← Глава первая: Путь домой Глава третья: Преодолей свой страх →

Стальные крылья: рождение Легиона

Глава вторая: Похищение невесты

Издав прощальный свисток, поезд тронулся на юг. Стоя на гулком деревянном перроне, я еще долго ощущала стук железных колес, передававшимся моим копытам через влажные, подрагивающие доски, кое-где присыпанные медленно тающим снежком. Подняв голову, я глубоко вздохнула, вбирая в себя прохладный весенний воздух городка, уже прочно ассоциировавшегося в моей душе с домом, и медленно побрела прочь.

Широкие улочки городка были необычно оживлены, несмотря на довольно ранний час. Тающий снег превращал мокрую землю в глубокое грязное месиво, и многочисленные прохожие старательно прыгали по сохранившимся островкам брусчатки, обходя глубокие лужи, весело блестевшие талой водой. Я рассеяно брела посередине дороги, иногда погружаясь по колено в забавно холодившую шкурку воду, и старалась отыскать знакомых мне пони в веренице разноцветных тел. Мои усилия были не напрасны – уже на следующем от станции повороте я повстречала приветливо помахавших мне Берри Панч и Кэррот Топ. Стоя на широком крыльце какого-то магазинчика, они разговаривали с неизвестной мне пони, яростно жестикулирующей передними ногами, поминутно тыча ими в корзинку, стоявшую у нее на голове.

«Видимо, и впрямь какой-то важный разговор» — с некоторой прохладцей подумала я, с трудом уворачиваясь от стайки жеребят, со смехом и веселыми криками гнавшими перед собой деревянные кораблики, зажав прутики в зубах. Улыбнувшись, я отступила в сторону, и детская ватага, гремя веселыми голосами, умчалась прочь, забавно подбрасывая испачканные в грязи ножки и вовсю подгоняя свои летящие по ручейкам корабли.

До дома было всего пять минут лета, но я решила пройтись пешком. Бродя по улочкам расширявшегося городка, я сворачивала в новые, незнакомые мне лавочки, подолгу стоя у витрин и любуясь вещами, от которых уже успела отвыкнуть за последний год. Кажется, жизнь тут нисколько не подорожала, и на десять-пятнадцать бит можно было свободно прожить целый день, обеспечив себя завтраком, обедом и ужином. Вздыхая, я отходила от прилавков, благодарно улыбаясь продавцам, предлагающим попробовать ту или иную понравившуюся мне вещь, и шла дальше, подставляя свою мордочку под ярко блестевшее весеннее солнце.

— «Ник? Ник, это ты?!» — я не смогла сдержать удивленного вскрика, увидев выходящего из Сахарного Уголка пони. Услышав мой голос, он удивленно обернулся, и тот час же бросился ко мне, мало что не обнимая испачканными копытами.

— «Мисс Раг! Слава богу, а я уже и не думал, что когда-нибудь увижу вас вновь!» — радостно проговорил синий жеребец, двумя копытами стискивая мою ногу в некоем подобии рукопожатия – «Когда все, кто был с нами в той камере, стали другими, я остался один. Когда меня спросили, чем бы я хотел заняться, я им так и сказал — мол, хочу жить там, где будет жить мисс Раг, которая нас всех спасла. А поскольку я десять лет отслужил, патрулируя улицы своего города, и как-то не задумывался о других профессиях, теперь я один из двух охранников в этом городке».

— «Словно «полицейский» здесь еще не в ходу?» — иронично хмыкнула я, осматривая его наглаженную голубую рубашку и модный черный пояс со множеством маленьких кармашков, сбоку к которому была пристегнута внушающая уважение полицейская дубинка с короткой поперечной рукоятью – «Ну а сам ты как? Прижился?».

— «Да уж пришлось, мисс Раг. Жаль, что вы уехали как раз перед тем, как я прибыл – гораздо легче было бы. Меня ведь, как ребенка, приходилось всему учить. Даже не знаю, чтобы я и делал, если бы не эта славная пони…».

— «Мм-м-м? Какая это славная пони? Рассказывай!» — хитро улыбаясь, я потянула его за собой в сторону лавочки, уже очищенной кем-то от снега – «С кем это ты успел тут подружиться?».

— «Да практически со всеми. Эти разноцветные лошадки настолько приветливы и добры, что клянусь богом, если бы я знал, что после смерти попаду в такое отличное место, то из церкви бы не вылезал!» — ухмыльнулся в ответ Ник, присаживаясь рядом со мной на сырое дерево скамейки и не забывая махать в ответ проходящим мимо пони, которые и вправду достаточно тепло приветствовали бывшего полицейского – «Правда правительница их – дама серьезная. Вроде и тепло так смотрит, а у тебя мурашки по спине бегают. Долго она со мной беседовала, а в конце попросила не смущать ее подданных своими рассказами о том, где я жил и что там у нас творилось. Мол, в свое время нам еще предстоит с ней обстоятельно побеседовать об этом».

— «Да уж… А скажи мне, Ник, ты помнишь что-нибудь о себе? Не свою работу, а именно себя. Где ты жил, была ли у тебя семья, свое лицо?».

— «Нет, мисс Раг, не помню» — сразу ответил мне синий жеребец, похоже, уже раздумывавший над этим вопросом – «Я помню свою работу, что-то про семью, но очень смутно. Кажется, у меня была жена… А лицо свое я не помню совсем, даже цвет кожи забыл, словно отрезало. Это ведь не нормально, да?».

— «Да нет, как раз нормально, дружище. Я выяснила, что эта странная амнезия – результат нашего с тобой сюда переноса, поэтому не переживай из-за этого, а просто начни жизнь с чистого листа. Кстати, это ты так пытался сменить тему, хитрец? Давай-давай, колись, бывший коп, кого ты тут успел охмурить?».

— «Ну, так уж и охмурить» — на морде жеребца появилась какая-то глуповато-мечтательная улыбка – «В общем, однажды случилось у меня что-то с копытом – то ли наступил на что-то, то ли поранил где — не знаю. Что делать с этими костяными штуками на ногах – тоже не представляю, ну а раз меня превратили в лошадь – взял да и пошел к ветеринару».

— «Ох, Ни-и-ик!» — простонала я, трясясь от смеха на плече понивилльского охранника – «Представляю себе, какое выражение на морде было у ветеринара!».

— «Это точно! Мэйн меня тогда чуть ли не пинками на улицу выставила – думала, что я пошутить над ней решил. Правда, потом догнала и вернула, чтобы осмотреть. Ну, а когда убедилась, что я и вправду что-то там себе повредил… В общем, вот так мы с ней и познакомились».

— «Мэйн… Мэйн… Что-то я не припомню такую».

— «Ее зовут Мэйн Гудол[1], она местный ветеринар. Очаровательная кобыла с желтой шерстью и голубой гривой. Ах да, у нее еще эта метка забавная, в виде звериных голов. В общем, мы с ней уже месяцев семь как живем вместе. Не то чтобы совсем душа в душу – хватает и споров, и недоразумений мелких, а все похоже на то, что влюбился я основательно, мисс Раг, простите уж мне мою откровенность».

— «Все хорошо, Ник. Я рада, что у тебя все наладилось в твоей новой жизни. Ты только поосторожнее, помягче с этими лошадками. Тут гарлемские взаимоотношения не в ходу».

— «Это вы очень правильно сказали, мисс Раг. Поначалу, меня даже боялись за мой жесткий тон и дубинку на поясе, а некоторые даже прятались, когда я по улице проходил. Но скоро перестали, а когда я жеребенка со скейтом из реки, что возле ратуши протекает, вытащил – вообще уважать начали».

— «Ах, эту» — я сразу вспомнила одну из трех беспокойных подруг, мечущихся по Понивиллю с самодельными плащами на спинах – «Они тебя еще не успели допросить по поводу твоей метки?».

— «Это был первый вопрос, который она мне задала, едва открыв глаза» — засмеялся жеребец, поднимаясь со скамейки и ловко подставляя свой бок под падающую пони светло-лимонного цвета, шедшую в нашу сторону и поскользнувшуюся на талом весеннем снежку – «Аккуратнее, мисс Перин[2]! Перемешанный с грязью снег убирать бесполезно, поэтому придется нам всем быть осторожнее, пока все не подсохнет».

— «Ох, спасибо вам, Маккриди! Я уже дважды шлепнулась в эту грязь, пока добралась до вас!» — прощебетала желтая, стреляя глазками в мою сторону – «Я совсем не хотела вас прерывать, но у меня из подвала доносятся какие-то странные звуки, и я хотела бы просить вас…».

— «Ну что ж, работа не ждет. Иду» — философски хмыкнул синий жеребец и подошел ко мне, чтобы вновь тряхнуть мою ногу в подобии старого человеческого жеста – «Всего доброго, мисс Раг. Думаю, еще увидимся».

— «И тебе удачи, дружище. И кстати, для друзей, я просто Скраппи, Скраппи Раг».

— «Спасибо, Скраппи, я запомню это».

«Ауууууууу, как хорошоооо…» — довольно пробулькала я, по самые ноздри погружаясь в горячую воду. Огромная бочка, стоявшая в подвале нашего дома, была наполнена до краев, а периодически спускавшаяся ко мне Бабуля подливала туда ведро-другое кипятка, не давая воде остыть, а мне – вылезать из этой теплой купели. Расплетенные волосы, плавая в воде, обвивали мою голову словно водоросли, делая меня похожей на притаившегося в засаде водяного, хотя мне было абсолютно все равно – чужие сюда зайти не могли, а свои были слишком рады моему неожиданному возвращению, чтобы обращать внимания на такие мелочи, как внешний вид купающейся пегаски.

— «Ну-ка, милая, закрой глаза» — подчинившись, я почувствовала, как Бабулино копыто, появившееся у меня из-за спины, принялось втирать в мою гриву какую-то кашицу с горьковато-острым запахом ромашки, от которого меня сразу потянуло на сон.

— «Во-от та-ак» — медленно, нараспев, приговаривала она, перейдя с гривы на голову, и мягкими движениями втирая в мою шкурку пахучий химикат, озонировавший мой нос совсем уж термоядерным запахом полевых цветов – «Не знаю, где вас там учили, в этой гвардии, но командира ихнего стоило бы отдать под трибунал за такой зоопарк на его подчиненных. Ну ничего, выгоним мы твою живность, дочка, выгоним – дай только срок».

— «Кхе-кхе… Да я уже и сама… Кхе… Готова убежать» — лезущий в мой нос запах заставлял меня кашлять и чихать, выжимая слезы из моих глаз.

— «А вот тебе уже бежать никуда не придется» — совершенно серьезно проговорила старушка, отвешивая мне символический подзатыльник – «Я-то, старая идиотка, решила, что хоть сестры тебя уму-разуму научат, да видно где там… Вон что учудила – в стражи пошла! Рассказы Деда покоя не дают?».

О том, что я была совсем не там, где, как думали мои старики, проходили мои обучение и служба, знал лишь Графит и его знакомые, едва ли не на собственных крыльях порывавшиеся доставить меня в Обитель, и если бы не остановивший их Графит, вряд ли бы мне удалось отделаться от какой-нибудь презрительной клички от рекрутов. Поэтому старики по-прежнему думали, что я целый год только и делала, что обучалась неподвижно стоять у стеночки с копьем наперевес, как наши золотобронные коллеги, и я ни в коей мере не стремилась развеивать их добровольное заблуждение.

— «А ну-ка, давай, вылезай! Не хватало еще простудиться, сидя в холодной воде…» — покрыв мою голову и шею вонючей цветочной кашей, Бабуля живо выпроводила меня из бочки, лаково хлопнув по мокрому крупу и загнав на низкую полку возле бочки, где и разложила меня, уже целиком покрывая адской смесью из припасенного бочонка.

«Простудилась? Как же…» — я только хмыкнула, вытягиваясь на теплом, покрытом холстиной лежаке, вспоминая в какой замечательной водичке мне только не приходилось плавать за этот проведенный в Обители год.

— «Ты ведешь себя как полная засранка, декан Раг» — опцион покачал головой, глядя на результаты моих трудов. Группа пегасов, неумело звенящая впервые надетыми доспехами, с шумом и криками вытаскивала из воды своих товарищей, навернувшихся с развалившейся платформы, доски которой оказались скреплены между собой подпиленными чьими-то шаловливыми копытами веревками – «Могла бы, по крайней мере, дать им шанс».

— «Плагиат наказуем. Предыдущая группа поперлась через мантикор, экономя время ответственному за них декану» — я позволила себе тихо фыркнуть, чувствуя, как гудят расчесы на теле после купания в холодной, подернутой первым ледком, болотной воде, выгнавшей из шкурки большинство прятавшихся в ней насекомых – «Я волнуюсь за них, опцион. Им нельзя соваться в Рощу Шипов – с такой-то организацией, да еще и без внятного лидера, их изрешетят еще на подходе, поэтому я позволила себе немного похулиганить. Думаю, они отправятся другой дорогой, и выйдут на плато».

— «И там им предстоит пробиться сквозь грозовые облака, которые так заботливо расставили твои подчиненные, одновременно отбиваясь от живущей там мантикоры. Я всегда говорил, что ты мелкая дрянь, но сегодня ты превзошла саму себя».

