннее, поэтому большинство пациентов сейчас спали, да и докторов практически не было. Дежурная медсестра, сидящая на этаже, уже привыкла к тому, что Тимм сама выходит из палаты, когда ей вздумается, поэтому даже не остановила её. Впрочем, она и до этого особо не останавливала…

Быстро проскакав по лестнице до первого этажа, пони вышла в фойе, где располагалась регистратура, но сразу подойти к заветному окошку ей не удалось.

– Ривер Мэйн. Тридцать два, шестьсот четырнадцать, – произнес склонившийся перед окошком санитар.

Двое его коллег стояли в отдалении, а рядом с ними, на оборудованной колесиками койке распласталось бездыханное тело какого-то пони. Его мутные глаза всё еще оставались открытыми, а ноги подогнулись так, будто бы он пытался удержать свой раздувшийся живот. Чувствовался также и резкий запах испражнений.

– Всё, нашла. Ривер Мэйн, – пони вернулась с папкой в копытах, после чего разложила её перед собой и взялась за пишущее перо, – Ну, что писать?

– Пишите: 24 день осени 2961 года 03:40. Тело обнаружено в неестественной позе дежурными санитарами под койкой. Приблизительное время смерти 02:24.

– А Теннер нам по шее не надает, что больше часа прошло? – поинтересовался стоящий в отдалении медбрат, – Мы ж вроде как каждые сорок минут должны обход делать.

– Верно. Миссис Голден Хаер будьте так любезны, исправьте тройку на двойку на времени обнаружения.

– Хорошо, – кивнула пони и внесла поправки.

– Спасибо. Так… – медик огляделся на своих товарищей, – Что там еще нужно при оформлении?

– Причина смерти, – подсказала пони из окошка регустратуры, – Вы проводили вскрытие?

– Нет, не проводили. Да по нему и так все понятно: язвенный колит. Он две недели им страдал. Спать никому не давал в палате, стонал. Отмучился, вот, бедняга.

– Хорошо, так и запишем.

– Вы там как: на завод сами позвоните или мне это сделать?

– Сама позвоню. Как только с бумагами закончу, так сразу. Только прошу не оставляйте тело в фойе. Вывезите на улицу, на крыльцо, и там оставьте, а то вы уйдете, а мне нюхай это всё дело до их приезда.

– А что, Голди, нормальный запах! – усмехнулся санитар, стоящий у каталки – Ну, обкакался немного парень перед смертью, ну что поделать? Мы и не такие ароматы тут порой нюхаем. Ты просто вдыхай поглубже, и быстро привыкнешь!

– Тебе надо, ты и вдыхай, шутник – фыркнула кобылка, не оценив юмор.

– Ну, как знаешь…

Все еще продолжая говорить что-то друг другу, и посмеиваясь, санитары забрали каталку с телом и вывезли её за дверь. Также быстро они вернулись и разбежались по своим делам. Еще чуть-чуть постояв, Тимм подошла к регистратуре.

– Вам что-то нужно? – заметив её, поинтересовалась пони по имени Голден Хаер. Кстати, волосы её трудно было назвать золотыми, скорее желтыми… Чуть ярче, чем у самой Тимм, но все равно тускловатыми для такого имени, – Эй, я вас спрашиваю? Вы или говорите, или не мешайте мне. Не видите что ли, что я бумаги заполняю?

– Извините, – буркнула Тимм, – Я бы хотела книжку у вас попросить. Говорят, тут библиотека есть у вас.

– Серьезно? В три часа ночи вы решили почитать книгу?! У вас других дел нет что ли?

– Ну, мне сказали, что их можно в любое время брать…

– Да так-то можно, – нехотя ответила кобылица и досадливо вздохнула, – До утра это не подождет? – на всякий случай уточнила она.

– Не хотелось бы.

– Ох, эти больные! Какая книга вам нужна?

– Какое-нибудь пособие по магии. Для начинающих единорогов.

– А, ну, разумеется! Какое еще чтиво может понадобиться земной пони посреди ночи? Конечно же про волшебные рога и единорогов. Верно.

Она хохотнула, но все же поднялась с места и ушла в какую-то комнату. Ядовитая дамочка. С другой стороны, несмотря на свой характер, делала она свою работу не в пример быстрее, чем та старушка, которую она видела в регистратуре в прошлый раз. Спустя минуты две она уже вернулась с несколькими брошюрками о базовых механиках пользования волшебным рогом.

– Вот держите, – кобылка протянула ей книги, – Смотри только не заколдуй нас всех, а то знаю я этих безрогих волшебников. Тринадцать семьсот восемнадцать, верно? – взгляд Голден Хаер скользнул по бирке на шее Тимм, – Я записала. Теперь правила: страницы не рвать, в тексте не черкать, в зубах не носить. И не забудь вернуть их, когда тебя выпишут.

– Хорошо.

– Я имею в виду «вернуть», а не «бросить-в-палате-авось-кто-за-тебя-это-сделает», ясно?

– Ясно.

Тимм кивнула и неторопливо отправилась к себе. Дело было сделано и даже быстрей, чем она рассчитывала. Поэтому она могла позволить себе не торопиться. Вряд ли Санлайт будет читать её в такую рань.

---

 

В палату Тимм вернулась только утром. Если этим словом можно было назвать кромешную тьму за окном, когда даже искусственная луна, худо-бедно освещавшая Маханхолл ночью, исчезала где-то в депо. И дело было не в том, что она долго ходила. Просто кобылица решила рассмотреть тело Ривер Мэйна поближе. Зачем? Ей почему-то показалось, что он может оказаться кем-то из её знакомых. По крайней мере, так она сказала пони с регистратуры, когда той надоело наблюдать её на крыльце рядом с тележкой. Да. Ну, к счастью для неё ни на одного из её родственников или знакомых он все-таки не походил. Просто какой-то бедолага, погибнувший от кровавого поноса. Ничего особенного.

Спустя какое-то время приехали пони в черной униформе и, также высказав пару ласковых больнице из-за отвратительного запаха, погрузили его в свой транспорт и уехали прочь. Раньше она думала, что это гробовщики. В этот раз она смотрела на них, зная, что это мясники и убийцы.

Продолжая думать об этом, пони открыла дверь и зашла в помещение, едва не уткнувшись носом в круп укутанного в белый халат доктора Теннера. Оказалось, что народу здесь в этот раз собралось побольше: парочка санитаров, какая-то пожилая пони с совсем уже седой поредевшей гривой, доктор Ралкин и собственно сам доктор Теннер.

– Что-то случилось? – негромко спросила Тимм.

–  Все нормально, – раздался тоненький голосок Санлайт, которую, из-за количества собравшихся, и видно то не было, – У меня осмотр.

– Не отвлекайтесь, пациент два семьсот шестнадцать, а вы – пустой взгляд Теннера переметнулся на Тимм, – вернитесь, пожалуйста, на свое место.

Негромко поприветствовав Лучика, санитары – жеребец и кобылка, – принялись аккуратно разматывать бинты, обнажая её многочисленные гниющие язвы. Пони смиренно молчала, позволяя им делать свое дело. Когда приготовления были завершены, доктор Теннер позволил Ралкину пройти вперед и произнес:

– Итак, доктор Ралкин, как вы видите, сегодня я привел с собой мою давнюю знакомую – доктора Морриган, – чтобы в нашей с вами дискуссии было третье незаинтересованное лицо. Она уже давно отошла от дел, но опыту её работы с больными конечностями позавидует любой из нынеживущих пони. Вы с ней знакомы?

– Конечно, мы знакомы, Теннер, – добрым и немного скрипучим старушечьим голосом ответила пожилая кобылица, – Ралкин регулярно навещает меня, советуется и берет уроки. Он молодец. Смышленый парень.

– Не думаю, что кто-то ставит под сомнение компетентность доктора Ралкина, – сухо ответил собеседник, – Однако мы здесь не поэтому. Мы здесь чтобы послушать его мнение по поводу больной, которой он занимается уже достаточно длительный период, верно, доктор Ралкин?

– Да, конечно, – немного нервничая, ответил он, – Итак приступим: у моей больной редкая форма копытного гнильца, вызванного, как я уже указывал в своем отчете, воздействием палочки Bacteroides Nodosus. Первоначальное заражение пошло отсюда – копыто показало на одну из задних ног Санлайт, – затем, из-за неправильного диагноза, палочка сумела распространиться выше и перекинулась на вторую ногу. Дело в том, что первоначально я спутал её с более типичными вариантами болезней копыт, из-за стандартных для таких случаев язвенных нарывов, и начал местное антибактериальное лечение.

– Но это не помогло, – кивнул Теннер.

– И, тем не менее, в результате проведенной терапии, мне удалось уберечь непосредственно копыто. Как видите, оно держится достаточно прочно даже на самой первой ноге – в подтверждение своих слов доктор Ралкин аккуратно подвигал копытце пони, – однако в костной и хрящевой ткани пациента №2-716 осталось достаточное количество Bacteroides Nodosus для медленного прогрессирования заболевания.

– Как быстро вы начали делать промывания и как часто вы их делали, доктор Ралкин? – поинтересовалась Морриган, внимательно глядя на язвы.

– Сразу и ежедневно. Иногда – раз в два дня.

– Похвально, – кивнула старушка, – И последний раз оно производилось?..

– …Вчера вечером, – закончил за неё эскулап.

– Оу, – удивилась медик, – И так быстро распространяется?

– Да нет же. Это из-за мази так кажется. Это не гной. Преимущественно, – жеребец нервно обтер лоб, после чего набрал немного экссудата и продемонстрировал его собравшимся – Так, на чем мы остановились… Да, костная и хрящевая ткань оказались задеты и поэтому задача усложнилась. Помимо антибиотиков местного воздействия потребовались также общие антибактериальные препараты, которые я начал использовать с периодичностью в несколько дней, и меняя рецептуру раз в два месяца. Для успешного лечения требовалось: первое – предотвратить появление новых очагов заболевания, второе – замедлить и изолировать инфекцию в пределах уже зараженных зон, и третье – вывести её лечебными мазями без причинения серьезного ущерба двигательной активности пациента.

– И как успехи, доктор Ралкин? – все с таким же каменным лицом спросил Теннер.

– Увы, копыта, как наиболее уязвимые участки тела к данному виду заболеваний, а также путовые суставы, пока не имеют видимых улучшений. Однако благодаря своевременным усилиям от коленных суставов болезнь была успешно оттеснена, также мне удается поддерживать жизнь в пораженных участках и не допускать появления некротических тканей.

– А некроз уже был? – поинтересовалась пожилая пони.

– Нет. Мы удаляем омертвевшую плоть и мышечную ткань максимально быстро, поэтому развития некробактериоза удается избежать.

– Славно. А как давно она не пользуется своими конечностями?

– М-м-м, – доктор задумался, высчитывая что-то в уме, – месяца три-четыре, не больше. Передняя нога начала обрабатываться только вчера.

– Значит, болезнь продолжает прогрессировать, доктор Ралкин.

– Нет, доктор Теннер. Я считаю, и доктор Морриган, уверен, меня поддержит, что появление нарывов на четвертой ноге пациентки можно считать улучшением, а не ухудшением, так как это означает что организм, наконец, начал сопротивляться Bacteroides Nodosus и выводить их из костной ткани. Верно, доктор Морриган?

 – Совершенно верно, – с улыбкой кивнула кобылка.

– Таким образом, закрытых очагов инфекции в теле пациента №2-716 мы не имеем и поэтому нынешнее её состояние можно назвать «в целом удовлетворительным» и «стабильным».

– И выше палочка в её организме не присутствует? Вы уверены в этом?

– Уверен, – кивнул доктор, – Очаги заболевания полностью изолированы.

– А что говорят лабораторные исследования?

– Эм…

– Покажите их нам, доктор Ралкин.

Медик немного неохотно открыл медкнижку на нужной странице и протянул им. Оба доктора внимательно изучили показатели, после чего Теннер откашлялся и произнес:

– Вообще-то во всех взятых образцах Bacteroides Nodosus присутствуют. Даже у бедра. Вы, кажется, позволили себе несколько приукрасить общую картину, не так ли?

– Ой, да ладно тебе, Теннер, – заметив, как распереживался молодой врач, поспешила вступиться за него пожилая пони, – Зачем так сразу давить на паренька? Они действительно присутствуют во всех пробах, но концентрация их весьма незначительна. Ниже низшего предела. Потому он так и выразился, верно?

– Да… это так, – закивал он, уцепившись за спасительную ниточку.

– А вы сами-то как себя чувствуете? – обратилась доктор Морриган к единорожке, – Вы ведь Лучик, верно? Доктор Ралкин мне много о вас рассказывал.

– Нормально, – улыбнулась молодая кобылка.

– Сильно болят ножки?

– Да нет, терпимо.

– А колени не беспокоят? Может, там, плечи, бедра, позвоночник?

– Ну, спина затекает иногда, побаливает – задумчиво ответила Санлайт, – Но я ведь лежу в основном. А так, вроде бы ничего особенного. Я уже привыкла.

– Вот и славно. Вот видите, доктор Теннер? – Морриган повернулась к своему коллеге, – Не всё так плохо.

В ответ глава госпиталя поправил очки и еще раз оценивающе посмотрел на ноги Санлайт, затем на неё саму. После этого опять перевел взгляд на доктора Морриган и спокойным тоном произнес:

– Hic puella est non a casu salvos.

– Satis recte – кивнула в ответ пожилая пони. Судя по озадаченному виду остальных, она была единственной, кто понял смысл фразы Теннера и мог на неё ответить, – Curatio est quicquam tam vanum. Pauper parvus puella…

– Что, простите? – спросил доктор Ралкин.

– Ничего, мой мальчик. Пара медицинских терминов, и не более. А вы, молодец. Вы проделали большую работу и то, что Лучик все еще находится среди нас – исключительно ваша заслуга. Так держать.

– Значит, вы на моей стороне, доктор Морриган? – расцвел жеребец, – Лечение не бесполезно?!

– Мне надо хорошо всё обдумать, прежде чем выдавать свое заключение. В любом случае, осмотр можно считать завершенным. Вы согласны, доктор Теннер?

– Полностью, – кивнул он.

– А вы? – взгляд пожилой пони переметнулся на доктора Ралкина, – Вам есть еще, что сказать относительно её состояния?

– Я могу передать список используемых лекарств, которые удалось раздобыть, а также динамику её состояния при назначении тех или иных средств.

– О, в этом нет необходимости. Уверена, в больничной карте вашей пациентки и без того всё это имеется.

– В таком случае всё.

Распорядившись восстановить перевязки, доктора попрощались с присутствующими и удалились. А еще через минут десять кабинет покинули и их помощники, напоследок приободрив Санлайт добрыми словами. Кобылица, которую Тимм нередко видела среди регулярных «посетителей» Лучика, заметила, что, по её мнению, осмотр прошел весьма удачно, ибо Теннер традиционно придерживается жесткой позиции, при оценке состояния больных и, как правило, занимает позицию «против». Но не стоит этого бояться, ибо на самом деле он печется за каждого лежащего в больнице пони и не бросает их пока есть хотя бы мизерный шанс на их выздоровление.

Когда в кабинете стало тихо, Тимм наконец решилась подойти и передать книги своей соседке по палате:

– Спасибо, – как-то уж совсем без эмоций сказала пони, приняв чтиво.

Тимм задержалась рядом с её койкой. Выглядела Санлайт плохо.

– Может, покатать тебя по больнице? – предложила она.

– Нет, не стоит, – ответила Санлайт и повернулась к стенке, – Я лучше посплю.

– Но ведь день еще только начался. Не рановато ли?

– Нормально, Тимм. Мне просто не хочется кататься сегодня.

– Как скажешь.

Светлогривая кобылка пожала плечами и вернулась на свое место, продолжая, тем не менее, наблюдать за соседкой. Санлайт недолго пролежала тихо. В какой-то момент она вдруг перевернулась на спину и, воскликнув: «Ну, всё! Теперь мне точно конец!», – закрыла лицо копытами и расплакалась.

Часть 2 - Госпиталь. Глава 19

С тех пор прошло три дня. Вечерами Тимм запиралась в туалете и разговаривала с Тиммерлин – она все еще стеснялась разговаривать с ней в палате, при Санлайт, не столько из-за того, что полагала, что та не верит ей, сколько из-за того, что разговоры с её подругой из будущего всегда протекали в веселом, жизнерадостном ключе. Они могли смеяться, а могли просто смотреть друг на друга подолгу и улыбаться, лишь иногда дополняя эти минуты редкими, малозначимыми репликами. И как-то всё это не вязалось с состоянием Санлайт, которая в это же время погрузилась в глубочайшую депрессию. Молодая кобылица почти не разговаривала, часто плакала и отказывалась выходить на прогулки. Она как будто бы намерено старалась загубить себя и болезнь сразу же на это отреагировала. Ей явно становилось хуже, а ноги по утрам разбарабанивало так, что, казалось, что еще чуть-чуть и они порвут перевязки. Пони поставила на себе крест, и Тимм очень хотела как-то приободрить её, но так и не придумала чем.

– А ты не пробовала удивить её чем-то, – предложила её подруга во время очередной их «посиделки», – Сделать что-то неожиданное, чего ты никогда прежде не делала?

– Что именно? Пойми, я мало чего могу, пока безвылазно нахожусь в госпитале в одной палате с Санлайт.

Кстати, пони из будущего не соврала, когда говорила, что им не дали времени на отдых в этот раз, потому что уже буквально на следующий день она общалась с ней из каюты. И сегодня окружение не изменилось. Какая-то мрачная, серая комната в которой едва ли помещалась одна лишь койка, раскладной столик и какой-то похожий на футуристичный телефон (футуристичный для неё, но никак не для Тиммерлин) непонятный агрегат. Не было даже иллюминатора. Как объяснила сама кобылица, такое аскетичное окружение связано было с тем, что её перевели на «старый, как сама жизнь» военный корабль с грозным именем «Коммандор Линк», потому как её прежнее судно было уничтожено. Собственно по той же причине они теперь гонялись за гигантскими монстрами, а не штурмовали планеты.  

– Слушай, Тимм-с, а что если ты её нарисуешь!

– Чего?! – кобылица округлила глаза, – Я ведь не умею.

– Как это не умеешь? Всё ты умеешь, забыла? – в глазах пони блеснули озорные искорки, – Ты раньше подолгу рисовала цветными мелками лежа на ковре в гостиной. Космические корабли, разноцветные солдатики… Тебе еще прилетало по крупу за то, что ты вечно оставляла на ковре пятна после своего творчества.

– Ну, ты! – возмутилась Тимм.

– Что? – хихикнула кобылка, – Ты сама мне об этом рассказывала.

– Тиммерлин, это были глупые детские рисунки, а Санлайт рисует как профессионал. Ей ни к чему такие подарки!

– Да нет, подруга, главное здесь – внимание, а вовсе не качество исполнения. Попробуй! В конце концов, хуже ей от этого точно не станет.

– А где я возьму цветные мелки? Или хотя бы фломастеры? Я ведь никогда не рисовала однотонные изображения. У меня не получится сделать всё одним карандашом.

– Ну, прояви смекалку, Тимм-с, – пожала плечами собеседница.

– Ладно, я попробую…

– Только не забудь потом показать мне, что у тебя получилось!

– Ага, как бы ни так, – усмехнулась Тимм и закончила звонок.

Еще немного посидев в темном туалете и обдумав свой план действий, пони кивнула сама себе и уверенным шагом покинула помещение.

* * *

 

Тимм тихонько проскользнула в палату. У кровати Санлайт, как и вчера, сидел доктор Ралкин и что-то воодушевленно ей рассказывал, а та, в свою очередь, делала вид, что слушала:

– Но ведь она так ничего и не сказала, верно? Сколько уже дней прошло после осмотра?

– Хм, да… Доктор Морриган хм… пока медлит с диагнозом. Но, поверь мне, Лучик, тебе не о чем переживать. Тебя никто не тронет, и мы будем заниматься твоей болезнью до победного конца.

– До «победного»?! Доктор Ралкин, вы разве не видели в каком они сейчас состоянии? – Санлайт достала одно из копыт из-под одеяла и попыталась помахать ему, но получилось не очень. Она поморщилась и не стала продолжать.

– Это временное явление, – отмахнулся врач, – Скоро, если мои прогнозы верны, всё должно пойти на улучшение. Эта болезнь, она так лечится. Она тяжелая, но излечимая.

– Но они болят сильно! – чуть не плача воскликнула Санлайт, – Я уже спать не могу, ощущения такие, будто бы меня постоянно поедают изнутри.

– Потерпи еще немного. Поверь мне, пройдет этот период, организм выведет из себя всю скопившуюся в нём гадость, и начнется процесс восстановления. Месяц-другой и всё это зарастет новой кожей. Просто будь сильной, Лучик. Договорились?

Пони вздохнула и ничего не ответила.

– Вот и молодец.

Доктор Ралкин погладил её по голове и какое-то время посидел молча. Но потом, вдруг что-то вспомнив, посмотрел на часы, и резко поднялся с койки.

– Так, ладно, мне пора бежать, а то вот-вот начнется операция, а доктор Теннер терпеть не может, когда кто-то опаздывает. Представляешь, сегодня мы будем удалять опухоль в мозгу!? Сложнейшая операция, настолько тонкая, что её делают, оставляя пациента в сознании. Я просто обязан при этом присутствовать! Это бесценный опыт для меня. В общем, до встречи, вечером приду, расскажу, как всё прошло.

Договорив, он развернулся и поскакал на выход, едва не врезавшись в стоящую поодаль Тимм. Лишь на секунду глаза их встретились, после чего он почему-то отвел свой взгляд в сторону. Так и не поздоровавшись с ней, медик покинул палату.

– И когда всё это кончится… – в сердцах выдохнула молодая кобылка и кое-как перевернулась на другой бок.

Не лучшее время для подарков. Решив дать ей немного времени чтобы отойти от неприятного разговора, Тимм стала заниматься насущными делами: сняла грязные простыни и наволочку, заправила кровать, сложила и убрала белую попонку с номером, какие выдавали пациентам больницы, отщелкнула от кровати большую картонную табличку с её основными параметрами, диагнозом и другими данными. Ей было чем заниматься сегодня, ведь к обеду её выписывали из госпиталя, а потому следовало всё для этого приготовить. Наверное, можно было этого и не делать, ведь в больнице есть медсестры, которые, так или иначе, убирают палаты после выписки пациентов, но зачем? Тимм уже была здорова, а значит и сама могла за собой прибраться.

Вспомнив про тумбочку с личными вещами, Тимм выдвинула небольшой ящичек и увидела там свой золотой кулончик (который был дополнением к висящим на её ушах серьгам), кошелек с талонами, сумочку с разными мелочами, фонарик и… нож. Тот самый острый крючковатый нож с креплениями на копыто, который вонзил в её тело безумный доктор. Острый, почти как скальпель.

– Хах, забавно, – пробормотала себе под нос кобылка, осторожно проверив лезвие – И почему я раньше его здесь не обнаружила?

Странно, что его извлекли из неё, а затем просто убрали в тумбочку с её личными вещами. Эдакий «сомнительный трофей». С другой стороны, вряд ли такие вещи возвращались настоящему владельцу. Так или иначе, ей он вполне мог пригодиться. Недолго думая, она положила его, а также остальные вещи, к себе в сумочку, а затем водрузила всё это себе на шею.

На этом приготовления были завершены. На несколько часов раньше срока…

– Слушай, Санлайт, меня ведь сегодня выписывают. Ты точно не хочешь покататься по больнице напоследок? – как бы между делом поинтересовалась Тимм.

– Не хочу, – буркнула соседка по палате.

– Потом жалеть будешь, – не унималась пони, – Я, конечно, буду пытаться навещать тебя в свободное от работы время, но не факт что мне это удастся. Меня запросто могут не пустить к тебе.

– Угу.

– Так что подумай. Ты еще хотела телекинезу обучиться до моего ухода, помнишь?

– Помню.

– Ну, так что? Если ты не будешь их читать, то я просто верну книги обратно в библиотеку. Они ведь на меня записаны.

– Возвращай, – все также однотонно ответила её соседка, а затем добавила, – Я ничего уже не хочу, Тимм.

Вот и поговорили.

– Понятно… – протянула кобылица, а затем тихонько подошла к её койке и достала сложенный в несколько раз листок, – А я тебе небольшой подарок приготовила, посмотришь?

Санлайт сначала хотела проигнорировать это предложение, но потом – из вежливости или из любопытства – все-таки вздохнула и повернулась к ней лицом.

– Что это? – изогнула бровь единорожка.

– Ой, точно, прости, – поняв, что сама больная едва ли сможет быстро разложить её творческие потуги, Тимм быстренько раскрыла листок и показала ей.

Первое время лицо Санлайт ничего не выражало. А потом она вдруг начала громко и заливисто смеяться. Да так, словно и не было никогда ни этой проклятой болезни, ни бесконечных процедур, ни всего этого горя, которое успела повидать пони, пока лежала в маханхолльском госпитале. Смеялась она весело и без иронии. Совсем не обидно. Ну, разве что чуть-чуть, ведь Тимм все-таки очень старалась над этим рисунком и вовсе не планировала вызывать им у кого-то приступы хохота.

– Тебе нравится? – поинтересовалась светлогривая кобылица, когда пони немного успокоилась, – Я решила нарисовать твой портрет.

– Это прекрасно, Тимм, – отдышавшись, ответила ей Санлайт, – Прекрасно и ужасно одновременно.

– Неужели, так плохо вышло?

– Нет-нет, в этом есть своя красота. Что-то первобытное, но чувственное – пони улыбнулась, а затем повнимательнее присмотрелась к гриве себя нарисованной, – Погоди, а это что такое бурое?

– Ну, первоначально оно было красным. Жаль, что ты не увидела его раньше. Было красивше.

– Погоди это что – кровь? – пони посмотрела на Тимм, а затем снова уставилась на рисунок, – Ты нарисовала его карандашом и… своей кровью?!

– Других цветов у меня не было…

– Кошмар. Ты сумасшедшая, Тимм.

– Не говори так. Я только язык надкусила! Любой так может.

– Извини, я не хотела тебя обидеть. Просто это странно. И немного пугающе, – заметив, как она начала хмуриться, Санлайт быстро поправилась, – Но в любом случае спасибо. Это чудесный рисунок. Лучший, с учетом того, что мне еще ни разу не дарили такие подарки. Тем более с моим портретом. Это приятно.

– Да не за что, – улыбнулась Тимм.

– Повесь его, пожалуйста, на стене у меня перед койкой, – кобылка быстренько осмотрела свою галерею и кивком головы указала на пока еще свободный участок стены, – вот тут есть немного места.

– Ты уверена, что оно того стоит? – критически посмотрев на свою работу поинтересовалась соломенногривая пони.

– Конечно, Тимм! Я хочу чаще его видеть. В нем есть что-то особенное… Ну, помимо кровавой гривы и жутких глаз.

Тимм кивнула и, достав из тумбочки Санлайт несколько маленьких гвоздиков, прицепила «портрет» на стену.

– Так пойдет?

– Да, спасибо, – Санлайт благодарно улыбнулась.

– Ну что, может, все-таки попробуешь позаниматься телекинезом? – немного погодя еще раз предложила Тимм.

Санлайт какое-то время подумала, но так как настроение её явно улучшилось за эти минуты, улыбнулась сама себе и все-таки сдалась:

– Ладно, давай сюда свои книжки.

