Тёмная Луна

Альтернативная история самого начала мультсериала. Приближается тысячный день Летнего Солнцестояния, день, когда на свободу должна выйти Найтмэр Мун. Тайный Орден Тёмной Луны, основанный ещё до её изгнания, начинает действовать, чтобы Найтмэр Мун могла добиться своего и над Эквестрией воцарилась вечная ночь...

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек ОС - пони

Скайрич

Эта история является продолжением Venenum Iocus Четверо друзей хотят найти ответ на вопрос: "Что такое Скайрич?". Принцесса Селестия предупреждает их, что ответ им не понравится. Но, несмотря на это, они все равно ищут ответ и отправляются в Скайрич на борту корабля Индевор. Вскоре они узнают, что небо — место, куда невозможно попасть даже пегасам, и что Скайрич, древний город племени пегасов, недоступен. Каждый из них глубоко изменится под влиянием вопроса, который лучше не задавать. История во вселенной Видверс.

Рэйнбоу Дэш DJ PON-3 Другие пони Дэринг Ду

Черная Кервидерия

Незапланированное приключение группки оленей железного века, начавшееся с того, что один из них струсил во время "поединка мужества". События происходят в рамках "Черной Эквестрии".

ОС - пони

Твайлайт идет вперед

Твайлайт идёт вперёд

Твайлайт Спаркл

Ксенофилия: Вечернее свидание

Рэйнбоу Дэш не любит кобылок. Она любит Леро — своего жеребца-человека. Но так уж повелось в Эквестрии, что у одного жеребца почти никогда не бывает лишь одной кобылки… События рассказа происходят после "Исхода Блеклого Поветрия".

Рэйнбоу Дэш Лира Человеки

Обнимашки вместо книги

Твайлайт читает. Никто не сможет ей помешать... ну, кроме Найтмэр Мун.

Твайлайт Спаркл Найтмэр Мун

Неприкаянный

История о пони, который пытается делать что‐то хорошее. Оценят ли окружающие его талант и старание?

ОС - пони

Тысячелетний бой

В начале Селестия изгоняется на солнце и Луна остаётся одна. Но на следующий день на Эквестрию нападает инопланетное зло с Юпитера которое и заколдовало Селестию. Это зло является самым смертельным для Эквестрии , за этим стоит ужасающий демон-инопланетянин с великой магией смерти и войны. Но пони поможет один дракон который может всё.

Рэйнбоу Дэш Флаттершай Твайлайт Спаркл Рэрити Пинки Пай Эплджек Принцесса Селестия Принцесса Луна Другие пони Человеки

Душечка Сильверстрим

Сильверстрим слушала кирина молча, серьезно, и, случалось, слезы выступали у нее на глазах. В конце концов несчастья кирина тронули ее, она его полюбила. Понификация (гиппогрификация) рассказа А.П.Чехова

Другие пони

Стальные Крылышки:"Сказки для Уголька"

Никто не ждал, а мы писали.

Принцесса Луна ОС - пони

Автор рисунка: Devinian

Стальные крылья: рождение Легиона

Глава 18: Вечеринки уходящего года

*Тук. Тук. Тук. Тук. Тук*

Обутое в бесценный накопытник из золота, украшенный тончайшей гравировкой, копыто мерно постукивало по краю возвышения, на котором находился высокий трон. Звук был негромким, приглушенным, но нам он казался вкрадчивой поступью рока, неумолимо двигающегося в сторону замерших перед троном кобыл. Опустив глаза, мы молча смотрели на гипнотизирующий нас накопытник, не рискуя встречаться глазами с замершей на троне принцессой, и с замиранием сердца ждали своего приговора.

Ведь эта ночь надолго запомнится всем пони, кто хотя бы краем уха услышал о произошедшем в замке.

«АААААААЙЙЙЙ!» – вскрикнув, чудовище отшатнулось, прижимая копыто к морде. Зловещее эхо, сопровождавшее каждое слово монстра, затихло, оставляя после себя лишь тихое шипение, с которым повалившееся на пол существо терло себе глаз – «КАК… КАК ТЫ… ПОСМЕЛА…».

– «Лу… Луна?!» – лишенный загадочности, голос был мне прекрасно знаком. Выпустив из копыт расческу, толстой, длинной ручкой которой я готовилась защищаться от обезумевшего монстра, я осторожно двинулась вперед, и вскоре, из темноты, передо мной показалось тело черного аликорна, лежащее на полу покоев. Лишенная трогательной подростковой угловатости, свойственной Богине Ночи, кобылица стала гораздо выше, приобретя более развитые, и чего греха таить, довольно-таки сексуальные черты тела, в данный момент, изящно согнувшегося на ковре. Метка ее, до того представлявшая из себя черную грозовую тучу с полумесяцем, налилась болезненным, фиолетовым светом, неярко вспыхивавшим и вновь затухающим в такт мерцания превратившейся в облако магии гривы. Признаюсь, если бы не ее голос… Прижав копыта к голове, Луна негромко шипела, массируя копытом правый глаз, и похоже, была совсем не в том состоянии, чтобы набрасываться на меня и жрать, словно пирожок с вкусной мясной начинкой.

«С начинкой…».

– «Шутим, значит?» – недобро поинтересовалась я, подходя к лежащей на полу кобылице и примерившись, внезапно даже для самой себя, отвешивая ей сердитый пинок под круп. Вздрогнув, аликорн подняла голову, и уставилась на меня своими светящимися глазами со злостью и, как мне показалось, какой-то детской обидой, напоминая шкодливого жеребенка, внезапно, жестоко наказанного за какую-то, очередную, каверзу.

«ТЫ ОСМЕЛИЛАСЬ ПОДНЯТЬ КОПЫТО НА НАЙТМЕР МУН?!».

– «Ты меня напугала!» – рявкнула я в ответ. Кошмар рассеялся, наваждение ушло, и я уже без какого-либо страха смотрела в аквамариновые глаза принцессы, узкие, змеиные зрачки которой впились в мою морду в поисках злости или страха. Зря – оправившись от ужаса, я ощущала лишь негодование… И какое-то непонятное веселье. Ну надо же, кажется, Древний счел это смешным?

– «А ты… Ты меня ударила» – не желая сдаваться, проворчала Луна, вновь прикрывая пострадавшую часть морды, и явно не желая смотреть на меня обоими глазами, один из которых быстро терял свои очертания – «В мое время, за такое следовало немедленное изгнание или казнь, знаешь ли. Или ты решила, что мое терпение и любовь к тебе не имеют границ?».

– «Ох, простиииииите меня, госпожа!» – издевательским тоном протянула я. Почувствовав, что буря еще не готова была разыграться, я шагнула вперед, и твердо взяла в копыта отворачивающуюся от меня морду, рассматривая пострадавший глаз. Ну, насколько это можно было сделать в неверном лунном свете – «Прости, что не обосралась от страха прямо тебе на ноги! А после этого – еще и не выкинула, на ковер! Интересно, ты собиралась меня жрать целиком, или сначала выгрызть из меня жеребенка, а?!».

– «НЕ СМЕЙ ТАК ГОВОРИТЬ!» – вырываясь, рявкнула принцесса, резко и больно стискивая мои передние ноги – «ТЫ КАК ВООБЩЕ МОГЛА ПОДУМАТЬ ТАКОЕ?!».

– «Оййй… Больно!» – зажмурившись, прошипела я, позволив капелькам слез выступить из-под крепко сжатых век. Хватка мгновенно ослабла, и, притянув меня к себе, Луна осторожно подула на пострадавшие от ее неожиданно сильной хватки конечности своей протеже, обидчиво хлюпнувшей носом – «Ну вот, а говоришь, не стала бы есть…».

– «Никогда такого не повторяй, понятно?» – уже спокойнее, осведомилась Госпожа, глядя на меня светящимися в темноте глазами. То притухая, то вновь вспыхивая, словно фонарики, они меняли свой цвет от бледно-аквамаринового до яркого, словно весенняя травка, изумруда, отражая какие-то мысли и чувства аликорна – «С меня достаточно и того, что про меня пишут и говорят эти милые, маленькие пони. Неужели и моя ученица решила поддаться тлетворному влиянию глупцов?».

– «Ну, раз так, то дай мне уже осмотреть твой глаз» – поняв, что мы прояснили вопрос с обидой и подчинением, как и с возможным, но уже вряд ли последующим за моей выходкой наказанием, я вновь вытянула ноги, притягивая к себе морду черной, как ночь, кобылы – «О… Ого!».

– «Что? Что случилось?» – отчего-то взволновавшись, вздернула голову Луна. Сотни мелких звезд, украшавших ее светло-синюю гриву, ставшую похожей на невесомый, не ощущающийся при прикосновении туман, сорвались со своих мест, и по мановению ставшего таким же призрачным хвоста, поплыли к стенам и потолку. Вскоре, комната осветилась, наполнившись мерцанием звездного света, в котором я смогла гораздо лучше видеть то, что натворила с мордой своей учительницы и подруги – «Говори же! Не смей томить меня неизвестностью, ибо сие есть страшнейшая пытка, которой я уже…».

– «Ну, как тебе сказать…» – не удержавшись, я прыснула от смеха, но затем, все-таки постаралась придать себе серьезный вид. Безуспешно, признаться, и увидев, как нахмурилась от моей улыбки лежавшая передо мной кобылица, я не сдержалась, и звонко расхохоталась, глядя в расширившиеся от обиды глаза – «Кажется, кому-то придется пару недель походить с fingalom… Ваше Высочество. Хехехехе!».

– «Ты еще смеешь смеяться?» – обидчиво прорычала Луна, вскакивая и бросаясь к зеркалу, где начала придирчиво рассматривать себя, скинув с головы странно выглядевший шлем. Практически невесомый, он был снабжен внушительной защитой для шеи, а так же прорезями для рога и ушей. Его матовая поверхность была покрыта едва заметной сеточкой мелких трещин и сколов, словно его долго и безуспешно пытались расплющить чем-то тяжелым – «Скраппи, ну вот что я теперь буду делать?».

– «А что ты должна делать?» – удивилась я, поднимая глаза на Луну, по-прежнему крутящуюся возле зеркала – «Магией псык-псык, и всего делов-то!».

– «Она не срабатывает!» – простонала в ответ кобылица, раз за разом, резко взмахивая головой. Ее рог пылал, окутавшись прозрачной, голубоватой дымкой, но сколько бы черная кобылица не размахивала головой, сколько бы ни озаряла комнату красивыми взблесками, освещавшими зимнюю ночь, словно вспышки стробоскопа, к успеху это не привело. Наконец, угомонившись, принцесса уселась рядом с зеркалом, хмуро глядя на свой заплывающий глаз – «Сие есть странно, ежели не сказать – невозможно! Хотя, учитывая то, кто совершил сие дело…».

– «Хотя что?» – отвлекшись от танца прозрачных, сотканных из магии светлячков, вздумавших поиграть со стеклянными бусинами, вплетенными в черно-белые косички, из которых состояла моя грива, наконец-то принявшая свой былой вид, я подняла глаза на задумавшуюся Луну – «Опять я в чем-то виновата?».

– «Можно сказать и так».

– «Ах так?» – хищно прищурившись, я сделала прыжок – и через мгновенье, уже была на спине вскочившей кобылицы, крепко цепляясь ей за шею – «Кажется, один подбитый глаз – это не совсем симметрично, не находите, Ваше Высочество?».

– «Что-то ты сегодня разыгралась, как малое дитя, НАША дорогая Первая Ученица» – проворчала Луна, тем не менее, не слишком усердствуя в попытках снять меня со своего загривка, и вновь приближаясь к зеркалу. Взметнувшиеся мотыльки бесплотным вихрем закружились по комнате, послушно рассаживаясь на раме трюмо и озаряя наши фигуры потусторонним, призрачным светом – «Хотя еще с утра была задумчива и грустна. Что-то произошло? Что-то несомненно хорошее, что вновь вернуло тебя нам, хоть и чересчур бодрой для этого времени суток? Поведай о том своей Госпоже, ибо МЫ желаем веселиться в эту ночь… По крайней мере, МЫ старались».

– «И как идет процесс веселья? Вполне ли удовлетворено желание моей госпожи?» – фыркнув, я решила не поддаваться на провокации и королевский тон. Произошедшее сегодняшним вечером внезапно взбодрило меня не хуже чашки кофе, в которую скучающие коллеги добавили пяток ампул кофеина, и я ощущала себя свежевыбитой подушкой, из которой порывами зимнего ветра, внезапно, выдуло всю затхлость и пыль – «Конечно, декорации вышли на славу, но…».

– «Но?» – с легкой усмешкой поинтересовалась Госпожа, с помощью магии открывая ящик трюмо и начиная перебирать лежащие в нем баночки и флаконы, наполненные странными составами, до сих пор вызывающими у меня легкую оторопь и недоверие, в то время как прочие кобылы, следящие за своей внешностью, с радостным визгом принялись бы приветствовать каждую из этих емкостей, наполненную ужасной, пугающей меня «косметикой». Сеном их не корми, дай только чем-нибудь себя измазать!

– «Но почему все замерло на полдороги?» – хмыкнула я, с недоверием отстраняясь от какого-то жирного крема, толстым слоем укрывшего пострадавший глаз Госпожи, и теперь, благодаря копыту аликорна, грозившего оказаться на моем любопытном носу – «Все выглядит так, будто тут прошла гулянка Гвардии и Легиона, но все, кого я встретила по пути, вели себя несколько… Неадекватно. Да еще эти монстры…».

– «Монстры?».

– «Ну да» – кивнула я, соскальзывая с шеи Госпожи. Подойдя к окну, я постаралась разглядеть огни раскинувшейся вокруг дворца столицы – но тщетно. Ветер, присмиревший было во время нашей встречи с принцессой, вновь распоясался, и превратил густо падающий снег в настоящую январскую метель, скрывшую от нас остальной мир.

«А ведь у них тут и месяцы называются по-другому, хотя их тоже двенадцать. Месяц Утренней Звезды, Восхода Солнца, Равноденствия, Проливных Дождей, Зерна, Длинных Трав – в этом отношении наши потомки повели себя более мудро, нежели мы. Ну, или хотя бы выбрали более красивые названия, нежели имена древних императоров или римских пап, бывало, еще при жизни, причислявших себя то к лику святых, то к божествам[1]».

– «Там, в одной из комнат. Странные такие – черные, воют, да еще чем-то тяжелым кидаются. Наверное, кусками недоеденных тел».

– «И ты говоришь об этом так спокойно? Признаюсь, иногда, ты заставляешь меня гордиться тобой, моя ученица».

– «А чего мне бояться?» – пожала плечами я, стараясь выглядеть достаточно лихо для постоянно упоминаемого Госпожой моего титула, и даже не вспоминать о том, с какой оторопью я бросилась бежать из этой комнаты, махом проскочив едва ли не половину дворца – «Ведь у меня есть это. Забавная штучка, правда?».

– «Кинжал с юга Зебрики. Судя по размеру – откуда-то из Саванны» – покосившись на вытащенный мной из-под крыла кинжал, хмыкнула Луна – «Что ж, мы хотели сделать тебе небольшой сюрприз на День Согревающего Очага, и показать тебе дворцовую Оружейную, но раз уж ты нашла ее сама… Жаль, я велела держать ее существование втайне от тебя – до определенной поры».

– «В замке есть оружейная?» – я тотчас сделала стойку, как охотничья собака, заслышавшая звук рожка – «И я о ней ничего не знала?! Ну вы и…».

– «Конечно же есть!» – отмахнулась от меня принцесса, вновь принимаясь перебирать лежащую на столике косметику в поисках чего-то, способного замаскировать надругательство над королевским достоинством, красующимся на ее морде – «Ранее замки строились как неприступные цитадели, основания могущества живущих в нем кланов и родов, и оружейная существовала даже там, где земнопони или единороги не стремились воевать. Мы лишь хотели сделать тебе подарок в виде экскурсии, чтобы немного скрасить твое вынужденное бездействие... Но погоди, если он не из Оружейной, то значит… Рассказывай!».

– «Покушение. Сначала на захват, а потом – и на убийство» – не став отпираться, я вкратце рассказала о произошедшем Госпоже – «Сейчас там орудует Гвардия и около контубернии моих ребят. Может, они даже и известили Принцессу – я не знаю, а приказать позабыла».

– «Позабыла?» – прищурившись, Луна глядела в зимнюю ночь, постукивая по подбородку светло-синим накопытником. Изящные штучки выглядели, на мой взгляд, как высокие сапоги, в котором тонкие накопытники, посредством наползающих друг на друга сочленений, соединялись с ногавками, охватывающими передние ноги едва ли не до предплечий кобылицы. Похоже, наследие Найтингейл было не единственным в своем роде – «Ты так спешила сюда, во дворец, что «позабыла» о моей царственной сестре, находящейся в соседнем с тобой здании Театра?».

– «Она сейчас там?!» – ужаснулась я, понимая, как же я вляпалась. Ведь я должна была быть на этом долбаном приеме, и засветившись перед свидетелем-швейцаром, уже приготовила себе железное алиби приглашенного на праздник ниндзи, не замеченного никем из гостей – «О нет! Почему мне никто об этом не сказал?!».

– «Ага, так тебя там не было…» – с изрядной долей злорадства протянула Луна, отвлекаясь от раздумий, и приплющивая меня к полу взглядом вспыхнувших в полутьме глаз – «Не напомнишь ли мне, дорогая моя ученица, с каким указом ты ознакомилась, покидая госпиталь после лечения?».

– «Я прекрасно помню этот указ!» – вновь, видя что попалась, я не нашла ничего лучше, чем броситься в атаку, засыпая неприятеля доводами, аргументами и контраргументами, создавая плотную пылевую завесу из слов, благодаря которой, как я обычно надеялась, мне удастся выпутаться из сложившейся ситуации – «Но там ничего не говорилось о тех, кто пострадает по моей вине, если вдруг, откуда ни возьмись, на меня выпрыгнут пять… Нет, десять вооруженных до зубов головорезов!».

– «Так их было пять, или десять?» – иронично изогнула бровь аликорн, но тут же сморщилась от неприятного ощущения в отекающем глазу, веки которого уже стали напоминать пару поднимающихся в печи пирожков – «И ты их всех победила? Тогда, я думаю, что это наверняка привлекло бы внимание нашей всемилостивейшей Солнечной Принцессы. Селли, ты тут? Аууууу!».

– «Ну ладно, их было всего пятеро» – смутившись, буркнула я – «Одного я подрезала…».

– «Очаровательно! Значит, теперь, в подворотне валяется еще и труп?».

– «… а второго – просто толкнула. Луна! Ты меня вообще слушала?!».

– «Я прекрасно тебя слышу» – в голосе кобылицы вдруг начали проскальзывать какие-то странные, неизвестные доселе мне нотки. Словно сотни острых зубов, они радостно подрагивали, с каждым произнесенным словом вырастая все больше и длиннее. Поднявшись на ноги, принцесса двинулась по комнате, обойдя ее один раз, затем второй – «Так значит, ты прибила зебра, и бросила его труп на улице, в луже крови?».

– «Вообще-то, он был жив, когда его дружки забирали его с собой» – насторожившись, ответила я. Поднявшись на ноги, я поворачивалась вслед за ходившей вокруг меня кругами черной кобылицей, в то время как по моей спине, вновь пробежался холодок непонятного, но явно дурного предчувствия – «Что-то случилось?».

– «Скажи мне, разве ты не боишься? Разве ты не дрожишь?» – движения Луны становились все более резкими, словно принцесса с трудом удавалось сдерживать себя в рамках пока еще спокойной беседы – «Или ты и вправду решила, что я вечно буду покорной служанкой на побегушках у этой интриганки и ее маленьких прихвостней? ЧТО Я ЗАБУДУ, КТО ТАКАЯ НАЙТМЭР МУН?!».

– «Эммм… Это такая милая поньская шутка, которую я, существо простое и безобидное, вряд ли смогу когда-либо понять?» – проговорила я, отступая от двигающейся на меня фигуры черного аликорна – «Или у тебя тоже проблемы с… Эй, не подходи, Ваше Высочество! Луна ты там или нет, я… У меня есть кинжал, и я не побоюсь им воспользоваться, слышишь?!».

– «Ты глупа! Неужели ты думаешь, что сможешь противостоять Принцессе Ночи?!» – рявкнула в ответ кобылица, демонстрируя мне демонический оскал ощеренной пасти, снабженной внушительным набором зубов с острыми клыками – «Приготовься пасть, как другие!».

«Вот это клыки!» – пронеслось у меня в голове, за мгновение до того, как щелкнувшие возле моего носа зубы заставили меня отшатнуться, прижимаясь к задрожавшему от моего прикосновения трюмо – «Такие большие и бел… Белые…».

– «ААААААААААаааа!» – не выдержав, я заорала, и швырнув в наступающую на меня фигуру низенькой скамейкой, стоявшей возле стены, бросилась прочь из комнаты, слыша за собой шипение и грохот, на секунду заглушившие громкий, на грани истерики, хохот – «Памагииииитееее! Спасииииитееее!».

«КУДА? КУДА ТЫ УБЕЖИШЬ?» – голос Найтмэр Мун вновь заполнил помещения дворца. Издеваясь и грохоча, он преследовал меня в каждом коридоре, в каждой комнате, куда я пыталась ворваться. Многие из них были закрыты, и сколько бы я не трясла тяжелую дверь, сколько бы ни скоблила по ней копытом, никто из прятавшихся в них пони не пожелал рискнуть, и впустить в свое убежище очередную жертву, преследуемую древним ужасом из старых легенд.

– «Открывай! Открывай быстрее!» – просила я, судорожно дергая ручку двери, за которой вновь, как и в первый раз, резко и тревожно замигала лишенная абажура, настольная лампа – «Я слышу, что ты там! Открой, пока она меня не нашла!».

Ответа не последовало, и бросив ломиться в дверь, я помчалась дальше – к следующей двери. И к следующей двери. И к… Нет, в эту дверь, уже помеченную скомканным ковром, я уже заходила, и ничем хорошим для меня это не закончилось, поэтому я лишь мотнула головой, тяжело перепрыгивая через ворсистую баррикаду, и помчалась дальше – навстречу темноте.

Грохот копыт и стук сердца – вот были те звуки, что сопровождали меня в этой бешеной гонке. Преследующий меня монстр игрался со мной, периодически выныривая из теней, множеством изумрудных глаз выглядывая на меня из погруженных в темноту залов и комнат, зловеще хохотал и швырял вокруг пустые кастрюли, когда мой бег привел меня в громадную, уставленную десятками рядов длинных, каменных столов, кухню. Эхо дикого смеха отражалось от выложенного керамической плиткой пола, неслось за мной по пятам, прыгая по крашеным стенам с навсегда въевшимся в них запахами еды, проносилось и плясало над моей головой, мечась между холодильниками, чьими огромными, шкафообразными тушами заканчивалось это огромное помещение. Тяжело дыша, я остановилась, бешено крутя головой в поисках выхода… Но тщетно – это был тупик.

*БАМ*

Гулкий звон кастрюли, упавшей где-то далеко, в самом начале погруженной в темноту кухни, заставил меня вздрогнуть и обернуться.

*БАМ-БАРАМ-БАМ-БАМ*

На этот раз, упало что-то большое. Гораздо ближе. Отойдя на несколько шагов назад, я вышла в полосу лунного света, падавшего из узкого окошка под самым потолком, упираясь в холодную деревянную дверь.

*ДЗЫЫЫЫЫЫНЬ*

Тоненько задребезжавшие ложки рассыпались по полу, заполнив громаду кухонного зала щемящим перезвоном. Одна из них выкатилась прямо передо мной – и осталась лежать, блестя в лунном свете изящным кусочком серебра.

Тишина. Лишь звук моего дыхания, рвущегося из легких, да грохот успокаивающегося сердца.

«ССССССССССССССССссссссссссс» – раздавшийся где-то неподалеку свист заставил меня подпрыгнуть, заполошно хватаясь за крыло, под которым я успела спрятать трофейный кинжал. Словно кто-то очень большой и страшный, выпустил воздух через крепко сжатые зубы…

И вновь тишина. Несмотря на весь окружавший меня ужас, я смогла по достоинству оценить всю игру, которую вел преследовавший меня монстр. Загнать жертву, лишить ее сил, и лишь потом, измотав страхом, брать добычу еще теплой, покорной, и готовой на все – ибо что может быть страшнее неизвестности?

Но в этот раз, монстр немного просчитался, ведь его добыча когда-то тренировалась быть именно таким вот ночным хищником, и страх придал ей сил.

– «Надеюсь, ты решила просто поиграть, ведь если нет… Что ж, тогда придется показать тебе, что я не напрасно смотрела всякую гадость типа «Чужих»! Но пугать она умеет, этого не отнять!».

«БОИШШШШСГггггххххх…» – злобный, вкрадчивый шепот, раздавшийся у меня над ухом, заставил меня вскрикнуть, и резко рванувшись в сторону, упасть на каменный пол. Грохнувшись спиной на жесткую, негостеприимную плитку, я изо всех сил выбросила перед собой задние ноги, и шипящий глас смазался, превратившись в надсадное сипение. Получив копытами по передним ногам, чудовище грохнулось, едва не придавив меня своим телом – и замерло, когда моя тушка, перекатившись по полу, в отчаянном прыжке, из положения лежа, взлетела на его спину, стискивая черную шею, всеми четырьмя копытами беря ее в замок.

Замерев, мы неподвижно лежали на холодном полу. Прижатая к гладкой керамической плитке, голова черного аликорна старалась не двигаться и даже не моргать, ощущая лезвие кинжала, прижатое к ее шее. Окаменев, я вонзила отточенный зуб какого-то животного прямо под угол нижней челюсти, где в удобной ямочке, билась наружная яремная вена, и ощущая, как его кончик едва заметно пульсирует в такт ударам сердца кобылицы, молча глядела в ее большой, зеленый глаз, не двигаясь, в упор глядевший на меня вот уже несколько долгих секунд.

– «Прости» – наконец, раздался едва слышный шепот. Подобный шороху развивающейся на ветру конской гривы, он тихо проплыл по разгромленной кухне, отражаясь от перевернутых сковородок и кастрюль. Замерев, и похоже, даже забыв, как дышать, я глядела в уставившийся на меня глаз, подмечая, как расширяется его кошачий зрачок, как угасает болезненное, зеленоватое свечение роговицы – «Скраппи…».

И вновь тишина. Лишь завывает где-то за окошком метель. И откуда она здесь?

– «Фффуххх» – наконец, шумно выдохнув через бешено раздувающиеся ноздри, Луна села и потерла свою шею, от которой я убрала свой кинжал. Скатившись с ее спины, я села на пол, и молча, не мигая, уставилась на бледный лик ночного светила, озабочено заглядывавшего в маленькое окошко – «Знаешь, эта шутка зашла довольно далеко. Ты и вправду так напугалась, что… Скраппи? Ты меня слышишь?».

– «Да».

– «То есть МОЯ вина. МЫ заигралась беззаботно, и признаем сие» – поднявшись на ноги, принцесса скинула с головы свой шлем, аккуратно положив его на стол, после чего, поколебавшись, осторожно направилась ко мне, плетя витиеватые фразы на староэквестрийском – «Но разве не пристало НАМ полагать свою Первую Ученицу особой смелой и отважной? Ужель одна из лучших учениц НАШЕЙ Обители не…».

«Интересно, и как это ее грива просачивается сквозь этот металл?».

– «Ну прости меня. Слышишь?» – присев рядом со мной, произнесла Луна с удивившим меня, неподдельным раскаянием в голосе. Отбросив великокняжескую манеру выражаться, она с какой-то робостью приобняла меня крылом, словно опасаясь, что я укушу ее или, вырвавшись, убегу – «Я и вправду решила немного тебя попугать. Сбить с тебя легонько спесь, чтобы не зазнавалась. Ты же не думала, что я могу причинить тебе зло?».

– «Нет».

– «Хорошо. Значит, ты мне веришь» – кивнув головой, словно опытный психиатр, принцесса пододвинулась чуть-чуть поближе – «Тогда почему же ты так испугалась? И этот кинжал… Неужели ты и вправду сделала бы это?».

Ответа не последовало. Я опустила голову, уставившись на лунный свет, подсветивший мои копыта. Роговой слой был неухожен и покрыт трещинами и сколами, а венчик на правой ноге, уже давно беспокоивший меня нудной, ноющей болью, припух и ощущался словно веревка, плотно стягивающая ее прямо над копытом.

«Я все больше превращаюсь в какого-то нищего. Неудивительно, что меня не пустили на этот светский раут. Да и Хай хорош – нашел, кого с собой тащить! Но, по крайней мере, ему не пришлось за меня краснеть, глядя, как я набиваю пустой живот на дармовом фуршете[2]».

– «Скраппи, послушай…».

– «Все в порядке» – тряхнув головой, я поднялась на ноги, старательно скрывая нежданную хромоту – «Прости, что напугала тебя. Я просто действовала так, как учила себя и других. Как учили меня в Обители. Поэтому все в порядке. И кстати, я бы никогда не сделала тебе ничего плохого. Ну что, пойдем?».

– «Ты вновь забыла, да?» – не двигаясь с места, тихо поинтересовалась аликорн, пристально глядя мне в глаза вновь сузившимися зрачками – «Не пытайся обмануть меня, моя милая ученица – ты же знаешь, что ты патологически не способна на вранье. Ты говоришь одно – а твое тело просто кричит о том, что ты думаешь на самом деле, и сейчас, ты просто в отчаянии. Поведай мне, что же тебя так расстроило? Я… Я прошу тебя, слышишь?».

– «Просто мое настроение меняется быстрее, чем мысли у Пинки» – проворчала я, сопротивляясь напору крыла, прижимавшего меня к боку принцессы. Впрочем, не слишком сильно – после бешеной скачки и беготни по дворцу, я ощущала выматывающую слабость, сопровождавшуюся рычанием пустого желудка, усилием воли посаженного на цепь – «Нашла кого пугать! А представь, если бы у меня в голове что-нибудь переклинило, и… Ты сама отправила меня на курсы, где говорили, что беременных пугать ни в коем случае нельзя! Ну вот что бы я делала… Как бы я себя чувствовала, если бы мое копыто дрогнуло, а?! Ты хоть представляешь, что бы я тогда делала – без тебя?!».

– «Ты бы очень огорчилась, правда?» – моими же словами, сказанными мной в госпитале, мягко остановила меня Луна, слушая этот бессвязный поток слов, закончившийся громким криком. Стиснув зубы, я прижалась к ноге аликорна, из всех сил стараясь удержать злые слезы, рвущие меня изнутри – «Шшшшш, все хорошо. Ты все сделала правильно, и это не я тебя – это ты поставила меня на место. Вот видишь – ну и как бы я жила без тебя, мой маленький примипил?».

– «И нахрена тогда было это делать?» – хлюпнув носом, я сердито отерла щеки и опустила голову, не желая встречаться взглядом с принцессой – «Ну ладно эти дуроломы, которых ты наверняка куда-то отослала, чтобы веселиться без всяких помех, но зачем мне-то праздник портить?».

– «Всего лишь тебе?» – сухо откликнулась принцесса, похоже, тоже решившая, что не только мне положено жаловаться на жизнь – «Спроси любого из этих «монстров», что ты встретила в одной из комнат, что они думают о «возвращении Найтмэр Мун»! Спроси – и увидишь, что они скажут обо всем, что я устроила во дворце!».

– «Так значит, вся эта темнота» – подняв брови домиком, я недоверчиво уставилась на Луну, с вызовом смотревшую на меня из полутьмы – «Все эти вопли, кровавые следы на лестнице, баррикады в бальном зале – это все твои шуточки?».

– «Да, и что ж с того?» – надменно вскинула голову принцесса, но быстро нахмурилась, слыша мой, едва сдерживаемых смех – «Ужель ты подумала, что сие было совершено согласной волей множества гостей, и слуг, что околачивались рядом?».

– «Хе-хе-хе, да уж, вечеринка явно запомнится им надолго» – хлюпнув носом, коротко похихикала я – «Хотя я бы ожидала большего, если бы знала, что это все ты. Ну да ладно, не все же сразу – даже у Пинки вряд ли вышла бы хорошая вечеринка без должной тренировки».

– «И все?» – немного помолчав, и посверкав на меня глазами, наконец, произнесла Луна, поднимаясь на ноги, и медленным движением рога зажигая настенные светильники. Один за другим, магические кристаллы начали светиться неярким, голубоватым светом, не развеивая мрак, но лишь разгоняя его по дальним уголкам громадной кухонной залы – «И это все, что ты можешь сказать? Не будет ни обвинений, ни угроз, ни криков или чтения морали? Ужель ты посчитала, что совершенное НАМИ дело достойно хроники ушедших правителей прошлого? Или считаешь ты, что царственной сестре НАШЕЙ не должно покарать НАС на месте, едва чужие уста разнесут весть о произошедшей здесь новой Ночи Кошмаров?».

– «А что такого, собственно, ты совершила?» – пожала плечами я, кладя голову на стол и прикрывая глаза. Все эти скачки, все эти ночные бега настолько раззадорили мой аппетит, что я смогла лишь беспомощно простонать, вспоминая о множестве упущенных возможностей перекусить до прихода в этот царственный дурдом – «Ну, пошалила немножко. Ну, повеселила гостей… Хотя издевательства надо мной я тебе еще припомню, ясно? А в остальном… В общем, не маленькие – пусть привыкают к монаршим шуткам! Ведь среди них вряд ли есть беременные или нервные натуры, правда?».

– «Как я смогла убедиться, нервных или просто трусливых среди них – хоть отбавляй» – фыркнула Принцесса Ночи, перекатывая по каменному столу негромко позванивающий шлем – «Как жаль, что ты пропустила зарю нашего правления, и время воцарения на Двуглавом Троне. Признаюсь, хоть то были и более суровые времена и нравы, но пони были более честными, не боясь открыто плакать и смеяться, любить и ненавидеть. Как жаль… Но это время уже не вернешь. Наверное, лишь я да Селли – вот все, что осталось с тех давних времен».

– «Ну, раз беременных и инфарктников нет – значит, должны были выдержать» – безапелляционно заявила я. Прикрыв глаза, я сжала зубы, ощущая, как моя голова начинает медленно пульсировать от тянущих, «голодных» болей в пустом животе – «Хотя декорации удались на славу. Правда, маловато призраков, стенающих из канализации голосов, движущихся стен и потустороннего свечения. А в целом – очень неплохо. Вот жаль лишь, что фуршет не задался, хотя это не объясняет столь жесткую реакцию на помидоры».

– «У меня с ними связана одна история… В общем, она тебе не понравится» – неохотно ответила принцесса, скромно потупя глазки, словно это и не она только что изображала из себя чудовищного монстра – «Я тогда лишь училась готовить, и… В общем, забудь».

– «Забудешь тут, как же» пробормотала я, представив себе аромат свежего салата с помидорами и огурцами, обильно сдобренного сметаной и оливковым маслом. Не вынеся такого издевательства, желудок взвыл, и с громким рычанием, слышимым, наверное, даже в башне-обсерватории замка, вновь кинулся грызть мои ребра – «В общем, не жди от меня порицания или обфыркивания твоих действий – на мой взгляд, все было очень весело и круто, и не твоя вина в том, что я так странно среагировала, ведь в первый момент я вдруг почувствовала, что мне хотелось испугаться, и с воплями побегать по замку, присоединившись к этой увлекательной игре. Просто эта кухня… Все это подземелье… Ну и… В общем, это я виновата».

– «Нет-нет» – запротестовала Ночная Принцесса, глядя на меня расширившимися, словно у токсикомана, зрачками, превратившимися из тонких, кошачьих полосок в два темных пятака. Несмотря на все попытки это скрыть, я была уверена, что ей понравились мои безыскусные слова, словно моя похвальба доставила ей какое-то странное, вожделенное удовольствие – «Я сама виновата, вовремя не сообразив, с кем я собираюсь сыграть эту шутку. Надеюсь, что Селестия поймет это, так же, как и ты… Хотя кто знает».

– «Думаю, поймет. Она поймет и наверняка посмеется вместе с нами над этой невинной шалостью» – пробормотала я, изо всех сил гоня от себя видение жаркого, чей запах, казалось, уже щекотал мои ноздри – «Но думаю, без сладкого она тебя точно оставит. В воспитательных целях, конечно же. Кстати, прости – мне неловко просить тебя об этом, но…».

– «Да, Скраппи? Что бы ты хотела получить?» – живо откликнулась Луна. С каждым моим словом она просто оживала, и теперь, внимательно и живо глядела на меня сверкавшими в полутьме глазами – «Я не припомню, чтобы ты, хоть раз, пыталась получить что-либо для себя. В отличие от своры бездельников, взявших себе в привычку толпиться под моими дверьми в ожидании подачки или благосклонного взгляда. Поэтому прошу тебя – говори, что я могу для тебя сделать?».

– «Это ведь холодильники за твоей спиной? Ах, ну «фризеры[3]» – какая разница? Тогда можно я покопаюсь в них, а?» – жалобно проблеяла я, ощущая, что еще немного – и начну грызть свои конечности, как Друз[4] – «Только пожалуйста, не говори никому, ладно? А то еще вздумают потребовать оплатить этот ночной перекусон…».

– «Ты голодна? Тебе следовало сказать об этом раньше! Погоди, я тотчас же вернусь, слышишь?» – с живостью спросила меня Луна, мгновенно забывая о своем недавнем утверждении по поводу собственнокопытного приготовления пищи, и превращаясь в сгусток голубоватого тумана, с тихим шорохом помчавшегося куда-то в темноту. От увиденного зрелища я настолько обалдела, что просто плюхнулась на круп, и даже позабыла испугаться, услышав уже знакомое шипение – «ОСССТАНЬСССЯ СССДЕССССЬ!».

«Ну вот, уже смоталась» – вздохнув, я обозрела разгромленную кухню, без Луны, показавшуюся мне довольно-таки мрачным местечком. Непонятный задор, охватившей меня в том темном переулке, прошел, и теперь, я могла лишь тихонько ругать себя за то, что поддалась ощущению веселья, и бросилась носиться по тихим, погруженным в темноту коридорам, поддавшись желанию моего симбионта «немножко пошалить». Как знать, не лучше ли было бы… Было… Мысли путались, и раз за разом, несмотря на все мое сопротивление и силу воли, возвращались к громадным стальным шкафам, красиво вписанным в интерьер кухни в виде стилизованных деревянных шкапов. Не шкафов, а именно шкапов – больших, тяжелых, украшенных надраенными до блеска, медными накладками в виде птиц и цветов, за тяжелыми дверцами которых, наверняка, скрывались тысячи, сотни тысяч самых вкусных вещей. Камень, дерево и кафель причудливо сочетались в этом месте, казалось бы, должного оставаться чистым, словно операционная, но поди ж ты… – «Наверное, очередная дань традиции. И сколько же они тратят времени на уборку всего этого великолепия, хотелось бы мне знать? Нет, это просто невозможно! Заткнись, живот! Хватит уже надо мной издеваться! Мы ж сегодня уже ели! С утра!».

К счастью, грызть копыта мне не пришлось – уже через несколько минут, между столов закрутился большой, черный вихрь, превратившийся в Принцессу Ночи, перед которой, болтаясь в магическом поле, сжался коричневый единорог, облаченный в измятую, белую робу и сбившийся на бок поварской колпак. Очутившись на полу, он даже не сделал попытки подняться, а тихонько заскулил, закрывая глаза копытами, отказываясь смотреть на застывшую перед ним Найтмэр Мун.

– «Прошу вас… Не ешьте меня…» – кажется, не одна я могла испугаться грозного облика Луны, рассматривающей свою добычу прищуренными глазами. Определенно, это ей шло, поскольку так они выглядели симметрично, и лишь пристальному взгляду открылась бы некая асимметрия, нарушавшая гармонию царственного лика принцессы – «У меня жена и маленький жеребенок…».

– «Ты хочешь предложить НАМ их, су-шеф[5] Блади Томатто?» – брезгливо поинтересовалась кобылица, перешагивая через вздрагивающего пони, и направляясь ко мне – «Заманчивое предложение, глупец, но Найтмэр Мун не собирается размениваться на такие мелочи, как ты или твоя семья. Отнюдь, но если ты желаешь пережить эту ночь…».

– «Да, да! Все что угодно!».

– «… тогда тебе придется вспомнить все, чему ты был обучен на этой кухне!».

– «Вы… Вы все-таки хотите меня съесть?» – поднявшегося было на ноги единорога начало колотить от ужаса, да так, что украшавший его голову измятый колпак, похожий на обсыпанный мукой пучок сельдерея, съехал ему на ухо – «В-вы хотите заставить меня приготовить для вас самого себя?! Аааааааххххх…».

– «МЫ ЖЕЛАЕМ ТРАПЕЗНИЧАТЬ, ГЛУПЕЦ!» – не сдержавшись, рявкнула принцесса, но это лишь довершило начатое, и приобретя довольно интересный, серый цвет, почти сливавшийся с полумраком кухни, почтенный повар грянулся на пол, потеряв сознание.

– «ДА ЧТО ЖЕ НЫНЧЕ СТАЛО С ПОНИ?» – вознегодовав, Госпожа прошлась вдоль стола, и даже подняла за шкирку безвольно болтающуюся в ее магическом захвате фигуру потерявшего сознание от ужаса су-шефа, тряхнув им, будто тряпичной куклой – «И ЭТОТ ЕЩЕ И ГОТОВИЛ НА НАШЕЙ КУХНЕ?».

– «Ну, судя по его метке и имени, его профессией было расчленение томатов, а не пытки с усекновением конечностей» – заметила я, последним усилием воли стараясь не впасть в отчаяние от осознания того, что похоже, я так и останусь голодной – «Ладно, нужно брать процесс в свои… В общем, если я сейчас чего-нибудь не съем, то точно завалюсь в голодный обморок».

– «УМЕРЬ СВОЙ ПЫЛ, ПЕРВАЯ УЧЕНИЦА. СЕЙЧАС Я ЕГО ЖИВО РАЗБУЖУ!».

– «Ну да. Представь, что он нам наготовит!» – хмыкнув, я тряхнула головой, и собравшись с духом, распахнула первую попавшуюся дверцу – «Предлагаю позаботиться обо всем сами… Ух ты! Вот это да!».

– «Ну что ж, изволь, раз ты того желаешь» – царственно кивнув облаченной в шлем головой, махнула копытом Луна, приглушая децибелы Кантерлотского Гласа и вновь опуская на пол безвольно болтающуюся жертву. Получив высочайшее разрешение, я неприлично быстро подскочила к холодильнику, и принялась рыться в его потрохах, восторженно охая, и уже успев засунуть себе в рот что-то пышное, сочное и мягкое, мгновенно проскочившее в не заметивший этого желудок – «Но МЫ велим тебе насытиться исправно, как подобает Нашей ученице, а не злодейски пожирать все, что найдешь в этом вместилище снеди. И что это за звуки, терзающие НАШ слух?!».

– «Эмфрфхмням-ням-нямфххх» – неразборчиво откликнулась я, переходя к новому холодильному шкапу, унося на своей спине, под крыльями и даже во рту набранную снедь. Ошалевшими от голодухи глазами, я глядела на раскрывшееся передо мной великолепие, но какая-то часть меня, все еще способная мыслить или хотя бы соображать, подсказала мне, что этот фризер трогать не стоит. Неизвестно, как отреагирует повелительница маленьких пони на учиненный Луной кавардак, но что именно она сделает с тем, кто посмеет хотя бы надкусить это воздушное, белоснежное, клубнично-марципановое великолепие, моя буйная фантазия живописала мне достаточно хорошо. Поколебавшись, я неразборчиво буркнула что-то сквозь забивавший мой рот пучок салата, и с сожалением закрыла кусочек чьего-то тортового рая, освещенный мягким, солнечным светом искусно вделанного в потолок кристалла. Зато в следующем шкапу обнаружилось множество закусок, заботливо разложенных по фаянсовым блюдам, крышки которых звенели и выскальзывали у меня из копыт, с грохотом разбиваясь о плитки пола.

– «МЫ ПОВЕЛЕВАЕМ НЕМЕДЛЕННО ПРЕКРАТИТЬ!» – громыхнула Луна, похоже, вновь забыв, что только что сама разрешила мне покопаться тут в поисках еды. Вздрогнув, я выронила из копыт большое блюдо с сэндвичами из розовых лепестков, и с оторопью уставилась на нахмурившуюся наставницу, с непонятным раздражением глядевшую на мою «трапезу». Похоже, я забылась, и влезла не туда, куда нужно, или съела что-то не то… Но рассуждать уже было поздно, и я виновато потупилась, ощущая себя побирушкой, застигнутой за воровством яблок из открытого лотка – «УЖЕЛЬ МЫ НЕ УЧИЛИ ТЕБЯ, КАК ПОЛАГАЕТСЯ ПРИСТОЙНО ПРИНИМАТЬ ПИЩУ ОСОБЕ, ПРИБЛИЖЕННОЙ К НАШЕМУ ДВОРУ?».

– «Прости…» – я отвела в сторону взгляд, стараясь не встречаться глазами с разлетевшимися по полу сэндвичами, даже в развалившемся виде, так и просившимися в рот. Переборов себя, я распахнула крылья и вытряхнула из-под них пяток яблок, упрятанных в пух на случай внеплановой голодовки, и шаг за шагом, двинулась к столу, преодолевая сопротивление своего молодого и ужасно голодного организма, недоумевающего, почему же его никак не могут накормить – «Вина моя велика, Госпожа, и достойна всякого порицания. Готова я принять положенное наказание… Но есть себя все равно не дам».

– «УЖЕЛЬ НЕ ГОВОРИЛА Я ТЕБЕ…».

– «Луна, прошу тебя... ПРЕКРАТИ УЖЕ НА МЕНЯ ОРАТЬ!» – не сдержавшись, я вскочила на стол, и уставилась прямо в узкие зрачки оторопевшей от моей выходки Найтмэр Мун. Теряя над собой контроль, я завелась практически с пол-оборота, словно хорошо отрегулированный, пятнистый моторчик, и отбросив в сторону все условности, сама принялась орать на отдергивающую от меня голову Госпожу – «Какого hrena ты вообще тут голосишь мне на ухо?! Сама разрешила немножко перекусить, видя, что я просто шатаюсь от голода, а теперь решила отобрать еду?! Да иди ты naher со своими приколами, ясно? Прокормлюсь и без ваших цветочных poebot! Не привыкать ходить голодной, не загнусь! Так что мне pohuy на тебя, на всю эту твою шараду – можешь и дальше trollit своих подопечных голосом из unitaza и глазами из jopi, понятно?! Думаешь, кинула мне подачку? Da na, podavis!!!».

– «ЧТО ТЫ… Что ты делаешь?» – сначала с возмущением, а потом и с нарастающим беспокойством заговорила Луна, глядя на странные телодвижения, с которыми я пыталась выблевать ей на ноги все, что успела в себя набить. Тщетно – оголодавший организм, внутри которого прятался кто-то не менее голодный, не собирался так просто расставаться с проглоченным, и все, что у меня получилось, так это изобразить невнятную, но довольно экспрессивную пантомиму под названием «нежная леди проглотила бабочку». Не думаю, что Кантерлотская Академия Изящных Наук присудила бы мне за нее первый приз, но присевшей от неожиданности черной кобылице этого хватило за глаза – «Послушай, моя дорогая… Скраппи, не нужно… Да уймись ты, наконец!».

– «Не уймусь!» – с возмущением завыла я, вырываясь из крепких объятий принцессы – «Не выйдет так – выйдет по-другому! Меня попрекают злобностью и стремлением к власти? Отлично, пусть боятся! Поливают govnom в газетах – отлично, переживем! Не на что жрать – отлично, запишусь в добровольцы туда, где можно работать за еду! Не пропаду, ясно?!».

– «Что это значит?» – легко поднимая меня в воздух магией, Луна перевернула меня вверх ногами, и пристально уставилась мне в глаза – «Что это значит – «не на что есть»? А чем же ты питалась все это время?».

– «Что давали – тем и питалась, понятно?» – я изо всех сил отворачивала голову, пряча бегающие от злости и стыда глаза. Финансовые проблемы намечались уже давно, и я старалась, как могла, изо всех сил урезая собственные расходы. Отчасти мне это удавалась – питание чуждого роскоши примипила в казарменной столовой никого не удивляло, а несменяемую тунику я умудрялась выдавать за символ гордости своим Легионом, хотя идущий от нее запашок уже с трудом удавалось скрывать ежедневной стиркой в холодной воде. Но теперь, я ощущала ужас и злость от собственной финансовой несостоятельности, от глупости, с какой я потратила все до последнего бита… И стыд от того, что я была настолько глупа, что проговорилась об этом принцессе – «Мне незачем побираться! Легион обеспечен всем необходимым!».

– «А ты?» – голос принцессы вдруг стал очень взволнованным, словно моя оговорка каким-то образом всколыхнула в ней старые, неизвестные мне воспоминания – «Скажи мне, обеспечена ли ты всем необходимым?».

– «Мне незачем побираться!» – отворачивая мордочку, гордо повторила я кухонному шкафу, уставленному множеством медных кастрюль, отражавших в своих начищенных боках невнятные пятна наших фигур, и неосознанно проводя копытами по животу, в котором уже родилось какое-то непонятное мне ощущение – «Я уже сказала, что проживу! Я что, нищая или инвалид? Прорвемся и без ваших этих великосветских подаче… Ой».

– «Что?»

– «Ой! Ну вот, опять!» – я в испуге схватилась за живот, по которому вдруг пробежала непонятная дрожь. Словно бабочка, присев на мое болтающееся вверх ногами пузо, начала хлопать по нему крылышками, рождая это странное ощущение – «Это… Это ты меня щекочешь?».

– «Ужель ты думаешь, что НАМ пристало это делать?» – по инерции, в своем великодержавном стиле, откликнулась Луна, внимательно разглядывая мой живот. Поднеся меня поближе, она даже приложилась ухом к его поверхности, как Графит, словно ожидая услышать там что-то интересное – «Тебе не больно? Может, это… Ой!».

– «Ой? Что за «ой», а?» – уже не на шутку заволновалась я, дергаясь в едва заметной, фиолетовой дымке магии аликорна – «И вообще, опусти меня на место! Меня сейчас стошнит!».

– «Помнится, ты только что как раз хотела это сделать» – напомнила мне кобылица, внимательно обследуя мое пузо и вновь, зачем-то прикладываясь к нему щекой – «Хмммм, утроба сия мягка… Нет напряжения злого, иль ладьевидной формы чрева… Должно быть, ты слишком быстро ел… Ой. Он меня пнул!».

– «Я передумала!» – заявила я, раскидывая в стороны крылья и их взмахами поднимая небольшую бурю, заставившую разлететься в стороны рассыпанные по полу ложки, кастрюли и черепки от разбитых блюд – «И кто это за «он»? Что за полтергейст?!».

– «Твой жеребенок – он меня пнул!» – отстранившись, ошарашено заявила принцесса. Наконец-то догадавшись вернуть мне нормальное положение, не заставлявшее меня стыдливо прикрывать хвостом выставленные на мороз интимные местечки, она усадила меня за стол, и вновь прижалась щекой к моему животу – «Сие поистине удивительно! Вот, опять – чувствуешь?».