— «Благодарю, опцион! Рада стараться!».

— «Ну-ну…» — неопределенно протянул Шейд, неодобрительно морщась при виде бутылочки, опорожняемой в горло одного из пострадавших. Видимо, привлеченные плеском, водяные змеи не замедлили присоединиться к всеобщему веселью, знатно искусав кое-кого из упавших в воду – «Надеюсь, у них хватит ума сообразить, что эти крылатые химеры бояться грома и молний, иначе…».

— «Они хорошие летуны и все время держатся сплоченной группой. Это поможет им преодолеть плато и горы, ведь именно эти этапы позволят им действовать с максимальной эффективностью» — признаться, это были громкие слова, и я нихрена не была ни в чем уверена, но начальству об этом знать не стоило — «Я уверена в них, опцион. И я надеюсь, что сдам этот зачет».

— «Ну-ну…».

После длительного, засушливого лета, в обители царила поздняя осень. Порывы ледяного ветра уже вовсю гуляли по зажатой между горных пиков долине и вскоре здесь, раньше, чем где бы то ни было, должен был выпасть первый снег. И именно в эти хмурые, ненастные дни, очередной группе рекрутов выпал жребий проходить свою «давилку».

Я едва заметно сморщилась, вспоминая собственные, непоследовательные и глупые действия, как оказалось, уже просчитанные кем-то со стороны. Прохождение «давилки» со стороны походило на серию квестов в какой-нибудь олдскульной РПГ, где наравне с силой и выносливостью, вовсю правили балом знания и интеллект. С другой стороны, кто же из нас, новичков, мог знать, что так напугавшие нас мантикоры до медвежьей болезни бояться грохота и грома; что жуткие шипастые корни, едва не изрешетившие Хая, не обращают внимания на благоухающих древесным запахом пегасов, принимая их за живущих в симбиозе с этими растениями летучих мышей? Хуже всего было то, что вскоре после прохождения своего первого испытания, мы на собственной шкуре убедились в том, что столь страшная для нас ранее «внешняя» часть Обители, в которой паслись неподготовленные новички, для подготовленного стража была не опаснее зоопарка, и уж гораздо менее опасна, чем те инструктора, что ждали нас за воротами замка.

Слегка улыбнувшись, я глядела на дружные действия порученного моему вниманию десятка пегасов. Куда бы они ни шли, чтобы ни делали – они делали это вместе. Кажется, даже мрачная атмосфера Обители, нацеленная на разобщение рекрутов и воспитание в них желания выживать, не слишком повлияла на эту группу новичков, и я не хотела, чтобы им пришлось поплатиться за это. Вглядываясь в разрывы в клочьях тумана, я задержала дыхание, когда подошедшая к перекрестку орава долго совещалась, решая, куда же им пойти, и испустила долгий, едва заметный выдох, когда ощупывающие ненадежные (во многом, благодаря моим усилиям) мостки разведчики повернули своих товарищей на юг.

— «Хм-м…» — протянул опцион, гораздо лучше, чем я, видя в темноте своими светящимися глазами – «Они пошли к плато. Хоть что-то тебе удалось так, как надо. Кто следит за башней?».

— «Гастаты Крак и Хай. Предыдущий десяток потерял четверых ранеными, поэтому я решила немного уравнять их шансы».

— «Вот как?» — кажется, удивился опцион, поворачивая ко мне голову, но продолжая отслеживать довольно шумное движение рекрутов повернутым в их сторону ухом – «Ты что же, уже считаешь себя вправе менять правила прохождения испытаний?».

— «Никак нет, опцион!» — я молодцевато вытянулась по струнке, несмотря на желание грохнуться на землю и чесаться, чесаться, чесаться, словно блохастая собачонка – «Я решила, что на открытой крыше башни пятеро уставших рекрутов не составят особой конкуренции для этой чересчур спаянной команды, поэтому позволила себе возвести временный конический навес из досок, имитирующий крышу. Теперь им придется залезать внутрь через бойницы, что уравняет их шансы».

— «Ну что ж, посмотрим на твою задумку…».

Естественно, они справились. Обломав зубы в первый раз и потеряв пятерых ранеными, они нашли в себе силы и прорвались в башню, в отличие от нас, не нанеся защищающимся особого урона, а просто вытеснив их на нижний ярус, что было расценено командованием, как грамотная и безоговорочная победа.

— «А ребята-то молодцы» — одобрительно крякнул Хай, посматривая на довольных собой рекрутов, в одночасье ставших гастатами – «В отличие от них, нас даже на защиту не оставили, как полагалось».

— «Нас не оставили потому, что не были уверенны, что мы не сдохнем там все, забрав с собой тех, кто придет на наше место» — ответила я, любуясь блестящими насечками на своем шлеме. Вытравленные на поверхности металла канавки образовывали зубчатую линию, проходившую по краю шлема и говорившую о том, что я справилась с порученным мне заданием, поэтому мне можно поручать что-то более веселое, чем командование десятком гастатов – «Мы отнеслись к этому чересчур серьезно, и они решили не рисковать».

— «Ага. Особенно, когда увидели тот разгром, который учинила им конкретно ты» — ухмыльнулся соломенношкурый жеребец, единственный из всех бойцов моего десятка, кто общался со мной по-прежнему, как с равной. Я быстро сделала его своим негласным заместителем, и только после того, как я скинула на него множество мелких вопросов, я смогла сосредоточиться на том, что у меня получалось хуже всего – на боевой подготовке.

Не скажу, что я была худшей – отнюдь. По части ношения тяжелых доспехов, а особенно полете в них, мне по-прежнему не было равных, так же, как и в умении относительно бесшумно летать и передвигаться в этой грохочущей на неумелом крупе куче железа. Темно-синяя сталь после подгонки сидела на моей фигурке как влитая, и первым заметивший это опцион Шейд просто раздувался от гордости, когда я, обрисовав остальным план действий и наметив себе цель, как танк, перла к ней напролом, продавливая оборону или срывая планы налетавшего на нас противника, быстро заставив остальные десятки уважать, ну или как минимум, считаться с нами, как с крайне неудобным оппонентом. Кое-кто уже пытался, по нашему примеру, натаскивать в своих десятках таких вот импровизированных танков, однако благодаря своим «стальным», огромным крыльям (кличка, данная мне Медоу, каким-то образом проникла и сюда), я без проблем держала в воздухе немыслимый для прочих пегасов вес, легко и беззаботно чувствуя себя там, где наши конкуренты напоминали неповоротливые, одетые всего-навсего в средние доспехи, утюги, и всегда могла напялить на себя втрое больше железа, умудряясь поддерживать свое превосходство в защите. Видимо, среди командования шло какое-то негласное соревнование, смысл которого был пока от меня скрыт, и похоже, мой внезапно раскрывшийся талант неплохо поднял рейтинг нашего опциона, никогда не забывавшего прилюдно нарычать на меня, по-прежнему именуя «мелкой дрянью» и «пятнистой подстилкой». Я не обижалась – в конце концов, привыкнуть можно ко всему.

Даже к такому сквернословящему мерзавцу, как Шейд.

— «Ты снова взяла когти?» — резко сменил тему Хай, косясь глазами на мою ногу, замотанную какой-то грязной, замызганной тряпкой – «Опцион, да поразит его понос, ничего не заметил?».

— «Не-а» — я отрицательно покачала головой, впрочем, не забывая держать ногу отставленной назад, не привлекая к ней лишнего внимания. Хотя поножи и входили в комплект тяжелого и среднего доспеха стража, а наличие огромного шрама на моей ноге снимало многие вопросы, всегда мог найтись глазастый ублюдок, разглядевший бы несоответствие этой части доспеха остальным, после чего вполне бы мог сделать далекоидущие выводы, а то и поделиться ими с другими подонками, чего я всячески старалась избегать.

И уже тем более, я не собиралась распространяться, что именно благодаря опциону Шейду в мои копыта попала такая удобная вещь, редко выбираемая даже «настоящими» ночными стражами.

— «Взмах! Укол! Крылья береги, идиота кусок! Взмах! Корпусом работай, Черри, корпусом, иначе твоей вишенке сегодня будет несдобровать![3]» — рычал Шейд, вышагивая по каменному забору, огораживающему участок старого замка. Видимо, раньше здесь располагался маленький парк, теперь порядком одичавший и заросший невысокими, корявыми деревцами, между которых практически бесшумно сновали пегасы, блестя в лунном свете наконечниками тренировочных, незаточенных копий. Поднимаясь и спускаясь, они сновали между деревьями, то и дело вступая в скоротечные схватки, оттачивая свое умение работать этим грозным в умелых копытах оружием.

— «Ты! А ну стоять! Декан Раг, ко мне!» — я резво подлетела к замершему, словно статуя с копьем, опциону, обдав его волной холодного воздуха от хлопнувших крыльев – «Ты что творишь, пятнистая мразь?!».

— «Отрабатываю приемы работы с копьем!».

— «Нихрена ты не отрабатываешь, тварь!» — мелькнувшее возле моего носа острое жало, которым, словно стрекалом[4], опцион баловал наиболее нерадивых из его подопечных, звонко стукнуло по шлему, заставив меня отпрыгнуть назад – «Ты уже полгода позоришь этот десяток своими навыками владения оружием! А ну, защищайся!».

*Дзинь*

*Бам*

*Ш-ш-ирк* — свистя и звеня по доспехам и шлему, копье Шейда ткало вокруг меня смертоносную паутину выпадов и уколов. Взопрев, я отступала, отпрыгивая и крутясь, но постепенно, все дальше и дальше заходя в высокий, освещенный факелами коридор, в который оттеснял меня опцион. Казалось, его копье было везде, и вскоре я уже позорно пятилась вниз, в широкое помещение арсенала, уже не пытаясь напасть и экономя силы, отбивая лишь самые опасные уколы копья опциона, принимая остальные на броню. Мои плечи и шея онемели уже через несколько минут от постоянных ударов по легким тренировочным доспехам, уже начавшим лохматиться в тех местах, где толстый слой скрепленной клеем веревки[5] был порван раз за разом вонзавшимся в них копьем.

— «Это никуда не годится!» — останавливаясь, рявкнул Шейд, швыряя мне под ноги копье, с деревянным стуком укатившееся куда-то в тень – «Да что с тобой происходит, подстилка?».

— «Я… уф… Я стараюсь, опцион!».

— «Да нихрена ты не стараешься! Не будь я твоим мастером-наставником, я бы вышвырнул тебя отсюда к дискорду на рога, заявив, что у тебя копыта под копье не заточены! Но поскольку я все же твой наставник…» — неприятно улыбаясь, Шейд подошел к стеллажам, где выбрал самое здоровенное копье из всех, что мне когда-либо доводилось видеть – «… то мне придется либо научить тебя сражаться чем-либо, либо просто прибить тебя, чтобы ты не мучилась от осознания зря прожитой жизни».

«Блядь, а он ведь не шутит! Скраппи, спасай свою задницу!» — подумала я, отступая от опциона, взмахнувшего огромным оружием. Разогнавшееся копье грозно вжикнуло, описав дугу у меня над головой. Угрожая и делая выпады, Шейд загонял меня все дальше и дальше вглубь арсенала, заставляя метаться между стойками с копьями и доспехами. Я лихорадочно хватала попадавшиеся мне под копыта копья, но уже спустя пару выпадов они улетали прочь, вырываемые у меня из копыт меткими ударами опциона.

— «Это никуда не годится!» — ударом плашмя Шейд вновь выбил у меня из копыт очередное короткое копье, которое я успела схватить с расположенной рядом подставки и холодно посмотрел мне в глаза – «Страж, который не может сражаться – не достоин быть стражем. Но я дам тебе еще один шанс. Нападай на меня! Покажи, что ты можешь, или с этого момента ты превратишься в последнего из гастатов, и уже тебя будут дрючить в вашем вонючем кубикуле!».

«Да почему я вообще должна учиться размахивать этой сраной палкой!?».

Взъярившись, я бросилась в сторону замершего опциона, лавируя между стойками, стараясь подобраться поближе к неподвижной фигуре. Укрываясь за висящими на деревянных распорках доспехами, я старалась держаться как можно ниже, чтобы не угодить под удар огромного оружия.

«Да как вы вообще управляетесь с этими хреновинами!?».

Оказавшись недалеко от резво повернувшегося в мою сторону опциона, я бросилась вперед, толкнув перед собой стойку с небольшими круглыми щитами. Зашипев от боли, я отбила в сторону оказавшееся очень твердым древко копья – и как бешеная, набросилась на стоящую передо мной фигуру.

Надо признать, он был крайне умел. Даже когда я оказалась вплотную к нему, он сумел дважды ударить меня выставленным вперед древком, в дальнейшем перейдя в глухую оборону и лишь отмахиваясь от моих наскоков.

Внезапно все закончилось – в очередной раз отбив мой неловкий удар, он резко прянул вперед, перехватывая мое занесенное для удара копыто, и в следующий миг я уже беспомощно барахталась в его сжимающейся хватке.

— «Неплохо для новичка» — прогудел он, выжав из меня остатки воздуха, вырвавшиеся с придушенным писком из моих легких – «Без оружия ты дралась гораздо лучше чем с ним. Тебе не нравятся копья?».