Вот это другой разговор! Тимм охотно кивнула и взяла одну из полученных в больничной библиотеке книг. Чтобы не напрягать и без того очень больные ноги своей соседки она села рядом с ней и открыла книжку на странице с примерами практических занятий по развитию в себе дара телекинеза. Санлайт сначала бегло прочитала вступительную часть, а затем попросила пролистать до начала упражнений, после чего незамедлительно приступила к их выполнению.

Первое из заданий не включало в себя ничего сложного: просто сделать десять бликов рогом. Санлайт легко с этим справилась. Далее предлагалось повторить это несколько раз, для закрепления успеха. Затем автор предложил сократить промежутки между бликами и сделать десять бликов за десять секунд. Тоже нетрудно, в принципе, но далее задача несколько усложнилась. За десять секунд автор предлагал сделать всего пять бликов, но как бы задерживая угасание рога на пару секунд. Далее три раза по три секунды, затем два по пять, ну и, наконец, предлагалось удерживать рог активным все десять секунд. Здесь у Санлайт уже начались небольшие проблемы, но она старалась. И если всего полчаса назад она всем своим видом показывала, насколько ей плевать на свою жизнь в целом и на магию в частности, то сейчас пони снова была сосредоточена, и это не могло не радовать.

– Попробуй не закрывать глаза, – предложила Тимм после очередной неудачи, – Тогда ты будешь видеть, потух ли у тебя рог или всё еще светится.

– Так, кто здесь единорог, ты или я? – полушутя проворчала Санлайт, – Отрасти сначала такой, а потом советы давай. Лучше, вон, время помоги считать.

Зажмурившись пони активировала рог, а Тимм в свою очередь начала отсчет. Было видно, как она напряжена, и хотелось, чтобы как-то помочь ей выполнить это задание, начать считать чуть-чуть быстрее, но Тимм поборола себя. Да и не заняло у Санлайт много времени занятие этого рубежа. Несколько попыток и она научилась держать рог активным и куда больший срок.

Дальше шли еще более интересные упражнения. Заставить светиться какой-то объект. Затем переключать свечение между объектами стоящими на одной линии от близкого, до самого далекого. Ощутить массу предмета. Научиться толкать его по поверхности, препятствовать движению, менять направление и многое-многое другое. Создатели этой книги действительно знали свое дело и мастерски переходили от более простых задачек, к более сложным. При этом перед каждым из них рекомендовалось не нервничать и, если следующее упражнение пока не получалось выполнить, просто вернуться к предыдущему и отработать его еще раз.

Кстати, непосредственно до удержания предметов в воздухе, они сегодня так и не дошли, несмотря на то, что заданий было выполнено более тридцати и потратили они на это не меньше двух часов. Но это и не важно, ведь с каждой минутой Санлайт становилась всё живее. Она сердилась, радовалась успехам, а порой даже «ругалась» когда что-то ну совсем не желало получаться. Ну, а Тимм, как могла, поддерживала её, и где-то в её голове уже строился план того, как пони освоит Магию Исцеления и сама себя вылечит на удивление всем местным докторам. Это ведь было вполне реально! Наверное.

Послышался звук падения и  пони вздрогнула.

– Тимм, подними, пожалуйста, светильник, он опять упал…

Кобылица кивнула и вернула стоящий на одной из тумбочек перегоревший светильник на свое место.

– Еще раз? – поинтересовалась она, вернувшись к книге.

– Не. Давай попозже, я уже подустала. Книжку только далеко не убирай, а то я её потом не достану.

– Хорошо, – Тимм кивнула и положила брошюру рядом с подушкой молодой пациентки – Ну что? Чем еще займемся?

– А предложение покататься по больнице всё еще актуально? – хитро улыбнувшись, спросила Санлайт.

– Разумеется!

* * *

Погрузив её на каталку, Тимм отправилась наружу. В коридор, где сегодня оказалось куда больше народа, чем обычно. Все также куда-то спешили, о чем-то разговаривали, однако сегодня это были не одни лишь пациенты и их лечащие врачи. Раз за разом они натыкались на небольшие группы пони в черной униформе, которые деловито прохаживались по больнице со списками в копытах и осматривали двери.

– А этим чего здесь надо сегодня?

– Разве ты не замечала раньше? – удивилась Санлайт, – Периодически доктор Теннер проводит сортировку больных, и эти парни приезжают и забирают «списанных». Видимо сегодня как раз такой день.

– Ого. Так ты видела их раньше?

– Да, – невесело кивнула молодая кобылка, – Но раньше я думала, что они развозят пони по домам или что-то вроде того.

– Да уж, а оказалось, что всё куда хуже, – протянула Тимм.

–  И не говори, – Санлайт нахмурила бровки, – Фу, аж смотреть на них теперь противно! Это ж каким надо быть ужасным существом, чтобы согласиться превращать своих же соотечественников в пищу для грифонов?! Не знаю, как они еще с ума не сошли от осознания того, чем они занимаются.

– Ты думаешь, они об этом думают?

– Наверняка думают! И, надеюсь, им снятся кошмары.

– А мне кажется, что кошмары должны сниться лишь тому, кто подписывает этим несчастным смертные приговоры.

– Ты про доктора Теннера?

– Конечно! – утвердительно кивнула Тимм, – Какое он имеет право распоряжаться чужими жизнями?

– Ну, он вроде как пытается помочь тем, кого еще можно спасти, – неуверенно вступилась за него Санлайт.

– Да, но так ли это на самом деле? – тут же ответила ей Тимм, – Ты помнишь, что сказала миссис Донат? Он даже не пытался лечить твайликорнов, а просто уничтожал их, одного за другим отправляя на завод.

– Они были неизлечимы.

– Нет, Сан. Чем больше я об этом думаю, тем лучше понимаю, что их просто не лечили. И с другими пони также. Почему кто-то другой должен убеждать его в том, что тот или иной пациент – например, ты – достоин жизни? Кто он такой, чтобы решать: кому жить, а кому умирать? Нет, он очевидно маньяк. И Тиммерлин верно сказала, что он просто приравнивает себя к Богам.

– Ты, кажется, немного драматизируешь, – заметила Санлайт.

– Разве?! – вспыхнула Тимм, – А ты представь себя на его месте?

– Ой, я бы не справилась с такой ответственностью…

– Потому что ты – нормальная пони! Только безумец согласится на такое. А этот, небось, еще и удовольствие получает от своей работы.

– Слушай, но он ведь еще и лечит…

Тимм уже открыла было рот, чтобы прервать её и задавить своими железобетонными аргументами, однако взгляд Санлайт резко устремился в сторону одной из палат, дверь которой была открыта настежь, а рядом на больничной тележке лежал как-то косматый пожилой жеребец. Забыв о разговоре, поняшка ахнула:

– Ой, да это же дедушка Хоупванд! Неужели его тоже забирают?!

Поняв немой приказ, Тимм, ни слова не говоря, развернула кресло-каталку и подвезла свою спутницу к нему.

– О! Привет, Лучик, а ты что здесь делаешь? – удивился грузный седобородый жеребчик и осторожно перевалился на бок, чтобы видеть собеседницу.

– Как же так?! Почему они пришли за вами? – чуть не плача спросила она.

– Хвала Селестии, что всё-таки пришли, – криво усмехнулся он.

– Но как? Вы разве не знаете, куда они вас повезут?

– Как куда? На котлеты, – пони хохотнул, – Но мне куда угодно, лишь бы эти проклятые боли, наконец, закончилось…

– Неужели вы готовы добровольно расстаться со своей жизнью?

– Эта жизнь стоит того, чтобы её потерять, Лучик. Может пару месяцев назад я бы еще подумал, но в последние дни моя печень так меня доконала, что хоть не просыпайся. Все ждал, когда уже наконец подохну, но организм почему-то все никак не хотел этого допускать. Благо хоть доктора посодействовали.

– А как же ваша семья? У вас ведь жена и дети? Вы разве готовы их оставить?

– Что мне семья в таком состоянии? – пони хмыкнул, – Думаешь, я им помогу уже чем-то? Так –  только, талоны высасывать из них, когда дома и без того жрать нечего. Нет, Лучик, они хоть и плакали вчера, когда Теннер решение озвучивал, но, думаю, на самом деле все остались довольны. Такой груз с их плеч.

– Не говорите так. Они любят вас, я знаю.

– Возможно. Но лучше бы они оставались прагматиками.

– Эй, вы там не наговорились еще? – грубо поинтересовался один из работников завода. Они, кстати, давно уже вышли из палаты, но, увидев, что между пони начался диалог, не стали вмешаться, а просто встали в сторонке и устроили небольшой перекур. Весьма мило со стороны мясников.

– Да, мы уже закончили. Везите, ребята.

Жеребцы кивнули и, подойдя к тележке, взяли её и покатили в сторону выхода.

– Прощай, Лучик! Надеюсь, нескоро встретимся! – помахал ей напоследок старик.

Они еще какое-то время постояли, глядя ему вслед, а после неспешно поехали дальше. Санлайт снова затихла. Ей было над чем подумать.

– Может, проедем куда-нибудь, где народу поменьше? – предложила Тимм, – Например, в тот блок, где лечили твайликорнов. Там тихо.

– В четвертый? Нет, давай на улицу лучше. Хочу свежим воздухом подышать.

– Хорошее решение.

Развернув инвалидное кресло, Тимм направилась в стороны выхода.

* * *

 

На крыльце также было много пони. Как выяснилось, подобные сортировки были не только способом избавиться от неизлечимых больных, но и неплохим шансом для других пони оказаться в больнице. Ведь мест всем, так или иначе, не хватало, и поэтому большинство больных оставались либо на домашнем лечении, либо предоставлялись сами себе. В этот же день больница могла принять к себе больше новичков. Непонятным для Тимм оставалась лишь то, что этих пони совсем не смущала незавидная перспектива превратиться в грифоний обед. Они все равно шли сюда толпами в поисках спасения. С другой стороны, быть может, большинство из них просто не знали, куда именно отвозят их соотечественников?

Чтобы не смущать никого своим присутствием, они решили не задерживаться у входа, тем более что подъезжающие и отъезжающие черные автомобили явно нервировали Санлайт, поэтому, спустившись с крыльца, они повернули направо и отправились по дороге из покосившихся бетонных плит дальше – во внутренний двор госпиталя.

Мрачное место, освещенное лишь несколькими пока еще рабочими фонарными столбами и парой прожекторов. Когда-то здесь было много пони. В парке гуляли пациенты, на лавочках отдыхали от тяжелых будней врачи. Здесь проще всего было пересечься с теми, с кем ты хотел, но не мог поговорить в больнице. Но когда вышло из строя искусственное Солнце Маханхолла, парк увял, деревья погибли, и пони перестали сюда приходить. Да и зачем? Если смерть и запустение, которое царило теперь здесь, они могли наблюдать и в любом другом месте.

Зато здесь стало куда спокойнее.

– О чем думаешь, Санлайт? – решив все-таки нарушить тишину, поинтересовалась Тимм.

– О том, что сказал Хоупванд.

– Про родственников, которые были рады пустить его на мясо?

– Тимм, ты вообще слушала, что он говорил? – рассердилась пони, – Я думаю о том, почему ОН САМ был рад этому. Почему его ни капли не смутило то, что его везут убивать?

– Быть может, он сдался? – предположила кобылица.

– Я знаю его достаточно давно Тимм. Он не из тех пони, которые сдаются. Когда Хоупванда привезли к нам, он вообще выглядел как бизон. Как гора мышц, пышущая здоровьем и уверенностью в себе. Ни у кого из медиков даже язык не поворачивался называть его стариком. Нет, такой пони не стал бы проявлять слабость и сдаваться.

– Тогда почему?

– Я не знаю… Может это действительно бессмысленно?

– Бороться? – уточнила пони.

– Если болезнь неизлечима. Какой смысл тянуть? Мучиться. Утруждать всех заботой о себе…

– Ну, у тебя ведь всё не так плохо.

– Хах, а ты откуда знаешь? – фыркнула Санлайт.

– Ралкин сказал… – начала было Тимм.

– Ралкин обманывает меня, – перебила её собеседница, – И меня, и себя, и других пытается. Я не так хорошо знаю латынь, Тимм, но я хорошо разбираюсь в эмоциях. И я прекрасно поняла, какой вердикт вынесла, глядя на меня, доктор Морриган три дня назад. И не озвучила она его только потому, что пожалела меня. Не захотела расстраивать раньше времени.

– Может, ты ошибаешься? Я, например, этого не заметила. Она была добра и вежлива на осмотре.

– Не думаю. А если и так, то я все равно понимаю, что мне осталось недолго, – кобылица в коляске ненадолго замолчала, но потом продолжила, – Раньше такого не было. Я чувствую боли, которые предшествовали появлению нарывов, уже не только в ногах, но и вдоль всего позвоночника и даже на шее. Я как будто бы вся наполнена этой гадостью…

– Ты не ездила на прогулки и не разминалась в эти дни. Может причина в этом?

– Тимм, до того ты разделила одну палату со мной, меня вообще достаточно редко кто-то катал! И почему-то тогда это не приводило к таким последствиям.

– Ну, не знаю. Может так эта болезнь выходит из организма?

– Так эта болезнь его захватывает. А потом медленно превращает кости в гниющее, зловонное решето. И, знаешь, на фоне этого перспектива умереть в мясном цехе, наверное, не самая страшная. Может, мне действительно стоит самой попросить доктора Теннера об этой услуге?

– Ты ведь это не серьезно, правда?

– Эх… – пони глубоко вздохнула, – К сожалению нет. В отличие от Хоупванда я слишком боюсь этого. От одной мысли меня в дрожь бросает. Мрачная комната, огромные ножи, кровь, боль, мясницкие крюки, и какая-то дьявольская машина с хрустом перемалывающая тебе все кости… И не смотри на меня так. У меня хорошее воображение, Тимм, и если хотя бы половина из того, что я себе нафантазировала за эти дни, окажется правдой, то я буду готова на все, лишь бы никогда не оказываться в этом месте. Я не хочу так жить, но еще больше я не хочу мучительной смерти.

– Да уж, дилемма, – протянула Тимм, не зная, что еще добавить.

В тишине они доехали до большого мертвого дуба в центре парка, который, судя по табличке с описанием, когда-то был символом воли к жизни для обитателей больницы. Вроде как он появился здесь посреди бетонных джунглей тогда, когда настоящее Солнце погасло, и сумел не только выжить, но и вымахать до гигантских размеров. Жаль, что, в конце концов, погиб и он.

Дальше шли поломанные ограждения, какой-то небольшой сад с несколькими маленькими домиками-сторожками, затем мастерская, теплицы (госпиталь действительно делали с размахом) и, наконец, огромная дыра. Та самая, которую они некогда наблюдали с одной из комнат четвертного блока, где содержали больных единорогов.

– Ты сказала, что боишься мучительной смерти. А что на счет быстрой?

– О чем ты, Тимм? – не поняла Санлайт.

Тимм решила не продолжать. Ей просто внезапно пришла в голову идея помочь своей соседке по палате. Странная, но очень прилипчивая. Просто толкнуть тележку посильнее, и она улетит в эту пропасть и погибнет. Быстро и безболезненно. Перестанет мучиться из-за своих ног и при этом не попадется проклятым мясникам в черной униформе. Вот только будет ли эта смерть быстрой, ведь пони не знает даже глубины этого рва? Что если она просто переломает ей все кости и оставит мучиться несколько дней в полной темноте? Тогда что? Может быть нож? Тимм даже почувствовала, как он откликнулся на её мысли, лежа в сумочке. Как будто бы стал теплее, в ожидании своей порции крови. Но с другой стороны пока она будет доставать его, и нацеплять на свое копыто, Санлайт поймет её намерения. Она не сможет сделать это незаметно и сильно перепугает бедняжку. Да и ударить так, чтобы Санлайт умерла быстро и безболезненно она вряд ли сумеет. Она даже не знает, куда надо бить, чтобы добиться такого результата. В голову? В сердце? По горлу?

– Тимм? Ты меня пугаешь, – голос молодой кобылки вернул её в реальность, – Ответь, пожалуйста, что ты имела в виду, говоря про быструю смерть?

– А? Да так, ничего, – пони натянула на лицо беззаботную улыбку, – Просто помню, что, будучи ребенком, порой мечтала о том, чтобы на меня упало что-нибудь огромное и раздавило меня в лепешку. Быстро и безболезненно.

– Жуть.

– Ты когда-нибудь думала о чем-то таком?

– Ой, что ты, нет, конечно! Это страшные мысли. Я больше о хорошем думаю: какие раньше животные были интересные, как родителей порадовать, как избавиться от дурацкого прозвища «Лучик», которое ко мне прилепилось сразу после моего появления в госпитале. Но уж никак не о том, какая смерть мне больше нравится.

– Тогда ладно. Не обращай внимания, ха-ха. Я просто пошутила.

Еще недолго поглазев на огромную пропасть, пони отправились дальше. Еще какие-то насаждения, небольшие здания, затем большая площадка с гаражами и полузаброшенным автопарком и вот уже впереди снова виднелось крыльцо, с которого они некоторое время назад спустились. С молчаливого согласия Санлайт, Тимм покатила её обратно в госпиталь. Пришло время возвращаться.

* * *

Проехав последний поворот, ведущий к их палате, пони замерли. Там их взглядам предстала крайне неприятная картина, увидеть которую они сегодня явно не ожидали.

– Тимм, мне страшно… – прошептала Санлайт, и потянула к ней копытца.

Подав ей своё, Тимм снизила скорость и медленно двинулась дальше. Им было о чем переживать. Дверь в их палату была распахнута, а перед ней стояла больничная койка на колесиках. В самой палате кто-то находился и громко разговаривал, и догадаться, кто это, было совсем не сложно.

– Может они палатой ошиблись? – негромко предположила Тимм.

Вопрос остался без ответа.

Доехав до входа, они тихонько заглянули внутрь. Как и ожидалось, там находились трое пони в черной форме работников завода, которые деловито расхаживались по палате, рассматривая картины так, будто бы посетили художественную выставку. Очевидно, этим они решили скрасить свое ожидание.

– А эта как тебе? – поинтересовался один из них у своего коллеги, указав на картинку с некоей симпатичной кобылицей в полный рост.

– Нормальная, ну. Я бы такую в спальне у себя повесил, да…

– Ага, только вот хрен кто тебе её отдаст.

– Эй, парни! Кажется, наши пациенты вернулись.

Взгляды жеребцов уставились на пришедших.

– Добрый день, – с беззаботной улыбкой поприветствовал их один из жеребцов, – Отличные рисунки, кто автор?

– Я… – почти неслышно пискнула пони.

– Вот это да, – присвистнул он, – Впечатляюще. И что, прямо такими ногами и рисовала?

– Они… – голос её совсем осип, поэтому она кашлянула и уже громче повторила, – Они раньше лучше выглядели.

– Ах, вот оно что… – жеребец сочувственно покивал головой, – Ну, сожалею, что сказать.

– Слушай, деванька, а можно мы пару-тройку рисунков себе возьмём? – решил вклиниться в разговор другой сотрудник, судя по всему, более младшего ранга – На память. Здесь ведь их и без того целая гора. Не убудет, поди.

– Берите, мне не жалко.

– Ну, вот видишь? – он с видом победителя посмотрел на своего товарища и поправил кепку, – А ты говорил, не отдаст. Главное, знать, как правильно попросить!

– Дурак ты, Джером, – отмахнулся от него третий работник.

Тимм почувствовала, что её ногу сдавили настолько, что она начала затекать. Санлайт вот-вот готова была запаниковать. Да оно и понятно. Хоть эти ребята и делали вид, что просто зашли в гости, по их глазам было видно, что они хоть сейчас готовы разобрать их на запчасти. Действительно – ужасные существа. Мясники.

– А вы уверены, что вы куда надо пришли? – на всякий случай уточнила Тимм.

– Разумеется, – с улыбкой ответил визитер в черном, – У вас ведь на двери всё написано. Пациент №13-718, всё по списку. Мы ж просто так не приходим. Всё, получается, отмучилась – взгляд жеребца остановился на Санлайт, – Поехали кататься?

– Кхм-хм, вообще-то пациент №13-718 это я, – заметила Тимм, – А у неё другой номер.

– Серьезно? – «черные визитеры» переглянулись, – И какой же?

– №2-716, – пробормотала Санлайт, продемонстрировав номерок на груди.

Озадаченный жеребец еще раз сверился со своими списками, затем залез в какие-то другие бумаги.

– Да, это странно, конечно… – он погрузился в чтение, – Ну, вот, всё правильно! Пациент №13-718, дальнейшее лечение нецелесообразно. Выздоровление в нынешних условиях невозможно. Доктор Теннер. И подпись есть. Ну, извини, малыш, значит мы не к тебе. Мы к твоей подружке.

– Так я же здорова. Меня сегодня выписывают.

– Ну, раз здорова, значит, тележка нам не понадобится, – усмехнулся жеребец, – Своим ходом дойдешь. Готова?

Теперь уже настал черед Тимм быть озадаченной. Один из жеребцов как бы между делом забрал у неё кресло-каталку с Санлайт и поставил её в стороне. Другой встал рядом, как будто бы на тот случай, если она попытается сбежать.

Ну, вот и всё. Как и предсказывала Тиммерлин. Что-то внутри неё требовало оттолкнуть ближайшего к ней жеребца и уноситься прочь. Может даже схватиться за нож и попытаться забрать кого-то с собой в могилу. Надо было срочно что-то предпринять, но в её тело словно бы налили свинца. Что-то запрещало ей действовать. Ей просто было интересно посмотреть, что будет дальше. Кивнув, она ни слова больше не говоря последовала за своими палачами.

Часть 2 - Госпиталь. Глава 20

Быстрым, но метким движением скальпель прошел вдоль темной линии на сером веществе и края разреза разъехались в стороны. Отлично. Теперь еще несколько разрезов в том же месте, чтобы углубиться в ткани и может даже получится определить размер пораженного участка.

– Пациент №19-508 я велел вам постоянно поддерживать с нами связь, почему вы молчите? – не отрываясь от своей работы, строго поинтересовался доктор Теннер.

– А вы что, уже начали? – удивился сидящий на специальном кресле молодой жеребчик с пышной алой гривой, локоны которой, увы, лежали теперь на полу остриженные.

Он попытался поднять голову и посмотреть вверх, но стоящий рядом санитар не позволил ему этого сделать. Во время таких операций, голова пациента должна была оставаться неподвижной.

– Вы обязаны выполнять мои указания вне зависимости от того начали мы или нет. Понимаете ли вы, что от этого во многом зависит исход операции и ваша собственная жизнь?

– Простите, – пони виновато замолчал, а затем усмехнулся сам себе и дополнил, – Просто я не знаю о чем можно говорить в этой ситуации, доктор. Трудно думать о вчерашнем ужине, там, или о семье, когда у тебя череп открыт и мозги наружу.

– А вы попробуйте спеть что-нибудь, или стихотворение нам рассказать, – с улыбкой предложил стоящий рядом ассистент.

– Если не знаете, то лучше просто молчите, доктор Ралкин, – фыркнул хирург, – А то мелете Дискорд знает что.

– Так ведь это в учебниках пишут! – начал, было, помощник.

– И что же? – доктор Теннер на секунду перевел на него взгляд, а затем также быстро вернулся к работе. Медлить хирургу было крайне нежелательно, – Вы предлагаете ему начать вспоминать знакомые ему песни и стихотворения, и зачитывать их нам наизусть, как школьнику в классе?! А как быть, если мы с вами их не знаем? Чем нам это поможет? А если он запнется, то как мы определим причину этой паузы: связано ли это с повреждением каких-то важных нейронов в его голове или же просто с забывчивостью пациента №19-508?

– И что же мне тогда делать? – спросил изрядно уже запутавшийся пациент.

– Считайте. Считать-то вы умеете? Начиная от единицы и до конца операции. Я вам сообщу, когда можно прекращать.

– Хорошо. Итак: один, два, три…

– Не торопитесь. Спешить нам с вами некуда.

Вот теперь можно было сосредоточиться на операции. Удаление опухоли в мозгу требовало серьезной подготовки, но на счету доктора Теннера было множество подобных операций. Как среди единорогов, так и среди обычных пони. Требовалось найти все пораженные участки и аккуратно, но с запасом, вырезать их, дабы опухоль не попыталась восстановиться. Благо в данном случае она была доброкачественной, а потому у пациента №19-508 имелись все шансы на выздоровление. Теннер, правда, пока не спешил сообщать ему об этом. Ни к чему лишний раз обнадеживать пони, особенно когда результат, так или иначе, не гарантирован.

«Этот участок также следует удалить…» – сделав небольшой надрез и прислушавшись к реакции сидящего на кресле жеребчика, решил хирург и продолжил проводить скальпелем линию.

– Доктор Теннер, а разве это не поражение? – негромко поинтересовался Ралкин, указав копытом на один из болезненного цвета участков мозга.

– Совершенно верно, – не отвлекаясь от своей работы, пробормотал Теннер.

– Тогда почему вы обходите его стороной?

– Потому что мы не можем удалить всё и сразу, доктор Ралкин. Возьмем больше положенного – мозг не сумеет перестроиться под новый объем и начнет работать неправильно. И тогда пациент №19-508 на всю жизнь останется калекой или даже умрет.

– Значит, мы будем повторно его оперировать?

– Разумеется, и не раз, – кивнул пожилой доктор, – Вероятнее всего это будет шесть операций с периодичностью в одну неделю. Может больше, может меньше. В зависимости от результатов предыдущих наших встреч.

– Девяносто четыре… Так, стоп, получается это еще не всё?! – удивился пони.

– Пациент №19-508, вам кто-то разрешал останавливаться? – вместо ответа поинтересовался доктор.

– Да я считаю-считаю: девяносто пять… девяносто шесть…

Небольшой кусочек здесь, небольшой участок там. В этой работе было что-то от живописи. На самом деле ему уже было и не принципиально: считает ли пациент №19-508 или нет. Он вполне мог удалять опухоль и без подсказки, прекрасно зная, что можно сейчас трогать в его мозгу, а что нельзя. Однако своевольно менять порядок ведения этой операции доктор Теннер посчитал бы излишней самоуверенностью. Всегда лучше перестраховаться. И тем более нельзя было позволять себе подобную безответственность перед учеником. Не такой опыт он стремился ему передать!

Получив новый скальпель, так как старый по его ощущениям стал недостаточно острым, он удалил еще немного пораженной ткани и отложил инструмент в сторону.

– Можете прекращать отсчет.

Пациент послушно замолчал.

– Что ж, первый этап завершен, – подойдя к умывальнику, доктор Теннер открыл воду и продолжил, – Могу заявить, что закончился он успешно. Сейчас мой коллега доктор Ралкин поставит отсоединенный участок вашей черепной коробки на место и пришьет его, а через неделю мы продолжим. Общее недомогание, круги перед глазами и мигрень, являются нормальными для послеоперационного периода. Если же вы будете чувствовать какие-то иные симптомы, то незамедлительно сообщайте санитарам или дежурной медсестре. Завтра я проведу осмотр.

– Хорошо. Спасибо, доктор!

Жестом велев своему ассистенту начинать, доктор Теннер развернулся и покинул операционную. Сегодня было еще полно дел, поэтому, чтобы всё успеть, ему никак нельзя было терять время.

---

Главврач отложил одну кипу бумаг в сторону и положил на её место другую. Взгляд его скользнул по стене с висящими на ней часами. 8 часов 33 минуты. Многовато, нужно будет обязательно их где-то догонять, ведь сегодня ему еще предстояло 3 операции, 14 осмотров, и прием партии лекарств от Авафа. Он бы и рад был передоверить последнее кому-то другому, однако в нынешней ситуации, когда по сути все привозимые им лекарства были просроченными, судя по этикеткам, нужно было иметь немалые знания в фармакологии, чтобы определить какие из них действительно стоило выбросить, а какие все-таки могли еще послужить им хорошую службу. И ошибки здесь имели бы для них очень печальные последствия.