– «Каааа… Кажется, да…» – неуверенно ответила я, прислушиваясь к взбулькиваниям, доносящимся из раздавшегося за эти месяцы живота. Несильные, едва заметные, они походили на удары по коже крыльев какого-нибудь насекомого, но стоило мне приложить копыто к боку, возле задней левой ноги, как я тут же почувствовала слабенький удар, обозначившийся появившимся на секунду выпячиванием на стенке живота – «Ого! Вот это силища! Это что же… Это…».

– «Это, наверное, жеребенок пихается» – послышался позади нас испуганный голос. Вздрогнув, как по команде, мы повернули головы и молча уставились на пришедшего в себя единорога. Впрочем, под нашими многообещающими взглядами он вновь начал сереть, и демонстрировать, что вновь готов завалиться в обморок – «Пра-пра-пра… Прастите… У моей жены… Так же… Это нормально, клянусь!».

– «А все из-за того, что кто-то болтал меня вверх тормашками!» – заявила я, складывая копыта на животе, и неодобрительно глядя на Госпожу, вновь прижавшуюся щекой к моему, продолжавшему дергаться и пихаться, пузу – «Правильно, дочка – так ее! Будет знать, как нас trollit!».

– «Хмммф! Вся в мамочку!» – наигравшись, заявила Луна, наконец-то оставляя в покое мой многострадальный живот, и задумчиво глядя на мгновенно покрывшегося испариной повара – «Никакого уважения к моему достоинству. А почему, кстати, ты считаешь, что это будет дочь? Лишь из-за статистики, о которой тебе, должно быть, рассказывал профессор Сниддл, или просто предчувствие?».

– «Не знаю. Просто вырвалось. А что, это имеет значение?».

– «Имеет, уж поверь» – многозначительно покачав головой, обернулась ко мне Найтмэр Мун – «Кобылы часто чувствуют, кто и когда у них родится, имея эмпатическую связь с их жеребенком. Ведь до чудесного момента рождения, они являются одним целым, неким симбионтом – уж не тебе ли знать о том, моя милая ученица?».

– «Эй, на что это ты намекаешь?» – мгновенно ощетинилась я, прикрывая передними ногами свое пузо, будто арбузик, и поворачиваясь к ней боком, словно в неосознанной попытке защитить свое дитя – «Дух все время со мной, и не делал ничего плохого ни жеребенку, ни мне! И уж тем более, не выл над ухом, не гремел сковородками, и не…».

– «Ох, жеребые![6]» – закатив глаза, вздохнула Луна, вновь поворачиваясь к скорчившемуся между столами единорогу – «МЫ всегда знали, что они думают не головой, а животом. Но то есть жизнь, а как МЫ можем идти против самой жизни? А что же ты стоишь, несчастный?».

– «Простите!» – восприняв слова приближающейся кобылицы очень буквально, повар тотчас грохнулся на пол, принимая виденную мной однажды униженную позу полного подчинения, и даже уперся лбом в пол – «Не губите, ва-ва-ваше тем-мнейшество! Я… Я это случайно сказал!».

– «Ты работаешь на этой кухне?».

– «Д-да. Б-блади Томатто, су-шеф дворцовой ку-ку-ку-ку…».

– «Прекрати заикаться, как умалишенный» – с недовольством оборвала принцесса заикающегося жеребца. Тяжело сползая со стола, я на секунду задумалась, а не послышалась ли мне та странная усталость, что промелькнула в голосе черной кобылицы, все больше становившийся похожим на обычный голос Луны – «Ты слышал слишком много из того, что слышать тебе вовсе не полагалось, и если дорожишь своими ушами или головой…».

– «Да-да, повелительница! Очень дорожу! Все, что угодно!».

– «Тогда разогревай печь и принимайся за дело».

– «Простите, повелительница, а вы вновь хотите сами что-то приготовить?» – осторожно, с поклоном, поинтересовался единорог. Принявшись за привычный труд, он несколько приободрился, и сообразив, что угроза съедения напрямую зависит от его полезности, с примерным рвением принялся за дело, гремя кастрюлями и большой сковородой – «Я был ответственным по кухне в тот день, когда вы… Ну… Решили собственнокопытно приготовить томатный суп. Быть может, в этот раз, я окажусь облеченным доверием приготовить его лично для вас, и… Эммм… Вместо вас?».

– «Пожалуй, МЫ согласны» – подумав, с каким-то странным облегчением провозгласила Госпожа, усаживаясь рядом со мной. Очистив стол и окружающий нас участок кухни сильными взмахами крыльев, я вытерла стол обнаружившимся в одном из вделанных в него ящиков полотенцем, и теперь, уминала какой-то легкий салатик, на скорую ногу выдуманный суетившимся вокруг су-шефом – «Не торопись, пожалуйста. Сегодня я закрою глаза на то, как ты ведешь себя за столом, но на приемах и в общественных местах, изволь вести себя, как подобает приближенной ко мне особе… Хорошо?».

– «Договорились» – вздохнула я, отодвигая от себя пустую тарелку и с сожалением обшаривая глазами опустевший стол, уставленный испачканной посудой – «Ну, кажется я… Нет, еще хочу!».

– «Я долго не выходила из своих покоев, когда лишь появилась здесь, через тысячу лет» – тихо призналась Луна. Буря утихла, и молочно-белый свет, проникавший сквозь окошко, серебрился в глазах Богини Ночи таинственными искрами магических звезд – «Появление, очередное поражение, затем – триумфальное представление всем пони как вернувшейся сестры Селестии… Я была как во сне, и слабо отличала явь от видений, в которые была погружена все эти годы. Сестра приходила ко мне и… Ей долго приходилось убеждать меня поговорить с ней, не прячась в одеяло или в шкаф… И ей приходилось кормить меня, с ложечки, не давая жадно наброситься на еду, причинив себе непоправимый вред. На луне не слишком много еды, знаешь ли…».

– «Тогда чем же ты там питалась?».

– «Мы, аликорны, не нуждаемся в еде столь остро, как другие пони, Скраппи» – глядя в окно, призналась принцесса. Казалось, она перестала замечать что-либо вокруг себя, полностью уйдя в свои воспоминания, и заново переживая произошедшее – «Но да, сходя с ума, я как-то полагала, что моя луна – это сыр, и даже пробовала есть камни. Не самый лучший опыт из всего того, что со мной когда-либо случалось, но очень ценный, этого не отнять. Я была испуганным зверьком, которого, после тысячелетнего заточения в пустыне, бросили в центр огромной толпы. Я боялась всего, пряталась ото всех, мучимая страхом и стыдом, и лишь слезы помогли мне спастись».

– «Слезы?» – заворожено переспросила я, жадно слушая разворачивающуюся на моих глазах историю. Казалось, даже повар перестал греметь своими сковородками, не в силах перестать прислушиваться к тихому голосу богини – «Ты… Плакала?».

– «Не мои, Скраппи – а сестры. Слезы на глазах Селестии, с которыми она ухаживала за мной, с которыми стремилась мне помочь, и которые проливала, видя, что проигрывает этот бой за мою душу – именно они убедили меня, что я не одна. Что ей искренне жаль всего произошедшего между нами, и что она все та же милая, хорошая, моя Селли, и именно они излечили меня. Придали сил, чтобы бороться».

– «Да, на этом фоне все мои проблемы кажутся мелочью» – призналась я, все еще пытаясь понять, хочу ли я еще что-нибудь слопать, или нет – «И мне кажется, что я не заслуживаю какого-то особого к себе отношения».

– «Да, я уже отметила в тебе эту странную черту» – усмехнулась Луна, отвлекаясь от своих мыслей, и принимаясь разглядывать уже меня, отчего я моментально почувствовала нарастающее смущение – «Не нужно грызть стол, Скраппи – сейчас все будет готово… По крайней мере, я на это надеюсь, ведь кто-то явно не обрадуется, если я и дальше буду вынуждена наблюдать, какими голодными глазами шарит вокруг моя верная ученица».

– «Враки это все. Глаза как глаза» – смущенно пробормотала я, но не удержалась, и громко застучала копытами, наполняя кухню взрывом забавных, костяных звуков при виде плывущей ко мне, глубокой тарелки с супом – «Уииииии! С креветками! Мой любимый!».

– «Ваша салфетка, леди» – поклонился су-шеф, повязывая мне на шею белый, хрустящий от крахмала кусочек ткани – «Желаете что-нибудь еще? У нас есть заготовки для салатов, и даже замороженные кусочки рыбы для внезапного посещения гостей из Грифоньих Королевств…».

– «А оливье? Оливье у вас есть?» – я уже схватила было ложку, но внезапно остановилась, пораженная пришедшей мне на ум идеей – «Хотя без ветчины или колбаски это уже будет не то, но… В общем, как тут у вас с okroshkoy?».

– «Прошу прощения, но для нее нужен kvas, которого, увы, мы не готовим» – в замешательстве покачал головой повар, вновь принимаясь испуганно кланяться вздернувшей бровь Госпоже, по-видимому, как и я, заинтересовавшейся тем, что единорог явно знал то блюдо, название которого я произнесла по-сталлионградски – «Н-не велите меня есть, ва-ва-ва…».

– «А что, если нам самим сделать такой салат?» – загорелась я новой идеей. Прошла всего пара минут, и Томатто даже не успел в очередной раз испугаться, как стоявшая передо мной тарелка оказалась девственно чиста, и даже вылизана моим длинным, розовым языком – «Нужны лишь отварные овощи, какой-нибудь нейтральный белый соус, и… И соленые огурцы, с креветками и рубленными яйцами».

– «Ох, я… Я посмотрю, что у нас есть из заготовок!» – увидя заинтересованное выражение на морде Найтмэр Мун, су-шеф метнулся к фризерам, откуда до нас донесся звон и стук перебираемых емкостей с приготовленными к завтрашнему дню заготовками блюд – «Кажется… Нет, это не то… Да где же…».

– «Ну что, попробуем?» – задорно спросила я Луну, с какой-то непонятной настороженностью посматривавшей на плиту – «Все равно ведь делать нечего, кроме как выть в коридорах… Хотя это, думаю, будет еще скучнее, ведь все гости разбежались по домам, пока мы тут «трапезничаем», правда?».

– «Отнюдь, моя дорогая ученица, отнюдь…» – наконец, решившись, принцесса подхватила магией нож и осторожно направилась к разделочному столу, словно к притаившемуся в засаде врагу, где уже лежали приготовленные Томатто овощи, готовые к нарезке – «Отсюда никто не выйдет, как бы они не старались. Действительно, будет забавно, если они заглянут сюда, на огонек. Быть может, нам стоит посадить сего помощника Мейн Корса в тот большой котел? Думаю, сие зрелище без лишних слов расскажет любопытствующим о нашем общем деле, ведь так?».

– «Смотри, если он там что-нибудь разгрохает – платить будешь сама» – предупредила я свою учительницу и подругу, гулким смешком отреагировавшую на грохот, с которым разлетелась на части какая-то супница, выскользнувшая из копыт услышавшего ее слова су-шефа – «Кстати, а почему… Блин, кажется, я морковку на пол уронила, передай другую, ладно? Так вот, а почему ты думаешь, что никто не убежит? Буря стихла, и хотя там уже пару часов назад было много снега, но думаю, они при первой же возможности попытаются свалить с твоей вечеринки, даже вплавь».

– «Они останутся, поверь» – как-то сухо ответила Госпожа, скомкав остаток фразы каким-то неразборчивым бурчанием. Подхватив магией один нож, затем второй, она быстро крошила ими вылетавшие из миски картофель и морковь, не хуже шинковальной машинки превращая их в мелкие кубики, отправлявшиеся прямиком в большой салатник. Похоже, мой вопрос оказался очень некстати, поэтому я решительно заткнула себе копытом рот, и продолжила изгаляться над вареными яйцами, старательно измельчая их для салата. Кусочки выходили из-под моего ножа частью раздавленными, частью кривыми, но что же вы хотите, если нарезающая пони держит ручку ножа у себя во рту, стараясь быстро-быстро двигать головой?

– «Вот я гляжу на тебя, моя дорогая Первая Ученица, и думаю – что произойдет первым? Закружится ли у тебя голова, или ты все-таки обрежешь себе ноги, которыми ты так неаккуратно упираешься в сей стол?» – наконец, попеняла мне Луна, устав глядеть на мои производственные подвиги, благодаря которым, не только разделочный стол, но даже пол вокруг нас, был густо усеян ошметками картофеля, креветок и яиц. Я лишь высокомерно фыркнула в ответ, и зажав под крылом банку с консервированным горошком, изобразила из себя надменную правительницу, небрежным движением копыта сбрасывая в салатник нарезанные продукты, словно отсылая прочь наскучивших гостей. За это я удостоилась подзатыльника, и в довершение всего осталась без стеклянной банки, которую, в отместку, решила надеть на чей-то рог – «Ну впрямь как малый жеребенок! Не понимаю, и что заставило меня тогда остановить свой выбор на тебе?».

– «Наверное, мой вид побитого щенка. Или мое внутреннее обаяние» – предположила я, засовывая в салатницу большую ложку, и начиная аккуратно перемешивать салат, попутно принюхиваясь к запахам, доносившимся от плиты. Колдуя с яичными желтками и ароматным оливковым маслом, имеющим для меня странный, зеленоватый цвет и забавный запах, он делал запрошенный мной «белый» соус, который тут знали как волькендек. Похоже, грифоны и впрямь знали толк в хорошей кухне, и я уже не раз могла убедиться, какое влияние оказывала она на культуры других стран, в том числе, и Эквестрии – «Но никак не чье-то желание сделать что-то в пику своей сестре. Нет-нет, я о таком даже и не подумала бы!».

– «Временами, ты становишься очень жестокой» – негромко проговорила Луна, задумчиво глядя на овощи, от моего энергичного перемешивания, готовые вывалиться из салатника на стол – «И об этом мне говорят все чаще и чаще, причем, казалось бы, совершенно посторонние пони. Но мне кажется, тут что-то другое. По крайней мере, я хочу в это верить…».

– «Слушай, прости!» – отбросив ложку, я сунулась вперед, через стол, и прямо как была, перепачканными в еде ногами, потянулась к сидевшей рядом кобылице. Вопреки моим подспудным опасениям, она не отстранилась, и мужественно выдержала мои «обнимашки», в свою очередь, аккуратно прижав меня к себе распахнутым крылом – «Я иногда становлюсь настоящей кобылой – тупой, гадкой и несдержанной ни в речах, ни в поступках. Я стараюсь это контролировать, но иногда, мне просто не хватает сил. Особенно под ворохом несчастий или неудач. Ты думаешь, я сама не задавалась этим вопросом? Думаешь, я не пыталась понять, что именно, кроме сентиментальности к искалеченной всей этой историей кобылке, сподвигло тебя на назначение меня, по сути, твоим личным огородным пугалом? Да-да, не отпирайся, я прекрасно понимаю, что все потребное творят твои слуги, в то время как я – лишь ширма. Красная тряпка, которой дразнят толпу, отвлекая внимание от настоящих действий Ночной Стражи. Я запретила себе думать о том, куда делся Медоу, я никогда не спрашивала у Графита, куда он пропадает каждые вторые сутки, и мужественно терплю подначки Селестии по поводу статей в газетах… А так же молчу о том, что мне так и не поручили разобраться с тем, куда же делся Легат Легиона. Ведь исчезновение твоего главного помощника, твоего поверенного в большинстве дел, должно было наделать немало шума, хотя бы среди мышекрылых пегасов. Но вместо этого – тишина. Все делают вид, что все идет так, как надо… И я делаю вид. Я верю тебе. И я…».

– «Что, Скраппи?» – тяжело сглотнув, хрипло спросила Луна, поворачивая голову и внимательно глядя мне в глаза. В который уже раз, я разглядела странное нетерпение, сквозившее в ее позе, в самом теле аликорна. Она вновь чего-то ждала от меня, и похоже, каким-то шестым чувством, пришедшем откуда-то из отяжелевшей утробы, я догадалась, чего ждала тысячелетняя кобылица. Ждала, сама не веря в то, что это когда-нибудь произойдет.

– «Да брось. Глупости все это. Глупости и непочтение… И кстати, салат почти готов».

– «О, мои прекрасные повелительницы, соус волькендек натюрель готов!» – провозгласил Блади Томатто, осторожно поставив между нами на стол глубокую миску с ярко-оранжевой кашицей. Единорог изо всех сил старался держаться скромно и почтительно, но трудно было не заметить распирающую его гордость – «Я позволил себе сделать его чуть более пряным, чтобы оттенить пресность овощей, в таком количестве добавленных в салат. А простите, вы уверены, что это точно салат, а не какая-нибудь холодная закуска? Я старался угадать, что вы будете делать, и это потребовало от меня нешуточного терпения, мисс Раг».

– «Терпение…» – пробормотала принцесса, похоже, вновь думая о чем-то своем – «Звезды нарождаются не вдруг, как говорил один старик… Ну что ж, посмотрим, Скраппи, что у тебя получился за салатик».

– «И представь себе, вода вдруг загорелась!» – патетически воскликнула принцесса, плавным движением копыт изображая перед собой взметнувшееся к потолку пламя – «Я думала, Мэйн Корс упадет в обморок. Хотя он оказался крепче, чем я могла подумать, и к концу моего «супного приключения», он всего лишь расплакался, как жеребенок. Но думаю, его сложно винить, ведь в тот день кухню пришлось основательно ремонтировать, да и фризер с раковиной и плитой потребовали немедленной замены. Похоже, в тот день все повара узнали значение слова «странно». Не так ли, су-шеф Томатто?».

– «Это было чрезвычайно познавательно, Ваше Темнейшество» – вздрогнув, поклонился сидящий через стол от нас единорог. Несмотря на небрежное мановение монаршего копыта, отсылавшего его прочь, он не рискнул уходить далеко, и теперь жался на самой границе освещенной части кухни, периодически, со страхом глядя в темноту.

– «Но мне показалось, что у тебя все отлично получается» – заметила я, отправляя в рот очередную ложку с салатом, по пути, прихватив зубами сыр, мелкими кусочками украшавший край моей тарелки. Ночной перекус, продолжившийся в полном молчании, постепенно перешел в ночную вечеринку, и постепенно, мне удалось растормошить задумчивую Луну, сначала неохотно, а затем все веселее и веселее, принявшуюся отвечать на мои подколки и забавные истории. Как выяснилось, не я одна пыталась попробовать себя в нелегком поварском искусстве, но если я делала это, лишь повинуясь чувству голода, то задача принцессы и впрямь соответствовала ее положению – однажды, Луна попыталась поймать за хвост то странное явление, что пони называют «бездарностью» или «неудачей». Конечно, то был не совсем бескорыстный эксперимент, затеянный сперва лишь для того, чтобы победить в одном из конкурсов на худшего пекаря или кондитера – я так до конца и не поняла, но весело смеялась, слушая описания всех ужасов, что случились на кухне в его процессе[7].

– «Все верно – магией. А когда я пытаюсь сделать что-то копытами или рогом…» – принцесса аккуратно отправила в свой рот очередную порцию салата с видом породистой кобылы, которую угостили кусочком сахара – «В общем, я не думаю, что Селестия по достоинству оценит еще и пожар в ее любимом замке. По-крайней мере, я надеюсь что опера, которой отмечают объявленное празднование, продлиться достаточно долго».

– «Опера? Что за опера?» – лениво поинтересовалась я, с сожалением отставляя от себя опустевшую тарелку. Немного поколебавшись, я раздумывала, стоит ли укусить что-нибудь еще, но все же собралась с духом, и переборола себя, закрыв салатник скользкой фарфоровой крышкой – «И если это настолько протокольное и возвышенное мероприятие, не полагается ли обеим сестрам быть на этом празднике жизни? Про желание растянуть это время я уже и не спрашиваю – замок-то полностью в наших копытах! Хе-хе!».

– «По протоколу – полагается» – сухо кивнула Луна, промакивая салфеткой рот – «Однако, я не уверена, что мне было бы приятно, уже в который раз, посетить очередную постановку, рассказывающей о борьбе со злом, торжестве рассвета… И падении Найтмэр Мун».

– «Оу. Понятно» – я мысленно стукнула себя по голове башней дворцовой обсерватории, добавив пару раз, для верности, шершавым кирпичом – «Так вот откуда этот бунт с реинкарнацией Ночи Кошмаров! Хе-хе-хе… Ясненько, ясно. Но все равно, как-то половинчато получилось. Хотя, время у нас еще есть».

– «Думаешь, шум о твоей схватке еще не дошел до ее ушей?» – поинтересовалась принцесса, проявляя довольно живой интерес к моим словам. По-хорошему, мне следовало бы обдумать то, что происходило сегодня между нами, ведь я ощущала всем своим естеством, что наши взаимоотношения с повелительницей, учительницей и подругой подошли к самому краю, за которым таилось что-то огромное, что-то волнующее и непонятное, рождавшее у меня ощущение, которое я испытывала лишь однажды, глядя на таинственные океанские глубины, не замечавшие скользившего по его поверхности мошки-корабля… Но, после обильной трапезы, мой мозг раскинул ноги и нагло дрых, перевернувшись кверху пузом, в то время как получившее заряд энергии тело, вместо того чтобы тихо заниматься перевариванием вкусняшек, туго набитых в мой живот, зачем-то требовало веселья, поэтому я отбросила на время тревожащие меня мысли, и уже потирала копыта от пришедшей мне в голову идеи – «Разве ты не нанесла ранения тому, кто попытался поднять на тебя ногу? И для чего, кстати, у нас есть время?».

– «А кто ей расскажет?» – резонно возразила я – «Прохожие видели, как я вылетела из переулка, после чего туда шмыгнул кто-то еще. Я внутрь не полезла, вместо этого, начав собачиться с попытавшимися призвать меня к порядку земнопони – вот и все, что запомнят прохожие. Жертв не было, поэтому вряд ли кто-то решит беспокоить Ее Высочество, особенно – во время такого торжественного мероприятия. Так что времени нам хватит… А для чего? Ну как же – мы покушали, поругались, помирились… Теперь, самое время немного пошалить!».

– «Мне кажется, это не шалость» – резонно заметила Луна, когда я, поднявшись на дыбы и взяв в копыта большую, медную кастрюлю, широким броском отправила ее в темноту, прижав уши к голове от раздавшегося секундой позже, оглушительного грохота, с которым та снесла пирамиду своих товарок, выстроившихся на каменном столе – «Хватит орать, Скраппи, ты не в своей казарме!».

– «Страаааааайк![8]» – завопила я, победно вскидывая передние ноги к потолку и окидывая победным взором неодобрительно качающую головой принцессу и сжавшегося от грохота в комочек Томатто – «Ну что, повторим?!».

– «П-прошу вас…» – пролепетал единорог, прикрывая уши копытами и вновь сжимаясь возле нашего стола, куда он крайне поспешно передислоцировался после грохота, раздавшегося из темноты – «Другие г-гости… Они же испугаются, как я!».

– «Хммммм… Другие гости, говоришь» – прищурившись, процедила Луна, чьи зрачки вновь начали приобретать свою кошачью форму, до смерти напугав при этом Томатто, в ужасе прикрывшегося какой-то сковородой – «А ты прав, почтенный повар, о них-то я и забыла! Что ж, с сего дня, жалую тебе привилегию готовить для Лунного Двора, чьи приемы вскоре будут возобновлены!».

– «Бла-благ-годарю вас, Ваша Темнейшая Тьм-ма» – проблеял бывший су-шеф, осторожно выглядывая из-под своей сковородки, и осторожно целуя накопытники принцессы, вновь оказавшиеся у нее на ногах – «Клян-нусь, я вас не подведу!».

– «Ну что, вербовка состоялась?» – сухо спросила я, поднимаясь с полотенца, которое приспособила вместо коврика для сидения. Подобное выказывание чинопочитания, вполне привычное для принцесс, почему-то коробило меня до глубины души, и отвернувшись, я осторожно почапала в темноту, не забывая сбивать по дороге стоявшую на столах посуду – «Ты права, конечно – это не шалости, а настоящее хулиганство, поэтому стоит придумать что-то другое. Например, как-нибудь развлечь наших… Точнее, твоих гостей, а то забудут, поди, что мы вообще тут существуем!».

«О нет, моя дорогая, Первая Ученица» – прошипела Найтмэр Мун, на секунду появляясь передо мной в клубах призрачного тумана, и вновь исчезая в темноте – «Поверь, они еще не скоро забудут эту вечеринку – ВЕЧЕРИНКУ, НА КОТОРУЮ ИХ ПРИГЛАСИЛА НАЙТМЭР МУН! АХХАХАХАХАХАХААААААААААААААААААААААА! ХААААХАХАХАХАААаааааааааа!».


– «Что же вы молчите, мои дорогие?» – спокойным голосом поинтересовалась принцесса, разрушая вязкую, словно кисель, тишину. Подняв морду к сидящей на троне сестре, Луна открыла было рот, но затем, нахмурившись, виновато потупилась, вновь принимаясь разглядывать пол. Ее правый глаз почти заплыл, и теперь щурился на окружающий мир через узкую щелочку налившегося синяка, в то время как я продолжала тупо глядеть на мерно покачивающуюся ногу принцессы, периодически, непроизвольно проводя языком по губам, каждый раз ощущая мерзкий, канцелярский привкус чернил, остающихся у меня на языке – «Вы устроили разгром в нашем замке. Вы до смерти напугали присутствующих на приеме пони… На приеме, который был устроен по твоему настоянию, милая сестра!».

– «Но ты ведь полностью поддержала мою идею» – негромко пробормотала в ответ провинившаяся «сестра».

– «Одна из вас накрыла замок Темной Пеленой, и даже я намучалась, пробиваясь через это заклинание» – словно и не заметив робкой попытки оправдаться, продолжила Селестия, обстоятельно и со вкусом перечисляя наши грешки. В обычно спокойном, но на этот раз, ставшим очень строгим голосе принцессы все чаще стали проскальзывать старинные словечки, делая ее чем-то похожей на свою сестру – «Она пугала собравшихся на прием, своих же подданных видом и способностями, свойственными известной всем и каждому Найтмэр Мун, чем привела их в страх, ежели не в ужас. Ужель достойно было сие?».

– «Ах, я думала, что просто умру от страха!» – осмелилась выкрикнуть из толпы какая-то пони. Скосив глаза, я увидела свою давешнюю знакомую – облаченную в некогда пышное, словно взбитая пена платье кобылу, чей вид теперь больше походил на скомканную, изгвазданную занавеску. Высокомерно вздернув голову, она отвернулась, заметив брошенный мной в ее сторону недобрый, раздраженный взгляд.

– «Вторая же… Вторая, попав во дворец скорей случайно, нежели намеренно, не только не пресекла сие поведение своей Госпожи, но даже не пыталась воззвать к порядку, а с величайшим усердием присоединилась к сей гротескной пародии на Ночь Кошмаров».

– «А мне показалось, что было заба… Ой!» – вякнул кто-то из жеребцов, но тут же заткнулся, получив тычок в бок от сердито зашипевшей на него жены.

– «Летающие огни были, привидения были, темнота и ужас – сколько угодно» – робким голосом принялась перечислять я, постепенно затухая под внимательным взглядом принцессы, но все же смогла докончить свою мысль до конца, хотя и понимала, что попытка перевести все в шутку, похоже, мне не удалась – «Мы даже повыли… На два голоса. И свечки тоже зажгли…».

– «Да ну? И что же заставило тебя сделать это?» – холодно поинтересовалась Селестия, глядя на мою макушку, когда я вновь склонила голову в покаянном поклоне – «Откуда взялась такая идея? Что заставило тебя облачиться в старинные, глухие латы древних риттеров, и пугать собравшихся гостей немелодичными стонами и ревом?».

– «Ну… На тот момент, мне показалось, что это была неплохая идея» – не удержавшись, я фыркнула от смеха, вспоминая, как реагировали встреченные мной пони на эту шараду. В отличие от хорошо подогнанных, боевых доспехов, эта древняя рухлядь была мне явно велика, и громыхала на ходу, словно куча встряхиваемого металлолома, однако, странным образом, это добавило реалистичности образу «мертвого риттера», а раздобытая мной в одной из комнат прикроватная свечка, укрепленная за забралом красующегося у меня едва ли не на самой макушке шлема, вызвала настоящий ажиотаж среди гостей, вовлеченных в придуманную мной игру «бежим от демонического отродья!». Жаль только, что некоторые из них, вместо того, чтобы весело бегать и кричать, спасаясь от тяжело сопящего доспеха, с трудом одолевающего длинный коридор, кидались в него всякими вещами, и надо же было такому случаться, что даже и попадать в него, сбивая на пол! В числе самых метких был и некий жеребец, мужественно защищавшийся от потусторонних личностей резким светом разобранной лампы – уж не знаю, где этот негодяй достал запасной кристалл, не потерявший своих свойств от магии Госпожи, но вот чернильница у него в копытах была явно лишней, да и кидался он весьма метко, заставив меня отступить в коридор. Оттирая глаза от натекших в доспех чернил, я не знала, злиться мне или смеяться, и пооколачивавшись возле закрытой двери, я сочла за лучшее продолжить свои приключения, ведь в другом конце коридора уже наметилась очередная, вооруженная швабрами и занавесками, порция смельчаков.

– «Боюсь, большинство присутствующих здесь не разделяют твоего мнения» – строго заметила принцесса, переводя взгляд лавандовых глаз с меня на свою сестру, так же, как и я, презрительно фыркнувшую при этих словах, за что тут же удостоившуюся холодного взгляда Селестии – «Но речь идет не о тебе, моя дорогая сестра и соправительница. Прошу тебя, поднимись. Я уверена, что наши с тобой разногласия мы можем решить спокойно, наедине. И совсем не так, как это случалось ранее… Ты согласна со мной, Луна?».

– «Конечно, сестра МОЯ» – несмотря на потрепанный вид, Луна приняла крайне высокодержавный вид, словно и не замечая ни своего подбитого глаза (а вот нечего было меня пугать!), ни синяков и ссадин, красующихся на ее теле, вновь принявшего свои привычные формы, намекающие на телосложение рано повзрослевшего подростка (ну надо же глядеть, куда летишь, пусть даже и в форме тумана! Ведь за углом вполне может оказаться несущаяся тебе навстречу груда доспехов, внутри которой сидит кто-нибудь, вполне способный игнорировать всякие магические штучки!). Приняв предложенную сестрой ногу, она поднялась, и заняла место на своем троне, мгновенно скрывшись в коконе теней, что вызвало едва заметный ропот у присутствующих в зале пони, впрочем, быстро утихнувшим под взглядом глаз Солнечной Богини.

– «Ну что ж, Скраппи, надеюсь, ты не будешь отрицать, что провинилась?».

– «Нет, принцесса. Но я считаю, что свободна от каких-либо обязательств перед этими пони» – вздернув голову, резко ответила я принцессе, смело глядя ей в глаза – «Я не обязана им ничем, а почему… Об этом они расскажут вам сами – если посмеют».

– «Вот как?» – холодно поинтересовалась Селестия, едва заметно изогнув бровь. Даже не посмотрев на загомонивших придворных, она пристально глядела на меня, наблюдая, как моя голова вновь поникла, опустившись под ее укоризненным взглядом – «И почему же ты считаешь, что твои деяния в эту ночь никак не отразились на моих подданных, беззащитных перед ужасами ночи?».

– «Ваши подданные повели себя как… Они… Они забились по норам, и даже не подумали прийти мне на помощь!».

– «А разве ты не сказала моему капитану, что справишься со всем сама?».

– «Я… Да, я так сказала» – не поднимая головы, чуть слышно ответила я, пряча глаза за грязными, черно-белыми прядями растрепавшейся гривы, физически ощущая волну мерзкого удовлетворения, донесшуюся до меня от стоявшей в тронном зале толпы – «А потом – в ужасе носилась по дворцу, убегая от преследовавшего меня кошмара. Но принцесса, ни один, ни один из них не открыл дверь, игнорируя доносившиеся из коридоров крики кобылки, тщетно царапающей копытами толстые доски дверей. Ни один из них».

На негромко шелестящий разговорами зал опустилась тишина.

– «Это правда?» – помолчав, спросила Селестия, поднимая голову, и холодно глядя на поспешно склонившихся перед ней подданных – «Кто может опровергнуть слова этой кобылки?».

Ответа не последовало. Застывшие в поклоне придворные прятали глаза, старательно изучая ими пол или кончики своих копыт, словно ища в них ответ на заданный принцессой вопрос. Ни единого голоса, ни одного звука движения – на зал словно набросили заклятье тишины, и даже гомон толпы снаружи, едва слышимый из-за больших, парадных дверей, внезапно истончился – и заглох. Минуты текли медленно, словно смазанные клеем, но никто, ни единая душа не подала голоса в свою защиту.

«Интересно, им и вправду стыдно? Или это просто страх?».

– «Мне стыдно за вас» – нарушила тишину принцесса. Поднявшись на троне, она обвела глазами склонившиеся перед ней головы, раболепно согнутые шеи и спины – «Разве так должны были бы поступить порядочные пони? Разве так они поступили бы, если бы за дверями ваших комнат были бы ваши знакомые или друзья? Ваши родные? Неужели не нашлось бы ни одного пони, способного встать на защиту страдающих соплеменников?».

– «Думаю, нашлись бы такие пони» – раздался уверенный голос из задних рядов. Выйдя вперед, мимо расступающихся пони прошел белый единорог, чья мощная фигура раздвигала ряды стоявших перед ним придворных, словно айсберг – крошево из льдин. Облаченный в длинный, золотистого цвета плащ, он гордо шествовал к трону, пока не остановился рядом со мной, склоняясь в уважительном поклоне – «И мне жаль, что я так поздно прослышал о случившейся беде. Я так же заслуживаю наказания, моя принцесса… Но еще большего наказания заслуживает та, что так громогласно обещалась защищать всех пони от каких-то там ужасов, прячущихся во тьме! И что же мы увидели? Кто был угрозой для пони в эту ночь? И от кого им приходилось защищаться?».

– «Угу. Милые, беззащитные пони, пишущие гадкие пасквили в газетах, обосрались, едва увидев пугало в изображении уставшей, беременной кобылки» – ядовито прошипела я, задетая за живое словами единорога. И ведь не скажешь, что он был не прав, мерзавец! Махнув на все крылом, я вновь решила броситься в атаку – «Они не открыли мне дверь, предпочитая оставаться зрителями? Отлично, тогда о чем они рыдают сейчас?».

– «Тебе этого не понять, Раг» – скривился Шилд, даже не поворачивая ко мне головы – «Ты думала, что твоя дорога будет усыпана розами? Пока ты не поймешь значения таких слов как «честь» или «достоинство», ты так и будешь колоться об их шипы! Но вряд ли тебе доступны понятия об этом, Первая Ученица своей Госпожи. Ты не смогла защитить никого в этом замке, и даже более того – спасая свою никчемную жизнь, предала всех, пойдя на сделку с монстром!».

– «Ну да, я вообще не очень хороша в спасении» – ядовито парировала я, демонстративно рассматривая потрескавшийся край копыта, поднеся его к своей морде – «Интересно, а жители востока и северо-востока Эквестрии тоже так думают, разделяя твое мнение? Все эти жители Новерии, Троттингема, Дербишира, Нью-Сэддла – они тоже считают, что я зря околачивалась в пограничных землях, рискуя своим будущим и губя своих легионеров? Ну, если так, то кого мне тогда защищать? Тех, кто в качестве благодарности за спасение своих никчемных жизней опорожняется мне на голову? У тебя странное понятие о «чести и достоинстве», командор!».

– «Прекратите» – нахмурившись, отрезала принцесса, с видом крайнего неодобрения глядя на наши склонившиеся фигуры – «Вы подаете плохой пример всем нашим подданным, и кроме того, я вижу, что даже среди наших вооруженных сил нет того единства, которое позволило бы нам всем быть уверенным, что инцидент, подобный произошедшему, больше никогда не повторится! А что же делаете вы?».

– «Наша свара лишь потешит Грифоньи Королевства» – буркнула я, решив вовремя ввернуть удачно подвернувшуюся цитату из какой-то книги, отпечатавшейся у меня в памяти[9] – «Принцесса, это лишь мелкая пикировка, возникшая на почве личной неприязни, она никак не повлияет на нашу боеспособность. Видите, мы всегда готовы выступить против любой опасности, плечом к плечу! Правда, командор?».

– «Бежушловно, моя принчешша» – прошамкал Вайт Шилд, стараясь стоять неподвижно, и лишь его озверевшие глаза говорили мне, что теперь мне вряд ли удастся умереть своей смертью. Фальшиво улыбаясь, я прижалась к его плечу и поднявшись на дыбы, растянула кончиками копыт его губы в клоунской улыбке, умиленно глядя на смотрящих на нас принцесс и стараясь не обращать внимания на тихое шипение командора – «Если ты сейчас же не отпустишь мою морду, я сломаю тебе все ноги, кобыла!».

– «Что ж, раз этот вопрос был нами прояснен, нам стоит перейти к главному» – помедлив, важно кивнула Селестия – «К наказанию».

– «НАМ кажется, что МЫ находимся не в том положении, позволяющем НАМ высказывать открыто свои мысли, сестра МОЯ» – нарушила молчание Луна. Даже в столь двусмысленном положении, как «условно-прощенная», она мастерски выделяла голосом все личные местоимения, добавляя в свою речь громовые раскаты Кантерлотского Гласа – «Но кажется НАМ, что прегрешения ученицы МОЕЙ не столько связаны с желанием лишь зло творить, но лишь с пробелами в ее образовании, кои необходимо восполнить, коль ты желаешь видеть ее пред собою, во дворце. Пошлем же ее в школу имени ТЕБЯ, где средь учеников-единорогов, так ТОБОЙ любимых, и мудрецов-преподавателей, напитанных многими знаниями, она сможет огранить свой ум, как серый камень, превращаемый в подлинную драгоценность магией опытного ювелира».

– «Что ж, это разумная мысль» – согласилась Селестия, иронично поглядывая на мою насторожившуюся фигурку. Судя по ее иронично прищуренным глазам, она расценила все как шутку, призванную немного разрядить атмосферу в тронном зале, но все-таки, по каким-то причинам, решила доиграть ее до конца – «Отправить свою Первую Ученицу в младшие классы Школы для Одаренных Единорогов… Что ж, признаться, я недооценила тебя, сестра. Итак, Скраппи, по желанию своей повелительницы, ты отправишься в Школу для Одаренных Единорогов. Тебе в обязанность вменяется посещение занятий с прочими учащимися, в том порядке, какой изберет для тебя профессор Бастион Йорсет, и ты останешься в ней до тех пор, пока не научишься дисциплине, которую прививают каждому жеребенку с младых копыт… Либо пока не будешь оттуда исключена. Самовольно покидать ее ты не имеешь права. Все ясно тебе, примипил?».

– «Да, Ваше Высочество» – сжав зубы, я вновь поклонилась, клокоча от той насмешки, которой стало все это судилище, в моих глазах, уже давно превратившееся в некий фарс.

– «Ваше Высочество!» – нарушив тишину, из толпы придворных выступил хорошо одетый единорог, небрежно поклонившийся в сторону трона – «Но это же… Это просто немыслимо! Неужели теперь все преступники, уличенные в чем-то столь же вопиющем и опасном, будут подвергаться столь же мягким «наказаниям»? Вспомните, ведь вы уже отправляли ее на «перевоспитание», и чем это все закончилось?

– «СИЕ ЗАКОНЧИЛОСЬ ПОБЕДОЙ ПРИ ДАРККРОУШАТТЕНЕ!» – не выдержав, громыхнула темная фигура, распахивая светящиеся молочно-белым светом глаза – «А ТАК ЖЕ ОСВОБОЖДЕНИЕМ НАВАРРО!».

– «Моя сестра является соправительницей Эквестрии, и ее мнение, а так же приказания, должны рассматриваться так, словно исходили бы от меня» – спокойно напомнила Селестия собравшимся в зале пони. Лишь легкое подрагивание ее ноздрей подсказало мне, что принцессу задели за живое сомнение и неприкрытый скептицизм, звучавший в словах единорога – «И если она считает, что ее Первой Ученице стоит повторить азы науки о поведении приличных пони, то кто же встанет на пути сего решения?».

А вот это был уже неприкрытый вызов, брошенный собравшейся внизу толпе. Измученная бессонной ночью, я уже с трудом улавливала происходящее в зале, но даже в полусонном состоянии почувствовала физически ощущаемое напряжение, начавшее скапливаться в тронном зале. Отведя голову от горделиво распрямившейся на троне принцессы, я бросила взгляд на одного из мышекрылых пегасов, дежурившего в этот день у подножья трона Госпожи. Небольшой, поджарый, он напоминал юркого горностая, готового по первому зову броситься на врагов своей хозяйки. Перехватив мой взгляд, он едва заметно кивнул мне – «все в порядке, мы готовы», и вновь прикрыл свои светящиеся глаза.

– «Нет-нет, мы ни в коем случае не подвергаем сомнению Вашу божественную волю, возлюбленная принцесса!» – настороженный столь резкой реакцией на свои слова, единорог мгновенно пошел на попятную, и склонился перед троном в уже настоящем, приличествующем моменту поклоне – «Но столь мягкое наказание за эти проделки…».

– «Но как же нам ее наказать, за все эти «проделки», как вы сами назвали ее поступки, мои возлюбленные подданные?» – абсолютно спокойным голосом вопросила принцесса присутствующую в зале толпу. Глядя на зашушукавшихся между собой представителей разных видов пони, я поразилась, как же мало среди них было пегасов – основную массу составляли земнопони и единороги, и лишь несколько представителей крылатого народа робко жались по углам, да и судя по их чистой одежке, они были лишь приглашенными гостями в этом зале. Тем же, кто прошел через все ужасы этой зимней ночи, по какой-то причине было запрещено покидать дворец, и теперь, они стояли перед августейшим взором в довольно непрезентабельном виде, что вновь заставило меня задуматься, а не было ли в этом чего-то большего, чем просто желание разобраться в произошедшем, так сказать, «по горячим следам». Ведь после всего случившегося, эта знатная толпа вполне могла потребовать от своей повелительницы изгнать меня из города, а может, даже и из страны, отправив в длительную ссылку, где я могла бы, сколь душе угодно, проходить хоть сотню сеансов «исправительной терапии», хоть сама по себе, хоть под надзором всех нянек и учителей Кантерлота, и ни одна живая душа, прочитавшая газеты, не смогла бы сказать, что эти требования не являются неоправданными, но теперь… Да, похоже, я вновь недооценила Селестию, столь ловко сыгравшую на контрасте между оборванной, сердитой толпой, выглядевшей как толпа нищих, попавшая в стиральную машинку, и белоснежной правительницей, ласково выслушивавшей сбивчивые объяснения рассерженных господ. Ее голос то ласково уговаривал, то холодно интересовался, то начинал звенеть громовыми обертонами Королевского Кантерлотского Гласа, и я, уже в который раз, поняла, насколько велика пропасть между нами, смертными, и этой древней богиней, чей опыт был несоизмерим ни с чьим в этом, да и пожалуй, в ушедшем от нас мире. Опыт, длиною в десятки тысяч жизней, и тысячи лет.

– «Так что же мне с тобою делать, мой дорогой примипил?» – поинтересовалась принцесса, вновь возвращая меня к реальности. Убаюканная размышлениями, я выпала из жизни на несколько минут, и теперь, лишь молча хлопала глазами, не понимая, как рядом со мной очутилась Луна, вновь склонившаяся в поклоне перед своей собственной сестрой – «Молчите? Ну что ж, быть может, наши верные подданные ответят мне на этот вопрос?».

Зал взорвался криками, большая часть которых, принадлежавшая знати, сводилась к простому «осудить и выслать!», хотя проскакивали и более экзотические варианты, впрочем, быстро пропадавшие, когда стоявший возле трона фестрал приоткрывал глаза, и втыкал свой светящийся яростным, желтым светом драконий зрак в особо ретивого крикуна.

– «Определим ее патрулировать улицы ночью?» – поинтересовался Вайт Шилд. Единорог открыто морщился, слыша раздававшийся вокруг шум, и похоже, не одобрял такого вот решения моей судьбы – «Темнота, тени в каждом переулке, шаги одиноких путников… Пусть попугается сама!».

– «А так же ночные бары, потасовки заезжих гостей, в которые не преминет влезть ответственная за патруль Скраппи Раг…» – продолжила его мысль Селестия, категорично качая головой – «Нет, дорогой мой Шилд, я не усматриваю в твоем предложении хотя бы толики наказания, которое мой дорогой примипил не смогла бы обернуть в череду развлечений, ведь если верить газетам, это «наказание» почти не отличается от ее привычного времяпровождения».

– «Аууууууу…» – я обиженно надула губы, когда столь замечательная возможность проскользнула прямо у меня под носом, однако это осталось незамеченным судьями, обсуждающими мою дальнейшую судьбу.

– «Ну, тогда у меня нет идей, кроме как сослать ее, как предлагают ваши подданные, моя принцесса» – пожал плечами командор – «Разве что, смеха ради, приписать ее к моим ординарцам, но мне кажется, там и без нее достаточно высокородных бездельников, оттаптывающих мой хвост».

– «Что ж, это хорошая идея, дорогой Вайт Шилд» – подумав, кивнула головой Селестия, явно наслаждаясь двумя ошарашенными мордами, глядящими на нее от подножья трона – «Да будет так! До Праздника Согревающего Очага, поименованная Скраппи Раг да будет оставаться на твоем попечении в ранге ординарца, с присвоением ей обязанностей, свойственных данному чину. Ясен ли вам мой приказ?».

– «Но Ваше Высочество, она же… За что?!» – одновременно завопили мы, глядя на ехидно усмехающуюся богиню и тыча копытами друг в дружку – «Принцесса, но он же меня… Это слишком жестоко!».

– «Но разве не ты предложил это, мой командор?» – с преувеличенным изумлением спросила принцесса надувшегося, словно сыч, единорога. Поднявшись, она подала знак, и стоявшие у трона гости двинулись в сторону выхода, ехидно глядя на наши фигуры, склонившиеся возле подножья трона, по которому спускалась Селестия. Подойдя к нам она остановилась, и обозрев наши фигуры, негромко хмыкнула, и вдруг, рассмеявшись, поклонилась нам в ответ.

– «И не забывай, моя дорогая сестренка, что о твоем наказании я сообщу тебе лично» – склонившись между нами, и опустив голову до уровня наших ушей, негромко проговорила Селестия – «Запомните – я сурово обхожусь с теми, кто устраивает такие вот вечеринки… И забывает пригласить туда свою подружку, Санни Скайз!».

Доведя до нас эту интересную мысль, принцесса негромко хмыкнула и величаво проследовала прочь из тронного зала, оставив нас с глупыми и удивленными мордами таращиться ей вслед.


«Ну что ж, похоже, я отделалась сравнительно мягким наказанием» – думала я, выходя из почтового отделения, где облегчила свой кошелек на внушительную сумму. Неизвестные, могущественные снадобья, внимание принцесс, носившихся со мной как с любимой собачонкой, целое отделение самого дорогого госпиталя Эквестрии, лучшие специалисты – все это было доступно лишь мне одной. Да, я не просила о той милости, и по совести говоря, я считала, что недостойна такой заботы, но так же, я не могла закрыть глаза на тех, кто был ранен или убит, служа под моим началом. Да, командовал в том походе Хай Винд, признаю, однако я понимала, что лишь на моей спине лежит весь груз ответственности за все, что происходило в Легионе, и перекладывать его на чьи-то плечи я совершенно не собиралась. Вот и теперь, вновь опустошив свой счет в банке Госпожи, я сняла причитающиеся мне биты, и смогла распределить получившуюся сумму на несколько частей, достаточных для оплаты дороги до Кантерлота… Или на оплату лекарств и врачей для тех, кто отказался приехать назад – «Признайся, Дух, ты просто соня! Вместо того чтобы помогать, ты позволил мне впутаться в это дело, и теперь, вместе со мной, пожинаешь его плоды. И хватит меня уже щекотать! Думаешь, я не заметила, что чем меньше у меня денег, тем активнее ты становишься? Тебе что, нравится сидеть голодным?».
«То говори. То не говори. Женщины!».

– «И не смей со мной спорить!» – остановившись, я сердито притопнула ногой, однако звон десятка битов, оставшихся от пришедшего на мой счет жалования, быстро напомнил мне о том, что мне следует поторопиться – если распорядок Гвардии не отличался от принятого в Легионе, то мне следовало начинать активнее работать ногами, если я хотела успеть на только представиться своему новому мучителю-командору, но и перехватить чего-нибудь на кухне. Кантерлот – не Понивилль, и десятка бит, оставшихся у меня до конца месяца, хватило бы мне лишь на пирожок с рапсом, а не нормальной еды – «Ну вот, видишь? Теперь ты меня еще и расстраиваешь! Что? Нет, я не могла так просто их оставить, не могла! У Вайт Кейк проникающее ранение гортаноглотки и множественные колото-резанные раны морды с повреждением костей черепа – потребуются биты, чтобы кобыла не осталась уродиной до конца своих дней. А Хард Бранч, Чикен Футпринт, Глосси Мад? Каждому пришлось ампутировать одну из ног – по счастью, всего одну, но… Хотя Кейк и отказывается возвращаться, я уверена, что она согласится на мое предложение – согласится, когда поймет, что большинство пони с трудом могут отвести взгляд от ее изуродованной шармами морды и шеи. Я узнавала у Грим Стоуна – косметические заклинания стоят больше, чем мы с тобой видели битов в своей короткой жизни в этом мире. Остальные согласились – увы, заклинания не смогут вернуть им конечности, но я могу предложить им хотя бы службу в качестве обслуживающего персонала тыловых частей. В виду грядущих событий, нужно начинать замену гражданских пони своими легионерами, по разным причинам, не способных стоять в строю…».

– «Мисс, все в порядке?».

– «Ась?» – вскинув голову, я не сразу поняла, что таращусь в свое отражение, глядящее на меня из начищенной до блеска, золотой брони гвардейца, с усмешкой глядящего на упершуюся носом в его нагрудник кобылку. За спиной белого жеребца маячили его товарищи, с непроницаемыми мордами возвращающиеся в казармы, расположенные на территории дворца.

– «Ты разговаривала сама с собой, милашка» – усмехнулся офицер, мягко отстраняя мою мордочку от синей звезды, сверкавшей в центре его нагрудника – «И ты была настолько поглощена этой увлекательной беседой, что могла свалиться в ров с водой».

– «Благодарю, что удержали меня от столь опрометчивого решения» – смущенно проговорила я, проклиная про себя эту черту, не так давно, ставшую беспокоить даже моих родственников – «Купание в ледяной водичке – это последнее, что я пожелала бы с утра».

– «Да, в твоем положении это вредно» – согласился жеребец, но тут же извинился, заметив, как я моментально насупилась при упоминании о своей беременности – «Ты прости, я не имел в виду ничего дурного».