— «Уггггххххххх…» — у меня сложилось ощущение, что в мою спину вжимается по меньшей мере самосвал, притискивая меня к тяжелому, вычурному нагруднику стража, и я могла лишь жалобно сипеть, чувствуя, как гнуться мои ребра – «Таааааа….».

Я пришла в себя уже лежа на полу. Гигантское копье, успевшее понаделать немало дырок в моем доспехе, вновь заняло свое место в ряду грозных орудий убийств, выстроившихся вдоль стены, и о произошедшем напоминали лишь перевернутые стойки и гора рассыпавшихся доспехов, разлетевшихся по всему залу. Поднявшись, я лишь болезненно сморщилась, чувствуя, как расправляющиеся ребра отзываются неприятной ноющей болью.

— «Ну наконец-то!» — голос опциона был последним, что я хотела бы услышать в этот момент, но выбора у меня не было, и я покорно повернулась навстречу неизбежному – «И долго ты будешь валять без дела свой круп?

«Тоже мне, великая воительница, мать твою! Окоротили тебя, как щенка, и поделом! Тут тебе не там, никто не даст тебе табельный ТТ – здесь командир должен служить примером, а не манкировать своими обязанностями! Увы, видимо, этот урок дорого мне обойдется…».

— «Ну что, обосралась?» — эдак задушевно спросил меня страж, подходя ко мне и поднимая мою свесившуюся голову своим здоровенным копытом – «Нос повесила, сопли до колен?».

— «Никак нет, опцион! Готова понести положенное…».

— «Прекрати. Если бы мне нужно было унизить тебя – я бы сделал это перед твоими подчиненными, не сходя с того забора» — странно, из голоса Шейда исчезли те пугающие непосвященных пони нотки истеричного безумия, отличающие всех инструкторов[6], и даже его голос звучал хрипло и необычно тихо – «Но зачем мне нужен потерявший авторитет командир? Нет, мне хотелось увидеть, что ты из себя представляешь, и уж поверь, я увидел все, что мне было нужно. Идем».

Отпустив мой подбородок, опцион двинулся по залу, внимательно оглядывая помещение. Периодически он застывал возле стоек с различными доспехами и оружием, внимательно разглядывая мою мнущуюся неподалеку фигурку. Взгляд его желтых глаз скользил по моему телу, словно снимая мерку для гроба, и я чувствовала себя крайне неуютно, следуя за ним по огромному помещению арсенала.

— «Хм-м…» — задумчиво промычал Шейд, останавливаясь рядом с небольшим столом, на котором были навалены куски какого-то металлолома, ощетинившегося множеством ремешков – «Кажется, это то, что тебе подойдет. А ну-ка, разбери этот хлам!».

Повинуясь требовательному жесту, я подошла к столу и принялась копаться в лежащем передо мной металле. Такое ощущение, что кто-то свалил сюда отдельные куски от разных доспехов – половинки нагрудников, какие-то круглые, стальные бляхи, перетянутые множеством ремешков и даже вычурные наплечники, грохоча, пересыпались под моим копытом. Постепенно увлекаясь, я вынимала из кучи странные шипастые наколенники, броню, состоявшую из множества полотняных ремешков с нашитыми на них стальными бляхами, и даже бронированное нечто, крайне напоминающее негнущиеся, латные стринги, эротично облегающие лежащий под всем этим хламом…

— «Ух ты!».

Я не смогла сдержать восхищенного возгласа, вынимая из разворошенной кучи тяжелый, стальной понож. Небольшой, но очень соразмерный, он сразу же привлек меня своим весом и качеством исполнения. Добротная синеватая сталь внушительной толщины охватывала мою ногу с обеих сторон подобно раковине моллюска, приятно сжимая ее свалявшимися от долгого применения подушечками наполнителя. Накопытник охватывал копыто целиком, словно здоровенная перчатка, крепясь к поножу с помощью хитроумной системы из нескольких петель, и был снабжен креплениями, похоже, предназначавшимися для накладной подковы.

— «Да, вижу, эта штучка по тебе» — кивнул головой Шейд, глядя на мою одухотворенную мордочку – «Поищи-ка еще – к нему вроде бы должны идти какие-то клинки…».

Нашлись и клинки. Покоясь в округлых гнездах на внешней стороне поножа, они были снабжены хитроумным устройством, позволявшим выщелкивать их из их лож простым сгибанием накопытника, после чего убрать их можно было лишь с помощью другой ноги. Я повернулась к опциону, сияющими глазами рассматривая три блестящих когтя, на добрых три копыта выдвинувшихся из своих гнезд с радующим душу щелчком.

«Ну все, держись теперь, Россомаха!».

— «Похоже, мы нашли то, что придется тебе по ноге» — подошедший ко мне опцион дернул, подтягивая, ремешки поножа – «Я уже давно подметил, что ноги у тебя явно не заточены под копье, которым ты пользуешься, словно старуха свечкой. Поэтому брось валять дурака и принимайся за дело – за время, отведенное для обычных занятий, ты должна освоить все положенные по уставу приемы боя с копьем, чтобы я мог не краснеть за тебя во время посвящения. Что же насчет этой штуки… Теперь у тебя не будет дня отдыха – ты будешь сдавать свои дела заместителю и приходить сюда, в арсенал, где я буду лично учить тебя обращаться этим экзотическим оружием. И не свети им раньше времени – пусть это будет кое для кого неприятным сюрпризом. Ясно?».

— «Предельно ясно, опцион!» — вытянувшись по струнке, я радостно дернула головой – «Спасибо, опцион Шейд!».

— «Спасибо говоришь, пятнистая мерзавка?» — ухмыльнувшись, опцион подошел к стойке с оружием, и, вновь выбрав самое большое копье, повернулся ко мне – «Простым «спасибо» ты тут не отделаешься, декан! Ну же, не стой! Нападай!».

Как говорили мои товарищи позже, еще ни разу, за все наше совместное обучение, они не видели такого одухотворенного выражения на моей морде, как то, с которым я гонялась в ту ночь по двору за ловко уворачивающимся от моих атак опционом, размахивая странным трехклинковым оружием на своей правой ноге.

Вздрогнув, я приоткрыла глаза, почувствовав дуновение прохладного ветерка, пробежавшего по моей влажной, покрытой густой мазью шкурке от кончиков вытянутых назад копыт ног до уткнувшегося между передними ногами носа. Похоже, это возвращалась Бабуля, и я вновь закрыла глаза, предчувствуя заботливые прикосновения копыт к распаренной шкурке.

Я не обманулась в своих ожиданиях – прохладная цветочная гадость вновь шлепнулась на мою спину, медленно растекаясь по холке и плечам, пока чьи-то любящие ноги, ласково и нежно, втирали ее в меня, вызывая сотни мурашек, толпами марширующих по моей шкурке.

— «Мммммм, щекотно!» — не открывая глаз, я дернула шеей, чувствуя, как копыта проходятся по моей спине куда-то в район хвоста, заставляя его приподниматься, а копыта задних ног – подергиваться в странной эйфории – «Думаю, уже хватит, а то я вместо малины буду пахнуть как ромашковый луг».

— «А я не против ромашек, хотя малина нравится мне больше» — доверительно сообщил мне раздавшийся возле моего уха знакомый голос жеребца, заставляя меня задохнуться от нахлынувшего испуга – «Хотя мне абсолютно неважно, чем же ты пахнешь, мой маленький дух!».

— «Аааааа!» — взвизгнув, я попыталась было сорваться с места, но тяжелое копыто плотно, хотя и довольно аккуратно, притиснуло меня к полку, распялив на нем, словно бабочку на иголке. Тяжело дыша, я повернула голову, чтобы встретиться взглядом с желтыми глазами Графита, с улыбкой рассматривавшего мою перепуганную мордашку.

— «Ну и рожица у тебя, Скрапс!» — весело фыркнул черный мерзавец, отпуская испачканное в желтой мази копыто – «Я уж и забыл, как ты здорово умеешь пугаться».

— «Б-болван! К-кретин!» — взвизгнула я, подскакивая на месте и лихорадочно заворачиваясь в сорванную с лежака холстину и с испугом глядя на стоявшего передо мной черного жеребца. Первый испуг уже прошел, и мне захотелось немного поиграть, поизображав из себя беспомощную жертву и теша самолюбие пегаса – «Ты… Ты меня напугал!».

— «Извини Скраппи, ничего не мог с собой поделать. Ты и вправду так прикольно пугаешься» — весело оскалился Графит, подходя вплотную ко мне, и присаживаясь на деревянный пол рядом с лежаком – «Ну, и где же мои обнимашки?».

— «Болван» — помимо своей воли, улыбнулась я, скидывая с себя перепачканную ткань и кладя передние ноги ему на шею – «А обнимашки – обнимашки… ВОТ ОНИ!».

С веселым вскриком, я толкнула расслабившегося пегаса назад, прямо в расположенную за ним бочку, в которую тот не замедлил свалиться, подняв тучу брызг. Утопленная в пол, она была достаточно велика, чтобы в ней поместились сразу двое пегасов, даже если одна из них прыгает в бочку с разбега, приземляясь прямо на ошарашенного своими действиями жеребца.

— «Что, думал, можешь безнаказанно трогать кобылку за всякое, мммм?» — прожурчала я, подныривая и прижимаясь к боку черного пегаса, оказавшись прямо под его передней ногой – «Потрогал, помассировал, а поцеловать?».

«Ой, кажется, это я поторопилась» — успела подумать я, мгновенно оказываясь в кольце крепких ног, притиснувших меня к черной, лохматой груди. Горьковатый запах старого табака, знакомый мне с самого начала нашего знакомства, мощной волной ударил в мой нос, и не успела я опомниться, как мягкие, нетерпеливые губы черного жеребца уже впились в мою мордашку. Комната вокруг поплыла, исчезла бочка, неяркий фонарь, и мазь, оставив только запахи ромашки, плеск воды и наши прижавшиеся друг к другу тела, нетерпеливо хватающие, впивающиеся друг в друга жадными губами. Отдышавшись, я пришла в себя в объятьях любимого, крепко сжимающего мою разомлевшую от нежданной ласки тушку.

— «Я очень скучала по тебе, милый» — счастливо вздохнув, я умастилась поудобнее, обнимая перепачканного мазью пегаса, только сейчас понимая, как же мне не хватало этого ощущения – «Целый год… Я думала, что не выдержу и брошу все, лишь бы быть с тобой».

— «Знаешь, каждый раз, получая от тебя письмо, я хотел наплевать на все нормы и приличия, бросить службу в патруле и заявиться в Обитель, забрав тебя оттуда» — совершенно серьезно сказал Графит, крепко прижимая меня к себе – «У меня сердце кровью обливалось, когда я узнавал о том, как тебе доставалось во время обучения, а уж когда Медоу мне рассказал о том, как закончилась ваша «давилка» я вообще едва не сорвался!».

— «Медоу? А он-то тут причем?» — удивилась я, смывая с себя липкую желто-зеленую цветочную гадость – «Этот здоровяк ведь в сотне дворцовых стражей служит, или уже нет?».

— «Служит, конечно. Но его подвинули на освободившееся место, и он давно уже вовсю щеголяет шлемом опциона. А у заместителя командира сотни есть множество способов проворачивать интересующие его дела, а уж если это заместитель командира дворцовой сотни, да еще и обладающий широкими знакомствами Медоу… В общем, сама понимаешь – у меня была информация практически из первых уст».

— «Значит…» — нахмурившись, я постаралась переварить полученную информацию и с подозрением уставилась на лениво плещущегося в воде пегаса – «Значит, мне помогали? Облегчали службу?».

— «Нет-нет, ничего подобного. Все, чего ты добилась, получено тобой твоими и только твоими силами. Я даже малость струхнул, когда узнал, что ваш десяток определили к Шейду – этот маньяк известен на всю Обитель умением обламывать даже самых способных претендентов, но Медоу был неумолим. Сказал, что либо ты добьешься своего – либо осознание того, что мы чем-то тебе помогли, сломает тебя на всю оставшуюся жизнь. Поэтому мне оставалось только ждать – и надеяться. И я очень скучал» — застывший в одном положении Графит как-то подозрительно замялся и кажется, переместился, немного отстраняя от меня свой круп – «Очень… скучал».

— «Кхм… Я уже поняла» — сидеть вот так, обнявшись, было необычайно хорошо, но постепенно поднимающийся уровень воды, вкупе с ощущением чего-то твердого, давно уже упиравшегося в мой круп, намекнули мне на то, что все хорошее рано или поздно заканчивается. Вздохнув, я принялась выбираться из бочки и вытираться, не желая смущать перевозбудившегося пегаса. Мурлыча себе под нос какую-то строевую песенку, я выгибалась, широко расправляя крылья, высушивая на них каждое перо и насухо протирая шкурку. Вытягивая ноги и выгибая дугой хвост, я с наслаждением проходилась жестким, мохнатым полотенцем по своему телу, тщательно вытирая каждый его сантиметр, не пропуская ни единого кусочка влажной, лохматой шкурки. Разомлев от купания, массажа и поцелуев, я совсем забыла, что нахожусь в комнате не одна – обернувшись, я увидела обалдевшие глаза Графита, взиравшего на мои упражнения с широко расставленными крыльями, едва ли не выпихивавшими его из бочки и судорожно прикрывавшегося передними ногами. Смутившись, я завернулась в полотенце и выскочила из подвала вон, в тепло домашнего очага, слыша несущийся вслед долгий, разочарованный стон.