Он открыл папку с результатами осмотров. Все доктора, так или иначе, сдавали свои результаты ему на проверку. Где-то требовалось подтверждение на назначенную схему лечения, где-то совет, вердикт или какая-то иная помощь. Проверка диагнозов. Вот, например, реакция этого пациента на выдаваемые уже третий день глистогонные препараты почему-то совсем не соответствует ожидаемым результатам. Значит, не фасциолез является причиной его плохого самочувствия? Или же причиненный их деятельностью ущерб настолько велик? Надо пообщаться с его лечащим врачом и узнать его мнение. Кто там? Доктор Вайтлайн. Да, у этой порой проскальзывают неверные диагнозы. Кобылица слишком поверхностно подходит к опросу больных. Раньше бы таких как она на пушечный выстрел не подпустили к медицинскому учреждению, но, увы, время вносит свои коррективы. Далее были другие пациенты, другие врачи… Монотонная, рутинная работа, которую, однако, никак нельзя было запускать. Особенно сейчас, когда таких, как доктор Вайтлайн, в больнице подавляющее большинство. У этого явные улучшения, у другого реабилитация что-то затягивается, у третьего… Опять новый диагноз? Хм, похоже, он просто пудрит неопытным врачам мозги, на ходу придумывая симптомы. Надо бы посетить проходимца и отправить на все четыре стороны. Увы, симулянтов, желающих получить бесплатную пищу и обслуживание в Маханхолле тоже было предостаточно.

– Доктор Теннер, мы прибыли, – дверь в кабинет со скрипом открылась и в образовавшуюся щель просунулась белобрысая голова в черной кепке, – Есть что-нибудь для нас?

– Постучите в дверь.

– Да я же спросить только…

Поняв, что так ничего не добьется, пони страдальчески выдохнул и вышел наружу. Раздался стук в дверь, после чего доктор Теннер разрешил ему войти. Вот теперь это выглядело как визит к главврачу.

– Я вас слушаю, – доктор Теннер мельком посмотрел на сотрудника завода. Этот не раз уже приезжал сюда, но почему-то до сих пор не научился работать по правилам. Обыкновенный оболтус. Ничего интересного.

– Мы приехали. Списки у вас?

– Да, на столе, – чтобы он не ошибся, доктор Теннер пододвинул нужную пачку бумаг поближе к нему, – Берите их и принимайтесь за работу.

– Благодарю.

Получив свою порцию бумаг, жеребец удалился. Сегодня должны были забрать всех списанных больных, а то их многовато скопилось в последнее время. Во многом из-за срыва в поставках лекарств. При таком дефиците сложно было не то, что лечить больных, но даже просто поддерживать их состояние. Плюс к тому скудный на витамины рацион питания, отсутствие хотя бы искусственного солнечного излучения, общая угнетенность больных… Не самые лучшие условия для работы. Время? 09:26. Есть возможность доделать эту стопку осмотров и всё успеть.

В дверь постучали.

– Войдите.

– Доктор Теннер это опять я, – в кабинете появилась одна из медсестер с травматологии, – Извините, что беспокою, но работать так невозможно! Эта марганцовка старая и скоксовалась вся, как камень! Мы уже замучились с ней возиться. От неё вреда, небось, больше чем пользы.

– Что миссис Донат сказала? – не изменившись в лице, поинтересовался он.

– Она пассатижи выдала и сказала ковырять ими, пока не раздробим. Но это же не дело!? Мы и так возимся с этими бинтами весь день!

– Ну а вы что предлагаете?

– Я? Хм. Может, пока так перевязывать будем?

– Открытые раны? «Так»? – изогнул бровь главврач.

– Можем водой их смочить немного… – стушевалась работница госпиталя.

– Водой смочить!? А вода, по-вашему обеззараживающий эффект имеет? Водой она смачивать собралась, дожились. Вы знаете, зачем вообще в больницах перевязывают раны? – доктор Теннер волком посмотрел на неё, но та не нашлась что ответить, – Нет, ваш вариант меня совершенно не устраивает. Делайте так, как решила миссис Донат.

– Хорошо, – медсестра горестно вздохнула, – А когда лекарства привезут хоть?

– Сегодня должны. Думаю, антисептики среди них найдутся, если вы об этом.

– А, тогда ладно. Спасибо!

Мигом повеселев, работница госпиталя выпорхнула из кабинета.

«Что-то надо делать с этой безграмотностью, – продолжая просмотр докладов своих специалистов, хмуро подумал Теннер, – Санитар, который не знает, зачем нужно обеззараживать бинты!? Срамота! А ведь миссис Донат заверяла меня, что лично проводит инструктаж с каждым из новоприбывших работников. Надо им экзамен устроить на этой неделе».

Очередная стопка подошла к концу, и он взглянул на часы. 09:58. Как раз вовремя. С учетом того, что до нужной больничной палаты добираться как раз минуты две – на осмотр он придет точно в срок.

Поднявшись из-за стола, доктор выключил свет и покинул кабинет.

---

Он опустился в кресло. Да. Результаты в целом удовлетворительны, хотя, конечно, из-за отсутствия Е-селена восстановление затягивается. Хотелось бы вытянуть этого парня, ведь Аваф уже несколько раз приходил к Теннеру из-за него. Рассказывал, что это один из лучших его механиков и очень просил его вылечить. Предлагал взамен на его спасение отправить экспедицию за лекарствами аж до самого Кантерлота. Заманчивое предложение, но доктор не стал его принимать. Ему не требовалась дополнительная мотивация, чтобы сделать все, что от него зависит, для спасения больного, однако, если это окажется невозможно, то есть ли смысл соглашаться на что-то и подавать ложные надежды? Аваф это и сам понимал, и вряд ли сильно удивился, услышав его отказ.

Далее снова рутина. Бумаги, симптомы… описания болезней, результаты вскрытий. Его часто просили упростить документооборот в больнице, а самые рьяные и вовсе требовали упразднить его, чтобы освободить больше времени для других дел. Но он знал, что это недопустимо. Все сотрудники госпиталя  обязаны вести документацию, равно как и он обязан в неё вникать. Иначе? Иначе начнется хаос. Тотальная неразбериха, в которой ценность медицины как способа лечения пони сойдет на нет. Так и до шаманизма недалеко!

---

Еще несколько осмотров, еще несколько стопок бумаг. Простых и сложных. Он посмотрел на часы. 11:40. Перед обедом он собирался внепланово успеть осмотреть еще одну пациентку, кажется №21-419. Роженицу, плод которой был деформирован, и поэтому необходимо было постоянно подправлять его, пока он находится в её утробе, а затем, во время родов, суметь извлечь его так, чтобы сохранить жизнь хотя бы матери. Жизнь ребенка, с учетом мутации, это уже вторичная проблема. Хотя сама кобылица не раз высказывалась ему о том, что твердо намерена взять на себя эту ношу. Ну-с, её право. Если ей хочется возиться с кривошеим дитем, отстающим в развитии – пусть возится. Он сделает всё возможное, чтобы сохранить их обоих.

Не успел доктор подняться с места, как дверь с грохотом распахнулась, и в кабинет вошел какой-то лысеющий толстый жеребец пожилого возраста:

– Это, что же у вас за бардак такой творится в вашей больнице, а?! – с негодованием в голосе выкрикнул он, дополнив свою фразу парой ругательств недопустимых для приличного общества.

Жеребец был одет в черную форму работников завода, но из-за характерной постановки задних конечностей можно было сделать вывод, что он уже много лет занимается сидячей работой, заработав себе этот «профессиональный дефект». «Вероятно, работает у них водителем, – глядя на него устало подумал Теннер, – небось, еще и геморроем страдает. Слишком часто морщится».

– Почему вы молчите? Ответьте мне, как вы это допустили?!

– Говорить я буду только после того, как вы соизволите постучать и зайти в кабинет главы госпиталя так, как полагается. Кстати, об этом написано перед дверью моего кабинета.

Не растерявшись, жеребец развернулся и от души потарабанил в дверь.

– Вот так! Теперь довольны?

– Теперь представьтесь, пожалуйста, и изложите суть проблемы, – не впечатлившись его бестактностью произнес доктор.

– Эх, вот только на эту показушность вам мозгов и хватает, – махнув копытом, проворчал водитель, – Я Тинмэйн, рабочий завода. И я, конечно, понимаю, что моим придуркам нет никакой разницы кого тащить под нож, но лично я возить здоровых пони на бойню не подписывался!

– Погодите, но с чего вы взяли, что вы возите здоровых? – спросил доктор Теннер, посмотрев на собеседника поверх очков.

– Да что я дурак, по-вашему?! Больного от здорового не отличу?

– Неужели отличите? – с явной иронией удивился доктор Теннер.

– Конечно. Я же не слепой, вижу!

– Ах видите… Ну, это меняет дело. Так вы, полагаю, и безоар сходу видите, и лейкоз? Может, и канцероматоз обнаруживаете без рентгена?

– Что вы в меня своими терминами тыкаете!? – еще сильнее рассердился визитер.

– А то, что вы, уважаемый, не имея медицинского образования, имеете наглость не только ставить диагнозы моим больным на основании одной лишь визуальной оценки, – резко ответил ему доктор Теннер, немного подустав от назойливого жеребца, – но еще и ставите под сомнение мою компетентность! И более того митингуете об этом в моем собственном кабинете!

– Вот значит как? – не сдавался пони, – Ну, хорошо, док. Хорошо. Может, я и не знаю, что такое этот ваш «коматоз», но уж… – он осмотрелся, в поисках чего-то, а затем вышел за дверь и вернулся с папкой бумаг, –  Но уж в копытной гнили я разбираюсь. Вот. Поглядите на вашу «компетентную деятельность».

Папка с грохотом оказалась у него на столе. Ничего особенно интересного в целом. Доктор Теннер без особого энтузиазма пролистал её и не нашел к чему придраться.

– Ну и? – он посмотрел на собеседника, – Копытная гниль IV стадии, осложнение некробактериозом. Смертельный диагноз. И тут есть моя подпись, следовательно, так оно и есть. Вас что-то не устраивает в формулировке?

– Ага. Да, док, не устраивает. Показать что именно? – жеребец победоносно ухмыльнулся, – Эй, остолопы, заводите больную!

Секунду спустя в кабинет зашла какая-то светлогривая молодая кобылка в сопровождении двух жеребцов с завода. Худоватая немного, но…

– И что? Где ваша копытная гниль?! – принялся паясничать он, – Покажите нам её, пожалуйста, вы ведь так качественно делаете свою работу, верно!?

– Так, помолчите, пожалуйста!

Доктор Теннер поднялся с места и медленно подошел к кобылице. Прежняя уверенность в своей правоте исчезла, и от этого на душе стало достаточно мерзко. Теперь уже Теннер и сам был удивлен. И, нет, он не собирался осматривать её. Какой смысл осматривать, когда даже не третьей стадии гнили пациент уже не способен самостоятельно передвигаться.

И если диагноз действительно неверный, значит…

– А вы точно пациент №13-718? – на всякий случай уточнил он.

– Угу, – ответила кобылица.

Доктор поджал челюсть. Он терпеть не мог признавать свои ошибки, особенно в тех направлениях, которыми, казалось бы, овладел в совершенстве, но крыть ему, пожалуй, было действительно нечем.

---

– Бандит! Подлец! Негодяй!

Раз за разом повторял глава госпиталя, вышагивая по кабинету. Помимо него здесь находились мясники, а также доктор Ралкин, который, понурив голову, сидел на стуле, не зная, что сказать. Именно ему посвящались все высказываемые последнюю минуту оскорбления.

Взгляд Теннера скользнул по стене с часами. 12:20. Отвратительно. Осмотр пропущен, половина обеда тоже. И сделано это было не по его вине, но в результате наглой, бессовестной диверсии со стороны его собственного сотрудника.

– Вы мне только скажите, Ралкин, какого Дискорда вам вообще взбрело в голову подменять чьи-то больничные карты!? – продолжая метать молнии, спросил пожилой медик, – Вы хоть понимаете, что вы пытались сотворить?!

– Я просто хотел…

– Вы хотели опорочить мою честь! Выставить меня дураком, перед лицом других пони. И вам это удалось! Поздравляю, вы выставили! На посмешище! Ведь теперь авторитетность моей резолюции успешно может оспаривать любой малограмотный водитель труповозки. Вы этого добивались?!

– Нет. Я пытался спасти её.

– Кого, её!?

– Лучика. Ну, ребенка, которого вы…

– Стоп! Не продолжайте! – грубо прервал его Теннер, вновь не дав договорить, – Мне совершенно всё равно о ком вы сейчас говорите, но если это обладатель того диагноза, который описан в больничной карте, то это – живой труп. Понимаете? Труп! Спасти его жизнь невозможно и надо быть полным болваном, чтобы не понимать этого. Единственная польза, которую он способен принести обществу, это превратиться в тот товар, за который город получает электроэнергию, а больница – еду и лекарство для других пациентов.

– Но мы не можем так с ней поступить!

– А с другими пони, значит, можем!? – гневно топнув ногой, спросил его Теннер, – Сегодня вы пытались отправить на убой заведомо здорового пациента. Это убийство, доктор Ралкин! За такое в тюрьму садят, вы понимаете?! А то и вовсе, навечно обращают в каменного истукана.

– Я…

– Молчите! Вы бездарь. Позор нашей больницы. И зачем я вообще нянчился с вами столько лет?! Вам кто-то помогал? Признавайтесь, я знаю, что у вас не хватило бы серого вещества в голове провернуть всё это в одиночку.

Он какое-то время пытался отмалчиваться, но потом, не выдержав взглядов собравшихся в кабинете, все-таки признался:

– Миссис Донат помогала мне. Несколько других врачей тоже знали о том, что мы делаем, но я попросил их молчать и они не рассказывали вам.

– И как часто вы это делали? Ну?! Отвечайте!

–  Раза четыре, может, пять. Но только чтобы спасти Лучика, клянусь!

– Stultissimus! Trucidator! Пять жизней в пустую… И самое ужасное в этой ситуации то, Ралкин, что я вас даже выгнать за это не могу. В больнице и без того нет докторов, поэтому сегодня я отстраняю вас от работы, а завтра… посмотрим. Я постараюсь сделать так, чтобы вы не ушли от ответственности.

Возникло желание отвесить ему хотя бы пощечину или подзатыльник, но копытоприкладство никогда не было его методом. Пусть совесть сама его наказывает. Сейчас, главное, чтобы до него, наконец, дошло, какое преступление он совершил.

– Ну, что ж господа, – доктор Теннер повернулся к остальным присутствующим и уже совсем другим голосом произнес, – Благодарю за проявленную бдительность, а теперь предлагаю проследовать за мной и расставить всё на свои места. Я вас провожу.

Согласно кивнув, работники завода вышли в коридор, а доктор Теннер отправился следом, но, когда он уже почти дошел до порога своего кабинета его догнал доктор Ралкин. Взгляд его был совершенно потерянным, глаза влажными. В копыте он держал небольшой шприц со снотворным.

– Прошу, дайте ей хотя бы это. Я знаю, что раньше пациентам, которых увозили на убой, выдавали снотворное, чтобы они… не видели, что с ними произойдет.

– Это было тогда, когда у больницы было больше лекарств, доктор Ралкин, – заметил глава госпиталя, глядя на шприц, – Сегодня это непозволительная роскошь для них.

– Я обещаю, что всё отработаю! Только сделайте это.

Доктор Теннер шумно выдохнул, но все-таки принял снотворное из копыт своего коллеги.

– Не о тех вы заботитесь, доктор Ралкин… – с досадой произнес он, после чего махнул копытом и вышел за дверь.

---

Когда процессия зашла в палату, выяснилось, что пациент №2-712 находилась там не одна. Миссис Донат как раз делала ей перевязку и что-то рассказывала, но увидев их – напряглась. Ну, еще бы!

– Приказываю немедленно завершить процедуру, медсестра Донат, потому как лечение пациента, которого вы обслуживаете, прервано за отсутствием перспективы выздоровления.

– То есть как это, доктор Теннер? Вы, наверное, ошиблись. Её нет в списках, – миссис Донат издала нервный смешок и поднялась на ноги, взгляд её глаз скользнул по другой пациентке, которая почему-то продолжала по инерции следовать за ними, – Я всё делаю согласно правилам, а все назначенные ей процедуры согласованы с доктором Ралкиным – её лечащим врачом.

– Да неужели? – снова услышав эту наглую ложь, ему очень захотелось высказать всё, что он о ней думает, но он сдержался, – Дело в том, медсестра Донат, что доктор Ралкин рассказал мне о вашей с ним «совместной деятельности» и исправил все допущенные при оформлении документов «ошибки». И теперь выходит, что лечение пациента №2-712 прервано.

– Угу, и значит, эта очаровательная, но немного подгнившая леди сегодня отправится с нами, – один из работников завода деловито подошел к кровати и оценивающе посмотрел на лежащую там перепуганную поняшку, – Так, и как бы это тебя взять бы так, чтобы не измазаться…

– Копыта от неё убери! – рявкнула медсестра и оттолкнула его прочь. Да так, что не ожидавший этого жеребец отлетел в сторону, перевернув одну из соседних коек.

Ну, это уже не лезло ни в какие рамки. Доктор Теннер потребовал от миссис Донат прекратить, то что она делает, и не препятствовать работе сотрудников завода, однако она не послушала. Только послала его в Тартар. Двое других мясников попытались обойти и скрутить её, но, словно какая-то озверевшая медведица, она растолкала их в стороны как малых жеребят. Конечно, ребята явно были не ровней ей, ведь, несмотря на возраст, она оставалась достаточно крупной особой, да и работа не раз требовала от неё проявлять силу. Ей куда чаще приходилось иметь дело с буйными пациентами, чем им, да и тяжелый инвентарь, который она ежедневно носила из одной палаты в другую, во время обработок, так или иначе помог ей развиться физически.

– Медсестра Донат, немедленно прекратите этот балаган! – еще раз рявкнул Теннер, когда жеребцы вновь попытались приблизиться к ней и снова разлетелись в стороны.

Нет. Бесполезно. Она даже и не слышала его. Кричала что-то про каких-то дочерей, ругалась, проклинала всё вокруг. У неё явно началась истерика и в таком состоянии потасовка могла закончиться чем-то похуже перевернутых больничных коек и порванных простыней. Пони в черной униформе явно недооценивали угрозу. Хотя, они скорее просто были сбиты с толку, ведь подобного с ними еще не происходило, и как бы работа требовала от них забрать пациентку, но и что сделать с этим неожиданным бодающимся, лягающимся и толкающимся препятствием они не знали. Пытались просто навалиться на неё все вместе и повалить на пол, но места для этих манипуляций было маловато, да и опыта у них не было. Что-то загромыхало – это перевернулась тумба со всем содержимым. Кто-то из заводчан уже потирал окровавленный лоб.

Надо было вмешаться.

Выгадав удачный момент, Теннер тихонько подошел к разгоряченной медсестре сбоку и быстро приблизившись, вонзил в неё шпиц со снотворным. Миссис Донат грубо оттолкнула его, но в целом, дело было сделано. Поднявшись с пола и поправив медицинский халат, доктор Теннер посмотрел на свою сотрудницу. В её глазах читался испуг и бессильная злоба.

– Ты сволочь, – прошипела она и выдернула шприц.

Больше никто не пытался ни скрутить её, ни повалить на пол. Лекарства вот-вот должны были сделать это и без них. Движения её стали замедляться. Она попыталась сама напасть на застывших в отдалении жеребцов в черном, но её уже слишком сильно мотало из стороны в сторону, и она не смогла добежать до них. Споткнулась о спинку поломанной койки, упала, поднялась вновь.

– Вы опозорили меня, миссис Донат, – заявил доктор Теннер, подойдя к ней поближе, – И вы будете за это отвечать. Но пока, чтобы вы оценили последствия своего безнравственного, гадкого поведения, я напомню вам, что доза снотворного, которою вы получили, предназначалась вашей дорогой пациентке, которую вы так старались сейчас защищать. И благодаря вам теперь пациент №2-712 отправится на завод без каких-либо способов облегчить свою участь. Живите с этим.

Злость, сменилась отчаянием. Она попыталась еще что-то сказать, но не удержалась на ногах и упала.

– Надеюсь, это будет вам уроком.

Спустя еще несколько секунд она уснула. Действие закончилось и в палате стало как-то неожиданно тихо. Все как будто бы ждали чего-то.

– Делайте своё дело, – произнес доктор, когда пауза чересчур затянулась.

Вернувшись из какой-то прострации, работники завода переглянулись и начали работать в привычном темпе. Один из них закатил в палату тележку, двое других аккуратно переложили выписанную из больницы пациентку №2-712 на неё. Сама она, кстати, за всё это время не сказала ни слова. Когда их взгляды все-таки встретились, Теннер немного жеманно произнес:

– Увы, нам не удалось добиться вашего выздоровления, молодая мисс. Примите мои соболезнования.

– Вы хотя бы попытались, – негромко ответила она. Судя по её совсем ослабевшему голосу, состояние кобылицы оставляло желать лучшего, – Спасибо, в любом случае, доктор Теннер.

После чего её увезли. В палате остались только сам Теннер, спящая медсестра и та пони, которая до сих пор здесь зачем-то находилась. Просто наблюдая, но ничего не делая. Как тень. Обратив на неё внимание, главврач нахмурился:

– Пациент №13-718 вас, кажется, выписали из больницы еще перед обедом, разве нет?

– А? – как будто проснулась она, – Да, действительно.

– Ну, так чего же вы ждете? Ступайте прочь, у вас более нет права самовольно расхаживать по этому блоку. Это не ваша палата.

Кивнув, пони извинилась и вышла в коридор.

«Сколько времени потеряно на такую ерунду, – в сердцах сплюнув, подумал пожилой доктор, – И как мне теперь успеть всё в срок? Такой день испортили».

---

Время? 01:54. Глубокая ночь. Сегодняшний рабочий день сильно затянулся из-за обеденного инцидента, ведь помимо прочего ему пришлось самому заниматься пациентами доктора Ралкина. На всякий случай он лично обошел каждого из них и сверился с их диагнозами, на предмет других возможных подмен, но, как и заверял его молодой ассистент, остальные его подопечные не вызывали подозрений.

Поставив итоговую подпись на списке привезенных лекарств, в соответствии с их фактическим наличием и принятием на склад, доктор Теннер отключил настольную лампу и, устало выдохнув, встал из-за стола. В конце концов, и этот рабочий день подошел к своему логическому завершению.

Больничный халат занял свое место на вешалке, а вместо него на шее доктора появился воротник, какие частенько носили жеребцы лет сорок назад, а также небольшая, но вместительная сумка на боку. Он собирался сходить в теплицу после работы и набрать продуктов, поэтому взял её с собой сегодня, но этим планам не суждено было сбыться. Придется отложить их на завтра.

Закрыв кабинет на ключ, он отправился по коридору на выход. Пациенты уже давно спали, врачи – ушли на заслуженный отдых. Большая часть ламп в ночное время отключалась, ради экономии электроэнергии, поэтому раз за разом он погружался во мрак. Собственно поэтому заприметить свет в ординаторской оказалось несложно. Конечно, можно было предположить, что это ночной дежурный решил передохнуть там после обхода, но у санитаров была своя коморка. Да он и без того понимал, кого он там встретит.

Открыв дверь помещения, он вошел в ординаторскую. На старом диванчике, как и предполагалось, сидел доктор Ралкин, всё также понуро уставившись в пол. Он настолько был подавлен своими мыслями, что даже не заметил, что кто-то вошел. Конечно, пожилой хирург все еще был зол на него за сегодняшний инцидент, однако его необходимо было как-то поддержать. Бедняга совсем расклеился.

Ни слова не говоря, доктор Теннер проследовал к небольшому стеклянному шкафчику и, вынув спрятанный в старой вазе ключик, открыл его, достав оттуда небольшую бутылку фруктового ликера, который, по старой традиции, все еще обязательно присутствовал в комнате отдыха медработников. Этакий, неприкосновенный запас, созданный специально для таких случаев.

Поставив небольшой стакан на расположенный перед диваном столик, доктор наполнил его этой жидкостью и негромко произнес:

– Пейте.

– Извините, но я не пью спиртное, – отчужденно ответил жеребец.

–  Это не предложение, доктор Ралкин, это – приказ. И будьте так любезны, выполните его.

Немного подумав, карий земнопони взял стакан и осушил его. Теннер довольно кивнул и вновь налил в него фруктовый ликер:

– Пейте.

Дождавшись, когда и вторая доза спиртного отправится к нему в рот, пожилой доктор, наконец, отставил стакан и бутылку в сторону и сел напротив своего коллеги.

– Вам полегчало? – на всякий случай поинтересовался он.

– Не особо.

– Это потому, что алкоголь еще не до конца начал действовать на ваш организм, – Теннер дал ему немного времени подумать, а затем продолжил, – Как вы думаете, доктор, как часто я за свою карьеру наблюдал подобную картину?

В ответ на это ассистент лишь едва заметно подернул плечами.

– Я вам отвечу: очень часто. Особенно среди молодых специалистов. И вы не единственный, кто допустил в свое время эту ошибку.

– Какую ошибку? – тихо спросил Ралкин, все еще не проявляя особого интереса к беседе.

– Неверно истолковал для себя суть нашей с вами профессии, – заметив непонимание, Теннер принялся объяснять, – Поймите: доктор – это не добрый волшебник, который приходит помогать всем нуждающимся. И не судья, чтобы решать, кто заслуживает жизни, а кто – нет. Доктор – это в первую очередь специалист. Такой же специалист, как инженер или, например, математик, с той лишь разницей, что вместо механизмов и уравнений ему приходится работать с живыми пони. И думаете, это что-то меняет? Нет. Совершенно ничего. Также как и любой другой специалист, доктор должен во всех деталях изучить предмет своей деятельности, чтобы собрать данные, обработать их и сделать соответствующие выводы. Сопоставить симптомы, определить болезнь и найти способ вылечить её. Или же сделать заключение, что лечение бесполезно. И в этом, коллега, тоже определяется своего рода профессионализм лечащего врача, ведь чем раньше он сумеет прийти к таким выводам, тем больше времени и бесценных ресурсов он сумеет оставить для тех, кому эта помощь действительно сможет помочь.

– Но ведь я мог помочь. Копытная гниль поддается лечению, доктор Теннер!

– Разве? Не смешите меня. Пациенты умирали от неё и в куда более беззаботные для Эквестрии годы, а если и нет, то без магического вмешательства всё заканчивалось ампутацией. Если там вообще было что ампутировать…

– У Лучика был не настолько запущенный случай.

– Но, тем не менее, результат аналогичный, верно? – хирург невесело усмехнулся, – И прекратите уже называть пациентов по имени! Какой еще «Лучик»?! Она – пациент №2-712, и, поверьте мне, если бы вы относились к ней как к пациенту №2-712, а не как ко всяким там лучикам, солнышкам или пряникам, то вам было бы куда проще принимать правильные решения.

– Я поступил так не поэтому, – не поднимая головы, буркнул врач.

– А почему?

– Потому что она – ребёнок.