– «Неужели это так заметно?».

– «У меня недавно появился наследник, поэтому глаз у меня уже наметан» – горделиво похвастался земнопони, уступая мне дорогу к воротам, где маячил хвост уходящей к казармам колонны – «Не сочти за нахальство, но думаю, что не ошибусь, предположив, что ты уже месяцев девять как собираешься осчастливить своего жеребца… Если он еще с тобой, конечно… Кхе-кхем».

– «Раз, два, три… Да нет, всего лишь шестой месяц» – посчитав в уме прошедшее с момента свадьбы время, ответила я, настороженная этим спокойным, чуть насмешливым, и очень настырным как любопытный сосед, допросом – «Это вы так пытаетесь намекнуть, что я толстая, или моя туника меня полнит?».

– «Да нет, что ты!» – легко и беззаботно рассмеялся офицер. Несмотря на то, что он и его подчиненные эту ночь провели в дороге, а потом – на улицах города, в его голосе совсем не чувствовалась усталость – «Так вот, значит, как называется это странное платье? А я-то думал, его носят лишь эти странные пони из Легиона. Что ж, это не удивительно – в конце концов, в поисках новых решений, мода не раз обращается даже туда, где, как может показаться, и смотреть-то не на что… Ну, вот вы и пришли. Приемная находится в том флигеле, слева от вас. Всего доброго, милашка, рад был знакомству!».

– «Взаимно, офицер» – вежливо кивнула я, немного сбитая с толку. За проведенное в столице время я успела даже привыкнуть к тому, что рядовые гвардейцы, да и чины повыше уже узнавали мою пятнистую фигурку, и оттого немного растерялась, в очередной раз столкнувшись с тем, кто принял меня за обыкновенную деревенскую простушку, явившуюся по очередному, «неотложному» делу в канцелярию принцесс – «Эммм… Сэры, не подскажите ли мне, где тут находится приемная или кабинет вашего командора?».

– «Ух, примипил Раг сегодня вежлива – это не к добру, перо даю!» – хмыкнул один из часовых, покосившись на своего товарища, на морде которого уже гуляла ехидная усмешка – «А тебе назначено?».

– «Боюсь, что да» – уверенно откликнулась я, приободрившись от того, что хотя бы эти дуболомы смогли меня узнать. Хотя с той частотой, что я не так давно мелькала во дворце, было бы удивительно, если бы эти ребята не приметили мою пятнистую шкурку. В чем в чем, а в том, что господин верховный освободитель и покоритель каких-то там городов и весей пожелает увидеть свою жертву как можно скорее, я была уверена на сто процентов – «И кстати, где тут у вас столовая, а?».

Командор… По прошествии стольких лет, я так и не поняла, что же думать об этом командире Гвардии Эквестрии. Мне казалось, что воспользовавшись удобным случаем, он сделает меня кем-то типа кобылы на побегушках, но этот стероидный монстр задумал кое-что более изуверское, и решил при всех ткнуть меня мордой в собственный навоз, ни много ни мало, присоединив меня к группе командиров частей, собранных по какому-то случаю, в Кантерлоте. Уже на входе, я успела заметить красавчика-земнопони, любезничавшего со мной возле ворот, но тут же оказалась отшита – узнав, что перед ним находится представитель «конкурирующей фирмы», подтянутый капитан брезгливо поморщился и сделал такую мину, что я попятилась назад, под хохот окруживших его офицеров.

«Вот тебе и познакомились» – ошарашено думала я, несмело топчась возле дальней стены большого, светлого зала. Решив было, что мой новый знакомый обознался, я даже решила повторить свою попытку, но брошенный на меня, предостерегающий взгляд командора быстро похоронил это дружбомагичное начинание, вселив в меня какое-то нехорошее ощущение – уж слишком предостерегающим был этот взгляд. Плюнув на все, я выбросила из головы не поддающегося моему слезливому обаянию офицера, и сосредоточилась на этом уроке, который решил при всех офицерах, преподать мне Вайт Шилд. Что ж, занятие прошло не совсем так, как задумывал командор, и уж совсем не так, как надеялась я, но с уверенностью можно было сказать только одно – нам обоим оно пошло на пользу… Во всех смыслах этого выражения.

– «Итак, Раг, сколько потребуется времени, чтобы отряду, состоящему под твоим командованием, дойти до этих холмов?».

– «Ну… Если он выйдет из лагеря… И он будет состоять из земнопони или единорогов… То думаю, дня три-четыре».

– «Даже так? Три или четыре дня? Гениально!» – издевательски прогрохотал Вайт Шилд, возводя очи горе – «И ты считаешь, я тоже должен строить план сражения, исходя из таких вот прикидок? Наши войска перемещаются, фронт движется, а одна из частей даже не знает, за какой срок она сможет продвинуться вперед, на десяток-другой миль?».

– «Это зависит от многих факторов!».

– «И в первую очередь – от компетентности командира!» – отрезал единорог, раздраженно глядя на меня из-под миниатюрных, полукруглых очков, смотревшихся на нем столь же нелепо, как балетная пачка на культуристе-качке – «А тут ей, увы, и не пахнет. Быть может, ты сможешь сообщить мне хотя бы формулу для расчета скорости передвижения группы пони по пересеченной местности, с привязкой к условиям, отображенным на схеме?».

– «Эмммм… Это… «Эс», равное «аш», деленному на сумму «эф» и «жо», где «аш» – это…».

– «О богини, это действительно, полное «ЖО»!» – простонал командор под смех остальных офицеров – «Это расчет для прямой дороги, кобыла, а у нас тут что? Вот ты и завязнешь своей «жо» в этом болоте, перетопив половину своего отряда! Кто-нибудь, дайте ей уже учебник по математике! Все, Раг, свободна – у меня тут занятие по тактике, а не конкурс юмористов-неудачников!».

Повесив голову, я скрипнула зубами и поплелась назад, выбираясь из толпы офицеров, окруживших большой, подробный макет какого-то района Эквестрии. Закрепленный вертикально на стене, он отражал положение дел на воображаемом фронте, подозрительно напоминающем северное приграничье. Раскрашенная в разные цвета, его поверхность изображала леса и долины, реки и болота, и повсюду, тут и там, была густо усеяна различными значками и отметками. Собранные Шилдом офицеры прохаживались вокруг или кучковались возле макета, внимательно слушая веселые, беззаботные ответы уже знакомого мне капитана – такого же любезного, как и при нашей первой встрече у ворот дворцовых казарм, но теперь, за его любезностями мне слышались яд и насмешка.

– «Нет, командор Шилд, это решительно невозможно. Мои воины хорошо тренированы, и они не отступят. Но чтобы сделать вам приятное, я притворюсь, что они отошли. На обед, например» – под негромкие смешки и одобрительный, согласный топот копыт, ответил офицер на какой-то вопрос командора – «Я думаю, противник будет настолько любезен, что не станет их преследовать, правда?».

Его вопрос был обращен к невысокому, серому единорогу, вместе с прочими присутствовавшими в зале пони, облаченному в стандартную, золотую броню гвардии. Покосившись на командора, тот отрицательно замотал головой, вновь вызвав шелест негромких смешков.

– «Мне не нужны соглашатели, Айс Нойз! Думай своей головой, или отправляйся к Раг!» – рыкнул Шилд, мановением рога перемешивая на макете квадратики, треугольники и кружки, долженствующие обозначать различные воинские подразделения – «Рассмотрим вот такую ситуацию. У тебя четыре роты, у Страйка – три. Однако первые две роты – это просто новобранцы, кое-как обученные держать копье и понимать лишь самые простые приказы. Как вы поступите, господа?».

– «Ох, милостивый господин командор, это же очевидно, но если вам так угодно, я все же озвучу эту банальность» – демонстративно поклонился земнопони, носивший имя Свит Страйк – «Я двину вперед две свои роты, укрепив их третьей, следующей в арьергарде. Строй – «клин». Удар по центру, командор. Шах – и мат!».

– «Приберегите жеманности для своей жены, Свит Страйк» – буркнул белый единорог, крайне удивив меня тем, что явно сдержал рвущееся из него раздражение – «А ты, Нойз? Как поступишь ты?».

Молчание затягивалось.

– «Новичков по центру!» – не выдержав, прошипела я, украдкой придвигаясь ближе к замешкавшемуся единорогу – «Две роты, одну за другой! Ветеранов на фланги!».

– «Что? Это еще что за писк?» – удивился Шилд, услышав в тишине мое сдавленное шипение – «Ах, наша гостья уже прочитала учебник? Так что там с формулой, Раг?».

– «Без понятия, мой генерал!» – ощетинившись как еж, огрызнулась я – «В этой книжке лишь задачки про пилы и топоры, но ни одной – про пони, двигающихся из разных городов навстречу друг другу. Кстати, если нужна жертва на растерзание для отработки стратегических навыков для ваших офицеров – я к вашим услугам».

– «О Богини, вы умеете карать!» – вновь вздохнул командор, устало глядя на меня поверх очков – «Раг, ты просто позор для офицера. Ты – не офицер, поверь мне на слово. Ты можешь сколько угодно шипеть на уши своей госпоже, какой я нехороший командир, но знай, что по сравнению с любым из тех, кто присутствует сегодня в этой комнате, ты – просто пустое место. Мне не жаль тебя – такая дрянь, как ты, выкрутится из любого положения. Мне жаль тех, кто ушел от меня, встав под твои знамена».

– «Думаю, этому отряду хорошо бы подошло большое знамя с вышитыми на нем буквами – «посредственность». Думаю, я даже мог бы подарить им одно, если бы захотел» – рассмеялся Свит Страйк – «Мой дорогой командор, я совсем не против, чтобы против меня сыграли эти двое. В конце концов, я бился с гидрой и думаю, что сегодня не менее охотно утоплю в болоте и это двуглавое чудовище-гермафродита».

– «Что ж, это будет интересно… До определенного момента» – подумав, кивнул Шилд – «Что ж, Раг, вперед. А мы посмотрим на то, как сбудутся мои прогнозы по поводу доверившихся тебе».

– «Предлагаю поставить две роты по центру удара, одну за другой» – негромко обратилась я к серому единорогу, игнорируя шуточки и подколки со стороны собравшихся у макета офицеров – «Фланги поставим чуть дальше, чем обычно – нечего им тут толпиться».

– «Их разотрут по этому холму» – мрачно ответил мне Нойз, глядя на синие прямоугольники, все ближе подползающие к нашим порядкам – «Там же новички!».

– «Пусть упрутся рогом и не сходят с места – а большего от них ты и не добьешься! В любом случае, ты не сможешь ими маневрировать – они ж нихрена не знают, ну прямо как я».

– «Ах, какая хитрая тактика у этих двух проказников, вы поглядите!» – глумливо засмеялся земнопони, тыча указкой в красные квадраты наших войск – «Задумали ударить по моему флангу? Умно, учитывая то, от кого исходит инициатива… Командор! Первая и вторая атакуют бездельников у подножия холма, третья же… А третья поворачивает направо – и обрушивается на левый фланг врага».

– «Вот и все. Наших ветеранов сейчас прижмут к реке» – мрачно сообщил мне Айс Нойз, глядя на сцепившиеся, слипнувшиеся порядки обоих войск – «Теперь им останется лишь рассеять новичков, и…».

– «Угу. Мечты, мечты!» – отозвалась я, в свою очередь, отбирая указку у единорога – «Командор, правый фланг обходит болото, в котором, по вашим же словам, до сих пор мокнет чье-то «жо»! Приказ левому флангу – отходить назад, соединяясь с остальными у подножия холма! Центру – «ни шагу назад!». В бой все, что есть!».

– «Думаешь, это тебе поможет?» – ухмыльнулся Страйк, глядя на кубики, лежащие на небольшом столе перед макетом – «Что ж, я бросаю… Отлично. Что скажете, командор?».

– «Первая рота красных потеряла половину состава. Вторая отступает. Кидай кубики, Раг!».

– «Хммм, наверное, это что-то значит» – заинтересованно протянула я, глядя на странные значки, сверкающие на гранях простучавших по столу костей – «Щит, меч, копыто…».

– «Левый фланг красных отбился и соединился с центром. Потери синих – четверть роты».

– «Что ж, тем лучше. Не придется гоняться за ними по всему полю» – философски вздохнул белый земнопони, поднося указку к макету – «Приказ третьей роте – ударить по левому флангу врага, и… Эй, а эти тут еще откуда?».

– «Ну наконец-то!» – всплеснула копытами я, увидя, как магия командора перетащила сотню правого фланга в тыл синих цепей, накатывающих, словно морские валы, на наши позиции – «Значит, копыто – это ускорение одной из частей? Мииииило! Приказ правому флангу – ударить в центр их построения!».

– «Да, обстоятельства были выше меня в этом бою» – философски вздохнул земнопони, но под маской беззаботного веселья мне вдруг почудился злобный, хищный оскал – «Надеюсь, мои ветераны не дрогнули?».

– «Получив удар в спину и будучи связанными боем? Доооооооо!» – издевательски протянула я, глядя на расколовшийся на две части строй синих – «Приказ правому флангу – сосредоточиться на противнике слева. Разотрем его между ветеранами! Приказ центру – вперед! Связать боем остатки врага, окружить и разбить нахрен!».

– «Сама наткнулась на эту мысль, Раг?» – вскинул брови Шилд, на морде которого появилось тщательно скрываемая заинтересованность – «Что ж, тогда немного усложним задачу…».

– «Оп-па!» – теперь уже был мой черед недоуменно хмуриться, глядя на появившийся на макете значок. Медленно выползая из леса, он двинулся через поле боя, угрожая фланговым ударом двум кентуриям, в этот момент, заканчивающим перетирать большую часть войска Свит Страйка, часть которого смогла оттянуться чуть назад, и избежать ловушки – «Нойз, мысли есть?».

– «Отступать!» – категорически высказался единорог, совсем забыв про указку, и за неимением оной, тыча копытом в сторону холма – «Нас сомнут, Раг!».

– «Идея здравая, но знаешь, для этого тебе нужен был бы другой соратник – тот, кто умеет выслушивать здравые идеи» – иронично осклабилась я, вновь, по старой привычке, начиная расхаживать взад и вперед, поглядывая на синий квадрат. Казалось, он ускорялся, и в самом деле, нацелился ударить прямо по нашим «ветеранским» ротам – «Отступать с хреновой армией невозможно – побежит. А с хорошей – почему бы и не наступать? Надо придумать что-то другое… Что-то…».

– «Ускорить движение!» – поведя головой, скривился Страйк, бросив на стол весело застучавшие кубики – «Ударить им во фланг! Я был бы милостивым со своими врагами, но вы доставили мне несколько неприятных моментов, поэтому можете лишь молить меня о великодушии, мои дорогие недоофицерики!».

– «Мне нужно напоминать вам о том, что вы являетесь полковником, а по старому – тысячником Гвардии Эквестрии, Свит Страйк?» – дернул щекой командор, с морды которого исчезло утомленное выражение, не покидавшее его все утро. Всмотревшись в кубики, он повел рогом, и большой синий квадрат рванулся вперед, пересекая поле – «Ваши… Твои действия, Раг?».

– «Первой кентурии… Тьфу ты! Первая рота – вперед и вправо!» – решившись, рявкнула я, стараясь не слушать раздавшиеся за моей спиной шепотки – «Обход сражающихся по правому флангу, пусть гонит отступающих прямо на этот отряд!».

– «Их перебьют» – покачал головой Айс Нойз, глядя, как единственная, еще не потрепанная сотня, начала движение, гоня перед собой остатки разбитых рот – «Это же новички. Думаю, еще не поздно их остановить».

– «Они купят нам время!» – огрызнулась я, с нетерпением поглядывая на «ветеранов» – «И чего они там так долго возятся? В плен берут они этих синих, что ли?!».

– «Вообще-то да» – поднял бровь серый единорог, недоуменно вглядываясь в мою искривившуюся мордочку – «А это занимает какое-то время…».

– «Я сказала «разбить их», а не «взять в плен», лейтенант! Ускорьте этот процесс! Всех, кто не сдался – на копье!» – сердито скомандовала я. Увы, похоже, что я совсем забылась, и с напускным равнодушием отвернулась от попытавшегося мне что-то возразить жеребца, почти физически ощущая, как на мою спину вновь, как и когда-то, опускается тяжесть брони с разбухшим, войлочным поддоспешником, промокшим от нескончаемых дождей и моего собственного пота – «Нашли, когда политесы разводить! Наш противник, ведущий себя как грифоний можновладелец[10], церемониться не станет, поэтому и нам некогда с ним церемониться. Первой роте приказ – «вперед!» – они как раз вышли на нужную позицию, так что пусть начинают атаку».

– «Х-хорошо…».

– «Эй, в чем тут дело?» – недовольно вопросил Страйк, глядя на ситуацию, разворачивающуюся на макете. Теперь, на это сражение, разворачивающееся на стене зала, неотрывно глядели уже все, кто присутствовал на этом уроке по тактике. С непонятным мне вниманием, присутствующие в зале офицеры таращились на развивающуюся картину, временами, принимаясь негромко, но очень оживленно обмениваться мнениями, поглядывая при этом в нашу сторону – «Почему мой новый отряд замедлился, командор?».

– «Бегущая рота врезалась в ваши порядки, и внесла сумятицу в ваш строй, командующий тысячей Страйк» – с удивившим меня злорадством ответил Вайт Шилд, с надменным видом отворачиваясь от тяжело засопевшего офицера – «Или вы отдали приказ разделиться и пропустить сквозь свои порядки бегущих, а мы все этого не услышали?».

– «Мои воины сделали бы это самостоятельно!».

– «Это новички, которым командовал кто-то, кто до сих пор не знает формулы для расчета движения по пересеченной местности» – отмахнулся от земнопони командор – «Имейте это в виду, капитан. Твои действия, Раг?».

– «Кентурии – стой!» – рыкнула я, от волнения, вновь переходя на ставший мне уже привычным, жаргон Легиона. «Ветеранские» роты как раз закончили перемалывать между собой остатки врага, и остро нуждались в короткой передышке, поэтому я решила оставить их на месте – «Трем оставшимся кентуриям – вновь перестроиться, и ждать приказа!».

– «А вот это уже становится интереснее!» – подавшись вперед, заблестел глазами Айс Нойз. Судя по раздавшемуся за нашими спинами шуму, остальные офицеры не остались в стороне, и тоже смогли оценить весь размах устроенной мной ловушки – «Хочешь повторить маневр командора Шилда, который он сделал в бою у Нью Сэддла?».

– «Без понятия, что там случилось возле Нью Сэддла» – пожала плечами я – «Как мне кажется, это просто немного усложненный вариант маневра, который раньше назывался «косая атака». Вот, гляди – куда бы они не двинулись, то неизбежно попадут под удар по флангу либо от новичков, либо от трех остальных кентурий. Ситуация не из веселых, хотя начиналось все очень неплохо, не так ли?».

– «А если они разобьют новичков?» – с усмешкой поинтересовался Шилд, похоже, смирившись с непроходимой тупостью легионной лошади, которая была не в силах избавиться от своих словечек, судя по дергающемуся веку, крайне резавших ему слух – «Или оттеснят их к болоту?».

– «Тогда три оставшиеся кен… Роты сожмут их с трех сторон, и утопят там же, в этом болоте. Ну, по крайней мере, я бы поступила именно так».

– «Надо же, господа, нам повстречался интуитивный тактик» – поморщившись, бросил командор, со странным выражением обозревая мою фигурку, медленно отступавшую за спину Нойза – «Ты зарыла свой талант в землю, разбрасываясь сомнительными проектами, в то время как страна отчаянно нуждается в грамотных офицерах. Ну и кто ты после этого, Раг?».

– «Ох, командор, бросьте!» – брезгливо поморщился Свит Страйк, стараясь сохранить остатки достоинства под ироничными взглядами остальных офицеров. Похоже, несмотря на наличие группки приверженцев, истово оказывающих знаки внимания белоснежному красавцу-офицеру, молодой земнопони не пользовался в штабе командующего Гвардией особенной популярностью, несмотря на наличие манер и знание придворного этикета – «Она всего лишь пытается облизать ваш круп! Часть из того, что она делала, является хрестоматийным случаем, и то, что ей удалось устроить эту двойную ловушку, из которой, по ее мнению, выбраться было бы просто невозможно, она явно подсмотрела у вас же!».

– «Тогда мне становится вдвойне интересно почему, зная об этой уловке, вы даже не попытались избежать ее применения против вас, капитан! Или вы считаете, что уже настолько превзошли даже меня, что осмеливаетесь вести себя в штабе гвардии, словно на светском рауте?» – сердито нахмурился Шилд, почему-то лишь сейчас решивший показать клыки, и поставить на место зарвавшегося подчиненного, подозрительно свободно ведущего себя с окружающими его офицерами и командором – «Ладно, заканчиваем эту партию, тут уже все ясно. И не вздумайте протестовать, Страйк – я и так уже довольно подыграл вам с этой «запоздавшей» ротой! Победителем объявляются красные, но учти, Айс Нойз, раз уж ты продемонстрировал столь «выдающиеся» познания в тактике, теперь я запрягу тебя, как какого-нибудь беднягу-шахтера из Эппллузы, и не слезу, пока ты не станешь постоянно демонстрировать подобные результаты, ясно? Остальным – запомнить бой и завтра предоставить свои соображения о причинах поражения синих – в этой ситуации они были явно сильнее. А теперь, перейдем к более сложному примеру…».

Увы, на этом моя удача повернулась ко мне крупом. Следующий бой, а точнее, настоящее сражение, развернулось и в воздухе, и на земле, с привлечением пегасов и единорогов. Последние, как я с удивлением узнала, могли не только лечить, но и осыпать противника градом каких-то лучей, заставлявших его отступать, смешивая свои ряды. Ничего не понимая в мешанине двигающихся по макету значков, я немного пометалась вокруг холмов в составе двух рот половинного состава, но единственное, чего сумела достичь – это отступить без серьезных потерь, когда дело запахло поражением. Нойзу повезло больше, и его сотня рогатых биоартиллеристов до самого конца продержалась на вершине холма, осыпая врага заклинаниями и тем самым, дав возможность остальным отойти с небольшими для такого разгрома потерями. Командующий противоположной стороной, командор единолично разгромил всех собравшихся вокруг макета офицеров, хирургически точным ударом пегасьего крыла вскрыв нашу оборону, и располосовав весь фронт на части, разбил наши разделенные роты одну за другой, даже не задействовав свой резерв.

И в этот зимний вечер, я впервые поняла, что не гожусь окружающим меня офицерам даже в качестве подметок… Или подков.

– «Что, хандришь? Дуешься?» – спросил у меня Шилд, выслушав мой, ставший уже стандартным для него, доклад об уходе. Несмотря на поздний вечер, командор засиделся с бумагами и воспринял мой приход как повод размяться, прохаживаясь по кабинету и оттачивая на мне свое казарменное остроумие, признаться, уже выводившее меня из себя – «Я всегда считал тебя глупой интриганкой, Раг, и сегодня опять имел удовольствие убедиться в правильности своего мнения. Вместо того чтобы вступить в гвардию и окончить курсы для кандидатов в офицеры, на которые я послал бы тебя приказом не менее строгим, чем эдикты наших принцесс, и напряженно работать, улучшая свои врожденные навыки, ты пометалась между должностью стража и ученицей своей принцессы, решив, в конце концов, создать себе личное, игрушечное войско. Ну, да какова хозяйка…».

– «Знаешь, ты можешь говорить про меня все, что тебе заблагорассудится, командор, но прошу – не трогай Луну, ладно?» – я внимательно поглядела на дернувшего щекой единорога – «Иначе поссоримся мы с тобой уже всерьез, и хоть ты и весь из себя могучий жеребчина, боюсь, обижу я тебя, и огорчу просто до невозможности, невзирая на преклонные лета!».

– «Вот, теперь я вижу перед собой ту мелкую и наглую кобылу, что так рьяно отстаивала свои, мнимые конечно, права всего полгода назад» – презрительно скривился гигант, легким шагом подходя ко мне, и нависая надо мной, словно сорвавшийся с якоря дирижабль – «Надо же, «лета»! Я тебе в отцы гожусь, мелкая!».

– «Ох, командор! Вы имели честь знавать мою матушку?» – не осталась я в долгу, и скорчив самую вдохновенную морду, на которую была только способна, ринулась в бой – «Значит, мы можем считаться родственниками? А ваша жена об этом знает?».

– «Заткнись, пятнистая мерзость, или я…».

– «Ухожу-ухожу!» – фыркнула я, разворачиваясь к двери – «Не знаю своей матери, а теперь, не успев познакомиться, потеряла и отца. И кто я теперь? Крууууууглая сирота!».

– «Ты круглая идиотка, Раг. Или глупая интриганка, чьи выверты смешат окружающих, как ужимки попугая. Тебе самой-то не надоело позориться перед остальными?».

– «Значит, надежды для меня нет?» – как можно беззаботнее осведомилась я, ощущая разливающийся в груди холод – «Что ж, командор, я уже подумываю остепениться, стать примерной домохозяйкой и осесть в Понивилле – подальше от вас, мои милые, удачливые и богатые хозяева жизни».

– «Мужа для начала верни» – буркнул Шилд, вновь возвращаясь за стол, и водружая на нос свои небольшие, полукруглые очки. Ощерившись, я собралась уже было съязвить в духе самого командора, но только скрипнула зубами и тяжело потопала к двери, слыша за собой голос единорога, раздавшийся мне вслед – «Такие, как ты, сами не уходят, Раг. Слышишь? Сами не уходят!».


«Звенящие цепи, натянутые веревки, проклепанные сталью дубовые колодки – страх и ужас царят в подвалах, недавно отстроенных в казармах печально известного своей неверностью Легиона.

Но кто же это? Кто смеет каждый раз, невзирая на долготерпение нашей повелительницы, раз за разом, вынашивать самые гнусные планы по порабощению, подавлению и угнетению всех пони? Конечно же, это печально знаменитая, известная любому порядочному пони с наихудшей стороны, пятнистая кобыла С.Р.! Эти непроглядно черные, чуждые любому из нас глаза вновь нащупали слабину в нашем многострадальном обществе, и не успела еще наша держава, с честью вышедшая из столкновения с бандами, состоящими из десятков, сотен милитаристов-грифонов, оплакать своих, пострадавших в схватках дочерей и сыновей, как на спину нашему народу вновь вскарабкалась пятнистая фигура, и, пользуясь неизменной добротой принцессы, а так же нашим многотерпением и либерализмом, вновь принялась толкать нас в сторону войны!

Но что же она задумала на этот раз? Увы, рискуя своими жизнями, смелые пони нашли ответ на этот вопрос…

Оружие смерти! Машины, швыряющие камни на огромные дистанции! Громадные механизмы, состоящие из системы рычагов и множества пружин, способные обрушивать смертоносный свой груз на беззащитные города! Что будут значить стены, если через них можно перекинуть камень? Что будет значить доблесть, сломленная упавшей с неба скалой? Но это еще не самое страшное, ведь все, что было изобретено, можно и разобрать, ну, или, по крайней мере, хотя бы поломать… А что будет, если эти машины попадут в копыта каждого из так называемых «легионеров»? Да-да, дорогие читатели, вы не ослышались – именно так, и сейчас, мы расскажем вам, почему это вот-вот произойдет.

Но сначала, позвольте вас спросить – как давно вы видели рогатку? Да-да, обыкновенную рогатку, оружие хулиганов и забияк? «Постойте, а какое отношение это имеет к нашему разговору?» – подумаете вы, и будете не совсем правы, но все же – «Ну что ж, извольте – мы не видели их очень и очень давно. И что же?».

А вот тут-то и кроется разгадка! Вот тут-то и кроется начало того страшного плана, осуществление которого идет день за днем, час за часом, когда в затерянных пещерах, подземных укрывищах и может быть, даже в городской канализации, прямо у вас под ногами, в этот самый момент, сотни пленников, захваченных в северных, пограничных землях, окружающих нашу страну, стеная, вынуждены трудиться день и ночь, изготавливая страшное оружие для пятнистой хищницы – «рогульки».

Никто не знает, что скрывается под этим названием. Нашим героям удалось выяснить лишь то, что это как-то связано с пружинами и деревянными рогатками, посредством которых, войска узурпаторши собираются метать камни в своих врагов на расстояния вдвое большие, чем могли бы осилить любые жеребята. По-видимому, построенные по тому же образцу, что и их стенобитные собратья, эти «рогульки» будут сеять панику и хаос в рядах противостоящих легионерам, ведь только представьте, какой будет сила удара, выпущенного из такой вот «рогатки»! Множество раненных и потерявших сознание – это лишь малая часть того, что постигнет живых существ, выйди эти страшные орудия на поле боя…

И вновь мы должны задаться вопросом – почему? Почему это происходит в нашей терпимой, либеральной стране, в этом светоче знания и древней мудрости, достойной стать одним из нерушимых столпов в системе коллективной безопасности, гарантируемой множеством международных договоров? Почему никто не может окоротить этого зарвавшегося монстра? Неужели чудовище, наконец-то, сорвалось с поводка?

Следите за нашими дальнейшими репортажами!».

– «Ооооохххх…».

– «Тяжело?» – сочувствующим тоном поинтересовалась Черри, глядя на меня из-за своего стола. Вновь простонав вместо ответа, я грохнулась на коврик и, согнувшись, постаралась придать себе какое-нибудь положение, в котором уменьшилась бы боль, уже несколько дней терзающая мою спину и поясницу.

– «Ох и тяжко! Может, ты за меня его потаскаешь, хотя бы пару дней? И вообще, сама-то когда?».

– «А почему тебя это вдруг заинтересовало?» – насторожилась белая пегаска, осторожно прикрываясь каким-то документом от моего ироничного взгляда – «Ну, я имею в виду, что раньше ты не особо интересовалась этими «кобыльими делами». Почему вдруг сейчас?».

– «Потому что я хожу на курсы перевоспитания, не забыла?». А там столь качественно промывают мозги, что из любого пацифиста зверя сделают – вот и я ищу, кому бы еще дать почувствовать, как мне хреново! И вообще, может, мне необходимо сочувствие и моральная поддержка!».

– «И из-за этого желания ты готова обречь других на такие же муки?» – рассмеялась подруга, вновь принимаясь водить перьевой ручкой по бумаге – «Это вопрос времени, Скраппи, а так же желания и очереди. Нужно посоветоваться с Хаем и остальными его подругами. В общем, это дело не быстрое в наши времена. Хотя и сейчас «настоящие» пегаски стараются как можно быстрее округлиться, ведь второго шанса можно ждать еще долго…».

– «Очереди?» – я недоуменно вскинула брови – «То есть, табунная система пегасов подразумевает, что у вас имеются еще и очереди на беременность?».

– «Ну, если жеребец один, а его доходы или занятость не позволяют ему уделять внимание всем его подругам, то это может превратиться в конкуренцию и связанные с ней интриги. Либо, если у него дружный табунок подруг, а не просто малознакомых, конкурирующих друг с другом кобыл, то они вполне могут договориться об очереди… По крайней мере, так нас учат на этих новых курсах «Счастливый табун», которые открылись недавно в крупных городах… И нечего смеяться, слышишь? Это абсолютно нормально!».

– «Ты тоже ходишь на курсы?» – не сдержавшись, захихикала я, глядя на смутившуюся подругу – «Ага! А тебя-то туда за что?».

– «В отличие от некоторых хулиганок, я пошла туда сама!» – скрывая смущение, гордо вскинула голову Черри – «Ведь бывает так, что мы решаем осчастливить своего жеребца все и сразу – вот тогда может начаться настоящий кавардак, и, наверное, именно из-за этого министерство здравоохранения Клаудсдейла всемерно поддержало идею принцессы об организации таких вот курсов, на которых нам рассказывают, как лучше спланировать наши отношения. Ведь пегасов стало больше, и это начало сказываться на взаимоотношениях между табунами. Представляешь, по последней переписи, жеребцов стало больше, и теперь на каждого приходиться лишь по пять кобыл! Мисс Бриз говорит, что такого не было уже более двух сотен лет, поэтому нам нужно ловить свой шанс, пока нас не стало столько же, сколько земнопони!».

– «Да, как у вас, пегасов, все сложно!» – вздохнула я, с отвращением глядя на кипы документов, причудливыми кучами громоздившиеся на моем столе. При взгляде на жесткие, окрашенные в разные цвета папки из грубого картона, меня так и подмывало сорваться и, нарвав все, что накопилось за несколько месяцев моего отсутствия, найти приславших мне это все бюрократов, и затолкать эти обрывки им во все естественные и неестественные отверстия организма – «Странно все это как-то…».

– «Странно? Мне кажется, лишь попав в Легион, которым командует пегаска, считающая себя земнопони, а на подхвате у нее земнопони, считавшая себя пегаской, я с уверенностью могу сказать, что видела все самое странное в этой жизни» – усмехнулась Черри в ответ на мой недоуменный взгляд. Отложив ручку, она закончила работу, и теперь придирчиво ровняла аккуратную стопку папок, накопившихся на ее столе. Рассортировав документы на «не мое» и «мое, но можно спихнуть на примипила», она иронично ухмылялась, заметив выражение, с которым я разглядывала свою груду макулатуры – «И можешь даже не спрашивать, откуда я это все знаю. В отличие от некоторых, я уделяю внимание окружающему миру не только тогда, когда нужно припугнуть кого-то или устроить очередной кавардак с членовредительством».

– «Что-то случилось, Черри?» – вскинув глаза, я уставилась на подругу, не ожидая прозвучавшего в ее голосе упрека – «Или ты тоже поверила этим газетам?».

– «Да нет, просто…» – замялась пегеска, но по опустившейся на комнату тишине, похоже, быстро поняла, что на этот раз ей вряд ли удастся отсидеться за наспех выдернутым из папки документом – «Просто ты меняешься, Скраппи. Уже изменилась. Каждый раз, когда ты умираешь и попадаешь к… К Госпоже… ты меняешься. Тебя лечат какими-то странными веществами, и я слышала, как врачи шептались о том, что даже самые упорные из них бросили попытки разобраться, что за странные декокты выходят из личной алхимической лаборатории принцессы. Они… Они говорят…».

– «Они говорят что?» – поднявшись с места, я вызвала небольшой обвал из папок и бумаг, но, даже не обратив на это внимания, присела рядом с подругой, крепко прижав ее к себе крылом – «Чем там тебя напугали?».

– «Они говорят, что их анализы говорят, и магия тоже говорит… В общем, они считают тебя мертвой» – собравшись с духом, выпалила Черри – «Что ты – просто игрушка, создание Госпожи. Вот отчего она не дает тебя в обиду. Вот отчего «лечить» тебя доверяют лишь горстке пони – тем, кто умеет держать язык за зубами. Что на самом деле они собирают тебя из… Из…».

– «Из запчастей?» – довершила я фразу запнувшейся подруги. Засмеявшись, я крепко прижала ее к себе, после чего вновь затряслась от смеха – «Ух-хахахахаха! Запчастей! ФранкенСкраппи! Хахахаххааааа! Нет, это пять! Пожалуй, запомню!».

– «Это не смешно, Скраппи!» – обиженно дернулась в сторону белая пегаска – «Если хочешь знать, я не верю им! Не хочу верить! Но почему тогда к тебе не допустили врача, которого нашла мисс Беррислоп? Это специалист из Филлидельфии, который был ей чем-то обязан, но его даже не пустили в отделение, где ты лежала! И теперь, твои родственники очень сердиты на принцессу, хотя вслух этого и не говорят».

– «Черри, Черри, ну чего ты переживаешь? Это просто такой тонкий врачебный юмор» – поглаживая буйную синюю гриву, я вновь, крепко прижала к себе подругу – «Нашла чего пугаться! Помнится, в Обители, мы с тобой влезали и в более безумные авантюры, и ты не боялась того, что там о нас скажут».

– «Скраппи, я говорю с тобой абсолютно серьезно!» – вырываясь, едва не закричала подруга. Выпустив ее из объятий, я удивленно уставилась на белую пегаску, принявшуюся нервно метаться по кабинету – «Что, если тебя и вправду сделали? Создали для каких-то целей? Неужели ты не задумывалась, как простая, по твоим словам, пегаска смогла за год с небольшим подняться до фаворитки наших принцесс?».

– «А кто тебе сказал, что я их фаворитка?» – удивилась я, зарабатывая полный иронии взгляд вишневых глаз – «Да я, можно сказать, и не вылезаю из-под высочайших эдиктов!».

– «Но судят-то тебя сами принцессы, а не суд или трибунал! А госпиталь? Разве для обычной пони кто-то будет организовывать отдельный медицинский центр?».

– «Нуууу… Моя сестра – товарищ министра здравоохранения, вот!» – отмазалась я первой пришедшей мне в голову мыслью – «Тем более что там лечат не меня одну… Наверное. Те, кто пострадал от того злобного колдуна, тоже там побывали, я это слышала от главного врача! Помнишь ту историю, которую я рассказывала вам в Обители?».

– «О да, история про Черного Колдуна! Никто из того, кто там побывал, не помнит ничего – кроме тебя. Судьи, судившие преступников, молчат, а жертвы даже не подозревают о том, как они туда попали и что вообще с ними там делали!» – заводясь все больше и больше, горячо заговорила подруга. Подойдя к своему столу, она оперлась на него, и словно прокурор, бросала мне одно обвинение за другим – «Ты появилась внезапно, словно ниоткуда, сначала оставаясь под надзором Первой Ученицы принцессы, и уже через пару месяцев очутилась в Кантерлоте. Потом был этот замок, потом – Обитель, из которой тебя забрали по личному распоряжению Госпожи. Зачем? Тебе оставалось всего-ничего до получения облика стража, но это не было сделано. Почему?».

– «Луна сказала, что я нужнее ей в качестве ее ученицы» – парировала я, недоумевая, откуда у моей скромняги-сигнифера такие точные, а главное, подробные сведения. Однако, вглядевшись в ее лихорадочно блестевшие глаза, я решила повременить с расспросами и выслушать ее до конца – «И поэтому она вызвала меня к себе».

– «И чему же она тебя учит?» – съехидничала Черри – «Может, магии? Или стоять у трона, нервируя знатных пони, которые тебя явно недолюбливают? А может, они создали тебя для чего-то другого? После возвращения из Обители, ты создала тут, в Кантерлоте, ее прямой аналог! А сейчас, после того, как закончилась эта нелепая война, которую ты, вслед за принцессами, упорно именуешь «конфликтом» – что ты делаешь сейчас? Прочти газеты, Скраппи – лишь по счастливой случайности все уже знают, что ты придумываешь новое оружие, способное убивать и калечить на расстоянии, и вновь разжигаешь очередную войну!».

– «Черри, Черри! Да что ты такое говоришь?» – изумленно спросила я белую пегаску, усаживая ее рядом с собой, и вновь обнимая ее крылом – «И вообще, кто тебе про меня все это наговорил?».

– «Я умею не только подписывать бумажки и считать жалование, Скраппи! Может, ты забыла, где мы с тобой познакомились?»

— Ну, тогда и ты забыла, какой я была в Обители» – натужно рассмеялась я, изо всех сил гоня от себя зарождающиеся подозрения – «И причем тут вообще какие-то запчасти? В общем, хочешь, покажу тебе кое-что, что быстро убедит тебя в обратном? Ну-ка, приложи щеку вот сюда…».

– «Ой!» – воскликнула белая пегаска, почувствовав мягкий, едва ощутимый толчок. Поднявшись, я повернулась к ней левым боком, и прижавшаяся к нему подруга без труда ощутила движения разыгравшегося к ночи жеребенка. Маленький засранец или засранка выбирал время для развлечений именно тогда, когда мамка, едва волоча ноги, направлялась к постели, и до восхода луны резвился у меня в животе – «Это… Он пошевелился! И вот опять!».

– «Ну, что я тебе говорила?» – с гордой усталостью осведомилась я, вытягиваясь на коврике – «Так что теперь, я думаю, мы прояснили вопрос с тем, кто тут жив, а кто нет? Ну, вот и отлично. И если что узнаешь – сообщай сразу мне или моему особисту… А вот, кстати, и он».

– «Приветствую тебя, примипил!» – коротко вскинув ногу в подобии римского салюта, в комнату вошел вишневый единорог. Рядом с ним, виновато потупив глаза, мялась шоколадная кобылка, судя по выражению ее морды, мечтавшая оказаться где-нибудь далеко-далеко, на как можно большем расстоянии от этого кабинета.

– «Итак…» – намекающе протянула я, иронично помахивая газетой, зажатой у меня под бабкой.

– «Я виновата, примипил! Но кто же мог знать?!» – наконец, решившись, завопила Квик Фикс, как всегда, в моменты сильного волнения, забывая делать перерывы для дыхания – «Прости, прости, прости, прости! Я даже не представляю, как эта папка вообще могла исчезнуть!».

– «Там было что-то важное?» – осведомилась я, разглядывая стоявшую передо мной парочку с непроницаемым выражением на морде – «Или мне нужно самой догадаться, основываясь на содержании этой вот статейки, которую прочитало уже много-много самых разных существ?».

– «Очень!» – шмыгнула носом Фикс, ковыряя копытом старый, посеревший от времени паркет, за долгие годы, лишившийся даже намека на лак, когда-то покрывавший каждую его досочку – «Там были полные рабочие чертежи этих «рогулек», эскизы, размеры… В общем, все для их производства! Неужели их похитили? Может, это просто… Просто чья-то неудачная шутка?».

– «Агааааа, знаю я этих шутников» – опираясь на стол, я поднялась и вперила в сжавшуюся единорожку свой фирменный «примипильский» взгляд – «Клювастые такие, с когтями и крыльями! Или ты думаешь, после серии поражений они утерлись, и теперь готовы расцеловать нас в круп?! А тут им такой подарок – полный пакет документов для производства метательных орудий! Представляешь, что будет, если они сделают их в натуральную величину, да еще и по любезно подкинутых им одной раззявой промерам?!».

– «Аааууууууу…» – тихо завыла шоколадная кобыла, и кажется, даже приготовилась убежать, но была остановлена копытом Желли, прижавшего ее к полу за белый хвост.

– «Что, стыдно?» – поинтересовалась я, обходя по кругу живописную сценку, явно вызвавшую бы волны неконтролируемой ярости у про-феминистически настроенной части ушедшего из этого мира человечества – «А ты подумала о том, что ценой вот этой вот утечки будут не твои слезы или извинения, а наши жизни, когда на поле боя, навстречу нам, выйдут враги, вооруженные оружием, созданным по нашим чертежам?».

– «Прости ее, примипил» – опуская голову, негромко попросил меня кентурион, убирая копыто с хвоста своей подопечной, и легким толчком под зад заставляя подняться на ноги – «Она ведь еще гражданская пони, едва-едва нацепившая тунику. Я виноват даже больше нее, так как не уследил за соблюдением правил, которые ты нам огласила перед выдачей пропавших документов».

– «О твоем наказании, Желли, мы поговорим позже» – резко оборвала я своего фрументария. Встав напротив этой парочки, я понизила голос и негромко, но веско произнесла – «Хватит. Хватит искать виноватых! Нужно преодолеть себя и продолжать наше дело, но уже учитывая тот опыт, который мы извлекли из этого случая! Ведь теперь мы поняли на своих шкурах, что такое «секретность» и «особый режим», правда, и чем грозит их нарушение?».

– «Так точно, примипил!» – кивнул жеребец, бухнув копытом по сегментарной броне – «Жертвами среди наших же товарищей!».

– «Правильно» – вздохнула я, возвращаясь обратно за стол – «Что сделано – то сделано, но я тоже извлеку из этого кое-что. Легионер Фикс, останешься здесь и будешь разгребать этот завал из папок, которые валяются на полу и столе. В одной из них лежат наброски прототипа нового устройства, и твоей задачей будет его найти, задать необходимые тебе вопросы, а затем – приниматься за расчеты. Кентурион Желли отведет тебя в специально оборудованный для этого дела подвал.

– «Зач-чем в п-подвал?» – испуганно присела единорожка, глядя на меня враз округлившимися глазами – «Н-не надо меня… В подвал!».

– «Поверь, под звон цепей и стенания запертых в камерах пленников думается гораздо лучше!» – отрезала я, подходя к двери, и приоткрыв ее, прислушалась. Нет, кажется, все было тихо, и стоявший в коридоре, у поста со знаменем Легиона, часовой браво отсалютовал мне, после чего намекающее закатил глаза, показывая, что до конца его дежурства еще уйма времени. Ухмыльнувшись, я плотно прикрыла дверь и вновь уставилась на свою жертву, уже принявшуюся копошиться среди бумажных куч – «Вот, помнится, зашла я как-то в палатку к пленному грифону…».

– «Командир, прекрати! Ты ее до смерти напугала!» – возмутилась Черри, поднимаясь из-за стола и даже пытаясь помочь роющейся в бумагах Фикс – «Ты же знаешь, что у нас там ничего нет… И я надеюсь, что никогда и не будет! И уж тем более, ты не можешь помнить подробностей того вечера, ведь ты сама говорила, что была не в себе, и знаешь о произошедшем лишь по нашим рассказам!».

– «Ну вот, и как тут можно поддерживать имидж лютого зверя, когда тебя вечно одергивают?» – грустно поинтересовалась я у шоколадной кобылы, круглыми глазами смотревшую на нашу перепалку, впрочем, не забывая и о рассыпанных вокруг бумагах – «Скоро уже и дверь в кабинет ногой открывать станут…».

– «Примипил!» – дверь с грохотом распахнулась, и лишь прибитые по ее периметру куски войлочного наполнителя от старых поддоспешников не позволили ей разлететься на куски от удара по стене – «Примипил! Тревога!».

– «Ну, вот видишь?» – иронично поинтересовалась я, уже слыша хриплый рев трубившей тревогу трубы – «Не успела сказать, как… Докладывай, декан».

– «Нападение на патруль! У вокзала! Четверо без сознания, один пропал!» – задыхаясь, выпалил пегас в синей тунике Третьей кентурии. Что-то часто она стала мелькать в моих сводках, но в тот момент, мне было не до размышлений, и я отложила эту мысль до более спокойных времен.

– «Поднимай Первую!» – рявкнула я Черри. Мой взгляд случайно упал на открытое окно, за которым темнел кусочек плаца и угол первого корпуса казарм, усыпанные блестевшим в свете фонарей снежком. А если…

– «Поднимай всех!» – поколебавшись, я рубанула воздух копытом, решаясь проверить свою мысль. Если я ошибалась, то это будет лишь плановая операция по прочесыванию города на предмет выяснения, кто это в нашем отечестве завелся такой смелый. А если нет… Я запретила себе думать об этом.

– «Всех, примипил?» – поинтересовался Желли, подтягивая ремешки недоуздка. Это нововведение, как ни странно, принесла с собой Квик Фикс. Разработанная ей (а откровенно говоря, «позаимствованная» у Гвардии) система крепких ремешков, опутывавших морду легионеров, враз решила проблемы завязок и вечно соскакивавших или съезжавших с головы шлемов, позволив разработать гораздо более надежную систему войлочных подкладок, оберегавших наши головы – «Но как же пункт устава о минимальном контингенте?».

– «Вот пусть Пятая и караулит казармы» – хмыкнула я. Действительно, соваться в лабиринт темных привокзальных улочек с толпой новобранцев и штрафников означало обречь себя на поиски своих подопечных, а не на отлов негодяев, поднявших копыто на моих бойцов. Да и мне уже просто не терпелось узнать, кто это такой смелый и решительный, и чего он вообще от них хотел?

И как я и рассчитывала, ответ на этот вопрос я получила этой же ночью.

Вытекая рекой через широкие ворота казарм, кентурии разделялись на контубернии, и устремлялись в сторону вокзала. Несмотря на поздний вечер, по улицам еще ходило множество пони, заканчивавших свои дела и спешащих по своим домам – легионерам приходилось расталкивать всех на своем пути, и вскоре, прохожие уже жались к домам, загодя уходя с пути грохочущих накопытниками кавалькад. Открытой грубости не было – паря над Проспектом Двух Сестер, на который выбралась Первая, я видела, как самые быстрые летуны неслись впереди товарищей, криками предупреждая расступающуюся толпу, уже заслышавшую звук рожков. Многочисленные гвардейцы, блестящие, словно крупинки золота на снегу, периодически заступали им путь – и выслушав быстрый, сбивчивый ответ, отходили прочь. Похоже, кое-кто из пони еще помнил похищение двухлетней давности…

– «Ждем?» – ежась, осведомился у меня Буш. Выскочив из казармы, где он ночевал со своими северянами, пегас едва успел нацепить на себя броню, и теперь, без поддоспешника, явно мерз на морозце, покусывавшем наши уши. В ответ, я демонстративно принюхалась, не обращая внимания на его демонстративно оскорбленное выражение морды – «Да брось, командир!».

– «Надеюсь ты, как и все пегасы, склонен к полигамии» – со злорадной ухмылочкой посулила я соломенношкурому жеребцу, от которого так и несло разгоряченной кобылой, причем явно не одной – «Хотя именно тебе предстоит стать тем, кто первым узнает, какие формы она может приобрести в изолированных социумах. В общем, берегись – считай, ты уже попал, Буши!».

– «А что я? Они ж друг с другом дерутся из-за меня, представляешь? Ну и как я мог разочаровать этих красавиц? Признайся, что ты просто ревнуешь, что они достались не тебе!».

– «Они тебя делили, остолоп!» – не сдержавшись, заржала я, но тут же заткнула себе рот копытом. Паря под самыми тучами, посыпающими нас пушистым снежком, мы ходили кругами над казармами, стараясь не опускаться ниже уровня башен – и выжидали. Я оставила при себе десяток пегасов из Первой – тех, кто прошел за эти полгода жару и холод, песок юга и промозглые леса севера – тех, кто выполнит мой приказ и кому я могла доверять. Конечно, с нами были не все – остальные кентурионы отправились в город, под предводительством Хая, оставляя на базе Пятую учебную, которой теперь командовал Хунк. Я не забыла его пассивность и откровенное наплевательство на свои обязанности на посту кентуриона Четвертой, и по возвращении, все-таки перевела в учебную сотню. Встревоженные новички высыпали на стены и с тревогой вглядывались в полутьму широкой улицы, окружающей казармы легиона, почти не замечая ничего, что творилось за их спинами, на плацу.

Впрочем, сейчас мне было это даже выгодно.

– «Сигнал!» – услышав сдавленный вскрик, я спланировала к правой башне, на вершине которой притаился кентурион Желли. Короткая вспышка света означала, что он заметил что-то необычное, и влетев под каменный шатер, по его встревоженному виду я сразу же поняла, что не ошиблась в своих подозрениях.

– «Только что, возле центрального здания, замечена вспышка магии!» – быстро заговорил Фрут, косясь через перила вниз, на засыпаемый снегом плац – «Похоже на заклинание перемещения. Кажется, туда переместились с городской стены. Говорил же я этим гвардейским раззявам, чтобы закрыли лестницы наверх!».