— «И что, они тебя просто выставили?» — нахмурившись, вопросил Дед, зорко рассматривая меня из-под своих, ставших еще более густыми за время моего отсутствия, бровей – «Объявили, что ты свободна, ничего не объяснив?».

— «Ну, внешне все было довольно пристойно» — призналась я, с удовольствием намазывая на треугольный кусок хлеба толстую полоску малинового джема. Признаться, я несколько скучала по мягким, сытным кускам теплого батона, которого здесь, в будущем, делать просто не умели, но после Обители я вряд ли еще когда-нибудь смогу пожаловаться на качество еды – «Финальные зачеты по физической подготовке я сдала неплохо. Кое-какие – даже хорошо. Разго… кхе-кхе… усмирение и контроль толпы, допросы, разведка, охрана городов пошли на ура. На копье только едва не запоролась, в атакующей десятке подвернулся какой-то очень шустрый малый, так он меня чуть не…».

— «Ага, ага. Наверняка, эти тренировочные копья очень неприятно бьют своими шарообразными набалдашниками, когда попадают по доспеху» — намекающее прервал мои излияния Графит, ужинавший с нами и внимательно следивший за разговором и периодически затыкая мой ставший сегодня чересчур болтливым рот – «Иногда молодые бойцы стремятся показать себя с лучшей стороны, вы же знаете…».

— «Это точно, как же не знать!» — распушил густые усы Дед, довольный, что вновь может предаться воспоминаниям о боевой молодости, и похоже, пропустивший мимо ушей мои оговорки – «Но если ты сдала все, что требовалось – почему же они отправили тебя домой?».

— «Не знаю. Правда не знаю» — я отложила ложку, уже успев основательно измазаться в любимой малине, и грустно положила голову на стол – «Они сейчас где-то там, в Об…Кхм… В облаках, изучают какие-то вещи, которые явно пожелали оставить для меня тайной. Конечно, была торжественная церемония, на меня нацепили доспехи, выслушали мою присягу Госпоже, после чего торжественно нарекли меня стражем».

— «И все?» — кажется, такая простота обескуражила даже Графита – «И не было никакой пирушки, ни церемонии вручения оружия – ничего?».

— «Нет. Поэтому я и считаю, что меня просто выпихнули вон» — я вновь грустно покачала головой, перекатывая носом чашку с одного бока на другой – «И вот я здесь – бедная, голодная, холодная… Не повезло ж вам с дочерью».

— «Не вини себя, дочка» — бабуля ласково погладила меня по голове, в то время как Дед проворчал что-то ободряющее – «Нам нужна ты, а не какой-нибудь диплом или наградное оружие, или что-то там еще. Теперь ты дома, и чтобы ни случилось – никто не сможет нас разлучить».

— «Угу…».

— «А с чего ты решила, что ты вдруг стала бедной?» — спросил меня Графит, хитро щурясь на меня с другого края стола – «Ты вроде бы утром приехала, да?».

— «Поезд пришел с утра» — уклончиво ответила я, стыдясь признаваться в том, что я еще долго бродила по городку, не решая показаться на глаза приемным родителям и недоумевая по поводу столь странного вопроса – «А к чему это ты клонишь?».

— «Да так…» — беззаботно отозвался черный пегас, помогая Бабуле собирать грязную посуду – «Думается мне, не сегодня, так завтра тебя ждет интересный сюрприз…».

«Сюрприз. Я ненавижу сюрпризы» — сумрачно думала я, поднимаясь по скрипучей лестнице на второй этаж дома. Одна из стен этажа отсутствовала, замененная на дощатую перегородку, за корой находилась недостроенная комната, пристроенная ко второму этажу дома на манер балкона. Весной, лишь только сойдет последний снег, строительные работы возобновятся, и уже к лету Дед рассчитывал порадовать нас новой, большой и светлой комнатой. Кажется, старый хитрюга что-то задумал, иначе с чего бы ему так коситься в мою сторону? Меня же вполне устраивала моя маленькая, пеналообразная комнатка, расположенная под самой крышей дома. Вещей, для хранения которых мне могло бы потребоваться большее помещение, у меня не было – весь мой нехитрый скарб составляли практичные, легкозаменяемые вещи вроде старого рюкзачка, порванной веревочной сбруи для переноски тяжелых грузов, старенькой желтой куртки, глядя на которую, я вспоминала парочку неугомонных земнопони из Хуффингтона. Прочие же мелочи легко помещались в обычный полотняный кошель.

Шагая вверх, я внимательно разглядывала дом, стремясь увидеть, почувствовать изменения, произошедшие с ним за прошедший год. Выстроенный в традиционном, «пряничном» стиле, во времена людей носившем гордое название «фахверк», дом был невелик. Его темные деревянные балки, образовывающие выступающий наружу каркас, за годы лишь стали крепче, усохнув до твердости камня, и я с удовольствием останавливалась, чтобы провести копытом по твердым, коричневым костям дома. Промежутки между брусьями были заполнены дощатыми перегородками, образовывающими стены, полы и даже крышу дома, собранную из положенных внахлест досок, укрытых густым слоем соломы. Выданный нам нежилым, за год дом украсился многочисленными полочками, шкафчиками, комодами и прочей самодельной мебелью, которую любил мастерить на досуге дед. Положенного по эквестрийскому закону пенсиона вполне хватало на жизнь двум пожилым пони, и старик полюбил возиться с деревом, выстругивая и мастеря обстановку для всего нашего дома. Я улыбнулась, вспоминая, с какой гордостью он показывал мне обновления интерьера, и как приятна была ему моя безыскусная, восторженная похвала.

Поднявшись на второй этаж и пройдя недлинный коридор, я подошла к двери своей комнаты, но задержалась на ее пороге. Мое внимание привлек лучик лунного света, прорывавшийся под временную дверь в перегородке, вскоре долженствующей стать стеной в новую комнату. Подкравшись, я приоткрыла скрипнувшую дверцу и вышла на большой балкон, заваленный досками и сложенным в штабеля брусом, предназначенным для продолжения строительства. Черный пегас, завернувшись в легкое одеяло, неподвижно сидел на краю площадки, задумчиво глядя на восходящую луну.

— «Если долго смотреть на луну – можно стать идиотом» — насмешливо фыркнула я, присаживаясь рядом с Графитом, и устремляя глаза вверх, на выползавший из-за верхушек домов молочно-белый диск – «Не возражаешь, если я присоединюсь к тебе в принятии лунных ванн?».

Пегас не возражал. Засыпающий городок отсвечивал нам серым, ноздреватым снегом крыш, и мы периодически слышали шорох, с которым снежные пласты скатывались с головокружительной для прочих пони высоты, чтобы тающей, раскисшей массой, упасть на обнажающуюся после долгой зимы землю.

— «На днях начнется Зимняя Уборка» — нарушил тишину Графит, накидывая на меня край одеяла и прижимая к себе крылом – «И я так рад, что мы встретим это событие вместе, Скраппи».

— «Я тоже. Чур, я буду гонять птЫц!» — рассмеявшись, я весело ткнула Графита копытом в бок. В соседнем доме горело окно, и я заметила, что взгляд серого пегаса периодически перемещался к этому светлому кругу – «Хм-м-м, сегодня показывают что-то интересное?».

Не отвечая, он лишь молча дернул уголком рта в подобии улыбки, указав глазами на стоявший неподалеку домик, и мне пришлось присоединиться к пегасу в его медитации, во все глаза рассматривая соседское окно.

Похоже, наши новые соседи уже были дома. От Бабули я уже знала, что в город приехало несколько новых семей, занявших недорогие дома, и с нами по соседству поселилась семья старожилов, переехавшая в новый дом в связи с пополнением в семействе. Перед нашими глазами пронеслись несколько семейных сцен, заставивших меня почувствовать себя так, словно я вновь сижу перед экраном телевизора. Неподвижно сидя в лунном свете, мы смотрели как Сэнди Рифф осторожно разводит в тазике горячую воду, подбородком пробуя температуру получившейся воды, как проходящий мимо окна Роял Рифф, нахмурившись, что-то выговаривает своей супруге, и как расплываются в улыбках их морды при виде вымытого в тазике жеребенка, тихо сопящего в мохнатом полотенце на спине отца. Подойдя к окну, молодая чета увидела наши неподвижные фигуры на недостроенном балкончике соседнего дома, но вместо того, чтобы задернуть шторы или еще каким-либо образом выразить свое недовольство, чего я подспудно ожидала, лишь улыбаясь, помахала нам из окна.

— «Они выглядят такими счастливыми» — задумчиво проговорил пегас, поднимая переднюю ногу в ответном жесте – «Словно созданы друг для друга».

— «А из этого момента получилась бы неплохая картинка в семейный альбом. Даже рамочка не нужна – на ее месте отлично смотрелось бы это круглое окно».

— «Да, ты права» — как-то глухо проговорил Графит, переводя взгляд с погасшего окна на меня, разглядывая мою мордочку странно блестевшими глазами – «Скраппи… Я тут подумал… Что если мы…».

— «Мммммм?» — промычала я, занятая распутыванием своего хвоста, необъяснимым образом переплетшегося с хвостом Графита под стареньким одеялом – «Конечно-конечно. А что ты там говорил?».

— «Ничего. Забудь» — пегас попытался подняться, но тут же присел, почувствовав, от моих неловких попыток освободиться дергается его хвост – «Знаешь, тут без ножниц мы вряд ли обойдемся».

— «Кажется, у меня в комнате есть… Ах ты ж хитрец!» — я подозрительно прищурилась на рыжегривого пегаса, придавшего своей морде самое невинное выражение – «Ну ладно только потом тебе придется рассказать, как ты умудрился это провернуть. Веди, гуру пикапа!».

Тихо смеясь, мы с трудом протиснулись через узкую дверь в дом, ойкая при каждом неудачном движении. Мой сбившийся колтуном хвост накрепко вплелся в длинный, жесткий хвост Графита, и наше движение с задранными хвостами по коридору, сопровождающееся шиканьем и смехом, было далеко не прямолинейным. Завалившись в комнату, мы наконец нашли спрятанные под кроватью ножницы, и принялись распутывать черно-бело-рыжие пряди, глупо хихикая и мешая друг другу.

— «Фу-ух, наконец-то!» — я взмахнула освободившейся частью тела, с неудовольствием глядя на пострадавший хвост, по которому уже прошлись острые ножницы Графита. Я боролась за каждую прядь, но увы, силы были не равны – «Итак, ты все-таки проник ко мне поздней ночью, казанова. Что ты хотел мне сказать?».

— «Знаешь, я вот смотрел на… Нет, не так. Скраппи, я хочу… Эй, что ты делаешь?» — расположившийся на постели Графит недоуменно смотрел как я, накрывшись одеялом, словно маленький и злобный половичок, вскарабкиваюсь к нему на живот, где я вполне удобно расположилась, легко покачиваясь на этой крайне удобной постели.

«Если вы считаете, что невозможно уснуть на чьем-то животе – вы просто никогда не лежали с любимым».

— «Итак, сцена готова, занавес опущен» — мягко проговорила я, кладя голову на грудь Графиту и внимательно глядя в его глаза – «Что ты хотел мне сказать?».

— «Эммм… Я… Ну, я хотел спросить, готова ли ты… Ох, богини!».

Выражение на моей мордочке сменилось сначала на удивленное, а затем – на откровенно испуганное, когда я почувствовала, что что-то длинное и упругое появляется между нашими телами. Взбираясь на любимого, я совсем упустила из виду, что моя тушка, развалившаяся на его животе, вряд ли оставит его равнодушным, а еще эта моя возня…

«Доигралась, дура?! Вот блин, ох ты ж конский волос!» — едва не свалившись, я была вынуждена вцепиться всеми конечностями в лежащего подо мной пегаса – «Черт, черт, черт! Как я могла упустить из виду, что все должно закончиться именно этим?!»

— «Ох, Скраппи!» — тихо простонал Графит. Лежа на его животе, я чувствовала, как нетерпение пегаса растет, причем в совершенно прямом смысле, едва ли не приподнимая меня в воздух. Но что же мне делать теперь? Прислушиваясь к себе, я не смогла найти никакого ответа – древний дух тактично ушел куда-то в тень, предоставив нас самим себе, и вместо подсказки, совета, к которым я уже привыкла обращаться в сложный момент, меня встретила пустота. Пустота, которую мне следовало сохранить в себе… Или наполнить чем-то новым. Конечно, технически я знала, как проходит весь процесс, причем у обоих видов сразу, но что касается самих ритуалов и каких-то действий, обставляющих все это действо – тут я была полным профаном. И я не могла не признаться, что какое-то темное, липкое, пряное чувство внутри требует от меня прикоснуться к разделявшему нас с Графитом предмету, затуманивая мой мозг тяжелым бархатным пологом желания, тонким ручейком разливаясь по позвоночнику и хвосту.