– И что с того? – нахмурился доктор Теннер, – Вы думаете, это последний в вашей жизни ребенок, которого вы не сумеете спасти? Далеко не последний! И что же вы собираетесь по каждому из них устраивать такой траур? Вам не хватит на это здоровья, доктор: ни душевного, ни физического. Запомните раз и навсегда: в первую очередь, она – неизлечимый больной. И до тех пор, пока вы не научитесь делить пациентов на «излечимых» и «неизлечимых», вы не станете хорошим специалистом. Не на добрых и злых, не на старых и молодых, и не на красивых и страшных. У вас должно быть всего два критерия: либо этому больному вы можете оказать помощь, либо – нет. И корить себя вам надо не за тех, кому вы не могли помочь и поэтому не стали, а за тех, кому могли, но не сумели.

Собеседник лишь шмыгнул носом, но ничего не сказал.

– Рано или поздно вы всё равно придете к этому, доктор Ралкин. Все через это проходят, – назидательно произнес хирург, после чего поднялся с места и направился к выходу. Остановившись в дверях он, будто вспомнив что-то, развернулся и добавил –  И, да, извините, что назвал вас бездарем сегодня. Вы далеко не безнадежны как врач. У вас есть талант, иначе бы я не занимался вашим обучением.

Больше ничего не сказав, он вернулся в коридор.

---

Ночь в Маханхолле всегда ощущалась странно. Вроде бы на улицах и становилось светлее, из-за медленно крадущейся по небу искусственной луны, но вместе с тем улицы наполнялись длинными, темными тенями, которые словно бы тянулись к редким прохожим своими покореженными пальцами. Все как будто бы искажалось и становилось еще более сюрреалистичным, чем раньше. По мнению Теннера ночь в Маханхолле была неуютной.

«И когда уже ты сорвешься со своего монорельса…» – взглянув на мерцающий вдалеке диск, сердито подумал доктор.

С другой стороны, если луна погаснет, то граница между днем и ночью совсем исчезнет. Останутся только фонари, да тьма вокруг. И это будет действовать на живущих в городе пони едва ли не хуже, чем нынешнее световое безобразие. Если только кто-то не догадается имитировать смену дня и ночи яркостью горящих огней, как это было раньше – до изобретения монорельсов. Вот только кто этим будет заниматься в городе, в котором давно уже нет ни власти, ни коммунальных служб?

Пройдя через небольшую арку, доктор Теннер вошел во внутренний двор одного из зданий. Здесь удобно было сокращать маршрут в тех случаях, когда приходилось идти домой пешком.

«Жаль, что не удалось посетить теплицы. Дома, кроме горсти овсяной муки, и нет ничего. Не хотелось бы заниматься кулинарией посреди ночи, – вновь выйдя на тротуар, он продолжил размышлять, – Да, пожалуй, не буду ничего делать, а просто залью её кипятком и съем так. Легкоусвояемый, полезный продукт. Будь я по моложе, можно было бы посетовать, что эта масса негативно влияет на лошадиные зубы, которым самой природой завещано жевать что-то твердое, но в моем возрасте это не имеет значения. Мой прикус уже вряд ли изменится».

Едва подумав о неправильном прикусе, доктор Теннер вспомнил и про пациентку №21-419, которую он в суматохе так и не посетил сегодня.

– Одни беды от них… – негромко проворчал он, обращаясь ко всем участникам сегодняшних событий сразу.

«Надеюсь, ничего критичного для её состояния не произошло сегодня. Конечно, роды ожидаются не раньше, чем через полмесяца, но кто знает? Вдруг, именно сегодня её плод запутался в собственной пуповине и замер? В этом случае патродов не избежать! Да, обязательно поставлю себе пометку в списке дел и навещу её завтра пораньше».

Повернув на свою улицу, доктор Теннер спустился с небольшой возвышенности и перешел через дорогу на свою сторону. Скоро автобусная остановка, а после дворы и собственно дом. Вообще, он уже не раз думал о том, чтобы перебраться в какую-нибудь пустующую квартиру поближе к госпиталю. Это было бы удобно, но что-то его всегда останавливало. Нежелание расставаться с соседями или боязнь того, что новое место окажется хуже предыдущего? На самом деле, ему просто не хотелось возиться с переездом. Всё что находилось за пределами госпиталя, его совершенно не интересовало, а потому он просто не мог, да и не хотел, уделять этому свое время. Возможно, поэтому он все еще оставался один.

Взгляд его снова уловил какое-то движение в темноте. Кто-то уже довольно-таки давно следовал за ним и никак не хотел отставать. «Кто бы это мог быть?» – подумал доктор. Повернув в другой небольшой дворик, окруженный черными глазницами окон пустующих домов, он дал своему преследователю последний шанс разминуться с ним, но он этим не воспользовался. Он явно следовал за ним. Резко остановившись под светом одного из фонарных столбов Теннер развернулся.

– Вы что-то хотели? – поинтересовался он у тени.

Судя по всему, преследователь немного опешил. Похоже, он полагал, что двигается более скрытно. Постояв немного, он все же решился сделать несколько шагов вперед и встать под свет фонаря. Это оказалась какая-то светлогривая кобылица с голубыми глазами.

– Узнали меня? – спросила она.

–  Понятия не имею, кто вы такая, – честно ответил доктор Теннер.

– Вы ведь неоднократно меня видели. Как вы можете меня не помнить?

– И что с того? Я много кого вижу в течение дня – еще раз взглянув на неё, доктор поправил очки – Хотя, постойте-ка. Вы пациент №13-718, вернее, были им до выписки из госпиталя.

– Да, это я, – кивнула пони.

– Пришли поблагодарить меня? – изогнул бровь хирург, – Могли не утруждаться, я не нуждаюсь ни в чьей признательности.

Он собрался было уйти, но пони заволновалась и, обогнав его, встала у него на пути, перегородив дорогу.

– Нет, я совсем не за этим! Я по другому поводу.

– Любой другой повод, мисс, я готов обсуждать в кабинете, в рабочее время.

Он вновь попытался обойти её, но безуспешно.

– Я здесь, чтобы принести справедливость! – вдруг заявила она, – Я собираюсь судить вас, доктор Теннер.

Звучало, мягко говоря, неубедительно. Судя по всему, кобылица это тоже поняла и уже немного быстрее и менее внятно затараторила:

– Вы виновны в убийстве множества пони, которые погибли от ваших копыт за то время, пока вы были главой госпиталя.

– От моих? – доктор Теннер удивленно посмотрел на собеседницу, – О чем вы вообще?

– В основном эти были единороги. Больные единороги, которых вы убивали. Я читала карточки, там явно видно, что вы их просто так отправляли на убой!

Переживала она как малый жеребенок на школьном спектакле, который забыл слова и отчаянно пытался выкрутиться. Это выглядело глупо и немного жалко. Вот только поблескивающее лезвие ножа на переднем копыте, наличие которого так старалась скрыть кобылица, существенно всё усложняло.

– Вы убийца, доктор Теннер.

Посмотрев внимательней в её глаза хирург вдруг понял, что она просто ненормальная. Те самые застывшие, будто стеклянные, глаза, которыми она видела сейчас совсем другую картину, ту, которую много раз прокручивала у себя в голове перед этим. И уголки губ, которые постоянно пытались поползти вверх, но она всякий раз пресекала себя, как бы напоминая, что еще не время. Та эйфория, которую она собиралась испытать, еще не наступила.

– Постарайтесь успокоиться, – спокойным голосом произнес пожилой медик, – У вас приступ. Возможно циклотимия или вроде того. И я бы посоветовал вам немедленно обратиться за соответствующей помощью, но в Маханхолле более нет мест, где вам могли бы её оказать.

– Вообще-то это не я здесь сумасшедшая, доктор, а вы! – взмутилась кобылица, – Ведь это вы отправляете на убой жителей нашего города! Но я даю вам шанс высказаться. Вы хотите что-то сказать в свое оправдание?

Она всё сильнее нервничала. Ситуация складывалась крайне пренеприятная. Вокруг ни души, а собеседница, хоть и не отличалась атлетическим телосложением, но вряд ли уступала чем-то безоружному старику. Бежать? Что за глупости. У него не было ни сил, ни желания это делать. Тогда что? Заговорить? К сожалению, психиатрия для доктора Теннера всегда являлась тем направлением в медицине, к которому он относился с пренебрежением. Как вообще можно ставить на одну ступень реальные болезни с определённой симптоматикой, и глупости, которые происходят лишь в головах пациентов? Собственно поэтому его познания в этой сфере были достаточно ограничены. Единственное, что он знал наверняка – никогда нельзя идти на поводу у психически больного. Нельзя подыгрывать ему и делать вид, что созданные больным воображением иллюзии – реальны. Но и провоцировать его не следовало.

– Я не собираюсь перед вами оправдываться, мисс.

– Почему? Вы не хотите оспорить мои выводы?

Спор с безумцами – бессмысленная затея, ведь если глупому пони ты можешь что-то доказать опустившись до аргументаций «на его языке», то понять язык сумасшедших невозможно. Они как во сне и действия их не поддаются логике. С одинаковой вероятностью она могла и наброситься на него, и заняться членовредительством. Оставалось только ждать.

– Нет, не хочу, – покачал головой доктор Теннер.

– И последнее слово тоже не выскажете?

– Мне нечего вам говорить.

– В таком случае я вас убью, – как-то уж совсем невыразительно произнесла пони.

Разочарованно и неказисто. Какую-то струну он в её сердце все-таки задел. Если она не переходила эту черту прежде, то, скорее всего, бросила бы сейчас нож, развернулась бы и убежала прочь, на ходу роняя слезы. Так обычно поступают дети, когда что-то идет не по плану. Так поступают безумцы, которых еще называют «не представляющими угрозы для окружающих». Вот только как узнать относилась ли она к их числу?

В два прыжка подбежав к нему, она наотмашь ударила его ножом по горлу. Почувстовалось онемение в области удара и некоторая тяжесть в районе лица. Он знал эти процессы. Это из-за резкого оттока крови. Она, не отрываясь, глядела ему в глаза в надежде увидеть в них страх, но страха не было. Он смотрел на неё всё с тем же чувством превосходства, как будто бы не она его только что убила. А убила ли? Конечно, ведь удар, очевидно, повредил аорту, иначе бы не нарастал в голове этот шум, связанный с недостатком кислорода в мозгу. Кстати, о кислороде. Кровь уже начала заполнять его легкие. Почувствовав першение, он закашлялся, услышав обязательное в такой ситуации клокотание. А дальше? Потеря зрения, резкое падение мышечного тонуса на фоне обширной кровопотери. Больше он не мог стоять на ногах. Самого падения он уже не видел, только почувствовал, сознание понемногу угасало, однако еще минут 10-15 у него имелось. В это время организм будет сопротивляться неминуемой гибели и пытаться решить проблему усиленным втягиванием в себя воздуха. Бесполезная трата времени, основанная на рефлексах.

«Жаль, что я не продублировал свой список дел в регистратуре на случай, если кому-нибудь экстренно придется меня подменить, –  понимая, что проваливается в бездну небытия, размышлял доктор, – А ведь планировал взять это в привычку. Болван… А впрочем. Какая теперь разница?».

---

Оранжевая попона впитала в себя кровь, окрасившись в красный. Не красивый красный. Грязный и темный. Скорее всего, потому, что кровь, которую оттирала сейчас Тимм, принадлежала ужасному пони. Безумцу и изуверу. Хорошо, что теперь его не стало и в Маханхолле станет чуточку лучше жить.

Навострив уши, кобылица посмотрела в сторону двери. Кто-то из соседей – Шедоу Хуф или старик Зоннингам затопал по коридору куда-то. Им ни к чему было видеть её в крови. Собственно поэтому она решила не идти сразу же в ванную комнату, а сначала все-таки заглянула к себе. Проще потом просто помыть попонку, чем объяснять случайным свидетелям, что она сегодня сделала.

А сделала она сегодня великое дело.

Часть 3 - Комбинат. Глава 21

Отправив в рот очередную ложку овсяной каши, и дополнив её кусочком лепешки, Тимм принялась задумчиво жевать свой обед, попутно отмечая про себя, что Шейд все-таки не в пример лучше умеет готовить, чем кухарка из больничной столовой. Даже несмотря на достаточно скромный арсенал продуктов.

– А Зоннингама опять нет? – проглотив и запив всё это травяным чаем с сахаром поинтересовалась кобылица.

– Да, он захворал в последнее время, Тимм, – ответила ей Шейди Хуф, – Поэтому почти не выходит из комнаты. Старость не радость, – она невесело усмехнулась, – Я сама отнесу ему его порцию, как освобожусь.

– Понятно. А это точно не связано с моим возвращением?

– Ой, что ты, нет конечно! – как-то не совсем убедительно соврала Шейд, – Он был рад узнать, что ты вернулась.

 Ага. И поэтому даже с ней не поздоровался ни разу за эти дни. Конечно, она прекрасно понимала, почему он её недолюбливает. Шейд делала вид, что ничего не подозревает, а он, в свою очередь, и не пытался скрывать, что винит её в смерти Саллюта и Батлера. Он еще до её ранения перестал общаться со светлогривой кобылицей. На самом деле, он просто не в состоянии был понять, почему она это сделала. Не ради себя. Психопатов всех мастей, разбойников, негодяев и других моральных уродов необходимо было уничтожить, чтобы таким как он и она – нормальным пони – жилось в этом мире спокойнее.

– Кстати, ты в курсе, что в доктора Теннера убили неделю назад? – как будто бы услышав её мысли, спросила вдруг Шейд.

– Да, я знаю, – кивнула пони.

– Кошмар. Это какой надо было быть сволочью, чтобы город без единственного хирурга оставить. Это ведь не грабеж какой-нибудь был, а целенаправленное убийство! Говорят, что даже талоны в кошельке не тронули.

– Ну, может, они знали об этом докторе что-то такое, что делало его монстром?

– Да брось, его же наоборот боготворили все! Он стольким пони жизнь спас! Что он мог сотворить такого, чтобы заслужить смерти?

– Мало ли, – многозначительно пожала плечами Тимм, – Может какие-то грехи его прошлого дали о себе знать? А может и злодеяния настоящего…

– И почему ты так думаешь?

– Не знаю. Интуиция, – Тимм загадочно улыбнулась, но, чтобы не вызвать подозрений, решила не смотреть Шейди Хуф в глаза, но в итоге получилось еще более подозрительно – Просто уверена, что доктор Теннер был ужасным пони и полностью заслужил то, что с ним произошло, – быстро закончила она.

– Может и так, Тимм, может и так, – покачала головой собеседница, – В любом случае, теперь вся больница на ушах стоит вторую неделю. Роттенфейс просил вчера за его мазью сходить от той гадости на морде, которая у него там цветет, так мне даже лекарство не смогли выписать. Полнейший бардак. Никто ничего не знает, все друг на друга всё сваливают и сколько их так еще лихорадить будет, одному Дискорду известно.

Тимм пожала плечами. Что поделать. Это была необходимая жертва для того, чтобы их город стал лучше, и чтобы то будущее, которое она видела в свой маленький коммуникатор, всё-таки наступило.

– И что теперь будет с лицом Роттенфейса без этой мази? – без особого интереса, просто, чтобы отвлечься, спросила Тимм.

– Да ничего особенного. Останется таким же страшным, каким и был, – Шейд усмехнулась, – Он ведь забегаловку свою закрыл еще в прошлом месяце, теперь, вот, дома пролежни на заду насиживает.

– Оу, а я и не знала…

– Ну, ты же не местная пьянь, чтобы быть в курсе таких событий? – кобылка хохотнула, отодвинув от себя пустую тарелку.

– Значит, ты теперь тоже безработная?

– Я? – пони почесала копытом взлохмаченную черную гриву, – Не совсем так. Роттенфейс предложил мне заходить к нему раз в день, делать приборку и готовить еду. А он, в свою очередь, продолжает платить мне талоны как повару. Да и с должности управдома меня пока еще никто не снимал. Не знаю, сколько еще это продлиться, но пока мне есть на что жить. Плюс времени свободного появилась масса.

– Замечательно, – Тимм улыбнулась.

– Ага. Вот только не знаю, куда его девать теперь. Уже и здесь прибралась везде и у Роттенфейса весь мусор выгребла в квартире. Такими темпами скоро до заброшенных квартир доберусь! Хочется чем-то занять себя, а нечем.

– Попробуй заняться творчеством. Картины порисуй. Хотя, чего это я советую, если и сама не нашла пока куда себя пристроить.

– Так и не уговорила Афава принять тебя обратно? – приподняла бровь Шейд.

– Честно говоря, я и не уговаривала, – немного жеманно ответила Тимм, – Очевидно же, что он не примет меня. Сначала с полицией этой, потом в госпитале два месяца проторчала – с какой стати ему меня ждать?

– А как с деньгами быть? Это Роттенфейс себе состояние сколотил, пока выпивку продавал внизу, а ты? У тебя, небось, талонов на неделю осталось, не больше. Как жить дальше собираешься?

– Попрошу Тиммерлин, она мне еще напечатает, – отмахнулась собеседница.

– Ах, ну да… ты ведь говорила, – Шейди Хуф немного неуверенно кивнула и замолчала, но потом все-таки продолжила – Но ты же так и не нашла их, верно? Ты уверена, что она вообще тебе что-то «печатала»?

– Конечно. Я просто забыла их где-то. В больнице или там – в цехах, где мы с маньяком сражались. Мало ли куда они могли деться?

– Как скажешь, Тимм…

Лицо у неё было такое, будто бы она ей не верит. Это сильно рассердило молодую кобылку, хоть она и не подала виду. В конце концов, уж кому-кому, но Шейди Хуф точно должно было быть известно о том, что Тиммерлин действительно навещала их. Она же вместе с ними работала в полицейском участке! Да и во время более раннего её визита Шейд стала первой их общей знакомой. А теперь она делает вид, будто ничего этого не было.

– Камень попал? – прервала её мысли Шейд.

– Что? – пони встрепенулась и с удивлением уставилась на черногривую кобылицу.

– Ты зубами скрипишь. Камень попал в каше? Овес сейчас плохой идет, я их регулярно достаю оттуда, но порой они все равно попадаются.

– А, да, камень. Но сейчас все нормально, я его уже проглотила.

Сделав невинное лицо, Тимм улыбнулась и быстро доела содержимое своей тарелки. Поблагодарив повара за великолепный завтрак, пони вышла из-за стола, убрала посуду в раковину и, попрощавшись, поскакала на улицу.

---

Сегодня Тимм снова бродила по городу. Неторопливо, бесцельно. Переходя с одного тротуара на другой, останавливалась и внимательно заглядывала в глаза прохожим. Они старались не замечать её, иногда смущенно приветствовали или сторонились. Порой даже говорили что-нибудь грубое, но в целом – они оставались такими же, как и раньше. Ничего не изменилось. Унылое, подавленное состояние. Это печалило Тимм, ведь она сделала большое дело недавно. Она уничтожила главное зло этого города. Покарала его. А они почему-то не стали счастливы. Как будто бы и не безумный доктор-маньяк был источником всех бед.

– Может быть, я ошиблась? – подумала Тимм, удивившись, что произнесла это вслух.

Или же сделала свое дело не полностью. Ведь очевидно же, что больница никуда не делась, да и завод продолжает функционировать. Буквально вчера она наблюдала, как по дороге разъезжала черная труповозка мясников, дабы пустить на фарш еще какого-то бедолагу.

В голове кобылицы почему-то возник образ Санлайт. Интересно, как она там? Получилось ли у неё выпутаться из этой ситуации или… Или не получилось? Ведь не могла же её история вот так вот просто закончиться? История последнего единорога Маханхолла, а может быть и всей Эквестрии! В мрачном измазанном кровью помещении, в окружении разделанных туш, под острым ножом упивающегося от своей власти мясника-душегуба.

От мыслей об этом Тимм стало немного тревожно, но с другой стороны – она ведь действительно не знала об этом наверняка. А пока она об этом не знала, любой из вариантов развития событий был одинаково вероятен. Например, в последний момент у неё сработали инстинкты единорога, она уничтожила своих неудавшихся убийц и покинула помещение. Или же просто телепортировалась от них куда-нибудь далеко-далеко за город. А может и вовсе, в последнюю секунду раздался громкий стук, и в цех ворвался Беттер Ран со своей супругой и с ружьем наперевес. Точным выстрелом он выбил нож из копыт мясника, а затем освободил единорожку и вывел её прочь из того страшного места. Вот только Санлайнт не могла ходить. Ну, в таком случае, он её вынес! Положил на заднее сидение автомобиля, и они все вместе поехали колесить по Эквестрии в поисках счастья.

Тимм улыбнулась. Да, так оно скорее всего и было. Когда-нибудь они обязательно заедут к ней в гости, но потом. Когда в Маханхолле станет счастливо и безопасно жить хорошим пони.

---

С телевизора вещали очередную порцию новостей тридцатилетней давности. То время, когда все уже поняли, что жизнь никогда не станет прежней, но при этом пока еще продолжали лелеять в себе надежду, что хуже уже точно не будет. Рассказывали обо всем понемногу: чуть-чуть о спортивных соревнованиях, чуть-чуть о достижениях ученых, приправляли немногими хорошими новостями из жизни простых пони и напоследок даже парочку кулинарных рецептов предложили, из числа тех, ингредиенты для которых пока еще можно было достать в Эквестрии. Все улыбались.

Внезапно у неё перед глазами появилось голографическое изображение коммуникатора, и Тимм тут же забыла о новостях, переключившись на куда более важные вещи.

Нажав на зеленую кнопку, пони приняла звонок.

– Привет! Как поживаешь? – поинтересовалась её разноцветная подруга.

– Нормально. Вернее, так себе.

– Ого. Чего так? – удивилась собеседница.

– Понимаешь, Тиммерлин, – немного неуверенно начала Тимм, – доктор которого я эм… заставила ответить за свои злодеяния…

– Который главврач или ты еще кого-то приговорить успела? – перебила её пони.

– Да, главврач. Так вот мне кажется, что это ни на что не повлияло. А может даже и хуже стало.

– И почему ты так решила?

– Говорят, госпиталь сейчас плохо работает. Даже лекарства выписать не могут.

– Это временное явление, – фыркнула Тиммерлин, – Понятное дело, что он и полезные какие-то функции выполнял. Но зла он делал гораздо больше, поэтому в любом случае от этого безумца необходимо было избавиться.

– Да знаю я… Просто, получается, что теперь и больница не работает нормально и пони… Да им как будто бы наплевать на всё! Уже который день я на них смотрю, а они все такие же понурые.

– Ну, осознание быстро не приходит, Тимм-с. Вот встанет на место старого главврача новый, все увидят, какой он хороший, и начнут улыбаться.

– А если все останется по-старому? – поделилась с ней своими переживаниями Тимм, – Что, если от главврача больницы ничего собственно и не зависело, и пришедший на его место пони будет делать буквально то же самое?

– Хм?

– Завод ведь всё еще на месте. И все также функционирует.

– А ведь верно! Пока работает завод – поступают заявки на мясо пони. Не будут находить кандидатов в больнице, пойдут набирать их где-то еще. Слушай, а ведь так действительно может стать еще хуже!

– О чем ты? – испугалась Тимм.

– Ну, раньше им хотя бы больных давали, а теперь они всех подряд цеплять начнут! Или просто по очереди начнут пациентов увозить.

– Кошмар… – ахнула пони.

– Да, сестренка, – согласно кивнула Тиммерлин, – Дело плохо.

– Но я ведь как лучше хотела?! – воскликнула Тимм.

– А получилось, как получилось, – пожала плечами кобылица из будущего, – В любом случае, не вешай нос. Ты сделала то, что любой добропорядочный пони сделал бы на твоем месте. Просто не останавливайся на достигнутом.

– Но что я могу в одиночку, Тиммерлин?

– Как я уже успела убедиться – многое, – кобылица улыбнулась и подмигнула ей, – Ты сильная пони.

– Да, но я почти ничего не знаю об этом заводе. Знаю, что там работает куча народу, все в черной форме и может даже вооружены. Да я и попасть туда не смогу, там железный забор в три моих роста и бронированные ворота!

– А ты разве там была? – удивилась пони.

– Ну, однажды мы туда приезжали и ставили какую-то тяжелую металлическую штуковину в цеху. Когда я еще работала грузчиком у Авафа. Так вот комбинат этот выглядит как какая-то огромная тюрьма или военная база. Да еще и с охраной на входе.

– И, тем не менее, ты туда пробралась, – деловито заметила Тиммерлин.

– Вообще-то нас запустили, – поправила её Тимм.

– Нет, ты не поняла, – жестом велев ей помолчать, продолжила пони, – То, что вы смогли туда попасть, уже о многом говорит. Не настолько этот объект замкнутый и режимный, если туда проезжают грузчики, верно? При этом вас не досматривали, не допрашивали и не обыскивали.

– Ну, да…

– Значит, при желании ты вполне сможешь оказаться там снова.

– Идти опять проситься к Авафу на работу? Я уже думала об этом, но что если он в ближайшее время вообще туда не поедет? Просто работать и ждать подходящего момента? На это могут уйти годы.

– Это лишь один из вариантов.

– А какие еще?

– Не знаю, Тимм-с. Подумай.

– Хм. Ну, допустим, я туда попаду. А что дальше? Это ведь огромный завод, там работает куча пони. Что я смогу сделать одна?

– Ты будешь не одна. Ты будешь со мной.

– Правда?! – в глазах Тимм заблестели искорки.

– Ой, прости, не в прямом смысле, – поспешила исправиться Тиммерлин, – Я буду поддерживать тебя морально и подсказывать, где и что делать.

– А, понятно…

Возникла неловкая пауза.

– Извини. Я ведь на корабле, сама понимаешь. До увольнительной еще долго. Поверь мне, я очень хочу помочь тебе и меня просто с ума сводит вся эта ситуация с переработкой на мясо живых пони! Это кошмар! А то, что его еще и грифоны потом скупают, так это и вовсе звучит безумно! Мы ведь до сих пор с ними вместе сосуществуем! Я даже и представить себе не могла, что когда-то они занимались каннибализмом.

– Угу. А у вас там они перестали это делать?

– Разумеется, Тимм, мы же цивилизованное общество! – сердито свела брови пони, – Да их бы в миг свергли за такое!

– Свергли? – удивилась Тимм, – То есть они вами управляют?

– М-м-м, не напрямую, – Тиммерлин немного замешкалась, подбирая слова, – Да и не то, чтобы управляют. Понимаешь, грифоны как бы определяют наше развитие. Говорят, чего мы должны достичь, с кем сражаться, что изучать. А мы их взамен защищаем.

– Хех, звучит как-то не слишком радужно.

– Просто потому, что я очень коротко тебе это сформулировала. Это сложное политическое устройство цивилизаций-симбионтов. Мы не рабы грифонам.

Тимм улыбнулась. Ну, если Тиммерлин так сказала, значит, так оно и есть. Она немного выдержала паузу, а потом вновь заговорила, решив сменить не самую приятную для собеседницы тему:

– А как у тебя вообще дела там?

– Ну… Так себе. Помнишь, я говорила тебе, что нас на военный корабль перевели?

– Конечно, помню! И даже говорила, что он «Коммандор Линк» называется, – гордо ответила ей Тимм, довольная своей памятью.

– Ага, да, – без особого энтузиазма кивнула Тиммерлин, – Так вот, мы гарнизон этого корабля. А знаешь, что это значит? Никаких тебе высадок, наземных боев и уничтожения гигантских роботов одним выстрелом из пространственного резонатора.

– Так это ж хорошо, Тиммерлин. Тебе не приходится рисковать своей жизнью.

– Хах, как же! Быть в гарнизоне это означает просто торчать на корабле на случай (которых, конечно же, никогда не бывает) абордажа или внезапной угрозы для экипажа. Сидеть и ждать, не имея возможности хоть как-то повлиять на происходящие вокруг тебя события.