– «Молодец, Фрут. Рада, что в тебе не ошиблась» – я подула на озябшие копыта, за время беременности ставшие довольно чувствительными к нагрузкам и непогоде – «В общем, подбирай себе команду, и начинай работать. Мне нужны глаза и уши в каждой кентури, в каждом десятке… Ну, или по крайней мере, чтобы ты знал, что в них творится. Позже поговорим и о подобного рода «ушах» в той же гвардии и при дворе».

– «Я готов, примипил!» – кивнул единорог, тщательно скрывая свое воодушевление, счастливыми искрами светившееся в его стального цвета глазах – «Я давно говорил, что Эквестрии пора завести себе специальный отдел, который негласно следил бы за самыми опасными организациями страны. Если время терпит, то могу ли я узнать, возможно ли в будущем и…».

– «Обязательно!» – еще больше воодушевила я фрументария. Незримой тенью стоять за сценой, видя и кукловода, и управляемых им марионеток, и замерший в восхищении зрительный зал – вот была его мечта, и в этот момент, я пообещала ему воплотить ее в жизнь, а заодно – и влияние, сравнимое, наверное, лишь с силой самых могущественных пони этой страны. Что ж, значит, нужно будет провести с ним разъяснительную беседу о преданности трону… Но потом, все потом. Сначала выждем пару минут… Распахнув крылья, я махнула крутившимся возле башни пегасам, и уже не скрываясь, полетела вниз, к центральному зданию казарм.

– «Входим через окна! Блокировать третий этаж и мой кабинет! Взять живыми гадов!» – отдала я три коротких приказа и подавая пример, сложила крылья, круто пикируя на дом. Мазнув взглядом по разлетевшимся широким веером товарищам, я прикрылась передней ногой – и вломилась в окно своего кабинета, пролетев прямо сквозь брызнувшее десятками осколков оконное стекло.

Похоже, мы успели вовремя – царивший в комнате кавардак пополнился еще одной персоной – мощная фигура, облаченная в черное трико и маску, стояла посреди кабинета и уже разворачивалась в сторону моей тушки, распластавшейся на полу. Квик Фикс дрожала от страха, зажмурив глаза и выставив перед собой трясущийся меч. Закрывавшая ее своей спиной Черри была настроена более решительно, и резко дергая головой, раз за разом обрушивала зажатый в зубах клинок на золотистую полусферу, прижавшую их к углу, словно поднявшийся в воздух щит. Похоже, мой давний знакомый оказался более удачливым, нежели шоколадная единорожка, или, что не исключалось, просто воспользовался плодами ее трудов – в нагрудном кармане жеребца торчала темно-синяя папка без каких-либо обозначений, но я прекрасно помнила, что именно туда я положила наброски нового оружия, способного дать нам необходимую автономность.

Арбалета.

– «Грррррр!» – зарычав, я бросилась вперед. Похоже, повернувшийся ко мне единорог не собирался вступать со мною в драку, и уже засветил свой рог, пытаясь побыстрее слинять, и оставить нас с носом… Но в этот вечер я была чуточку быстрее, чем можно было рассчитывать от пузатой кобылки, и, скользнув по старому паркету в лихом, футбольном подкате, смогла дотянуться до его рога протянутым перед собой крылом.

Наградой мне был звонкий щелчок, с которым рассеялось заклинание единорога, потухнув на кончике его рога едва заметным, золотистым дымком. Глухо застонав, жеребец опустил голову от сильной, почти нестерпимой боли, которой, как я уже знала, частенько сопровождался этот процесс, и лишь по счастливой случайности, смог отмахнуться от Черри, бросившейся к нему с мечом. Не глядя на пегаску, с негромким вскриком отлетевшую обратно в угол, он двинулся было к окну, но вновь запнулся, когда переборовшая свой страх Квик Фикс вылетела из угла и наотмашь, по-дилетантски, полоснула его по задней ноге. Не знаю, достиг ли ее удар цели, но она подарила мне поистине бесценные мгновения для того, чтобы броситься вперед, прямо под ноги шатающегося единорога.

– «Вперед! Вперед!» – взревел Буш, вламываясь в кабинет. Многострадальная дверь, отбитая в сторону могучим плечом, наконец-то раскололась и с душераздирающим треском повисла на одной петле, пока десяток легионеров врывался в комнату. Словно гончие, затравившие матерого зверя, они бросались вперед, и через мгновение, незваный гость оказался прижатым к дальней стене кабинета, оказавшись мгновенно пришпиленным к оструганным, истершимся доскам остриями десятка мечей, распяливших его на стенке за его же черный костюм.

– «Молодцы, ребята!» – похвалила я товарищей, поднимаясь с пола, усыпанного бумагой и стеклом – «Попытается рыпнуться – снесите ему рог, без него колдовать будет ой как непросто!».

– «А успеем?» – засомневался Буши Тэйл, поигрывая зажатым под бабкой клинком возле белой, витой кости, за что был удостоен полного презрения взгляда голубых глаз, сверкавших через прорези маски – «Ты же знаешь, командир, какие они быстрые. Может, сразу его чуток укоротить?».

– «Я помогу… Не успеет…» – задыхаясь, выпалил Желли, врываясь в комнату позади нас, за что удостоился моего одобрительного кивка. Путь с вершины высоченной башни был не близок, но у моего фрументария на него ушло всего пара-тройка минут, и это внушало уважение – «Не нужно… Калечить… Сразу. Рог… Фууууух! Рог ведь не прирастишь! А если это кто-то… Кто-то важный?».

– «Хорошую ты команду себе собрала, Раг» – холодно процедил ломающимся от боли голосом незнакомец, судорожно тряся головой. Растолкав стоявших рядом с ним легионеров, я выдернула из его нагрудного кармана свернутую в трубку папку и, убедившись, что все на месте, похлопала ею по морде застонавшего от гнева и унижения жеребца – «Ты… Ты еще поплатишься за это, слышишь?».

– «Слышу, слышу» – беззаботно, словно заяц из старого мультфильма, отмахнулась я, отходя прочь от рванувшегося на меня незнакомца, и движением крыла вновь притрагиваясь к его рогу, уже начавшего было светиться от начальных тактов какого-то заклинания. Новый щелчок, вспышка и утробный рев Буша, изо всех сил припечатавшего копытом по морде облаченного в маску Защитника. Покачав головой, я перелезла через стол и помогла подняться Фикс и Черри, распластавшимся на груде бумаг. Похоже, обе были целы, хотя и имели довольно помятый вид – «Как вы, кобылки?».

– «Он вошел прямо в дверь» – сопя, хмуро сообщила мне подруга – «Я успела его подколоть, но к счастью, не опасно, после чего могла лишь бросаться на этот купол. Жаль, у меня нет больше крыльев, Скраппи – я ведь помню, как ты, с их помощью, взламывала это его заклинание».

– «Я рада, что ты цела и невредима» – искренне ответила я, обнимая бледно улыбнувшуюся пегаску, но все же не рискуя ее разубеждать в том, что крылья бы ей вряд ли как-либо помогли – «Ты молодец! Вы обе вели себя как должно, и мы гордимся вами. Непросто ведь встречаться с таким вот бугаем, а тем более, безобидным кобылкам, правда?».

– «Я до сих пор не могу поверить, что все случилось так быстро» – трясясь, пробормотала шоколадная единорожка – «Откуда ты узнала, что он хочет на нас напасть? Еще мгновение назад он был тут один, и вдруг трах-бах – и в комнату влетаешь ты, вся такая грозная в этом фонтане осколков!».

– «А я и не знала» – пожав плечами, я отдала Черри папку, и вновь приблизилась к единорогу, после удара кентуриона, уже с трудом стоявшего на ногах, даже несмотря на бодрившие его уколы мечей – «Просто предположила, что это нападение должно иметь под собой какой-то смысл. Например, выманить нас из казарм. Вот и устроила весь этот маленький спектакль – неужто я и вправду повела бы целый легион в город, даже и по такому поводу? Да тут половину города, проживающих в богатых особняках, мигом бы понос пробил, а вторая половина бросилась бы будить принцесс, крича о «новой Трехногой». Нет, это была просто детская ловушка, в которую и сунулся охотник, благодаря вам, мои смелые кобылки, мигом превратившийся в добычу».

– «Ты… Умна» – проговорил незнакомец, с трудом подбирая разъезжающиеся ноги в попытке выглядеть гордо и независимо – «И оттого еще более опасна для всех… Для Эквестрии».

– «Я просто не люблю, когда меня пытаются использовать, словно деревенскую дурочку, не принимая при этом всерьез» – сообщила я сопящему Защитнику – «И он, кстати, тоже. Поэтому я хотела бы узнать, где находится мой легионер. Поверь, я никогда не действую с позиции грубой силы или жестокости, если речь идет обо мне, но тут…».

– «Но ты приходишь в бешенство, когда опасность угрожает твоим близким или друзьям» – мрачно закончил за меня незнакомец, крайне быстро приходивший в себя после такого удара, что заставило меня еще раз, для профилактики, постучать ему по рогу – «Он на крыше Палаты Общин, висит на флагштоке».

– «Снять, до того, как его найдут!» – распорядилась я, глядя в глаза скрывающегося под маской жеребца. Дернувшись, он попытался отстраниться, когда понял, что я намереваюсь сделать, но натолкнувшись на острия мечей, замер, тяжело дыша и с ненавистью сверля меня своими голубыми глазами. Раздвинув своих легионеров, я подошла к замершей фигуре и встав на дыбы, положила копыта на его голову, осторожно приподнимая черную ткань глухой маски… И замерла.

Мгновения текли неторопливо, словно застывающий на холоде клей. Врывавшийся в разбитое окно ветерок негромко посвистывал, занося подоконник и пол быстро таявшим снежком, и игриво облизывал наши ноги, играясь прядями колышущихся хвостов, заставляя стоявших рядом со мной жеребцов шумно шмыгать носами. Не двигаясь, я раздумывала, держа в копытах большую голову незнакомца, причинившего мне столько неприятностей и волнений… И не могла доделать начатое. Почему-то не могла – и все. Что-то в этом было неправильное, что-то окончательное, словно я сама, своими действиями, убивала какую-то загадку, какую-то частичку этого мира, даже по прошествии почти двух с лишним лет, бывшего для меня таким же загадочным и немного непонятным, как и в первый раз, когда я появилась в нем, всплыв со дна безымянной лесной реки. Казалось бы, чего проще – снять, сорвать маску с этого самонадеянного глупца, ведущего себя словно герой детских рассказов, и немного попинав его, отдать властям или принцессам – пусть разбираются с этим Зорро… Но что-то во мне восставало против этого, и почему-то, я была уверена, что мой ехидных симбионт не имеет к происходящему никакого отношения.

– «Что там, завязки?» – шмыгнув носом, поинтересовался Буш, по-видимому, устав морозить свой зад на сквозняке – «Так давай я обрежу! Холодно же, командир!».

– «Хмммм…» – я прищурилась, отвлекаясь от своих мыслей, а затем, оттолкнувшись от недоуменно дернувшего головой единорога, опустилась на все четыре ноги – «Да ну… Не буду я снимать с него его костюмчик».

– «Как это?» – не понял пегас бежевый пегас, от неожиданности, едва не упуская меч из-под копыта – «Ты что, не собираешься узнать кто он?».

– «Не-а» – демонстративно дернула я кончиками крыльев, словно стряхивая с них воду. Забавно, и когда я только успела нахвататься этих пегасьих жестов? Этот, например, выражал пренебрежительное невнимание или демонстративное отсутствие интереса к предмету разговора – «А тебе что, интересно? Тогда позволь-ка мне кое-что объяснить, кентурион».

– «Изволь» – хмуро кивнул пегас, похоже, расстроившийся от того, что такое замечательное дело все-таки не было доведено до конца – «Мы же не просто так разнесли весь административный этаж?».

– «Конечно нет» – кивнула я головой, и неловко кряхтя, принялась пристраивать на место дверь, от удара Буши Тэйла треснувшую практически пополам – «Мы спасли двух наших боевых подруг, не дали ему смотаться с важными документами о нашем жаловании – кстати, а зачем они ему были, интересно? – подрались, в конце концов… Но самое главное для меня это то, что вы увидели своими глазами. Посмотрите на него – он облачен в маску, он внушает трепет и страх, и поверьте, встретив его в темном месте – например, в библиотеке – вы неминуемо испугаетесь… Если вы не Ночной Страж. Но вот в чем беда – все это, все эти костюмы, все эти проникновения и голос из темноты – все это игрушки. Детский сад. Мы с вами крепим оборону нашей страны. Мы с вами проливаем за нее кровь. Мы не хотим, чтобы когда-нибудь война, голод и захватчики маршем прошли по нашим городам – и мы будем делать для этого все, что только возможно. А весь этот маскарад, рассчитанный на психологическое давление на преступника… Ну и пусть остается в своей маске – лично мне он не интересен. Отпустите его».

– «Совсем?» – мрачно поинтересовался Буш, последним убирая свой меч от прижатой к стене фигуре – «Надеюсь, что ты знаешь, что делаешь, примипил».

– «Я тоже на это надеюсь» – кивнула я головой, когда переглядывающиеся пегасы стали расступаться, освобождая проход в сторону двери. Пошатываясь, единорог молча стоял, словно не в силах поверить в происходящее, и молча сверлил меня своими голубыми глазами – «Надеюсь, что он повзрослеет, и перестанет уже играть с теми, кто гораздо слабее него. В мире и так полно проблем, поэтому вешать себе на шею еще чьи-то… Нет уж, увольте».

– «Я… Запомню… Это».

– «Надеюсь» – фыркнула я, вновь возвращаясь к созерцанию двери в попытках прикинуть, нельзя ли как-нибудь изловчиться и поставить ее на место – «Кентурион Тэйл, проводи нашего незваного гостя до ворот. Вежливо, пожалуйста – ведь если он не сможет идти сам, то тащить его до дома придется именно тебе, усёк?».

– «Ладно, командир, сделаем» – проворчал пегас, неодобрительно морща покрытую шрамами морду – «Вперед, рогатый! Видать, под счастливой звездой ты родился – последнему зебру, напавшему на нее, так не повезло, как тебе. В фургоне, беднягу, уволокли».

– «Я это слышала, Буши!».

– «Как ты думаешь, это был он?» – поинтересовался у меня Желли, глядя на удалявшуюся парочку – Буша и Защитника. Несмотря на мое напоминание, пегас не удержался, и раз за разом подталкивал бредущего по заснеженному плацу единорога в сторону ворот дружескими ударами крыла, едва не валившими того с ног. Устроенный нами кавардак не остался незамеченным, и вскоре нам пришлось покинуть ставший очень неуютным кабинет, переместившись в расположенный на первом этаже зал, используемый, в основном, для общего сбора деканов и кентурионов. Примчавшийся Хунк остался руководить уборкой и утилизацией изгаженных, истоптанных и рваных «особо ценных документов», после всего произошедшего, годных лишь на растопку, в то время как мы, раздобыв в своих комнатах одеяла, уселись рядом с огромным камином, в котором, треща и стреляя искрами, разбивавшимися о старые, помутневшие дверцы из закаленного стекла, весело полыхало целое бревно. Неизвестный архитектор придумал разветвленную систему кирпичных труб, отходящих от центрального дымохода, протянув их по всем этажам для обогрева помещений, поэтому огонь в большом, в два роста пони, очаге, в связи с наступлением настоящих холодов, горел круглые сутки.

– «Есть два варианта, и оба их нужно обдумать» – пожала плечами я, глядя в ярящееся пламя, пожиравшее дерево за мутным стеклом – «Выбирай любой, какой тебе понравится, а я займусь другим».

– «Думаю, что это он» – подумав, осторожно начал фрументарий, придвигаясь ко мне и так же понижая голос – «Стоявшие на посту легионеры просто уснули, это раз. Следов взлома найдено не было, это два. Исчезли лишь документы, лежавшие на столе, в шкафу и висевшие на доске – это три».

– «И что из этого следует?».

– «Приходили с определенной целью – раз. Нужно менять всю систему охраны – это два. Хранить секреты мы пока не умеем – это три. Со всем этим нужно что-то делать, примипил. А вы так спокойно отпустили этого единорога, после всего, что он видел и слышал… Вы можете гарантировать, что он не заглядывал в эту папку?».

– «Он не успел… Кажется» – смущенно пробормотала Фикс, нахохлившаяся под жестким, шерстяным одеялом, словно промокший вороненок – «Я только успела ее отыскать, как вдруг, кто-то вырвал у меня ее из копыт, и в следующий момент, я оказалась в углу… А потом ввалилась ты, ком… Примипил».

– «Я думаю, что это был не он» – задумчиво процедила я. Не удержавшись, я поднялась с места, и принялась расхаживать по небольшому залу, разминая затекшую спину. Теперь я начала внимательнее прислушиваться к происходящему со своим организмом, и уже без труда ощутила попихушки, устроенные непоседливым жеребенком у себя в животе. Подумать только – до момента, когда я смогу обнять свое новорожденное дитя, оставалось еще почти полгода, а этот непоседа уже изо всех сил долбит копытом в материнскую печень, периодически начиная играться с моим мочевым пузырем. Знать бы где у него или нее голова – отвесила бы хар-роший подзатыльник, для профилактики. Нечего мамку доводить, еще не родившись на свет!

– «Думаю, это не он» – повторила я, оборачиваясь к Желли, и продолжая неторопливое кружение по залу, приносящее хоть какое-то облегчение – «Против твоей теории говорит то, что он приперся сюда, да еще и спланировал для этого целую акцию по отвлечению, вместо того, чтобы тихо и незаметно, как в прошлый раз, проникнуть в мой кабинет и умыкнуть необходимое. Что же заставило его так заторопиться?».

– «Может, он знал, что именно сегодня ты будешь передавать новые документы своему заместителю по вооружениям?» – внешне спокойным тоном проговорил кентурион, в то время как его взгляд, словно бритва, резко полоснул по вздрогнувшей и сжавшейся в комочек шоколадной единорожке – «И тогда возникает вопрос – откуда он мог узнать о таком? Я, например, не знал об этих документах до тех пор, пока ты не выдернула у него из кармана ту папку… А кто еще мог о них знать?».

– «До сегодняшнего вечера – никто».

– «Значит, остаются еще две пони, и лишь одна из них является единорогом».

– «Что ты хочешь сказать, кентурион Желли?» – насторожилась белая пегаска, придвигаясь к задрожавшей от страха Фикс. Похоже, шоколадная кобылка была отъявленной трусихой, и, оказавшись в компании грубоватых, задиристых легионеров, полностью перестала это скрывать. Нет, ей никто не причинял обид – я старалась как могла, силой и убеждением культивируя среди своих ребят дух боевого братства, в чем мне очень охотно помогала Черри, до сих пор вздрагивавшая при упоминании о Госпоже и Обители, о которой у нее остались лишь самые темные воспоминания, но… Но вот меня и парочку других кентурионов она боялась до потери пульса, хотя казалось бы, я еще ничем не заслужила такого вот страха и поклонения.

– «Единорог мог подать сигнал своему подельнику о том, что тут появилось что-то интересное» – невозмутимо ответил жеребец, уже в открытую не сводя глаз с единорожки, с тихим писком метнувшейся за спину Черри – «Либо светом, либо отправив записку… Способы есть. Вы ничего не заметили за ней подозрительного, сигнифер Черри Дроп?».

– «Нет. Она была у меня на виду почти все время» – покачала головой пегаска – «И я не заметила, чтобы она делала что-либо из перечисленного».

– «Кстати, фрументарий, а это заклинание, которым так гордится один мой знакомый дракон – оно доступно только этим ящерицам-переросткам?» – поинтересовалась я, выцарапывая из памяти одну интересную, некогда отложенную мысль – «Или еще кто-то может им овладеть?».

– «Это заклинание крайне сложное, и отнимает много сил, примипил. Но да, оно доступно и единорогам» – кивнул головой кентурион, обращая на меня взгляд своих серо-стальных глаз – «Но в связи с развитием почтовой службы его используют лишь для передачи крайне интимных сообщений, не предназначенных для чужих глаз. В отличие от некоторых драконов, владеющих им интуитивно, пони должен знать содержание передаваемого письма, и лишь от его уровня развития, его сил и мастерства зависит то, как много слов он сможет передать находящемуся на приличном от него расстоянии адресату. Не понимаете? Ну, представьте, что сжигая магией письмо, единорог запоминает его, и лишь от его тренированности и мастерства зависит то, насколько точно он сможет воспроизвести его в форме заклинания, передавая другому единорогу. Простите, примипил, я позволил себе некоторым образом пренебречь вашими указаниями по поводу тренировок в лечебной магии и полностью посвятил себя изучению этого заклинания, но даже сейчас, через месяц после начала своих занятий, я с трудом смог бы объяснить вам, как оно действует. Магия единорогов – это работа с мыслеобразами, и зачастую, если заклинание создается им для самого себя, его практически невозможно расшифровать, пока не увидишь, не почувствуешь, как оно действует вживую, поэтому…».

– «Не мучайся, Фрут» – кивнула я, делая вид, что мало что поняла из сбивчивых объяснений обычно спокойного, словно Штирлиц, единорога. На самом деле, я начала понимать, хоть и в зачатках, принцип действия этого заклинания – в конце концов, еще в древние времена люди искали возможность подчинить себе элементарные частицы, образовывавшие устойчивые пары, отражавшие изменения состояния друг друга на любом расстоянии, и кажется, природа этой магии была чем-то похожа на древние изыскания бозонов, кварков и прочих занудностей, понятных лишь изучавшим их, очкастым яйцеголовым – «Забудь про Грим Стоуна – теперь ты сам себе хозяин, и непосредственные приказы получать будешь только от меня. Только от меня, ясно?».

– «Предельно, примипил!» – торжественно кивнул единорог.

– «Вот за это я и люблю работать с людь… Существами средних лет» – потянувшись, простонала я, ощущая, как похрустывает моя бедная поясница, потихоньку прогибающаяся под ставшим уже довольно ощутимым весом животика – «В большинстве своем они лишены юношеской мечтательности и неуемной, зачастую, вредной любознательности, ставя во главу угла выполнение возложенных на них задач. Это комплимент, если что, Фрут, не сердись».

– «Я понял, примипил» – кивнул единорог. Судя по его глазам, внимательно следившим уже за мной, его не обманула моя показная, демонстративная поверхностность беременной, не способной ни на чем сосредоточиться кобылки, но он оправдал мои ожидания, и оставил свои мысли при себе – «Так что же с нашим новобранцем-гастатом?».

– «Не думаю» – покачала я головой, довольно долго ощупывая взглядом фигурку Квик Фикс, сжавшуюся за спиной Черри – «Конечно, это идеальная кандидатура для разработки, но… Тебя не заинтересовало то, что проникновение произошло в тот же день, когда вышла эта статья? У меня сложилось впечатление, что это Защитник просто узнал об этом из тех же газет, и принялся лихорадочно импровизировать. Зачем? Да потому что мы, прочитав эту же sranuyu bumajku, могли бы начать лихорадочно избавляться от «улик» или наоборот, попытаться усилить меры безопасности! И то и другое подразумевало бы под собой то, что проникновение в нашу «обитель зла» становилось бы делом нелегким даже для этого рогатого гада, поэтому-то он и устроил весь этот спектакль, пытаясь выманить из расположения Легиона как можно больше наших товарищей».

– «Хммм. Да, это вполне возможно».

– «И потом, Фрут – он ведь сначала полез в этот долбаный подвал, о котором растрезвонили все газеты. Там есть большое окно и желоб, по которому легко спускать тяжелые, массивные грузы, и лишь найдя там лишь котлован с еще не обложенными камнем, глиняными стенами, он поперся наверх. Заметил следы на лестнице и в коридоре?».

– «Да, я заметил, что он него пахнуло кислым, но в тот момент не придал этому значения» – подумав, кивнул головой единорог, по моему примеру поднимаясь, и начиная вышагивать вдоль стены – «Значит, глина? Что ж, думаю, хоть это и не снимает подозрения с гастата, но уже говорит в ее пользу. Ведь если бы он знал, где точно находится искомое, то вряд ли бы заглянул в этот полупустой подвал…».

– «Ага. Кстати, не забудь напомнить мне, чтобы я повесила там цепи» – мрачно хихикнула я, на секунду отдаваясь сладостным мечтам о собственном подземелье с застенками – «Чего? Нечего так на меня смотреть! Вон, поглядите, что про меня в газетах пишут! Нужно же соответствовать образу, или нет?».

– «Нет, Скраппи, этому образу соответствовать не нужно!» – как можно более убедительно произнесла Черри. Поднявшись, она отловила мою мечущуюся по залу тушку, и постаралась вновь усадить возле камина – «Не верь всему, что пишут в этих газетах, пожалуйста!».

– «Можно подумать, меня еще и нужно в этом убеждать!» – фыркнула я, но не удержалась, и громко, с подвыванием, зевнула – «Но всееееааааааааауууууууухххх…. Все-таки неплохо вышло с этой «дезой», подкинутой нами этим sranym репортерам. Пущай теперь спорят хоть до посинения, что же за страшное wunderwaffe мы там пытаемся сделать. Нужно бы еще и принцессам намекнуть, что было бы хорошо, если бы обрывки тех чертежей утекли куда-нибудь за рубеж, к тем же самым грифонам – после этого можно было бы спать спокойно как минимум, еще пару-тройку лет. Пущай внедряют эти herovy рогатки хоть до посинения, мы бы им еще и денег или материалов подкинули – на такое дело грех не дать!».

– «А вы уверены, примипил, что это точно работать не будет?» – осторожно поинтересовался из угла вишневый единорог – «Не хотелось бы мне когда-нибудь стоять под такими вот «рогульками», знаете ли…».

– «Как это не будет?!» – возмутилась я, от негодования резко вскидывая голову, до этого, все ниже и ниже клонившуюся мне на грудь, под аккомпанемент слипающихся, словно намазанных вареньем, глаз – «Еще как будет! Иначе, зачем я им эти чертежи бы подсовывала? Замечательно будут работать… Правда, я надеюсь, что они не скоро поймут, что модель, замечательно работающая в миниатюрном варианте, совсем необязательно будет работать, если ее увеличить в размерах. В общем, это как-то связанно с сопроматом, механикой и матема… Аааааууууууххххх… С математикой… В общем, я надеюсь, что они займутся изготовлением этих вот рогаток, способных максимум уронить небольшой камень где-то в полусотне метров перед собой, а не раздумывают над тем, что можно скинуть на голову сбившимся в тесную кучу легионерам, понятно?».

– «Подождите-подождите…» – вдруг, не выдержав, вскочила Фикс – «Что это значит – «подсовывала»? Ты что же… Так значит, эти чертежи не были похищены?!».

– «Были» – вздохнул фрументарий, неодобрительно покосившись на меня – «Были, гастат. Но…».

– «Так значит, все это было лишь представлением?» – заводясь, начала повышать голос шоколадная единорожка, довольно невежливо отмахиваясь от попытавшейся утихомирить ее Черри – «Значит, вы все использовали меня?! Выставили полной дурой, в то время как я чуть с ума не сошла от страха, что это я сделала какую-то ошибку?!».

– «Использовали?» – поднявшись, я в один прыжок преодолела расстояние до расходившейся кобылки, и с силой толкнула ее грудью, с громким стуком усаживая забывшую о субординации подчиненную на пол – «Ты сказала «использовали»? А ты хоть раз видела, чтобы на моем столе валялась хотя бы одна бумажка ненужная, а? Ты хоть раз видела, чтобы кто-нибудь, зайдя в мой кабинет, мог увидеть, что за документ я читаю? Ты хоть раз видела, чтобы я оставляла на столе хоть какой-нибудь клочок, кроме никому не нужного дерьма?!».

– «Н-нет, но…» – пробормотала Квик Фикс, здорово напуганная моим ядовитым голосом и столь стремительным напором – «Если на самом деле это был лишь обман…».

– «А ты хотела бы учиться на настоящих, секретных документах?!» – рявкнула я на вжавшуюся в страхе в пол подчиненную – «Ты обосралась по-настоящему, Фикс, и лишь благодаря фрументарию ты еще не выносишь баки с govnom из отхожих мест вместе с такими же умниками из десятой контубернии, ясно? Лишь благодаря ему – и мне, решившей извлечь хоть какую-нибудь пользу из твоей ошибки. Я тебя предупреждала, чтобы ты не разбрасывалась этими чертежами? Я тебе напоминала, чтобы ты убирала их в сейф? Я говорила тебе не показывать их никому, кроме мастера производства? А ты – что сделала ты?!».

– «Но если бы…» – не желая признаваться, упрямо пробормотала Фикс, блестя слезящимися от обиды глазами – «Если бы я… Ведь сейф…».

– «Да, сейф был вскрыт» – кивнула я, отступая к камину, и вновь заворачиваясь в одеяло – «Но документы лежали на столе, а часть чертежей – tupo висела на доске. Если бы их похитили из сейфа – я бы тебе ни слова не сказала, а так… Скажи спасибо, что я не собираюсь передавать тебе слова, которыми тебя охарактеризовал наблюдавший за всем происходящим легионер, запирая за тобой эту комнату на фабрике, ясно? В общем, я не советую тебе заводить речь о том, что тебя «подставили» – в моей стран… В древности, за такие вот фортели карали очень и очень жестоко, ведь ценой тогдашней небрежности были сотни тысяч жизней».

В комнате установилась неловкая тишина. Смущенная моим злым рыком Фикс растерянно переводила взгляд с одного кентуриона на другого пока, наконец, я не приподняла крыло в приглашающем жесте, после чего единорожка, дрогнув, подбежала ко мне и, с поразившим меня облегчением, зарылась носом в густой, зимний пух подкрылья.

– «Прости, прости, прости, прости! Я не хотела… Я правда не думала…».

– «Надеюсь, что мы все извлечем урок из этого происшествия» – как можно спокойнее ответила я, глядя на отблески огня, пляшущие на мутном стекле каминной дверцы и почему-то ощущая себя аликорном, в крыло которого облегченно сопела мелкая, в чем-то вновь провинившаяся кобылка – «А теперь, когда мы разобрались, кто где напортачил, я хотела бы услышать твои соображения по этому устройству».

– «Это… Это какая-то…» – взяв у Черри синюю папку, единорожка зарылась носом в бумаги – «Хмммм. Странная штука. Я должна ознакомиться с остальными бумагами, хорошо?».

«Да, наверняка я была не права» – думала я, поглядывая на новую подчиненную, уже закопавшуюся в моих, грубо накаляканных, схемах и эскизах. Покопавшись в нашей с духом объединенной памяти, я выскребла из нее те зачатки черчения, что когда-то преподавали в школах, и постаралась набросать на бумаге то, что хотела бы видеть в итоге, и даже попыталась изобразить фигурку пони, вставшего на дыбы и прицеливающегося из этого устройства, держа его передними ногами, но кажется, не слишком в том преуспела – «Нельзя обращаться с солдатами столь панибратски – это расхолаживает. Нужно держать дистанцию, нужно заставить себя бояться или хотя бы уважать… Но это же не человеческая казарма. Тут можно и даже нужно действовать мягче в мелочах, но в то же время, держа под контролем все остальное. Даже не знаю, как это сформулировать, но… Да, Древний, не усмехайся – я не хуже тебя знаю, что я не самая умная кобыла, это так. А может, мне уже пора оставить все и уйти, наконец, в декрет, оставив себе лишь представительские функции? Но я не замечала праздношатающихся, беременных кобыл – вспомни, каждая пузатая лошадка, даже волоча живот по земле, все-таки делала что-то нужное, и у меня возникает нехорошее подозрение, что охране труда будущих матерей и кормящих родительниц тут уделяют не столь пристальное внимание, как в твое время. Хотя это, в принципе, и понятно, учитывая то, сколько здесь приходится кобыл на одного жеребца… Ладно, подумаем. Закрутить гайки никогда не поздно, главное – не упустить момент, когда это будет уже бесполезно, но сейчас, в этом нет никакой нужды – в этом мире есть понятие о чести, справедливости и доброте. Казалось бы, что может быть проще, чем забить на распоряжение несдержанной, беременной кобылы, с какого-то перепуга считающей, что она может отдавать тут приказы? А вот поди ж ты – выполняют, причем не стесняясь проявлять смекалку и рвение в порученных им делах. Что, мог бы ты представить, что прапорщика можно любить и уважать? Вот, то-то! Хотя некоторые этим и пользуются, как например, тот же Буш, но заметь, что над всеми довлеет некая высшая справедливость – не зря же этот половой террорист попал в кентурию к горцам. Мохноногие кобылы быстро его окрутят, я это чувствую, а учитывая царящий в их социуме матриархат… Ну что ж, всем когда-нибудь приходит время остепениться».

– «Кажется, я поняла» – наконец, проговорила Фикс, поднимая голову от моих набросков – «Вы хотите сделать устройство… Что-то наподобие метательной машины? Но тогда я не понимаю, почему тут указаны такие маленькие размеры, ведь те же «рогульки» должны были быть неимоверно большими, чтобы швыряться здоровенными камнями в стены или баррикады…».

– «Это устройство называется «арбалет», и предназначено оно для того, чтобы метать различные, нужные в хозяйстве предметы» – поднявшись, я поплелась к столу, немилосердно зевая на ходу – «Размеры… Этими устройствами должны пользоваться все легионеры, поэтому пока подумай над формой, которую я тут тебе нарисовала, а я, за несколько дней, соберу промеры у всех наших ребят, и мы выведем из них некоторые усредненные значения. Да, это лук, как в старых книгах о войне. Видишь эту веревку? Это тетива, с ее помощью предмету придается ускорение, после чего тот летит, летит, летит… Пока, наконец, не столкнется с кем-то, кому ты очень хочешь передать столь пламенный привет. Она, как и лук, может быть изготовлена из стали, но ты все-таки поэкспериментируй сначала с деревом и веревочками… Нет, все-таки тетиву рассчитывай из металла. Какая-нибудь гибкая, сталистая струна, быть может… В общем, подумай».

– «А это что?».

– «А это – это болт. Не тот, что кладут на приказы своего командира, Фикс, а тот, что должен вылетать из этого устройства, прямо кому-нибудь в лоб».

– «А почему он заострен?».

– «А как ты сама думаешь, гастат?» – хмыкнул Желли смутившейся единорожке, и получив от меня согласный кивок, заглядывая через наши головы в папку – «Прошу прощения, примипил, а это тоже… Ммммм… «Отвлекающий маневр»? Уж слишком сложное устройство для того, чтобы просто метать во врагов заостренные колышки, как мне показалось».

– «Эти «колышки» с расстояния в пятьдесят шагов способны пробить щит, фрументарий» – нехорошо усмехнулась я, собирая в папку разложенные по столу бумаги – «А с десяти – они прошьют щит и стоящего позади него легионера как бумагу! А теперь представь, что они сотворят с плотной массой противника, приближающегося к нам по земле или с небес».

– «Это будет настоящее избиение» – передернулся жеребец, похоже, не страдавший недостатком воображения, и живо представивший себе эту милую картину. Похоже, даже у стойкого единорога, которого я уже произвела в свои личные особисты-контрразведчики, все же был свой предел – «Вы уверены, что это необходимо? Ведь, как я понял, это оружие можно повернуть и против нас самих? Я опасаюсь, что как только мы наладим массовое производство этих «арбалетов», то для грифонов могут настать просто золотые деньки. Множество крылатых кошек, способных бить по тебе издалека… Это может стать началом заката нашего времени, примипил».

– «Зришь в корень, Фрут. Пожалуй, я даже «поделюсь» тобой с Госпожой – такой талант не должен пропадать на должности сотника, пусть даже и Легиона» – ухмыльнувшись, кивнула я озабоченному, но явно польщенному единорогу, протягивавшему папку с набросками шоколадной кобыле, тотчас вцепившейся в нее, будто клещ – «И это будет следующим отделением нашего «Мерлезонского балета». Нам предстоит укрепить щиты, возможно – сделать их из легкого, но прочного стального сплава. Форма будет более изогнутой, более корытообразной, что позволит болтам и прочей дряни соскальзывать, а не пробивать их поверхность… Ну, я так думаю, а как на самом деле – скажут наши мастера. Есть еще задумка относительно единорогов и вашей этой магии-шмагии, но это все позже, хорошо? А теперь, Фикс, собирайся – ты отправишься в подвал второго корпуса, где я велела устроить тебе комфортабельную камеру. Там, в тишине и покое, ты сделаешь предварительные расчеты, и через пару дней предоставишь их мне».

– «Но…».

– «Для всех, ты будешь заключенной, провинившейся по достаточно серьезному поводу. На твоем примере я пройдусь по всем, кто еще не до конца понял, какая ответственность, подчас, лежит на наших спинах. А неофициально… Не переживай. В твое лично дело это попадет лишь в форме отметки о наложении взыскания за нарушение режима, хотя… Ты и в самом деле переживаешь, как на это посмотрят остальные, или тебе важнее, как к этому отнесусь лично я?».

– «Нет-нет, мне важнее твое мнение, примипил» – заверила меня немного успокоившаяся инженер Легиона – «Ведь это ты спасла меня от этого нехорошего фабриканта, правда? Прости меня, я совсем забыла об этом, и я думаю… Ну, в общем – как скажешь, вот!».

– «Ну, вот и отлично» – криво усмехнулась я, краем глаза замечая недовольное выражение на морде Черри, явно с большим трудом сдерживающейся от того, чтобы закатить очередной скандал, прямо в присутствии подчиненной – «И поверь, там тебе будет гораздо спокойнее, ведь ты можешь быть уверена, что к тебе не вломится никакой безумный единорог, стремящийся вырвать эту папочку из твоих холодеющих копыт, и которого ты вновь сможешь пырнуть своим мечом. Кстати, почему он не при тебе? Здесь не Гвардия, Квик, поэтому оружие должно быть с тобой всегда – даже в постели».

– «И не напоминайте» – передернулась она – «Я так напугалась, когда он вломился в нашу дверь, в отличие от сигн… Сигриврера Черри. А у меня и вправду получился этот удар? Кентурион Хунк говорит, что я пользуюсь мечом как ложкой».

– «Правда, правда. А теперь иди» – криво усмехнулась я, ободряюще похлопав крылом единорожку – «Кентурион Желли тебя проводит. Если что понадобится – литература какая-нибудь, например, скажешь часовому».

– «Значит, ты и вправду использовала ее для того, чтобы подбросить фальшивые сведения о своих планах всем остальным?» – сердито поинтересовалась Черри, бесцельно перебирая копытами край одеяла. Уставившись в огонь, она настолько ушла в свои мысли, что вздрогнула, когда я присела рядом, накрыв ее своим крылом.

– «Не заставляй меня читать лекции и тебе, ладно?» – поморщилась я, ощущая под копытами грубую шерстяную ткань одеяла, свесившегося на пол – «На случай, если бы она меня все-таки послушалась, у меня был заготовлен другой план, включавший в себя привлечение ребят из Ночной Стражи. Но она решила, что если она была ведущим инженером на какой-то там zadripannoy фабрике, то может класть болт на распоряжение вышестоящего офицера? Отлично, но пусть теперь радуется, что я не велела всыпать ей плетей за такое наплевательство. Или ты думаешь, что стоило бы заставить ее встречать наших калек, которые должны будут приехать завтра утром? Думаю, это можно устроить – пущай полюбуется на цену наших ошибок!».

– «Да, позови ее, позови!» – взорвалась пегаска, вскакивая на ноги и становясь передо мной в крайне воинственной позе – «Тогда уж и на похороны ее позови! Сломай ей жизнь, воспользуйся вновь, как воспользовалась совсем недавно!».

– «Да, и кому я еще тут сломала жизнь?» – не выдержав, взревела я, вскакивая на ноги и отбрасывая прочь одеяло, лишь благодаря стеклянным дверцам камина не попавшее в огонь – «Давай, перечисли, я жду! Или, если хочешь, я тебе помогу! Солт Кейн, двадцать восемь лет, множественные ранения шеи и грудной клетки – погибла в бою! Скейти Белл, двадцать два года, травмы, несовместимые с жизнью – погибла в бою! Ваки Дэй, двадцать четыре года, обширное проникающее ранение брюшной полости с последующей декапитацией – погибла в бою! Спрей Вэлли, два…».

– «Не нужно напоминать мне об убитых!» – окрысилась Черри – «Если я и не была там, то прекрасно знаю весь список, ведь это я писала соболезнования их родным и близким пони! И ты сама настояла, чтобы я не ходила в этот поход, а теперь смеешь попрекать меня тем, что я, мол, не нюхала с вами крови?!».

– «Это ты, ТЫ смеешь попрекать меня тем, что я тут только и делаю, что развлекаюсь с вами всеми, словно с olovyannimy soldatikamy! Что весь этот Легион только и создан для того, чтобы развлечь скучающую… Скучающего golema! Монстра, собранного из частей!».
«Прекрати. Обе хороши».

– «Знаешь что? Думаю, ты в чем-то права – я уже утратила право командовать всеми вами, мои дорогие пони!» – несмотря на проснувшегося Духа, вопреки своим словам об усталости, все же вылезшего на свет, я не собиралась отступать. Я искренне желала что-то изменить, сделать что-то хорошее или хотя бы нужное для этого народца, пришедшего, как я полагала, на смену исчезнувшему человечеству, но теперь я ясно видела, что не дала им ничего, кроме боли и горя, вновь вытащив на свет старые знания о древних, кровавых временах. Я рычала – но не на нее, не на деканов и кентуриона, сбежавшихся на шум, я рычала на саму себя, в яростном реве выплескивая на себя всю горечь и боль от разочарования в себе самой, оказавшейся неспособной принести хоть что-нибудь хорошее для этих разноцветных лошадок. Но остановиться я уже не могла – «Вы все такие добренькие, такие гладкие и чистенькие, разве что серпантином не срете – да пошли вы все! Yebites сами с этими грифонами! Жрите то, что они предложат вам в своих huevih замках и каменоломнях! Смотрите, как они раздирают на части вашу страну! Найди себе нового кентуриона, нового примипила… Или знаешь что? Иди в Гвардию! Бери с собой всех тех, кто считает, что им тут ломают жизнь – и pizduyte otsuda nakhuy! Tam vam dadut khoroshih, dobryh komandirov, a ya… Da mne uje na vsyo nasrat, yasno? Ved ya je golem, bechuvstvennaya vesch!».

Последние фразы я проревела на сталлионградском, уже мало что соображая от злости, разочарования и холода в душе. Я понимала, что она полностью права – то, что было хорошо для мира людей, приводило в ужас этих маленьких лошадок, а уж если ими пытается командовать кто-то вроде меня… Развернувшись, я оттолкнула грохнувшихся на пол легионеров, и вылетела из зала.

«Она права. Кто я такая? Сплав сугубо мирного человека и странной, непонятно откуда взявшейся кобылы, в прошлом, наверняка натворившей много такого, за что ее уже давно следовало бы заточить куда-нибудь, причем надолго – что я могу? Лишь ценой постоянных потерь, за гриву, за хвост тянуть их на войну, которая никому из них не нужна» – думала я, лихорадочно спеша через заснеженный плац в сторону второго корпуса, по тропинке из следов прошедших здесь единорогов – «Я пообтесалась в Обители, и решила, что ее нравы и быт прекрасно подойдут для нового отряда, но жизнь вновь поставила все на свои места. Я могла игнорировать возражения и жалобы знати, могла фыркать на презрительно кривящихся гвардейцев, но когда уже самые близкие мне пони говорят, что я начинаю превращаться во что-то отталкивающее – это уже не просто повод задуматься о том, что именно я делаю и как поступаю, это набатный колокол, оглушительным звоном призывающий меня одуматься – и прекратить. Прекратить строить из себя Наполеона и Рокоссовского, Манштейна и Даву, и заняться уже чем-нибудь правильным, пока не стало слишком поздно. Но я чувствую, что еще не поздно… Пока не поздно».

– «Открывай» – тяжело бухнула я кобыле, заполошно вскочившей со своей скамеечки при виде спустившегося в подвал начальства. Да, недолго ей оставалось мучиться под моим началом – «Открывай и свободна. Я снимаю пост».

– «Извини, примипил – не могу» – покачала та головой. Судя по желтой тунике с белой каймой, выглядывавшей из-под брони, это была боец Четвертой кентурии – «Без тессерария и разводящего я не имею права покидать пост, уж это-то я знаю».

– «Хорошо. Стукни в окошко заключенной» – я решила не тратить время на препирательства, этим еще успеет заняться мой преемник, если таковой вообще придет – «Квик Фикс? Это я. Думаю, ты меня узнала, поэтому я буду кратка – мне нужны бумаги. Вся папка. Мне все равно, что ты только начала – задание отменяется, отдыхай. Завтра тебя освободят, поняла? Если захочешь меня увидеть, то узнаешь у своего кентуриона, как меня найти в провинции, ясно?».

– «В провинции? Но я думала…» – неуверенно залепетала единорожка, но увидев что-то в моих глазах, стушевалась, и быстро отпрянув от зарешеченного окошка, просунула в него синюю папку – «В-вот, примипил».

– «Молодец. Отдыхай» – развернув картонные листы, я убедилась, что между ними лежат те самые наброски, которые я отдала на растерзание юному дарованию от инженерии – «Если что, мой дом в Понивилле всегда готов тебя приютить, ясно? Прощай, Фикс, и… И не держи зла. Мы часто делаем ошибки, и я – не исключение из общей толпы».

Кивнув озадаченной часовой, вновь закрывшей окошко единственной занятой камеры из всех, что достались нам в наследство от некогда квартировавшей здесь части, я вышла из здания и остановилась, подняв глаза к темному, зимнему небу, из которого сыпался настоящий, хрусткий и холодный снежок. Плотно напиханные над городом облака без устали засыпали притихшую в ночной тишине столицу миллионами снежинок, бесшумно ложившихся на крыши домов, на каменные мостовые и мой длинный язык. Не обращая внимания на сновавшие вокруг тени легионеров, деканов и еще кого-то, кого я даже не удосужилась как следует рассмотреть, я глядела на темное подбрюшье снеговых облаков, и думала не о тех словах, что сгоряча, бросила подруге – пусть привыкает, что не все, что можно говорить, говорить нужно; и не об услышавших мои вопли подчиненных – в конце концов, наша ссора была слышна, пожалуй, по всей территории казарм, а не то что этажом выше, нет.

Подняв глаза к ночному небу, я вспоминала тех, кто, по моей милости, больше никогда не увидит своего дома.

«Нужно заканчивать этот балаган с Легионом. В конце концов, у них есть Гвардия — пусть же и справляется со всем, что выпадет на их долю. Время людей прошло, и теперь лишь сами пони ответственны за все, что случится с ними самими, с их родными и близкими. Я — монстр, древнее чудовище, выползшее из темных времен, и не имею права мешать им жить. Мне будет больно и обидно — пускай, но теперь ни один из пони, по моему желанию или из-за моей ошибки не умрет вдали от дома, не будет влачить существование калеки или стонать, что я подставила его, выдумывая гнусные планы. Ты права подруга — я заигралась, забыв о цене, но теперь, я уверена что никто из них не плюнет мне в морду, ведь теперь никто не сможет мне сказать, что я отправила кого-то умирать.

Умирать бесцельно, по прихоти глупого, пятнистого существа, собранного из запчастей».

Войдя в зал центрального корпуса казарм, я на секунду остановилась, если не пораженная, то уж точно удивленная царившим там столпотворением. Кроме кентуриона, в нем толпилось немало и совсем уж постороннего народа, в это время суток обязанного тихо сопеть в две дырочки, прикрывшись грубым шерстяным одеялом или, что наиболее вероятно, стоять на стенах в ожидании возвращения остальных, усланных прочесать весь центр города. При виде меня шум, бившийся, словно море, в потолок помещения утих, но затем вновь усилился, когда я, отталкивая всех со своего пути, прошла к камину, и рванув на себя пронзительно взвизгнувшие несмазанными петлями дверцы с врезанными в них экранами из закаленного стекла, швырнула в огонь папку, торчавшую у меня из-под крыла. Притухшее было пламя, сожравшее целую охапку принесенных с вечера дров и теперь раздраженно шипевшее на подернутых золой углях, радостно вгрызлось в исчерченные карандашным грифелем страницы, пожирая их без остатка. Прикрыв глаза, я постояла, ощущая палящий жар на своей мордочке, но все же пересилила себя, и спокойно прикрыла дверцы, перед тем, зашвырнув туда еще несколько поленьев.

– «Что случилось, командир?» – напряженно и очень тихо поинтересовался Хай. Любопытные морды рядовых легионеров, заглядывавших в зал через открытые двери, моментально исчезали, когда пегас поворачивал голову в их сторону, и вновь появлялись, как грибы после дождя – «Мы только что вернулись, и мне доложили, что среди командования едва не вспыхнула настоящая дуэль. Я отправил Черри в ее комнату, но… Мы можем поговорить наедине?».

– «Поднимемся в кабинет» – вздохнув, я потерла лоб, ощущая коснувшийся копыта жар. Не глядя на пытавшихся что-то выспросить у меня подчиненных, я побрела на третий этаж, где совсем недавно была закончена уборка, и лишь грязный, истоптанный пол да покореженная рама, щерящаяся на нас острыми зубами осколков стекла, напоминали о недавнем разгроме. Войдя в комнату, я дернула за шнурок и сразу же болезненно сморщилась от яркого света кристалла, озарившего помещение неприятным, ярко-белым светом. Вслед за нами просочился и Желли, против присутствия которого я не возражала.

– «Хай, давай будем откровенны – это конец меня как кентуриона, как примипила, как… Как кого бы то ни было в Легионе» – помолчав, веско сказала я, прекрасно понимая, какой сокрушительный удар нанесла эта безобразная ссора по моему авторитету. Авторитету, который, за последнее время, и так упал донельзя – «Вся эта затея была изначально лишь средством чем-то занять того, кого принцессы не хотели упускать из-под своего контроля. Черри права, все это – лишь средство развлечения для одного golema. Признай, я никогда не была офицером, хотя и находилась на этих должностях».

– «Я вот не пойму, ты сама сейчас осознаешь, что говоришь?» – встревожено поинтересовался Хай – «Ты вывела нас из-под удара в Белых Холмах, ты создала Легион, ты показала, как нужно и должно сражаться – а теперь хочешь все бросить и просто уйти? Лишь из-за какой-то глупой, кобыльей ссоры? Я в это не верю! Ты выше этого, всегда была выше, Раг!».

– «Да. А кто командовал войском? Кто следил за боем, отдавая приказания, пока я изображала из себя рядового рубаку?».

– «По моему приказу, заметь!».