«Что же делать? Поддаться чувствам? Уступить напору того, к кому испытываешь сильное, порой неконтролируемое, чувство? Или же…» — я чувствовала, что начинаю паниковать, не в силах найти ответы на какие-то странные, совершенно нелогичные вопросы, сумбурным роем крутящиеся у меня в голове – «О боги, он что, ЕЩЕ подрос?!».

— «Скраппи, что с тобой?» — спросил меня Графит, внезапно переворачиваясь на бок и сбрасывая меня на кровать – «Ты вся дрожишь – что случилось? Я тебя напугал?».

Не отвечая, я обняла его за шею, спрятав мордочку в густой зимней шерсти, чувствуя, как успокаивается пегас, и по мере того, как выравнивается его дыхание, уменьшается его «достоинство», так напугавшее меня своими размерами. Мое сердечко колотилось так, что я чувствовала, что еще немного – и оно выпрыгнет у меня из горла. Думая, гадая, споря сама с собой и не находя ответов на мучавшие меня вопросы, все, что я могла — это позорно разреветься на груди пегаса, шмыгая носом в мгновенно промокшую кисточку[7] у него на груди. Обеспокоенный Графит пытался меня спрашивать о чем-то и даже тормошить, рассказывая что-то смешное на ушко, но вскоре сдался и прилег рядом со мной, слушая мое прерывистое, успокаивающееся дыхание. Я так и заснула – обнимая шею самого любимого в этом мире существа, уткнувшись головой в черную, пахнувшую горечью старого табака, шерсть, даже во сне ощущая себя самой последней дурой.

Утро выдалось отвратительным. Вскочив, по развившейся за время учебы привычке, рано утром, я выползла на кухню невыспавшаяся и мрачная, как сыч, вяло поприветствовав по-стариковски рано поднявшихся родителей. Сидя за столом и надуваясь утренним чаем, я все время поглядывала на пустующее место Графита, гадая, куда мог деться с такой рани этот неугомонный пегас. Судя по календарю, это был выходной день, и червячок беспокойства, растущий во мне в течение всего утра, потихоньку перерастал в тихую панику.

— «Не знаю, дочка» — пожал плечами Дед в ответ на мой вопрос – «Исчез уже с утра. Может, к себе домой полетел, аль еще куда…».

— «К-куда это «домой»?» — опешила я, не в силах представить для пегаса другого дома, кроме нашего старенького вагончика, по-прежнему стоявшего во дворе – «Он что уже… Уже переселился? Живет с… с кем-то?!».

— «Когда ты уехала, Графит устроился на работу в службу погодного патруля» — обстоятельно стал объяснять мне старик, покачиваясь в своем кресле-качалке, бывшим его гордостью и венцом столярной мысли Деда – «Работа, конечно, не слишком почетная, особливо если в захолустье какое загонят, но паренек, кажется не промах – его зазвали в особую бригаду этих крылатых, оказывающую посильную помощь тем патрулям, которые по каким-либо причинам не справляются с погодой. У них даже свое облако жилое есть. Может, случилось где-нибудь чего?».

— «Поссорились, что ли?» — понимающе спросила меня в свой черед более проницательная Бабуля, отбирая у меня банку с джемом, которую я уже успела ополовинить, находясь в самых расстроенных чувствах – «Ну, полно тебе малиной-то горе заедать, как медведь. Сходила бы ты лучше, погуляла, подруг своих проведала – глядишь, и найдется твой ненаглядный. Письмо, опять же, получишь…».

— «Какое еще письмо?» — вяло заинтересовалась я, с сожалением провожая глазами исчезающую в шкафу банку и делая себе пометку запомнить место ее расположения на случай ночного налета – «Кому еще что-то нужно от опозорившейся пегаски?».

— «Не гунди, а иди на почту!» — усмехаясь, проговорила Бабуля, выпроваживая меня вон, перед уходом, набрасывая мне на шею шерстяной шарф и уже поглядывая на теплую попонку – «Твоя подруга Дэрпи уже два раза залетала, каждый раз отказываясь отдавать мне письмо. Все ждет, когда сможет передать его тебе самолично!»

— «Ждет? Это слишком слабо сказано» — подумала я, отлетая спиной в большую весеннюю лужу, веселыми брызгами разлетевшуюся под моим весом – «Скорее уж, жаждет!».

— «Малинка-а-а-а!» — счастливо взвизгнула серая пегаска, весело обнимая мою распластавшуюся в грязной воде тушку – «Ты вернулась!».

— «Дерпи» — приподнимаясь, я тепло обняла впившуюся в меня пегаску, вовсю рассматривающую меня своими чудными, косящими в разные стороны глазами – «Я так рада тебя видеть! Ух, ну ты только посмотри, какие у тебя крылья!».

— «Да, я уже полгода как летаю» — счастливо улыбнулась она, забрасывая за спину большую, порядком промокшую почтовую сумку и демонстрируя мне нормальные пегасьи крылья, трепыхающиеся за ее спиной – «Но все равно, с твоими не сравнить!».

— «Зато ты можешь лететь куда хочешь, а еще в воздухе повисать» — резонно заметила я подруге, подхватывая ее под мышки и резким рывком поднимая нас на десяток метров вверх, под аккомпанемент восторженного оханья и тучи брызг, по счастью, не попавших ни на одного из сновавших вокруг пони – «Расскажи, как ты живешь?».

— «Да все хорошо. Как ты и говорила, со мной все в порядке, особенно – после той ночи» — хихикая, ответила она, располагаясь рядом со мной на крыше какого-то фургона, покачнувшегося от нашего с ней приземления и игнорируя не слишком довольный взгляд его хозяйки, стоявшей за прилавком под нами – «Крылья обросли, а еще – вернулся Хувз! Прямо в канун Теплого Очага!».

— «Ох, я так рада за тебя!» — я и вправду обрадовалась, глядя на веселую мордашку серой пегаски – «Думаю, Динки была в восторге?».

— «В полном восторге, Скраппи. Они хорошо поладили и мне кажется, она уже вполне привыкла считать его своим отцом. А еще… Ой, погоди-ка, а ведь у меня для тебя что-то есть!».

Пошебуршившись в сумке, пегаска извлекла из него большой конверт желтого цвета. Плотный, увесистый, украшенный штемпелем почтового отделения Кантерлота и длинной, нечитабельной ротописной надписью, он явно содержал в себе что-то, несомненно весомое, но мне было совсем не до того. Я бы совсем не удивилась, если бы это был длинный, как список грешников, счет за мое «обучение» в Обители, снабженный гневными комментариями принцессы ночи, поэтому я просто засунула его под влажный шарф. Хватит с меня на сегодня плохих новостей.

— «Слушай, Дэрпи, мне понадобится твоя помощь» — убедившись, что полностью завладела вниманием подруги, я взволнованно прошептала ей на ухо – «Мне очень нужно найти одного черного пегаса…».

Вопреки моим опасениям, долго искать не пришлось. По наводке Дэрпи, обнаружившей Графита в ратуше, беседующего о чем-то с мэром городка, я пулей ломанулась туда, едва не сбив на землю не вовремя подвернувшуюся под крыло синюю пегаску, что-то завопившую мне в след.

«Хрен знает, кто это был – не до того сейчас! О Богини, не дайте ему улететь!».

Вломившись в ратушу, я зацепилась ногой за коврик для копыт, и со всего маху проехалась носом до середины круглого зала, оставляя за собой грязные следы. Набившиеся в зал пони, по случаю надвигающейся Зимней Уборки украшавшие его нарядными полотнищами и флагами, удивленно посмотрели на мою распластанную на полу фигурку, явно недоумевая, как это я умудрилась так вывозиться. Поднявшись, я похромала в сторону Мэра, стараясь не обращать внимания на косые взгляды и осуждающие вздохи, сопровождавшие мое движение по чистому паркету. Правда, от покрывавшей меня подсыхающей корочкой грязи был один несомненный плюс – осаждавшие, как и всегда, Мэра пони быстро расступились при виде моей грязной фигурки, избавляя меня от необходимости толкаться в этой толпе.

— «Могу ли я вам чем-либо… А, это вы, Скраппи Раг. Вы наконец-то нашли время для того, чтобы наведаться к нам и вновь, уже совершенно официально, пополнить число жителей Понивилля?».

— «Э-э-э… Да, конечно, уважаемая Мэр. Едва я только открыла глаза, как сразу же подумала о том, как давно я не пополняла чье-нибудь число» — я шмыгнула носом и даже шаркнула копытом, пытаясь продемонстрировать хорошие манеры, однако грязный след, оставшийся на чистом паркете, кажется, произвел несколько другое впечатление – «А когда я узнала, что тут находится и мой… э-э-э… близкий друг, то я, не мешкая, поспешила к вам. Вот, даже в лужу упала, лишь бы быстрее добраться до вас».

— «Ну что ж, я вижу. Подобное рвение достойно всяческих похвал» — я напряглась, уловив в голосе Мэра непонятную мне насмешку и какое-то, тщательно скрываемое, пренебрежение – «Наверное, вы хотели меня спросить, где же сейчас ваш «друг»?».

— «Вы правы, я была бы рада это узнать» — проговорила я, чувствуя, как мои зубы сжимаются от нетерпения, и в душе проклиная эту издевательскую куртуазность седой кобылы – «Если бы вас не затруднило это мне рассказать…».

— «Конечно-конечно. Это и не удивительно, что вы его ищете – такой спокойный, воспитанный пегас достоит того, чтобы за ним бегали всякие кобылки… И он достоин только лучшего».

Не знаю, был ли этот удар рассчитан, но цели он, несомненно, достиг. Улыбка сползла с моей мордочки как обожженная кожа. Поведя глазами по сторонам, я увидела что пони, до этого занятые своими делами, прислушиваются к нашему разговору. И хотя лишь на нескольких, преимущественно кобыльих, мордах, я видела скрываемое пренебрежение или открытое неодобрение, моя голова повисла едва ли не до пола. Она была права.

«Кто я такая? Бросила любимого, упорхнув куда-то на целый год, заставила его поддерживать своих престарелых родителей, а потом заявилась, грязная, голодная, с ассортиментом ран и вшей, веду себя как полная идиотка, а после этого еще на что-то надеюсь? К черту! К черту все!»

— «Вы правы, мэр» — сдавленным голосом проговорила я, не поднимая головы, чтобы не видеть взглядов других пони. До моих ушей начали доноситься сочувствующие голоса, жгущие меня не хуже жестоких укусов мороза, но я постаралась выкинуть их из головы, пряча, поджимая под себя изуродованную огромным шрамом правую ногу – «Вы правы. Он достоин чего-то большего, нежели уродливая, ободранная пегаска-мутант, вывалявшаяся в грязи. Вы абсолютно правы».

— «Вы не так меня поняли, Скраппи Раг» — сочувствующий ропот усилился, и даже на морде мэра появилось выражение смущения и стыда – «Я просто хотела сказать, что…».

Не слушая, я повернулась, чтобы уйти. Тяжелая лапа вновь, как когда-то, сдавила мне сердце, и я не сразу сообразила, что стою, уткнувшись носом в чью-то немаленькую грудь, густая, черная шкура на которой шевелилась в такт моему дыханию. Подняв голову, я увидела Графита, обеспокоенно заглядывающего мне в глаза.

Бросившись, я обняла стоящего передо мной любимого, чувствуя, что еще чуть-чуть — и я позорно разревусь на глазах у всех собравшейся толпы пони, тычась носом в его широкую грудь, уже испачканную в грязи, налипшей с моей шкурки. Ноги пегаса обвились вокруг моего тела, и мы застыли, прижавшись друг к другу, не слыша одобрительного топота и гула смотрящих на нас пони.

— «Я думала, что ты…» — дыхание перехватило, и прошло довольно много времени, прежде чем я смогла справиться со своим голосом – «Я думала, что ты улетел. Что больше я не увижу тебя».

— «Куда же я улечу, глупая? Ведь я обещал, что останусь с тобой».

— «Просто после вчерашнего, когда я… Ну… Прости меня, что я вела себя как полная дура!».

— Скраппи, все в порядке. Это мне не стоило так на тебя давить».

— «Прости, что бросила тебя на целый год. Прости, что вернулась уже не такой, как была, и не принесла с собой ничего, кроме новых шрамов» — судорожно вцепившись в сидящего напротив меня пегаса, я говорила и говорила, выплескивая все, что накопилось у меня в душе – «Прости, любимый, но я боюсь, что просто недостойна тебя, что я – навязчивая обуза, остаток прошлого, цепляющийся за единственный свой якорь в этом мире – за тебя. Прости меня, если сможешь…».

Я понимала, что мне нужно сказать что-то красивое, возвышенное, убедительное – и не могла. Все, на что я оказалась способна – это лихорадочно бормотать, отчаянно цепляясь за сидящего передо мной любимого, выплескивая всю ту боль, страх, неуверенность и, желая лишь одного – чтобы это самое дорогое для меня существо хотя бы еще немного побыло рядом со мной.

«Прости, мой милый, мой хороший. Похоже, я не умею ни красиво любить, ни красиво говорить».