– Почему?

– Потому что основной риск для экипажа – это погибнуть с кораблем, если вдруг его уничтожат! На поле боя я сама за себя, могу активировать щит, могу включить реактивный ранец, выпустить голографические обманки или просто не высовываться лишний раз. Останусь я живой или нет, зависит только от меня и моих навыков. Ну, а также от грамотного подбора снаряжения перед высадкой и умелого его использования. А тут от меня ничего не зависит! Вот попадет сейчас торпеда в бок корабля и меня не станет. И меня, и всех остальных пони в этой части судна.

– Звучит пугающе.

– Ага. Ты, наверное, даже не представляешь, но сейчас вокруг корабля полным ходом идет космическое сражение. В составе флота мы вторые сутки бомбардируем планету и подавляем планетарную оборону врага. Скорее всего, уже началась высадка. Идут боевые действия, захватываются плацдармы, рождаются новые герои. А я просто сижу в каюте и ничего не делаю.

– И ты даже посмотреть не можешь, что там происходит?

– Конечно, нет. У меня нет доступа к тактической информации, а на рубку меня просто не пустят. Да что там, у меня даже иллюминатора нет, чтобы на это посмотреть! – рассердившись сама на себя, Тиммерлин топнула ногой, экран немного задребезжал, – Я не привыкла, чтобы боевые действия для меня проходили таким вот образом.

– Да уж… А почему они так с тобой поступили? Ты ведь наверняка отличный боец. Один из лучших, как по мне.

Услышав эти слова, собеседница рассмеялась:

– Ага, скажи еще, что «самый лучший из известных тебе», Тимм-с. Нет. Я обычный солдат. А солдат определяют не туда, куда они хотят, а туда, где в данный момент требуется живая сила. Не заморачиваясь их предпочтениями.

– Сурово.

– Ага. Хотя мне почему-то все равно кажется, что меня перевели сюда не случайно, а из-за этого дискордова мозгоправа!

– Кого?

– Психиатора. Помнишь, я рассказывала тебе, что ко мне приставили жирного говнюка, который периодически проводит со мной сеансы?

Тимм потупила взор.

– Ну, он еще говорил, что, мол посещения прошлого – это не более чем видеоигра и не имеет ничего общего с реальностью.

– Погоди, это почему вообще?

– Ну, типа в реальности нашей вас «нет». И не будет. Вы там «были», но давным-давно уже умерли.

– А как же я?

– Ты тоже. Для нас ваше «настоящее» уже тысячи лет как «прошлое» и никакие мои действия в вашем «настоящем», на мое «настоящее» никак не виляют. Я его даже физически не посещаю, на самом деле.

– Погоди-ка, ничего не понимаю, – в конец запуталась Тимм.

– Да тебе и не нужно в это все углубляться, – махнула копытцем Тиммерлин, – Ключевое, что мне все сейчас пытаются доказать, что я чересчур импульсивно отношусь к происходящим у тебя событиям, и это якобы влияет на мое психическое состояние.

– А почему ты должна относиться к ним иначе?

– Понятия не имею! И вообще этот доктор Сэтгал постоянно капает мне на мозги и грозится отключить меня от общей сети, чтобы мы перестали общаться.

– Вот гад!

– Ага. Благо пока у него нет полномочий, чтобы это сделать.

– Но это может измениться? – испугалась пони.

– Ну… Нет, – немного неуверенно ответила ей Тиммерлин, – Не думаю. Для таких ограничений нужны куда более веские основания, чем рекомендации какого-то докторишки. Но пока что меня обязали ежедневно связываться с ним и слушать его унылые наставления.

– Знаешь, как по мне, так это они там у тебя все сумасшедшие, а не ты.

– Согласна, – кивнула Тиммерлин.

– Ты самая нормальная и адекватная пони из всех, что я встречала!

– Вот именно!

– И самая красивая к тому же! – закончила Тимм и, услышав саму себя, покраснела.

– Тем более! – Тиммерлин весело рассмеялась – Именно так я ему и скажу во время следующего сеанса, подружка. И пусть катится в Тартар со своими рекомендациями.

---

Да уж, задала ей Тиммерлин задачку. Придумать, как попасть на территорию охраняемого производственного комплекса.

Также мимоходом глядя новости, чтобы создать вокруг себя некий шумовой заслон, Тимм уже который час ворочалась и не могла уснуть, так и этак представляя себе свое предстоящее проникновение в «обитель зла». Конечно, самым реальным все еще оставался вариант с работой грузчика, однако, как она уже говорила ранее – далеко не факт, что Аваф, даже если примет её обратно, отправит пони на какие-либо работы в этот комбинат. А если и отправит, то что она там сделает? Времени будет слишком мало, и она точно никак не разберется, что такого сделать, чтобы остановить этот ужасный процесс. Проломить кому-нибудь череп? Лягнуть какой-нибудь высокотехнологичный агрегат? Да даже в самых смелых своих фантазиях она не могла поверить, что ей удастся вывести оборудование из строя таким образом. Необходимо было все это изучить, а значит, посещать это место она должна была не раз и не два. Узнать, как они работают, во сколько расходятся по домам, и кто среди них главный. Возможно, в этот раз убить их лидера также окажется необходимо. Правда, что-то ей подсказывало, что в первую очередь все равно следовало каким-то образом разворотить те самые штуки, о которых рассказывала миссис Донат. Без них завод точно остановится вне зависимости от того будет там начальник или нет.

– Если только их вообще реально уничтожить.

А дальше что? Отбиваться от заводчан? Или они, наоборот, зааплодируют, увидев, что им более не придется заниматься этим ужасным делом? Всякое может быть. Это все-таки пони и наверняка им претит заниматься этим делом. Хотя… вспомнив тех отпускающих плоские шутки выродков, которые пришли к ним в госпиталь, она все-таки не была уверена, что им не нравится то, чем они занимаются. От них также необходимо было избавиться. С другой стороны, водитель оказался вполне нормальным. Он даже заступился за неё и добился того, чтобы её не увезли на мясо. «Вот только из-за него туда попала Санлайт» – мысленно заметила пони, после чего, уже в голос, спросила себя:

– Интересно, можно ли это считать преступлением? Если, спасая одного, ты обрекаешь на смерть кого-то другого. Является ли такая инициатива соучастием в убийстве? И, если да, то сколько таких вот убийц продолжают безнаказанно гулять по Маханхоллу уверенные, что не сотворили ничего, достойного порицания?

Да. Этот вопрос показался ей слишком сложным, чтобы вот так, с ходу, дать себе на него ответ. Она обязательно над ним поразмыслит, но потом. В любом случае, если не водитель, то кто-то из пони в любом случае сохранил в себе зачатки гуманности и не заслужил смерти. И ей, чтобы не стать убийцей, придется внимательно изучить каждого из них, прежде чем принимать решение кому из них жить, а кому – умереть.

На лице Тимм появилась едва заметная улыбка. Она уже представляла, как бесшумно наблюдает за работниками и словно призрак перемещается в тени по бесконечным коридорам и производственным цехам. В вентиляциях или под столами. Она всегда будет где-то рядом и едва лишь кто-то из них совершит преступление, как она атакует его, – быстро и беспощадно, – а затем вновь растворится в тени. У неё аж невольно дернулось копыто, делая как бы зачаток того стремительного смертельного удара, который она им будет наносить.

Да уж, жаль, только, что Тимм пока еще не могла становиться невидимой, а, значит, добиться чего-то подобного в реальности, ей было не суждено. Досадно! Ведь мечты об этом выглядели такими яркими и реалистичными…

---

Из-за шума телевизора, который давно уж показал все видео на сегодня и теперь просто шипел в ожидании извлечения видеокассеты, Тимм далеко не сразу услышала, что в её дверь стучат. Да и стук был какой-то неуверенный, словно посетитель все еще сомневался, стоит ли вообще наносить ей визит.

«Кто бы это мог быть?» – мысленно спросила себя пони, но ответить не смогла. Всего два варианта: Шейди Хуф, или Зоннингам. Судя по звуку, это скорее всего был старик. Шейд бы так не стучала.

Звук повторился, и на этот раз Тимм все же решилась подняться и подойти к двери.

– Тимм открой дверь, – раздался с той стороны приглушенный голос её соседки.

Хм, значит все-таки не Зоннингам. Что ж, тем лучше. Разговаривать со стариком посреди ночи она явно была не готова.

Щелкнул замок, отъехала в сторону щеколда, и перед Тимм предстала черногривая кобылица. Взъерошенная, как всегда, а также напуганная и растерянная, хоть и пыталась натянуть на лицо маску равнодушия.

– Что-то случилось? – поинтересовалась Тимм.

– Да. Я к Зонгу заходила, ну, он не взял еду, которую я ему оставила, и я решила сама её занести, чтобы она всю ночь в коридоре не воняла. Так вот, я зашла к нему, позвала, а он, – пони немного помолчала, – Сидит там. У рации своей.

– И? – поторопила её пони.

– Что и? – разнервничалась собеседница, – Не отвечает он.

– На рацию? – не поняла Тимм.

– На какую рацию?! – вспылила Шейд, – Мне не отвечает! Я зову его, а он молчит, понимаешь?

– А-а-а…

– Бэ-э, – сердито передразнила её пони, а затем прежним тоном продолжила, – Проверь его, пожалуйста, может, ему скорую нужно вызвать.

– А почему я?

– Ты… – Шейд замялась, не зная, как лучше выразиться, – Ты его меньше знаешь. Мы с ним тут 30 лет прожили, и я немного побаиваюсь, что будет как с Барбар в своё время. Ну, вдруг он тоже, того, хм, ОЧЕНЬ плохо себя чувствует.

– Ты думаешь, он умер?

– Да что ты, нет, конечно! – поторопилась отмахнуться от её слов Шейд, – Но все-таки проверь, а?

Тимм кивнула и молча вышла в коридор. Сложного в этом ничего не было, поэтому она легко согласилась, да и времени это обещало занять считанные минуты.

– Спасибо, Тимм! Я знала, что ты меня выручишь.

– Да не за что, – с улыбкой ответила пони, – А ты что ли мертвецов боишься?

– Да не мертвецов. Чего их бояться – мертвецов? Родных не хочу такими наблюдать, понимаешь? Не хочу их запоминать в каком-нибудь «неприглядном виде», а то мне вечно то кого-то с петли снимать приходится, то из колодца доставать, то из-под машины вытаскивать. И ты вот на него насмотришься на такого, а потом неделями лицо его из головы не можешь выкинуть.

Последние слова она договаривала уже все тише, так как они подошли к двери и Тимм, не останавливаясь, медленно её отворила. Разговор закончился сам собой.

Внутри всё было как в прошлый раз. Она еще тогда поняла, что Зоннингам не особенно любит переставлять вещи с места на место, а потому даже чайный сервиз его, похоже, так до сих пор и стоял на том же месте, где они пили из него во время её последнего визита. Те же безделицы на полках, тот же непонятный хлам и выцветшие вязаные салфетки. Единственным чужеродным здесь объектом была поставленная совсем недавно на стол чашка с кашей и овсяные пряники. Они и выглядели как-то уж слишком живо для этого помещения. Неправильно.

– Он там, – тихонько сказал Шейд, и указала копытом на занавешенную тюлью комнату, – За столом своим сидит, как всегда.

– Ага, я поняла, – кивнула Тимм и проследовала в комнату с рацией.

Там было куда больше беспорядка, предметы пылью не обрастали и вроде как даже сама рация немного изменилась. Как будто бы появились на ней какие-то дополнительные тумблеры и лампочки. Как будто бы старик успел добавить этому монструозному агрегату еще какие-то дополнительные функции. Хотя, быть может, она просто не запомнила его в прошлый раз. Также не изменился звук. Просто однотонное шипение, которое иногда прерывалось помехами, принимаемыми стариком за реплики его мутировавшей супруги.

Вот только на этот раз он не радовался и не плакал, слыша её «ответы». Он действительно просто сидел с наушниками на голове и как будто бы очень внимательно слушал.

– Зоннингам? – на всякий случай окликнула его Тимм, хотя и не ожидала услышать никакого ответа.

Подойдя поближе, она аккуратно толкнула его копытом по плечу. И нет, он не взорвался, не упал на пол, и не откинулся головой на спинку стула, уставившись на неё остекленевшими глазами. Нет. Ничего не было, как будто бы она толкнула мешок с овсом. Просто объект, но никак не живое существо. Неподвижный, комнатной температуры, предмет интерьера.

– Ну что там с ним, Тимм? – поторопила её Шейди Хуф.

– Ничего. Он мертвый.

– Точно? Ты уверена? Просто, обычно пони пульс проверяют или зеркальце подставляют перед носом, чтобы удостовериться. Тебе принести зеркальце?

– Не надо, Шейд, – пони посмотрела на неё и улыбнулась, – Я абсолютно уверена в том, что говорю.

– Блин… – на самом деле Шейд использовала куда более забористое ругательство, чтобы высказать свое разочарование, но Тимм восприняла его именно в такой форме, – Вот же старый пердун! Взял и умер. А обещал когда-то, что всех нас переживет.

– Не пережил.

– Не пережил… – кивнув повторила ей Шейд, после чего глядя куда-то в сторону забормотала,  – Эх, задал ты мне задачку под вечер: труповозку теперь тебе вызывать, порядок в комнате наводить, сводную по квартплате делать, ключи Роттенфейсу сдавать… А ты чего лыбишься?

– Ой, прости.

– И перестань уже гладить его по голове! Ужасно же выглядит.

Тимм опустила голову и с удивлением обнаружила свое копыто в его седой полуоблезшей шевелюре. Когда оно там оказалось? Одернув переднее копытце, пони встала по стойке смирно.

– Всё выметайся отсюда, нам здесь нечего больше делать, – своим обычным ворчливым тоном сказала Шейди Хуф и развернулась к двери.

– Рацию надо отключить еще, – выходя из комнаты, напомнила ей Тимм.

– А ты что, знаешь, как это делать? Я тоже нет, поэтому я просто вырублю входной рубильник в его комнате и все дела. Пойдем.

Вновь оказавшись снаружи, пони затворила дверь и, шумно выдохнув, произнесла.

– Ты номер нашего дома знаешь?

– Да, – кивнула Тимм.

– Позвони тогда, пожалуйста, в комбинат. Скажи, чтоб забирали пополнение и чем скорее, тем лучше. Их номер рядом с телефоном на бумажке записан. В последнее время он почему-то часто нам стал требоваться…

– А его что, прямо туда повезут? На завод?

– Конечно! Не на кладбище же. Всё, давай, я побежала на первый, пока ведро со шваброй подготовлю, да домовую книгу принесу. Скоро вернусь.

Тимм кивнула и, проводив взглядом свою соседку, осталась стоять в коридоре одна. Как-то удивительно быстро Шейд переключилась на рутинную работу. Неужели нельзя было сделать этого утром? Боялась ночевать с мертвецом в одном доме? С другой стороны, возможно, таким образом кобылица хотела отгородиться от произошедшего и хотя бы какое-то время не думать об этом. Видимо, в отличие от самой Тимм, Зоннингам действительно что-то значил для Шейди Хуф.

Так или иначе, ей тоже было чем заняться. Подойдя к телефону пони набрала так кстати оставленный на столике номер телефона завода и прислушалась к монотонным гудкам. Быть может, эта ситуация была не трагедией, но подарком судьбы? Шансом, который выпадает только раз? В её голове уже зарождался план действий.

– Алло? – спустя время донесся до неё заспанный женский голос.

Часть 3 - Комбинат. Глава 22

Они уже достаточно долго просто сидели за кухонным столом, молча уставившись друг на друга. Разговаривать было особенно не о чем, тем более что каждую из них одолевали собственные тяжелые мысли: Шейди Хуф – воспоминания о прошлом, а Тимм – мысли о предстоящем будущем.

В комнате их бывшего соседа по общежитию всё было готово. Сердобольная Шейд уже помыла там полы, открыла окна, передвинула мебель так, чтобы работникам комбината проще было выносить тело, а также сделала выписку из домовой книги, которая теперь лежала под её копытом вместе с пишущей ручкой, линейкой и еще какими-то канцелярскими принадлежностями нужными для её заполнения. Там же лежала и последняя квартплата Зоннингама, которую старик не успел заплатить, чтобы уйти на тот свет свободным от долговых обязательств.

Оставалось только дождаться самих мясников. Они обещали приехать как можно скорее, но пока задерживались. И, в целом, это даже радовало светлогривую кобылицу, ведь ей предстояло решить куда более сложную задачу. Проникнуть на завод вместе с телом и все там хорошенько исследовать. Как это сделать? Мысли наперебой предлагали ей варианты, но все они пока не выдерживали критики. Убить одного из сотрудников и переодеться в его форму? Скорее всего это не сработает, если только выносить тело Зоннингама не приедет её сестра-близнец. Самой прикинуться мертвым телом старика? Вряд ли Шейд оценит такую «подмену». Залезть под днище автомобиля, на котором его повезут? Она смутно представляла себе, что находится под днищем автомобиля и реально ли там вообще за что-то ухватиться, да еще и проехать потом солидное расстояние, не сорвавшись и не попав под колеса. Тогда может залезть на него сверху? Интересный вариант, но только если удастся отвлечь водителя. А если нет? Какие еще варианты? Было бы у неё больше времени, она бы наверняка что-нибудь придумала, но с каждой минутой они подбирались всё ближе, а шансы на успех становились всё более призрачными.

Тимм горестно вздохнула.

– Да ладно тебе, в конце концов, Зонг теперь где-то, где явно лучше, чем в нашей мрачной протухшей дыре, – невесело усмехнувшись, произнесла Шейд.

– Хм? – не поняла Тимм.

В ответ черногривая пони только махнула копытом, мол, не поняла и ладно.

Вдруг в коридоре послышались тяжелые шаги, а с ними и приглушенная беседа двух жеребцов. Услышав это, кобылицы, как по команде, поднялись с мест и отправились к ним навстречу.

«Ну, началось…» – подумала Тимм, подготавливая себя к активным действиям.

В коридоре, напротив распахнутой двери в комнату Зоннингама, их ждали двое в черной униформе. Большой и крепкий пони, похожий чем-то на постаревшего Стоунхаммера, и второй – мелкий и жилистый, – больше напоминавший её коллег-механиков со складов Авафа. Рядом с ними стояли небольшие носилки.

– Я так понимаю, наш клиент там? – поинтересовался здоровяк, кивнув в сторону дверного проема.

– Да, – Шейди Хуф кивнула, – в комнате с радиостанцией или радиоприемником… не знаю, как это правильней назвать. Наушники только снять не забудьте, а то оторвете чего.

– Приемник, наушники… А, он что у вас – меломан? – усмехнулся мелкий, но ему никто не ответил, – Был, – немного стушевавшись дополнил он, – Извините.

Жестом велев идти за ним, здоровяк взял носилки и отправился в комнату, второй поскакал следом. Послышался шум какой-то возни, во время которой Тимм подумала, что в принципе, хоть она и не была настолько уродливой, как этот маленький, тем не менее, вполне могла бы переодеться в его форму, и может даже большой бы не заметил подмены. Если, конечно, большой будет настолько туп, насколько она подумала. И если на лестничной площадке очень кстати не будет работать лампочка. Хотя с таким количеством пуговиц на их униформе, ей вряд ли удастся достаточно быстро переодеться даже под покровом темноты. Особенно под покровом темноты, если быть точнее.

Не прошло и минуты как оба жеребца вышли из комнаты. Они действительно знали свое дело. Зоннингам уже лежал на носилках, которые большой закрепил у себя на крупе, в то время как второму оставалось только придерживать их сзади, чтобы те не волочились по полу. Всё было сделано быстро и без задержек.

– Давно он помер? – выходя из комнаты, спросил крупный жеребец.

– Точно не знаю, – честно призналась Шейд, пожав плечами, – Вчера еще живой был, мы общались даже, а утром на завтрак не пришел, поэтому не знаю. Может просто не захотел, а может уже и был… – пони шмыгнула носом, – того.

– Понятно. Прощаться будете или мы пошли?

– Нет-нет, уносите его. Я уже с ним простилась.

Кивнув, жеребец потопал к выходу. Поняв, что её цель уходит Тимм поспешила следом. Её возможности сгорали одна за другой. Заводчане никак не хотели задерживаться и давать ей даже шанса осуществить задуманное. Хотя, что именно она задумала? Тимм даже до сих пор не остановилась на каком-то конкретном варианте.

Когда они оказались на лестничной площадке, выяснилось, что свет там все-таки горит, и поэтому возможности сделать что-то там у неё также не было. Разве что, если она выбьет лампочку? Но чем? Пока она будет искать, чем бы эдаким запустить в неё они уже спустятся с третьего этажа и окажутся на улице. Они и так шли слишком быстро!

Тимм начала паниковать. Их обязательно следовало как-то задержать. Может кто-нибудь из них хотя бы оступится, и они уронят носилки? Подставить подножку? Толкнуть их? Она бы и рада была это сделать, и даже попыталась как-то приблизиться к ним, но лестничные пролеты были настолько узкие, что она никак не могла поравняться с ними. Оставалось только плестись за ними следом, на ходу придумывая новые варианты.

– Эм. Смотрите, там! – попыталась она отвлечь их, но сказано это было как-то без интонации и настолько наиграно, что никто из них даже бровью не повел. Видимо, подумали, что она обращается к кому-то другому. Да она и сама сделала вид, что обратилась к кому-то выше по лестнице, и даже сделала несколько шагов вверх, чтобы убедить их в этом. Глупо получилось.

Так или иначе, время вышло, и мясники вместе с телом покинули подъезд, оказавшись на улице. Тимм очень надеялась, что машина остановилась где-то далеко, что позволит ей хотя бы на этом этапе пути обогнать их, но, увы, черный грузовик находился совсем рядом, буквально в нескольких метрах. Когда она должна была успеть что-то предпринять? Более того, водитель стоял рядом и уже открыл дверь кузова, поэтому шансов сделать что-то с машиной или отвлечь его у неё тоже не было.

Тем не менее, сдаваться Тимм не собиралась.

– Грузите его, а я пока мотор заведу, – пробормотал угрюмый водитель и вернулся в кабину, – Эй, Донкитэйл.

– У?

– Еще раз закроешь плохо дверцу, и она будет грохотать при езде, выпру, и будешь пешком за машиной идти, понял?

– Да понял я… – пробормотал мелкий, которого, очевидно, и звали Донкитэйлом из-за характерного «ослиного» строения хвоста. Да и ушей тоже.

«Хм, значит, если дверца будет закрыта плохо, его отправят пешком? Может, это и есть мой шанс?» – стоя перед носилками, размышляла Тимм. Вот только как заставить его плохо закрыть дверцу? Да и вообще, где гарантии, что водитель действительно сказал это серьезно, а не просто припугнул бестолкового грузчика.

На счет три жеребцы закинули тело старика Зоннингама в автомобиль, после чего сначала туда залез крупный работник, затем мелкий, а после и сама Тимм.

«А вот и шанс!» – улыбнулась про себя пони и самостоятельно захлопнула дверцу. Не слишком сильно, но и не слишком слабо. Так, чтобы она закрылась неполностью и наверняка стала бы громыхать. Хотя… Может она перестаралась и все-таки закрыла её нормально?

Затарахтел мотор. Автомобиль тронулся и все трое расселись по местам. Тимм продолжала сверлить взглядом судьбоносную дверцу. Достаточно ли она громыхает? Об этом ли предупреждал водитель? Не хотелось бы опростоволоситься в таком простом моменте.

Как будто бы прочитав её мысли, мелкий грузчик поднялся с лавки и с силой захлопнул дверь, после чего также молча вернулся на свое место. Ну, что ж, еще одна идея с треском провалилась. Теперь предстояло придумывать что-то новое.

Тем временем они выехали из проулка, и попали на дорогу. Машина ускорилась, и кузов наполнился монотонным, успокаивающимся гулом. Ей часто приходилось слышать такой, ведь автомобили грузчиков Авафа и мясников не особенно отличались друг от друга. Обычные грузовички, разве что на складах они были серыми, а на заводе их покрывали черной краской, что придавало им особенно мрачный антураж, вкупе с черной формой самих работников.

Кстати, лампочка внутри кузова также не работала. Возможно, решила было Тимм, именно поэтому грузчики не обращали на неё внимания и давали ей больше времени на размышления. Возможно, они просто не видели её, сквозь пелену мрака. Вот только… Пассажирам было прекрасно друг друга видно, и смотрели оба грузчика прямо на неё. Слегка озадачено. Заметив это, Тимм также уставилась на них. Немая сцена продлилась достаточно долго, но, в конце концов, тот, кто помельче, не выдержал и спросил:

– Мисс, а вы, собственно, кто будете?

Надо было как-то выпутываться из этой ситуации. Если она ответит достаточно убедительно, то они не высадят её где-то по дороге и позволят остаться с ними. Отличным вариантом было бы прикинуться их новым руководителем, или кем-то из сотрудников завода. С другой стороны, возможно, у них имеются какие-нибудь отличительные признаки для определения «своих», типа каких-нибудь нашивок или удостоверений. Сказать, что забыла их дома? В любом случае надо было что-то говорить, потому что пауза и так затянулась.

– Так я с ним же, – ответила пони, кивнув на тело Зоннингама.

– А-а… – протянул грузчик, после чего вопросительно переглянулся со своим напарником. Тот пожал плечами, – Ну, ладно.

С ним?! Как это с ним?! Они ведь могут подумать, что она тоже хочет превратиться в фарш! Свяжут её и отправят на бойню. Необходимо было как-то дополнить свой ответ. Объясниться. И чем скорее, тем лучше.

С другой стороны, из машины они её не выставили, да и вопросов больше не задавали. Разве что молчали всю дорогу и выглядели немного сконфужено.

Спустя некоторое время автомобиль остановился и посигналил. Снаружи раздался натужный металлический лязг, после чего машина вновь поехала, но уже гораздо медленнее. Очевидно, они доехали до завода.

Что теперь? Под любым предлогом покинуть кузов и попытаться исчезнуть среди бесконечных цехов? Может вообще выпрыгнуть из него на ходу. Скорость была небольшой, поэтому вряд ли она бы поранилась, сделав это. Но что, если снаружи бродит еще множество мясников? Что если там вооруженные охранники? Она спровоцирует их и тогда они наверняка поймают её и уж точно отправят на мясо, чтобы избавиться от свидетеля.

Машина заехала в какой-то ангар, стало гораздо темнее, чем раньше.

– Приехали, – оповестил их водитель, – Выгружайте его и давайте за следующим. Нам еще семь адресов сегодня посетить надо.

– Целых семь?! – ахнул мелкий, – Они издеваются все в мою смену помирать?!

– Ты выгружай, давай, – буркнул большой.

Распахнув дверцу, работники завода вылезли наружу. Тимм выбралась следом. Они оказались в каком-то насквозь провонявшем тухлятиной гараже с высоким потолком, где помимо каких-то стеллажей и автомобильных инструментов располагались также относительно недавно построенные деревянные мостки с уводящими вглубь цехов рельсами и тележкой, куда очевидно складывали привезенные тела (об этом свидетельствовали темные пятна на дереве, от которых, собственно, и распространялся этот отвратительный запах.

Тут же стояли еще четверо пони в черной униформе. Трое таких же простых работников и один с белой полосой на кепке, означавшей, видимо, его более высокий ранг. Также у этого жеребца имелась каштановая длинная шевелюра и позолоченное пенсне на носу. Одной ногой он держал какой-то журнал, а в зубах его находилась пишущая ручка.

– Один? – коротко спросил он.