– «Но я могла и не согласиться, правда?» – заметила я – «Я могла бы взять на себя всю полноту власти, всю ответственность – и кто бы мне сказал что-то против? Но я с радостью уцепилась за предложенную тобой возможность и сделала вид, что от меня ничего не зависит. Итог – множество убитых, раненные, несколько покалеченных. Признай, я не офицер. Я просто ширма, просто… Просто блондинистая кобыла, которую важная тётушка протолкнула на пост, который должен занимать настоящий офицер. Я была среди таких, братишка, и поверь, я выглядела как тупая секретутка на совещании генштаба. Стояла с неподвижной мордой, а в глазах была тоска. Я не понимала и половины того, что они говорили, а ведь это были простые адъютанты, которых Вайт Шилд и за офицеров-то не держит из-за того что они, как и я, были назначены на свои посты, а не выслужились из рядовых! Принцесса показала мне, как выглядят настоящие офицеры – и теперь мне стыдно. Стыдно от своих ошибок, от того, что все это время я кривлялась, изображая из себя матерого вояку, а на самом деле… Думаешь, я не вижу, как перешептываются за моей спиной наши кентурионы? Как искоса поглядывают на меня легионеры и деканы, думая, что я не замечаю этих взглядов? Я сломалась, Хай, и нечего винить тут Черри или Квик Фикс. Я заигралась в войнушку, и принялась корежить не только чьи-то планы, но и судьбы – тут они правы. Я стала опасна не только для себя – но и для остальных. Неужели вы этого не видите, как, до сегодняшней ночи, не видела этого и я?».

Хай молчал, с тревогой и изумлением глядя на мою фигурку, ходившую от стены к стене, в то время как прискакавший на шум Фрут Желли молча стоял возле двери. Казалось, он хотел мне что-то возразить, а один раз – даже ухмыльнулся чему-то, но вновь стискивал губы и продолжал следить за мной ничего не выражающими глазами.

– «Значит так, господа кентурионы – я удаляюсь от дел. Отстраняю себя от командования, если говорить точнее. Ответственным отставляю Хая – ты уже имел дело с командованием таким количеством пони, а если вспомнить недавнюю кампанию на севере, то вопросов возникнуть вообще не должно. Я знаю, что взваливаю на тебя эту ношу довольно неожиданно, но ты можешь отказаться, ведь у нас есть еще один кандидат на эту должность» – уже открывший было рот для возражений пегас поперхнулся, и медленно повернул голову в сторону фрументария, удивленно приподнявшего бровь. Нда, вот кого нужно было сделать кентурионом, а в идеале, и Легатом Легиона – с его непрошибаемостью и опытом, он идеально подошел бы на эту должность. Но ведь еще не вечер, не так ли? – «Да, Хай, в случае, если ты откажешься от этой ответственности, мы можем назначить на должность примипила кентуриона Желли. С его послужным списком и опытом, я вообще удивлена, что это он отдает нам честь, а не мы ему, и сейчас есть прекрасная возможность это исправить».

– «Я никогда не рвался к власти, примипил» – спокойствие все-таки изменило бывшему лейтенанту Гвардии, недобро прищурившегося в мою сторону, к чему я отнеслась уже гораздо спокойнее, чувствуя странное успокоение от происходившего переполоха. Наверное, я просто и незамысловато сходила с ума, но в тот момент, меня не покидало ощущение того, что я просто наводила порядок в том месте, которое, как это ни странно, привыкла считать своим вторым домом – «Поэтому я прошу не присваивать мне это звание. Говоря начистоту, я ушел из Гвардии именно потому, что не желал для себя жизни офицера, о которой грезила половина командного состава. Я не желал получения очередного звания просто за «выслугу лет», не желал пробивать себе путь в высшее общество, открывающийся для всех старших офицеров… Не хочу и сейчас. Мне кажется, в случае вашей отставки ваша должность должна перейти к кентуриону Винду, в то время как я готов стать его советником по любому вопросу. Но мне кажется, что…».

– «Вот и чудно» – кивнула я, ощущая странное облегчение – «Вот и договорились. Хай, согласен? Хорошо, значит, я оставляю Легион на надежных пони. Тогда я отправляюсь к Госпоже, которую уведомлю о небольших изменениях в руководстве нашим отрядом».

– «Скраппи, прекрати» – сморщился Хай. Выражение его морды было настолько странным, что я не сразу разобралась, была ли то жалость, или обычное, с трудом скрываемое презрение – «Ты уже натворила достаточно для того, чтобы подорвать свой авторитет. Я предлагаю тебе временно сложить с себя полномочия в связи с твоим положением, и по состоянию здоровья…».

– «Спасибо, Хай. Это разумный совет» – бледно улыбнулась я, сбрасывая с себя тунику. Холодный воздух, просачивающийся через закрытое ставнями окно, сотнями ледяных коготков впился в мое тело, непозволительно размякшее после возвращения из северных земель, заставив его вздрогнуть от пробежавшего по спине озноба – «Но в том-то и беда, что все это время вами управляла взбалмошная, глупая кобылка, не способная ни нормально командовать, ни нормально воевать, ни слушать разумных советов. Спасибо, что смогли открыть мне глаза до того, как я действительно натворила бы чего-нибудь ужасного. Спасибо… И простите. Простите, что не оправдала надежд».

Замок встретил меня сверканием огней. Ярко светившиеся кристаллы были заменены свечами и факелами, чей трепетный свет разбивался на сотни, тысячи разноцветных бликов, рассыпаясь на острых гранях прозрачных камней, украшавших огромные люстры, громадными медузами висевшими в каждой комнате, в каждом зале. Разодетые, словно на праздник, гости сновали по украшенным мишурой и разноцветными шарами помещениям, разговаривая и выпивая, сплетничая или закусывая, но в этом странном, словно бы натужном веселье я ощущала некую скованность и непонятную опаску, словно приглашенным на это незапланированное празднество гостям было приказано веселиться.

Комната Госпожи встретила меня обновившимся интерьером. Исчезли плотные полотнища ткани, превращавшие ее в странный лабиринт, светящиеся деревья-актинии куда-то пропали, оставив после себя немногочисленные кустики, заботливо посаженные в крошечные кадки, стоявшие под самым потолком, откуда загадочные растения могли свешивать длинные нити своих щупалец-гирлянд едва ли не до самого пола. Неяркие огоньки их не могли соперничать с большими, круглыми фонарями, диковинными плодами покачивающихся на длинных, черных цепях, освещая холодным, синим светом пространство над измятой кроватью – пустой и одинокой, как всегда. Балконная дверь была широко распахнута, и легкий сквознячок боролся с теплом согретой магией комнаты, весело щекоча мои копыта и играясь с хвостом, когда я бесшумно шла по покоям принцессы, направляясь в сторону рогатой тени, замершей у занесенных снегом перил. Тревожно замерцавшие фонарики погасли, и помещение погрузилось во мрак, когда сидящая на балконе принцесса покосилась на меня – черная тень на фоне темных облаков, едва подсвеченных огнями царящего внизу веселья.

– «Прости, что прерываю твой праздник» – натужно хлюпнув носом, прогундела я, присаживаясь на краешке ковра, и не рискуя выходить на легкий снежок, лежащий на скользком мраморе балкона. Полет до замка принцесс не отнял у меня много времени, но влажный еще снег, мгновенно налипший на мои крылья, быстро высосал из меня все тепло, и мне пришлось долго хрипеть на недоверчиво хмурящуюся стражу, пока, наконец, белые негодяи не сжалились, и не прекратили ломать комедию, запуская меня в тепло предновогодней вечеринки. Можно подумать, они меня по голосу все это время узнавали! Хорошо еще, что дежурившие в эту ночь фестралы не стали изгаляться, и быстро пропустили меня в покои Луны, для проформы, все же посверкав глазами из темноты – «Или тебя тоже лишили права появляться на вечеринках? Понимаю. Мы с тобой еще легко отделались, как я вижу».

– «Правда?» – прошептал невесомый, едва слышный голос. Он был настолько тих, что я скорее угадывала слова, соперничающие с тихим шорохом падающего снега – «Думаешь, легко?».

– «Это было необычное наказание, признаю» – я яростно потерла зудящий нос, но вовремя остановилась, решив не наглеть и утереться потом, другой занавеской, которых было полно в коридорах дворца, помимо покоев принцессы – «Но даже и оно пошло мне на пользу. Забавно, правда?».

– «Пошло ли?».

– «Пошло» – уверено кивнула я, вспоминая все, что произошло этим вечером и ночью – «Представь себе, если бы меня не наказали, сделав личной прислужницей или адъютанткой или еще черт-знает-кем у нашего дорогого командора, то я до сих пор была бы в плену своих иллюзий, и думаю, успела бы натворить много чего нехорошего. Но странное дело, даже наказывая, Селестия дает мне извлечь из наказания урок, и сегодня, я извлекла его до конца».

– «Я надеюсь на это, мой маленький примипил» – проговорила принцесса, отводя взгляд от раскинувшегося под нами города, и неторопливо возвращаясь в комнату, закрыв балконную дверь. Икнув от неожиданности, я так и осталась сидеть на месте, замерев от удивления, и даже забыв выпустить из копыт занавеску, все-таки оказавшуюся возле моего сопливящегося носа. Ухмыльнувшись чему-то, Селестия прошла мимо меня, и вскоре, я уже сидела на одном из плотных, твердокаменных пуфиков Луны, по какой-то причине, недолюбливавшей присутствие мягкой набивки под седалищами своих гостей, закутанная в легкое покрывало, появившееся из скрытого в стене шкафа – «Я не люблю наказывать кого-то, ведь ошибка одного из моих подданных – это и моя ошибка, мой недосмотр, моя непредусмотрительность. И что же заставило тебя так изменить свое мнение? Помнится, до этого дня ты открыто давала понять, что считаешь все произошедшее лишь моей уступкой благородному сословию, требовавшему твоей высылке на границу обжитых земель. Что же заставило тебя прийти сюда, ко мне?».

– «Наверное, это была магия дружбы, принцесса» – криво хмыкнула я, шаря глазами по сторонам – «Причем не в виде философского понятия, как воспринимает ее ваша… То есть, твоя ученица Твайлайт, а именно в ее истинном проявлении… Кстати, а где Луна?».

– «О, она отбывает свое наказание» – тонко усмехнулась принцесса, усаживаясь рядом со мной. Лишь оказавшись вплотную с аликорном, я смогла ощутить едва заметный запах трав, нагретого солнцем летнего луга, который не ощутила, едва войдя в покои Госпожи из-за забитого носа – «В отличие от тебя, ей пришлось ломать не только свою гордость, но и что-то, что наросло на ее душе за все века пребывания в этой проклятой ссылке».

– «А ты…».

– «Не беспокойся, в отличие от тебя, она совершенно спокойно относится к тому, что меня периодически подменяет моя хорошая, преданная мне пони, и вполне серьезно относится к этому маскараду. Так что теперь она играет роль радушной хозяйки на этом маленьком празднике, и поверь, ей было довольно нелегко сделать его чем-то отличным от той Ночи Кошмаров, что вы устроили пару недель назад. К счастью, Саншайн искренне старалась ей помочь и кажется, у них неплохо получается, ты не находишь?».

– «Да, замок просто преобразился. Только гости подкачали» – кивнула я, вспоминая теплые, праздничные декорации, отравленные холодным, настороженным блеском в глазах гостей – «Значит, таково ее наказание? Что ж, а вы… То есть, ты умнее, чем я могла когда-либо надеяться стать».

– «Интересный комплимент» – чему-то хмыкнула принцесса – «Но давай поговорим о тебе. Ведь ты не просто так захотела навестить свою «подругу», правда? Извини, что не раскрылась сразу, но я была увлечена разгадыванием этой загадки, и кажется, уже знаю на нее ответ. Но сначала, я хотела бы услышать твой вариант, Скраппи».

– «Даааа? А я как раз хотела сказать то же самое!» – ехидно прищурилась я – «И поскольку только я тут знаю правильный ответ, то думаю, что я займу второе место в очереди желающих выдать очередное пророчество!».

– «Прости. Глядя на тебя, я все время забываю о том, какая ты сложная личность» – грустно усмехнулась Селестия, словно в немой мольбе, возводя глаза к потолку – «Но мне кажется, что наша встреча не была случайностью, поэтому пока Луна изо всех сил старается выглядеть радушной хозяйкой, своим гостеприимством, как оказалось, еще больше нервируя гостей, мы можем поговорить с тобой так, как пожалуй, вряд ли сможем объясниться в присутствии… В присутствии кого бы то ни было».

«Ого. Интересный намек» – насторожилась я, уловив секундную запинку в голосе солнечной принцессы. Допущенная невольно или нарочно, она ясно дала мне понять, что и у Селестии есть нечто, что она хотела бы не обсуждать, а может быть, даже и скрыть от своей сестры. Но зачем же тогда было говорить об этом мне? Пожалуй, это стоило бы обдумать, причем как можно быстрее…

– «А может, все дело в упоминании магии дружбы, к которой вы, Ваше Высочество, питаете столь нежные чувства?» – с легкой ухмылкой парировала я, делая вид, что не заметила посыла Селестии, в очередной раз, выразившей свое недовольство легким движением бровей – «Да-да, я вечно забываю, что ты, в пику Луне, тоже просишь быть, наедине с тобой, менее официальной, поэтому я произнесла твой титул для того чтобы подчеркнуть ироничный подтекст сказанной мной фразы. Удивлена? Ну да, я не самая умная пони, но знакомство с одним из столпов твоего трона и меня кое-чему научило, правда?».

– «Мой верный Шилд не склонен к мадригалам и сонетам. А может, тебе подсказывает кто-то иной?» – проницательно отметила Селестия – «Признаться, я бы не отказалась побеседовать с этим существом. Как ты его называешь? Симбионт? Дух? Древний?».

– «От-ткуда ты знаешь?» – оторопела я, сжимаясь под одеялом, и осторожно отодвигаясь от улыбнувшейся чему-то принцессы – «Я этого никому не говорила!».

– «Зато имеешь интересную особенность беседовать сама с собой, и зачастую – довольно громко» – сладко сощурилась аликорн – «Скажи, он согласился бы поговорить с кем-нибудь вроде меня?».

– «Можно подумать, я им распоряжаюсь! Его голос… Знаешь, это как звон колокола, от которого вибрирует все тело. И он не говорит фразами, а только короткими словами, не больше трех или пяти, да и то редко. Хотя я часто ощущаю его эмоции, когда он хочет меня подбодрить, похвалить или отругать… Да, это очень смахивает на психическое отклонение, но в этом, наполненном магией мире, мне сложно сказать, так ли это на самом деле, или нет».

– «Нет, Скраппи, ты ошибаешься» – покачала головой аликорн, словно невзначай, вновь придвигаясь поближе – «Я уверена, что с твоей головой все в порядке, хотя признаюсь, я все чаще отмечаю, что ты находишься в весьма расстроенных чувствах…».

– «Все в порядке» – мгновенно ощетинилась я, по давешней привычке, уходя в глухую оборону – «Все нормально. Кег же говорила, что частые смены настроения – это нормально для беременных».

– «Да, это так. Но марширующий по городу Легион совершенно не характерен для нормально протекающей беременности» – проницательно заметила принцесса – «А так же шум, доносящийся из его казарм. Как и примипил, сбегающий от своего войска под защиту своей Госпожи».

– «Все совсем не так!» – возмутившись, я совсем забыла, что нужно бы держать рот на замке, и едва ли не выпрыгивая из наброшенного на меня одеяла, сердито заворчала на хитро щурившуюся правительницу – «Уж лучше бы они меня… Неважно. Но да, ты права, я хотела встретиться с Луной, а завтра – и с тобой. По вполне официальному делу».

– «Так что же нам мешает решить твою проблему прямо сейчас?».

– «Н-нет, Селестия. Не нужно» – потупившись, я пару раз вздохнула, решаясь высказать ей свои мысли… И не решаясь сделать этого. Принцесса терпеливо ждала, не подавая виду, что ее тяготит это ожидание, и я в который раз задумалась о том, какую нужно иметь силу воли, какое безграничное терпение, чтобы зная все наперед, все же давать шанс тем, кого любой другой уже записал бы в бездушных, заторможенных статистов. Но она терпеливо ждала, хотя чем дольше длилось наше молчание, тем яснее становилось как мне, так, пожалуй, и ей, что продолжение разговора сегодня уже вряд ли состоится – «Прости, я… В общем, это не из-за того, что я тебе не доверяю. Я даже Луне ничего не скажу, хорошо? И ты не говори. Прошу тебя, расслабься хотя бы ненадолго! Хотя бы чуть-чуть! Забудь о моих проблемах – я ведь пришла сказать, что я решила самую важную из них, а остальные – просто мелочи, административная чепуха. Поверь, у тебя теперь будет одной головной болью меньше, а если ты придумаешь, как спихнуть на меня и другие твои заботы – я буду только рада, ведь теперь у меня появится много свободного времени… Ну, я на это надеюсь».

– «Так значит, позже?».

– «Да, позже» – поколебавшись, твердо кивнула я в ответ, и, не удержавшись, зачем-то ткнулась носом в мягкое, белое крыло – «Это терпит. Спасибо, что такая… Такая понимающая. Обещаю, я не буду доставать тебя до тех пор, пока ты сама не найдешь для меня время».

– «Ты же знаешь, Скраппи, что для тебя я всегда найду время».

– «А почему?» – внезапно вздрогнула я от всплывших в моей памяти слов – «Почему? Скажи мне, если можешь, почему вдруг для меня у вас всегда есть время? Как смогла безродная пегаска, непонятно откуда взявшаяся вообще, настолько приблизиться к вам, правительницам этого мира? Почему вы опекаете меня, заботитесь обо мне, хотя я совершенно этого недостойна? Почему проявляете ко мне такую заботу и участие, словно я ваша… Ваша…».

– «Ваша – кто?» – негромко протянула Селестия, глядя на меня с непроницаемым выражением на морде. Словно античное божество, глядящее на расстилающийся перед ним мир – «Почему же ты остановилась?».

– «Да ничего. Глупости все это» – буркнула я уже знакомую фразу, прочно обосновавшуюся на моем языке – «Я понимаю, что прошу очень многого, но скажи мне – я настоящая? И если да – то кто я? Была ли вообще когда-либо такая пегаска, Скраппи Раг? Или меня сделали, изготовили из запасных частей, как мне сказала…».

– «Кто?» – заинтересованно наклонив голову, Селестия наклонилась, обдавая меня ароматом пряных трав. Сладость клевера и горечь одуванчика заполнили мой нос, в то время как я, не в силах отвести взгляд, смотрела на свое отражение в огромных, лавандовых глазах – «Кто мог тебе сказать такое?».

– «Неважно! Но скажи – она была права?».

– «Насчет частей – я даже и не знаю…» – отстраняясь от меня, задумчиво ответила богиня – «На мой взгляд, это звучит довольно глупо, ты не находишь? А что же до изготовленья… Думаю, тебе стоит поискать ответ в подшивках старых газет, которые хранятся в публичной библиотеке. Или спроси об этом Твайлайт – кажется, она уже говорила тебе, что когда-то очень интересовалась всем, что было связано со сталлионградскими пегасами, не так ли?».

– «Так, но…».

– «Иногда даже самые странные, подчас, даже невозможные вещи способны нас испугать» – поднимаясь, наставительно заметила принцесса. Проследив за ее взглядом, я заметила огромные подусники Фрайта Ньюсенса, торчащие из-за приоткрытой двери в покои Принцессы Ночи – «Главное – верить в себя, верить в то хорошее и доброе, что есть в нас самих. Ведь ты сказала, что тебе помогла магия дружбы?».

– «Да. Лишь друзья смогли открыть мне глаза на то, какая я есть на самом деле, и…» – замешкавшись, шепотом, я все же докончила свою мысль – «И на то, что же я творю с собой и остальными».

– «Не все, что мы слышим, является правдой, Скраппи, и не все, кто нас окружают, ее нам говорят» – крыло принцессы утешающее погладило меня по спине – «Они могут ошибаться, вольно или невольно, и этим причинять нам боль. И это один из тех уроков, что даются с большим трудом и подчас, приносят нам страдания – по большей части, надуманные, хотя и не всегда. И похоже, что ты получила один из таких вот уроков».

– «И как же с этим быть?» – поинтересовалась я, невольно потирая ноющую грудь, внутри которой поселилось унылое, давящее чувство – «Как избавиться от этой боли?».

– «Известно средство лишь одно – остаться вечно одинокой…» – глухо ответила Селестия, и на миг, в ее глазах, мне почудился тот самый прах, что когда-то, так старательно пытался засыпать меня с головой, похоронив в недрах загадочного, серого мира теней – «Либо доверять тем, кого ты назвала своими друзьями. Другого пути у нас нет».

– «Но…».

– «Оставайся тут, Скраппи. Я думаю, что Луна будет совсем не против, если ты немного поспишь в ее комнате – тебе как никогда, необходим отдых. Как видишь, я смогла убедить ее попробовать обновленный интерьер, и этот огромный пуф, который она, по привычке, все еще пытается называть кроватью, кажется, пришелся ей по душе. Спи, и вспомни о чем-нибудь приятном. Например, о том, что вскоре, кто-то станет мамочкой».

– «Да уж, приятное известие» – ворчала я, глядя на закрывшуюся за принцессой дверь. Разговор с Селестией меня немного успокоил, и в этот раз, вместо привычного уже чувства тревоги, охватывающего меня всякий раз, когда я приближалась к Солнечной Принцессе, я почувствовала охватывающее меня спокойствие. Недовольство Черри, так неожиданно ударившей мне в спину, злость на собственных подчиненных, тревога за Легион постепенно проходили, уступая место усталости, да и чего греха таить – нежданному чувству умиления, поднявшемуся из глубины моей души при упоминании о чаде, вот уже который час немилосердно пихающем мой бок. Взобравшись на «пуф», представляющий собой огромную, упругую подушку, брошенную прямо на мягкий, темно-синий ковер, я потопталась по нему, словно кошка, и вскоре задремала, юркнув под мягкое одеяло, укрывшее меня с головой, словно самая темная ночь.

Вопреки пожеланиям принцессы, выспалась я не слишком хорошо. Возбужденный всем произошедшим, организм упорно отказывался засыпать, словно в отместку, порадовав меня чередой видений, суть которых, проснувшись рано утром, вспомнить я так и не смогла. Усталая Луна, надувшаяся, как сыч, не стала со мной церемониться, а сбросив на ходу накопытники и диадему, просто вытряхнула меня из своей кровати, буквально рухнув на освободившееся место. Я попыталась пристать было и к ней, но не добившись ничего путного, кроме раздраженного бурчания, быстро сменившегося тихим сопением мгновенно уснувшего аликорна, выскользнула из покоев, оставляя измученную празднеством принцессу на поруки ее служанкам, бесшумными тенями скользнувшим к кровати госпожи.

Пробежавшись по коридорам, я выскочила в небольшой дворик, со всех сторон окруженный высокой живой изгородью, где вдоволь побарахталась в снегу, у подножья какой-то странной статуи. Временами меня поражали пристрастия прекрасного белого аликорна – обладая отменным вкусом, она любила довольствоваться малым, а в ее замке, помимо идеальных во всех отношениях вещей, можно было встретить такие вот, странные творения, по-видимому, задевавшие какие-то струны ее загадочной души. Скульптор, ваявший данное творение, по-видимому, пытался сделать что-то вроде пугала для маленьких пони, какого-то безобидного, но гротескно-злого антигероя из сказок для жеребят, объединив в одном теле части разных животных – козла и льва, дракона и антилопы, орла и ящерицы. Приоткрытый в испуге рот, щерившийся на мир одним-единственным клыком и вытаращенные глаза довершали картину, хотя в целом, статуя была выполнена весьма искусно, и, проведя по ней копытом, я поразилась, насколько точно создателю удалось изобразить шерсть на теле и чешую на ногах своего творения, собранного из разных частей.

«Из запчастей…».

Похоже, несмотря на совсем новый постамент, статуя была довольно древней, и воровато оглянувшись, я быстро отдернула копыто, когда от моего прикосновения, по каменной ноге пробежала быстро увеличивающаяся трещинка. Отойдя на пару шагов, я уже было начала прикидывать, куда бежать в случае обрушения этой карикатурной химеры, но похоже, что мне повезло, и дело ограничилось всего парой трещин да предупреждающим гулом, раздавшимся изнутри скульптуры. Быстренько закидав площадку постамента снежком и прогнав из головы сонную одурь, я вновь поднялась в покои Госпожи, где, улучив момент, стянула с подноса большой и сочный персик, после чего отправилась в библиотеку.

Увы, ничего интересного я там не нашла. После моих набегов на это место, старушка-хранительница смотрела на меня волком, но все-таки не нашла повода не впускать меня в свое святилище, однако, не жалея своих ног, проторчала за моей спиной все те несколько часов, что понадобились мне для обзора старых газет. Переложенные листами ватмана, они надежно сохранялись в толстых альбомах, размерами не уступающими иным столам. Осторожно переворачивая ставшие хрупкими листы, я лишь морщилась от разочарования, да надоедливого покашливания старушки, дававшей таким образом понять, что я вновь обошлась недостаточно почтительно с этими пыльными реликвиями. Увы, похоже, что и Твайлайт черпала свои знания о сталлиоградском проекте из этих же газет, поэтому, провозившись до самого обеда, я не почерпнула для себя ничего нового или хотя бы интересного.

Хотя меня насторожило отсутствие поименного списка жеребят, признанных «удачными», которого я не нашла ни в одном из изданий.

– «Странно» – думала я, с предосудительной поспешностью рыся в сторону большого зала, где шумел какой-то праздник или банкет – кажется, чествовали флористов, судя по обилию цветов, непонятно каким чудом попавших во дворец в начале зимы. Красивые, благоухающие гирлянды свешивались с потолка, протянулись вдоль колонн, и каждый букет, украшавший обширное, полное света и музыки помещение, казался настоящим произведением искусства. Во всем этом блеске и сиянии, я без труда затерялась в благоухающей ароматами толпе, незаметно подобравшись к столику с закусками. Тревожить принцессу по столь пустяковому делу, как разрешение пару дней постоловаться у нее во дворце, я не решилась, а присваивать еду, положенную мне как офицеру Легиона, откомандированному ко двору – посчитала недостойным, поэтому череду празднеств, грозившую затянуться до самого Дня Согревающего Очага, я восприняла буквально как манну небесную. С помощью пот таких вот фуршетов, я думала дожить до того дня, когда принцесса примет моею отставку, и… И тогда – здравствуй, Понивилль. Может, даже удастся найти себе какую-нибудь работу в соседних с ним городках, а то и наняться в погодный патруль, которому, по словам принцессы Селестии и Рейнбоу Дэш, вечно не хватает свободных крыльев, и таким образом, пережить эту зиму.
«Глупо. Соберись. Не время расслабляться».

– «Много ты знаешь о времени!» – фыркнула я, задумчиво жуя безе с клубникой, и глядя в заснеженное окно, представлявшее собой разительный контраст с распустившейся в зале, благоуханной флорой эквестрийских садоводов.

«Ты нужна им».

– «Я им не нужна!» – сердито оборвала я своего симбионта. Что-то темное и очень нехорошее всколыхнулось во мне от этих слов, и даже сладкий, уже надкушенный бисквит показался мне горьким, отправившись обратно на блюдо – «Им нужен Желли, нужен Хай, нужен Свит Страйк – ты это понимаешь, я это понимаю. Так зачем “ломать комедь”? Я начала это, не спорю – но теперь, пришло время уступить место специалистам своего дела. Жаль, конечно, что я улетела вот так, не попрощавшись, но думаю, у меня еще будет время это сделать».

– «Ой, а я ее знаю!» – послышался рядом со мной кобылий голос. Обернувшись, я заметила двух земнопони, притаившихся с другой стороны длинного стола, и, глядя на меня, хихикавших в копыто – «Это же Скраппи Раг, она живет у нас в городке. Эй, Скраппи!».

– «Привет» – несмело улыбнулась я. Кажется, одну из этих кобыл я знала – это у нее Бабуля покупала цветы, которые потом вплетала мне в гриву.

– «Привет. А где твой цветок?» – с любопытством поинтересовалась Лили Валлей, втыкая мне за ухо что-то большое и белое, до того, красовавшееся на вершине большого цветочного торта – «Это хороший, красивый обычай, и хотя пегасы его и не слишком жалуют, но поверь, в этом есть что-то возвышенное, что-то прекрасное, когда жеребая кобылка не боится показать окружающим, как она счастлива, что ждет жеребенка».

– «Правда?» – помимо своей воли, я улыбнулась, зараженная оптимизмом этой кобылки – «Ты так считаешь?».

– «Конечно! И не переживай из-за торта – он все равно был так себе. Я знаю, о чем говорю, ведь мои новые, розовые лилии были признаны самыми вкусными в этом сезоне!».

– «Поздравляю» – искренне улыбнулась я, потрепав знакомую по шее – «Забавно, я все никак не привыкну к тому, что цветы можно есть».

– «Да, ты всегда была смешной, даже сейчас, когда разговаривала с суфле!» – хихикнула Лили – «Наверное, это из-за твоей подруги, Дерпи Хувз. Но это все неважно, и даже при том, что пишут про тебя газеты… В общем, залетай ко мне со своим мужем – я угощу вас вкусными цветами, от которых просто невозможно оторваться!».

– «Спасибо тебе, Лили. Обязательно залетим. Вот только с делами разберусь, и…».

– «А ты тут не по делу?» – удивилась кобылка, вскидывая голову на висящий над головами собравшихся в зале гостей, громадный букет из темно-синих гиацинтов, в центре которого, сверкал полумесяц, сотканный из белоснежных анемонов – «Я думала, тебя прислала принцесса Луна, чтобы официально поздравить присутствующих на празднике цветоводов. Иначе что могло бы оторвать тебя от подготовки к параду?».

– «К параду?» – насторожилась я, но тут же постаралась сделать озабоченную морду, ничем не выдавая себя – «Ах да, парааааааду… А что, все уже знают?».

– «Вот что значит не досыпать ночами!» – наставительно заметила Лили, иронично усмехаясь вслед разодетой по последней кантерлотской моде кобыле, довольно невежливо фыркнувшей в сторону победительницы, стоящей рядом со мной – «Конечно! Сегодня это было во всех передовицах! Лучшие части из всех городов страны пройдут торжественным маршем перед принцессами накануне Дня Согревающего Очага. Представляешь, как это здорово? Таких вот парадов не проводилось уже пятьдесят лет, когда принцесса Селестия наказала подравшихся между собой гвардейцев из разных городов, запретив своей гвардии такие вот торжественные парады! Лучшие части из всех городов страны, множество жеребцов, красивые доспехи – это же просто… Просто… Уиииииии, как здорово будет!».

– «О да, это будет просто замечательно» – хмыкнула вторая кобылка, толкая пищащую от восторга земнопони – «Особенно жеребцы, да? Смотри, не промокни раньше времени, моя дорогая – времена изменились, и я, как и все в нашем «Обществе», считаю, что это просто низко – стелиться под победивших в этих безобразных схватках жеребцов! В конце концов, сейчас активно развивается медицинская магия, и слава Богине, в правильном направлении, поэтому недалек тот день, когда мы сможем обходиться лишь несколькими тысячами жеребцов, от которых будет нужно лишь то, что они могут нам предложить без этих гадких, унижающих любую кобылу, телодвижений!».

– «Ай, прекрати эту свою агитацию!» – скривилась розовая земнопони, обкусывая по краям воздушное пирожное, на другом конце которого уже белел мой отпечаток зубов – «Даже если мы и живем втроем, с подругами, то это еще не значит, что я не могу доставить себе удовольствия и повстречать своего волшебного жеребца! Ты хоть раз чувствовала что-нибудь такое, когда распаленный в драке победитель стоит рядом с тобой, и тяжело дыша, пожирает тебя глазами? Это же так… Так… Так романтично! Или ты считаешь, они должны проделывать это просто так, не получая за свои синяки и ссадины никакой награды?».

– «О Богиня! Ты, главное, прямо здесь пол не закапай, ладно?» – прикрыла копытом морду ее собеседница, хотя в ее нарочитом жесте мне почудилась некоторая фальшь – «И поменьше читай этих дешевых романов. «Он яростно впился в ее губы, и обхватив ногами ее круп, резким и мощным толчком пронзил ее до…» – нееехъ! Это просто отвратительно!».

– «Отвратительно? Можно подумать, это у меня, в этом году, маргаритки получились сплошь бело-золотой расцветки! И почему это вдруг, а?» – возбудившись на эту подначку, бросилась в атаку Лили – «Ну, знаешь, тогда – ты просто завидуешь, вот! Завидуешь, что правила вашего «Общества» не позволяют вам…».

«Забавно. А я и знать не знала, что это будет большой парад» – подумала я, незаметно уходя из зала под звуки разгорающейся ссоры между двумя перевозбудившимися подругами, переросшей в перечисление достоинств и недостатков половой жизни «подстилок» и «шаловливок», в которую оказались втянуты и даже совсем посторонние пони. Что ж, похоже, им тоже было что сказать по этому поводу, и я поспешила уйти, пока эта словесная дуэль не перекинулась на обсуждение достоинств жеребцов из «конюшен» Солнечной Принцессы, во время которого кто-нибудь непременно вспомнил бы про Легион – «Хотя, как мне кажется, об этом не знали и другие. Недаром Свит Страйк так разорялся, что его вызвали сюда напрасно. А может, он знал? Ведь он упоминал о своей роте, движущейся в сторону столицы, вслед за своим командиром… Интересно, и как справится с этим Хай?».

– «Сссессстра, приходила твоя подчиненная, Черри Дроп» – неслышно прошелестел мне на ухо голос стража, когда я подошла к двери покоев Госпожи – «Она не осссмелиласссь просссить аудиенции, хотя мы и предлагали. Для сссмеххха, ессстессственно».

– «Меня не звать, в покои не пускать, где я – не говорить» – скрипнув зубами, отрезала я. Да, Черри была права, сто раз права, но… Но рана, нанесенная ей вольно или невольно, была еще слишком свежа. Так ноют и кровоточат раны, нанесенные близкими тебе существами, и я поняла, что не готова видеть свою подругу ни сейчас, ни в обозримом будущем – «А если начнет домогаться… Скажите, что я ушла на замену запчастей!».


– «Ты не сможешь постоянно прятаться в моих покоях, Скраппи» – заметила мне Луна. Проснувшись поздно вечером, она, как это нередко случалось, пребывала в меланхоличном расположении духа, и даже теплая ванна с густой, пахучей пеной, едва смогла приподнять ей настроение. Проводив глазами скрывшийся за дверью хвост сестры, чей приход и теплая, сестринская ласка немного взбодрили приунывшую было принцессу, она вновь покосилась на пурпурного бархата подушку, в центре которой, приминая дорогую ткань, уже лежали ее накопытники и диадема – «Заметь, что сказанное не означает, что меня тяготит твое присутствие, отнюдь. Но мы обе понимаем, что эта попытка спрятаться не решит ни одной из твоих проблем, которые ты выдумала себе сама, моя дорогая ученица».

«И чему же она тебя учит? Магии, быть может?».

– «Ну, еще бы оно тебя тяготило!» – как можно беззаботнее постаралась ухмыльнуться я – «Кстати, можешь ввести в придворный протокол должность «мойщицы королевской гривы» – это было бы очень кстати, учитывая, как я поднаторела за эти дни в таком сложном мастерстве!».

– «Всенепременно! А так же должность «главной ныряльщицы в королевскую ванну» и «придворной безобразницы», так? Мне кажется, это лучше объединить в один титул…».

– «Шута» – кивнула я, делая вид, что не замечаю, как вздрогнула принцесса, чью гриву я старательно расчесывала пахучей расческой из сандалового дерева – «Знаешь, я уже и не знаю, кто я теперь, так что пускай будет и шут – ведь ты говорила, что эта ваша Саншайн, по сути, является никем иным, как придворным шутом, призванным дурачить гостей иллюзией того, что перед ними находится сама принцесса. Знаешь, я почему-то начала тяготеть к тому, чтобы рядом был кто-то сильный, кто-то, кто мог бы взять на себя все проблемы, и честно говоря, я устала быть кем-то, кто, как оказалось, не является тем, кем себя представляет, вот так. Запутанно, но довольно точно отражает суть, как мне показалось».

– «В твоем положении мечта о комфорте и супруге естественна и свойственна твоему состоянию» – заметила Луна, любуясь блеском бусинок на кончиках моих косичек – «И поверь, я не виновна в вашей размолвке, о которой уже знаю, чего николь не стану отрицать. Но где находится твой избранный супруг – я тоже не скажу, поскольку уста мои скреплены обещанием не Госпожи, но Принцессы Ночи – а это, моя дорогая, как ты уже знаешь, превыше любых обстоятельств. И прекрати уже звать себя шутом».

– «Прости. Мой разум слаб, а уста ядоточивы, ибо не умная я кобыла, моя Госпожа» – поднявшись с пуфа, церемонно поклонилась я принцессе, криво усмехнувшейся этой нежданной куртуазности, приличествующей больше кому-то из ее слуг – «Но было же сказано мудрыми – «Коли хочешь ты уничтожить какое существо – уничтожь то место, которому оно принадлежит, и тем добьешься искомого». Так и я, отрекшись от места, к которому я была приставлена, лечу, как щепка, по течению, ища ту гавань, где смогу прибиться к берегу жизни».

– «Стиль немного хромает, но в целом – неплохо» – подумав, кивнула головой аликорн, ласково проводя меня по десяткам косичек, тихонько звякнувшим под ее копытом дешевыми, стеклянными шариками «фамильного украшения», с которым я так и не смогла расстаться вот уже несколько лет – «И прекрати эту депрессию, Скраппи. Поверь, она тебе не идет. Можно подумать, что у меня не было тяжелых дней, но я все-таки как-то с ними справлялась. Вот и теперь – все эти балы, все эти празднества и вечеринки, все эти общества, ордена, знатные пони и их не менее знатные и не менее мертвые предки – все это настолько меня утомило, что право, я и не знаю, решила ли она меня и в самом деле наказать такою пыткой. У меня скоро трещины на копытах появятся от бесконечных танцев!».

– «Ты умеешь танцевать?!» – изумилась я, даже забыв посмеяться над столь неожиданной жалобой учительницы и подруги. Чрезвычайно щепетильно относясь к своему внешнему виду, она, в отличие от пропитанной магией сестры, старалась использовать лишь природные средства и достижения известных парфюмеров, хотя при ее-то знании древнейших рецептов алхимии и внутренней силы… Хмыкнув, я покосилась на потолок новых покоев Госпожи, невольно поежившись от воспоминаний об увиденной однажды сцене. Еще и суток не прошло с тех пор, как раздраженная, не желающая вылезать из теплой постели, нагретой моей пузатой тушкой, которую деспотичная принцесса не стеснялась использовать в качестве грелки под крыло, Луна так рявкнула на попытавшегося разбудить ее стража, что беднягу просто вынесло в окно, прямо через разлетевшееся под его телом стекло. Крайнее неудовольствие, выраженное принцессой в виде темно-фиолетового луча, прочертившего на потолке косую черту, привело к обрушению перекрытий на нескольких этажах, и если бы не оперативность ее верных стражей, буквально выдернувших нас из-под обрушившегося на комнату водопада из камней и деревянных балок, то вряд ли бы я смогла когда-либо еще порадовать этот мир своим раздражающим присутствием.

– «Что тебя удивляет в столь важном для любой кобылы деле?» – насупилась аликорн, приняв мой нервный смешок за выражение недоверия к собственной персоне – «Изящный танец подобен магии, струящейся сквозь тело. От того, как движется кобыла, как она себя ведет, зависит многое. Поверь мне, даже если я надену на себя личину некрасивейшей, и самой заурядной из кобыл, достаточно мне будет лишь пройти сквозь залу, полную гостей – и все, кто в ней ни есть, пойдут за мной иль будут восхищаться мною вслед!».

– «Верю. Не сердись» – я успокаивающе погладила по шее свою подругу, ставшую в последнее время какой-то очень нервной и раздражительной – «Знаешь, я не умею танцевать вообще и в общем, поэтому-то так скептически и отнеслась к твоим словам. Поверь, даже если ты и не будешь пританцовывать, виляя своим замечательным крупом, на тебя все равно будут таращиться все, кто будет в этом воображаемом зале. Просто я прикидываю, чему мне стоит еще поучиться, кроме того, что я уже знаю, и что мне не пригодится в сугубо мирной жизни».

– «Ты все-таки решила это окончательно?» – помолчав, решила уточнить кобылица, с неудовольствием глядя на россыпь из магических огоньков, заменявшую ей часы. Я так и не смогла понять, каким же образом она ориентируется в этой мешанине из вспыхивавших и угасающих созвездий, таинственно мерцающих в ее гриве, и иногда мне казалось, что она лишь делает вид, что для определения времени ей так уж и необходимо вглядываться вглубь своих таинственных, струящихся волос – «Ты собираешься сложить с себя полномочия командующего и подать прошение об отставке?».

– «Как я и говорила тебе – да. Я больше не могу изображать из себя того, кем не являюсь. В мирной жизни тупой начальник – это беда лишь самого коллектива, а на войне… Вспомни, чем обернулась эта «победа» у Дарккроушаттена!».

– «Гвардия потеряла больше, гораздо больше» – покачала головой принцесса, словно удивляясь моей непроходимой глупости – «И их успехи…».

– «Им удалось достичь гораздо большего, ведь они сражались на трех фронтах разом!» – горячо воскликнула я, вызвав удивление на морде наблюдавшей за мной Луны – «А что у нас? Одна победа, куча жертв, безвольный командир, который, вместо того, чтобы учиться, придумывает хитрые планы, оборачивающиеся злом лишь для своих! Нет, Луна, они правы – у меня нет ни знаний, ни авторитета, ни репутации! Зато у меня есть несколько толковых ребят, которые по праву носят звания офицеров, и теперь у Легиона есть задел на будущее. А я… Знаешь, нужно иметь силу признать правду, и еще большую силу – смириться и отойти в сторону, давая дорогу будущему».

– «Будущему?» – недовольно фыркнула Луна, отстраняясь от протянутой к ней расчески и поднимаясь на ноги. Неслышимые, словно призраки, Клауд и Мист появились по ее бокам, с поклонами облачая принцессу в регалии, положенные ей по праву принцессы – «Ты не желаешь быть лидером – но без тебя Легион перестанет существовать вообще. Готова ли ты пойти на это? Если да – то жди, и я обещаю, что вскоре ты сможешь преклониться пред нами, требуя для себя отставку. А пока… Займись хотя бы образованием, как ты и обещала своей принцессе».

Что ж, желание принцессы – закон, а уж когда оно выражено в виде эдикта[11]… Тяжело повздыхав, словно над покойником, я собралась – и в один прекрасный зимний денек, отправилась в местную обитель подрастающего поколения новой мировой элиты, в Школу для Одаренных Единорогов Принцессы Селестии. Погрязшая в череде забот, связанных с организацией бесконечных приемов, банкетов, фуршетов и вечеринок, Луна не соизволила даже намекнуть, чего именно она ожидала от этого наказания, и поэтому, я решила руководствоваться начальственным бурчанием и неопределенным жестом ноги как разрешением творить что угодно, сообразуясь лишь с собственными представлениями о чести и достоинстве.

Хотя на какие честь и достоинство можно рассчитывать, отправляя взрослую, беременную кобылку в школу, мне было решительно непонятно.

– «Я даже и не знаю, что вам сказать, мисс Раг» – в принципе, так же считал и профессор Бастион, разводящий копытами в своем кабинете, услышав от меня об этом интересном повелении Госпожи – «Мне казалось, что это лишь шутка, призванная освободить вас от ответственности за все произошедшее на том приеме, о котором уже знает вся страна. Газеты смакуют каждую подробность, но ваши слова о том, что все это делается всерьез, стали для меня полной неожиданностью. А вы уверены, что это не… Ну, скажем так, не какая-нибудь королевская шутка, которую мы, ее подданные, просто не поняли?».

– «Ага. А вот этот эдикт тоже был написан в шутку?» – демонстративно обиделась я, потрясая вытащенным из сумки свитком с тяжелой золотой подковкой на красном шнурке – «Нет, профессор, это не шутка, и я ни за что не побеспокоила бы вас, если бы не это. В общем, я не против посидеть где-нибудь в уголке, никому особо не мешая, и… Кстати, а у вас есть vakhtersha? Это такая бабка, с подозрительным видом сидящая возле выхода из школы, или моющая полы, с ворчанием тыкая шваброй по ногам жеребят и учителей. Я бы могла…».

– «Эмм… Нет-нет, ничего подобного у нас нет» – замахал ногой директор школы, по видимому, представив себе эту апокалиптическую картину, словно вживую увидев меня, катающуюся на тряпке по мокрому, залитому водой полу – «Как и в прочих учебных учреждениях Эквестрии, мы считаем, что ученики обязаны сами убирать за собой кабинеты и коридоры школы – это приучает их с младых копыт относиться ответственно к тому, как они ведут себя в публичных местах. Ведь согласитесь, никому не захочется бросить на пол бумажку или плохо вытереть копыта, ведь в следующий раз, в свою очередь, уже ему придется прибирать следы чужой небрежности, правда?».

– «От всей души с вами согласна» – кивнула я в ответ, протягивая копыта к чашке с горячим чаем – «Ух, настоящий! И где вы умудрились его достать?».

– «Ну не могу же я приветствовать протеже принцессы простым травяным настоем, правда?» – хитро прищурился единорог, передавая мне маленькую тарелочку с миниатюрной тарталеткой – «Ваша известность растет, мисс Раг, и если среди обычных пони вы известны больше как участница большинства последних, более или менее крупных скандалов, то в среде знающих пони ваш рейтинг куда как выше… И более специфичен».

– «И поэтому…».

– «И поэтому-то я и нахожусь в таком затруднении. Выполнить этот приказ прямо я не могу – в нем не сказано, зачем вас направили сюда, а поскольку вы говорите, что и сами не получили четких инструкций…» – удивленно вскинув брови, единорог вновь, уже в который раз, развел копыта в стороны и даже пожал плечами – «То нам остается трактовать Ее волю согласно нашему пониманию, не так ли?».

– «Да, пожалуй, это так» – подумав, согласилась я – «Тогда, может, я встану на раздачу, в столовую?».

– «Пожалуй, это будет слишком мелко для вас, мисс Раг» – заметил Бастион, похоронив мои надежды слямзить что-нибудь вкусненькое на местной кухне – «Но у меня есть кое-что другое, и думаю, именно вы, с вашей закалкой, сможете выполнить это лучше любого из нас».

– «Судя по вашим словам, это что-то не совсем приятное, если я правильно поняла этот принятый в высшем обществе слог, состоящий из недосказанности и намеков» – криво ухмыльнулась я – «И что же это? Чистка отхожих мест? Членовредительство? Запугивание с членовредительством?».

– «Нет-нет. Гораздо, гораздо хуже» – помрачнел единорог, словно только что вспомнив о чем-то не совсем приятном – «Это урок».

– «Урок?» – не поняла я, отставив опустевшие чашечку и блюдце, и с сожалением глядя на их девственно чистую поверхность – «То есть, простой урок? И что? Физкультура или единорожьи боевые искусства какие-нибудь? Со вторым я вам вряд ли помогу – по уже известной вам причине, а вот с первым… Дайте мне кнут и заприте в зале со злостными уклонистами, и обещаю, через час они сдадут вам все нормативы, включая действующие спортивные рекорды мира».

– «Н-нет, пожалуй, обойдемся без этого» – как можно более незаметно передернулся Бастион – «Нет, тут иная проблема, гораздо более деликатного свойства. Видите ли, многие родители – богатые родители – хотели бы, чтобы их чада учились по самым передовым программам. И комиссия, отвечающая за образование в Эквестрии, уже давно старается ввести в программу такую дисциплину, как «уроки полового воспитания». Кое-где это удается – те же пегасы довольно просвещены в этом отношении за счет самого уклада их жизни, и чтобы не остаться юной матерью-одиночкой, крылатым кобылкам приходится уже с ранних лет узнавать множество полезных в этом отношении вещей, так что введение этих занятий уже апробировано на школах Клаудсдейла и Лас Пегасуса десятки лет назад. Прочие же заведения принимаются за преподавание этой дисциплины очень неохотно, и теперь, похоже, пришел и наш черед. Однако…».

– «Однако что?» – удивилась я, недоуменно покосившись на стопку брошюр, появившихся на краю стола – «Они хотят ввести их в младших классах? За такое следует выпороть, лишить работы и для верности – послать на каменоломни. Поверьте, тяжелый труд и суровые условия начисто выбивают из головы всякую hren. Кстати, как молодая мать, могу с этим поспособствовать».

– «Нет-нет, это касается только высшей школы[12]» – мотнул головой профессор, явно испытывая сходные чувства по поводу этой идеи – «Но увы, мои учителя не чувствуют себя готовыми преподавать такие вещи. Мы не просто учим, но еще и воспитываем наших учеников, и за годы, проведенные тут, у нас с ними устанавливаются очень тесные и зачастую, доверительные отношения, что позволяет им чувствовать себя как дома, раскрываясь гораздо полнее, нежели в других учебных заведениях. Когда я возглавил эту школу, то был беспримерно горд возложенной на меня ответственностью, и теперь, я не хочу разрушать всю эту систему».

– «Понимаю. Трудно будет учителям, если ученики, под влиянием этих уроков, станут смотреть на них не только как на наставников, но и как на объекты физического желания» – кивнула я, улавливая всю суть проблемы – «Что ж, думаю, вам стоит обратиться к пегасам. Мне кажется, что среди этого народа найдется немало достойных представителей, кому можно будет предложить нести эту деликатную ношу».

– «Да, я думал об этом» – улыбнулся Бастион, явно довольный моими словами – «Надеюсь, вы не откажетесь от своих слов, а?».

– «Ах вот оно что! Ну, вы и хитрец!» – наконец, сообразив, о чем говорит сидящий напротив жеребец, рассмеялась я – «Заставить беременную кобылку вести урок полового воспитания – умный ход. Само ее положение гарантирует некую деликатность, с которой она будет рассказывать обо всей этой «алхимии жизни», переводя разговор с самого процесса на его последствия».

– «А вы становитесь пугающе проницательной, когда этого захотите, мисс Раг» – вежливо улыбнулся профессор Бастион, окидывая меня внимательным взглядом, кольнувшим мою шкурку десятками острых крючков – «Что ж, думаю, я могу вам доверить эти методички и брошюры?».

– «Конечно!» – беспечно махнула я ногой, принимая под крыло стопку красиво раскрашенных книжиц, отпечатанных на чем-то явно очень древнем – «А это что, все мне? Спасибо, спасибо. Помыли? А соль не забыли положить?».

– «Вообще-то, это для проведения урока» – не выдержав, покраснел единорог, отдергивая копыта от картонной коробки, полной длинных, упругих огурцов – «Так же, как и вот эти штучки».

– «Хммм. Ладно, разберемся» – фыркнула я, пряча под другое крыло сверток с квадратными пакетиками, в которых прощупывались какие-то мягкие диски – «Ладно, а где же мои жертвы? Где этот класс? Спорим, если раздать им эти огурцы, то они быстрее нас разберутся, что с ними делать?».

– «Ох, надеюсь, я не пожалею о своем решении, мисс Раг».