— «Милая, да причем тут ты?» — крепко прижав меня к своей груди, Графит поднял мою мордочку, заглядывая мне в глаза — «Это я виноват. Я не должен был отпускать тебя в это ужасное место, я должен был отговорить тебя, удержать, но так и не решился. Прости меня, Скраппи, если можешь, и поверь – теперь-то я точно никуда не денусь!».

Пододвинув к себе сумку, быстрым движением он засунул ногу в карман не ее боку, из которого на свет появился небольшой четырехугольный предмет, чем-то напоминающий пенал.

— «Что ты делаешь?».

— «Что-то, что я должен был сделать еще год назад – но так и не решился» — склонившись, он поднес к моей перепачканной мордочке какую-то странную, плоскую коробочку – «И я чувствую, что если не сделаю этого сейчас – то потеряю тебя насовсем».

Повинуясь его приглашающему жесту, мое испачканное, дрожащее копыто легко сдвинуло крышку, под которой скрывалось…

— «Кольцо?!» — казалось, стоявшая неподалеку Мэр не могла поверить своим глазам. Раздавшийся вскрик седой кобылы был подхвачен всеми присутствующими пони, восторженно застучавшими копытами по полу.

«Кольцо!», «Он ей предложение сделал?!», «Учись, дорогой, как это надо делать красиво!», «А как ты думала? Вот это любовь, а!» — неслось со всех сторон.

— «Скраппи Раг, я, в присутствии всех этих пони, прошу тебя – любимая, будь моей женой!» — торжественно и громко произнес вставший прямо предо мной Графит, вновь вызвав взрыв эмоций у окруживших нас пони. Прижав копыта к груди, я остолбенела, а затем, не помня себя, бросилась к рыжевогривому пегасу.

— «Ну вы только посмотрите, а! Ур-ра молодым!» — многие пони в толпе радостно засмеялись, когда я прыгнула на шею любимому, закружившему меня в воздухе.

— «Эй, так не честно! Скраппи вернулась в город, а я даже и не знаю, что пора устраивать вечеринку!» — раздался позади меня задорный голосок, принадлежащей одной розовой пони.

— «Эй, Пинки, остынь! Не видишь – тут у нас появилась новая парочка. Похоже, очень скоро придется раскупоривать бочку с «суперсидром Эпплов», помяните мое слово!» — кажется, Эпплджек тоже околачивалась где-то поблизости, судя по знакомому деревенскому говорку – «Оууууу, ну вы только посмотрите на них, а? Ну прям два крепких яблочка, одно к одному!».

Не замечая ничего вокруг себя, я неотрывно смотрела в желтые глаза самого дорогого для меня пони. Кажется, он что-то мне говорил, но прошло еще много времени, пока я смогла опомниться и обратить внимание на то, что рядом с нами находятся какие-либо внешние раздражители. Покосившись вокруг, я с удивлением обнаружила, что мы уже окружены множеством знакомых нам пони, случившимися недалеко от ратуши. Недалеко от нас радостно улыбалась Дэрпи, стоявшая рядом с бурым земнопони, на спине которого радостно крутилась маленькая Динки, в то время как Эпплджек и Рэйбоу Дэш кричали что-то явно поздравительное в унисон розовой, словно крем, земнопони, скачущей вокруг с огромной цветастой дудкой.

— «Эй, эй, ребята! Чего это вы так завелись, а?» — откровенно говоря, я порядком струхнула. Само это предложение свалилось на меня, словно опцион с внезапной проверкой, а всплеск такого безудержного энтузиазма, с которым окружающие меня пони восприняли идею помолвки, заставила меня просто запаниковать и умоляюще сложив копыта на груди, робко пропищать — «А может, мы сделаем это ти-и-и-и-ихо, а?».

«Тихо»? Ага, мечтай, лошадка! В течение получаса, новость облетела весь городок. Кажется, все, кроме меня, принялись готовиться к предстоящему мне действу с каким-то странным, пугавшим меня до судорог в ногах, энтузиазмом. Ставшая моим добровольным гидом Эпплджек без устали таскала меня по всему Понивиллю, словно тамада, извещая всех знакомых пони о приближающемся событии. Наконец мне удалось утащить ее домой, где я и встретила Графита, не преминув спрятать в его гриву свою полыхавшую от смущения мордочку. Но, как оказалось, все было напрасно — новость просочилась и сюда.

— «Милая, как хорошо-то, а!» — радостно всплеснула копытами Бабуля, встречая нас на пороге домика – «А мы уж и не знали что думать, особенно после слов этой молодой кондитерши из Сладкого Уголка. Ох и верещала, сорока – слова нельзя было разобрать! Но суть-то мы поняли, хотя сразу и не поверили. Ну что, неужто и впрямь решились?».

Я лишь скромно опустила голову, чувствуя на шее непривычную тяжесть. Большое золотое кольцо с красным, словно капелька крови, камнем, мягко покачивалось на изящной цепочке, тихо стукая по моей груди, частенько попадая в такт ударам сердца. По очереди обняв растроганную старушку, мы попали в объятья Деда, после чего отправились отмокать от налипшей на нас весенней грязи в подвал. На этот раз – по одному.

— «А я вам говорю – нехорошо, когда жених нявесту до свадьбы видить! Вот помяните мое слово – что-нябудь да приключиться! Вот, помню, лет тридцать назад…».

— «Бабуля Смит, это же не свадьба, а только помолвка» — резонно возразила Эпплджек своей бабке, прихромавшей к товарке на огонек. Некстати разболевшаяся поясница выгнала ее из дома, заставив обратиться за помощью к Бабуле, где она и застряла, вовсю обсуждая столь неожиданное, но все же радостное событие.

— «Где ж это видано, что б молодожены в одной бочке мылись да вместе по ночам гуляли?» — вовсю разбухтелась старая перечница – «Не-е-е-ет, Лиф, ты думай как хочешь, а в наши времена такогось небыло!».

— «И это говорит обладательница самого большого сеновала в округе?» — невинным тоном поинтересовалась Бабуля, наливая подруге чай – «Ну вот ни в жизнь не поверю, чтобы ты…».

— «Вот видишь, видишь? Опять они за свое!» — перебив ее, бабуля Смит обвиняющее ткнула в нас копытом. Выкупавшись, мы, в обнимку с Графитом, уселись на диванчике, причем на мне красовалось огромное банное полотенце, придавая всему происходящему довольно игривый вид – «Никакого уважения к традициям».

— «Э-м-м-м… Мне кажется, это не совсем наше дело, бабуля» — намекающе протянула Эпплджек, с трудом отводя глаза от нас. Прижавшись к влажному крылу, я счастливо сопела, и была готова провести так остаток своей сознательной жизни, но, как всегда, эта жизнь снова внесла в мои планы свои собственные коррективы.

— «Эй, Скра-а-а-а-апс!» — вздрогнув, я вынырнула из сладкой полудремы, непонимающе уставившись на ЭйДжей, вовсю размахивающей шляпой перед моим носом – «Проснись, влюбленная кобылка! Нас ждут дела!».

— «Дела? Какие еще дела?» — недоумевающее спросила я, шаря ногами в поисках черного лохматого тела – «Что случилось? Горим?!».

— «Ну вы посмотрите на нее, а? Чую, по тебе, как по барометру, можно весну предсказывать, подруга!» — хохотнула ковбойша, ловко стаскивая меня на пол за обернутое вокруг моего крупа полотенце – «Жеребец тебе предложение сделал, но это не значит, что можно развалить свой круп и счастливо гундеть на диване. Дэш уже известила остальных, и мы решили, что нужно будет помочь тебе с организацией помолвки!».

— «Как-кой помолвки?» — растерялась я, упираясь всеми четырьмя ногами в пол, выталкиваемая в сторону выхода энергичной земнопони – «Так он мне уже…».

— «Агась! Тока сделано это было все – неофициально!» — вновь вступила в разговор бабка Смит, осуждающе таращась на меня своими желтыми подслеповатыми глазами – «Никого не предупредили, гостей не созвали, Богине не поклонились…».

— «Ай, бабуля, это все твои старообрядческие выкрутасы!» — проворчала Эпплджек, выпихивая меня за дверь в холодный, подтаявший сугроб, из которого я вылетела с коротким, энергичным взвизгом – «Мы вон принцессу Селестию, почитай, видели чаще чем ты за всю жизнь!».

— «Она что, тоже поклоняется Селестии как богине?».

— «Агась. А чего тут удивительного? Вон у вас, в Сталлионграде, аж на центральной площади несколько храмов Богини стоят» — пожала плечами ковбойша, взмахом копыта призывая меня следовать за собой – «Только не позволяй ей задурить твою голову своими рассказами, а то вмиг окажешься на их сборище, с книгой в одном копыте и оливковой веткой в другой!».

«О как! Оказывается, Селестии тут поклоняются, как богине!» — думала я, лениво труся за весело скачущей желтой земнопони – «Да и она сама в нашу первую встречу не отрицала этого, назвавшись «древней богиней». Блин, надеюсь, не придется устраивать этот цирк с поклонением и принесением жертв, как в каком-нибудь Вавилоне, иначе я за себя не ручаюсь. Такой «рок-молебен» отмочу – уже к вечеру весь Понивилль на луне окажется в полном составе! Блин, надеюсь, хоть подруги додумаются сделать все тихо….».

Но у моих друзей, похоже, были совсем иные планы на мой счет.

— «На тебе уже есть бежевые пятна, поэтому белый цвет не должен быть доминирующим, нет-нет-нет… А-га! Нежно голубой, переходящее в темно-синий – вот каким оно должно быть! И не забыть опушку по краям – это будет намеком на холодный Сталлионград…» — мечась по своему бутику, Рарити лихорадочно вынимала все новые и новые рулоны разноцветной материи. Темно-синие, как сапфир, зеленые, словно весенняя травка и нежно желтые, как испуганная Флаттершай, полупрозрачные ткани нежно опускались на стоявшие вдоль стен манекены, рябя у меня в глазах словно страшный сон эпилептика – «Ох, я совсем забыла про фату!».

— «Фату? Это еще зачем?!».

— «Как зачем?» — мое неподдельное удивление обескуражило белую модельершу, заставив выпустить иголку из магического захвата, которой зефирная единорожка принялась было скреплять какие-то плотные, черновые листы ткани – «Помолвка – это праздник, на котором влюбленная пара говорит всем друзьям о своем желании пожениться, и с этого момента они официально считаются женихом и невестой. По древней традиции, пришедшей к нам от единорогов, на помолвку жених дарит невесте кольцо, серьги, медальон или другое украшение, намекающее на его метку, которое носится до дня свадьбы. Наряд невесты, который она наденет на помолвку, должен быть праздничным и светлым, в то время как жених должен быть одет в строгий классический костюм. Гости могут…».

— «Эй-эй-эй, погоди-ка, Рарити!» — впечатленная ворохом абсолютно новой для меня информации, я едва не упустила самую важную деталь, молнией кристаллизовавшуюся у меня в голове – «Так значит, можно просто обменяться кольцами или еще чем – и все?».

— «О, богини!» — отбросив рулон материи и закатив глаза, Рарити рухнула на низкий диванчик, словно специально стоявший для таких случаев в ее мастерской – «Скраппи, ты неисправима! Помолвка, после свадьбы, считается одним из самых важных событий в жизни каждой порядочной дамы. Подумай только – весь Понивилль соберется для того, чтобы посмотреть на вас в этот чудесный, торжественный день!»

— «В-весь Понивилль?!» — мое сердце камнем упало куда-то в область хвоста.

— «Да-да. Возможно, со стороны жениха тоже будут гости из Клаудсдейла. У него ведь есть семья?».

— «Да… Нет… Не знаю!» — я чувствовала, что нахожусь на грани паники.

— «Ну-у… Может, тогда тебе стоит более подробно обсудить с ним этот вопрос, дорогуша?» — отвлекшись от высоких творческих мыслей, модельерша неодобрительно покосилась на меня поверх своих вычурных красных очков, прекращая терзать ножницами ни в чем не повинный рулон – «Нет-нет, я тебя ни в коем случае не отговариваю, ведь этот спокойный и такой воспитанный пегас был бы для тебя отличной парой, но может, вам стоит узнать друг друга чуть-чуть получше?».

— «Отложить помолвку?» — случайно озвученная мысль быстро заставила меня стушеваться под осуждающим взглядом подруг – «Поняла, не вариант».

— «Да уж. Это просто ужасный вариант, практически разрыв отношений. Ты и вправду думала о таком?».

— «Да я же не серьезно! Просто все это свалилось на меня так резко…».

— «Эй, Скрапс, да что с тобой такое, а? Ты словно бы и не рада?» — участливо спросила меня ковбойша, заглядывая мне в глаза – «Кажись, эт должен быть твой самый счастливый день, а ты ведешь себя так, словно тебя в загон под уздцы ведут!».

— «Ну… Я просто…».

-«Давай, расскажи уже нам, сахарок. Подруги мы, иль нет?».

— «Просто я ничего не знаю ни взаимоотношениях, ни о свадьбах!» — наконец, выпалила я тихим и очень испуганным голосом, падая на кушетку белой единорожки и с головой зарываясь в разбросанную материю – «Я боюсь, что я просто навязываюсь ему, липну, висну у него на шее! И что я обязательно что-нибудь испорчу!».