– По пути был как раз, – кивнув, ответил большой жеребец, после чего лихо стянул тело Зоннингама с кузова прямо в тележку.

Пони в очках немного скривился, но ничего говорить не стал. Вместо этого он подошел к телу и внимательно его осмотрел: зачем-то заглянув ему в зубы, в глаза, и, оставив какую-то закорючку у себя в блокноте, поинтересовался:

– Давно он помер?

– Точно не знаю, – пожал плечами большой земнопони, – Сказали утром. Может позже.

– Вряд ли позже… – пробубнил себе под нос принимающий, – Уже даже глаза вваливаться начали. И запашок появился. Прошлой ночью, скорее всего.

– Вы технолог, вам виднее, – усмехнулся работник, – Ну что, тело в дело, а мы поехали?

– Погоди, – остановил его жеребец, – Имя его как?

Вспомнив что-то, собеседник поморщился, как от горькой конфеты, и звучно выругавшись произнес:

– Тьфу, опять имя забыл спросить.

– Я же сказал имена спрашивать! – рассердился пони с журналом, – Оуэлл приказал учет вести, кого переработали. Вам что, каждый день об этом напоминать надо?

– Да забыл я! – продолжил оправдываться грузчик.

– Что ты заморачиваешься Габ, ну, напиши «дед-Старогрив», кому какое дело?

– Донк, тебя вообще не спрашивают, – шикнул на него технолог, – Сказали фиксировать имена, значит, надо фиксировать.

Ненадолго в воздухе повисла тишина.

– И что нам теперь обратно ехать из-за дискордового имени?

– Может и придется. Я ведь уже предупреждал вчера за имена.

– Семь адресов, Габ! – водитель, который также был невольным слушателем этого разговора также решил высказаться, – Мы с ума сойдем туда-сюда мотаться по каждому адресу! Давай завтра уже!

– Завтра было вчера.

– Зоннингам, – негромко сказала Тимм, после чего все замолчали и уставились на неё, – Его Зоннингам звали.

– Точно! Так его и звали, я слышал, когда мы его грузили, – тут же подхватил мелкий грузчик, – Хозяйка дома так его называла.

– Так и было, Вест? – изогнув бровь, на всякий случай уточнил пони с журналом у того, – большого грузчика, которого, судя по всему, и звали Вест.

Здоровяк кивнул.

– Ну, в таком случае вам повезло. Зоннингам, значит, Зоннингам. Везите его в четвертый цех.

– А Браундаст не будет возмущаться из-за трупака очередного? – с усмешкой спросил еще один работник завода, – В прошлый раз чуть ли не до истерики дошло.

Жеребец безразлично пожал плечами, и работники смиренно покатили тележку в сторону указанного цеха. Сам пони по имени Габ пошел следом. Тимм, тоже решила присоединиться к ним, так как не видела смысла оставаться со своими предыдущими знакомыми, ведь они вот-вот должны были поехать по следующему адресу.

Примечательно, что кроме отвратительного запаха тухлятины, который, казалось, пропитал каждый миллиметр этих помещений, чего-то такого, что соответствовало бы её ожиданиям она пока здесь не видела. Не было висящих повсюду разделанных туш, рек крови, криков и слез умирающих жертв. Все пока выглядело достаточно обычно, если не сказать «обыденно». Просто производственное помещение, где туда-сюда сновали хмурые работники в черной униформе огибая покрытые пылью станки. Вдалеке гудели и тарабанили какие-то механизмы. Что-то в этих зданиях продолжало функционировать, но явно не всё. Хотя, быть может, все дело заключалось лишь в том, что они пока еще не дошли до производственных цехов…

Повернув на развилке куда-то вправо, они прошли по коридору в какое-то меньшее по размеру помещение, а затем, добравшись до покрытой каким-то жиром металлической двери, отодвинули её в сторону и вкатили тележку внутрь.

Здесь их встретил достаточно полный жеребец с толстыми ногами и рыжей шерстью, который со скучающим видом сидел напротив пустого стола и смотрел на висящую над ним лампу. В отличие от других, на нем не было черной униформы, а вместо неё имелся разве что серый замызганный передник. Другой важной деталью этого места был набор ножей и топоров различных размеров, которые располагались на стеллаже у одной из стен, а также подвешенная к потолку цепь со свисающими с неё металлическими крюками. Судя по всему, это и была бойня, а этот парень и являлся тем самым мясником, к коим она обычно причисляла всех пони в униформе завода.

Увидев кого ему привезли, он недовольно скривился.

– Габ, ну мы же договаривались! – возмутился он.

– Трупов сегодня много, поэтому в разделке участвуют все, – коротко ответил ему пони.

– И что? – не унимался мясник, – Я тут причем, Габ? У тебя трое лоботрясов есть для этого, пусть работают!

– Во-первых двое, а не трое, потому что первый цех сегодня не работает, а во-вторых – Браундаст, это не просьба, а приказ, поэтому бери тело и занимайся.

Проворчав себе под нос что-то оскорбительное, мясник жестом велел грузчикам водрузить тело Зоннингама на стол, а сам в этот момент отправился к стеллажу с разделочными инструментами, где взял себе небольшой нож с крючком на конце и топор с широким прямым лезвием.

– Самого тухлого, небось, выбрал, Габи – заметил Браундаст, презрительно глядя на тело старика.

– Какого привезли, такого и выбрал, – невозмутимо ответил он, – Там еще троих таких же тебе привезут сегодня. Много звонков, да и заявка от грифонов немаленькая.

– Эх, надеюсь, что следующие будут хотя бы не старперами в трупных пятнах…

Дождавшись, когда работники хорошенько обольют тело из шланга, а затем вытянут и прицепят к специальным крюкам передние и задние ноги Зоннингама, жеребец взял небольшой нож и, повертев так и эдак голову мертвого старика, положил её набок и быстрыми движениями перерезал горло. Послышался немного странный звук, не только тот, чавкающий, с которым нож врезался в несвежую плоть, а другой – как будто бы кто-то скрежетал по пластиковой трубке. Тимм не помнила такого звука, поэтому он показался ей необычным. Да и крови практически не было. Небольшая лужица, да и та, практически черная и густая.

– Фух, ну и вонища. Кстати, Габ, а ты мне уборщика нашел? – не прекращая своей деятельности, спросил мясник.

– Нет, – коротко ответил серый земнопони.

Голова Зоннингама отъехала в сторону, обнажив твердый, прочный позвоночник. Тимм была уверена, что сейчас он возьмет топор и перерубит это последнее звено, соединяющее голову с телом, но вместо этого он просто подковырнул что-то своим маленьким ножом и она легко отсоединилась. Быстро и без лишних усилий. Как будто бы нажал на какую-то кнопку. Знать бы только на какую…

Заметив её внимательный взгляд, Браундаст улыбнулся и хитро подмигнул пони, а затем отложил голову на край стола так, чтобы Зоннингам «смотрел» прямо на неё. Наверное, он полагал, что это должно было её напугать. Или просто заигрывал с ней. В любом случае, не дожидаясь реакции, он приступил к ошкуриванию тела, полностью потеряв к ней интерес.

– Так что будем делать, Габ? С уборщиком.

– К тебе никто идти не хочет. Ты сам знаешь почему.

– Значит, я просто кидаю весь мусор на пол, а там делайте с ним что хотите, идет? Хочешь, сам приходи и убирай потом, но я больше всей этой ерундой заниматься не намерен.

– Разберемся.

– «Разберемся» – передразнил его мясник, – Важный начальник теперь, значит. Жаль, что все такой же бесполезный.

Ничего не ответив, жеребец развернулся и направился к выходу, вместе со своими грузчиками, но, наткнувшись на кобылицу, вдруг остановился. Он какое-то время внимательно смотрел на неё, вспоминая что-то, а затем, строгим голосом спросил:

– А вы вообще кто такая?

– Эм. Я с ним же… – кивнув в сторону стола, решила воспользоваться тем же ответом кобылица.

Она удивилась, что к ней так неожиданно обратились, даже не дав подготовиться, но в прошлый раз сработало, может и в этот раз получится? Но не получилось.

– Браун это к тебе что ли пришла «посетительница»? – переведя взгляд на мясника, спросил Габ своего коллегу, – я, кажется, говорил тебе относительно визитеров!

– Вообще-то она с тобой была, Габ. Я понятия не имею кто это.

– Правда? – пони нахмурился и вновь посмотрел на Тимм, – В таком случае, какого дискорда вы здесь делаете? Кто вы такая?!

Действительно. Кто она такая и какого дискорда она здесь делает? Даже грузчики остановились и с интересом уставились на них. Где-то в этот момент она поняла, что у неё все это время не было никакого плана. Ну, кроме того, что вроде бы она является невидимкой для окружающих.

– Я… – ответы, даже самые глупые, почему-то совсем не хотели приходить к ней в голову.

Интересно, что они делают с нарушителями? Сразу убивают или сначала пытают, выведывая всю возможную информацию? Будут пытаться узнать от неё о Тиммерлин. Сколько она сможет терпеть, прежде чем выдаст свою подругу из будущего?

– Живо отвечайте!

– Габ, ну чего ты разорался, – послышался спокойный, и даже немного издевательский, голос мясника, – Может она на работу пришла устраиваться, просто не знает к кому обратиться.

– На работу в общем отделе пони записываются, а не посреди бойни – парировал жеребец.

– Ну и что? Все разве обязаны об этом знать?

– На входе табличка есть для самых тупых. Хотя не важно. Вы на работу?

– Д-да, – немного неуверенно ответила пони.

– Вот и отлично. Ты уборщицу просил, Браун? – не дожидаясь ответа, Габ обратился к Тимм, – Значит, идешь сейчас к тому жеребцу, за ним склад с инвентарем уборщика. Подготавливаешь его и делаешь то, что скажет тебе Браундаст. Обычно в этот список входит очищение поверхностей от крови и других жидкостей, мытье инструментов, посильная помощь при разделке уровня «подай-принеси» и транспортировка субпродуктов в цех №11. Он дальше по коридору и также помечен табличкой на уровне головы. Всё ясно?

– Ясно, – кивнула Тимм, – А что такое субпродукты?

– То, что непригодно для первичной переработки. Голова, кожа, кости и требуха. Требуха – это кишки. Еще вопросы?

Пони пожала плечами.

– По итогу дня бойня должна быть чистой, без посторонних запахов и без каких-либо останков. Если всё будет так, то я отведу тебя в общий отдел, там тебе выплатят твои 8 талонов, – дневной оклад уборщика, – ну и составят договор для дальнейшего сотрудничества. Если, конечно, к концу дня у тебя все еще останется желание работать здесь.

– Останется, – с усмешкой заметил Браундаст, – Я почему-то уверен в этом.

Пони по имени Габ фыркнул и вместе с двумя другими работниками покинул помещение, закрыв за собой дверь. Мясник же продолжил ошкуривать тело Зоннингама ловкими движениями отделяя кожу от мышечной ткани. Завораживающее зрелище. Завораживающее и ужасное одновременно, учитывая, что разделывал Браундаст сейчас себе подобного.

– Ну что стоишь, рот разинула? – прикрикнул он на неё, – Воду, тряпку, швабру – и марш за работу! Да поживее, я не хочу, чтобы тут все тухлятиной провонялось!

 

---

Пони медленно шла по коридору. От неё неприятно пахло Зоннингамом, но она не знала где можно было помыться на заводе, а потому вынуждена была вдыхать в себя этот запах всю дорогу до дома. Она, конечно, пыталась смывать с себя эти жидкости ополаскивая копыта в ведре, но вода там как будто бы изначально вся была вонючей и сальной, отчего подобные омовения делали только хуже.

В остальном же день прошел достаточно неплохо. Кроме того, что Браундаст много ругался на неё из-за нерасторопности кобылицы и постоянно указывал ей на её недостатки. Тем не менее дело свое он знал, и разделка тел проходила в очень быстром, по её мнению, темпе. Ополоснув тело и обезглавив его, он снимал с него шкуру и бесформенной массой закидывал её металлический таз, который Тимм должна была уносить в расположенный неподалеку цех №11. Там её уже встречали четверо других сотрудников – в основном кобылиц, – сидящих в окружении каких-то ванн, куда они, видимо, и перекладывали эти шкуры для дальнейшей переработки. Каким образом? Она пока не знала. По возвращении от неё требовалось помочь Браундасту вывалить требуху в другой такой же таз (или же собрать её с пола, так как ждать её мясник не собирался) и отнести её в тот же цех, но уже к другим сотрудникам, которые, судя по абсолютно невыносимой вони, работали именно с внутренними органами. У них даже респираторные маски имелись. Ну и наконец, третьим рейсом, как раз, когда Браундаст уже начинал развешивать готовые куски мяса на крюки и отправлять их по конвейеру куда-то еще, она собирала голову, копыта, голени и некоторые другие обрезки, и уносила их по последнему адресу, тем пони, которые работали с костями. Что они с ними делали? Кто знает, но грохот механизмов в этом помещении стоял особенно оглушительный, да и располагалось оно дальше. Явно не в одиннадцатом цеху. По завершении работ Браундаст уходил в другую комнату «перекурить», а Тимм оставалась отмывать помещение и готовить его к приему следующего тела.

Собственно, таким и был её сегодняшний день. Сначала это был Зоннингам, затем какая-то окоченевшая старушка, жеребчик со сломанной шеей и погибшая скорее всего от истощения молодая кобылица. Времени отдыхать у неё не было, да и ритм её вполне устраивал, потому она и не заметила, как наступил вечер и рабочий день подошел к концу.

Да она, может, и не поняла бы этого, если бы в какой-то момент в помещении вместо Браундаста не появился серый пони по имени Габ. Придирчиво осмотрев помещение, он потребовал повторно ополоснуть тряпки и отмыть несколько кровавых подтеков на полу, которые она не заметила, но в целом он остался доволен её работой. Убедившись в её намерении продолжать работать на заводе, он предложил Тимм проследовать за ним и отвел её в так называемый «общий отдел». Офисные помещения, где и запах был посвежее, и стены поаккуратнее, и даже имелись ковровые дорожки, расстеленные по коридорам. Такие же старые и запыленные, как и всё вокруг, но всё же.

Там у неё коротко поинтересовались относительно имени, сфотографировали её метку на боку и составили договор, согласно которому она – Тимм, вполне официально, с бумагой, становилась работницей завода со всеми вытекающими последствиями. Там же ей выдали её заработок и новую черную униформу.

– Интересно, можно ли считать эти деньги «кровавыми»? – пройдя через кухню в ванную комнату вслух подумала Тимм, – Не сделало ли это меня причастной ко всему, что происходит в том месте?

Необходимо было хорошенько помыться, чтобы избавиться от въедливого запаха мертвых тел. Это позволило бы ей чувствовать себя лучше.

Намылив воду в большом металлическом тазу Тимм опустила туда копыта и, дождавшись когда ногам станет холодно, зачерпнула оттуда побольше воды и ополоснула ей лицо. И так раз за разом. Потом шею, грудь. Приятная прохлада и запах мыла немного успокоили её, а заодно отодвинули на второй план неприятные мысли. Она планировала полностью очиститься. Жаль только, что несмотря на все старания, ощущение, словно бы все её тело покрыла сальная пленка, никуда не делось.

Вернувшись из ванной комнаты спустя минут пятнадцать, Тимм увидела перед собой немного помятую (как, впрочем, и всегда) Шейди Хуф:

– Я тебя разбудила? – спросила пони извиняющимся тоном.

– Нет, я не спала, – покачала головой Шейд, – Услышала, что ты вернулась и решила проведать.

– Спасибо. Я в порядке.

Тимм натянуто улыбнулась и направилась к себе.

– Запах отвратительный от тебя, – заметила её соседка, принюхавшись.

Она ведь только что помылась. Неужели до сих пор пахнет?

– Запах? А я не чувствую.

Шейди Хуф еще немного помолчала, дождавшись, когда пони обойдет её, а затем, в спину, произнесла:

– Только не говори мне, Тимм, что ты на мясокомбинат работать пошла.

– Нет, что ты. Конечно нет – почему-то решила соврать Тимм.

– Ну-ну.

И как она так быстро обо всем догадалась? Всё поняла и теперь смотрела на неё как-то иначе, по-особому. Честно говоря, у неё возникло впечатление, будто бы сегодня ночью все в городе смотрели на неё именно так – «по-особому»: и в трамвае, и на остановке, и на тротуаре. Как будто бы все они знали. Как будто бы над её головой теперь висела какая-то особая метка, какое-то позорное клеймо.

Пони захлопнула дверь в свою комнату и выдохнула. А может это просто самообман? Так или иначе, что бы об этом ни думали окружающие, она – совсем не такая, как те мясники с завода. Она не один из них и не собиралась ими становится. Напротив, она – воин света, внедрившийся в стан врага и получивший возможность досконально изучить его, прежде чем нанести сокрушающий удар! И, в конце концов, это было здорово. Тимм не ожидала, что ей так легко удастся проникнуть туда и втереться к ним в доверие.

Что ей удалось выяснить за сегодня? Не так много, на самом деле, кроме того, что теперь она стала лучше представлять себе, как выглядит этот завод изнутри и кто там обитает, но пока ни адской машины для переработки аликорнов в фарш, ни бессердечного владельца этого самого завода она не нашла. Но всему свое время.

Удобно усевшись на диван пони включила телевизор. Ей лень было менять кассету в видеомагнитофоне, поэтому её встретил лишь белый шум, сигнализирующий о том, что смотреть здесь больше не на что.

Пони включила коммуникатор и попыталась связаться со своей подругой. Ей следовало поделиться с ней новостью о своих успехах. Рассказать, как ловко она сумела воспользоваться ситуацией со смертью Зоннингама и проникнуть на завод уже не следующий день после разговора. Вот только стоило ли рассказывать остальное? Вдруг она тоже не оценит того, что она помогала мяснику сегодня и таскала за ним останки мертвых пони. Может даже рассердится на неё или того хуже – перестанет общаться!

Услышав её мысленный приказ, голографический дисплей послушно погас. Да. Лучше уж она сначала хорошо всё взвесит и подготовится к предстоящему разговору. Конечно, она расскажет ей обо всем, ведь именно её одобрения она ждала сейчас больше всего. Но потом. Чуть позже. Может быть завтра. Скрасит различные шероховатости в своем рассказе и обязательно позвонит, или…

Дисплей загорелся вновь. Кого она вообще слушает!? Конечно же Тиммерлин поймет её и будет рада её успехам. Похвалит её, ведь то, что она сделала – это именно то, чего Тиммерлин от неё хотела. Она уже вот-вот изучит этот комбинат и сумеет остановить его работу. Станет героем для целого города, а Тиммерлин, в свою очередь, поймет, что она тоже на что-то годится. Не одной же космической пони вселенную от монстров спасать!

 Главное, только, самой не превратиться в монстра в процессе. Дисплей вновь погас и пони поджала губу. Что если, слушая её рассказ, Тиммерлин решит, что ей понравилось то, что она сегодня увидела? Или осудит за то, что, увидев это, она не попыталась сразу же пресечь происходящее там? Вдруг она сделает какие-нибудь неправильные выводы из этого разговора. Плохие. Преждевременные.

– Ой, да кого я обманываю! – хмыкнула пони, и нажала на звонок.

Часть 3 - Комбинат. Глава 23

– Мне прекратить? – удивленно округлив глаза, спросила Тимм, увидев, как её собеседница поморщилась.

– Нет, рассказывай. Только без подробностей, прошу, а то и так тошнит.

– Так у меня только подробности и остались… Как думаешь, что они делают с той кожей в ванных? Вымачивают, чтобы жевалась лучше?

– Тимм!

– Или, наоборот, засаливают и сушат? Ну, например, чтобы сумочки делать из неё или изделия какие…

– Тимм, прекрати! – Тиммерлин попыталась улыбнуться, чтобы немного разрядить обстановку, а затем добавила, – Я не знаю, что они делают с кожей и зачем разбирают пони на «запчасти». Это в любом случае омерзительно и у меня даже в голове не укладывается, что это происходит на самом деле. Происходило, если быть более точной.

– Извини, – пони поджала губы.

– За что? Тимм, у тебя, должно быть, самые железные нервы в Эквестрии, если ты провела там целый день и не сошла с ума от всего этого!

– То есть ты не сердишься на меня? – на всякий случай уточнила собеседница.

– Нет, конечно! Ты молодец, сестрёнка! Окажись я на твоем месте, уже через минуту носилась бы по мясокомбинату с дикими воплями и огнеметом жгла бы всё, до чего могла дотянуться, а ты даже бровью не повела. Настоящий солдат.

– Спасибо. Но мне тоже было очень сложно сдерживать себя, – соврала Тимм.

 – Да уж… – Тиммерлин кивнула, – Честно сказать, я до последнего была убеждена, что то, что ты рассказываешь, это по большей части твое воображение, и на самом деле всё окажется как-то, ну, «по-другому». Более мягко, что ли. Что всему найдется разумное объяснение и оправдание… Дьявол, и ведь самое отвратительное, что это и мое прошлое тоже!

– Угу. Я просто не знала, как мне поступить…

– И, тем не менее, ты все сделала правильно. Сейчас самое главное не терять трезвость ума и придерживаться плана. А наш план – не вызывая подозрений, собрать как можно больше информации о работе этого завода и только потом приступать к действиям. Если мы хотим вывести его из строя, то нам необходимо точно знать, куда следует наносить удар.

– Я тоже так подумала! – быстро закивала Тимм.

– Знаешь, ты так меня обескуражила с этим заводом, что я даже попросила у своих друзей, – ну, у тех, которые являются гражданскими пони, а не военными, – попытаться разузнать что-нибудь о наших грифонах. Из чего делаются их пайки сегодня. Они ведь все еще хищники, как и тысячи лет назад. Говорят, это какая-то синтетика, типа искусственно выращенных белков, но кто знает?

– Ты думаешь, что и они…

– Нет, Тимм, конечно, нет, – поспешила ответить кобылка, – Просто хочу кое-что уточнить.

– Понятно. Ну а как у вас вообще дела? – решила сменить тему пони из прошлого, – Вчера ты рассказывала, что вы с кем-то сражаетесь.

– Да, Тимм-с, и всё еще продолжаем активно этим заниматься, – собеседница усмехнулась, – Правда, в космосе все интересное уже закончилось, разве что отдельные обломки пока еще обитаемы и иногда постреливают в наши корабли из бортовых турелей, но в основном все силы уже на планете.

– И как успехи у тех, кто на планете? Тебе что-нибудь сообщали?

– Не-а. Но я уверена, что у наших кобылок там всё замечательно, ведь любая из них имеет боевой опыт ничуть не меньше моего. Да и кораблей вокруг планеты масса. Поэтому я не переживаю об этом.

Они еще некоторое время поговорили на отвлеченные темы, после чего Тиммерлин попрощалась с ней, игриво подмигнула и положила трубку, а заряженная позитивной энергией кобылица так и не нашла возможности поспать этой ночью, так и эдак прокручивая в голове все возможные варианты развития событий.

---

Второй день на новой работе оказался совсем не похож на предыдущий.

Доехав до мясокомбината, пони переоделась в свою черную униформу (делать это заблаговременно она постеснялась, так как не хотела щеголять в ней по всему Маханхоллу) и беспрепятственно прошла через ворота в заводские помещения. Там, так же, как и до этого, царила обыкновенная рабочая атмосфера: где-то гудели какие-то агрегаты, туда-сюда сновали работники – завод жил своей жизнью. Судя по всему, работали они в несколько смен, потому что прибыла пони значительно раньше, чем того требовал от неё её рабочий график, в расчете поблуждать по цехам, но увы, ничего не получилось. Поэтому, чтобы не привлекать к себе лишнего внимания, Тимм решила сразу же идти в свой цех.

Там все было ровно в том же состоянии, в котором она оставила его вчера – чисто и вымыто. Готово к новому рабочему дню. Подготовив воду и, на всякий случай, протерев там полы, пони села на стул и принялась ждать мясника, который, к слову, пока еще отсутствовал, о чем свидетельствовал его висящий на прищепках постиранный передник.

Собственно, с этого момента и начались различия. Если вчера она вынуждена была до самого вечера носиться туда-сюда, помогая толстяку Браундасту разделывать мертвецов, то сегодня здесь было пусто. Ничего не происходило, кроме того, что иногда из крана медленно и неохотно капала вода. Первое время Тимм полагала, что это связано с отсутствием мясника и как только он появится, цех придет в движение, но и тут она ошиблась. Спустя пару часов, когда Браундаст наконец-то зашел в цех, ничего, в сущности, не поменялось. Насвистывая какую-то песенку себе под нос, он переоделся, сладко потянулся, деловито прошелся по своему цеху, и, вежливо согнав молодую кобылку с единственного на весь цех стула, уселся на него сам и всё. Ни движения, ни беготни, ни хруста разрубаемой плоти. Они просто сидели.

Найдя себе новое местечко в сторонке, Тимм смотрела на мясника. Он словно находился в какой-то фрустрации: глядел в одну точку, а с лица его не сходила странная кривая полу-улыбка. Ей знакомо было это состояние. Сейчас он был одновременно в двух вселенных – физически, тут в цеху, а мысленно витал где-то совершенно в другом месте. Где-то в других мирах. И оставалось только гадать, что это были за миры и кто в них обитал. Почему-то Тимм была уверена, что миры эти отвратительны.

Она все хотела отвлечь его и поинтересоваться, почему они ничем не заняты сегодня, но что-то её постоянно сдерживало. Возможно, солидарность? Сама пони очень не любила, когда её отвлекали. С другой стороны, сейчас она просто зря теряла время, которое вполне могла бы посвятить обходу производственных цехов. Поиску этого загадочного агрегата для переработки аликорнов, или же кабинета, в котором восседал некий Оуэлл, который заправлял всем этим производством.

– Эй, а это еще что за хрень на разделочном столе стоит?! – вдруг обратился к ней жеребец, да так резко и неожиданно, что Тимм вздрогнула.

Ой, действительно, сегодня утром ведь у неё все же были кое-какие посетители. Приходил Габ и с ним двое инженеров, которые, ни слова не говоря, прикрутили к разделочному столу какое-то хитроумное устройство на длинной ножке и пару баллонов. Закончив свои дела, они также молча удалились, собственно, почему Тимм и не придала этому событию особого значения.

– Я не знаю, – честно ответила пони.

– Габова работа? – нахмурился мясник.

– Эм. Да.

– Вот придурок! – подойдя к столу Браундаст подергал так и эдак устройство, но оно оказалось неплохо прикручено и плотно держалось на своем новом месте, – И неймется же ему…

– А что это? – поинтересовалась Тимм. Сходу было сложно понять, что это за прибор. Какая-то трубка на ножке. Может, микроскоп, чтобы осматривать мясо?

– Очередное «гениальное изобретение» нашего технолога. Расслабься. Скоро узнаем.

– Он уже делал что-то подобное?

Мясник не ответил. Устройство уже перестало его интересовать, и он вернулся на свой стул. Послышался скрип. Хлипкий старенький стул едва ли был по размеру такому здоровяку. Причем, назвать его жирным было достаточно сложно. Жирным был зебр Аваф из-за малоподвижного образа жизни. А Браундаст был скорее рыхлым. Мощным. Как миссис Донат, но только еще крупнее, потому что он был жеребцом.

«Такому мяснику действительно сложно сопротивляться, если вдруг он решит пустить тебя на фарш» – пришла в голову пони непрошеная мысль.

– Кстати, а почему сегодня никого нет? – решилась наконец поинтересоваться Тимм, прежде чем он вновь уйдет в себя.

– А тебя что-то не устраивает? – лениво изогнул бровь Браундаст.