– «Вы не пожалеете, профессор, да и я…» – усевшись за учительский стол, я с грохотом бросила на него коробку с огурцами, методичками и пакетиками, как оказалось, наполненными очень забавными, ткаными презервативами, сделанными из чего-то настолько легкого, прозрачного и невесомого, что обычные, силиконовые «изделия №2», на их фоне казались бы грубыми резиновыми сапогами. Собравшийся напротив меня класс, казалось, уже знал, о чем у нас пойдет разговор, и с ехидными рожицами, уже готовился начать забрасывать меня различными непристойными вопросами, поэтому я решила не торопиться, и, откинувшись назад, поднесла к морде методичку, другим копытом ухватив самый толстый огурец. Кажется, раздавшийся из-за книжки звонкий хруст несколько охолодил самых задорных учеников, отчего-то принявшихся смущенно переглядываться, пока я медленно и со вкусом, пожирала зеленый плод, предназначавшийся для проведения «практических занятий».

– «Итак, мои дорогие жеребятки, я очень рада с вами познакомиться» – зачем сразу обострять, ведь правда? Можно же и по-хорошему начинать знакомство, а не так, как в прошлый раз – «Меня зовут миссис Раг, и я сегодня буду вашим… Ну… Скажем, психологом. Да-да, можете смеяться, но важные пони в высокой комиссии хотят быть уверенными, что я помогу вам справиться с первичным шоком, когда вы углядите эти замечательные, очень вкусные огурцы, на которые нам предстоит натянуть вот эти вот… Штуки».

– «Это называется чехольчик или кондом, мэ-эм!» – протянул откуда-то с задней парты насмешливый кобылий голос – «Но судя по вашим бокам, эти штуки не продавались там, откуда вы родом!».

– «Да, такие вот штучки я вижу впервые» – легко согласилась я, вытаскивая из коробки второй огурец, и с наслаждением впиваясь в него зубами. При упоминании о моем состоянии, на мордах жеребчиков появились покровительственные усмешки, в то время как у сидящих вокруг них кобылок заинтересованно заблестели глаза – «Но раз у нас нарисовался первый эксперт… Да-да, милочка, я вас имею в виду… То думаю, вот этот эксперт нам и покажет, как пользоваться этими чехольчиками. Иди-ка сюда, моя хорошая, покажи свое мастерство! Не хочешь?».

– «Нет, мне и здесь хорошо» – под смех всего класса, сконфужено пробормотала заводила.

– «Ну, раз не хотите – как хотите» – пожала плечами я, доставая из коробки новый огурец – «Все учителя говорят, что их ученики – просто цветочки ангельские, не способные отличить морковку от огурца. А как в казарму попадают – так только держись! Такие познания демонстрируют по ночам – матерый кентурион закачается! Хе-хе-хе… Кхем, ладно. Это уже из репертуара того, другого радио. Давайте сделаем так – вы, не стесняясь, зададите мне те вопросы, на которые давно хотите получить предельно честный, наглый и прикольный ответ, но все боитесь спросить своих родителей или учителей. Обещаю, бить не буду, хотя могу ответить так, что сильно пожалеете о том, что решили спросить. Ведь я же обещала, что буду предельно откровенной, правда?».

– «Да? Тогда скажите, что вы чувствовали, когда делали это?».

– «Ничего, мой дорогой дружок. Тебе это приснилось» – мгновенно отреагировала я на тот вопрос, с которого, по идее, и должно было начаться это шоу. Хотя задавший его жеребчик, наверное, и чувствовал себя первопроходцем, эта банальность прогнозировалась не мной одной, подтверждением чему служила методичка, уже основательно закапанная огуречным соком – «Просто ты еще мал для того, чтобы я хоть что-нибудь почувствовала, если бы такое чудо случилось, и ты смог бы вскарабкаться на мой круп. Подрасти чуток, дружище, и тогда уж приходи – поговорим».

Класс грохнул. Захлебываясь, ученики хохотали во весь голос, в то время как красный, словно рак, единорог судорожно пытался спрятаться под своей партой, спасаясь от насмешек одноклассников и друзей. А нечего строить из себя мачо, парень, успеешь еще наслушаться благодарных слов от подруг!

– «Итак, кто следующий? Повторяю, задавать можно любые вопросы, на любую тему, которая вас волнует, помимо того, сколько сантиметров у вас в холодной воде. Поверьте, любой кобыле хватит и тридцати!».

– «Меня считают… Мффмлмммрм…» – пробормотала стеснительная лапочка с передней парты, старательно прикрывая рот, в котором поблескивали стальные брекеты[13] и скромно потупив заалевшую мордочку, в то время как у жеребцовой части класса, после моего замечания явно пропала охота плоско шутить – «Они говорят, что я… Тормоз…».

– «Да? Интересно, почему?» – ухмыльнулась я под общий смех класса, и быстрым взглядом, брошенным поверх голов, стараясь вычленить самых рьяных насмешниц – «Ну а все-таки, что им не нравится в тебе, а?».

– «Мы недавно переехали в Кантерлот» – оправдываясь, залопотала тихоня – «До этого я жила в Мейнхеттене, а там… Я попала в плохой класс, там все были очень недружелюбными, вот. А я не люблю громких вечеринок и игр, поэтому надо мной все смеялись и обзывали тормозом. Дома я нормальная и раскованная, а в школе тихо говорю, стесняюсь, замыкаюсь... Я никак не могу с собой справиться… Вот…».

– «И все?» – в деланном недоумении подняла брови я, обозревая захихикавшие морды учеников – «Да брось, Меланж, все нормально, не теряйся! Пусть одноклассницы однажды найдут тебя лежащей в туалете, в луже блевотины, с черными кругами под глазами – это самым благотворным образом повлияет на твой негласный школьный рейтинг! Перестань мыться, начни воровать завтраки у своих друзей, заведи знакомых среди плохих пони. Любому первокласснику известно, что если ты пьешь, сквернословишь и ведешь себя как можно хуже, то круче тебя только наша пресвятая Богиня. Это, конечно, шутка, но увы, частенько бывает и правдой. Бывало же, например, в твоей старой школе, правда? Нет, дорогая, не нужно так кивать, а то голова отвалится. В общем, запомни – ты должна быть самой собой, и плевать на всех, кто там что кричит с галерки про «тормоз» и прочую ерунду. Будь собой – доброй и скромной, и поверь, когда-нибудь, ты вырастешь хорошей кобылкой, примерной матерью и женой. А всем, кто обзывает тебя тормозом – бей в ухо монтировкой, или хотя бы копытом. Если заинтересуешься – останься после занятий, я тебя научу».

В классе установилось некоторое подобие тишины, прерываемое разве что неуверенными перешептываниями на задних партах. Похоже, такого вот поворота событий никто из юных дарований не ожидал, хотя часть из них пока имела наглость презрительно кривить губы от «дружбомагичности» моего ответа. Судя по заблестевшим глазам нескольких забияк, они решили, что пузатая «учительница» может быть отличным объектом для подколок, и уже рвались в бой, переглядываясь, и яростно тряся поднятыми в воздух копытами. Ну что ж, на ловца и зверь бежит…

– «Вы знаете, у меня еще нет своего кольтфренда» – неуверенно начала подруга стесняшки, похоже, обрадованной моим ответом – «Мне уже шестнадцать лет, а у меня до сих пор не было ничего такого… Ну… Поцелуев, я имею в виду. Все мои подружки говорят о своих жеребцах, что они с ними целуются, обнимаются и… А я… Меня они называют «отсталой». Может быть, у меня какие-то проблемы?».

– «Ну, говорить-то можно много и не по делу, правда?» – резонно заметила я, с сочувственным видом протягивая озадаченной кобылке надкушенный, практически от сердца оторванный огурец – «Знаешь, они могут рассказывать тебе, как запирались в пустом спортивном зале, в раздевалке стадиона, в душевой… Было, значит, да? Ну вот, рассказывать они могут всякое, но ты должна сама подумать своей головой – верить им, или нет. Ну вот скажи, чем они там смогут нас удивить, в ихнем-то возрасте?».

– «Могут, вы просто не знаете!» – оскорблено пискнул кто-то с галёрки – «Я сама видела!».

– «Да-да. Когда увидишь что-то вроде этого…» – мои копыта сложили вместе несколько огурцов, продемонстрировав полученную дубину ошарашенным подросткам – «Тогда и расскажешь нам, чем там они могли тебя удивить. Жаль, тут огурцов мало, а то бы я продемонстрировала вам кое-что, принадлежащее моему мужу… Ну хорошо, следующий!».

– «А мне вот, например, надоело, что мой знакомый парень называет меня зайкой!» – по моему кивку, высунулась вперед бойкая, красная кобылка с довольно длинным, даже для единорогов, рогом – «Он мой парень… Да-да! И мой парень постоянно называет меня уменьшительно-ласкательными менами типа котеночек, зайчонок и прочими ерундовыми именами! На самом деле я знаю его не так давно, он хороший серьезный жеребец, но вот эти его слова меня немного смущают. Мне кажется, что в жизни, он мягкий, слабохарактерный пони. И как, «госпожа психолог», вы думаете, мне его проверить?».

– «Ка-ак… Знаешь, это вопрос сложный» – изобразив напряженную умственную деятельность, откликнулась я, и даже приложила копыто ко лбу, вызвав шелест смешков – «Ну как тебе проверить… Знаешь, лягни его с подскоком, да по апельсинам, и сразу проверишь! Если он тебе тут же ответит ударом в табло, сломав челюсть и выбив зубы – значит, молодец, настоящий мачо! Ну а если будет валяться в ногах, вылизывать твои копыта и просить избить его кнутом или надеть сбруйку и выпороть – значит, все-таки немного слабохарактерный, и к нему стоит присмотреться повнимательнее. Зачем тебе слабак, правда? А вообще это действительно не дело, котенком тебя называть. Пусть лучше «Эй, ты!» или «Слышь, как тебя там!» зовет – вон, спроси у Меланж, она тебе с десяток адресов в Мейнхеттене подкинет, где такие вот романтики пасутся, сквернословя и попивая дешевый сидр. Думаю, ты будешь довольна, моя цыпочка».

– «Это вранье!» – выпучив глаза от обиды, завопила красная, под смех всего класса. Решив похвастаться наличием пары и собственной крутизной, она совсем не ожидала, что разговор повернется таким вот образом, и теперь, едва не ревела от злости и обиды – «У меня только приличные парни, слышите, вы?!».

– «Слышим, слышим» – ухмыляясь, я откинулась назад, разминая затекшую поясницу – «Ладно, о тебе мы все узнали. Так, кто следующий хочет задать вопрос, и получить на него предельно честный ответ?».

– «Скажите, стоит ли мне встречаться с одним парнем, или нет?» – с хитрой миной поинтересовалась очередная кобылка. Ухоженная, прилежная на вид, она производила впечатление первой аккуратистки класса, и даже задавая свой вопрос, она прилежно сидела за партой, сложив передние ноги перед собой. Класс замер, ожидая от меня какого-нибудь комментария, честно говоря, так и просящегося на язык, но я продолжала сидеть молча, внимательно слушая приободрившуюся единорожку – «Наверняка такой умный психолог как вы обязательно мне поможет. Я люблю одного жеребчика, его зовут… Ну, скажем, Сван. Я знаю точно, что нравлюсь ему. Но есть проблема – еще в прошлом году я сказала ему, что он мне нравится. Но он до сих пор мне ничего не ответил. Мои подруги познакомили меня еще с одним парнем – Сквики, он тоже мне предложил дружбу, и я согласилась встречаться с ним. И все-таки я сомневаюсь – все дело в том, что мы с Сквики даже поцеловались… Однажды… И после этого мне было ужасно не по себе, просто… Просто плохо! Я думаю, что поступила неправильно, подружившись с ним, ведь мне может предложить дружбу Сван – парень, которого я люблю. Так встречаться мне со Сквики или нет?».

– «Твоя беда, подруга, что ты, как мне кажется, читаешь слишком много кобыльих романов» – равнодушно пожала плечами я – «Лично я вот нифига не поняла в ваших раскладах. Сквики, Сван, Свен, Тор, Улфред... Развела тут дешевые интрижки – а дальше что? Опять же, остается только догадываться, какую такую дружбу предложил жеребец Сквики, если тебя от нее тошнит. Не мыл он ее, что ли, свою дружбу? Нафиг нужны такие немытые кавалеры! И вообще, лучше возьми бутылочку сидра, пригласи обоих кавалеров в гости, где и напои до изумления. Кто кому морду начистит – с тем и уйдешь вечерком, гулять в темноте парка, поняла? Ну, вот и действуй!».

– «Она не настоящая психолог!» – багровея, сердито заорала заучка, получая свою порцию смеха – Папа про нее в газете читал…».

– «Правда? Твой папа – жеребец взрослый, и ему можно читать такие газеты и журналы» – парировала я под громовой хохот класса – «А вот твоя мама знает, что ты почитываешь «Плейкольт»? Ай-ай-ай, как нехорошо… Ладно, следующая жертва! Кто желает узнать, что ему делать в сложной ситуации? Или счаз опять будем учиться есть огурец, натянув на него эти веселые чехольчики!».

– «Знаете, я не понимаю, зачем дарить кобылкам цветы, ходить на свидания, делать им комплименты и вообще, зря терять время?» – с умным видом, поднялся голенастый подросток, посверкивая на меня стеклами огромных очков. Я заметил, что кобылки не очень любят, когда начинаешь с ними любезничать – сразу начинают что-то мямлить, смущаться... Я, например, даже праздник «Сердцец и Копыт» не признаю. Кобылки делают все, что могут делать самые крутые жеребцы, а мы с ними сюсюкаемся. Проще нужно быть… Ну, я так считаю».

– «Знаешь, у тебя все получится» – без всякого смеха, бросила я смутившемуся ученику – «Не пытайся найти объяснение тому, что сейчас на тебя никто не заглядывается. Учись, работай, живи и смотри по сторонам. Поверь, незачем подводить под свое одиночество странные теории, похожие на оправдания – знай, что где-то, очень может быть, что и рядом, бьется чье-то сердце, уже покоренное тобой, но ты этого просто не замечаешь. Успехов, дружище, я в тебя верю!».

– «Сп… Сп-пасибо» – скосив глаза в сторону, пробормотал тот, усаживаясь на свое место. Кто-то из кобыл попытался было обфыркать и его, но и они быстро успокоились, под осуждающими взглядами своих товарищей.

«А мне нравятся эти ребята. Наивные, в чем-то беспечные и агрессивные, как все подростки, но все же добрые и хорошие. Интересно, и за что мне это – видеть вокруг себя этот прекрасный мир, зная, что одно твое присутствие развращает его не хуже целого Голливуда?».

– «Вы знаете, я уже гуляю со своим парнем, и у нас все отлично. Но ему уже семнадцать лет, и вскоре он, как нормальный жеребец, захочет взрослых отношений. Но я считаю, что для меня, в пятнадцать лет, это рано. Я не знаю, чем же закончится наше с ним общение, и… И что мне делать дальше».

– «Если считаешь, что рано – стоит сразу ему об этом сказать. Иначе ваши отношения закончатся с ним очень быстро» – криво усмехнулась я, все еще пребывая во власти грустных мыслей – «В вашем возрасте «любви до гроба» не существует, лишь гормональные всплески и желание высоких отношений, перерастающие в обычные посещения сеновала. Если ты готова уступить зову плоти – то вперед, вон, можешь даже эти чехольчики с собой прихватить, чтобы не стать малолетней матерью-одиночкой. Если нет, или он будет сильно настаивать, то можешь ему передать, что статью за развратные действия по отношению к несовершеннолетним еще никто не отменял, и как только ему исполнится восемнадцать… Ну, ты поняла, да? Можешь сослаться при этом на меня».

– «Скажите, а как мне понравиться своему избраннику? Мне уже шестнадцать лет, но я еще не встречалась с парнями… Почти у всех моих подруг есть кто-то, а у меня до сих пор никого нет. Мне нравится один – хороший такой и кажется, у него сейчас тоже никого нет, но… Ну, я стесняюсь к нему подойти. Что же мне делать?».

– «А вот это хороший вопрос» – кивнула я головой чему-то невнятному и округлому, грустно блестевшему на меня из-за стекол очков. Интересно, методов магической коррекции тут еще не изобрели, или просто дело в количестве битов, что звенят в родительских кошельках? – «Как я уже говорила одному твоему однокласснику, где-то всегда скрывается наша вторая половинка. Главное – ее отыскать. Займись собой, изучи искусство макияжа, сходи на физкультуру, в конце концов, и скоро он сам тебя найдет».

– «Точно?» – с проснувшейся надеждой спросила пухленькая единорожка – «Я думала, что на таких толстых, как я, парни не реагируют. Я даже ненавидеть себя стала!».

– «Раз ненавидишь – отомсти себе. Соберись с силами, и сама себя оттащи за хвост в спортзал. Начни с малого – работа с весом и пробежки…» – моя нога опустилась под стол, и внешне легко приподняла его над полом, вызвав громкое, дружное «УХхххтыыыыыы!» окружавших меня учеников, с копытным грохотом повскакивавших со своих мест – «И поверь, тогда за тобой жеребцы табунами бегать будут».

– «И что, так вот я смогу стать моделью?» – вопросила меня длинная, как жирафа, кобылка. Кажется, она была первой из встреченных мной пони, кто щеголял черно-белыми пятнами на шкуре, что в купе с длинными гривой и хвостом, создавало образ эдакой дылды-нескладёхи, но я подозревала, что уже через несколько лет она может стать эталоном кобыльей красоты – «Я хочу стать моделью! Я высокая, у меня отличная фигура, и все мои знакомые говорят, что у меня модельная внешность. Я даже занимаюсь на театральных курсах! Но у меня есть проблема – пятна. Я еще ни разу не видела модели с пятнами. Скажите, смогу ли я стать моделью, ведь для меня это очень важно!».

– «Моделью, значит?» – протянула я, иронично глядя то на будущую «модель», то на оставшиеся огурцы, раздумывая, стоит ли мне доедать их, или дождаться чего-то более существенного – «А кто тебе сказал, что в модельный бизнес берут только самых красивых, самых артистичных кобыл, умеющих владеть своим телом и обладающих модельной внешностью? Туда попадают все морально-физические уродки из бродячих цирков, кобылы с бородой, монстры из подворотен, ну и всякое такое. Главное – это отсутствие пятен на шкуре! Так что прости, ничего нам с тобой там не светит».

– «Да вы все врете!».

– «Но меня же туда не взяли!» – резонно заметила я, внезапно, почувствовав нарастающую усталость. Начавшийся было бодро, разговор свернул куда-то в область кобыльих мечтаний и розовых соплей, отчего у меня тотчас же принялось сводить зевотой нижнюю челюсть – «Ладно, смотрю, нескромных вопросов уже ни у кого не осталось? Нет? Да ну вас, скучные вы какие-то! Вот, помню, в моей школе меня бы уже забросали вопросами по цитогенезу в ходе мейоза эукариотической клетки в первой половине беременности, а вы… В общем так, мои дорогие жеребята! Скоро к вам придет какая-нибудь скучная пегаска, которая, на примере этих огурцов и чехольчиков, будет рассказывать вам, как делать то, что большинство из вас, как я полагаю, уже и так хорошо знает, поэтому постарайтесь ее не обижать – все-таки взрослые, отдающие приказы подчиненным, в том числе, и учителям, бывают иногда очень и очень тупыми, поэтому сделайте вид, что это вам интересно, или спросите ее про особенно интересные позы. Поверьте, пегасам есть о чем вам рассказать, мои дорогие, рогатые друзья. А теперь, в оставшееся время, мы будем учиться правильно надевать на огурец этот ваш тканый презерватив – в конце концов, должна же я отчитаться в том, что вверенные мне ученики усвоили от меня хоть что-нибудь полезное в этой жизни!»


– «Поднимитесь, наши возлюбленные подданные» – милостиво повелела принцесса. Склонившись в глубоком поклоне, я терпеливо ждала, пока неслышно ступавшие повелительницы займут свои места, бездумно глядя в серый камень пола. Все уже было обговорено несколько раз, мое прошение об отставке, поданное в канцелярию принцесс, наконец, прошло все полагающиеся инстанции, и повелительницы, выкроив время в плотной череде совещаний, приемов и балов, наконец-то приняли меня в знакомом мне, «старом» зале огромного замка. Сегодня каменный трон, подсвеченный лучами утреннего солнца, был пуст – не желая изменять хоть сколь-нибудь планировку древнего помещения или возвышать себя друг над другом, сестры приняли поистине соломоново решение, и расселись на специально приготовленные для них подушки, лежавшие перед троном. Как и всегда, зал был пуст, и лишь гулкое эхо, гулявшее по лесу тонких колонн, развеивало почти осязаемую тишину. Гвардейцы и стражи, обычно сопровождавшие повелительниц, сегодня отсутствовали, и даже присутствие вместо них насупленного командора не смогло перебороть то нехорошее предчувствие, что поселилось во мне от всей атмосферы этого приема – уж слишком явно все происходящее напоминало мне о том дне, когда я впервые вступила на каменный пол этого древнего помещения, чьи двери были украшены изогнутыми, серповидными лучами недоброго солнца. Застыв в нескольких шагах от трона повелительниц, после команды принцессы командор поднял голову и по примеру темно-синего аликорна, томно прикрыл глаза, словно отрешаясь от всего происходящего.

«Ну что ж, похоже, теперь он получит власть над Легионом безо всяких на то ограничений. Добро – после увиденного на тех занятиях я понимаю, почему его никто не сможет заменить на этом посту».

– «Мы готовы выслушать тебя, наш верный примипил» – благожелательно начала Селестия, бросая проницательный взгляд на мою фигурку, вновь склонившуюся в поклоне – «И… И мы рады, что тебе удалось улучшить свое самочувствие, воспользовавшись нашим гостеприимством. Как протекает твоя беременность? Ты уже выбрала имя для малыша или малышки?».

– «Эммм… Еще нет, Ваше Высочество» – я была сбита с толку подобным поворотом разговора. Кажется, мы собрались тут для обсуждения более важных дел, чем эти «кобыльи разговоры», от которых меня уже колотило после посещения того центра для первородящих мамаш?

– «Мне кажется, тебе уже стоило бы подумать об этом» – доверительно сообщила мне принцесса, – «Подумать только, тебе осталось еще пять месяцев, и тогда, наш мир будет осчастливлен появлением новой жизни, еще одного живого существа, чья мать так верно послужила нам и своей стране…».

– «Прошу прощения, Ваше Высочество, но…» – буркнул Вайт Шилд – «Но если это будет еще одна, пятнистая кобылка, то я уже всерьез начну подумывать о переезде куда-нибудь на восток или запад страны – куда-нибудь подальше от тех мест, где будет шириться и расти популяция мелких Раг».

– «В вас говорит профессиональная ревность, мой милый Вайт» – мягко улыбнулась та в сторону насупившегося жеребца – «И кому, как не вам, мой преданный командор, знать о том, какое это счастье – появление нового жеребенка».

– «Вы правы, Ваше Высочество. Впрочем, как и всегда» – помимо воли, ухмыльнулся единорог – «Но я же не кричу на каждом углу о том, что у меня, не так давно, появилась очередная дочь, правда?».

– «Мне кажется, Скраппи тоже, как могла, скрывала свою беременность» – проницательно заметила принцесса, внимательно следя за моей мордочкой, на секунду, искривившейся, словно от боли – «Ну-ну, не нужно постоянно кланяться, моя дорогая – иначе я или моя сестра можем решить, что ты скрываешь от нас что-то, раз опасаешься взглянуть нам в глаза».

– «Ваши Высочества, осмелюсь вам напомнить, что я нижайше просила о личной аудиенции» – упрямо поклонилась я, чувствуя, как от многочисленных проявлений почтения моя шея, непривычная к подобной куртуазности, начинает понемногу отделяться от тела – «О личной аудиенции».

– «Мы отклонили данную просьбу» – спокойно ответила Луна. За последнюю неделю принцесса все более явно демонстрировала все признаки нарастающего утомления и теперь сидела рядом с сестрой, устало прикрыв глаза – «Поэтому тебе придется принять это, моя Первая Ученица».

«Ну что ж, они решили, что я испугаюсь позора? Захочу отступить лишь из вредности, испугавшись Вайт Шилда? Да, прошлая Скраппи уперлась бы рогом, а я… Я хочу лишь одного – оградить от себя этих добрых существ, не причиняя никому больше боли».

– «Как пожелают мои повелительницы. Ваши Высочества, недостойная подданная ваша склоняет свою выю, и нижайше просит принять ее отставку с поста примипила Эквестрийского Легиона».

На зал вновь опустилась тишина, время от времени, прерываемая едва слышными шорохами, с которыми сквознячок, проникающий в зал через неплотно прикрытые двери, шумел где-то у основания колонн. Помнится, когда-то, пользуясь отсутствием стражи, мне удалось подслушать весьма любопытную беседу Селестии и ее ученицы, воспользовавшись этой милой особенностью древнего зала, и мне оставалось только надеяться, что об этой возможности не догадываются остальные пони.

– «И на каком основании?» – наконец, поинтересовалась принцесса, когда затянувшаяся пауза стала совсем уж неприличной – «Почему же ты просишь об отставке?».

– «По многим причинам» – попыталась я уклониться от прямого ответа, но под ироничным взглядом Селестии смешалась, и едва слышно выдавила из себя – «Ваше Величество… Ну, вы же понимаете…».

– «Не совсем, мой верный примипил» – да она просто издевалась надо мной! Не снимая маски благожелательного интереса, она продолжала рассматривать меня, словно какую-то экзотическую зверушку из своей коллекции, чудом забравшуюся в ее раздевалку – «На мой взгляд, у тебя неплохо получалось руководить созданным тобой же подразделением. Тебя уважают и даже любят легионеры, ты даже добилась признания среди гвардейцев, чего, казалось бы, можно было ожидать в последнюю очередь, и даже наши подданные из северных земель, долгое время отказывавшие признавать над собой власть моих верных помощников и слуг, в своем большинстве, решили остаться именно в Легионе, направив в Гвардию лишь небольшие отряды отдельных поселений и городищ[14]. Что же именно заставило тебя подать эту просьбу? Ты исполняла свой долг – не без ошибок, конечно, но…».

– «Вот именно, Ваше Высочество» – опустила голову я – «Не без ошибок. Но мои ошибки стали калечить жизни пони – а этого я допустить не могу».

– «Я знал, что ты сломаешься» – ехидно скривился Вайт Шилд, впрочем, тут же стерев с морды кривую усмешку, натолкнувшись на взгляды принцесс – «Нет, правда – не я ли говорил еще весной, что стоит ей начать ошибаться, как эта дилетантка похоронит вместе с собой остальных? Похоже, она решила просто убежать и спрятаться, чтобы увернуться от наказания за свои ошибки…».

– «Помолчите, Шилд» – открыв один глаз, отрезала Принцесса Ночи. Вздохнув, она едва заметно потянулась, с какой-то непонятной тоской поглядывая на громадное окно, на стеклах которого зимний морозец уже начал ткать причудливую паутину изморози, и вновь приняла царственный вид – «То, что МЫ с вами согласны, еще не означает, что глас ваш должен трубить в НАШИ уши, словно рев не выспавшегося медведя!».

– «Хмрррр. Прошу прощения, Ваше Высочество» – прокряхтев что-то себе под нос, с неудовольствием поклонился командор.

– «Да, МЫ согласны с твоим слугой, сестра – сия кобылка, НАША ученица, наделала безумное количество ошибок, и выставила себя не в самом лучшем свете» – продолжила аликорн, не обращая внимания на удивление, прорвавшееся сквозь привычно безмятежное выражение, как всегда, царившее на морде Солнечной Принцессы – «Она смела и часто безрассудно и даже глупо рискует своей жизнью, и увы, жеребость не умерила ее пыл. Она вела себя пристойно в качестве боевого вождя, своими мыслями и духом заставив работать этот сложный механизм, что создан был ей лишь за половину года, и прозван Легионом, однако…».

– «Однако…» – негромко откликнулась Селестия, внимательно глядя то на сестру, то на меня. Отступив на шаг, я лишь крепче сжала зубы, и молча выслушивала совершенно обоснованную критику в свой адрес, выслушивала то, что мне уже давно должны были сказать другие… Но сказали лишь друзья.

«Сквозняк утих – значит, кто-то все-таки догадался прикрыть двери. Черт бы их побрал – сердце так и колотится, словно заячий хвост. Не хватало еще, чтобы опять со мной какая-нибудь гадость произошла – тогда уж точно выйдет очень грустно. Я готова стать жертвой, но посмешищем… Нет, уж лучше в прорубь с головой!».

– «Однако как администратор она еще слаба. Вот, например, та позорная статья в газетах, столь радостно поливших ее грязью – почему ж она не известила НАС о том, что собирается создать столь жуткое приспособленье? Уж не та ль статья стала причиной, заставившей ее искать путей покинуть пост свой, сестра? И почему, хотелось бы узнать НАМ, она не совершила ничего, что помогло б нам предотвратить подобные несчастья в будущем?».

– «Ну… Дело в том, что… В общем, это была дезинформация» – выдавила я из себя, не поднимая взгляда от пола. Сквозняк вновь усилился, и начал похлопывать невидимыми в темноте знаменами, развешанными вдоль стен, чей тихий шорох и хлопки создавали ощущенье, что в зале движется множество тихо ступающих ног – «Я понимала, что попросившаяся в Легион кобылка может совершить ошибку, которая выйдет боком всей стране, и… В общем, я сделала вид, что она работает над крайне важной и очень секретной разработкой – так я хотела оценить ее навыки и возможности. Увы, в вопросах безопасности она оказалась редкой расп… Растяпой, и поэтому, вся эта ерунда, которую, наверное, сейчас столь тщательно изучают наши заклятые друзья на обоих континентах, оказалась у тех, кто был совсем не причастен к этому секрету».

– «Так значит, эта вещь, что ты хотела соорудить, не работает?» – поинтересовалась Селестия, покосившись на Вайт Шилда. Судя по окаменевшей фигуре командора, он был готов кусать себе копыта, что не разобрался с этой информацией, как ему бы и полагалось.

– «О нет, моя принцесса – она работает» – раздался новый голос. Выйдя из потемок, в светлый полукруг вступил земнопони с непримечательной шкуркой какого-то темного окраса. Его мешковатый костюм был мне уже знаком, как и остренькая мордочка ночной стражницы, сверкавшей глазами из-за его спины – «Оно замечательно работает… В миниатюре. Это отличная рогатка, способная метать тяжелые предметы на довольно приличное расстояние. Забавно – если верить этим расчетам, то огромное устройство, созданное на его основе, было бы грозным оружием на поле боя, но примипил намеренно подбросила его врагам. Зачем – пока я вам не отвечу, но думаю, у нас есть просто превосходный шанс узнать все из уст самой создательницы этого оружия».

– «Что, Аналитическому Отделу Королевской Канцелярии не спится?» – обиженно фыркнула я, покосившись на символ в виде раскрытой книги и россыпи звезд, болтающийся на груди земнопони – «Вместо того, чтобы выискивать вражин, умыкнувших этот секрет, Стил Трэйл, ты тратишь время на расчеты?».

– «В мою компетенцию входит многое, примипил» – спокойно ответствовал глава организации, чем-то напоминающей личную контрразведку принцессы – «Например, нас крайне заинтересовали ваши финансовые операции – боюсь, я буду вынужден доложить моим принцессам, что вы часто путаете свой карман и казну Легиона… Причем не всегда в том направлении, о котором можно было бы подумать, услышав эти слова».

«Так вот, значит, в чем дело. Это не прием – это первичное слушание перед судом. Но где я могла… Черри. Я все свалила на Черри, забывая даже контролировать те суммы, которыми она жонглировала, словно фокусник, сверяя лишь баланс… Черт, где же она могла так ошибиться? Или это… Нет! Только не она!».

– «Так значит, вы обвиняете меня в растрате, Трэйл?» – поинтересовалась я как можно более спокойным тоном, хотя внутри у меня все кипело, словно гейзер, окруженный тающим льдом.

– «Именно, примипил».

– «Я подтверждаю это, сестра» – вновь громыхнула Луна со своей подушки – «Она столь часто пользовалась НАШИМ банком, что умудрилась там порядком наследить. Раз за разом, НАША ученица снимала деньги со своего счета, а когда они закончились – то приступила ко второму, на котором примипил хранила биты, приберегаемые на самый крайний случай».

– «Тогда почему…» – начала было Селестия – и остановилась, услышав сердитый голос сестры.

– «Да потому, что тратила она их на помощь тем, кто был лишен ее, сестра!» – сердито рыкнула Принцесса Ночи, заставляя меня сделать шаг назад. Похоже, Луна была рассержена всерьез, и мне оставалось лишь надеяться, что к концу этого странного действа от меня останется что-нибудь более материальное, чем фиолетовая клякса на полу зала – «Ее легионеры пострадали, и многие остались калеками после той войны, но разве она пришла с этим к НАМ? Разве она подала просьбу тебе? Нет, она решила, что должна сама платить за их лекарства, билеты, работу и присылать деньги их родным! Ужель так должен поступить был грамотный, хороший командир? Вот о каком кармане говорил сей подданный, сестра – МОЯ ученица, раз за разом, путает казну воинства своего и личный свой карман! Скажи мне, МОЯ Скраппи, давно ль ты ела так, как прописали тебе врачи?».

– «Вот только не нужно делать из меня bomja, ладно?!» – вскипев, зарычала я, в два прыжка оказываясь возле трона – «Да, я хочу в отставку, но не потому, что не смогла выбить прибавку к пенсии этим ребятам! Да, я хочу уйти, но потому, что я хреновый командир! И знаешь что? Это ваше наказание, наконец, открыло мне глаза! Да, я была в этой вашей школе для единорогов, и поняла, что дети стали гораздо добрее, чем в мои времена! Да, я была на занятиях у Шилда – и там я поняла, что моих знаний не хватает даже для того, чтобы стать обычным офицером Гвардии! «Интуитивный тактик», как же! Да таких тактиков, в мое время, было как govna! Но по-настоящему спустила меня на землю моя подруга – та, которой я доверяла… Доверяю, как самой себе! Да, она рассердилась на меня за то, как я поступила со своей новой подчиненной – по ее мнению, я использовала ее, нажилась на ее забывчивости, на ее неинформированности, на… Я, мол, подставила ее! И знаете что? «Плевать!» – подумала я сначала, но потом, уже после того разговора с тобой, Селестия, я поняла – она была права! Сотню, тысячу раз права, бросая мне в морду обидные слова! Что я сделала для них, для этого мира? Да ничего! Зато бед и злости принесла с собой столько, что ваш вымышленный черт-Дискорд захлебнулся бы от зависти слюной! Так неужели вы не видите, что это я являюсь тем катализатором, что понемногу изменяет этот мир?».

Тишина, установившаяся в зале после моего крика, показалась просто оглушительной.

– «И что же ты сделала для того, чтобы это предотвратить, мой маленький примипил?» – изогнула дугой идеально очерченную бровь принцесса, в то время как ее младшая сестра приложила ко рту серебристый накопытник, скрывая за ним то ли усмешку, то ли иронию… То ли оскал.

– «Я уничтожила чертежи... другого устройства. Того, что, по моему мнению, позволил бы земнопони и пегасам… В общем, это уже не важно. Я отобрала их у своей помощницы, и сожгла в камине. Я устранилась от командования, и теперь, я прошу вас принять мою отставку с поста примипила Легиона – после этой безобразной сцены, я не могу командовать этими пони, поскольку та толика уважения ко мне, что в них еще оставалась после этого злосчастного похода, явно отправилась k chertyam под хвост. Я же не дура, и прекрасно знаю о перешептываниях за моей спиной, о косых взглядах других кобыл, о странном интересе со стороны северных пони, которые наверняка уже строят планы, как бросить мне вызов… Принцесса, моя должность и власть превратились в отвратный фарс, и представьте, что случиться, если я и дальше буду оставаться на этой должности. Если все узнают о моем состоянии… Это будет просто катастрофа».

– «Значит то, что ты готовишься к одному из счастливейших событий в жизни каждой семьи, пугает тебя?» – задумчиво произнесла Селестия, оглядываясь на свою сестру, элегантным жестом дающую понять, как ее утомила моя сбивчивая речь – «Ты думаешь, что это нечто постыдное, и если об этом узнает кто-то еще…».

– «Я никогда не требовала от других больше, чем могла сама! Как я могу требовать от них чего-то, когда именно сейчас я поняла, как многому мне следовало бы научиться, прежде чем хотя бы попытаться изобразить из себя офицера? Вы говорили о стране, Госпожа, но это же мне говорил и командор! Стране нужны офицеры, которые умеют воевать, знатоки тактики и стратегии, а я… Поэтому-то я и прошу принять мою отставку. Поэтому я прошу, чтобы вы приняли решение о назначении на мой пост Фрута Желли или Хая Винда – тех, кого можно назвать настоящими офицерами!».

– «Ну что ж, я поняла тебя, примипил, и твою точку зрения на сложившуюся проблему» – поколебавшись, кивнула головой Селестия, вновь бросив странный, совсем не понравившийся мне взгляд на свою сестру. Стерев с морды ухмылку, Луна выпрямилась на своей подушке и вновь приняла крайне важный вид – «И перед тем, как вынести свое решение, я думаю, что нам стоит услышать мнение других наших подданных, так же пришедших ко мне с данной проблемой».

– «О каких под… О нет!» – пронзенная внезапной догадкой, я довольно живо, для своих габаритов, обернулась, буквально подпрыгнув на месте и с нарастающим отчаянием глядя на выходивших из-за колонн пони – «Da kakogo je hrena?!».

– «Командир ругается по-сталлионградски. Значит, ее действительно довели» – с кривой ухмылкой высказался Хай, под крылом которого пряталась Черри, отчаянно пытаясь делать вид, что ее тут нет. За спиной пегаса топталось не меньше кентурии, и глядя на высовывающиеся из-за колонн морды легионеров, я только прикрыла копытом глаза. Это был полный разгром, и единственная мысль, что билась в тот момент у меня в голове, была «ЗА ЧТО?!».

Однако давать ответ на нее принцесса явно не спешила.

– «Они пришли ко мне раньше тебя, Скраппи, поэтому я не смогла отказать им в этой коллективной просьбе» – мило улыбаясь, сообщила мне принцесса. Только теперь я поняла, чему ухмылялась сидящая напротив Госпожа – все это время мои бывшие подчиненные слушали мои излияния, и наверняка, тихонько угорали надо мной. Что ж, это облегчало дело, с которым я вступила в этот зал, но, черт возьми, нельзя же было так издеваться надо мной! Хотя я уже ничего не понимала в том, чего хотят эти коронованные аликорны, поэтому решила выбросить из головы все те мысли, что давили на меня тяжелым грузом – видят богини, у меня и так было предостаточно проблем на тот момент, но обиду за этот момент я пообещала себе запомнить надолго.

– «Итак, мои верные подданные, мы готовы выслушать вашу просьбу».

– «Наши возлюбленные принцессы!» – выступив вперед, начал Хай. Облаченный в парадную броню, в которой он, однажды, уже посещал Кантерлотский Театр, жеребец выглядел очень представительно, особенно в этом шикарном, белом плаще с кроваво-красным подбоем, на котором, золотыми нитями, была вышита плохо различимая в полумраке зала эмблема. Золотое на белом ярко вспыхнуло, когда кентурион обернулся, принимая из копыт Черри какой-то свернутый свиток – «Мы, легионеры, деканы и кентурионы Эквестрийского Легиона, просим Вас преклонить свой слух к нашей просьбе, и не поддаваясь на соблазны, творимые нашим командующим, примипилом Скраппи Раг, не отпускать ее со службы и не утверждать отставку, алкаемую ей по недоразумению, случившемуся и по нашей вине. О том мы просим вас, и в знак смирения, склоняемся пред Вами, прося лишь даровать нам нашего командира. Сие есть подписи как рогописные, так и копытописные, а так же отпечатки тех, кто не сподобился изучить писания искусство, но алчет вместе с нами одного – возвращения именованного примипила в наши ряды, для усердного служения Вашим Высочествам и всей нашей отчизне».

Принцессы молчали. Отведя взгляд от лавандовых глаз Селестии, с грустной иронией глядящей мне в самую душу, я посмотрела на склонивших голову легионеров, просто не зная, что мне сказать. Я не улавливала в голосе моего заместителя насмешки или пустого формализма, но мне было решительно непонятно, зачем они решились на этот фарс? Просто поддержать имидж? Сохранить лицо, сделав вид, что меня, как Ивана IV, за грозность, прозванного Васильевичем, все-таки позвали обратно, «на царство», тем самым, дав повод громко, во всеуслышание, отказаться от своей должности? Это было настолько странно, что я довольно долго не могла прийти в себя, и тупо разглядывала всю эту толпу, облаченную в разноцветные туники.

– «Отличная речь, Хай. Долго придумывал?» – молчание затянулось слишком надолго, постепенно, перерастая в давящее чувство обоюдной неловкости.

– «Наслушался, как ты выражаешься, когда хочешь произвести впечатление на пони» – негромко огрызнулся пегас, вставая рядом со мной, и с поклоном кладя толстенный свиток на первую ступеньку возвышения, на котором сидели соправительницы – «Скраппи, какая муха тебя укусила? Ты чего, серьезно это все себе напридумывала, или просто хочешь понадежнее себя оговорить, чтобы тебя уж наверняка выкинули из армии?».

– «Это была правда! И вообще, за подслушивание я б вам всем уши-то пообрывала!».

– «Успеешь еще!» – фыркнул пегас, вместе со мной, склоняя голову перед принцессой, при этом, умудрившись даже шаркнуть копытом по полу, едва не скручиваясь в странном, ногозавязывающем поклоне – «Скраппи… Ну прекрати… Пожалуйста!».

– «Так значит, перед нами стоит довольно странная проблема…» – задумчиво произнесла принцесса, поднимаясь со своего места, и медленно спускаясь вниз, с тронного возвышения – «С одной стороны, у нас есть командир, отказывающийся командовать своим отрядом, а с другой – отряд, требующий возвращения своего командира. Признаюсь, это крайне каверзный вопрос, ведь передо мной, как и перед моей сестрой, стоит необходимость выбора, в результате которого одна из сторон может остаться недовольной нашим выбором, чего бы мне очень не хотелось. Ведь я люблю вас всех, мои маленькие пони, и готова пожертвовать ради вас очень и очень многим, если не всем, что у меня есть. Так как же нам ее решить? Мне кажется, вы слышали доводы своего командира – она считает, что данная ноша ей не по силам, и просит меня найти кого-то еще, кто мог бы встать во главе созданного ей Легиона».

– «Я не бегу от возложенной на меня ответственности!» – сердито огрызнулась я, слишком взвинченная всем происходящим для того, чтобы адекватно реагировать на обращенные ко мне слова. Пожалуй, еще немного – и я была бы готова начать яростно сквернословить и богохульствовать, причем прямо в присутствии этих самых богинь – «Но теперь я, как и остальные, ясно вижу, что на моем месте должен быть кто-то более умный и более умелый! Вспомните, чем обернулось наше главное сражение на этой войне!».

– «Мы победили!» – раздался чей-то выкрик из задних рядов столпившихся вокруг легионеров – «Мы все там были, и чтоб мне окаменеть от кокатрикса, если это была не победа!».

– «Эммм… Примипил, ты эта… Не серчай, ладно?» – примиряюще прогудела Грейп Рэйн, без труда прокладывая себе дорогу сквозь шатающихся и падающих, как кегли, товарищей. Эта массивная, склонная к полноте кобыла старалась не слишком часто попадаться мне на глаза – вполне возможно, из-за того, что хорошо знала, что ее имя, стоящее в графе «получатель», слишком часто фигурировало в докладах Черри по поводу подпольной торговли алкоголем среди легионеров. Казавшаяся сельской простушкой, она была наделена недюжинной силой и фермерской смекалкой, позволявшей ей, до этого времени, выходить сухой из воды – «Я… Мы эта, слышали, что ты тут говорила, и… Ээээ… Ну, в общем, мы не из-за того переглядывались, понимаешь? Мы, типа… Ну… Мы ставки делали, вот!».

– «Ставки?» – холодно вскинула я глаза на подчиненную, отчего-то сделавшую быстрый шаг назад – «И что же было на кону?».

– «Ну… Мы эта…».

– «Не строй из себя дуру, Грэйп! Отвечай, как положено!».

– «Слухаюсь! Мы спорили… Все кентурии спорили о том, что… В общем, когда ты признаешься, примипил! Вот».

– «Признаюсь в чем?» – непонимающе вздернула я бровь, не без оснований решив, что надо мной просто издеваются – «И кому? Мне что, нужно тебе что-нибудь сломать, чтобы ты перестала выносить мой мозг, и ответила по существу?!».

– «Вооот, эт наш командир!» – вдруг довольно осклабилась слоноподобная легионер – «А то все заумь какую-то говоришь! Докладаю – мы спорим, когда ж ты признаешься, что ждешь жеребенка!».

– «Так значит… Все уже знают…» – мертвеющими губами прошептала я, чувствуя, как несмотря на располневший живот, мой желудок отрывается и холодным комом проваливается куда-то вниз – «И… Давно?».

– «Да почтишта с того дня, как ты выгнала этих гвардейских прихвостней. Помнишь, ты ишшо задыхиваться стала, когда заколотила голову той дуры в ее же шлем, как в горшок?».

– «Хай! Убью!».

– «А что я?» – удивленно возразил соломенношкурый пегас, оглядываясь на некстати захихикавших подчиненных – «Ты могла водить за нос нас, жеребцов, но ты серьезно думала, что сможешь скрывать свое состояние от кобыл?».

– «Да что ты говоришь, моя добрая Грейп Рэйн?» – вскинула брови Селестия. Остановившись на первой ступеньке, она, казалось, полностью устранилась от обсуждения наших прошений, и с интересом вертела головой от одного спорщика к другому, с явным удовольствием разглядывая созданный ей же хаос, в который превратился скучный и не слишком приятный прием – «Признаться, я бы не отказалась узнать об этом происшествии подробнее».

– «У меня все получалось, пока кто-то не проболтался!» – не обратив внимания на замечание принцессы, я продолжала наседать на своего заместителя, уже вовсю водившего мордой по сторонам, и похоже, начавшего прикидывать, не удастся ли ему спрятаться за спиной своих принцесс – «А поскольку об этом знали лишь вы вдвоем…».

– «Э, нет, мы сами все узнали!» – горделиво подбоченилась Грейп, оглядывая втихую развеселившихся легионеров с таким видом, что это она только что выиграла всевозможные пари, как оказалось, вовсю заключившиеся за моей спиной – «Ты хорошо пряталась, примипил, но запах-то не спрячешь! Раньше, как разозлишься, так от тебя малиновый дух прям-таки и шибал, словно с малинника какого, а теперь?».

– «А что теперь?» – насупилась я, усмотрев в этом замечании намек на недостаточную чистоплотность – «Ты хочешь сказать, что от меня пахнет чем-то еще?!».

– «Эт… Ну да» – закивала местная эксперт по запахам беременных кобыл – «Запах стал другой совсем. Уютный такой, сладкий, как из стойла нагретого. Даже сквозь тунику было слышно[15]».

– «О, Богини!» – мне только и оставалось, что прикрыть глаза копытом. Похоже, простого жмаканья моей единственной туники в холодной воде оказалось совершенно недостаточно, и пока я, словно пьяный Бэтмэн, изображала из себя шпиона в стане врага, все всё знали, и тихо угорали надо мной?

– «Мы, как услыхали, што ты улетела, так сразу ж пошли выяснять, что случимшись. Ну и… Погорячились слегка» – призналась габаритная земнопони, бросая короткий, но очень выразительный взгляд на Черри, от которого та вздрогнула, и попыталась поглубже забраться под крыло своего избранника – «А когда кентурион узнал, шта ты насовсем уходить собралась, то не поверишь – всем табуном прошение принцессам писали, всех до единого закорючки и крючки с отпечатками собрали».

– «Я появился как раз вовремя» – сердито добавил Хай, бросая неприязненный взгляд на Грейп – «Эти жабы-переростки как раз окружили сигнифера, и пытались ее слегка помять, поэтому-то я и не успел тебя догнать».

– «Она ни в чем не виновата, Рэйн» – нахмурившись, я подошла к белой пегаске, и извлекла ее из-под крыла своего заместителя, крепко прижав к себе своей огромной порхалкой – «Она лишь сказала мне правду, раскрыла глаза на все, что я делала с вами со всеми. И она остается твоим офицером».

– «Нужно думать, што можно говорить жеребой кобылке, а што нет!» – фыркнув, парировала земнопони – «За сделанное меня уж наказали, как положено, но своего командира я в обиду не дам! А те, кто этого не понимает… Вот с чем у меня познакомится, ясно?».

– «Предельно» – покосившись на здоровенное копыто, которым здоровенная кобыла угрожающе потрясла перед своей мордой, признался Буши Тэйл – «Эй, командир, да брось ты! Это все из-за того, что ты летаешь тут вокруг и бьешь всех по головам, когда тебе следовало бы сидеть в тепле. Ну, я так думаю. Знаешь, сколько я из-за тебя продул, когда выяснилось, что пари не состоится?».

– «Надеюсь, что все, да еще и должен остался, гад!» – сердито топнула я, вновь рассердившись от напоминания об этом тупом пари.

– «Ерунда!» – беспечно отмахнулся Буш – «Мой прежний командир, Свит Страйк, теперь должен мне гораздо больше за проигранный спор, так что я и не расстраиваюсь».

– «Свит Страйк? А при чем тут этот офицер?» – насторожилась я, в то время как на морде командора обозначилось крайне заинтересованное выражение, впрочем, не сулящее ничего хорошего моему щербатому кентуриону – «Он интересовался мной?».

– «Ну да» – ничтоже сумняшеся, ответил пегас, незаметно, как ему казалось, расставаясь с очередной золотой монетой, перекочевавшей из его кошелька на копыто кому-то из легионеров – «Он интересовался тем, как давно ты решила покинуть свой пост, и даже поспорил со мной на месячное жалование, что ты никогда больше не вернешься в Легион, и на два жалования – что без тебя, нас можно разогнать простыми плетьми. Ну, теперь он не отвертится!».

– «А когда, кентурион, состоялся этот интересный разговор?» – напряженным, как туго натянутая струна, голосом, осведомилась я у беспечного пегаса, уже потиравшего копыта в предвкушении знакомства с тройным жалованием офицера Гвардии – «И что он собирался этим сказать?».

– «Да вчера или позавчера. А к чему – он не сказал. Видимо, узнал о моих финансовых затруднениях» – довольно захохотал кентурион, впрочем, провожая глазами последнюю монету с явным сожалением – «Ничего, теперь я его поправлю. Этот зазнайка знатен и богат, так что я не успокоюсь, пока не вытрясу из него каждый свой бит. Ох и гульнем тогда, командир!».

«Не нравится мне все это…».

– «Почти все, кто ушел от нас из-за ранений, согласились вернуться, Скраппи» – тихо произнесла Черри, робко прижимаясь ко мне. Не нужно было долгих извинений – в этом движении было все, что только могла мне сказать белая, нелетучая пегаска – «Когда они узнали, что ты собираешься уйти, то… Они хотели пойти с нами во дворец, но не успели. Вот, смотри, Вайт Кейк и Хард Бранч даже прислали тебе письма».