— «Глупости какие!» — фыркнула Рарити, подходя к лежанке и вытряхивая меня из-под горы скомканной ткани – «Ты просто боишься, вот и все! Поверь, все кобылки нервничают в этот день, хотя многим удается это хорошо скрывать за изысканными манерами. И кстати, голубой все же не твой цвет…».

— «Это уж точно!» — фыркнула я, мгновенно оценив все параллели, которые провел с этим цветом мой невидимый симбионт, вернувшийся из добровольной отлучки – «Может, красный? Густо-густо красный, с белой оторочкой, поверх доспехов, а?».

— «О не-ет!» — вновь взмахнув копытом, модельерша прижала его ко лбу в чрезвычайно драматичном жесте – «Эпплджек! Уведи ее отсюда, займи чем-нибудь, кексик, в конце концов, дай, но только умоляю – не пускай ее сюда до тех пор, пока я не позову вас на примерку! Мне необходимо сотворить множество изумительных нарядов, а это очень тонкий и деликатный процесс!».

— «Не-е-е-еволнуйся, Рэр!» — ржанула ковбойша, выталкивая меня из бутика вон – «Думаю, немного сладостей от Пинки для поднятия настроения ей сейчас не повредит».

— «И-и-и-и — КЕКСИКИ!» — весело выкрикнула Пинки Пай, выпрыгивая из-за прилавка с большим пакетом, порядком напугав двух земнопони, стоявших перед витриной со сладостями. Явно прибывшая издалека, парочка пыталась придать себе уверенный и важный вид, но постоянно терялась, окруженная шныряющими по своим делам жителями городка. Расплатившись, они двинулись прочь, не останавливаясь и явно не думая пропускать нас вперед, вынудив меня отступить от входа в магазин.

— «О, вы помолвлены? Мои поздравления. Судя по всему, ваш жених довольно богат, раз смог позволить себе такое кольцо» — коричневый земнопони с интересом осмотрел висящее на моей шее кольцо, словно я была неодушевленным манекеном – ««Деревенские свадьбы» — пожалуй, это можно будет сделать моей первой заметкой, написанной на новом месте работы».

— «Дорогой, мы можем опоздать на поезд, если будем задерживаться каждый раз, когда тебе захочется поговорить с кем-либо из этих провинциальных пони» — прошипела идущая рядом с ним мегера, пытаясь оттеснить от меня своего мужа. Похоже, кобылки в этом мире были гораздо наблюдательнее жеребцов, и она вряд ли смогла пропустить темный огонь, вспыхнувший в моих глазах при виде столь пренебрежительного отношения к собственной персоне – «Да и эта деревенская выпечка может быстро остыть…».

— «Э-э-э… Кажется, нам тоже пора идти, Скрапс» — Эпплджек явно заметила чересчур знакомое выражение на моей мордочке, однако меня уже было не остановить. Все волнения, свалившиеся на меня за последние пару дней, явно требовали выхода, и эта старающаяся показаться столичными шишками парочка как нельзя кстати подходила на роль боксерской груши.

— «Она не остынет, ведь это лучшая выпечка из тех, что вы сможете достать за биты» — довольно нейтральным тоном произнесла я, останавливаясь и давая пройти важно поднявшей головы парочке, подпустив в свой голос капельку насмешки – «Похоже, вы направляетесь в Кантерлот, уважаемый. Ню-ню. Удачной дороге на новом месте работы».

— «О да, это большая удача, которая выпадет не всем» — остановившись, парочка решила все же обратить на меня свои благосклонные взоры – «Меня пригласил сам мистер Фансипантс на должность редактора колонки в Кантерлотском Курьере. Смею вас заверить, не каждому пони выпадет такой шанс».

— «М-м-м, вы будете работать на мистера Фансипантса…» — я задумчиво прищурилась, пристально разглядывая стушевавшихся под моим взглядом собеседников из-под опущенных ресниц – «Ну что ж, обычно дружище Фанси старается работать с лучшим из того, что доступно на рынке труда в подходящий момент. Желаю вам удачи на новом месте работы и побольше интересных статей для редактирования… уважаемый».

— «Эк ты их укоротила, Скрапс!» — весело ржанула Эпплджек, когда дверь Сахарного уголка закрылась, отрезая от нас морды ошарашенных земнопони – «Вот что значить пообтереться во дворце!».

— «Один из минусов этого вашего будущего, ЭйДжей» — не думая, брякнула я, разглядывая пирамиды кексов и хребты тортов, покрытые лесами сладких леденцов на палочке – «Каждый, попавший в столицу, мнит себя небыдлом и вообще, уникальной во всех отношениях личностью. Но поверь мне – я ни за какие коврижки не променяю холодную столичную кутерьму на наш милый Понивилль».

— «И-и-и-х-х-а-а! От эт дух! От эт по-нашему!» — радостно вскрикнула ковбойша, добродушно пихая меня плечом – «Погоди-ка минутку… Эт о каком будущем ты вообще говоришь?».

— «Не обращай внимания» — еще год и несколько месяцев назад я бы начала изворачиваться, как уж на сковородке, но сейчас я была слишком взвинчена другими делами и заботами, чтобы пускаться в долгие и не совсем правдивые объяснения – «Эй, Пинки! Что, достали тебя эти мелочные придиры?».

— «Ух-х-х-х! Эти кексики такие аппетитные, и я сделала их сама, специально для них!» — похоже, розовая была не в духе, если это определение было вообще применимо к Пинки Пай – «Я даже спела им песенку! И почему они никак не хотят улыбнуться?».

— «Знаешь, Пинки, я думаю, что это неспроста!» — смотреть на приунывшую Пинки было так же грустно, как на обкусанный торт – «Помнишь, год назад, ты нашла у себя на крыльце загадочную записку? Так вот, я считаю, что эта парочка как-то связана с ней!».

— «Да-а-а-а-а-а-а?! А почему это?».

— «Посуди сама – они зашли именно в твой магазин и наверняка долго смотрели на тебя. Уходя, коричневый проболтался, что он едет в Кантерлот и что он будет редактором какой-то газеты. Значит, он умеет читать и писать» — я с самым серьезным видом грузила приунывшую знакомую этой пургой, стараясь придать себе самый озабоченный вид – «А кем может быть тот, кто умеет писать, знает твою лавку и подкидывает загадочные записки, а?».

— «Он… Это… Это же ШПИОН! Так, кобылки, берите что хотите, биты оставляйте на прилавке или отдайте мисс Кейк. У меня появилось важное де-е-е-ел-о-о-о!».

— «Признайся, ты сделала это нарочно!» — обвиняющее покосилась на меня Эпплджек, отводя взгляд от окна, за которым исчезла развеселившаяся Пинки, уже облаченная в черный диверсионный костюм. Грива розовой земнопони вновь топорщилась сотнями кудряшек, прижимаемая к голове странным механическим устройством, напоминающим помесь бинокля с микроскопом – «Она ж теперь устроит им веселую поездочку до столицы!».

— «А нефево быво хамить. Тофе мне, фвефда фурналифтики!» — невнятно пробубнила я, набивая рот вкусным миндальным кексом. Обильно сдобренное цукатами тесто просто таяло во рту, и я не заметила, как умяла три штуки за раз, не пожалев и отвалив на них последние восемь битов, позванивающих в моем шарфе.

— «Кстати, че эт за странный конверт, который ты таскаешь с собой весь день, а?» — заинтересовалась ковбойша, бредя со мной в сторону городской площади – «Письмо от какого-нибудь родственника, а?».

— «Нет, сестры пока не в курсе, что мы собираемся устроить помолвку» — я пожала плечами, покосившись на здоровенный конверт, который Бабуля вновь сунула мне под шарф перед уходом – «Так что, думаю, это от начальства. Я ж теперь армейская скотинка… вроде как. Но раз уж меня выперли из учебки, то я даже не собираюсь читать эти важные написания и предписания, ведь у меня сегодня и так куча новостей».

— «Эй, не смей называть себя «скотинкой», Скрапс!» — нахмурившись, подруга толкнула меня крупом, едва не спихнув в весело блестевший ручеек, бежавший между уличных камней – «Служба принцессам очень почетна. И почему ты говоришь, что тебя выперли откуда-то?».

— «Это долгая история» — я была намерена не портить себе настроение в этот сумасшедший день, но Эпплджек была права – стоило вскрыть конверт и избавиться от этой неопределенности. Однако кому бы доверить это деликатное поручение? – «Слушай, если уж мы идем мимо библиотеки – давай заскочим к Твайлайт? Уверена, она с легкостью прочтет нам это письмо, и уж точно не будет болтать лишнего. Судя по надписи на конверте, оно написано частью чьего-то тела, а ты ведь знаешь, я совсем не дружу с ротописным или копытописным почерком…».

— «Конечно, Скраппи, я с радостью прочитаю тебе это письмо. Только знаешь…» — единорожка замялась, но затем твердо взглянула мне в глаза – «Думаю, тебе самой стоит научиться читать и писать. Поверь, это совсем не сложно!».

— «Угу. Спасибо, Твай» — не удержавшись, саркастически заявила я – «Знаешь, высшее образование даже в те древние времена как бы подразумевало под собой, что его носитель умеет читать буковки и даже их писать, представляешь?».

— «Да, но вы же не могли знать язык, который появится тысячи лет спустя!» — не сдавалась единорожка, совершенно забыв о присутствующей с нами Эпплджек и воинственно наступая на меня – «Иначе зачем бы ты пришла ко мне с этим вопросом, правда ведь?».

— «Ну да, давай, дави меня интеллектом» — в шутку обиделась я, стоя очередную уморительную рожицу – «Все бы тебе поиздеваться над наивной маленькой пегаской! Видишь, какая она, Эпплджек?».

— «Я нич-че не поняла из ваших заумных разговоров, сахарок» — заявила ковбойша, упрямо встряхивая головой – «Твай, ты нам поможешь, или так и будешь разводить тут свою хитрую математику?».

— «Конечно. Но только если она согласиться брать у меня уроки чтения и письма!».

— «Шантажистка!».

— «А как по мне, так все честно, сахарок. Давай, доставай эту писульку».

— «И ты шантажистка! Все негодяи и эксплуататоры! Свободу угнетенным пегасам!».

— «Ну, вот и отлично!» — обрадовалась фиолетовая заучка, стаскивая меня со стульчика, на который я уже успела взгромоздиться с целью произнесения пламенного спича – «Давай уже посмотрим, что это за письмо».

— «Твай, я надеюсь, то, что ты узнаешь, останется в секрете» — передав единорожке конверт, я прошлась по библиотеке, рассматривая корешки книг в поисках чего-нибудь о свадьбах – «Просто мои не совсем в курсе моего рода службы, и я хотела бы, чтобы все оставалось так, как есть. Эм-м… Твай?».

Обернувшись, я увидела большие и очень круглые глаза единорожки, смотрящей на меня поверх длинного листа бумаги.

— «Хоули-шмоули!» — Присоединившаяся к ней Эпплджек явно не утерпела, сунув свой нос в этот длинный «проскрипционный список», и теперь имела очень удивленное выражение на морде – «Обмажьте меня дегтем и вываляйте в перьях, но я хочу знать, как попасть в это заведение!»

— «Это счет… Счет для тебя, Скраппи» — опомнившись, единорожка отлевитировала мне список, который я, не глядя, положила на стол – «Но почему так много?».

— «А, счет…» — вздохнув, я продолжила свой путь мимо маленьких, уютных полочек, врезанных в стены библиотеки заподлицо, отчего казалось, что дуб так и вырос, с удобными нишами для расстановки книг – «Похоже, мне придется продаться в сексуальное рабство, чтобы его оплатить, судя по длине этой бумаги. Большая сумма, да?».

— «Довольно большая» — медленно кивнула головой Твайлайт. Меня насторожило выражение ее морды, и, пересилив себя и задвинув в дальний угол свое нежелание портить себе настроение, я уселась за стол, подтягивая к себе список. Вскоре, подруги присоединились ко мне, присоединяясь к рассматриванию сложенного в несколько раз листа бумаги.

— «Ух б…. б-богини!» — едва сдержавшись, брякнула я, увидев стоявшую в самом низу цифру. Длинное письмо, написанное красивым, наклонным, но нечитабельным для меня почерком, оказалось списком, перечислявшим какие-то пункты, напротив которых стояла сумма в битах и время – весь год. Заглянув под суммирующую черту, я едва не обматерила весь белый свет, увидев сумму с тремя круглыми нолями, каждый из которых был снабжен красивой точкой в серединке.

— «Ну вот, и как, ты думаешь, я показала бы этот документ Бабуле?» — я все-таки расстроилась, чувствуя непреодолимое желание засунуть в рот что-нибудь дымящееся и неосознанно шаря по столу копытом в поисках несуществующей сигареты – «Нет уж, если мне суждено было влезть в долги из-за своих упрямства, глупости и желания выслужиться перед одной древней интриганкой, то они лягут только на мою спину!».

— «Скраппи, ты не понимаешь…».

— «Уж куда мне! У тебя, случаем, закурить не найдется?» — пребывая в расстроенных чувствах, обратилась я к единорожке, все порывавшейся мне что-то сказать – «А ты чего ржешь?».