– Нет, все устраивает, просто подумала, ну, может сегодня выходной какой… – немного подождав, она добавила, – Просто, если это так, то может, я пока по заводу похожу? Посмотрю, что там да как…

– Интересно? – мясник усмехнулся, – Сиди, давай, интересно ей. Закончится смена и бегай по заводу, сколько влезет, а пока ты на работе. Если привезут «клиента» я не собираюсь тебя по всем цехам искать. Тем более скоро обед.

– Обед? Здесь что, еще и кормят? – удивилась кобылка.

– Естественно! – ответил жеребец, – Все сотрудники в обед собираются в столовой и получают свои пайки. А ты не знала?

– Не-а. И что в них входит?

– Как что? Мясо конечно! Мы ж на мясокомбинате! – посмотрев на неё Браундаст расхохотался, – Ну, и то, что в желудках насобирать успели за утро – м-м-м, самый деликатес! Я называю это – «желудочное рагу», ха-ха.

– Ого? И сотрудники соглашаются это есть? – округлив глаза, спросила пони.

– Ага. За обе щеки уплетают! Сама попробуешь понятинки, за уши потом не оттащишь.

Нет, у неё, конечно, возникли подозрения, что он разыгрывает её, но в целом она допускала и такой вариант. Все-таки завод являлся логовом зла, а как еще заставить простых пони потакать злу, если не причастив их чего-то ужасного? Например, каннибализма.

В результате весь последующий час Тимм раздумывала на тему того, как ей избежать этого, если работники начнут требовать, чтобы она съела мясо. Откажется, и они наверняка убьют её. Значит, съесть? Каким оно будет на вкус? Пони хорошо помнила вкус крови, соленый и очень насыщенный, ведь у неё не раз была возможность попробовать её, когда она получала повреждения. А каков вкус мяса? Вдруг он ей понравится? И сможет ли она рассказать потом об этом Тиммерлин?

---

В какой-то момент Браундаст поднялся с места и, ничего ей не сказав, покинул цех. Посмотрев на часы Тимм поняла, что это и есть обеденный перерыв, а потому также позволила себе выйти наружу. Вот бы только узнать, где располагалась столовая? Побродив немного по коридорам и цехам, Тимм наконец наткнулась на табличку с соответствующей надписью и проследовала по ней. Собственно, туда же стекались и остальные работники, которых, к слову, оказалось немало.

Оказавшись в большом просторном зале, Тимм огляделась. Обед уже шел полным ходом. Стучали ложки, негромко бряцал фарфор. Не менее ста пятидесяти пони в черной униформе собрались сегодня за большими и маленькими обеденными столиками, чтобы отметить окончание первой половины рабочего дня. Слышались негромкие беседы, иногда даже можно было услышать смех, но достаточно редко.

Так и не обнаружив Браундаста (да она, собственно, не особенно и искала) пони подошла к кухарке и получила свою порцию. Конечно, она уже успела заглянуть в их тарелки, пока шла сюда, и никакого мяса там не было. Обыкновенная овсяная каша, какой кормили и в больничной столовой и, наверное, во всех других организациях Маханхолла. Ничего необычного. Он просто разыграл её. Удивилась ли она этому? Не особенно. Расстроилась ли? Сложно сказать. Она и сама себе не могла ответить на этот вопрос. Разумеется, не потому, что она, возможно, хотела бы попробовать мясо на вкус, а потому что это бы существенно упростило её задачу по «праведной мести». Убивать мясников-каннибалов все-таки куда проще, чем простых заводчан.

Выбрав свободный столик Тимм поела. Слабо посоленная, хоть и достаточно неплохо приготовленная каша. Пока что кулинарное первенство Шейди Хув оставалось неоспоримым и чем дольше Тимм жила в этом городе, тем больше убеждалась в этом. Черногривая пони хотя бы старалась над своими блюдами и порой даже пользовалась приправами, чтобы сделать свою стряпню более приятной на вкус.

Доев свою порцию, Тимм взяла тарелку и отнесла её к столу с грязной посудой, по пути случайно столкнувшись с какой-то миловидной рыжей пони в очках, которая, судя по всему, занималась здесь мытьем посуды и переносила очередную стопку грязной посуды до раковины. Кстати, из её стопки тарелок разбилось всего штуки три- четыре, так что в целом это можно было считать хорошим исходом небольшой аварии.

На этом её приключения во время обеда завершились, также не впечатлив её чем-то неожиданным.

---

– Так ты не местная, да?

Устав сидеть на одном месте, Браундаст собрал в кучу все свои ножики и неторопливо точил их на механическом точильном круге.

– Да, я из маленькой деревушки к востоку отсюда.

– Хах, забавно. Я тоже из деревушки и тоже с востока, – усмехнулся он.

– Да, это, забавно… наверное, – немного жеманно улыбнувшись произнесла Тимм.

– Только я с очень далекого востока, почти от самого горного хребта. У нас там шахты были и этот… ираклиевый завод.

– И вы на нём работали?

– Ха, с чего бы?! – фыркнул здоровяк, – Я свалил оттуда, едва мне стукнуло восемнадцать. Копаться в грязи и нюхать каменную пыль с утро до вечера – как бы ни так! Я достаточно насмотрелся на это дерьмо, пока был маленьким, поэтому, как только у меня появилась такая возможность, я сел на автобус и умчался жить в Маханхолл.

– Повезло. От нас до Маханхолла автобусы не ходят.

– От нас, я думаю, они тоже уже не ходят. Да и сомневаюсь, что там вообще еще хоть кто-то живой есть сегодня. Я уезжал, когда еще не настолько все было хреново, как сейчас.

Тимм кивнула.

– И как же ты без автобуса добралась? – снова спросил он, после небольшой паузы, – Нашла какой-то автомобиль попутный?

– Не-а, я пешком, – покачала головой пони.

– Пешком? – присвистнул Браундаст, – По темноте? Хах, ну ты даешь. Одна или сопровождал кто-то?

– Одна.

– Одна!? И что, не побоялась?

– М-м… нет, ничуть.

– Значит, ты у нас смелая пони, да? – Браундаст довольно хмыкнул, – Смелая или тупая. Думаю, мы это скоро выясним.

Звучало как угроза. Знать бы наверняка, что он имеет в виду. Хотя, долго ей ждать не пришлось, ибо уже через несколько минут за дверью послышалась какая-то возня и громкие стоны, которые вместе с грохотом металлической тележки приближались к ним. Затем дверь отворилась и в помещение зашли несколько грузчиков, которые везли на тележке какого-то пони. Живого пони! Сначала Тимм подумала, что ей кажется, ведь его залатанная голова, пунцовая от сильнейшего отёка, вряд ли могла принадлежать живому пони, но нет. Медленно и немного потерянно пони продолжал шевелить попарно связанными конечностями.

– О, а вот и наш «пациент»! – с усмешкой произнес Браундаст, – А то я уж заждался!

К слову, глаза жеребчика были плотно завязаны черной тканью, а во рту торчал кляп, из-за чего он при всем желании вряд ли мог что-то ему ответить. Зато слышал он его прекрасно. Получается, что к этому он её готовил? К тому, что они здесь и живых будут резать?!

– Из больницы привезли. Сказали срочно и все такое, – быстро протараторил один из грузчиков, – №19-508, что-то там с головой у него не в порядке.

– Ага, спасибо, а то мы по его виду не поняли, – проворчал мясник.

Быстро погрузив его на стол, грузчики прицепили его к крюкам и поспешили удалиться, плотно закрыв за собой дверь. Забавно было наблюдать, как оба работника старательно избегали любых зрительных контактов с ними, как будто бы понимая, какое ужасное действие они творят. Этим двоим явно было стыдно за то, чем они занимаются. Можно ли это считать оправданием? Вряд ли.

С другой стороны, это явно было на порядок лучше поведения Браундаста. Мясник буквально расцвел. Тут же забыв про все свои дела за точильным станком, он принялся ходить туда-сюда, подготавливая всё к процедуре.

– Тимм… Тебя ведь Тимм зовут? Чего стоишь? Полей его водой, или забыла, что делать надо?

– Живого тоже? – негромко спросила пони, но, поняв, что ответ очевиден, пожала плечами и, открыв кран, обильно полила его холодной водой из шланга. В ответ на это пони застонал и задергал связанными копытами.

– Только лей щедро! Живые имеют обыкновение до последнего зажимать содержимое своего кишечника, и хороший душ помогает им справиться с этой проблемой. Можешь даже на живот полить побольше, чтобы ускорить позывы.

– А зачем нам это? – удивилась кобылка.

– Затем, что лучше пусть он просрется и проссытся до разделки, чем в процессе, понятно?

– Угу, – кивнула Тимм.

– Дружок, ты сказать что-то хочешь? – вежливо поинтересовался Браундаст и достал у него кляп изо рта.

– Больно… – негромко прогудел пациент №19-508.

– Потерпи. Недолго осталось, – ответил Браундаст, после чего снял с него также и повязку, позволив жеребцу увидеть всё, что происходило вокруг.

 Правда сейчас его, судя по всему, волновала совсем другая проблема. А именно, адская боль, которую он испытывал из-за жуткого увечья на голове. Работая со шлангом, Тимм украдкой смогла рассмотреть его поближе, и её даже немного передернуло от представления того, насколько это должно было быть неприятно. Судя по всему, ему плохо зашили голову, а может и вовсе – неверно сделали операцию на мозг, из-за чего вся его верхняя половина черепа распухла и как будто бы пыталась лопнуть, растягивая швы из-под которых сочилась мутная желтовато-красная жидкость. Лицо его также отекло, щеки раздулись, растянув рот в какой-то пародии на улыбку, веки едва раздвигались, открывая миру красные, из-за большого притока крови, глаза. Жуткое зрелище.

– Как звать то тебя, дружок? – спросил Браундаст.

– К-колтон, – негромко ответил пони.

– Хорошее имя, Колтон. И что же с тобой сделали наши славные врачи, что ты оказался на моем столе?

– Не знаю. Мне голову оперировали, – ему очевидно было тяжело говорить, но пони уже плоховато соображал из-за столь удручающего состояния, а потому продолжал диалог, – Несколько раз оперировали. Последнюю другой хирург делал, молодой, потом плохо стало… Болит очень.

– Вот оно что, – присвистнул мясник, определившись с выбором ножа, – Не повезло тебе, Колтон, в таком случае. Эти врачи, они – знаешь, – как будто бы вообще понятия не имеют что с острыми лезвиями делать. Как думаешь?

– Не знаю.

– Вот и я не знаю. В любом случае, там, где ошибается скальпель, на помощь приходит тесак! – Браундаст улыбнулся и посмотрел сначала на Колтона, а затем на Тимм, ожидая реакции, – Это я сам придумал. По-моему, отличная поговорка.

Он как будто бы подошел делать свое дело, и даже сделал вид, что заносит свой нож, но затем почему-то остановился и снова спросил:

– Кстати, Колтон, а расскажи нам о себе. Чем ты занимался перед тем, как, ну, оказаться здесь?

– Я механик.

– У Авафа, значит, работал, верно? На складах. Или все-таки в депо у этой стервы, как её…?

– У Авафа.

– Славно. Хорошим, небось, механиком был. Ну, голова такая, наверное, из-за умных идей, да? Ха-ха-ха. Старый зебр же чуть ли не новым градоначальником стать хотел в свое время. И таких же ребят вокруг себя собрал – «строителей нового мира». Эх, много вас таких через меня прошло уже…

Внимательно (даже чересчур) разглядывая свою жертву и все еще надеясь выдавить из него какую-то реакцию, Браундаст снова замахнулся ножом и… почесав им за ухом продолжил говорить:

– Слушай, Колтон, а семья-то у тебя осталась?

– Нет.

– Даже семьи нет? Ну ты даешь, старина. Зря ты не озаботился об этом, пока время было. Небось, работе всего себя посвящал, а кобыла, думал, сама как-нибудь найдется, а? – мясник хмыкнул, – Нет, это так не работает. И жеребята сами по себе не появляются. В итоге умрешь так, и никого после себя не оставишь, – он вновь хохотнул, – С другой стороны, может я ошибаюсь и жеребят ты все-таки успел настругать? Видно же, что жеребец ты видный был. Ну как? Были жеребята?

– Режь уже, друг, голова раскалывается… – вдруг обратился к нему больной.

Глядя на разочарование, которое появилось в глазах Браундаста, Тимм даже позволила себе улыбнуться. Она прекрасно понимался, зачем мясник устроил это представление. Не из благородства и сопереживания чужой беде. Он просто хотел запугать свою жертву. Возможно, хотел, чтобы его умоляли или сопротивлялись. Пытался выдавить из приговорённого пони какие-то эмоции, чтобы сделать процесс «увлекательней». Обычный психопат. С первых минут Тимм поняла это и то, что она видела сейчас, лишь подтвердило её догадки.

 – Ну и скучный же ты тип, Колтон, – разочарованно заметил мясник, – Опорожни кишечник, если еще не сделал этого в больнице, а то потом вонять будет. Нет? Тимм иди тогда сюда, – когда пони подошла и встала рядом, он указал на тело, – Придержи Колтона вот тут копытами, только крепко. Не испугаешься крови?

Тимм помотала головой и послушно положила на него копыта. Сейчас должно было произойти умерщвление. Хотя, в её понимании, оно скорее являлось актом милосердия, ведь жить с такой болью он вряд ли мог. Тем более что жеребец сохранял удивительное спокойствие и, кажется, давно уже смирился со своей участью. Подняв нож, Браундаст собрался было сделать тот самый разрез, но, когда Тимм уже задержала дыхание в ожидании появления его алой крови, послышался быстрый топот, после чего тяжелая дверь вновь с лязгом отворилась.

– Вы еще не начали? Отлично.

В помещении оказался Габ и еще двое сотрудников, которых Тимм пока не знала. Просто какие-то жеребцы в униформе.

– Тебе чего надо, Габ? – рассердился мясник и убрал нож в сторону.

– Я говорил тебе на обеде, чтобы, если кого-то привезут, перед забоем позвал меня. Было такое?

– Ну и?

– Что «ну и»? – рявкнул технолог, – Ты почему его резать собрался?

– Потому что мне его привезли! Или мне его в лобик поцеловать надо было?

– Тебе пневмопистолет установили для безболезненного забоя. С сегодняшнего дня мы подготавливаем живых к разделке с помощью этого устройства.

– Какого устройства? – прикинулся дураком мясник.

Технолог сурово кивнул в сторону прибора на ножке.

– А, так ты про эту дребедень? – артистично хлопнул себя по лицу Браундаст, – А я уже и забыл про неё. Габ, я понятия не имею что это за штука, и, честно говоря, даже и знать не хочу. Нужен этот «пневмопистолет», отвинти его и бегай по цеху, а меня и нож вполне устраивает.

– Зато меня не устраивает. Без снотворных процесс забоя больше не отвечает нашим требованиям, поэтому мы с господином Оуэллом, согласовали внедрение пневмопистолетов.

– Ну, и используйте их с господином Оуэллом, я ж не запрещаю, – безразлично парировал толстяк.

– Браундаст! – крикнул Габ, выйдя из себя.

– Что?! – так же громко ответил Браундаст.

– Бери пневмопистолет и используй его прямо сейчас, или вылетишь к Дискорду с этой работы, ясно?!

Постояв какое-то время и глядя на технолога, жеребец скривился и нехотя кивнул.

– Хорошо, – подойдя к устройству на столе, мясник взял его и повертел в копытах, – И как мне использовать эту штуку? Постучать ему по голове или типа того?

– Не строй из себя идиота! – произнес Габ, добавив едва слышно, – большего чем ты есть…

– Но я действительно не знаю. А что это за кнопка? А это что за рычажок? Ты хоть расскажи, как этим пользоваться, прежде чем орать на меня. Орать любой дурак может, а вот грамотный инструктаж провести это твоя обязанность. Дерзай.

Он протянул ему устройство и отошел в сторону. Все это изрядно разозлило жеребца с каштановыми волосами, но он взял в копыта пневмопистолет и посмотрел сначала на него, затем на пациента, который устало наблюдал за их перепалкой.

– Почему он без повязки и кляпа? Кто разрешал их снимать до забоя?!

– Тимм, надень их, – кивнул ей Браундаст.

Пони послушно обмотала вокруг его глаз лежащую рядом черную повязку, но когда дело дошло до кляпа, то она запуталась. Он вроде как должен был вставляться в рот и фиксироваться на шее, но почему-то часть ремешков была не застегнута, а к чему их крепить она пока не поняла. Заметив её копошение, Габ грубо прервал её:

– Всё, отложи в сторону и не мешай.

– Значит так. Берешь устройство, снимаешь предохранитель здесь, – он щелкнул какой-то переключатель, – затем взводишь этот рычажок до щелчка, который означает, что штырь встал в рабочее положение, и открываешь вентиль для нагнетания воздуха. Как только воздух перестает шипеть, устройство готово к использованию. Устанавливаешь его точно между глаз, – он приложил похожий на трубку прибор ко лбу пони, – прямо в ту ямку, где начинает расти шерсть…

– Ту самую, которую не видно из-за повязки? – ехидно спросил Браундаст.

– Скажи еще, что ты не знаешь, где она находится, – фыркнул технолог, – И всё. И нажимаешь. После нажатия пони мгновенно умирает, и ты можешь спокойно начинать разделку.

– Ну и? – улыбнулся Браундаст, – Нажимай.

– Что? Я не собираюсь это делать, я не убийца. Это твоя работа.

Серый жеребчик с каштановой гривой передал ему устройство и посторонился. Пробормотав что-то вроде «слабак», мясник схватил устройство и приложил к своей жертве:

– Вот так? – с улыбкой спросил он и нажал на рычажок.

Послышался пшик и глухой удар, после которого лежащий на столе пони ухнул. Голова его расслабленно упала на стол. Это было действительно быстро. Даже немного досадно быстро, если быть более точным.

– Да, вот так, – удовлетворенно кивнул Габ, после небольшой заминки, – В целом, ничего сложного, просто…

– Я уже умер? – негромко спросил Колтон, немного дрожащим голосом.

В воздухе повисла напряженная тишина.

– Ой, кажется что-то пошло не по плану, – хихикнул Браундаст, – Эй, Колтон, оцени изобретение, нормально умерщвляет? Чувствуешь гуманность, нет?

– Ты специально это делаешь?! – Габ грубо выхватил пневмопистолет и навис над бедолагой Колтоном, – Неужели так сложно сделать всё по инструкции…

Он вновь зарядил устройство и принялся метиться, но повязка действительно мешала ему это сделать. Он попытался сдвинуть её, но она была слишком широкая для этого. Разнервничавшись жеребец просто сорвал её и выбросил в сторону, продемонстрировав окружающим измученное лицо пациента №19-508 во лбу которого зияла черная дыра с ровными краями.

– Вот видишь? – победоносно воскликнул Габ, – Ты специально ударил не туда куда надо. Ямка находится значительно левее!

Браундаст лишь фыркнул. Поняв, что исправлять свою ошибку мясник не собирается, Габ глубоко вздохнул, навел пневмопистолет и, зажмурившись, нажал на рычажок. Новый пшик и вновь удар затылком о разделочный стол.

– Вот видишь?

– Что вижу? – Браундаст хохотнул, – Болван, он всё еще живой.

Колтон ничего не это не ответил, а лишь закусил язык и негромко хрипел.

– Это остаточные рефлексы!

– Какие рефлексы?! Ты на глаза его посмотри. Парнишка не только живой, но еще и в сознании.

– Этого не может быть, – упирался рыжий жеребец, – его мозг только что пробил штырь! Он не может быть жив! – он посмотрел на Колтона, – Эй, парень, скажи что-нибудь.

– Хв…хватит… – кое-как выдохнул обреченный пони.

– Вот жеж, и правда живой, – Габ явно стушевался, – Может не на всю длину штырь выстреливает?.. – пробормотал он сам себе, – Или голову… Точно! Ему, наверное, голову откидывает от удара и в этом всё дело. Надо голову придерживать. Сейчас я еще раз попробую так, а если не получится, то удлиним штырь.

Он попытался снова начать свои манипуляции, но Браундаст достаточно бесцеремонно оттолкнул его в сторону, а затем отломал ножку устройства и выкинул его прочь.

– Нет уж, дружок, достаточно ты уже попробовал.

– Эй, это оборудование вообще-то… – начал было протестовать он.

– Это не оборудование! – рявкнул Браундаст, – Это – мусор! Бесполезный мусор, которым ты можешь перед папочкой хвастаться, какой ты весь из себя умный и начитанный, но к нормальной работе это не имеет никакого отношения! Хочешь, чтобы они не мучались? Вот тебе способ!

Быстрым движением ножа он перерезал лежащему на столе Колтону горло выпустив струю яркой, алой крови. Тот захрипел и начал конвульсивно дёргаться словно бы пытаясь подняться со стола и убежать. Стоявшие рядом сотрудники завода отвели взгляды, также поджал губы и Габ.

– 5-10 минут и он будет мертв! Всё! Куда еще быстрее?! И если бы ты не решил вмешаться со своей байдой, то парень бы уже давным-давно попивал чай в царстве Смерти, в ожидании нас! Так что не лезь в мою работу, ясно!? Сколько раз тебе об этом говорить? Придурок малолетний!

Спорить с ним, когда рядом корчился в предсмертной агонии какой-то жеребчик никто не решился. Забрав своё устройство (вернее, ту его часть, которая была оторвана от стола) Габ вместе со своими сопровождающими покинул помещение. Очевидно, это была не первая их перепалка. И, скорее всего, не последняя.

Негромко выругавшись Браундаст шумно выдохнул, а затем вернулся к столу и продолжил заниматься своим делом. Каким именно? Каким-то, потому что Тимм, которая до этого внимательно следила за диалогом, теперь перестала обращать на них внимание. Ведь по столу сейчас растекалась как речка яркая красная жидкость. Кровь. Живая и горячая настолько, что от неё шел пар. Доходила до края, собиралась там, а затем спускалась вниз, к кафельному полу, где ей предстояло проложить свой путь до желоба, ведущего к стоку, а затем куда-то дальше, где пони уже не могла за ней следить. Скоро она закончится и вытечет, как это было с доктором Теннером, но воспоминания о ней будут еще долго будоражить воображение кобылицы.

– Эй, капуша! Работать будем, нет? – громко позвал её мясник, – Или тебя каждый раз с толкача заводить, чтобы ты делом занималась?

Действительно. Ведь еще столько работы. Пони помотала головой и побежала подготавливать тазы и ведра.

– И кстати, слышишь? – окликнул её жеребец, – Я понял. Все-таки не смелость это у тебя была. Ха-ха. И осторожнее с его копытами. Они порой так дергаются перед смертью, что и челюсть могут сломать ненароком.

Часть 3 - Комбинат. Глава 24

Всё та же овсяная каша. Ничем не примечательная биомасса, которую ел каждый травоядный житель Эквестрии для того, чтобы продлить свое жалкое существование на еще один бессмысленный бесполезный день. Все они просто смиренно ждали конца. Но только не она. Задумчиво отправив себе в рот очередную порцию, Тимм продолжала обдумывать план действий по спасению Эквестрии: найти и повредить зловещее устройство для переработки пони, разузнать больше о лидере всего этого жуткого места, выследить и убить его. Уничтожить также и всех его пособников на комбинате. Пособников или заместителей? В любом случае, они тоже должны были умереть. К такому выводу она пришла после опыта с госпиталем, когда случилось, что отсечение одной головы гидры привело лишь к появлению новых. Больше она не допустит такой оплошности.

– Ты не против, если я присяду? – поинтересовался знакомый голос, который она в последнее время слышала даже слишком часто.

Тимм кивнула, и здоровенный земнопони бухнулся на стул напротив неё. Сейчас на нем не было фартука, копыта его не были измазаны в чужой  крови, а на боку не висели мясницкие принадлежности. Сейчас он не был похож на безжалостного убийцу и создавал впечатления обычного большого добряка с немного заплывшими из-за полноты глазами-щелочками. Вот только она прекрасно знала, какая тварь скрывается за этим довольным и немного пытливым взглядом.

– Тебе не обязательно мыть полы перед обедом, – деловито заметил Браундаст, – Мы ведь все равно еще не закончили, а значит, до конца дня там снова будет грязно.

– Да мне не трудно…

– Трудно или нет, но ты теряешь время обеда на бесполезную работу.

– Вовсе нет, – отрицательно помотала головой пони и пояснила, – Если вытирать кровь своевременно, то она не успевает присохнуть и её не приходится потом подолгу оттирать щеткой. Так удобней!

«Да и выглядит она в таком состоянии не в пример лучше» – хотела добавить Тимм, но пересилила себя и промолчала. Ни к чему ему знать такие подробности.

– Ну, как знаешь, – пожал плечами жеребец, – Я бы не стал над этим заморачиваться на твоем месте. В конце концов, на заводе не принято платить сверхурочные.

– Так я же для себя стараюсь, – заметила кобылица.

– Ну-ну, – загадочно ответил жеребец и усмехнулся, после чего вдруг придвинулся к ней поближе и заговорщически прошептал, – В потрохах, поди, копаешься, чертовка, пока меня нет, а?

И снова этот омерзительный хитрый взгляд.

– Что? – Тимм удивленно округлила глаза.

– Да ладно тебе, я всё понимаю, – усмехнулся мясник, – Не забывай только копыта мыть перед этим, а то мясо потом гниет быстро. Микробы, сама понимаешь.

– Вы что, я бы никогда… – от такой наглости Тимм не нашлась что ответить, – Да вы… Да я просто полы мою!

– Ха-ха-ха, а чего ты тогда покраснела так? – Браундаст победоносно посмотрел на собеседницу, – Я же тоже не дурак, всё вижу.

– Я к телам не прикасаюсь, – отрезала пони.

– Разумеется, – с наигранной серьезностью кивнул жеребец, – И слюной вся не исходишься, когда я выпускаю чьи-нибудь кишки на столе. Нет-нет, это не про тебя, Тимм! Ты не такая.

– Это другое! – вспылила Тимм – Я проявляю к ним сострадание.

– Тимми, не пытайся меня надуть, я отлично разбираюсь в пони, – фыркнул мясник, – Я тут уже далеко не первый год работаю, и каких только помощников рядом с собой не видал. И уж мне ли не знать, как пони «проявляют сострадание».

– И как же? – изогнула бровь пони.

– Отворачиваются, закрывают ушки, а потом ноют до конца рабочей смены, запершись в туалете. А ты… Тебе нравится, то, что ты видишь.

– Что? Нет, конечно.

Тимм сердито свела брови и отвела взор.

– Да ладно тебе, признайся, – продолжал допытывать её собеседник, – Тебе ведь понравилось, как визжала наша «Мисс Белые Копытца» сегодня? Адреналин чудеса с организмом творит. Сразу сил столько нашлось, и не скажешь, что в терминальной стадии привезли, а?

– Нет, это было ужасно.

– Ага, очень, – расплылся в хитрой улыбке Браундаст, – И поэтому ты даже не отвела взгляда ни на секунду. Ха-ха. Не убедительно звучишь, Тимм.

– Я… Эм…

Аргументы у Тимм кончились, поэтому она просто замолчала, так и не озвучив свою мысль.

– Мы с тобой родственные души, я это сразу понял, – довольно произнес Браундаст, откинувшись на стуле – Можешь делать вид, что это не так, но мы оба понимаем, что я прав.

– М-м, нет. Я так не думаю.

– Как скажешь, Тимм, как скажешь… – ответил жеребец, – И именно потому, что мы с тобой не похожи, ты «совершенно случайно» припёрлась именно в разделочный цех в день нашей первой встречи, верно?