Машинально взяв в зубы желтоватые квадратики, я беспомощно посмотрела на иронично улыбающуюся принцессу. По-видимому, происходящее вокруг немало ее забавляло, предоставляя редкую возможность вырваться из опостылевшей круговерти услужливо согнутых спин и слащавых, приторных морд знати. Пахнущие телами пони, чуть влажные от чьих-то ртов, конверты жгли мои губы, словно раскаленные сковороды, когда я встретилась взглядом с мудрыми, так много понимающими глазами повелительницы четвероногого народца, и слова, которые я так долго готовила в тиши дворцовых коридоров, умерли, застряв у меня в горле тяжелым комком. Гомонившие легионеры придвинулись ближе, окружив меня своими телами, и в очередной раз за свою недолгую жизнь, но далеко не в последний, я почувствовала себя беспомощной щепкой, влекомой бурным течением горной реки.

– «Так как же нам разрешить эту проблему, наши возлюбленные подданные?» – поинтересовалась Селестия, когда шум вокруг немного утих – «Принять ли нам прошение об отставке примипила Скраппи Раг?».

– «Нет!» – раздалось множество выкриков, когда голос принцессы прервался, намеренно или нарочно давая высказаться окружавшим меня пони – «Ваше Высочество! Не давайте!».

– «А что же скажет мой верный командор?».

– «Похоже, что нам придется и дальше терпеть ее присутствие среди командного состава эквестрийских войск» – хмыкнул единорог, смеривая меня насмешливым взглядом, в котором, к своему удивлению, я не уловила былой враждебности – «Хотя после всего произошедшего, я бы не сказал, что был бы очень против…».

– «Но ты же сам говорил…» – беспомощно пролепетала я, совсем не ожидая столь неожиданной поддержки – «Ты же…».

– «Все что я говорил, было сказано глупой кобыле, впервые взобравшейся на самую вершину власти. Теперь я вижу перед собой того, кто наконец-то понял, что такое настоящий офицер. Не надушенный, элегантно завитый вельможа, а кто-то, кто знает, что такое долг и честь, и готов уйти не потому, что совершил что-то неправильное, и таким образом, желая «сохранить свою честь» – это слова глупцов и изнеженных придворных, боящихся понести наказания за свои дела – а лишь потому, что сам видит свое несоответствие занимаемой должности, и не боится признаться в этом ни себе, ни окружающим».

– «А как же формула для расчета скорости движения по пересеченной местности?» – выдвинула я последний аргумент, хватаясь за него, как за спасительную соломинку.

– «Когда грифоны начнут ходить по земле, а паровозы перестанут бегать по рельсам, я обязательно ее вспомню и расскажу тебе, мелкая засранка».

– «Но…» – я буквально потеряла дар речи. Чтобы Вайт Шилд, герой Вайт Шилд, командир Гвардии Вайт Шилд, не обращавшийся ко мне иначе, как «Раг» и «пятнистая мерзавка», вдруг высказался за то, чтобы оставить меня на посту командующей Легионом? Поистине, это был самый удивительный день из всех, что выпадали на мою долю за последнее время.

– «Вот тебе и но. Однако должен заметить… Что еще?!».

Наклонив голову, командор прислушался к быстрому шепоту, с которым вбежавший в зал гвардеец приник к его ушам. По мере быстрого, сбивчивого доклада, морда единорога становилась все более и более мрачной – «Ваше Высочество, у нас…».

– «Тревога, кентурион!» – выкрикнул влетевший в зал пегас, облаченный в странно скособочившуюся броню. На его лорике виднелись свежие вмятины, а вместо нижнего края туники, обычно выглядывавшего из-под брони, красовались бело-красные обрывки – «Побоище в лагере!».

– «Докладывай!» – бросил Хай, видя, что я не успеваю выплюнуть изо рта занимавшие его письма – «Что случилось?».

– «И что именно за лагерь такой?» – вслед ему осведомилась я, выплюнув жестковатые конверты на ступеньку тронного возвышения, где они и остались лежать, рядом со свернутым свитком – «Что вы там еще придумали? Подготовку к параду?».

– «Так точно, примипил! Отрабатывали построения совместно с гвардейскими частями! Эти, мейнхеттеновские, начали задираться, ну и…».

– «И что, вы, конечно, полезли в драку?» – громыхнул, сходя со своего места, командор – «И получили по зубам? Поделом тогда вам досталось! Еще и от меня получите, в довесок!».

– «Они провоцировали нас, примипил!» – шмыгнул расквашенным носом пегас, злобно зыркнув на остановившегося позади меня командора – «Но мы только бранились в ответ. А потом их капитан сказал, что мы занимаем слишком много места, и приказал нам уйти на край поля. Кентурион Желли отказался, и тогда…».

– «Тогда…» – сквозь зубы прошипела я, чувствуя, как во мне начинает вибрировать какая-то тяжелая, стальная струна – «Что тогда?».

– «Тогда их капитан приказал выдавить нас за пределы лагеря, закричав, что пока тебя порют тут, он лично разгонит всю нашу толпу плетками, чего не удалось его командору!».

«Порют? Меня?».

– «Командор, мне кажется, вы должны вмешаться лично!» – нахмурившись, бросила Селестия, за спиной которой раздался тихий всхрап. Это Луна, вынырнув из полудремы, в которую ее погрузили наши бурные препирательства, вновь спешно пыталась принять величественный вид, впрочем, с головой выдавая себя удивленными глазами, рыскавшими по нашим фигурам – «Или моя доблестная Гвардия возомнила себя вправе устраивать беспорядки и оскорблять моих подданных, провоцируя их на драки и нарушения закона?».

– «Как прикажете, Ваше Высочество» – дернув щекой, поклонился Шилд, не трогаясь, впрочем, со своего места – «Однако мне кажется, что вам стоит спустить на них это пятнистое чудовище, уже рвущееся с поводка. Признаюсь, капитан Страйк уже давно напрашивается на хорошую трепку, бросая вызов даже мне, так что я бы не отказался посмотреть, кто из этих офицеров, так или иначе, посещавших мои занятия, лучше усвоил преподанную им науку».

– «Стройсь!» – выдохнула я, проводя глазами по выжидающе смотрящим на меня легионерам, следящим за каждым моим движением. Я чувствовала, что на мгновение, Селестия заколебалась, и решила использовать по полной этот момент – «Сигнифер, на тебе казармы – мне нужны еще две кентурии с полной выкладкой для боя, и остатки Первой. Остальные – вперед! Отбить им рога! Натянуть глаза на jopu! И Черри – захвати там мой понож!».

– «Сделаем, командир!» – дружно рявкнули легионеры. Не было ни радостных воплей, ни показного ликования – все же мы были уже не теми зелеными новичками, уходящими в свой первый поход, в Камелу. Скривившись, я бросила взгляд на неожиданно подмигнувшего мне Шилда, и бросилась вон, догоняя своих ребят.

– «Хорошо, что ты одумалась, Скраппи» – заявил повеселевший Хай, паря над моей головой – «Знала бы ты, как они все за тебя переживали. И во время твоей болезни, и когда ты собиралась уйти… В первый раз кое-кто даже подумал, что ты уйдешь в отпуск по беременности[16], но теперь, похоже, всем видно, что заставить тебя сидеть дома и вязать чехольчики на крылья заставит лишь отставка или ранение».

– «Не дождетесь, эксплуататоры!».


Временный лагерь для размещения гвардейских частей, прибывающих для участия в параде, был разбит в уютной, окруженной седыми скалами долинке, недалеко от Кантерлота. Бурный поток, изливавшийся из трещин в склоне самой высокой горы, на которой, возле которой и даже под которой располагался белокаменный город, стремительными прыжками сбегал по Большому Кантерлотскому Каскаду, и низвергаясь в громадное озеро, расположенное прямо под вознесшимся в недосягаемую высь королевским дворцом, давал начало полноводной реке, весело бежавшей на север от столицы. Когда-то ее русло пролегало по тем местам, где теперь проходил оживленный тракт, облепленный со всех сторон складами, придорожными гостиницами и небольшими мастерскими, в которых пони, путешествующие на своих четырех ногах, могли набить на эти самые ноги подковы, подправить повозку или износившуюся упряжь, но столица государства, сильно разросшаяся за последние несколько лет, потребовала для себя больше места, и русло перенесли, повернув его в обход огромной скалы, охранявшей подступы к Кантерлоту. Обнажившаяся в результате долинка была пока еще никем не заселена, а ее высохшая, отвердевшая поверхность, еще не успевшая обзавестись покровом растительности, как нельзя удачнее подходила для временного размещения палаточных лагерей, как для гостей столицы, не нашедших себе места в гостиницах или частных домах, так и для множества вооруженных гвардейцев, стекавшихся на праздники в Кантерлот. Ровная, прихваченная морозом почва оказалась прекрасным местом для отработки построений и взаимодействия ранее не встречавшихся частей, облеченных честью пройти торжественным парадом перед множеством пони, собравшихся на праздники в Кантерлоте. Скача рядом с вооружившимися щитами и мечами легионерами, я ощутила смутное удовлетворение от того, что смогла привить в своем отряде традицию таскать с собой оружие всегда и везде, за исключением увольнительных, в которых, впрочем, легионерам не возбранялось эпатировать четвероногий народ тяжелыми, а иногда, даже шипастыми накопытниками. Может, это была блажь и проявление подавленной неуверенности в себе глупой кобылы, но мне казалось, что мы должны были быть готовы выполнить свой долг всегда и везде, а если учесть отчеты по нападению перевертышей, которые, от скуки, я успела просмотреть за время лечения, нужда в этом могла возникнуть в любой момент, и признаться, несколько раз, это здорово нас выручало. Выручило и в этот раз – выскочив из дворца, смешанная полусотня разом подхватила отставленные на входе оружие и щиты, после чего нам оставалось лишь устремиться к выходу из города, расталкивая, а кое-где даже и сбивая с ног неосторожных прохожих. Грубо, но в тот момент, я хотела лишь одного – как можно быстрее добраться до места, оказавшись среди тех, кто так жаждал возвращения на пост примипила сумасбродной, крикливой, и как оказалось, не очень умной кобылы.

– «Вон они!» – рявкнул Хай, на бреющем полете проносясь над моей головой. Сопровождавшая его пятерка пегасов резко ускорилась, и обнажив мечи, постаралась прикрыть своего кентуриона со всех сторон, защищая от нападения крылатых противников – «А где же Четвертая?».

– «В две шеренги!» – заорала я, раскрывая хлопнувшие по воздуху крылья, подбросившие меня вверх. Поднявшийся от этого действия снег, на мгновение, скрыл наши ряды, и приземляясь в колючую круговерть, я задумалась о том, как, должно быть, красиво это выглядело со стороны – облаченная в недобро поблескивающие сталью доспехи, колонна легионеров скрывалась в поднятом мной снежном буране, и уже через секунду, выныривала из нее, стремительно разворачиваясь для атаки. Промерзшая земля долины тяжело гудела под нашими копытами, с глухим стуком скатываясь по нашим спинам поднятыми в воздух, ледяными комками, вырывавшимися из-под тяжелых накопытников.

Наше появление не осталось незамеченным, и из толпившейся впереди массы гвардейцев, наперерез тяжело скакавшей полусотне, уже разворачивался какой-то отряд, блестя золотом доспехов на белом снегу. Слепившие мои глаза блики не позволяли мне определить, чем же именно были вооружены наши противники, и я лишь понадеялась, что им не пришла в голову идея взять с собой длинные, боевые копья, которые однажды уже прошлись по шкуре Легиона в тот день, когда вскрывший приказ принцесс Командор решил прибрать нас под свое крыло.

– «Командир, назад! Ты без доспеха!» – а вот это была правда. Кинуться в копытопашную без щита и брони я решилась бы лишь в самом крайнем случае, и, несмотря на громко выражаемое неодобрение, позволила Хаю притормозить себя, оттесняя своим боком в тыл развернувшегося для атаки отряда. Летучий эскорт кентуриона уже сцепился над нашими головами с атакующими их гвардейцами, и кружась, словно сорвавшийся с ветки лист, вниз полетел первый выведенный из строя пегас.

С тяжелым грохотом, гвардейцы и легионеры столкнулись в прямом противостоянии. Лишенная оружия и брони, я могла лишь беспомощно наблюдать, как замедляясь, легионеры прыгали вперед, вытягивая перед собой левую ногу и с грохотом принимая на укрепленный на ней щит удар златобронных тел, преградивших наш путь. Для того чтобы сдернуть болтавшийся на крючке левого наплечника щит, нужен был всего один прыжок, для того, чтобы просунуть в его лямку ногу и, навалившись на деревянное корыто всем телом, встретить удар копья или меча – второй, но в этой драке, где обе стороны пользовались лишь копытами, от них оказалось очень мало толка. Первая линия мгновенно рассыпалась, когда множество чужих, защищенных сталью копыт, рвануло край деревянной преграды, выворачивая щиты из общей цепи. Большинство сориентировалось быстро и правильно – отпустив ставшие бесполезными деревянные корыта, легионеры сцепились с рвущимися к ним задирами, и вскоре, передо мной, морозным дымком поднятой с земли снежной круговерти, клубилась великолепнейшая драка, в которой, сошедшиеся нос к носу жеребцы и кобылы задорно, с огоньком, лупили друг друга копытами, впрочем, стараясь не попадать друг другу по головам.

Однако это касалось не всех.

– «Blyad!» – рявкнула я, лишь резким движением отдернувшейся в сторону головы, спасаясь от летящего мне в нос, золотистого накопытника. Его обладатель, облаченный в закрытый решетчатым забралом шлем, явно не придерживался местных «джентельпоньских правил» для драк, и вовсю старался дотянуться именно до меня, раз за разом, свистя своими копытами в сантиметрах от моей головы.

– «Вернись и сражайся, как полагается, бесчестная тварь!» – заорал белый, когда стихавшая было драка вновь всколыхнула утомленные первым моментом схватки ряды пони, разделяя нас схватывающимися в копытопашную телами – «Ты просто грязь из-под копыт, Раг! Слышишь? Грязь из-под копыт! Я вас… Плеткой…».

«Так это был Свит Страйк?!» – недоуменно подумала я, почесывая оцарапанную щеку, по которой пришелся чей-то скользящий удар. Околачивающаяся рядом со мной Рэйн уже вступила в драку с лезущими на меня гвардейцами, с глухим уханьем, напомнившем мне взревывание недовольной чем-то коровы, отмахиваясь от неудачников, попавших под ее копыто, но стоило мне взобраться на ее спину, как я поняла, как опрометчиво было бросаться в эту драку вот так, не дождавшись подхода остальных кентурий. Количество гвардейцев увеличивалось с каждой минутой, и вскоре, мы оказались в полном окружении. С трудом удерживая на весу немногочисленные оставшиеся у нас щиты, края которых уже казались измочаленными от многочисленных ударов и рывков чужих копыт, медленно продвигались вперед, в неизвестность.

– «Командир, наши!» – донесся до меня задыхающийся голос одного из легионеров, когда наши щитоносцы уперлись наконец, в шеренгу таких же деревянных корыт. Кентурия вздрогнула и медленно сжалась вокруг небольшой группы легионеров, кучковавшихся вокруг квадратного знамени легиона, удерживаемого одним-единственным единорогом, чей шлем лишился половины положенной ему по уставу щетки-гребешка.

– «П-примипил?» – тупо уставился на меня кентурион Желли. Вся левая половина его морды заплывала, превращаясь в один огромный синяк, но даже несмотря на явно оглушенное состояние, похоже, являвшееся следствием полученного удара, правый глаз моего фрументария задорно блестел, пока единорог продолжал сжимать в копытах упертое в снег древко – «Ну, значит, повоюем!».

– «Все бы вам драться, морды!» – обвиняюще каркнула я, перекрикивая шум клубившейся вокруг нас драки – «А где остальные?».

– «Кто где. Новичков разбили на кучки, и кажется, уже выкинули за край поля, а остальные – вон они, держатся. Честно говоря, я увлекся, Раг, и прошу привлечь меня к ответственности за то, что бросил бой на самотек, и сам принялся… Нет, давно я так не дрался! Прости, я неадекватен, но…».

– «Ясно» – махнула копытом я. Похоже, обычно сдержанный, аки Штирлиц, шагнувший за четвертый десяток лет, единорог не удержался, и решил оторваться, вспомнив былые деньки в лихой копытопашной – «Что произошло?».

– «Да как обычно!» – сплюнув красным, отозвался Фрут, прикладывая к наливавшейся гематоме ком снега – «Стоит только частям из разных городов собраться в одном месте, как начинается кавардак. То соревнования устроят, то силой меряются, то… А эти, мэйнхеттенские – они гораздо опасней кантерлотских зазнаек, да и подраться не дураки. И кажется, они очень не любят именно тебя».

– «Не любят, значит…» – вновь, как и в старые, добрые времена, с полоборота завелась я, взбешенная словами кентуриона – «Ну, хотя теперь они меня любить не начнут, но бояться – бояться точно будут!».

– «Что ты задумала, командир?».

«Увидишь» – подумала я, хлопком крыльев поднимая отяжелевшее тело над дракой, и с каждым их взмахом, поднимаясь все выше и выше. Судя по мельтешению носящихся вокруг фигур, пегасы из Первой не сдавались, и уже украсили свободные участки поля сбитыми с неба соперниками. Сопя и рыча, они носились вокруг, и резко замедляясь, обрушивались на первого из подлетавших к ним гвардейцев, несколькими ударами выводя его из строя, после чего вновь принимались летать над дракой, отмахиваясь от пристававших к ним соплеменников слитными ударами облаченных в сталь копыт.

«Значит, решили подраться, а заодно и поставить на место, прогнав с парада плетьми?».

На земле все было не столь радужно. Серо-красные фигурки отступали, сжимаясь в каре возле трепещущего на ветру алого штандарта, теснимые со всех сторон гвардейцами, словно золотистые волны, накатывающиеся на мрачный, серый утес. Где-то на краю поля, под охраной таких же бело-золотых пони, метались мрачно понурившиеся фигурки легионеров Четвертой, выставленные прочь новыми хозяевами замерзшего поля, а где-то вдали, закрывая стены столицы, уже поднималось облако поднятого с земли снега, подбрасываемого в воздух сотнями копыт, спешащих к нам на помощь.

«Свои, свои же ударили в спину! Не просто устроив пьяный дебош в одном из баров, не драку в казарме, а соорудив настоящую провокацию, желая выставить нас дураками в глазах сотен тысяч пони! Ну, вы смогли меня разозлить!».

Поднимаясь все выше и выше, вскоре, я оторвалась как от своего эскорта, бросившегося ко мне при виде улетавшего куда-то командира, так и от ринувшихся мне наперерез гвардейцев. Не пытаясь соревноваться с ними в скорости, я, однако, легко уходила от преследования, практически вертикально поднимаясь над землей хлопками широко раскрывавшихся крыльев. Распялившие пальцы громадных маховых перьев, они свистели и хлопали, с каждым ударом отправляя мою тушку все выше и выше, пока, наконец, в какой-то момент, я не остановилась, сгруппировалась… И начала свой стремительный разгон.

Что ж, это было действительно страшно. Романтики неба, возможно и видели в стремительном падении что-то возвышенное, освобождающее их от оков земного бытия. Пегасы, возможно, воспевали в душе лишь ощущение скорости, когда бьющий в мордочку ветер больно стегает по глазам, стараясь вдавить их поглубже в череп, выворачивая веки, а уши – оторвать и унести куда-то прочь. Я ощущала лишь бездну, раскинувшуюся где-то подо мной. Ждущую. Притаившуюся до поры. Наполовину сложенные крылья, а затем и все тело, принялись сотрясаться, когда в бешеный свист ветра вплелась новая, басовитая нота. Уже знакомый жар хлестнул по моей спине, бросая меня вперед, словно хороший пинок, и летевшие мне навстречу пегасы, как чужие, так и свои, остановившись, вдруг порскнули в разные стороны, освобождая мне путь.

«Ну и ну. Неужели и у меня точно такая же, испуганно-удивленная морда?».

С высоты, я видела, как золотая волна все-таки сдвинула с места серо-красный валун, медленно тесня его к краю импровизированного плаца, прочь от опустевшего палаточного лагеря, над которым поднимались дымы забытых жаровен и костров. Грохот на спиной превращался в настоящий рев, и, решившись, я широко распахнула крылья, бросаясь вперед, проходя над линией золотисто-белого прилива.

Что ж, на этот раз, мне удалось увидеть всю картину целиком, а не в виде коротких обрывков, которые успевала ухватить моя кувыркающаяся в падении тушка. И наверное, именно тогда я зареклась когда-либо использовать свою способность против пони, как бы те ни были не правы.

Всплеснув крыльями, я, наконец, сбросила с себя тяжкий груз огня и ветра, и мощно загребая освободившимися от груза непонятной магии порхалками воздух, описала широкий полукруг, едва не закрутившись на месте. Да уж, далеко мне было до обычных пегасов, даже после самой жестокой болтанки в воздухе, способных не наблевать на бьющихся под ними пони, но даже извергнув из себя содержимое желудка, взбаламученное столь резким поворотом, во время которого мой живот напоминал мне проглоченный каменный шар, старавшийся вырваться из меня на волю, я лишь взъярилась еще сильнее, и с мстительной радостью вслушивалась в грохочущие хлопки, сливавшиеся в оглушительный треск, словно кто-то огромный и страшный, рвал в зимнем небе большую, накрахмаленную простыню.

Затем, пришел грохот. Это белесый след, который оставило за собой мое пылавшее от злобы тельце, внезапно вспух, наливаясь жгутами из пара и огня, разрывавшими его изнутри, и наконец – лопнул, с оглушительным грохотом швыряя на снег пегасов, единорогов и земнопони.

«Ого! А раньше такого не было!».

Мне повезло больше, чем остальным. Уже зная, чем закончится это мое хулиганство, я повернулась к эпицентру этого воздушного взрыва, и вжав голову в плечи, закрыла глаза, успев громко, испуганно вскрикнуть, когда обжигающая волна на секунду опалила мою морду, швырнув куда-то назад. Проморгавшись, я быстро спланировала вниз, и с грохотом и плеском приземлилась на влажную, раскисшую землю, с которой прокатившийся по ней огонь слизнул весь снег, утрамбованный копытами множества пони. Огромная проплешина неправильной формы заняла большую часть этого импровизированного плаца, и по большому счастью, или волею богинь, вызванный мной катаклизм коснулся нас лишь самым своим краем, растратив большую часть своих сил на то, чтобы стереть с лица земли временный лагерь и несколько небольших скал, располагавшихся прямо за ним. Состоявшая из пара и огня, волна, ревя и грохоча, прокатилась по небольшой долинке, словно языком, слизывая с мгновенно раскисшей земли весь снег, оставляя за собой покореженную, ноздреватую, исходящую паром почву, с редкими, скрюченными ветками превратившихся в угли кустов. Теряя силу, невиданная стихия смогла докатиться до лагеря, и уже на последнем издыхании обрушилась на стройные ряды высоких, многоместных палаток, перемешивая с землей гордые стяги, разноцветную материю и содержимое тряпичных домов. Выложенные из досок, лагерные дорожки взмывали в воздух трещащими веерами, словно домино, бесполезными, опаленными деревяшками падая на почерневшую землю и разбиваясь о раскрошившиеся от удара, высокие скалы, защищавшие лагерь от ветра. Вздохнув последний раз, стихия утихла, превращаясь в тяжелое облако пара, медленно поднимавшееся над искалеченной ей землей, и на долину опустилась тяжелая тишина, прерываемая лишь свистом холодного ветра, рванувшегося на замену воздуху, сгоревшему в огненном валу.

– «Что тут у вас происходит?! Сколько пострадавших?!» – орал мне кто-то на ухо. Потряхивая головой, я, наконец, сообразила поднять глаза на теребившую меня пегаску, когда одетая в желтую жилетку погодного патруля, кобыла буквально впилась в меня, словно клещ – «Эй, вы меня слышите, мэм?! Вам плохо?».

– «Мне… Хорошо…» – прохрипела я, чувствуя, что еще немного – и я просто рухну там, где стояла, не в силах больше стоять на трясущихся, как у записной алкоголички, ногах – «Все… Нормально. Просто… Свет с Венеры… Отразился от верхних слоев атмосферы… И вызвал взрыв природного газа… Все нормально… Проходите мимо…».

– «Она в шоке! Нам нужны еще медики!» – крикнула кому-то кобыла. Подняв голову, я отмахнулась от назойливо цепляющейся за меня пегаски, и побрела вперед, прямо к разваливающейся на глазах куче из облаченных в доспехи тел. Кряхтя и постанывая, пони выбирались из устроенной мной свалки, и ошарашено крутя головами, принимались рассматривать изменившийся ландшафт, совершенно позабыв о той драке, что кипела тут всего за несколько мгновений до устроенного мной «бабаха». Кое-кто, придавленный навалившимися на него телами, сам подняться уже не мог, и таких ставили на ноги сообща, уже не делая различий между гвардейцами и легионерами. Налипшая на нас грязь скрыла под собой цвет шкуры, цвет брони, цвета штандартов и знаков различия, и вскоре, по полю уже двигалась слитная масса из ошарашенных пони, с головы до ног покрытых слоем жирной, подсыхающей на ледяном ветру грязи. Что ж, пожалуй, нужно было начинать что-то делать, и в первую очередь, отогнать непонятно как оказавшихся тут штатских, во все увеличивающемся количестве спешивших к нам из города, но перед тем…

«Перед этим, нужно уладить кое-какие дела».

– «Значит, грязь из-под копыт?» – скрежетнула зубами я, останавливая пробегавшую мимо фигуру, лихорадочно пытавшуюся при этом отчистить себя от налипшей на нее грязи. Спешившие за ним двое подчиненных как могли, пытались этому поспособствовать, но лишь размазывали грязь по телу отплевывавшегося жеребца. Подхватив с земли отброшенный кем-то в сторону шлем, я размахнулась, и изо всех сил припечатала им морду Свит Страйка, которую тот крайне опрометчиво обнажил, раскрыв помятое в падении забрало – «Грязь, значит?!».

Конечно, долго бить мне его не дали, но и того, что я успела ему насовать, вполне хватило амбициозному гвардейцу по самые глаза. Удар еще тяжелыми, не отошедшими от столь резких нагрузок крыльями уже не вызвал столь же сильной бури, но слепленный ими из воздуха, тугой комок резко зашумевшего ветра заставил окружавших нас пони пригнуться, а некоторых, особо чувствительных натур, даже броситься на землю, прикрывая голову или круп, в то время как кинувшихся ко мне ординарцев капитана просто унесло шагов на десять назад. Злобно захрипев, я вскочила на спину упавшему земнопони, и не торопясь, с чувством и расстановкой, принялась вбивать в него ту мысль, что я, раз за разом, пыталась донести до всех, кто так или иначе, пытался «поставить меня на место».

– «НЕ! СМЕЙ! БОЛЬШЕ! СВЯЗЫВАТЬСЯ! СО! МНОЙ!».

– «Эй, держите ее!».

– «НЕ! СМЕЙ! БОЛЬШЕ! СВЯЗЫВАТЬСЯ! СО! МНОЙ! ПОНЯЛ?!».

– «Командир, отпусти его! Командир!».

Грохот шлема, лупящего по шлему, резко прервался, когда навалившиеся на меня гвардейцы и легионеры, не без труда оторвали от своего офицера мою ругающуюся и плюющуюся тушку.

– «ТЫ МЕНЯ ПОНЯЛ, КУСОК НАВОЗА?!».

Даже уволакиваемая прочь, я умудрилась пару раз лягнуть валявшееся без сознания тело, и лишь холодная вода, кусачей струйкой полившаяся мне на голову и спину, отрезвила меня настолько, что мне удалось разглядеть окружавшие меня морды пони, проступавшие сквозь кроваво-красный туман.

– «Примипил, ты… Эммм… Ты в порядке?» – поинтересовалась одна из грязных рож. Оглянувшись, я заметила, как собирающие своих товарищей мэйнхеттенцы вновь начинают сбиваться в правильный строй, недобро поглядывая на грязных, как черти, легионеров. Но теперь, мы были не одни – вслед за повелительными выкриками сновавших по небу спасательных команд Погодного Патруля, в зимнем воздухе появился тяжелый, слитный гул, предвещавший прибытие остальных кентурий Легиона.

«Ну что ж, вот теперь подеремся!».

– «Стройсь!» – заорала я, с трудом влезая на спину самой большой, и самой грязной фигуры, державшей в зубах древко с основательно испачканным и подпаленным знаменем Легиона – «Стройсь, бегемоты прямоходящие! Слушай мою ко…».

– «Запрещаю!».

Раздавшийся над полем глас заставил всех, без исключения, остановиться. Вжимая головы в плечи, мы подняли головы, глядя на вечернее небо, в котором, сердито отмахивая большими, идеально очерченными крыльями, висели два аликорна, устремившие кипящий негодованием взор на творившееся вокруг безобразие. Не в силах вынести гневные взгляды повелительниц, головы пони клонились, словно трава, и поколебавшись, я решила не выделяться, грохнувшись вместе со всеми в холодную, жидкую грязь, склоняясь в раболепном поклоне, и даже пару раз шмыгнула носом, словно почтившие нас своим животворящим присутствием принцессы могли меня услышать. Секунды текли одна за другой, но ничего не происходило, пока, наконец, из дальних рядов, со стоном, не выступила шатающаяся фигура залитого грязью жеребца, на голове которого красовался измятый до неузнаваемости, и похоже, уже не снимающийся с него шлем.

– «Ва… Ваше…».

– «Я жду вас во дворце!».

Что ж, повеление принцессы – закон, и закопошившись, мы принялись собирать раскиданные по полю щиты и оружие, старательно избегая глядеть при этом по сторонам, словно боясь встретиться взглядами, как нашкодившие дети, о провинности которых узнали строгие родители. Вздохнув, я отвернулась от осевшего на спины своих подчиненных капитана мэйнхеттенских гвардейцев, и принялась негромко, сквозь зубы, распекать ненормальных аликорнов и их сволочных командоров, столь нагло использующих бедную, несчастную кобылку, взвалившую на свою спину и без того нелегкий груз, приятной тяжестью оттягивавший ее живот. Ко мне подлетел взволнованный Хай и громко выкрикивая что-то, набросил на мою спину белоснежный, теплый плащ, в кроваво-красный подбой которого я тотчас же зарылась замерзшим и оцарапанным носом. Подняв меня к себе на спину, Буш начал скандировать какие-то слова, подхваченные остальными легионерами, но лишь спустя несколько минут, через шум в моей голове, усиливаясь, пробились грозные, воинственные крики. Поведя глазами по сторонам, я с удивлением увидела окруживших меня пони – грязные, побитые, они раз за разом выкрикивали одно и то же слово, заставляя насупленных гвардейцев пятиться к кромке раскуроченного поля. Звеня и перекатываясь по моему черепу, оно заставляло мое сердце подпрыгивать от возбуждения – и тотчас же замирать от недоброго предчувствия, пробивавшегося откуда-то изнутри. Волна удовлетворения и тепла подсказала мне, что Древний целиком и полностью одобрял все происходящее, но еще долго, стоя на спине своего подчиненного и друга, я не могла понять, что же именно имеют в виду мои легионеры, выкрикивая никак не доходящее до меня слово.

– «ЛЕ-ГАТ! ЛЕ-ГАТ! ЛЕ-ГАТ!».


Лежа в мусорном баке, я глядела на звезды, и ощущала себя… Странно.

Наверное, читающие эти воспоминания пони, в том числе – и принцессы, останутся в недоумении по поводу того, как же может чувствовать себя кобылка, которую, всего несколько минут назад, два дюжих жеребчины вышвырнули из богатого особняка на узкую улочку, проходящую за его задней стеной, и с приличествующим моменту хохотом шваркнули в мусорный бак? Наверное, персонаж одного из тех кобыльих романов, неизменно расходящихся большими тиражами и приносящих своим авторам неплохой доход в звонкой монете, непременно должна была бы расплакаться или, по крайней мере, в стиле Деринг Ду, пообещать непременно отомстить своим обидчикам, после чего – ухромать прочь в поисках припарок для полученных синяков и мыла для шкурки, пропахшей отходами с кухни. Да, я узнала, кто же это была такая, и признаюсь, была не особо впечатлена этой понифицированной версией Лары Крофт[17], от которой просто тащились две мои понивилльские подруги, но, в отличие от нее, я даже и не подумала выбираться из того уютного местечка, куда меня определила местная знать.

Глядя на звезды, я вглядывалась в яркие созвездия, и, как никогда, ощущала себя единым целым со вселенной.

– «Знаешшшь, многие поражаютссся тебе, сссессстра» – лежавший на высоком, каменном заборе страж казался лишь тенью, и лишь внимательному взгляду становились видны огоньки приоткрытых глаз, которыми тот наблюдал за всем происходящем в проулке – «Твои дейссствия не всегда логичны и понятны практичессски всссем, кто когда-либо имел ссс тобой дело. Вот и сссейчассс – ты просссто проглотишшшь обиду?».

– «А кто сссказал, что я обиделась?» – не отрывая взгляда от едва-едва заметно движущихся созвездий, передразнила я своего собеседника. В отличие от ушедшего мира, погода, контролирующаяся пегасами, редко допускала здесь резкие выверты, и заканчивающийся месяц Вечерней Звезды уже вовсю покусывал мою шкурку легким морозцем. Похоже, ожидались сильные заморозки, и Погодный Патруль уже начал затягивать небо белыми тучами, принявшимися посыпать вечернюю столицу миллиардами пушистых снежинок, весело покалывающими мой высунутый язык.

«Интересно, и почему у пони он такой длинный? Наследие далеких предков? Помнится, впервые услышав разговор Деда и Бабули, первое время я с ощутимым трудом понимала своих новых родственников, приняв это за деревенский акцент. А сейчас я его не всегда и замечаю… Да, похоже, что эквестрийский язык все-таки отошел от традиционного английского, и видимо, не в последнюю очередь, из-за различия в строении ротовой полости. Просто пообтеревшись среди этих лошадок, я перестала замечать какие-либо различия… А вот интересно, остальные до сих пор воспринимают мою речь как «странную, твердую и округлую», как выразилась однажды Физзи?».

– «Не холодно?» – поинтересовался страж, вновь приоткрывая светящиеся глаза. Размытые очертания фигуры, едва заметной на каменной стене соседнего дома слегка изменились, когда лежащий на заборе страж повозился, сменив положение, и вновь застыл, изучающее разглядывая меня со своего насеста.

– «Да уж, не may месяц» – согласилась я, передергиваясь на куче отходов, зашуршавших под моей спиной.

– «Тогда чего же мы ждем?».

– «Чего ждем?» – протянула я, словно подыскивая ответ – «Ну, например, когда откроется вот эта дверь, через которую меня вышвырнули в помойку, и меня попросят зайти обратно, в тепло и уют этого гостеприимного дома».

А ведь все начиналось просто замечательно. Несмотря на шумиху, возникшую после той замятни, что уже была окрещена газетами как «зимнее побоище», каким-либо особым репрессиям ни Легион, ни Гвардия так и не подверглись. Хотя, наверное, я судила о произошедшем, основываясь на том, как это выглядело со стороны другого существа, чей род, как выяснилось, почил в бозе тысячелетия назад – ну что такое для «бесстыдной нахалки, провокаторши, пособницы грифонов и пятнистого зверя» приказ о назначении всех бойцов, участвовавших в той драке, на различные «социально-исправительные работы?». Посмеивавшиеся легионеры, не стесняясь, радовались такому «наказанию», ведь вместо тяжелой, грязной и пахучей работы в штрафных контуберниях, убирающих помещения казарм и еженедельно чистящих канализационные решетки от налипающих на них продуктов жизнедеятельности более полутысячи пони, они направлялись в общественные столовые, на разгрузку составов или подметание и регулировку улиц столицы, что, в купе с сохранением денежного довольствия, предоставляло им неплохую возможность не только развеяться, сбежав от ежедневной рутины изматывающих тренировок, но и показать себя перед столичными дамочками, просто млеющими при виде подтянутых, украшенных синяками и повязками жеребцов. В какой-то мере, это относилось и к гвардейцам, и мне даже пришлось сердито фыркнуть на одного из своих балаболов, отставившего в сторону метлу, и дружески трепавшегося о чем-то с нежно-розовой кобылой, чьи подтянутые стати, как и многочисленные пластырные повязки на груди и ногах, ясно говорили, из какой же конюшни сюда была направлена эта лошадка. Лениво отбрехивавшаяся от размахивавшего копытом легионера, она, тем не менее, явно не собиралась его отпускать, и ее водянистые, серо-голубые глаза с ревнивым вниманием провожали каждую проходящую мимо кобылу, вертевшую головой в сторону токующего жеребца.

– «Третья контуберния Четвертой кентурии, легионер Найз Дэй, примипил!» – увидев меня, вытянулся жеребец, стукнув копытом по груди – «Выполняю воспитательный наряд! Пока все хорошо, беспорядков не замечено. Противник в виде трех куч снега окружен и скоро будет побежден!».

– «Хорошо» – хмыкнув, кивнула я, невольно покосившись на сероглазую кобылу, ревниво прислушивавшуюся к нашему разговору с деланным безразличием на морде – «А лимон уже съел?».

– «К-какой лимон?» – удивился мой подчиненный, с недоумением оглядывая свои бока, словно ожидая увидеть на них седельные сумки, полные экзотических и ставших довольно дефицитными плодов – «Нам сегодня только яблоки…».

– «Обыкновенный. Чтобы удовольствие с морды стереть» – коротко хохотнула я, направляясь в сторону парадной двери Кантерлотского Театра – «Смотри, ловелас, она выглядит записной ревнивицей!».

– «Враки!» – донесся до меня сердитый выкрик, оборванный захлопнувшимися дверями. Конечно, мне пришлось гораздо легче остальных, хотя весь Легион, с подачи моего фрументария, почему-то посчитал, что это именно я отбила своих вояк у принцесс, рассерженных таким некрасивым происшествием, случившимся вопреки их воле, подкрепленной неофициальным, но от этого, не менее грозным напоминанием. Как оказалось, пока я дулась на весь мир вообще, и на себя – в частности, Селестия, прекрасно помнившая недавние, по ее меркам, события, когда приглашенные на празднования гвардейские части сцепились друг с другом в общих казармах, и успели основательно намять друг другу бока, пока не были остановлены своими командирами, спешно вернувшимися с какого-то приема, разослала по всем приглашенным частям устное напоминание о необходимости сохранения и поддержания порядка. Как оказалось, все мои знания о Гвардии были лишь верхушкой айсберга, и на очередном разборе, устроенном пред взором раздосадованной богини, я впервые узнала о том, что эта, кажущаяся монолитной, военизированная организация, как выяснилось, не такая уж и крепко спаянная команда, и базирующиеся в Мейнхеттене части вполне могли не любить, и даже презирать «расфранченных снобов» из кантерлотских казарм, впрочем, плативших им той же монетой. А ведь была еще десятка «Смелых Бунтарей» из Эппллузы, филлидельфийские «Синие Щиты», «Горцы» из Трамплевании и «Каменные Копыта» из Нью Сэддла – все эти части, насчитывавшие от десятка до полутысячи бойцов, имели славу бесстрашных задир, и собравшись в одном месте, редко не учиняли какого-нибудь беспорядка, периодически, устраивая самые настоящие драки, слухи о которых, впрочем, редко выходили за территорию казарм, и лишь подогревали к ним интерес кобыльего населения страны.

Про потасовки среди крылатых отрядов Клаудсдейсла и Лас Пегасуса говорить не приходилось вообще – среди пегасов любое сборище, на котором присутствовало более десятка крылатых лошадок, редко обходилось без споров, небольших соревнований и открытых потасовок, после которых участники общего сбора, нередко, отправлялись прямиком в свои койки, залечивать ушибы, растяжения и основательно пощипанные перья.

Кланяясь и оправдываясь перед рассерженной принцессой, мы клятвенно пообещали не допускать подобного впредь, и в конце концов, свели все к «Дискорду», который, как говорится, опять не вовремя «попутал» обе стороны ввязаться в эту потасовку. Присутствовавший вместо своего задиристого подчиненного, Вайт Шилд не выглядел слишком удрученным, и после покаянных извинений, принесенных сердито хмурившейся Селестии, даже соизволил проститься со мной, не обозвав при этом «мелкой негодяйкой» или «пятнистой мерзавкой», что навело меня на мысль, что меня вновь, нагло и неприкрыто использовали. Эта мысль была подкреплена и синими кудрями Фансипантса, мелькнувшими в придворной толпе, продолжавшей ошиваться на каждой мало-мальски значимой церемонии в надежде попасться на глаза августейшим правительницам – единорог быстро лавировал в придворной толпе, и судя по всему, уже охотился на какую-то важную рыбу. Что ж, мне оставалось лишь кивнуть встретившемуся со мной глазами знакомому, и тихо вздохнув, покинуть тронный зал, направившись в покои своей Госпожи, ведь в тот момент, у меня была куда как более животрепещущая проблема, нежели мнение о произошедшем богатых и влиятельных родов.

Меня волновало происходящее с Луной.

Вот уже несколько дней, прошедших с моего восстановления в должности, с которой, впрочем, меня никто и не снимал, меня беспокоило то, что происходило с моей учительницей и подругой. Окунувшаяся с головой в круговерть балов и празднеств, Луна, казалось, даже начала испытывать от этого некоторое удовольствие, но вот уже который день, я видела, что моя повелительница выглядела все более и более уставшей. Принцесса стала вялой и апатичной, время от времени, даже забывая поднимать на небо свою луну – возвращаясь под утро, она машинально выпивала огромную кружку кофе, ждавшую ее на маленьком столике у двери, и просто падала на постель, доверяя мне или своим служанкам позаботиться о ее регалиях и уложить ее так, как подобает знатной особе. Рассеянная и вялая, она, казалось, выматывала себя, участвуя в каждом празднестве, в каждом торжественном мероприятии, но я ясно видела непонятную тоску в ее глазах, по вечерам, частенько обращенных к ночному светилу.

– «Она вновь начала разговаривать с луной» – сказала мне Селестия, заботливо поправляя одеяло на спине сестры, опять уснувшей до того, как я смогла произнести хотя бы пару слов после ее возвращения из Бального зала, в котором Принцесса Ночи почти до самого утра присутствовала на награждении каких-то звезд сценического искусства – «Иногда мне кажется, что она делает это нарочно, выматывая себя до предела, заставляя себя делать то, что ей не слишком нравилось еще тогда, и явно, не слишком нравится делать сейчас. Она никогда не любила эти долгие, скучные приемы, на которых бряцавшие мечами и доспехами знатные пони были заняты лишь демонстрацией самих себя, подтверждением собственной значимости и своего статуса. Можешь мне не верить, но это она изобрела тот строгий придворный этикет, пугающий даже матерых офицеров, по долгу службы или по праву происхождения, часто крутящихся при дворе – тому, что она так долго и не сказать, что безуспешно, пытается научить и тебя, Скраппи. Поверь, принцессой быть не менее сложно, чем командором, а может быть, даже и сложнее – слишком много глаз глядят на тебя, оценивая каждый твой жест, вздох, моргание глаз; слишком много ушей ловят все интонации твоего голоса, и каждый твой вздох или пауза расцениваются как изменение баланса сил. Достаточно приветствовать гостей не в том порядке, как обычно – и воцаряется паника на бирже, одни рода считают, что их власть уменьшилась, в то время как другие могут посчитать, что им оказано высочайшее доверие, хотя все, что тебя занимало в тот злосчастный момент – это забавная шляпка на голове новой подруги какого-то представителя провинциального дома. Боюсь, что мое наказание, задуманное более как шутка, вновь может подтолкнуть ее на этот темный путь, с которого ее с трудом смогла вернуть моя верная ученица».

– «Тогда зачем она ходит на эти приемы? Лишь потому, что считает себя виноватой в произошедшем?».

– «Мне кажется, она изо всех сил пытается подружиться с моими подданными» – подумав, покачала головой Селестия. Копыто синего аликорна, тихонько застонавшей во сне, медленно двинулось по подушке, и блеснув алмазами негаданных слезинок, Селестия тихонько улеглась рядом с посапывающей сестрой, судорожно прижавшей к себе ее переднюю ногу – «Но, боюсь, еще не все привыкли к тому, что… К ней».

– «Не все привыкли к тому, что рядом с ними расхаживает персонаж из страшных сказок?» – докончила я мысль принцессы, кивнувшей мне в ответ – «Мне это знакомо. Значит, подданные ее не ценят?».

– «Нет, Скраппи, силой ты тут ничего не добьешься. Как, впрочем, и поспешным, нарочитым дружелюбием с ее стороны» – покачала головой белоснежная кобылица, не делая попытки отстраниться, когда перевернувшаяся в постели аликорн заключила ее в отнюдь не сестринские объятья – «Все, что мне удалось – это подменять ее напиток менее крепким, иначе, боюсь, она могла бы навредить себе настолько, что это превратилось бы в настоящую проблему. А я обещала себе, что никогда больше не брошу свою Лу – никогда, слышишь?».

– «Слышу. Понимаю».

– «Иди, Скраппи. Позволь нам побыть с ней вдвоем» – грустно улыбнулась Селестия, легким взмахом крыла направляя меня к выходу. Повинуясь золоту магии принцессы, балконные двери распахнулись, впуская в комнату бодрящий зимний холодок, почувствовав который, спящая аликорн еще крепче прижалась к обнимавшей ее сестре – «Найди нашего мажордома и нашего секретаря. Скажи им, что на завтрашних приемах я присутствовать не буду. Пусть найдут этому подобающее объяснение и разошлют извинения всем тем, кто не захочет обойтись без моего присутствия. Завтрашний день мы проведем вдвоем, как когда-то, в древние времена, когда у нас была лишь старая хижина да дымный очаг, наши сердца и огромное, раскинувшееся над нами небо. Пусть принесут нам сырых овощей и дешевого вина, горячий чай и простой хлеб – мы будем петь и плакать, смеяться и грустить, и… И помолись за нас, моя маленькая, верная пони. Помолись – ведь за чередою сотен лет, что нас почитали как богинь, мы уже, наверное, и забыли, как делать это честно. Как делать это ото всей души».

– «Она счастлива, принцесса» – отходя к двери, исказившимся до неузнаваемости голосом произнесла я, раскинутыми крыльями выталкивая перед собой собой Клауд и Мист, недвижимыми статуями застывших возле дверей – «Она счастлива, что у нее есть такая сестра, как ты, Селестия. Она сама мне это говорила, поверь. И знаешь что? Я сделаю даже больше, чем то, о чем ты просила. Ведь я тоже люблю ее, и я сделаю все, чтобы она поняла, что в этом мире есть те, кому она совсем не безразлична!».

Что ж, слово было сказано, и в тот момент, размазывая по щекам внезапно выступившие слезы, я не нашла ничего лучше, чем закрыть за собою двери, мгновенно окутавшиеся золотистым сиянием магии аликорна, и поскакать выполнять свое обещание. Даже после того, как я успокоилась и даже подкрепилась, моя решительность ничуть не уменьшилась, и вот уже сутки, проведенные без сна, я лихорадочно искала способ хоть как-нибудь взбодрить приунывшую принцессу, но увы, в голову лезли лишь те самые вечеринки, от которых ее, должно быть, уже начинало просто тошнить. Значит…

«Нужно напомнить ей о том, что именно ночь – то время, когда творятся самые деликатные дела. То время, когда сердца влюбленных стучат в унисон, когда тела движутся в едином ритме, когда в мире начинает свой путь новая жизнь, и без луны, без ее прохладного, ласкового света, на свете не было бы столько поэтов, прославляющих ночное светило, благословившее любовь бесчисленного количества живых существ. И подходящий для этого повод – представление. Вроде бы, Черри говорила что-то про целую кентурию, заказанную для торжественного мероприятия в Кантерлотском Театре? Вот вам и повод наведаться к этим театралам – не приведи богини, они опять решили поставить эту хрень про Найтмэр Мун! Все уши пообрываю!».

– «Чт… ЧТООООО?! Да… Да вы понимаете, что вы вообще такое говорите?!» – завопил всклокоченный пегас. Капельдинер была настолько любезна, что проводила меня до его кабинета практически без задержек, чему немало поспособствовало каменное выражение на моей морде, вкупе с фирменной туникой и тяжелым, «примипильским» взглядом, избавившими нас от задержек и необходимости стоять в небольшой очереди, скопившейся перед кабинетом директора театра. Наполненная довольно нервными личностями, она качнулась было вперед, когда стоявшие в ней пони уже открыли было рот для какого-то дружного вопля, типа «куда?!» или «вас тут не стояло!», но мне потребовалось лишь отодвинуть крылом в сторону самую рьяную из лезущих на меня кобыл, после чего вопрос с очередностью решился сам собой – прочие пони решили не обострять ситуацию, особенно услышав жалобный хруст двери, деревянная поверхность которой звонко затрещала, встретившись с моим шипастым накопытником.

«Иногда намеки бывают понятнее, чем длинная, прочувственная речь».

– «Вы хоть понимаете, что мы не можем так просто взять и отменить целый спектакль?!» – продолжал разоряться пожилой, лысоватый пегас. Его поседевшая грива торчала забавными колтунами, и в порыве отчаяния, одетый в жилетку маэстро принялся порхать из угла в угол, дергая себя за патлы спутанных волос – «Если мы отменим этот спектакль, то мы отменим его вообще! Мы не поставим ему на замену ничего! Тысячи билетов уже проданы, и зритель ждет от нас чуда! Он ждет от нас вдохновения! Он ждет от нас…».

– «И почему вы считаете, что мы должны прислушаться к этой вашей просьбе?» – в отличие от своего несдержанного коллеги, сидевшая за столом единорожка была гораздо спокойнее. Уперев подбородок в копыта, она внимательно рассматривала меня серьезным и крайне недружелюбным взглядом, впрочем, все время оставаясь в рамках приличий, и даже находя время для того, чтобы одернуть летающего по комнате пегаса, время от времени, закладывавшего слишком уж рискованные маневры – «Маэстро, присядьте! Вам вредно так волноваться».

– «Ох, мое сердце!» – простонал тот, обрушиваясь на удобный диван, занимавший место вдоль целой стены кабинета – «Нет, вы слышите, что она говорит?».

– «Она говорит о том, что данное представление должно быть отменено» – так же холодно и спокойно ответила я презрительно сощурившейся кобыле, и тут же вскинула ногу в резком, повелительном жесте, который я успела подсмотреть у своей Госпожи. В сочетании с накопытником, посверкивающим острыми, пирамидальными шипами, он производил неизгладимое впечатление на большинство мирных пони, и в тот момент, сработал не хуже – «Как я успела осведомиться у вашего персонала, завтра вы собирались выступить перед своими гостями, в число которых входит большинство знатных пони, а так же Их Высочества Принцессы Эквестрии, с очередной опереткой, описывающей взлет и падение Найтмэр Мун. Так вот – я извещаю вас, что это представление должно быть заменено на что-то более… Ну, скажем так… Соответствующее духу времени».