— «Ты так забавно расстроилась, хотя даже и не читала этот документ! Ну, Скрапс дает!» — ухахатывалась в шляпу Эпплджек – «Да ты хотя бы посмотри, что там написано!».

— «Да видела я сумму, видела! И если для тебя это не…».

— «Банк «Геркулес и партнеры» извещает Скраппи Раг, что, в вышеозначенном банке, на ее имя заведен счет… Хм-хм-хм…» — выдернув из моих копыт список, принялась читать Твайлайт – «На конец отчетного периода, заканчивающегося в первый день официального наступления весны в Эквестрии… так-так-так… за вычетом налогов… Сумма на вашем счету составляет одну тысячу бит. Старший клерк банка, число и подпись».

— «Ни-ипонилА…» — пискнула я, едва не подавившись очередными, готовыми вырваться из меня словами – «Это с меня хотят штуку, или я должна штуку?».

— «Знаем мы, о какой «штуке» у тебя все мысли, сахарок!» — скабрезно захихикала Эйджей, вгоняя в краску меня и за компанию, сидевшую рядом единорожку – «А я тебе говорила, что весна принесет много забавных хлопот! В этом письме тебе пишет какой-то банкир, что тебе привалило много битов за все дни обучения. Так что это не ты должна – а тебе должны! Ясно, подруга?».

— «Эм-м-м-м… Да-да, так и есть» — поспешно произнесла Твайлайт, пряча за листом бумаги ставшей абсолютно пунцовой мордочку – «Этот список – перечень жалования за какие-то достижения, плата за службу и еще что-то. С вычетом сумм за еду и предметы первой необходимости, набежала вот такая сумма. Поздравляю, Скраппи».

— «Спасибо…» — механически отозвалась я, глядя пустыми глазами на лежащую в копытах единорожки бумагу – «Значит, я теперь не бесприданница?».

— «Я не знаю всех этих ваших хитрых слов, сахарок, но я скажу тебе по-простому – ты теперь чертовски лакомый кусочек для любого женишка! Ух и повезло ж этому черному олуху, а?».

— «Эй! Ты на что это там намёкиваешь, фермерская кобыла?!».

— «Остынь, остынь, Скрапс! Я ж в шутку!» — фыркнула Эпплджек, похоже, не принимая мои слова близко к сердцу – «Знаешь, как он тут целый год тебя ждал? Честно говоря, про вас, пегасов, всякое говорят, что вы прости… промти…».

— «Промискуитетны» — тихо, словно мышка, подсказала Твайлайт, вновь пряча мордочку за какой-то книгой – «Склонны к частым… Частым…».

— «Ну, вы поняли. В общем, захотели – и понеслось. А этот – молчок. Все тебя ждал, а уж как к нему Лотос и Алоэ клинышки-то подбивали, ох как подбивали!».

— «Как, говоришь, зовут этих достойных кобыл?» — при звуках моего, ставшего чересчур нейтральным, голоса подруги недоуменно и с какой-то опаской, не отрываясь, уставились на меня. В моей голове, незаметно для других, материализовалась мягкая черная тетрадка с белыми буквами на обложке. Распахнувшиеся страницы были девственно чисты, и я была готова вписать туда первые имена. Кровью – «Имена, подруга. Мне нужны имена».

— «Да ладно тебе, Скрапс!» — желтая пони постаралась как можно беспечнее махнуть ногой – «Забудь. Теперь ты с любимым, скоро весна и все такое. Веселись! Кстати, Твай, а мы к тебе по делу. Ты уже приготовила нам список дел для помолвки?».

— «Да-да-да! Я уже все приготовила» — подорвалась с места единорожка, стараясь как можно быстрее прервать затянувшееся молчание. Тетрадь в моей голове закрылась, но не исчезла, маяча где-то на периферии сознания – «Вот, глядите!».

Развернувшийся свиток заставил меня плюхнуться на круп там же, где я и стояла. Многометровая полоса бумаги была длиннее, чем приговор серийному маньяку, а мелкий, убористый почерк единорожки не оставлял мне никакой надежды выбраться из этого списка живой или, по крайней мере, психически здоровой личностью.

— «Свадьба – это так здорово! У меня уже есть опыт организации свадьбы для коронованной особы, поэтому все пройдет как нельзя лучше!».

— «Это будет всего лишь помолвка!» — пропищала я из-под стола, куда залезла, спасаясь от брызжущей энтузиазмом Первой Ученицы Принцессы – «Нужно сделать все тихо и незаметно, правда?».

— «Глупости! Иди-ка сюда, Скраппи!» — пропела фиолетовая маньячка, извлекая заклинанием меня из-под стола и сажая на мягкий коврик перед большим деревянным пюпитром – «Начнем сначала. Первым пунктом в списке будут приглашения».

— «О-ох… А ты вообще уверена, что это буквы?» — настороженно спросила меня единорожка, через какое-то время с любопытством заглядывая мне через плечо — «Выглядит это все как странная волнистая линия…».

— «Конечно же это буквы! Это не «волнистая линия», а часть слова «приглашение», в котором буквы а, ш, е, н, и, плавно перетекают друг в друга. Позволяет сэкономить на лишних палочках, знаешь ли. И вообще — нечего ко мне придираться! Знаешь, сколько карт я за свою жизнь написала? Ну, то есть, не я... В общем, ты поняла, да?».

— «То-о-очно…» — кажется, она не выглядела убежденной, но выход нашелся довольно быстро – «Давай, лучше мы со Спайком составим и размножим твои приглашения, а ты тем временем, почитаешь книги, которые я тебе подобрала».

— «Здорово! Спасибо, Твай!» — отбросив ненавистное перо и украдкой вытерев испачканные в чернилах копыта о собственный круп, я резво потрусила к столику, на котором уже громоздился неприступный бастион из содержимого одной из полок библиотеки и открывая лежащую сверху книгу, выглядящую новее других – «Мне необходимы хотя бы базовые знания, чтобы не подвести никого в такой важный для всех день».

— «Для тебя, Скраппи. В первую очередь – для тебя» — улыбнувшаяся единорожка вздохнула и заняла мое место, как можно более незаметно убирая подальше мои каракули – «Пожалуй, стоит позвать Спайка, ведь…».

— «Ух ты! Твайлайт, а что такое «перевертыш» и почему я должна торжественно подтвердить, что я не одна из них?!».

— «Ну как ты?».

— «Трясет. На копья бросалась – и то так не трясло, как сейчас!».

— «Расслабься, сахарок! Считай, эт просто репетиция свадьбы. Медальон не забыла? Хорошо… Эй! А ну-ка, поставь сидр на место!».

— «Ну мне же нужно немножко успокоиться…».

— «Вот счаз Графит придет – он тебя и успокоит. Ох успокоит… Ш-ш-ш, кажется, они идут!».

Все оставшиеся дни я, как ужаленная, носилась по городку. Быстрый полет в Кантерлот и обратно, занявший у меня целый день, подтвердил, что присланное мне письмо не является чьей-то злобной шуткой, и на мое имя открыт счет. Как выяснилось от шныряющих вокруг мышекрылых коллег, этот банк уже второй год считался неофициальной «кормушкой» Ночной Стражи, решая финансовые дела карманной армии принцессы ночи. Заполнив, с помощью клерка, необходимые документы, я вернулась домой чрезвычайно довольная, притащив с собой объемный мешочек с сладостно позвякивающими золотыми монетками, который тотчас же сдала Бабуле. Растроганная старушка долго не могла поверить, что такие сумасшедшие, по меркам нашего довольно бедного семейства, деньги полагались мне за год учебы, если верить документам, официально причисленный к прохождению службы. Обняв приемных родителей, я чувствовала, что готова отдать все золото мира, лишь бы хоть немного продлить это счастливое мгновение. Не знаю, как складывалась судьба настоящей Скраппи Раг, но я чувствовала, что эта жажда быть с кем-то, иметь свою семью и любимого явно была не случайна. Что-то произошло в жизни этой кобылки, но что – на это мог дать ответ лишь кто-то, кто хорошо знал прошлую владелицу этого тела. Но главное – денег хватило на все. С помощью Бабули и Пинки Пай, развивших бурную деятельность, был организован большой, с упором на выпечку и сладости, шведский стол, как нельзя лучше поместившийся в отчищенный по такому случаю амбар Эпплов, украшенный в милом деревенском стиле ленточками и гирляндами. Рарити все же смогла побороть свои амбиции и не устроить из веселой, не слишком то и официальной церемонии нудный и скучный показ мод, сшив «предельно простые», по ее заверениям, платья и костюмы. Модельер не ломалась, и легко приняла от меня деньги, пообещав, что использует их для покупки новых тканей для моего свадебного платья, эскиз которого она категорически отказалась мне показать. Похоже, бабка Смит со своими предостережениями и приметами побывала и у нее.

У недавно поселившегося в городке ювелира я заказала забавную вещицу – тяжелый медальон, увиденный мной совершенно случайно на самой верхней, почти не посещаемой витрине его магазинчика. Выполненный в форме трапециевидной болванки, казалось, он был сделан из грубого, кричного железа, но присмотревшись ко мне, седой единорог провел по нему зажужжавшим от его магии сверлом – и поверхность пирамидки, с каждой ее стороны, прорезала глубокая, извитая рана, обнажая лежащее под слоем рыжей, губчатой окалины золото, весело блестевшее из глубины медальона. Я собиралась подарить его любимому в знак помолвки, и седой единорог не сдержал улыбки при виде моей довольной мордочки, пожелав мне счастливой помолвки и свадьбы.

Короткая челка, длинная коса, заплетенный хвост – я просила сделать все как можно скромнее, но кажется, Рарити испытывала какой-то нездоровое влечение к косам, и мои любимые дреды вновь превратились во что-то вычурное и чисто отмытое, тяжелой косой лежащее на моей спине. Лихорадочно одернув на себе платье (о Богини, ну как они вообще носят что-то на шерсти, щекотно же!), по знаку Эпплджек, я вошла в основное помещение, где уже собрались гости, встретившие меня радостным топотом. Я уже не пугалась, зная, что у пони не слишком распространены аплодисменты, вместо которых так весело и удобно колотить ногами в пол, и как можно элегантнее шла навстречу Графиту, радостно поедавшему меня глазами, стараясь не навернуться, зацепившись ногами за длинный подол, спускавшийся до самых моих копыт. Присутствующие вокруг пони расступились, освобождая место для моих близких и родных, и я почувствовала себя гораздо увереннее, одевая на шею наклонившегося ко мне пегаса свой подарок. Украшенный крылышками медальон, так напоминающий мою метку, закачался на груди одетого в серый костюм Графита, и с невероятным облегчением, я поняла – все самое страшное позади. Теперь мы жених и не…

*БАБАХ*

Дверь амбара с грохотом распахнулась. Колючий весенний ветерок, вихрем ворвавшийся в зал, обдал нас холодом уходящей зимы а из ярко освещенного проема, купаясь в лучах яркого весеннего солнца, на нас грозно смотрели белые пони, облаченные в яркие золотистые доспехи.

Гвардейцы.

Похожие, как на подбор, восемь белоснежных жеребцов и кобыл попарно вошли в зал, отжимая от возвышения присутствующих в зале гостей, и встали вокруг нас. Почему-то мне стало очень неуютно под этими немигающими бирюзовыми взглядами, и я почувствовала, как глубоко в душе зашевелился, напрягаясь, мой невидимый симбионт.

Дух готовился к бою.

— «Декан Скраппи Раг! Командование хочет видеть вас в Кантерлоте» — кажется, громогласный единорог, командующий этим отрядом, немного заколебался, покосившись взглядом на творившиеся вокруг приготовления и белую фату, словно вуаль, укрывавшую мою мордочку, но все же закончил свою речь все так же жестко и решительно – «Вы поедете с нами. Причем – немедленно!».

__________________________________________

[1] Мэйн Гудол (Mane Goodall).

[2] Белл Перин (Bell Perin).

[3] Игра слов. Черри (англ. сherry) — вишенка и одновременно — жаргонное слово, обозначающее девственницу. “Pop a cherry” (лопнуть вишенку) – лишить кого-либо девственности, в прямом или переносном смысле этого слова.

[4] Стрекало (староруск.) – острый предмет или палка, которой подбадривали лошадей.

[5] Один из видов доспехов, бывший вполне себе боевым в древней Корее и Китае. Во времена поздней Византии использовался больше как тренировочный или для раздачи толпам пушечного мяса, стоящего в первых рядах.

[6] Крик – основной способ донесения drill instructoro-ом информации до своих подчиненных.

[7] Кисточкой часто называют густую шерсть на груди лошадей, сохраняющую тепло во время холодов. В данный момент является рецессивным признаком, сохраняющимся лишь у диких или одичалых лошадей, и практически исчезнувшим под влиянием постоянной стрижки у домашних.

Юноша в саду

Ксенофилия: Продолжение Истории

Мы побеждаем

Спасти Эквестрию: тишина

Разрывая Круг (Breaking The Circle)

Акизен

Застрявшая

Снегопад

Переспать с королевой

Fallout: Equestria - Murky Number Seven

Стальные крылья: рождение Легиона

Глава вторая: Похищение невесты

Глава вторая: Похищение невесты

Предупреждение