Увидев, как она смутилась, Браундаст вновь рассмеялся, встал из-за стола и подмигнул ей, дав понять, что это не последний их разговор на эту тему. После чего он также неторопливо ушел прочь.

От ярости пони сжала челюсти так сильно, что стало немного больно.

Да как он посмел?! Дискордов садист, упивающийся чужой болью и она – воин света. Как у него вообще может хватать наглости считать их «родственными душами». Причем особенно раздражало то, что он с первого дня их знакомства начал намекать ей на это. И чем сильнее она его ненавидела, видя как он издевается над каждым невольным его «визитёром», тем положительней он начинал относиться к ней. Лучше бы продолжал третировать её и оскорблял, как в первую их встречу!

Хотя, её не за что было оскорблять. Она хорошо делала свою работу. И не потому вовсе, что ей это нравилось, а потому лишь, что она не хотела вызывать подозрений. Никто не должен был знать об истинных мотивах её появления на комбинате. Кроме Тиммерлин. И Шейди Хув, но только если та спросит.

Быстренько разобравшись со своей порцией, пони поспешила обратно.

 

---

«Мисс Белые Копытца». Очень меткое прозвище для пони, с учетом того, что копыта её действительно имели неестественно яркую белизну и как будто бы состояли из матового белого стекла, которое являлась отличным дополнением к её немного поблекшей, но все еще сиреневой аккуратной шерстке. Скорее всего, выбивали из земли искорки или блестки, а может даже светились во время галопа. Кто знает? У пони все еще было много бесполезных талантов. Покрутив голени в копытах, Тимм отправила их в ведро, где их уже дожидался её белый хвостик и скомканная в бесформенную массу кожа. Из-за крови определить её цвет было достаточно сложно, но пони знала, что она была такой же сиреневой, как и на ногах.

Почему она оказалась здесь? Сложно сказать. Выглядела пони достаточно неплохо, чисто визуально, если не считать небольшое количество пены у рта и носа, и налитых кровью красных глаз, что было обычным для отживающих свои последние минуты существ. Возможно, отравилась чем-то: лекарствами или ядом, специально или нет. А может какая-то болезнь развивалась внутри неё, приведя пони к такому финалу. В любом случае они не были патологоанатомами, чтобы выяснять это и делать выводы. Браундаст оказывал им совсем другую «услугу». Отрезав еще какую-то часть показавшегося ему не особенно хорошим мяса, которое он называл брюшиной, мясник также откинул её в ведро, и продолжил заниматься своим делом.

– Таз тащи, – буркнул он.

– Сейчас, – кивнула Тимм и, ловко взяв ведро со стеллажа, подошла ближе.

– Таз, а не ведро, тетеря! – рявкнул мясник, – Или нравится с пола потроха собирать потом?

– Ой, точно, – быстро поменяв инвентарь, Тимм снова оказалась рядом.

 Один разрез и с минимальными усилиями все внутренности посыпались в приготовленную тару. Теплые, окруженные этим вонючим липким паром, который будто бы обволакивал своей вонью всё её тело и от него невозможно было избавиться. Как сразу приметила кобылица, среди внутренностей тоже не оказалось больных органов. Ни сизых, ни пунцовых – обычные внутренности, с которыми еще жить и жить. С другой стороны, она не считала себя экспертом в области анатомии и не могла утверждать наверняка, несмотря на то что за эти несколько недель уже успела вдоволь насмотреться на содержимое чужого брюха. Просто ей всякий раз было важно знать, действительно ли это был обреченный житель Маханхолла, или же все-таки они здесь перерабатывали всех, кто попадется под загребущее копыто работников комбината. Это было важно при планировании «отмщения».

Взгляд Тимм скользнул по голове кобылки, ненадолго задержавшись на её безжизненных глазах. Браундаст всегда оставлял головы «наблюдать» за процессом до самого конца разделки. Он видел в этом что-то сакральное. Она же наоборот относилась к этому максимально сдержанно, ведь даже дураку было ясно, что они мертвы, и взгляд их сейчас совершенно пуст. Такой взгляд впечатления производил ничуть не больше, чем от глаз, нарисованных на стене или вылепленных из глины. Просто часть интерьера и не более того.

– Ну, как? Говорит тебе что-то? – поинтересовался у неё мясник.

– Нет, конечно, я же не сумасшедшая, – безразлично ответила Тимм.

– Ах-ха-ха, а выглядит так, как будто вы с ней переговариваетесь о чем-то. Ты сразу такая сосредоточенная становишься, таинственная. Прям, спиритический сеанс! Не хватает только маски-черепа и шаманского бубна и вылитый зебростанский шаман бы был.

– Вовсе нет, – нахмурилась пони.

– Вовсе да. Ты очень внимательно их рассматриваешь, я имею в виду всякие «ужасные» вещи, типа отрубленных голов, крови или органики. Тогда как нормальные пони этого сторонятся. Это нас с тобой и отличает от них.

– Может, я просто смелая?

– Нет. По поводу твоей «смелости» мы уже всё выяснили на второй день твоей работы в цеху, ха-ха, – улыбнулся мясник, после чего, будто бы вспомнив что-то произнес, – Кстати! А хочешь я тебе один интересный вопрос задам, которым всегда ставлю в тупик любого пони? Тебя по ночам что больше возбуждает: голова без тела, или тело без головы?

Да что он несёт? Зачем задавать ей такие дурацкие вопросы? Вот же приставучий…

– Ничего, – твёрдо ответила ему Тимм, – Ничего не возбуждает. Я не люблю мертвые тела.

– Ага, вот ты и попалась, Тимм! – рассмеялся он.

– Что не так? Я же сказала, что ничего не привлекает.

– А тут не важен ответ, – с улыбкой пояснил ей мясник, – Тут важна реакция. Ты ни капли не удивилась тому, что я спросил. Не покрутила копытом у виска, не выпучила на меня глаза от удивления. И ответ у тебя готовый имелся. Нормальные пони так не делают. И, знаешь, что, Тимм. Я ведь тебе верю. Ты честно мне ответила, и я это сразу понял. Значит, мертвые тела тебя не привлекают. А что тогда? Умирающие? Их крики? Кровь? Или то, что из них вываливается?

– Ничего из вышеперечисленного.

– Ага, вот мы уже и признались, что всё-таки что-то в убийствах щекочет нежные струнки твоей души. Быстро я тебя раскусил, да? –  довольный собой Браундаст еще что-то разрубил на столе, но рассерженная Тимм уже не обратила внимания на то, что именно, – Что-то тебя задевает, но что? Об этом ты мне конечно же не расскажешь, да? – он еще раз противно хохотнул, продолжая заниматься своим делом, – Тогда, пожалуй, я с себя начну. Меня в них привлекают эмоции, Тимм. Страх смерти, который я вижу в их глазах, когда они смотрят на меня, понимая, что это последние мгновения их жизни. Одни смиряются, другие сопротивляются, третьи пытаются торговаться со мной – представляешь? Бывали и такие, кто хотели выторговать себе жизнь у меня. Каково, а? Как будто бы от меня зависит, выживут они или умрут, ха-ха-ха. Дурачье.

– Ну, нож в конечном итоге в твоих копытах, – заметила Тимм, кивком указав на окровавленный тесак.

– И что с того? Нет, Тимм, ты не понимаешь. Я не тот, кто держит нож, я и есть этот нож, – поучительно произнёс Браундаст фразу, которую вероятно уже не раз повторял своим коллегам по работе, – А держит его система, которая предписывает конкретно этому пони сегодня оказаться на моем столе, чтобы потом превратиться в пищу на столе грифоньем. Просто дурной жребий! – немного помолчав, её полнотелый собеседник ухмыльнулся и более спокойным тоном продолжил, – Хотя, не спорю, мысль о себе, как о вершителе чьих-то судеб мне льстит. Я даже с удовольствием подыгрываю им в этом. Думают, что я могу их спасти? Ха-ха, пусть думают. Тем приятней будет видеть их разочарование. Еще один раз поселить в их сердце надежду, чтобы потом растоптать.

– Это жестоко.

– Разве? – удивился жеребец, – Не всё ли равно, какими будут их последние минуты жизни, если они, ха-ха, последние? А так, хоть сами взбодрятся, и меня повеселят – вроде все в выигрыше.

Он подмигнул ей, но Тимм в ответ лишь еще сильнее нахмурилась.

– Что ж, значит, духовная сторона вопроса тебя не сильно волнует, – заключил спустя какое-то время Браундаст под мерные удары мясницкого ножа и чавканье свежей плоти.

– М? – вопросительно посмотрела на него пони.

– Ну, тебя не будоражит ни твоя власть, ни их бессилие, это я уже понял. Их жизни для тебя ничего не значат, хоть ты и говорила, что тебе их жаль. Что ты проявляешь к ним сострадание. А жалость это первый шаг на пути к восхищению убийством, ты знала об этом? – он посмотрел на неё, но, не дождавшись ответа, продолжил, – Знай, Тимм, не бывает хорошей или плохой реакции на какие-то вещи, есть только интерес или безразличие. Страх примерить это на себе и, как следствие, защитный ответ организма. Можно сопереживать им, плакать, представляя, как это, должно быть, больно… или радоваться,  понимая, что больно сейчас не тебе. Знаешь, ведь в детстве мне действительно очень страшно было наблюдать, когда кому-то плохо. Я очень боялся видеть смерть. Но с возрастом я осознал, что видеть в этом нечто возбуждающее куда приятней, чем бояться этого.

– Значит, ты стал маньяком еще до работы на комбинате? – без особого интереса спросила Тимм. Для себя кобылка уже сделала о нём свои выводы и не нуждалась в его «исповеди».

– Ишь ты, какая шустрая, – хохотнул он, – Вот прям, так захотел и стал. Может я и хотел бы им стать, но видишь-ли, так уж вышло, что в обычной ситуации это чревато…

– Тем, что тебя поймают и заставят понести наказание? – Тимм впервые за всё время разговора улыбнулась.

– Вроде того, – заметив это, довольно кивнул Браундаст, – Случайный свидетель, мстительный родственник, да даже просто жертва может оказаться чересчур сильной. Много что может пойти не так! Я не хотел рисковать своей жизнью ради того, чтобы ненадолго удовлетворить свои желания.

Тимм промолчала.

– Считаешь это слабостью? – спустя небольшую паузу поинтересовался он.

– Эм… думаю, да, – честно призналась пони.

– Ха-ха-ха. А ты жестче, чем я думал, – вдруг расхохотался мясник, на время даже забыв о разделке – И скольких ты уже успела отправить на тот свет?

– Что?! Никого! Я даже не думала об этом! – вспылила Тимм.

Правда, звучали её слова глупо даже для неё самой. Просто в голове молодой кобылицы сейчас перемешалось слишком много мыслей, а потому остановиться на какой-то одной было крайне непросто. С одной стороны, её сердце требовало опротестовать любые выводы, которые делал о ней этот мясник, ведь он был в корне не прав относительно её персоны. Это же очевидно! К тому же убийство это не то, в чем следовало признаваться кому попало. С другой стороны, она ведь никого не убивала, кто бы не заслуживал этого. Смерть от её копыт получили только настоящие монстры, не заслуживающие жизни. Она гордилась тем, что она сделала, а потому стыдливо скрывать это было ниже её достоинства.

 – Расскажешь потом? – как-то уж совсем по-дружески спросил он, – Мне действительно было бы интересно узнать о твоих похождениях.

– Они не достойны упоминания… – сквозь зубы прошептала Тимм.

– Вот как? В таком случае я надеюсь, что ты достаточно отвела душу, пока «наказывала» их, – мясник подмигнул ей, а затем отложил нож в сторону и продолжил, как ни в чем не бывало – Что ж, наша красавица, кажется, готова к своему дальнейшему путешествию, поэтому заканчиваем разговоры и принимаемся за работу. Пока дорогуша, с тобой приятно было иметь дело.

Подняв со стола голову, он с усмешкой поцеловал пони в нос, а затем закинул её в последнее чистое ведро, что означало, что Тимм следовало относить субпродукты по цехам. Довольная тем, что этот тяжелый для неё разговор, наконец, завершился, Тимм водрузила себе на спину таз, схватила вёдра и поспешила прочь из бойни.

 

---

Пока кобылка переходила из одного цеха в другой, передавая части несчастной пони для переработки, у неё в голове всё кипело от сменяющих друг друга мыслей. Ей очень хотелось придумать способ прекратить эти разговоры. Он ведь действительно читал её! Нет, не в смысле их схожести. Здесь Браундаст был совершенно не прав, и ему просто не хватало ума понять это, потому что… Он тупой. И маньяк. И извращенец. Но при этом он каким-то образом смог понять, что она убивала, и это пугало её. Конечно, полиции в Маханхолле давно уже не существовало, да и вряд ли кто-то вообще решил бы наказывать её за то, что она избавила мир от пары-тройки моральных уродов, давно потерявших цивилизованный облик. Но всё же очень не хотелось, чтобы он начал с кем-то делиться своими умозаключениями. Это могло бы настроить коллектив против неё.

Вдруг пони рассмеялась от внезапного осознания того, что боится того, что работающие на этом комбинате душегубы, ВДРУГ испугаются, узнав о том, что она тоже кого-то убивала в своей жизни. Как будто бы она думала сейчас об обычных пони, а не о сборище маньяков!

Да уж, какая глупость…

Посмотрев по сторонам, Тимм обнаружила, что сотрудники смотрят на неё с нескрываемым удивлением. Некоторые даже вышли из цехов, чтобы узнать, кто же здесь, – в мрачных коридорах комбината – так громко смеется. Скорее всего, эти звуки были здесь слишком большой редкостью.

– Просто шутку вспомнила, – едва слышно пробубнила она и поспешила дальше. Вряд ли её оправдание кто-то услышал, но главное, что оно было сказано.

А вообще, мысль ведь была верной. Быть может, ей правильней было не скрывать того, что она забрала чью-то жизнь, а наоборот – заявить об этом во всеуслышание, чтобы «сойти за своего» среди этих ужасных пони. Может даже заслужить их уважение. Ведь Браундаст явно стал относиться к ней совсем иначе, когда понял что она вовсе не такая кроткая и безобидная, как ему показалось вначале.

Да уж, приятные мысли…

Главное, не уточнять при них кого именно она убила, а то они сразу поймут, что она не на их стороне. Хотя, они всё равно могут догадаться.

Нет уж, лучше не отступать от первоначального плана и просто играть роль молчаливой, но исполнительной сотрудницы. И тогда Браундасту никто не поверит, даже если ему вздумается начать трепать языком.

Остановившись напротив двери, Тимм застыла в нерешительности. В её тазу остались только кости и голова, и обычно она сдавала их в этот цех через окно с конвейерной лентой, ибо в само помещение никого не пускали, а над дверью висела табличка «вход воспрещен». В этот же раз, окно было закрыто, причем, судя по оставленным здесь тринадцати тазам с аналогичной продукцией – уже достаточно длительное время. А вот дверь в цех наоборот была гостеприимно распахнута.

Недолго думая, Тимм прошмыгнула внутрь. И Первое на что обратила внимание кобылица, оказавшись внутри, это запах. Конечно, вонь протухшей плоти витала над всей территорией завода и сотрудники давно уже привыкли к ней, однако в этом цехе она имела какую-то особенную «палитру». Словно к привычному аромату добавили еще соль, уксус и эм… запах палёной проводки? Да и определить источник этого запаха было задачей нетривиальной, ведь само по себе помещение оставалось чистым и вымытым. Хотя, пока у неё не было возможности осмотреть его целиком, ведь большую его часть скрывало огромное непонятное устройство из металла, проводов и каких-то непонятных механизмов. О том, насколько оно было громадным, можно было судить исходя из того, что цех, в котором оно располагалось, был раз в десять больше, чем бойня, где они с Браундастом работали. Причем не только в ширину, но и в высоту. А в центре этого устройства была некая металлическая сфера с парой иллюминаторов и трапом, который, судя по всему, вел к расположенному с другой стороны входу в эту сферу.

Пони захотела внимательней рассмотреть это устройство, и пошла дальше, по пути обратив внимание на большое количество пустых железных ведер сваленных в кучу. Было среди них и парочка заполненных. С какой-то странной красно-коричневой жижей с тошнотворным запахом. Также были там огромные высоковольтные провода в армированной гофре, и несколько запасных шестерней. Было даже то самое тяжеленое устройство, которое она – еще будучи грузчицей – доставляла сюда из складов Авафа. Правда, теперь оно казалось ей совсем крохотным, в сравнении с тем агрегатом, частью которого оно являлось.

Сомнений для чего именно создавали эту махину, у неё не было. Она понимала, что это за устройство.

– Эй ты, а ну стоять! – вдруг услышала Тимм чей-то резкий голос и остановилась.

Габ возник перед ней словно из-под земли. Брови его были сердито нахмурены, лицо вымазано в какой-то саже, а в многочисленных карманах его черной униформы находились различные отвертки и ключи.

– Кто там, Габ? – раздался еще чей-то голос откуда-то сверху.

– Всё в порядке, просто сотрудница комбината, – ответил ему жеребец и посмотрел на неё, – Ты какого дискорда здесь делаешь? Это запретная зона!

– Так открыто же было… – пробормотала в ответ Тимм, потупив взор.

– И что? – рассердился технолог, – Табличка на входе для кого висит?!

– Я её не заметила… – соврала Тимм.

– Так, постой-ка, это снова ты?! – Габ кажется узнал её, и немного смягчился – Та пони, которая на комбинат зашла без разрешения пару недель назад. Ты вообще что ли голову никогда не поднимаешь?! Слоняешься вечно, где попало…

– Извините.

– Сюда нельзя ходить, поняла? Посторонних сюда не пускают.

– А почему? – спросила Тимм.

– По кочану, – вместо ответа бросил жеребец, – Всё, выметайся отсюда немедленно, – он начал подходить ближе, подталкивая её к выходу.

Пони попятилась.

– Постойте. А как же кости?! – запротестовала она, показав ему таз.

– Оставь у входа, – ничуть не замедлившись, ответил он.

– Но мне нужен этот таз! – продолжала настаивать пони.

– Вечером заберешь.

– Мне он сейчас нужен! – остановилась Тимм, стоя перед дверью цеха, из которого её уже вытолкали, – Браундаст будет ругаться, если я без таза вернусь!

Резко выхватив у неё железный таз Габ не медля ни секунды перевернул его, отправив голову отжившей свой век «Мисс Белые Копытца», а также собственно сами белые копытца, в другой таз с подобным содержимым стоявший у входа. После чего всучил его ей обратно.

– Довольна? – хмуро спросил жеребец.

– Спасибо…

Вместо ответа он развернулся и, вернувшись в цех, громко захлопнул за собой дверь, на которой сверху была приклеена свежая  табличка:

«Цех не работает. Ремонт. Субпродукты оставлять у входа».

– Между прочим, эту табличку я и не могла увидеть заранее, так что сами виноваты, – негромко заметила Тимм, после чего отправилась обратно в свой цех.

Ну, по крайней мере, теперь она знала, как выглядит устройство для переработки аликорнов. В том, что это именно оно пони даже не сомневалась. Правда, то, что она увидела, её никак не обрадовало, ведь, судя по всему, махина была настолько прочной, что даже окажись она там с кувалдой в зубах или с динамитной шашкой, вывести её из строя было бы непосильной задачей. Просто какой-то бронированный монстр. С другой стороны, будь оно настолько неуязвимо, они бы не охраняли его столь яростно от посторонних глаз.

Нет, ей определённо надо было пробраться туда и полностью изучить этот агрегат. У него точно есть уязвимые места, и она непременно о них узнает.

Но чуть позже.

 

---

– И что молчишь, стоишь? – со скучающим видом поинтересовался Браундаст.

«Потому что сидеть и молчать я не могу. Стул всего один и он под тобой» – мысленно ответила ему Тимм, но вслух сказала лишь:

– Думаю…

– О чем? – заинтересовался мясник, – О сегодняшней гостье?

Тимм фыркнула. Смысл о ней думать? Её больше не было, и даже более того, в цеху уже не осталось ни одного намёка на то, что её когда-либо сюда привозили. Они давно уже сделали свое дело и очистили рабочее место, а потому сейчас им оставалось только ждать конца рабочего дня, ну, или внезапного нового гостя. А думала она сейчас о том, как изучить и уничтожить огромную установку, которую она видела. Очевидно, она представляет большую ценность и играет важную роль для тех, кто совершает все эти злодеяния на комбинате. Не будет её – не будет убийств. Правда, пока она не совсем улавливала связь между важностью машины и убийствами. В конце концов, убийства пони происходили в забойных цехах. Зачем тогда она нужна?

– Я думаю, почему Габ не пустил меня в цех для переработки голов и копыт? – решила сказать ему Тимм.

– Об этом? Серьезно? – толстый жеребец хмыкнул, – Да уж, я почему-то был уверен, что ты мыслишь о чем-то куда более «масштабном». Эх ты, разочаровываешь меня…

– И все же? – не унималась пони.

– Габ не пустил тебя в тот цех, потому что вход туда «воспрещен» для всех кроме ограниченного круга лиц, – как-то чересчур официально проинформировал её Браундаст.

– Но почему?

 – Потому что там стоит устройство для переработки твайликорнов. Сложное и, между прочим, высокотехнологичное оборудование.

– Да, это я заметила, – кивнула пони, – Но какой в нём смысл?

– Как какой? – удивился жеребец, – Дробить головы и копыта.

– И всё?

– А тебе этого не достаточно? – ухмыльнулся собеседник, – Хочешь снова туда пони целиком начать пихать, да? Ха-ха-ха.

– Ну, просто я слышала, что всё на этом заводе крутится вокруг этой машины.

– По первоначальной задумке – да, – принялся пояснять ей мясник, – Я имею в виду, когда всё только начиналось. А что? Было удобно – сунул в неё пони и получил несколько ведер паштета для грифонов. Практически безотходное производство! Старик Оуэлл потому и развязал всю эту байду, потому что идея с аликорнами накрылась медным тазом, а установки остались. И голодные грифоны тоже остались. Вот он и решил приятное с полезным совместить.

– И что ему помешало?

– То, что установка на практике оказалась не слишком прочной. То протез железный туда попадет, то зубы чьи-нибудь вставные, то просто болт в желудке. В общем, выяснилось что бессмертных, регенерирующих твайликорнов с магическими способностями перерабатывать было куда проще, чем всякий маханхолльский сброд, а потому намучавшись с её ремонтами Оуэлл принял решение, что легкого пути в деле мясопереработки нет и нужно делать всё «по старинке», – мясник кивнул на свои жутковатые инструменты, висящие на стене, – Тем более что грифоны уже слишком привыкли к паштету из понятинки, и вряд ли согласились бы пухнуть с голоду, перестав его получать.

– То есть теперь установка почти не используется?

– Почему же? Наоборот. Пони всё также идут через этот агрегат, но теперь не сразу целиком, а по частям и предварительно разделяясь на сорта. Первый сорт – мясо живых пони, второй сорт – мясо мертвых, потом потроха живых и потроха мертвых. Ну и наконец, кости, кожа, содержимое желудков и совсем уж стрёмные окоченевшие трупаки, которые иногда находят на улице. Тут уже без деления, потому что получающаяся масса в любом случае не слишком, так сказать, аппетитна, но при этом всё еще питательна и, с определёнными приправами, даже съедобна.

– Ага, теперь понятно, – кивнула пони, – То есть установка все-таки важна.

– Ну, в моем представлении – нет, – поделился с ней своим мнением Браундаст, – Будь я грифоном, я бы категорически отказался употреблять эту красноватую жижу, сделанную из трупов, костей и кишок. Зачем? Когда можно просто взять себе поняшку покраше и приготовить её свеженькую где-нибудь на костре в кисло-сладком соусе. Но у Оуэлла, а, следовательно, и Габа свое видение. Им нравится переводить добро на говно, поэтому установка работает и превращает всех в однородный «продукт».

– Хм, – Тимм надолго задумалась.

– Что? Тоже понравилась идея про пони в кисло-сладком соусе? – Браундаст рассмеялся.

Что ж, теперь она, по крайней мере поняла, почему они так пекутся об этой установке. И почему уничтожение агрегата действительно было важно для её дела. Придумать бы только, как именно вывести его из строя…

 

---

Тимм сидела на кухне, слушая монотонные звуки шарканья мастерка по штукатуреной стене. Звуки казались даже чересчур интенсивными, как будто бы того, кто их издавал, переполняла фанатичная энергия. Или желание сделать всё поскорее.

– Может, поужинаешь? – поинтересовалась светловолосая кобылка.

– Чуть попозже, – ответила Шейди Хув, продолжая надраивать стену, – Пока настроение есть. Доделаю эту сторону и всё: остальное завтра.

Её соседка по общежитию действительно выглядела вдохновленной. Надела на голову белый чепчик, а на передние копыта верхонки, правда, от строительной пыли это её особо не уберегло, ибо большая часть волос и серая шерстка уже побелели от остатков белил и штукатурки осевших на них. В таком состоянии Тимм и обнаружила её вечером, когда вернулась домой, однако, судя по всему, занималась она этим едва ли не с самого утра. Чем именно? Счищала облупленную краску со стен, ровняла, а также шпатлевала многочисленные трещины при помощи раздобытого где-то строительного раствора. Также на кухне стояли и банки с краской, которыми Шейди Хув очевидно собиралась воспользоваться в ближайшее время. Ведь половина коридора, а также почти вся кухня, уже были готовы к обретению своей «новой жизни». Непонятно только зачем…

Вопрос об этом висел у Тимм на языке уже достаточно долго, однако она не хотела его озвучивать. Боялась, что это может обидеть пони или сбить её порыв. А ей не хотелось, чтобы Шейд снова становилась апатичной и депрессивной, как раньше, когда рассталась со Стоунхаммером. Да и кулинарные её навыки сейчас были на высоте.

Пони с улыбкой посмотрела на исполненные в виде звездочек, грибков и елочек сладкие овсяные лепёшки. Такого она не видела с тех пор, как… Да вообще ни разу! Ни в этом общежитии, не где бы то ни было еще. Казалось бы, что может быть проще, чем приготовить еду в какой-нибудь необычной форме? Но почему-то никто этого не делал. Слишком глубоко в умы проникла безысходность. Не до того стало.

– Шейд, а где ты взяла формочки?

– Чего? – переспросила пони, ненадолго прервав работу со шпателем.

– Формы для лепёшек, – повторила вопрос пони, – Откуда они?

– Что нравится? – Шейди Хув широко улыбнулась, – Ограбила кондитерскую в центре города.

– Серьезно? – удивилась Тимм.

– Да нет, конечно! Просто смастерила из железяк каких-то. Дело-то нехитрое.

– Здорово… – протянула Тимм, – Красиво выглядят. Думаю, местным жителям очень не хватает сейчас чего-то такого… жизнерадостного.

– Ха-ха, ну если ты так считаешь, значит, завтра пойду раздавать овсяные лепёшки на улице.

– А что? Хорошая идея. Представляю, как это бы порадовало их.

– Да брось, – отмахнулась Шейди Хув, – Их уже ничего в этой жизни не порадует. Я сегодня бродила по нашему городу в обед. Кажется, он с каждым днем становится все более смурным и обреченным.

– Это потому, что ему не хватает таких пони как ты, – заметила Тимм.

– Ха, скорее потому, что он почти целиком состоит из таких пони как я, – с усмешкой парировала Шейд.

Закончив разговор, кобылка вернулась к своему занятию, и кухня вновь наполнилась одновременно приятными и режущими слух звуками шарканья металла о камень.