– «Это невозможно» – резко ответила единорожка – «Будут ли у вас еще пожелания или интересные идеи? Не стесняйтесь, мы всегда готовы выслушать столь бравых вояк. Сейчас, после того «конфликта», вы в фаворе, и поэтому, как я поняла, считаете себя вправе вламываться в дирекцию самого известного театра страны, и требовать от его администрации, чтобы вам исполнили песенку на заказ? Что ж, я выслушаю вас – а потом отправлю нарочного к вашему командующему, и тогда увидим, что вы сможете услышать из заключения в вашей казарме».

– «Невозможно?» – вскинув брови, я нарочито громко вздохнула, всем видом выражая неподдельную усталость, вызванную столь явным непониманием со стороны своих собеседников – «Мне кажется, этим словом можно было бы описать множество вещей, но для столь серьезной кобылы как вы, на мой взгляд, скорее подошло бы слово «сложно». Вы можете обфыркать мои слова, можете посылать кого-то куда-то – я даже и не знаю, что ответит вам мой заместитель, в данный момент, являющийся дежурным офицером Легиона – но я сомневаюсь, что это приведет к чему-либо дельному. Можете даже подомогаться чего-нибудь во дворце… Но вот что я вам скажу, и советую выслушать меня очень внимательно: если завтра все останется так, как есть, если это представление про древнюю вражду все-таки будет дано, то кроме ваших высокопоставленных гостей, на вашем представлении не будет никого. И это не угроза. Вам крупно повезло, мои дорогие пони, что вы не знаете, что именно думают про ваши эти постановки, про всю эту легенду наши возлюбленные принцессы! И если одна из них считает, что заслужила этот нескончаемый позор, это напоминание о том, что жжет ее душу хуже раскаленного прута, то думаю, что другой совсем не понравится тот вызов, что вы принародно бросите ей в ее же столице. Вы думаете, к вам ввалилась полупьяный легионер? Ну ладно вот он, старый пегас, дитя искусства, в свои года лучше ориентирующийся в разбросанных по дому нотах, чем в анатомии собственной жены, но вы то, вы, администратор самого большого театра – неужели вы до сих пор не поняли, что к вам пришла Первая Ученица Принцессы Луны Эквестрийской? Или вы и впрямь глупее, чем я думала?».

– «Я попрошу меня не оскорблять» – скривилась единорожка, стрельнув глазами в сторону пегаса, забывшего про недавние жалобы, и с неожиданным вниманием прислушивающегося к нашему разговору – «Бэйз Клеф, не могли бы вы…».

– «Я главный дирижер этого театра! Вы не можете меня так просто выставить!» – заартачился жеребец, вновь взмывая к потолку и повисая там, словно воздушный шарик – «Если вы меня выгоните, то можете ставить что угодно – но без меня!».

– «Ладно, оставайтесь, Дискорд бы вас побрал! Так вот, мисс…».

– «Примипил Раг, если вам хочется общаться со мной официальным языком» – холодно ухмыльнулась я, задумчиво ставя накопытник на полированный стол, и слегка потягивая его на себя. Раздавшийся вслед за этим тонкий, неприятный скрип заставил обоих пони синхронно поежится – «Мне показалось, что я четко изложила диспозицию, но если вам это было непонятно, то я охотно повторю. Итак, это представление…».

– «Это опера! Опера, а не цирковое представление!!».

– «Да хоть шапито, маэстро! Так вот, спектакль должен быть заменен. Замените его на то, что сможет усладить взор наших богинь, но не потребует от вас двух недель приготовлений, желательно – что-то о мире, дружбе и любви. Разве нет у вас других спектаклей, идущих в расписании чуть позже? Прошу вас поискать по закромам, и если у вас есть актерские группы или труппы – я не слишком хорошо ориентируюсь в вашем сленге, вы уж простите – готовые сыграть что-то из вышеописанного, то будьте уж так добры предоставить им шанс блеснуть своим мастерством перед Их Высочествами. А если нет…».

– «То что?» – осведомилась госпожа администратор, опуская взгляд на разложенные перед ней бумаги – «Что, вы начнете буйствовать? Вы будете нам угрожать?».

– «Скажу вам честно – да кому вы тут вообще нужны?» – откликнулась я, возвращая возмущенным этой фразой собеседникам ленивую полуулыбку, искривившую мои губы в привитом еще в Обители оскале – «Я просто поднимусь и выйду. Но тогда на спектакле, в этом зале, будут присутствовать лишь те, кому нравится противопоставлять себя принцессам. Те, кто считает, что может бросить им вызов или мило улыбаясь, исподтишка, оскорбить. Ни один из преданных им подданных не войдет в эти двери – я позабочусь об этом сама, сегодня же оповестив всех на регулярном вечернем приеме Солнечного Двора. А дальше с вами будут разбираться уже те, кому это положено по долгу службы – Гвардия или комиссия Двора… В общем, меня это уже интересовать никак не будет. Так что желаю здравствовать вам, возвышенные деятели искусства. Кстати, никогда не слышали о пони, который так высоко задирал голову, что, в конце концов, свалился, окунувшись с головою в грязь? Нет? Жаль, очень жаль. Всего доброго, уважаемые».

Хлопнув дверью, я вышла из кабинета, едва не врезавшись в клубившуюся под дверью толпу. Отпрянувшие пони явно подслушивали под дверью, и судя по их ошарашенным мордам, явно слышали весь разговор, состоявшийся между мной и администрацией прославленного театра. Я понимала, что веду себя неправильно, и так же понимала, что прошу чего-то очень и очень сложного… Но в то же время, я ощущала нарастающее желание скривиться в иронической усмешке, с которой мой старый симбионт вспоминал, к каким эксцессам приходилось привыкать ему на той тяжелой и подчас, неблагодарной работе – чего стоили одни лишь картинки врачей, вталкиваемых в автобусы с полузадохшимися жертвами теракта на Дубровке, когда на одного фельдшера или врача приходилось по двадцать-тридцать умирающих людей! Быть может, им тоже стоило отказаться от посильной помощи несчастным, мотивируя отказ множеством причин, в обычной ситуации, считающихся вполне себе правомочными?

«Есть моменты, когда нужно сделать то, что нужно, а не то, что ты делаешь каждый день».

– «Всё слышали?» – холодно осведомилась я у переглядывающейся толпы деятелей высокого искусства.

Пони молчали.

– «Выводы делайте сами».

«Да, театральная жизнь – это явно что-то интересное, не утратившее привлекательности даже за последние несколько тысяч лет» – думала я, бредя в сторону выхода. Свернув в один из более-менее свободных коридоров, я оказалась в паутине из деревянных мостков, крытых переходов и коротких тупичков, забитых каким-то сценическим реквизитом. Передвижные вешалки, укрытые белыми чехлами, свернутые в трубку плакаты и афиши, обшарпанные чемоданы и громадные кофры[18] – все было покрыто тонким, едва заметным налетом деревянной пыли, выбрасываемой в воздух поскрипывающими конструкциями театра. Как и в далеком прошлом, громада каменных стен скрывала под собой освященные временем и традициями деревянные балки переходов, мостков и креплений для различного сценического реквизита, поднимавшиеся из подвала под самый потолок, и их обшарпанные, растрескавшиеся от времени и сухого воздуха тела исходили едва заметной, похожей на пудру, пылью, витающей в воздухе, словно прах. Бредя вперед, в полутьме, я с неожиданным удовольствием нюхала этот горький запах дерева и пота, напомнивший мне о том, кто был мне так дорог – и так далек в этот нелегкий для меня момент.

Негромкая музыка родилась где-то невдалеке. Визгливые звуки настраиваемых инструментов, звеневшие на фоне общего гула, понемногу сменились красивой мелодией, показавшейся мне странно знакомой. Тягучая, словно мед, она проникала в мои уши, и бросив свои попытки выбраться из этого лабиринта, я медленно побрела на звук, осторожно пробираясь по темным закоулкам старого театра.

– «Мисс… Мисс, простите!».

Длинный переход, в котором глохли все звуки, привел меня к узкой лестнице, ведущей куда-то вниз. Оглянувшись, я увидела догоняющих меня пони, профессионально лавирующих между кучами реквизита, и явно направлявшихся ко мне. Музыка стала громче, маня меня к себе, но с этими криками за спиной, я долго бы искала дорогу, ориентируясь лишь на слух – поневоле мне пришлось остановиться, с неудовольствием глядя на догонявших меня преследователей.

«Блин, ненавижу артистов! Ну не видно, что ли, что я только-только начала проникаться театральным духом, приобщаясь к прекрасному?!».

– «Мисс… Простите, мисс!».

– «ЧТО?!» – обернувшись, полузадушенным шепотом рявкнула я, заставив жеребца, сопровождаемого двумя кобылами, резко затормозить, скользя всеми четырьмя ногами по старому, трескучему паркету. Музыка пропала, рассыпавшись на отдельные звуки инструментов, и поднявшаяся во мне волна злости настоятельно требовала выхода, для чего сошли бы даже эти крикливые разрушители моего спокойствия – «Чего вы тут голосите? Не орите – не дома! И дома не орите!».

– «Мисс Раг, это вы?».

– «Нет, это не я!» – сердито огрызнулась я. Диссонансные звуки настраиваемой скрипки, производимые сразу двумя струнами, немелодично стонавшими под проходящим по ним смычком, резали мой слух, в то же время, вызывая в душе какое-то странное чувство узнавания – «Это мой злобный двойник!».

– «Простите, это… Это мы» – сбавив децибеллы, перешел на шепот жеребец, оглядываясь на своих оторопевших товарок – «Меня зовут Кард Рифф, а это…».

– «Кард Рифф? Случаем, не родственник ли Роял Риффа?» – задумчиво прищурилась я, разглядывая стоявшего передо мной пони – «Такой же серый, как и вы, с двумя скрипичными ключами на метке».

– «Да-да, это мой брат!» – просиял незнакомец, демонстрируя свою метку с тяжелым, басовым ключом – «Вы его знаете? Он недавно уехал со своей женой куда-то на юг…».

– «Он наш сосед, и у них с женой недавно появился жеребенок» – несколько суховато ответила я, недоумевая, что же это за родственник такой, от которого молодая семья была вынуждена уехать в такую глушь, как Понивилль – «Но мне казалось, вы догоняли меня с какой-то иной целью, нежели разговор о вашем брате?».

– «Да-да, он уехал после нашей ссоры, и мы… Ох, простите» – стушевался жеребец, но быстро пришел в себя, и подталкиваемый под бока что-то нашептывающими ему кобылками, наконец, решил перейти к делу – «Дело в том, что я… То есть, мы являемся вашими поклонниками, и увидев вас здесь, просто не могли не подойти к вам, чтобы… Ну… Поприветствовать, например. Выразить свое почтение, если вы не против. Мы часто ходили по выходным на ваши выступления в Кафе, и были просто в восторге от вашего пения! Правда, кобылки?».

– «Ага!» – синхронно, на два голоса, заявили улыбавшиеся до ушей звездочки эстрады, хихикая и прикрывая копытами морды – «Он так много о вас говорил, что мы решили сходить к вам на выступление и это было так здорово, но Лауд Сонг так разозлилась, когда мы ей рассказали о том, что вы поете не хуже нее и чуть не выгнала нас из театра, а Рифф помог нам остаться, и теперь мы…».

– «Ясно, ясно. Очень за вас рада!» – заявила я, отступая на шаг под напором этой трескотни. Похоже, юные дарования чувствовали себя легко и непринужденно в театральной среде, и судя по тому, как свободно они вели себя со своим «другом», едва ли не взбираясь к нему на спину в попытках донести до меня вал абсолютно бесполезной и раздражающей информации, их явно не смущал этот милый союз, свойственный скорее пегасам, нежели земнопони – «А причем тут какие-то выступления? Мы просто собирались с друзьями и пели в свое удовольствие, не думая ни о каких концертах».

– «Вы хотите сказать, что не готовились к концертам, а просто… пели?» – не поверил мне жеребец, оглядываясь на своих спутниц – «Но ведь… С вашим голосом… Вы могли бы потрясти сцену, вы это понимаете?!».

– «Ну, допустим, созвав своих подчиненных, я могу даже не потрясти, а вообще разрушить весь этот гадючник, который некоторые называют театром» – скупо ухмыльнулась я, из всех сил стараясь не реагировать на эту негаданную похвалу – «Но все мои помыслы направлены лишь на служение нашим принцессам, поэтому я думаю, что мне не стоит влезать в этот ваш увлекательный мир интриг и грязных разборок… В общем, спасибо, что нашли время ко мне подойти – я даже и не догадывалась, что мое пение пришлось кому-то по душе. А сейчас, простите, мне пора – дела, знаете ли, плюс некоторое недопонимание с администрацией театра… В общем, дел полно».

– «Понимаю» – поколебавшись, жеребец понизил голос до едва слышного шепота, зачем-то оглянувшись по сторонам, словно в узком коридорчике кто-то мог нас подслушать – «В театральной среде новости расходятся с поразительной скоростью, и даже мне, как управляющему занавесом и светом, уже все известно. Вы и вправду хотите отменить этот спектакль? Но ведь это будет грандиозный скандал! Вы не боитесь огласки?».

– «А вы не читали, что пишут про меня в газетах?» – ощетинившись, задала я встречный вопрос вздрогнувшему от неожиданности Риффу – «Можно подумать, что прибавка «пьяный дебош в театре», к выдуманному газетами списку моих заслуг, хоть как-то изменит ко мне отношение всей этой толпы! Думаете, мне важно, что подумают обо мне, а не то, как будут чувствовать себя наши возлюбленные принцессы, глядя на очередную версию истории, от которой их уже тошнит? Я пыталась быть милой, но мне кажется, это совсем не впечатлило местных закулисных заправил, поэтому я собираюсь выполнить все, что им пообещала, и даже больше, но перед тем… Простите, я хотела бы остаться наедине – мне просто необходим хотя бы небольшой заряд хорошего настроения, а откуда-то оттуда доносилась такая хорошая музыка…».

– «Правда? Вам нравится?» – хмурившийся во время всей моей речи жеребец внезапно расцвел, услышав последнюю фразу – «Это мы написали!».

– «Вы?» – я скептически обозрела дружно закивавшую троицу пони – «То есть, эта медленная, красивая мелодия, была написана вами? Вот это да! Я могу ее услышать еще раз?».

– «Конечно, прошу за мной!».

– «Эта музыка была написана мной и Санд Пиллоу, для нашей труппы» – сообщил мне Кард Рифф, открывая небольшую дверку, находящуюся в самом конце длинной подземной галереи. Несмотря на крошечные размеры и сводчатый потолок, мгновенно обострившие во мне чувство клаустрофобии, она была полна пони, бегавших туда и сюда с нотами, ворохом одежды и стопками какого-то сценического реквизита. Множество открытых дверей вело в широкие, низкие помещения, явно находившиеся ниже уровня земли, из которых на нас обрушивались декламирующие что-то голоса, звуки музыки и даже чей-то плач, доносившийся из-за столпившихся в проеме спин. Тяжелая, обитая стальными заклепками дверь захлопнулась за мной, отрезая весь этот шум, и я оказалась в просторной комнате, один на один с группой из десятка пони, удивленно таращившихся на меня из-за своих инструментов. Напоминавший джаз-банду из подворотни, коллектив музыкантов включал в себя не только земнопони, но и пегасов, и даже парочку единорогов, с задумчивым видом разглядывавших лежащие перед ними ноты. Каменные стены и свод были голы, зато каждый сантиметр пола, не занятый старыми кофрами и шкафами, выстроившимися вдоль стен, был покрыт старыми, поглощающими звук коврами – похоже, это была постоянная репетиционная база этого ансамбля, или как еще могла называться группа пони, игравшая одновременно на гитарах, рояле, скрипке и аккордеоне, поддерживаемых латанными-перелатанными барабанами. Несмотря на довольно потрепанный вид инструментов, эта джаз-банда не производила впечатление «холодных сапожников[19]», а ухоженная шерсть, по которой, как я узнала, можно легко определить социальное положение и даже питание пони, убедила меня в том, что это явно не студенческий коллектив.

– «А, вот и наш милый импресарио-антрепренер[20], мастер света и занавеса!» – вскочив, провозгласил один из земнопони, потрясая барабанными палочками – «Рифф, ну сколько ж можно-то? Что ты или твои подружки там опять наговорили примам этого театра? Почему нас снова выгнали сюда, в эту подсобку, даже не дав собрать наши инструменты?! И вообще, когда наше выступление?».

– «Успокойся, я все решу» – откликнулся серый жеребец, в голосе которого, впрочем, не было слышно особой уверенности. Похоже, это уловили и другие члены небольшого оркестра, и судя по их разочарованным мордам, это случалось уже не в первый раз – «Друзья, это Скраппи Раг, и я считаю, что мы просто обязаны продемонстрировать ей ту самую, заключительную мелодию для нашего спектакля! Ну же, друзья! Покажем все, на что мы способны!».

– «Господа, спокойнее. Не нужно подрываться и пытаться продемонстрировать что-то, особенно мне» – я подняла ногу, призывая к тишине задвигавшихся на своих местах музыкантов – «Я понимаю, что Кард хочет, чтобы все было как лучше, но давайте обойдемся без истеричных попыток произвести друг на друга впечатление, хорошо? Просто эта мелодия… Это ведь вы играли эту протяжную, медленную мелодию, похожую на танец?».

– «Это и должен был быть танец-песня!» – огрызнулся барабанщик, бросая палочки на свой инструмент, издавший громкий, обиженный гул – «Но до нашего выступления осталось всего два дня, а у нас нет ни сцены для заключительного прогона, ни нормальной, слаженной труппы, способной сыграть этот спектакль, ни… Да мы даже оркестровой ямы в глаза не видели, репетируя прямо на сцене! Рифф, это ли та известность, которую ты нам обещал?!».

– «Только не напоминай ему про слова» – посоветовал единорог, осторожно трогая магией широкие, необычные клавиши, приспособленные под копыта пони – «А то он опять начнет кричать, что это не наше дело, и вообще…».

– «Слушай, Рифф, а что это за спектакль?» – поинтересовалась я у приунывшего «светооператора». Похоже, он был не такой уж и величиной в этом театре, и его попытка выделиться из общей толпы, пригласив сюда какую-то знакомую труппу явно, набирая скорость, стремительно катилась под откос – «Все эти музыканты и артисты – они ведь не из Кантерлота, правда?».

– «Мы играем во многих театрах, но в Кантерлоте – в первый раз» – кивнула пухлая земнопони, покосившись на свою товарку, как и она, державшую в копытах довольно миниатюрную для своих габаритов скрипочку – «О, мы так надеялись, мы так гордились, что нам доверят выступить на праздниках с нашей постановкой, но…».

– «Еще ничего не решено! Они одумаются, когда увидят ваше выступление!» – запротестовал Рифф, упрямо вскидывая голову – «Даже если нескольким пони из этой «Комиссии изящных искусств» пришло в голову, что столичному бомонду не пристало смотреть историю о двух кобылах и жеребце, то я могу воззвать хотя бы к нашей управляющей, мисс…».

– «Да-да-да, так она тебя и послушала!» – фыркнул некто усатый, тиская в копытах саксофон – «Она крутится в высшем обществе, и явно неспроста заслужила прозвище «изящный демон», так что брось, Рифф – и не такие обделывались, едва войдя в ее кабинет.

– «Правда? Да что вы говорите» – с интересом протянула я, быстро прокручивая в голове весь свой разговор с «мадам управляющей», и в новом свете оценивая ее спокойствие. Похоже, кобыла посчитала меня назойливой временщицей, лезущей из кожи вон, дабы произвести впечатление на свою покровительницу, и теперь, я была на сто процентов уверена, что весь этот разговор привел к тому, что завтра меня постараются выставить на посмешище. Ну что ж…

– «Значит, у вас есть какой-то спектакль, но еще ничего не готово?».

– «У нас есть не просто спектакль – это мюзикл! Это история любви двух кобыл, в отношениях которых появляется пегас, и любовь их перерастает в соперничество, когда…» – пустился в запутанные, но в то же время, вдохновленные объяснения Рифф. Внимательно слушая его хвалебную оду этому произведению, я постаралась абстрагироваться от вываливаемых на меня слов, пытаясь ухватить самую суть этого произведения. Что ж, похоже, это могло бы и подойти – писавший мюзикл автор явно делал это с душой, и щедро вставил туда как смешные, так и лирические моменты, не забыв сдобрить все это толикой юмора, подтрунивавшего над однополыми отношениями. Непонятно, почему его решили завернуть – лично мне он показался вполне приличным даже для такого прославленного театра. В конце концов, разве на его сцене не играла однажды группа подозрительно знакомых мне подруг, все достоинство которых, с точки зрения посещавшей представления знати, заключалось лишь в том, что они являлись хорошими знакомыми принцесс? С одной стороны, Селестия была мудра, как никогда, попросив своих протеже сыграть в гораздо менее эпическом произведении, не требуя от них изображать самих себя в очередном опусе про «Найтмэр Мун», а с другой… Не могло ли это быть уступкой для обнаглевшей знати, возжелавшей нового, «изысканного» развлечения в виде пляшущих для них подруг принцессы? Или же это была попытка познакомить бомонд и доверенных пони Селестии друг с другом? Да, над этим явно стоило подумать…

«Ты меришь их старыми мерками».

– «Но я хотя бы пытаюсь просчитывать все варианты» – негромко пробормотала я, глядя на разливающегося соловьем серого жеребца – «Погоди, Рифф, ты говоришь, что у вас готов реквизит для ночных сцен, и ты задумал что-то сделать с тем прожектором, который, как я помню, все время меня слепил? Хорошо, но зачем тебе полумесяц? Давай уж выведи на сцену целую луну! Сделай ее своеобразной ролью, подчеркивающей… Ну не знаю, что там у вас принято подчеркивать этим образом! Или это слишком глупая идея?».

– «Тут не любят этот образ, мисс Раг» – буркнула скрипачка, разом теряя весь свой энтузиазм, с которым она слушала выступающего земнопони – «Даже ложу для принцесс каждый раз освобождают от тех элементов орнамента, которые напоминают о принцессе Луне. Я сама это видела».

– «Понятно. Что ж, тогда, я думаю, что этот образ стоит ввести нарочно» – нахмурившись, отрезала я, глядя на явно струхнувшего Кард Риффа – «А когда вы сможете его сыграть?».

– «Если не нужно ничего переделывать – то хоть завтра! Правда, друзья?» – вновь воспламенился жеребец, как и большинство своих коллег, легко переходивший от уныния к кипучему веселью – «Но если нужно будет внести изменения, о которых вы говорите, то нам нужно будет хотя бы пару дней для репетиций. Мы готовы работать целыми сутками, чтобы удостоиться чести выступить перед театралами Кантерлота!».

– «Кард, нам не дадут сцену» – напомнил о себе флегматичный единорог, грустно тренькнув клавишами рояля – «Управляющая довольно ясно дала это понять, засунув нас в эту подсобку. Яснее может быть прямое распоряжение убираться отсюда прочь, и мы уже потратили довольно много денег лишь на проживание в этом городе, ожидая невесть чего».

– «Приготовьтесь сыграть через пару дней» – подумав, я приняла решение. Ничего более подходящего у меня просто не было, а искать еще кого-нибудь, потратив столько времени на этих ребят, я уже просто не могла. Мою задачу лишь немного облегчало то, что труппа была явно не местная, и, как я думала, еще не замешана в местной грязи под названием «политика высшего света». Что ж, нужно было работать с тем, что было у меня здесь и сейчас, и я скупо ухмыльнулась, вспомнив уроки, преподанные мне командором. Черт его дери, как же я была наивна и глупа… Однако, для полного счастья, мне не хватало прояснения еще одной детали.

– «Кстати, господа, а не могли бы вы сыграть мне то произведение, которое и привело меня сюда?» – попросила я, для привлечения внимания к своей фигуре, громко постучав шипастым накопытником о стену. Сработало. Уставившись на посыпавшуюся на ковер штукатурку, не сумевшую долго сопротивляться острым пирамидкам шипов, музыканты быстро прекратили шум и гам, вызванные моим заявлением – «Оно очень напоминает мне… В общем, попробуйте, ладно?».

«Да, определенно похожа» – напряженно думала я, слушая медленную, неторопливую мелодию, не слишком-то вязавшуюся с довольно энергичным течением самого мюзикла – «Не «Круг на песке», но тоже неплохо. И слова… Я должна непременно вспомнить слова!».

«On and on the band was playing

A song of surrender.

On and on the sun would soon break thru» – негромко пропела я, вспоминая полузабытые слова. Повернувшийся ко мне Рифф хотел было что-то возразить, но я только дернула веком, подпевая звучащему в моей памяти голосу – «Господа, а не могли бы вы сыграть ее энергичнее и быстрее? Ну что вы ее тянете, словно серенаду, честное слово?».

«Now I walk along the streets of Marseilles,

The winter sky is cold and gray.

And I don't know why I left you that day,

And I don't know where you are» – На этот раз вышло гораздо ближе к оригиналу, и хотя звучание инструментов несколько отличалось от того, что я помнила благодаря моему симбионту, темп был взят правильный, и слова сами полились на бумагу. Хотя я и не была уверена, что воспроизводила их достоверно, но судя по вдохновенной морде одной из подруг Риффа, быстро строчившей за мной на грязноватом листе, особой глупости я пока не напела.

«Будет забавно, если и тут есть город с подобным названием» – криво ухмыльнулась я своим мыслям. Задрав голову к потолку, я непроизвольно раскинула крылья, и теперь, вслушивалась в отзвуки своего голоса, гулявшего между стен вместе с последними аккордами мелодии – «Хотя какая, в общем, разница? Главное, что я вспомнила слова, и… Что еще?!».

– «Ох, блин!» – отвлекшись от своих мыслей, я резко развернулась, уставившись на небольшую толпу, клубившуюся в галерее и едва не вваливающуюся в открытую дверь. Похоже, наше музицирование привлекло нездоровое внимание любопытных, как сороки, артистов, и теперь, эта комната оказалась плотно заблокирована множеством любопытных тел, едва ли не лезущих друг на друга в попытках посмотреть, кто это там позорит храм эквестрийского искусства своим пищанием – «Так, что это за собрание, Рифф?!».

– «Простите, я не мог им запретить…» – оправдывался земнопони, старательно пытаясь вытолкать назад, в коридор, что-то спрашивавших у него любопытных – «Это было отлично, просто отлично!».

– «Да брось ты».

– «Нет-нет, на самом деле!» – огорченно подтвердила склонившаяся над бумагой подруга Карда, делая вид, что она нисколько не расстроена всем произошедшим – «Но Рифф, я… Мы не сможем так спеть! И что же нам теперь делать?».

– «Ну…».

– «Погодите, так вы, с подругой, должны были играть главные роли в этом спектакле?» – наконец, догадалась я, глядя на удрученно кивавшую кобылу – «Ох, блин… Удружила, нечего сказать! А ты точно не сможешь…».

– «Так – нет!» – твердо заявила мне бежевая кобыла, отчего-то косясь на мой шрам, который я, по появившейся у меня привычке, непроизвольно начала поглаживать копытом – «И сестра – тоже!».

– «Так вы еще и сестры?!».

– «Ну да, а что?» – отчего-то ощетинилась будущая звезда подмостков – «Вы тоже хотите начать читать нам мораль о том, что союз с одним жеребцом – это плохо, а то, что мы сестры – еще хуже? Так знайте, что…».

– «Замолчи. Мне nasrat на то, кто там вас лохматит, по очереди или всех вместе!» – от волнения, я перешла на казарменный жаргон. Кажется, сама судьба вела в мои загребущие лапки этих ребят – история двух сестер, чья любовь была подвергнута испытанию третьей силой, явно должна была бы если не заинтересовать принцесс, то хотя бы отвлечь от мрачных мыслей мою подругу, Госпожу, учительницу и еще кое-кого, но это слово я пока не произносила даже в мыслях, не желая признаваться в своих чувствах даже самой себе – «Значит так, через два дня вы будете выступать перед принцессами, понятно?».

Шум за дверью утих.

– «Репетируем с утра до вечера – я договорюсь, и сцена на два дня будет в вашем распоряжении. О песне не беспокойтесь – если в театре есть какие-нибудь звуковые устройства, то мы просто пропоем ее за вас, из-за кулис, с еще одной певицей. Кстати, тут есть кто-нибудь, кто сможет быстро подстроиться под мою дилетантскую манеру пения?».

– «Мне кажется, только Лауд Сонг могла бы спеть ее красивее, но боюсь, она откажется» – покачал головой серый земнопони – «Она и так чуть с ума не сошла из-за ревности, когда кобылки сказали ей про вас, а уж если попросить ее выступить вместе с вами, да еще и из-за кулис…».

– «Но ведь это же обман!» – нахмурилась «первая скрипка», сердито потрясая пухленькими щеками – «Зрители будут думать, что это наши дурочки поют такими прекрасными голосами, и вместо признания, нас ждет настоящий скандал!».

– «Можно подумать, что бутафорский рог одной и накладные крылья другой – это оскорбление для зрителя!» – огрызнулась я, в душе понимая свою неправоту – «Ладно, а если мы поступим так...».

– «Нет, нет и нет! Я никогда на это не пойду!».

«Ох блин, это у них профессиональный клич такой, что ли?» – подумала я, сидя в небольшой, но довольно уютной кабинке, расположенной в самом конце зала. В отличие от тех концертных залов, что запомнил Дух, партер Кантерлотского Театра ничем не напоминал стадион с его ступенчатой системой расстановки кресел – удобные, лишенные ножек диванчики, чьи подушки лежали практически на полу, позволяли множеству пони с удобством смотреть на сцену, но почему-то располагались при этом гораздо ниже сцены. Быть может, наши потомки пока не догадались о том, что задирать голову не слишком-то удобно, или же это была дань какой-нибудь моде, а может, создатели этого роскошного места ориентировались на крайне богатых и взыскательных зрителей, которые могли позволить себе занять место в многочисленных ложах бенуара, бельэтажа и четырех ярусов с балконом. Устроившись в крошечном, обитом темным войлоком помещении, утопленном в стену под балконом, я отлично видела весь партер и сцену, на которой, в этот момент, шумела, кричала, возмущалась и ругалась большая толпа актеров, музыкантов, и прочего поньского народа. Среди блестящей суеты костюмов, бумаг, нот и прочих, казалось бы, совсем не нужных на сцене вещей, выделялась очень красивая, очень сердитая, и очень громкоголосая кобылка, последние двадцать минут, вовсю оглашавшая зал раскатами хорошо поставленного голоса.

– «Вот, если я дергаю вот за этот шнур, то стоящие над сценой раструбы акустической системы поворачиваются…» – объяснял мне Кард Рифф, сопровождая свои слова энергичным движением копыта, рванувшего за толстый шнур, уходящий куда-то в стену – «И тогда…».

– «Я повторяю вам – я ни за что, никогда, ни за какие награды или под угрозой высылки, на это не пойду! ДА ЧТО ОНА О СЕБЕ ВОЗОМНИЛА, МЕЛКАЯ, БЕЗРОДНАЯ ДРЯНЬ?!».

– «… и мы можем слышать происходящее на сцене гораздо лучше» – криво ухмыльнулся земнопони, когда голос певицы достиг просто неприличных высот, будучи усиленным прекрасно, как оказалось, работающей системой усиления звука – «Вам просто нужно будет расположиться возле задника[21], и тогда прожектора подсветят ваши силуэты. Это не будет обманом, ведь зрители будут видеть ваши тени, поющие на фоне луны».

– «А какие-нибудь микрофоны у вас есть?» – поинтересовалась я, рывком троса возвращая акустические трубы в начальное положение, устав слышать цветистую ругань местной примадонны – «Ну, активные устройства для усиления звука, работающие на кристаллах, например».

– «Ах, да! Но они тут не понадобятся – акустика зала просто великолепна. Да и старые традиции, которые так чтут театралы, не позволяют тут появиться даже лифту, представляете? Поэтому на балкон взбираются лишь самые выносливые пони. Шутка ли – до третьего колокольчика взобраться на шестой этаж!».

– «Глупость какая-то» – неодобрительно фыркнула я, покосившись на свой живот и заметно округлившиеся бока, которые уже не способна была скрыть никакая туника – «Наверняка, пегасам и крыльями тут махать запрещено?».

– «Может, и глупость, но традиции в театре – это вещь святая» – буркнул жеребец, похоже, лишь из вежливости не полезший со мною в спор – «Как, например, и мнение солисток или звезд. Я вот все думаю, а не сочтут ли эту песню, которую вы пропели, подхалимажем? Мол, вовремя они вылезли с этим спектаклем… Нет, я понимаю, что самим актерам это понравилось, но вот меня лично разбирают сомнения. А вдруг это не понравится принцессе Селестии? Ведь это же едва ли не гимн Принцессе Ночи!».

– «Ну надо же, эмпрессарио с чувством совести!» – делано восхитилась я, иронично поглядывая на смутившегося Риффа – «Дружище, мне кажется, или вас заботит моральный аспект возникшей проблемы? Тогда я не понимаю, как вы вообще сюда попали, ведь по слухам, вся эта театральная тусовка – один большой и скверно пахнущий гадючник!».

– «Я нанялся сюда для того, чтобы увидеть, как протекает вся работа в театре, а не для того, чтобы крутить ручку занавеса или дергать шнурок прожектора для всяких там звезд-однодневок!» – оскорблено вскинулся земнопони – «Но то, что я был творческим директором целой труппы в Стэйблсайде здесь, в Кантерлоте, не значит ничего! Поэтому, чтобы понять, что тут и к чему, я и сижу в этой кабинке, делая вид, что не знаю о том, что мадам «изящный демон» не знает, что я сижу тут не для того, чтобы крутить ручку занавеса, думая о том, что она знает…».

– «Ясно, ясно» – хохотнула я, перегибаясь через узкие перильца, и внимательно глядя на голосившую примадонну, с криками поскакавшую куда-то за сцену. Несколько капельдинеров, выстроившись в ряд, удерживали на подступах к сцене испуганных артистов, которых я погнала из подсобки прямо в зал, знакомиться с оркестровой ямой, и явно были намерены стоять насмерть, не допуская выполнения распоряжений кого бы то ни было, пусть даже и Первой Ученицы принцессы. Хмыкнув, я взобралась на перила кабинки, и не слушая испуганных криков Риффа, спланировала на сцену, с грохотом приземляясь на покрывавшие ее доски, с треском выпустившие в воздух струйки золотистой пыли.

– «Господа артисты, прошу чуточку вашего внимания!» – проорала я, складывая над головой раскрытые крылья, создававшие неплохую акустическую раковину, даже несмотря на гасящий звуки пух в моих подкрылках – «Внимание! Завтрашнее представление отменяется! На сегодняшний и завтрашний день, сцена отдается в распоряжение коллектива из Стэйблсайда! Это окончательное решение, и не нужно так шуметь! Тихо, я сказала! Все вопросы – к вашей управляющей, вознамерившейся хамить доверенной пони принцессы!».

Увы, я плохо знала театральный коллектив. Моя маленькая речь привела лишь к тому, что шум усилился настолько, что разобрать в нем что-то внятное стало просто невозможно. Решив дать актерам выпустить пар в сотрясании воздуха, я удалилась в партер, откуда принялась рассматривать стихийный митинг, довольно быстро собравшийся на сцене, с гадким хихиканьем представляя в копытах голосящих что-то пони транспаранты с лозунгами «Вся власть совѣтам!». Растянувшись в одном, и забросив ноги на спинку другого кресла, я с интересом разглядывала окружающую меня обстановку, пока не заметила приближающихся ко мне рабочих сцены. Видимо, мое присутствие, наконец, заставило кое-кого занервничать, и им был дан довольно четкий приказ – выкинуть из зала эту противную, шумную кобылу. Однако подойдя ко мне, решительные кобылы почему-то растеряли былую уверенность, а завернутая за спину нога одной и основательно помятая поясница второй быстро убедили их в том, что если мадам главной управляющей так не нравится мое присутствие, то выгнать меня из театра она может и лично, если уж ей этого так хочется. Ждала я не напрасно – как и было положено, за сутки до Высочайшего присутствия, театр наводнили гвардейцы и легионеры, внимательно осмотревшие каждый закоулок здания. Связано это было с одной крайне некрасивой историей[22], во время которой серьезно пострадала Саншайн Буггсон – личная копия самой принцессы, с которой, правда, мне еще не доводилось сталкиваться вплотную. После этого, и без того напряженные отношения с Грифусом вылились в настоящую дипломатическую войну, приведшую к падению последнего грифоньего короля, однако это же послужило поводом пересмотреть всю систему охраны «первых морд» королевства, и теперь простые пони могли гораздо чаще видеть белоснежных королевских гвардейцев, обеспечивающих безопасность своей госпожи во время ее полетов по стране. Пошептавшись с кентурионом Четвертой, на плечи которой обычно выпадало стояние в долгих и скучных почетных караулах, я с иронической усмешкой полюбовалась, как сердито покрикивавшие бойцы, облаченные в наглаженные, белоснежные туники с красной каймой, быстро разгоняют несанкционированное шествие с транспарантами, и пожелав удачи робко оглядывающимся актерам, вперемешку с уже известными мне музыкантами высыпавшими на сцену, отправилась туда, куда, по идее, должна была бы идти разве что с контубернией проверенных бойцов. Однако, кто-то умный, гораздо умнее меня, продумал и такую глупость со стороны и без того не слишком-то умной пегаски, и стоило мне лишь приблизиться к нужному особняку, как чья-то сильная нога, вцепившись мне в загривок, шустро уволокла меня в темный проулок.

Что ж, старый добрый Медоу был настороже, и даже если я не имела удовольствия лицезреть его полнеющую тушу, при каждом удобном случае без особого стеснения разглядывавшую мой круп, то он-то про меня точно не забывал, и рассевшиеся на каменном заборе стражи, словно горгульи, прибыли сюда как раз по мою душу, уже намеревавшуюся заняться, по их мнению, очередным непотребством.

Однако никакого «непотребства» с моей стороны не состоялось – зайдя на огонек в приличный двухэтажный особнячок, принадлежащей примадонне Кантерлотского Театра, я, совершенно негаданно, оказалась на закрытой вечеринке, на которой, помимо совсем неизвестных мне пони, присутствовала и «мадам управляющая». Ни одна из нас не ожидала этой встречи, и теперь, уже был мой черед вылететь из дома, с возмущенным писком приземляясь в мусорный бак, на кучу слежавшихся отходов. Раздраженно зашипев, я с трудом успела остановить рванувшихся в бой стражей, и вот теперь, лежала в грязной куче, философски раздумывая над тем, нужно ли мне изображать из себя хорошую пони.

– «Понимаешь, Скратч, даже если я буду спокойна как слон, и вовсю надувать щеки, делая вид, что за мной стоит какая-то сила, которую они привыкли видеть в обществе себе подобных, то меня быстро раскусят. Это тусовка, мой дорогой, и дорогу туда находят лишь те, кто считается у них полезным… Либо сильные, способные войти в нее сами».

– «И что же ты собираешься делать?» – поинтересовался страж, но быстро осекся и притушил свои фонари, услышав звук ключа, защелкавшего в замке.

– «Я собираюсь показать им, что значит быть, а не казаться» – пожала плечами я, приподнимая голову и внимательно глядя в осветивший меня дверной проем – «И знаешь что? Если тебе не сложно, то познакомь, пожалуйста, вышедших из этого дома гостей с гостеприимной камерой казарм Легиона, хорошо? Она одна и довольно мала, но ты можешь их туда хоть утрамбовать – мне это не важно. Но я сильно обижусь, если эта единорожка вернется сегодня домой, а завтра – сможет прийти на работу в свой театр. Сделаешь, братишка?».

– «Не бессспокойссся, сссессстра» – впервые за наше знакомство, широко ухмыльнулся страж, со своего насеста любуясь шарахнувшимися к стене слугами оперной дивы, с испугом переводивших взгляд с моей тушки, развалившейся на куче отходов, на темноту проулка, таращившуюся на них пятью парами светящихся драконьих глаз – «Уже сссегодня тебя не побессспокоит ни один из этих мерзавцев. Удачной охоты, Раг».


«I remember when I met you,[23]
All the stars were hanging in mid-air.

In these moments – nothing mattered

But the way you caught me in your stare.

We were walking, we were talking,

We were laughing about the state of our lives

How our fates brought us together,

As the moon was rising in your eyes»

Представление подошло к своему концу. Певшие, плясавшие, ссорившиеся и расстающиеся героини наконец-то поняли, что их любовь способна выдержать любые испытания, и вернулись друг к другу. Раскаявшийся земнопони вернулся к пегаске и единорожке, все были счастливы, и теперь, в заключительной сцене, две кобылки красиво кружились по сцене, громкими голосами распевая о своих злоключениях и любовных похождениях.

«On and on the night was falling -
Deep down inside us.

On and on a light was shining right through…».

«Ah La Luna, La Luna!

The night that we fell under the spell of the moon.

Ah La Luna, La Luna!

The light that will bring me back to you!

The light of La Luna…».

Да, припев был настоящим потрясением для собравшихся в зале пони. Сказать, что он был забит – это преуменьшить все сказанное. Как я и предупреждала, оставшаяся для меня безымянной, «изящный демон» так и не вернулась домой – ни в тот вечер, ни в последующий, и спустя всего полдня, проведенные без своего начальства, театральная тусовка начала понемногу понимать, что изменилось в их королевстве. Скандал, стремительно вырвавшийся за пределы театра, придал этому рядовому спектаклю провинциальной труппы артистов настоящую известность, и многие театралы, знатные и не знатные пони, явились на него лишь для того, чтобы узнать, о чем вообще этот шум.

И под конец спектакля, им это удалось.

«In the hotels, in the cafes,

All the world was made with romance.

In the harbor moonlight water

All the ships were swaying in a dance.

Then you held me and you kissed me,

And I knew I had to be with you.

You didn't ask me, you just took me

To the tiny bed in your tiny room…»

«On and on the band was playing

A song of surrender.

On and on the sun would soon break thru…».

Стоявшая на другом конце сцены, Лауд Сонг страдальчески прикрывала глаза, и изо всех сил старалась не дать заметить собственный голос, хорошо известный ее почитателям, подхватывая, в основном, лишь припев. Меня это устраивало – несмотря на то, что после нескольких простуд и благодаря округлившемуся животу, давившему на диафрагму, мой голос немного изменился, я все-таки смогла не слишком фальшивить, и теперь, прикрыв глаза, отдавалась песне, красиво подхваченной небольшим оркестром, уловившим самую ее суть.

«Ah, La Luna, La Luna!

The night that we fell under the spell of the moon.

Ah, La Luna, La Luna!

The light that will bring me back to you!

The light of La Luna…».

Увы, а может, и к счастью, плотный задник с нарисованным на нем звездным небом, морем и огромной, подсвеченной прожектором луной, на котором только слепой не угадал бы набросанные по моему распоряжению, едва заметные пятна в форме головы аликорна, не позволял мне разглядеть зрительский зал. Особенно – ложу принцесс, но мне все время казалось, что я вижу блеск чьей-то диадемы, двигающейся в кромешной темноте. И я старалась изо всех сил, выплескивая из себя то, что уже давно должна была сказать своей подруге и Госпоже. Ей – и еще одному существу, находившемуся далеко-далеко от меня.

«Now I walk along the streets of Marseilles,

The winter sky is cold and gray.

And I don't know why I left you that day.

And I don't know where you are…»

«Ah, La Luna, La Luna!

The night that we fell under the spell of the moon!

Ah, La Luna, La Luna!

The light that will bring me back to you!

The light of La Luna…».

Песня закончилась, и прожектор, купавший наши тела в лучах пронзительного света, стал притухать. Отпечатавшиеся на заднике тени от наших фигур медленно растворялись в свете луны, казалось, протянувшейся серебристой дорожкой по волнующемуся морю через всю сцену – прямо в зрительный зал. Это допотопный прожектор, перетащенный единорогами из зала за сцену, медленно повернулся на медной станине, отчего, без всякой магии, зрители смогли на секунду ощутить свою причастность к происходящему, почувствовать себя стоящими на морском берегу, где так красиво и вдохновенно танцевали две кобылы, серебрясь под светом соединившей их луны. Дождавшись, когда темнота полностью скроет наши фигуры, Сонг резко развернулась, и путаясь в длинном шлейфе причудливого платья, бросилась прочь, но тут же остановилась.

– «Это… Что же это?» – непонимающе вопросила она, насторожив уши.

– «Не знаю. Но свиста вроде бы нет, так что будем надеяться, что это еще не совсем провал» – пожала плечами я, слыша какой-то ритмичный, глухой грохот в зале – «Слушай, может, они уже стулья ломают, пытаясь выбраться из партера на волю? Странно, вроде бы у этих ребят все неплохо получилось…».

– «Это же топот! Топот!» – ошарашено повторила примадонна, прислушиваясь к шуму из зала, в котором, после некоторого напряжения, я различила ритмичный топот сотен и сотен копыт – «Но как же так?! Ведь эти провинциальные… Провинциальные актеришки, как они могли…».

– «Наверное, не стоит зацикливаться на старом, раз за разом, повторяя уже приевшиеся вещи» – хмыкнула я, подходя к расстроенной кобыле, из глаз которой потекли настоящие ручейки из слез – «Спасибо, что все-таки согласилась это сделать, Лауд Сонг. Я понимаю, что для тебя это было нелегко, но ты сделала все отлично. Мне кажется, если бы не я, то ты спела бы эту песню так, что разжалобила бы даже дракона».

– «Ты… Ты и вправду так считаешь?» – шмыгнула носом первая певица Театра, на короткое время, превращаясь в обычную кобылку – «Ты пела так… Я не смогла бы… В общем, спасибо тебе, Раг. И я надеюсь, что ты не займешься карьерой певицы».

– «Не беспокойся, я не собираюсь отнимать хлеб у тех, кто зарабатывает его своим трудом, а не природным талантом, данным им с рождения» – хмыкнула я, обнимая прильнувшую ко мне единорожку – «У меня совсем другие планы, поверь».

– «Она права, достойная прима. Ее удел – как фениксу, вечно, не сгорая, гореть в огне» – на мою спину опустилось чье-то широкое крыло, в то время как мой нос радостно зашевелился, почувствовав уже забытый, но такой близкий и родной запах горького, старого табака – «Но я надеюсь, что она займется карьерой матери и жены, простив своего глупого мужа».

– «Графит!» – взвизгнула я, пытаясь вырваться из объятий мужа, прижимавшего к своей груди двух вскрикнувших кобыл – «Ты… Ты вернулся?!».

– «Конечно же, глупышка. Разве я не сказал тебе, что всегда буду рядом с тобой?».

– «Кхе-кхе… Это конечно, очень мило, но может, вам стоит остаться наедине?» – недовольно зафыркала единорожка, оказавшись крепко прижатой к могучей груди, от которой она старательно отводила почему-то покрасневшую морду – «Семейная встреча после разлуки, тра-ла-ла и все в этом роде. Эй, может, уже отпустите меня? Нельзя, чтобы кто-нибудь заметил меня… О нет!».

– «Какого?!» – заскрипевший задник вдруг решительно пополз вверх, мгновенно ослепляя нас светом кристальных ламп и двух медных прожекторов, поставленных по бокам сцены взамен тому, что мы прихватизировали для своих спецэффектов. Оглушенные громовым топотом и криками, мы не сразу поняли, что происходит, глупо застыв в той самой позе, что, по сценарию спектакля, должна была венчать происходившую на сцене историю. Проморгавшись, я с испугом уставилась на размахивающий ногами зал, на улыбающихся зрителей, приветственно кричавших что-то нашей тройке, глупо переводившей взгляд с партера на бельэтаж, заполненные приветствующими нас пони, на королевскую ложу, освещенную волнующимся, мерцающим светом магии, из которого на меня смотрели два аликорна – обнявшиеся, улыбающиеся, и кажется, очень довольные всем происходящим. В особенности, этим милейшим конфузом, случившимся с двумя кобылами и жеребцом, застывшими на фоне темноты, разгоняемой лишь светом угасающего кристалла прожектора, похожего на заходящую в море луну.

«О богини! Ну почему это всегда происходит именно со мной?!».

______________________________________
[1] В свое время, при жизни, были обожествлены прихлебателями такие римские императоры, как, например, Нерон и Калигула – им строили храмы, в которых назначали жрецов, ответственных за проведение обрядов. Про пап и говорить нечего, учитывая, сколько из них было объявлено «антипапами».
[2] Фуршет (фр. fourchette) — совместный приём пищи, состоящей, преимущественно, из закусок, потому и употребляемых стоя.
[3] Холодильные шкафы, в которых продукты охлаждались кусочками льда, насыпаемыми в особый ящик.
[4] Друз Юлий Цезарь (7-33г. н.э.) – по легенде, умер в темнице, сгрызя от голода собственные пальцы.
[5] Су-шеф — повар, являющийся вторым лицом кухонной команды. Помощник шеф-повара с функцией администратора.
[6] Жеребость (сленг) – беременность у лошадей.
[7]Bob from Bottles, «Худший пекарь Эквестрии». Удалено автором, но можно и выложить, если согласится.
[8] Так называют бросок в боулинге, если сбиты все кегли.
[9] Д.Р.Р.Толкин (англ. John Ronald Reuel Tolkien) – «Властелин Колец».
[10] Можновладелец -крупный польский феодал, аристократ-землевладелец.
[11] Эдикт (от лат. Edictere – объявлять) – нормативный акт, указ.
[12] Высшая Школа (англ. High School) в США предоставляет ученикам «полное среднее» (11 классов) образование, выпуская из своих стен в 18 лет, в отличие от обычных школ, ограничивающихся «неполным средним», но бесплатным образованием (9 классов).
[13] Брекеты (англ. Bracket) – ортодонтические скобы для исправления прикуса в виде растяжек и фиксаторов, наклеиваемых на зубы.
[14] Городище – русское название укрепленного поселения. В современном языке употребляется при описаниях раскопок древних поселений.
[15] Устаревшее выражение, имевшее хождение в Малороссии – на юго-западе европейской части России.
[16] В США отпуск для беременных предоставляется всего в нескольких штатах, и в отличие от европейских стран, компенсируется в лучшем случае, сохранением 50% зарплаты, несмотря на женевскую конвенцию по охране материнства аж от 1952 года. У пони дела обстоят лучше.
[17] Крофт, Лара – богатая гробокопательница, черный археолог, разрушительница древних памятников (в т.ч. являющихся всемирным наследием по версии ЮНЕСКО), герой серии игр «Томб Райдер».
[18] Кофр – крепкий дорожный сундук или чемодан. В современном варианте – армированный металлом, передвижной контейнер.
[19] Бомжеватый сапожник-фрилансер без мастерской. Кустарь-одиночка, работающий за жрат.
[20] Импресарио – содержатель артиста, продающий его мастерство. Антрепренер – содержатель частного театра или творческой группы.
[21] Задник – декорация на заднем плане сцены. Фон, на котором играют актеры.
[22] Подробнее об этой истории читайте в «Отраженном свете» Krynnit. Поверьте, оно того стоит.
[23] Belinda Carlisle, "La Luna".